ђоберт Њузиль. €з дневников

Ћцените этот текст:
ђоберт Њузиль. €з дневников

----------------------------------------------------------------------------
Aus den Tagebuchern
Џеревод и составление. Ђ. Љарельский, 1999;
M89
ђоберт Њузиль. ЊалаЯ проза. €збранные произведениЯ в двух томах. ђоман.
Џовести. „рамы. ќссе. / Џер. с нем., пред. Ђ. Љарельского, сост. …. Љацевой
- Њ.: "Љанонпресс-–", "Ључково поле", 1999. ’ом 2.
OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

[1898] ‹истки из ночной тетради мсье вивисектора

џ живу в полЯрном краю, потому что, стоит мне подойти к окну, Я вижу
перед собой лишь безмолвные белые пространства, на которых, как на
пьедестале, покоитсЯ ночь. ‚округ менЯ - органическаЯ изолЯциЯ, Я будто
укрыт ледЯным покровом стометровой толщины. ѓлазам человека, обретшего под
ним успокоение, такой покров открывает особую перспективу, которую знает
лишь тот, кто добровольно воздвиг стометровую стену льда перед своим взором.
’ак это выглЯдит, если смотреть изнутри наружу; а снаружи вовнутрь? џ
вспоминаю, как однажды мне довелось увидеть замурованного в осколке горного
хрусталЯ комара. ‚ силу какой-то эстетической предрасположенности, которую Я
еще не удосужилсЯ подвергнуть рассудочному анализу, комары длЯ менЯ нечто
такое, что оскорблЯет - ну, скажем, мое чувство прекрасного. €ное дело тот
комар, заключенный в хрустале. ЃлагодарЯ своей погруженности в чуждую среду
он утратил все детальное, так сказать, индивидуальное комариное и предстал
длЯ менЯ лишь темным пЯтном, обрамленным тонкими, нежными узорами. џ
припоминаю, что испытывал то же ощущение по отношению к людЯм, когда в иные
вечера они представлЯлись моему утомленному дневным светом воображению
черными точками, движущимисЯ по зеленым холмам на фоне оранжевого неба. ќти
образы, которые, Явись они мне вблизи как сочетание определенных
детализированных свойств, навернЯка бы чем-нибудь покоробили менЯ, тогда, на
отдалении, пробуждали во мне эстетическое удовольствие, чувство симпатии.
‚от так и сейчас Я смотрю снаружи вовнутрь, и в сумме это соединение
взглЯда снаружи вовнутрь и изнутри наружу сообщает мне созерцательное
спокойствие философа.
џ поймал себЯ на том, что сегоднЯ впервые "воспринЯл" свою комнату -
воспринЯл этот отвратительный музей стилевых кощунств как нечто цельное, как
сумму цветных плоскостей, котораЯ органически соединена и с этой ледЯной
ночью, навЯзывающей мне кругозор затворника, и со мной самим; благодарЯ ей
эта среднеевропейскаЯ ЯнварскаЯ ночь над заснеженными крышами строений
представлЯетсЯ мне, стоЯщему у окна, гигантским полЯрным могильным сводом, в
котором так умиротворенно преломлЯетсЯ мой внутренний взор. ‘воего рода
пантеизм на физиологической основе! џ начну писать дневник, Я назову его -
из благодарности - своей ночной тетрадью, и задачу эту Я почту решенной лишь
тогда, когда осознаю, что ни единое слово извне не нарушает великолепной
вольности моего теперешнего ощущениЯ.

ЌочнаЯ тетрадь! џ люблю ночь, ибо она без покровов; день терзает нервы,
теребит их, пока не ослепнут; ночью же, когда будто некие хищные звери
мертвой хваткой стискивают тебе горло, - ночью жизнь нервов отдыхает от
дневного беспамЯтства и раскрываетсЯ вовнутрь, и человек по-новому ощущает
самого себЯ, - так в темной комнате со свечой в руке приближаешьсЯ к
зеркалу, которое в течение днЯ не воспринЯло ни единого луча и теперь жадно
вбирает в себЯ и возвращает тебе твое собственное лицо.
•ищные звери - мертвой хваткой! ‚ древности были цари, впрЯгавшие
пантер в свои колесницы, и, наверное, высшее наслаждение доставлЯло им это
балансирование у черты, сознание того, что в каждую минуту они могут быть
разорваны на части.
Ќедавно Я нашел длЯ себЯ очень красивое обозначение: мсье вивисектор.
ђазумеетсЯ, это всегда поза - когда человек придумывает себе столь
красиво звучащее обозначение; но в минуты глубочайшей вЯлости и апатии,
рождаемых переутомлением, он нуждаетсЯ в ней, чтобы выпрЯмитьсЯ с ее
помощью, запечатлеть в одном слове все самые главные стимулы, не раз
дававшие ему в прошлом силу, жажду жизни, энергию желаний. ‚ этом нет ничего
зазорного. Њсье вивисектор - да, это Я!
ЊоЯ жизнь: приключениЯ и заблуждениЯ вивисектора душ в начале XX
столетиЯ.
Љто такой мсье вивисектор? Њожет быть, тип грЯдущего человека мозга?
’ак? Ќо в каждом слове столько побочных смыслов и двусмысленности, столько
побочных и двусмысленных ощущений, что от слов лучше держатьсЯ подальше.
џ подхожу к окну, чтобы мои нервы снова вкусили леденЯщее блаженство
одиночества.
‘тометроваЯ толща льда. Ќичто не проникает сюда из разнообразных
обстоЯтельств днЯ, встающих вместе с солнцем и заходЯщих вместе с солнцем,
ибо здесь нас никто не видит. Ћ, ночь служит не только длЯ сна - она
выполнЯет важную функцию в психологической экономии жизни.
„нем каждый из нас - господин такой-то и такой-то, член того или иного
общества, с теми или иными обЯзанностЯми, и законы, признаваемые нашим
рассудком, понуждают нас жить альтруистически. Ќочью же, в тот момент, когда
мы опускаем за собой тЯжелые портьеры, мы оставлЯем снаружи все альтруизмы -
ибо они не выполнЯют теперь никакого назначениЯ, - и другаЯ сторона нашей
личности вступает в свои права: себЯлюбие. ‚ этот час Я люблю стоЯть у окна.
ѓде-то вдалеке маЯчит плотнаЯ чернаЯ тень, о которой Я знаю, что это улица
за садами. ’ам и сЯм единичные желтые квадраты - окна жилищ! ќто час, когда
люди возвращаютсЯ из театров, из ресторанов. џ вижу их силуэты - темные
полосы в проемах желтых квадратов, Я смотрю, как они снимают неудобные
театральные нарЯды и словно бы возвращаютсЯ к себе самим. †изнь расширЯетсЯ
длЯ них благодарЯ разнообразным интимным отношениЯм, вступающим теперь в
свои права. ‚ комнатах, столь часто бывавших свидетелЯми их одиночества,
затаилсЯ соблазн - дать себе волю, забыть долженствованиЯ днЯ.
€ ото сна пробуждаетсЯ много чего, - у тех людей, за окнами, это могут
быть самые тривиальные инстинкты и побуждениЯ, - всего лишь наслаждение
домашним уютом или чувственность, вспоеннаЯ вином дешевого сорта.
“ менЯ это наслаждение от того, что Я наедине - совсем наедине! - с
самим собой. ‚озможность перелистывать небезынтересную историю мсье
вивисектора, не будучи обЯзанным здесь возмущатьсЯ, там восхищатьсЯ, -
возможность быть своим личным историографом или ученым, рассматривающим
собственный организм в микроскоп и радующимсЯ при всЯком новом открытии. €
надо сказать, в данном исключительном случае это не поза! Џросто составлЯешь
общество самому себе.

Љ теме "Beк стилизаций"
(“лица)

‡наете ли вы, как выглЯдит улица? „а?! Ђ кто вам сказал, что улица -
это лишь то, за что вы ее принимаете? ‚ы не можете себе представить, что она
могла бы быть и чем-нибудь другим? ќто следствие логики, согласно которой
дважды два - четыре, табличной логики. - „а, но дважды два все-таки четыре!
- Љонечно; скажем так, и дело с концом.
Ќо существуют все-таки вещи, которые обЯзаны своим существованием не
только нашему негласному уговору, и тут уж нам нельзЯ столь безусловно
полагатьсЯ на нашу логику. Ќо к чему сетовать? ’о, что Я собираюсь вам
сказать, вовсе не нуждаетсЯ в таких предварениЯх и основано лишь на
контрасте ощущений. ‚ыйдите на улицу - и вы сразу же окажетесь в гуще людей
с табличной логикой. Ћбратитесь к любому из низ: "Џростите - что такое
улица?" - и в ответ вы услышите: "“лица есть улица, все, и пожалуйста,
оставьте менЯ в покое". ‚ы качаете головой: "“лица есть улица?" ‚ы
размышлЯете и озираетесь кругом. —ерез некоторое времЯ вас осенЯет: "Ђга,
улица - это нечто прЯмое, полное света; служит длЯ того, чтобы продвигатьсЯ
по нему дальше". € вы вдруг испытываете чувство колоссального превосходства,
как ЯсновидЯщий среди слепцов. ‚ы говорите себе: "џ знаю совершенно точно,
что улица не есть нечто прЯмое и полное света; напротив, она с такой же
вероЯтностью может быть, к примеру, разветвленной, полной тайн и загадок, с
западнЯми и подземными ходами, потаенными темницами и погребенными храмами".
‚ы удивлены, что вам пришло в голову именно это, и все-таки ваш разум
говорит вам, что эти выражениЯ его вполне устраивают. ‘вою прирожденную
табличную логику вы успокаиваете доводом, что и она, если хочет быть
искренней, тоже вынуждена всегда добавлЯть эти слова: "к примеру". Џотом вы
начинаете размышлЯть о том, почему другие-то люди всего этого не замечают.
Њожет быть, потом вы сообразите, что в конце концов и вам пришлось
ждать сегоднЯшнего днЯ, чтобы осознать все это. € вы начнете прикидывать,
какаЯ тут свЯзь. Ћднако о чем бы вы ни подумали, причину вы не найдете, пока
вас не осенит, что надо глубоко и внимательно заглЯнуть в самого себЯ. ‚ы
задаете себе вопрос по законам формальной логики, и ваш разум начинает
функционировать с привычной уверенностью. Ћн, стало быть, нормален; поэтому
ваша подозрительность по привычке обращаетсЯ на ту таинственную переменчивую
часть вашего внутреннего "Я", которую вы называете иногда душой, иногда
нервами или каким-либо другим именем. € тут вы пугаетесь. ’ак бывает всегда,
когда в вас начинает шевелитьсЯ эта непредсказуемаЯ стихиЯ: вы страшитесь
ее, как неукрощенного зверЯ. € в то же времЯ вы снова - и еще более остро -
испытываете вышеупомЯнутое чувство превосходства.<...>
<...>‚ам кажетсЯ, что наконец-то вы понЯли, почему улица предстает вам
другой, нежели людЯм, которых вы встретили. …сли вы прежде были ЯсновидЯщим,
то теперь вы провидец. ‚ы смотрите сквозь вещи, прозреваете их - и вы их
расчленЯете взглЯдом, рассматриваете. …сли глаз другого человека соединЯет
ЯвлениЯ, фокусирует их в определенном привычном понЯтии, подчинЯЯсь присущей
людЯм жажде иметь дело с измеримыми величинами, то ваш глаз в силу
благоприобретенного опыта все рассеивает, растворЯет, превращаЯ в невесомое
(мысли будто поскальзываютсЯ) и неуловимое. ѓлЯдЯ на вещи, вы как бы
смотрите поверх формы, в облачении которой они предстают, и чутьем ощущаете
за нею таинственные процессы некоего скрытого существованиЯ. ‚ы не
присочинЯете к вещам ничего сказочного (персонификации), улица остаетсЯ
улицей, дом - домом и человек - человеком; но вам кажетсЯ, что благодарЯ
этой способности вы сможете понЯть и полюбить то, что пугает других, как
призрак, и вы радуетесь дому и радуетесь улице, потому что вы можете им
сказать: "’ы таишь от других, от слепцов, то, что дано познать мне, и это
познание возвышает менЯ над ними. Ѓлагодарю тебЯ, тихий дом! ’ебЯ с твоими
шумЯщими в саду деревьЯми, чьЯ немолчнаЯ монотоннаЯ песнь, может быть, и
вселЯла устрашающую мысль в сердце иного человека; тебЯ, тихий дом, чьЯ
ночнаЯ пустынность, может быть, и рождала иной раз мысль, которую из страха
перед ее матерью пришлось задушить уже в чреве ее, так что умерли обе; тебЯ,
тихий дом, в котором, может быть, в ночи новолуний бродЯт странные
порождениЯ моих снов".
‚ы смотрите на людей насмешливо и в то же времЯ мечтательно, будто
хотите сказать: "‚ общем-то, вы довольно безвредные препараты, но в глубине
вашего существа нервы из пироксилина. ѓоре нам, если оболочка прорветсЯ. Ќо
это возможно лишь в состоЯнии безумиЯ". Џосреди толпы вы становитесь
апостолом, провозвестником. ‚ами овладевает внутренний экстаз, но без пены у
рта, без конвульсий духа, как бывает у экстатиков. ‚ы - провидец! ’о, что
находитсЯ у самых пределов духа, на том отрезке нашего существованиЯ,
который душа преодолевает лишь в отчаЯнно стремительном лете, уже влекомаЯ
безумием, в следующую же минуту снова гасЯщим все, - вот что вы видите Ясным
взором; при этом вы все еще знаете, что дважды два - четыре, и безнаказанно
наслаждаетесь чувством колоссального превосходства над всеми другими людьми
и над тем человеком, каким вы были до сих пор.
€ тогда вам станет ведома вера неверующих, печаль тех, кто давно
отрешилсЯ от всЯкой печали, искусство тех, кто сегоднЯ лишь улыбаетсЯ при
слове "искусство", - все то, в чем нуждаютсЯ самые утонченные из нас, самые
изверившиесЯ и недовольные!..
Џотом вы снова выйдете на улицу с поникшими плечами, с недовольным
лицом. ‚ы знаете. ЌельзЯ сказать: "“лица - это нечто такое, что..." Ќовы
забыли, что она, собственно, такое. ‚ы припоминаете, что тогда вы сказали:
"Ќечто разветвленное, полное тайн и загадок, с западнЯми и подземными
ходами, потаенными темницами и погребенными храмами..." Ќо вы уже не знаете,
что со всем этим делать.
€ беспредельное чувство безысходности охватывает вас!

[1904.] Њертвые и живые мысли!

Њысль не есть нечто, наблюдающее процесс внутреннего развитиЯ со
стороны, - она есть само это внутреннее развитие.
Ќо мы размышлЯем о чем-то, а это "что-то" в форме мысли поднимаетсЯ в
нас. Њысль состоит не в том, что мы Ясно видим нечто, развившеесЯ в нас, а в
том, что некое внутреннее развитие достигает этой светлой зоны. ‚от в этом
заключаетсЯ жизнь мысли; сама мысль случайна, всего лишь символ, то есть она
может быть мертвой, но когда она оказываетсЯ конечным звеном внутреннего
развитиЯ, ее сопровождает чувство завершенности и надежности.

[1905]. ЌерешеннаЯ проблема натурализма.

‘егоднЯ мы уже не мыслим в категориЯх натурализма, у нас другаЯ система
координат, с которой мы соотносим все ЯвлениЯ душевной жизни. Ќо то, что в
свое времЯ завораживало менЯ в натурализме, так и не получило четкого
выражениЯ. Ђ это вот что: когда мы сегоднЯ говорим о человеке, мы делаем это
снова на идеалистический манер. ‹юди, создаваемые нами, много счастливее
нас. Ћни с самого своего рождениЯ оказываютсЯ в некоем силовом поле, в
котором каждаЯ сила существует лишь как абстрактное продолжение нашей
реальной жизни. Ћни настроены на ритм, о котором мы на самом деле лишь
мечтаем. Ћбстановка их комнаты, их слова и эмоции - все это воплощенные
значениЯ. Ќашими неЯсными, отрывочными мечтами пропитано каждое их движение.
Љак в музыке, мы воздвигаем грандиозный храм, который, подобно некоему
четвертому измерению, соотноситсЯ с нами, покоЯсь на невидимых опорах; он
здесь и нигде.
Ќо никому еще не удавалось так изловчитьсЯ, чтобы окружающую нас
реальную, натуральную жизнь - жизнь, распадающуюсЯ на отдельные бессвЯзные
часы, пронизанную тЯгостным равнодушием, - изобразить так, чтобы она нигде
не выходила за пределы нас самих и все же была прекрасной.

Ћписательный стиль в романе тоже благотворен - как средство против
науки и научности. ѓлЯдЯ на этих людей, все втискивающих в жесткие рамки,
непроизвольно ощущаешь потребность изображать жизнь расшатанной. Џодобно
„'Ђннунцио, называть каждого соседа по имени и перечислЯть все имена свЯтых
в названиЯх церквей. ’олько чтобы показать, что жизнь продолжаетсЯ
каждодневно и что стук вагонных колес, несмотрЯ на все наше стремление к
точности понЯтий, есть тоже нечто самодостаточное и что богатство ощущений -
тоже богатство. €сходЯ из этой потребности, можно сотнЯми перечислЯть
качества каждого отдельного предмета.

2 апрелЯ 1905 года. Ќачинаю сегоднЯ дневник; совершенно против моего
обыкновениЯ, но из Ясно осознаваемой потребности.
Ћн должен, после четырех лет внутренней расколотости, снова дать мне
возможность найти ту линию духовного развитиЯ, которую Я считаю своей.
џ попытаюсь внести на эти страницы знамена несостоЯвшейсЯ битвы. Њысли
той поры великого душевного потрЯсениЯ здесь будут воскрешены, обозрены и
продолжены. Ќекоторые из прежних моих разрозненных заметок войдут сюда, но
только в том случае, если Я почувствую, что высказанные в них идеи снова
менЯ занимают.
‚се личное Я буду записывать редко и лишь тогда, когда сочту, что в
будущем то или иное воспоминание может представить длЯ менЯ определенный
духовный интерес.
‘юда войдут все мысли касательно "науки о человеке". Ќичего специально
философского. Ќаброски - да. Џри случае то или иное стихотворение, если оно
покажетсЯ мне достойным воспоминаниЯ. Ћсобенно стихи с полу- и обертонами.
‘видетельства абсолютного самовыражениЯ. ќто вообще самаЯ великаЯ проблема
стилЯ. ѓлавный интерес - не к тому, что говоришь, а к тому, как ты это
говоришь. џ должен искать свой стиль. „о сих пор Я пыталсЯ выразить
невыразимое прЯмыми словами или намеками. ќто выдает мой односторонний
интеллектуализм. ’вердое намерение сделать из выражениЯ инструмент - вот что
пускай стоит в зачине этой тетради.

6 апрелЯ 1905 года. Ќеобходимо однажды выЯснить соотношение между
сознательным и бессознательным в возможно более точном смысле этих понЯтий;
не исключено, что результат (если мы сопоставим рассудочную, константную
сторону нашей натуры с другой, противоположной) будет поразительным.
Ќо предварительно нужно именно определить точный смысл исходных
понЯтий. ’ак как Я в данный момент еще не располагаю достаточным опытом в
этой области, моЯ перваЯ задача - пойти на выучку к романтикам и ранним
мистикам. ѓлавнаЯ критическаЯ цель должна заключатьсЯ в том, чтобы вычленить
в их идейных системах собственно "сентиментальное", чувственно-духовное
содержание в чистом виде - то есть исключаЯ все то, что возможно лишь при
определенной метафизической установке (например, с позиций шеллинговской
натурфилософии).
ђазмышлениЯ над этим предметом привели менЯ к следующему вопросу,
касающемусЯ пониманиЯ современной литературы: а как отнеслись бы иенцы,
например, к „'Ђннунцио? €м бы недоставало в нем духовного элемента. …го
чувственность они, возможно, нашли бы плоской, банальной.
‡десь современные воззрениЯ Явно отправились по другому пути.
Џресловутое Языческое наслаждение чувственностью - это в известном смысле
культура телесного, развитаЯ с целью высвобождениЯ духовного элемента.
Џрактика чисто дуалистическаЯ. € она вовсе не так далека от собственно
религиозной. Џо меньшей мере здесь культивируетсЯ физическое здоровье, чтобы
дать духу прочную основу (спорт); чувственность предстает как отдушина,
вентиль. …сли не присутствует эта перспектива, то чувственность и в
современной литературе считаетсЯ декадансом.
Ќо что касаетсЯ одухотворениЯ самой чувственности (именно
одухотворениЯ, а не изощренного ее обоснованиЯ и приукрашиваниЯ), то здесь
сделано еще очень мало. ђомантики иенской поры - эти "сентиментальные"
ценители радостей жизни - и сегоднЯ еще чувствовали бы себЯ весьма
одинокими.
‘ другой стороны, они, вероЯтно, уже уступают нашим современникам во
всем, что касаетсЯ и чувственного (sentie), и духовного (mens) принципа.

10 маЯ 1905 года. ‚чера вечером дочитал в "Ќойе рундшау" окончание
романа ѓермана Ѓанга "Њихаэль". Џохоже, что в этом романе Ѓанг стремилсЯ
выдержать строгий стиль. ‘егоднЯ мне вспомнилсЯ - по контрасту - "Ќильс
‹юне". ’ам тончайшие свЯзи и отношениЯ - свЯзи тонко чувствующего человека
со всеми окружающими его предметами и ЯвлениЯми - нанизываютсЯ на одну нить.
‡десь (так Я по крайней мере воспринЯл роман) изображаютсЯ, обнаруживаютсЯ,
обнажаютсЯ только отношениЯ между двумЯ людьми. "Ћтношение" предстает как
своего рода переменнаЯ величина в экспериментальном рЯду: протоколируютсЯ
сотни наблюдений отдельных стадий, сама свЯзь расчленЯетсЯ на сотни
мгновений, строго фиксируетсЯ температура в лаборатории и все побочные
факты. Ќо постоЯнно имеетсЯ в виду "отношение" - в известном смысле in
abstracto {Ћтвлеченно, вообще (лат.).}; не так, как в натуралистическом
экспериментальном романе. Ђвтор стремитсЯ продемонстрировать закон,
властвующий над данными двумЯ людьми. €зображаетсЯ в каждом отдельном случае
лишь мгновенное, статистическое; но по мере того как наблюдениЯ нанизываютсЯ
друг на друга, начинаешь ощущать движение. ‘оответственно этому стиль как бы
сам собой становитсЯ стилем хроникера. ѓоворить о том, каковы сами люди,
между которыми существует свЯзь, не возникает надобности.
Ћднако применить эту технику длЯ планируемого мной романа будет очень
трудно. „ело в том, что Я не хотел бы последовательно проводить этот принцип
изображениЯ, а переходы к другим перспективным установкам трудны.
„алее Я хочу заметить по поводу стилЯ вот что: человеческие души должны
лишь просвечивать сквозь действиЯ и слова, причем ни в коем случае не
отчетливей, чем в действительной жизни.
Ќадо, стало быть, налагать на себЯ определенные ограничениЯ - подобно
тому, как художник не должен вносить в свою картину все, что он видит. „лЯ
осуществлениЯ этих принципов нужно, конечно, "освоить" необходимые приемы.
‚от один из них. ‚ "„ушевных смутах" ’ерлес очень ласковым тоном говорит
Ѓазини: "’ы скажешь сейчас, что ты негодЯй". Њного позже Ѓазини рассказывает
ему, что Ѓайнеберг, изощрЯЯсь в его унижении, отдает свои приказы не
повелительным, а "очень ласковым" тоном. Ќа этом месте у читателЯ мелькает
мысль: ’ерлес, видимо, уже повлиЯл на Ѓайнеберга, что при существующих между
ними отношениЯх весьма странно. —итатель, так сказать, чувствует: за
истекшее времЯ что-то произошло. Џерсонажи живут в романе не только там, где
о них рассказывают, но и там, где они не поЯвлЯютсЯ, - живут самостоЯтельной
жизнью, приходЯт и уходЯт, причем каждый раз несколько переменившимисЯ.
’акого эффекта не было бы, если бы повествователь прЯмо указал на факт
влиЯниЯ.
‚ целом этот эффект может быть еще усилен, если то, что рассказываетсЯ
о людЯх, нигде не будет выстраиватьсЯ в самодовлеющую причинно-следственную
цепь, а везде будут оставатьсЯ заметные пробелы между теперешним и последним
status quo ante {Џоложение, существовавшее до данного момента (лат.).}.

13 мaЯ 1905 года.
- Џобеседуем немного сами с собой, господин Њузиль. €так, у вас бывают
дни, когда вы не любите художников?
- „а.
- € дни, когда вы избегаете философов?
- €менно так. ’о в одних мне недостает философичности, то в других
человечности.
- Ђ сегоднЯ?
- ‘егоднЯ Я склонЯюсь к художникам. ЊенЯ рассердили в институте, зато
вечером Я сидел за одним столом с художниками, и их безобиднаЯ веселость
менЯ восхитила.
- ЃезобиднаЯ веселость - это почти лозунг; именно так испокон веков
привыкли отзыватьсЯ о художниках.
- ѓм! - ’ут вы, конечно, коснулись щекотливого вопроса.
- Џрошу прощениЯ.
- ђади Ѓога. Ќадо же нам когда-нибудь выговоритьсЯ. „олжен признатьсЯ,
что Я - хоть и считаю себЯ художником - не знаю, что такое искусство.
”илософиЯ сбивает менЯ с толку. џ страдаю от этой их перемешанности.
Џо-настоЯщему страдаю. Њое представление о философии стало более
взыскательным; оно все решительней притЯзает на то, что Я до сих пор считал
сутью именно художника.
- ‚ы уже однажды намекали мне на это. ‚ы сказали, что рЯдом с философом
обнаруживаетсЯ всЯ несостоЯтельность глубокомысленного художника.
- „а, это так. ѓлубокомыслие никогда не будет достаточно глубоким,
достаточно точным. Ќо это относилось рассказывают, но и там, где они не
поЯвлЯютсЯ, - живут бы в первую голову к метерлинкам, гарденбергам,
эмерсонам и проч. ‚от они не справлЯютсЯ с собственными озарениЯми - слишком
отдаютсЯ им во власть и т. п. Џоэт же - это прежде всего тот, кто подобную
мысль воплотит в человеческом образе, покажет ее воздействие на человеческие
отношениЯ и т. п. Ђ ведь длЯ этого философу не хватает таланта?
- ‚озможно; но поэту не хватает мысли. Ћн не способен оформить мысль с
той тонкостью, которой требует вкус философа.
- Ђ есть ли в этом нужда? Ќе должен ли поэт искать свои мысли как раз
на определенном среднем уровне и вивисецировать их?
- џ тоже об этом думал. Ђ именно учитываЯ опыт психологии. ‚едь она
располагает сегоднЯ очень точными непрЯмыми методами - своего рода мозговыми
зеркалами, при помощи которых она обнаруживает процессы, на иных путЯх
недоступные наблюдению. ‘удЯ по всему, это будет развиватьсЯ и дальше. Ѓудут
обнажатьсЯ все более и более глубокие пласты. Ќо касаетсЯ ли это
литературного способа изображениЯ? ‚едь писатель работает лишь с теми
комплексами, которые обнаруживаютсЯ на первый же взглЯд. Љак художник рисует
не атомы, а окруженные воздухом тела, так и писатель изображает мысли и
чувства, лежащие на поверхности, а не составные элементы психики.
- Ћднако писателю как раз ставЯт в заслугу то, что он проникает в
глубины!
- € как раз в этом Я и пыталсЯ найти отличие! Њежду тем совершенно
очевидно, что самонаблюдение - непригодный инструмент! ‘тавить свое
честолюбие на эту карту - предприЯтие бесперспективное, ошибочное! Џоэтому
длЯ менЯ теперь приобретают новое значение прежние банальные теории - об
игре воображениЯ, о прекрасной иллюзии и т. п. Ќо Я приустал, и все равно мы
сегоднЯ не кончим. ‘покойной ночи, господин Њузиль.

5 июлЯ 1905 года. ‘егоднЯ <...> беседовал несколько минут с фон Ђ. и
еще двумЯ господами. ђазговор перешел с ђенессанса на католицизм, а оттуда
на ѓюисманса, которого фон Ђ. очень хвалил. џ сказал, что его роман
"Ќаоборот" мне вовсе не понравилсЯ. ”он Ђ.: "Ћ, это очень тонко, особенно
стиль. “ него такие изысканные стилистические красоты...". џ ответил, что в
этой тонкости слишком много артистизма, искусственности, она не реальна. Ђ.:
"—то значит вообще - реальное? € с каких пор артистизм стал изъЯном?"
ќтот короткий разговор на целый день испортил мне настроение.
Џолучилось так, будто Я не понимаю эстетической ценности артистизма... Ђ
дело вот в чем: тот тип человека и художника, который мне, собственно,
всегда был чужд, теперь все ближе подступает ко мне. ’ип с повышенной
эстетической чувствительностью. “ менЯ же повышеннаЯ моральнаЯ
чувствительность... Џрежде Я шел вместе с эстета ми. Џотом, позже Я стал
считать их - начинаЯ с определенного уровнЯ - порождениЯми тепличной
культуры. ‘толь несовершенные варианты, как тробль, лишь укрепили менЯ в
этом мнении. ќто все сконструированные, бумажные ощущениЯ...

13 августа 1910 года. Џеред сном мне пришло в голову еще кое-что о моей
манере работать, как она проЯвлЯетсЯ в новеллах. ѓлавное длЯ менЯ -
страстнаЯ энергиЯ мысли. ’ам, где Я не могу разработать какую-нибудь
особенную мысль, работа утрачивает длЯ менЯ всЯкий интерес; это относитсЯ
чуть ли не к каждому отдельному абзацу. Џочему, однако, мое мышление,
стремЯщеесЯ в конце концов вовсе не к научности, а к определенной
индивидуальной истине, не функционирует быстрее? џ пришел к выводу, что
интеллектуальный элемент в искусстве оказывает деформирующее, рассеивающее
действие; мне достаточно вспомнить те размышлениЯ, которые Я записывал
параллельно с набросками сюжетов. Њысль тотчас же устремлЯетсЯ по всем
направлениЯм, идеи отпочковываютсЯ со всех сторон и разрастаютсЯ, и в
результате получаетсЯ нерасчлененный, аморфный комплекс. ‚ сфере точного
мышлениЯ он скреплЯетсЯ, ограничиваетсЯ, артикулируетсЯ благодарЯ цели
работы, ограничению доказуемым, разделению на вероЯтное и определенное и
т.д. - короче говорЯ, в силу требований, предъЯвлЯемых к методу самим
предметом. Ђ здесь этот отбор отсутствует. Ќа его место вступает отбор
посредством образов, стилЯ, общего настроениЯ.
џ часто огорчалсЯ из-за того, что у менЯ риторический элемент
преобладает над собственно интеллектуальным. џ вынужден развивать и
домысливать образы, внушаемые уже самим стилем, и часто дело не обходитсЯ
без ущерба длЯ содержаниЯ того, что хотелось бы высказать, - например, в
"‡ачарованном доме" и в "‘озревании любви".
€нтеллектуальный материал длЯ той или иной работы Я могу додумывать
лишь до определенного, весьма близко отстоЯщего пункта, а дальше материал
начинает рассыпатьсЯ у менЯ под руками. Џотом наступает момент, когда Я
оттачиваю написанное до самых мельчайших деталей, когда стиль становитсЯ,
так сказать, окончательным и т. п. € лишь потом, уже скованный и
ограниченный тем, что Я завершил, Я могу "развивать мысль дальше".
ќто поистине две антагонистические стихии, которые надо привести в
равновесие: рассеивающаЯ бесформеннаЯ интеллектуальность и сдерживающаЯ,
несколько пустоватаЯ и формальнаЯ сила риторического приема.<...>

14-15 ноЯбрЯ 1910 года. €ной раз менЯ возмущают литераторы,
презрительно отзывающиесЯ о своей интеллектуальной профессии. Љерр,
например, говорит, что литература занимает лишь скромный уголок в его жизни.
џ бы возразил: литература - это бесстрашнаЯ, логически более продуманнаЯ
жизнь. ќто открытие или исследование возможностей и т. д. ќто до мозга
костей изнурЯющаЯ жажда достижениЯ интеллектуально-эмоциональной цели. ‚се
остальное - своего рода пропаганда. €ли это свет, вдруг возникающий в
комнате, мурашки по коже, когда ты вспоминаешь о впечатлениЯх, до сих пор
остававшихсЯ длЯ тебЯ безразличными или туманными.
Њне подумалось сейчас, что Я тут очень субъективен, - теоретик,
спорЯщий с литератором-практиком, который не исследует значение отдельных
процессов в рамках общей системы, а сразу, чутьем их распознает и изображает
во всей их целостной полноте.
џ вспоминаю, что всЯ наличнаЯ литература интеллектуально менЯ никогда
не удовлетворЯла. Ќо в этом случае необходимо, чтобы более утонченнаЯ или
более интенсивнаЯ рациональнаЯ рефлексиЯ по поводу изображаемого не
располагалась в самом произведении, а предшествовала ему.

7 октЯбрЯ 1911 года <...> —итаю "Ђнну Љаренину". <...> Џодумал: надо бы
изобразить человека, воспитанного в морали христианства, и проверить, придет
ли он к моей морали. Ќо есть ли у менЯ мораль? (—тобы не забыть: эту
христианскую мораль - в ее недогматической, мЯгкой и притЯгательной форме -
надо воплотить в образе матери, причем любимой матери.) €ной раз мне
думаетсЯ, что у менЯ нет морали. Џричина: длЯ менЯ все превращаетсЯ в
осколки теоретической системы. Ќо от философии џ уже отказалсЯ - стало быть,
это оправдание отпадает. —то же остаетсЯ? ‘лучайные идеи, озарениЯ...
‚озлюби ближнего, как самого себЯ, - этот принцип дает Ясную
уверенность чувства. Џомимо того, это совершенный регулЯтор поведениЯ.
Ќаконец-то ты спокойно обретаешь свое место в системе объективных свЯзей,
как этого требуют в равной мере и психиатры, и католические
теологи-моралисты. ѓосударство - если оно хочет быть христианским - в данном
случае, видимо, право, ибо христианское миросозерцание содержит все длЯ него
необходимое. •ристианское воспитание - это воспитание длЯ совместной и
деЯтельной жизни. Ќо просчеты обнаруживаютсЯ, как только возникает
стремление силой принудить других к этому счастью (так Љаренин отказываетсЯ
дать согласие на развод, чтобы оградить жену от греха беззаконной любовной
свЯзи). €, помимо того, видеть в христианстве единственный залог здоровьЯ
государственного организма - это противоречит самим законам развитиЯ.

13 октЯбрЯ 1911 г. "Ђнна Љаренина".
Џринцип официального облачениЯ, выраженный с поразительной
последовательностью. Ќигде человек не выглЯдит так-то и так-то - везде
кто-то другой замечает, что тот так выглЯдит. Ќастолько строго, что руки
Љаренина называютсЯ грубыми и костлЯвыми, когда на них смотрит Ђнна, и
пухлыми, белыми, когда это делает ‹идиЯ €вановна. ђассуждениЯ - это всегда
мысли отдельных героев. ’ак возникает непобедимое впечатление, что разные
миры существуют одновременно рЯдом друг с другом, причем все это без
малейшего нажима: например, Ясно видишь, как выглЯдит Ђнна, когда другие
воспринимают ее доброжелательно или недоброжелательно.
ќта всеобъемлющаЯ объективность наводит на мысль (в противоположность
тому, что Я обычно утверждаю, и в согласии с теми аргументами, которые
выдвигаютсЯ против моих суждений об €бсене), что именно в ней кроетсЯ суть
подлинного мастерства и что эта суть независима от моральных категорий.
Џочти иллюзионизм - но иллюзионизм потрЯсающий! - то, как ’олстой
избегает налета альбомной умильности в изображении счастливых заурЯдных
людей (Љити, ‹евин, Ћблонский): не умалчиваЯ об их несколько смешных или
предосудительных побочных душевных движениЯх. Ќапр., Ћблонский возвращаетсЯ
от Љаренина, растроганный до слез и счастливый предпринЯтым добрым делом, но
одновременно он и радуетсЯ придуманной им шутке: какаЯ разница между ним,
стремЯщимсЯ водворить мир в семействе, и государем, и т. д. ‚ообще длЯ
’олстого его герои - это всегда люди, в которых добрые черты перемешаны со
злыми или комичными.

23 октЯбрЯ [1916 года]. џ уже не раз принимал решение записывать свою
жизнь; сегоднЯ, прочитав второй том автобиографии ѓорького, Я начинаю.
‘обственно говорЯ, именно после этого чтениЯ мне следовало бы от такого
намерениЯ отказатьсЯ, потому что по сравнению с этой удивительной жизнью в
моей нет ничего сколько-нибудь примечательного. Ќо есть и существенный
побудительный мотив - оправдать и объЯснить - себе же себЯ самого <...>.

1920. ќпоха: все, что обнаружилось во времЯ войны и после нее, было уже
и до нее. “же было:
1. ‘тремление пустить все на самотек. ЂбсолютнаЯ жестокость.
2. †елание ограничитьсЯ только выгодой от средств. Џо этим же причинам
- эгоизм.
ќпоха попросту разложилась, как гнойник. ‚се это надо показать как
подводное течение уже в довоенной части романа. ‘транными должны выглЯдеть
на этом фоне лишь те несколько недель, когда люди были захвачены моральным
энтузиазмом.
ѓород и провинциЯ. ЃуржуазиЯ и рабочие. Џарламентаризм и придворнаЯ
аристо-бюрократиЯ. ’орговец, который уже в те годы всегда был в барыше, хотЯ
усердие и корректность еще преобладали. Љлерикальные партии и партии
интеллектуальных ультра. Ћбезумевший конвейер книг и газет, и т. д.
ќто, вероЯтно, типичнаЯ эпоха упадка, эпоха цивилизации. Џричем
причиной распада следует, видимо, считать то, что эпоху уже невозможно
удержать в рамках как некую целостность.
Џосреди всего этого, может быть, какой-нибудь утопист - человек,
который - может быть! - располагает рецептом. —еловек, которого никто не
хочет слушать, мимо которого все мчатсЯ в лихорадочной спешке. Ќечто вроде
сказочного персонажа.
Ћфицеры, среди которых уже можно распознать будущих белых убийц. ’акже
и наполеоны, которые, может быть, еще поЯвЯтсЯ, а может быть, и нет. Џо всей
вероЯтности, нет. ‚прочем, почему Я, собственно, думаю, что не поЯвЯтсЯ?
ђазве исторические эпохи не повторЯютсЯ? •отЯ бы отчасти - например, в сфере
экономической? Ќе обнаруживаетсЯ ли все-таки определеннаЯ линиЯ в этом
развитии?
‚ена, этот город, который кичилсЯ видимостью имперской столицы - уже
тогда, - теперь ‚ена нашла себЯ. <...>
€ эта гротескнаЯ ЂвстриЯ есть не что иное, как особенно наглЯднаЯ
модель современного мира.

‘атира на консервативную идею. Ћстров гетеанцев. Ћстров, на котором
живут сплошь гетеманы, во всем сообразующиесЯ с заветами ѓете.

Ђхилл. Ћдин из тех замкнутых в частных науках [избалованных
интеллектуализмом частных наук] людей, которые не хотЯт иметь ничего общего
с современной культурой. ‹юдей с острым чутьем на факты и с логикой, не
признающей никаких стеснений.
Џриверженец диффузных состоЯний.
џсно видит суть всех иллюзий.
‡верь, носЯщий отблеск звезды.
Ќищий паломник в хаосе бытиЯ.
Њораль творческого начала.
["€ное состоЯние глубоко родственно состоЯнию сна, грезы, а через них -
формам древнего сознаниЯ. <...> ќто поэтическое состоЯние. Ђ традиционнаЯ
мораль, напротив, соответствует телеологическим и каузальным течениЯм
повседневности.
Џоскольку это поэтическое состоЯние, ему присущ атрибут творческого.
<...>
ЏолучаетсЯ, что это исследование в самом деле превращаетсЯ в апологию
поэта.
‚се мои по видимости внеморальные герои - люди творческие.]
[ЋтличительнаЯ черта Ђхилла:] чувственное переживание тотчас становитсЯ
компонентом переживаниЯ духовного - очередной попытки теоретического
овладениЯ миром. ‚ещи терЯют цвета и запахи в его присутствии (и обретают их
лишь задним числом, в прошедшем времени).
€ное чувство морали. (‘кольжение, текучесть.)
Ѓесчеловечен. Ѓессердечен.
„обро и зло сами по себе индифферентны, но при соприкосновении с
обществом, чьи установки прЯмо противоположны, возникает разница напрЯжений
и тем самым движение моральной идеи (потенциально).
Џреступление - понЯтие юридическое, а не моральное. [„обро и зло -
понЯтиЯ социальные, а не моральные. ђасширение человеческого "Я" или
вторжение в него всесильного внешнего мира: таковы творческие состоЯниЯ, в
которых возникает движение моральной идеи.]
„о сих пор мораль была статичной. ’вердый характер, твердый закон,
идеалы. ’еперь она должна стать динамичной.
€наче: добро и зло - всего лишь начальные ступени морали.
Ђбсолютно дурной человек - тот, кто совершенно непричастен к творению.
[(ќта формула слишком отдает активизмом; ей можно противопоставить другую:
"тот, кто не способен любить".)] —еловек, укравший впервые, все равно может
быть близким к Ѓогу.
ђазница напрЯжений, темпераментов, высот - все это высвобождает силы,
движение, труд.
Ќо это чувство правоты или неправоты перед лицом мира уже само по себе
предполагает моральное отношение к нему. ќту проблематику нужно ввести
по-другому. ‚ ней - основы человеческой способности к социальному бытию.
€деалы: фабриканты иллюзий. <...>

—еловек, настолько опередивший свое времЯ, что оно его не замечает.

"пион". ‚се делаетсЯ неправильно. ЌачинаЯ с ложно истолковываемых
классиков и философов. ‹юди изнемогают под грузом авторитета - но авторитета
не мертвецов, в тысЯч здравствующих посредников. ќто и порождает ненависть
ко всей жизненной суете. Ќаконец-то, наконец-то покончить со всем прошлым
всерьез! ’аким должен быть Ђхилл, в такой инструментовке Я должен его
изобразить. ЏерваЯ фаза - от первоначальной хаотичности, неспособности
стрЯхнуть с себЯ сон, неосознанного сопротивлениЯ всеобщности до слиЯниЯ с
этой всеобщностью во времЯ мобилизации: таким образом, опЯть - и все еще -
ложный шаг. - €сториЯ всех его просчетов. € также литературнаЯ историЯ эпохи
от натурализма до экспрессионизма.

[1920 - 1921]. Љак он представлЯет себе поэта?
‚о всЯком случае, не творЯщим по интуиции, не человеком, у которого в
моменты наитиЯ мысли вырастают, как волосы или листьЯ. Ќет, поэт творит,
исходЯ из знаниЯ своей эпохи и ее интересов. Ќо быстрее ее, опережаЯ ее
настолько, что ощущает себЯ в конфликте с ней. …е лучшее "Я", адвокат эпохи
против эпохи.
–арЯщие в ней частные чувства развиваютсЯ без всЯкого плана,
анархически. €ми движут торгашеские интересы. Ћфициальные же ее чувства
далеко отстают от ее мыслей и интересов. Џоэт должен брать из этого
торгашеского круга ровно столько, сколько берет литературный Язык из арго,
если он хочет остатьсЯ живым. Ќо взЯтое необходимо также привести в согласие
с математикой.
Ђндерс хочет быть не поэтом, а эссеистом.
Љонфликт индивида с законом - это, вероЯтно, трагическое в
обывательском, буржуазном смысле; трагическое же в поэтическом смысле - это
противоречие в самом законе; разрешение конфликта бывает различным - в
зависимости от того, идут ли в выведении формулы мирового закона еще на шаг
дальше или нет.

ќкспрессионизм. „о моей мобилизации повсюду царила взрывчатаЯ,
интеллектуальнаЯ образнаЯ лирика, лирика интеллектуальной интуиции; от
взрывов разлетались во все стороны философские пассажи, с мЯсом вырываЯ и
увлекаЯ за собой клочьЯ чувства.
Љогда Я демобилизовалсЯ, повсюду царил экспрессионизм.
Ћслепленный долгим отсутствием, Я пытаюсь поначалу сориентироватьсЯ в
самом слове. ќкспрессионизм - это, очевидно, противоположность
импрессионизму. (Ђ они - экспрессионисты - все следуют впечатлениЯм секунды
и, стало быть, суть самые настоЯщие импрессионисты.) Ќо что подразумеваетсЯ
под импрессионизмом? ‡аметки Ђльтенберга. €х можно было бы назвать
"импрессиЯми", впечатлениЯми, но с таким же успехом - и миниатюрными
размышлениЯми, и чем старше он становитсЯ, тем заметней рецептивный элемент
уступает место рефлексии.
ѓерман Ѓар? ‚ свое времЯ он писал что-то такое, что сам обозначил как
импрессионизм. Ќо то были обыкновенные интервью, а ведь литературное
направление не создашь исключительно в пику журнализму. ђанний ницлер? ќто
был моралист; неважно, какой глубины. €бсен - моралист и критик. ѓауптман -
фиксатор немецко-буржуазных комплексов с германской весной на заднем
плане... ’омас Њанн? Ћн называл себЯ учеником Љ.-”. Њейера и торма - стало
быть, тоже не импрессионист. ‚ высших сферах поэтического искусства никогда
не было ни одного импрессиониста.
„олжен тут же оговоритьсЯ, что ни малейшее чувство общности не
свЯзывает менЯ с этими старшими поколениЯми художников; Я даже их противник,
хотЯ многое в них ценю.
Љое-что общее экспрессионистов объединЯет. Ќекоторых. ќто общее
бросаетсЯ в глаза прежде всего как чисто формальнаЯ черта. „икциЯ, маниЯ.
тернгейм первый так изломал Язык. ќто, собственно, рубленый стих - все
акценты сосредоточены на понЯтиЯх, а на синтаксис не обращаетсЯ никакого
вниманиЯ. ќто не раз бывало, и у многих. Ќо вот у „еблина это уже
постоЯнное: "‘мотрите, как Я краток", - отчего он становитсЯ убийственно
растЯнутым. „лЯ себЯ лично Я давно уже сформулировал принцип кратчайшей
линии. Ќадо проверить, становитсЯ ли у этих писателей короче весь путь в
целом.
—то у них любопытно - это отказ от техники эмоционального внушениЯ,
завораживаниЯ читателей, достигаемый тем, что в повествование постоЯнно
включаютсЯ сухие факты. џ бы - там, где мне нужно разработать определенные
нюансы мысли, - не задумываЯсь, попыталсЯ достигнуть этого в романе
изображением самой ситуации размышлЯющего героЯ. џ бы кратко, минимально
кратко описал черты поведениЯ, окружающую обстановку, сам полностью
спрЯтавшись за псевдообъективное. "‡олушка сказала..." € легкое сиЯние
проступает вокруг плоти этой фразы, как ореол вкруг пламени свечи. Њне
непонЯтно, почему люди должны общатьсЯ друг с другом посредством понЯтий, а
не представлений. џ бы, наверное, охотнее стал выражатьсЯ при помощи
представлений, если бы это было возможно. Џусть мне возразЯт. <...>

—то еще отличает экспрессионизм - это стремление к синтетическому
методу в противоположность аналитическому. ќкспрессионист отказываетсЯ от
анализа. Џоэтому к комплексам, единожды им признанным, он уже относитсЯ, как
верующий к заповедЯм. Ћтсюда и его наклонность к догматике. Ћн ищет новое
мироощущение, как химик ищет синтетический каучук. ‡десь ему и положена
граница, ибо чисто синтетической методики не существует вообще.

‘фера нерациоидного как сфера единичных, единственных в своем роде
фактов.
’еоретически мы утверждаем, что они подчинены принципу причинности, но
практического значениЯ это никакого не имеет. Љонечно, каким-то образом
индивид стал таким, а не иным, но важно лишь то, каким он стал (то есть все
это даже независимо от всех возможных возражений против принципа
причинности).
„алее: существуют факты, занимающие свое место в науке вне всЯкой
причинно-следственной цепи, - своего рода константы. Ћни вносЯт в понЯтие
закона природы элемент фактического, предлогического. €ндивид предстает
перед нами как нечто такое, в чем фактическаЯ сторона, по своей весомости,
значительно преобладает над возможностью законосообразного объЯснениЯ его
генезиса.
ђазумеетсЯ, мы можем воспринимать индивидуальные решениЯ в обобщенном,
типизированном виде; не столько психологиЯ оказывает нам при этом помощь,
сколько статистическое наблюдение предоставлЯет такую возможность. Ќо - в
опытном порЯдке - мы можем также вывести градацию этих решений исключительно
из побудительных мотивов. ‚ этом суть нерациоидного метода.
‚озможно, нерациоидной сферы в принципе не существует вообще; выражаЯсь
осторожнее, мы не можем себе представить таковой.
Ќо все равно остаетсЯ различие в методе, в отношении к предмету. Ђ
именно все зависит от того, привлекаю ли Я длЯ объЯснениЯ поступки или их
внутренний смысл.
‚ первом случае наблюдатель всегда будет стремитьсЯ свести все к
нескольким, по возможности немногочисленным типам.
‚торой метод так же неисчерпаем, как неисчерпаемы смысловые
возможности.
ќто - различие между детерминированием и обоснованием. ‚ идеальном
случае существует лишь одна возможность детерминированиЯ, количество же
возможных мотивов неисчислимо.
„анный человек мог руководствоватьсЯ только данным мотивом: к этому
выводу всегда стремитсЯ юриспруденциЯ. ‚ообще жизненнаЯ практика. Џоэт
всегда взрывает эту схему.
Љонечно, существуют мотивы обычные и необычные. Ќа тот факт, что
определенные мотивы в самом деле встречаютсЯ часто, опираетсЯ рациоиднаЯ
логика. ’ак сказать, на индивидуальную типологию. "‡натоки человеческих душ"
ужасно неловки, однако они чаще всего бывают правы. (Џример: сказать
кому-либо что-либо прЯмо в лоб. ‘амому противно от того, как это
немотивированно, примитивно, но собеседник вдруг начинает запинатьсЯ и т.
п.) ‘татистика, конечно, докажет: решают всЯкий раз только типичные мотивы,
их вариации практически несущественны; здесь, стало быть, тоже закон с
великодушно допускаемыми исключениЯми. Ќо вот тут-то поэт и принимает
сторону практически не учитываемых, необычных мотивов (хотЯ бы из одного
сопротивлениЯ мотивировкам, которые совершенно ненаучно, а лишь практически
понимаютсЯ как само собой разумеющиесЯ). <...>

Ћткуда идет маниЯ психологизированиЯ в современной литературе и,
соответственно, противонаправленные течениЯ? Ћчевидно, это объЯснЯетсЯ тем,
что среди писателей клонЯщегосЯ к своему закату XIX века было несколько
подлинно великих психологов. ’рое или четверо. Љьеркегор и „остоевский -
двое из них.

[1921]. џ должен прежде всего объЯснить, почему у менЯ иной образ
мыслей. ќто оттого, что Я инженер. Љогда каменщик при кладке стены не может
вставить кирпич в длину, он пытаетсЯ вставить его поперек. ’о же делает
служанка с поленом, когда оно не пролезает в печную дверцу. „аже пес, когда
он бежит с палкой в зубах и не может с ней протиснутьсЯ в щель между двумЯ
преградами, крутит мордой до тех пор, пока не найдет правильного положениЯ.
Џохоже, что это планомерное изменение ситуации и ее последующее планомерное
испытание есть одно из тех свойств, которым человечество обЯзано своим
прогрессом.
‹ишь в сфере права и морали это считаетсЯ предосудительным.
‹ишь в этих сферах все застывшее и неизменное почитаетсЯ свЯщенным.
Џроповедники во времЯ мессы облачаютсЯ в одежды заклинателей,
профессора щеголЯют в офицерской униформе.
Ќаша мораль претендует - или хотела бы претендовать - на обладание
высшим благом. €ли на знание всеобъемлющего нравственного закона.
€ли она действует чисто эмпирически (и этот род морали оказывает
парализующее действие, ибо здесь полностью исключаетсЯ индивид - как раз та
сила, в которой мы и подозреваем источник подлинной нравственности; такаЯ
мораль "мертва"). <...>
Џричины: застарелое высокомерие, основанное на вере в дедукцию.
Ђ может быть, и боЯзнь того, что именно в этой сфере, если не проЯвить
строгости, возникнет анархиЯ. <...>
Ќо во всем этом сказываетсЯ весьма скуднаЯ фантазиЯ в изобретении новых
систем.

[Њежду 1920 и 1926 годами.] ‘атирическаЯ техника повествованиЯ. —аще
всего ее можно свести к формуле: прикинутьсЯ простачком. ђассказывать с
заведомой наивностью (подобно ‘терну, когда он, например, все начинает и
никак не может начать собственно рассказ). ‚ этом также суть иронических
людей, говорЯщих любезности, о которых не знаешь что подумать. <...>

…ще о сатирической технике. Ќадо даже то, что ты любишь, так точно
проанализировать и изучить, чтобы оно предстало в ироническом освещении.

[1929.] ‡аратустра, одинокий глашатай с гор, - это все-таки не длЯ
менЯ. Ќо как иначе совладать с миром, не имеющим твердой точки опоры, откуда
приступитьсЯ к нему? џ не понимаю его - в этом всЯ суть!

4 февралЯ 1930 года. ‚чера вечером опЯть читал †ида. “ менЯ такое
впечатление, что французские ландшафты, описываемые им и Ѓернаносом, -
страна моих мечтаний, хотЯ в случае с Ѓернаносом это трудно понЯть, потому
что он избрал ландшафт скорее неприглЯдный. <...> ѓлухаЯ, неприглЯднаЯ
землЯ. Ќо потом Я подумал, что, родись Я и вырасти там, Я бы, возможно, эту
землю любил, и вздумай Я потом ее изобразить, она получилась бы красивой.
’ак Я пришел к мысли, что все, что ты любишь, в искусстве обретает красоту.
Љрасота - это не что иное, как выражение того, что ты что-то любил. ’олько
так ее и можно определить. € потому нарастание сатирической настроенности
очень опасно. Ђ красота свЯзана с "иным состоЯнием" - даже если предпосылкой
ее ЯвлЯетсЯ чисто "цивилизованнаЯ" любовь. <...>

12 февралЯ 1930 года. ‚ главе 61-й "—еловека без свойств" (кн. 1) Я
выдвигаю требование - жить по принципу максимальных притЯзаний; это
требование Я всегда применЯл и к своему писательскому ремеслу!

[ЌоЯбpь 1932 года.] •орошо написано то, что через некоторое времЯ
предстает перед тобой как совершенно незнакомое; второй раз такого не
сделаешь.

1934. Љ вопросу о кризисе романа. ѓоворЯт, мы должны рассказывать так,
как больной о беседе с врачом (тогда успех нам обеспечен). Ђ почему не так,
как врачи в беседе друг с другом или по крайней мере как врач, просвещающий
больного? „олжны вот так, а не так и не так. Џочему, собственно?

[Ђвгуст 1936 года.] Њораль ’олстого и моЯ работа (помечаю это сразу,
чтобы не забыть). Њораль в "‚оскресении" не безупречна; как теоретик он
мыслит даже более расплывчато, чем обычно. џ считаю свою собственную
постановку проблемы правомерным продолжением (любовь к ближнему и т. д.).
Ќо: он ищет не теорию, он ищет ответа на вопросы, которые потрЯсают все его
существо! ќта человечность захватывает и увлекает людей, даже если они не
испытывают склонности к подобным рассуждениЯм. €, строго говорЯ, в таком
случае все равно, в какой степени эти рассуждениЯ справедливы.
Ћпасность длЯ менЯ: Я могу увЯзнуть в теории. ‘нова и снова старайсЯ
вернутьсЯ назад к тому, что навело тебЯ на эти вспомогательные теоретические
потрЯсениЯ.

[„екабрь 1936 года.] ’омас Њанн и ему подобные пишут длЯ людей, которые
есть; Я пишу длЯ людей, которых еще нет!

[Ђвгуст 1937 года.] …ще в детстве отец часто просил менЯ объЯснить ему,
чем Я в данный момент занимаюсь; Я никогда не мог этого сделать. ’ак
осталось и сейчас; пожелай Я объЯснить кому-нибудь главы о психологии
чувства, над которыми Я работаю так долго (и уже почти можно сказать -
успешно), Я бы сразу смутилсЯ и запнулсЯ. ‘ эгоистически-благожелательной
точки зрениЯ это, вероЯтно, основное свойство человека без свойств, его
отличие от писателей, которым все Ясно; это - "образное" мышление вместо
чисто рационалоного. Ќо здесь заключаетсЯ и главнаЯ неЯсность всей моей
жизни. ѓолову мою едва ли назовешь неЯсной, но и Ясной тоже не назовешь.
…сли выразитьсЯ снисходительно, проЯснЯющаЯ способность развита во мне
достаточно сильно, однако и затемнЯющаЯ стихиЯ уступает свои позиции лишь в
частностЯх.
Ћтцу моему была свойственна Ясность, а вот мать отличалась странной
растерЯнностью, несобранностью. Љак спутанные со сна волосы на миловидном
лице.

‡ависть к другим писателЯм. ’ы всеми покинут, твое оружие в обломках,
ты слышишь приветственные клики и музыку, сопровождающие триумфальную
колесницу любимца фортуны, - разве это не трагическаЯ ситуациЯ? <...>
Њне не суждено стать писателем в Ђвстрии. <...> Ќи одна из австрийских
земель не притЯзает на менЯ.
Ђ почему, собственно, не притЯзает? Џотому что они слишком
провинциальны, чтобы знать обо мне, и нет никакого сородича, который бы
подсказал и помог. Ќо разве не отказались менЯ принЯть также и в Ќемецкую
Ђкадемию искусств? Љогда, как Я слышал, незначительное меньшинство
предложило мою кандидатуру, большинство отклонило ее с поистине комическим
обоснованием: что длЯ подлинного художника Я-де слишком интеллектуален.
…сть, видимо, что-то такое во мне и в моей жизни, что оказывает здесь
влиЯние. "—еловек, застегнутый на все пуговицы..."! Ќо можно ли сотрудничать
с этими людьми?!
€ в то же времЯ тех, кто проЯвлЯет ко мне дружелюбие, Я мерю вовсе не
такой строгой меркой, как чужаков! ’ут менЯ отличает непоследовательность, в
которой надо еще разобратьсЯ.

џ с одинаковым равнодушием бываю дружелюбным и недружелюбным. Ќо и то и
другое как бы периферийно. џ могу быть очень доброжелательным; но, видимо,
лишь при надлежащих условиЯх? ‚сю свою жизнь Я был неуравновешенным и проч.

€ все-таки Я питаю совершенно наивное убеждение, что поэт представлЯет
собой высшую цель человечества; причем ко всему к этому Я еще и хотел бы
быть великим поэтом! Љакое тщательно от самого себЯ запрЯтанное себЯлюбие!

џ столь же известен, сколь и неизвестен; но в результате получаетсЯ не
"наполовину известен", а какаЯ-то страннаЯ смесь.

[„екабрь 1937 года.] •отЯ Я еще никогда не читал "Ћ глупости" столь
хорошо, Я впервые четко осознал и ее и свои слабости. Њожно, вероЯтно,
сказать, что все мои сочинениЯ недостаточно следуют заповеди: "“слышь это".
•оть они и порождены строжайшим внутренним повелением, в них все-таки нет
ничего коммуникативного; волЯ, столь сильнаЯ в творчестве, в сообщении
слаба; можно сказать и так: эта осторожнаЯ манера изображениЯ не находит длЯ
себЯ всеобъемлющего жеста. €ли еще: Я застреваю в путах мыслительных усилий
и уже не придаю никакой важности применению мысли. Њой дух недостаточно
практичен.

[Њарт 1938 года.] “ менЯ очень слабо развита потребность сообщать
что-либо другим: Явное отклонение от того типа личности, который выражен в
писателе.

Њоей моралью, видимо, всегда была та, которую Я в первом томе
охарактеризовал как своего рода джентльменскую мораль. Ѓезупречный в
повседневности - но надо всем этим более высокий имморализм. ‘ейчас, однако,
подошла пора делать выбор. ќто, конечно, действие нашего века, обучающего
нас азам истории.

[Maй 1938 года.] ‡а времЯ работы над добрым десЯтком вариантов первых
двухсот страниц "—еловека без свойств" Я познал очень важную вещь
относительно самого себЯ: самаЯ естественнаЯ длЯ менЯ форма повествованиЯ -
ирониЯ. ќто равнозначно окончательному разрыву с идеалом, предписывающим
изображение недосЯгаемых образцов. € также равнозначно осознанию того, что
художник не должен (и не может) претендовать на философскую систему.

‘овсем еще молодой человек, ты оказываешьсЯ однажды в незнакомой
местности, где ты можешь положитьсЯ лишь на самые ближайшие ориентиры. ђЯдом
есть люди, указывающие тебе ближайшие пути и затем покидающие тебЯ, - даже
если они потом при случае и возвращаютсЯ. ‚от в этой-то местности, таЯщей и
соблазны и угрозы, ты начинаешь осторожно завладевать тем, что тебЯ
привлекает, и вступать в противоборство с тем, что тебе угрожает. ’ак ты
начинаешь устанавливать как активные, так и чисто духовные свЯзи с миром.
Џо-моему, такова исходнаЯ ситуациЯ, в которой чаще всего оказываетсЯ человек
и котораЯ знаменует собой длЯ большинства художников начало их творческого
пути. ‘леды этого см., например, у ’омаса Њанна.
“ менЯ все иначе. џ начал агрессивно, и моЯ жизненнаЯ ориентациЯ
заключалась в том, что Я втискивал образ мира в крайне несовершенную рамку
собственных идей. џ делал, конечно, то же, что и другие, только в большей
степени. Њожно выразитьсЯ и так: желание продиктовать закон отличаетсЯ от
желаниЯ попасть в местечко поуютней и от удивленного вопроса: "Љак Я вообще
сюда попал?"...
“бежденнаЯ реалистичность мышлениЯ находит длЯ себЯ слова при условии
предварительно свершившегосЯ самоопределениЯ.
€ лишь на исходе четвертого десЯтка Я наверстываю упущенное и задаю
себе удивленный вопрос: каким Я стал? достойным ли Я стал? и т. д.
Љ числу моих "эстетических" принципов издавна принадлежит следующий: в
искусстве нарЯду с каждым правилом возможна и его прЯмаЯ противоположность.
Ќи один закон в искусстве не может притЯзать на абсолютную истинность.
Џоскольку Я менее всего скептик, это убеждение привело менЯ к попыткам
созданиЯ таких новых понЯтий, как "рациоидное" и "нерациоидное", а позже - к
исследованию разносторонних взаимосвЯзей между чувством и истиной, что Я
попыталсЯ воплотить в "—еловеке без свойств". Њожно сказать, что Я даже
выстроил целую жизненную философию.
Ќо мне еще предстоит выЯснение отношений с научной эстетикой -
например, с понЯтием вкусового суждениЯ.

…сли художники обычно относЯтсЯ к науке об искусстве с инстинктивной
неприЯзнью ("Њне до этого нет дела!"), то длЯ менЯ все это по большей части
еще не решено.

џ где-то уже формулировал понЯтие нервного многословиЯ - многословиЯ,
порождаемого неврастеническим стремлением обезопасить свою позицию, то есть
попросту неуверенностью. Ќеуверенность делает многословным.
Ќо многословным делает и меланхолиЯ. Ћтчасти потому, что недостаточнаЯ
удовлетворенность самим собой и тем, что ты делаешь, порождает
неуверенность. Ћтчасти потому, что медленный поток мыслей, постоЯнные заторы
и т. д. изо днЯ в день вынуждают возвращатьсЯ к уже сказанному, а отсюда и
бесконечные вариации.

’от, кто прочтет "Џопытки полюбить чудовище" и т. п., может подумать,
что Я иду от ’олстого. ‚нешне это действительно так и выглЯдит. Џоэтому
стоит отметить, что, хотЯ в юности мне, например, очень нравилось
"‚оскресение", все религиозное в ’олстом оставлЯло менЯ совершенно
равнодушным. ‹ишь когда Я, работаЯ над второй книгой "—еловека без свойств",
стал читать "‚ойну и мир", ’олстой захватил менЯ и с этой стороны (котораЯ
тем временем образовалась и во мне самом).

‚зЯть себе за правило, что нельзЯ писать "против" своих персонажей и
что вообще на каждое "против" надо говорить "за" (будь это даже в каком-либо
другом отношении). <...>

Ћб отношении писателЯ к своей эпохе. ѓоворЯт, ты не идешь в ногу с
эпохой, отстаешь, не находишь общего Языка, не вносишь вклада и т. п.; что
касаетсЯ менЯ, Я, будучи художником, открывалсЯ лишь навстречу сугубо
художественному; „остоевский, ”лобер, ѓамсун, „'Ђннунцио и др. - ни одного
современника! ‚се писали лет двадцать, а то и лет сто назад!

Љак подумаешь, свидетелем каких успехов в литературе мне довелось быть!
Ћт „ана и ‡удермана до ѓеорге и ‘тефана –вейга! € еще обвинЯют писателЯ в
снобизме или декадансе, если он пренебрегает суждением публики! ЋбъЯсни же
хоть себе самому, как все обстоит в действительности.

Ќе следовало ли бы сказать так: у менЯ просто недостало мужества
изложить Языком мыслителЯ и ученого то, что занимало менЯ как философа, и
потому все это проникает с черного хода в мои рассказы и делает их
невозможными длЯ восприЯтиЯ. Њне это снова пришло в голову сейчас, когда Я
пытаюсь изложить свою "теорию" мнениЯ (и тем самым также теорию чувства) длЯ
завершающей части второй книги "—еловека без свойств".
џ мог бы оправдатьсЯ тем, что философиЯ не дала мне длЯ этого
достаточной основы; но здесь выразилась и всЯ моЯ натура, в которой оба эти
интереса соединены и, вероЯтно, не отграничены четко друг от друга.
џ припоминаю, что в юности борьба со всЯкой "поучительностью" была
непременным средством в моей эстетической домашней аптечке: если что-то
можно лучше выразить рациональными средствами (и вообще можно так выразить),
о том не следует петь. ЉажетсЯ, теперь Я в этом вопросе гораздо более
склонен к компромиссу.

‹истал сегоднЯ журнал, в котором помещены репродукции картин из
Ќеаполитанского музеЯ, а также фотографии помпейских раскопок и т. д.
‘амое сильное впечатление - ’ициан, "Џортрет папы Џавла III с
Ђлессандро и Ћттавио ”арнезе".
•очетсЯ воспользоватьсЯ старым выражением: "выхвачено из жизни" или
"списано с самой жизни". Ќо в гениальную и трудно поддающуюсЯ истолкованию
минуту жизни. ђеализм плюс нечто невыразимое, величественнозлое или просто
тЯжко-обыденное. ‘тал листать дальше: какое обилие подобных мгновений в
истории великого искусства! € сколь нехудожественным, даже враждебным
действительности искусства предстало мое требование, что искусство должно
изображать некую целостность как залог дальнейшего преобразованиЯ или
развитиЯ.
ќто требование всегда коренилось в утопии ("иное состоЯние"), свЯзь эта
была внутренне присуща ему изначально, хоть Я это и не осознавал; и без этой
оговорки мне теперь никогда нельзЯ упоминать о нем.

Ќачать надо так: общие событиЯ нельзЯ причислЯть к личной жизни;
например, о рождении и о первой поре жизни человек не помнит. „остойно
повествованиЯ лишь все (по видимости) необщее, личное, случайное. Ћбщее же
избирает (опасный) путь через идеалы, принципы и т. п.

Њое представление о литературе, моЯ защита ее как целого представлЯют,
видимо, противовес моей агрессивности по отношению к отдельным литераторам.
Љонечно, там, где Я что-то признаю, Я признаю безоговорочно, но гораздо чаще
произведение менЯ отталкивает, а не привлекает. Ќе исключено, что со
временем это незаметно приобрело уже недопустимые формы. Ћттого Я так и
держусь за утопическое представление о литературе.
…сли Я когда-нибудь соберусь об этом написать, таковой и должна быть
моЯ позициЯ. ‚сегда давать литературе то, в чем Я отказываю отдельным
литераторам!

Љак Я не люблю, с часами в руках, делить описанный день на десЯтые доли
секунды! Ђ именно по этому признаку менЯ иной раз сравнивали с Џрустом. Ќо
оптимальное выражение сути есть нечто другое, чем максимальнаЯ плотность
времени или дотошного анализа. ђазличие такое же, как между педантичностью и
логической точностью.
Љто не чувствует боевого запала во всех моих произведениЯх, тот увидит
не их точность, а лишь то, с чем ее путают.
‚озможное возражение: всегда ли отличаетсЯ непоколебимость льва от
непоколебимости точащей стену мыши?

[Џосле 17 февралЯ 1939 года.] џ припоминаю, что ѓофмансталь очень
хвалил "ѓриджию", но высказал сожаление, что Я не уделил достаточного
вниманиЯ конструктивного элементу повести, формальной рамке. ЏомнитсЯ, Я
ответил, что пренебрег этим намеренно, и даже попробовал объЯснить, почему,
но в подробности не вдавалсЯ.
‘егоднЯ мне подумалось: собственно говорЯ, Я всегда признавал
справедливость этого упрека и делал его себе сам; единственными причинами в
памЯти остались спешка и отчасти равнодушие.
Ќо эта историЯ совпадает по времени с историей гораздо более невезучей
Ђльфы, и, вероЯтно, здесь можно обнаружить (на радость усердным критикам!
‚спомним, что и длЯ верфелевского мировоззрениЯ нашлись истолкователи!)
определенный принцип. Џримерно такой: картина, в которой весь свет и всЯ
мощь цвета сосредоточены на отдельных частЯх, а остальное терЯетсЯ (уходит
на периферию зрениЯ, как, например, у Њунка). €ными словами, акцентировка не
посредством нагромождениЯ, а через намеренное пренебрежение определенными
деталЯми. ‚от это у менЯ изображено. Љонечно, тогда можно с такой же целью
вставить в стихотворение плохие строчки! ‚ероЯтно, принцип ложен. Ќо как
свидетельство субъективной (и преходЯщей) односторонности он, пожалуй,
представлЯет интерес.
€ вообще писатель работает с разной интенсивностью детализации и
проникновениЯ в глубину. ќто делаетсЯ непроизвольно, и так называемый
принцип - всего лишь преувеличение. Њожно также сказать, что это свЯзано со
сменой светлого и темного колоритов, детализации и затушевываниЯ, форте и
пиано. ‚ общем, сейчас у менЯ царит полнаЯ неЯсность относительно смысла
всего этого и его границ!
[‚есна 1939 года.] €скусство - не просто изображение, а в первую
очередь истолкование жизни. (‚ жизни ведь много чего происходит, суть в том,
чтобы понЯть смысл того, что происходит.) …сли истолковывать это с помощью
людских понЯтий и предрассудков - придаваЯ им несколько более утонченную
форму, как это делает ’омас Њанн, - тебЯ будут считать учителем, философом и
т. д. џ далек от того, чтобы недооценивать высокую степень уверенности,
уравновешенности и т. п., обеспечиваемую такой методой.

”орма исключает, когда обретает заключительные очертаниЯ. €сключает
отдельные испробованные элементы - и нередко это подлинные утраты; исключает
"неуложившиесЯ" мысли (идеи).
Ќо это и означает, что форма - своего рода случайность, судьба.
‘частливо найденный формальный прием всегда неожидан. ќто счастье принЯтого
решениЯ. ‚ готовом стихотворении читатель ощущает это как силу и
непосредственность, как удачу, не нуждающуюсЯ в тщательном обосновании.
Ќо мне скажут, что все это лишь побочные элементы эстетической красоты.
џвлЯЯсь утратой, но оставаЯсь все-таки прекрасной, форма утешает нас,
помогаЯ пережить те беспрестанные утраты в бытии или в стремлении к
совершенству, на которые мы обречены... <...>

€деЯ прЯмо противоположнаЯ: собственнаЯ красота повествованиЯ
заключаетсЯ в побочных деталЯх. џ всегда потешалсЯ над требованием, что
литература должна отражать жизнь. € однако - если она делает это с любовью,
она сообщает отражению красоту. Њне захотелось рассказать историю любви и
брака, вызывавших всеобщее восхищение, но на самом деле все времЯ скрывавших
пресыщенность и отрезвление. Ќе моего ли отца эта историЯ? Џричем Я вовсе не
жаждал извлечь отсюда какую-либо мораль - Я просто предвкушал процесс
описаниЯ деталей, повествование в самом подлинном смысле слова.
€деалы XIX века рухнули? ‘корее так: человек рухнул под их тЯжестью.

€скусство - борьба за более высокую моральную организацию человечества.

[Џосле 10 апрелЯ 1939 года.] …сли иной раз мне льстило, что философы и
ученые искали моего общества и отличали мои книги перед другими, какое это
было заблуждение! Ћни не воздавали должное моей философии - они полагали,
что встретили писателЯ, понимающего их философию!
џ не знаю, длЯ чего живет человек, - можно сказать и так. ‚се
заманчивое длЯ менЯ не заманчиво. ‘ самого детства. ‡а немногими
исключениЯми. Ќевеселый, "без аппетита" человек. Џо господствующей нынче
философии, разве не логично было в таком случае ожидать, что Я попытаюсь
доставить себе наслаждение писательством? Ќо Я и пишу неохотно - пусть и
одержимо. Њожет быть, надо любить жизнь, чтобы легко писать. Ћна должна
манить тебЯ, а отсюда естествен переход к самоосуществлению через
писательство. —еловек, который ни в чем не видит смысла, - что это за особь?

[Џосле 22 сентЯбрЯ 1939 года.] [ќстетические штудии. Ћбратите внимание
на то, как преподаетсЯ историЯ искусства: по Языкам, нациЯм, эпохам, великим
художникам, - и сравните с этим, как поступает одаренный молодой человек: он
находит то, что его "затрагивает" - тут ‘тендаль, там …врипид, там
какой-либо современник и т. д. “ каждого лишь тот или другой эффект, прием.
Ћн продвигаетсЯ вперед без системы, но в то же времЯ так, как будто
руководствуетсЯ системой своей натуры (руководствуетсЯ своим талантом, своим
гением) (nota bene: крайнЯЯ беспорЯдочность в моем собственном развитии)].

[”антастическаЯ психологиЯ. Џод этим понЯтием Я объединЯю Љлагеса,
отчасти ”рейда, ћнга... Џричина моей инстинктивной враждебности: то, что они
псевдопоэты и вдобавок лишают поэзию психологической опоры.]

Љ вопросу о драматургической технике в "ЊечтателЯх". Љорнель знает
понемногу о каждой страсти; вернее сказать - длЯ него это самое важное. €
эта страсть движет его героЯми в точности так, как они об этом говорЯт.
Љаждый персонаж обладает одним основным качеством, которое в своей
самодостаточности может быть определено и описано. Ќичто не менЯетсЯ в
зависимости от единичной души - в отличие от експира, у которого, например,
честолюбие у разных персонажей совершенно различное. Ћн разрабатывает
целостную и единообразную суть каждой отдельной страсти и строит
драматическое действие на смешении и противопоставлении этих элементов.

Њой главный изъЯн: чужую боль, чужие страданиЯ и достижениЯ Я редко
способен признать - Я принимаю их как само собой разумеющеесЯ; поэтому Я и
как критик слишком легко отвергаю и смотрю только на недостатки, а не на
заслуги. €з мальчика, который всегда так охотно восхищалсЯ добротой и
талантами других, мог бы все-таки развитьсЯ иной, хороший тип критика -
подлинный систематизатор.

8 декабрЯ 1939 года. “тром вдруг пришло в голову: собственно говорЯ, не
в шестьдесЯт, а в сорок или пЯтьдесЯт лет надо задаватьсЯ вопросом: кто ты
есть? каковы твои принципы? как ты собираешьсЯ замкнуть круг?
‚о всЯком случае - писатель этой эпохи. ‘ большим и ничтожным успехом.
ќто само по себе достаточно интересно.
—асто испытываю потребность все оборвать. ‘читаю тогда свою жизнь
неудавшейсЯ. Ќе верю в себЯ; но волоку бремЯ работы дальше, и раз в два-три
днЯ то, что Я пишу, на какое-то мгновение кажетсЯ мне важным. Џоэтому
спрашивать себЯ о своем опыте и своих принципах мне следует так, как это
соответствует данному состоЯнию. Ќе потому, что это могло бы представить
интерес, а потому, что эти вопросы возникли в период жизненного кризиca.
’огда это прольет достаточно света и на эпоху, в которой Я живу.

[џнварь 1940 года.] Ћднажды мне все-таки надо будет подробно объЯснить,
почему Я испытываю интерес к "плоской" экспериментальной психологии и
совершенно никакого к ”рейду, Љлагесу, даже к феноменологии.

Њое отношение к политике состоит, в частности, вот в чем: Я принадлежу
к числу недовольных. Њое недовольство отечеством осело налетом мЯгкой иронии
на страницах "—еловека без свойств". џ убежден также в несостоЯтельности
капитализма или буржуазии, но не могу решитьсЯ встать на сторону их
политических противников. Љонечно же, дух вправе быть недовольным политикой.
Ќо, очевидно, уравновешенным людЯм дух, не способный к компромиссам,
представлЯетсЯ слишком индивидуалистическим.

[Џосле 9 февралЯ 1940 года.] Ќерешительность - свойство, которое
доставило мне больше всего мучений, которого Я больше всего боюсь.

џ считаю гораздо более важным написать книгу, чем возглавить империю.

[Џосле 6 ЯнварЯ 1941 года.] <...> џ понЯл, почему работа над романом
даетсЯ мне так мучительно. Њой дух был вооружен длЯ этой работы поэтически,
психологически, отчасти философски. Ќо в моем нынешнем положении необходима
социологичность со всеми вытекающими отсюда последствиЯми. Џоэтому Я сплошь
и рЯдом беспощадно путаюсь в побочных проблемах, которые расползаютсЯ,
вместо того чтобы сливатьсЯ. €ной раз у менЯ создаетсЯ впечатление, что мои
духовные силы ослабевают; но справедливо скорее то, что часто постановка
проблемы превышает их возможности. “Яснить это длЯ себЯ мне представлЯлось
крайне важным.

Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

‘ дневниками мы обычно свЯзываем представление о более или менее
последовательной (хотЯ бы в чисто временном плане) фиксации раздумий
писателЯ над проблемами жизни и творчества - жизни своей и общей,
окружающей, творчества своего и творчества вообще, как принципа. ‘коль бы
личный, интимный характер ни носили дневники, они, будучи опубликованными,
воспринимаютсЯ читателем как нечто все-таки адресованное вовне, писавшеесЯ
не только "длЯ себЯ". „а чаще всего они и пишутсЯ с вольным или невольным
учетом возможного читателЯ.
‚ тысЯчестраничном томе, называемом "„невниками ЊузилЯ", есть и это, но
это в нем далеко не главное. Ѓолее того - неоднократные ранние попытки
писателЯ начать "канонический" дневник прекращаютсЯ каждый раз чуть ли не на
следующий день. ‚ конце концов как бы стихийным порЯдком утверждаетсЯ
совершенно иной статус этих записей: перед нами не столько дневники, сколько
записные книжки. ‚ них обрисовываютсЯ две главные линии: одна -
конспектирование (с разной степенью подробности) читаемых книг философского
и публицистического характера; другаЯ - взвешивание возможных будущих
образов и сюжетов собственных книг; причем уже примерно с 1905 г. возникает
идеЯ "романа", и хотЯ мысль писателЯ сначала еще течет по нескольким руслам
(планируютсЯ разные романы), в 20-е годы русла окончательно сливаютсЯ в
одно. ‘ейчас, при ретроспективном взглЯде, становитсЯ особенно очевидным,
что "малые" шедевры ЊузилЯ в известном смысле - лишь отпочкованиЯ от
главного замысла, краткие остановки в пути, - писатель будто делает
передышку, чтобы проверить свой формотворческий дар и испытать счастье
свершениЯ. Ќо путь зовет дальше. „а и началсЯ он еще до первого "отдельного"
произведениЯ, до романа о ’ерлесе: в открывающих дневниковые записи
набросках о "мсье вивисекторе" уже просматриваютсЯ многие идеи будущего
главного романа.
ђабота ЊузилЯ над замыслом романа и сама по себе специфична. ‚ дневник
записываетсЯ любаЯ мелькнувшаЯ идеЯ; самые частные повороты в судьбах и
взаимоотношениЯх героев взвешиваютсЯ снова и снова; продумываютсЯ,
перебираютсЯ самые разные комбинации. Ћтдельные заметки тщательно
переписываютсЯ в другие тетради, группируютсЯ, объединЯютсЯ в тематические
циклы. ‹абораториЯ в самом прЯмом смысле слова. Ќескончаемый эксперимент.
‚ нем поразительно именно то, что фиксируютсЯ мельчайшие, даже
случайные его стадии. Џрименительно к образу центрального персонажа романа
(если взЯть частный случай общей методы) в дневниках это выглЯдит порою и
обескураживающе: герой будто ни на йоту не обладает самостоЯтельной, живой
жизнью, он конструируетсЯ у нас на глазах; в нем все возможно.
’акаЯ метода, естественно, не остаетсЯ без стилистических последствий.
‚ основной своей массе дневниковые записи поспешны, схематизированы,
конспективны, и эти бесконечные аббревиатуры, назывные предложениЯ, пометы
типа: "Џодумать", "ђазвить позже" и т. д. - психологически даже нелегко
согласовать со стилистикой "недневниковой" прозы ЊузилЯ, этим пиршеством
утонченной образности и изощреннейшей диалектики, где чуть ли не каждаЯ
фраза - развернутое приключение образа и мысли.
Љонечно, можно сказать в таком случае, что дневники ЊузилЯ - это
попросту "кухнЯ", и тогда они представлЯют лишь сугубо специальный интерес.
Ќо хотелось бы настоЯть на том, что длЯ этой писательской судьбы они имеют
еще и особый смысл; что в свете необычной истории музилевской ѓлавной книги
они сразу поднимаютсЯ над чисто техническим уровнем в иные сферы, как бы
раскрываЯ нам изнутри историю того высокого недуга, который принЯто называть
духовной драмой гениЯ.
Ќо за проблемами писательской техники, в общем корпусе дневников
выдвинутыми на передний план, стоит на самом деле судьба незаурЯдного ума,
посвЯтившего всю жизнь решению вопроса не только о том, как писать, но и о
том, как жить.
‘оставитель стремилсЯ по возможности представлЯть записи более или
менее "традиционного" (в указанном выше жанровом отношении) характера.
Ћпускались все непосредственные наброски к "—еловеку без свойств", вошедшие
в опубликованный Ђдольфом ”ризе полный текст романа (первое издание - 1952
г., новое, уточненное и дополненное издание - 1970 г., оба в издательстве
"ђовольт" в ѓамбурге), а также другие наброски чисто беллетристического
характера. Ћднако в обоих случаЯх сделаны и исключениЯ - по отношению к
записЯм, представлЯвшимсЯ особо важными длЯ пониманиЯ творческой эволюции
ЊузилЯ (таковы две первые записи, относЯщиесЯ примерно к 1899 г.) и
концепции его романа "—еловек без свойств" (таковы, например, записи 1920 г.
"ќпоха" и "Ђхилл"),
Ћсобо следует оговорить датировку. „невники ЊузилЯ не представлЯют
собой "сплошного потока" - записи делались в разных тетрадЯх (их более двух
десЯтков), тетради зачастую велись параллельно, и отдельные записи в них
датированы самим Њузилем лишь в крайне редких случаЯх. ‚ основание данной
публикации положены опорные (нередко предположительные) датировки и
комментарии в последнем, наиболее полном на сегоднЯшний день, издании:
Robert Musil, Tagebucher, 2 Bd., Hrsg. von Adolf Frise, Reinbek bei Hamburg,
Rowohlt, 1976.
‚о всех случаЯх, когда даты поставлены не самим Њузилем, они приводЯтсЯ
в подборке в квадратных скобках. ‡аписи, перед которыми дата не проставлена,
хронологически относЯтсЯ ко времени, обозначенному последней предшествующей
датой.
‚ дальнейшем это издание обозначаетсЯ сокращенно Tb с указанием тома и
страницы.
Џодборка "€з дневников" была опубликована в журнале "‚опросы
литературы" (1980, ќ 9). Џреамбула к комментариЯм даетсЯ в сокращенном виде.

‚ датировке записи о "мсье вивисекторе" - одной из самых первых в
дневниках ЊузилЯ - мнениЯ исследователей расходЯтсЯ, но хронологический
диапазон расхождений неширок: или

1898 год, или 1900 - и аргументациЯ датировки лишь косвеннаЯ. ‚ издании
дневников, положенном в основу данной публикации, первые записи датируютсЯ -
тоже предположительно - 1899 г.

2 апрелЯ 1905 года. - „аннаЯ запись - очереднаЯ попытка ЊузилЯ вести
регулЯрный дневник; подобные же планы декларировались им и ранее (уже
примерно с 1899 г.) в записных тетрадЯх этой поры, отмеченной поисками путей
самовыражениЯ в жизни и прежде всего колебаниЯми между инженерной
("математической") карьерой, философией и поэтическим призванием.

...а как отнеслись бы иенцы... - ђечь идет о так называемой "иенской
школе" конца XVIII - начала XIX вв., ознаменовавшей собой ранний этап
развитиЯ романтизма в немецкой литературе.

...окончание романа ѓерман Ѓанга... - ѓерман Ѓанг (1857-1912) - датский
писатель; его роман "Њихаэль" вышел в 1904 г.

"Ќильс ‹юне" (1880) - роман датского писателЯ …нса Џетера џкобсена
(1847-1885).

...к метерлинкам, гарденбергам... - имеетсЯ в виду один из виднейших
писателей и теоретиков немецкого романтизма Ќовалис (псевдоним ”ридриха фон
ѓарденберга, 1772-1801). Њузиль проЯвил глубокий интерес к творчеству и
идеЯм называемых здесь писателей и постоЯнно возвращалсЯ к ним в своих
художественных, эссеистических и публицистических произведениЯх.

фон Ђ. - имеетсЯ в виду €оганнес ѓустав фон Ђллеш (1882-1967),
психолог, один из ближайших друзей ЊузилЯ.

тробль, Љарл ѓанс (1877-1946) - австрийский писатель и эссеист, в чьих
ранних рассказах и романах натуралистические картинки быта сочетались с
импрессионистическими и неоромантическими мотивами; впоследствии автор
романов с националистическими тенденциЯми, предвосхищавшими фашистскую
идеологию.

...в новеллах... - имеютсЯ в виду новеллы ЊузилЯ "‘озревание любви" и
"€скушение ‚ероники", над которыми он работал в это времЯ; они были
опубликованы в 1911 г. под общим заголовком "‘оединениЯ".

...в "‡ачарованном доме" - Ќазвание опубликованной в 1908 г. первой
редакции новеллы "€скушение кроткой ‚ероники".

Љерр, Ђльфред (1867-1948) - немецкий критик и эссеист; одним из первых
высоко оценил талант ЊузилЯ, написав в 1906 г. рецензию на роман "„ушевные
смуты воспитанника ’ерлеса".

Џринцип официального облачениЯ... - ѓодом раньше, в дневниковой записи
от 5 сентЯбрЯ 1910 г., Њузиль употребил эту метафору, размышлЯЯ о стилистике
новеллы "‘озревание любви": "‚от максима: автор должен показыватьсЯ в тексте
лишь в официальном облачении своих героев. ‚сю ответственность он всегда
должен перелагать на них. ќто не только более разумно - странным образом
именно благодарЯ атому возникает эпический стиль".

...смотрит Ђнна... - Ћчевидно, Њузиль неточно вспоминает здесь фразу из
XIX главы четвертой части романа ’олстого: "Џервым движением она отдернула
свою руку от его влажной, с большими надутыми жилами руки, котораЯ искала
ее". “потребление Њузилем эпитетов "грубые и костлЯвые", которых нет у
’олстого, объЯснЯетсЯ, видимо, воспоминанием о раздражавшей Ђнну привычке
Љаренина хрустеть пальцами.

...будущих белых убийц... - Њузиль имеет здесь в виду разгул белого
террора в ‚енгрии в 1920 г.; в дневниках писателЯ есть подробные выписки из
соответствующих корреспонденции венских газет "Ђрбайтер-цайтунг" и "„ер
абенд" от апрелЯ 1920 г.

Ђхилл - ђечь идет о герое планируемого Њузилем романа (будущий “льрих в
"—еловеке без свойств"). „лЯ этого героЯ писатель в дневниковых заметках
взвешивал разные имена; в частности, после Ђхилла герой именовалсЯ (примерно
с 1920-1921 гг.) Ђндерсом. ‚ наследии ЊузилЯ сохранилсЯ более поздний,
несколько расширенный машинописный вариант этой заметки. ‘амые значительные
дополнениЯ приводЯтсЯ в данной публикации в квадратных скобках.

"пион" - одно из планируемых Њузилем названий будущего романа на этой
стадии оформлении замысла.

...во времЯ мобилизации... - Џо замыслу ЊузилЯ, первый этап жизни его
героЯ должен был заканчиватьсЯ мобилизацией в августе 1914 г.

„о моей мобилизации... - Њузиль был мобилизован с началом первой
мировой войны в 1914 г. и был вплоть до ее окончаниЯ лейтенантом на
итальЯнском фронте.

...опЯть читал †ида. - ђечь в этой записи идет об автобиографической
книге Ђндре †ида "…сли зерно не умирает" (1924) и - ниже - о романе †оржа
Ѓернаноса "Џод солнцем сатаны" (1926).

[Ђвгуст 1937 года.] - ЌачинаЯ отсюда в данной подборке приводЯтсЯ
некоторые из записывавшихсЯ Њузилем в особую тетрадь набросков и мыслей к
автобиографии; эту тетрадь писатель вел, параллельно с другими, с августа
1937 примерно до конца 1941 гг. „невниковые записи из других тетрадей,
хронологически вклинивающиесЯ в корпус автобиографических заметок,
приводЯтсЯ в квадратных скобках.

...главы о психологии чувства... - €меютсЯ в виду главы 71-74 из не
опубликованной при жизни ЊузилЯ части второй книги "—еловек без свойств".

‡ависть к друзьЯм писателЯ. - ќта запись идет сразу после записи,
навеЯнной чтением в венской газете "ќхо" от 24 августа 1937 г. пространного
интервью австрийского драматурга ”ранца ’еодора —окора (1885- 1969) о его
творческих планах. Њузиль,в частности, написал по этому поводу: "‚ личном
плане Я за него даже рад, именно за него; но мне неприЯтно осознавать, что
успеха —окора при нынешнем состоЯнии австрийской литературы почти следовало
ожидать" (Tb., I, 919 - 920).

...Я-де слишком интеллектуален. - ‘охранилось лишь одно косвенное
подтверждение эпизода, о котором упоминает здесь Њузиль, - записка члена
Ђкадемии ’еодора „ойблера в его архиве: "Њое предложение - Њузиль" -
датированнаЯ 29 ЯнварЯ 1932 г. (Tb., €, 96).

[„екабрь 1937 года.] - €меетсЯ в виду знаменитаЯ речь ЊузилЯ "Ћ
глупости", впервые прочитаннаЯ в ‚ене 11 марта 1937 г.; Њузиль говорит здесь
о публичном чтении этой речи в ‚ене 7 декабрЯ 1937 г.

"Џопытки полюбить чудовище" - Ќазвание главы 59 из неопубликованной при
жизни ЊузилЯ части второй книги "—еловек без свойств".

„ан, ”еликс (1834 - 1912) - немецкий писатель и историк
националистически-шовинистического толка.

‡удерман, ѓерман (1857-1928) - немецкий прозаик и драматург, свЯзанный
с натурализмом.

...невезучей Ђльфы... - Ђльфа - имЯ главной героини в комедии "‚инценц
и подруга влиЯтельных мужчин" (1923).

...длЯ верфелевского мировоззрениЯ... - Љ австрийскому прозаику ”ранцу
‚ерфелю Њузиль относилсЯ крайне скептически и использовал некоторые черты
его характера и творчества при создании сатирического образа поэта
”ойермаулЯ в "—еловеке без свойств".

...например, у Њунка. - €меетсЯ в виду норвежский художник ќдвард Њунк.

...Я объединЯю Љлагеса... - ‹юдвиг Љлагес (1872-1956) - немецкий
философ и психолог крайне иррационалистической ориентации; хотЯ некоторые
идеи его учениЯ о "космологическом эросе" и взвешиваютсЯ Њузилем при
разработке утопии "иного состоЯниЯ" в "—еловеке без свойств", в целом
писатель сохранЯет по отношению к нему ироническую дистанцию, о чем
свидетельствует ЯзвительнаЯ пародиЯ на него в образе доморощенного "пророка"
Њайнгаста в том же романе.

Ђ. Љарельский

Last-modified: Tue, 25 Feb 2003 15:37:55 GMT
Ћцените этот текст: