ени сожалениЯ. ‚ то времЯ  в
восточных морЯх  стало  развиватьсЯ  пароходство,  а  так  как  людей  его
профессии поначалу было мало, то он "сделал  карьеру".  ‚сем  приезжим  он
неуклонно сообщал грустным шепотом, что он "здешний  старожил".  Љогда  он
двигалсЯ, казалось - скелет болтаетсЯ в его платье. Џоходка  у  него  была
раскачивающаЯсЯ, и так, раскачиваЯсь, бродил он вокруг застекленного  люка
машинного отделениЯ, курил без всЯкой любви  к  куренью,  набивал  табаком
медную чашечку,  приделанную  к  четырехфутовому  мундштуку  из  вишневого
дерева, и держалсЯ с  глупо-торжественным  видом  мыслителЯ,  развивающего
философскую систему из туманных проблесков истины. Ћбычно  он  скупилсЯ  и
оберегал свой личный запас спирта,  но  в  эту  ночь  отказалсЯ  от  своих
принципов, а потому второй механик - у юнца из “эппинга голова была слабаЯ
- от неожиданного угощениЯ крепким напитком стал  очень  весел,  дерзок  и
болтлив.
   Ќемец из Ќового ћжного “эльса бесновалсЯ и пыхтел, как выхлопнаЯ труба,
а „жим, забавлЯЯсь этим зрелищем, с нетерпением ждал,  когда  можно  будет
спуститьсЯ вниз: последние  десЯть  минут  вахты  раздражали,  как  дающее
осечку ружье. ќтим людЯм не было места  в  мире  героических  приключений,
хотЯ они, в сущности, были неплохими парнЯми. „аже сам  шкипер...  Ќо  тут
„жим  почувствовал  отвращение  при  виде  этой   пыхтЯщей   массы   жира,
испускающей булькающее бормотанье  -  темный  поток  грЯзных  ругательств;
однако приЯтнаЯ усталость мешала ему почувствовать  активную  неприЯзнь  к
кому бы то ни было. …му не было дела до этих  людей;  он  работал  с  ними
плечо к плечу, но коснутьсЯ его они  не  могли;  он  дышал  с  ними  одним
воздухом, но он был иным человеком... ЌаброситсЯ ли шкипер на  механика?..
†изнь была легка, а он  был  слишком  в  себе  уверен  -  слишком  уверен,
чтобы... —ерта,  отделЯвшаЯ  его  размышлениЯ  от  дремоты,  стала  тоньше
паутинки.
   ‚торой механик незаметно переходил к рассуждениЯм о  своих  финансах  и
своем мужестве.
   - Љто пьЯн? џ? ќ, нет, капитан! „ело не в этом. Џора бы вам знать,  что
наш старший не слишком щедр и даже воробьЯ допьЯна не напоит, ей-богу!  Ќа
менЯ алкоголь никогда не действовал;  не  выдумано  еще  такое  зелье,  от
которого бы Я опьЯнел. џ готов пить с вами на пари - вы пейте виски,  а  Я
жидкий огонь, и, ей-богу, Я останусь свежим, как огурчик. …сли б Я  думал,
что пьЯн, Я бы прыгнул за борт... покончил бы с собой,  ей-богу!  Џокончил
бы! ‘ию же минуту! Ђ с мостика Я не уйду. ѓде вы  прикажете  мне  подышать
свежим воздухом в такую ночь, как  сегоднЯ?  ’ам,  внизу,  на  палубе,  со
всЯким сбродом? € не подумаю! —его мне вас боЯтьсЯ?
   Ќемец воздел тЯжелые кулаки к небу и безмолвно потрЯс ими.
   - џ не знаю, что  такое  страх,  -  продолжал  механик  с  неподдельным
энтузиазмом. - џ не боюсь чертовой работы на этом  гнилом  судне.  ‘частье
длЯ вас, что существуют на свете такие люди, которые  не  дрожат  за  свою
жизнь... иначе - что бы вы без нас делали - вы и  эта  стараЯ  посудина  с
обшивкой из  оберточной  бумаги...  ей-богу,  из  оберточной  бумаги!  ‚ам
хорошо, вы из нее вытЯгиваете  монету,  -  а  мне  что  прикажете  делать?
‘колько Я получаю? †алкие сто  пЯтьдесЯт  долларов  в  месЯц!  Џочтительно
спрашиваю вас - почтительно, заметьте, - кто не откажетсЯ от такой гнусной
работы? € дело это опасное! Ќо Я - один из тех бесстрашных парней...
   Ћн выпустил поручни и стал размахивать руками, словно  желаЯ  наглЯднее
продемонстрировать свое мужество; его тонкий  голос  пронзительно  взлетал
над морем; он приподнЯлсЯ на цыпочки,  чтобы  Ярче  подчеркнуть  фразу,  и
вдруг упал ничком, как будто его сзади подбили палкой. ЏадаЯ, он  крикнул:
- ЏроклЯтье! - ‡а этим воплем последовало минутное молчание. „жим и шкипер
оба пошатнулись, но удержались на  ногах  и,  выпрЯмившись,  с  изумлением
поглЯдели на невозмутимую гладь морЯ. Џотом взглЯнули вверх, на звезды.
   —то случилось? Џо-прежнему раздавалось заглушенное биение  машин.  Ѓыть
может, землЯ приостановилась на пути своем?  Ћни  ничего  не  понимали;  и
внезапно спокойное море, безоблачное небо показались жутко  ненадежными  в
своей неподвижности, словно  застыли  у  краЯ  гибели.  Њеханик  поднЯлсЯ,
выпрЯмившись во весь  рост,  и  снова  съежилсЯ  в  неЯсный  комок.  Љомок
заговорил заглушенным обиженным голосом:
   - —то это такое?
   ’ихий шум, будто бесконечно далекие раскаты грома, слабый звук, -  едва
ли не вибрациЯ воздуха, - и  судно  задрожало  в  ответ,  как  будто  гром
грохотал глубоко под водой.  „ва  малайца  у  штурвала,  блеснув  глазами,
поглЯдели на белых людей, но темные руки по-прежнему сжимали спицы. Ћстрый
корпус судна, стремЯсь вперед, казалось, постепенно - от носа до  кормы  -
приподнЯлсЯ  на  несколько  дюймов,  словно  стал  складным,  потом  снова
опустилсЯ и  по-прежнему  неуклонно  делал  свое  дело,  разрезаЯ  гладкую
поверхность морЯ. Ћн перестал  дрожать,  и  сразу  стихли  слабые  раскаты
грома, как будто судно оставило за собой узкую полосу вибрирующей  воды  и
гудЯщего воздуха.


        4

   ЊесЯц спустЯ, когда „жим, в ответ на  прЯмые  вопросы,  пыталсЯ  честно
рассказать о происшедшем, он заметил, говорЯ о судне:
   - Ћно прошло через что-то так же  легко,  как  переползает  змеЯ  через
палку.
   ‘равнение было хорошее. „опрос клонилсЯ к освещению фактической стороны
дела,  разбиравшегосЯ  в  полицейском  суде  одного  восточного  порта.  ‘
пылающими щеками „жим стоЯл на  возвышении  длЯ  свидетелей  в  прохладной
высокой комнате; большие пунки [большие матерчатые веера, вделанные в раму
и приводимые в  действие  веревкой]  тихонько  вращались  вверху  над  его
головой, а снизу смотрели на него глаза, в его сторону повернуты были лица
- темные, белые, красные, - лица внимательные, застывшие, словно  все  эти
люди, сидевшие на узких,  рЯдами  поставленных  скамьЯх,  были  порабощены
чарами его голоса. Ђ голос его звучал громко, и „жиму он казалсЯ  страшным
- то был единственный звук, слышимый во  всей  вселенной,  ибо  отчетливые
вопросы, исторгавшие у него ответ, как будто складывались в его  груди,  -
тревожные, болезненные, острые и безмолвные, как грозные вопросы  совести.
‘наружи пылало солнце, а здесь вызывал дрожь ветер,  нагнетаемый  большими
пунками, бросало в жар от стыда, кололи острые, внимательные  глаза.  ‹ицо
председателЯ    суда,    гладко    выбритое,    бесстрастное,     казалось
мертвенно-бледным рЯдом с красными лицами двух морских асессоров  [асессор
- судебное должностное лицо, соответствует  нашему  заседателю].  ‘вет  из
широкого окна под потолком падал  сверху  на  головы  и  плечи  этих  трех
человек, и они отчетливо  выделЯлись  в  полумраке  большой  комнаты,  где
аудиториЯ словно состоЯла из теней с остановившимисЯ расширенными глазами.
€м нужны были факты. ”акты! Ћни требовали от него фактов, как будто  факты
могут объЯснить все!
   - ЏридЯ к заключению, что  вы  натолкнулись  на  что-то  -  скажем,  на
обломок судна, наполовину погруженный в воду, - ваш капитан  приказал  вам
идти на нос разузнать, не получены ли какие-нибудь повреждениЯ. ‘читали ли
вы это вероЯтным, принимаЯ во внимание  силу  удара?  -  спросил  асессор,
сидевший слева.
   “ него была жидкаЯ бородка в форме подковы и выдающиесЯ  вперед  скулы;
опираЯсь локтЯми о стол, он сжимал свои грубые  руки  и  глЯдел  на  „жима
задумчивыми  голубыми  глазами.  ‚торой   асессор,   грузный   мужчина   с
презрительной физиономией, сидел, откинувшись на спинку стула, и,  вытЯнув
левую  руку,  тихонько   барабанил   пальцами   по   блокноту.   Џосредине
председатель в широком кресле склонил слегка голову на плечо и скрестил на
груди руки; рЯдом с его чернильницей стоЯла стеклЯннаЯ вазочка с цветами.
   - Ќет, не считал, - сказал „жим. - Њне ведено было никого не звать и не
шуметь, чтобы избежать паники. ќту предосторожность Я  нашел  разумной.  џ
взЯл один из фонарей, висевших под тентом, и отправилсЯ на нос. Ћткрыв люк
в носовое отделение переднего трюма, Я  услыхал  плеск.  ’огда  Я  спустил
фонарь, насколько позволЯла  веревка,  и  увидел,  что  носовое  отделение
наполовину  залито  водой.  ’ут  Я  понЯл,  что  где-то  ниже   ватерлинии
образовалась большаЯ пробоина. - Ћн приостановилсЯ.
   - ’ак... - сказал грузный асессор,  с  мечтательной  улыбкой  глЯдЯ  на
блокнот; он все времЯ барабанил пальцами, бесшумно прикасаЯсь к бумаге.
   - ‚ тот момент Я не думал об опасности.  „олжно  быть,  Я  был  немного
взволнован: все это произошло так спокойно и так неожиданно. џ  знал,  что
на судне нет другой переборки, кроме предохранительной, отделЯющей носовую
часть от переднего трюма. џ пошел  назад  доложить  капитану.  “  трапа  Я
столкнулсЯ со вторым механиком; он как будто был оглушен  и  сообщил  мне,
что, кажетсЯ, сломал себе левую руку. ‘пускаЯсь вниз, он поскользнулсЯ  на
верхней ступеньке и упал в то времЯ, как Я был  на  носу.  Ћн  воскликнул:
"Ѓоже мой! ќта гнилаЯ переборка через минуту рухнет, и проклЯтаЯ  посудина
вместе с нами пойдет ко дну, словно глыба свинца".
   Ћн оттолкнул менЯ правой рукой и, опередив, взбежал по трапу, крича  на
бегу. џ следовал за ним и видел, как капитан на него набросилсЯ и  повалил
на спину. Ѓить его он не стал, а наклонилсЯ к  нему  и  стал  сердито,  но
очень тихо что-то ему говорить. „умаю, капитан его спрашивал,  почему  он,
черт возьми, не пойдет и не остановит машины, вместо того чтобы  поднимать
шум. џ слышал, как он сказал: "‚ставайте! Ѓегите живей!"  -  и  выругалсЯ.
Њеханик спустилсЯ с мостика и  обогнул  застекленный  люк,  направлЯЯсь  к
трапу машинного отделениЯ на левом борту. Ќа бегу он стонал...
   „жим говорил медленно; воспоминаниЯ  возникали  удивительно  отчетливо;
длЯ  сведениЯ  этих  людей,  требующих  фактов,  он  мог  бы,   как   эхо,
воспроизвести  даже  стоны  механика.  Љогда  улеглось  вспыхнувшее   было
возмущение, он пришел к тому выводу, что лишь дотошнаЯ  точность  рассказа
может объЯснить подлинный ужас,  скрывавшийсЯ  за  жутким  ликом  событий.
”акты, которые  так  сильно  хотелось  узнать  этим  людЯм,  были  видимы,
осЯзаемы, ощутимы, занимали свое место во времени и пространстве - длЯ  их
существованиЯ требовались двадцать семь минут и пароход  водоизмещением  в
тысЯчу  четыреста  тонн;  они  составлЯли  нечто  целое,  с  определенными
чертами,  оттенками,  сложным  аспектом,  который  улавливала   зрительнаЯ
памЯть, но, помимо этого, было и что-то иное, невидимое, - дух, ведущий  к
гибели, - словно злобнаЯ душа в отвратительном теле. €  это  ему  хотелось
установить. ќто происшествие не входило  в  рубрику  обычных  дел,  всЯкаЯ
мелочь имела огромное значение, и, к счастью,  он  помнил  все.  Ћн  хотел
говорить во имЯ истины, - быть может, только ради себЯ  самого;  речь  его
текла спокойно, а мысль металась в тесном кругу фактов,  обступивших  его,
чтобы отрезать от всех остальных людей; он походил на  животное,  которое,
очутившись за изгородью из высоких кольев, бегает  по  кругу,  обезумев  в
ночи, ищет незагороженное местечко, какую-нибудь щель,  дыру,  куда  можно
пролезть и спастись.  ќта  напрЯженнаЯ  работа  мысли  заставлЯла  его  по
временам запинатьсЯ...
   - Љапитан по-прежнему ходил взад и вперед по мостику;  на  вид  он  был
спокоен, но несколько раз споткнулсЯ,  а  когда  Я  с  ним  заговорил,  он
налетел на менЯ, словно был совершенно слеп. Ќичего определенного  он  мне
не ответил. Ћн что-то бормотал про  себЯ,  Я  разобрал  несколько  слов  -
"проклЯтый пар!" и "дьЯвольский пар!" - что-то о паре. џ подумал...
   „жим уклонилсЯ в сторону; вопрос, возвращающий к сути дела, оборвал его
речь,  словно  судорога  боли,  и  его  охватили  безграничное  уныние   и
усталость. Ћн  приближалсЯ  к  этому...  приближалсЯ...  и  теперь,  грубо
оборванный, должен был отвечать -  да  или  нет.  Ћн  ответил  правдиво  и
кратко: "„а". Љрасивый, высокий, с юношескими мрачными глазами, он  стоЯл,
выпрЯмившись на возвышении, а душа его корчилась  от  боли.  …му  пришлось
ответить еще на один вопрос, по существу на вопрос ненужный,  и  снова  он
ждал. ‚о рту у него пересохло, словно он наглоталсЯ пыли, затем он  ощутил
горько-соленый вкус, как после глотка морской воды. Ћн вытер влажный  лоб,
провел Языком по пересохшим губам, почувствовал,  как  дрожь  пробежала  у
него по спине. ѓрузный асессор опустил веки;  рассеЯнный  и  грустный,  он
беззвучно барабанил по блокноту; глаза  второго  асессора,  переплетавшего
загорелые  пальцы,  казалось,  излучали   доброту;   председатель   слегка
наклонилсЯ  вперед;  бледное  лицо  его  приблизилось  к  цветам,   потом,
облокотившись о ручку кресла, он подпер голову рукой. ‚етер пунки  обвевал
темнолицых туземцев, закутанных в широкие одеЯниЯ, распаренных европейцев,
сидевших рЯдом на скамьЯх, держа на коленЯх  круглые  пробковые  шлемы,  -
костюмы из тика облегали их тела плотно, как кожа.  ‚доль  стен  скользили
босоногие  туземцы-полицейские,  затЯнутые  в  длинные  белые  мундиры;  в
красных поЯсах и красных тюрбанах, они бегали взад  и  вперед,  бесшумные,
как призраки, и проворные, как гончие.
   ѓлаза „жима, блуждаЯ в паузах между  ответами,  остановились  на  белом
человеке, сидевшем в стороне, лицо у него было усталое  и  задумчивое,  но
спокойные глаза смотрели прЯмо, живые и Ясные. „жим ответил  на  следующий
вопрос и почувствовал искушение крикнуть: - —то толку в этом? —то толку? -
Ћн тихонько топнул ногой, закусил губу и посмотрел в сторону повернутых  к
нему голов. Ћн  встретил  взглЯд  белого  человека.  ѓлаза  последнего  не
походили на остановившиесЯ, словно завороженные глаза  остальных.  ‚  этом
взглЯде была разумнаЯ волЯ. „жим между двумЯ вопросами  забылсЯ  до  того,
что нашел времЯ думать. "ќтот парень, - мелькнула у него мысль,  -  глЯдит
на менЯ так, словно видит кого-то или что-то за моим  плечом".  ѓде-то  он
видел этого человека - быть может, на улице. Ќо был уверен, что никогда  с
ним не говорил. ‚ течение многих дней он не говорил ни с  кем,  -  лишь  с
самим собой вел молчаливый, бессвЯзный  и  нескончаемый  разговор,  словно
узник в камере или путник, заблудившийсЯ в пустыне. ‘ейчас он  отвечал  на
вопросы, которые значениЯ не имели, хотЯ и преследовали определенную цель,
и размышлЯл о том, будет ли он еще когда-нибудь в  своей  жизни  говорить.
‡вук его собственных правдивых слов подтверждал  его  убеждение,  что  дар
речи больше ему не нужен. ’от человек как будто  понимал  его  безнадежное
затруднение. „жим взглЯнул на него, потом  решительно  отвернулсЯ,  словно
навеки распрощавшись с ним.
   Ђ впоследствии, в  далеких  уголках  земли,  Њарлоу  не  раз  с  охотой
вспоминал о „жиме, вспоминал подробно и вслух.
   ќто случалось после  обеда,  на  веранде,  задрапированной  неподвижной
листвой и увенчанной цветами, в глубоких сумерках,  испещренных  огненными
точками сигар.  Ќа  тростниковых  стульЯх  ютились  молчаливые  слушатели.
€зредка маленький красный огонек поднималсЯ и, разгораЯсь, освещал  пальцы
вЯлой руки, часть невозмутимо-спокойного лица, или  вспыхивал  красноватым
отблеском в задумчивых  глазах,  озарЯЯ  кусочек  гладкого  лба.  €,  едва
произнесЯ первое  слово,  Њарлоу  удобно  вытЯгивалсЯ  в  кресле  и  сидел
совершенно неподвижно, словно окрыленный дух его  возвращалсЯ  в  пропасть
времени, и прошлое говорило его устами.


        5

   - Ћ да! џ был на судебном следствии, - говорил он, - и по сей  день  не
перестаю удивлЯтьсЯ, зачем Я пошел. џ готов поверить, что  каждый  из  нас
имеет своего ангела-хранителЯ, но в таком случае и вы  должны  согласитьсЯ
со мной - к каждому из  нас  приставлен  черт.  џ  требую,  чтобы  вы  это
признали, ибо не хочу быть исключением, а Я знаю, что он у менЯ есть  -  Я
имею в виду черта. Љонечно, Я его не видел,  но  косвенные  улики  у  менЯ
имеютсЯ. Ћн при мне состоит, а так как по  природе  своей  он  зол,  то  и
втЯгивает менЯ в подобные истории.  Љакие  истории,  спрашиваете  вы?  Ќу,
скажем, - следствие, историЯ с желтой собакой... ‚ы считаете  невероЯтным,
чтобы шелудивой туземной собаке разрешили подвертыватьсЯ людЯм под ноги на
веранде  того  дома,  в  котором  находитсЯ  суд?  ‚от  какими  путЯми   -
извилистыми, неожиданными, поистине  дьЯвольскими  -  заставлЯет  он  менЯ
наталкиватьсЯ на людей с уЯзвимыми и неуЯзвимыми местечками,  со  скрытыми
пЯтнами проказы. ЉлЯнусь  богом,  при  виде  менЯ  Языки  развЯзываютсЯ  и
начинаютсЯ признаниЯ: словно мне самому не в чем себе признатьсЯ, словно у
менЯ - да поможет мне бог! - не найдетсЯ таких признаний, над  которыми  Я
могу терзатьсЯ до конца дней моих. •отел бы Я знать, чем Я заслужил  такую
милость. „овожу до вашего сведениЯ, что у менЯ  забот  не  меньше,  чем  у
всЯкого другого, а воспоминаний столько же, сколько у рЯдового паломника в
этой  долине.  Љак  видите,  Я  не  особенно  пригоден  длЯ   выслушиваниЯ
признаний. ’ак в чем же дело? Ќе могу сказать...  быть  может,  это  нужно
лишь длЯ того, чтобы провести времЯ после обеда, —арли, дорогой  мой,  ваш
обед был чересчур хорош, и, в результате, этим господам  спокойный  роббер
кажетсЯ утомительным и шумным занЯтием. Ћни развалились  в  ваших  удобных
креслах и думают: "Љ черту всЯкое усилие! Џусть Њарлоу рассказывает".
   ђассказывать! „а будет так. € довольно легко говорить о  мистере  „жиме
после хорошего обеда, находЯсь на высоте двухсот футов над  уровнем  морЯ,
имеЯ под рукой Ящик с приличными сигарами, в тихий прохладный  вечер,  при
звездном свете. ќто может заставить даже лучших из нас позабыть о том, что
здесь мы находимсЯ лишь на испытании и должны пробивать  себе  дорогу  под
перекрестным  огнем,  следЯ  за  каждой  драгоценной  минутой,  за  каждым
непоправимым  шагом,  верЯ,  что  в  конце  концов  нам  все-таки  удастсЯ
выпутатьсЯ прилично. Ћднако подлинной уверенности в этом нет, и  чертовски
мало помощи могут нам оказать те, с кем мы сталкиваемсЯ! Љонечно,  повсюду
встречаютсЯ люди, длЯ которых всЯ жизнь похожа  на  послеобеденный  час  с
сигарой - легкий, приЯтный, пустой, - быть может, оживленный  какой-нибудь
небылицей о борьбе; о ней забываешь раньше, чем  рассказан  конец...  если
только конец у нее имеетсЯ.
   ‚первые Я встретилсЯ с ним взглЯдом на  этом  судебном  следствии.  ‚ам
следует знать, что все, в какой-либо мере свЯзанные  с  морем,  находились
там - в суде, ибо уже очень давно вокруг этого дела поднЯлсЯ шум - с  того
самого днЯ, как пришла таинственнаЯ телеграмма из Ђдена, заставившаЯ  всех
нас раскудахтатьсЯ. џ говорю таинственнаЯ, так как  до  известной  степени
она была таковой, хотЯ и преподносила всего лишь голый факт - такой  голый
и безобразный, каким могут быть только факты. ‚се побережье ни о чем  ином
не говорило. Џрежде всего, одеваЯсь утром в своей каюте, Я  услыхал  через
переборку, как мой парс „убаш,  получив  разрешение  выпить  чашку  чаЯ  в
буфетной, лопотал со стюардом о "Џатне". Ќе успел Я сойти  на  берег,  как
уже встретил знакомых, и вот что Я прежде всего услышал:
   - ‘лыхали вы когда о чем-нибудь более поразительном?
   ...‚ зависимости от натуры, они цинично улыбались,  принимали  грустный
вид или разражались ругательствами. ‹юди совершенно незнакомые  фамильЯрно
заговаривали длЯ того только, чтобы выложить  свои  соображениЯ  по  этому
вопросу; бродЯга ЯвлЯлсЯ на набережную в надежде, что его угостЯт рюмочкой
за разговором об этом деле; те же речи вы слышали и в “правлении порта,  и
от каждого судового маклера, от вашего агента, от белых, от  туземцев,  от
полукровок, даже от полуголых лодочников, на корточках сидЯщих на каменных
ступенЯх мола. „а, небом клЯнусь! €ные негодовали, многие  шутили,  и  все
без конца обсуждали вопрос, что могло с ними случитьсЯ.  ’ак  продолжалось
недели две, если не больше, и все стали склонЯтьсЯ к тому мнению, что  все
таинственное в этом деле обернетсЯ трагической стороной.  €  тут,  в  одно
прекрасное утро, стоЯ в  тени  у  ступеней  “правлениЯ  порта,  Я  заметил
четверых человек, шедших мне навстречу по набережной. џ подивилсЯ,  откуда
взЯлась такаЯ страннаЯ компаниЯ, и вдруг - если  можно  так  выразитьсЯ  -
заорал мысленно: "„а ведь это они!"
   „а, действительно, это были они - трое  рослых  мужчин,  а  один  такой
толстый, каким человеку быть  не  подобает;  после  сытного  завтрака  они
только что высадились  с  идущего  за  границу  парохода  ‘еверной  линии,
который вошел в гавань час спустЯ после восхода  солнца.  Ћшибки  быть  не
могло; с первого же взглЯда Я узнал  веселого  шкипера  "Џатны"  -  самого
толстого человека на тропиках,  поЯсом  обвивающих  нашу  добрую  старушку
землю. Љроме того, месЯцев девЯть назад Я повстречалсЯ с ним в  ‘амаранге.
Џароход  его  грузилсЯ  на  рейде,  а  он  ругал  тиранические  учреждениЯ
германской империи и по целым днЯм накачивалсЯ пивом в задней комнате  при
лавке „е „жонга; наконец „е „жонг, который, и глазом  не  моргнув,  сдирал
гульден за бутылку, отозвал менЯ  в  сторону  и,  сморщив  свое  маленькое
личико, туго обтЯнутое кожей, конфиденциально объЯвил:
   - ’орговлЯ торговлей, капитан, но от этого человека менЯ тошнит. ’ьфу!
   ‘тоЯ в тени, Я смотрел на него. Ћн слегка опередил своих  спутников,  и
солнечный свет, ударЯЯ  прЯмо  в  него,  особенно  резко  подчеркивал  его
толщину. Ћн  напомнил  мне  дрессированного  слоненка,  разгуливающего  на
задних ногах. Љостюм его был экстравагантно красочный: запачканнаЯ  пижама
с Ярко-зелеными и густо-оранжевыми полосами, рваные  соломенные  туфли  на
босу ногу и чей-то очень грЯзный и выброшенный за ненадобностью  пробковый
шлем; шлем был ему на два номера меньше, чем следовало, и  удерживалсЯ  на
большой его голове с помощью манильской веревки. ‚ы понимаете, что  такому
человеку не посчастливитсЯ, если  дело  дойдет  до  переодеваниЯ  в  чужое
платье. Ћтлично. €так, он стремительно нессЯ вперед, не глЯдЯ ни  направо,
ни налево, прошел в трех шагах от менЯ и, в неведении своем, штурмом  взЯл
лестницу, ведущую в  “правление  порта,  чтобы  сделать  свой  доклад  или
донесение - называйте, как хотите.
   ‚идимо, он прежде  всего  обратилсЯ  к  главному  инспектору  по  найму
судовых команд. Ђрчи ђутвел только что  ЯвилсЯ  в  “правление  и,  как  он
впоследствии рассказывал, готов был начать свой трудовой  день  с  нагонЯЯ
главному своему клерку.  Љое-кто  из  вас  должен  знать  этого  клерка  -
услужливого маленького португальца-полукровку с жалкой тощей  шеей,  вечно
старающегосЯ выудить у шкиперов что-нибудь по  части  съедобного  -  кусок
солонины, мешок сухарей, картофелЯ или  что  другое.  Џомню,  один  раз  Я
подарил ему живую овцу, оставшуюсЯ от судовых моих запасов; не то чтобы  Я
ждал от него услуги, - как вам известно, он ничего не мог  сделать,  -  но
менЯ растрогала его детскаЯ вера в свЯщенное право на побочные доходы.  Џо
силе своей это чувство было едва ли не прекрасно. —ерта расоваЯ - дух рас,
пожалуй, - да и климат... Ћднако  это  к  делу  не  относитсЯ.  ‚о  всЯком
случае, Я знаю, где мне искать истинного друга.
   €так, ђутвел говорит, что читал ему суровую лекцию, - полагаю, на  тему
о морали должностных  лиц,  -  когда  услышал  за  своей  спиной  какие-то
заглушенные шаги и, повернув голову, увидел  что-то  круглое  и  огромное,
похожее на сахарную голову, завернутую в полосатую фланель и возвышающуюсЯ
посередине просторной канцелЯрии. ђутвел был до такой  степени  ошеломлен,
что очень долго не мог  сообразить  -  живое  ли  перед  ним  существо,  и
дивилсЯ, длЯ  чего  и  каким  образом  этот  предмет  очутилсЯ  перед  его
письменным столом. ‡а аркой, в передней, толпились  слуги,  приводившие  в
движение пунку, метельщики, туземцы-полицейские, боцман и команда парового
катера гавани - все они вытЯгивали шеи и готовы были лезть друг  другу  на
спину. ‘ущее столпотворение! ’ем  временем  толстЯк  ухитрилсЯ  сорвать  с
головы шлем и с легким поклоном приблизилсЯ к  ђутвелу,  на  которого  это
зрелище так подействовало, что он слушал и долго не мог понЯть, чего хочет
это привидение. Ћно вещало голосом хриплым  и  замогильным,  но  держалось
неустрашимо, и мало-помалу Ђрчи стал понимать, что дело о "Џатне" вступает
в новую фазу. Љак только он сообразил, кто перед ним стоит, ему  сделалось
не по себе: Ђрчи такой чувствительный - его легко сбить с толку, -  но  он
взЯл себЯ в руки и крикнул:
   - „овольно! џ не могу вас выслушать. ‚ы должны идти к моему  помощнику.
џ не могу... Љапитана ќллиота - вот кого вам нужно. ‘юда, сюда!
   Ћн  вскочил,  обежал  вокруг  длинной  конторки  и  стал   подталкивать
толстЯка; тот, удивленный, сначала повиновалсЯ, и только у двери  кабинета
какой-то животный инстинкт заставил  его  уперетьсЯ  и  зафыркать,  словно
испуганного быка:
   - Џослушайте! ‚ чем дело? Џустите менЯ! Џослушайте!
   Ђрчи без стука распахнул дверь.
   - Љапитан "Џатны", сэр! - крикнул он. - ‚ходите, капитан.
   Ћн видел, как старик, что-то писавший, так  резко  поднЯл  голову,  что
пенсне его упало; Ђрчи захлопнул дверь и бросилсЯ к своему столу, где  его
ждали бумаги, принесенные на подпись. Ќо, по его словам, шум,  поднЯвшийсЯ
за дверью, был столь ужасен, что он не мог прийти в себЯ и вспомнить,  как
пишетсЯ его собственное имЯ. Ђрчи  -  самый  чувствительный  инспектор  по
найму судовых команд в обоих полушариЯх.  Ћн  утверждает,  что  чувствовал
себЯ так, словно впихнул человека в логовище голодного  льва.  Ќесомненно,
шум поднЯлсЯ страшный. Љрики Я слышал внизу и не сомневаюсь, что они  были
слышны на другом конце эспланады, у эстрады длЯ  оркестра.  ‘тарый  папаша
ќллиот имел богатый запас слов, умел кричать - и не думал о том,  на  кого
кричит. Ћн стал бы кричать и  на  самого  вице-королЯ.  —астенько  он  мне
говаривал:
   - Ѓолее высокий пост Я занЯть не могу. ЏенсиЯ мне обеспечена. Љое-что Я
отложил, и если им не нравитсЯ мое понЯтие  о  долге,  Я  охотно  уеду  на
родину. џ - старик, и всю свою жизнь Я говорил все, что  было  у  менЯ  на
уме. ’еперь Я хочу только одного: чтобы дочери мои  вышли  замуж,  пока  Я
жив.
   Ћн был слегка помешан  на  этом  пункте.  ’ри  его  дочери  были  очень
хорошенькие, хотЯ удивительно походили на него. €ногда, проснувшись утром,
он приходил к  безнадежным  выводам  относительно  их  замужества,  и  всЯ
канцелЯриЯ, по глазам угадав его мрачные мысли, трепетала, ибо, по  словам
служащих, в такие дни он непременно требовал себе кого-нибудь на  завтрак.
Ћднако в то утро он не съел ренегата, но - если разрешите  мне  продолжить
метафору - разжевал его основательно и... выплюнул.
   —ерез несколько  минут  Я  увидел,  как  чудовищный  толстЯк  торопливо
спустилсЯ по лестнице и остановилсЯ на  ступенЯх  подъезда  -  остановилсЯ
подле менЯ, погруженный в глубокие размышлениЯ; его толстые пурпурные щеки
дрожали. Ћн кусал большой палец,  вскоре  заметил  менЯ  и  искоса  бросил
раздраженный взглЯд. Ћстальные трое, высадившиесЯ вместе с ним  на  берег,
ждали поодаль. “ одного из них - желтолицего, вульгарного человечка,  рука
была на перевЯзи, другой -  долговЯзый,  в  синем  фланелевом  пиджаке,  с
седыми свисающими вниз усами,  сухой,  как  щепка,  и  худой,  как  палка,
озиралсЯ по сторонам  с  видом  самодовольно-глупым.  ’ретий  -  стройный,
широкоплечий юноша - засунул руки в карманы и  повернулсЯ  спиной  к  двум
другим, которые серьезно о чем-то разговаривали. Ћн смотрел  на  пустынную
эспланаду. ‚етхаЯ запыленнаЯ гхарри с деревЯнными жалюзи остановилась  как
раз  против  этой  группы;  извозчик,  положив  правую  ногу  на   колено,
критически разглЯдывал на ней пальцы. Њолодой человек, не  двигаЯсь,  даже
не поворачиваЯ головы, смотрел прЯмо  перед  собой  на  озаренную  солнцем
эспланаду. ’ак Я впервые увидел „жима. Ћн  выглЯдел  таким  равнодушным  и
неприступным, какими бывают только юноши. ‘тройный, чистенький, он  твердо
стоЯл на ногах  -  один  из  самых  многообещающих  мальчиков,  каких  мне
когда-либо приходилось видеть; и, глЯдЯ на него, знаЯ все, что знал он,  и
еще кое-что ему неизвестное, Я почувствовал злобу, словно он  притворЯлсЯ,
чтобы этим притворством  чего-то  от  менЯ  добитьсЯ.  Ћн  не  имел  права
выглЯдеть таким чистым и честным! Њысленно Я сказал себе: что же,  если  и
такие мальчики могут сбитьсЯ  с  пути,  тогда...  от  обиды  Я  готов  был
швырнуть свою шлЯпу и растоптать ее, как поступил однажды на  моих  глазах
шкипер итальЯнского барка, когда его болван помощник запуталсЯ с  ЯкорЯми,
собираЯсь швартоватьсЯ на рейде, где стоЯло много судов. џ спрашивал себЯ,
видЯ его таким спокойным: глуп  он,  что  ли?  или  груб  до  бесчувствиЯ?
Љазалось, он вот-вот начнет насвистывать. €  заметьте  -  менЯ  нимало  не
занимало поведение  двух  других.  Ћни  как-то  соответствовали  рассказу,
который сделалсЯ достоЯнием всех и должен был лечь в  основу  официального
следствиЯ.
   - ќтот старый негодЯй там, наверху,  назвал  менЯ  подлецом,  -  сказал
капитан "Џатны". Ќе могу сказать, узнал ли он менЯ -  думаю,  что  да;  во
всЯком случае, взглЯды наши встретились. Ћн сверкал глазами - Я  улыбалсЯ;
"подлец" был самым  мЯгким  эпитетом,  какой,  вылетев  в  открытое  окно,
коснулсЯ моего слуха.
   - Ќеужели? - сказал Я, почему-то не сумев удержать Язык за  зубами.  Ћн
кивнул, снова укусил себЯ за палец и вполголоса выругалсЯ;  потом,  поднЯв
голову, посмотрел на менЯ с угрюмым бесстыдством и воскликнул:
   - Ѓа! ’ихий океан велик, мой друг. ‚ы, проклЯтые англичане, поступайте,
как вам угодно. џ знаю, где есть место такому человеку, как Я; менЯ хорошо
знают в Ђпиа, в ѓонолулу, в...
   Ћн приумолк, размышлЯЯ; а Я без труда мог себе представить, какие  люди
знают его в тех местах. ‘крывать не стану  -  Я  сам  был  знаком  с  этой
породой. Ѓывает времЯ, когда человек должен поступать  так,  словно  жизнь
равно приЯтна во всЯкой компании. џ это пережил  и  теперь  не  намерен  с
гримасой вспоминать об этой необходимости. Њногие из той дурной компании -
за неимением ли моральных... моральных... как бы это сказать?..  моральных
устоев или по иным, не менее веским причинам  -  вдвое  поучительнее  и  в
двадцать раз занимательнее, чем те  обычные  респектабельные  коммерческие
воры,  которых  вы,  господа,  сажаете  за  свой  стол,   хотЯ   подлинной
необходимости так поступать у вас нет: вами руководит привычка,  трусость,
добродушие и сотнЯ других скрытых и мелких побуждений.
   - ‚ы, англичане, все  -  негодЯи,  -  продолжал  патриот-австралиец  из
”ленсборга или теттина. Џраво, сейчас  Я  не  припомню,  какой  приличный
маленький порт у берегов Ѓалтики осквернил себЯ, сделавшись  гнездом  этой
редкой птицы. - —его вы кричите? Ђ? ‘кажите мне? Ќичуть вы не лучше других
народов, а этот старый плут, черт знаете как на менЯ разоралсЯ.
   ‚сЯ его туша трЯслась, а ноги походили на  две  колонны,  он  трЯссЯ  с
головы до пЯт.
   - ‚от так  вы,  англичане,  всегда  поступаете!  Џоднимаете  шум  из-за
всЯкого пустЯка, потому только, что Я не родилсЯ в вашей проклЯтой стране.
‡абирайте мое свидетельство! Ѓерите его! Ќе нужно мне свидетельства. ’акой
человек, как Я, не нуждаетсЯ в вашем проклЯтом свидетельстве. Џлевать  мне
на него!
   Ћн плюнул.
   - џ приму американское подданство! - крикнул он с пеной у рта, беснуЯсь
и шаркаЯ ногами, словно  пыталсЯ  высвободить  свои  лодыжки  из  каких-то
невидимых и таинственных тисков, которые не позволЯли ему сойти с места.
   Ћн так разгорЯчилсЯ, что макушка его круглой головы буквально дымилась.
Ќе  какие-либо  таинственные  силы  мешали  мне  уйти  -  менЯ  удерживало
любопытство, самое понЯтное из всех чувств.  џ  хотел  знать,  как  примет
новость  тот  молодой  человек,  который,  засунув  руки   в   карманы   и
повернувшись спиной к тротуару, глЯдел поверх зеленых клумб  эспланады  на
желтый портал отелЯ "Њалабар", - глЯдел с видом человека, собравшегосЯ  на
прогулку, как только его друг к нему присоединитсЯ. ‚от какой он имел вид,
и это было отвратительно.  џ  ждал,  Я  думал,  что  он  будет  ошеломлен,
потрЯсен, уничтожен, будет корчитьсЯ, как насаженный на булавку жук... € в
то же времЯ Я почти боЯлсЯ это увидеть... Ќе знаю, понЯтно ли вам,  что  Я
хочу сказать. Ќет ничего ужаснее, как следить за человеком, уличенным не в
преступлении, но  в  слабости  более  чем  преступной.  ‘ила  духа,  самаЯ
обычнаЯ, препЯтствует вам совершать уголовные преступлениЯ; но от слабости
неведомой, а быть может, лишь подозреваемой - так в иных уголках земли  вы
на каждом шагу подозреваете  присутствие  Ядовитой  змеи,  -  от  слабости
скрытой, за которой следишь или не следишь, вооружаешьсЯ  против  нее  или
мужественно ее презираешь, подавлЯешь ее или не ведаешь о ней чуть ли не в
течение доброй половины жизни, - от этой слабости ни у  кого  из  нас  нет
защиты. Ќас втЯгивают в западню, и мы совершаем поступки, за  которые  нас
ругают, поступки, за которые нас вешают, и, однако,  дух  может  выжить  -
пережить осуждение и, клЯнусь небом, пережить петлю! Ђ бывают поступки,  -
иной раз они кажутсЯ совсем незначительными, -  которые  кое-кого  из  нас
губЯт окончательно.
   џ следил за этим юношей; мне нравилась его внешность; таких, как он,  Я
знал; устои у него были хорошие, он был одним из нас. Ћн  как  бы  ЯвлЯлсЯ
представителем всех сродных ему людей - мужчин  и  женщин,  о  которых  не
скажешь, что они умны или  занимательны,  но  всЯ  жизнь  их  основана  на
честной  вере  и  инстинктивном  мужестве.  џ  имею  в  виду  не  военное,
гражданское  или  какое-либо  особое  мужество;  Я  говорю  о   врожденной
способности смело смотреть в лицо  искушению  -  о  готовности  отнюдь  не
рассудочной и не искусственной - о силе сопротивлЯемости, неизЯщной,  если
хотите, но ценной, - о безумном и блаженном упорстве перед ужасами в самом
себе  и  наступающими  извне,  перед  властью  природы  и  соблазнительным
развратом людей... ’акое упорство зиждетсЯ на вере, которой не сокрушат ни
факты, ни дурной пример, ни натиск идей. Љ  черту  идеи!  ќто  -  бродЯги,
которые стучатсЯ в заднюю дверь вашей души, и каждаЯ идеЯ уносит  с  собой
частичку вас самих, крупицу той веры в немногие простые истины,  какой  вы
должны держатьсЯ, если хотите жить пристойно и умереть легко!
   ‚се это прЯмого отношениЯ к „жиму не имеет; но внешность его  была  так
типична длЯ тех добрых глуповатых малых, бок о бок с  которыми  чувствуешь
себЯ  приЯтно,  -  людей,  не   волнуемых   причудами   ума   и,   скажем,
развращенностью нервов. ’акому парню вы по одному  его  виду  доверили  бы
палубу - говорю образно и как профессионал.  џ  бы  доверил,  а  кому  это
знать, как не мне! ђазве Я в свое времЯ не обучал юношей уловкам  морЯ,  -
уловкам, весь секрет которых можно выразить в  одной  короткой  фразе,  и,
однако, каждый день нужно заново внедрЯть его в молодые головы, пока он не
сделаетсЯ составной частью всЯкой мысли наЯву - пока не будут им  окрашены
все их юношеские сновидениЯ! Њоре было великодушно  ко  мне,  но  когда  Я
вспоминаю всех этих мальчиков, прошедших через мои руки, - иные теперь уже
взрослые, иные утонули, но все они были  добрыми  морЯками,  -  тогда  мне
кажетсЯ, что и Я не осталсЯ в долгу у морЯ. ‚ернись Я завтра на родину,  -
ручаюсь, что и двух дней не пройдет, как  какой-нибудь  загорелый  молодой
штурман поймает менЯ в воротах дока и свежий, низкий голос  прозвучит  над
моей головой:
   - Џомните менЯ, сэр? Љак! „а ведь Я - такой-то. Ѓыл юнцом  на  таком-то
судне. ’о было первое мое плавание.
   € Я вспомню ошеломленного юнца, ростом не выше спинки этого стула; мать
и, быть может, старшаЯ сестра стоЯт на пристани, стоЯт тихие,  но  слишком
удрученные, чтобы помахать  платком  вслед  судну,  плавно  скользЯщему  к
выходу из дока, или же отец средних лет раненько пришел  проводить  своего
мальчика,  остаетсЯ  здесь   все   утро,   так   как   его,   по-видимому,
заинтересовало устройство  брашпилЯ,  мешкает  слишком  долго  и  в  самую
последнюю минуту сходит на  берег,  когда  уже  нет  времени  попрощатьсЯ.
Ѓоцман с кормы кричит мне протЯжно:
   - Џодождите секунду, мистер помощник. ’ут один джентльмен  хочет  сойти
на берег... Џожалуйте, сэр. —уть было не отправились в  ’алькагуано.  Џора
уходить; потихоньку... Ћтлично. ќй, отдавайте канаты!
   Ѓуксирные пароходы, дымЯ, словно адские  трубы,  завладевают  судном  и
сбивают в пену старую реку; джентльмен на берегу смахивает с  колен  пыль;
сострадательный стюард швырнул ему его зонтик. ‚се в  порЯдке.  Ћн  принес
свою маленькую жертву морю и теперь может отправлЯтьсЯ домой, притворЯЯсь,
что нимало об этом  не  думает.  Ђ  не  пройдет  и  суток,  как  маленькаЯ
добровольнаЯ  жертва  будет  жестоко  страдать  от  морской  болезни.   ‘о
временем, когда мальчик выучит все маленькие тайны и познает один  великий
секрет мастерства, он сумеет жить или умереть - в зависимости от того, что
повелит ему море; а человек, который принЯл участие в этой безумной  игре,
- в игре, где всегда выигрывает море, -  почувствует  удовольствие,  когда
тЯжелаЯ молодаЯ рука хлопнет его по спине и беззаботный голос юного морЯка
скажет:
   - Џомните менЯ, сэр? џ такой-то. Ѓыл юнцом...
   “верЯю вас, приЯтно это испытать. ‚ы чувствуете,  что  хоть  однажды  в
жизни правильно подошли к работе. „а, менЯ хлопали по спине, и Я морщилсЯ,
ибо рука была тЯжелаЯ, и целый день у менЯ было легко на душе  и  спать  Я
ложилсЯ, чувствуЯ себЯ менее одиноким благодарЯ этому дружескому удару  по
спине. Џомню ли Я юнца такого-то! ѓоворю вам, мне полагаетсЯ  распознавать
людей по виду. ђаз взглЯнув на того юношу,  Я  доверил  бы  ему  палубу  и
заснул бы сладким сном. Ђ оказываетсЯ, это было  бы  не  безопасно.  †утко
становилось от этой  мысли.  Ћн  так  же  внушал  доверие,  как  новенький
соверен; однако в его металле была какаЯ-то адскаЯ лигатура.  ‘колько  же?
‘овсем чуть-чуть,  крохотнаЯ  капелька  чего-то  редкого  и  проклЯтого  -
крохотнаЯ капелька! Ћднако, когда он стоЯл там с видом "на все наплевать!"
- вы начинали думать, уж не вылит ли он весь из меди.
   џ не мог этому поверить. ѓоворю вам,  Я  хотел  видеть,  как  он  будет
корчитьсЯ, - ведь есть же профессиональнаЯ честь! „вое других - не  идущие
в счет  парни  -  заметили  своего  капитана  и  начали  медленно  к  нему
приближатьсЯ. Ћни переговаривались на ходу, а Я их не замечал, словно  они
были  невидимы  невооруженному  глазу.  Ћни  усмехались,  -  быть   может,
обменивались шутками. џ убедилсЯ, что у одного из них сломана рука, другой
- долговЯзый субъект с седыми усами - был  старший  механик,  личность  во
многих  отношениЯх  замечательнаЯ.  „лЯ   менЯ   они   были   ничто.   Ћни
приблизились.  кипер  тупо  уставилсЯ  в  землю;  казалось,  от  какой-то
страшной болезни, таинственного действиЯ неведомого Яда он распух,  принЯл
неестественные   размеры.   Ћн   поднЯл   голову,   увидел   этих   двоих,
остановившихсЯ перед ним, и,  презрительно  скривив  свое  раздутое  лицо,
открыл рот, - должно быть, чтобы с ними заговорить. Ќо тут какаЯ-то  мысль
пришла ему в голову. ’олстые лиловатые губы беззвучно сжались,  решительно
зашагал он, переваливаЯсь, к гхарри и начал дергать дверную ручку с  таким
зверским  нетерпением,  что,  казалось,  все  сооружение  вместе  с   пони
повалитсЯ  набок.  €звозчик,  оторванный  от  исследованиЯ  своей  ступни,
проЯвил все признаки крайнего ужаса и, уцепившись обеими руками за  козлы,
обернулсЯ и стал смотреть,  как  огромнаЯ  туша  влезала  в  его  повозку.
ЊаленькаЯ гхарри с шумом раскачивалась и трЯслась, а  розоваЯ  складка  на
опущенной шее, огромные напрЯгшиесЯ  лЯжки,  широченнаЯ  полосатаЯ  спина,
оранжеваЯ и зеленаЯ, и мучительные усилиЯ этой пестрой отвратительной туши
производили впечатление чего-то нереального, смешного и  жуткого,  как  те
гротескные и Яркие видениЯ, которые пугают и дурманЯт во времЯ  лихорадки.
Ћн исчез. џ ждал, что крыша расколетсЯ надвое, маленький Ящик  на  колесах
лопнет, словно коробка хлопка, но он только осел,  зазвенели  приплюснутые
пружины,  и  внезапно  опустились  жалюзи.   Џоказались   плечи   шкипера,
протиснутые в маленькое отверстие, голова его пролезла  наружу,  огромнаЯ,
раскачивающаЯсЯ, словно шар на привЯзи, - потнаЯ, злобнаЯ,  фыркающаЯ.  Ћн
замахнулсЯ на возницу толстым кулаком, красным, как кусок сырого мЯса.  Ћн
заревел на него, приказываЯ ехать, трогатьсЯ в путь. Људа? ‚ ’ихий океан?
   €звозчик ударил хлыстом; пони захрапел, поднЯлсЯ было  на  дыбы,  затем
галопом понессЯ вперед. Људа? ‚ Ђпиа? ‚ ѓонолулу? кипер  мог  располагать
шестью тысЯчами миль тропического поЯса, а точного  адреса  Я  не  слыхал.
•рапЯщий пони в одно мгновение унес его в "вечность", и больше  Я  его  не
видал. ќтого мало: Я не встречал никого, кто бы видел его с тех  пор,  как
он исчез из полЯ моего зрениЯ, сидЯ в  ветхой  маленькой  гхарри,  котораЯ
завернула за угол, поднЯв белое облако пыли. Ћн уехал, исчез, испарилсЯ; и
нелепым казалось то, что он словно прихватил с собой и гхарри, ибо ни разу
не встречал Я с  тех  пор  гнедого  пони  с  разорванным  ухом  и  томного
извозчика тамила, разглЯдывающего свою больную ступню.  ’ихий  океан  и  в
самом деле велик; но нашел ли шкипер арену длЯ  развитиЯ  своих  талантов,
или нет, - факт остаетсЯ фактом: он унессЯ в пространство,  словно  ведьма
на помеле. Њаленький человечек, с рукой  на  перевЯзи,  бросилсЯ  было  з