зму новому  (этот
ветер пока еще не набрал полную силу), и вообще его злили, беспокоили и, в
конце концов, заставлЯли усомнитьсЯ  в  своем  деле  случайно  возникающие
союзы, объединениЯ с тупицами, ворчунами, диктатурщиками, в лучшем  случае
с посредственностЯми, которых бес сектантства толкал то на  оппозицию,  то
на покорность. ‚ окно Љетенхейве увидел выходЯщих из подъезда рука об руку
фрау Џирхельм и ‘едезаума - он  по  обыкновению  подпрыгивал,  а  она  шла
решительным шагом, с  высоко  поднЯтой  головой,  -  этих  бедных  рыцарей
старого ‘оюза твердой руки, этих жалких приверженцев бравых  охранительных
традиций и ревнителей своекорыстной клики горнопромышленников (хотЯ у этих
беднЯг депутатов и не было паЯ в деле, они знали,  где  раки  зимуют,  где
покрупнее рыбка ловитсЯ и где в  избирательные  урны  сыплетсЯ  дождик  из
монет, нет, они не продавали себЯ, упаси бог, просто эти ’радиции были  им
по душе,  они  усвоили  их  еще  в  школе  и  на  этом  застрЯли,  наивные
политические приготовишки, гордые тем, что с ними здороваетсЯ сам господин
учитель). € тут он снова почувствовал  себЯ  призванным  выступать  против
них, пообломать рога этим баранам-вожакам, готовым снова увлечь  за  собой
стадо на бойню. Ќо баран-вожак, на то он и баран, непоколебимо идет  своим
путем,  а  стадо,  на  то  оно  и  стадо,  все  больше   пугаЯсь   каждого
предостерегающего окрика, боЯзливо следует  за  своим  вожаком  на  верную
гибель. “ пастуха же свои взглЯды  на  предназначение  овец.  Ћн  покидает
бойню живым и невредимым и вдали от кровавой трагедии пишет  "‚оспоминаниЯ
овчара" на пользу и в назидание другим пастухам.
   ‚ этот день здание бундестага было  оцеплено  полицией,  и  полицейские
демонстрировали    истеричную    боеготовность,    свойственную     всЯкой
вымуштрованной команде, которую еще на полигоне научили  видеть  призраки;
полицейские с оружием, водометами и переносными заградительными  барьерами
окружили и захватили „ом народа, как будто столица и всЯ страна собиралась
пойти на штурм бундестага  и  тогда  бы  его  распустили).  “  Љетенхейве,
которому  то  и  дело  приходилось  предъЯвлЯть  свой  мандат,   создалось
впечатление, что, кроме немногих любопытных  да  охотников  до  зрелищ,  в
демонстрации участвовали и кричали лишь  несколько  задешево  привезенных,
нанЯтых за недорогую плату бедных клакеров, а те приобрели  значительность
только  благодарЯ  внушительному  виду  брошенных   на   борьбу   с   ними
полицейских.  „емонстранты  кричали,  что   хотЯт   говорить   со   своими
депутатами, и Љетенхейве подумал: "Ќо ведь это их право; почему им не дают
поговорить с депутатами?" Ћн бы сам охотно поговорил с  крикунами,  только
сомнительно, имеют  ли  они  в  виду  его,  захотЯт  ли  говорить  с  ним.
_Љетенхейве - представитель народа, не представитель народа_.  †алкаЯ  эта
демонстрациЯ наводила на грустные мысли, даваЯ некоторое  представление  о
тупой покорности народа своей судьбе; народ считал,  чему  быть,  того  не
миновать, все равно ничего не поделаешь, и он не только не  препЯтствовал,
но даже не пыталсЯ препЯтствовать принЯтию законов и  решений,  которые  с
полным правом отвергал; и он готов был отвечать  за  все  их  последствиЯ;
жребий на этот раз снова был брошен. Џеред парламентом разыгралась  сцена,
точно перед кинотеатром в день премьеры: не слишком большаЯ толпа глупых и
жадных до зрелищ людей от нечего делать собралась у кинотеатра, непременно
желаЯ увидеть всем известные лица кинозвезд.  ‘лышитсЯ  шепот:  "‚от  идет
Ђльберс", а какой-то критик, уже посмотревший фильм, согласен  с  уличными
мальчишками, которые свистЯт, но мальчишки свистЯт вовсе не потому, что им
тоже не нравитсЯ фильм, а потому, что им просто нравитсЯ громко  свистеть,
оценка строгого критика показалась бы им непонЯтной, и они с ней навернЯка
бы не согласились. ЏодходЯ к зданию бундестага, Љетенхейве понимал,  сколь
запутанной  и  сомнительной  была  его  задача.  Ќо  какаЯ  система  лучше
парламентарной? Љетенхейве не видел  другого  пути,  и  крикуны,  хотевшие
вообще упразднить всЯкий  парламент,  были  также  его  врагами.  _‡акрыть
лавочку. „остаточно одного лейтенанта с десЯтью солдатами. €  капитана  из
Љепеника_. €менно поэтому Љетенхейве было стыдно за  увиденную  им  сцену.
Џредседатель бундестага приказал полицейским охранЯть свой дом, в то времЯ
как всЯкий истинный парламент должен  стремитьсЯ  к  тому,  чтобы  держать
вооруженные органы  исполнительной  власти  как  можно  дальше  от  своего
местожительства.  ‚  добрые  старые   времена   парламентаризма   депутаты
отказались бы заседать под полицейской охраной, ибо парламент, из кого  бы
он ни состоЯл, был в ту пору враждебен полиции,  он  сам  был  оппозицией,
оппозицией   короне,   оппозицией   произволу   властителей,    оппозицией
правительству, оппозицией  исполнительной  власти  и  ее  саблЯм.  Џоэтому
народное представительство извращает свою сущность и ослаблЯет себЯ, когда
большинство  из  его  среды  становитсЯ   правительством   и   захватывает
исполнительную власть. —то это при неудачном составе  парламента,  как  не
диктатура на определенный срок? "Ѓольшинство" не прибегает к казнЯм  своих
противников,  но  все  же  ЯвлЯетсЯ  маленьким   тираном,   и   пока   оно
господствует, меньшинство всегда терпит поражение,  обречено  играть  роль
бессмысленной оппозиций. ”ронты стоЯт незыблемо  и,  к  сожалению,  нельзЯ
даже вообразить, что оратор из  рЯдов  оппозиционного  меньшинства  сможет
переубедить в своей речи правЯщее большинство, что он  хоть  раз  окажетсЯ
правым, а оно нет. €зменить правительственный курс, находЯсь в  оппозиции,
в Ѓонне не удалось бы и „емосфену, даже ангельское пение никого  бы  здесь
не тронуло, и Љетенхейве, минуЯ последний  пост  оцеплениЯ,  понимал,  что
приходить ему сюда  и  выступать  на  пленарном  заседании  бундестага,  в
сущности говорЯ, совершенно бессмысленно. Ћн ничего не сможет изменить.  ‘
таким же успехом он мог  бы  продолжать  валЯтьсЯ  в  кровати,  предаваЯсь
мечтам. ‚от в таком,  вовсе  не  радостном,  а  в  подавленном  настроении
депутат приближалсЯ к комнате своей фракции: _Ќаполеон в  утро  битвы  под
‚атерлоо, знающий, чем она кончитсЯ_.
   ‚ комнате фракции его уже ждали; •ейневег, Ѓирбом и другие  комитетские
ловкачи, стрелЯные воробьи процедурных вопросов,  киты  регламента  уже  с
упреком поглЯдывали на Љетенхейве. Љнурреван произвел смотр своему войску,
и, заметьте, без уважительных  причин  не  отсутствовала  ни  одна  ценнаЯ
личность. Ћни приехали на заседание из провинции, дух  провинции  пропитал
их одежды, они внесли его в зал,  тЯжкий  дух  тесных  каморок,  где  они,
вероЯтно,  сиднем   сидели,   ибо   они   тоже   не   представлЯли   собой
непосредственно народа и уже не мыслили,  как  народ,  а  были  -  хоть  и
маленькими, очень  маленькими  -  гувернерами  народа  (а  не  учителЯми),
персонами,  к  которым  испытывали  (или  не  испытывали)  почтение  и   в
присутствии которых простой люд держал Язык за зубами. Ђ сами они, воители
народные,  держали  Язык  за  зубами  в  присутствии  Љнурревана,  который
чувствовал порой, что здесь что-то неладно. Ћн разглЯдывал свою молчаливую
гвардию, круглые головы и продолговатые черепа бравых ребЯт, на которых он
мог  положитьсЯ,  которые   сохранЯли   ему   верность   еще   со   времен
преследований, но все они были только  исполнителЯми  приказов,  рЯдовыми,
стоЯщими навытЯжку перед фельдфебелем, а Љнурреван, который сидел наверху,
разумеетсЯ, как представитель народа, но все же наверху, в сонме верховных
богов,  близкий  к  правительству  и  влиЯтельный,  -  Љнурреван  напрасно
старалсЯ уловить хоть одно страстное слово снизу,  хоть  один-единственный
вопль  о  свободе,  биение  хоть  одного-единственного  сердца,  увы,   не
объЯвлЯлсЯ никто, чью нерастраченную силу нельзЯ было бы удержать в тисках
дисциплины, не заметно было никого с решительной  волей  к  обновлению,  с
мужеством длЯ ниспровержениЯ старых мертвых  ценностей.  …го  посланцы  не
несли с собой эхо улиц и площадей, фабрик и заводов, наоборот, они  только
ждали распорЯжений и руководЯщих указаний  свыше,  приказов  Љнурревана  и
поощрЯли тем самым партийную бюрократию и власть центра -  они  были  лишь
передовыми постами этой бюрократии, в том-то и заключалсЯ весь корень зла.
‚ернувшись в свои провинциальные городишки, они объЯвЯт там, что Љнурреван
ждет от них  тех  или  иных  действий,  что  Љнурреван  и  партиЯ  желают,
Љнурреван и партиЯ приказывают, вместо того чтобы все было наоборот, чтобы
посланцы провинции говорили Љнурревану: "Ќарод  желает,  народ  не  хочет,
народ поручает тебе, Љнурреван, народ ждет  от  тебЯ,  Љнурреван".  Ќичего
подобного! Њожет быть, народ и знал, что ему нужно. Ќо  его  представители
этого не знали и делали вид, будто  существует  по  крайней  мере  твердаЯ
партийнаЯ волЯ. Ќо откуда она взЯлась? €з кабинетов. Ћна была импотентной.
‘илу народа партийнаЯ волЯ не оплодотворЯла - потоки этой силы терЯлись  в
неизвестности, и вполне возможно, что однажды на  ложе  народа  произойдет
какое-нибудь нежелательное зачатие.  Џартийное  руководство  знало  членов
своей партии лишь как плательщиков взносов и реже  как  людей,  получающих
приказы. ‚ этих вопросах машина работала безотказно. € если  бы  Љнурреван
приказал  распустить  партию,  местные  организации  осуществили  бы  этот
роспуск, особенно если бы Љнурреван представил это самоубийство как жертву
во имЯ нации: ведь партиЯ  еще  с  тысЯча  девЯтьсот  четырнадцатого  года
страдала национальной сердечной  болезнью.  ‹ишь  немногие  выделЯлись  из
общей массы (и тем самым навлекали на себЯ подозрение).  Ќапример,  Њорис,
адвокат, или Џий Љениг, журналист;  они  были  нужны  Љнурревану,  хотЯ  и
доставлЯли ему одни неприЯтности, а Љетенхейве  причинЯл  настоЯщее  горе.
Љнурреван взЯл Љетенхейве за  руку,  подвел  к  окну  и  заклинал  его  не
горЯчитьсЯ  во  времЯ  дебатов,  не  задевать  национальные  инстинкты  (а
существовали ли  они?  Ќе  были  ли  они  только  комплексами,  неврозами,
идиосинкразией?), напомнил ему, что их партиЯ не выступает против  всЯкого
вооружениЯ безусловно и принципиально, а отрицает лишь поставленные сейчас
на обсуждение новые формы вооружениЯ. Љетенхейве была знакома  эта  песнЯ.
Ћна навевала на него грусть. Ћн осталсЯ в одиночестве. Ћн один вел  борьбу
против смерти. Ћн один вел борьбу против  древнейшего  греха,  древнейшего
зла человечества, против его исконной глупости, исконного безумиЯ, веры  в
то, что право можно завоевать мечом и можно что-то улучшить путем насилиЯ.
Њиф о Џандоре и ее сосуде был притчей о бедах, порождаемых зависимостью от
женщины, но Љетенхейве охотно рассказал бы  старику  Љнурревану  о  сосуде
Њарса, из которого, если его открыть, вылетели  бы  все  мыслимые  мировые
беды и немедленно распространились бы  повсюду,  уничтожаЯ  все  на  своем
пути. Љнурреван сам это знал и был знаком с опасностЯми, но  думал  (из-за
застрЯвшего в сердце  осколка  он  особенно  сильно  страдал  национальной
сердечной болезнью  своей  партии),  что  армию  можно  удержать  в  руках
демократической государственной власти, хотЯ Ќоске  однажды  уже  постыдно
выпустил власть над армией из этих демократических рун.
   Љетенхейве позвали  к  телефону,  он  пошел  в  будку,  услышал  сперва
неумолчное чириканье  деловитых  помощниц  ”роста-”орестье,  а  потом  сам
”рост-”орестье Magnus ласково зашептал ему в  трубку,  что  ѓватемалу  ему
утвердЯт и все будет в порЯдке, что бы ни случилось;  Љетенхейве,  хотЯ  и
несколько удивленному, отчетливо показалось, будто на другом конце провода
находитсЯ  Њефистофель,  разоблаченный  правда,  о  котором  вдруг   стало
известно, что он служит в балагане.
   Љетенхейве хотел бы выждать минуту, чтобы собратьсЯ  с  мыслЯми,  чтобы
еще раз все обдумать; ему нужно было подумать о многом, окинуть  в  мыслЯх
пространство от ‘аара до Ћдера, вспомнить о Џариже, о ѓрюнберге в  ‘илезии
и об Ћртельсбурге в Њазурах, подумать об Ђмерике и о ђоссии, об этих столь
похожих и не похожих братьЯх, о Љорее, Љитае и џпонии, Џерсии и €зраиле  и
о мусульманских государствах. Ђ может, €ндиЯ будет той сказочной  страной,
из которой  придет  избавление,  третьей  силой,  все  уравновешивающей  и
примирЯющей? Љаким маленьким казалось по сравнению со всем этим отечество,
в котором он жил, эта крошечнаЯ трибуна, с которой он будет говорить, в то
времЯ как от континента к континенту  мчатсЯ  со  сверхзвуковой  скоростью
самолеты, над пустынЯми  взлетают  атомные  снарЯды  длЯ  испытаний  своей
губительной силы и смертоносные грибы, плод изощренного разума,  вырастают
над уединенными атоллами.
   Љ  Љетенхейве  подошел  Њорис,  адвокат,  и  дал  ему  прочесть  газету
Њергентхейма, с адвокатской легковерностью заметив,  что  из  этой  газеты
Љетенхейве может кое-что почерпнуть длЯ своей речи. Љетенхейве подержал  в
руках мергентхеймовскую газету и понЯл,  что  ему  действительно  придетсЯ
полностью переделать свою речь. Ћн понЯл, что оружие выбито у него из рук,
что его динамит лишилсЯ всЯкой взрывчатой силы.  Њергентхейм  под  броским
заголовком поместил сообщение об интервью генералов из  Conseil  Superieur
des Forces Armees, и такую новость этот смельчак,  этот  смелый  дискобол,
снабдил  комментарием,  что   с   генералами,   имеющими   такие   замашки
победителей, немцам нельзЯ создать общую армию. „а, порох Љетенхейве  Явно
отсырел! ЉорреспонденциЯ, которую дал ему „ана, попала к ним в руки, а так
как в Ѓонне имелсЯ лишь один экземплЯр этого  малочитаемого  в  бундестаге
бюллетенЯ, стало быть, они раздобыли его  у  самого  Љетенхейве,  конечно,
лишь тень документа - сфотографировали сообщение  и  тем  самым  опередили
Љетенхейве,  а  новый  телефонный  звонок  ”роста-”орестье,  предлагавшего
испанско-колониальную веранду смерти в ѓватемале,  был,  значит,  любезной
подачкой, в которой не могут  отказать  даже  потерЯвшей  зубы  дворнЯжке.
Љетенхейве отчетливо понимал, что произошло, и ему было не менее Ясно, что
еще произойдет. Љанцлер, вероЯтно вовсе не посвЯщенный в эту  интригу,  на
какое-то времЯ рассердитсЯ на Њергентхейма, решительно ополчитсЯ на статью
и потребует от французского и английского правительств  заЯвлений  о  том,
что они сожалеют о  высказываниЯх  генералов,  опровергают  их  и  считают
предстоЯщее военное объединение  с  ѓерманией  по  своей  сути  честным  и
прочным.
   ‡вонком оповестили о начале заседаниЯ. ‚се устремились в зал,  овцы  по
левую сторону и овцы по правую, а черные овцы уселись на крайне  правых  и
крайне левых местах, но они не стыдились этого и громко блеЯли. ‘о  своего
места Љетенхейве не мог видеть, как течет ђейн. Ќо он живо представил себе
широкий   поток,   знал,   что   река   там,   за    большим    окном    в
педагогическо-академическом  стиле,  и  на  минуту  вообразил,  что   ђейн
соединЯет, а не разъединЯет народы;  ему  показалось,  что  река,  подобно
дружеской руке, обнимает страны и  ‚агалавайЯ  звучит  теперь  как  музыка
будущего, как вечернЯЯ песнЯ, колыбельнаЯ песнЯ мира.
   Џрезидент был тЯжеловесом и, принадлежа к партии добрых  дел,  придавал
вес и ей. Ћн зазвонил в колокольчик. ‡аседание открылось.
   Ќа стадионе в Љельне нетерпеливое ожидание. Љоманда первого футбольного
клуба города Љайзерслаутерн играет с командой  первого  футбольного  клуба
Љельна. Ќе так уж важно, кто из них победит, но  двадцать  тысЯч  зрителей
дрожат  от  волнениЯ.  Ќа  стадионе  в  „ортмунде  нетерпеливое  ожидание.
„ортмундскаЯ "ЃоруссиЯ" играет против гамбургского  спортивного  общества.
‘овершенно безразлично, кто  из  них  победит;  никто  не  будет  голодать
оттого, что победит  ѓамбург,  никто  не  умрет  в  страшных  муках,  если
"ЃоруссиЯ" забьет больше мЯчей,  но  двадцать  тысЯч  зрителей  дрожат  от
волнениЯ. €сход игры в зале заседаний может  означать  хлеб  насущный  длЯ
каждого, а может принести каждому смерть, может  ЯвитьсЯ  причиной  неволи
или рабства в той или иной форме, твой дом может рухнуть,  у  твоего  сына
может оторвать снарЯдом обе ноги, твой отец может  отправитьсЯ  в  ‘ибирь,
твоЯ дочь - отдатьсЯ троим мужчинам за банку мЯсных консервов, которую она
поделит с тобой, ты жадно проглотишь это мЯсо, поднимешь окурок, брошенный
кем-то  в  сточную  канаву,  или,  наоборот,  ты  будешь  зарабатывать  на
производстве  оружиЯ,  станешь  богачом,  потому  что  вооружаешь   смерть
(сколько кальсон требует  армиЯ?  Џодсчитай  доход  при  сорока  процентах
прибыли, ведь ты человек скромный), а бомбы, пули, увечье, смерть, угон на
чужбину - все это настигнет тебЯ лишь  в  Њадриде,  куда  ты  еще  сумеешь
прикатить в своей новой машине, отобедаешь еще раз в  шикарном  ресторане,
встанешь в очередь перед американским консульством, а может быть,  сумеешь
добратьсЯ и до ‹иссабона, где стоЯт корабли, но корабли не  возьмут  тебЯ,
самолеты без тебЯ взлетЯт над Ђтлантикой, так стоит ли игра свеч? Ќет, это
не чересчур мрачнаЯ картина; но  в  зале  заседаний  никто  не  дрожит  от
волнениЯ и нет там никаких возбужденных толп. ‘кука вступает в свои права.
‘емь раз пропущенные через фильтр зрители разочарованы  игрой.  †урналисты
рисуют в своих блокнотах  рожицы,  ведь  все  выступлениЯ  они  получат  в
отпечатанном виде, а результаты голосованиЯ уже  предопределены.  €звестен
счет - число забитых противником мЯчей, - и  никто  не  делает  ставку  на
проигравшего. Љетенхейве подумал: "Љ чему всЯ церемониЯ, ведь  эти  жалкие
результаты мы могли бы узнать за пЯть минут без всЯких речей, канцлеру  не
потребовалось  бы  выступать,  нам  не  пришлось  бы  оппонировать,  им  -
защищатьсЯ, а нашему дородному президенту достаточно было бы сказать, что,
по его мнению, игра закончитсЯ со счетом 8:6; кто не верит, может еще  раз
пересчитать баранов". ‚от дверь длЯ прыжков. ’ам стоЯт  девушки  с  урнами
длЯ бюллетеней. Ђга, вот один из представителей народа  уже  зевнул.  Ђга,
вот и другой задремал. Ђга, третий уже пишет письмо домой:  "€  не  забудь
позвонить “пхольду, чтобы он проверил бачок  в  уборной,  последнее  времЯ
бачок протекает".
   •ейневег внес  предложение  к  порЯдку  ведениЯ.  Ќачалась  перебранка,
упорные  дебаты,  и  предложение,  как  можно  было  заранее  предсказать,
забаллотировали.
   Ќа  трибуне  вспыхнули  лучи  прожекторов  кинохроники,   телеобъективы
фотоаппаратов  устремились  на  всемирно  известного  актера  этой  сцены,
который заученно небрежной походкой поднЯлсЯ на трибуну.  Љанцлер  изложил
свою точку зрениЯ. Ћн был в  унылом  настроении  и  не  стал  прибегать  к
внешним эффектам. Љанцлер не был диктатором, однако он был шефом,  который
все подготавливал, всем распорЯжалсЯ, и он презирал этот театр ораторского
искусства, где ему тоже приходилось играть. Ћн  говорил  усталым  голосом,
уверенно,  как  актер,  которому  из-за  замены  пришлось  участвовать   в
дополнительной репетиции часто ставЯщейсЯ  пьесы.  Љанцлер-актер  исполнЯл
одновременно и режиссерские обЯзанности. Ћн расставлЯл на сцене играющих с
ним актеров. Ћн подавлЯл всех  своим  превосходством.  •отЯ  Љетенхейве  и
считал  его  хладнокровным,  талантливым  калькулЯтором,  которому   после
"досадных лет пребываниЯ в отставке неожиданно выпал шанс войти в  историю
в качестве великого человека, прослыть спасителем отечества, но  вместе  с
тем восхищалсЯ его энергией и напористостью, когда этот старик  упрЯмо,  с
уверенностью одержимого осуществлЯл однажды намеченный план. ђазве  он  не
понимал, что все его замыслы в конечном итоге потерпЯт крах не по вине его
противников, а по вине друзей? Љетенхейве  не  оспаривал  у  канцлера  его
веру.  Ћна  была  его  мировоззрением,  которое  он   возвещал,   канцлеру
мерещилось, что мир  горит,  и  он  вызывал  пожарных,  создавал  пожарные
команды, чтобы потушить, побороть пламЯ. Ќо канцлер, по мнению Љетенхейве,
потерЯл перспективу, он страдал, по  мнению  Љетенхейве,  общей  длЯ  всех
немцев болезнью  -  ни  при  каких  обстоЯтельствах  не  изменЯть  однажды
приобретенного представлениЯ о мире; и поэтому, по мнению  Љетенхейве,  он
не замечал, что в  других  странах  другие  государственные  деЯтели  тоже
считают, что мир охвачен пожаром, но в других местах и другим  пожаром,  и
они тоже вызывают пожарных и снарЯжают пожарные команды,  чтобы  потушить,
побороть пламЯ.  Џоэтому  так  велика  опасность,  что  получившие  разные
распорЯжениЯ пожарные будут мешать друг другу при тушении огнЯ и  в  конце
концов передерутсЯ между собой. Љетенхейве подумал: "•орошо бы  вообще  не
создавать никаких пожарных команд, дайте нам возможность воскликнуть: "Њир
не горит", дайте нам возможность собратьсЯ всем вместе и  рассказать  друг
другу о своих кошмарах, дайте нам признатьсЯ, что всем нам мерещатсЯ очаги
пожаров, и тогда, видЯ страх других, мы поймем, что наш страх - безумие, и
будем впредь видеть более приЯтные сны". Љетенхейве хотелось увидеть сон о
счастливом земном рае, о  царстве  изобилиЯ,  о  земле,  где  покончено  с
нуждой, о государстве “топиЯ без войны и бедности, и на какое-то времЯ  он
забыл, что и этот его воображаемый мир, отвергнутый небом,  не  подозреваЯ
об  опасности,  не  получаЯ  ответа,  тоже  стал  бы  крутитьсЯ  в  черной
вселенной,  где  за  обманчиво  близкими  звездами,  может   быть,   живут
исполинские чудища.
   Ќикто, кроме Љородина, казалось, не слушал канцлера, а Љородин ждал, не
заговорит ли господь бог устами главы государства; но  Љородин  так  и  не
услышал гласа божьего, более того,  ему  порой  представлЯлось,  будто  он
слышит  голос  своего  банкира.  •ейневег  и  Ѓирбом  осмеливались  иногда
подавать реплики с мест. ‘ейчас они кричали: "‘острЯпано по  заказу!"  Ћни
напугали Љетенхейве, которому их выкрики показались нелепыми" ’олько потом
он понЯл, что канцлер цитировал статью Њергентхейма о генералах из Conseil
Superieur и называл ее  подлой.  ЃеднЯга  Њергентхейм!  …му  придетсЯ  это
проглотить. Ћфициальные разъЯснениЯ, разумеетсЯ, уже лежали под  рукой,  и
правда, вот их уже зачитали, опровержениЯ из Џарижа и ‹ондона, признаниЯ в
верности, слова дружбы, заверениЯ в братстве, а  затем  и  в  братстве  по
оружию.  Ќазначение  на  роль  континентального  меча  лежало   уже,   что
называетсЯ,  в  кармане,   теперь   можно   вооружатьсЯ,   надеть   каску,
пользующуюсЯ почтением у граждан, каску, показывающую, кто стоит у власти,
каску, придающую безликому государству лицо, и только  в  груди  у  правых
радикалов еще  копошилсЯ  завистливый  и  коварный  червь  воспоминаний  о
заклЯтом враге, они вспоминали ‹андсберг,  тюрьмы  ‚ерлЯ  и  пандау,  они
кричали:  "‚ерните  нам  наших  генералов"  (и  большаЯ  речнаЯ   камбала,
высунувшись из воды, сказала им: "‘тупайте  себе  домой,  они  уже  к  вам
вернулись"); а в груди у Љнурревана горел осколок, и  Љнурреван  испытывал
чувство недовериЯ и озабоченности.
   Љетенхейве произносил речь. Ћн тоже купалсЯ в  лучах  кинохроники,  его
тоже можно будет увидеть  на  экране.  _Љетенхейве  -  герой  экрана_.  Ћн
говорил сначала в духе Љнурревана, осторожно и озабоченно. Ћн  упомЯнул  о
тревогах  и  опасениЯх  своей  партии,  предостерег   от   далеко   идущих
обЯзательств, последствиЯ которых нельзЯ предвидеть, он  обратил  внимание
мира на расколотую ѓерманию, на две больные  зоны,  воссоединение  которых
ЯвлЯетсЯ первостепенной задачей немцев. Ќо пока он говорил, он чувствовал,
что все это бесцельно. Љто его слушает? „а и кому надо его  слушать?  ‚сем
известно, что он скажет, что он должен сказать,  известны  его  аргументы,
все знают, что у него тоже нет рецепта, благодарЯ которому пациент мог  бы
завтра оказатьсЯ здоровым. Џоэтому они все еще верЯт в свою терапию и с ее
помощью надеютсЯ спасти хотЯ бы ту половину, которую  считают  здоровой  и
жизнеспособной, ту половину, где по воле случаЯ течет ђейн, по воле случаЯ
строитсЯ ђур и по воле случаЯ возвышаютсЯ заводские трубы.
   Љанцлер  подпер  рукой  голову.  Ћн  сидел  неподвижно.  ‘лушал  ли  он
Љетенхейве? Ќеизвестно. ‘лушал ли вообще его кто-нибудь?  ’рудно  сказать.
”рау Џирхельм снова метнула в трибуну свой рекламный призыв:  Ѓ…‡ЋЏЂ‘ЌЋ‘’њ
„‹џ ‚‘…• †…Ќ™€Ќ, однако и фрау Џирхельм его не слушала. Љнурреван  откинул
голову назад, своей прической ежиком он напоминал ѓинденбурга или  актера,
играющего роль старого генерала; люди нашего столетиЯ  стремЯтсЯ  походить
на киноактеров,  даже  простой  горнЯк  выглЯдит  как  шахтер  из  фильма.
Љетенхейве не смог разобрать,  спит  ли  Љнурреван  или  просто  о  чем-то
задумалсЯ, а может быть, ему льстит, что он слышит изложение своих  мыслей
устами Љетенхейве. ‹ишь один человек  действительно  слушал  Љетенхейве  -
Љородин, но Љетенхейве  не  видел  Љородина,  который  против  своей  воли
увлеченно слушал его и снова верил в то, что  депутат  Љетенхейве  изменит
свои взглЯды и тем самым приблизитсЯ к богу.
   Љетенхейве хотелось замолчать. …му хотелось сойти с трибуны.  Ќе  имеет
смысла продолжать речь, если ее никто не слушает;  бесполезно  произносить
слова, если не убежден, что можешь указать путь. Љетенхейве хотел бы сойти
с пути хищника и вступить на тропу агнца. Ћн хотел  бы  повести  за  собой
всех миролюбивых. Ќо кто миролюбив и кто готов следовать за  ним?  Ђ  если
даже представить себе, что все миролюбивые объединЯтсЯ вокруг  Љетенхейве,
то хоть они и не попадут на поле сражениЯ,  но  едва  ли  смогут  избежать
ѓолгофы. ђазумеетсЯ, более морально пасть от руки убийцы, нежели  пасть  в
битве, и готовность умереть без  боЯ  остаетсЯ  единственной  возможностью
изменить   облик   мира.   Ќо   кто   захочет   одолеть   столь   опасную,
головокружительную высоту подобной этики? Ћни останутсЯ внизу,  на  земле,
безропотно примут в свои руки проклЯтое оружие и умрут с проклЯтиЯми и  со
вспоротыми животами так же глупо, как и  их  противники.  Ђ  если  ужаснаЯ
смерть на войне, как думал Љетенхейве, ЯвлЯетсЯ волей божьей, то тогда  не
следует помогать этому жестокому богу и маскировать войну, а  надо  встать
во весь рост, безоружным выйти  на  поле  боЯ  и  крикнуть:  "Џокажи  свой
ужасный  лик,  приоткрой  его,  бей,  убивай,  если  ќто  доставлЯет  тебе
удовольствие, но не перекладывай вину на  человека".  €  когда  Љетенхейве
снова поглЯдел в зал и увидел рассеЯнных,  скучающих,  равнодушных  людей,
увидел канцлера, скучающего, застывшего, подперевшего  руками  голову,  он
крикнул ему:  "‚ы  хотите  создать  армию,  господин  канцлер,  вы  хотите
выполнЯть союзнические обЯзательства, но какой союз заключит ваш  генерал?
Љакие договоры нарушит ваш  генерал?  ‚  каком  направлении  зашагает  ваш
генерал? Џод каким знаменем будет сражатьсЯ ваш  генерал?  ‡наете  ли  вы,
господин канцлер, куда понесут это знамЯ? ‚ам хочетсЯ  иметь  армию.  ‚аши
министры хотЯт парадов. ‚аши министры хотЯт бахвалитьсЯ  по  воскресеньЯм,
хотЯт _снова смотреть в глаза своим солдатам_. Џрекрасно. Ћставьте в покое
этих дураков, ведь в душе вы их презираете, но  как  же  с  вашей  мечтой,
господин канцлер, о похоронах на лафете? ‚ас повезут хоронить  на  лафете,
но за вашим почетным катафалком последуют миллионы трупов,  у  которых  не
будет даже самых дешевых гробов из еловых досок, они сгорЯт на  месте,  их
поглотит землЯ там, где она разверзнетсЯ. „оживите до  старости,  господин
канцлер, до глубокой  старости,  станьте  почетным  профессором,  почетным
сенатором и почетным  доктором  всех  университетов.  €  отправлЯйтесь  на
кладбище со всеми почестЯми на катафалке, увитом розами, но откажитесь  от
лафета - это не сделает чести такому умному, такому замечательному, такому
гениальному человеку!" „ействительно ли Љетенхейве произнес эти слова  или
опЯть только подумал? Љанцлер все так же спокойно подпирал  рукой  голову.
Ћн выглЯдел утомленным, задумчивым. ‚ зале перешептывались.  Џрезидент  со
скучающим видом поглЯдывал на свой живот. ‘тенографы  со  скучающим  видом
держали наготове письменные принадлежности. Љетенхейве сошел с трибуны. Ћн
обливалсЯ лотом. …го фракциЯ аплодировала по обЯзанности. ‘  крайне  левых
мест раздалсЯ свист.
   ”рау  Џирхельм  поднЯлась  на  трибуну:  безопасность,  безопасность  и
безопасность. Ќа трибуну вскарабкалсЯ ‘едезаум, его почти не  было  видно:
христианин и отечество, христианин и отечество, христианин и отечество.  Ђ
может, христианин  и  мир?  „ерфлих  завладел  микрофоном  и  парламентом:
принципиальный противник, принципиальнаЯ немецкаЯ верность, враг  остаетсЯ
врагом, честь остаетсЯ  честью,  военные  преступники  только  на  стороне
врага, срочно требуютсЯ официальные разъЯснениЯ. ‚ самом ли  деле  фамилиЯ
„ерфлиха -  „ерфлих?  Њожно  подумать,  что  его  фамилиЯ  Ѓорман;  ничего
удивительного, что молоко у него скисает.  Ќа  какое-то  времЯ  Љетенхейве
стало жаль канцлера. Ћн все  еще  продолжал  сидеть  неподвижно,  подперев
рукой голову. Њорис высказал государственно-правовые опасениЯ. „олжен  еще
выступить Љородин. Ћн повел бы христианский ‡апад в бой на защиту  древней
культуры и стал бы восторгатьсЯ …вропой. Љнурреван тоже должен  выступить.
Ћн, очевидно, выступит незадолго до голосованиЯ.
   Љетенхейве пошел  в  ресторан.  ‡ал  заседаний,  по-видимому,  порЯдком
опустел. ‚ ресторане сидело  больше  депутатов,  чем  в  зале.  Љетенхейве
увидел ”роста-”орестье, но  уклонилсЯ  от  встречи  с  ним.  “клонилсЯ  от
ѓватемалы.  Ћн  не  хотел   подачки.   Љетенхейве   увидел   Њергентхейма.
Њергентхейм отдыхал от радиопередач за чашкой кофе. Ћн собрал вокруг  себЯ
друзей и знакомых. Ћни поздравлЯли его с тем, что канцлер обратил на  него
внимание. Љетенхейве уклонилсЯ от встречи с  Њергентхеймом.  Ћн  не  желал
воспоминаний. Ќе хотел заверений. Ћн вышел на террасу. ‘ел  под  одним  из
пестрых зонтов. ‘идел словно  под  грибом.  _‚  лесу  стоит  человечек  со
шлЯпкою большой_. Љетенхейве  заказал  бокал  вина.  ‚ино  было  жидким  и
подслащенным. Ѓокал был  маловат.  Љетенхейве  заказал  бутылку.  Џопросил
поставить ее на лед. ќто, наверное, заметЯт. Ќаверное, скажут: "Ѓонза пьет
вино". Ќу и что, ведь он пьет не таЯсь. …му все равно. •ейневегу и Ѓирбому
такаЯ картина показалась бы отвратительной, Љетенхейве и  это  все  равно.
‚едерко со льдом оскорбило бы  Љнурревана.  Љетенхейве  это  не  было  все
равно, но он налил себе вина. Ћн  пил  холодный  терпкий  напиток  жадными
глотками. Ћн смотрел на  цветники.  Ќа  дорожки,  посыпанные  гравием.  Ќа
привинченный к гидранту  пожарный  шланг.  ‡а  ним  стоЯли  полицейские  с
собаками. ‘обаки были похожи на испуганных  полицейских.  ‚озле  выгребной
Ямы стоЯла полицейскаЯ машина.  Њашина  стоЯла  на  самом  вонючем  месте.
Љетенхейве пил вино. Ћн подумал: "ЊенЯ недурно охранЯют". Ћн  подумал:  "џ
многого достиг".
   Ћн вспомнил о Њузеусе.  „ворецкий  президента  Њузеус,  считавший  себЯ
президентом, стоЯл на увитой розами террасе президентского дворца  и  тоже
видел полицейских, которые переносили заградительные барьеры все  ближе  к
нему, видел подъезжающие  полицейские  машины,  видел,  как  шли  на  него
полицейские собаки, видел, как полицейские катера мчались по реке. € тогда
Њузеус подумал,  что  он,  президент,  оказалсЯ  в  плену  и  что  полициЯ
приказала  окружить  дворец  густой,  непроходимой  изгородью   шиповника,
предупредительными выстрелами, капканами, полицейскими собаками;  изгородь
поднималась все выше вокруг дворца, и президент не мог ускользнуть, не мог
убежать к народу, а народ не мог прийти к президенту. Ќарод спрашивал: что
делает президент? Ќарод интересовалсЯ: что  говорит  президент?  €  народу
сообщали: президент стар, президент спит, президент подписывает  договоры,
которые подает ему канцлер. Ќароду  говорили  также,  что  президент  всем
очень доволен, народу показывали снимки, на которых президент мирно  сидел
в президентском кресле, а в  его  руке  благородно  тлела  толстаЯ  чернаЯ
сигара с белым пеплом. Ќо Њузеус знал, что он, президент, не спокоен,  что
у него беспокойно бьетсЯ  сердце,  он  опечален,  что-то  неладно,  то  ли
договоры, то ли изгородь из шиповника, то  ли  полициЯ  с  ее  машинами  и
собаками. € тогда  Њузеус,  президент,  расстроилсЯ,  ему  вдруг  перестал
нравитьсЯ  пейзаж,  мирно  открывающийсЯ  его  взглЯду,   как   прекраснаЯ
стариннаЯ картина; нет, Њузеус, добрый  президент,  был  слишком  огорчен,
чтобы испытывать радость от красоты своей страны, он  спустилсЯ  в  кухню,
съел  кусочек  жареной  грудинки,  выпил  бутылочку  вина,  это  было  ему
необходимо, чтобы унЯть тоску, уныние и печаль, сбросить с души камень.
   Љетенхейве зашагал обратно в зал заседаний. ‡ал снова наполнЯлсЯ. ‘коро
начнетсЯ здесь то, ради чего они все сюда пришли, - они начнут  голосовать
и отрабатывать свое депутатское жалованье. ‚ыступал Љнурреван. Ћн  говорил
с искренней озабоченностью,  этот  патриот,  которого  „ерфлих  охотно  бы
повесил. Ќо и Љнурреван хотел  иметь  свою  армию,  заключать  договоры  с
союзниками, конечно когда-нибудь, не сейчас. Љнурреван был родом с ‚остока
и всей душой мечтал об  объединении  ‚осточной  и  ‡ападной  ѓермании,  он
воображал себЯ великим  объединителем,  надеЯлсЯ  завоевать  на  следующих
выборах  большинство,  войти   в   правительство   и   осуществить   тогда
воссоединение, а уже после этого он  хотел  бы  иметь  армию  и  заключать
договоры. ‘транно, что во все времена истории старшее  поколение  с  такой
легкостью было готово принести молодежь в  жертву  молоху.  Џарламенту  не
пришло в голову ничего нового.  ѓолосовали  поименно.  Ѓюллетени  собрали.
Љетенхейве голосовал против правительства, даже не понимаЯ,  поступает  ли
он правильно, проЯвлЯет  ли  политическую  зрелость.  „а  он  и  не  хотел
проЯвлЯть зрелость. Љто пришел бы на  смену  этому  правительству?  ‹учшее
правительство? Љнурреван?  Љетенхейве  не  верил,  что  партиЯ  Љнурревана
получит правительственное большинство. Њожет быть, к власти придет широкаЯ
коалициЯ недовольных во главе с „ерфлихом, и тогда  разразитсЯ  проклЯтье.
’огда они  станут  в  тупик,  эти  любимцы  Suffrage  Universel  [всеобщее
избирательное право (англ.)], ученики Њонтескье, и даже  не  заметЯт,  что
сами затеЯли игру в дурака, что о разделении власти,  как  этого  требовал
Њонтескье, уже давно нет и речи. Џравит большинство. „иктует  большинство.
Ѓольшинство всегда одерживает победу. ѓражданину остаетсЯ только  выбрать,
под чьей диктатурой он хочет жить. Џолитика меньшего  зла  была  альфой  и
омегой всЯкой политики, альфой и  омегой  выборов  и  решений,  _опасности
политики_, опасности любви, граждане покупали брошюры и  предохранительные
средства, надеЯлись, что все обойдетсЯ благополучно, и неожиданно обретали
детей, семейные обЯзанности или сифилис. Љетенхейве оглЯделсЯ по сторонам.
‚се казались ошеломленными. Ќикто не поздравлЯл канцлера. Љанцлер  осталсЯ
в одиночестве. ѓреки отправлЯли своих великих мужей в изгнание.  ”емистокл
и ”укидид были  подвергнуты  остракизму.  ”укидид  лишь  в  изгнании  стал
великим человеком. Љнурреван тоже  осталсЯ  в  одиночестве.  Ћн  складывал
бюллетени. ђуки его дрожали. •ейневег  и  Ѓирбом  с  упреком  смотрели  на
Љетенхейве. Ћни смотрели с упреком, словно он был виноват  в  том,  что  у
Љнурревана дрожат руки. Љетенхейве стоЯл всеми покинутый,  каждый  избегал
его, и он старалсЯ никому не попадатьсЯ на глаза. Ћн подумал: "…сли  бы  у
нас в зале была дождевальнаЯ установка, стоило бы пустить ее в ход,  чтобы
полил дождь, сплошной затЯжной  дождь,  и  промочил  нас  всех  насквозь".
_Љетенхейве - проливной парламентский дождь_.
   Љонец. ‚се кончилось. ќто был  только  спектакль,  теперь  можно  снЯть
грим. Љетенхейве ушел из зала. Ћн  не  бежал.  Ћн  шел  медленно.  …го  не
преследовали  эринии.  аг  за  шагом  он   освобождалсЯ   от   пережитого
колдовства. Ћн опЯть пробиралсЯ коридорами бундестага, опЯть взбиралсЯ  по
лестницам Џедагогической академии, опЯть по лабиринту, _’есей, не  убивший
Њинотавра_. …му встречались  равнодушные  швейцары,  федеральные  уборщицы
равнодушно шли с  ведрами  и  швабрами  на  борьбу  с  пылью,  равнодушные
чиновники отправлЯлись по домам, аккуратно сложив в  портфелЯх  бумагу  от
бутербродов, они хотели использовать ее завтра, у них еще было это завтра,
они были долговечными, а Љетенхейве не принадлежал к их числу. Ћн  казалсЯ
самому себе призраком. Ћн дошел до своего кабинета. ‘нова включил неоновый
свет. ‚ двойном свете, в двойном обличий, бедный  Љетенхейве  стоЯл  среди
беспорЯдка своей депутатской жизни. Ћн понимал, что ей наступил конец.  Ћн
проиграл бой. …го победили обстоЯтельства,  а  не  противники.  Џротивники
едва ли обращали на него внимание. ЋбстоЯтельства оставались  неизменными.
Ќо в то же времЯ становились иными. Ћни становились роком. —то  оставалось
Љетенхейве? …му оставалось примкнуть, держатьсЯ фракционного  большинства,
бежать, куда бегут все. ‚едь все куда-то бежали вместе,  приспосабливались
к необходимости, считались с ней, может быть, даже смотрели  на  нее,  как
древние на рок, и все же это было бегством стада, порывом  страха,  жалким
путем к могиле. Ќеси  свой  крест,  кричали  христиане.  ‘лужи,  требовали
пруссаки.  Divide  et  impera  [разделЯй  и  властвуй   (лат.)],   внушали
мальчишкам плохо оплачиваемые школьные  учителЯ.  Ќа  столе  у  Љетенхейве
лежали новые письма с обращениЯми к депутату.  …го  рука  смахнула  их  со
стола. Ѓыло совершенно бессмысленно писать ему. Љетенхейве не хотел больше
участвовать в этой игре. Ќе мог больше в ней  участвовать.  Ћн  обессилел.
‚месте с письмами он отбросил свои депутатские обЯзанности.  Џисьма  упали
на пол, и Љетенхейве почудилось, будто они стонут  и  жалуютсЯ,  ругают  и
проклинают  его;  на  полу  лежали  просьбы,   злоба,   угрозы   покончить
самоубийством и угрозы совершить покушение - все это терлось друг о друга,
скреблось,  готово  было  воспламенитьсЯ,  хотело  жить,  хотело   пенсий,
обеспечениЯ, крыши над головой, хотело должностей, освобождений, церковных
приходов, пособий, амнистий, хотело новых времен  и  новых  мужей  и  жен,
хотело излить свою Ярость, покаЯтьсЯ в своих разочарованиЯх, признатьсЯ  в
своей беспомощности и навЯзать свои советы. ‘корей мимо! Љетенхейве не мог
давать советы. Ђ ему советы были не нужны. Ћн положил в карман  фотографию
ќльки и начатый перевод "Le beau navire". Џортфель с документами, с  новой
поэзией, со стихами ќ.-ќ.Љаммингса он оставил в  кабинете  (kiss  me)  you
will go.
   Ќеоновый свет всю ночь горел в кабинете Љетенхейве.  Ћн  зловеще  горел
над ђейном. Љак глаз дракона из саги.
   Ќо сага устарела.  €  дракон  тоже  устарел.  Ћн  не  оберегал  никакой
принцессы. Ќе охранЯл никаких сокровищ. Ќе существовало никаких сокровищ и
никаких принцесс. ‘уществовали унылые документы,  необеспеченные  векселЯ,
обнаженные  королевы  красоты  и  грЯзные  аферы.  Љому  бы-захотелось  их
охранЯть? „ракон был клиентом городской электростанции. …го глаз  светилсЯ
под напрЯжением двухсот двадцати вольт и потреблЯл пЯтьсот ватт в час. …го
чары  жили  лишь  в  воображении  тех,  кто  на  него  смотрел.  ѓлаз  был
безжизненным. Ћн глЯдел на другой берег ђейна. ѓлЯдел на безжизненный мир.
„аже мирный ђейн был всего лишь воображением зрителей.
   Љетенхейве шел в город по набережной ђейна. Џо дороге  ему  встречались
стенографы бундестага с плащами на руке. Ћни брели домой.  Ћстанавливались
у реки. Ћни не торопились. ђассматривали свое  отражение  в  мутной  воде.
ЋчертаниЯ их фигур колыхались на ленивых волнах. Ћни  плелись,  обдуваемые
ленивым  теплым  ветром.  ‹енивым  теплым  ветром  их  бытиЯ.   €х   ждали
безрадостные каморки. Ќекоторых ожидали унылые объЯтиЯ. Љое-кто  мимоходом
бросал  взглЯды  на  Љетенхейве.  ЏоглЯдывали  без  всЯкого  интереса,  со
скучающими тупыми лицами. €х руки записывали сегоднЯ слова Љетенхейве.  €х
памЯть не сохранила его речи.
   Џрогулочный пароход подходил к берегу.  Ќад  палубой  горели  лампионы.
ЉомпаниЯ пассажиров сидела за бутылкой вина. Њужчины надели на свои  лысые
черепа пестрые шапочки.  Ќа  свои  носы  картошкой  они  нацепили  длинные
карнавальные носы. Њужчины в пестрых шапочках и  с  длинными  носами  были
фабрикантами. Ћни обнимали своих безвкусно одетых, безвкусно  причесанных,
резко и сладковато пахнущих фабрикантских  жен.  Ћни  пели.  ”абриканты  и
фабрикантские жены пели: "’ам, где чайка летит  с  ‘еверного  морЯ..."  Ќа
узком помосте перед колесом парохода стоЯл в брызгах грЯзной пены  усталый
пароходный повар. ‘ утомленным скучающим видом смотрел он на берег. Љ  его
голым рукам прилипла кровь. Ћн  весь  день  потрошил  грустных  молчаливых
карпов. Љетенхейве подумал: "Ђ мог бы Я так  жить,  каждый  день  чайка  с
‘еверного морЯ, каждый день ‹орелеЯ?" _Љетенхейве, грустный повар рейнской
пароходной компании, не потрошит карпов_.
   ‚о дворце президента горел свет. ‚се окна были раскрыты. ‹енивый теплый
ветер,  ветер  стенографов,  струилсЯ  по  комнатам.   Њузеус,   дворецкий
президента, считавший себЯ президентом, обходил эти комнаты,  в  то  времЯ
как настоЯщий президент заучивал наизусть  одну  из  своих  мудрых  речей.
Њузеус проверил, постланы ли постели. Љто будет в них  спать  этой  ночью?
”едеральный корабль с президентом  продолжал  свое  плавание  под  усталым
теплым ветром по ленивым волнам, но под  безобидной  гладью  реки  к