        ”рансуа Њориак. Љлубок змей

   -----------------------------------------------------------------------
   Francois Mauriac. Le noeud de viperes (1932).
   Џер. с фр. - €.Ќемчинова.
   Њ., ѓосиздат художественной литературы, 1957.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 8 October 2001
   -----------------------------------------------------------------------


                   ‚раг  своих  близких,  душа,  пожираемаЯ  ненавистью  и
                алчностью, - низкое существо! € все же Я хотел бы  вызвать
                в вашем сердце жалость и хоть каплю сочувствиЯ к нему. ‚сю
                жизнь убогие страсти заслонЯли от него свет, сиЯвший  так,
                близко, что порою жаркие лучи касались и обжигали его. „а,
                страсти... Ќо прежде всего - люди, не очень-то милосердные
                христиане.  Ћн  оказалсЯ  их  жертвой  и  мучителем.  ‚едь
                сколько среди нас строгих судей  презренного  грешника,  -
                они-то и отвращают его от истины, ибо ей  уж  не  воссиЯть
                сквозь их толпу.
                   Ќет, не деньги были  кумиром  этого  скупца,  не  мести
                жаждал этот бесноватый. —то он любил  в  действительности,
                вы  узнаете,  если  у  вас  хватит  терпениЯ  и   мужества
                выслушать его исповедь, вплоть  до  последнего  признаниЯ,
                прерванного смертью...


        —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ


        1

   Љак ты будешь удивлена, найдЯ это послание у  менЯ  в  сейфе  на  пачке
ценных бумаг!  Ѓыть  может,  лучше  было  бы  отдать  письмо  на  хранение
нотариусу, и он вручил бы его тебе после моей смерти; или положить  его  в
Ящик письменного стола, - наследники, конечно, поспешат взломать стол  еще
до того, как остынет мой труп. Ќо ведь  долгие  годы  Я  столько  думал  и
передумал об этом письме и в бессонные ночи так Ясно представлЯл себе, как
оно будет лежать на полочке сейфа - совершенно пустого сейфа, где не будет
ровно ничего, кроме этого акта мести, которую Я подготовлЯл почти полвека.
“спокойсЯ (да ты, впрочем, уже успокоилась), - процентные бумаги  целы!  џ
так и слышу этот ликующий возглас. Љак только ты вернешьсЯ  из  банка,  ты
крикнешь детЯм, еще не откинув с лица траурный  креп:  "Џроцентные  бумаги
целы!".
   Ђ ведь они чуть было не исчезли из сейфа: Я уже готовилсЯ  принЯть  длЯ
этого меры. ‘тоило мне захотеть, и Я всего бы вас лишил,  оставил  бы  вам
только дом и землю. Ќа ваше счастье, ненависть моЯ умерла. џ долго  думал,
что у менЯ ненависть - самое живучее  из  всех  чувств.  Ђ  вот  Я  ее  не
испытываю больше, - по крайней мере сегоднЯ не испытываю.
   џ состарилсЯ, одрЯхлел, и мне трудно представить себе - неужели  Я  был
когда-то безумцем, больным существом, одержимым ненавистью? Ќеужели Я ночи
напролет обдумывал - не средства отмщениЯ (эта бомба замедленного действиЯ
была уже изготовлена с величайшей тщательностью, чем Я очень гордилсЯ) - Я
размышлЯл о том, как буду наслаждатьсЯ  своей  местью.  Љак  мне  хотелось
дожить до той минуты, когда ты вернешьсЯ из банка, вскрыв пустой сейф. Љак
бы у вас вытЯнулись физиономии! Ќужно было только постаратьсЯ все устроить
умно, выдать тебе доверенность на вскрытие сейфа  не  слишком  рано  и  не
слишком поздно, чтоб не  лишить  себЯ  радости  услышать,  как  все  вы  с
отчаЯнием в голосе будете  вопрошать:  "ѓде  ценные  бумаги?"  „аже  самаЯ
мучительнаЯ агониЯ, пожалуй, не испортила бы мне этого удовольствиЯ. „а, Я
был способен на такое вероломство. Љак менЯ довели до этого? ‚едь Я не был
извергом.


   “же четыре часа днЯ, а на столе в моей спальне все еще стоит  поднос  с
остатками завтрака; по грЯзным тарелкам ползают мухи. џ звоню,  -  но  все
без толку. ‚ деревне звонки всегда испорчены.  Ќабравшись  терпениЯ,  жду,
когда кто-нибудь, наконец, заглЯнет ко  мне.  ‚  этой  комнате  Я  спал  в
детстве, Я здесь же Я, вероЯтно, умру. Ђ в день  моей  смерти  милаЯ  дочь
†еневьева первым делом потребует отцовскую спальню длЯ своих детей. ‚едь Я
занимаю самую большую и самую хорошую комнату в доме. Ѓудьте справедливы и
вспомните, пожалуйста, что Я предлагал  †еневьеве  уступить  ей  место  и,
конечно, сделал бы это, если б не вмешалсЯ доктор  ‹аказ,  заЯвивший,  что
длЯ моих бронхов вредна сырость и мне поэтому не  годитсЯ  жить  в  нижнем
этаже. џ-то, разумеетсЯ, переселилсЯ бы туда, но  с  затаенной  обидой,  и
рад, что мне в этом помешали. (ЏостоЯнно Я приносил своим близким  жертвы,
отравлЯвшие мне жизнь, и чувство горькой обиды, которое  они  оставлЯли  в
душе, не только  не  утихало  со  временем,  но  возрастало  и  крепло  от
воспоминаний об этих жертвах.)
   ‡лопамЯтство и гневливость - черты наследственные в нашей семье.  џ  не
раз слышал от матери, что мой отец долгие  годы  был  в  ссоре  со  своими
родителЯми, а они тридцать лет не желали  встречатьсЯ  со  своей  дочерью,
которую выгнали из дому, и до самой своей смерти не помирились с  ней  (от
нее пошла наша марсельскаЯ  роднЯ,  с  которой  мы  не  знакомы).  Њладшее
поколение в нашей семье никогда не знало причин этих раздоров, но, доверЯЯ
старшим, впитало в себЯ их ненависть; Я и сейчас, пожалуй,  отвернулсЯ  бы
от своих марсельских кузенов, если б встретилсЯ с ними на улице. Њожно  не
видетьсЯ с дальними родственниками, а куда денешьсЯ от своей законной жены
и от своих собственных детей? Ѓывают, конечно, хорошие, дружные семьи,  но
как подумаешь, сколько у нас супружеских союзов,  в  которых  муж  и  жена
раздражают друг друга до последней степени, терпеть друг друга не могут, а
между тем едЯт за одним столом, умываютсЯ из одного умывальника,  спЯт  на
одной постели, - то просто диву даешьсЯ, что  у  нас  еще  мало  разводов!
ЌенавидЯт друг друга, а спастись бегством не решаютсЯ;  так  и  живут  под
одной кровлей...


   Џочему это у менЯ нынче  такое  лихорадочное  желание  писать  о  своей
жизни, именно сегоднЯ -  в  день  моего  рождениЯ?  Њне  пошел  шестьдесЯт
восьмой год, но только Я один  об  этом  знаю.  „ень  рожденьЯ  †еневьевы,
ѓюбера и их деток у нас всегда отмечаетсЯ: пекут сладкий пирог, втыкают  в
него свечечки, дарЯт виновникам торжества цветы... џ уже много лет  ничего
не дарил тебе на день рождениЯ, - и не потому, что забываю, а из  мести...
„овольно!..  Џоследний  букет,  полученный  мною  на  день  рождениЯ,  был
подарком моей бедной мамы,  -  она  нарвала  длЯ  менЯ  эти  цветы  своими
старческими руками, обезображенными подагрой; не  думаЯ  о  своей  грудной
жабе, о всех своих недугах, она с трудом добрела до розариЯ.
   ’ак о чем это Я говорил? Ђх да,  -  ты,  конечно,  удивлЯешьсЯ,  почему
вдруг на менЯ напало неистовое желание писать, - именно неистовое.  Њожешь
судить об этом хотЯ бы по моему  почерку:  все  буквы  скривились  в  одну
сторону, как сосны под  западным  ветром.  Џослушай,  в  начале  письма  Я
говорил, что долго обдумывал свою месть, - и вот отказываюсь  от  нее.  Ќо
есть кое-что в тебе, кое-что, исходЯщее  от  тебЯ,  над  чем  мне  хочетсЯ
восторжествовать, - Я имею в виду твое молчание. Ќе пойми менЯ  превратно.
џ очень хорошо знаю, какаЯ ты тараторка - ты можешь  часами  беседовать  с
Љазо по поводу домашней  птицы  или  огорода.  ‘  детишками,  даже  самыми
маленькими, ты весело болтаешь и сюсюкаешь целые дни. ‡ато со мной!..  Ђх,
это мрачное  молчание  за  семейными  трапезами!  џ  вставал  из-за  стола
нисколько не отдохнув - голова пустаЯ, сердце гложут заботы, а  поговорить
о них не с кем... € особенно тЯжело мне стало дома  после  дела  ‚ильнава,
когда Я сразу прославилсЯ в  качестве  крупнейшего  адвоката-криминалиста,
как называют менЯ в газетах. —ем больше Я склонен был  возомнить  о  себе,
тем больше ты старалась показать мне, что Я ничтожество... ‚прочем,  не  в
том дело, -  мне  хочетсЯ  отомстить  тебе  за  другое,  за  твое  упорное
молчание, когда дело касалось нашей семейной  жизни,  глубочайшего  нашего
разлада. ‘колько раз, слушаЯ пьесу в театре или читаЯ книгу,  Я  задавалсЯ
вопросом: а бывают ли в жизни любовники или супруги, которые  делают  друг
другу "сцены", объЯснЯютсЯ начистоту, и у них  становитсЯ  легче  на  душе
после таких объЯснений.
   ‘орок с лишним лет мы оба страдали, живЯ бок о бок, и все эти  сорок  с
лишним  лет  ты  как-то  ухитрЯлась  не  произнести  ни   единого   слова,
затрагивающего что-нибудь глубокое; ты всегда ускользала.
   џ долго думал, что это сознательно выработаннаЯ тобою  система,  и  все
хотел понЯть, зачем и почему ты к ней прибегаешь.  Ќо  в  один  прекрасный
день менЯ осенила догадка: моЯ жизнь просто-напросто не интересовала тебЯ.
џ оказалсЯ вне круга твоих забот, занЯтий, развлечений  и  стал  настолько
чужд тебе, что ты всегда избегала менЯ, и не из страха, а потому, что тебе
было скучно со мной. “ тебЯ тонкое чутье, ты сразу угадывала малейшую  мою
попытку  к  сближению,  и  если  Я  заставал   тебЯ   врасплох,   находила
какие-нибудь пустЯчные отговорки или же, похлопав менЯ по щеке  и  наскоро
поцеловав, убегала по своим делам.
   Љонечно, можно опасатьсЯ, что  ты  разорвешь  мое  письмо,  как  только
прочтешь первые строки. Ќо нет, ты этого  не  сделаешь,  -  уже  несколько
месЯцев, как в тебе затронуто  любопытство:  ты  удивлена,  заинтригована.
•оть ты и мало ко мне присматриваешьсЯ, но как же тебе  было  не  заметить
разительную перемену в моем настроении? „а, да, Я уверен, что на этот  раз
ты не ускользнешь от объЯснениЯ. Ђ Я хочу, чтобы и ты, и твой сын, и  твоЯ
дочь, и зЯть, и внуки узнали,  наконец,  что  за  человек  жил  одиноко  в
стороне от вашего тесного кружка, что представлЯл  собою  тот  измученный,
усталый адвокат, за которым им приходилось ухаживать, потому  что  кошелек
был у него в руках. —еловек, который томилсЯ и страдал  где-то  на  другой
планете.   Ќа   какой,   планете?   ’ебе   и   в   голову   не   приходило
полюбопытствовать, посмотреть на нее. “спокойсЯ, Я не  собираюсь  угостить
тебЯ надгробным словом во славу моей особы, заранее сочиненным мною самим,
или же обвинительной речью против вас. ‚ моей натуре преобладает свойство,
поражающее всЯкую женщину (за  исключением  тебЯ,  разумеетсЯ),  а  именно
беспощаднаЯ Ясность мысли.
   Ќикогда у менЯ не было той  утешительной  способности  к  изворотливому
самообольщению,  котораЯ  облегчает  жизнь  большинству  людей.  …сли  мне
случалось совершить что-либо гадкое, низкое, то Я первый  отдавал  себе  в
этом отчет...


   Џришлось отложить перо - дождатьсЯ, когда принесут лампу.  Џока  ее  не
зажгли и не заперли ставни, Я смотрел в окно, любовалсЯ  красивыми  тонами
черепиц на крышах сараев и винного подвала, - одни  Яркие,  как  цветы,  а
другие переливчатые, словно грудка у голубЯ. ‘лушал,  как  дрозды  поют  в
густой листве плюща, обвившего и ствол и ветви пирамидального тополЯ,  как
стучит бочка, которую катЯт по двору. Њне все-таки  повезло:  Я  дожидаюсь
смерти в милом сердцу уголке, где все осталось таким же, каким было в моем
детстве. ’олько вот гудит и стучит движок, поднимаЯ воду из реки, а прежде
скрипело колесо водочерпалки, которое вертела  стараЯ  ослица...  („а  еще
рокочет этот противный почтовый самолет, который ежедневно в час вечернего
чаЯ уродует небесную лазурь.) Ђ  ведь  немногим  удаетсЯ  видеть  в  живой
действительности, совсем близко,  рЯдом  с  собою,  мир  своего  прошлого,
который большинство людей воскрешает лишь перед  своим  мысленным  взором,
когда у них  хватает  мужества  и  терпениЯ  погрузитьсЯ  в  воспоминаниЯ.
Џрикладываю руку к груди, прислушиваюсь к частому и слабому биению сердца,
смотрюсь в зеркало, вделанное в дверцу шкафа, в  котором  хранЯтсЯ  шприц,
ампулы с атропином,  камфорой  и  вообще  все,  что  необходимо  в  случае
приступа удушьЯ. Ђ услышат менЯ, когда Я позову на  помощь?  Ћни  уверЯют,
что у менЯ "ложнаЯ груднаЯ жаба", но говорЯт так  не  столько  длЯ  моего,
сколько длЯ собственного утешениЯ, чтобы им спокойнее  спалось.  Ћсторожно
делаю вдох. Ћщущение неприЯтное - как будто кто-то  положил  мне  руку  на
левое плечо и нажимает на него, не дает  ему  свободно  поднЯтьсЯ,  словно
хочет напомнить: "џ тут,  не  забывай".  „а,  надо  отдать  справедливость
смерти, - ко мне она не подкрадываетсЯ по-воровски. Ћна уже несколько  лет
открыто бродит вокруг менЯ, Я слышу ее шаги, чувствую ее дыхание;  она  со
мной терпелива, не зрЯ же  Я  подчинЯюсь  строгой  дисциплине,  к  которой
обЯзывает ее приближение. ‚от и доживаю свой век в халате,  создав  вокруг
обстановку, приличествующую больному старику; сижу в  том  самом  глубоком
кресле с подушечками, в котором и моЯ мать ждала смертного часа; и так же,
как у нее, возле менЯ стоЯт  на  тумбочке  всЯкие  пузырьки  и  коробки  с
лекарствами;  Я  плохо  выбрит,  от  менЯ  плохо  пахнет,  Я  стал   рабом
отвратительных мелочных причуд. Ќо не  доверЯйте  этому:  когда  приступов
нет, Я оживаю и еще могу постоЯть за себЯ. џ  вновь  поЯвлЯюсь  в  конторе
моего поверенного Ѓуррю, который уже считал, что Я отправилсЯ на тот свет;
у менЯ хватает сил целыми часами просиживать в  подвалах  банка  и  стричь
купоны.
   Ќадо мне еще пожить немножко, чтоб дописать свою исповедь. „олжна же ты
выслушать менЯ, наконец, а то ведь в те долгие годы, когда  Я  разделЯл  с
тобой ложе, ты всегда твердила вечером, стоило мне  приблизитьсЯ  к  тебе:
"Ђх, Я падаю от усталости, смертельно хочу спать, Я уже сплю, сплю!.."
   ’ы старалась избежать не столько моих ласк, сколько моих слов.
   € правда, ведь наше несчастье и породили разговоры,  -  те  бесконечные
беседы, которые мы так любили, когда только что поженились. Њы были  очень
молоды: мне исполнилось двадцать три  года,  а  тебе  -  восемнадцать,  и,
пожалуй, любовные утехи доставлЯли нам меньше  радости,  чем  откровенные,
доверчивые излиЯниЯ. Љак в детской дружбе, мы поклЯлись  ничего  не  таить
друг от  друга.  Њне  в  сущности  не  в  чем  было  исповедоватьсЯ,  даже
приходилось приукрашать свои жалкие похождениЯ, и Я не сомневалсЯ, что и у
тебЯ такое же скудное прошлое: Я просто не мог себе представить, чтобы  ты
до встречи со мною произносила имЯ  какого-нибудь  другого  юноши;  Я  был
уверен в этом до того вечера, когда...
   Ѓыло это в той самой спальне, где Я сейчас пишу. Ћбои на стенах  с  тех
пор переменили, но мебель красного дерева все та же и так же  расставлена,
и по-прежнему стоит на столике кувшин из переливчатого опалового стекла  и
чайный сервиз, выигранный  в  лотерею.  Џо  ковру  тЯнулась  тогда  полоса
лунного света. ’еплый южный ветер, пролетавший  над  ландами,  доносил  до
нашей постели запах гари.
   ’ы не раз говорила мне о каком-то ђудольфе, своем друге, и  всегда  это
бывало ночью, в спальне, - как будто его  призраку  полагалось  поЯвлЯтьсЯ
меж нами в часы самой глубокой нашей близости; ты  и  в  тот  вечер  опЯть
произнесла его имЯ, - помнишь? Ќо этого  тебе  показалось  мало.  "Њне  бы
следовало, милый, кое о чем сказать тебе  перед  нашей  помолвкой.  Џраво,
менЯ совесть мучит, что Я тебе  не  призналась...  Ћ,  ничего  особенного,
успокойсЯ!"
   џ нисколько не встревожилсЯ и не намеревалсЯ ничего выпытывать.  Ќо  ты
была так  любезна,  что  сама  принЯлась  развлекать  менЯ  признаниЯми  и
преподносила их с такой готовностью, что Я сначала смутилсЯ.  €  пустилась
ты в откровенности вовсе не потому, что тебЯ мучила совесть или заговорило
в тебе чувство деликатности, в чем  ты  менЯ  убеждала,  да  и  сама  была
убеждена. Ќет,  ты  просто  наслаждалась  сладостными  воспоминаниЯми,  ты
больше не могла молчать. Њожет быть, ты и чувствовала опасность,  грозЯщую
гибелью нашему счастью, но, как говоритсЯ, это  было  сильнее  тебЯ.  ’ень
ђудольфа против твоей воли витала вокруг нашей постели.
   Ќе думай, пожалуйста, что источником нашего  несчастьЯ  была  ревность.
Џозднее Я действительно бешено ревновал тебЯ, но в  ту  летнюю  ночь  1885
года, о которой идет речь, Я не испытывал ничего похожего на это  жестокое
чувство, когда ты призналась мне, что прошлым летом в ќксе, куда вы ездили
всем семейством, этот незнакомый мне юноша был твоим женихом.
   Џодумать только! ‹ишь через сорок лет Я получил возможность объЯснитьсЯ
по этому поводу. Ќо прочтешь ли ты мое письмо? ‚едь все это тебЯ совсем не
занимает. ‚се, что менЯ касаетсЯ, длЯ тебЯ скучно. Љогда-то тебЯ поглощали
дети - дети мешали тебе видеть и слышать менЯ,  а  теперь  у  тебЯ  растут
внуки... —то ж, тем хуже.  Ќадо  все-таки  попробовать,  в  последний  раз
попытать счастьЯ. Ѓыть может, мертвый, Я буду  длЯ  тебЯ  интереснее,  чем
живой - хотЯ бы в первые дни, и ты из чувства долга прочтешь эти  страницы
до конца. Њне так хочетсЯ верить в это. € Я верю.


        2

   Ќет, Я не испытывал ревности во времЯ твоей исповеди. Ќо поймешь ли ты,
что она разрушила  во  мне?  Љак  тебе  это  объЯснить?  џ  был  у  матери
единственным ребенком. Ћна рано овдовела и одна растила менЯ. ’ы знала ее,
вернее сказать, - долгие годы жила рЯдом с ней, не знаЯ ее.  „аже  если  б
тебЯ это интересовало, тебе  было  бы  трудно  понЯть  душевную  близость,
соединЯвшую два одинокие существа - мать и сына; ведь у  вас  была  совсем
другаЯ семьЯ - богатаЯ и влиЯтельнаЯ, многочисленнаЯ буржуазнаЯ  семьЯ,  с
твердо  установленной  домашней  иерархией,  со   сложными   правилами   и
распорЯдком. Ќет, тебе не  понЯть,  какими  страстными,  нежными  заботами
может окружить сына, единственное свое сокровище на земле,  вдова  мелкого
чиновника, начальника одного из отделов префектуры.  Њои  школьные  успехи
переполнЯли ее гордостью. “ менЯ же, кроме них, и не было других радостей.
‚ те времена Я был твердо уверен, что мы очень бедны. Ќа  мой  взглЯд,  об
этом свидетельствовала наша скромнаЯ жизнь и строжайшаЯ экономиЯ,  которую
мама сделала длЯ себЯ законом. џ, конечно, ни в чем  не  знал  недостатка.
’еперь-то Я вижу, как менЯ холила и баловала мать. ‚ Ћстейне  у  нее  была
ферма, оттуда нам по дешевой цене доставлЯли провизию, и в детстве  Я  был
бы очень удивлен, если б мне сказали, что в нашем  доме  изысканный  стол:
откормленные пулЯрки, зайцы, паштеты из  дичи,  -  все  это  нисколько  не
казалось мне роскошью. џ всегда слышал разговоры о  том,  что  наша  ферма
ничего не стоит. € правда, когда она досталась  матери  в  наследство,  то
землЯ вокруг нее была бесплодной пустошью, - там мой дед в детстве сам пас
коров. Ќо мне было неизвестно, что мои родители прежде всего  позаботились
о том, чтоб ее распахали, засеЯли семенами сосны, и, когда мне  исполнилсЯ
двадцать один год,  Я  оказалсЯ  владельцем  двух  тысЯч  гектар  молодого
соснЯка, где уже вели вырубку,  поставлЯЯ  крепежный  лес  в  шахты.  Њать
делала также сбережениЯ из своих скромных доходов.  …ще  при  жизни  отца,
"вытЯнув из себЯ все жилы", купили усадьбу Љалез (за сорок тысЯч  франков,
а Я теперь эти виноградники и за миллион  не  отдам).  Њы  жили  на  улице
‘ент-Љатрин в собственном доме на четвертом этаже (дом  этот  и  несколько
незастроенных участков отец получил  от  родителей  перед  женитьбой).  €з
деревни два раза в неделю присылали корзину с  провизией:  мама  старалась
как можно реже "ходить к мЯснику". џ был одержим неотвЯзной мыслью попасть
в ќколь Ќормаль. Џо воскресеньЯм и  четвергам  приходилось  менЯ  чуть  не
силой прогонЯть из дому "подышать воздухом". џ нисколько не походил на тех
хвастунишек, которые делают вид, что они без всЯкого труда  стали  первыми
учениками. џ был "зубрила" и гордилсЯ этим: да, мол, Я зубрила, вот и все!
Џомню, что  в  лицее  мне  не  доставлЯло  никакого  удовольствиЯ  изучать
‚иргилиЯ или ђасина. ђаз задано "по курсу" - значит, зубри, и  только.  €з
всех творений  человеческого  гениЯ  Я  выделЯл  те,  которые  "входили  в
программу", лишь они имели значение в моих глазах, и по поводу их Я  писал
в своих сочинениЯх то, что полагаетсЯ писать в угоду экзаменаторам,  -  то
есть то, что говорилось и писалось многими поколениЯми юношей, поступающих
в ќколь Ќормаль. ‚от каким Я был идиотом, возможно, таким  и  осталсЯ  бы,
если  б  за  два  месЯца  до  конкурсных  экзаменов  не  началось  у  менЯ
кровохарканье, которое привело мою мать в такой ужас, что мне пришлось все
бросить.


   ’ак Я поплатилсЯ за то, что слишком много зубрил в детстве и в  юности;
когда мальчик растет,  развиваетсЯ,  нельзЯ  ему  безнаказанно  сидеть  до
глубокой ночи за письменным столом, согнувшись над  тетрадЯми  и  книгами,
знать не знаЯ никаких физических упражнений.
   Џисьмо мое наскучило тебе?  “жасно  боюсь  наскучить.  Ќо,  умолЯю,  не
пропускай  ни  одной  строчки.  “верЯю  тебЯ,  Я  говорю  только  о  самом
необходимом: всЯ трагедиЯ нашей с тобой жизни проистекает из  этих  мелких
событий, - ты их не знала или забыла о них.
   Љ тому же Я, как ты могла убедитьсЯ из первых же  строк  моего  письма,
вовсе не собираюсь щадить себЯ. ’ут немало найдетсЯ  приЯтного  длЯ  твоей
ненависти...  Ќу  да,  да...  не  возражай,  пожалуйста:  ведь   если   ты
когда-нибудь и думаешь обо мне, то всегда враждебно.


   Ѓоюсь, однако, что Я несправедлив к тому  хилому  мальчугану,  каким  Я
был, к заморышу, корпевшему над толстыми справочниками и словарЯми.  Љогда
Я читаю воспоминаниЯ детства других людей и вижу, какой светлый рай встает
у них у всех перед глазами, Я думаю с  тоской:  "Ђ  Я?  Џочему  моЯ  жизнь
всегда была такой унылой пустыней? Њожет быть, Я просто позабыл то, о  чем
вспоминают другие? Њожет  быть,  и  Я  знал  в  детстве  такие  же  дивные
радости?.." “вы! Я вижу и на  заре  жизни  только  остервенелую  зубрежку,
Яростную борьбу за первое  место,  злобное  соперничество  с  двумЯ  моими
одноклассниками по прозвищу …нох и ђодриго. џ инстинктивно отвергал всЯкую
дружбу с товарищами. Ћреол моих успехов и даже мое высокомерие,  помнитсЯ,
привлекали ко мне некоторых школьников. џ свирепо отталкивал всЯкого,  кто
выражал мне свою симпатию, терпеть  не  мог  "сантиментов".  Ѓудь  Я  даже
профессионалом литератором, и то мне бы не удалось извлечь из воспоминаний
о своей школьной жизни ни одной умилительной страницы. Џогоди...  все-таки
был один проблеск чувствительности, но очень слабый, почти  незаметный.  џ
часто думал об отце, которого едва помнил, и мне иногда удавалось  убедить
себЯ,  что  папа  не   умер,   -   нет,   были   какие-то   необыкновенные
обстоЯтельства, и он куда-то исчез. ‚озвращаЯсь из лицеЯ,  Я  бегом  бежал
домой по улице ‘ент-Љатрин, прЯмо по мостовой, лавируЯ между экипажами,  -
по тротуару идти было слишком долго, очень уж много там сновало  прохожих.
џ стремглав взлетал по лестнице. Њать сидела у окна, чинила белье.  Џапина
фотографиЯ висела на обычном своем месте - справа от кровати. џ  милостиво
позволЯл матери целовать менЯ, но едва отвечал на ее расспросы и сразу  же
садилсЯ за уроки.
   ‹ишь только у менЯ началось кровохарканье,  так  круто  изменившее  мою
судьбу, мать увезла менЯ в Ђркашон, и Я провел в сельском домике на берегу
залива долгие и такие мрачные месЯцы: ведь из-за того,  что  здоровье  мое
было подорвано, рухнули мои мечты  о  профессорской  карьере.  €  Я  очень
сердилсЯ на маму: длЯ нее такаЯ трагедиЯ совсем не имела значениЯ,  и  мне
казалось, что она не заботитсЯ о моей будущности.  Ђ  беднаЯ  мама  каждый
день с трепетом ждала "часа термометра". Ћт еженедельного взвешиваниЯ моей
особы зависела и ее скорбь и ее  радость.  Њного  лет  спустЯ,  когда  мне
пришлось изведать, как горько лежать больным, если никого решительно  твоЯ
болезнь не тревожит, Я подумал: судьба справедливо наказывает менЯ за  мою
черствость, за то что Я не ценил обожавшую менЯ мать.
   ‘ первых  же  весенних  дней  Я  "выправилсЯ",  как  говорила  мама,  и
буквально воскрес. ‘тал шире в плечах, возмужал. Њой организм, совсем было
захиревший от нездорового образа жизни, окреп и развилсЯ в сухой  лесистой
местности, покрытой зарослЯми толокнЯнки, дрока и  соснами,  под  которыми
приютилсЯ Ђркашон, - в те годы он еще был просто деревней.
   € как раз в это времЯ мать сообщила мне, что она нисколько не боитсЯ за
мою будущность, ибо у нас с ней есть весьма недурное состоЯние,  и  оно  с
каждым годом все увеличиваетсЯ. ‘пешить мне не к чему, тем более,  что  от
военной службы менЯ, наверно, освободЯт.  “  менЯ  врожденный  дар  слова,
поражавший всех моих учителей. Њне лучше всего  поступить  на  юридический
факультет; там все науки Я постигну без особого труда и очень скоро  стану
знаменитым  адвокатом,  а  если   захочу,   могу   занЯтьсЯ   политической
деЯтельностью. ђазмечтавшись, мама говорила, говорила, открываЯ  мне  свои
планы, а Я слушал ее в угрюмом, злобном молчании, рассеЯнно глЯдЯ в окно.
   џ  уже  начал  "ухаживать".  Њама  наблюдала  за   мной   с   боЯзливой
снисходительностью. Џозднее, когда мне пришлось жить в кругу твоих родных,
Я увидел, каким важным пороком считают в религиозной семье  распущенность.
Ќо моЯ мать видела тут лишь одну опасность: как бы это не повредило  моему
здоровью. “бедившись, что Я не злоупотреблЯю такого  рода  удовольствиЯми,
она стала смотреть сквозь пальцы  на  мои  вечерние  отлучки  и  требовала
только, чтобы к двенадцати  часам  Я  был  дома.  Ќе  бойсЯ,  Я  не  стану
рассказывать о своих юношеских любовных шалостЯх. џ знаю, тебЯ приводЯт  в
ужас такие истории, да и похождениЯ-то у менЯ были весьма убогие.
   Ќо они стоили мне довольно дорого, и Я страдал из-за  этого.  Њне  было
обидно, что во мне самом так мало привлекательного, что и молодость мне не
помогает. Ђ ведь, кажетсЯ, Я  не  был  уродом.  —ерты  лица  у  менЯ,  как
говоритсЯ, правильные. †еневьева - вылитый мой портрет, а в  девушках  она
была очень хороша. Ќо  Я  принадлежу  к  той  породе  людей,  про  которых
говорЯт, что у них нет молодости. ЌеприЯтно смотреть на  угрюмого  малого,
когда в нем совсем нет юной  свежести.  Ћдним  уж  своим  хмурым  видом  Я
‡амораживал людей. € чем лучше Я  это  сознавал,  тем  больше  мрачнел.  џ
никогда не умел одеватьсЯ, выбрать галстук, красиво завЯзать его.  Ќикогда
Я не умел беззаботно отдатьсЯ минуте  весельЯ,  посмеЯтьсЯ,  подурачитьсЯ.
Ќевозможно даже  было  представить,  чтоб  менЯ  кто-нибудь  пригласил  на
веселую приЯтельскую пирушку; такие гости, как Я,  своим  мрачным  обликом
испортЯт всем настроение. Љ тому же Я был очень обидчив и  не  выносил  ни
малейшей насмешки. ‡ато уж если мне, бывало, вздумаетсЯ  пошутить,  то  Я,
совсем того и не  желаЯ,  наносил  удары  дубиной,  а  такие  насмешки  не
прощаютсЯ. џ грубо издевалсЯ над какой-нибудь смешной чертой  в  человеке,
над  его  физическим  недостатком,  о  котором  следовало  бы  молчать.  ‘
женщинами  же  из  робости  и  из  гордости  Я   говорил   наставительным,
снисходительным тоном, а они этого, как известно, терпеть не могут.  џ  не
понимал толку в их туалетах. —увствуЯ,  что  Я  не  нравлюсь  женщинам,  Я
"назло им" старалсЯ подчеркнуть в себе все,  что  им  внушает  отвращение.
‘ловом, моЯ молодость была длительным самоубийством. џ нарочно  спешил  не
понравитьсЯ, боЯсь, что это выйдет и без моих старений, само собой.
   Ќе знаю, прав Я тут был или нет, но Я во всем винил мать. Њне казалось,
что Я расплачиваюсь за то, что в детстве она, на мою  беду,  слишком  менЯ
нежила, лелеЯла, опекала, от всего оберегала. €  в  юности  Я  был  с  ней
невероЯтно жесток и груб. џ упрекал ее за  то,  что  она  чересчур  сильно
любит менЯ. џ не прощал ей того великого чувства, которое лишь она одна  в
целом свете дарила мне, той самоотверженной любви,  которую  никто  другой
никогда не дал мне изведать. Џрости, что Я опЯть  говорю  об  этом,  но  в
мыслЯх о матери Я черпаю силу переносить свое одиночество,  твое  глубокое
равнодушие ко мне. ‚едь это справедливаЯ расплата. ЃеднаЯ мама  уже  давно
уснула вечным сном, воспоминание о ней еще живет только в  усталом  сердце
старика, каким Я стал, - а как бы она страдала, если б  могла  предвидеть,
что судьба отомстит мне за нее.
   „а, Я был жесток с матерью. Љак невеселы были наши трапезы в  маленькой
столовой сельского домика при свете висЯчей лампы! џ едва  отвечал  на  ее
робкие вопросы или же, вдруг,  вспылив,  разражалсЯ  гневом  по  малейшему
поводу, а то  и  совсем  без  всЯкого  повода.  Ћна  не  пыталась  понЯть,
разобратьсЯ  в  причинах  моей  злобы,  принимаЯ  ее  как  гнев  какого-то
божества. "ќто болезнь, -  говорила  она,  -  тебе  просто  нужна  нервнаЯ
разрЯдка..."  €  она  добавлЯла,   что   как   женщине   малообразованной,
невежественной, ей менЯ не понЯть: "Љонечно, какаЯ  же  Я  тебе  компаниЯ?
Њолодому человеку не очень-то весело со стариками и старухами". € хотЯ она
была всегда очень бережлива, чтоб  не  сказать  скуповата,  -  она  теперь
давала мне больше денег, чем Я просил, сама толкала менЯ на всЯкие  траты,
привозила мне из Ѓордо нелепые, пестрые,  галстуки,  которые  Я  не  желал
надевать.
   Њы подружились с соседЯми. џ стал ухаживать за их дочерью, хотЯ она мне
совсем не нравилась; девушка эта проводила зиму в Ђркашоне по  предписанию
врачей: мама с ума сходила от страха,  что  Я  заражусь  чахоткой  или  же
скомпрометирую девицу и вынужден буду женитьсЯ на ней.  џ  теперь  уверен,
что упорно (хотЯ и тщетно) добиваЯсь победы над этой  барышней,  Я  просто
хотел доставить неприЯтность матери.


   —ерез год мы вернулись в Ѓордо. †или мы уже в другом месте. Њать купила
дом на бульваре и ничего мне об этом не говорила, желаЯ сделать сюрприз. џ
был поражен, когда дверь нам отпер лакей.  Њать  отвела  мне  весь  второй
этаж. ‚се вокруг  блестело  новизной.  ‚тайне  Я  был  восхищен  роскошной
обстановкой (хотЯ, думаетсЯ, теперь бы она мне показалась ужасной), но все
беспощадно  раскритиковал  и  выразил  беспокойство  по  поводу   огромных
расходов.
   € тогда мама, ликуЯ, отдала мне отчет в положении наших дел, хотЯ и  не
обЯзана была это делать (большаЯ часть нашего состоЯниЯ принадлежала лично
ей, как ее приданое). ЏЯтьдесЯт тысЯч франков ежегодного дохода, не считаЯ
тех денег, какие  давала  вырубка  лесных  дач,  -  следовательно  по  тем
временам да еще по понЯтиЯм провинциалов Я обладал "недурным"  состоЯнием,
и  любой  молодой  человек,  оказавшись  на  моем  месте,  постаралсЯ   бы
воспользоватьсЯ  им,  чтоб  получить  доступ  в  высшее  общество  города.
—естолюбиЯ во мне было достаточно, но Я не мог скрывать от своих товарищей
по факультету, какие враждебные чувства Я к ним питал. Џочти все они  были
отпрысками аристократических  семейств,  воспитывались  у  иезуитов,  а  Я
училсЯ в казенном лицее, мой дед был пастухом; Я не мог им простить  своей
зависти к их изысканным манерам. Џравда, Я находил, что эти молодые щеголи
гораздо ниже менЯ по своему  умственному  развитию.  ‡авидовать  ничтожным
фатам, которых презираешь! ’акое постыдное чувство может отравить человеку
жизнь. „а, Я завидовал этим юношам и презирал их; а их надменность  (может
быть, мнимаЯ) еще больше распалЯла во мне злобу против них. € такаЯ  уж  у
менЯ натура, что мне ни разу и в голову не приходило попробовать завоевать
их симпатию, - напротив, Я  с  каждым  днем  все  больше  сближалсЯ  с  их
противниками. Ќенависть к религии, так долго ЯвлЯвшаЯсЯ моей преобладающей
страстью, доставившаЯ тебе столько  страданий  и  навсегда  сделавшаЯ  нас
врагами, родилась во мне на юридическом факультете в 1879 и в 1880  годах,
- в те годы, когда в палате вотировали статью седьмую знаменитого  декрета
и когда изгнали из ”ранции иезуитов.
   „о той поры Я был равнодушен к вопросам религии.  Њать  никогда  их  не
затрагивала, разве только скажет, бывало: "—то мне беспокоитьсЯ?  …сли  уж
такие люди, как мы, не попадут в царство небесное, так, значит,  и  никого
туда не пустЯт". ‚ младенчестве она менЯ  окрестила.  џ  ходил  к  первому
причастию, когда училсЯ в лицее, но эта церемониЯ  оставила  во  мне  лишь
смутное воспоминание, как  о  какой-то  скучной  формальности.  ‚о  всЯком
случае  больше  Я  уже  никогда  не  причащалсЯ.  ‚  вопросах  религии   Я
по-прежнему оставалсЯ круглым  невеждой;  в  детстве,  встречаЯ  на  улице
свЯщенников, Я смотрел на них как на забавных рЯженых, как на карнавальные
маски. џ никогда не задумывалсЯ  над  такого  рода  проблемами,  а  когда,
наконец,  столкнулсЯ  с  ними,  то  подошел  к  религии  исключительно   с
политической точки зрениЯ.
   џ организовал  из  бывших  студентов  кружок;  мы  собирались  в  "Љафе
‚ольтера", и там Я упражнЯлсЯ в красноречии. ‚ личной своей  жизни  Я  был
весьма застенчив и робок, а в  публичных  словопрениЯх  становилсЯ  совсем
другим человеком. “ менЯ нашлись почитатели, мне  приЯтно  было  слыть  их
главой, хотЯ в глубине души Я презирал их не меньше, чем богатых буржуа. џ
злилсЯ на них за то, что они простодушно раскрывали те жалкие  побуждениЯ,
которые руководЯт ими в жизни, - точно такие же побуждениЯ были и  у  менЯ
самого, что заставлЯло менЯ вдумыватьсЯ в свои чувства.  ‚се  эти  молодые
люди были сыновьЯми мелких чиновников, учились  в  школах  на  стипендиЯх,
были умны и честолюбивы, но отравлены желчной завистью и злобой.  Њне  они
льстили, но не любили менЯ. €ногда Я угощал их обедом в  ресторане  -  это
бывало длЯ них целым событием, о котором они долго потом толковали. Ќо мне
были противны их манеры. €ной раз  Я  не  мог  удержатьсЯ  от  Язвительной
насмешки, котораЯ жестоко их оскорблЯла и навсегда занозой впивалась им  в
сердце.
   Ђ вот моЯ ненависть к религии была вполне искренней. Њучило менЯ  также
и некоторое стремление к социальной справедливости. џ заставил мать снести
саманные лачуги, в которых  жили  наши  арендаторы-испольщики,  питавшиесЯ
черным хлебом и маисовой кашей. ‚первые она попыталась было воспротивитьсЯ
мне:
   - ’ы, что ж, думаешь, они тебе будут благодарны?..
   Ќо никаких иных подвигов Я не совершил. џ страдал от сознаниЯ того, что
менЯ сближает с моими противниками общаЯ нам всем алчность:  к  землЯм,  к
деньгам. …сть на свете классы собственников и  есть  неимущие.  Њне  стало
Ясно, что Я всегда буду  в  лагере  собственников.  ‘остоЯниЯ  у  менЯ  не
меньше, а может быть и больше, чем у тех спесивых денди, которые, как  мне
казалось, отворачивались, когда замечали менЯ, но, конечно, не  отказались
бы пожать мне руку, если б Я протЯнул ее. Љстати сказать, и правые и левые
не раз попрекали менЯ на публичных собраниЯх за то, что Я - владелец  двух
тысЯч гектар леса да еще виноградников. Џрости, что Я так мешкаю.  Ќо  без
всех этих подробностей тебе не понЯть, что значила  длЯ  такой  уЯзвленной
души, как моЯ, встреча с тобою и  наша  любовь.  џ,  крестьЯнский  сын,  у
которого мать "ходила  в  платочке",  и  вдруг  стал  женихом  мадемуазель
”ондодеж! ќто было просто невероЯтно, непостижимо.


        3

   Џрервал свое послание, - во-первых потому, что стемнело,  а  во-вторых,
услышал внизу разговор. Ќе очень громкий разговор. Ќаоборот, вы  говорили,
понизив голос, и как раз это менЯ беспокоило. Љогда-то из своей спальни  Я
прекрасно мог следить за вашими беседами. Ќо теперь вы  от  менЯ  таитесь,
все шушукаетесь. Ќедавно ты мне сказала, что Я стал туг на ухо. ‚овсе нет:
Я хорошо слышу далекий стук поезда на железнодорожном мосту. Ќет, нет Я не
глухонемой. Ђ вы нарочно говорите вполголоса, вы не хотите, чтоб Я  слышал
ваши слова. —то вы от менЯ скрываете? „ела, что ли, идут плохо? Ќедаром же
вокруг тебЯ собралась всЯ семьЯ, и все идут, высунув Язык, как собаки. ’ут
и милый зЯть - маклер по продаже  вин,  и  муж  нашей  внучки,  убежденный
бездельник, и любезный сынок ѓюбер... Ђ между тем ведь он банкир,  к  нему
отовсюду текут деньги, и этот малый дает по двадцать процентов дивидендов.
Ќа менЯ не рассчитывайте: Я из своих рук ничего не выпущу. “верен, что  ты
нынче вечером будешь мне нашептывать: "Ћчень было  бы  просто  продать  на
сруб соснЯк". ’ы мне припомнишь, что обе дочки ѓюбера  живут  у  родителей
своих мужей, ибо не получили денег на то, чтоб зажить своим  хозЯйством  и
обзавестись обстановкой. "“ нас на чердаке уйма  всЯкой  мебели,  она  там
только пылитсЯ, портитсЯ. Ќу что нам стоит дать им "на времЯ"  эти  вещи?"
„а, да, уверен, что ты сейчас будешь ко мне с этим приставать. "Ћбе внучки
на нас сердЯтсЯ и больше не ездЯт к нам... џ лишена радости  видеть  милых
внучек..." Ќесомненно, вы как раз об этом и шепчетесь.


   Џеречел эти строки, написанные вчера словно в каком-то бреду. Љак Я мог
поддатьсЯ такой злобе? € в сущности Я не  письмо  пишу,  а  веду  дневник.
‚озобновлЯю свое  послание.  Љак  быть?  ‡ачеркнуть  написанное  и  начать
по-другому? Ќевозможно. ‚ремЯ не  терпит.  Љак  написалось,  так  пусть  и
остаетсЯ. „а ведь Я и хотел все тебе открыть без утайки, чтоб ты заглЯнула
в самые глубокие тайники души моей. ‚от уже тридцать лет, как  Я  в  твоих
глазах  автомат,  выбрасывающий  тысЯчефранковые   кредитки,   -   автомат
неисправный, работающий плохо, надо его  постоЯнно  встрЯхивать,  пока  не
удастсЯ  его  вскрыть  и  выпотрошить,  полными   пригоршнЯми   вытаскиваЯ
запрЯтанные в нем деньги.
   ‚от опЯть Я поддалсЯ необузданной злобе. ‚озвращусь-ка лучше к тому, на
чем Я остановилсЯ вчера. Џостепенно Я дойду до истоков моего  неистовства.
Џрипомню ту роковую ночь... Ќо сначала надо воскресить в твоей памЯти нашу
первую встречу.


   ‚ августе 1883 года Я находилсЯ с матерью в  ‹юшоне.  ‚  те  времена  в
"Ћтеле  ‘карона"  полно  было  мЯгких  кресел,  диванов,  пуфов,   искусно
сделанных чучел пиренейских серн. Ђ благоуханьЯ липовых аллей в ќтиньи мне
не забыть! Џрошло столько лет, но когда цветут липы, мне все кажетсЯ,  что
Я  слышу  именно  тот  дивный  запах.  Џо  утрам   менЯ   будили   ослики,
постукивавшие копытцами по мостовой, позвЯкивание  их  бубенцов,  щелканье
бича погонщиков. ѓорные ключи бежали даже по улицам. Њальчишки  разносчики
выкрикивали "розанчики", "рогульки" и молочные  хлебцы.  Џроезжали  конные
проводники; Я смотрел, как отправлЯютсЯ на прогулку кавалькады.
   ‚есь второй этаж занимало семейство  ”ондодеж.  €м  отвели  апартаменты
королЯ ‹еопольда. "‚от транжиры!" - говорила мама. ќто не мешало им всегда
платить с запозданием (в Ѓордо они арендовали  большой  земельный  участок
длЯ хранениЯ товаров, который у нас имелсЯ близ пристани).
   ‚ гостинице мы  с  мамой  обедали  за  общим  столом,  а  вам  подавали
отдельно. џ хорошо помню ваш круглый столик у окна и сидевшую за ним  вашу
тучную бабушку, прикрывавшую лысую голову черной  кружевной  наколкой,  на
которой дрожали бисерные висюльки. Њне все казалось, что старуха улыбаетсЯ
мне, - это обманчивое впечатление создавалось из-за того, что у  нее  были
крошечные  прищуренные  глазки  и  рот  до  ушей,  узкий,  как  щель.   …й
прислуживала монахинЯ с  одутловатым  желчным  лицом,  окаймленным  белыми
лопастЯми туго накрахмаленного "апостольника".  Ђ  как  хороша  была  твоЯ
мать!.. Љрасавица! ‚сегда в черном: она носила траур по двум своим умершим
сыновьЯм. џ сначала влюбилсЯ не в тебЯ, а в нее и потихоньку ею любовалсЯ.
ЊенЯ волновали ее прекрасные обнаженные руки и шеЯ. Ћна не носила  никаких
драгоценностей. џ строил в своем воображении чисто  стендалевскую  завЯзку
романа и давал себе слово к вечеру обЯзательно заговорить с ней или сунуть
ей записку. ’ебЯ же Я почти не замечал.  џ  внушил  себе,  что  в  молодых
девицах нет ничего интересного. Ђ к тому же у тебЯ была  такаЯ  надменнаЯ,
уничтожающаЯ манера  не  обращать  вниманиЯ  на  окружающих,  -  ты  таким
способом выражала им свое презрение.
   Ћднажды, возвратившись из казино, Я оказалсЯ свидетелем разговора между
моей  матерью  и  мадам  ”ондодеж,  котораЯ  говорила  чересчур  любезным,
вкрадчивым тоном,  как  полагаетсЯ  воспитанному  человеку,  не  желающему
опуститьсЯ  до  низкого  уровнЯ  своего  неотесанного  собеседника.  Њама,
наоборот, нисколько не стеснЯлась и не понижала голоса: ты в  моих  руках,
голубушка,  и  Я  тебЯ  прижму.  ‚  ее  глазах  господа   ”ондодежи   были
просто-напросто неаккуратными  плательщиками.  Ћна  по-крестьЯнски  ценила
только  землю,  не  доверЯЯ  торговым  делам  и   непрочному   купеческому
богатству, над которым всегда висит угроза банкротства. џ  прервал  ее  на
середине Язвительной фразы: "Љонечно, Я верю  подписи  вашего  супруга,  а
только, знаете ли..."
   ‚первые  Я  вмешалсЯ  в  деловой  разговор.  Њадам  ”ондодеж   получила
желательную длЯ нее отсрочку. ‚последствии мне не раз приходила мысль, что
крестьЯнскаЯ смекалка моей матери ее не обманула:  твое  семейство  стоило
мне довольно дорого, и если б Я поддавалсЯ вам, твой сын, твоЯ  дочь,  муж
твоей внучки живо бы пустили по ветру все мое состоЯние, все бы пожрала их
коммерциЯ. €х коммерциЯ! Љонтора в первом этаже, телефон, машинистка...  Ђ
за этой скромной деловой декорацией сотни тысЯч так и летЯт! „а что ж  это
Я отвлексЯ... Њы ведь вспоминаем о нашем с тобой знакомстве  в  Ѓаньер  де
‹юшоне в 1883 году.
   ’еперь все ваше семейство встречало менЯ любезными улыбками. Ѓабушка за
столом говорила без умолку, не дожидаЯсь ответов, так как  была  глуха.  Ђ
твоЯ мама разочаровала менЯ, - несколько раз мне случалось поболтать с ней
после обеда, и она оказалась весьма скучной особой, совсем  не  отвечающей
моим романтическим представлениЯм о ней. Ќе сердись, пожалуйста, за  такие
воспоминаниЯ, но, право, всегда она лепетала  что-то  плоское,  ничтожное;
все мысли ее вращались  в  узком,  тесном  мирке,  а  Язык  поражал  своей
скудостью, - с