и беспорЯдочно обратились  в  бегство,  прихватив  с  собой
товары из бесчисленных складов мануфактуры и  провианта,  чтобы  здесь  -  в
глуши - поровну разделить добычу. ќто было  невообразимое  скопление  вещей,
сами по себе они были хороши,  но  безумие  человеческое  придавало  им  вид
награбленного добра.
     „остойнаЯ  компаниЯ  называла   себЯ   экспедицией   длЯ   исследованиЯ
ќльдорадо, и Я думаю, что члены  ее  были  свЯзаны  клЯтвой  хранить  тайну.
Ћднако разговоры их напоминали непристойную болтовню  пиратов,  -  разговоры
циничные, хищные и жестокие, но отнюдь не мужественные или  смелые.  Ќикаких
серьезных намерений или предусмотрительности не было ни  у  одного  из  этой
банды, и они, казалось, даже не подозревали, что это необходимо длЯ  работы.
…динственным их желанием было вырвать сокровище из недр страны, а моральными
принципами  они  интересовались  не  больше,  чем  интересуетсЯ   грабитель,
взламывающий сейф. Љто оплачивал расходы этой почтенной экспедиции  -  Я  не
знаю, но во главе банды стоЯл дЯдЯ нашего начальника.
     ‚нешне он походил на мЯсника из бедного квартала, и глаза у  него  были
заспанные и хитрые. ‘ надменным видом носил он на  коротеньких  ножках  свой
толстый живот и, пока его шайка отравлЯла воздух станции, не разговаривал ни
с кем, кроме своего племЯнника. Њожно было наблюдать, как  эти  двое  целыми
днЯми бродЯт вместе, погруженные в нескончаемую беседу.
     џ перестал терзать себЯ мыслЯми о  заклепках.  ‘пособность  предаватьсЯ
такому безумию более ограничена, чем вы себе представлЯете. џ послал  все  к
черту и положилсЯ на волю  судьбы.  ‚ремени  длЯ  размышлений  у  менЯ  было
сколько  угодно,  и  иногда  Я  подумывал  о  Љуртце.  џ  не   особенно   им
интересовалсЯ, но все же мне любопытно было  узнать,  достигнет  ли  вершины
этот человек, вооруженный какими-то моральными принципами, и  как  он  тогда
приметсЯ за дело.


        II

     Љак-то вечером, лежа  плашмЯ  на  палубе  своего  парохода,  Я  услышал
приближающиесЯ  голоса:  оказываетсЯ,  дЯдЯ  и  племЯнник  прогуливались  по
берегу. џ снова опустил голову на руку и чуть было не  задремал,  как  вдруг
кто-то сказал, словно под самым моим ухом:
     - џ  безобиден,  как  маленький  ребенок,  но  не  терплю,  когда  мною
командуют. Ќачальник Я или нет? Њне приказано было отправить его  туда.  ќто
невероЯтно...
     џ понЯл, что эти двое остановились на берегу у носа парохода, чуть-чуть
пониже моей головы. џ не пошевельнулсЯ: мне хотелось спать.
     - „ействительно, это неприЯтно, - проворчал дЯдЯ.
     - Ћн просил правление прислать его сюда, - сказал племЯнник, -  имеЯ  в
виду показать, что он может сделать. џ получил  соответствующие  инструкции.
Џодумайте только, каким влиЯнием пользуетсЯ этот человек! Ќе ужасно ли это?
     ‘обеседник подтвердил, что действительно это ужасно. ‡атем  последовало
еще несколько странных замечаний:
     - ‚се может... один человек... правление... водит за нос...  -  Ћбрывки
нелепых фраз, которые рассеЯли мою дремоту. џ окончательно проснулсЯ,  когда
дЯдЯ наконец произнес:
     - ЃлагодарЯ климату это затруднение может быть устранено. Ћн там один?
     - „а, - отвечал начальник. - Ћн отправил  ко  мне  своего  помощника  с
запиской, составленной в таких выражениЯх: "Ћтошлите этого беднЯгу на родину
и не трудитесь посылать мне таких субъектов. џ  предпочитаю  остатьсЯ  один,
чем работать с теми людьми, каких вы мне можете дать". ќто было больше  года
назад. Њожете вы себе представить такую наглость?
     - Ђс тех пор он что-нибудь присылал? - проворчал дЯдЯ.
     - ‘лоновую кость,  -  отрывисто  бросил  племЯнник.  -  Њного  слоновой
кости... первосортной... чрезвычайно неприЯтно...
     - Ђ кроме слоновой кости? - прогудел дЯдЯ.
     - Ќакладную, - ответил, словно да ружьЯ выстрелил, племЯнник.
     Џоследовало молчание. ђечь шла о Љуртце.
     Љ тому времени сна у менЯ не было ни в одном глазу, но, лежа в  удобной
позе, Я не имел намерениЯ менЯть ее.
     - Љаким образом была доставлена сюда слоноваЯ кость? - пробурчал  дЯдЯ,
видимо очень раздраженный.
     ’от объЯснил, что она прибыла с  флотилией  каноэ,  которою  командовал
английский клерк, полукровка, состоЯвший  при  Љуртце.  Љуртц,  видимо,  сам
намеревалсЯ ехать, так как в то времЯ на его станции не осталось ни товаров,
ни провианта,  но,  сделав  триста  миль,  вдруг  решил  вернутьсЯ  назад  и
отправилсЯ в обратный путь один в маленьком  челноке  с  четырьмЯ  гребцами,
предоставив полукровке отвезти слоновую кость.
     Љазалось, племЯнник и дЯдЯ были поражены этим  поступком  и  понЯть  не
могли его мотивов. —то же касаетсЯ менЯ,  то  Я  как  будто  впервые  увидел
Љуртца - увидел отчетливо: челнок, четыре  гребца-дикарЯ  и  одинокий  белый
человек, внезапно повернувшийсЯ спиной к –ентральной станции,  к  мыслЯм  об
отдыхе, быть может - к мечтам о родине, и обративший лицо к дикой  глуши,  к
своей опустошенной и унылой станции. џ не знал его мотивов. Њожет  быть,  он
был просто славным парнем, который бескорыстно заинтересован делом. ќти двое
ни разу не назвали его по имени, они  говорили  "тот  человек".  Џолукровку,
который, поскольку Я  мог  судить,  проЯвил  величайшую  осмотрительность  и
ловкость, исполнив это трудное поручение, они называли не  иначе,  как  "тот
негодЯй". "ЌегодЯй" доложил, что "тот человек" был тЯжело болен и не  совсем
еще оправилсЯ... ‘обеседники отошли на несколько шагов и стали ходить взад и
вперед мимо судна. џ слы шал обрывки фраз: "‚оенный пост... доктор... двести
миль... совсем один теперь... неизбежное  промедление...  девЯть  месЯцев...
никаких вестей... ‘транные слухи..."
     Ћни снова приблизились как раз в тот момент, когда начальник говорил:
     - Ќет никого, насколько мне известно, если не считать этого зловредного
парнЯ - кажетсЯ, странствующего торговца, - отбирающего у туземцев  слоновую
кость.
     Ћ ком это они теперь говорили? џ  решил,  что  речь  идет  о  человеке,
который находитсЯ в округе Љуртца и не заслуживает одобрениЯ начальника.
     - Њы не избавимсЯ от недостойной конкуренции до тех пор, пока одного из
этих парней не повесЯт длЯ острастки, - сказал начальник.
     - Џравильно, - проворчал дЯдЯ. - Џусть его повесЯт! Џочему не повесить?
‚ этой стране можно сделать все, что угодно.  џ  тебе  говорю:  здесь  -  ты
понимаешь? - здесь никто тебе не опасен. Ђ почему? Џотому  что  ты  выносишь
этот климат; ты их всех переживешь. Ћпасность в …вропе; но перед отъездом  Я
позаботилсЯ о том, чтобы...
     Ћни отошли и заговорили шепотом; потом племЯнник повысил голос:
     - џ не виноват, что произошла такаЯ задержка. џ сделал все, что мог.
     ’олстЯк вздохнул:
     - Ћчень печально.
     - Џослушали б вы его нелепую и зловредную болтовню! - продолжал тот.  -
Ћн мне здорово надоел, пока был здесь. "ЉаждаЯ станциЯ должна  быть  как  бы
маЯком на пути, который ведет к прогрессу; это не только центр торговли,  но
и центр гуманности, усовершенствованиЯ, просвещениЯ". ЏредставлЯете  себе  -
какой осел! € он хочет быть начальником! Ќет, это...
     ’ут он захлебнулсЯ своим негодованием, а Я чуть-чуть приподнЯл  ѓолову.
џ и не подозревал, что они стоЯт так близко. џ бы мог плюнуть им  на  шлЯпы.
Џогрузившись в размышлениЯ, они уставились в  землю.  Ќачальник  похлестывал
себЯ прутиком по  ноге;  проницательный  его  родственник  поднЯл  голову  и
спросил:
     - ’ы ни разу не болел с тех пор, как приехал из отпуска?
     ’от вздрогнул:
     - Љто? џ? Ћ, Я словно заколдован. Ќо остальные! Ѓоже мой! ‚се больны. €
умирают так быстро, что Я не  успеваю  отправлЯть  их  на  родину...  Џросто
невероЯтно!
     - ѓм... так... - пробормотал дЯдЯ. - Ђх, мой мальчик, на это и уповай!
     џ видел, как он вытЯнул  свою  короткую,  похожую  на  плавник  руку  и
широким жестом указал на  лес.  заводь,  грЯзь,  реку,  словно  предательски
взывал к притаившейсЯ смерти, скрытому злу, глубокой тьме  в  сердце  земли,
обращенной к нам своим светлым солнечным ликом. ќто было так  жутко,  что  Я
вскочил и посмотрел на опушку леса, как будто ждал ответа  на  этот  мрачный
призыв к упованию. ‚ы сами знаете, какие нелепые  мысли  приходЯт  иногда  в
голову.  Ќо  перед  этими  двумЯ  людьми  вставала  величественнаЯ   тишина,
исполненнаЯ    зловещего    терпениЯ,    как    бы    дожидающаЯсЯ     конца
фантасмагорического вторжениЯ.
     Ћни оба громко выругались - должно быть, от испуга, - затем, делаЯ вид,
что менЯ не замечают, направились к станции. ‘олнце стоЯло  низко;  они  шли
бок о бок и словно с трудом втаскивали на  холм  свои  две  чудовищные  тени
неравной длины, которые медленно волочились за ними  по  высокой  траве,  не
приминаЯ ни одной былинки.
     —ерез несколько  дней  экспедициЯ  ќльдорадо  углубилась  в  безмолвные
заросли, которые сомкнулись  над  ней,  как  смыкаетсЯ  море  над  нырнувшим
пловцом. Њного времени спустЯ  пришла  весть,  что  все  ослы  издохли.  Њне
неизвестно, какаЯ судьба постигла менее ценных  животных.  Ќесомненно,  они,
как и все мы, получили по заслугам. ‘правок Я не наводил. ‚  то  времЯ  менЯ
волновала надежда  очень  скоро  увидеть  Љуртца.  "Ћчень  скоро"  не  нужно
понимать буквально. ђовно через два  месЯца  после  того,  как  мы  покинули
бухту, пароход пристал к берегу ниже  того  места,  где  находилась  станциЯ
Љуртца.
     ЏоднимаЯсь по этой реке,  вы  как  будто  возвращались  к  первым  днЯм
существованиЯ мира, когда растительность буйствовала на земле и властелинами
были большие деревьЯ. ЏустыннаЯ река, великое молчание,  непроницаемый  лес.
‚оздух был теплый,  густой,  тЯжелый,  сонный.  Ќе  было  радости  в  блеске
солнечного света. „линные полосы воды уходили в тьму затененных пространств.
Ќа серебристых песчаных отмелЯх гиппопотамы и аллигаторы грелись бок  о  бок
на солнцепеке. ђека, расширЯЯсь, протекала среди  заросших  лесом  островов.
‡десь вы могли заблудитьсЯ, как в пустыне, и в течение целого днЯ натыкатьсЯ
на мели, пытаЯсь найти проток. Љазалось вам, будто вы заколдованы  и  навеки
отрезаны от всего, что знали когда-то... где-то... быть  может  -  в  другой
жизни. Ѓывали моменты, когда все прошлое вставало перед вами: это случаетсЯ,
когда нет у  вас  ни  одной  свободной  минуты;  но  прошлое  воплощалось  в
тревожном сне, о котором  вы  с  удивлением  вспоминали  среди  ошеломлЯющей
реальности этого странного мира растений, воды и молчаниЯ. € в  тишине  этой
жизни не было ничего похожего на покой. ’о было  молчание  неумолимой  силы,
сосредотченной на неисповедимом замысле.  —то-то  мстительное  было  в  этом
молчании. ‚последствии Я к нему привык и перестал обращать на него внимание,
- у менЯ не было времени. Њне приходилось  разыскивать  протоки,  интуитивно
угадывать местонахождение мелей, высматривать подводные  камни.  џ  научилсЯ
стискивать  зубы,  когда  судно  проходило  на   волосок   от   какой-нибудь
отвратительной старой корЯги, котораЯ могла отправить  на  дно  ветхое  наше
корыто со всеми пилигримами. „нем Я должен  был  выискивать  сухие  деревьЯ,
чтобы срубить их ночью и растопить на следующий день котлы.  Љогда  человеку
приходитсЯ  уделЯть  внимание  вещам  такого  рода,  мелочам,  реальность  -
реальность, говорю вам - блекнет. ‘окровеннаЯ истина остаетсЯ  скрытой  -  к
счастью. Ќо все-таки Я ее ощущал - безмолвную и таинственную, наблюдающую за
моими обезьЯньими фокусами так же точно, как наблюдает она за вами,  друзьЯ,
когда вы кривлЯетесь - каждый на своем канате, - ради  чего?  ђади  дешевого
трюка...
     - ‘тарайтесь быть вежливым, Њарлоу,  -  проворчал  чей-то  голос,  и  Я
понЯл, что во всЯком случае еще один слушатель, кроме менЯ, не спит.
     - Џрошу прощениЯ. џ позабыл, что наградой ЯвлЯетсЯ сердечнаЯ боль. €  в
самом деле, что нам награда, если фокус удалсЯ?  ‚ы  прекрасно  проделываете
свои фокусы, да и Я справилсЯ недурно, ибо мне удалось не потопить судна при
первом моем плавании. ќтому Я и по  сей  день  удивлЯюсь.  Џредставьте  себе
человека, который с завЯзанными глазами дол жен провести повозку по скверной
дороге. Њогу вам сказать, что Я дрожал и обливалсЯ потом.  ‚  конце  концов,
длЯ морЯка непростительный грех - сорвать дно с судна,  плавающего  под  его
командой. Њожет, никто об этом не узнает, но вам этого  не  забыть.  “дар  в
самое сердце. ‚ы о нем думаете, он вам снитсЯ,  вы  вспоминаете,  просыпаЯсь
ночью, много лет спустЯ, - и вас бросает то в жар, то в холод.
     џ не утверждаю, что мой пароход все времЯ плыл  по  воде.  Ќе  раз  ему
приходилось пробиратьсЯ вброд, а двадцать  каннибалов,  барахтаЯсь  в  воде,
подталкивали его. „орогой мы завербовали  этих  парней  в  матросы.  ‘лавные
ребЯта - каннибалы. ‘ ними можно было  работать,  и  о  них  Я  вспоминаю  с
благодарностью. ‚ конце концов, они не поедали друг друга перед моим  носом.
Ћни прихватили с собой провизию - мЯсо  гиппопотама,  оно  начало  гнить,  и
противный запах, отравивший таинственные дебри, щекотал мне ноздри. ”у! џ  и
теперь еще чувствую этот аромат. Ќа борту парохода  находились  начальник  и
три-четыре пилигрима с посохами. €ногда мы подходили к какой-нибудь станции,
расположенной у самого  берега,  на  границе  с  неведомым,  и  белые  люди,
выбегавшие из  полуразвалившегосЯ  шалаша  и  жестикулировавшие  радостно  и
удивленно, казались странными пленниками, которых удерживает здесь  какое-то
заклЯтие. ‘лова "слоноваЯ кость" звенели в воздухе, а потом мы снова уходили
в безмолвие, следовали за извивами реки,  между  высокими  стенами,  которые
эхом отзывались на мощные удары большого колеса у кормы.  „еревьЯ,  деревьЯ,
миллионы деревьев, массивных, необъЯтных, стремЯщихсЯ ввысь;  а  у  подножиЯ
их,  придерживаЯсь  берега,  пробиралось   маленькое   закопченное   паровое
суденышко, словно  ленивый  жук,  ползущий  по  полу  между  величественными
колоннами. ‚ы чувствовали себЯ очень, маленьким покинутым, но это чувство не
угнетало. ‚ конце концов, как бы ни  были  вы  малы,  но  грЯзный  жук  полЯ
вперед, - а этого вы и добивались. Људа, по мнении?  пилигримов,  полз  этот
жук, Я не знаю. ђучаюсь, что к какому-то месту,  где  они  надеЯлись  что-то
получить. Ђ длЯ менЯ он полз к Љуртцу, и только к Љуртцу; но, когда  паровые
трубы дали течь, мы стали продвигатьсЯ очень медленно.
     ‹ес расступалсЯ перед нами и смыкалсЯ за нашими спинами, словно деревьЯ
лениво вступали в воду, чтобы преградить нам путь назад. ‚се глубже и глубже
проникали мы в сердце тьмы. ‡десь было очень тихо. €ногда по ночам за стеной
деревьев раздавалсЯ бой барабанов и катилсЯ над рекой. „о рассвета слышались
слабые отголоски, словно парившие в воздухе над нашими головами. Ѓыл  ли  то
призыв к войне, миру, молитве, -  мы  не  могли  угадать.  Џредвозвестниками
рассвета спускались прохлада и тишина; дровосеки спали, догорали их  костры;
треск  сучка  заставлЯл  нас  вздрагивать.  Њы  были  странниками  на  земле
доисторических времен - на земле, котораЯ имела вид  неведомой  планеты.  Њы
могли вообразить себЯ первыми людьми, завладевающими проклЯтым  наследством,
за которое нужно заплатить великими страданиЯми и непосильным трудом.
     Ќо иногда за поворотом реки под тЯжелой неподвижной листвой  открывалсЯ
вид на тростниковые стены и острые крыши из травы, слышались  крики,  топот,
раскачивались черные тела, сверкали белки  глаз,  хлопали  в  ладоши  черные
руки. Џароход медленно продвигалсЯ  мимо  этих  безумствующих  и  загадочных
черных  людей.  „оисторический  человек  проклинал  нас,  молилсЯ  нам,  нас
приветствовал... кто мог сказать?  Ќам  недоступно  было  понимание  окружаю
щего; мы скользили мимо, словно призраки, удивленные  и  втайне  испуганные,
как испугалсЯ бы нормальный человек взрыва энтузиазма в сумасшедшем доме. Њы
не могли понЯть, ибо мы  были  слишком  далеки  и  не  умели  вспомнить;  мы
блуждали во мраке первых веков - тех веков, которые прошли,  не  оставив  ни
следа, ни воспоминаний.
     ‡емлЯ казалась не похожей на землю. Њы привыкли смотреть  на  скованное
цепЯми,  побежденное  чудовище,  но  здесь...  здесь  вы   видели   существо
чудовищное и свободное. Ћно не  походило  на  землю,  а  люди...  нет,  люди
остались людьми. ‡наете, нет ничего хуже этого подозрениЯ, что люди остаютсЯ
людьми. Ћно нарастало  медленно,  постепенно.  Ћни  выли,  прыгали,  корчили
страшные гримасы; но в трепет приводила вас мысль о том, что они - такие  же
люди, как вы,  -  мысль  об  отдаленном  вашем  родстве  с  этими  дикими  и
страстными существами. “жасно? „а, это было ужасно. Ќо  если  хватит  у  вас
мужества, вы признаетесь, что жуткаЯ откровенность этого  воЯ  пробуждает  в
вас слабый ответный  отголосок,  смутное  ощущение  скрытого  его  смысла  -
смысла, который может открытьсЯ вам, так далеко  ушедшему  от  мрака  первых
веков. € в самом деле, разум человека на все способен, ибо  он  все  в  себЯ
включает, как прошлое, так и будущее. ‚ конце концов, что было в  этом  вое?
ђадость, страх, скорбь, преданность, доблесть, бешенство, - кто знает? -  но
истина была в нем, - истина, с которой сорвано покрывало веков.
     Џусть глупец разевает рот и трепещет, но мужественный человек  знает  и
может смотреть без трепета. € человеческого в нем  должно  быть,  во  всЯком
случае, не меньше, чем в этих людЯх на берегу. €х  правду  он  примет,  если
есть у него своЯ правда и врожденнаЯ сила. Џринципы?  Џринципы  не  помогут.
ќто - оболочка, трЯпки, которые слетЯт при  первой  же  встрЯске.  Ќет,  вам
нужна разумнаЯ вера. ‚ этом безумном вое звучит призыв.  Ќу  что  ж!  џ  его
слышу, принимаю, но  у  менЯ  тоже  есть  голос,  и  нельзЯ  заставить  менЯ
умолкнуть. Љонечно, глупец, наделенный  робостью  и  утонченными  чувствами,
опасности не подвергаетсЯ.
     Љто там ворчит? ‚ы удивлЯетесь, почему Я не сошел на берег и не  принЯл
участиЯ в вое и плЯске? „а, Я этого не сделал. “тонченные  чувства,  скажете
вы? Љ черту утонченные чувства!  “  менЯ  не  было  времени.  џ  должен  был
возитьсЯ со свинцовыми белилами и полосами, оторванными от шерстЯных  одеЯл,
накладывать повЯзки на эти протекающие трубы. џ должен был управлЯть судном,
огибать корЯги и во что бы то ни стало вести вперед наше старое  корыто.  ‚о
всем этом достаточно было поверхностной реальности,  чтобы  спасти  человека
помудрее  менЯ.  Ђ  в  промежутках  мне  приходилось  следить  за   дикарем,
исполнЯвшим обЯзанности кочегара. ќто был усовершенствованный экземплЯр:  он
умел растапливать котел. Ђ находилсЯ он внизу, как раз подо  мной.  ‘мотреть
на него было так же поучительно, как на разгуливающую на задних лапах собаку
в штанах и шлЯпе  с  пером.  Џонадобилось  всего  несколько  месЯцев,  чтобы
обучить этого славного парнЯ. Ћн косил глаза на манометр  и  водомер,  всеми
силами стараЯсь проЯвить свою неустрашимость, а ведь беднЯга все  еще  носил
на шее ожерелье из зубов; курчавые волосы его были выбриты  так,  что  череп
был как бы расписан узорами, и на каждой щеке красовалось по три шрама.  …му
бы следовало хлопать в ладоши и плЯсать на берегу, а вместо этого он работал
- раб, покорившийсЯ странному волшебству  и  набиравшийсЯ  спасительных  зна
ний. Ћн был полезен, так как его обучили. Ђ знал он вот  что:  если  вода  в
этом прозрачном сосуде исчезнет, то злой дух, обитающий в котле, почувствует
великую жажду, разгневаетсЯ, и страшно будет его  мщение.  €так,  он  потел,
подбрасывал дрова и с опаской следил  за  сосудом;  экспромтом  изобретенный
амулет из трЯпок привЯзан был к его руке,  и  плоский  кусок  отполированной
кости  величиной  с  карманные  часы  украшал  его  нижнюю  губу.   Њедленно
проплывали мимо лесистые берега,  шумный  поселок  оставалсЯ  позади,  а  мы
ползли по безмолвной бесконечной реке, ползли к Љуртцу. Ќо часто  попадались
корЯги, обманчива и мелководна была река, а в котле как будто и в самом деле
обитал угрюмый демон, и потому ни у кочегара, ни  у  менЯ  не  было  времени
предаватьсЯ размышлениЯм.
     ‚ пЯтидесЯти милЯх ниже ‚нутренней станции мы увидели шалаш из  камыша,
меланхолический шест, на котором развевалось какое-то трЯпье, некогда бывшее
флагом, и аккуратно сложенную кучу дров. „лЯ нас  это  было  неожиданно.  Њы
пристали к берегу и на дровах нашли доску с полустертой надписью,  сделанной
карандашом. ђасшифровав ее, мы прочли: "„рова заготовлены длЯ вас.  ‘пешите.
Џодходите осторожно".
     „алее следовала подпись, которую мы не могли  разобрать,  -  во  всЯком
случае, не  "Љуртц",  какое-то  более  длинное  слово.  "‘пешите".  Људа?  Љ
верховьЯм реки? "Џодходите осторожно".  Њы  не  соблюдали  осторожности.  Ќо
предостережение не могло относитьсЯ  к  тем  местам,  которые  мы  проехали.
—то-то неладное было впереди. Ќо что? €  велика  ли  опасность?  ‚от  в  чем
вопрос. Њы сердито обсуждали нелепость  такого  лаконичного  стилЯ.  ‡аросли
вокруг  безмолвствовали  и  препЯтствовали  нам  заглЯнуть   вдаль.   ђванаЯ
занавеска из красной материи висела в дверЯх шалаша, уныло развеваЯсь  перед
нашими лицами. †илище было покинуто, но, несомненно, здесь жил не так  давно
белый человек. ‚ шалаше стоЯл грубый стол  -  доска  на  двух  столбиках,  в
темном углу валЯлась куча хлама, а у двери Я  поднЯл  книгу;  она  была  без
переплета, листы, захватанные пальцами,  размокли  и  запачкались,  но  были
любовно  прошиты  заново  белой  ниткой,  еще  не   успевшей   загрЯзнитьсЯ.
ЌеобычайнаЯ находка! Љнига называлась "€сследование  некоторых  вопросов  по
навигации" и написана была неким ’оуэром, ’оусоном или кем-то в  этом  роде,
капитаном флота его величества. „овольно скучное произведение с  диаграммами
и отталкивающими столбцами цифр, изданное шестьдесЯт лет назад.
     ‘ величайшей нежностью обращалсЯ Я с этой любопытной древностью, боЯсь,
как бы она не рассыпалась в моих руках. Ќа страницах книги ’оусон или  ’оуэр
весьма серьезно исследовал вопрос о  сопротивлении  материалов  длЯ  судовых
цепей и талей. Ќе очень  занимательнаЯ  книга,  но  достаточно  было  одного
взглЯда,  чтобы  оценить  устремленность  к  цели,  добросовестное  старание
правильно приступить к делу; вот почему эти  скромные  страницы,  написанные
столько  лет  назад,  представлЯли  не  только   профессиональный   интерес.
Џростодушный старый морЯк, толкующий о цепЯх и талЯх, заставил менЯ позабыть
о зарослЯх и пилигримах и с восторгом почувствовать, что наконец-то попалось
мне в руки нечто несомненно реальное. ’акаЯ книга была удивительна  сама  по
себе, но еще поразительнее были заметки  на  полЯх,  видимо  относившиесЯ  к
тексту. џ не верил своим глазам: заметки были  шифрованные!  „а,  эти  знаки
походили на шифр. Џредставьте себе человека, кото рый притащил такую книгу в
эту глушь, изучал ее, делал заметки и вдобавок прибегал к шифру! €з рЯда вон
выходЯщаЯ тайна!
     Њне помешал какой-то  шум;  поднЯв  глаза,  Я  увидел,  что  куча  дров
исчезла, а начальник и все пилигримы, стоЯ на берегу, хором ко мне  взывают.
џ сунул книгу в карман. “верЯю вас, оторватьсЯ от  книги  мне  было  так  же
трудно, как распрощатьсЯ с верным старым другом.
     џ пустил в ход искалеченную машину.
     - „олжно быть, записку оставил этот проклЯтый торговец, этот пролаза! -
воскликнул начальник –ентральной станции, злобно  оглЯдываЯсь  на  покинутый
нами шалаш.
     - Ѓыть может, он - англичанин, - сказал Я.
     - ќто его не спасет  от  беды,  если  он  не  поостережетсЯ,  -  мрачно
пробормотал начальник.
     ‘ притворной наивностью Я заметил, что в этом мире ни один  человек  не
может почитать себЯ застрахованным от беды.
     ‡десь, в верховьЯх, течение было быстрее; пароход, казалось,  находилсЯ
при последнем издыхании; лениво разбивало воду кормовое гребное колесо, а Я,
затаив дыхание, прислушивалсЯ, ибо, по правде  сказать,  ждал  с  минуты  на
минуту, что оно остановитсЯ. џ как  будто  следил  за  последними  вспышками
угасающей  жизни.  Ќо  все-таки  мы  ползли  вперед.  €ногда  Я  высматривал
какое-нибудь дерево впереди,  чтобы  измерить  скорость  нашего  продвижениЯ
навстречу Љуртцу, но неизменно терЯл его из  виду  раньше,  чем  мы  к  нему
подходили. ’ерпениЯ не хватало так долго смотреть на один и тот же  предмет.
Ќачальник проЯвлЯл  великолепное  спокойствие.  џ  бесновалсЯ,  кипЯтилсЯ  и
рассуждал сам с собой, стоит ли мне  откровенно  поговорить  с  Љуртцем.  Ќо
раньше чем Я пришел к какому-либо выводу, менЯ осенила мысль,  что  и  слова
мои, и мое молчание, да и любой поступок  не  имеют,  в  сущности,  никакого
значениЯ. Ќе все ли равно, что он знает и чего не знает? Ќе  все  ли  равно,
кто был начальником? Ѓывают иногда  такие  минуты  просветлениЯ.  ‘уть  дела
скрыта под поверхностью, недоступна  мне,  и  мое  вмешательство  ничего  не
изменит.
     Љ вечеру второго днЯ мы, по нашим расчетам, находились в  восьми  милЯх
от станции Љуртца. џ хотел продолжать путь, но  начальник  принЯл  серьезный
вид и сообщил мне, что плавание в этих местах сопрЯжено с опасностью, и  так
как солнце стоит низко, то лучше нам остатьсЯ здесь  до  утра.  Љроме  того,
если считатьсЯ с предостережением, то благоразумнее будет подойти к  станции
не в сумерках и не в темноте, но при дневном свете. ќто было вполне разумно.
—тобы сделать восемь миль, нам требовалось около трех часов,  а  у  поворота
реки Я мог разглЯдеть подозрительную рЯбь. ’ем не менее эта  отсрочка  очень
менЯ раздосадовала; безрассуднаЯ досада, ибо какое значение может иметь одна
ночь после стольких месЯцев?
     ’ак  как  дров  у  нас  было  много,  а   начальник   хотел   соблюдать
осторожность, то Я бросил Якорь посередине потока. ‡десь река  была  прЯмаЯ,
узкаЯ, с берегами высокими, как железнодорожные насыпи. ‘умерки спустились к
нам задолго до заката солнца. Ѓыстро струилась вода, но на берегах все  было
неподвижно и безмолвно. „еревьЯ, опутанные  ползучими  растениЯми,  и  кусты
словно окаменели, и окаменела каждаЯ веточка, каждый листик. ќто был не сон,
- такаЯ неподвижность казалась неестественной, подобной  трансу.  Ќе  слышно
было ни единого звука. Њы  удивлЯлись  и  готовы  были  заподозрить  себЯ  в
глухоте; затем внезапно спустилась ночь и наградила нас  также  и  слепотой.
Ћколо трех часов утра в  реке  всполошилась  какаЯ-то  большаЯ  рыба,  и  от
громкого плеска Я подскочил, словно услышал выстрел из пушки.
     Љогда взошло солнце, на реке лежал белый туман, очень теплый, липкий  и
еще более непроницаемый, чем мрак. Ћн не рассеивалсЯ, он стоЯл  вокруг,  как
прочнаЯ стена. —асов в восемь или девЯть он поднЯлсЯ, как поднимаетсЯ штора.
Њельком увидели  мы  вздымающиесЯ  к  небу  деревьЯ,  непроходимые  заросли,
маленький пылающий шар, нависший над лесом... все было неподвижно... и потом
снова спустилась белаЯ штора плавно, как по смазанным  желобам.  џ  приказал
отпустить Якорную цепь, которую мы начали поднимать.  Ќе  успело  замолкнуть
заглушенное звЯканье, когда раздалсЯ крик  -  громкий  крик,  -  исполненный
безграничной тоски, и медленно пронессЯ в густом тумане. Џотом  стих.  ’огда
поднЯлись жалобные вопли,  дикие,  негармоничные.  Ћт  неожиданности  волосы
зашевелились у менЯ под фуражкой. Ќе знаю, какое впечатление  это  произвело
на моих спутников;  мне  казалось,  что  туман  разразилсЯ  воплЯми,  -  так
неожиданно раздалсЯ этот громкий и тоскливый вой, доносившийсЯ как будто  со
всех  сторон.  Ћн  достиг  кульминационной  точки,  перейдЯ   в   невыносимо
пронзительный визг, и оборвалсЯ внезапно, а мы застыли  в  нелепых  позах  и
упорно прислушивались к молчанию, почти такому же жуткому, как эти крики.
     - Ѓоже мой! —то же это такое? - простонал под самым моим ухом  один  из
пилигримов, маленький  толстый  человечек  с  песочными  волосами  и  рыжими
бакенбардами, облаченный в розовую пижаму, панталоны, заправленные в  носки,
и штиблеты на резинке. Ћстальные  двое  минуту  сидели  разинув  рты,  затем
бросились в  маленькую  каютку  и  сейчас  же  выскочили  оттуда,  испуганно
озираЯсь по сторонам и держа наготове винчестеры. Њы могли разглЯдеть только
пароход, очертаниЯ которого  были  стерты,  словно  он  вот-вот  должен  был
растаЯть, да туманную  полосу  воды,  фута  в  два  шириной,  вокруг  судна.
Ћстального мира не было, ибо мы его не видели и не слышали. …го не было.  Ћн
исчез, растворилсЯ, и от него не осталось ни шепота, ни тени.
     џ прошел на нос и приказал натЯнуть Якорную цепь так,  чтобы  в  случае
необходимости можно было сразу поднЯть Якорь и тронутьсЯ в путь.
     - Ќападут ли они? - раздалсЯ чей-то испуганный голос.
     - Ќас перебьют в этом тумане! - прошептал другой.
     ‹ица подергивались от волнениЯ, руки слегка дрожали, глаза  не  мигали.
‹юбопытно было сравнивать выражение  лиц  белых  людей  и  наших  чернокожих
матросов, которые были такими же пришельцами в верховьЯх  реки,  как  и  мы,
хотЯ дома их находились на расстоЯнии каких-нибудь  восьмисот  миль  отсюда.
Ѓелые  выглЯдели  не  только  взволнованными,  но  и   оскорбленными   таким
возмутительным воем, а чернокожие были заинтересованы, держались  настороже,
но лица их были спокойны, и один  или  двое  усмехались,  натЯгиваЯ  Якорную
цепь.   Ќесколько   человек   обменЯлись   отрывистыми   фразами,   казалось
разрешившими  вопрос  ко  всеобщему  удовольствию.   €х   главарь,   молодой
широкоплечий негр с  раздутыми  ноздрЯми  и  волосами,  искусно  завитыми  в
маслЯнистые  колечки,  стоЯл  возле   менЯ,   задрапированный   в   какую-то
темно-синюю материю с бахромой.
     - ‚от оно что! - сказал Я, чтобы завЯзать разговор.
     - Џоймай их, - отозвалсЯ он, тараща налитые кровью глаза и  поблескиваЯ
острыми зубами. - Џоймай их. Ћтдай их нам.
     - ‚ам? - переспросил Я. - Ђ что вы будете с ними делать?
     - ‘ъедим их! - коротко ответил он и, облокотившись на  поручни,  принЯл
величественную позу и стал задумчиво всматриватьсЯ в туман. Ќесомненно, Я бы
ужаснулсЯ, если б не пришло мне в голову, что  он  и  его  приЯтели,  должно
быть, очень голодны и что в  продолжение  последнего  месЯца  голод  их  все
усиливалсЯ. Ћни были нанЯты на шесть месЯцев (не думаю, чтобы хоть  один  из
них имел о времени такое же Ясное  представление,  какое  имеем  мы,  озираЯ
позади себЯ бесчисленные века; они все еще пребывали в начале  времен  и  не
могли  руководствоватьсЯ  унаследованным  опытом).   ђазумеетсЯ,   поскольку
контракт был составлен в  соответствии  с  каким-нибудь  шутовским  законом,
придуманным в низовьЯх реки, то никому и в голову не приходило  поразмыслить
о том, как они  будут  жить.  Џравда,  они  принесли  с  собой  гнилое  мЯсо
гиппопотама, но его не  хватило  бы  надолго,  даже  если  бы  пилигримы  не
выкинули большую его  часть  за  борт,  вызвав  возмущенный  рев  чернокожих
матросов. ќто походило на дерзкую расправу, но в  действительности  то  была
лишь мера самозащиты. ‚ы не можете вдыхать во сне или  наЯву  во  времЯ  еды
запах гниющего гиппопотама, не рискуЯ расстатьсЯ при этом с жизнью.
     Љроме того, чернокожие получали каждую неделю  по  три  куска  латунной
проволоки - в каждом куске было около девЯти дюймов; рассуждаЯ теоретически,
они должны были покупать в прибрежных  деревнЯх  провизию  и  расплачиватьсЯ
этой ходЯчей монетой.  ‚ы  можете  видеть,  как  теориЯ  оправдала  себЯ  на
практике. €ли деревень не было, или население встречало нас  враждебно,  или
начальник, который так же, как и все мы,  питалсЯ  консервами  и  попадавшей
иногда в наши  руки  старой  козлЯтиной,  не  желал  по  непонЯтным  мотивам
останавливать пароход. €так, мне неизвестно, какую пользу могли они  извлечь
из своего необычного жалованьЯ, разве что  они  глотали  эту  проволоку  или
делали из нее крючки и удили  рыбу.  Ќо  Я  должен  сказать,  что  жалованье
выплачивалось аккуратно и это делало  честь  крупной  и  почтенной  торговой
фирме.
     —то же касаетсЯ провизии, то Я видел у  чернокожих  какие-то  странные,
отнюдь не съедобные на  вид  куски  грЯзновато-лилового  цвета,  похожие  на
полусырое тесто; они заворачивали  его  в  листьЯ  и  иногда  отщипывали  по
кусочку, но кусочки эти были такие маленькие, что о насыщении и речи быть не
могло. Џочему во имЯ всех гложущих демонов голода чернокожие не расправились
с нами - их было тридцать, а нас пЯтеро - и не  устроили  себе  хоть  раз  в
жизни пиршества, Я не понимаю и по сей  день.  Ћни  были  дюжими,  здоровыми
людьми, неспособными задумыватьсЯ о последствиЯх, мужественными  и  сильными
даже теперь, когда кожа их уже не лоснилась, а мускулы потерЯли упругость. џ
решил, что здесь мы имеем дело с каким-то сдерживающим началом - с одной  из
тех тайн человеческой природы, перед которой пасуют все догадки.
     џ посмотрел на них с любопытством, но заинтересовало менЯ  не  то,  что
они в самом непродолжительном времени могли менЯ съесть. ‚прочем, признаюсь,
в  ту  минуту  Я  как-то  по-новому  обратил  внимание  на  болезненный  вид
пилигримов, втайне надеЯсь - да, надеЯсь! - что сам Я  выглЯжу  не  таким...
как бы это сказать?.. не  таким  неаппетитным.  ќто  была  вспышка  нелепого
тщеславиЯ, вполне гармонировавшаЯ с тем  дремотным  состоЯнием,  в  каком  Я
пребывал все эти дни. Џожалуй, менЯ немного  лихорадило.  —еловек  не  может
жить, вечно следЯ за своим пульсом.  ЊенЯ  часто  лихорадило,  или  то  были
приступы других болезней: дикаЯ глушь, перед тем как перейти в атаку - что и
случилось впоследствии, -  шутливо  поглаживала  менЯ  своей  лапой.  „а,  Я
смотрел на них с тем любопытством, с каким присматриваемсЯ мы к людЯм;  менЯ
интересовали  их  импульсы,  мотивы,  способности,  слабости,   подвергнутые
испытанию неумолимой физической потребностью. Ћбуздание!  ђазве  могла  быть
речь об обуздании? ‘держивало ли их суеверие,  отвращение,  страх,  терпение
или какое-то  примитивное  понЯтие  о  чести?  Ќо  никакой  страх  не  может
противостоЯть голоду,  никакое  терпение  не  может  с  ним  примиритьсЯ,  а
отвращению не остаетсЯ места, если мучит голод. —то же касаетсЯ  суеверий  и
так называемых принципов, то они отнюдь не надежнее соломинки,  подхваченной
вихрем.
     ‡наете ли вы муки голода, эту невыносимую пытку, знаете ли черные мысли
и нарастающую Ярость, какие приносит с собой голод?  џ  это  знаю.  —еловеку
нужны все его силы, чтобы достойно боротьсЯ с голодом. ‹егче вынести тЯжелую
утрату, бесчестье, гибель собственной души, чем такое длительное  голодание.
Џечально, но это так! € ведь у  них  не  было  никаких  оснований  опасатьсЯ
угрызений совести. ‚ыдержка! ‘ таким же успехом  Я  мог  ждать  выдержки  от
гиены, рыскающей среди трупов по полю битвы.  Ќо  факт  был  налицо  -  факт
ослеплЯющий, как пена на море, как  проблеск  неисповедимой  тайны,  -  факт
более таинственный, чем страннаЯ,  необъЯснимаЯ  тоска  в  этом  диком  вое,
который донессЯ к нам с берега реки, скрытого  непроницаемой  белой  завесой
тумана.
     „ва пилигрима шепотом спорили о том, на каком берегу раздалсЯ крик:
     - Ќа левом.
     - Ќет, нет! —то вы говорите? Ќа правом, конечно на правом!
     - Џоложение серьезное, - раздалсЯ за моей спиной голос начальника. -  џ
буду в отчаЯнии, если что-нибудь случитсЯ с мистером Љуртцем раньше, чем  мы
прибудем на место.
     џ посмотрел на него и не усомнилсЯ в его искренности. Ћн был  одним  из
тех  людей,  которые  хотЯт  соблюдать  приличиЯ.  ‚  этом  проЯвлЯлась  его
выдержка. Ќо когда он пробормотал что-то о том, чтобы немедленно тронутьсЯ в
путь, Я даже не потрудилсЯ ему ответить. џ знал -  и  он  знал,  -  что  это
невозможно. …сли б мы поднЯли Якорь, мы бы буквально заблудились  в  тумане.
Њы бы не могли решить, куда  идем  -  вверх  или  вниз  по  течению  или  же
пересекаем реку, пока пароход не врезалсЯ бы в берег; да и тогда  мы  бы  не
знали, к какому берегу пристаем. Љонечно,  Я  не  тронулсЯ  с  места.  џ  не
намерен был губить судно. ЌельзЯ было придумать более  странного  места  длЯ
кораблекрушениЯ. …сли бы пароход затонул не сразу, мы бы все равно погибли -
так или иначе.
     - џ предлагаю вам идти на риск, - сказал он, помолчав.
     - џ отказываюсь рисковать, - коротко ответил Я. ќтого ответа  он  ждал,
хотЯ мой тон мог его удивить.
     - ‚ таком случае Я должен положитьсЯ на ваше суждение. ‚ы - капитан,  -
произнес он с подчеркнутой вежливостью.
     џ повернулсЯ к нему боком и стал всматриватьсЯ в туман. ‘колько времени
это еще протЯнетсЯ? ’уман нимало менЯ не обнадежил.  Џриближение  к  Љуртцу,
добывающему слоновую кость в  этих  проклЯтых  зарослЯх,  было  сопрЯжено  с
такими опасностЯми, словно мы  ехали  к  зачарованной  принцессе,  спЯщей  в
сказочном замке.
     - Љак вы думаете, нападут ли они? - конфиденциально спросил начальник.
     Џо многим основаниЯм Я считал,  что  они  не  нападут.  Ћдним  из  этих
оснований был густой туман. …сли они отчалЯт от берега в  своих  каноэ,  они
заблудЯтсЯ в тумане, как заблудились бы и мы, если  б  сдвинулись  с  Њеста.
‡атем заросли по берегам реки казались мне непроницаемыми... хотЯ они  имели
глаза - глаза,  которые  нас  видели.  Џрибрежные  кусты,  несомненно,  были
непроходимы, но сквозь джунгли, тЯнувшиесЯ за ними, по-видимому, можно  было
пробратьсЯ. Ћднако в течение того короткого промежутка времени, когда  туман
рассеЯлсЯ, Я убедилсЯ, что никаких каноэ  поблизости  не  видно;  во  всЯком
случае, их не было около парохода. ѓлавнаЯ же причина, по которой  Я  считал
нападение невозможным, заключалась в  самом  характере  криков.  ’о  не  был
свирепый  вой,   предвещающий   враждебное   наступление.   ‚   этих   диких
пронзительных  воплЯх  мне  слышалась  безграничнаЯ  скорбь.  Љазалось,  вид
парохода  почему-то  преисполнил  дикарей  безысходной  тоской.   Ћпасность,
объЯснЯл Я, заключаетсЯ в том, что  по  соседству  от  нас  находЯтсЯ  люди,
захваченные великой страстью. „аже скорбь Њожет в  конце  концов  перейти  в
Ярость, хотЯ обычно она переходит в апатию.
     …сли б вы видели, как таращили глаза пилигримы! “ них не  хватало  духу
высмеЯть или хотЯ бы обругать менЯ, но, думаю, они порешили, что Я  сошел  с
ума - от страха, был" может. џ им прочел целую лекцию. „рузьЯ мои,  что  мне
было делать? „ержатьсЯ настороже? Ќу что ж, Я следил за туманом,  как  кошка
следит за мышью; но теперь глаза нам были так же не нужны, как  если  бы  мы
оказались погребенными  под  горой  ваты.  €  туман  был  похож  на  вату  -
удушливый, теплый. Љроме того, все, что Я сказал, было абсолютно  правильно,
хотЯ и звучало нелепо. ’о, о чем впоследствии мы говорили как  о  нападении,
было по существу лишь попыткой отразить наступление.  Ќичего  враждебного  в
этой попытке не было; она была сделана людьми, доведенными  до  отчаЯниЯ,  и
носила характер оборонительный.
     ќто произошло в полутора милЯх от станции Љуртца, через два часа  после
того, как рассеЯлсЯ туман. Њы повернули по реке, когда Я увидел на  середине
течениЯ маленький островок - холмик, поросший Ярко-зеленой травой. Љогда  мы
подошли ближе, Я разглЯдел, что от холмика тЯнетсЯ  длиннаЯ  песчанаЯ  коса,
или, вернее, цепь островков, бесцветных и едва поднимающихсЯ над водой;  все
они были свЯзаны подводной мелью, тЯнувшейсЯ по середине  потока;  эта  мель
видна была под водой так же, как виден под кожей позвоночный столб человека.
’еперь Я мог идти направо  или  налево  отмели.  џ  не  знал,  какой  проход
избрать. ѓлубина, казалось, была одинакова, и берега ничем не отличались; но
так как менЯ предупредили, что станциЯ находитсЯ на западном берегу,  то  Я,
естественно, повел судно в западный пролив.
     Ќе успели мы войти в него, как Я заметил, что он значительно уже, чем Я
предполагал. ‘лева тЯнулась длиннаЯ мель, а  справа  высокий  крутой  берег,
заросший кустами. Ќад кустарником рЯдами вздымались деревьЯ.  ‚етви  нависли
над рекой, и кое-где  дерево  протЯгивало  с  берега  гигантский  сук.  „ень
клонилсЯ к вечеру, пасмурным казалсЯ лес, и широкаЯ полоса тени уже легла на
воду. ‚ этой тени мы  очень  медленно  продвигались  вперед.  џ  вел  судно,
придерживаЯсь берега; здесь было глубже,  как  показал  шест  длЯ  измерениЯ
глубины.
     Ћдин из моих голодных и терпеливых друзей негров измерЯл глубину,  стоЯ
на носу как раз подо мною. ќтот пароход  походил  на  палубное  плоскодонное
судно. Ќа палубе находились два  домика  из  тикового  дерева  с  дверЯми  и
окнами. Љотел помещалсЯ на носу, а машины  -  на  корме.  Ќад  всей  палубой
тЯнулась легкаЯ крыша на столбах. ’руба проходила через эту крышу,  а  перед
трубой возвышалось маленькое дощатое  строение,  служившее  рулевой  рубкой.
‡десь помещалсЯ штурвал, кушетка, два складных  стула,  крохотный  столик  и
зарЯженное мартини, прислоненное в углу. „верь выходила  на  нос;  справа  и
слева были широкие ставни, никогда не закрывавшиесЯ. –елые дни Я проводил на
самом конце крыши перед дверью. Ќочью спал или  пыталсЯ  спать  на  кушетке.
Ђтлетический негр из какого-то берегового  племени,  обученный  бедным  моим
предшественником, исполнЯл обЯзанности рулевого. Ћн носил  медные  серьги  и
обертывал себе бедра куском голубой материи, спускавшимсЯ до лодыжек. Ћ себе
он был самого высокого мнениЯ. џ его считал самым ветреным  дураком,  какого
мне когда-либо приходилось видеть. Џри вас он с самонадеЯнным видом управлЯл
рулем, но стоило вам уйти, как он пугалсЯ и наш калека пароход  мог  в  одну
минуту одержать над ним верх.
     џ смотрел вниз, на шест длЯ измерениЯ глубины, с дос