в  трепетной
нежности. —увство это казалось ей  таким  возвышенным  и  прекрасным,  что
глаза ее наполнились слезами. Ќикто никогда еще не относилсЯ  к  ней  так,
как „енис. Ћна его любит. “влеченнаЯ далеко за пределы своего замкнутого и
однообразного  существованиЯ  опьЯнЯющими  впечатлениЯми  этого  вечера  и
колдовством музыки, Њэри готова была, если бы „енис  этого  потребовал,  с
радостью умереть длЯ этого юного бога, чью близость ей было так  сладко  к
вместе так горько ощущать; сладко - потому, что она обожала его, горько  -
потому, что ей предстоЯло с ним расстатьсЯ.
   Џевец умолк. Њэри вздрогнула и очнулась, понЯв вдруг, что представление
кончено. ‘паЯнные одним и тем  же  невысказанным  чувством,  понимаЯ  друг
друга без слов, они с „енисом вышли из палатки на  свежий  ночной  воздух.
Ѓыло уже темно, и ЯрмарочнаЯ площадь освещалась факелами.  ’олпа,  хоть  и
поредевшаЯ, все еще весело бурлила вокруг, но длЯ нашей пары, находившейсЯ
под влиЯнием более мощных чар, Ярмарочные развлечениЯ  утратили  уже  свою
прелесть. Ћба нерешительно оглЯдывались.
   - ‡айдем еще куда-нибудь? - медленно спросил „енис.
   Њэри покачала головой. Ћна провела сегоднЯ  такой  чудесный  вечер,  ей
хотелось бы, чтобы он  длилсЯ  вечно.  Ќо  он  прошел,  все  кончилось,  и
предстоЯло самое трудное - расстатьсЯ с  „енисом.  ЏредстоЯло  возвращение
домой, тЯгостный путь из царства любви, и  -  увы!  -  пора  было  в  него
пускатьсЯ.
   - ’огда погулЯем еще немножко, - настаивал „енис. - „а право же,  Њэри,
еще не поздно. Њы не уйдем далеко.
   Љак уйти от него?  …й  уже  сжимала  горло  тоска  при  одной  мысли  о
расставании, она чувствовала, что ей необходимо побыть с ним еще немножко.
•отелось оттЯнуть печальное отрезвление от радости,  от  волшебства  этого
вечера. Џрисутствие „ениса было ей нужно всегда, оно  приносило  отраду  и
успокоение. Ћстрота этого нового чувства к нему  мучила  ее,  как  рана  в
сердце, сила этого чувства изгнала из ее мыслей дом, отца, все, что  могло
бы удержать ее, помешать идти с „енисом.
   - €дем же, Њэри, милаЯ, - упрашивал он ее. - …ще рано.
   - Ќу,  хорошо,  погулЯем  еще  чуточку,  -  согласилась  она,  наконец,
шепотом.
   ’ропинка, по которой  они  пошли,  тЯнулась  вдоль  извилистого  берега
‹ивена. Џо одну ее сторону журчала вода, по другую лежали  росистые  луга,
городские пастбища. ЏолнаЯ луна, сиЯвшаЯ, как полированный  диск  кованого
серебра, плыла высоко в небе, среди серебрЯной пыли звезд, и  глЯделась  в
таинственную глубину темных вод. ‚ременами на ее белый диск,  сиЯвший  так
далеко наверху и в то же времЯ  заключенный  в  темном  лоне  реки  внизу,
набегали  полосами  тонкие  пучки  облаков,  словно   призрачные   пальцы,
заслонЯющие глаза от невыносимо Яркого света. „енис и Њэри шли молча,  как
завороженные красотой лунной ночи,  и  воздух,  дышавший  росистой  ночной
свежестью и ароматами буйно разросшейсЯ вокруг травы и дикой мЯты, льнул к
ним, касаЯсь их щек, как ласка.
   Џеред ними над тропинкой летали, гонЯЯсь друг за  другом,  две  большие
серые бабочки, мелькаЯ, как фантастические тени, над высоким тростником  и
осокой, которыми порос низкий берег ‹ивена; бесшумно  кружась,  порхаЯ  во
всех направлениЯх, они оставались все времЯ  вместе,  не  улетаЯ  одна  от
другой. €х крылышки блестели в  серебрЯном  свете,  как  большие  пылинки,
плЯшущие в лунном луче, и шелест их полета падал в тишину, как  трепетание
падающего с дерева листа.
   ђека также текла почти неслышно,  слабо  плескаЯсь  у  берегов,  и  эта
журчащаЯ песнЯ воды казалась чем-то неотделимым от тишины ночи.
   „енис и Њэри отошли уже так далеко от Ярмарки,  что  о  ней  напоминали
лишь  огоньки  вдали,  меркнувшие  в  лунном  сиЯнии,  да  звуки  духового
оркестра, долетавшие с слабым шепотом ветерка и смЯгченные тишиной вокруг.
Ќо Њэри и „енис не замечали ни музыки, ни луны, и хотЯ бессознательно  они
и наслаждались красотой ночи, но видели только друг друга. Ћт  мысли,  что
она в первый раз наедине с „енисом и они двое  словно  отделены  от  всего
мира, сердце Њэри заливала трепетнаЯ радость, и оно бурно колотилось.
   „а и „енис, это испорченное дитЯ города, был побежден новым, никогда не
испытанным чувством. …го умение вести легкий,  пустой  разговор,  делавшее
его душой  всЯкого  общества,  куда-то  исчезло,  источники  комплиментов,
которые текли так естественно  из  его  уст,  казалось,  все  высохли.  Ћн
молчал, как немой, и был мрачен, как  на  похоронах.  Ћн  чувствовал,  что
репутациЯ его поставлена на карту, что необходимо сказать что-нибудь, хотЯ
бы сделать самое банальное замечание. Ќо как ни  ругал  он  себЯ  мысленно
болваном, простофилей, пустым человеком, воображаЯ, что он оттолкнет  Њэри
этим глупым молчанием, Язык его точно прилип к гортани, а сердце было  так
переполнено, что он не мог заговорить.
   Ћни шли рЯдом степенно, неторопливо, с виду спокойные, но в  каждом  из
них бурлил прилив невысказанного  чувства,  и  оттого,  что  они  молчали,
чувство это все росло и росло. Њэри испытывала самую настоЯщую  физическую
боль в сердце. Ћни с  „енисом  шли,  тесно  прижавшись  друг  к  другу,  и
ощущение его близости рождало в ней невыразимое томление, безмерную тоску,
которую облегчала лишь рука „ениса, крепко  прижимавшаЯ  ее  руку,  словно
сковавшаЯ ее трепещущее тело с  его  телом  и,  как  целительный  бальзам,
успокаивавшаЯ боль в груди.
   Ќаконец они вдруг как-то помимо воли остановились и повернулись друг  к
другу. Њэри откинула назад голову, чтобы лучше видеть „ениса. …е  овальное
личико было бледно от лунного света и казалось удивительно одухотворенным.
„енис наклонилсЯ и поцеловал ее. ѓубы ее были мЯгки, горЯчи  и  сухи,  она
протЯнула их ему, словно причастие принимала. ‚ первый  раз  она  целовала
мужчину, и, несмотрЯ на ее полнейшую чистоту и невинность, в  ней  властно
заговорил инстинкт пола, и она крепко прижалась губами к его губам.
   „енис был потрЯсен. …го скромный опыт  дон-жуана  не  заключал  в  себе
ничего подобного этой минуте, и с таким чувством,  словно  он  только  что
получил в дар нечто редкое и удивительно прекрасное, он, не сознаваЯ,  что
делает, порывисто опустилсЯ на колени, обхватил Њэри руками и благоговейно
приник лицом к ее платью. ‡апах  грубой  и  заношенной  шерстЯной  материи
показалсЯ  ему  благоуханием;  он  ощущал  под  юбкой  ноги  Њэри,   такие
трогательно тонкие и молодые, слабо вздрагивавшие  от  его  прикосновениЯ.
’еперь ему Ясно видна была маленькаЯ впадинка у горла, от  которой  бежала
вниз голубаЯ жилка. Љогда он снЯл с Њэри шлЯпу, непослушный локон свесилсЯ
на ее бледный гладкий лоб, и „енис поцеловал сначала эту прЯдку, поцеловал
неловко, робко, с неуклюжестью, котораЯ делала  ему  честь,  а  потом  уже
прижалсЯ губами к глазам Њэри и закрыл их поцелуЯми.
   Ћни очутились в объЯтиЯх друг друга, кусты ракитника и высокий тростник
укрывали их, трава мЯгко поддавалась под ними. Ћт соприкосновениЯ  их  тел
чудеснаЯ теплота разлилась по жилам, слова стали не нужны,  и  в  молчании
они забыли весь мир, видЯ и ощущаЯ только друг друга. ѓолова  Њэри  лежала
на плече „ениса, и меж ее полуоткрытых губ зубы блестели в  лунном  свете,
как белые зернышки. …е дыхание благоухало  парным  молоком.  ‘нова  „енису
бросилась в глаза у изгиба шеи голубаЯ жилка под белой кожей, напомнив ему
ручеек,  бегущий  среди  девственного  снега,  и  он  нежно  погладил  ее,
осторожно проследив кончиками пальцев от шеи вниз. Љак  округлы  и  крепки
были ее груди,  -  каждаЯ,  как  несорванное  чудесное  Яблоко  с  гладкой
кожурой, прЯталась в его ладони, ожидаЯ  ласки.  Ћт  прикосновениЯ  „ениса
кровь бросилась Њэри в лицо, она часто  задышала,  но  не  оттолкнула  его
руки. Ћна чувствовала, как ее маленькие девичьи груди, которые до сих  пор
как-то оставались вне ее сознаниЯ, набухали, словно наливались  соками  из
ее крови; казалось,  вот-вот  из  сосков  брызнет  молоко  длЯ  невидимого
младенца. Џотом сознание ее затуманилось, и, лежа с  закрытыми  глазами  в
объЯтиЯх „ениса, она забыла все, перестала существовать, она  принадлежала
уже не самой себе, а „енису. „уша ее быстрее ласточки устремилась  к  нему
навстречу, ей казалось, что их души встретились, взлетели, оставив тела на
земле, и несутсЯ в вышине так легко,  как  те  две  бабочки,  которых  она
видела сегоднЯ, так же неслышно, как течет  река,  и  никакие  земные  узы
больше не сдерживают их упоительного полета.
   Ћдин за другим угасали  огни  Ярмарки;  стараЯ  лЯгушка  с  выпученными
печальными глазами, которые светились  в  лунном  свете,  как  драгоценные
камни, выскочила из травы подле них и бесшумно ускакала; сверкающаЯ  гладь
реки заволоклась серовато-белым туманом, потускнев, как  тускнеет  зеркало
от дыханиЯ, потом кружевное покрывало тумана окутало берег, сумрачные тени
наполнили долины, землЯ стала  холоднее,  остываЯ  под  одевшим  ее  седым
туманом. ’уман глушил все звуки, и  тишина  стоЯла  мертваЯ.  „лилась  она
долго,  пока  где-то  в  реке  не  плеснула  форель,  подскочив  и  тЯжело
шлепнувшись обратно в воду.
   Џри этом звуке Њэри шевельнулась и, наполовину придЯ  в  себЯ,  шепнула
чуть слышно:
   - „енис, люблю тебЯ! Њилый, милый мой!.. Ќо уже поздно,  очень  поздно.
Ќам надо идти.
   Ћна с трудом поднЯла голову, медленно  пошевелила  онемевшими,  как  от
наркоза, руками и ногами. Ќо вдруг молнией пронизало мозг воспоминание  об
отце, доме, сознание того,  что  произошло  с  ней.  ‚скочила  испуганнаЯ,
ужасаЯсь самой себе.
   - Ѓоже, что Я наделала! Ћтец!.. —то будет с нами? - вскрикнула она. - џ
безумнаЯ, что пошла сюда с тобой.
   „енис тоже поднЯлсЯ с земли.
   - Ќичего худого с тобой не случитсЯ, Њэри,  -  сказал  он,  пытаЯсь  ее
утешить. - џ люблю тебЯ. € позабочусь о тебе.
   - Џусти менЯ, - возразила она, и слезы потекли по ее бледному  лицу.  -
Ћх, мне надо вернутьсЯ домой раньше, чем _он_, иначе Я останусь  на  улице
всю ночь и должна буду бродить, как бездомнаЯ.
   - Ќе плачь, роднаЯ, - умолЯл „енис. - Њне больно видеть твои слезы.  Ќе
так уж поздно - еще нет одиннадцати. Ќе бойсЯ, во всем виноват Я, Я и буду
отвечать.
   - Ќет, нет! -  вскрикнула  Њэри.  -  ќто  Я  виновата.  Њне  совсем  не
следовало уходить из дому. џ ослушалась отца. ‘традать буду Я одна.
   „енис обнЯл одной рукой дрожавшую  девушку  и,  заглЯнув  ей  в  глаза,
сказал твердо:
   - ’ебе не придетсЯ страдать, Њэри. ђаньше, чем мы расстанемсЯ, Я  хочу,
чтобы ты понЯла вот что: Я тебЯ люблю, люблю  больше  всего  на  свете.  €
женюсь на тебе.
   - „а, да, - всхлипывала она. - ’олько отпусти  менЯ.  Њне  надо  бежать
домой. Ћтец менЯ убьет. …сли он сегоднЯ нигде не задержитсЯ и придет домой
раньше менЯ, он сделает что-нибудь ужасное со мной... с нами обоими.
   Ћна кинулась бежать по тропинке, скользЯ и спотыкаЯсь оттого,  что  так
спешила, а „енис бежал за ней, пытаЯсь успокоить ее и  утешить  нежнейшими
словами. Ќо хотЯ она от этих слов и перестала плакать, она мчалась все так
же быстро и молча, пока они  не  добежали  до  города.  ‡десь  Њэри  круто
остановилась.
   - Ќе ходи дальше, „енис,  -  сказала  она,  тЯжело  дыша.  -  Њы  можем
встретить _его_... отца.
   - „а ведь на дороге так темно, - возразил он. - џ боюсь отпустить  тебЯ
одну.
   - ’ы должен уйти, „енис! Ђ вдруг он увидит нас вместе!
   - „а как же ты пойдешь одна в темноте?
   - Ќу, что ж делать! џ буду бежать всю дорогу.
   - Ќо ты заболеешь, если  будешь  так  мчатьсЯ,  Њэри.  Џосмотри,  какаЯ
тьма... € дорога так пустынна.
   - Џусти менЯ! ’ак надо. џ дойду одна. Џрощай!
   ‚ последний раз руки их сошлись, и Њэри  убежала  от  него.  …е  фигура
исчезла, словно растаЯла во мраке.
   „енис вглЯдывалсЯ в сплошную темноту, тщетно стараЯсь  не  потерЯть  из
виду быстро бегущую девушку; не решаЯсь ни окликнуть Њэри, ни побежать  за
ней, он растерЯнно поднЯл руки,  словно  умолЯЯ  ее  вернутьсЯ,  но  затем
медленно опустил их и, долго простоЯв в  такой  нерешительности,  в  конце
концов повернулсЯ и, удрученный, побрел домой.
   ’ем временем Њэри в паническом страхе, преодолеваЯ  усталость,  мчалась
по той самой дороге, которую в начале этого вечера прошла  так  легко.  …й
казалось, что за эти несколько  часов  она  прожила  целый  век.  Џодумать
только - она, Њэри Ѓроуди, поздно вечером одна на улице! ‡вук ее  одиноких
шагов пугал ее, раздавалсЯ  громко  в  тишине,  как  немолчное  обвинение,
которое мог услышать ее отец, мог услышать кто  угодно:  он  вопил  об  ее
безумии, о предосудительности положениЯ, в котором  она  очутилась.  „енис
хочет женитьсЯ на ней! Ћн, видно, тоже сошел с ума;  он  представлениЯ  не
имеет о том, какой человек ее отец и какую жизнь она ведет  дома.  ќхо  ее
шагов  точно  дразнило  ее,  твердЯ,  что  она  поступила,  как  безумнаЯ,
бросившись очертЯ голову в такое опасное  приключение,  и  самаЯ  мысль  о
любви к „енису казалась теперь жуткой и мучительной нелепостью.
   ЏриближаЯсь к дому, она неожиданно заметила впереди  себЯ  человеческую
фигуру и при мысли, что это  может  быть  ее  отец,  оцепенела  от  ужаса.
Џравда, он чаще всего возвращалсЯ из клуба после одиннадцати,  но  бывало,
что приходил и раньше. ЏодходЯ все ближе, молча догонЯЯ неизвестного, Њэри
говорила себе, что это, несомненно, отец. Ќо вдруг  у  нее  вырвалсЯ  стон
облегчениЯ: она узнала брата и, позабыв осторожность, бросилась к нему.
   - Њэт! Ћ Њэт! Џодожди! - прокричала она, задыхаЯсь, и, налетев на него,
ухватилась за его плечо, как утопающаЯ.
   - Њэри! - воскликнул Њэт, сильно вздрогнув, не верЯ своим глазам.
   - „а, Я, Њэт, ‘лава богу, это ты, а Я сначала подумала, что это отец.
   - Ќо... ѓосподи помилуй, Њэри, что ты делаешь  здесь  в  такой  час?  -
продолжал Њэт, шокированный и удивленный. - ѓде ты была?
   - Ћб этом после, Њэт. ‘корее войдем, пока не пришел  отец.  Џожалуйста,
Њэт, голубчик! Ќе спрашивай менЯ пока ни о чем.
   - „а что ты это затеЯла? ѓде ты была? - твердил  Њэт.  -  —то  подумает
мама?!
   - Њама думает, что Я легла спать или что Я читаю у себЯ в комнате.  Ћна
знает, что Я часто читаю поздно, дожидаЯсь тебЯ.
   - Њэри, какаЯ  ужаснаЯ  выходка!  џ  просто  не  знаю,  что  и  думать.
‚стретить тебЯ на улице ночью! Љакой срам!
   Ћн прошел несколько шагов, потом вдруг, как бы под  влиЯнием  внезапной
мысли, круто остановилсЯ.
   - Ѓыло бы очень неприЯтно, если бы мисс Њойр  узнала  об  этом.  Џозор!
’акое поведение моей сестры уронило бы и менЯ в ее глазах.
   - Ќе говори ей ничего, Њэт! € никому не говори. ‘корее войдем! ѓде твой
ключ? - торопила его Њэри.
   Ѓормоча что-то себе под нос, Њэтью взошел на крыльцо, и, видЯ,  что  он
отпирает дверь, Њэри вздохнула с облегчением:  раз  дверь  не  заперта  на
засов, значит отца еще нет. ‚ доме было тихо, никто ее не поджидал,  никто
не осыпал ее обвинениЯми и укорами, и, убедившись, что она каким-то  чудом
спасена, Њэри в горЯчем порыве благодарности взЯла брата под руку,  и  они
бесшумно начали взбиратьсЯ по темной лестнице наверх.
   Ћчутившись, наконец, у себЯ в спальне, она тЯжело перевела дух, и, пока
она  уверенно  пробиралась  ощупью   среди   знакомых   предметов,   самое
прикосновение к ним ее успокаивало. ‘лава богу, она в безопасности!  Ќикто
не узнает! Ћна поскорее разделась в темноте, скользнула в постель, и сразу
же прохладные простыни обласкали ее усталое, разгорЯченное тело, а  мЯгкаЯ
подушка - болевшую голову. Ћна погрузилась в блаженное забытье, сомкнулись
дрожащие веки, расправились пальцы рук, голова склонилась к плечу, дыхание
стало спокойным и ритмичным, и с последней волнующей мыслью о  „енисе  она
уснула.


        3

   „жемс Ѓроуди проснулсЯ  утром,  когда  в  окно  спальни  брызнул  поток
солнечных лучей. Ћн оттого и выбрал  длЯ  спальни  эту  комнату  в  задней
половине дома, что какой-то звериной любовью любил  солнце,  любил,  чтобы
Яркие утренние лучи ударЯли в  окно  и,  будЯ  его,  словно  просачивались
сквозь одеЯло в его тело, наливаЯ  его  бодростью  и  силой.  "Ќичего  нет
полезнее утреннего солнца", - твердил  он  часто.  ќто  была  его  любимаЯ
поговорка из того  запаса  мнимо-глубоких  истин,  к  которому  он  охотно
прибегал в разговоре, изрекаЯ их  с  видом  авторитетным  и  значительным.
"“треннее солнце -  замечательнаЯ  вещь,  скажу  Я  вам.  €м  недостаточно
пользуютсЯ. Ќо в моей комнате его достаточно, Я об этом позаботилсЯ!"
   Џроснувшись, Ѓроуди широко  зевнул  и  блаженно  потЯнулсЯ  всем  своим
массивным телом;  некоторое  времЯ  он  о  удовольствием  наблюдал  из-под
полуопущенных век за золотистым роем пылинок, плЯсавших в солнечном  луче,
затем вопросительно сощурилсЯ на каминные часы, стрелки которых показывали
только восемь; убедившись, что можно еще  с  четверть  часа  полежать,  он
зарылсЯ головой в подушку, повернулсЯ  на  другой  бок  и  барахталсЯ  под
одеЯлами, как громадный дельфин.  Ќо  скоро  голова  его  снова  вынырнула
наружу.
   ЌесмотрЯ на чудесное  утро,  на  щекотавший  ноздри  аппетитный  запах,
поднимавшийсЯ снизу, где жена варила овсЯнку,  Ѓроуди  не  испытывал  того
полного довольства, какое, по его мнению, мог бы сегоднЯ испытывать.
   •мурЯсь и, видимо, пытаЯсь отыскать  причину  своего  недовольства,  он
повернулсЯ, и взглЯд его упал  на  углубление  среди  простынь  на  другой
половине кровати, оставленное телом его жены, котораЯ, как всегда,  встала
уже целый час тому назад, чтобы все приготовить и подать завтрак на стол в
ту минуту, когда хозЯин сойдет вниз.
   "Ќу, что толку в такой женщине! - подумал Ѓроуди с возмущением. - ђазве
это жена длЯ такого человека, как Я?"
   Џускай  она  стрЯпает,  моет  и  убирает,  штопает  ему  носки,  чистит
сапоги... эх, пускай хотЯ бы лижет ему сапоги, - но ведь как  женщина  она
уже никуда не годитсЯ. Љ тому же со времени последних родов  -  когда  она
родила ему Ќесси - она постоЯнно болеет и вечно киснет и хнычет, оскорблЯЯ
его инстинкты здорового и крепкого мужчины своим вЯлым бессилием,  вызываЯ
в нем отвращение своей хилостью. Ќезаметно длЯ нее,  например,  по  утрам,
когда она, встав  с  постели  раньше  мужа,  бесшумно,  словно  крадучись,
одевалась, он уголком  глаза  наблюдал  за  ней  с  чувством,  похожим  на
омерзение. Ќе далее как в последнее воскресенье, застав ее в  тот  момент,
когда она прЯтала в постели  какую-то  испачканную  принадлежность  своего
туалета, он заорал на нее, как бешеный: "Ќечего  из  моей  спальни  делать
мусорную свалку! Њало того, что Я терплю здесь тебЯ,  так  ты  еще  будешь
совать мне в лицо свое грЯзное трЯпье!"
   Ћн с горьким озлоблением признавалсЯ себе, что она ему давно  противна;
самый запах  ее  тела  был  ему  ненавистен,  и,  не  будь  он  порЯдочным
человеком, он бы давно поискал на стороне того, чего ему  нужно.  —то  это
ему снилось нынче ночью? Ћн плотоЯдно выпЯтил нижнюю губу и сильно  напрЯг
ноги, смакуЯ этот сон, припоминаЯ, как он гналсЯ по лесу за дразнившей его
молодой бесстыдницей, которую спасла от него быстрота ног, несмотрЯ на то,
что и он мчалсЯ, как олень. Ћна неслась быстрее лани.  …е  длинные  волосы
летели за ней по ветру, и никакаЯ одежда не стеснЯла ее движений - на  ней
не было и нитки. Ќо,  убегаЯ  так  быстро,  она  все  же  оборачивалась  и
усмехалась ему обольстительной,  дразнЯщей  усмешкой.  "ќх,  попадись  она
только мне в руки..." - подумал он, даваЯ волю своей фантазии.  Ћн  лежал,
греЯ на солнце большое тело,  губы  раздвинулись  в  бесстыдную  и  вместе
сардоническую улыбку. "„а, попадись она мне в руки, она бы у  менЯ  запела
по-иному".
   ‚друг он увидел, что уже четверть девЯтого, и сразу вскочил с  постели,
надел носки, брюки и домашние туфли, снЯл бывшую  на  нем  длинную  ночную
сорочку. …го обнаженный торс блестел, мускулы плеч  и  спины,  как  гибкие
узловатые веревки, ходили под белой кожей, лоснившейсЯ, как шелк, и только
на груди густо росли темные волосы, как мох на скале.
   ‘ минуту он стоЯл перед небольшим зеркалом, висевшим над  умывальником,
любуЯсь блеском своих глаз и крепкими белыми зубами,  поглаживаЯ  пальцами
колючую щетину на широком  подбородке.  ‡атем,  все  еще  голый  по  поЯс,
отвернулсЯ от зеркала, взЯл Ящичек красного дерева, в котором лежало  семь
специально отточенных бритв из шеффилдской стали, с костЯными ручками - на
каждой был указан один из дней недели. Ѓроуди осторожно вынул ту, на ручке
которой было вырезано "пЯтница", проверил остроту ногтем большого пальца и
принЯлсЯ  медленно  править  бритву  на  ремне,   висевшем   тут   же   на
предназначенном длЯ него крюке. ђемень был толстый, и, как  не  раз  имели
случай убедитьсЯ в детстве Њэри и Њэтью, изрЯдно жесткий. Ѓроуди  медленно
водил бритвой вверх и вниз по его буро-коричневой поверхности, пока лезвие
не было великолепно отточено. ‡атем он подошел к двери,  взЯл  принесенную
вовремЯ, минута в минуту, горЯчую воду длЯ бритьЯ, от  которой  поднималсЯ
пар, вернулсЯ к зеркалу, густо намылил  лицо  и  начал  бритьсЯ  медленно,
точно рассчитанными движениЯми, ‘ методической аккуратностью выбрил гладко
подбородок и щеки, осторожно  обходЯ  блестЯщие  завитки  усов  и  проводЯ
бритвой по тугой коже такими  твердыми,  размеренными  движениЯми,  что  в
тишине  спальни  слышались  правильно  чередовавшиесЯ   хрустЯщие   звуки.
‚ыбрившись, он обтер  бритву  бумажкой  из  специально  нарезанной  стопки
(приготовление и пополнение которой лежало на обЯзанности Ќесси) и  уложил
в футлЯр, затем, вылив воду из кувшина в таз, с азартом  вымылсЯ  холодной
водой, плескаЯ ее себе в лицо, поливаЯ полными пригоршнЯми грудь, голову и
плечи. ’акое усердное умывание холодной водой даже в самые холодные зимние
утра вошло у него в неизменную привычку и,  как  он  утверждал,  прекрасно
влиЯло на здоровье, предохранЯЯ от насморка, которому была так  подвержена
его супруга. "џ люблю холодную воду, - хвастал он частенько, - и  чем  она
холоднее, тем лучше. Ћго! џ способен проломить лед, чтобы окунутьсЯ, и чем
больше вода леденит, тем больше Я потом разогреваюсь. Ђ после этого  Я  не
стучу зубами, и у менЯ не течет из носа, как у некоторых других, которых Я
мог бы вам назвать. Ќет, нет! “ менЯ только разогреваетсЯ кровь.  Џобольше
холодной воды, - от нее человек здоровее".
   “мывшись, он крепко растер грудь и руки  жестким  мохнатым  полотенцем,
насвистываЯ сквозь зубы и чувствуЯ, как бодрость и теплота разливаютсЯ  по
всему  телу  и  отчасти  разгонЯют  скверное  настроение,  в  котором   он
проснулсЯ.
   Ћн закончил туалет, надев, все с  той  же  методической  аккуратностью,
сорочку  дорогого   тонкого   полотна,   крахмальный   воротничок   фасона
"ѓладстон", галстук с узором "птичий глаз", заколотый золотой  булавкой  в
виде подковы, вышитый серый  жилет  и  длинный  сюртук  отличного  тонкого
сукна. Џотом сошел вниз.
   ‡автракал он всегда один. Њэтью уходил из  дому  в  шесть,  Ќесси  -  в
половине девЯтого, бабушка никогда не  вставал!  раньше  десЯти  часов,  а
миссис Ѓроуди и Њэри съедали что-нибудь на скорую руку, когда захочетсЯ, в
тех темных закоулках, где происходила стрЯпнЯ; так уж выходило, что  глава
семьи садилсЯ за свою большую тарелку каши в  гордом  одиночестве.  …л  он
всегда с большим удовольствием, а к завтраку,  полный  утренней  бодрости,
приходил с особенным аппетитом, и теперь жадно накинулсЯ  на  кашу,  потом
принЯлсЯ за два свежих Яйца  всмЯтку  (которые  полагалось  варить  строго
определенное количество минут и подавать уже вылитыми  в  чашку),  большие
мЯгкие булочки, намазанные толстым слоем масла, и кофе, который  он  очень
любил к который только ему одному в доме и подавалсЯ.
   Њэри, прислуживаЯ ему во времЯ еды, бесшумно ходила из кухни в посудную
и обратно. ЏоглЯдев на нее из-под  опущенных  век,  он  заметил,  как  она
бледна, но не сказал ничего:  такова  была  его  домашнЯЯ  политика  -  не
позволЯть  женщинам  считать  себЯ  больными.  ‚  данном  случае  он  даже
почувствовал внутреннее удовлетворение, приписав подавленный вид дочери  и
темные круги под  ее  глазами  своей  энергичной  атаке  на  нее  накануне
вечером.
   Џозавтракав в молчании, он, как обычно, вышел из дому ровно в  половине
десЯтого и минуту постоЯл у  ворот,  с  гордостью  озираЯ  свои  владениЯ.
“довлетворенным взглЯдом обежал он  всю  небольшую  усадьбу,  отмечаЯ  про
себЯ, что на посыпанном гравием  дворе  не  пробивалось  ни  травинки,  на
окраске не было ни  пЯтнышка,  на  сером  мрачном  камне  -  ни  малейшего
дефекта, и с величайшим самодовольством любуЯсь своим созданием.  €бо  дом
весь был его созданием. ЏЯть лет тому назад он купил этот участок земли  и
подробно объЯснил подрЯдчику ћри,  какой  дом  он  хочет  себе  построить,
показав ему грубо сделанные им самим чертежи. ћри, человек положительный и
прЯмой, посмотрел на него с удивлением и сказал:
   - Ѓудь вы каменщик, вы бы не носились с такими затеЯми. Ќо вы, Я  вижу,
фантазер. „а вы представлЯете себе, как  будет  выглЯдеть  этот  проект  в
камне и известке?
   - ќто мое дело, ћри. Ќе вы, а Я буду, жить  в  этом  доме,  -  возразил
Ѓроуди с спокойным упрЯмством.
   - Ќо он потребует много лишнего труда и денег. ‚зЯть хотЯ бы расходы на
прорезку такого парапета! Ђ какой в этом прок?  -  €  ћри  разложил  перед
собой на столе карандашный эскиз.
   - ђасходы мои, а не ваши, ћри, - снова обрезал его Ѓроуди.
   ЏодрЯдчик нахлобучил шапку, в недоумении почесал голову карандашом,  но
все продолжал его увещевать:
   - Ќе может быть, чтобы вы это предлагали серьезно,  Ѓроуди!  ’акой  дом
был бы хорош, если бы он был в десЯть раз больше, а вы ведь хотите  только
шесть комнат и кухню. ЏолучитсЯ что-то нелепое. ‚есь город будет  смеЯтьсЯ
над вами.
   - Џосмотрим! - угрожающе воскликнул Ѓроуди.  -  Ќе  завидую  тому,  кто
посмеет открыто смеЯтьсЯ над „жемсом Ѓроуди.
   - „а полноте, Ѓроуди, - все уговаривал его ћри, - предоставьте это дело
мне, Я вам построю хорошую, солидную виллу вместо этой пародии на замок, с
которой вы носитесь.
   ѓлаза Ѓроуди принЯли странное выражение, в них вспыхнул мрачный огонь.
   - ‚ыражайтесь повежливее, когда вы говорите со мной, ћри, черт  бы  вас
побрал! Ќе нужно мне ваших нарЯдных  бонбоньерок.  џ  хочу  иметь  дом  но
своему вкусу. - Ќо он тотчас же овладел собой и добавил обычным  спокойным
тоном: - Ќе хотите - не надо. џ предлагаю вам работу, а если сна вам не по
душе, так в ‹ивенфорде найдутсЯ другие подрЯдчики.
   ћри посмотрел на него и свистнул.
   - ‚от вы как заговорили! —то ж,  ладно.  ђаз  вы  стоите  на  своем,  Я
приготовлю план и смету. “прЯмый человек всегда останетсЯ  при  своем.  Ќо
только помните, что Я вас  предупреждал.  Љогда  дом  будет  выстроен,  не
приходите и не просите менЯ снести его и строить другой.
   - Ќет, нет, ћри, не беспокойтесь, - усмехнулсЯ Ѓроуди. - џ приду к  вам
только в том случае, если вы не сделаете всего так,  как  Я  требую,  -  и
тогда вам не поздоровитсЯ. Ђ теперь беритесь за дело и не терЯйте  времени
на болтовню.
   Џланы были изготовлены, просмотрены Ѓроуди, и постройка  началась.  „ом
вырастал с каждым днем на глазах  будущего  хозЯина,  который  прохладными
вечерами приходил сюда следить, точно ли выполнЯетсЯ его  проект,  пожирал
глазами гладкий белый камень, растирал между пальцами  известку,  проверЯЯ
ее  качество,  поглаживаЯ   блестЯщие   свинцовые   трубы,   взвешивал   и
одобрительно вертел в руках тЯжелые квадратные черепицы. ‚се  делалось  из
наилучших материалов и хотЯ это сильно отозвалось на его  кошельке,  можно
сказать, совсем истощило его, но, так как на свои нужды Ѓроуди никогда  не
жалел денег и копил он их только длЯ этой единственной  цели,  то  он  был
горд тем, что цель достигнута, что он может  теперь  выехать  из  наемного
дома на ‹ивенгрув-плейс, что осуществилось, наконец, его заветное желание.
   Љ тому же он оказалсЯ прав: над доком никто не смеЯлсЯ открыто.
   Ћднажды вечером, вскоре после того,  как  дом  был  закончен,  один  из
компании  праздных  гулЯк,  шатавшихсЯ  на  площади,  выступил  вперед   и
заговорил с Ѓроуди.
   - „обрый вечер, мистер  Ѓроуди,  -  он  хихикнул,  оглЯнулсЯ  на  своих
товарищей, видимо, ища одобрениЯ, потом снова повернулсЯ к Ѓроуди. - Ќу, в
каком состоЯнии сегоднЯ ваш замок?
   Ѓроуди хладнокровно посмотрел на него.
   - ‚ лучшем, чем вы, - отрезал он и с ужасающей силой ударил  насмешника
кулаком в лицо, затем достал из кармана чистый полотнЯный носовой  платок,
вытер им кровь с  пальцев  и,  брезгливо  бросив  платок  на  землю  подле
сваленного его ударом человека, спокойно пошел дальше.
   Џоложение, которое „жемс Ѓроуди занимал в городе,  Явно  изменилось  за
последние пЯть лет; с тех пор как он выстроил себе дом,  уважение  к  нему
возросло, но его стали еще  больше  сторонитьсЯ,  поглЯдывали  на  него  с
опаской. …го общественное значение росло, а вместе с ним и одиночество. Ћн
постепенно становилсЯ все более заметной фигурой в  городе,  у  него  было
теперь много знакомых, но ни одного друга.
   ЏостоЯв у ворот, он бросил последний взглЯд на свой дом, выпрЯмил плечи
и зашагал по дороге. ЋтойдЯ немного, он заметил в окне одного из  соседних
домов чье-то лицо, выглЯдывавшее из-за занавесей, и усмехнулсЯ  про  себЯ:
это  был  мелкий  бакалейный  торговец  Џетигрю,  который  только  недавно
поселилсЯ в столь аристократическом соседстве и сразу же, стремЯсь поднЯть
свой престиж, решил ходить по утрам  в  город  вместе  с  Ѓроуди.  ‚еликий
человек в первый раз стерпел эту вольность, но  когда  и  на  второе  утро
увидел, что какой-то ничтожный мелкий лавочник  снова  поджидает  его,  он
круто остановилсЯ.
   - Џетигрю, - сказал он спокойно. - “ж не обманывают ли менЯ  глаза?  ‚ы
снова здесь? Ћчень любезно с вашей стороны каждый день провожать менЯ,  но
лучше не надо. Џритом Я быстрый ходок.  €дите  себе  своей  дорогой  и  не
утруждайте своих кривых ножек, пытаЯсь не отставать от менЯ. Џрощайте!
   ЏроходЯ сегоднЯ мимо дома Џетигрю, Ѓроуди саркастически усмехнулсЯ  при
мысли, что  теперь  нервный  Џетигрю  избегает  его,  как  чумы,  и  завел
обыкновение по утрам следить за ним из окна: только когда он скрывалсЯ  из
виду, Џетигрю осмеливалсЯ выйти на улицу.
   Ѓроуди скоро миновал тихий жилой квартал и вступил в центральную  часть
города. ‡десь, в южном конце —ерч-стрит, какой-то ремесленник с сумкой,  в
которой он нес свои инструменты, проходЯ мимо, дотронулсЯ  до  шапки.  Џри
этом знаке почтениЯ, оказываемом лишь самым видным людЯм в городе,  Ѓроуди
невольно выпЯтил грудь. "„оброе  утро!"  -  любезно  крикнул  он,  откинув
голову в приступе надменной веселости. ‡авернув за угол, на •ай-стрит,  он
зашагал вверх по главной улице, держа палку на плече,  как  солдат  ружье.
„ойдЯ до самого верха •ай-стрит, он остановилсЯ у невзрачной с виду лавки.
   ‹авка была стараЯ,  грЯзнаЯ,  с  узкой,  неприметной  дверью,  с  одним
небольшим окном, в котором не было  выставлено  никаких  образцов  товара;
окно это с внутренней стороны было  затЯнуто  тонкой  проволочной  сеткой,
котораЯ, закрываЯ его, как маска, открывала вместе с тем тайну лавки,  так
как на  сером  фоне  сетки  выступало  написанное  потускневшими  золотыми
буквами на стекле одно-единственное слово: "лЯпы". €так, это был  магазин
шлЯп. Ћднако, несмотрЯ на то, что лавка была самой крупной и  известной  в
городе, она как  будто  стремилась  укрытьсЯ  от  людских  глаз  и  стоЯла
несколько в стороне от линии других домов, позволЯЯ им выступать вперед  и
возвышатьсЯ над нею,  словно,  несмотрЯ  на  прочность  своего  положениЯ,
желала оставатьсЯ незаметной и, насколько возможно, скрыть свое содержимое
и все, что происходило внутри, от любопытных глаз. ‚ывеска над входом тоже
стерлась и поблекла от времени и непогод, краска на ней от солнца  местами
покрылась мелкими трещинами, местами же была смыта дождЯми. Ќо на ней  все
еще можно было разобрать надпись узкими косыми  буквами:  "„жемс  Ѓроуди".
‹авка принадлежала Ѓроуди. Ћн каждое утро неизменно с каким-то  удивлением
констатировал про себЯ этот факт и в  течение  двадцати  лет  относилсЯ  к
своему предприЯтию с иронической терпимостью. Љонечно, оно было  длЯ  него
единственным средством  к  жизни,  неприглЯдным  источником  приличного  и
приЯтного существованиЯ, это солидное, верное  предприЯтие,  дававшее  ему
возможность и хорошо одеватьсЯ, и беззаботно бренчать деньгами в карманах.
Ќо Ѓроуди  относилсЯ  к  нему,  как  человек,  который  с  снисходительным
презрением замечает в себе какую-нибудь мелкую, но  неприличную  слабость.
Ћн, Ѓроуди, - торговец шлЯпами! Ћн  этого  не  стыдилсЯ,  наоборот,  -  он
наслаждалсЯ смешной нелепостью  этого  факта,  упивалсЯ  контрастом  между
собой и своей профессией, контрастом, который, по  его  мнению,  постоЯнно
должен был всем бросатьсЯ в глаза.
   Ћн повернулсЯ и с высокого места,  где  стоЯл,  озирал  улицу,  подобно
монарху,  который  показываетсЯ  народу   и   милостиво   позволЯет   себЯ
рассматривать. Ћн, Ѓроуди, - не более как торговец шлЯпами!
   “дивительнаЯ нелепость такого  положениЯ  всегда  занимала  его  мысли,
неизменно поражала его. ‚от и сейчас, когда он вошел в лавку, чтобы начать
свой рабочий день, он внутренне хохотал над этим.
   ‹авка производила впечатление запущенной, в  ней  было  темно  и  почти
грЯзно. ‚о всю длину она разделЯлась пополам  длинным  прилавком,  который
служил барьером между отделением длЯ посетителей и служебными помещениЯми;
на одном конце этого истертого, покрытого зазубринами прилавка  стоЯл  рЯд
подставок из потускневшей меди с  надетыми  на  них  шлЯпами  и  фуражками
разного фасона и цвета. „ругим, дальним концом, прилавок упиралсЯ в стену,
и часть его  поднималась,  открываЯ  доступ  к  лесенке,  котораЯ  вела  к
застекленной двери с  надписью  на  стекле:  "Љонтора".  Џод  этой  дверью
выступал во все стороны небольшой,  имеющий  форму  полуподковы,  шкал  из
заднего помещениЯ, часть которого  отошла  под  контору,  ‡десь  теперь  с
трудом умещались гладильнаЯ доска и железнаЯ печка, сушившаЯ  и  без  того
лишенный влаги тЯжелый воздух.
   ‚ самой лавке стены были оклеены коричневато-красными обоЯми и украшены
несколькими старыми гравюрами. лЯп в лавке было выставлено мало, да и  на
тех не было Ярлычков с указанием цен, а между тем позади прилавка  высилсЯ
рЯд больших шкапов красного дерева и длинный  рЯд  полок,  на  которых  до
самого потолка громоздились пирамиды картонок.
   ‡а прилавком, спиной к этому  богатому,  но  скрытому  запасу  товаров,
стоЯл молодой человек, наружность которого наводила на мысль о  скрытых  в
нем запасах добродетели. Ћн был худ и бледен, его лицо своей бескровностью
робко протестовало против отсутствиЯ в лавке солнечного  света  и  местами
было  изрыто  почетными  рубцами,  полученными  в  непрестанной  войне   с
одолевавшими его фурункулами, неприЯтной  склонностью  организма,  которую
его нежнаЯ мать объЯснЯла малокровием и от которой лечила  его,  постоЯнно
пичкаЯ хинином Џеппера и железом.
   ‚прочем, его в общем приЯтного лица ничуть не  портили  ни  эти  мелкие
недостатки, ни небольшаЯ,  но  назойливаЯ  бородавка,  самым  неделикатным
образом избравшаЯ себе место на кончике носа. ‹ицо это выгодно  оттенЯлось
копной темных волос, всегда торчавших во все стороны, несмотрЯ на то,  что
он усердно их помадил, и так обильно обсыпанных перхотью, что избыток  ее,
подобно инею, хлопьЯми лежал на воротнике пиджака. ‚ остальном  наружность
его  была  привлекательна,  а  костюм  строго  соответствовал  социальному
положению. Ќо он распространЯл вокруг  себЯ  специфический  кислый  запах,
вызываемый  склонностью  к  усиленному  потению,  в  особенности  ног,   -
прискорбное, но ничем не преодолимое свойство, из-за  которого  Ѓроуди  по
временам выкидывал его вон из лавки через заднюю дверь, выходившую на реку
‹ивен,  посылаЯ  ему  вдогонку  кусок  мыла  и  циничный   приказ   вымыть
благоухающие конечности. ’аков  был  Џитер  Џерри,  посыльный,  приказчик,
помощник, истопник, гладильщик, лакей хозЯина и его фактотум - все  вместе
в одном лице.
   Џри входе Ѓроуди Џитер Џерри, упираЯсь руками  в  прилавок,  растопырив
пальцы, согнув локти, наклонилсЯ всем телом вперед, так что видно было  не
столько лицо, сколько макушка,  и  в  самозабвении  подобострастиЯ  ожидал
приветствие хозЯина.
   - „оброе утро, Џерри!
   -  „оброе  утро,  мистер  Ѓроуди,  сэр,  -  ответил  Џерри  с   нервной
поспешностью, показываЯ уже немного больше лицо и меньше - волосы.
   - ‘егоднЯ опЯть прекрасное утро, сэр! Џросто удивительно в такое  времЯ
года! —уднаЯ погода! - Ћн сделал почтительную паузу и продолжал: - ‘  утра
приходил мистер „рон, сказал, что ему необходимо видеть вас по делу, сэр.
   - „рон? Љакого черта ему от менЯ нужно?
   - Ќе могу знать, сэр. Ћн сказал, что придет еще раз, попозже.
   - ѓм! - буркнул Ѓроуди, проходЯ в свою контору.  ‡десь  он  бросилсЯ  в
кресло и, не обращаЯ вниманиЯ на  несколько  деловых  писем,  лежавших  на
письменном столе, закурил трубку. Џотом сдвинул  шапку  на  затылок  -  он
никогда  ее  не  снимал  в   лавке,   как   бы   подчеркиваЯ   этим   свое
привилегированное  положение,  -  и  раскрыл   газету   "ѓлазго   •еролд",
предупредительно положенную у него под рукой.
   Њедленно шевелЯ губами, читал он  передовицу;  иногда  ему  приходилось
дважды перечитывать какую-нибудь трудную фразу, чтобы уловить ее смысл, но
он  упорно  продолжал  читать.  ‚ремЯ  от  времени  он  опускал  газету  и
неподвижно смотрел в стену перед собой, напрЯгаЯ все силы  неповоротливого
ума, чтобы, как следует понЯть смысл прочитанного. Ћн каждое  утро  ставил
себе трудную задачу разобратьсЯ в политическом содержании передовой статьи
"ѓлазго •еролд"; он считал это обЯзанностью всЯкого человека,  занимающего
солидное  положение.  Љроме  того,  читаЯ  газету,  он  запасалсЯ  вескими
аргументами длЯ будущих  серьезных  разговоров,  и  этим  объЯснЯлось  его
усердие, несмотрЯ на то, что к  следующему  утру  содержание  прочитанного
совершенно исчезало из его памЯти.
   ’ак он упорным трудом одолел уже полстолбца, когда ему  помешал  чей-то
неуверенный стук по стеклу двери.
   - Љто там? - крикнул Ѓроуди.
   Џерри (ибо так стучать мог только Џерри) ответил сквозь закрытую дверь:
   - Љ вам мистер „рон, сэр.
   - Љакого черта ему нужно? Ќе знает он, что ли, что Я  читаю  передовицу
"•еролда" и не люблю, когда мне мешают!
   „рон, личность унылаЯ и незначительнаЯ, стоЯл тут же за плечом Џерри  и
слышал каждое  слово.  ќто  было  отлично  известно  Ѓроуди,  и  это-то  и
побуждало его-с злобным юмором подавать свои реплики  в  самой  неприЯтной
форме и как можно громче. ‘ слабой усмешкой он из-за газеты прислушалсЯ  к
происходившему за дверью совещанию вполголоса.
   - Њистер Ѓроуди, он говорит, что отнимет у  вас  не  больше  минуты,  -
вкрадчиво уверЯл Џерри.
   - Њинуту, вот как! •орошо, если ему уделЯт и  секунду!  џ  не  имею  ни
малейшего желаниЯ его видеть, - все так же  громко  насмехалсЯ  Ѓроуди.  -
‘проси, что ему нужно, и если ничего важного, так  пускай  этот  недоносок
побережет свое дыхание, оно ему пригодитсЯ длЯ того, чтобы дуть на горЯчую
похлебку.
   ‡а дверью снова переговоры шепотом. Џерри с энергичной мимикой, котораЯ
выразительнее слов, доказывает „рону, что он сделал в защиту его интересов
все, что возможно и не нарушает его собственной безопасности.
   - Џоговорите с ним сами в таком случае, - пробормотал он, наконец,  длЯ
очистки совести, отказываЯсь от  посредничества  и  ретируЯсь  обратно  за
прилавок. „рон приоткрыл дверь на какой-нибудь дюйм и заглЯнул в контору.
   - Ђ, вы еще здесь? - заметил Ѓроуди, не отводЯ глаз от газеты,  которую
он снова поднЯл, делаЯ вид, что читает. „рон  откашлЯлсЯ  и  открыл  дверь
чуточку пошире.
   - Њистер Ѓроуди, можно мне потолковать с вами? џ задержу вас только  на
одну минуточку, не больше, - воззвал он, потихоньку продвигаЯсь в  контору
через, щель осторожно приоткрытой им двери.
   - Ќу, чего вам? - прорычал Ѓроуди, сердито посмотрев на него. - Ќикаких
дел у нас с вами нет, насколько мне известно. Њы с вами  -  птицы  разного
полета.
   - џ это хорошо знаю, мистер Ѓроуди, - смиренно ответил посетитель. -  €
по этой самой причине Я и пришел к вам. џ пришел, так сказать, за  советом
и длЯ того, чтобы сделать вам одно маленькое предложение.
   - Ќу, в чем же  дело?  „а  не  вертитесь  вы,  как  курица  на  горЯчей
сковороде!
   „рон нервно мЯл в руках шапку.
   - ‚идите ли, мистер Ѓроуди, в  последнее  времЯ  моЯ  торговлЯ  шла  не
особенно хорошо... €  Я  пришел  поговорить  насчет  моей  лавки,  котораЯ
находитсЯ рЯдом с вашей.
   Ѓроуди снова посмотрел на него.
   - ќто та полуразвалившаЯсЯ лавчонка, что пустует вот  уже  три  месЯца?
Љто же ее не заметит, - она торчит на нашей улице, как бельмо на глазу.
   - „а, она давно пустует, - кротко согласилсЯ „рон. - Ќо все-таки это  в
некотором роде имущество и, по правде сказать, почти единственное, какое у
менЯ еще осталось... и Я уже совсем было отчаЯлсЯ,  да  мне  вдруг  пришла
одна мысль, и Я подумал, что она, может быть, вас заинтересует...
   - Ќу еще бы! - фыркнул Ѓроуди. - Љак  тут  не  заинтересоватьсЯ!  ’акаЯ
умнаЯ голова всегда что-нибудь придумает интересное! Ќу, в чем же  состоит
ваша великаЯ мысль?
   - џ подумал... - робко начал „рон, - что у вас такаЯ большаЯ  торговлЯ,
а лавка, пожалуй, длЯ нее маловата, так