лЯтый
банкет, -- и каждый развлекалсЯ или отвлекалсЯ по-своему, уж не говорЯ о том
волнующем мгновении,  когда  контролер обнаружил, что у Љалака нет билета, и
предъЯвил  ему огромный  желтый  лист  бумаги с  указанием  штрафа и строгим
предупреждением -- к безграничному веселью Џоланко, и ’елль, и моего соседа,
и все  это вперемежку  с  воспоминаниЯми о  кораблекрушениЯх и  об  открытии
памЯтника,  но вот  наконец  мой  сосед вытащил  улитку Ћсвальда и попыталсЯ
выЯснить (заключаЯ пари), сумеет ли Ћсвальд проползти по верху спинки одного
сиденьЯ,  пока  поезд  покроет  дистанцию  от  ЂркейлЯ  до  Џарижа,  --  тут
присутствовал и некий поэтический момент, идеЯ перпендикулЯрного перемещениЯ
Ћсвальда  по  отношению  к  движению  поезда  и  воображаемаЯ   диагональнаЯ
результирующаЯ двух перекрестных движений и их соответственных скоростей.
     Ћбычно .после поездок и разлук дикари встречались с волнением, радостью
и воинственным  задором. …ще  в конце  торжественного открытиЯ памЯтника они
заспорили  о каком-то  сне  моего  соседа,  по  мнению Љалака, подозрительно
походившем на  фильмы  Њилоша  ”ормана,  и  ’елль  вмешалась,  чтобы  слегка
изменить развЯзку,  в чем ее  тут же уличил  мой сосед,  а Џоланко и Њарраст
внесли дополнительные предложениЯ,  чем довели этот сон до  таких масштабов,
которые  его автор  объЯвил чистейшей  фантазией. ’еперь дорожное настроение
побуждало их к  ностальгии и задумчивости,  а  те,  кто взаправду заснули  и
временами  видели  сны,  не  испытывали  желаниЯ поделитьсЯ  ими.  „ремлющий
Џоланко с чувством, похожим  на нежность, вспомнил  о том, что дочь Ѓонифаса
ЏертейлЯ Явилась на открытие, иначе говорЯ, продолжает его  любить, несмотрЯ
на кораблекрушение,  хотЯ  противовесом  этим  сентиментальным  грезам  была
неотвЯзнаЯ мысль, что он осталсЯ без места  и придетсЯ искать другую работу.
"‚одитель такси, --  подумал  Џоланко, который  всегда  выбирал себе хорошую
работу, а  потом соглашалсЯ на любую. -- Ѓудет  у  менЯ  такси,  буду ездить
ночью,  подбирать подозрительных пассажиров, и они будут менЯ возить в самые
немыслимые места, ведь  на самом-то деле везет пассажир, и такси приезжает в
незнакомые места, в тупиковые улочки, и там что-то случаетсЯ, и ездить ночью
всегда немного опасно, а потом, малыш, можно  спать днем, а это длЯ молодцов
вроде менЯ самое разлюбезное дело".
     -- Ѓуду всех возить  бесплатно,  -- заЯвил Џоланко,  -- по крайней мере
первые три днЯ, а потом спущу флаг и уже не подниму его до греческих календ.
     -- Ћ чем это он? -- спросил Љалак у моего соседа.
     --  —то  до  флага, можно  полагать,  что  он  заразилсЯ  муниципальным
патриотизмом  сегоднЯшнего  торжества,  --  сказал  мой  сосед,  подбадриваЯ
Ћсвальда,  который всегда  немного унывал, начинаЯ с третьего сантиметра. --
Ќе  дрейфь,  братец, глЯди, как  бы из-за твоей слабины Я  не потерЯл тысЯчу
франков. ‘мотрите,  смотрите, как он реагирует,  право, Я настоЯщий ‹егисамо
слизнЯков, глЯдите, какаЯ живость в его рожках.
     -- Ѓисбис, бисбис, -- сказала  ‘ухой ‹истик, котораЯ пари не заключила,
но все равно волновалась.
     Љалак сидел в углу с тетрадкой и набрасывал план книги или что-то вроде
того,  времЯ  от  времени,  между  „вумЯ  затЯжками, поглЯдывал  на  сидЯщих
напротив ќлен и  Ќиколь и улыбаЯсь им без особой охоты, а так,  по привычке,
отчасти  потому,  что ему  было  не очень-то  приЯтно  смотреть на Ќиколь, а
главное, потому, что он глубоко погрузилсЯ в  литературу  и все прочее  было
длЯ него вроде  игры бабочек моли. €менно  тогда Џоланко заговорил с ним про
такси,  и  Љалак нелюбезно  ответил,  что  никогда  не сЯдет  в  такси,  где
водителем будет  такой бурдак. „аже  бесплатно? ’ем более,  потому  что  это
всего  лишь  спекулЯциЯ  на  чувствах.  „аже на  пЯть кварталов, попробовать
дорогу? € на два метра не сЯду.
     -- ‚ы,  дон,  здесь не ко двору, -- сказал Џоланко. -- € нечего  тыкать
мне свою тетрадь, где вы делаете заметки. ‡аметки о чем, спрашиваю Я?
     -- Ќастало времЯ,  --  сказал  Љалак,  -- чтоб  кто-нибудь  описал  эту
коллекцию ненормальных.
     -- Et ta soeur 95, -- сказала ’елль, не уступаЯ ему ни пЯди.
     -- Ќе обращай на  него вниманиЯ, -- презрительно  отозвалсЯ Џоланко, --
можно  себе  представить,  что  способен  написать  такой  финтихлюпик.  —е,
скажи-ка, по  какой причине ты не возвращаешьсЯ в Ѓуэнос-Ђйрес, ты там вроде
бы фигура известнаЯ, только непонЯтно почему.
     -- ‘ейчас тебе объЯсню,  -- сказал  Љалак,  складываЯ тетрадь наподобие
Японского  веера, что  было  знаком сильного  гнева. --  џ  не  могу  решить
важнейшую задачу, а именно: там многие менЯ  очень любЯт in  absentia96,  и,
если Я вернусь, навернЯка поссорюсь  с  ними со всеми, не  говорЯ о том, что
там еще есть уйма  хлыщей,  которые менЯ отнюдь не любЯт и будут в восторге,
когда Я поссорюсь с теми, кто менЯ очень любит.
     ЋбъЯснение было встречено, как и следовало ожидать, минутой молчаниЯ.
     -- ‚от видишь,  -- сделал надлежащий вывод  Џоланко,  -- куда  лучше бы
тебе  сесть  в  мое  такси,  там  таких историй не будет. Ђ  вы как думаете,
слипинг бьюти?97
     -- Ќе знаю, -- сказала Ќиколь, очнувшись  от долгой задумчивости, -- но
Я готова сесть в твое желтое такси, ты такой добрый, и ты повезешь менЯ в...
     --  „овольно неопределенный адрес, -- пробормотал Љалак, снова открываЯ
тетрадь.
     -- „а,  красавица,  Я  тебЯ  повезу,  --  сказал Џоланко,  --  а  этого
финтихлюпика мы оставим в дураках, если только вы,  сударынЯ,  не потребуете
от  менЯ  чего-то другого.  ‹адно,  согласен, пусть  он  садитсЯ,  пусть, но
скажите, разве это жизнь?
     Џочему  бы нет,  в конце-то концов,  почему  бы Љалаку не сесть в такси
вместе с Ќиколь и почему такси  вдруг желтое? ђука крепко сжимала тетрадь, и
карандаш "остановилсЯ", но ведь Љалак уже столько раз сопровождал  Ќиколь  в
самые нелепые  места, сидел  с ней  на диване  в музее,  провожал на вокзал,
чтобы подать ей в окно вагона карамельки, они даже поговаривали о совместном
путешествии, и, хотЯ они бы на это не пошли,  Љалака порадовало,  что Ќиколь
пригласила  его в желтое такси несмотрЯ на гнев  Џоланко. Ћн поглЯдел на нее
улыбаЯсь  и  снова укрылсЯ за  своей тетрадью --  что-то  говорило ему,  что
Ќиколь  опЯть ушла далеко, что  она еще слаба и ей  не хочетсЯ участвовать в
играх,  она была погружена  в  созерцание улицы, идущей  на север (но  этого
Љалак уже не видел), в дальнем конце которой  блестела вода канала  обманным
блеском, потому что у горизонта параллельные аркады встречались и, возможно,
то поблескивал какой-нибудь дом-башнЯ  из алюминиЯ и стекла, а вовсе не вода
канала; все равно оставалось  только идти по этим галереЯм, без определенной
причины  переходЯ  с  одного  тротуара  на  противоположный,  и  квартал  за
кварталом  приближатьсЯ к тому далекому блеску, почти навернЯка  исходившему
от  канала в вечернем свете. ‘пешить не стоило, в любом случае, когда  приду
на берег  канала, Я буду чувствовать себЯ грЯзной и измученной, потому что в
городе Я всегда  какаЯ-то усталаЯ и вроде  бы грЯзнаЯ, и,  возможно, поэтому
так часто  приходитсЯ  тратить безумно  много  времени  на  коридоры  отелЯ,
которые ведут  в  ванные,  где потом нельзЯ вымытьсЯ, потому что  либо двери
сломаны,  либо нет полотенец, но что-то мне  говорило, что теперь больше  не
будет ни коридоров, ни лифтов, ни уборных, что на сей раз не будет задержек,
и улица с аркадами приведет  менЯ наконец к каналу --  так же как рельсы (но
этого уже  не видела Ќиколь) вели  поезд из  ЂркейлЯ в Џариж, -- и блестЯщий
след, усердно выписываемый Ћсвальдом, вел его с одной стороны спинки сиденьЯ
на  другую,  пока  окружавшие его  делали  все более  точные  расчеты  и  их
спортивный азарт разгоралсЯ.
     -- …ще шажок, Ћсвальд,  ну  же, не подведи  менЯ, а  то вон уже мерцают
огни столицы, -- подбадривал его мой сосед. -- —етыре с половиной сантиметра
за  тридцать восемь секунд,  отличнаЯ  скорость; если  и дальше  так пойдет,
можете  прощатьсЯ с тысЯчью франков, слава богу, что  Я нынче  утром дал ему
добавочную  порцию  салата  в  предвидении  волнений,  свЯзанных с открытием
памЯтника, видите,  метаболизм  у него соответственный, о,  это  животное --
утеха моей жизни.
     -- Љогда он дойдет до этого черного пЯтна, похожего на след от смачного
плевка, он затормозит всеми четырьмЯ рожками, -- пророчил Џоланко.
     -- ’ы  дурень,  -- сказал  мой  сосед. --  „лЯ  него нет ничего вкусней
слюны, даже высохшей. Џоследний  этап он проделает на повышенной скорости, у
него железнаЯ волЯ.
     -- ‚ы, дон, его подзуживаете своими речами, так  любой может  выиграть,
-- возмутилсЯ Џоланко. -- €ди-ка сюда, ‘ухой  ‹истик, поддержи менЯ, видишь,
этот тип злоупотреблЯет своим красноречием.
     -- Ѓисбис, бисбис, -- выказала свою солидарность ‘ухой ‹истик.
     -- € вон  та особа пусть подойдет,  не все же  о лютнЯх  толковать,  --
проворчал Џоланко. --  Њалышка,  поди сюда на  минутку.  Ђх, была бы тут моЯ
толстуха, вот у кого азартнаЯ душа.
     ‘елиЯ неопределенно улыбалась, будто не  понимаЯ,  и продолжала слушать
Ћстина,  который  горЯчо толковал  ей о  различиЯх  между  виолами, арфами и
пианино.  Ћна не могла не видеть ќлен, хотЯ старалась ее избегать весь день,
с самого прибытиЯ на площадь  ЂркейлЯ, когда  ќлен поздоровалась с дикарЯми,
just back from England98, и принЯлась болтать  с  Ќиколь и ’елль. ‘о  своего
почетного   места   среди   эдилов   Њарраст   сделал   жест  приветствиЯ  и
благодарности, и  ќлен ему улыбнулась, точно подбадриваЯ у подножиЯ эшафота.
’ак дикари встретились снова и были очень довольны, но ‘елиЯ прилипла к руке
Ћстина, немного сторонЯсь их всех, а когда садилась на поезд, то  в надежде,
что ќлен сЯдет рЯдом с Ќиколь, она выбрала себе место в другом конце вагона.
‡десь, сказала она, указываЯ на скамью, где они сидели бы  спиной к дикарЯм,
но  Ћстин  отказалсЯ так  ехать  и,  поЯснЯЯ  различие  между  клавесином  и
клавикордами, не сводил глаз с  ќлен,  котораЯ  курила и  временами смотрела
журнал.  Ќиколь сквозь дремоту  также смутно почувствовала, что глаза Ћстина
прикованы к ќлен, и, лениво спросив себЯ, с чего бы, тут же потерЯла к этому
интерес.
     -- Џожалуйста, не смотри на нее так, -- попросила ‘елиЯ.
     -- џ хочу, чтобы она знала, --  сказал Ћстин. Ќу да, bebe99, как же мне
не знать, можно ли себе представить, чтобы ‘елиЯ  смолчала, достаточно  было
увидеть их вместе на площади, и Я сразу понЯла, что все рассказано и как это
правильно, что рассказано; вот и еще  раз подушка оказалась удобным мостиком
длЯ тайн,  и  в какую-то  минуту  Ћстин,  наверно, приподнЯлсЯ, опершись  на
локоть, и посмотрел на  нее  так, как он смотрит  на менЯ  теперь,  со  всей
суровостью, присущей  невинным душам, потом захотел узнать все-все,  и ‘елиЯ
закрыла себе лицо руками, и он  отвел ее руки и повторил вопросы, и все было
высказано  обрывочными  фразами вперемежку с поцелуЯми и ласками, и получено
что-то вроде прощениЯ, которого ей было незачем просить, а ему давать, вроде
некоего аттестата на право жить такими вот счастливыми дурачками, держась за
руки и  любуЯсь печными трубами и начальниками  всех станций  от  ЂркейлЯ до
Џарижа. "Џотом он,  наверно, тоже рассказал  ей про  Ќиколь, -- сказала себе
ќлеи. -- €  ‘елиЯ,  наверно,  всплакнула, потому  что всегда любила Ќиколь и
понимает, что  потерЯла ее как подругу,  что  потерЯла нас  обеих,  Ќиколь и
менЯ, но ей, конечно, и в голову  не приходит, что каким-то странным образом
она потерЯла Ќиколь из-за того, что бежала от менЯ и  оказалась между Ќиколь
и  этим юнцом,  так  же  как  юнцу не  придет  в голову, что  он  должен  не
ненавидеть менЯ, но благодарить за ‘елию, и что мой  сосед прав, говорЯ, что
‘артр  сумасшедший и  что мы в гораздо большей степени ЯвлЯемсЯ суммой чужих
поступков, чем своих собственных. ‚от и ты сидишь там  спиной  ко мне, вдруг
какой-то умудренный и погрустневший, ну чем помогла тебе твоЯ прозорливость,
если в конце  концов  ты тоже  плЯшешь под ту же безумную музыку. —то же тут
делать,   •уан,  остаетсЯ  лишь  закурить  еще  одну  сигарету  и  разрешить
обиженному   bebe  смотреть   на   менЯ,  подставить   ему  свое  лицо   как
географическую карту, чтобы он выучил его на памЯть".
     -- ‚он там, на лугу, смотри, -- сказала ‘елиЯ.
     -- ќто корова, -- сказал Ћстин. -- Ќо вернемсЯ к водЯному органу...
     -- —ерно-белаЯ! -- сказала ‘елиЯ. -- Ђ какаЯ красиваЯ!
     -- „а, и у нее даже есть теленок.
     --  ’еленок? Ћстин, выйдем сейчас же, пойдем взглЯнем на нее поближе, Я
никогда по-настоЯщему не видела корову, клЯнусь.
     -- ‚ этом нет ничего удивительного, -- сказал Ћстин.
     -- Њы  сейчас подъезжаем к  станции, потом  мы можем сесть на следующий
поезд, выйдем не прощаЯсь, чтобы никто не заметил.
     Ќиколь  приоткрыла глаза  и,  будто  в тумане увидев, как  они прошли к
выходу, подумала, что они переходЯт в другой вагон, желаЯ уединитьсЯ; сейчас
они  были столь же  далеки от нее, как Њарраст, в  окружении эдилов входЯщий
после обмена мнениЯми в банкетный зал,  как •уан, сидЯщий к ней спиною возле
скамьи,  на которой  обсуждались гонки,  -- все  они виделись  ей  смутными,
далекими, Ћстин уходит, Њарраст далеко, •уан  сидит к ней сниной, и это даже
лучше, так проще идти по улице, ведущей на  север, --  хотЯ в городе никогда
не  светило солнце, было  известно, что  канал  находитсЯ на севере,  и речь
всегда шла  о том, что надо идти к каналу, который, однако, мало кто  видел,
мало кому довелось  следить за  бесшумным движением плоских барж  к  заливу,
откуда  уходЯт  в  рейс   к  пресловутым  островам.  €дти  под  сенью  аркад
становилось  все  труднее, Ќиколь замедлЯла шаг, но  она была  уверена,  что
вдали  блестит канал, а не дом-башнЯ и что блеск этот укажет ей, что делать,
когда  она подойдет к берегу, но теперь она этого знать не может  и не может
ни у кого спросить, хотЯ рЯдом  сидит ќлен и времЯ от  времени предлагает ей
сигарету или говорит об открытии памЯтника, да, ќлен, у которой было  бы так
просто спросить, добиралась ли  она когда-нибудь  до  канала  или же  всегда
должна была возвращатьсЯ на трамвае или входить в номер отелЯ и снова видеть
веранды, и плетеные кресла, и вентилЯторы.
     --  ќтой  статуе  не  хватает жизни,  --  настаивала  ’еЯль,  хранившаЯ
верность  бронзовой  русалочке, --  и пусть ‚ерцингеториг  похож на гориллу,
котораЯ  поднимает фисгармонию, ты менЯ не переубедишь. Ќе думай,  что  Я не
сказала  этого  Њаррасту, и  он в  душе был со  мной  почти  согласен,  хотЯ
единственное, что  его интересовало, -- это  известиЯ от Ќиколь, кроме того,
он, кажетсЯ, совсем засыпал от речей.
     --  Ѓедный  Њарраст,  --  сказал  •уан,  усаживаЯсь рЯдом  с  ’елль  на
скамейку, где прежде сидели ‘елиЯ и Ћстин, -- представлЯю его там, в зале, в
окружении эдилов и  лепнины,  что одно и то  же,  сидит разнесчастный и жует
остывшие  бараньи  котлеты, как обычно  на таких  ужинах,  и  думает  о нас,
которым так славно здесь, на этих скамейках из натуральной сосны.
     -- ‘только  сочувствиЯ  Њаррасту,  -- сказала ’елль,  --  а длЯ менЯ ни
словечка  доброго.  Џодумайте, Я же  день  и  ночь воевала  в ‹ондоне, чтобы
спасти  эту  дуреху, и  не  успела  сюда  приехать,  как должна выносить его
приставаниЯ -- он, видите ли,  никак не  может понЯть, сто раз спросил менЯ,
приехала  ли  Ќиколь  на  открытие добровольно или потому, что Я ей навЯзала
свой динамизм, клЯнусь, так он выразилсЯ, беднЯга помирал от желаниЯ подойти
к  нам,  но  его  окружали  эдилы,  а  Ќиколь была  в  толпе где-то сзади --
представлЯешь сценку?
     -- Ќе понимаю, зачем тебе понадобилось ее привозить, -- сказал •уан.
     -- Ћна настаивала,  сказала, что хочет издали  взглЯнуть  на  Њарраста,
причем  сказала так,  что это  прозвучало...  Џраво, --  добавила  ’елль  со
зловещим вздохом, -- сегоднЯ все  здесь глЯдЯт друг на  друга с таким видом,
что в Љопенгагене этого бы не понЯл сам ‘ерен Љьеркегор. € ты, и вон ты...
     -- ѓлаза -- это  у многих из нас единственные оставшиесЯ руки, милочка,
-- сказал •уан. -- Ќе старайсЯ  слишком много понимать,  не то лимонад  тебе
повредит.
     -- Џонимать, понимать... Ђ ты-то понимаешь, что ли?
     -- Ќе знаю, возможно, что нет. ‚о всЯком случае, мне это уже ни к чему.
     -- ’ы спал с ней, ведь правда?
     -- „а, -- сказал •уан.
     -- Ђ теперь?
     -- Њы с тобой, кажетсЯ, говорили о глазах?
     -- Ќу да, но ты сказал, что глаза -- это руки.
     -- Џожалуйста,  --  сказал  •уан, гладЯ ее по голове. -- ‚  другой раз,
только не теперь. For old time's sake, my dear100.
     -- Ќу, конечно, •уан, прости, -- сказала ’елль.
     •уан еще раз  погладил  ее по голове  -- это он тоже по-своему просил у
нее прощениЯ. Ќесколько  незнакомых  пассажиров  вышли  на  станции,  скудно
освещенной  желтыми  фонарЯми,  разбросанными  среди   деревьев,  навесов  и
железнодорожных  платформ,  в  их свете лица и  предметы  там, снаружи, были
полны уныниЯ, но вот поезд после хриплого  и вроде бы ненужного свистка стал
медленно  отъезжать  и снова  углубилсЯ в полумрак,  который вдруг прорезали
кирпичные  трубы,  дерево, уже  почти скрытое  темнотой, или  другаЯ,  плохо
освещеннаЯ  станциЯ,  где  поезд останавливалсЯ попусту,  потому что  больше
никто не садилсЯ, по крайней  мере в тот вагон,  где осталась наша маленькаЯ
компаниЯ:  ќлен, и Ќиколь,  и ‘ухой  ‹истик, и  Ћсвальд, и ’елль, и  •уан, и
Џоланко, и  Љалак -- все те же, кроме Њарраста, который, сидЯ  среди эдилов,
воображал  себе этот вагон, мысленно вызвал  его  образ  в разгаре банкета и
словно ехал в Џариж  вместе  с дикарЯми,  подобно тому как днем, на открытии
памЯтника, он как бы мысленно вызвал присутствие Ќиколь на площади, Ќиколь с
сомнамбулическим  лицом выздоравливающей, котораЯ впервые выходит на  солнце
об руку с дипломированной медсестрой нордического  типа, но  нет,  то был не
вымысел, недовольнаЯ,  ты действительно стоЯла там в последних  рЯдах, стало
быть, ты  приехала  посмотреть  на открытие моей  статуи, ты  приехала,  да,
приехала, недовольнаЯ, и, кажетсЯ,  в какое-то  мгновение ты  мне улыбнулась
ободрЯюще, как улыбнулась и ќлен,  чтобы хоть на миг избавить менЯ от эдилов
и от  представителЯ общества историков,  который сейчас  готовитсЯ, будь  он
неладен,  прославить  памЯть  ‚ерцингеторига,  а  слева  стоЯл  Ћстин,   мой
экс-ученик, бравший  уроки французского,  этот, конечно, не смотрел на менЯ,
потому что так полагаетсЯ вести себЯ джентльмену, и Я себЯ спрашивал <i>/„амы и
господа! •од  истории.../</i> может быть, это тоже ход истории, может, начавшись
у красных домов или у  стеблЯ некоего растениЯ в руке британского врача, все
пришло   закономерно   к  тому,  что  менЯ  окружает,  к  присутствию  здесь
недовольной <i>/…ще Њишле  заметил.../</i>  и  к тому,  что  во  веем этом  нет  ни
малейшего смысла, разве  что смысл этот спрЯтан  так, что Я  не способен его
уловить, точно так же,  как почтенный оратор не способен уловить смысл  моей
статуи <i>/–езарь подвергнет героЯ  унижению, прикажет вести его в цепЯх в ђим,
бросит  в темницу  и  затем велит обезглавить...</i> /  и не  может понЯть,  что
глыба, которую моЯ статуЯ  держит  в поднЯтых руках,  -- это  ее собственнаЯ
голова,  отрубленнаЯ и гигантски  увеличеннаЯ историей, это  два тысЯчелетиЯ
школьных  сочинений  и повод  длЯ  напыщенных  речей,  и тогда, недовольнаЯ,
личико мое  сахарное,  что  оставалось мне тогда, как  не  смотреть  на тебЯ
издали,  как смотрел  Я  на тебЯ,  стоЯвшую  с дикарЯми, и  начхать  на  ход
истории, на лютниста, и на то, что ты сделала глупость, недовольнаЯ, на  все
начхать, и так  почти до конца торжества,  когда ты обернулась  -- ты должна
была под  конец  это сделать, чтобы возвратить менЯ  к действительности  и к
этому мрачному банкету, именно под конец  ты и должна была обернутьсЯ, чтобы
посмотреть  на  затерЯнного в толпе •уана, показать  мне  его,  как  историк
показывал  ход  истории  и  то,  как  стебель  мало-помалу  никнет  в  руке,
получившей  его,   чтобы   держать   его   всегда   зеленым,  и  прЯмым,   и
гермодактилусом во веки веков. <i>(Ђплодисменты.)</i>
     Љто-то слегка тронул его плечо, официант  сообщил,  что  ему звонЯт  из
Џарижа. ќто  немыслимо,  повторЯл себе  Њарраст,  идЯ вслед  за официантом в
служебную комнату,  нет,  не могло  быть, чтобы  на другом конце провода его
ждал  голос Ќиколь. €  впрЯмь не могло, как  совершенно четко  выЯснилось из
того факта, что голос принадлежал  Џоланко,  да к  тому же говорил он не  из
Џарижа,  а  из телефонной будки на пригородной станции с двойным  названием,
которое  Џоланко не запомнил, а также  не  запомнили  мой сосед, и  Љалак, и
’елль, видимо тоже втиснувшиесЯ в будку.
     -- ‘лушай, мы подумали, что ты уже сыт  по горло речами, и звоним тебе,
что не  худо бы нам  встретитьсЯ и выпить глоток вина, -- сказал Џоланко. --
†изнь -- это не только статуЯ, ты менЯ понЯл?
     -- …ще бы не понЯл, -- сказал Њарраст.
     -- ’огда валЯйте  сюда, дон, и мы  тебЯ ждем, чтобы сыграть в карты или
еще чем поразвлечьсЯ.
     -- ‘огласен, -- с готовностью сказал Њарраст, -- но чего Я  не понимаю,
так это  почему вы  звоните с какой-то станции. ’ы сказал, Ћсвальд?  Џередай
лучше трубку моему соседу, может, тогда Я что-нибудь пойму.
     ‚ конце концов  мы  ему  растолковали, но  времени  на это ушло  много,
потому  что  слышимость  была  неважнаЯ,  к   тому  же  пришлось  рассказать
предысторию,  начинаЯ с  пари  между  соседом  Џоланко  и  с  замечательного
достижениЯ Ћсвальда, который Явно  должен был  победить и преодолел, даже не
глЯдЯ, черноватое  пЯтно,  последнюю надежду Џоланко, и до поЯвлениЯ типа  в
форме,  который   обрушилсЯ   на  нас  с  грозным  выражением   лица,  очень
напоминавшим оскал трупа,  и стал требовать, чтобы  мы выбросили Ћсвальда  в
окно под страхом немедленного изгнаниЯ из вагона.
     -- ѓосподин  инспектор, --  сказал  Љалак,  в  подобных случаЯх  всегда
вылезавший не вовремЯ, хотЯ  до той минуты он, казалось, был поглощен своими
записЯми  в  тетради, --  то,  что  эта  игра  вполне  невинна,  не  требует
доказательств.
     -- ‚ы имеете к этому какое-то отношение? -- спросил инспектор.
     Љалак ответил,  что нет,  но, поскольку Ћсвальд пока еще не в состоЯнии
овладеть   французским  Языком,   он  считает  уместным  объЯвить  себЯ  его
официальным представителем, дабы  уверить в том,  что его  пробег по  спинке
скамьи -- дело совершенно безобидное.
     -- ‹ибо  эта тварь отправитсЯ сейчас же в окно, либо вы трое сойдете на
следующей  станции,  --  сказал  инспектор,  доставаЯ  узкую,  продолговатую
книжицу и не слишком чистым  перстом указываЯ какой-то параграф. Њой сосед и
Џоланко  наклонились, чтобы  прочесть этот обвинительный параграф, изображаЯ
необычайную заинтересованность, котораЯ должна была скрыть приступ  смеха, и
ознакомились с похвальной заботой  властей  о соблюдениЯ гигиены в  вагонах.
‘ам понимаешь, мы сразу  же объЯснили этому типу, что Ћсвальд куда чище, чем
его сестра -- сестра этого типа,  разумеетсЯ,  -- и мой сосед  предложил ему
провести  пальцем по следу  и обнаружить хоть  намек на слизь, что этот  тип
поостерегсЯ сделать. Џоезд  между  тем остановилсЯ на  какой-то станции (мне
кажетсЯ,  Ќиколь там вышла, на следующем пролете мы заметили, что ее уже нет
в вагоне,  возможно, она  перешла в  другой вагон, чтобы еще подремать, но Я
думаю,  она  просто вышла, последовав  примеру ‘елии  и лютниста,  все вдруг
стали романтиками,  стали убегать любоватьсЯ на коров или  собирать клевер),
однако настоЯщаЯ дискуссиЯ еще не  началась, и  поезд отправилсЯ прежде, чем
инспектору удалось решить альтернативу: Ћсвальд -- окно /мы --  дверь. џсное
дело,  выиграли  мы от  этого немного  -- задолго  до прибытиЯ  на следующую
станцию,  вот  эту,  с   двойным  названием,  инспектор  подобрал   нам  три
санитарно-гигиенические статьи и  начал вести что-то вроде протокола в своем
блокноте,  в  котором  были  наготове копирка  да  прикрепленный  к  корешку
карандаш, довольно удобнаЯ вещь, если вдуматьсЯ,  и тут мой сосед сообразил,
что дело может кончитьсЯ грубым вмешательством жандарма, и, нежно  подхватив
Ћсвальда,  засунул  его  в  клеточку,  не  приминув провозгласить  моральным
победителем гонок,  что  Џоланко  уже  не  отважилсЯ оспаривать -- ведь было
очевидно,  что  Ћсвальду  оставались   до   финиша  всего  каких-нибудь  два
сантиметра, а поезд еще  не выбралсЯ  из диких  зарослей. “ф! ‚от  так  было
дело, братец.
     --  Ћни  просто трусы, -- сообщила Њаррасту ’елль. -- Љогда  мой  сосед
убрал Ћсвальда, какое право имел инспектор вышвыривать нас из поезда? Џочему
они позволили прогнать себЯ как бараны?
     --  †енщины  всегда  жаждут крови, --  сказал  Љалак под  аккомпанемент
одобрительных похрюкиваний Џоланко и моего соседа. -- Ќу же, дон, приезжайте
сюда, разопьем бутылку, а потом поедем в Џариж.
     --  ‘огласен,  --  сказал  Њарраст, -- но сперва скажите  мне  название
станции.
     -- ‘ходи, посмотри, -- сказал Џоланко моему соседу. -- ’ам, на перроне,
вот такеннаЯ таблица.
     --  ‘ходи   ты,  Я   должен  присматривать  за   Ћсвальдом,  он  ужасно
разнервничалсЯ из-за этого нелепого происшествиЯ.
     -- Џусть пойдет ’елль, -- предложил голос Љалака, и с этого момента они
как будто  забыли, что  Њарраст в Ђркейле ждет названиЯ станции, и заспорили
до  хрипоты,  а  у  Њарраста  тем  временем  разыгрывалось  воображение,  он
представлЯл себе, как Ќиколь среди ночи идет одна в Џариж.
     --  ‘борище идиотов, -- сказал Њарраст, -- как  вы разрешили ей  выйти,
знаЯ, что она еще больна, что она быстро устает.
     -- Ћни чем-то недовольны, -- сообщил Џоланко остальным.
     -- „ай мне  ’елль. ‘тоило тебе, дуреха, столько с нею возитьсЯ, держать
ее весь день под руку, чтобы теперь отпустить одну шагать по полЯм?
     -- ’оржественные открытиЯ ему во  вред,  -- сообщила  ’елль. -- Ћн менЯ
оскорблЯет, видимо, меню было ужасное.
     -- ‘кажи, как называетсЯ эта треклЯтаЯ станциЯ.
     -- Љак называетсЯ, Љалак?
     -- Ќе  знаю,  --  сказал Љалак.  --  ‚ам,  дон,  следовало  бы пойти  и
прочитать название на перроне, но чего ожидать от подобного бурдака.
     -- €дите собственной персоной, -- сказал Џоланко. -- ‚сЯкий финтихлюпик
автоматически служит мальчиком на побегушках. Ќу же, сынок, поторопись.
     -- Ћни собираютсЯ  пойти посмотреть, --  объЯснила ’елль Њаррасту. -- Ђ
пока что можешь  продолжать  менЯ  оскорблЯть  дальше, времени  у тебЯ будет
предостаточно.  ‡амечу,  кстати,  что  длЯ  Ќиколь, вероЯтно, полезнее  идти
одной, чем быть с нами, воздух в вагоне был очень спертый, поверь. Ђ тебЯ не
интересует, к примеру, почему Я  тоже вышла с этими господами? ЊенЯ-то никто
не высаживал, Я вышла, потому  что  мне надоело присутствовать  на поединках
взглЯдами,  разгадывать их бессмысленные головоломки. ‚о всЯком  случае, эти
трое, хотЯ они более безумны,  однако более здоровы, и было бы неплохо, если
бы ты приехал сюда и помирил остальных.
     -- Ќазвание станции, -- повторил Њарраст.
     --  Џо чести  говорЯ, у нее, кажетсЯ, нет названиЯ,  -- сообщил ему мой
сосед.  --  Њы  только  что  выЯснили, что это  не станциЯ, а  что-то  вроде
переезда, всЯкие кочегары да машинисты тут  выходЯт и отмечают свои книжечки
в  автомате, стоЯщем на перроне. Џогоди,  погоди, не  горЯчись. ’ут какой-то
тип сказал Љалаку,  что  мы  даже не имеем права  звонить из этой  будки, не
понимаю, как  это инспектор  оставил  нас на такой  станции,  где  у нас нет
никаких прав. Џогоди, сейчас дам тебе точную информацию. ‘танциЯ названиЯ не
имеет, потому что, как Я тебе сказал, это не станциЯ,  но предыдущаЯ станциЯ
называетсЯ Љюрвизи,  а  следующаЯ носит  шикарное название  ‹афлер-Ђмарранш,
фу-ты ну-ты.
     Њой сосед  повесил трубку с  важным  видом,  чтобы никто не заподозрил,
будто Њарраст сделал это раньше, чем он.
     --  Ћн  вне  себЯ, -- сообщил мой сосед. -- Ћни его там довели  на этих
торжествах, сразу видно.
     --  Џринесите  мне  попить,  -- попросила  ’елль.  --  ‚ижу, мне  снова
придетсЯ  исполнЯть роль сестры  милосердиЯ, этот  трижды  идиот думает, что
Ќиколь не  способна передвигатьсЯ самостоЯтельно. ‚ общем,  он не  так уж не
прав, и, раз мы  здесь, давайте  попробуем ее поискать. …сли она  сошла там,
где вы думаете, далеко уйти не могла.
     Ћни зашагали вдоль путей, в  полной темноте, поглЯдываЯ во все стороны;
в  какой-то  миг они  прошли мимо Ќиколь, котораЯ  их  опередила,  пока  они
говорили по  телефону;  прислонЯсь к стволу дерева,  она  отдыхала и курила,
глЯдЯ вдаль на огни Џарижа, туфли ее промокли от влажной травы, она докурила
последнюю  оставшуюсЯ  сигарету,  прежде  чем  продолжить  свой  путь к  уже
близкому зареву города.
     Љак часто случаетсЯ, в  незавидных пригородных поездах, забыли включить
свет,  и  вагон  погрузилсЯ  в  полутьму,  котораЯ  от дыма  многих  сигарет
сгустилась  до  осЯзаемости,  стала  неким  податливым  и  уютным веществом,
приЯтным длЯ  утомленных глаз ќлен.  Љакое-то времЯ она без особого интереса
ждала  возвращениЯ Ќиколь, полагаЯ, что та либо ищет  уборную, либо вышла  в
тамбур  поглЯдеть  на  убогий  пейзаж   с  кирпичными  зданиЯми  и  столбами
высоковольтных  линий,  но  Ќиколь не  вернулась,  как не  вернулись ‘елиЯ и
Ћстин,  и ќлен все курила, смутно и равнодушно отмечаЯ в уме, что остались с
нею только •уан да ‘ухой ‹истик -- ‘ухой ‹истик  была скрыта спинкой скамьи,
а  тень •уана иногда двигалась, чтобы взглЯнуть  в  одно из  окон, и, только
когда  темнота  совсем  размыла очертаниЯ вагона,  •уан  молча сел на скамью
напротив.
     -- Ћни забыли ‘ухой ‹истик, -- сказала Я.
     -- „а,  беднЯжка  осталась  там, в углу, будто  ее потерЯли,  -- сказал
•уан. -- Ћни так были занЯты спором с инспектором, что о ней и не подумали.
     -- ’огда своди ее в "Љлюни" сегоднЯ вечером, мы единственные оставшиесЯ
в живых в этом вагоне.
     -- Ђ ты не придешь?
     -- Ќет.
     -- ќлен, -- сказал •уан. -- ќлен, вчера вечером...

     ќто повторЯлось  словно  ритуал  --  они  то вставали  взЯть стакан, то
зажигали  или  гасили  лампу или  сигарету, то обнимались долго-долго или же
бурно, отрываЯсь друг от друга лишь на миг, будто желание делало нестерпимым
малейшее  отдаление. € постепенно ощущалось притаившеесЯ где-то безмолвие, в
котором  пульсирует  враждебное времЯ и повторЯетсЯ жест  ќлен, прикрывавшей
лицо предплечьем, будто  она  хочет уснуть,  и тогда  •уан неуверенной рукой
нашаривал простыню,  на миг укрываЯ ее  дрожащие от холода плечи, но  тут же
снова обнажаЯ, поворачивал навзничь  или  ласкал ее смуглую спину, снова ища
забвеньЯ, начинал все вновь.
     Џередышки быть не могло, минуты покоЯ не затЯгивались долее мимолетного
удовлетворениЯ, и вот мы опЯть смотрим друг на друга, и опЯть мы те  же, что
прежде,  --  вопреки сближению  и примирению, сколько  бы  мы  со  стонами и
ласками ни сплетались, пытаЯсь тЯжестью наших тел придушить  пульсацию того,
другого времени, равнодушно поджидающего  во вспышке каждой спички, во вкусе
каждого  глотка.  —то нам  сказать  друг  „ругу,  что  не будет  пошлостью и
самообманом, о чем говорить, если  нам никогда не перейти на ту сторону и не
завершить  узор,  если мы  всегда  будем  искать друг  друга,  держа  в  уме
мертвецов и кукол. —то  могу Я сказать ќлен,  когда сам чувствую, что так от
нее далек, сам  все ищу  ее в  городе, как прежде искал в "зоне", в малейшем
движении ее лица, в надежде, что в ее отчужденной улыбке что-то  обращено ко
мне одному. € однако, Я, наверно, сказал ей это -- ведь  временами мы что-то
говорили в темноте, прильнув устами к устам, говорили словами, которые  были
продолжением ласк или передышкой между ними, чтобы снова привести нас к этой
все отодвигающейсЯ  встрече, к тому трамваю, в  который Я вошел даже не ради
нее, где Я  встретил  ее просто по прихоти города,  по заведенному  в городе
порЯдку -- чтобы потерЯть ее почти сразу же, как то бывало прежде в "зоне" и
как было теперь, когда Я прижимал ее к себе, чувствуЯ, что она снова и снова
ускользает, подобно  накатывающей и опадающей  волне. € что могла Я ответить
этой жажде, котораЯ искала менЯ и пугала, когда его губы припадали к моим  в
порыве безмерной благодарности,  Я,  котораЯ  никогда не встречала  •уана  в
городе и  не подозревала об этой погоне, срывавшейсЯ из-за очередной ошибки,
из-за оплошности,  из-за того, что он почему-то выходил  не на том углу. —то
мне  было в том,  что он с отчаЯнием обнимал менЯ, обещаЯ следовать за мной,
встретить менЯ в  конце концов, как  встретились мы  по ею  сторону, -- если
что-то за гранью слов и мыслей наполнЯло менЯ уверенностью, что все будет не
так,  что  в  какой-то  миг  придетсЯ  мне  догонЯть  его  и  нести  пакет в
назначенное место, и, возможно, лишь тогда, с того мгновениЯ -- но нет, нет,
и тогда  не будет  так,  и  нежнейшаЯ  из  его ласк  не избавит менЯ от этой
уверенности,  от  этого  ощущениЯ пепла  на  коже, на  которой уже  начинает
просыхать ночной пот. џ сказала это, Я говорила о непонЯтном, навЯзанном мне
поручении, начавшемсЯ без начала, как все в городе или в жизни, сказала, что
Я должна  встретитьсЯ  с кем-то в городе,  а он, видимо, вообразил (его зубы
легонько  менЯ покусывали, его руки снова менЯ искали), что, быть  может, он
все  же успеет, успеет прийти на  ту встречу, Я угадала по его коже и по его
слюне,  что эта  последнЯЯ  иллюзиЯ  еще  у  него  оставалась, иллюзиЯ,  что
свидание  будет с ним, что наши пути  в конце концов сойдутсЯ в каком-нибудь
номере отелЯ в городе.
     -- Ќе  думаю, -- сказала ќлен. --  „ай  бог,  чтобы так  было,  но Я не
думаю. ’ам длЯ менЯ будет то же самое.
     -- Ќо ведь теперь, ќлен, теперь, когда мы наконец...
     --  ќто  "теперь"  уже в  прошлом, сейчас  рассветет,  и  все  начнетсЯ
сызнова, мы опЯть увидим глаза друг друга и поймем.
     --  ‡десь ты  моЯ,  --  пробормотал  •уан,  --  здесь и  сейчас  -- это
единственное  истинное.  Љакое нам дело  до  того свиданиЯ, до тех невстреч?
Ћткажись идти, взбунтуйсЯ, швырни проклЯтый этот пакет в канал или  тоже ищи
менЯ  там, как  Я ищу тебЯ. Ќе может  быть, чтобы мы не встретились, теперь,
после всего. Џришлось бы нас убить, чтобы мы не встретились.
     џ  почувствовал, как она  в  моих объЯтиЯх сжалась,  напрЯглась,  будто
что-то в ней  оборонЯлось, не хотело уступить. Ќам  вдруг стало холодно,  мы
укутались влажной  простыней  и видели,  как забрезжила зарЯ,  слышали запах
наших  утомленных тел, ночной пены, сплывавшей с нас,  простертых на берегу,
где  прилив оставил  мусор,  щепки,  битое  стекло. ’еперь  все  уже было  в
прошлом, как  сказала  ќлен,  и ее  чуть  теплое  тело  было в моих объЯтиЯх
тЯжелым, как  беспощадный  отказ.  џ  целовал  ее,  пока  она  со стоном  не
отвернулась,  Я  прижимал  ее  к себе, звал  ее, умолЯЯ еще раз  помочь  мне
встретить ее. џ услышал короткий, сухой смешок, и ее рука легла на мои губы,
отстранЯЯ менЯ от лица.
     -- Њы тут так легко все решили,  -- сказала ќлен, -- а возможно,  в эту
самую минуту ты страдаешь оттого, что ходишь голый по коридорам, или оттого,
что  у тебЯ  нет  мыла,  чтобы помытьсЯ,  а Я, может быть, пришла туда, куда
должна была прийти, и передаю пакет, если  его надо передать. —то мы знаем о
нас  самих  там?  ‡ачем  воображать себе  это в  последовательности,  когда,
возможно, все уже решено в городе, а то, что здесь, -- лишь подтверждение?
     -- Џожалуйста, -- сказал •уан, ища ее губы. -- Џожалуйста, ќлен.
     Ќо ќлен снова засмеЯлась в темноте, и •уан отпрЯнул  от нее,  и нащупал
выключатель,  и из небытиЯ поЯвились волосы ќлен, прикрывающие  закинутую за
голову руку, небольшие  торчащие груди,  пушок на животе  и короткаЯ, полнаЯ
шеЯ, плечи  изЯщные, но крепкие --  их силу ему приходилось покорЯть, упорно
вдавливать их в постель, пока не  удавалось припасть к ее стиснутым, твердым
губам, а потом заставить разжать их со стоном. Љолючий луч  света вонзилсЯ в
последнюю  усмешку  ќлен, и  •уан увидел  широко  раскрытые глаза,  огромные
зрачки, выражение торжествующего зла, бессознательного запрета  собственному
желанию,  которое теперь  укрылась  в  руках и ногах, обвивавших тело •уана,
ласкавших его и призывавших, пока он не припал к  ее спине, зарывшись губами
в волосы, заставлЯЯ  ее  раздвинуть бедра, чтобы грубо  проникнуть  в  нее и
остатьсЯ там всей своей тЯжестью, углублЯЯсь до боли,  знаЯ, что  стоны ќлен
от  наслаждениЯ  и  отвращениЯ  вместе, от неистового  наслаждениЯ,  которое
заставлЯло ее судорожно  вздрагивать, откидывать голову то вправо,  те влево
под зубами  •уана,  кусавшего  ее  волосы и придавившего ее тЯжестью  своего
тела. Ђ потам она навалилась на  неге и  припала к  нему и ее волосы лезли в
полуоткрытые глаза •уана, и тогда она сказала  "да", она всегда будет с ним,
и пусть он выкинет куклу на помойку, пусть освободит ее от этого наваждениЯ,
от  запаха смерти, еще стоЯщего в  ее доме и в клинике, пусть больше никогда
не  говорит ей "до свиданьЯ", пусть не позволЯет ей  брать  верх, пусть себЯ
спасет от себЯ самого, и  все это она говорила, словно вновь овладеваЯ им, а
потом вдруг стала  коротко  и резко всхлипывать, будто  икала, и  это слегка
тревожило •уана,  несмотрЯ на одолевшую его дремоту  и сладкое ощущение, что
он  все это слышал,  что  все  это  было, сознание,  что теперь  не придетсЯ
догонЯть ќлен в городе, что умерший юноша каким-то образом простил их, и был
с ними,  и  уже никогда не  скажет  "до  свиданьЯ",  потому  что теперь  "до
свиданьЯ" не будет, теперь, когда ќлен, свернувшись  клубкам,  спит рЯдом  с
ним и  временами вздрагивает, но вот он ее  укрыл и  поцеловал в переносицу,
что было так приЯтно, и ќлен открыла глаза, улыбнулась ему и, взЯв сигарету,
заговорила о ‘елии.

     Ћна была уверена, что дойдет, хотЯ идти становилось все тЯжелее; теперь
не было сомнений, что блеск исходит от канала и что там ее ждет какой  ни на
есть  отдых.  ‚от  уже  кончились  аркады,  а  с ними  и  боЯзнь забрести  в
какой-нибудь  из тупиков,  которыми завершалась улица с высокими тротуарами,
или  в какой-нибудь коридор отелЯ.  Џо мостовой, выложенной  белыми гладкими
плитами, Ќиколь шла к каналу, по пути она снЯла мокрые туфли, натиравшие  ей
ноги,  ощутила  тепло камнЯ, от которого стало  легче идти.  Ћна  нагнулась,
потрогала  одну  из  плит  и подумала, что  Њаррасту, наверно, понравилсЯ бы
такой  камень, что когда-нибудь, возможно, он тоже пройдет по этой  улице  и
скинет с себЯ туфли, чтобы ощутить тепло мостовой.
     Ќа берегу канала не было ни души, вода  цвета ртути  текла спокойно, не
плыли баржи, и  на противоположной  стороне,  далекой и  туманной,  никакого
движениЯ не  было  видно. Ќиколь  села на парапет,  свесив ноги  над  водой,
струившейсЯ внизу на расстоЯнии четырех или пЯти метров. ‘игареты кончились,
что немного огорчило Ќиколь, она устало пошарила в сумочке -- не раз бывало,
что где-то на дне находились смЯтые, но еще годные сигареты. ‚ эти последние
минуты -- а она знала, что  они последние, хотЯ никогда о них так не думала,
даже в  тот первый день в  "ѓрешам-отеле",  проснувшись после  долгого  сна,
когда понЯла, что должна дойти  до канала, -- она  примирилась с  иллюзиЯми,
которые днем, в поезде до ЂркейлЯ, упорно отвергала. ’еперь она могла издали
улыбнутьсЯ   Њаррасту,   который,   наверно,   возвращаетсЯ  в  Џариж  один,
пресытившийсЯ  разговорами и ложью, могла  повернутьсЯ к •уану, сидевшему  в
поезде спиною к  ней,  могла бесконечно смотреть на него,  как  если бы он и
впрЯмь  был здесь,  и,  как бывало много  раз, понимал,  что  происходит,  и
вынимал пачку сигарет и  зажигалку, предлагаЯ ей  все, что мог  предложить с
дружеской улыбкой, как  по  вечерам в "Љлюни". Ѓыть может, поэтому -- потому
что она уступила призраку •уана, который, склонись, предлагает ей  сигарету,
-- ее не слишком удивило, что она видит, как по берегу канала идет худенькаЯ
седаЯ  женщина, потом, остановЯсь,  с минуту глЯдит  на воду,  сует  руку  в
сумочку, где болтаетсЯ уйма всЯких предметов, вытаскивает длинный сигаретный
мундштук и  предлагает ей, как  будто они знакомы, как  будто все  в  городе
знакомы, и можно подходить друг к  другу,  и курить, и  садитьсЯ  на  берегу
канала,  чтобы посмотреть, как  пройдет  перваЯ  тупоносаЯ, плоскаЯ,  чернаЯ
баржа, котораЯ уже показалась на востоке и скользит в полной тишине.

     "‚от видишь, тебе даже не стоит трудитьсЯ выбрасывать куклу, -- сказала
ќлен. -- ќто ничему не поможет, она все равно будет здесь". …ще не рассвело,
мы курили в темноте,  больше не притрагиваЯсь друг к другу,  смирЯЯсь с тем,
что  продолжение ночи  и безумиЯ оказалось чем-то  холодным,  вЯзким,  в чем
медленно плавали наши слова. "’ы  недоволен? -- спросила ќлен. -- Ћставалось
открыть эту карту, так вот она на столе, игра честнаЯ, дорогой мой. џ говорю
с тобой образами, как  ты любишь.  Љарта юной девственницы, разбившей куклу,
маленького глупого  и девственного  свЯтого ѓеоргиЯ,  который потрошит твоих
василисков". …е  глаза над  огоньком сигареты закрывались, уступаЯ усталости
от столь долгой прожитой жизни.

     -- Ќо тогда, ќлен...
     -- ’ебе захотелось приехать,  захотелось узнать,  --  сказала она, лежа
все  так же неподвижно,  как статуЯ. ~-Ќу что ж, получай все  как  есть и не
жалуйсЯ, боль