г был истоптан ногами  побежденных. Џосле
очередной победы Ћми ликующе сцеплЯл над головой руки в белых перчатках, как
боксер после матча, и сиЯл триумфальной  улыбкой. Џервоклашки уже позабыли о
своей обиде и приветствовали победителЯ громкими криками.
     џ же не сводил глаз с  белых перчаток Ћми. „о чего отважны и безупречно
точны  были его движениЯ!  ’ак наносит удар  лапами  молодой  хищник.  Ѓелые
перчатки  рассекали  зимний воздух, подобно стрелам  с  белым  опереньем,  и
безошибочно разили соперника прЯмо в грудь. €ной раз поверженному противнику
даже не удавалось спрыгнуть,  и он  летел  в снег кубарем. ‚ такой миг Ћми и
сам  удерживал равновесие с трудом;  балансируЯ на скользком от инеЯ бревне,
он отчаЯнно взмахивал  руками - словно корчилсЯ в муках. Ќо гибкаЯ  поЯсница
неизменно  выручала  его,  и  вновь Ћми  делалсЯ похож  на  отбивающегосЯ от
преследователей злодеЯ.
     Ђ бревно невозмутимо и мерно покачивалось из стороны в сторону...
     ЊенЯ вдруг охватила тревога, мучительное, невыразимое беспокойство. ќто
было как  приступ  головокружениЯ от качки на бревне, но  ведь Я-то стоЯл на
земле. ѓоловокружение мое  было чисто духовного свойства - Я чувствовал, как
под натиском  рискованных  движений  Ћми  терЯю свое внутреннее  равновесие.
“держать его Я  не мог,  ибо  во  мне столкнулись  две противоположные силы:
инстинкт  самосохранениЯ   и  другой,  более  глубокий   и  мощный  импульс,
стремЯщийсЯ нарушить мой душевный баланс. џ знаю, что это была за сила: люди
подчас отдаютсЯ ей, сами о том не подозреваЯ, она влечет их к самоубийству.
     - Ќу что же вы?  - крикнул Ћми. - Ћдни слабаки, что  ли, собрались? Љто
следующий?
     Ћн стоЯл  на  раскачивающемсЯ  бревне, уперев руки в белых перчатках  в
бока.  Љокарда  на его гимназической  фуражке  вспыхивала  золотом  в  лучах
утреннего солнца. Ќикогда еще Я не видел его таким прекрасным.
     - џ следующий!
     Њне пришлось точно рассчитать  миг между  биениЯми моего сорвавшегосЯ с
цепи сердца, чтобы произнести эти два слова. ’ак бывает всЯкий раз,  когда Я
уступаю желанию.
     Њне казалось, что встать на бревно менЯ толкнул не внезапный неодолимый
порыв, а  это было чем-то предопределенным. ‚  более  поздние годы  Я не раз
совершал решительные поступки  и даже  временами  сам впадал в  заблуждениЯ,
считаЯ себЯ человеком волевым.
     џ поставил ногу на бревно, и все вокруг закричали:
     - Ѓрось, куда тебе! Ћн тебЯ мигом сшибет!
     ‘тавЯ на  бревно  вторую  ногу, Я  чуть  не  поскользнулсЯ,  и  зрители
возбужденно зашумели.
     Ћми  дурачилсЯ, делал  вид,  что с трудом удерживаетсЯ на  ногах, а сам
манил менЯ пальцем, затЯнутым в перчатку. Њне почудилось,  что это  какое-то
смертоносное, острое оружие, готовое вонзитьсЯ в мое тело.
     Ќесколько раз  наши  с ним белые  перчатки ударились  друг  о друга,  и
каждый  раз Я чуть  не падал -  так сильна была его рука. Ћми, похоже, хотел
натешитьсЯ  вдоволь  и не торопилсЯ спихнуть менЯ наземь.  Ћн  дразнил менЯ,
высовываЯ Язык, испуганно взмахивал руками и причитал:
     -  Ћй, пропал  Я, бедный! ’ы такой  сильный! ѓоре  мне, горе! Ћй-ой-ой,
сейчас упаду!
     Њне  было невыносимо смотреть, как этим глупым шутовством он,  сам того
не ведаЯ, разрушает  свою красоту.  ЋтступаЯ под его  натиском,  Я  невольно
отводил глаза.
     ’ут  Ћми резко толкнул менЯ  справа, Я пошатнулсЯ, взмахнул рукой, и по
чистой случайности мои пальцы наткнулись на его белую перчатку. џ вцепилсЯ в
нее намертво, чувствуЯ сквозь ткань прикосновение его руки.
     ‚ этот миг наши  взглЯды встретились - всего на секунду, не более. Ќо с
лица  Ћми разом исчезло дурашливое выражение,  а глаза поразительным образом
посерьезнели.  ‚  них  мелькнуло  что-то  подлинное,  беспримесное  -  но не
враждебность и не ненависть. ‚прочем, возможно,  Я себе это  напридумывал  и
ничего  особенного во  взглЯде  Ћми  не было,  просто  он  почувствовал, что
вот-вот потерЯет равновесие. Ќо Я безошибочно понЯл: Ћми ощутил молниеносный
импульс,  переданный  моими  пальцами,  и прочел в моем взглЯде, что Я люблю
его, только его одного на всем белом свете.
     Ђ затем почти одновременно мы оба свалились с бревна.
     ЏоднЯтьсЯ мне помог Ћми. Ћн грубовато дернул менЯ за руку,  поставил на
ноги и, ни слова ни  говорЯ, принЯлсЯ отрЯхивать грЯзь с моей одежды. “ него
на локтЯх и перчатках  тоже посверкивал снег, смешанный с  черными крупицами
земли.
     џ посмотрел  на Ћми снизу вверх  с немым упреком. ’огда он взЯл менЯ за
руку и повел прочь.
     “  нас в классе, где  все знали друг  друга  с  начальной  школы,  было
заведено  ходить  друг с  другом  за  руку,  а то и  в  обнимку. ’ут как раз
раздалсЯ звонок  на  построение, и одноклассники  потЯнулись за нами следом.
Ћни не придали значениЯ случившемусЯ  - наше с Ћми падение с бревна означало
длЯ  них лишь конец  забавы, котораЯ уже начинала  надоедать, да и внезапнаЯ
близость недавних соперников, очевидно, не показалась им странной.
     Ќо Я шел, опираЯсь на  руку Ћми, и ощущал себЯ на вершине блаженства. џ
привык считать, что в любом наслаждении есть привкус несчастьЯ, - виной тому
мое от  рождениЯ слабое здоровье; однако сейчас  Я чувствовал  лишь  упоение
неистовой силой, лившейсЯ в  мое тело  от  соприкосновениЯ  наших  рук.  Њне
хотелось идти так бесконечно, до самого краЯ ‡емли.
     Ћднако  в актовом зале Ћми как  ни в чем не бывало выпустил  мою руку и
встал  на свое место  в  шеренге.  € даже не  оглЯнулсЯ. ‚о времЯ начавшейсЯ
потом церемонии Я без конца посматривал то на свои  запачканные перчатки, то
на грЯзно-белые перчатки Ћми, стоЯвшего через четыре человека от менЯ.
     џ  никогда  не  пыталсЯ  подвергнуть  свою  безоглЯдную  любовь  к  Ћми
рациональному  осмыслению,  как,  впрочем,  и  нравственному  анализу.  …два
начинал  работать мозг, чувство мое сразу отключалось. …сли бывает на  свете
любовь,  котораЯ  приходит, уходит  и  вновь  приходит,  не  претерпеваЯ  ни
малейших изменений, то  именно к этому разрЯду следует отнести мое  чувство.
‚сЯкий  раз Я  смотрел на  Ћми  как бы "первым  взглЯдом", Я  бы даже сказал
"первобытным взглЯдом". ќто была бессознательнаЯ попытка  четырнадцатилетней
души защитить свою цельность от коррозии.
     џ  спрашиваю себЯ, уместно ли здесь слово "любовь"? Ќаверное, да - ибо,
невзираЯ на  всю свою  примитивность  и непостоЯнность,  она  тоже ведала  и
падение,  и разложение.  ЏадениЯ эти были горше и безысходнее  всех любовных
падений   в   мире,   а   абсолютность   разложениЯ    превосходила    своей
злокачественностью все формы декаданса.
     € все же мое чувство  к Ћми, перваЯ в моей  жизни  любовь была поистине
невинна, как невинно плотское желание птички, таЯщеесЯ под пушистым покровом
перьев. Њной владела не жажда обладаниЯ, а искушение, соблазн в самом чистом
своем выражении.
     Ќа  занЯтиЯх, особенно если  урок был  скучен, Я  только и  делал,  что
разглЯдывал  профиль  Ћми. џ еще не  знал, что  любви домогаютсЯ, что любовь
дарЯт,  а потому  довольствовалсЯ  пассивным  созерцанием.  „лЯ  менЯ любовь
представлЯлась всего лишь хитроумной сетью, сотканной  из маленьких загадок,
остающихсЯ без разгадки. Њне и в голову не приходило, что мое обожание может
обрести взаимность.
     Ћднажды - это было в третьем  классе, весной - из-за небольшой простуды
Я пропустил день занЯтий, а  когда наутро пришел  в гимназию, то узнал,  что
накануне наш класс проходил медосмотр. ЊенЯ  и  еще нескольких  гимназистов,
отсутствовавших в предыдущий день, отправили в медицинский кабинет.
     ‚ углу комнаты горела  газоваЯ печь, голубой огонек был почти невидим в
Ярком  солнечном  свете. €  совсем не  пахло  особенным  розоватым  ароматом
сладкого  молока, обычно  возникающим  в  помещении, где толпитсЯ  множество
голых  подростков.  ‚  кабинете   стоЯл  только  запах  дезинфекции.   ‡Ябко
поеживаЯсь, мы снимали рубашки.
     Ћдин мой  одноклассник,  тощий и тоже без  конца  болевший  простудами,
встал на весы. ѓлЯдЯ на его хилую, бледную спину, поросшую детским пушком, Я
вдруг встрепенулсЯ. ‚едь Я так долго мечтал увидеть  Ћми обнаженным!  € вот,
по  собственной   глупости,  упустил  такой  великолепный  шанс!  Ќичего  не
поделаешь, придетсЯ теперь ждать другого случаЯ.
     џ  почувствовал, что краска отлила  от  моего лица.  ѓорькое  сожаление
пронзило  ледЯным  ознобом  все  тело  и  выступило на  нем  гусиной  кожей.
ЏочесываЯ уродливые  следы от прививок  на  своих  тощих  плечах,  Я  угрюмо
смотрел в пространство. ’ут подошла моЯ очередь. ‚есы казались мне эшафотом,
который подведет черту под моей жизнью.
     -  ’ридцать  девЯть  пЯтьсот,  -  отрапортовал  ассистент,  из  военных
фельдшеров, школьному врачу.
     - ’ридцать девЯть пЯтьсот, - повторил тот, записываЯ в мою  карточку. -
Ќадо же, даже до сорока кило не дотЯнул.
     џ  уже  давно привык, что  каждый  медосмотр  превращаетсЯ длЯ  менЯ  в
сплошное унижение.  Ќо в этот раз мне было немного  легче: хорошо хоть рЯдом
нет Ћми, и  он не  видит моего позора. ќто утешительное  чувство  на миг так
завладело мной, что на душе стало даже радостно...
     - ‘ледующий, -  нетерпеливо подтолкнул  менЯ ассистент, но Я не ответил
ему ненавидЯщим взглЯдом, как в предыдущие разы.
     ‚се это времЯ Я смутно предчувствовал, чем именно закончитсЯ моЯ перваЯ
любовь. ‚озможно, это тревожное предчувствие  и  составлЯло главную прелесть
моих душевных терзаний.
     ќто случилось в самом начале лета. Ѓывают такие образцово-показательные
дни, ЯвлЯющиесЯ  как бы генеральной репетицией наступающего лета.  Џрибывает
инспектор нового сезона и проверЯет, все ли в  порЯдке, готовы ли люди  и их
одежда  к   солнцу  и  жаре.  €  мы  обрЯжаемсЯ   в  легкие  рубашки,  чтобы
продемонстрировать свою готовность.
     Ќо Я, несмотрЯ  на жаркий день, был, как  всегда, простужен  -  страдал
бронхитом. ‚месте с одноклассником, у которого болел живот, мы отправились к
школьному  врачу,   чтобы   он  разрешил  нам  на  уроке   гимнастики   быть
"наблюдателЯми"  (так назывались ученики,  которые освобождались от  занЯтий
спортом, но все равно должны были там присутствовать).
     Џолучив  соответствующую  бумажку,  мы  не  торопились  возвращатьсЯ  в
спортивный  зал,  шли  нога за  ногу. ‘правка от врача  оправдала  бы  любое
опоздание,  а сидеть и  смотреть,  как  другие  занимаютсЯ гимнастикой, было
невыносимо скучно.
     - “ф, жарища! - сказал Я, снимаЯ гимназическую куртку.
     -  ’ы что! - замахал руками  одноклассник.  - “ тебЯ  же простуда!  …ще
подумают, что ты симулЯнт.
     џ поспешно накинул куртку обратно.
     - Њне-то  можно,  -  ухмыльнулсЯ  он. - “ менЯ ведь  брюхо болит. - € с
наслаждением расстегнул мундир.
     ‚ойдЯ в раздевалку, мы увидели на вешалках не только куртки и брюки, но
даже нижние рубашки.  ‚есь наш класс, человек тридцать, был на улице, вокруг
металлической  перекладины. ’ам, под  открытым небом,  среди золотого песка,
сиЯло Яркое солнце, не то что в сумрачном зале. ЊенЯ, как всегда в  подобных
случаЯх, охватила досада  на собственное хилое здоровье, и Я присоединилсЯ к
одноклассникам, давЯсь сердитым кашлем.
     Ќаш  невзрачный  преподаватель  выдернул  у  нас   из  рук  справки  об
освобождении, даже не взглЯнув на них.
     - ’а-ак, теперь переходим к упражнениЯм на перекладине, - объЯвил он. -
Ћми, ну-ка покажи, как это делаетсЯ.
     џ  услышал,  как одноклассники  зашумели, подзываЯ  Ћми.  ’от, как  это
нередко с ним бывало во времЯ занЯтий, куда-то запропастилсЯ. Ќе  знаю,  чем
он там занималсЯ,  но вот и теперь Ћми поЯвилсЯ не сразу. Ћн  не спеша вышел
из-за тенистого дерева. Ќад ним трепетала вспыхивающаЯ на солнце листва.
     Џри одном взглЯде на  Ћми сердце  мое бешено  заколотилось. Ћн был  без
рубашки,  в одной гимнастической  майке без рукавов. Џо контрасту со смуглой
кожей белизна  майки казалась просто  ослепительной.  ќту белизну и свежесть
можно было буквально вдыхать - даже издали. ‘квозь майку гипсовым барельефом
проступали выпуклые грудные мышцы и соски.
     - ЏодтЯгиватьсЯ, что ли? - с ленивой уверенностью переспросил он.
     - Ђга. „авай, - кивнул преподаватель.
     ’огда Ћми с  изЯщной небрежностью,  которую так  любЯт изображать юноши
атлетического  сложениЯ, наклонилсЯ,  разгреб песок,  зачерпнул  повлажнее и
натер  ладони.  Џотом,  энергично  потираЯ руки,  выпрЯмилсЯ и  снизу  вверх
посмотрел  на перекладину.  ‚ глазах его горела  решительность богоборца; на
миг  в  них  отразились облака  и  майское  небо, потом  лицо Ћми  приобрело
презрительно-холодное выражение. Ћдним  рывком его тело взметнулось вверх, и
мощные руки (о, как  пошла  бы  им  татуировка  в виде ЯкорЯ!)  вцепились  в
стальной стержень.
     ‚есь  класс  восторженно  ахнул. Љаждый  из нас,  заглЯнув себе в душу,
убедилсЯ бы, что  его восхищает не сила Ћми, а его молодость, расцвет жизни,
его превосходство над всеми  нами. €  еще всех  поразила  обильнаЯ  поросль,
открывшаЯсЯ под мышками  у Ћми. Њы, мальчишки, впервые видели, чтобы в таком
месте  столь густо  росли  волосы,  похожие на  пучки  буйной  летней травы,
которой мало заполонить весь сад - она норовит пробитьсЯ еще и меж каменными
плитами  двора.  ’ак и  у  Ћми  волосы  росли не  только под  мышками, но  и
переходили  на  грудь. „ва  эти  оазиса  черной растительности  сверкали  на
солнце, и белаЯ кожа вокруг казалась белоснежным песком пустыни.
     Ћми стал  подтЯгиватьсЯ; на его плечах и  руках мощными летними  тучами
вздулись  бугры мышц,  погрузив подмышки  в глубокую  тень;  грудь,  касаЯсь
перекладины, подрагивала.
     Ќас всех подавило это зрелище  неистовой, бессмысленной жизненной силы.
…е было слишком много, агрессивной, бьющей через край, совершенно бесцельной
-  она  существовала  исключительно  ради  себЯ  самой.  ’акое  ее  изобилие
угнетало. ЊогучаЯ  сила жизни без ведома самого Ћми  прокралась  в его тело,
замыслив овладеть им, отстранить,  раздавить хозЯина,  а  затем  неудержимым
потоком хлынуть наружу. Љогда жизни столь много, она подобна болезни. Џлоть,
пораженнаЯ   недугом  этого  рода,   может  существовать  на  свете  лишь  с
одной-единственной целью:  быть принесенной в  жертву  какой-нибудь безумной
идее. „ругим заразам  такое тело не  подвержено, и в глазах  обычных  людей,
одолеваемых всевозможными болезнЯми, оно выглЯдит живым укором...
     Њои одноклассники непроизвольно подались назад.
     џ испытывал те же  чувства, что все, но с одним существенным различием.
‘ самого начала этой сцены, как только Я увидел густую поросль под мышками у
Ћми, у  менЯ  произошла эрекциЯ, отчего лицо  мое залилось  краской стыда. џ
боЯлсЯ, что  другие заметЯт  этот горб сквозь мои легкие летние брюки. Ќо не
только  это  обстоЯтельство мешало  мне  наслаждатьсЯ долгожданным зрелищем.
Љогда  моЯ давнЯЯ мечта осуществилась и Я наконец увидел тело своего кумира,
во мне родилось неожиданное чувство совершенно иного свойства.
     ’о была зависть.
     Ћми  спрыгнул   с   перекладины,   имеЯ   вид  человека,   закончившего
благородное,  возвышенное дело. “слышав, как его  ноги ударились о  песок, Я
зажмурил глаза и трЯхнул головой. џ сказал себе, что больше не люблю Ћми.
     „а, то была зависть.  Џричем  такаЯ страстнаЯ, что  из-за нее  Я  решил
отказатьсЯ от любви.
     €менно  тогда  во мне  зародилась потребность  в  суровом,  спартанском
самовоспитании. (‚от и эту книгу Я пишу, следуЯ той же цели).
     Љ примеру,  менЯ мучило то, что Я совершенно  не  умел  смотреть  людЯм
прЯмо   в   глаза,  -   причиной   тому,  очевидно,  моЯ  болезненность,   и
преувеличеннаЯ  забота, которой Я был  окружен  с  детства. ’еперь  Я  решил
"закалЯть характер". ‚ качестве упражнениЯ Я взЯл себе  за правило  в вагоне
электрички или трамваЯ впиватьсЯ  злобным  взглЯдом  в  лицо  кого-нибудь из
пассажиров, все равно кого. Ѓольшинству людей надоедало мерЯтьсЯ взглЯдами с
бледным,  хилым подростком,  и они  отводили глаза в сторону - без  малейших
признаков испуга. Њало кто отвечал мне столь же свирепой гримасой.  € всЯкий
раз,  когда  пассажир  отворачивалсЯ,  Я  считал,  что  одержал победу.  ’ак
постепенно Я и в самом деле научилсЯ смотреть людЯм в глаза...
     ђешив, что с любовью покончено, Я и  думать  о  ней забыл. € совершенно
напрасно. ђазве можно  было забыть о самом интересном из  проЯвлений любви -
об эрекции?  Ћна уже долгое времЯ  возникала и исчезала как бы сама по себе,
да  и  свЯзаннаЯ с ней "дурнаЯ привычка",  которой Я в  одиночестве  нередко
предавалсЯ,  тоже  ЯвлЯлась  актом  неосознанным.   •оть  Я  не  хуже  своих
сверстников  был осведомлен о физиологической стороне жизни,  мне до сих пор
не приходило в голову страдать из-за того, что Я не такой, как все.
     џ понимал, что мои вожделениЯ  ненормальны и даже неправильны, что моим
товарищам они  несвойственны.  ЏоразительнаЯ  вещь: Я  запоем  читал  всЯкие
романтические  истории  и  любил  фантазировать  о  любви между  мужчиной  и
женщиной, о  браке, о  семье - совсем как неопытнаЯ юнаЯ барышнЯ. џ выбросил
страсть  к Ћми в мусорную  Яму неразгаданных  загадок, так и  не попытавшись
задуматьсЯ всерьез над ее значением. ќто сегоднЯ Я пишу "любовь", "страсть",
а в те времена  Я не придавал своему чувству такого значениЯ. Њне и в голову
не  приходило,  что  мои фантазии  могут быть  напрЯмую свЯзаны со всей моей
судьбой.
     Ћднако некий безошибочный  инстинкт все же заставлЯл менЯ  стремитьсЯ к
одиночеству.   ќто  стремление   принимало   форму   неЯсного,  мучительного
беспокойства - Я ведь,  кажетсЯ,  уже  писал, что с самого  раннего детства,
когда  задумывалсЯ  о предстоЯщей взрослой жизни, испытывал  смутный  страх.
Џоэтому ощущение  того, что Я расту,  вызывало  у  менЯ  тЯжелое,  тревожное
чувство. Ђ рос Я, увы, быстро: мне покупали брюки навырост, чтобы можно было
понемногу удлинЯть их, отпускаЯ  манжеты. € каждый год, как во всЯкой семье,
на  стене  помечали карандашом,  на  сколько  Я  вырос.  ќто  происходило  в
гостиной,  в   присутствии  домашних,   и  все  радовались,  все  надо  мной
подшучивали.  џ  тоже  изо  всех  сил  изображал  веселье.  Ђ сам  внутренне
сжималсЯ,  ибо знал: когда  Я  стану таким  же  большим, как  взрослые,  мне
суждено столкнутьсЯ с неведомой страшной опасностью.  “жас перед будущим еще
более развивал во мне способность  к фантазированию, а  фантазии  заставлЯли
вновь  и  вновь  предаватьсЯ  "дурной  привычке".   €  причиной  всему  была
неотступнаЯ тревога...
     - ’ы не  доживешь и до двадцати,  - дразнили менЯ приЯтели, имеЯ в виду
мою слабость и болезненность.
     - Љак вы можете говорить такие ужасные  вещи, -  горько улыбалсЯ  Я, но
сердце мое сжималось от сладостного, сентиментального чувства,
     - „авай пари заключим! - предложили мне однажды.
     - џ ставлю на то, что доживу, - ответил Я. - „ругого выбора у менЯ нет.
Ђ ты ставь на то, что Я умру.
     - ‹адно, - со свойственной подросткам  жестокостью  сказал предложивший
пари. - ’олько учти - ты проиграешь.
     “  менЯ, как и у  других моих ровесников, в отличие от Ћми,  волосы под
мышками еще не поЯвились, наметилсЯ только какой-то мЯгкий пушок. џ прежде и
вниманиЯ на эту часть своего тела не обращал. Ќо после того урока гимнастики
растительность под мышками стала длЯ менЯ настоЯщим фетишем.
     ‚  ванной  Я  подолгу  простаивал  перед зеркалом.  Ћно  безжалостно  и
неприЯзненно отражало мое голое тело. џ верил, что  когда-нибудь  превращусь
из гадкого утенка в прекрасного белого лебедЯ. ’олько в моем случае развЯзка
намечалась  инаЯ, чем в  сказке  про  героического  утенка.  џ  смотрелсЯ  в
зеркало, мечтаЯ о дне, когда  мои плечи и грудь станут такими же, как у Ћми.
Ќо жестокое стекло показывало мне чахлые руки, торчащие  ребра, и сердце мое
покрывалось  ледЯной  коркой  сомнениЯ.   ќто  было  даже   не  сомнение,  а
мазохистскаЯ уверенность;  голосом божественного откровениЯ она шептала мне:
"Ќикогда ты не будешь таким, как Ћми".

        3.

     Ќа гравюрах эпохи ѓэнроку нередко можно увидеть изображение  влюбленных
пар,   где  кавалеры  неотличимы   от  дам.  €деал   человеческой   красоты,
запечатленный  античной скульптурой,  тоже  близок к чему-то  среднему между
мужчиной  и  женщиной.  Ќе  заключена  ли в  этом  одна  из  тайн  любви? Ќе
содержитсЯ  ли  в  основе этого  чувства недостижимое, но  страстное желание
стать  точь-в-точь  таким,  как   предмет  твоей   страсти?  Ѓыть  может,  в
недостижимости  подобного стремлениЯ  - корень  трагического противостоЯниЯ,
заставлЯющего  людей подступатьсЯ  к этой  задаче  с  другой  стороны:  они,
наоборот,  преувеличивают  различиЯ  между  мужчиной  и  женщиной, вступаЯ в
сложные,  кокетливые  игры.  …сли влюбленным и удаетсЯ достичь сходства, оно
бывает  лишь мгновенным и иллюзорным. „евушка становитсЯ  все более  смелой,
юноша все более робким, они движутсЯ навстречу,  на миг соединЯютсЯ  в одной
точке и тут же проносЯтсЯ мимо, удалЯЯсь прочь друг от друга.
     ‚от какова тайна, содержащаЯсЯ в любви, и вот почему  Я называю любовью
зависть к Ћми, заставившую менЯ отказатьсЯ от него. ‚замен прежнего предмета
страсти Я полюбил  то, что делало  менЯ "похожим  на Ћми":  маленькие темные
точечки, медленно намечавшиесЯ у менЯ под мышками...
     Ќаступили  летние каникулы.  џ  всегда ждал  их  с нетерпением,  но они
неизменно  оказывались подобием театрального антракта, когда  не знаешь, чем
себЯ занЯть, или пира, на котором кусок не лезет в горло.
     ‘  тех пор  как ребенком  Я  переболел  легкой  формой  чахотки,  врачи
запретили мне находитьсЯ под прЯмым ультрафиолетовым  излучением. Њне нельзЯ
было загорать  на плЯже больше  тридцати минут. ‚сЯкий  раз, когда Я нарушал
это табу, приходилось расплачиватьсЯ  приступами лихорадки. џ был освобожден
от занЯтий в  бассейне  и до сих  пор  так и не умею плавать. Њое позднейшее
увлечение морем,  созревшее во  мне постепенно и со временем  занЯвшее очень
важное место  в моей душе, родилось - Я  уверен  - именно  из  неспособности
плавать.
     Ќо в  ту пору Я еще не ведал о необоримом соблазне, которое таит в себе
море. Њы - Я, мать и брат с сестрой - отправились на побережье, просто чтобы
как-то  скоротать летние  каникулы, сезон, совершенно мне чуждый, но  все же
манивший неведомыми искушениЯми...
     џ и не заметил, как оказалсЯ на вершине утеса один.
     …ще недавно мы, дети, бегали по  плЯжу  внизу, среди  камней, выискиваЯ
выброшенных  на  берег рыбешек. ’ак мы добрались до  подножиЯ  утеса. „обыча
наша была невелика, и брат с сестрой уже начали скучать. ’ут за нами Явилась
служанка - отвести назад, к матери, котораЯ лежала на песке под  зонтиком. џ
почему-то заупрЯмилсЯ, не пошел и вот сидел в одиночестве на утесе.
     Џослеполуденное  солнце  мириадами  неслышных  шлепков  похлопывало  по
поверхности  морЯ,  и  весь  залив горел  нестерпимо Ярким  сиЯнием.  ‚дали,
наполовину утонув за горизонтом, застыли величавые летние облака, похожие на
грустных и молчаливых пророков. €х мощные мышцы белели алебастром.
     ‹юдей на этом  просторе не было - лишь несколько Яхт да рыбацких  лодок
медленно, как бы  нерешительно, ползали по морю. ЌевесомаЯ тишина царила над
миром.  ‚етерок  шептал мне  на  ухо  что-то игривое  и загадочное,  трепеща
легкими  стрекозиными  крылышками.  Ѓерег был  окаймлен  невысокими плоскими
камнЯми; крутых утесов,  вроде того, на котором сидел Я, насчитывалось всего
два-три.
     ‚дали  возникла и заскользила  к  берегу волна,  похожаЯ  на диковинную
зеленую опухоль. Љамни в полосе прибоЯ  странно замахали руками белых брызг,
словно зовЯ на помощь. ‚прочем, вид при этом у них был вполне довольный, они
напоминали  бакены, загоревшиесЯ  мечтой сорватьсЯ с привЯзи и устремитьсЯ в
вольное плавание.  Ћднако  зеленаЯ  опухоль  пренебрегла  ими  и,  не  терЯЯ
скорости,  помчалась прЯмо к плЯжу. —то-то там проснулось и встало в  полный
рост под  ее зеленым капюшоном.  ’огда распрЯмилась и  сама волна, а  над ее
гребнем обнажилсЯ, сверкнув, широкий  и острый  топор океана. € вот  голубое
лезвие гильотины ухнуло вниз, взметнув фонтан белой крови. ЋтсеченнаЯ голова
волны  покатилась назад,  а  следом рухнуло и  обезглавленное  тело,  в  его
зеркале на миг отразилась чистейшаЯ синева неба - как в глазах умирающего...
‘крывшиесЯ было  под  белой пеной  камни теперь, когда волна подалась прочь,
вновь  обнажились и засверкали. џ  видел, как по ним снуют раки-отшельники и
как недвижно приникли к ним крабы.
     Ћщущение одиночества и мысли об Ћми  слились воедино.  џ размышлЯл так:
жизнь свЯзала Ћми по рукам и ногам, наполнив его существование одиночеством;
мне давно мечталось сравнЯтьсЯ с Ћми  в этом ощущении; и вот теперь, наедине
с  необъЯтным океаном, Я  чувствую нечто очень  сходное, - стало быть,  надо
сполна насладитьсЯ своим одиночеством, как умел это делать он. џ должен один
исполнить две роли - свою и Ћми. Ќо сначала необходимо было найти между нами
хоть какую-то точку соприкосновениЯ. € тогда  Я смогу проникнутьсЯ ощущением
одиночества,  которого сам Ћми, возможно, и не сознает; Я смогу оказатьсЯ на
месте Ћми  и  испытать  блаженство этого  одиночества;  в  результате  же  Я
достигну   осуществлениЯ  своей  давней  мечты:   счастье  смотреть  на  Ћми
превратитсЯ в счастье быть им.
     ‘  тех пор  как Я оказалсЯ  во  власти  чар  ‘вЯтого ‘ебастьЯна, у менЯ
поЯвилась такаЯ  привычка (Я  и  поныне от  нее  не  избавилсЯ): стоило  мне
оказатьсЯ без одежды, как Я тут  же  непроизвольно заламывал руки за голову,
хотЯ  мое  тщедушное  тело  весьма  мало  походило  на  атлетическую  фигуру
мученика. € потом Я непременно заглЯдывал себе под мышки, чувствуЯ, как менЯ
охватывает непонЯтное возбуждение.
     ’ем летом  у менЯ под мышками наметились темные волосы. Љонечно, до Ћми
мне  было далеко,  но  все же  у  нас с ним наконец поЯвилось  нечто  общее.
Ћтчасти мое возбуждение объЯснЯлось этим,  но еще больше менЯ волновали сами
подмышки. ‚ день,  когда ноздри мне щекотал  легкий бриз,  а  голые плечи  и
грудь освещало  Яркое солнце,  над  безлюдным  морским простором  Я  впервые
предалсЯ "дурной  привычке" прЯмо под синим небом. € объектом моего  желаниЯ
стали собственные подмышки.
     Џотом нахлынула страннаЯ, щемЯщаЯ грусть. Ћдиночество  испепелЯло  менЯ
безжалостней жгучего солнца. ‘иние шерстЯные трусы неприЯтно липли к животу.
џ медленно спустилсЯ  с утеса и побрел  по  мелководью.  Њои ноги, омываемые
прибоем, были похожи на  мертвые  белые ракушки; они  ступали  по  дну -  по
камешкам  и скорлупкам, а  вокруг крутились миниатюрные водовороты. џ присел
на  корточки  и  позволил волне,  с  диким оханьем разлетевшейсЯ  на  куски,
ударить менЯ на излете в грудь и окатить облаком брызг.
     Љогда  волна  откатилась,  Я  снова  был   чист.  Ѓесчисленные  семена,
исторгнутые моим  телом, умчались прочь,  море унесло  их с  собой, вместе с
мириадами микроорганизмов, семенами водорослей, икринками...
     Ќаступила осень,  началсЯ новый семестр. Ћми в гимназии не поЯвилсЯ. Ќа
доске объЯвлений висел приказ о его отчислении.
     ‚се наши тут же стали говорить о нем всЯкие гадости, - словно подданные
только что скончавшегосЯ тирана. “ одного он занЯл десЯть иен и не вернул, у
другого отобрал  дорогую иностранную  авторучку,  третьего чуть не  задушил.
Љаждому нашлось  что рассказать  о  злодеЯниЯх Ћми,  -  Я просто  бесилсЯ от
ревности,  ибо со  мной  ничего подобного  мой  былой  кумир не  проделывал.
Ќемного  утешало лишь одно обстоЯтельство:  никто толком не знал, за что его
исключили.  „аже  самые  пронырливые ученики, которые  всегда в  курсе  всех
событий,  так и не смогли разнюхать,  в чем  дело.  Ђ учителЯ лишь загадочно
усмехались  на  наши   расспросы  и  отвечали,  что  Ћми  совершил  "ужасный
проступок".
     Ќо Я-то не сомневалсЯ, что это был за проступок.  Ћми, конечно же, стал
участником какого-нибудь обширного заговора, о целЯх которого не догадывалсЯ
и  сам. Љ этому Ћми  толкнуло зло,  живущее  в его  душе,  то зло, что  было
смыслом его существованиЯ, его судьбой. ђазве могло быть иначе?
     "‡ло" это теперь рисовалось мне иначе,  чем прежде.  Ћно  заставило Ћми
вступить  в  члены подпольной  организации,  огромного секретного  общества,
ведущего  сложные, хитроумные  операции во имЯ  служениЯ  некоему неведомому
божеству. Ћн посвЯтил себЯ новой религии, пыталсЯ обращать в нее других,  но
был выдан  предателем и  тайно  казнен. Ќа рассвете его  отвели  на лесистый
склон,  раздели  донага, завернули за голову  руки, прикрутили их веревкой к
дереву... ЏерваЯ стрела вонзилась ему в бок, втораЯ впилась под мышку.
     Њысли  мои неслись дальше.  џ вспоминал,  как похож был Ћми  на свЯтого
‘ебастьЯна,  когда взЯлсЯ  обеими  руками за  стальную  перекладину на уроке
гимнастики...
     ‚  четвертом  классе средней ступени  Я  заболел.  ‹ицо  мое  приобрело
мертвенно-бледный оттенок,  руки  стали какого-то  травЯного  цвета. Љогда Я
поднималсЯ по лестнице,  то всЯкий раз был вынужден садитьсЯ и  собиратьсЯ с
силами,  чтобы идти дальше. ѓде-то в области затылка  сгущалсЯ  белый туман,
клубилсЯ  там,  не  в  силах  вырватьсЯ  наружу,  и  норовил затащить менЯ в
обморок.
     „омашние отвели менЯ к врачу, и он поставил диагноз: малокровие. „октор
был другом  семьи и человеком веселым.  Љогда  мои спросили его,  что это за
болезнь такаЯ, он сказал: "„авайте-ка Я вам лучше прЯмо по учебнику прочту".
ђодители сидели напротив него, а Я был рЯдом и мог заглЯнуть в книгу.
     -  ‡начит,  так, -  начал врач.  - Џричины  заболеваниЯ. Ћно может быть
вызвано глистами. ‚озможно, это как раз наш случай... надо будет анализ кала
сделать. M-м... •лороз к нам не относитсЯ - это у девочек...
     ’ут врач пропустил одну строчку - Я это видел  - и, причмокиваЯ губами,
закрыл книгу.  Ќо Я успел  прочитать, что малокровие может быть вызвано  еще
одним  обстоЯтельством. Ћнанизмом.  џ  почувствовал,  как  от  стыда  бешено
заколотилось сердце. ‚рач понЯл, в чем причина моего недуга!
     Њне стали делать инъекции мышьЯка. ‡а месЯц этот кровевосстанавливающий
Яд излечил менЯ.
     Ќо никто не догадывалсЯ, что мое  малокровие состоЯло в тайной  свЯзи с
обуревавшей менЯ жаждой крови.
     Ѓыть  может, именно врожденнаЯ  нехватка собственной крови породила  во
мне  мечты об  обильном кровопролитии.  Њечты  эти  еще более  иссушали  мои
жизненные соки, в  результате чего  жажда  крови усиливалась.  џ жил в  мире
фантазий, губительных длЯ плоти. Џлоть слабела, но зато многократно крепла и
закалЯлась  сила моего воображениЯ. ‚  ту пору  Я еще не слышал  о книгах де
‘ада, и мои  кровожадные фантазии (Я называл их "’еатром убийств")  питались
сценами из "Љамо грЯдеши", где на арене ЉолизеЯ казнили первых христиан.  Ќа
сцене этого театра молодые гладиаторы расставались с жизнью, чтобы доставить
мне  удовольствие.  ‘мерть  там  была кровавой, но  непременно  обставлЯлась
строгим  церемониалом. ЊенЯ необычайно  интересовали всевозможные  способы и
орудиЯ  казни. „ыба и виселица  оставлЯли менЯ равнодушными - им  не хватало
кровопролитиЯ. Ќе очень Я любил пистолеты и вообще огнестрельное оружие. —ем
более  варварским,  примитивным  было  орудие  убийства, тем  лучше: стрела,
кинжал,  копье.  †ертвы  чаще всего поражались в  живот - так  они  страдали
дольше и мучительней. Ќесчастные обЯзательно издавали душераздирающие стоны,
полные  страданиЯ,  тоски  и  бесконечного  одиночества.  €   тогда  во  мне
просыпалась радость  жизни, разгоралсЯ некий потаенный огонь, и  стон  моего
наслаждениЯ сливалсЯ с криками умирающих.  „олжно быть,  такую  же  свирепую
радость испытывал первобытный человек, охотЯсь на зверЯ.
     Њеч моего  воображениЯ истребил несчетное количество  греческих воинов,
аравийских  белых рабов, варварских  принцев,  гостиничных боев, официантов,
уличных хулиганов, офицеров и цирковых атлетов. џ  был  подобен кровожадному
дикарю, не знающему, что такое  любовь, и потому  выражающему свою неистовую
страсть единственным  ведомым  ему  способом  - убийством.  џ склонЯлсЯ  над
павшими  и  впивалсЯ поцелуем в их  еще  трепещущие губы. Ћднажды,  в порыве
вдохновениЯ, Я изобрел собственную машину длЯ казни: рельсы,  на одном конце
которых устанавливаетсЯ распЯтие, а с другой стороны накатываетсЯ деревЯнный
щит,  утыканный острыми  клинками. џ  воображал  некую  фабрику казней,  где
сверлильные  станки  терзали человеческие тела, а алый  сок  стекал в банки,
подслащивалсЯ  и   потом  отправлЯлсЯ  на  продажу.  ‘колько  мучеников   со
скрученными  за  спиной  руками  погибло  на  арене  ЉолизеЯ,  воссозданного
фантазией тихого гимназиста!
     Ђппетиты  мои  росли, и однажды Я придумал сцену, ужаснее  которой,  по
моему  разумению,  и  быть  не  могло. ‚  качестве  жертвы Я  избрал  одного
соученика, крепкого юношу, занимавшегосЯ плаванием.
     Џодземелье. ‚се готово длЯ  таинственного  банкета: на  столе, покрытом
белоснежной скатертью,  горЯт свечи в  вычурных  канделЯбрах;  возле тарелок
разложены серебрЯные  ножи и вилки. ‚азы с гвоздиками.  ‚се  как на  обычном
банкете. ‡а исключением одного - середина стола пуста. Ћчевидно, туда должны
поставить какое-то гигантское блюдо.
     - Ќе готово еще? - спрашивает менЯ один из приглашенных.
     ‹ица  его  Я   не   вижу,  оно   расплываетсЯ  в  полумраке,  но  голос
торжественный и Явно старческий. ‹ица гостей вообще как бы подернуты дымкой.
џрко  освещена  лишь поверхность стола,  и  белые  руки  сидЯщих нетерпеливо
теребЯт  посверкивающие  ножи и вилки. Ќегромкий гул  голосов, сливающихсЯ в
неЯсный  фон. €ных  звуков на  этом зловещем  сборище  не слышно - разве что
изредка пронзительно скрипнет стул.
     - …ще минутку терпениЯ, - прошу Я.
     ‚оцарЯетсЯ гробовое молчание. ѓости Явно недовольны задержкой.
     - Џойду  посмотрю, как  там дела, - объЯвлЯю Я.  ‚стаю,  направлЯюсь  к
двери, заглЯдываю  в  кухню. ‚ углу  - каменные  ступени  лестницы,  ведущей
наружу.
     - Ќе готово? - спрашиваю Я у шеф-повара.
     - ‘ейчас-сейчас, - сердито бормочет он в ответ, нарезаЯ какие-то овощи.
Ќа широченном кухонном столе пусто.
     ‘о  стороны  лестницы  доноситсЯ веселый смех. ‚ кухню входит еще  один
повар,  ведЯ  за  собой моего одноклассника. Ћн в брюках  и расстегнутой  на
груди синей рубашке с короткими рукавами.
     - Ђ-а, это ты, - небрежно приветствую Я его.
     Ћн  спускаетсЯ  по  ступенькам,  засунув   руки  в  карманы,  и  озорно
улыбаетсЯ. ‚ это времЯ зашедший ему за спину  шеф-повар внезапно  стискивает
моему приЯтелю горло. ’от отчаЯнно пытаетсЯ высвободитьсЯ.
     ЌаблюдаЯ  за борьбой, Я говорю себе: "ќто что,  прием дзюдо? Џохоже  на
то... Љак он называетсЯ?.. Ќу, когда сзади за горло...  Ќичего, он не умрет.
’олько сознание потерЯет..."
     ‚ железных тисках мощных рук  шеф-повара юноша быстро слабеет, тело его
обмЯкает. Џовар легко подхватывает его и раскладывает на кухонном столе. …го
помощник  ловко  снимает  с  лежащего  рубашку,  часы,  брюки,   и  вот  мой
одноклассник  остаетсЯ совершенно  голым. Ћн  раскинулсЯ  на  спине,  свесив
голову набок. џ наклонЯюсь и со вкусом целую его в губы.
     - Њожет, спинкой кверху перевернуть? - спрашивает шеф-повар.
     - Ќет, так нормально, - отвечаю Я.
     Њне хочетсЯ, чтоб было видно широкую грудь, похожую на Янтарный щит.
     ‚торой  повар  снимает  с  полки  огромное  овальное  блюдо как  раз  в
человеческий  рост.  ‚ид  оно  имеет  необычный:  по  краю в  нем  проделаны
маленькие отверстиЯ - пЯть с одной стороны и пЯть с другой.
     -  ђаз-два,  взЯли! - дружно  крЯкают повара  и перекладывают юношу  на
блюдо.
     „овольно  насвистываЯ, они накрепко привЯзывают тело,  пропускаЯ шнурок
сквозь отверстиЯ. Џо  всему  видно, что дело  это  длЯ  них привычное. Џотом
красиво  обкладывают  лежащего   со  всех  сторон   листьЯми  салата.  ‘боку
пристраивают разделочный нож и большую вилку.
     - ђаз-два, взЯли! - снова хором вскрикивают повара и поднимают блюдо.
     џ распахиваю дверь в столовую.
     Ќас  встречает  торжественнаЯ   тишина.  Ѓлюдо  водружаетсЯ  посередине
ослепительно  белой скатерти. џ возвращаюсь на  свое  место  во главе стола,
высоко поднимаю разделочный нож и вилку. ‘прашиваю:
     - ‘ какого места начнем?
     ‚се молчат, лишь подаютсЯ лицами к блюду.
     - Ќаверное, отсюда, - решаю Я и вонзаю вилку прЯмо в сердце свЯзанному.
     ‚ лицо мне ударЯет  фонтан крови. Ќожом  Я аккуратно  отрезаю от  груди
тонкий ломтик мЯса...
     Ћт малокровиЯ  Я вылечилсЯ, но от "дурной привычки" избавитьсЯ так и не
сумел.
     ‚  гимназии  Я  не мог  отвести  глаз  от  молодого  учители геометрии.
ѓоворили,  что раньше  он  работал тренером по плаванию; у  него  был зычный
голос и  обожженное солнцем лицо рыбака.  Џомню, как-то зимой Я сидел на его
уроке, засунув левую руку  в  карман  (было  зЯбко),  и  списывал с доски  в
тетрадь условиЯ задачи. Ќо  вскоре взглЯд мой устремилсЯ  на самого учителЯ,
рука писать перестала. Ћн прохаживалсЯ  по классу,  молодым громким  голосом
поЯснЯЯ задачу.
     —увственность уже  всецело  подчинила  себе мою  повседневную жизнь.  џ
смотрел на учителЯ и представлЯл его  в виде обнаженного  ѓеракла. Љогда  он
повернулсЯ спиной, стер трЯпкой с  доски написанное и стал выводить какие-то
формулы, Я  вообразил, как под  его  пиджаком  перекатываютсЯ  могучие мышцы
бурделевского ѓеракла, натЯгивающего лук.  € не  смог удержатьсЯ  - предалсЯ
"дурной привычке" прЯмо во времЯ урока.
     Ќа перемене, низко опустив затуманенную голову,  Я  вышел в коридор. Љо
мне  подошел  одноклассник, в которого  в ту пору Я был тайно  и  безнадежно
влюблен. Љак и Ћми, он был второгодником.
     -  ’ы  вчера  навещал  семью  Љатакуры,  да?  -  спросил  предмет  моей
неразделенной страсти. - Ќу как там?
     Љатакура училсЯ с нами в одном классе; это был тихий, ласковый мальчик,
болевший чахоткой  и в  конце концов умерший.  Ќакануне  как  раз состоЯлись
похороны. ЏриЯтели говорили, что  в гробу Љатакура  выглЯдит кошмарно - лицо
как у самого дьЯвола, поэтому Я подождал, пока  тело кремируют, и лишь потом
ЯвилсЯ к родителЯм покойного с соболезнованиЯми.
     џ не нашелсЯ что ответить и лишь буркнул:
     - „а ничего особенного. …го уже кремировали.
     Ќо мне хотелось сказать своему любимому что-нибудь приЯтное, и потому Я
добавил:
     -  Ђх да,  чуть не забыл. Њать  Љатакуры просила передать тебе  привет.
ѓоворит, чтобы ты навещал ее почаще, а то ей тоскливо.
     - „урак ты,  - фыркнул он  и  толкнул менЯ кулаком в грудь - сильно, но
беззлобно.
     ™еки его совсем по-детски залились стыдливым румЯнцем, а в устремленных
на менЯ глазах впервые  поЯвилось что-то дружеское,  словно у нас с ним была
некаЯ общаЯ тайна.
     - Ќу ты дурак, - снова повторил  мой кумир. - “, скотина ты этакаЯ. …ще
улыбочку такую похабную состроил!
     џ не сразу  понЯл,  что  он  имеет в виду. ‘ полминуты  Я просто  глупо
улыбалсЯ,  довольный,  что  наконец  ему угодил.  Џотом  менЯ  осенило. Њать
Љатакуры, молодаЯ вдова, была стройной и красивой.
     Ќастроение  испортилось  -  ведь  моЯ  непонЯтливость   объЯснЯлась  не
тупостью,  а  тем,  что  наши  с  ним  интересы  столь  разительным  образом
отличались. џ ощутил всю глубину разделившей нас бездны,  и мне  стало очень
горько  от  этого естественного,  но  запоздалого  открытии.  Њне  сделалось
противно, когда Я вспомнил, что выдумал привет от матери Љатакуры без всЯкой
задней  мысли, желаЯ лишь  подольститьсЯ  к своему  обожаемому красавцу. ЊоЯ
детскаЯ невинность была отвратительна, как отвратителен  след засохших  слез
на мордочке ребенка. Љак устал  Я в миллионный  раз задавать себе один и тот
же вопрос: почему  Я  не могу оставатьсЯ таким, каков Я есть?  џ был сыт  по
горло самим собой  -  собой, губившим собственное тело,  умудрЯЯсь  при этом
сохранЯть полнейшую  невинность!  Њне казалось,  что  старание  и прилежание
(словечки-то какие!) способны менЯ спасти. џ  не догадывалсЯ, что отвращение
мне внушает сама настоЯщаЯ жизнь, а вовсе не какие-то там фантазии.
     ЌастоЯщаЯ  жизнь торопила, подталкивала менЯ: скорее начинай жить. Ѓыть
может, то была вовсе и не моЯ жизнь, но Я все  же подчинилсЯ зову и,  тЯжело
волоча ноги, побрел вперед.
     ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ…’њџ
     ‚се говорЯт, что жизнь подобна театру. Ќо  длЯ большинства людей это не
становитсЯ навЯзчивой  идеей, а если и становитсЯ,  то  не в раннем детстве,
как у менЯ, - уже тогда Я был твердо убежден  в непреложности этой  истины и
намеревалсЯ  сыграть отведенную мне  роль, ни  за что  не  обнаруживаЯ своей
подлинной  сути.  ЊоЯ  убежденность  подкреплЯлась   крайней   наивностью  и
отсутствием  жизненного опыта, хотЯ где-то  в глубине  души  таилось смутное
подозрение - а вдруг остальные  живут  иначе? Ќет,  уверЯл Я себЯ, все  люди
вступают в жизнь точно так же. џ оптимистично полагал, что стоит закончитьсЯ
спектаклю, и занавес  закроетсЯ сам собой. ‚ этой  вере менЯ поддерживала  и
убежденность в том, что  Я непременно  умру молодым.  ‘о  временем,  однако,
моему оптимизму, а точнее мечте, предстоЯло вынести жестокий удар.
     —тобы менЯ  понЯли  правильно,  скажу  сразу: Я пока говорю  вовсе не о
пресловутой  "самоидентичности",  а  о  материи  куда  более   простой  -  о
чувственном желании. ’олько о нем, и больше ни о чем.
     ‚  школе  жизни  Я  был  врожденным  двоечником,  но  мне тоже хотелось
перех