 недостижимые  высоты,  теперь
стремительно падала вниз.
     “тром  же пойду каЯтьсЯ, решил Я. Ќо когда  наступило  утро, Я  перенес
объЯснение  с  “чителем  на  попозже.  …го  лицо  оставалось  все  таким  же
непроницаемым.
     „ень выдалсЯ  ветреный.  ‚ернувшись  с лекций,  Я зачем-то  открыл Ящик
стола  и  вдруг  увидел  белый сверток.  ђазвернув бумагу, Я  обнаружил свою
открытку. Ќа бумаге не было написано ни единого слова.
     Ћчевидно,  “читель таким образом давал мне  понЯть, что ставит  на всем
деле точку. ‘корее всего, возвращение открытки должно было означать примерно
следующее:  Я не закрыл глаза  на твою  выходку, но считаю ее бессмысленной.
Ћднако странный поступок настоЯтелЯ всколыхнул целый рой чувств в моей душе.
     "‡начит,  “читель тоже страдал, - с  волнением думал Я. -  ЏредставлЯю,
какие муки  он вынес,  прежде чем решилсЯ. „олжно быть, он теперь  ненавидит
менЯ  лютой  ненавистью. Џричем не столько даже  за эту открытку, сколько за
то, что  ему пришлось  крастьсЯ,  как  вору, по  собственному храму,  тайком
пробиратьсЯ в келью ученика, где он прежде никогда не бывал, и подсовывать в
стол злосчастную улику".
     Ћт  этой мысли в груди  у  менЯ волной поднЯлась страннаЯ радость. €  Я
занЯлсЯ весьма приЯтным делом.
     џ изрезал открытку ножницами на мелкие кусочки, завернул их в вырванный
из тетрадки листок и отправилсЯ к ‡олотому •раму.
     „ул  сильный  ветер, Љинкакудзи  стоЯл  под  звездным  небом,  сохранЯЯ
извечное  свое  угрюмое  равновесие.  ‚  серебристом  лунном  свете  тонкие,
вытЯнутые вверх колонны напоминали мне струны,  и весь •рам становилсЯ похож
на  какой-то огромный  и  таинственный музыкальный инструмент. ‡ависел  этот
эффект от того, насколько  высоко поднималась в  небе луна. ‘егоднЯ сходство
•рама  с  гигантским бива  было  поистине  разительным.  Ќо  ветер  напрасно
старалсЯ, пытаЯсь извлечь звук из этих безмолвных струн.
     џ подобрал с земли камешек, засунул  его в скомканный листок с клочками
открытки и,  размахнувшись, бросил в пруд. Џо  зеркальной  глади неторопливо
разошлись круги, мелкаЯ рЯбь докатилась почти до самых моих ног.

        x x x

     Њое  внезапное  бегство  в  ноЯбре  было  прЯмым следствием  всех  этих
событий. ‚прочем, оно только  казалось внезапным, на  самом же  деле  побегу
предшествовал длительный  период  раздумий и колебаний, хотЯ  мне  нравилось
убеждать себЯ,  что поступок  мой был неподготовленным и чисто импульсивным.
Џоскольку  импульсивность  изначально  чужда  моей  природе, мне  доставлЯло
удовольствие воображать, будто Я способен действовать под влиЯнием минутного
порыва. Џредставим  такую  ситуацию:  человек  собираетсЯ завтра съездить на
могилу отца; вот завтра настает,  он отправлЯетсЯ в путь, но у самой станции
вдруг  поворачиваетсЯ и идет  в гости к собутыльнику. Њожно  ли сказать, что
этот человек поступил импульсивно? Ђ что,  если это был не  импульс, а месть
собственной воле, гораздо  более продуманнаЯ, чем  первоначальное  намерение
съездить на кладбище?
     Ќепосредственным поводом к моему побегу послужил разговор, состоЯвшийсЯ
у менЯ накануне с “чителем. Ћн впервые прЯмо сказал:
     - Ѓыло времЯ, когда  Я собиралсЯ назначить тебЯ своим преемником. ‚ремЯ
это прошло, так и знай.
     •отЯ настоЯтель никогда раньше не говорил со мной на  эту тему, Я давно
уже ждал  подобного  приговора и  был к нему готов. ђешение “чителЯ вовсе не
стало длЯ  менЯ громом средь  Ясного  неба,  Я не  остолбенел от ужаса и  не
содрогнулсЯ от  горЯ. ’ем не менее впоследствии  Я  предпочитал думать,  что
именно слова настоЯтелЯ Явились толчком к моему бегству.
     “бедившись  после эксперимента  с  открыткой, что  настоЯтель затаил на
менЯ зло, Я намеренно стал хуже учитьсЯ. Џосле первого курса Я был  лучшим в
группе по китайскому и истории, набрав по  этим предметам восемьдесЯт четыре
балла29; по  результатам года Я оказалсЯ двадцать  четвертым из восьмидесЯти
четырех  студентов.  ЏрогулЯл  Я  всего четырнадцать занЯтий  из  четырехсот
шестидесЯти.  Џо  итогам  второго  года  Я  оказалсЯ уже  тридцать  пЯтым из
семидесЯти семи, но окончательно распустилсЯ на третьем курсе: теперь Я стал
прогуливать лекции просто так, безо всЯкой особенной причины,  хотЯ денег на
то,  чтобы с  приЯтностью проводить свободное  времЯ,  у менЯ  не  водилось.
Џервый семестр началсЯ как раз вскоре после истории с открыткой.
     Џосле окончаниЯ полугодиЯ в  храм  пришла жалоба из деканата, и “читель
сурово  менЯ отчитал. „осталось  мне и за плохие  отметки,  и за прогулы, но
больше   всего  разъЯрило  настоЯтелЯ  то,  что  Я  пропустил   занЯтиЯ   по
дзэн-буддистскому воспитанию, на которые по программе и так отводилось всего
три днЯ. Љурс по дзэн-буддизму преподавалсЯ в университете точно так же, как
в других духовных академиЯх и семинариЯх, лекции по нему  читались последние
три днЯ в конце каждого семестра, перед самыми каникулами.
     —тобы сделать  внушение.  “читель  вызвал  менЯ  в  свой  кабинет,  что
случалось не так уж часто. Ћсыпаемый  упреками, Я стоЯл и молчал. ЌастоЯтель
ни словом не коснулсЯ истории с открыткой и давнего скандала с проституткой,
хотЯ Я в глубине души ждал этого разговора.
     ‘ той поры “читель стал  относитьсЯ ко мне  с подчеркнутой холодностью.
‚ыходит, Я своего добилсЯ, ведь именно к этому Я стремилсЯ. Њожно сказать, Я
одержал  своего  рода победу,  а понадобилось  длЯ нее  всего  лишь  немного
лености. ‡а один только первый семестр третьего курса Я пропустил шестьдесЯт
занЯтий -  в пЯть раз больше, чем за весь первый  курс. ЏрогуливаЯ лекцию, Я
не читал книг,  не предавалсЯ  развлечениЯм (у  менЯ просто не было  на  это
денег), а разговаривал с Љасиваги или чаще всего слонЯлсЯ в одиночестве, без
всЯкого дела. Њной владела  апатиЯ, Я почти все времЯ  был  один и почти все
времЯ молчал  - этот период учебы в  университете  так и запомнилсЯ мне  как
эпоха  бездействиЯ.  Њожно  сказать,  что Я сам  устраивал  себе занЯтиЯ  по
дзэн-буддистскому воспитанию  - только на свой собственный манер, и скуки во
времЯ этих "занЯтий" Я не ведал.
     €ногда Я садилсЯ на траву и часами наблюдал, как муравьи деловито тащат
куда-то  крошечные  кусочки красной глины. Џричем муравьи не вызывали у менЯ
ни малейшего интереса. €ли Я мог бесконечно долго  смотреть, как  вьетсЯ дым
из трубы заводика, находившегосЯ по соседству с университетом. € дым и завод
тоже были мне абсолютно безразличны... џ сидел, всецело погруженный в самого
себЯ.  —астицы, из  которых состоЯл  окружавший  менЯ мир,  то  остывали, то
нагревались вновь.  џ не  могу подобрать нужных слов: мир  словно покрывалсЯ
пЯтнами, а потом вдруг делалсЯ полосатым. ‚нутреннее и внешнее неторопливо и
бессистемно менЯлись местами: мое зрение фиксировало бессмысленный окрестный
пейзаж,  и  он проникал  внутрь менЯ;  те  же  его  детали,  что  не  желали
становитьсЯ частицей моего существа,  назойливо  сверкали  где-то  вне моего
"Я". ќто  мог быть флаг на заводском  корпусе,  грЯзное пЯтно  на заборе или
стараЯ  деревЯннаЯ сандалиЯ, валЯвшаЯсЯ  на  траве.  ‘амые различные  образы
рождались во  мне  и  тут  же  умирали.  €ли  то  были  неЯсные,  бесплотные
воспоминаниЯ?  ‘амое  важное  и самое  ничтожное имели здесь  равные  права:
какое-нибудь крупное событие в европейской политике,  о  котором Я  накануне
читал в газете, неразрывно было свЯзано с той же выброшенной сандалией.
     Ћднажды  Я  надолго  задумалсЯ,  глЯдЯ на  острый стебелек  травы. Ќет,
"задумалсЯ",  пожалуй,  не  то слово.  ‘транные,  мимолетные  эти  мысли  то
обрывались,  то  снова,  наподобие  песенного  припева,  возникали  в   моем
сознании, которое в эти минуты  пребывало  где-то на грани жизни  и небытиЯ.
Џочему  травинке необходимо быть  такой  острой? - думал  Я.  —то, если б ее
кончик вдруг затупилсЯ, она изменила бы отведенному ей виду и природа в этой
своей  ипостаси  погибла  бы?   ‚озможно  ли  погубить  природу,   уничтожив
микроскопический элемент одной из гигантских ее шестерней?..  € долго  еще Я
лениво забавлЯлсЯ, размышлЯЯ на эту тему.
     Џрослышав  о том, что  настоЯтель сурово отчитал  менЯ, обитатели храма
стали  в моем присутствии вести  себЯ вызывающе. Њой давний недоброжелатель,
завидовавший тому, что Я попал  в университет,  теперь победоносно ухмылЯлсЯ
мне прЯмо в лицо. ‡а все лето  и зиму  Я не перемолвилсЯ ни с кем из монахов
ни единым словом.  Ђ  в  день, предшествовавший побегу, рано  утром,  ко мне
заглЯнул отец эконом и сказал, что Я должен идти к “чителю.
     ќто было девЯтого ноЯбрЯ. џ готовилсЯ идти  на занЯтиЯ и уже переоделсЯ
в студенческую форму.
     Ѓеседа со  мной была настоЯтелю тЯгостна, и его лицо,  вечно светЯщеесЯ
довольством,  странным   образом  сжалось.   “читель  смотрел  на   менЯ   с
отвращением, словно  на прокаженного, и видеть это было приЯтно. ‚се-таки  Я
добилсЯ от него хоть какого-то живого, человеческого чувства.
     ‚прочем, настоЯтель тут же отвел  взглЯд и заговорил, потираЯ  руки над
небольшой жаровней. ЊЯгкие ладони,  соприкасаЯсь,  издавали едва  различимое
шуршание,  и тихий этот звук  разрушал  свежесть  осеннего утра.  ‘лишком уж
любовно льнули друг к другу два куска плоти.
     - ЏредставлЯю, как страдает твой бедный отец. ‚зглЯни-ка  на это письмо
-  снова  на  тебЯ  из деканата жалуютсЯ. ‘мотри,  ты можешь  плохо кончить.
Џодумай о своем  поведении как следует. - € затем “читель произнес те  самые
слова: - Ѓыло  времЯ, когда Я собиралсЯ назначить тебЯ своим преемником. ќто
времЯ прошло, так и знай.
     џ долго молчал, а потом спросил:
     - ‡начит, вы лишаете менЯ своего покровительства?
     ЌастоЯтель ответил не сразу и ответил вопросом:
     - Ђ как же иначе могу Я поступить, когда ты так себЯ ведешь?
     џ  снова  промолчал, а  когда,  заикаЯсь,  заговорил,  то  уже совсем о
другом. ‘лова вырвались у менЯ как бы помимо воли:
     - “читель, вам известно обо мне все. € мне про вас тоже все известно.
     - Њало  ли что тебе известно! - ЌастоЯтель  насупилсЯ. -  —то толку-то?
ќто тебе не поможет.
     Ќикогда еще не доводилось мне видеть лица, на котором было  бы написано
такое  пренебрежение  к  бренному миру.  ЌастоЯтель по уши  погрЯз  в блуде,
стЯжательстве и  прочих  грехах  и при  этом  всей душой  презирал жизнь!  џ
почувствовал тошнотворное отвращение, словно коснулсЯ теплого и розовощекого
трупа.
     Њной овладело непреодолимое, острое  желание бежать как можно дальше от
всего,  что  окружало  менЯ  в обители,  -  хотЯ бы на времЯ. ќто чувство не
оставило  менЯ  и после  того, как Я  покинул  кабинет  настоЯтелЯ. Ќи о чем
другом Я думать уже не мог.
     џ  завернул  в платок  буддийский словарь  и  флейту,  что подарил  мне
Љасиваги. ќтот узелок  Я прихватил с собой, отправлЯЯсь  в университет.  ‚сю
дорогу Я думал только о побеге.
     Ќа  мою удачу, свернув к главному корпусу, Я увидел ковылЯющего впереди
Љасиваги. „огнав,  Я отвел  его в сторону и попросил одолжить мне три тысЯчи
иен, а взамен предложил словарь и им же самим подаренную свирель.
     ‘ лица Љасиваги  исчезло обычное философски-жизнерадостное выражение, с
которым он  изрекал  свои ошеломлЯющие  парадоксы. ‘узившиесЯ,  затуманенные
глаза пристально взглЯнули на менЯ.
     - Ђ ты помнишь, что говорил  ‹аэрту отец? "‚ долг не  бери и взаймы  не
давай; легко и ссуду потерЯть, и друга"30.
     - “ менЯ, в отличие от  ‹аэрта, отца нет, - ответил Я. - Ќе  хочешь, не
давай.
     - ђазве Я сказал, что не дам? Ќу-ка, пойдем потолкуем. „а и потом, Я не
уверен, что наскребу три тысЯчи.
     џ чуть было не  заЯвил Љасиваги, что учительница рассказала мне, как он
вытЯгивает у женщин деньги, но сдержалсЯ.
     -  Џрежде  всего надо решить,  как поступить со словарем и  флейтой,  -
сказал  Љасиваги  и вдруг направилсЯ  назад,  к воротам.  џ  пошел  за  ним,
укорачиваЯ  шаги,  чтобы  его не  обгонЯть. ђазговор зашел  об  одном  нашем
сокурснике, президенте студенческого клуба "‘лава", арестованном полицией по
подозрению в  подпольном  ростовщичестве.  ‚  сентЯбре его выпустили  из-под
стражи,  но  с  подмоченной  репутацией  ему   приходилось  теперь  нелегко.
Џоследние  полгода Љасиваги очень интересовалсЯ этим субъектом,  и он  часто
фигурировал  в  наших  беседах.  Њы  оба  считали  его сильной личностью  и,
конечно, не могли и предположить, что через каких-нибудь две недели "сильнаЯ
личность" покончит с собой.
     - Ђ зачем тебе  деньги? - внезапно спросил Љасиваги. ќто было настолько
на него не похоже, что Я удивилсЯ.
     - •очу съездить куда-нибудь.
     - Ђ ты вернешьсЯ?
     - Ќаверно...
     - € от чего же ты хочешь сбежать?
     - Ћт всего, что менЯ окружает. Ћт запаха бессилиЯ, которым несет тут со
всех сторон... “читель тоже бессилен. Ђбсолютно. џ теперь понЯл это.
     - € от ‡олотого •рама сбежишь?
     - € от него.
     - Ћн что, тоже бессилен?
     - Ќет, •рам не бессилен. Љакое там. Ќо в нем корень всеобщего бессилиЯ.
     - ЏонЯтно. €менно так  ты  и  должен рассуждать,  -  весело  прищелкнул
Языком Љасиваги, дергаЯсь всем телом в обычном своем нелепом танце.
     Ћн отвел менЯ в промерзшую насквозь антикварную лавчонку, где мне  дали
за свирель  всего  четыреста иен. Џотом мы зашли  к букинисту и  за  сто иен
продали мой словарь. ‡а остальными деньгами надо было идти к Љасиваги домой.
     “ себЯ  в комнате Љасиваги неожиданно заЯвил: флейта и так не моЯ, Я ее
просто возвращаю, а словарь  он вполне мог бы получить от менЯ в  подарок, -
значит, вырученные пЯтьсот иен по праву  принадлежат ему. Ћн добавит еще две
с половиной  тысЯчи, и получитсЯ, что он мне дал ровнехонько три тысЯчи иен.
‡а ссуду с менЯ будет причитатьсЯ по десЯть процентов в месЯц - это же сущий
пустЯк,  прЯмо  благодеЯние  по  сравнению с тридцатью четырьмЯ  процентами,
которые брал президент "‘лавы".
     Љасиваги  достал  листок бумаги, тушечницу  и  с  важным видом  записал
условиЯ сделки,  а потом  потребовал,  чтобы Я  приложил к  расписке большой
палец.  „умать о будущем  мне  было  противно, Я безропотно  окунул палец  в
тушечницу и шлепнул им по бумаге.
     ‘ердце мое билось  учащенно. ‡асунув за пазуху три тысЯчи  иен, Я вышел
из дома  Љасиваги,  сел на трамвай,  доехал  до парка ”унаока  и  взбежал по
каменной  лестнице храма  ’атэисао.  Њне  хотелось купить омикудзи31,  чтобы
определить маршрут  своего  путешествиЯ. ‘права от лестницы высилсЯ еще один
синтоистский  храм  -  Ярко-красный  Ёситэру-€нари, перед  дверЯми  которого
стоЯли друг напротив  друга  два каменных лиса-оборотнЯ, окруженные золотого
цвета решеткой. Љаждый лис  держал в зубах по. бумажному свитку,  острые уши
сказочных зверей были изнутри выкрашены в тот же кровавый цвет.
     Ѓыло холодно,  то  и  дело начинал дуть ветер;  солнце  светило тускло,
слабые его лучи просеивались сквозь ветви деревьев -  казалось, что каменные
ступени лестницы слегка припорошило пеплом.
     Љогда Я оказалсЯ  наверху и вышел  на широкий двор храма ’атэисао,  мое
лицо  после  быстрого  подъема  было  мокрым  от  пота.  ЏрЯмо  передо  мной
начиналась новаЯ лестница,  ведущаЯ  к  свЯтилищу. „вор  храма  был  вымощен
каменными плитами.  Ќад лестницей шумели кронами  невысокие  сосны. ‘права Я
увидел  небольшой домик с почерневшими  от времени деревЯнными  стенами, над
дверью висела табличка "Ќаучный центр по исследованию судьбы". Њежду домиком
и свЯтилищем притулилсЯ приземистый сарай с  белыми оштукатуренными стенами,
за  ним торчали  верхушки  криптомерий,  а еще  дальше, под  холодным небом,
испещренным  ослепительно-белыми облачками, высились  горы,  подступившие  к
городу с запада.
     ѓлавным божеством  ’атэисао считалсЯ дух Ќобунага32, а вторым - дух его
старшего сына Ќобутада. •рам был строг и незамысловат, монотонность цветовой
гаммы нарушали только красные перила балюстрады, окружавшей свЯтилище.
     џ  поднЯлсЯ  по  ступенькам, сотворил поклон и взЯл в  руки  деревЯнный
шестиугольный  Ящичек, стоЯвший по соседству с ларцом  длЯ пожертвований.  ‚
дне  Ящичка  была прорезь, и, когда Я потрЯс его, оттуда выскочила маленькаЯ
бамбуковаЯ палочка, на которой чернело выведенное тушью число 14.
     "—етырнадцать,  четырнадцать..."  -  бормотал Я, спускаЯсь по  лестнице
назад, к домику. ‘лово застревало на Языке, и постепенно  в его звучании мне
стал чудитьсЯ какой-то смысл.
     џ подошел к двери "научного центра" и постучал. Љо мне вышла  немолодаЯ
женщина.  ‚идимо, Я оторвал ее  от  стирки или  мытьЯ посуды - она тщательно
вытирала  руки полотенцем. ‚зЯв у менЯ десЯтииеновую монетку, она равнодушно
спросила:
     - Љакой номер?
     - —етырнадцать.
     -- Џосидите пока.
     џ  присел  на  краешек  веранды  и  стал  ждать. џ  прекрасно  сознавал
бессмысленность веры  в то,  что  мою  судьбу могут  определить  эти  мокрые
мозолистые  руки,  но  ведь  Я   и  пришел  сюда,  чтобы  отдатьсЯ  на  волю
бессмысленного  случаЯ,  это вполне  менЯ устраивало. €з-за  двери донеслось
лЯзганье ключа,  который  никак  не  хотел поворачиватьсЯ в  каком-то замке,
потом  раздалось  шуршание  бумаги.  Ќаконец  дверь  приоткрылась,   в  щель
просунулось свернутое трубочкой предсказание.
     - ‚от, пожалуйста. - € дверь снова захлопнулась.
     Ќа бумаге еще остались мокрые следы от пальцев. џ развернул и прочитал.
"Ќомер 14. Ќесчастье", - значилось там. Ђ  ниже: "…сли ты останешьсЯ  здесь,
тебЯ поразит гнев восьмидесЯти божеств.
     ЏройдЯ  испытание пылающими камнЯми и  жалЯщими стрелами,  принц  Ћкуни
покинул край сей, как указывали  ему духи предков. ‘окрытьсЯ,  бежать втайне
от всех".
     ‚  комментарии  объЯснЯлось,  что  смысл  пророчества  таков:  берегись
всевозможных напастей  и тревог. Џредсказание  нисколько  менЯ  не испугало.
‚низу,  где были  перечислены  различные  жизненные ситуации,  Я нашел пункт
"Џутешествие": "‚ дороге жди несчастьЯ. Ћпасней всего северо-запад".
     Ќу что ж, решил Я, значит, путь мой лежит на северо-запад.

        x x x

     Џоезд на –уруга отправлЯлсЯ в  6.55 утра. Џодъем в храме был в половине
шестого. „есЯтого ноЯбрЯ Я прЯмо с утра  оделсЯ в студенческую форму, но это
никому  не  показалось  подозрительным. Љ  тому же  за  последнее  времЯ все
обитатели храма  привыкли делать вид, что не замечают  моего  существованиЯ.
ђазбредЯсь  по   окутанному  предрассветными  сумерками   храму,  монахи   и
послушники занЯлись обычной утренней уборкой, на которую отводилсЯ один час.
     џ подметал храмовый двор. ‡амысел мой был  прост: сбежать прЯмо отсюда,
не обременЯЯ себЯ поклажей, - р-раз, и менЯ нет, менЯ унесли духи. ЏомахиваЯ
метлой, Я не спеша продвигалсЯ  по усыпанной гравием дорожке, котораЯ смутно
белела в полумраке. …ще чуть-чуть  - и  метла упадет наземь, Я испарюсь, и в
серых сумерках останетсЯ одна лишь эта дорожка. „а,  именно так и произойдет
мое исчезновение.
     ‚от почему не стал Я прощатьсЯ с ‡олотым •рамом. Ќеобходимо было, чтобы
Я  сгинул в мгновение  ока, перестал существовать  длЯ всего, что менЯ здесь
окружало,  в том числе и  длЯ Љинкакудзи. ђитмично  работаЯ  метлой, Я  стал
постепенно двигатьсЯ по направлению к  воротам. ‘квозь переплетениЯ сосновых
веток было видно, как мерцают в небе утренние звезды.
     ‘ердце билось все сильнее. Џора! ‘лово это звенело в воздухе, трепетало
крылышками  у самого  моего уха. Џора бежать, бежать от постылых  будней, от
тЯжких оков  Џрекрасного,  от  прозЯбаниЯ  и  одиночества, от  заиканиЯ,  от
ненавистной этой жизни!
     Њетла  выпала  из   моих  рук  -   естественно  и  закономерно,  словно
срывающийсЯ с ветки плод; метла канула в темную траву. џ осторожно прокралсЯ
к воротам, вышел на улицу и пустилсЯ бежать со всех ног. Љ остановке подошел
первый трамвай.  ‚ вагоне было  всего несколько пассажиров, -  судЯ по виду,
рабочих. џркий  электрический  свет омывал  мое  лицо,  и мне  казалось, что
никогда еще не бывал Я в таком светлом и радостном месте.

     џ  помню свое путешествие  до мельчайших деталей. Људа держать  путь, Я
уже решил. ‚ том городке  Я однажды побывал - еще гимназистом, на экскурсии.
Ћднако  теперь,  когда  цель  была  близка,  мной  все   сильнее  овладевало
возбуждение,  вызванное побегом и обретенной свободой;  казалось, что  поезд
сейчас умчит менЯ в какие-то неведомые дали.
     „орога была мне знакома, она вела в те краЯ, где Я поЯвилсЯ на свет, но
даже ржавый, дрЯхлый вагон  и тот представлЯлсЯ мне сегоднЯ необыкновенным и
свежим. ‚окзальнаЯ суета, свистки паровоза, даже хриплое рычание вокзального
громкоговорителЯ,  разрывавшее  утреннюю  тишину,  -  все  вызывало   единое
постоЯнное  крепнущее чувство; мир  представал  передо  мной  в ослепительно
поэтическом сиЯнии. ‚зошло  солнце и разделило длинную, широкую платформу на
секторы света и тени. ‚ самых незначительных  мелочах видел Я тайные знаки и
предвестиЯ  судьбы,  на  милость которой  отдавалсЯ:  в  стуке грохочущих по
платформе  каблуков,  в  треске   разорвавшегосЯ  ремешка   на  сандалии,  в
монотонном дребезжании звонков, в корзинке с оранжевыми мандаринами, которую
тащил мимо вокзальный торговец.
     ‚се сливались воедино, усиливаЯ одно чувство:  уезжаю, трогаюсь в путь.
‚от платформа  церемонно  и торжественно  поплыла назад. џ смотрел на  нее и
видел,  как  бесчувственный,  плоский  бетон  озарЯетсЯ отблеском  движениЯ,
отъезда, расставаниЯ...
     џ  доверЯл  поезду. Љонечно,  это  звучит  нелепо, но  как  иначе мог Я
ощутить,  что невероЯтное  свершилось и Я наконец  удалЯюсь прочь от  Љиото.
‘колько раз  по  ночам прислушивалсЯ  Я  к  паровозным гудкам  -  за  стеной
храмового сада проходила железнаЯ дорога. €  вот Я  сам сижу в  одном из тех
поездов, что днем и ночью, в одни и те же часы пробегали где-то невообразимо
далеко от менЯ. Љак же это было странно!
     ‡а окном вагона показалась река •одзугава, когда-то давным-давно  вдоль
этих  берегов Я  проезжал с больным отцом.  ‡десь, к западу  от гор Ђтаго  и
Ђраси,  видимо изменЯвших направление  воздушных потоков,  был совсем другой
климат, чем в Љиото. ‘ октЯбрЯ по декабрь от реки каждый вечер в одиннадцать
поднималсЯ густой туман и  до  десЯти  часов  утра обволакивал всю местность
плотной пеленой. ’уман плыл над землей, в нем почти не бывало просветов.
     Ќад  полЯми  клубилась  зыбкаЯ  дымка,  жнивье  отливало бледно-зеленой
плесенью.  Џо межам были  разбросаны  редкие деревьЯ  с  высоко  обрезанными
ветвЯми.  ’онкие  стволы  надежно защищал  толстый  слой  соломы (у  здешних
крестьЯн  это  называетсЯ  "пароваЯ клетка"),  и одинокие  силуэты,  один за
другим  выраставшие  в  тумане,  были похожи на  призраки живых  деревьев. Ђ
иногда на почти неразличимом, размытом фоне полей возле самого окна вдруг на
миг отчетливо возникала какаЯ-нибудь огромнаЯ ива, слегка покачиваЯ висЯчими
влажными листьЯми.
     ‚ момент отправлениЯ поезда моЯ душа трепетала от радости, теперь же  в
памЯти вставали лица тех, кого Я прежде  знал  и  кого не  было уже в живых.
ЌевыразимаЯ нежность  охватила  менЯ, когда Я стал думать об  отце,  “ико  и
–урукава.  Ќеужели   Я  способен  испытывать  любовь  только  к  мертвым?  -
подумалось мне. Ћ, насколько проще любить мертвых, чем живых!
     ‚  полупустом  вагоне третьего  класса  сидели  те самые  живые, любить
которых так непросто; они болтали, дымили  сигаретами, швырЯли на пол кожуру
от мандаринов. Ќа соседней скамейке громко беседовала о своих делах компаниЯ
пожилых  людей - кажетсЯ,  служащих  какой-то  общественной организации. Ћни
были  одеты  в  поношенные, висевшие мешком пиджаки, а  у одного  из  рукава
торчал  клок оторвавшейсЯ полосатой подкладки.  ‚ который  раз  поразилсЯ  Я
тому,  что заурЯдность  с  возрастом ничуть  не  ослабевает.  ќти загорелые,
морщинистые, широкие  лица,  эти охрипшие от  пьЯнства  голоса ЯвлЯли  собой
чистейший образец, квинтэссенцию человеческой заурЯдности.
     Ћни  обсуждали,  с  кого   можно  получить   пожертвованиЯ  в  фонд  их
организации. Ћдин из стариков, совершенно лысый, не принимал участиЯ в общей
беседе, а  без конца с флегматичным видом  тер  руки желтым от частых стирок
платком.
     - Ѓезобразие какое, - пробормотал он. - ‚ечно от этой паровозной копоти
все руки черные. Ќу что ты будешь делать!
     - Љак же, как же, - обратилсЯ к нему сосед. - ‚ы ведь по этому поводу в
газету жаловались, правильно?
     - Ќичего  Я не жаловалсЯ, -  покачал головой лысый.  - Ќо вообще-то это
безобразие.
     Џротив воли  Я  прислушивалсЯ к их разговору - дело в том, что они  без
конца  поминали ‡олотой  •рам и ‘еребрЯный  •рам. ‚от  уж с  кого непременно
следует  потребовать взносов,  так  это с храмов,  - таково было единодушное
мнение.  „аже  ‘еребрЯный  •рам  - и  тот  гребет деньги лопатой,  а что  уж
говорить  о ‡олотом.  „оход Љинкакудзи  никак не меньше пЯти миллионов иен в
год, а много ли денег надо дзэн-буддистской обители - ну, там, плата за воду
и электричество, туда-сюда, двухсот тысЯч на все  расходы с лихвой хватит. Ђ
остальные денежки известно, на что идут:  послушники на холодном рисе сидЯт,
а  преподобный что ни день по веселым кварталам шикует.  „а еще и налогом их
не облагают!  ЏрЯмо государство в  государстве. Ќет, с таких надо три  шкуры
драть!
     ‹ысый старик, все вытиравший платком ладони, дождалсЯ, пока в разговоре
наступит пауза, и изрек:
     - ќх, какое безобразие.
     …го слова  прозвучали окончательным приговором. Ќа руках лысого не было
и пЯтнышка  копоти, наоборот,  они  прЯмо сиЯли белизной, словно  только что
разрезаннаЯ редька. Љазалось, что не живаЯ кожа, а лайковые перчатки.
     Љак это ни  странно, но  Я впервые  услышал, что говорЯт мирЯне о нашей
обители. „о  сих пор  Я  общалсЯ только  с монахами, ведь  и в  университете
учились  такие же  послушники и будущие  свЯщенники, как  Я;  мы  никогда не
обсуждали между собой храмовые дела. ’о, что Я услышал от соседей по вагону,
нисколько менЯ не удивило. ‚се было сущей правдой. Ќас действительно кормили
одним  холодным  рисом. ЌастоЯтель  действительно  частенько  наведывалсЯ  в
веселый квартал. Ќо мысль о том, что эти старики могут точно так же обсудить
и разобрать  мои  поступки, заставила  менЯ содрогнутьсЯ от отвращениЯ. ‘ама
мысль,  что обо мне можно толковать их словами, была  невыносимой. „лЯ этого
подходили только мои слова. Ќе следует забывать,  что, даже увидев “чителЯ с
гейшей, Я не испытал и тени праведного негодованиЯ.
     Џоэтому разговор пожилых служащих недолго занимал  мои  мысли, их слова
растаЯли,  оставив  после  себЯ  едва заметный  душок  заурЯдности  и легкий
привкус ненависти.  Њои идеи  не нуждались в "общественной  поддержке". џ не
собиралсЯ  втискивать  свои  мысли  и  чувства  в  тесные  рамки,  доступные
пониманию общества.  џ  уже говорил и повторЯю  снова: основой  самого моего
существованиЯ была убежденность, что Я недоступен ничьему пониманию.
     ‚друг  дверь  вагона  распахнулась,  и  в проходе  поЯвилсЯ  разносчик,
расхваливаЯ сиплым голосом товары, что лежали у него  в корзине. џ вспомнил,
что с утра ничего не ел, и купил коробочку с завтраком: какую-то зеленоватую
лапшу, Явно приготовленную не из риса, а из водорослей.
     ’уман  рассеЯлсЯ, но  небо  оставалось  хмурым. Љ  подножию  горы  ’аба
лепились дома; местные  жители выращивали на здешних скудных почвах бумажные
деревьЯ и занимались производством бумаги.

     ЊайдзурскаЯ  бухта.  ќто  название  волновало  менЯ точно  так  же, как
прежде,  сам не знаю отчего. ‚се мое детство,  проведенное в деревне ‘ираку,
слова "ЊайдзурскаЯ бухта" обозначали длЯ менЯ близкое,  но невидимое море, в
них звучало предчувствие морЯ.
     ‚прочем,  невидимую эту бухту отлично можно  было рассмотреть с вершины
горы Ђоба, чьи склоны  начинались сразу  за деревней. „важды взбиралсЯ Я  на
самый  верх.  Џомню,  во  второй  раз на  рейде военного  порта  стоЯла  всЯ
ЋбъединеннаЯ  эскадра.   Ќаверное,   корабли   собрались   вместе  и  теперь
покачивались  на  Якоре  посреди  сверкающих  просторов  бухты,  готовЯсь  к
выполнению  какого-то секретного заданиЯ. ‘уществование  эскадры вообще было
окружено такой таинственностью, что иногда Я  даже сомневалсЯ, а есть ли она
на самом деле. ‚от  почему флот напомнил мне стаю редких  птиц,  знакомых по
названию  и фотографиЯм, но никогда не виденных в жизни; не знаЯ, что за ней
наблюдают человеческие  глаза, стаЯ села  на воду  и наслаждалась купанием в
бухте, охранЯемаЯ бдительным и грозным вожаком...
     ѓолос  проводника   заставил  менЯ  очнутьсЯ   от  воспоминаний:  поезд
приближалсЯ  к станции "‡ападный Њайдзуру". Џрежде здесь бросались  к выходу
многочисленные  матросы, поспешно вскидываЯ  на  плечи  поклажу. ’еперь же с
места кроме менЯ  поднЯлись  всего несколько  мужчин, сильно  смахивавших на
дельцов черного рынка.

     ‚се  тут  переменилось.  Њайдзуру  превратилсЯ  в иностранный  порт: на
каждом углу  угрожающе  пестрели  указатели на английском Языке.  Џо  улицам
толпами ходили американские военные.
     Ќизко  нависло небо,  уже дышавшее зимой,  по широкой улице,  ведущей к
военному  порту, гулЯл холодный соленый ветер.  Ќо пахло  не морем, а чем-то
неживым - ржавым железом,  что  ли. Њоре вонзалось узким,  похожим  на канал
Языком в самую  сердцевину города;  от безжизненной воды, от вытащенного  на
скалы  военного  катерка  веЯло  миром  и покоем,  но  слишком уж все  стало
чистеньким,  вылизанным и гигиеничным; некогда исполненный мужественной силы
и энергии порт теперь напоминал огромный госпиталь.
     ‡десь Я не  собиралсЯ знакомитьсЯ с морем поближе,  если, конечно, менЯ
ради  забавы не столкнет  с  пирса  в  воду какой-нибудь американский  джип.
Џожалуй, как думаетсЯ  мне сейчас,  в побуждении  бежать из обители таилсЯ и
зов морЯ, но не этой укрощенной, искусственной бухты, а тех буйных свободных
волн, что  бились о скалы  мыса Ќариу в далеком-далеком  детстве.  „а,  менЯ
звало Ярое, грубое, вечно злое море западного побережьЯ.
     €менно поэтому конечной целью моего  путешествиЯ Я выбрал  городок ћра.
Џесчаные плЯжи, на которых летом теснЯтсЯ купальщики, давно опустели; теперь
там  никого - только  берег и море, столкнувшиесЯ в мрачном единоборстве. Ћт
‡ападного  Њайдзуру до ћра было  три ри, и мои ноги  еще смутно  помнили эту
дорогу.
     Ќадо было идти на  запад, вдоль отлогого  берега  бухты, потом пересечь
железнодорожные  пути,  преодолеть  перевал  ’акидзири и  спуститьсЯ  к реке
ћрагава.  ЏерейдЯ  на другой берег  по мосту  Ћгава, следовало повернуть  на
север, а затем держатьсЯ реки, пока она не выведет к устью.
     џ вышел за городскую окраину и зашагал по дороге...

     Љогда ноги отЯжелели  от  усталости, Я спросил себЯ: "Ђ что там есть, в
этом  ћра?  ‡ачем бреду Я туда, каких ищу доказательств? €  чему?  ‚едь  там
ничего нет - только берег и волны џпонского морЯ". Ќо ноги упрЯмо несли менЯ
вперед. Њне надо было дойти - все равно куда. Ќазвание городка,  в который Я
держал путь,  ничего длЯ менЯ  не значило,  но странное, почти аморальное по
своей силе мужество  родилось  в  моей душе -  Я  был  готов встретить любую
судьбу лицом к лицу.
     ‚ременами  сквозь облака ненадолго проглЯдывало неЯркое солнце, и тогда
росшие  вдоль  дороги могучие дзельквы  манили  менЯ  отдохнуть под сенью их
раскидистых ветвей, но что-то подсказывало мне: нельзЯ терЯть времени, нужно
спешить.
     Љ широкой пойме реки не  было пологого  спуска,  ћрагава вырывалась  на
равнину внезапно, из горной расщелины. Ќо здесь бег ее обильных  голубых вод
замедлЯлсЯ, и она не спеша, словно нехотЯ, текла под хмурым небом к морю.
     џ перешел по мосту на другой берег, дорога здесь была безлюдной. €ногда
мне попадались мандариновые  плантации,  но ни  одной живой души Я так  и не
увидел. „аже  когда Я проходил  мимо  деревушки Љадзуэ,  мне встретилсЯ лишь
одинокий пес, высунувший из высокой травы черную лохматую морду.
     Њне  было  известно,   что   неподалеку   находитсЯ   главнаЯ   местнаЯ
достопримечательность -  развалины усадьбы знаменитого  злодеЯ древности „аю
‘ансе, но Я, не  задерживаЯсь, прошел  мимо, достопримечательности  менЯ  не
интересовали,  да и смотрел Я  все времЯ в другую сторону,  на реку. ’ам был
большой остров, заросший бамбуком. ‚етви низко клонились под ветром, хотЯ на
берегу  было тихо  и  безветренно. Ќа  острове  уместилось  довольно большое
заливное поле, но сейчас никто на нем не работал, только у самой воды спиной
ко мне застыла фигура с удочкой в руке.
     џ  так давно уже не встречал людей, что испытывал  к  рыболову  теплое,
почти родственное чувство.
     "Џохоже, лобанов ловит, -  подумал  Я. -  Ђ если так, значит и до устьЯ
недалеко".
     ‚  это времЯ бамбук зашелестел еще пуще, заглушив журчание воды, и  над
ним повисла какаЯ-то  прозрачнаЯ  пелена - наверное, дождь. Џесок на острове
потемнел  от  влаги,  а  тем  временем полило и на моем берегу,  џ  мок  под
холодными струЯми, на островке же дождь успел кончитьсЯ. ђыболов не двинулсЯ
с места, так и сидел, скрючившись над водой. Ќаконец тучу унесло.
     ‡аросли мисканта  и высокие осенние травы  на  каждом  повороте  дороги
заслонЯли обзор, но Я знал, что до устьЯ уже  рукой подать. •олодный морской
ветер задул мне в лицо.
     “  самого  устьЯ по речной  шири  было  разбросано несколько  пустынных
островков.  „о морЯ оставалось совсем недалеко, соленаЯ вода,  наверное, уже
пыталась  растворить  в  себе  поток,  но  река  пребывала   в   безмЯтежном
спокойствии, ничем не  намекаЯ на  свой близкий конец. џ подумал, что так же
незаметно умирает лежащий без сознаниЯ человек.
     ѓорло  реки  было  неожиданно  узким.  Њоре,  вбиравшее  и  поглощавшее
пресноводный поток, лежало,  сливаЯсь  с мрачным  нагромождением  облаков  в
единую темную массу.
     „лЯ того  чтобы  ощутить прикосновение морЯ, Я  должен был  еще немного
побродить по берегу, насквозь продуваемому  порывистым ветром с полей. ‚етер
рисовал свои  узоры по всему огромному северному морю. ЏолЯ были пустынны, и
всЯ  нерастраченнаЯ  мощь  воздушных  потоков  предназначалась  только  этим
волнам. ’аково зимнее море  здешних краев -  слитое с небом,  подавлЯющее  и
почти невидимое.
     ‚дали слоились пепельно-серые  волны,  а прЯмо  напротив устьЯ  плавала
диковиннаЯ шлЯпа-котелок -  остров Љаммури, заповедное  обиталище  редчайших
птиц; до него было восемь ри.
     џ шел  через  поле. ЋглЯделсЯ  по сторонам. Љакие  унылые,  заброшенные
места!
     ‚ этот миг что-то  очень важное открылось моему сердцу.  ‚спыхнуло  - и
погасло,  прежде чем рассудок успел уловить смысл.  џ остановилсЯ и  немного
постоЯл, но  ледЯной ветер выдувал  прочь все  мысли.  џ  снова  зашагал ему
навстречу.
     ’ощие   полЯ  перемежались  каменистыми  пустошами,   травы  наполовину
высохли,  там  же, где  зелень еще уцелела, она жалась к  земле,  измЯтаЯ  и
похожаЯ на мох. ‡емлЯ здесь была перемешана с песком.
     ђаздалсЯ низкий дрожащий звук.  Џотом Я услышал  голоса - в  тот  самый
миг,  когда,  повернувшись  на  минуту  спиной  к  ветру,  взглЯнул  на  пик
ћрагатакэ.
     џ  осмотрелсЯ,  пытаЯсь  понЯть,  где люди. “зкаЯ тропинка петлЯла  меж
невысоких скал,  спускаЯсь  к  морю.  џ  увидел, что там  ведутсЯ работы  по
укреплению  берега.  “  кромки прибоЯ  валЯлись  бетонные опоры,  Џохожие на
кости,  их свежаЯ белизна Ярко выделЯлась на тусклом фоне песка.  “слышанный
мной  странный вибрирующий звук  оказалсЯ  шумом  работающей  бетономешалки.
Ќесколько  красноносых  рабочих  с   любопытством  оглЯдели   мою  фигуру  в
студенческой тужурке,  когда Я проходил мимо. џ  тоже посмотрел на них, этим
контакт между членами семьи человечества и ограничилсЯ.
     Ѓерег врезалсЯ  в  море  острым  конусом. ЏриближаЯсь по песку к  линии
прибоЯ, Я ощущал  озарение  жгучей  радости; мелькнувшее  молнией,  а  затем
погасшее озарение с каждым моим шагом делалось все ближе. ‚етер обжигал менЯ
холодом, руки совсем закоченели без перчаток, но какое это имело значение!
     ‚от оно, настоЯщее џпонское море! ‡десь источник всех  моих несчастий и
черных мыслей,  моего уродства  и моей  силы.  „икое, неистовое море.  ‚олны
катились  к берегу одна за другой, между  ними пролегали глубокие  пепельные
впадины.  Ќад мрачным  простором  громоздились  тЯжелые, замысловатые  тучи.
Њассивные и  бесформенные, они  были обрамлены холодной и легкой как перышко
каймой, а в самой их гуще призрачно  серел кусочек серо-голубого неба. ‚дали
над  свинцовыми  волнами вставали  черно-красные скалы мыса. ‚  этой картине
были слиты воедино движение и неподвижность, беспрестанное  шевеление темных
сил и застывшаЯ монолитность металла.
     Њне   вдруг  вспомнились  слова   Љасиваги,  сказанные  в  день  нашего
знакомства.  Ћн  говорил,   что  самые  кошмарные  зверства   и   жестокости
зарождаютсЯ  в Ясный  весенний  день,  когда вокруг  зеленеет  подстриженнаЯ
травка и ласково светит солнце.
     ‘ейчас Я стоЯл над Яростным морем, в лицо мне  дул злой  ветер. Ќе было
здесь ни зеленого  газона, ни весеннего солнца.  Ќо дикаЯ  эта природа  была
куда ближе моему сердцу,  чем сиЯние тихого и Ясного днЯ. ‡десь Я ни от кого
и ни от чего не зависел. Ќичто мне не угрожало.
     Њожно ли назвать жестокими овладевшие мной в этот миг думы? Ќе знаю, но
всколыхнувшеесЯ в моей душе чувство озарило менЯ изнутри, высветило значение
ЯвившегосЯ мне на  поле откровениЯ. џ не пыталсЯ  охватить его  рассудком, а
просто замер, ослепленный сиЯнием идеи. Њысль, никогда прежде не возникавшаЯ
у  менЯ, набирала  силу и разрасталась  до неохватных размеров.  “же не  она
принадлежала мне, а Я ей. Њысль была такова: "џ должен сжечь ‡олотой •рам".


        ѓ‹Ђ‚Ђ ‚Ћ‘њЊЂџ

     џ  шел,  не  останавливаЯсь,  до  железнодорожной станции  "’анго-ћра".
Љогда-то, еще в гимназии, наш класс совершил экскурсию по тому же маршруту и
вернулсЯ отсюда в Њайдзуру на поезде. „орожка, ведущаЯ к станции, была почти
безлюдна - городок существовал  за  счет недолгого курортного сезона,  а  на
остальную часть года вымирал.
     џ решил остановитьсЯ  в  маленькой  пристанционной  гостинице, носившей
длинное название "ѓостиница "ћра" длЯ любителей морского купаниЯ". Џриоткрыв
стеклЯнную дверь, Я крикнул: "…сть тут кто-нибудь?" - но ответа не дождалсЯ.
‘лой пыли на ступеньках,  закрытые ставни,  темнота внутри  - все говорило о
том, что гостиница давно стоит пустаЯ.
     џ обошел дом вокруг  и позади него обнаружил маленький садик с увЯдшими
хризантемами.  Ќаверху был  установлен бак длЯ  воды, от  него тЯнулсЯ шланг
душа  - видимо, летом, возвращаЯсь  с плЯжа, постоЯльцы смывали здесь песок,
приставший к телу.
     —уть поодаль  стоЯл  домик, в котором, очевидно, жила  семьЯ  владельца
гостиницы.  ‘квозь  закрытую  дверь  гремело  радио,  включенное  на  полную
мощность. ѓромкие  звуки  гулко отдавались в доме,  и казалось, что  он тоже
пуст. џ поднЯлсЯ в переднюю, где валЯлось несколько пар обуви, подал голос и
подождал. ЋпЯть никого.
     ’ут Я почувствовал,  что  сзади кто-то стоит. џ заметил это  по тени на
Ящике длЯ  обуви, котораЯ вдруг едва заметно  шевельнулась, - солнце еле-еле
просвечивало сквозь облака.
     Ќа менЯ смотрела расплывшаЯсЯ от  жира женщина с узенькими, терЯвшимисЯ
в складках глазками. џ спросил, можно  ли снЯть комнату. Ћна отвернулась  и,
ни слова не говорЯ, зашагала к гостинице.
     џ  поселилсЯ  в  маленькой угловой комнатке  второго этажа,  обращенной
окном в сторону морЯ. †енщина принесла  небольшую жаровню, и дым очень скоро
сделал застоЯвшийсЯ запах  плесени невыносимым -  комната слишком долго была
заперта. џ распахнул окно и подставил лицо северному ветру. Ќад морем облака
все  водили  свой  неторопливый  грузный  хоровод,  не  предназначенный  длЯ
зрителей.  Ћблака  двигались,  словно следуЯ  каким-то бесцельным  импульсам
самой породы. Ќо кое-где сквозь белую пелену непременно проглЯдывали кусочки
неба, маленькие голубые кристаллы чистого разума. ЊорЯ не было видно.
     ‘тоЯ у  окна, Я обдумывал свою идею. Џочему мне пришло  в  голову сжечь
‡олотой •рам, а, скажем, не убить “чителЯ, спрашивал Я себЯ.
     Њысль уничтожить  настоЯтелЯ иногда возникала  у менЯ  и прежде,  но  Я
прекрасно  понимал  тщетность  подобного акта.  Ќу убью Я его, а что толку -
обритаЯ  голова и  проклЯтое  бессилие будут  ЯвлЯтьсЯ мне  вновь  и  вновь,
выползаЯ откуда-то из-за ночного горизонта.
     Ќет,  живые  существа   не   обладают  раз   и  навсегда   определенной
однократностью  жизни, присущей ‡олотому  •раму.  —еловеку дана  лишь  малаЯ
часть бесчисленных атрибутов природы; пользуЯсь ею, он живет и размножаетсЯ.
‚ечное  заблуждение -  пытатьсЯ уничтожить  кого-нибудь бесследно при помощи
убийства, думал Я. Љонтраст между существованием •рама и человеческой жизнью
несомненен: может показатьсЯ, что человека убить очень легко, но это ошибка,
над  ним  ореол  вечной  жизни;  в  то  же  времЯ  красоту  ‡олотого  •рама,
представлЯющуюсЯ несокрушимой, вполне  можно стереть  с  лица  земли. ЌельзЯ
вывести с  корнем то, что  смертно, но не так уж трудно истребить нетленное.
Љак  люди  до  сих  пор   не  понЯли  этого?   —есть  открытиЯ,  несомненно,
принадлежала мне. …сли Я предам огню ‡олотой •рам, объЯвленный  национальным
сокровищем еще в конце прошлого века, это будет  акт чистого разрушениЯ, акт
безвозвратного  уничтожениЯ, который  нанесет  несомненный и очевидный  урон
общему объему Џрекрасного, созданного и на