юбви,  целым
сонмом и бесчисленными ангелами, их телами и  страстЯми, сверхъестественными
потоками тепла  - мы  пылаем,  чтобы пробудить  тебЯ  - раскинь свои руки  и
обними  мир,  сделай это и мы ворвемсЯ в тебЯ,  мы встретим тебЯ возложением
серебрЯного  бремени  золотых  рук  наших  на  твои  млечноосененные  брови,
властно, дабы навеки заставить тебЯ застыть в любви -  ‚ерь! и да  проживешь
ты вечность - ‚ерь что ты уже живешь вечность  - стань сильнее всех темниц и
епитимий мрачного  мирка земного  страданиЯ, в жизни есть  нечто большее чем
страдание, вот же он, ‘вет Џовсюду, взглЯни - "
     ’акие  странные  слова  слышу Я  каждую  ночь,  и  еще  многие  другие,
причудливое переплетение словесных нитей льетсЯ из всеведающего изобилиЯ -
     Џоверьте мне, из  всего этого что-то да выйдет, и у этого чего-то будет
лик сладостной пустоты, колышущегосЯ листа -
     €  бычьи цвета  пурпурного золота  шеи могучих  носильщиков  в шелковых
кафтанах перенесут нас не сдвигаЯ с места, не-пересекаЯ пересеченные пустоты
непресеченьЯ к свету улума, где прикрытый золотой глаз ђаджамиты откроетсЯ и
воззрит недвижно  - Њышь проноситсЯ, шурша в горной ночи маленькими  лапками
изо льда и алмазов но еще не пришло (герой смертен) мое времЯ знать то что Я
знаю Я знаю, значит, входи же

     ‘лова...
     ‡везды - это слова...
     Љто победил? Љто проиграл?

        16

     ЋхейЯ, и когда
     џ доберусь до ’ретьей и до
     ’аунсенда,
     џ перехвачу
     Џолуночный Џризрак-
     € мы покатимсЯ дальше
     ‚ ‘ан-•осе
     ‘ быстротою похвальбы
     ќ-гей, Џолночный,
     полуночный призрак,
     ‘тарина ‡иппер катЯщийсЯ
     дальше по трассе -
     ќгей, Џолуночный,
     полуночный призрак
     ЉатЯ-
     щийсЯ
     по
     трассе
     Џриедем мы, огнЯ,
     ‚ “отсон-вилль
     € громыхнем
     по
     трассе -
     ‘элинас-‚олли
     в средине ночи
     € дальше в ќпалайн
     “ау-у, “ау-у,
     “ау-ууууу!
     Џолуночный Џризрак
     ’олчок - Љлер т'Ћбиспо
     - Џрицепи тЯгач
     взберись на гору
     и спустись в городишко,
     Њы проедем насквозь
     в ‘ерф и в ’анжер
     и дальше вдоль морЯ -
     € луна сиЯет на
     полуночном море
     двигаЯсь дальше по трассе -
     ѓавиоти, ѓавиоти,
     Ћ ѓави-оти,
     ѓорланЯ и распиваЯ вино -
     Љамарилла, Љамарилла, -
     ѓде —арли Џаркер
     сошел с ума
     Њы вкатимсЯ в ќл-ќй
     - Ћ Џолночный
     полночный,
     полуночный призрак,
     ‘вЯтаЯ ’ереза
     ‘вЯтаЯ ’ереза, не беспокойсЯ,
     Њы поспеем во времЯ,
     дальше по этой полуночной
     трассе

     ‚от так Я и думал добратьсЯ  за 12 часов от  ‘ан-”ранциско до ќл-ќй, на
Џолуночном   Џризраке,  Я  залезу   под  грузовик,  стоЯщий   на  платформе,
Џервоклассный ‡ипперовский  товарнЯк, чух-чучух, вперед и  вперед,  спальный
мешок и вино - мечта, спетаЯ песней.

        17

     “став рассматривать окрестности своего  поста, например, разглЯдывать с
утра свой спальный мешок, помнЯ что вечером его придетсЯ  расстегнуть опЯть,
или свою печку жарко разогретую  днем, чтобы  приготовить  ужин,  помнЯ  что
ночью  мышь  будет  скрестись в  ее холодном нутре, Я обращаю  свои  мысли к
”риско  и передо мной как в кино проходЯт картинки того что случитсЯ когда Я
туда     доберусь,    Я     вижу     самого     себЯ     в     моей    новой
(Љоторую-џ-‘обираюсь-Љупить-в-‘иэттле)  большой  черной  кожаной куртке ниже
поЯса (может даже болтающейсЯ на рукавах), в новых  серых брезентовых штанах
и    новой    шерстЯной     спортивной    рубахе    (желто-оранжево-синей!),
свежеподстриженный,  иду  Я  с декабрьско-отсутствующим выражением  лица  по
ступенЯм моего второразрЯдного чайнатаунского отелЯ, или может Я на квартире
‘аймона  „арловского  на  ’ернер  ’иррейс  в  районе  безумной  негритЯнской
застройки  на  углу  ’ретьей  и  22-й,  где  видны гигантские  как  вечность
бензиновые цистерны и  вид  на  дымный индустриальный ”риско, включаЯ залив,
железнодорожные пути и заводы - € Я  вижу самого  себЯ, с рюкзаком на  одном
плече, входЯщим через всегда незапертую дверь в спальню  ‹азаруса (‹азарус -
это 15-1/2  летний мистический  брат  ‘аймона,  который  никогда  ничего  не
говорит  кроме "’ы  сны видел?")(прошлой ночью?)(хочет он сказать), Я вхожу,
внутрь, сейчас октЯбрь,  все на учебе,  Я выхожу и покупаю мороженое,  пиво,
консервированные персики, мЯсо, молоко, запихиваю  все это  в холодильник, и
когда  вечером они  возвращаютсЯ домой  и  во дворе дети  начинают вопить  в
Ћсенне-‘умеречной  ђадости,  Я уже  успел просидеть целый  день  за кухонным
столом , попиваЯ вино и почитываЯ газеты, ‘аймон со  своим костистым орлиным
носом и  безумно поблескивающими зелеными глазами в  очках смотрит на менЯ и
гнусавит  сквозь свои вечно покрытые свищами  ноздри "<i>„жек</i>! <i>’ы</i>! Љогда это ты
приехал, хныф!" это  он так  фыркает (ужасно  это мучительное фырканье, Я  и
сейчас его слышу , не знаю уж как он так дышать умудрЯетсЯ) - "ЏрЯмо сегоднЯ
- смотри,  в холодильнике  полно  жратвы  -  Ќе  против,  если Я поживу  тут
несколько дней?" - "Њеста полно" - ‹азарус стоит позади него, одетый в  свой
новый   костюм  и   тщательно   причесанный,   чтобы   сразить   красоток  с
подготовительных  курсов колледжа наповал,  он молча  кивает  и улыбаетсЯ, а
потом  у нас  большаЯ пьЯнка и в  конце концов  ‹азарус говорит "’ы где спал
прошлой ночью?" и Я говорю "‚ Ѓеркли, в депо"  тогда он говорит "‘ны видел?"
- €  Я  рассказываю ему  длинный  сон.  € заполночь,  когда  мы  с  ‘аймоном
выбираемсЯ прогулЯтьсЯ по ’ретьей улице, попить винца,  поболтать о девушках
и  перекинутьсЯ парой слов  с черномазыми шлюхами,  стоЯщими  напротив отелЯ
Љамео, мы решаем сходить  на Ќорт Ѓич поискать Љоди со  всей нашей командой,
‹азарус остаетсЯ  один на кухне  и жарит  себе три бифштекса, ему  заполночь
приспичило  перекусить,  он здоровенный, симпатичный и безумный парень, один
из  множества  братьев „арловских, большинство из них сейчас в психушке,  по
тем или иным причинам, и ‘аймон проехал стопом всю трассу до Ќью-‰орка чтобы
вызволить ‹аза и  привезти  его сюда, чтобы жить вместе, чтобы  помочь, двое
русских  братьев,  в городе, в пустыне,  протеже €рвина,  писатель-кафкианец
‘аймон -- и мистик  ‹азарус,  часами пЯлЯщийсЯ на рисунки монстров во всЯких
чудных  журнальчиках  и  шатающийсЯ  как  зомби  по   городу,  а  когда  ему
исполнилось  пЯтнадцать  он заЯвил, что к  концу  года  будет весить  триста
фунтов, а также назначил  себе крайним сроком чтобы заработать миллион Ќовый
ѓод --  на эту безумную квартирку часто заходит  после работы  Љоди в  своей
истрепанной синей спецовке тормозного кондуктора  и  присаживаетсЯ  прЯмо на
кухонный стол а  потом вдруг вскакивает  и  прыгает в  машину с воплем "Ќету
времени!" и мчитсЯ  на  Ќорт  Ѓич в поисках остальных, или  на  работу чтобы
успеть к своему поезду, и девушки повсюду на улицах и в наших  барах, и весь
”риско как декорациЯ к одному  сумасшедшему фильму  -  и Я вижу поЯвление  в
этой  декорации самого себЯ, Я  пересекаю  экран  и  оглЯдываюсь по сторонам
пропитанный моим одиночеством - Ѓелые мачты кораблей у подножиЯ улиц.
     џ вижу себЯ шатающимсЯ по оптовым  рынкам - за бывшим зданием Џрофсоюза
’оргового  ”лота где Я так долго, годами, пыталсЯ  устроитьсЯ на корабль - €
вот Я иду, жуЯ жвачку Њистера Људбара -
     џ брожу около  универмага  ѓампи  и заглЯдываю в магазин картинных рам,
где работает ‘айке, одетаЯ как всегда в джинсы и свитер с высоким воротом из
которого выглЯдывает краешек белого воротничка и как хотелось бы мне стащить
с  нее  эти  штаны, оставив  только  свитер и  воротничок,  и  все остальное
достаетсЯ  мне и оно слишком длЯ менЯ желанно -- Я стою  на улице  пЯлЯсь на
нее  --  потом  Я  несколько  раз  прохожу мимо  нашего  бара  (Њестечко)  и
заглЯдываю внутрь -

        18

     џ просыпаюсь, вновь на  Џике Ћдиночества  и пихты  недвижны этим  синим
утром - „ве бабочки переплетаютсЯ на фоне декораций горных миров - Њои  часы
тиканьем  отсчитывают начало  неторопливого днЯ  - Џока Я  спал и  всю  ночь
путешествовал в снах,  горы даже с места не  двинулись и сомневаюсь чтобы им
снились какие-нибудь сны -
     џ  выбираюсь  наружу  принести  ведро  снега чтобы растопить его в моем
старом  оловЯнном  умывальном  тазу похожем  на таз моего  деда  в  Ќэшуа  и
обнаруживаю что моЯ  лопата  унесена  снежным  оползнем,  Я  смотрю  вниз  и
прикидываю  что карабкатьсЯ за ней  и  обратно наверх придетсЯ не  близко, к
тому отсюда мне ее вообще  не  видать  - € тут  Я ее  замечаю, аж у подножиЯ
снегов,  на  глинЯном уступе, Я спускаюсь  вниз очень осторожно, скользЯ  по
глине,  забавы  ради выковыриваю из глины булыжник и  пинаю его  вниз, он  с
грохотом катитсЯ, врезаетсЯ в камень, расщеплЯетсЯ напополам и грохочет 1500
футов вниз где  Я вижу как последний осколок его катитсЯ по  долгим  снежным
полЯм и успокаиваетсЯ ударившись о  валуны  с шумом, который слышен мне лишь
две секунды спустЯ - Ѓезмолвие, великолепное ущелье не обнаруживает ни следа
звериной жизни, лишь пихты, горный вереск и скалы, снег вокруг менЯ  блестит
ослеплЯЯ  как  солнце, Я  облегчаюсь  у  лазурно-серого пропитанного скорбью
озера,  небольшие  розовые  или  почти  коричневые   облачка  дрожат  в  его
зеркальных  водах,   Я  поднимаю  глаза  и   там   высоко  в   небе  высЯтсЯ
красно-коричневые  пики  могучей  •озомин  - џ  подбираю лопату и  осторожно
поднимаюсь вверх по  глине, скользЯ - наполнив ведро свежим снегом, присыпаю
свой  запас моркови и  капусты в новой  глубокой  снежной  Ямке, возвращаюсь
назад, навалив снежных комьев в оловЯнный таз и разбрызгиваю воду повсюду по
пыльному полу - ‡атем Я беру  старое ведро и как ЯпонскаЯ старушка спускаюсь
вниз по великолепным вересковым  лугам и собираю  хворост длЯ  своего очага.
Џовсюду в мире настает субботний день.

        19

     "…сли  бы Я был  сейчас в ”риско", размышлЯл Я сидЯ в  кресле во  времЯ
моих  вечерних  одиночеств,  "’о купил бы четвертушку портвейна •ристианские
ЃратьЯ или какой-нибудь другой превосходной особой марки,  пошел бы к себе в
чайнатаунскую комнату и там перелил бы полбутылки во флЯгу, запихнул бы ее в
карман и  пошел бродить по маленьким улочкам —айнатауна наблюдать за детьми,
маленькими совершенно счастливыми китайчатами, чьи маленькие ручонки тонут в
ладонЯх  родителей,  Я смотрел бы  на  мЯсные лавки  и видел  как отрешенные
дзенские  мЯсники рубЯт  куриные шеи, Я вглЯдывалсЯ бы  как  вода  в витрине
пузыритсЯ  на  глазурных боках  великолепных  копченых  гусей,  Я бродил  бы
повсюду,  постоЯл  бы на  углу €тальЯнского ЃродвеЯ  чтобы  ощутить  течение
здешней жизни, синее небо и белые облака проплывали бы у менЯ над головой, Я
вернулсЯ бы назад и зашел бы с флЯгой в кармане на китайский фильм, сидел бы
и пил из  нее  (а начал  бы с этого  времени, с 17.00) три часа  наблюдал бы
причудливые сцены, неслыханные диалоги  и развитие сюжета и может кто-нибудь
из китайцев увидел бы менЯ потЯгивающего из флЯги и подумал бы, "Ђга, пьЯный
белый человек в китайском кино" и в 8  вечера Я вышел бы в синие  сумерки со
сверкающими  огнЯми ‘ан-”ранциско  и  всеми  этими волшебными горами вокруг,
теперь Я долил бы доверху свою флЯгу в номере отелЯ и  тогда вышел бы уже на
настоЯщую большую прогулку по городу, чтобы нагулЯть аппетит длЯ полуночного
празднества   в   одном   из   отсеков   изумительного   старого   ресторана
‘ан-•ьонг-•анг - Я рванул бы через  гору, через ’елеграфную, и прЯмиком вниз
к железнодорожным  путЯм,  где Я знаю  одно местечко в узком переулочке, там
можно  сидеть, пить и созерцать большой  черный утес, у него самые настоЯщие
магические  вибрации,  отсылающие в ночь сонмы посланий свЯщенного света,  Я
знаю, Я уже пробовал это - и потом, отхлебываЯ, потЯгиваЯ и вновь завинчиваЯ
флЯгу,  Я  иду в  одиночестве  по  ќмбаркадеро  через ђыбачью Џристань,  где
ресторанчики на  каждом шагу  и  где  тюлени  разбивают  мне  сердце  своими
кашлЯющими  любовными  криками, Я иду  мимо лотков  с  креветками  и  выхожу
отсюда, минуЯ последние корабельные мачты в доках, потом вверх по  ‚ан-Ќэсс,
потом опЯть вниз в  ’ендерлойн[<a href=#s6>6</a>]  -  мигающие козырьки над входами и бары с
вишневыми коктейлЯми, всевозможные  помЯтые  личности,  старые расслабленные
блондинки-алкоголички спотыкаЯсь ковылЯют к винным лавкам -- потом иду (вино
почти  закончилось,   а  Я  пьЯн  и  счастлив)  вниз  по  большой  и  шумной
Њаркет-стрит  с  ее кабацкой  мешаниной  морЯков,  киношек  и  фонтанчиков с
содовой, пересекаю аллею и попадаю в ‘кид ђоу[<a href=#s7>7</a>] (приканчиваЯ мое вино здесь
среди   похабных  старых   подъездов,  пахнущих   мочой,   разрисованных   и
раздолбанных сотнЯми  тысЯч  горестных душ,  одетых  в  поношенную одежду из
магазинов „оброй ‚оли) (теми  же постаревшими мальчишками, что скитаютсЯ  на
товарнЯках и бережно хранЯт листочки  бумаги, на которых всегда какаЯ-нибудь
молитва или философскаЯ  премудрость) -  ‚ино закончилось, Я  начинаю петь и
негромко похлопывать в  ладоши в такт  своим шагам всю дорогу вдоль по Љирни
домой в —айнатаун, уже почти  полночь  и  Я  сижу в  чайнатаунском  парке на
темной  скамейке, дышу  воздухом  и  пью  глЯдЯ  на  соблазнительно  манЯщие
неоновые огни моего ресторана мерцающие на маленькой улице, времЯ от времени
безумные  алкаши проходЯт  в темноте в поисках стоЯщих  на земле полувыпитых
бутылок, или окурков, и  напротив через  Љирни  видны  полицейские  в синем,
входЯщие  и выходЯщие из  большого коричневого зданиЯ тюрьмы - ‡атем Я иду в
свой ресторан, делаю заказ из китайского меню, и  сразу  же они приносЯт мне
копченую  рыбу,  приправленных карри цыплЯт, бесподобные пироги с гусЯтиной,
невероЯтно  тонкие и изЯщные  серебрЯные  тарелки  (с  рукоЯтками) в которых
дымЯтсЯ настоЯщие шедевры, можно поднЯть крышку, увидеть и оценить аромат  -
с чайником, чашкой, ах, Я ем - и ем - до полуночи -- и может потом за чашкой
чаЯ сижу и  пишу письмо своей любимой Ња, говорЯ ей - затем, закончив, Я иду
либо  спать либо  в наш бар, "Њестечко", найти всю нашу  команду и надратьсЯ
вместе с ними...

        20

     ’еплым августовским вечером  Я спускаюсь  вниз по склону  горы и нахожу
обрывистое  место, где  можно  усестьсЯ скрестив ноги среди  пихт  и  старых
поваленных стволов, лицом к луне, желтому полумесЯцу, утопающему в горах  на
юго-западе  - Ќа небе теплаЯ розоватость,  на западе -  ‚ремЯ около  8:30  -
‚етер от лежащего в полумиле внизу озера душист и напоминает о заколдованных
озерах, такими  Я  их себе и представлЯл  - Я молюсь  и прошу Ђвалокитешвару
Џробуждающего  возложить свою алмазную  руку на  мои брови  и  даровать  мне
негаснущее понимание - Ћн ‘лушатель и Ћтвечающий на мою молитву и Я знаю что
всЯ эта  заморочка самогипноз и бредЯтина,  но  в конце концов  именно  сами
пробуждающие  (Ѓудды) сказали нам, что  они не существуют -  € секунд  через
двадцать в мои разум и сердце приходит понимание: "Љогда дитЯ рождаетсЯ, оно
засыпает  и видит сны о своей жизни, а когда человек умирает и его хоронЯт в
могиле, он пробуждаетсЯ опЯть к ‚ечному Ѓлаженству" - "Ђ стало  быть все уже
сказанное и сделанное становитсЯ неважным" -
     Ђга, Ђвалокитешвара возложил-таки свою алмазную руку...
     €  приходит вопрос  -- зачем  же, зачем, ведь это  только  ‘ила,  некаЯ
духовнаЯ природа, сочащаЯсЯ своими бесчисленными возможностЯми -- € какое же
это  странное  чувство читать  о том, как на улицах ‚ены в феврале 1922 года
(за месЯц до моего рождениЯ) происходило то-то и  то-то, но какаЯ может быть
‚ена, или хотЯ бы представление о ‚ене еще до моего рождениЯ! -- ведь это же
просто движение духовной природы и  в этом  нет  ничего  общего  с какими-то
людьми что поЯвлЯютсЯ  и уходЯт, несут ее в себе, питаютсЯ  ею и питают ее -
Џоэтому 2500 лет назад жил  ѓаутама  Ѓудда, который додумалсЯ до  величайшей
мысли в истории —еловечества, что  все  эти  года  есть  лишь каплЯ  в бадье
„уховной Џрироды,  котораЯ есть  “ниверсальный ђазум -- € Я  понимаю в своей
горной  благости   что  ‘ила  проЯвлЯетсЯ  и  ликует  и  в  невежестве  и  в
просветленной  мудрости,  иначе не  существовало  бы  невежественного  бытиЯ
нарЯду с просветленным небытием, разве должна ‘ила ограничивать себЯ тем или
иным  --  формой страданиЯ или неосЯзаемыми эфемерностЯми  бесформенности  и
безболезненности, какаЯ между ними разница? - € Я вижу как желтаЯ луна тонет
в  горах по мере того как  ‡емлЯ поворачиваетсЯ от нее в сторону. џ наклонЯю
голову чтобы  увидеть все верх ногами, и горы земные  становЯтсЯ всего  лишь
болтающимисЯ  в безграничном небесном море пузырЯми - Ћ если бы  было другое
зрение,  без помощи  <i>глаз</i>, какие  атомные уровни увидели бы мы?  - но нашему
обычному  зрению  доступны лишь  луны, горы,  озера,  деревьЯ  и чувствующие
существа - ‘ила наслаждаетсЯ всем этим -  Ћна напоминает самой  себе что она
есмь ‘ила,  и вот  поэтому,  именно из за того что  ‘ила на самом  деле суть
экстаз,   сон   своих   собственных   проЯвлений,   возникает   ее   ‡олотаЯ
Ѓесконечность, полнаЯ спокойствиЯ, и наш туманный  сон о существовании  есть
лишь  туман в своем  - мне не хватает  слов - ’еплаЯ  розоватость  на западе
становитсЯ  пастельно-гаснущей  сероватостью  горной  долины,  мЯгкий  вечер
вздыхает, маленькие зверюшки копошатсЯ в кустах вереска и в норах, и Я менЯю
положение своей сведенной от долгого сидениЯ ноги, луна наливаетсЯ зрелостью
желтеет  и в конце  концов  касаетсЯ  самого  высокого  утеса и  как  обычно
какой-нибудь пень  или  корЯга  своим  силуэтом в  ее  магическом очаровании
напоминают легендарного ЉойотлЯ, €ндейского Ѓога, готового воззвать к ‘иле -
     Ћ, какое спокойствие и довольство Я чувствую, возвращаЯсь в свою хижину
с пониманием  что мир этот  лишь  сон младенца, что  все мы  возвращаемсЯ  к
экстазу золотой бесконечности, к сущности  ‘илы - и Џервобытного ‚осторга<i>, и
все мы это  знаем</i>  - Я  лежу  на  спине  в темноте, сцепив руки,  радостный,
северные  огни сиЯют  как на  голливудской премьере и Я  опЯть смотрю на них
вверх ногами  и вижу, что это просто большие куски льда  на земле отражающие
далекий солнечный свет с  другой  стороны и к тому  же так  видно как  землЯ
выгибаетсЯ в другую сторону - ‘еверные огни, достаточно Яркие чтобы ледЯными
лунами освещать мою комнату.
     € какое облегчение знать что когда все сказано  и сделано ничто  уже не
имеет значениЯ -  ѓорести?  жалость которую Я чувствую думаЯ  о матери? - но
ведь чтобы их почувствовать, их надо лелеЯть в себе и помнить о них, они  не
возникают сами по себе и это происходит потому что духовнаЯ природа свободна
от иллюзий и вообще  свободна от  всего -- ’ак вот все эти  дымЯщие трубками
философы-деисты,  говорЯщие "Ћ заметь  же  чудесные творениЯ рук  ѓосподних,
луну, звезды  и  т.д., разве  согласилсЯ бы  ты променЯть  их  на что-нибудь
другое?", они  не понимают  что говорЯт все это из-за отголосков первобытной
памЯти о том как  понЯтиЯ когда,  где и  что были ничем  - "‘уществует  лишь
сейчас," понЯл Я, глЯдЯ на  мир,  этот современный цикл творениЯ,  созданный
‘илой в радости и чтобы напомнить своей безличной личности что она есмь ‘ила
- и по сути  своей роЯщеесЯ ласковое  таинство которое  можно увидеть закрыв
глаза и  позволив  извечной тишине  заполнить свои уши -  этому блаженству и
благословению нужно верить, дорогие мои -
     Џробуждающие,  если  захотЯт, перерождаютсЯ детьми  -  ќто  мое  первое
пробуждение -- € нет ни пробуждающих ни пробуждениЯ.
     ’ак лежу  Я в своей хижине, вспоминаЯ фиалки росшие на задворках нашего
дома на ”еб  Ђвеню  когда мне  было одиннадцать, июньскими ночами,  туманные
мечты о  них, призрачных, бестелесных, давно  исчезнувших, гибнущих опЯть, и
опЯть, до самой последней погибели.

        21

     ‚ середине ночи Я просыпаюсь и вспоминаю  Њэгги  Љэссиди и как Я мог бы
женитьсЯ на ней и стать старым ”иннеганом длЯ нее -- длЯ €рландской „евчушки
Џларабэлл, мог  бы стать  хозЯином коттеджа, маленького  ветхого ирландского
розового  коттеджа  стоЯщего среди тростника и  старых деревьев  на  берегах
Љонкорда и работал бы  угрюмым тормозным кондуктором в жилетке, рукавицах  и
бейсбольной кепке, холодными ночами  Ќовой Ђнглии Я работал бы ради нее с ее
ирландскими   бедрами  цвета   слоновой  кости,  ее  конфетными  губами,  ее
ирландским акцентом, "ѓосподней ‡еленой ‘траной" и двумЯ дочерьми -  € ночью
Я положил бы ее наискосок на кровать всю мою и прилежную и искал бы лоно ее,
этот  источник  ее, эту изумрудно темную  героическую  вещь  ее, что так мне
желанна  - вспоминаю  ее шелковые  бедра  в обтЯгивающих  джинсах, ее манеру
опиратьсЯ  на бедра руками раздвигаЯ их  и  подмигивать  мне когда мы  сидим
вместе  и смотрим телевизор  -  в гостиной ее  матери  в  1954  году когда Я
одержимый  прикатил в  октЯбрьский  ‹оуэлл -  Ђх,  розовый виноград,  речнаЯ
глина, ее походка, ее глаза - †енщина длЯ старины „улуоза? ‡десь в полночь у
печки  в одиночестве, невозможно  представить что это  было  на самом деле -
Њэгги Џриключение -
     ‹апы  черных деревьев в  залитых  лунным светом розоватых сумерках тоже
хранЯт  в себе море  любви, и Я всегда  могу  покинуть  их  и  отправитьсЯ в
скитаниЯ -  но когда Я стану стар и  сЯду у моего последнего очага, и  птица
будет долдонить на своей пыльной ветке в  Ћ ‹оуэлле, о чем же буду думать Я,
ива? - сейчас  ветра вьютсЯ в  спальном мешке холодЯ обнаженную спину мою  и
склонившись иду Я к похвальным трудам моим по дерну земли моей, но кто споет
песню  любви  длЯ старого  пердуна  согбенного  раздолбанного придурковатого
„жека  Ћ  - ?  - и современные поэты не преподнесут мне лавровый венок будто
мед  к моему  молоку, насмешки  --  лучше  уж насмешки  любЯщих  женщин, так
кажетсЯ мне  - Я сваливаюсь  с мостков, бабах,  и  река моет  мое исподнее -
болтовнЯ  в  очередЯх  в  прачечной  -  прогулки  на   свежем   воздухе   по
понедельникам  - фантазмы всех домохозЯйкиных Ђфрик  -- “чите менЯ, дочери -
верти мной, безжалостнаЯ  - но  это могло  бы стать  лучше того чем кажетсЯ,
нецелованные губы одинокого „улуоза угрюмЯщиесЯ с могильной плиты

        22

     ђанними  воскресными   утрами   Я   всегда  вспоминаю   Њамин   дом  на
‹онг-Ђйленде,  как  это  было в последние  года, когда она читала воскресные
газеты, а Я  вставал, принимал  душ, выпивал  стакан  вина, читал спортивный
раздел  и  потом ел очаровательный маленький завтрак, приготовленный ею  длЯ
менЯ, стоит мне лишь попросить и она поджарит бекон так, что он похрустывает
а  зажаренные  ею  Яйца  похожи  на маленькие  солнышки - ’елевизор выключен
потому  что  воскресными утрами не передают  ничего  интересного -  мне  так
горько думать что ее волосы поседели и ей 62 и будет 70 когда мне исполнитсЯ
мои совиные 40 - вскорости она уже станет "моей старушкой" - ‹ежа на кровати
Я пытаюсь думать о том как буду заботитьсЯ о ней -
     Џотом,  когда  дни  удлинЯютсЯ,  воскресеньЯ  растЯгиваютсЯ,   а   горы
становЯтсЯ похожи  на скучновато-набожного ‘аббатини, Я часто начинаю думать
о  прежних  лоуэлльских  денечках,  когда  около  четырех  часов  днЯ  возле
краснокирпичных мельниц у реки собиралась толпа народу, детишки возвращались
из воскресного  кино, но  Ћ  печальнаЯ  красокирпичность, повсюду  в Ђмерике
видишь ты ее, в лучах подкрашивающего солнца, на фоне облаков, и люди одетые
в  свое самое лучшее на фоне  этой  декорации  -- Њы  все  стоим  отбрасываЯ
длинные тени на этой печальной земле и дыхание наше стеснено плотью.
     € даже в воскресном  шебаршении мыши на чердаке моей хижины было что-то
по воскресному  сакральное, свЯзанное  с хождением в церковь,  церковностью,
молитвенностью -- —то ж, попробуем...
     ‚ основном по  воскресеньЯм  Я маюсь  от  скуки. € все мои воспоминаниЯ
полны тоски. €  солнце слишком  уж  сиЯющее  и золотое.  џ думаю чем  занЯты
сейчас люди ‘еверной Љаролины и содрогаюсь в ужасе. ‚ Њехико-‘ити они бродЯт
повсюду  поедаЯ  здоровенные  порции  печеной  свинины   в   парках  и  даже
воскресенье  их  суть “ныние  - должно быть, ‘аббат  был  придуман длЯ того,
чтобы приглушить радость.
     „лЯ обычных крестьЯн воскресенье это улыбка, но длЯ нас мрачных поэтов,
ах - мне кажетсЯ что воскресенье это подзорнаЯ труба ѓоспода.
     ‘равните церковь вечером в пЯтницу с кафедрами воскресного утра -
     ‚ Ѓаварии одетые в шорты мужчины прогуливаютсЯ, заложив руки за спину -
Њухи спЯт за кружевными занавесками в Љале и  в окнах видны парусные корабли
- в  воскресенье ‘елин  зевает  и умирает  †енэ - ‚ Њоскве  все как обычно -
’олько  в Ѓенаресе по воскресеньЯм голосЯт  продавцы с лотков  и заклинатели
змеи открывают свои  корзины, наигрываЯ  на флейте  - Ќа Џике Ћдиночества  в
‚ысоких Љаскадах, по воскресеньЯм, ах -
     ‚   частности,   Я   думаю  о   краснокирпичной   стене   принадлежащей
еффилдовской   Њолочной  Љомпании,  возле  главных  путей   ‹онг-Ђйлендской
†елезной „ороги в  ђичмонд-•илле,  подле нее  колеЯ в  глине  накатаннаЯ  за
неделю   автомобилЯми   рабочих,   одна-две   одинокие   машины   воскресных
сверхурочников стоЯт  там и сейчас, облака проплывают отражаЯсь в коричневых
лужах, на свалке валЯютсЯ  деревЯшки, консервные  банки  и трЯпье, проезжает
местнаЯ электричка с бледными пустыми лицами ‚оскресных Џутешественников - в
предчувствии призрачного днЯ,  когда индустриальнаЯ Ђмерика будет покинута и
оставлена ржаветь на один долгий ‚оскресный „ень забвениЯ.

        23

     ‡еленаЯ горнаЯ гусеница с множеством уродливых маленьких  ножек живет в
своем вересковом мирке, голова ее как бледнаЯ прозрачнаЯ каплЯ, толстое тело
изгибаетсЯ  пытаЯсь  заползти вверх, висЯ  вниз головой как южноамериканский
муравьед бессмысленно болтаЯсь крутЯсь и шарЯ вокруг себЯ в поисках чего-то,
затем  стремительно кидаетсЯ  наверх как прыгающий на ветку мальчик  вытЯнув
тело  среди вересковых ветвей и начинает  беситьсЯ и  бросатьсЯ на ни  в чем
неповинную зелень -- она  и сама-то часть этой зелени, двигающийсЯ ее сок --
она  изгибаетсЯ, выпрЯмлЯетсЯ  и сует свою башку куда ни попадЯ  - она среди
пЯтнисто  тенистых  джунглей  серых  прошлогодних  вересковых  игл -  иногда
застывает  как  удав  боа  на  фотографии безмолвно  устремившись  ракетою в
небеса, змееголово засыпает, потом поворачиваетсЯ как  паста из тюбика когда
Я  дую   на   нее,   готоваЯ  быстро  вывернутьсЯ,   молниеносно   скрытьсЯ,
беспрекословно повиноватьсЯ приказу  таинственных небес  лежать тихо, что бы
не грозило с них - ‘ейчас она очень огорчена тем что Я на нее дую, втЯгивает
горестно голову  в  плечи и Я  отпускаю  ее бродить незаметно,  притворЯтьсЯ
мертвой  раз  уж ей так угодно -  она  идет исчезаЯ зигзагами в джунглЯх,  и
теперь  когда мои глаза находЯтсЯ на уровне  ее зрениЯ Я вижу, что и над ней
тоже возвышаютсЯ свои громадины -  плоды вереска  и бесконечность  над ними,
она так  же висит вверх ногами  и  так же цеплЯетсЯ за  свою сферу  - мы оба
безумны.
     џ остаюсь сидеть размышлЯЯ не станут ли  мои путешествиЯ по Џобережью в
”риско и Њексику столь же печальными и безумными - но господи-ты-боже-мой, Я
лучше буду бродить по <i>этому</i> камешку -

        24

     Ќекоторые  из этих  моих  дней в  горах, несмотрЯ  на жару,  проникнуты
чистой   и   холодной  красотой  предвещающей  октЯбрь  и  мою  свободу   на
мексиканском €ндейском Џлато, где будет еще чище и холодней - Ћ старые мечты
мои о горах мексиканского плато, где небеса  полнЯтсЯ  облаками  похожими на
бороды патриархов и чем сам Я не Џатриарх стоЯщий в развевающихсЯ одеждах на
зеленом холме чистого золота - ‹ето в Љаскадах может  припекать в августе но
уже  чувствуетсЯ что Ћсень близка,  особенно  в полдень на  восточном склоне
моей горы, вне палЯщего солнца, где горный воздух резок и деревьЯ уже начали
вЯнуть  в  ожидании конца - ’еперь  Я начинаю  думать  о  Џервенстве Њира, о
шествии  футбола через  всю Ђмерику  (резкие  вскрики  голоса  откуда-то  со
‘реднего ‡апада по потрескивающему радио) - Я думаю о винных полках в лавках
вдоль Љалифорнийской железной дороги, думаю о гальке лежащей на земле ‡апада
под  просторными  Ћсенне-гудЯщими  небесами,  думаю  об обширных горизонтах,
равнинах  и  завершающей  их  пустыне поросшей  кактусами и сухими мескитами
тЯнущимисЯ вдаль по красному плоскогорью туда где  вечно бродЯт  старые  мои
бродЯжьи  грезы  и  откуда доносЯтсЯ лишь отклики  пустоты, протЯжной  мечте
автостопщика  и  бродЯги ‡ападных  пространств,  сезонных  сборщиков  урожаЯ
спЯщих  в мешках  длЯ хлопка  и неприхотливо покоЯщихсЯ  под посверкивающими
звездами  - Ќочью Ћсень намекает о себе сквозь ‹ето-в-Љаскадах,  над хребтом
горы встает краснаЯ ‚енера и ты думаешь "Љто же станет госпожой моею?" - ‚се
они, туманное мерцание  и звенЯщие насекомые, будут стерты с школьной  доски
лета и отброшены на восток напористым западным морским ветром и вот тогда-то
Я разлохмаченный им в последний раз протопаю вниз  по  тропе,  с рюкзаком  и
прочими  делами, распеваЯ  снегам и елЯм, en route  к новым  приключениЯм, к
новой тоске по приключениЯм - и тогда все это останетсЯ у менЯ за плечами (и
ты)  океан слез, бывший жизнью на этой земле, столь древней, что разглЯдываЯ
свои  фотопанорамы  окрестностей  Џика Ћдиночества, старых  мулов и  крепких
чалых лошадок 1935 года  (на фотографии) за изгородью загона которого больше
нет, Я изумлЯюсь что горы в 1935-м выглЯдели так же (очертаниЯ снежных полей
‘тарого  „жека остались точь-в-точь  такими  же, до мельчайших подробностей)
как и в 1956-м, так что древность земли поражает  менЯ и Я  понимаю  что они
(горы) такие изначально, они выглЯдели так и в 584 году до нашей эры - как и
все  остальное,  за исключением  брызг  волн  морских --  †изнь наша движима
стремлением, так  и Я  стану  стремитьсЯ куда-то и падать  вниз  с этой горы
полнейшего  безупречного   знаниЯ   или  полнейшего   безупречного  незнаниЯ
восхищенно и невежественно разглЯдываЯ метущиесЯ повсюду проблески сиЯниЯ -
     Џозже  поднимаетсЯ   западный  ветер,  дующий  с  неулыбчивого  запада,
невидимый, и шлет мне Ясные  знаки сквозь все щели и перегородки - „авай же,
давай, пусть пихты осыпЯтсЯ скорее, Я хочу увидеть юг изумленный белизной --


        25

     Ќоумен[<a href=#s8>8</a>] - это то что видишь закрыв глаза, это нематериальный  золотой
прах, ‡олотой Ђнгел  ’а -  ”еномен[<a href=#s9>9</a>] же видишь глаза  открыв, в моем случае
это осколки представлений о жизни оставшиесЯ после тысЯчи часов, проведенных
в горной хижине - ’ут,  сверху на поленнице, валЯетсЯ  книжонка-вестерн, уф,
она ужасна, полна сантиментов и пространных рассуждений, дебильных диалогов,
шестнадцать героев с  двустволками на  одного  бедолагу злодеЯ, который  мне
пожалуй даже симпатичен  своей забулдыжностью  и  тЯжелыми ботинками --  это
единственнаЯ  книга  которую  Я  выкинул  -  Ќад  ней  в  углу   подоконника
примостилась банка из-под  ЊакЊиллановского  ђафинированного Њасла,  в ней Я
держу  керосин  длЯ  разжиганиЯ   огнЯ,  длЯ  чародейского  вызываниЯ  огнЯ,
бесчисленных привычных взрывов в  моей печке, заставлЯющих  кофе вскипеть  -
ЊоЯ сковородка  висит на гвозде  над второй (чугунной)  сковородой,  слишком
большой длЯ готовки, но капли жира стекающие после стрЯпни с моей сковородки
на ее оборотную  часть напоминают подтеки спермы, Я соскребаю их  и смахиваю
на дрова,  плевать, какаЯ разница - ‡атем  стараЯ плита с  ведром  длЯ воды,
неизменный кофейник с длинной рукоЯткой, почти никогда неиспользуемый чайник
-  ‡атем  на  маленьком  столике  великолепнейший засаленный  посудный  бак,
обложенный  различными  штуковинами  длЯ   мытьЯ:   металлическим  скребком,
посудными   трЯпками,   трЯпками-хваталками,  посудным   ершиком,   страшный
кавардак, под  всем этим  постоЯнно  скапливаетсЯ лужа  темной  грЯзной воды
которую Я вытираю раз в неделю - ‡атем полка с постепенно исчезающим запасом
консервов  и прочей провизией,  а  также коробка  с  мылом ’айд,  на которой
нарисована  хорошенькаЯ  домохозЯйка  с упаковкой ’айда  в  руке  и надписью
"‘озданы друг длЯ  друга"  - Љоробка Ѓисквика,  оставленнаЯ здесь предыдущим
смотрителем и так и не открытаЯ мной, банка сиропа который Я терпеть не могу
- и  отдаю муравьиной колонии  во  дворе  -  стараЯ  банка  орехового  масла
оставленнаЯ  каким-то  смотрителем  видимо  еще когда президентом был ’румэн
судЯ по  тому  какое оно засохшее  и протухшее -  банка  в  которой  Я держу
маринованные  луковицы,  начавшаЯ вонЯть  как  старый  лимонад постоЯвший на
жарком  полуденном  солнце и  закисший в вино  -  маленькаЯ бутылочка мЯсной
подливки  Љухонный Ѓукет, приходЯщаЯсЯ очень кстати к  жареному мЯсу, но вот
отмывать  от  нее руки так  себе удовольствие - Љоробка спагетти еф-ЃоЯрди,
вот  ведь изумительное имЯ, мне сразу представлЯетсЯ как с пришвартовавшейсЯ
"Љуин Њэри"  спускаютсЯ  навстречу  блистающим  огнЯм  Ќью-‰орка французские
еф-повара чтобы  поразить  город своими  маленькими  беретами, или вот еще:
какой-нибудь бутафорский усатый еф  распевает на кухне итальЯнские  арии  в
телевизионном  кулинарном шоу - ‘топка  пакетиков  супа  из зеленого гороха,
очень вкусного и с беконом, прЯмо как в "“олдорф Ђстории", это „жерри ‚агнер
научил менЯ как-то на ночевке, когда мы с ним ходили в горы и разбили лагерь
на Џотреро Њидоуз,  он вывалил скворчащий бекон прЯмо в кастрюлю  супа и суп
получилсЯ густым  и ароматным  в  дымном  ночном воздухе у ручьЯ - Џотом пол
целлофанового  пакета черного гороха  и  мешочек  ржаной муки длЯ  оладьев и
лепешек -  ‡атем банка чего-то соленого оставшаЯсЯ с 1952  года и промерзшаЯ
за  зиму  так  что соленье это  превратились в  какие-то ошметки  в рассоле,
напоминающие   мексиканские  зеленые  перцы  -  моЯ  коробка  с  кукурузными
хлопьЯми,   нераспечатаннаЯ   упаковка   искусственных  дрожжей   Љалумэ   с
нарисованной головой повара - ЌоваЯ нераспечатаннаЯ  банка черного перца  --
Љуски ‹иптоновского мыла оставленные ‘тариной ќдом последним из сидевших тут
до   менЯ  разъебаев-одиночек  -  Џотом   моЯ  банка   маринованной  свеклы,
темно-рубиновой  и красной с редкими  белеющими  из под стекла  вкраплениЯми
лука -  ‡атем  мед  в полупустой  стеклЯшке  чтобы пить его холодными ночами
когда болеешь или чувствуешь себЯ плохо - ‡акрытаЯ банка кофе Њаксвелл-•аус,
последнЯЯ оставшаЯсЯ - ‘овершенно ненужнаЯ бутылка с винным уксусом, как мне
хотелось  бы  чтобы  это   было  вино,   он  даже  выглЯдит  похоже   такого
темно-красного  цвета  - Џозади  нее стоит новаЯ жестЯнка с сиропом-патокой,
иногда Я  пью его  прЯмо из банки  чувствуЯ  привкус железа во рту - Љоробка
ђай-Љрисп  то есть сухого тоскливого  концентрата хлеба  длЯ сухих тоскливых
гор   -  €  целаЯ  шеренга  консервов   многолетней   давности,   промерзшаЯ
обезвоженнаЯ спаржа  выглЯдЯщаЯ  столь эфемерной что  невозможно представить
что  это можно есть, будто  жуешь воду, такаЯ она бледнаЯ - Љонсервированные
вареные картофелины похожи на усохшие  головы и бесполезны  -  (только олени
способны  есть такое) - две последние банки  аргентинской  тушенки, всего их
было  пЯтнадцать,  отличные,  приехав на  пост  тем холодным дождливым  днем
вместе  с  ќнди  и  Њарти  на  лошадЯх  Я  обнаружил  долларов  на  тридцать
консервированного мЯса  и тунца, все отличного качества, такого что при моей
бедности мне и в голову не пришло бы купить - ‘ироп ‹есоруба, большаЯ банка,
тоже  оставленный  кем-то подарок, к  моим восхитительным оладьЯм  - пинат,
который, хоть  и окаменел как железо за все  эти бесчисленные проведенные на
полке зимы, но так и не потерЯл аромата - ЊоЯ коробка с картошкой и луком, Ћ
свершись чудо! Љак хочетсЯ мне содового мороженого и филейной поджарки!
     La  Vie Parisienne, Я представлЯю  это себе, ресторан в Њехико-‘ити,  и
как  Я  вхожу  и  сажусь за  убранный  роскошной  скатертью стол,  заказываю
отличное  белое  Ѓордо и  филе-миньон,  на десерт пирожные, крепкий  кофе  и
сигару,  Ђх,  и  прогуливаюсь  вниз по бульвару ђеформы  в  интересную  тьму
французского  фильма   с   испанскими   субтитрами  и  внезапно   грохочущей
мексиканской кинохроникой
     •озомин, скала, она никогда не ест, не делает запасов, не ждет чуда, не
мечтает о  далеких городах,  не ждет Ћсени,  не лжет,  разве что  быть может
умирает - Ѓа.
     Љаждую  ночь  Я опЯть  и  опЯть спрашиваю ѓоспода "Џочему?" но так и не
слышу достойного ответа

        26

     ‚споминаЯ,  вспоминаЯ  этот  сладостный   мир  с  его  таким  горестным
привкусом - времЯ,  когда  Я  наигрывал "‘тарого  Ћтца"  ‘ары ‚оэн  на  моем
маленьком пианино  в  ‘калистых ѓорах и  цветнаЯ прислуга ‹ола  заплакала на
кухне  так, что Я подарил пианино ей и потом воскресными утрами, из  старого
обшарпанного дома с маленьким крылечком в котором она жила со своим дружком,
по  лугам  и  сосновым  лесам  ‘еверной  Љаролины   разносились  строчки  из
Ѓожественной ‘ары "‚ам, –арство, ‚ласть и ‘лава, на  веки  вечныЯ, аминь" --
вздрагивал  колокольчиком  ее голос  на  "а"  в  "Ђминь", точно так  как ему
подобает, голосу  -  ѓорестным?  да  потому  что  даже  насекомые  бьютсЯ  в
смертельной агонии на столе, а  вы что думаете, это бессмертное дурачье, что
восстает, отходит и перерождаетсЯ, как и мы, "человееечество" - так крылатые
муравьи-самцы гонимые  самками уходЯт  умирать, как же  невероЯтно тщетны их
усилиЯ когда они карабкаютсЯ  по  оконным стеклам и  бессильно опадают  вниз
добравшись доверху, и пытаютсЯ вновь и вновь, пока не умирают от истощениЯ -
€ тот муравей которого Я однажды увидел на полу моей хибары, о как он  билсЯ
и корчилсЯ  в грЯзной  пыли в какой-то  фатальной безнадежной судороге - ах,
так и все мы, все мы, понимаем мы это сейчас  или нет - ‘ладостный?  Љонечно
же сладостный, особенно когда мой обед булькает в кастрюле и рот наполнЯетсЯ
слюной,  восхитительнаЯ  кастрюлЯ  зеленой  репы,  морковки, мЯса,  лапши  и
приправ,  однажды  вечером  Я сварил все это и  ел потом, сидЯ  полуголый на
утесе, из маленькой чаши, палочками, сидЯ  скрестив ноги, распеваЯ - € потом
теплые залитые лунным светом ночи с  еле  тлеющей краснотой на западе - тоже
куда  как  сладостно, ветер,  песни,  густаЯ сосноваЯ  древесность  внизу  в
ущельЯх долин - —ашечка кофе и  сигарета, ох и не дзена ж себе! а где-то там
люди сражаютсЯ с ужасающими карабинами в руках, грудные клетки их пересечены
крест-накрест  патронташами, ремни их оттЯнуты  книзу  гранатами, их терзают
жажда,  усталость,  голод,  страх,  безумие  -  „олжно  быть  когда  ѓосподь
задумывал  этот мир,  он  запланировал  заранее менЯ  с  моей  печальной  до
изнеможениЯ душевной болью, Ђ ’  Ђ Љ † … Ѓыка •аббарда, катающегосЯ по  полу
от смеха над дуростью человеческой -
     ‚ечерами сидЯ  за  столом у себЯ  в  сторожке Я вижу  в  черном  стекле
собственное  отражение, груболицего  человека  в грЯзной замызганной рубахе,
небритого,   насупленного,  губастого,   глазастого,  волосатого,  носатого,
ушастого, рукастого, шеЯстого,  адамовоЯблокастого, бровастого, отражение за
которым 7000000000000000 световых лет пустоты, бесконечной тьмы, испещренной
тусклыми световыми намеками, а  в глазах моих блеск  и Я  ору буйные песни о
луне на дублинских улицах, водке хей-хей, а  потом печальные мексиканские, о
закате над горами,  amor,  corazon и  tequila - Њой стол  завален  бумагами,
очень  красиво если смотреть прищурив  глаза,  туманно молочный  беспорЯдок,
груды  бумажных  листов,  будто  в  забытом  сне  с  картинками  на  бумаге,
вырисованными как в комиксах, как  реалистическаЯ сценка из старого русского
фильма, маслЯнаЯ лампа  отбрасывает полутени -  € вглЯдываЯсь  в свое лицо в
оловЯнном  зеркале Я  вижу  синие  глаза, загоревшее на солнце лицо, красные
губы,  недельной  давности небритость и думаю: "‘колько же  мужества  нужно,
чтобы    жить    перед    лицом    этой    невыносимой    безысходности    -
"идиот-ты-же-умрешь"?  Ќе-ет,  все  сказанное   и  сделанное   действительно
становитсЯ неважным" - ’ак  должно быть, так оно <i>есть</i>, ‡олотаЯ Ѓесконечность
развлекаетсЯ движущимисЯ картинками - Њучает менЯ в тюрЯге, во что тогда мне
верить?  -  Њечом  сечет конечности  и что  ж  мне делать  тогда, ненавидеть
Љалингу до и после горестной смерти моей?  - Џра есть сознание.  "ЏокойсЯ  в
‘вЯщенном Њире" -

        27

     €  вот  однажды  мне  вдруг приходит в голову  включить радио послушать
общую  трепотню  и  Я слышу всеобщие  восторги по  поводу  молнии,  ђэйнджер
попросил Џата с Љратерной передать чтобы Я немедленно с ним  свЯзалсЯ, что Я
и делаю, и он говорит "Љак у тебЯ там  с молнией?" - џ говорю "‡десь наверху
ЯснаЯ  луннаЯ  ночь,  северный  ветер"  - "Ђга",  говорит  он чуть нервно  и
встревожено. "ЉажетсЯ ты в порЯдке" - ’огда только  Я вижу вспышку на юге  -
Ћн  хочет,  чтобы Я вызвал полевую группу с  Ѓольшого Ѓобрового, Я  пытаюсь,
никто  не  отвечает - ‚незапно  ночь  и  радио взрываютсЯ  воплЯми восторга,
вспышки на  горизонте сверкают  подобно  предпоследней строфе Ђлмазной ‘утры
(Ђлмазный  ђезец  Ћбета Њудрости),  вереск  издает зловещие  звуки, ветер  в
стропилах  сторожки полнеет  подозрительнейшими дуновениЯми и кажетсЯ  будто
шесть недель пустынного тоскливого  уединениЯ на  Џике Ћдиночества подошли к
концу и Я  опЯть <i>внизу</i>, и  все  это из-за дальней молнии, дальних  голосов и
доносЯщегосЯ  иногда  дальнего  бурчаниЯ  грома  -  ‹уна  продолжае