  Џрайс,  в
бейсбольном костюме, на голове  -  белаЯ  фуражка,  на  руках  -  защитные
перчатки, в руках - бита. ‚ыражение его лица - строгое и достойное. ’акова
была семьЯ Љарлы.  ‚ашингтон  стал  членом  этой  семьи.  Ќекоторое  времЯ
‚ашингтон стоЯл перед  зеркалом,  тупо  уставившись  на  фотографии.  Људа
запропастилась Љарла? —то ему здесь нужно? Ћн  увидел  в  зеркале  себЯ  с
цветами и пакетами. Џотешное зрелище:  ‚ашингтон  в  комнате  Љарлы  перед
семейными фотографиЯми, перед столиком  с  туалетными  принадлежностЯми  и
зеркалом. Ќа какой-то миг у ‚ашингтона возникло ощущение,  что  его  жизнь
бессмысленна.  Ћн  посмотрел  на  свое  отражение  в  зеркале  -  у   него
закружилась голова. ‚ одной из комнат, где  жили  девушки,  играло  радио.
ЂмериканскаЯ   станциЯ   передавала   возвышенно   печальную   мелодию   -
"ЌегритЯнское небо" „юка ќллингтона.  ‚ашингтон  готов  был  расплакатьсЯ.
‘лушаЯ эту мелодию, песню родины, доносившуюсЯ из комнаты  проститутки  на
чужбине (а где не чужбина?), он почувствовал весь ужас бытиЯ. ‡емлЯ не  то
что небо. ‚о всЯком случае, ее не назовешь негритЯнским небом.  Ќо  тотчас
же его жизнестойкость повлекла его навстречу призрачным, как фата-моргана,
горизонтам, он ухватилсЯ за мысль о том, что вскоре в рамку зеркала  будет
всунута новаЯ фотографиЯ, фотографиЯ смуглого малыша, ребенка, которого он
и Љарла собирались подарить миру.
   Ћн вышел на кухню, где фрау ‚ельц, окутаннаЯ,  точно  ведьма,  облаками
дыма, паром и запахами, колдовала у плиты над кипЯщими кастрюлЯми,  и  она
дала ему понЯть,  что  ей  известно,  почему  Љарлы  нет  дома,  пусть  не
волнуетсЯ, у Љарлы ведь  кое-что  неблагополучно,  а  просто  так  это  не
бывает,  ему-то  объЯснЯть  незачем,  любовь  -  такое  дело,  никогда  не
уследишь, про все на свете забываешь,  она  знает,  что  к  чему,  по  ней
теперь, конечно, не скажешь, да-да, она в курсе, и  все  девушки,  которые
здесь, они тоже в курсе, так что с Љарлой ничего страшного (он слушал и не
понимал, он, ‚ашингтон,  не  понимал,  не  понимал  скороговорки  немецкой
ведьмы; злаЯ женщина, что ей надо, что с Љарлой, почему она не скажет, где
Љарла, у парикмахера или в кино? Џочему она все времЯ бормочет, как  много
неприЯтных слов), ничего страшного, у нее  ведь  отличный  врач,  она  его
всегда обхаживала, даже в трудное времЯ, "Я Љарле говорила, Љарла, это  уж
чересчур, но Љарла относила ему все самое лучшее, теперь-то  видно,  какой
малый прок в том, что все самое лучшее ушло к нему",  и  нет  ни  малейших
оснований длЯ беспокойства, "доктор ”рамм ей все сделает". ќто  он  понЯл.
Ћн разобрал имЯ доктора ”рамма. —то случилось? Љарла  заболела?  ‚ашингтон
испугалсЯ. Ќеужели она пошла к врачу из-за  ребенка?  Ќо  этого  не  может
быть, не может этого быть. Ќе могла она так поступить, она мосла поступить
как угодно, только не так...


   ќто была шутка. Љто-то решил подшутить над  ќмилией,  свЯзав  ее  столь
крупным состоЯнием. Ќо, может быть, никто и не  помышлЯл  о  шутке,  может
быть, ко всему - к любой силе, любому замыслу,  любой  фее,  и  доброй,  и
злой, духу случаЯ - ќмилиЯ была настолько безразлична, что  дело  даже  не
дошло до шутки, и вместе со всем своим состоЯнием она была  отправлена  на
свалку, куда ее никто вовсе  и  не  собиралсЯ  отправлЯть,  это  произошло
случайно, ну конечно, случайно, однако совершенно бессмысленной,  дикой  и
никому не нужной была эта случайность,  привЯзавшаЯ  ее  к  собственности,
которую ей все окружающие, а позже и  собственные  ее  желаниЯ,  неустанно
рисовали как средство к красивой жизни, на  деле  же  ее  наследство  лишь
позволило ей влачить богемное существование, что означало беспорЯдочность,
ненадежность, нищенские подаЯниЯ и голодные дни, богемное существование, к
которому по горькой  иронии  судьбы  были  прицеплены  денежные  вклады  и
платежные векселЯ. ‚ремЯ обошло ќмилию в своих планах, оно не имело  ее  в
виду как в своих добрых, так и в злых намерениЯх, дух времени похитил лишь
наследство ќмилии, капитал  пошел  прахом,  в  некоторых  странах  он  уже
сгинул, в других это еще предстоЯло, в ѓермании же ход  истории  вытравлЯл
собственность, точно  азотнаЯ  кислота,  разъедал  и  пожирал  накопленные
богатства, и глупо было со  стороны  ќмилии,  попавшей  под  этот  крепкий
раствор, воспринимать отдельные едкие брызги как  чей-то  личный  выпад  и
считать это злым коварством, которое было предуготовано  судьбой  длЯ  нее
лично. †изнь, в которой ќмилиЯ  никак  не  могла  освоитьсЯ,  пришлась  на
переломное и роковое времЯ,  но,  чтобы  понЯть  это,  следовало  обладать
широким кругозором, а если его не было, то жизнь по-прежнему  состоЯла  из
мелких бед и радостей, и незадачливаЯ ќмилиЯ испуганно и упорно  цеплЯлась
за  то,   что   исчезало   агонизируЯ.   ќто   была   противоестественнаЯ,
беспорЯдочнаЯ, сомнительнаЯ и в чем-то даже смешнаЯ агониЯ; но и  рождение
новой мировой эпохи было не в меньшей  степени  уродливым,  беспорЯдочным,
сомнительным и смешным. Њожно было жить  по  ту  и  по  другую  сторону  и
умереть по ту и по другую сторону этого созданного временем  рва.  "ѓрЯдут
великие религиозные войны", - говорил ”илипп. ќмилиЯ совсем была  сбита  с
толку, хотЯ понимала, что денежные затруднениЯ низвели ее до  богемы,  она
видела себЯ в кругу людей, которые в доме у ее  родителей  еще  сидели  за
столом как прихлебатели и как шуты пользовались правом говорить  все,  что
им вздумаетсЯ, при этом не пользуЯсь уважением; зато дед и бабушка,  столь
безмерно умножившие фамильное богатство, не  пустили  бы  этих  ветрогонов
даже  на  порог.  ќмилиЯ   ненавидела   и   презирала   богему,   неимущих
интеллектуалов, непутевых болтунов  в  обтрепанных  брюках,  ненавидела  и
презирала своих дешевых подруг, носивших вещи с чужого плеча  и  вызывающе
одетых по давно прошедшей парижской моде, - ќмилиЯ была теперь с  ними  на
одной свалке. ”илипп же попросту избегал общениЯ с тем кругом, который был
противен ќмилии, ”илипп не считал его богемой, настоЯщаЯ  богема,  говорил
он, давно исчезла, а люди, которые входили в кафе  с  таким  видом,  будто
там, как и  прежде,  сидели  молодые  интеллигенты,  бунтари  с  бомбой  и
теоретики нового искусства, были в его  глазах  рЯжеными,  которые  решили
провести вечер по старинке и повеселитьсЯ, в дневное же времЯ  они  отнюдь
не производили  впечатлениЯ  людей  непутевых,  как  уверЯла  ќмилиЯ,  они
занимались прикладной графикой, сочинЯли рекламы, зарабатывали на радио  и
телевидении, а вызывающе одетые девушки  старательно  стучали  на  пишущих
машинках, богема была мертва, она  погибла  уже  тогда,  когда  в  Ѓерлине
пылало разбомбленное "ђоманское кафе", она умерла в тот  момент,  когда  в
кафе вошел первый штурмовик, а по существу, она  была  задушена  политикой
еще  до  прихода  ѓитлера.  ’о,  что  осталось  от  кафе,   было   глубоко
консервативно, консервативные половые отношениЯ, консервативнаЯ  любовь  к
Њими, консервативный буржуазный страх (при этом следовало оговорить, что и
Њими, которую любили, и буржуа, которого напугали,  тоже  давно  умерли  в
превратились в легендарных персонажей), а позднее  в  ресторанах  и  барах
определенного толка богема окончательно сошла в могилу и из консервативной
стала консервированной, стала музейным экспонатом, приманкой длЯ туристов.
Џравда, и теперь ќмилиЯ почему-то любила посещать эти  места,  эти  boites
[ночные кафе (франц.)], мавзолеи, где покоились Scenes-de-la-vie-de-boheme
[сцены из жизни богемы (франц.)], хотЯ ее богемные похождениЯ, ненавистные
ей самой, выкачивали из нее последние деньги; ”илиппу же все эти заведениЯ
с  их  эстрадными  номерами  и   меценатствующими   дельцами,   способными
раскошелитьсЯ на  стакан  вина,  были  просто-напросто  омерзительны.  "Њы
никуда не ходим, - кричала ему ќмилиЯ, - ты забываешь, что Я еще  молода!"
Ђ он думал: "Ќеужели твоЯ молодость так засохла, что ей нужны  эти  грозы,
проливные ливни алкоголЯ и синкопы, неужели вЯнет твое чувство без аромата
низменных чувств, а длЯ волос твоих нужен вихрь не-переспать-ли-нам,  "так
давай скорей, чтоб разойтись пораньше?" ќмилиЯ стоЯла на ничейной земле, и
отовсюду ей  что-то  грозило.  Ћна  была  богата,  но  право  пользоватьсЯ
богатством у нее было отторгнуто, Џлутос не признавал  ее  больше,  он  не
хотел ее знать, она была не его  ребенком,  впрочем,  мир  труда  тоже  не
признавал ее и не хотел знать, а тем, кто предлагал ей разойтись пораньше,
она отказывала холодно, слепо, но совершенно невинно.


   Ћна уже кое-что успела, она продвинула свои дела, проделала часть  пути
с шотландским портпледом в руках. ќмилиЯ побывала в ломбарде.  ‚  огромном
зале городского ломбарда она встала в одну очередь с  беднЯками.  ‡ал  был
отделан мрамором и напоминал плавательный бассейн, из  которого  выпустили
воду. ЃеднЯки не сумели выплыть. Ћни ушли  на  дно.  Ћни  не  остались  на
поверхности. Ћни остались в глубине. Ќа поверхности, на самом  верху  была
жизнь, ах, этот блеск, ах, это обилие, жизнь была по ту сторону  мраморных
стен, над застекленной крышей зала, за матовыми стеклами, за этим туманным
небом, раскинувшимсЯ над водоемом с  утонувшими.  Ћни  находились  на  дне
бытиЯ и вели призрачное существование. Ћни стоЯли у окошек, держа в  руках
остатки своей прежней собственности, имущество другой  жизни,  котораЯ  не
имела больше ничего общего с их теперешним прозЯбанием, жизни, которую они
вели до того, как утонули, а  вещи,  которые  они  протЯгивали  в  окошко,
казались им чужими, словно это было краденое, которое они хотели сбыть,  и
они вели себЯ робко, как пойманные воры. Њожет быть,  наступил  их  конец?
Љонец близилсЯ, но еще не наступил. €х  еще  свЯзывали  с  жизнью  остатки
имущества; так призраки цеплЯютсЯ за  зарытые  в  старину  сокровища.  Ћни
принадлежали к полусвету ‘тикса, еще была отсрочка,  в  окошке  им  давали
шесть марок за пальто, три за туфли, восемь за перину, утонувшие  получали
глоток воздуха у еще раз брали увольнительную в жизнь на несколько  часов,
несколько дней, а то и на несколько недель, те, кому  улыбнулось  счастье,
_срок выкупа четыре месЯца_. ќмилиЯ протЯнула в окошко  серебрЯный  прибор
длЯ рыбы. Ќикто  не  взглЯнул  на  ренессансный  узор  прибора,  никто  не
заинтересовалсЯ искусством серебрЯных дел  мастера;  посмотрев  на  пробу,
прибор бросили на весы.  ‘ервировка  к  рыбе,  украшавшаЯ  обеденный  стол
богатого советника коммерции, лежала на ломбардных весах. "‹ососина,  ваше
превосходительство!" ѓенералу кайзеровской  армии  подают  вторую  порцию.
_Џолный вперед! -  слова  кайзера  на  заре  нового  века_.  Џрибор  весил
немного. ‘еребрЯные рукоЯтки вилок были полыми. €х держали в  своих  руках
советники, банкиры и министры, угощаЯсь лососиной, осетриной и форелью,  в
жирных, украшенных кольцами, роковых руках.  "…го  величество  упомЯнул  в
своей речи Ђфрику. Џолагаю, что колониальные акции..."  -  "„урачье!  Ќадо
было все перевести в золото и где-нибудь закопать, дурачье, в  золоте  все
уцелело бы, и Я не стоЯла б здесь!" ‹омбард платит по три пфеннига за один
грамм столового серебра. ќмилии протЯнули из окошка восемнадцать  марок  и
квитанцию. ‘ завистью глЯдели на  нее  утонувшие  в  стигийских  водах.  ‚
царстве  теней  ќмилиЯ  еще  принадлежала  к  элите,  нищаЯ  принцесса   в
поношенной меховой жакетке.
   € она продолжала свой путь, свой крестный  путь,  она  пошла  дальше  в
меховой  жакетке  пищей  принцессы,  с  вещами,  завернутыми   в   смешной
шотландский портплед: она  остановилась  перед  подвалом,  где  помещалась
лавка господина “нферлахта, еще один вход в преисподнюю, скользкие ступени
уводили под землю, и за грЯзными стеклами ќмилиЯ  увидела  могучую  лысину
“нферлахта, сиЯвшую в свете алебастровых ламп под тЯжелыми  грушеобразными
опаловыми абажурами: они достались  ему  однажды  из  имущества  какого-то
самоубийцы и до сих пор он так и не сумел их продать. Ћн был  приземист  и
широкоплеч и напоминал носильщика из мебельного  магазина,  который  вдруг
обнаружил, что торговать  старым  барахлом  куда  выгоднее  и  легче,  чем
таскать его на своих плечах, или  же  толстопузого  коротышку,  который  в
труппе  борцов,  выступающих  перед  публикой,  изображает   злодеЯ,   но,
разумеетсЯ, он не был ни грузчиком, ни борцом на  арене,  а  скорей  всего
лЯгушкой, коварной и неуклюжей лЯгушкой, подстерегающей  в  своем  укрытии
мух. ќмилиЯ спустилась вниз, открыла дверь и, увидев его, содрогнулась  от
ужаса. “  нее  по  спине  пробежали  мурашки.  Ќет,  не  лЯгушачий  король
обернулсЯ на дверь, то  был  “нферлахт  собственной  персоной,  смотревший
холодными водЯнистыми глазами, он не был заколдован, и  не  было  надежды,
что его расколдуют и  прекрасный  принц  однажды  сбросит  свой  лЯгушачий
нарЯд. Љакое-то музыкальное  устройство,  которое  ќмилиЯ,  открыв  дверь,
привела в действие, заиграло "ѓосподь-могучий-наш-оплот". ‚ этом  но  было
ни религиозного, ни символического смысла. Њузыкальное устройство,  как  и
лампы,  “нферлахт  приобрел  задешево  и  теперь  ждал,  когда   объЯвитсЯ
покупатель на эти сокровища. ђассчитывать,  что  он  продаст  лампы,  было
глупостью с его стороны: именно их  алебастровый  блеск,  заливаЯ  тусклым
светом подвал, придавал ему сходство с  настоЯщим  адом.  "Ќу,  ‘иси,  что
принесла?" - сказал “нферлахт, его лЯгушачьЯ чешуйчатаЯ рука  (и  в  самом
деле,  казалось,  что  меж  пальцев   проросли   роговидные   плавательные
перепонки) взЯла ќмилию за подбородок, ее маленький подбородок скользнул в
выемку лЯгушачьей ладони, словно в пропасть, в то времЯ  как  другаЯ  рука
“нферлахта поползла по ее молодым, упругим Ягодицам.  Џо  неЯсной  причине
“нферлахт называл ќмилию ‘иси; видимо, она напоминала ему ту, которую  так
звали в действительности, ќмилиЯ и  неизвестнаЯ,  быть  может,  уже  давно
похороненнаЯ носительница этого имени, слились в  одно  существо,  которое
владелец подвала встречал похотливыми ласками. ќмилиЯ высвободилась из его
рук. "‹учше поговорим о деле", - сказала она. …й  вдруг  стало  дурно.  Ћт
спертого подвального  воздуха  у  нее  перехватило  дыхание.  Ћна  уронила
портплед на пол и рухнула в кресло. Ћна плюхнулась в него так тЯжело,  что
кресло - это было кресло-качалка - пришло в движение. ќмилии казалось, что
она плывет в лодке  по  открытому  морю;  лодку  подбрасывает  на  волнах;
какое-то чудище поднимает голову из зыбей; еще немного - и лодка пойдет ко
дну; у ќмилии  сейчас  начнетсЯ  морскаЯ  болезнь.  "Ќу  хватит,  ‘иси!  -
закричал “нферлахт. - џ сам сижу без денег. Ђ ты  что  думала?  „ела  идут
туго". Ћн смотрел на ќмилию, котораЯ то взлетала вверх, то падала вниз; он
видел ее то прЯмо перед собой, то под собой, распростершуюсЯ в качалке, ее
юбка задралась, он видел ее голые ноги, там, где кончались чулки.  "‘овсем
детские бедра", - подумал он; у него была толстаЯ и ревниваЯ жена. Ћн  был
зол. ќмилиЯ возбуждала его, его возбуждали ее  детские  бедра,  усталое  и
нежное лицо уставшей и изнеженной девушки могло б свести его с  ума,  будь
ему доступны иные эмоции, кроме страсти к наживе. “нферлахт видел в ќмилии
нечто изысканное. "€з хорошей семьи", - думал он и желал ее, но  желал  не
больше, чем дразнЯщую фотографию в иллюстрированном журнале; ему  хотелось
ее подержать и только, но уже одно это могло повредить делу: он был совсем
не прочь что-нибудь купить у ќмилии, он лишь делал вид,  что  у  него  нет
денег, без этого не было б торговли. ќмилиЯ всегда приносила хорошие вещи,
"из такой знатной семьи, из такого богатого  дома",  она  отдавала  их  за
бесценок, она и представлениЯ не имела об их истинной стоимости, "какие на
ней короткие трусики, как будто их вообще нет", однако  каждую  секунду  в
подвале могла поЯвитьсЯ фрау “нферлахт, злаЯ жаба, свиной окорок.  "•ватит
качатьсЯ, ‘иси! Џокажи лучше, что принесла!" Ћн говорил ќмилии  "ты",  ему
доставлЯло удовольствие обращатьсЯ с ней, как  с  потаскушкой,  думаЯ  при
этом: "€з знатной семьи, из такой знатной  семьи".  ‘обравшись  с  силами,
ќмилиЯ раскрыла портплед.  Ћна  извлекла  молитвенный  коврик:  он  был  с
дырками, но его можно было заштопать. ќмилиЯ развернула его. ”илипп  любил
этот коврик, любил его изЯщный орнамент в виде голубой  висЯчей  лампы  на
красном фоне, ќмилиЯ не случайно взЯла с  собой  именно  этот  ковер,  она
взЯла его, потому что он нравилсЯ ”илиппу, а она хотела отомстить ”илиппу,
отомстить за то, что у него не было денег, за то, что ей пришлось пойти  в
ломбард и к “нферлахту, за то, что ему Явно было безразлично, есть у  него
деньги или нет, за то, что он не протестовал, когда она по-нищенски кротко
разбазаривала свое добро. Џорой ”илипп казалсЯ ќмилии чуть ли не людоедом,
затем она снова видела в нем чудесного спасителЯ, от которого  можно  было
ждать всего, любых сюрпризов, страданий, но вместе с тем богатства,  славы
и счастьЯ, ей жаль было его мучать,  она  бы,  не  раздумываЯ,  опустилась
сейчас на коврик и,  встав  на  колени,  произнесла  молитву  и  попросила
прощениЯ у бога и у ”илиппа за то, что "была бЯкой" (она  употреблЯла  это
детское выражение), но где бог, и где Њекка, и кому должна  она  направить
свою молитву? Ђ “нферлахт, которого не обременЯло раскаЯние и  не  терзали
религиозные сомнениЯ, суетилсЯ, рассматриваЯ  ковер,  и  тыкал  пальцем  в
дыры. Ћни вдохновлЯли его на торжествующие выкрики: "„а он  весь  изодран!
‘тараЯ рвань! ‘плошные дырки! ЌестоЯщаЯ вещь, ‘иси, труха и гниль, и гроша
не стоит!" Ћн скомкал шерсть, возложил ее себе на лысину, прижал  ковер  к
уху и закричал: "Ћн поет!" - "Џоет?" - переспросила  ошеломленнаЯ  ќмилиЯ.
"Џоет, - сказал “нферлахт, - похрустывает, он совсем истлел, Я дам тебе за
него пЯть марок, ‘иси, потому что это ты и потому что ты его сюда тащила".
- "‚ы не в своем уме", - сказала ќмилиЯ.  Ћна  попыталась  придать  своему
лицу бесстрастное ледЯное выражение. “нферлахт подумал: "Ћн  стоит  сотню,
ладно, в крайнем случае заплачу ей двадцать".
   "„есЯть комиссионных, - сказал он, - Я ведь, ‘иси,  как-никак  рискую".
ќмилиЯ думала: "Ќе сомневаюсь, что он продаст его за  сто".  Ћна  сказала:
"’ридцать на руки". ѓолос ее прозвучал решительно и твердо, но в ее сердце
была усталость.  ЃлагодарЯ  “нферлахту  она  изучила  хитрости  торговцев.
€ногда она представлЯла себе, что будет, если ей вдруг удастсЯ продать дом
(нет, это ей ни за что не удастсЯ, этого  никогда  не  будет:  кто  станет
покупать дома, ветхие стены, кто взвалит на себЯ это  бремЯ,  кто  захочет
попасть под ведомственный надзор? €меть дело  с  налоговыми  комиссиЯми  и
жилинспекторами? Љто полезет добровольно в петлю? Љому нужно знакомство  с
судебным  исполнителем?  Љому  охота  препиратьсЯ  с  жильцами,  постоЯнно
требующими капитального ремонта, с жильцами, квартплату  которых  надлежит
почти целиком сдавать в финотдел, вместо того чтобы брать ее себе  и  жить
припеваючи, сидеть сложа руки в довольстве и  уюте,  как  домовладельцы  в
старые сказочные времена?), а если ей все же удастсЯ! €збавитьсЯ от одного
из своих домов было ее сокровенной мечтой - однако покупатели  не  спешили
помещать капитал в  предприЯтие,  ничем  не  защищенное  от  вмешательства
государства, - о тогда, может быть, ќмилиЯ тоже откроет лавку  подержанных
вещей и  будет  жить,  благоденствуЯ  на  богатстве  прошлого  и  наследии
мертвых. —то это - превращение, снЯтие чар? Ќет, не “нферлахт сбросил свой
лЯгушачий нарЯд,  обернувшись  принцем,  а  она,  обворожительнаЯ  ќмилиЯ,
прекраснаЯ и юнаЯ, унаследовавшаЯ  состоЯние  советника  коммерции,  нищаЯ
принцесса, вознамерилась отправитьсЯ в преисподнюю, где совершались  самые
низменные спекулЯции, сойти в подвал, где обитало  мелочное  корыстолюбие,
из страха перед  будущим  она  захотела  надеть  на  себЯ  маску  лЯгушки,
холодной твари, подстерегающей бедных мух. Ќеужели ее истинное призвание в
том, чтобы сонно сидеть в трЯсине, подкарауливать и щелкать пастью? Ќо  до
торговли  старьем  было  пока  далеко,  когда  еще  объЯвитсЯ  покупатель,
желающий приобрести дом? ‡а это времЯ ”илипп напишет  свою  книгу,  а  мир
станет другим.


   ‘ самого начала  ”илипп  опасалсЯ  этого,  и,  очевидно,  его  опасениЯ
приманили путаницу, подобно тому  как  падаль  притЯгивает  мух  или,  как
говорЯт в народе, гроза бывает,  если  глЯдеть  на  небо.  Ћтправившись  к
ќдвину в качестве корреспондента "Ќовой газеты" (охотно и все  же  не  без
робости, его смущало, что он направлен газетой, хотЯ  другого  это  только
подбодрило бы), он попал в водоворот  смешных  и  странных  недоразумений,
расставленных на его пути, как ловушки, и именно длЯ него предуготованных.
"‚ечернее эхо", газета,  называвшаЯ  фамилии  писателей,  лишь  когда  они
умирали или же, награжденные премиЯми, становились  Явлением  общественной
жизни, игнорировать которое было уже невозможно, причем упоминаниЯ  о  них
помещались под рубрикой "Њелкие происшествиЯ", в колонке сплетен и слухов:
_сбежал кот аргентинского посла, вчера  скончалсЯ  Ђндре  †ид_,  "‚ечернее
эхо", эта  весьма  озабоченнаЯ  литературными  делами  газета,  послала  в
гостиницу к мистеру ќдвину начинающую журналистку, дабы та  взЯла  у  него
интервью и задала ему вопросы, интересующие  читателей:  верит  ли  мистер
ќдвин в то, что третьЯ мироваЯ война начнетсЯ ближайшим летом, каково  его
мнение о новом плЯжном костюме длЯ женщин,  согласен  ли  он  с  тем,  что
атомнаЯ бомба отбросит человека назад к обезьЯне. € вот непонЯтно из каких
соображений, оттого, надо  думать,  что  ”илипп  выглЯдел  озабоченным,  а
молодой  энтузиастке  журналистского  дела,  практикующейсЯ  в  охоте   за
новостЯми, было сказано, что предназначенный на убой зверь увенчан лаврами
и весьма серьезен, она принЯла ”илиппа, обойденного славой и, уж во всЯком
случае, выглЯдевшего гораздо моложе, за ќдвина и  обрушилась  на  него  со
своим школьным английским Языком, разбавленным сленговыми словечками - она
позаимствовала  их  у  американца,  с  которым  познакомилась  на  прошлой
масленице,  -  а  тем  временем  два  молодых   человека,   сопровождавшие
журналистку, грубые и бесцеремонные посланцы того же могущественного  мира
прессы, подтащили тЯжелые аппараты угрожающего  вида  и  осветили  ”илиппа
вспышками.
   ”илипп мучительно перенес эту сцену, освещенную вспышками и  наделавшую
столько шума, он почему-то чувствовал  себЯ  пристыженным  (окружающие  не
заметили,  что  ”илиппу  стыдно,  стыд  жег  его  изнутри).   Џроисшествие
возбудило всеобщее любопытство, когда же оказавшиесЯ в холле  узнали,  что
произошла путаница, что ошибка свЯзана со знаменитым  мистером  ќдвином  и
что недоразумение еще не до конца устранено, то, сочтЯ ”илиппа за  личного
секретарЯ ќдвина, они бросились к нему и, одержимые внезапно  проснувшимсЯ
интересом к писателю, стали допытыватьсЯ,  можно  ли  будет  поговорить  с
великим мастером слова,  взЯть  у  него  интервью,  сфотографировать  его.
Љакой-то человек в плаще, перетЯнутом ремнЯми,  который,  судЯ  по  всему,
только что сошел с самолета, с сугубо важным поручением он облетел  земной
шар, не пережив ничего примечательного  за  времЯ  полета,  лишь  разгадав
кроссворд, этот великолепно  оснащенный  на  случай  непогоды  и  духовных
соблазнов господин осведомилсЯ у ”илиппа,  не  соблаговолит  ли  известный
мистер ќдвин сделать заЯвление - вместе с  его  фотографией  оно  поЯвитсЯ
затем во всех иллюстрированных газетах, и читатели узнают,  что  ќдвин  не
может ни жить, ни творить, пока не насладитсЯ сигаретой того самого сорта,
представителем которого выступает перепоЯсанный  господин.  ”илипп  спассЯ
тем, что ничего не ответил, и поспешил дальше,  но  его  тут  же  окружила
группа учительниц из штата Њассачусетс, и он оказалсЯ втЯнутым в разговор.
Џреградив ”илиппу путь,  мисс  “эскот  дружелюбно,  точно  вежливаЯ  сова,
взглЯнула на него из-под очков в огромной роговой оправе  и  осведомилась,
не может ли он уговорить мистера  ќдвина  выступить  перед  их  туристской
группой, состоЯщей из учительниц и, пусть не  покажутсЯ  безответственными
ее слова, почитательниц  ќдвина,  прочесть  краткую  лекцию,  так  сказать
privatissimum, дабы приобщить их к своему творчеству, в котором  как-никак
слишком много трудных длЯ пониманиЯ мест, неЯсных и требующих комментариЯ.
‚ этот момент - ”илипп как раз собиралсЯ раскрыть рот и объЯснить, что  он
здесь лицо случайное, - мисс Ѓернет перебила мисс  “эскот.  ‹екциЯ  -  это
прекрасно, сказала она, и, само собой, они все почитают ќдвина, однако, по
ее мнению, у писателЯ найдутсЯ дела поважней и поинтересней, чем  ублажать
школьных дам, разъезжающих по свету, только вот самаЯ младшаЯ в их группе,
Љэй, всеобщаЯ любимица и в какой-то степени баловень,  юнаЯ  и  прелестнаЯ
Љэй, мисс Ѓернет чуть было не воскликнула: "‚он та, с  зелеными  глазами",
она всерьез увлечена литературой, причем так естественно и  искренне,  как
это свойственно только юности,  разумеетсЯ,  ей  в  особенности  интересен
ќдвин, и кому, как не ”илиппу, его секретарю, должно  быть  Ясно,  сколько
сил и свежести придаст прославленному поэту, уставшему от трудной дороги и
незнакомой обстановки, обаЯние  юности  и  нескрываемое  обожание,  короче
говорЯ, ”илипп должен рискнуть, он должен представить Љэй мистеру  ќдвину,
чтобы тот в памЯть об их встрече в  ѓермании  оставил  ей  свой  автограф,
надписал сборник своих стихов,  издание  в  мЯгкой  обложке  и  на  тонкой
бумаге, с которым Љэй неразлучна. Њисс  Ѓернет  подтолкнула  Љэй  ближе  к
свету, и ”илипп растрогалсЯ, увидев девушку. "џ испытываю то же,  -  думал
он, - что, по словам этой напористой дамы, должен испытать ќдвин при  виде
своей юной поклонницы". Љэй была удивительно свежа  и  непосредственна,  в
ней таилась молодость, от  которой  здесь  уже  давно  отвыкли,  ничто  не
заботило Љэй, это бросалось в глаза, она была вскормлена другим  воздухом,
чистым и здоровым воздухом, как показалось ”илиппу, она пришла  из  другой
страны, в которой были свежесть, простор и молодость.  Ћна  чтила  поэтов.
Џравда, ќдвин бежал из той самой страны, откуда пришла Љэй: что  заставило
его бежать из тех краев, их простор или их молодость? Ќет, из-за Љэй он не
бросил бы их навсегда, разве что  из-за  мисс  “эскот,  вежливой  очкастой
совы, впрочем, она тоже не так уж страшна, трудно, не знаЯ страны,  судить
о причинах, которые побудили ќдвина к бегству, однако в эту  минуту  Ќовый
‘вет казалсЯ ”илиппу весьма привлекательным, потому что  его  олицетворЯла
Љэй. Ћн завидовал ќдвину. € тем мучительней становилось ”илиппу от  мысли,
что он ничем не может помочь очаровательной любительнице поэзии, прибывшей
из бескрайней и молодой страны - из Ђмерики, начать же разговор о  себе  и
рассказать о вмешательстве глумливо-коварных сил, вызвавших  недоразумениЯ
и путаницу, было теперь слишком трудно и  слишком  нелепо.  Ћбратившись  к
старшим дамам,  он  попыталсЯ  растолковать  им,  что  никоим  образом  не
ЯвлЯетсЯ  секретарем  ќдвина,  что  сам  пришел  лишь  длЯ   того,   чтобы
встретитьсЯ с писателем, однако тут же возникло новое ошибочное  мнение  о
”илиппе, ибо все воспринЯли его слова так, будто он  -  друг  ќдвина,  его
близкий приЯтель, его немецкий  друг,  немецкий  коллега,  пользующийсЯ  в
ѓермании такой же известностью, какой ќдвин пользуетсЯ  в  целом  мире,  и
учительницы немедленно извинились, они были вежливы  и  обходительны  (они
были гораздо вежливее и гораздо обходительнее  немецких  учительниц),  они
извинились за то, что не знают ”илиппа, попросили его назвать свое имЯ,  и
‚ернет подтолкнула Љэй  еще  ближе  к  ”илиппу,  говорЯ:  "Ћн  тоже  поэт,
немецкий поэт". Љэй протЯнула ”илиппу руку и вслух пожалела, что у нее нет
его книги, на которой он мог бы  оставить  автограф.  Љэй  пахла  резедой.
”илипп не любил цветочный аромат, он  предпочитал  духи  из  искусственных
неопределимых эссенций, однако запах резеды гармонировал  с  Љэй,  он  был
признаком ее молодости, лучистым сиЯнием ее зеленых глаз, и  он  о  чем-то
напоминал ”илиппу.  Љогда-то  резеда  цвела  в  саду  директорского  дома,
благоухающаЯ резеда, он впитывал ее благоухание по воскресным днЯм,  когда
ребенком лежал на лужайке рЯдом с …вой, директорской дочкой.  ђезеда  была
светло-зеленой.  €  светлой   зеленью   была   напоена   Љэй.   Ћна   была
светло-зеленой весной.  Љэй  думала:  "Ћн  на  менЯ  посматривает,  Я  ему
понравилась, пусть он не очень молод, зато он,  кажетсЯ,  очень  знаменит,
всего лишь несколько часов, как Я здесь, а уже  познакомилась  с  немецким
поэтом, у немцев необычайно выразительные лица, у них  характерный  облик,
как у наших плохих актеров, потому, должно быть, что они - древний народ и
так  много  переживший,  наверно,  и  этот  поэт  сидел  в   бомбоубежище,
засыпанный обломками, Я думаю, это очень страшно, брат  говорил  мне,  что
это было на самом деле страшно, он  служил  в  авиации,  где-то  здесь  он
сбрасывал бомбы, Я бы не выдержала, если бы попала под бомбежку,  впрочем,
как  знать?  Њожет  быть,  это  только  поначалу  так  кажетсЯ,  а   потом
привыкаешь, в "€стории немецкой литературы" профессора Љайзера  поэты  все
ужасно  романтические,  точно  это  альбом  с  фотографиЯми  преступников,
правда, они там все  бородатые,  он,  видно,  работает  ночами,  какой  он
бледный, а может быть, он потому так печален,  что  его  родина  попала  в
беду? Ќе исключено даже, что он пьет, многие поэты пьют, он пьет  рейнское
вино, Я тоже хочу рейнского. Љэтрин менЯ никуда  не  пускает,  и  зачем  Я
только путешествую? Ћн гулЯет по дубовой роще  и  сочинЯет  стихи,  поэты,
если разобратьсЯ, смешны, •емингуэй, по-моему,  не  так  смешон,  он  удит
рыбу, это не смешно, гораздо смешней гулЯть по лесу, но если  бы  немецкий
поэт пригласил менЯ, Я пошла б с ним в его дубовую рощу, Я стала б  гулЯть
с ним по лесу хотЯ бы  длЯ  того,  чтобы  рассказать  об  этом  профессору
Љайзеру. …му будет приЯтно узнать, что Я гулЯла в дубовой роще с  немецким
поэтом, но поэт и не собираетсЯ приглашать менЯ,  Я  слишком  молода,  он,
наверно, пригласит Љэтрин или Њилдред, зато менЯ он полюбит,  если  только
он решитсЯ на то, чтобы полюбить американскую  девушку,  он  будет  любить
менЯ сильнее, чем их, Љэтрин  и  Њилдред".  Љэтрин  “эскот  сказала:  "‚ы,
разумеетсЯ, прекрасно знаете мистера ќдвина". - "Џо его книгам", - ответил
”илипп. Ќо они Явно  не  понЯли  его  английского  Языка.  Њилдред  Ѓернет
сказала: "Ќам было бы приЯтно встретитьсЯ с вами  еще  раз.  ‚озможно,  мы
увидимсЯ у мистера ќдвина. ‚озможно, мы все же вторгнемсЯ к нему  с  нашей
просьбой". Ћни по-прежнему считали, что ”илипп идет навестить  ќдвина  как
его близкий и долгожданный друг. ”илипп сказал: "џ не знаю, зайду ли  Я  к
ќдвину; Я далеко не уверен в том, что мы встретимсЯ у мистера ќдвина".  Ќо
учительницы, казалось, не  понЯли  его  и  на  этот  раз.  Ћни  дружелюбно
закивали ему в ответ  и  хором  защебетали:  "“  ќдвина,  у  ќдвина".  Љэй
упомЯнула о том, что она изучает у  профессора  Љайзера  немецкий  Язык  и
немецкую литературу. "Њне помнитсЯ, Я  уже  читала  ваши  произведениЯ,  -
сказала она. - Ќе забавно ли, что Я читала  ваши  произведениЯ,  а  теперь
познакомилась  с  вами  лично?"  ”илипп  поклонилсЯ.  Ћн  был  смущен;  он
чувствовал себЯ оскорбленным. Ћн был оскорблен чужими людьми, которые и не
думали его оскорблЯть, точно какой-то суфлер подсказывал им оскорбительные
длЯ ”илиппа фразы и они, исполненные лучших намерений, доверчиво повторЯли
эти  уважительные  и  льстивые  слова  и  только   ”илипп   да   невидимый
злокозненный суфлер понимали, как это обидно. ”илипп пришел в Ярость. Ќо в
то же времЯ он был покорен. Ћн был покорен  молодой  девушкой,  свежестью,
искренностью и непредвзЯтостью ее почтительного отношениЯ к тем ценностЯм,
которые ”илипп тоже чтил, к тем  достоинствам,  которыми  он  некогда  сам
обладал и которые утратил. ‚ этой истории с Љэй была манЯщаЯ  горечь.  Љэй
чем-то  напомнила  ему   ќмилию,   Љэй   была   та   же   ќмилиЯ,   только
непосредственнаЯ и беззаботнаЯ, а кроме того - и это было к лучшему, - Љэй
ничего не знала о нем. Ќо  все  ж  его  угнетало  то,  что  уважение  было
выказано  ему  столь  двусмысленным  и  скрытно  коварным  способом,   что
уважением пользовалсЯ тот ”илипп, которого в действительности не было,  но
который вполне мог бы быть, тот ”илипп, каким он  хотел  стать,  известным
писателем, чьи книги читали бы даже в Њассачусетсе. € тут же ”илипп поймал
себЯ  на  том,  что  это  "даже  в  Њассачусетсе"  -  чистейшаЯ  глупость,
Њассачусетс был столь же близким и  столь  же  далеким,  как  и  ѓерманиЯ,
разумеетсЯ, с позиций писателЯ, который находилсЯ в центре и длЯ  которого
мир, лежащий вокруг, был в любой своей  точке  равноудаленным,  или  же  с
позиций писателЯ, находившегосЯ вовне, длЯ него мир был центром,  задачей,
вокруг которой он кружил, не достигаЯ цели и не справлЯЯсь с  решением,  и
не годились сюда такие понЯтиЯ, как "далеко" или "рЯдом";  возможно,  и  в
Њассачусетсе сидел какой-нибудь глупый литератор и мечтал о том,  что  его
будут читать "даже в ѓермании"; места,  отдаленные  географически,  глупые
люди всегда представлЯли себе  как  пустыню,  бескультурье,  конец  света,
глухомань, медвежий угол, свет же был  там,  где  они  ощупью  блуждали  в
потемках. Ќо ”илипп, к сожалению, не стал известным писателем, он  был  не
писатель, а кто-то, кто лишь именовал себЯ писателем, поскольку в  домовой
книге он значилсЯ таковым; он был слаб, он оставалсЯ на  поле  брани,  где
еще недавно неистовствовали безумие и преступление,  дозорнаЯ  политика  и
гнуснейшаЯ война, и потому негромкий крик  ”илиппа,  его  перваЯ  попытка,
перваЯ книга потонули  в  реве  громкоговорителей  и  боевом  гуле,  крики
убивающих и стоны убиваемых заглушили их,  и,  как  парализованный,  стоЯл
”илипп, и сдавленным был его голос,  и  с  отвращением  наблюдал  он,  как
оборудовали длЯ новой кровавой драмы омерзительную сцену, с которой он  не
мог, а может быть, и но хотел сойти.


   Џосле недоразумениЯ в холле и разговора с путешествующими учительницами
идти к ќдвину было и в самом деле немыслимо. ”илипп решил,  что  откажетсЯ
от поручениЯ "Ќовой газеты". Ћн опЯть потерпел неудачу.  ”илиппу  хотелось
бежать куда глаза глЯдЯт. Ћн не мог оставатьсЯ  в  гостинице.  Ќо  теперь,
после того как он наделал столько шума, ему было стыдно  у  всех  на  виду
крастьсЯ к выходу, словно добитаЯ собака. Ћсобенно  стыдилсЯ  он  Љэй,  ее
зеленых глаз. Ћн стал подниматьсЯ но  лестнице,  котораЯ  вела  в  номера,
надеЯсь где-нибудь отыскать черный ход, спуститьсЯ  вниз  и  пройти  через
запасной выход. Ћднако на лестнице он  столкнулсЯ  с  Њессалиной.  "џ  уже
давно наблюдаю за вами! - закричала великанша и могучей  преградой  встала
на его пути. - €дете с визитом к ќдвину? -  спросила  она.  -  Ђ  кто  эта
зеленоглазаЯ малютка? ЂппетитнаЯ девочка!"  -  "џ  ни  к  кому  не  иду  с
визитом", - сказал ”илипп. "—то же вы здесь  делаете?"  -  "Џоднимаюсь  по
лестнице". - "ЊенЯ вам не провести.  -  Ћна  игриво  хлопнула  ”илиппа  по
плечу. - ‘лушайте, сегоднЯ у нас вечеринка,  мне  хотелось  бы  заполучить
ќдвина. Ћх, и гульнем! „а и ќдвину б не пришлось  скучать.  Ѓудут  „жек  и
Љрошка ѓанс. ЏонЯли, на что Я намекаю, ведь все писатели -  одна  братиЯ".
…е только что завитые волосы колыхались, как малиновое желе. "џ не  знаком
с мистером ќдвином, - сказал, озлЯсь, ”илипп. - ‚ы все  с  ума  посходили.
‘читаете, что у менЯ с ним какие-то отношениЯ. „а с чего вы это  взЯли?  џ
здесь оказалсЯ случайно. “ менЯ дела в гостинице". - "ЏЯть минут назад  вы
говорили, что ќдвин - ваш друг.  ђешили  обольстить  зеленоглазую?  Ђ  она
похожа на ќмилию.  ќмилиЯ  и  эта  девочка  составили  б  неплохую  пару".
Њессалина смотрела вниз, в гостиничный холл. "Џроизошло  недоразумение,  -
сказал ”илипп. - „евушки Я тоже не знаю. € никогда ее больше не увижу". Ћн
подумал: "Ђ жаль, мне хотелось бы тебЯ увидеть, только врЯд ли  понравилсЯ
бы Я тебе". - "€ все-таки, ”илипп, что вы здесь делаете?"  -  упорствовала
Њессалина. "€щу ќмилию", - с отчаЯнием сказал ”илипп. "‚от как? Ћна придет
сюда? ‚ы снимаете номер?" - Ћна  придвинулась  к  нему.  "ЉакаЯ  глупость,
зачем Я сболтнул это?" - подумал ”илипп. "Ќет, - сказал  он,  -  Я  просто
разыскиваю ее. Ќо ее здесь навернЯка не окажетсЯ". Ћн  попыталсЯ  обогнуть
монумент, но малиновое желе заколыхалось  так  Яростно,  что  он  не  стал
рисковать: каждую секунду оно  могло  растечьсЯ,  стать  облаком,  красным
облаком, расползающимсЯ в красный туман и дым,  в  котором  ”илиппа  ждала
гибель. "„а оставьте же вы менЯ в покое!" - с отчаЯнием закричал  он.  Ћна
же, приблизив свое широкое, опустошенное алкоголем лицо к его  уху,  вдруг
зашептала, как будто хотела сообщить какой-то  секрет:  "Љак  продвигаетсЯ
сценарий? ‘ценарий длЯ Ђлександра? Ћн все времЯ спрашивает, когда  вы  его
закончите. Ћн рад, что вы над ним работаете. Њы все  увидимсЯ  на  докладе
ќдвина. Џриходите с ќмилией в зеленоглазой малюткой. Џеред  вечеринкой  мы
послушаем ќдвина, а потом, Я надеюсь..." - "Ќе надейтесь, - резко  оборвал
ее ”илипп. - ЌадеЯтьсЯ не на что. Ќе осталось  вообще  никаких  надежд.  €
прежде всего длЯ вас". - Ћн взбежал вверх по лестнице, на  площадке  вдруг
пожалел, что был излишне резок, хотел вернутьсЯ, но  испугалсЯ  и  отворил
дверь в узкий коридор, который вел  мимо  прачечных  в  знаменитую  кухню,
отмеченную звездочкой в путеводителе по городу.


   Ќеужели ќдвин утратил вкус к изысканной кулинарии?  …да  не  доставлЯла
ему удовольствиЯ. Ќе из-за отсутствиЯ аппетита  он  с  отвращением  отверг
изделиЯ знаменитой кухни, фирменные лакомые блюда были поданы ему прЯмо  в
номер в серебрЯных судках и фарфоровых чашках. Ћн выпил вина, франконского
вина, о котором читал и  немало  наслышалсЯ,  выпил  его  из  любопытства,
однако светлый напиток, с пеной вырывавшийсЯ из пузатой бутылки, показалсЯ
ему слишком терпким длЯ обеда в столь тусклый  день.  ќто  было  солнечное
вино, а ќдвин не видел солнца, у вина оказалсЯ  могильный  вкус  и  запах,
какой бывает у старых кладбищ в сырую погоду, это было вино, которое умело
подлаживатьсЯ, веселых  людей  оно  заставлЯло  смеЯтьсЯ,  а  печальных  -
плакать. Ќет, длЯ ќдвина это был решительно неудачный  день.  ќдвин  и  не
подозревал, что внизу, в холле, один человек помимо  собственного  желаниЯ
выступал от его имени, принимал незначительные  почести  и  терпел  мелкие
неудобства, выпадающие на долю тех, кого  прославлЯют  газеты:  попытки  к
сближению и льстивые слова, столь  же  ненавистные  длЯ  ќдвина,  сколь  и
мучительные  длЯ  ”илиппа,  который  должен  был  их  сносить,  хотЯ   они
относились совсем не к нему. Ќеудачи ”илиппа лишь усилили  бы  раздражение
ќдвина; он счел бы, что ”илипп ничем не облегчил его  участь,  он  подумал
бы, что своим поЯвлением ”илипп, как тень, увеличил, очертил и  выдал  все
то сомнительное и нелепое, что было в его собственной судьбе. Ќо ќдвин так
и не узнал о ”илиппе. ‚ домашних туфлЯх из красно-черной  кожи,  в  халате
буддийского монаха - в нем он обычно работал - кружил ќдвин  вокруг  стола
причудливой формы, на котором дымились и благоухали отвергнутые им  Яства.
…го злило, что он не мог прикоснутьсЯ к еде:  он  боЯлсЯ  обидеть  повара,
мастера  своего  дела,  искусство  которого  он   оценил   бы   при   иных
обстоЯтельствах. ‘ тЯжелым сердцем он отошел от стола  и  стал  ходить  по
кайме, обрамлЯющей ковер, в узоре которого переплетались  боги  и  принцы,
цветы  и  диковинные  животные,  так  что  раскрашеннаЯ  шерстЯнаЯ   прЯжа
напоминала картинки из "’ысЯчи и одной ночи".  ’каный  ковер,  покрывавший
пол, был так Ярко расцвечен мотивами восточных сказок, так  густо  насыщен
мифологическими  образами,  что  писатель  не  решалсЯ  пересечь  его   по
диагонали, и, хотЯ он был в домашних туфлЯх и в  халате,  придававшем  ему
сходство с индийским мудрецом, он все  же  почтительно  держалсЯ  с  краю.
ЌастоЯщие ковры нарЯду с  хорошей  кухней  были  предметом  гордости  этой
старой гостиницы, почти не затронутой разрушениЯми военного времени. ќдвин
любил старомодные пристанища, караван-сараи просвещенной …вропы,  кровати,
в которых спали ѓете или ‹оренс ‘терн,  забавные,  чуть-чуть  неустойчивые
столы-конторки, которыми, возможно, пользовались Џлатой, ѓумбольдт, ѓерман
Ѓанг или ѓофмансталь. ѓостиницы, известные испокон  веку,  он  предпочитал
только  что  отстроенным  дворцам,  автоматизированным  жилищам   в   духе
Љорбюзье, сверкающим металлическим трубам и оголенным стеклЯнным стенам, и
в  своих  путешествиЯх  он  нередко  страдал   оттого,   что   переставало
действовать отопление или не шла горЯчаЯ вода, но был склонен не  замечать
этих неудобств, хотЯ его большой, чрезмерно чувствительный  нос  неизменно
отзывалсЯ на них сильным насморком. Ќос мистера ќдвина предпочитал тепло и
комфорт духу трухлЯвого дерева, идущему от старинных,  изглоданных  жучком
секретеров, запаху нафталина, пота, распутства и слез,  поднимавшемусЯ  от
затЯнутых паутиной обоев. Ћднако ќдвин жил не ради своего носа и  не  ради
собственного удовольствиЯ  (впрочем,  он  любил  довольство  и  уют,  хотЯ
никогда не мог насладитьсЯ ими вполне), он вел строгую  жизнь,  строгую  и
суровую духовную жизнь, протекавшую под знаком  действенно-гу