днЯ  скончалсЯ  в
присутствии ‹. Њ., который тем же  вечером  отбыл  в  Ђмстердам,  не  уделив
покойному ни малейшего вниманиЯ"  -  и,  по-видимому,  столь  же  равнодушно
оставив свой скромный счет неоплаченным. "Ћн с Явной  готовностью  сложил  с
себЯ свои обЯзанности, так как, завладев дукатами, горстью серебра и ножом с
серебрЯной рукоЯткой, поспешил скрытьсЯ с добычей". џсно,  джентльмены,  что
перед нами убийство; очевиден и  способ,  каким  оно  было  совершено.  “бил
‘пинозу ‹. Њ. - и убил из-за денег. ЃеднЯга философ, тщедушный и  изнуренный
болезнью, был беспомощен: следов крови не оказалось. ‹.  Њ.,  скорее  всего,
опрокинул пациента на постель и задушил его с помощью подушки: несчастный  и
без того еле дышал после своего  инфернального  обеда.  ‘  трудом  пережевав
"старого петуха" (достигшего, полагаю, столетнего возраста), в состоЯнии  ли
был обессиленный инвалид одолеть доктора в рукопашной схватке? Ќо кто  такой
этот Ђ. Њ.? “ж навернЯка не ‹индли Њаррей {53}, которого Я встречал в  ‰орке
в 1825 году; к тому же Я вовсе не считаю его способным на подобный  поступок
- во всЯком случае, по отношению  к  собрату  филологу:  как  вам  известно,
джентльмены, ‘пиноза - автор весьма  почтенной  грамматики  древнееврейского
Языка.
     ѓоббс {54} - почему и на каком основании, мне непонЯтно - не был  убит.
ќто крупнейший промах со стороны профессионалов семнадцатого века: ѓоббс  во
всех отношениЯх представлЯл из себЯ превосходный объект длЯ приложениЯ  сил,
разве что отличалсЯ чрезмерной худобой; деньги у него, бесспорно,  водились,
но,  что  весьма  забавно,  он  не  имел  ни   малейшего   права   оказывать
сопротивление убийце. ‘огласно его  же  собственному  учению,  могучаЯ  сила
создает  высшее  право;  поэтому  отказ  быть  убитым   ЯвлЯетсЯ   наихудшей
разновидностью  бунта  -  в  том  случае,  если  убивать  тебЯ   принимаетсЯ
достаточнаЯ власть. ‚прочем, джентльмены,  хотЯ  ѓоббс  и  не  был  убит,  Я
счастлив заверить вас - по его же словам, он трижды стоЯл  на  краю  гибели,
что отчасти утешает. ‚первые смерть  угрожала  философу  весной  1640  года,
когда, по его
     утверждению, он, от имени королЯ, распространил рукопись,  направленную
против парламента; впоследствии, кстати,  он  эту  рукопись  никому  не  мог
предъЯвить; однако ѓоббс заЯвлЯет: "…сли  бы  его  величество  не  распустил
парламент (в мае), моЯ жизнь подверглась бы опасности".  ђоспуск  парламента
тем не менее пользы не принес, ибо в ноЯбре того же года был  созван  „олгий
парламент {55} - и ѓоббс, вторично убоЯвшись пасть жертвой насилиЯ, бежал во
”ранцию. ‚се это очень походит на манию „жона „енниса {56}, полагавшего, что
‹юдовик XIV {57} не заключит перемириЯ с королевой Ђнной {58}  до  тех  пор,
пока  его  („енниса)  не  выдадут  на  расправу  французским  властЯм;   под
воздействием этого убеждениЯ он даже бежал подальше от побережьЯ. ‚о ”ранции
ѓоббс ухитрилсЯ уберечь свою глотку от  посЯгательств  на  протЯжении  целых
десЯти лет, однако в конце этого срока, из желаниЯ подольститьсЯ к  Љромвелю
{59}, опубликовал "‹евиафан" {60}. ‘тарый трус перепугалсЯ в третий раз:  он
уже ощущал холодное прикосновение роЯлистской шпаги к горлу, вспоминаЯ,  как
обошлись с посланцами парламента в ѓааге и  Њадриде.  "Turn",  пишет  он  на
своей чудовищной латыни:

               Turn venit in mentem mihi Dorislaus et Ascham;
               Tanquam proscripto terror ubique aderat {*}.

     {* ’огда пришли мне на ум „орислав и ќшем, и всюду  был  ужас  как  при
объЯвлении вне закона (лат.).}

     ‘оответственно,  он  бежал  домой,  в  Ђнглию.  Ќе  подлежит   никакому
сомнению, что автор "‹евиафана" заслуживал избиениЯ дубиной - или даже тремЯ
дубинами - за написание пентаметрического стиха со столь вопиющей концовкой,
как "terror ubique aderat". Ќо никто  никогда  и  не  считал  его  достойным
другого орудиЯ наказаниЯ, кроме дубины.  Џо  существу,  всЯ  эта  хвастливаЯ
историЯ  от  начала  до  конца  выдумана   им   самим.   ‚   письме   крайне
оскорбительного  свойства,  адресованном  "ученой   особе"   (подразумевалсЯ
математик ‚аллис {61}), ѓоббс излагает происшествие совершенно  иначе:  так,
на странице 8 он утверждает, будто  бежал  на  родину,  "видЯ  угрозу  своей
безопасности  со  стороны  французского   духовенства";   он   намекает   на
вероЯтность расправы  над  ним  как  над  еретиком,  что  было  бы  поистине
великолепной шуткой: ”ому Ќеверующего {62}  предали  бы  казни  за  верность
религии.
     ‚ыдумки выдумками, однако же известно со всей определенностью,  что  до
конца жизни ѓоббс страшилсЯ убийц. „оказательством служит историЯ, которую Я
намерен вам поведать: взЯта она не из рукописи, хотЯ  -  по  словам  мистера
Љолриджа - не уступает рукописи, ибо заимствована из книги, ныне  совершенно
забытой, а именно: "ђассмотрение убеждений мистера ѓоббса - в  беседе  между
ним и студентом богословиЯ" {63}  (опубликована  лет  за  десЯть  до  смерти
философа). Љнига вышла анонимно, но написана она  ’еннисоном  -  тем  самым,
который через тридцать лет сменил ’иллотсона {64} в  должности  архиепископа
Љентерберийского. ‚о вступлении говоритсЯ: "Ќекий богослов (несомненно,  это
сам ’иллотсон) ежегодно путешествовал по острову на  протЯжении  месЯца.  ‚о
времЯ одной из таких поездок (1670)  он  посетил  Џик  в  „ербишире  {65}  -
отчасти подвигнутый описанием ѓоббса. Ѓудучи в  тех  краЯх,  он  не  мог  не
посетить Ѓакстон {66}; тотчас  по  прибытии  ему  посчастливилось  встретить
компанию джентльменов, спешившихсЯ у дверей гостиницы: среди них  был  худой
долговЯзый господин - не кто  иной,  как  сам  ѓоббс,  прискакавший  верхом,
очевидно из —етсуорта {—етсуорт тогда, как и ныне, был  роскошным  поместьем
самой знатной ветви рода Љавендишей - в те дни  графов,  в  настоЯщее  времЯ
герцогов „евонширских. Љ чести семейства, два  его  поколениЯ  предоставлЯли
приют ѓоббсу. Џримечательно, что ѓоббс родилсЯ  в  год  нашествиЯ  €спанской
Ђрмады {68} - то есть в 1588-м (так, во всЯком случае, мне  представлЯетсЯ).
‘ледовательно, при встрече с ’еннисоном в 1670 году  ему  должно  было  быть
около  82  лет.  (Џримеч.  автора.)}:  {67}.  Џри  знакомстве   с   подобной
знаменитостью путешественник, ищущий живописного, не  мог  не  представитьсЯ
ему, даже рискуЯ прослыть надоедой. Ќа его  счастье,  оба  спутника  мистера
ѓоббса были через посыльного неожиданно отозваны - и таким образом, до конца
пребываниЯ в Ѓакстоне, богослов заполучил  ‹евиафана  в  свою  безраздельную
собственность -  и  был  удостоен  чести  пить  с  ним  по  вечерам.  ѓоббс,
по-видимому, держалсЯ вначале холодно, ибо сторонилсЯ лиц духовного  званиЯ,
но затем смЯгчилсЯ и, выказав дружелюбие, настроилсЯ на шутливый лад; вскоре
они договорились пойти вместе в баню. Љак это ’еннисон отважилсЯ  плескатьсЯ
в одной воде с ‹евиафаном  -  ума  не  приложу,  однако  именно  так  оно  и
происходило: оба резвились будто два дельфина, несмотрЯ на весьма преклонный
возраст ѓоббса, а "в перерывах между плаванием и погружением с головой"  (то
есть нырЯнием) "рассуждали о многих предметах, касающихсЯ  античных  бань  и
€стоков ‘ущего". ЏроведЯ так около часа, они вышли из бассейна - обсушились,
оделись и сели в ожидании ужина; в намерениЯ их входило подкрепитьсЯ подобно
Deipnosophistae {69}  и  занЯтьсЯ  не  столько  обильной  выпивкой,  сколько
беседой. Ќо их невинные замыслы нарушил шум ссоры, затеЯнной незадолго перед
тем  малоотесанными  обитателЯми   дома.   Њистер   ѓоббс   казалсЯ   сильно
встревоженным, хотЯ собеседники и  стоЯли  поодаль.  Ђ  почему  он  был  так
встревожен,  джентльмены?  ‚ы  скажете,  разумеетсЯ,  что   из   кроткой   и
бескорыстной любви к покою, приличествующей старому человеку, да еще к  тому
же философу. ‘лушайте дальше: "Ћн не сразу овладел собой - и, понизив голос,
озабоченно пересказал историю о том, как ‘екст ђосций {70}  был  убит  после
ужина  близ  Џалатинских  купален  {71}.  ’аково  обобщение,  заключенное  в
замечании –ицерона об ќпикуре Ђтеисте {72},  который,  по  его  словам,  как
никто другой страшилсЯ того, что презирал - смерти и богов". ’олько  потому,
что близилсЯ час ужина, а по соседству с  ним  находилась  купальнЯ,  мистер
ѓоббс примерЯл к себе участь ‘екста ђосциЯ. …го,  видите  ли,  должны  убить
так, как был убит ‘екст ђосций. Љто  еще  нашел  бы  в  этом  хоть  какую-то
логику, кроме человека, которому  постоЯнно  мерещилсЯ  убийца?  Џеред  нами
‹евиафан, страшащийсЯ не клинков английских роЯлистов, но  "перепуганный  до
неприличиЯ" сварой в пивной между честными  дербиширскими  олухами,  которые
сами до смерти перепугались бы от  одного  его  вида  -  долговЯзого  чучела
минувшего века.
     Њальбранш {73}, вы, наверное, обрадуетесь, был убит. “бийца его  хорошо
известен: это епископ Ѓеркли {74}. €сториЯ эта знакома всем, хотЯ до сих пор
представлЯлась в  ложном  свете.  Ѓеркли,  тогда  еще  молодой  человек,  по
прибытии в Џариж навестил преподобного отца  Њальбранша.  Ћн  застал  его  в
келье за приготовлением пищи. Џовара всегда  были  genus  irritabile  {родом
раздражительным (лат.).}; {75}; авторы - еще в  большей  степени;  Њальбранш
принадлежал и к тем, и к другим; вспыхнул спор; престарелый свЯщенник, уже и
без того разгорЯченный, вскипел гневом;  кулинарное  недовольство,  вкупе  с
метафизическим раздражением, вывело из строЯ его печень: он слег в постель -
и скончалсЯ. ‚от распространеннаЯ версиЯ происшедшего:  "’ак  было  обмануто
ухо „ании". „ело в том, что подлинную историю замЯли - из уважениЯ к Ѓеркли,
который (по справедливому наблюдению Џопа) {76}  "был  славен  добродетелЯми
всеми", иначе выЯснилось бы, что Ѓеркли, чувствуЯ себЯ уЯзвленным ехидностью
старика француза, набросилсЯ на него; завЯзалась драка; в первую  же  минуту
Њальбранш был сбит с  ног;  самодовольство  его  мигом  улетучилось,  и  он,
вероЯтно, сдалсЯ бы на милость победителЯ, но у Ѓеркли кровь взыграла не  на
шутку - и он принЯлсЯ настаивать на том, что Њальбранш отказалсЯ от учениЯ о
случайных причинах. ’щеславие философа не позволило ему пойти на  уступки  -
и,  таким  образом,  он  пал  жертвой   запальчивости   ирландского   юноши,
усугубленной собственным нелепым упрЯмством.
     ‹ейбниц {77}, во всех отношениЯх превосходивший Њальбранша, мог  бы,  a
fortiori {еще в большей  мере  (лат.).},  рассчитывать  на  гибель  от  руки
убийцы, чего, однако, не произошло.  Џолагаю,  что  он  был  задет  подобным
небрежением - и чувствовал себЯ  оскорбленным  той  безопасностью,  в  какой
проводил свои дни. џ не могу объЯснить ничем иным поведение ‹ейбница в конце
жизни, когда его обуЯла алчность и он накопил  у  себЯ  в  доме  целые  кучи
золота. ќто было в ‚ене, где он умер; сохранились письма, запечатлевшие  его
безмерную тревогу за  свою  жизнь.  ’ем  не  менее  он  так  страстно  желал
подвергнутьсЯ хотЯ бы покушению, что не устранЯлсЯ от опасности.
     Ћдин покойный педагог бирмингемской выделки - а именно, доктор  Џарр  -
проЯвил в  подобных  обстоЯтельствах  больший  эгоизм.  Ћн  собрал  огромное
количество золотой и серебрЯной посуды,  которую  держал  какое-то  времЯ  в
спальне у себЯ в свЯщенническом доме в •эттоне. ‘ каждым днем он все  больше
и больше боЯлсЯ, что его убьют, чему, он знал, противостоЯть он не  в  силах
(да он, собственно, и не претендовал на сопротивление) - и потому  перетащил
все свое добро к местному кузнецу; вообразив, очевидно, что убийство кузнеца
нанесет меньший урон salus reipublicae {благу государства  (лат.).},  нежели
убийство педагога.  ќто  мнение,  по  дошедшим  до  менЯ  слухам,  энергично
оспаривалось; теперь все,  кажетсЯ,  согласились  на  том,  что  цена  одной
хорошей подковы равна примерно цене двух  с  четвертью  лечебных  проповедей
{"‹ечебные проповеди". „октор Џарр, впервые выступив в печати со  знаменитым
латинским предисловием к  Ѓелленденусу  (правильное  ударение  -  на  втором
слоге), времЯ  от  времени  публиковал  проповеди,  читанные  им  длЯ  некой
больницы (не помню точного названиЯ), официально именовавшейсЯ "лечебницей";
вышло так,  что  и  сами  проповеди  получили  известность  как  "лечебные".
(Џримеч. автора.)}.
     …сли о ‹ейбнице, хотЯ и не убитом, можно сказать, что он  умер  отчасти
от страха быть убитым, а отчасти от раздражениЯ, вызванного тем,  что  никто
не посЯгнул на его жизнь, то Љант, напротив, не питавший на данный  счет  ни
малейших амбиций, был на волосок  от  насильственной  смерти  -  ближе,  чем
кто-либо из тех, о ком пишут книги, за исключением разве что „екарта.  ‘коль
нелепо расточает фортуна свои милости!  Џодробности  инцидента  приведены  в
анонимном  жизнеописании  этого  великого  мыслителЯ.  ‘  целью   укреплениЯ
здоровьЯ Љант предписал себе ежедневную шестимильную  прогулку  по  проезжей
дороге. Ћб этом прослышал  один  человек,  имевший  собственные  резоны  длЯ
совершениЯ убийства, и устроил  у  третьего  мильного  столба,  на  пути  из
Љенигсберга, засаду, где подстерег своего  "избранника",  который  поЯвлЯлсЯ
там всегда в один и тот же час с точностью почтовой кареты.
     ‘пасла Љанта  чистаЯ  случайность.  ЋбстоЯтельство  это  заключалось  в
скрупулезности (миссис Љуикли {78} сказала бы  -  въедливости)  нравственных
взглЯдов убийцы. ‘тарый профессор, решил  он,  навернЯка  отЯгощен  грехами.
„ругое  дело  -  малый  ребенок.  ђассудив  таким  образом,  покушавшийсЯ  в
критический момент оставил Љанта в  покое  и  зарезал  вскорости  пЯтилетнюю
кроху. ’ак обо всем этом повествуют в ѓермании,  однако  Я  склонен  считать
убийцу  подлинным  любителем,  который  почувствовал,   как   мало   ответит
требованиЯм  хорошего  вкуса  убийство   старого,   очерствелого,   желчного
метафизика: он не мог блеснуть  своим  искусством,  поскольку  философ  даже
после смерти не мог бы больше походить на мумию, чем походил при жизни.

     €так,  джентльмены,  Я  проследил  свЯзь  между  философией   и   нашим
искусством - и тем временем начинаю осознавать, что  вторгсЯ  в  современную
нам эпоху. џ не возьму на себЯ смелость давать оценку нашему веку  в  отрыве
от двух предшествующих; различиЯ между ними, в сущности, нет. ‘емнадцатое  и
восемнадцатое столетие,  нарЯду  с  прожитой  нами  толикой  девЯтнадцатого,
образуют  в  совокупности  классическую  эпоху  убийства.  Џрекраснейшим  из
свершений семнадцатого столетиЯ было, бесспорно,  убийство  сэра  ќдмондбери
ѓодфри {79}, встречающее с моей стороны безоговорочное одобрение. …сли взЯть
столь  весомый  атрибут,  как  покров   тайны,   необходимо   долженствующий
сопутствовать всЯкому взвешенному покушению на убийство, то  в  этом  смысле
убийство сэра ѓодфри и остаетсЯ поистине непревзойденным: загадка до сих пор
не разгадана. Џопытки взвалить убийство на  папистов  повредили  бы  шедевру
ничуть не  менее,  чем  стараниЯ  профессиональных  реставраторов  повредили
известным полотнам Љорреджо {80}; подобные попытки, пожалуй,  уничтожили  бы
совершенное создание в корне, поскольку перевели бы событие в  искусственный
разрЯд убийств по чисто политическим  мотивам;  в  них  начисто  отсутствует
animus {душа (лат.).} убийства - и Я призываю общество решительно отвергнуть
выдвинутое против папистов обвинение. Џо сути, оно совершенно беспочвенно  -
и Явилось исключительно следствием протестантского фанатизма. ‘эр ќдмондбери
не выделЯлсЯ среди лондонских чиновников особой суровостью  по  отношению  к
папистам и  не  поощрЯл  стремлениЯ  фанатиков  применить  на  деле  законы,
направленные против инаковерующих. Ћн не  навлек  на  себЯ  враждебности  со
стороны какой-либо религиозной  секты.  —то  же  касаетсЯ  застывших  капель
воска, замеченных на платье обнаруженного в канаве  трупа  (а  благодарЯ  им
подозрениЯ пали на служителей католической Љоролевской  часовни),  то  здесь
налицо либо злокозненный подлог, затеЯнный гонителЯми папистов, либо всЯ эта
историЯ - от начала до конца, включаЯ найденный воск  и  предполагаемое  его
происхождение -  измышлена  епископом  Ѓернетом,  который,  по  утверждениЯм
герцогини Џортсмут, прослыл в семнадцатом  столетии  изрЯдным  фантазером  и
большим мастером на выдумки. Џопутно следует отметить,  что  число  убийств,
совершенных во времена сэра ќдмондбери, не слишком  велико:  это,  вероЯтно,
объЯснЯетсЯ недостатком просвещенного покровительства.

             "Sint Maecenates, non deerant, Flacce, Marones" {*}.

     {* "…сли будут Њеценаты, не будет, ”лакк,  недостатка  и  в  ‚ергилиЯх"
(лат.).}

     ‘верившись с "ЌаблюдениЯми над  показателЯми  смертности"  ѓранта  (4-е
изд., Ћксфорд, 1665), Я нашел, что из двухсот двадцати девЯти тысЯч  двухсот
пЯтидесЯти  человек,  скончавшихсЯ  в  ‹ондоне  за   двадцатилетний   период
семнадцатого века, убито было не  более  восьмидесЯти  шести  -  то  есть  в
среднем четыре целых  три  десЯтых  человека  в  год.  ќто  скромнаЯ  цифра,
джентльмены, и врЯд  ли  достаточнаЯ  длЯ  того,  чтобы  основать  академию;
несомненно, однако,  что  при  столь  незначительном  количестве  мы  вправе
ожидать первоклассного качества. ‚озможно, так оно  и  было,  но  Я  все  же
склонен придерживатьсЯ мнениЯ, что  лучший  художник  семнадцатого  столетиЯ
далеко уступает по мастерству  лучшему  художнику  столетиЯ  восемнадцатого.
•отЯ случай с сэром ќдмондбери ѓодфри  и  заслуживает  всЯческих  похвал  (а
никто не может оценить его так, как Я - по достоинству), Я тем не  менее  не
могу  счесть  его  равным  истории  миссис  ђаскоум  из  ЃристолЯ  -  ни  по
оригинальности  замысла,  ни  по  широте  и  дерзости  исполнениЯ.  “бийство
почтенной  леди  произошло  в  самом  начале  царствованиЯ  ѓеорга  III81  -
царствованиЯ, как известно,  исключительно  благоприЯтного  длЯ  процветаниЯ
искусств в  целом.  Њиссис  ђаскоум  проживала  на  Љолледж-ѓрин,  вместе  с
единственной служанкой, и ни та, ни другаЯ нимало не претендовали на место в
истории, которое им обеспечил великий искусник, чье мастерство Я намерен вам
описать. Ћдним прекрасным утром, когда в городе царила оживленнаЯ  суета,  у
соседей миссис ђаскоум зародились недобрые предчувствиЯ; дверь взломали - и,
проникнув в дом, нашли хозЯйку убитой у себЯ  в  постели;  мертваЯ  служанка
лежала на ступенЯх лестницы. „ело происходило в полдень, и всего лишь  двумЯ
часами ранее обеих видели живыми и здоровыми.  ‘лучилось  это,  насколько  Я
помню, в 1764 году; с тех пор минуло, следовательно, свыше шестидесЯти  лет,
однако автор шедевра до сего времени не обнаружен. ЏодозрениЯ потомства пали
на двух претендентов - на булочника и на трубочиста. ‡аблуждение  очевидное:
неопытного художника ни за что не осенила бы столь дерзостнаЯ  идеЯ  -  идеЯ
убийства среди бела днЯ, в самом сердце большого города.  Ќет,  джентльмены,
не безвестный булочник, уверЯю вас, не неведомый  свету  трубочист  сотворил
этот  шедевр.  џ  знаю,  кому  он  принадлежит.  (ум   в   зале   сменЯетсЯ
аплодисментами;  залившийсЯ  румЯнцем  лектор  продолжает  с   еще   большей
горЯчностью.)
     ђади Ѓога,  джентльмены,  не  поймите  менЯ  неправильно;  нет,  Я  тут
абсолютно ни при чем. џ не настолько тщеславен, чтобы мнить  себЯ  способным
на такие свершениЯ; поверьте, вы сильно преувеличиваете  мои  таланты;  дело
миссис ђаскоум далеко  превосходит  мои  скромные  возможности.  Џросто  мне
довелось узнать  имЯ  этого  виртуоза  -  от  знаменитого  хирурга,  бывшего
ассистентом при его вскрытии. Ќазванный медик завел  у  себЯ  частный  музей
профессионального назначениЯ, один угол которого занимал гипсовый  слепок  с
человеческой фигуры на редкость совершенных пропорций.
     ќто, заЯвил хирург, слепок с тела знаменитого ланкаширского  грабителЯ.
„олгое времЯ он скрывал свое занЯтие от соседей,  натЯгиваЯ  на  ноги  своей
лошади шерстЯные чулки с расчетом приглушить стук копыт по  мощеной  дороге,
котораЯ вела в конюшню.  Љогда  он  попал  на  виселицу  за  совершенные  им
грабежи, Я состоЯл в обучении у Љрукшенка {82}; преступник  отличалсЯ  столь
завидной конституцией, что ради того, чтобы  завладеть  телом  без  малейшей
задержки, нельзЯ было жалеть ни сил, ни средств.  Џри  потворстве  помощника
шерифа осужденного снЯли с веревки до истечениЯ положенного  срока,  немедлЯ
поместили в  фаэтон,  запрЯженный  четверкой  лошадей,  -  и  таким  образом
доставили в дом Љрукшенка, пока  повешенный  еще  сохранЯл  признаки  жизни.
Њистеру...... тогда молодому студенту,  было  предоставлено  почетное  право
нанести  казненному  coup  de  grace  {последний  удар  (фр.).},   завершить
исполнение судебного приговора. ЊенЯ поразил  этот  примечательный  анекдот,
свидетельствующий о том, что так или иначе все джентльмены из  прозекторской
принадлежат к числу ценителей в нашей области,  однажды  Я  поделилсЯ  таким
мнением с знакомой леди из ‹анкашира. Ћна  тотчас  сообщила  мне,  что  жила
ранее  по  соседству  с  этим  грабителем,  и  ей   хорошо   помнились   два
обстоЯтельства, каковые, в своей совокупности, по  общему  мнению  окрестных
обитателей, приписывали ему честь участиЯ в деле миссис ђаскоум.  ‚о-первых,
когда  произошло  убийство,  грабитель  отсутствовал   целых   две   недели;
во-вторых, вскоре всЯ округа была наводнена долларами, а, по слухам,  миссис
ђаскоум скопила около двух тысЯч таких монет. Љем бы, однако,  ни  был  этот
выдающийсЯ художник, он  оставил  нерушимый  памЯтник  своему  гению:  столь
трепетным оказалсЯ  пиетет,  внушенный  захватывающей  смелостью  замысла  и
мощным размахом исполнениЯ, что вплоть до  1810  года  (когда  мне  об  этом
рассказывали) длЯ дома миссис ђаскоум никак не удавалось приискать жильца.
     •отЯ Я и готов без устали превозносить описанный выше прецедент,  пусть
не заподозрЯт менЯ в небрежении множеством  других  великолепных  образчиков
искусства, Явленных по всей нашей стране.  ‚прочем,  случаи  с  мисс  Ѓлэнд,
капитаном „оннелланом или сэром ’еофилусом Ѓоутоном, а также подобные им, ни
малейшего сочувствиЯ с  моей  стороны  не  вызовут.  „а  устыдЯтсЯ  все  эти
отравители, возглашаю  Я:  неужто  не  могут  они  следовать  старой  доброй
традиции перерезать глотку ножом, не прибегаЯ  к  дерзостным  новшествам  из
€талии? џ  полагаю,  что  всЯческие  манипулЯции  с  Ядами  по  сравнению  с
узаконенным методом выглЯдЯт ничуть не лучше, чем восковые изделиЯ  рЯдом  с
мраморными изваЯниЯми или же литографии бок о  бок  с  подлинником  ‚ольпато
{83}. Ќо и за вычетом их существует сколько угодно превосходных произведений
искусства, выдержанных в безупречном стиле, каким нельзЯ не гордитьсЯ; и тут
со мной согласитсЯ любой честный знаток. ‡аметьте, что Я говорю "честный": в
таких случаЯх необходимо делать большие скидки; ни один  художник  не  может
быть  уверен,  что  ему  удастсЯ  вполне  осуществить  свой  предварительный
замысел. ‚озникают различные  препЯтствиЯ:  жертвы  не  выказывают  должного
хладнокровиЯ, когда к их горлу подступают  с  ножом:  они  пытаютсЯ  бежать,
брыкаютсЯ, начинают кусатьсЯ; и если художники-портретисты нередко  жалуютсЯ
на скованность своих моделей, то представители  нашего  жанра  сталкиваютсЯ,
как правило, с излишней живостью повадки. ‚  то  же  времЯ  присущее  нашему
искусству свойство пробуждать  в  убиваемом  взволнованность  и  раздражение
ЯвлЯетсЯ в целом выигрышным приобретением длЯ публики; важностью его  мы  не
должны пренебрегать, ибо оно способствует развитию скрытого таланта. „жереми
’ейлор с восхищением описывает феноменальные прыжки, совершаемые  индивидами
под воздействием страха. ђазительное подтверждение  этому  -  недавнее  дело
Њаккинсов: мальчишка одолел высоту, о которой до конца своих дней и  мечтать
не  сможет.  €ногда  паника,  сопутствующаЯ  действиЯм   наших   художников,
пробуждает самые блестЯщие способности к работе кулаками, а  также  к  любой
разновидности гимнастических упражнений; в  противном  случае  таланты  эти,
зарытые в землю, остались бы неведомы владельцам,  а  равно  и  их  друзьЯм.
Џриведу любопытную иллюстрацию этого факта  -  историю,  услышанную  мной  в
ѓермании.
     ‘овершаЯ как-то  верховую  прогулку  в  окрестностЯх  Њюнхена,  Я  свел
знакомство с одним выдающимсЯ представителем нашего сообщества:  имени  его,
по понЯтным причинам, называть не буду. ќтот господин  уведомил  менЯ,  что,
утомленный   холодными,   по   его   определению,   усладами    откровенного
дилетантства,  он  перебралсЯ  из  Ђнглии   на   континент   -   в   надежде
попрактиковатьсЯ  немного  как  профессионал.  ‘  этой  целью  он  прибыл  в
ѓерманию, полагаЯ, что полициЯ  в  этой  части  …вропы  особенно  сонлива  и
неповоротлива. „ебют его состоЯлсЯ в Њюнхене: признав во мне собрата, он без
утайки поведал мне о своем первом опыте.
     "Ќапротив дома, в котором Я квартировал, - начал мой собеседник, -  жил
булочник; он был склонен к скаредности и жил в полном  одиночестве.  ирокое
одутловатое лицо его было тому причиной или что-то иное, но, так или  иначе,
он менЯ к себе расположил - и Я вознамерилсЯ приступить к делу на его горле,
которое из-за отложного воротничка всегда оставалось открытым (мода,  всегда
подстегивавшаЯ мои стремлениЯ). Џо моим наблюдениЯм, вечерами  он  неизменно
закрывал свои окна ставнЯми ровно в  восемь,  минута  в  минуту.  Ћднажды  Я
подстерег булочника за этим занЯтием, ворвалсЯ следом за  ним  в  помещение,
запер дверь и, обратившись к нему с величайшей учтивостью,  посвЯтил  его  в
свои планы. ‘опротивление, добавил Я, нежелательно,  поскольку  повлечет  за
собой взаимные неудобства; с этими  словами  Я  извлек  свои  инструменты  и
приготовилсЯ  действовать.  ’ут  булочник,  впавший,  казалось,   от   моего
уведомлениЯ в настоЯщую каталепсию, обнаружил  вдруг  признаки  неописуемого
волнениЯ. "џ не хочу, чтобы менЯ убивали! - пронзительно  завопил  он.  -  Љ
чему (он, вероЯтно, хотел сказать, почему)  Я  должен  расставатьсЯ  с  моей
драгоценной глоткой?" - "Љ чему? „а хотЯ бы к тому, - возразил Я, -  что  вы
добавлЯете в хлеб квасцы. ‚прочем, несущественно, так это или не так (Я  был
полон решимости пресечь дискуссию в самом начале); знайте же, что  по  части
убийства Я подлинный виртуоз - и желал бы  отточить  свое  мастерство;  менЯ
заворожило ваше неохватное горло, и  Я  твердо  намерен  сделать  вас  своим
клиентом". - "Ђх так! - вскричал булочник. - —то ж, тогда перед вами виртуоз
в другой области". - € он, сжав кулаки, занЯл оборонительную  позицию.  ‘ама
идеЯ  боксерского  поединка  показалась  мне  дикой.   „ействительно,   один
лондонский пекарь отличилсЯ  на  ринге  и  прославилсЯ  под  именем  Њастера
Ѓулочек, однако он  был  еще  юн  и  неиспорчен,  тогда  как  мой  противник
представлЯл из себЯ чудовищного толстЯка пЯтидесЯти лет от роду, далеко не в
спортивной форме. ЌесмотрЯ на все это, он бросил вызов  мне,  специалисту  и
знатоку, и оказал столь Яростное сопротивление, что Я не раз  опасалсЯ  быть
побитым моим же оружием и пасть от  руки  прохвоста-булочника.  Ќичего  себе
положение! Ћтзывчивые сердца должны мне посочувствовать. Ќасколько сильно  Я
был  встревожен,  вы  можете  судить  по  тому,  что  на  протЯжении  первых
тринадцати раундов преимущество было на стороне булочника.  ‚  четырнадцатом
раунде Я получил удар  в  правый  глаз,  который  тотчас  закрылсЯ;  тут,  Я
полагаю, и крылось мое конечное спасение, поскольку  во  мне  вскипел  такой
гнев, что в следующем раунде, а также в трех последующих Я валил  противника
с ног. ђаунд девЯтнадцатый. Ѓулочник выдыхаетсЯ, силы его  Явно  на  исходе.
…го геометрические  подвиги  в  последних  четырех  раундах  пользы  ему  не
принесли. Ћн  довольно  ловко,  впрочем,  отразил  удар,  нацеленный  в  его
мертвенно-бледную физиономию; тут Я поскользнулсЯ и полетел на пол.
     ђаунд двадцатый.  ЋглЯдев  булочника,  Я  устыдилсЯ  того,  что  терплю
столько неудобств от бесформенной кучи теста:  разъЯрившись,  Я  обрушил  на
него самую суровую кару. Џоследовал обмен выпадами: поражение потерпели оба,
но верх одержал любитель - со счетом десЯть к трем.
     ђаунд  двадцать  первый.  Ѓулочник  вскочил  на  ноги  с  поразительным
проворством; в самом деле, держалсЯ он стойко  и  сражалсЯ  отменно  -  если
учесть, что пот с него лил ручьЯми; но задор его приметно увЯл - и  все  эти
наскоки были простым  следствием  овладевшей  им  паники.  ‘тало  Ясно,  что
надолго его не хватит. Ќа протЯжении этого  раунда  мы  испробовали  ближний
бой, в котором у менЯ был значительный перевес, и Я нанес  несколько  ударов
по носу противника. ‚о-первых, нос его испещрЯли  карбункулы;  а  во-вторых,
мне казалось, что подобные вольности в обращении с носом не могут не вызвать
у обладателЯ этого носа серьезного неудовольствиЯ; так оно и случилось.
     ‚ последующие три раунда мастер булочек шаталсЯ будто корова  на  льду.
‚идЯ, как обстоЯт дела, в двадцать четвертом раунде  Я  шепнул  ему  на  ухо
два-три слова, от которых он рухнул словно  подкошенный.  Ђ  сообщил  Я  ему
всего лишь мое частное мнение о стоимости его глотки в страховом  агентстве.
Њой доверительный шепот сильно поразил его: даже пот застыл на его лице -  и
в последующие два раунда Я был хозЯином положениЯ. Љогда же Я выкрикнул
     "‚ремЯ!" перед началом двадцать седьмого раунда,  противник  мой  лежал
колода колодой".
     "€ вот тогда-то, - заметил Я любителю, - вы, надо думать, и осуществили
свой замысел". - "‚ы правы, - кротко отозвалсЯ мой собеседник. -  €  испытал
при  этом  величайшее  удовлетворение,  поскольку  одним  ударом  убил  двух
зайцев". Џодразумевалось, что он не просто покончил с булочником, но  еще  и
хорошенько его отдубасил.  џ,  хоть  убей,  так  не  считаю:  напротив,  мне
представлЯетсЯ, что моему знакомому длЯ расправы с одним-единственным зайцем
потребовалось нанести два удара: сначала кулаком выбить из него спесь, а  уж
потом прибегнуть к помощи своих инструментов. Ќо  логика  моего  собеседника
тут   не   слишком   существенна.   ‚ажна   мораль   всей   этой    истории,
свидетельствующаЯ о том, какие потрЯсающие стимулы длЯ пробуждениЯ  скрытого
таланта таЯтсЯ в  самой  возможности  вдруг  быть  убитым.  …динственно  под
влиЯнием этой вдохновлЯющей мысли  прижимистый,  неповоротливый  мангеймский
булочник, наполовину впавший в каталептическое  состоЯние,  провел  двадцать
семь раундов с  опытным  английским  боксером;  столь  высоко  вознессЯ  его
природный гений благодарЯ животворному присутствию будущего убийцы.
     ‚оистину, джентльмены, слыша о подобных вещах, чуть ли не долгом  своим
сочтешь  попытку  смЯгчить  ту  крайнюю  суровость,  с   какой   большинство
отзываетсЯ об убийстве. €з людских  пересудов  можно  заключить,  будто  все
неудобства и беспокойства выпадают на долю тех, кого  убивают;  те  же,  кто
избавлен от этой участи, горЯ не знают. ђассудительные  люди  думают  иначе.
"Ќет сомнениЯ, - говорит „жереми  ’ейлор,  -  что  гораздо  легче  пасть  от
острого лезвиЯ меча, чем от жестокого приступа лихорадки, а топор  (сюда  он
мог бы также добавить лом или молоток корабельного плотника) - куда  меньшее
зло, нежели задержка мочеиспусканиЯ". ‚ высшей степени  справедливые  слова:
епископ рассуждает как умный человек и подлинный ценитель, к числу  которых,
Я уверен, он принадлежал; другой великий философ, Њарк Ђврелий {84},  равным
образом стоЯл выше пошлых предрассудков на этот счет. Ћн заЯвлЯл, что  одним
из благороднейших свойств разума ЯвлЯетсЯ "способность знать, наступила пора
покидать этот мир или же еще нет" (книга III,  перевод  Љеллера).  Џоскольку
знать об этом дано лишь весьма немногим, истинным  филантропом  должен  быть
тот - кто берет на себЯ  труд  безвозмездно,  с  немалым  длЯ  себЯ  риском,
наставить ближнего в данной отрасли знаниЯ.  ‚се  это  Я  излагаю  только  в
качестве пищи длЯ размышлений будущих моралистов; между тем заЯвлЯю  о  моем
личном  убеждении,  что  лишь  очень  немногие  совершают  убийство,  следуЯ
филантропическим или патриотическим принципам; Я повторЯю  уже  неоднократно
мной сказанное: у большинства убийц - в высшей степени извращенный характер.
     Ћтносительно убийств, принадлежащих “ильЯмсу - наиболее  величественных
и последовательных в своем совершенстве из когда-либо имевших место, - то  Я
не вправе касатьсЯ их походЯ.  „лЯ  всестороннего  освещениЯ  их  достоинств
потребуетсЯ целаЯ лекциЯ -  или  даже  курс  лекций  {‘м.  "Џостскриптум"  в
добавлении к этой лекции. (Џримеч. автора.)}. Ћднако один  любопытный  факт,
свЯзанный с этой историей, Я все же приведу, поскольку  он  доказывает,  что
блеск гениЯ “ильЯмса совершенно ослепил взор криминальной полиции.  ‚се  вы,
не сомневаюсь, помните, что орудиЯми, с помощью которых “ильЯме создал  свое
первое  великое  произведение  (убийство  Њарров),  были   нож   и   молоток
корабельного плотника. ’ак вот, молоток принадлежал старику  шведу,  некоему
„жону Џетерсону, и на ручке были нанесены  его  инициалы.  ќтот  инструмент,
оставленный “ильЯмсом в доме  Њарров,  попал  в  руки  следователей.  Ќо  не
секрет, джентльмены, что печатное уведомление об этих  инициалах  привело  к
немедленному разоблачению “ильЯмса: опубликованное раньше, оно предотвратило
бы  второе  выдающеесЯ  его  деЯние  (убийство   “ильЯмсонов),   совершенное
двенадцать дней спустЯ. ’ем не  менее  следователи  скрывали  эту  улику  от
публики на протЯжении долгих  двенадцати  дней  -  вплоть  до  осуществлениЯ
второго замысла. Љогда же таковой наконец воплотилсЯ,  сообщение  о  находке
передали в печать - очевидно, сознаваЯ,  что  художник  уже  обеспечил  себе
бессмертную славу и блистательнаЯ его репутациЯ не  способна  пострадать  от
какой-либо случайности.
     Ћ деле мистера ’ертелла Я, право, не знаю, что и сказать. ђазумеетсЯ, Я
весьма высоко ставлю моего предшественника на этой кафедре -  и  считаю  его
лекции превосходными. Ќо, говорЯ вполне чистосердечно,  Я  и  в  самом  деле
полагаю, что главное его достижение как художника сильно переоценено. Љаюсь,
поначалу и менЯ захлестнула волна всеобщего энтузиазма. “тром,  когда  весть
об убийстве разнеслась  по  ‹ондону,  любителей  собралось  вместе  столько,
сколько  на  моей  памЯти  не  собиралось  со  времен   “ильЯмса;   дрЯхлые,
прикованные к постели знатоки, привыкшие раздраженно сетовать на  отсутствие
настоЯщих  событий,  приковылЯли  тогда  в  наш  клуб;  и  такого  множества
благожелательных, сиЯющих веселым довольством лиц мне  не  часто  доводилось
видеть.  Ћтовсюду   слышались   поздравлениЯ;   члены   клуба,   обмениваЯсь
рукопожатиЯми, договаривались о  совместных  обедах;  поминутно  раздавались
торжествующие вопросы: "Ќу как, наконец-то?" -  "’о,  что  надо,  верно?"  -
"’еперь вы удовлетворены?" Ћднако в самый разгар суматохи все мы,  помнитсЯ,
разом смолкли, заслышав стук деревЯнной ноги одного из любителей -  пожилого
циника ‹. ‘. Ћн вступил в зал, сохранЯЯ обычную  мрачность,  и,  продвигаЯсь
вперед, ворчливо  бормотал:  "Ћбыкновенный  плагиат!  Ѓесстыдное  воровство!
Њошенник воспользовалсЯ брошенными мною намеками. Љ тому же стиль его резок,
как у „юрера {85}, и груб, как у ”ьюзели {86}". Њногие полагали, что  устами
его говорила простаЯ ревность,  подстегнутаЯ  Язвительностью  характера,  но
должен признатьсЯ, что, когда первые восторги слегка  поутихли,  Я  встречал
немало здравомыслЯщих критиков, которые  сходились  во  мнении  относительно
того, что в стиле ’ертелла  присутствует  некое  falsetto  {фальцет,  фальшь
(ит.).}. Џоскольку ’ертелл принадлежал к нашему обществу, это побуждало  нас
отзыватьсЯ о  нем  благосклонно;  личность  его  была  прочно  соотнесена  с
причудой, создавшей ему временную популЯрность в лондонском обществе  и  длЯ
поддержаниЯ которой его претензии оказались  недостаточными,  ибо  opinionum
commenta delet dies, naturae judicia confirmat {день уничтожает измышлениЯ и
подтверждает справедливость природы (лат.).}. “ ’ертелла  имелась,  впрочем,
заготовка  неосуществленного  убийства  посредством  двух  гирь,  которой  Я
глубоко восхищалсЯ; это был всего лишь беглый эскиз, который он не завершил,
однако, на мой  взглЯд,  он  во  всех  отношениЯх  превосходит  его  главное
произведение. Џомню, как некоторые ценители не уставали сокрушатьсЯ  о  том,
что набросок осталсЯ незавершенным, но здесь Я не могу с  ними  согласитьсЯ:
фрагменты и первые смелые зарисовки оригинальных художников обладают нередко
выразительностью и меткостью, которые, случаетсЯ, исчезают после  тщательной
проработки деталей.
     „ело Њаккинсов Я ставлю гораздо выше превознесенного подвига ’ертелла -
оно поистине выше всЯких похвал;  с  бессмертными  творениЯми  “ильЯмса  оно
соотноситсЯ как "ќнеида" {87} с "€лиадой".
     Џора наконец  сказать  несколько  слов  об  основополагающих  принципах
убийства - с целью упорЯдочить не практику вашу, а систему  ваших  суждений:
пусть старухи и  несметное  множество  читателей  газет  довольствуютсЯ  чем
угодно, лишь бы было побольше крови.  Ќо  чувствительному  сердцу  требуетсЯ
нечто большее. €так, речь пойдет, во-первых, о том, <I>кто</I> пригоден  длЯ  целей
убийцы; во-вторых, о том, <I>где</I>  должно  происходить  убийство;  и  в-третьих,
<I>когда</I>; коснемсЯ также и прочих сопутствующих обстоЯтельств.
     “биваемый - Я  полагаю  это  очевидным  -  должен  быть  добродетельным
человеком: в противном случае может оказатьсЯ так, что он сам, именно в  эту
минуту, также замышлЯет убийство: подобные столкновениЯ, когда "коса находит
на камень", достаточно отрадные за отсутствием других, более  волнующих,  не
заслуживают, с точки зрениЯ опытного  критика,  наименованиЯ  убийств.  Њогу
привести в пример, не называЯ имен, нескольких лиц,  умерщвленных  в  темном
проулке: до поры до времени происшедшее выглЯдело вполне безупречно, однако,
вникнув в дело более основательно, общественность пришла к  заключению,  что
убитый  сам  в  тот  момент  намеревалсЯ  ограбить  убийцу  -  и  даже,   по
возможности,  его  прикончить.  …сли  подобные  случаи  имеют  место,  то  с
подлинным назначением нашего искусства у них нет ничего общего. €бо конечнаЯ
цель убийства, рассматриваемого в качестве одного из изЯщных искусств, та же
самаЯ, что и у трагедии: по определению ЂристотелЯ {88}, она состоит в  том,
чтобы "очищать сердце посредством жалости и  ужаса".  ’ак  вот,  ужас  здесь
налицо, но откуда взЯтьсЯ жалости, если одного хищника уничтожает другой?
     џсно также, что избранный индивид не должен быть известным общественным
деЯтелем. Љ примеру, ни один здравомыслЯщий художник не  рискнет  покуситьсЯ
на Ђбрагама Ќьюленда {Ќыне Ђбрагам Ќьюленд совершенно  забыт.  Ћднако  в  то
времЯ, когда писались эти строки, имЯ его  не  переставало  звучать  в  ушах
британцев как самое привычное и чуть  ли  не  самое  значительное  изо  всех
когда-либо существовавших. ќто имЯ  поЯвлЯлось  на  лицевой  стороне  каждой
английской банкноты, крупной или мелкой; имЯ Ќьюленда служило, на протЯжении
более чем четверти  столетиЯ  (в  особенности  в  течение  всей  ”ранцузской
революции), кратким обозначением бумажных денег в наиболее надежном их виде.
(Џримеч. автора.)}; {89}. „ело вот в чем: все так много читали  об  Ђбрагаме
Ќьюленде, но мало кто его видел, и длЯ публики он превратилсЯ в  отвлеченную
идею. Џомню, однажды мне случилось упомЯнуть о том, что Я отобедал в кофейне
в обществе Ђбрагама Ќьюленда, и присутствующие оглЯдели менЯ  с  презрением,
словно Я заЯвил, будто играл в  биллиард  с  пресвитером  €оанном  {90}  или
стрелЯлсЯ на дуэли с ђимским Џапой.  ђимский  Џапа,  кстати,  совершенно  не
годитсЯ длЯ убийства: как глава  христианского  мира,  он  и  в  самом  деле
вездесущ: словно кукушку, его часто слышат, но никогда не видЯт,  а  потому,
как Я подозреваю, многие также считают его абстрактной идеей. ‚прочем, в тех
случаЯх, если известнаЯ всем особа имеет обыкновение  давать  званые  обеды,
"со всеми лакомствами  сезона",  дело  обстоит  иначе:  всЯкий  приглашенный
испытывает удовлетворение оттого, что  хозЯин  отнюдь  не  абстракциЯ  -  и,
следовательно, убийство его не будет  означать  нарушениЯ  приличий;  однако
такое убийство относитсЯ к разрЯду мотивированных политически, мною  еще  не
затронутому.
     ’ретье. €збранный индивид должен обладать  хорошим  здоровьем:  крайнее
варварство убивать  больного,  который  обычно  совершенно  не  в  состоЯнии
вынести эту процедуру. ‘ледуЯ  этому  принципу,  нельзЯ  останавливать  свой
выбор на портных старше двадцати пЯти лет: как правило, в этом возрасте  все
они начинают страдать от несварениЯ желудка. …сли же охота происходит именно
на этом участке, то необходимо следовать старинному счету, согласно которому
число убийств должно быть кратно девЯти - к примеру, 18, 27 или 36. € тут вы
увидите обычное действие изЯщного искусства, смЯгчающего и утончающего душу.
Њир в целом, джентльмены, весьма кровожаден: публика  требует  прежде  всего
обильного кровопусканиЯ, красочнаЯ демонстрациЯ какового тешит ее как нельзЯ
более. Ќо просвещенный  знаток  обладает  более  изысканным  вкусом;  задача
нашего искусства, как и  прочих  гуманитарных  дисциплин,  -  облагораживать
сердца; итак, справедливо отмечено, что

                    Ingenuas didicisse fideliter artes,
                    Emollit mores, nee sinit esse feros {*}.

     {* “сердное изучение благородных наук смЯгчает нравы и не позволЯет  им
ожесточатьсЯ (