 чтобы  другие  уважали  вашу
религию, какова бы она ни была, вам следует пристойнее  отзыватьсЯ  о  чужой
вере.
     Ћн порывисто встал и пошел вон из бара, даже не пригубив херес.
     Љазначей, испуганный  своим  промахом,  сполз  с  высокого  табурета  и
вытЯнулсЯ.
     - ‚иноват, сэр, виноват!  -  крикнул  он  вдогонку  суровой,  неумолимо
прЯмой фигуре свЯщенника. - Џрошу прощеньЯ, сэр!
     Ќо у него, истого  лютеранина,  Язык  не  повернулсЯ  выговорить  слово
"отец" - и патер,  словно  не  услыхав,  вышел.  Љазначей  весь  побагровел,
казалось, лицо и шеЯ его даже вспухли от прилива крови;  все  еще  стоЯ,  он
вылил пиво себе в глотку, точно в кухонную раковину.
     - Ќу и черт с ним, - сочувственно заметил „энни.
     Љазначей и не поглЯдел в его сторону, о „энни он был даже более низкого
мнениЯ, чем о католической церкви: уж с этим-то смело можно не церемонитьсЯ!
Љонечно, одна  из  важнейших  обЯзанностей  судового  казначеЯ  -  соблюдать
вежливость равно со всеми пассажирами без исключениЯ и без разбору,  как  бы
противны они ему ни были. ЌелегкаЯ задача,  повседневное  самопожертвование:
вот уже тридцать лет в каждом рейсе ему  приходитсЯ  одолевать  и  подавлЯть
обуревающее его жгучее желание раскроить башку по меньшей мере двум десЯткам
человек - это всегда пассажиры и почти всегда мужчины.  Љ  женской  половине
человечества  он   питает   безмерное   презрение,   смешанное   с   толикой
благоразумного страха и совершенной неспособностью постичь помыслы этих особ
или справитьсЯ с их капризами; все эти  чувства  он  скрывает,  прикидываЯсь
снисходительно-добродушным, и личина эта обманывает или хотЯ бы  успокаивает
почти всех женщин; ведь все они только того и хотЯт, чтоб им льстили,  -  он
давным-давно открыл длЯ себЯ эту истину, и это очень упрощает дело...  €так,
казначей ни слова не сказал, только злобно глЯнул на „энни свиными глазками,
не стал заказывать вторую кружку пива, хотЯ с удовольствием  предвкушал  ее,
еще до половины не допив первую,  и  грузно  затопал  к  выходу;  брюхо  его
переваливалось, зад колыхалсЯ, жирный затылок вздрагивал при каждом шаге.
     „энни приглушенно фыркнул.
     - Ќемчура! - пробормотал он в пустую пивную кружку, потом поднЯл  ее  и
кружкой махнул буфетчику: - ќй!
     —ерез три табурета от  него,  облокотЯсь  на  стойку,  обхватив  голову
руками, сидел над непочатым пивом Ђрне •ансен. ’еперь он обернулсЯ к  „энни,
лицо его выражало безмерное отчаЯние.
     - …сли б Я верил в Ѓога, Я бы его проклЯл, - негромко, хрипло пробурчал
он, словно больной медведь. - џ бы плюнул ему в рожу. џ бы его послал в  ад,
который он сам же устроил. “х, что за мерзость эта религиЯ!  ‚озьмите  этих,
на нижней палубе. Ћни гнут спину и пресмыкаютсЯ, и отдают свои деньги попам,
и живут как шелудивые псы, всЯкий их пинает, а  что  им  дают?  ‚еревочку  с
бусами, чтоб вертеть в руках, да кроху сухого хлеба на Язык!..
     Ћн ухватил себЯ за прЯдь волос на макушке и рванул ее. „энни принЯл эту
речь на свой счет и смешалсЯ, но отчасти и возмутилсЯ.
     - ‚ы бы все-таки полегче, - сказал он.
     ‘мутное у него было чувство: ругатьсЯ и чертыхатьсЯ можно сколько  душе
угодно, если это не всерьез. Ќад религией можно и  посмеЯтьсЯ,  во  всем  на
свете найдетсЯ нечто забавное, без шуточек не проживешь, в нашей жизни  куча
всЯкого такого, что если не спасатьсЯ шуткой, так и рехнутьсЯ недолго...  но
во что-то все-таки верить надо! „энни с детства приучили до  смерти  боЯтьсЯ
Ѓородатого ‘тарика в Ќебесах, грозного и опасного, который  в  конце  концов
почти всех отправлЯет в ад. Љонечно, есть еще и  рай,  но  „энни  что-то  не
слыхал, чтоб хоть кто-нибудь туда отправилсЯ, уж во всЯком случае, при нем и
в его краЯх такого не случалось. …го двоюродный брат,  отъЯвленный  хулиган,
верзила чуть не вдвое выше и старше „энни, однажды схватил  его  за  руку  и
прижег ладонь спичкой.  „энни  завопил,  запрыгал  от  боли  и  стал  лизать
обожженное место, а двоюродный братец заЯвил: "‚от, Я только  показал  тебе,
каково это будет, с головы до пЯт и все времЯ без  роздыху,  как  только  ты
помрешь и пойдешь в ад!" - "’ы сам пойдешь в ад!" - заорал в ответ „энни, но
легче ему от этого не стало. …ще долго терзалсЯ он страхом перед преисподней
- и, вспоминаЯ об этом, всЯкий раз чувствовал себЯ круглым дураком. Џотом он
это в себе одолел - и прекрасно, что-что,  а  вопросы  веры  ничуть  его  не
волнуют, и все-таки, вот чудно, безбожников он  терпеть  не  может.  Ђ  этот
малый разговаривает как завзЯтый безбожник. € вовсе не в шутку.
     - ‚ы бы полегче, - сказал он •ансену. - —ем вам не  угодила  религиЯ...
ну то есть именно религиЯ, вера? џ не про четки говорю, и не про  причастие,
и не про всЯкие шаманские штучки, а просто... ну, не пойму Я вас.
     - џсно, не поймете, - пробурчал •ансен. -  Ђ  знаете,  что  было  нынче
утром на похоронах того беднЯги? Ћн пожертвовал жизнью ради никчемного  пса,
баловнЯ этих жирных буржуев, которые...
     - џ почти все пропустил, - сказал „энни. - Џришел, когда  там  уже  шла
потасовка. ‘лушайте, черт возьми, да Я же стоЯл рЯдом с вами!
     - џ вас не видал, - сказал •ансен.
     - „а, Я почти все к черту прозевал, - сказал „энни.
     Ћн потерЯл нить мыслей и уже  забыл,  что  хотел  доказать.  Ђ  •ансен,
видимо, совсем забыл про „энни, с тупой свирепостью  он  уставилсЯ  на  свое
пиво и не сказал больше  ни  слова.  Љ  стойке  несмело  подошел  приунывший
‹евенталь, кивнул „энни - одному из немногих пассажиров, с которыми  он  еще
мог поддерживать хоть какое-то знакомство. Ћн сморщилсЯ, приложил  ладонь  к
животу.
     - ’ошно мне, - призналсЯ он. - Џодумать только, зашили человека в мешок
и швырнули за борт, как собаку! Њне прЯмо тошно...
     - Ќу а что еще можно было с ним сделать? - рассудительно сказал „энни.
     - Ћтчего же, положили бы в Ящик со льдом, пока не пристанем к берегу, и
похоронили бы в земле, как человека, - сказал ‹евенталь.
     - Ќепрактично, - сказал „энни. - ‘лишком  дорого.  €  потом,  это  ведь
старый обычай... если умираешь на корабле, тебЯ хоронЯт в море, верно?
     - џ все времЯ плаваю взад-вперед, взад-вперед,  сколько  раз  плавал  -
никогда еще такого не видал. ЏрЯмо как дикари.
     - Ќу да, - нехотЯ согласилсЯ „энни. - Ћни же католики. Ќо  что  вы  так
расстраиваетесь?
     - џ не расстраиваюсь, - возразил ‹евенталь. - Ќе хватало мне огорчатьсЯ
из-за того, что христиане вытворЯют друг с другом...  у  менЯ  и  так  забот
довольно. Ќо мне от этого тошно.
     Ќастал черед „энни призадуматьсЯ. „урацкое положение. ‘ одной стороны -
безбожник, который рассуждает как большевик. Ђ с  другой  -  еврей,  который
осуждает христиан... то бишь католиков.  ‹адно,  католики,  на  вкус  „энни,
ничуть  не  лучше,  чем  безбожники,  но,  когда  еврей  худо  отзываетсЯ  о
христианах, это тоже  не  очень-то  приЯтно.  ‚от  взЯть  сейчас  и  сказать
‹евенталю: "Џо-моему, евреи - дикари", - как-то  он  это  примет?  ‘разу  же
заЯвит, что он, „энни, преследует евреев... Ћт этих мыслей „энни устал, даже
голова заболела. •орошо бы поскорее  отбыть,  сколько  надо,  в  ѓермании  и
вернутьсЯ в Ѓраунсвилл, там по крайности Ясно и понЯтно, кто - кто и  что  к
чему,  и  черномазые,  полоумные  шведы,  евреи,   мексиканцы,   тупоголовые
ирландцы, полЯчишки, макаронники, гвинейские обезьЯны и чертовы Янки  -  все
знают свое место и не лезут, куда им не положено. ’от жирный нахал с  нижней
палубы получил по заслугам, нечего было  безобразничать  на  похоронах,  так
только безбожники поступают, но что ему проломила башку  орава  католиков  -
это тоже довольно-таки противно.
     - €тальЯшки, -  громко  сказал  „энни  в  пространство,  -  макаронники
несчастные.
     - €тальЯшки? - смЯтенно переспросил ‹евенталь, и в глубине его  зрачков
вспыхнула гневнаЯ искорка. - Љакие итальЯшки?  -  ‚зЯл  свой  стакан  и,  не
дожидаЯсь ответа, быстро пошел прочь. - Ќе знаю никаких итальЯшек, -  бросил
он через плечо.
     - Џархатый, и точка, - убежденно пробормотал себе под нос „энни.


     “ ”рейтага и ‹евенталЯ, хотЯ они об этом так и не  узнали,  а  если  бы
узнали, нипочем бы в этом не  признались,  была  общаЯ  причина  благодарить
судьбу: гибель и похороны безрассудного баска,  чьего  имени  и  сейчас  уже
никто не помнил, кроме, может быть, двух-трех таких же безымЯнных беднЯков с
нижней палубы, отвлекли от них  обоих  внимание  пассажиров.  Љогда  ”рейтаг
вспылил и разобиделсЯ из-за дрЯнного мелкого скандала за капитанским столом,
он очутилсЯ в дурацком  положении,  какого  совсем  не  желал;  эта  вспышка
выставила его в самом неподходЯщем и ложном свете - ничуть не  менее  ложном
оттого, что подобные случаи с ним бывали уже не раз - и снова и снова  будут
повторЯтьсЯ, потому что он женат на Њари. Ќо вот что скверно в этой истории:
впервые такаЯ неприЯтность приключилась, когда он  путешествовал  один,  без
жены. Џришлось себе сознатьсЯ, что он с удовольствием предвкушал  те  редкие
случаи, когда они хотЯ бы на несколько дней расставались и можно было  вновь
с легким сердцем наслаждатьсЯ правом (драгоценнейшее право, сущий дар богов,
как мог он в прежние времена этого  не  ценить?)  -  правом  принадлежать  к
господствующему классу господствующей расы: тогда тебе все доступно  в  этом
мире, можешь выдвинутьсЯ на любом поприще, сколько  хватит  таланта,  можешь
без помех поднЯтьсЯ в обществе на самый верх. Љак же он  своей  безрассудной
женитьбой все это длЯ себЯ отрезал... и что же он сделал с Њари, ведь  и  ее
жизнь тоже под угрозой? € вдруг, начисто  забыв  о  приличиЯх  (он  сидел  в
шезлонге на палубе), ”рейтаг прижал к глазам кулаки и громко застонал:
     - Њари, дорогаЯ, прости менЯ!
     € тотчас ему послышалсЯ ее милый веселый голосок:
     - Ќу конечно, прощаю - а что ты натворил?
     ‚о всем виноват он один, с начала и до конца - оставалось лишь признать
эту суровую истину и корчитьсЯ, страдаЯ от уЯзвленной гордости:  как  же  он
может хоть на грош себе доверЯть, если его угораздило свалЯть дурака,  когда
речь идет о всей жизни его и Њари? ‚ нем  опЯть  с  прежней  силой  вскипела
Ярость, он зол на всех, кто был  свидетелем  его  унижениЯ,  кто  словно  бы
жалеет его, извинЯетсЯ - на это ничтожество Ѓаумгартнера - и кто  словно  бы
ощущает его обиду как свою, на  эту  сентиментальную  особу,  „женни  Ѓра“Ќ,
вечно она всюду лезет со своим сочувствием.  Џраво,  уж  куда  лучше  миссис
’редуэл, этой ни до кого нет дела.  Ђ  все  остальные,  особенно  безмозглые
тупицы за капитанским столом - если б только он поглЯдел в их  сторону,  они
бы с наслажденьем оскорбительно задрали перед ним нос... ах,  какаЯ  „осада,
что с ним здесь нет Њари, она бы над ними поиздевалась, она  так  беспощадно
остроумна, так очаровательно безжалостны  ее  лукавые  насмешки.  "Џослушай,
Њари, - сказал он ей однажды, пораженный и восхищенный, - как ты можешь быть
такой жестокой? Љак будто ты сама - не человек!" Ћна тогда минуту помолчала,
искоса зорко глЯнула на него и сказала: "„а, Я не совсем человек - разве  ты
забыл что Я еврейка?"
     ‹евенталь,  несмотрЯ  на  неприЯтную  обстановку  (он  к  такому  давно
привык), просто из общительности охотно завЯзал бы разговор  едва  ли  не  с
первым встречным, лишь бы собеседник не касалсЯ религии  -  его,  ‹евенталЯ,
религии, других он не признавал:  все,  кто  исповедует  иную  веру,  просто
Язычники и поклонЯютсЯ ложным богам, как бы они там  себЯ  ни  называли.  Ќе
однажды какой-нибудь иноверец, охотник до  споров,  напоминал  ему,  что  на
свете существует примерно два миллиарда человек, созданных,  надо  полагать,
одним и тем же богом, а евреев всего-то каких-нибудь двадцать миллионов. ’ак
с чего бы ѓосподь Ѓог оказалсЯ столь несправедливо пристрастен? Ќо ‹евенталЯ
такими  вздорными  рассуждениЯми   не   смутишь.   "Ќичего   не   могу   вам
сказать, - отвечает он  в  подобных  случаЯх.  -  ‚ам  надо  бы  потолковать  с
каким-нибудь раввином. ђаввину Я верю,  он  в  божьих  делах  понимает".  Ќо
‹евенталю не по себе уже оттого, что  приходитсЯ  произнести  имЯ  ѓосподне,
пусть на Языке дикарей, пусть не истинное  имЯ,  а  лишь  замену  свЯщенного
имени, которое произносить не дозволено. €  он  всегда  стараетсЯ  перевести
разговор на другое, а если это не удаетсЯ, просто встает и уходит.  Ќеважно,
что думают о нем иноверцы, нравитсЯ он им или нет. Ћни-то ему  не  нравЯтсЯ,
тут у него перед ними преимущество. Ћн вовсе не желает  от  них  милостей  и
одолжений - того, что ему от них надо, он сам добиваетсЯ и никого не  должен
за это благодарить. …му нужно в жизни только одно: право быть  самим  собой,
ездить, куда потЯнет, и делать то, к чему лежит душа, и  чтобы  они  ему  не
мешали - какое они имеют право?..
     Ќикогда за всю историю человечества ни одно племЯ и ни  один  народ  не
пользовались такими правами, но это ‹евенталю все равно, где уж ему горевать
из-за того, что его не касаетсЯ. ‚се в нем возмущалось и кипело, гнев бурлил
в груди, точно лава под землей, если  ей  некуда  излитьсЯ.  ‚сем  иноверцам
нельзЯ доверЯть, но особенно тем, которые пристают к тебе с разговорами  про
то,  как  они  не  одобрЯют  расовых  предрассудков,  и  сами,  мол,  такими
предрассудками вовсе не страдают, и как им неприЯтен  поступок  капитана,  и
что у них у самих есть добрые друзьЯ - евреи, и,  мол,  всем  известно,  что
среди самых больших талантов на свете немало  было  евреев.  €  евреи,  мол,
такие великодушные, всегда кому-нибудь помогают. ‹евенталь поджал губы, едва
не плюнул в физиономию этой особе, американке,  котораЯ  всюду  таскаетсЯ  с
альбомом длЯ рисованиЯ, у нее есть тут спутник, они не женаты,  но  это  все
равно. Ќе угодно ли, подошла сзади и, даже "здрасте" не сказав, пошла с  ним
рЯдом и начала трещать: она,  мол,  считает,  что  всЯ  эта  историЯ  просто
позорна, и пускай он знает, что она возмущена.
     - —ем возмущены? - переспросил он, не глЯдЯ на нее, и сам почувствовал,
как лицо его искривилось отвращением: эта особа подошла почти вплотную.  Ћна
вытЯгивала шею, пытаЯсь поймать его взглЯд, но он лишь на миг  встретилсЯ  с
ней глазами и тотчас отвел свои. Ћн не выносил христианских девиц. - —то это
вас так возмутило?
     Ћна не понЯла намека и продолжала свое - ей, мол, невыносимо,  чтоб  он
думал, будто все настроены как капитан или как ђибер  и...  и  другие  вроде
ђибера. Џочти всем, с кем она говорила, эта историЯ просто отвратительна, но
ведь капитан на корабле хозЯин, что же могут поделать пассажиры?
     - џ просто хотела, чтобы вы это знали, - докончила она несмело.
     Љак будто своими разговорами она что-то поправила, как будто ему важно,
что она там думает, как будто ее слова чтото длЯ него менЯют. ‚от нахалка!
     - Ќу а Я здесь при чем? - сказал ‹евенталь. -  џ  не  расстраиваюсь,  Я
сижу, где менЯ посадили, в чужие дела не  суюсь;  может,  это  вы  господину
”рейтагу должны сочувствовать. …го вышибли, не менЯ. џ и так всегда  был  на
отшибе. џ не жалуюсь, Я давно привык к тому, что Я еврей.
     Ђмериканка будто с разбегу на стену налетела.
     - ‚ы всегда такой по-дурацки грубый или  это  специально  длЯ  менЯ?  -
сердито спросила она. €, не дожидаЯсь ответа, круто повернулась  и  пошла  в
противоположную сторону.
     Ђ ноги у нее тощие, как у цапли,  отметил  про  себЯ  ‹евенталь.  Ћн  с
удовольствием закурил хорошую сигару и  растЯнулсЯ  в  шезлонге.  €  щелкнул
пальцами, подзываЯ проходЯщего мимо стюарда.
     - Џива, - распорЯдилсЯ он коротко, но добродушно.
     Ћдна из танцовщиц-испанок  остановилась  подле  него  и  протЯнула  два
картонных прЯмоугольника, на них было что-то напечатано.
     - ‚от ваши два билета на наш праздник, - сказала  она,  приглушаЯ  свой
резкий голос до хриплого шепота.
     ‹евенталЯ осенило: забавно притворитьсЯ, будто он считает это подарком.
     - —то ж, благодарю, - сказал он покровительственно и  сделал  вид,  что
готов сунуть билеты в карман.
     -  „ва  доллара,  -  сказала  испанка,  подставила  ладонь  ковшиком  и
выразительно потерла большим пальцем указательный.
     - Љак? ђазве вы их продаете? € куда же эти билеты? - Ќа ‹евенталЯ нашло
шутливое настроение.
     - Ѓудет праздник.
     - Љакой же праздник?
     - Ѓудем танцевать и петь, есть и пить, а потом будет маленькаЯ лотереЯ,
разыграем красивые вещицы - может, какой-нибудь ваш билет выиграет? Ђ может,
оба! Љто знает?
     Ћживление ‹евенталЯ угасло.
     - Љто знает? џ-то знаю одно, Я такой счастливчик: если у менЯ в кармане
номер, который выиграл, так, пока Я попаду в такое место, где можно получить
выигрыш, этот номер сам собой переменитсЯ... € не уговаривайте,  -  прибавил
он и сунул билеты ей в руку. - ‡абирайте их и уходите.
     - ‘виньЯ паршиваЯ, - сказала она по-цыгански.
     - люха, - ответил он по-еврейски.
     Њаноло поклонилсЯ маленькой сеньоре Ћртега, нагнулсЯ над  ее  шезлонгом
и, протЯгиваЯ билеты, стал многословно, скороговоркой объЯснЯть, что к чему.
’ут же сидела нЯнЯ-индианка с младенцем на руках,  она  мельком  глЯнула  на
билеты и тотчас опустила глаза, лицо  ее  оставалось  невозмутимым.  Ћна  не
умела читать, но издали чуЯла всЯкую азартную игру, умела распознавать цифры
и покупала хоть долю билета во всЯкой лотерее, какаЯ только подворачивалась,
ибо хорошо знала еще одно: длЯ таких, как она,  кто  родилсЯ  на  соломенной
циновке и проходит босиком весь путь от землЯного  пола  хижины  до  могилы,
есть на свете единственнаЯ надежда - только раз, один только разок  вытЯнуть
счастливый билет! …е покойница мать часто приходила к ней во сне и  говорила
горЯчо: "Ќиколаса, дочка,  слушай  менЯ  внимательно  -  слышишь,  Ќиколаса?
‘ейчас Я назову тебе счастливый номер длЯ следующей лотереи. Љупи не долю, а
целый билет, найди, у кого он. ќтот человек живет на улице  —инко  де  Њайо.
…го зовут..." - и всЯкий раз, как она начинала говорить имЯ, номер билета  и
серию, голос ее затихал, слова становились невнЯтными, лицо  расплывалось  в
тумане - и Ќиколаса в  испуге  просыпалась  и  слышала  свой  голос.  "Њама,
постой, - кричала она, - не уходи! ‘кажи мне, скажи..."
     ‘еньора Ћртега посмотрела на ее спокойное лицо и улыбнулась. Ћна хорошо
знала это спокойствие и понимала, что оно означает. Ћна купила у Њаноло  два
билета, молча протЯнула индианке и поспешно отнЯла руку, чтобы та  не  стала
ее целовать. Џотом отпустила  Њаноло,  точно  бестолкового  слугу,  даже  не
взглЯнув на него, и сказала девушке:
     - „ай Я немного подержу малютку. Ћн сегоднЯ утром такой милый.
     Њаноло - человек вспыльчивый и дерзкий, но деньги он  получил,  так  не
обижатьсЯ же ему на какую-то полукровку-мексиканку. €  в  общем-то  он  очень
доволен: ему здорово повезло там, где он и не надеЯлсЯ на  удачу,  -  прежде
чем  настроение  подпортилось,  он  успел  продать  билеты  Ѓаумгартнерам  и
новобрачным, они и не думали отбиватьсЯ.  Ќо  две  пары  глаз  -  голубых  и
темно-синих -  еще  издали  сверкнули  ему  навстречу  откровенной  холодной
враждебностью, и она ничуть не смЯгчилась, когда он  подошел  ближе  к  этим
американским малЯрам. Ќикакими словами он  не  мог  бы  высказать,  до  чего
презирает он эту пару: бесполые, бесцветные, живых соков в  них  не  больше,
чем в какой-нибудь репе, рассиживаютсЯ со своими альбомами и  изображают  из
себЯ  художников.  Њаноло  прошел  мимо,  даже  не  замедлЯЯ   шаг,этих   он
предоставит ‹оле или Ђмпаро, лучше Ђмпаро, она и тигров укротит.
     „женни и „эвид  мирно  сидели  вдвоем  и  смотрели,  как  Њаноло  важно
прошествовал мимо и нарочно длЯ них вызывающе вильнул задом.
     - Њне они нравились больше, пока не начали к вымогательству припутывать
общественную деЯтельность, - сказал „эвид. - ‚идала ты сегоднЯ  утром  доску
объЯвлений?
     - џ так обозлилась на этого ‹евенталЯ, что уже ничего не видела, - сказала
„женни. - Ђ что они еще затеЯли?
     - џ мог бы тебе заранее сказать - не разговаривай с  ‹евенталем, - заметил
„эвид. - ‚о-первых, все это тебЯ не касаетсЯ, а если бы и  касалось,  он  бы
все равно с этим не согласилсЯ. „лЯ него  ты  просто  еще  одна  христианка,
человек другой веры, иначе говорЯ, враг.
     - Њне казалось, он поймет, если к нему отнестись по-дружески, -  сказала
„женни, и лицо у нее по обыкновению стало грустное.
     - —то  ж,  по-твоему,  он  сделал  бы  длЯ  тебЯ  исключение?  Џоневоле
почувствовал бы, что ты такаЯ искреннЯЯ  и  к  нему  всей  душой?  ’ак  вот,
„женни, ангел, как раз за это он может тебЯ еще пуще возненавидеть! ђазве не
понЯтно?
     „женни наскоро косыми штрихами набрасывала фигуру уходЯщего Њаноло; она
ответила, осторожно выбираЯ слова:
     - Џраво, Я ничего от  него  не  ждала.  Џросто  хотела  объЯснить  свое
отношение к тому, что произошло. •отела, чтобы он знал...
     - Ђнгел мой, попробуй усвоить, что он не желает ничего знать, -  сказал
„эвид. - Ћн знает только то, что ему уже известно.
     - ‹адно, „эвид, лапочка, давай не  будем  из-за  этого  ссоритьсЯ.  Њне
очень хорошо с тобой сегоднЯ. Џожалуйста, дай мне посидеть тут  рЯдом  и  не
ругай менЯ. џ устала ссоритьсЯ... но понимаешь, чувства у менЯ уж такие, как
есть, и мои мысли - часть менЯ самой, не могу Я просто взЯть и отшвырнуть их
от себЯ... не  могу  всю  жизнь  не  говорить  того,  не  делать  этого,  не
чувствовать того, что на самом деле все равно чувствую, как бы Я перед тобой
ни притворЯлась, - и все только длЯ того, чтобы сохранить мир! ‹учше  уж  ты
издохни, и черт тебЯ возьми совсем!
     Ћна говорила все это  негромко,  ровным  голосом  и  ни  на  минуту  не
переставала рисовать.
     „эвид тоже продолжал рисовать, не говорЯ ни слова. Ћн  побледнел,  лицо
его застыло - такое вот бледное, застывшее оно бывало все  чаще  и  чаще,  и
„женни это пугало. …й нравилось, что он легко краснеет -  заливаетсЯ  свежим
румЯнцем  крепкого  здорового  юнца  с  тонкой  кожей.   Ќо   если   он   не
поостережетсЯ, когда-нибудь обильнаЯ еда и  выпивка  подведут  его,  однажды
утром он проснетсЯ и увидит роковую сеть багровых жилок на щеках и на  носу.
ќта предательскаЯ мысль возникла нечаЯнно, сама собой, и  тотчас  перешла  в
действие. „эвид сидел неподвижно, поглощенный работой, - и „женни,  украдкой
на него  поглЯдываЯ,  принЯлась  за  пророческий  портрет  его  лет  эдак  в
пЯтьдесЯт. Ћблекла знакомую худощавую фигуру в сорок лишних фунтов обрюзглой
плоти, подбавила дрЯблые щеки, заставила поредевшие волосы отступить к ушам,
удвоила размеры удивительно  красивого  орлиного  носа,  сделала  ему  такой
длиннющий подбородок, что он стал походить на Џанча,  и,  наконец,  упиваЯсь
этой жестокой забавой, подрисовала тевтонский валик жира на шее, у основаниЯ
затылка. Ћна совершала это маленькое убийство с упоением, она была  увлечена
им и счастлива, и лицо у нее стало нежное, спокойное,  озарилось  внутренним
светом, которым „эвид всегда любовалсЯ, но который подмечал, лишь когда  она
с головой уходила в работу. Ђ вот ему ни разу не удалось вызвать  этот  свет
на  ее  лице.  ‘  ним  „женни  всегда  настороже,  готова  к  стычке,  полна
противоречивых  чувств,  и  взглЯд  у  нее  всегда  беспокойный,  глаза   то
распахнутсЯ во всю ширь, то щурЯтсЯ, то смотрЯт в упор, то  блуждают,  то  в
них вопрос, то боль. Ћна давно уже привыкла ждать от него чего-то недоброго.
"’олько это она от менЯ и  принимает,  -  угрюмо  подумал  „эвид,  -  ничего
другого и не захочет. ‚от  к  чему  все  свелось,  ничего  хорошего  уже  не
осталось, хоть мы и обманываем себЯ изо днЯ в день,  уверЯем,  будто  что-то
еще живо. € художница она тоже никудышнаЯ! Њогла бы уже сама понЯть, пора ей
это бросить!" Ћн еще несколько мгновений к ней присматривалсЯ. Ћна скрестила
стройные, изЯщные ножки, приподнЯла колени, оперла на  них  альбом,  как  на
подставку; в уголках губ играет  улыбка  -  не  восторженнаЯ,  но  ласковаЯ,
довольнаЯ и счастливаЯ. „эвид не устоЯл перед соблазном - надо  согнать  эту
улыбку! Ћн порывисто протЯнул руку, хотел взЯть рисунок. „женни вскочила как
ужаленнаЯ, схватила листок, смЯла.  „эвид  поднЯлсЯ,  отобрал  рисунок,  его
поразило, что она так Яростно сопротивлЯетсЯ.
     - —то это у тебЯ, чем ты так довольна?
     - Ќет, „эвид, отдай... отдай... незачем тебе смотреть...
     - Ћсторожней, „женни... ты его порвешь!
     - Ќу и пусть. - Ћна засунула смЯтый листок в вырез платьЯ  и,  скрестив
руки, прижала к  груди  альбом.  -  џ  ведь  не  таскаю  твои  бумаги  и  не
подглЯдываю!
     - Ђх, так!
     „эвид оскорбление надулсЯ и отступил. Ћн  терпеть  не  мог  настойчивые
попытки  „женни  сравнивать,  сопоставлЯть  -  как  будто  между  его  и  ее
поступками есть какаЯ-то свЯзь. ’ак, она ожесточенно  воевала  с  ним  из-за
того, что он вскрывает адресованные ей письма - у  него,  мол,  нет  на  это
никакого права. "џ же твоих писем не вскрываю", - доказывала она.
     ђазумеетсЯ, не вскрывает - с какой стати? "’ы что, думаешь,  Я  получаю
любовные посланиЯ?" - спрашивала она с досадой. Ќет, этого он,  конечно,  не
думал... а впрочем... нет, пожалуй, не думал. Ќо не в том  суть.  Џросто  не
мог он признать за ней право на какие-то секреты, на  границы,  за  которыми
она вольна укрытьсЯ и  которые  он  обЯзан  уважать.  Џо  крайней  мере  она
считала, что обЯзан. …го-то  границы  неприкосновенны,  его  внутренний  мир
недосЯгаем - в этом „женни постепенно убеждалась на опыте; но она до сих пор
не понЯла и никак не могла понЯть, чего же, в  сущности,  мужчине  надо  от
женщины. € тут „эвид по  обыкновению  "терЯлсЯ,  точно  в  тумане.  Њужчина,
женщина - эти отвлеченности  ничего  длЯ  него  не  значили.  „женни  -  вот
загадка, и к ней он никак не подберет ключа. ‚от она снова сидит в шезлонге,
ноги крест-накрест, колени приподнЯты, рисунок прижала к  груди.  ‚еселым  и
лукавым взглЯдом встречает взглЯд „эвида.
     -  ‚от  чего  ты  никогда  в  жизни  не  увидишь!  -  обещает   она   и
хохочет-заливаетсЯ, всем своим существом хохочет, даже пальцы  босых  ног  в
открытых мексиканских сандалиЯх без каблуков и те корчатсЯ от смеха.
     Ќет,  бесполезно  дутьсЯ  и   злитьсЯ,   невозможно   устоЯть   -   так
очаровательно смеетсЯ „женни, так весело, искренне; утробным  этот  смех  не
назовешь, уж очень мал  ее  плоский  животик,  но  всЯкий  раз  смех  рветсЯ
поистине из самых глубин ее существа.
     - ЋбъЯсни же мне, что к чему, - сказал „эвид. - џ тоже хочу посмеЯтьсЯ.
     - Ќет, тогда уже не будет забавно,  -  возразила  „женни.  €,  все  еще
весело улыбаЯсь, сказала нежно: - „эвид,  лапочка,  знал  бы  ты,  какой  ты
сейчас красивый, просто не налюбуюсь. „авай никогда-никогда не будем старыми
и толстыми.
     -  ‹адно, кузнечик. ‚о всЯком случае, не толстыми. - (Ћни давно сошлись
на   том,   что   растолстеть   -  значит  совершить  смертный  грех  против
нравственности и красоты духовной и телесной, против всего, что есть в жизни
хорошего.) - Ќе будем такими, как ѓуттены.
     - € такими, как их „етка, - прибавила „женни. - Љстати, что ты  говорил
про этих танцоров и их общественную деЯтельность?


     Љогда ревнивый любовник-доктор разлучил кубинских студентов с графиней,
им отчего-то довольно быстро наскучило их тайное общество, в  которое  никто
не стремилсЯ проникнуть, и газета, которую, кроме них самих, никто не читал,
- и они взЯлись за шахматы и пинг-понг. Ќо  по-прежнему  напускали  на  себЯ
таинственность,  словно  за  их  многозначительными  словечками  и  ужимками
хранЯтсЯ хитроумнейшие и завлекательные секреты, доступные лишь посвЯщенным.
Ћднако мало-помалу до них дошло, что их просто не замечают;  никому  они  не
мешали настолько, чтоб стоило обращать на них внимание. € они  приготовились
к атаке. ’анцоры-испанцы только впивались в свою жертву злобным взглЯдом  да
обдавали ее Язвительным смехом, который  неизменно  вызывал  на  всех  лицах
краску гнева или стыда; студенты  же  придумали  способ  издеватьсЯ,  по  их
мнению, более утонченный и убийственный. Ћни  пресерьезно  совещались  между
собой, потом обводили намеченного пациента  холодным  невозмутимым  взглЯдом
хирурга, и кто-нибудь достаточно громко говорил другому:
     - ’Яжелый случай?
     - Ѓезнадежный, - откликалсЯ тот.
     Ћни качали головами, напоследок пронизывали пациента взглЯдами и  опЯть
склонЯлись над шахматной доской.
     ЏрогуливаЯсь по палубе, они мимоходом обменивались "диагнозами".
     -  •ронический  скелетонизм,  -  сказали  они  о  ‹иззи  и  насладились
мгновенным испугом, отразившимсЯ на ее лице: - ‘лучай безнадежный.
     - ‚рожденный  альбондигитис!  -  закричали  они  друг  другу  при  виде
ѓуттенов, которые тЯжело ступали им навстречу  и  вели  на  поводке  еле-еле
ковылЯющего „етку. - ‘лучай безнадежный!
     Џрофессор ѓуттен  быстро  взглЯнул  на  жену  -  слышала  ли?  Љонечно,
слышала, и вновь уЯзвлена в лучших чувствах. Џрофессор вспомнил: он с самого
начала  не  одобрЯл  этих  молодых  дикарей  и  поражалсЯ,  что  они   среди
нечленораздельной  своей  болтовни  запросто  перебрасываютсЯ  благородными,
свЯщенными именами Ќицше, Љанта, опенгауэра; уж не ослышалсЯ ли  он  -  или
они и вправду осмелились помЯнуть всуе самого ѓете? Њелькали в их болтовне и
менее чтимые, но все же достойные имена, например експир и „анте. ‹ица этих
мальчишек даже в относительно спокойные минуты никогда не бывают серьезными,
в речи не слышно осмысленных интонаций. ’рещат как мартышки и тут  же  смеют
произносить имЯ Ќицше - уж наверно, толкуют его вкривь и вкось и унижают,  и
находЯт в  этом  гнусное  удовольствие.  Ќикакой  почтительности,  ни  следа
смирениЯ, какое надлежит испытывать пред истинным величием, - таковы  пороки
всех рас,  кроме  нордической,  пороки,  особенно  характерные  длЯ  иберов,
латинЯн и галлов; легкомыслие присуще им от природы, это чума,  которую  они
принесли  в  Ќовый  ‘вет  -  недаром  он  угнетает  совершенным  отсутствием
трезвости ума. Љазалось бы,  раз  и  навсегда  можно  утратить  веру  в  ђЋ„
человеческий, но нет, нет, остаетсЯ  какаЯ-то  надежда,  что  все  переборет
древний германский дух. €так, профессор ѓуттен встрЯхнулсЯ, овладел собой  и
попыталсЯ утешить жену:
     - Ќе слушай их, дорогаЯ, это  просто  хулиганы,  недоумки,  а  глупость
всегда зла, ни на что другое она не способна.
     Ћн и сам приуныл от своих слов, они  отдались  у  него  в  мозгу  точно
эхо... чего? Ќе верит же он, будто человек, любой человек, сколь глубоко  он
ни погрЯз бы во грехе, неисправим? —то это на него нашло? Џросто непостижимо
- и однако он вынужден себе признатьсЯ: эта столь ему чуждаЯ мысль  потрЯсла
его как бесспорнаЯ истина, как откровение.  „а,  есть  в  душе  человеческой
неизлечимаЯ страсть к злу! Џрофессор  вдруг  ощутил  во  рту  такую  горечь,
словно все содержимое желчного пузырЯ излилось ему на Язык.
     - Ќо Я слышала, что они  говорЯт,  -  как  ребенок,  пожаловалась  фрау
ѓуттен. - џ думала, они про футбол, а они сказали про нас - мЯсобол.
     Ќичего хорошего она от них и не ждала; но  уж  очень  утомительно,  что
люди совсем не жалеют друг друга.
     - Ќа самом деле, - решительно заЯвил профессор, - они на своей кухонной
латыни, на которой изъЯснЯютсЯ все студенты-медики, сказали, что мы страдаем
тЯжелой формой врожденного мЯсоболизма, это, как ты  знаешь,  воспалительный
процесс. …сли уж не можешь не слушать неприЯтных вещей, хотЯ бы  слушай  как
следует. € во всЯком случае, это шутовство не может нам повредить.
     - Ћни-то, конечно, шуты, - кротко согласилась фрау ѓуттен, - но Я  ведь
над ними никогда не насмехалась. Џочему же они насмехаютсЯ над нами?
     ‚от о чем профессор ѓуттен рад  был  порассуждать!  „о  конца  утренней
прогулки и потом за кружкой пива он  не  умолкаЯ  разъЯснЯл  жене,  в  каком
непостижимом разнообразии сочетаютсЯ в  каждом  отдельном  человеке  обычные
черты  и  свойства,  составлЯЯ  неповторимый  характер,  -  да  ведь   и   с
четвероногими так, и со всЯкой живой тварью, будь то насекомое, рыба, цветок
или птица, даже  на  дереве  нельзЯ  отыскать  двух  в  точности  одинаковых
листьев! Ђ отсюда - бесконечное разнообразие  самых  неожиданных  воззрений,
страстей и желаний, счету нет  разнородным  стремлениЯм,  за  то,  чтобы  их
удовлетворить, люди нередко борютсЯ не на жизнь, а на  смерть,  и  одни  при
этом  опускаютсЯ  до  любой  гнусности,   до   оскорблений,   жестокости   и
преступлениЯ, а другие возвышаютсЯ  до  истинной  свЯтости  и  мученичества.
Љогда низменный  по  природе  ум,  не  способный  усвоить  высокие  понЯтиЯ,
получает образование, превышающее его возможности, он органически не в силах
обратить это образование во благо - и вынужден по-скотски тащить все высокое
вниз, до своего  жалкого  уровнЯ,  -  кубинские  студенты  прискорбный  тому
пример. ќтим ничтожествам попросту невыносима, даже ненавистна самаЯ мысль о
каком бы то ни было благородстве и величии.
     - Ћни воображают, будто если сумеют плюнуть на Њикеланджелова "ЊоисеЯ",
то тем самым докажут, что он нисколько не лучше их  самих,  -  с  торжеством
сказал профессор. - Ќо это с их  стороны  большаЯ  ошибка,  -  утешил  он  в
заключение, - придет времЯ, и они получат хороший урок.
     фрау  ѓуттен  постаралась  не  выдать  изумлениЯ  -  уж   очень   круто
переменились взглЯды мужа, теперь они вполне совпадают  с  ее  собственными!
Џочтительно помолчав в знак согласиЯ, она вновь заговорила  о  том,  что  ее
занимало:
     - Ћни опЯть выпускают свою газетку. —то-то насчет испанских танцоров. џ
видела, они всей компанией читали какой-то печатный листок и смеЯлись.
     Ќо у профессора ѓуттена был свой ход мыслей.
     - Ќас это, во всЯком случае, не  касаетсЯ,  -  сказал  он  и  продолжал
развивать  и  разъЯснЯть  свою  точку  зрениЯ.  -  “  нас   позициЯ   вполне
определеннаЯ, тут нечего сомневатьсЯ. Ќам,  как  и  прежде,  не  следует  их
замечать, не следует отвечать им ни словом, ни взглЯдом, не надо обращать на
них ни малейшего вниманиЯ - этого удовольствиЯ мы им не  доставим.  …сли  же
они станут упорствовать в своих диких выходках, так что  молчать  будет  уже
невозможно или несовместимо с нашим достоинством, -  тогда  последует  кара,
быстраЯ, суроваЯ и неотвратимаЯ. џ найду способ дать  им  почувствовать  всю
тЯжесть моего негодованиЯ. Ќе тревожьсЯ, дорогаЯ. Ќам не впервые иметь  дело
с бунтовщиками.
     ”рау ѓуттен, ласкаЯ уши „етки, улыбнулась мужу.
     - Ќу конечно, - сказала она.
     € невольно подумала о будущем: ее супруг уже соскучилсЯ по  слушателЯм,
по  кафедре  и  просторной  аудитории.  Ћчевидно,  в  голове  у   него   уже
складываетсЯ солидный цикл новых лекций. —то ж, она  предложит  записать  их
под его диктовку, надо  попробовать  подыскать  в  варцвальде  какой-нибудь
скромный институт, где он мог бы прочитать курс лекций, а может  быть,  даже
удастсЯ  напечатать  кое-что  в   журнале   или   каком-нибудь   философском
периодическом издании. Ђ может быть, когда он снова очутитсЯ  за  письменным
столом, среди своих рукописей и книг, а у нее столько будет хлопот по  дому,
он с удовольствием  запишет  свои  лекции  сам  и  даст  ей  хоть  небольшую
передышку.  Ќаконец-то  фрау  ѓуттен  созналась  себе,  что  ей  до   смерти
опостылели €деи. Ќе слышать больше никаких новых идей - вот было бы счастье!
Ћна все гладила „етку и продолжала улыбатьсЯ мужу...
     - —ереп не проломлен, - сказал  доктор  уман  капитану  ’иле,  выбираЯ
слова так, чтобы и  непосвЯщенному  все  стало  Ясно,  -  просто  длиннаЯ  и
глубокаЯ рана, проникающаЯ до кости, и небольшое сотрЯсение. ‘ознание к нему
еще не вернулось.
     Љапитан ’иле помешал ложечкой кофе, отпил глоток и сказал размеренно:
     - Ѓыло бы к лучшему, если бы оно совсем не вернулось.
     „октор уман тоже помешал кофе, но пить не стал.
     - €сход может оказатьсЯ и смертельным, но это не обЯзательно. “ него на
зависть крепкое сердце, Я бы сказал, как у быка.
     - “ таких  свиней  всегда  завидное  здоровье.  -  Љапитан  тоже  сразу
почувствовал, что сравнениЯ, взЯтые со скотного двора, тут самые подходЯщие.
- џ вот что хотел бы знать, - прибавил он с досадой. - ќто оружие...
     - ѓаечный ключ, - подсказал доктор уман.
     - ѓаечный ключ,  -  повторил  капитан  ’иле,  с  достоинством  принимаЯ
поправку. - Ћткуда он взЯлсЯ? €  кто  нанес  удар?  Њы  должны  найти  этого
человека.
     - ѓаечный ключ валЯлсЯ неподалеку от того места, где разыгралась драка,
- сказал доктор уман. - €, похоже, никто про него ничего не знает.
     - ‚се это вздор и пустЯки, - сказал капитан. - Џускай они перебьют друг
друга, но только не на моем корабле. “дивлЯет менЯ отец ѓарса - был тут же и
не заметил, и не опознал преступника!
     „октор уман улыбнулсЯ и отпил кофе.
     - Ћтец ѓарса лиц не различает, - сказал он. - Ћн видит только души.
     Љапитан немного поразмыслил: похоже, шутка  отчасти  направлена  против
поповского важничаньЯ - что ж, тогда можно ее и  оценить,  не  ронЯЯ  своего
достоинства.
     - …му нужны очень зоркие глаза, чтоб разглЯдеть  в  этой  помойке  хоть
одну душу, - сказал он почти весело. ЌаклонилсЯ к доктору ближе  и  заметил,
словно бы снисходЯ до великодушиЯ,  которого  от  него  не  требуют  никакие
правила: - Љорабль переполнен, на нижней палубе возбуждают  брожение  крайне
враждебные элементы, возможна вспышка беспорЯдков и насилиЯ в самых скверных
проЯвлениЯх, а потому Я, признатьсЯ, не стремлюсь прибегать к суровым мерам,
хоть они и оказались бы наиболее действенными.
     ЏроизнесЯ эту речь, он еще немного поразмыслил и прибавил:
     - ‚ конце концов, у пассажиров  первого  класса  есть  какие-то  права,
которые следует принЯть во  внимание.  -  Ќа  миг  он  брезгливо  скривилсЯ,
принимаЯ их во внимание, потом  продолжал:  -  Ћткровенно  говорЯ,  от  этих
свЯщенников толку  нет.  Њои  помощники,  разумеетсЯ,  действовали  во  всех
отношениЯх превосходно, но не могут же они разорватьсЯ! Џароходные  компании
слишком перегружают второразрЯдные пассажирские суда, и в таких вот  случаЯх
эта привычка...
     Ћн запнулсЯ, изумленный: как же с Языка у него слетело и словно повисло
перед ним в воздухе это слово "второразрЯдные"?  €  как  случилось,  что  он
нескромно упомЯнул  о  сухопутных  крысах,  которые  заправлЯют  пароходными
компаниЯми, а сами не уважают ни корабли, ни морЯков? ќти обиды - его личное
дело, доктора умана они не касаютсЯ. Љапитан  ’иле  поджал  губы  и  угрюмо
насупилсЯ.
     - ‚о всех отношениЯх предосудительнаЯ привычка, - пожалуй, уж  чересчур
охотно согласилсЯ доктор уман.
     Љапитан круто переменил тему беседы.
     - —то мне делать с этим отребьем, пока Я не высадил  их  в  €спании?  -
откровенно спросил он. - —то вы мне посоветуете, дорогой доктор?
     - …сли бы вы дали мне  немного  времени,  дорогой  капитан,  Я  мог  бы
всесторонне это обдумать, - сказал доктор уман. - Ќо вот  первое,  что  мне
приходит в голову: не надо ничего предпринимать.  Ѓезусловно,  самое  худшее
уже позади, единственный зачинщик и подстрекатель выбыл  из  игры  до  конца
плаваниЯ. џ уверен, это профессиональный агитатор от какой-нибудь  захудалой
политической партии. Људа он ни совалсЯ, везде сразу начинались  беспорЯдки.
‚ообще же, на мой взглЯд, на нижней палубе люди все неплохие,  безобидные...
ничего худого за ними не водитсЯ, просто они от рожденьЯ неудачники...
     - “же одно то, что они родились на свет, длЯ всех несчастье,  -  сказал
капитан. - Ќам только и остаетсЯ прЯтать их подальше и не давать  этой  чуме
распространЯтьсЯ.
     „октор промолчал; эту его манеру отмалчиватьсЯ  капитан  считал  весьма
сомнительным способом уклонЯтьсЯ от прЯмого разговора; порой казалось  даже,
что доктор безмолвно соглашаетсЯ с разными  проЯвлениЯми  зла,  которое  он,
капитан, столь быстро распознает и столь усердно  подавлЯет.  Љапитан  „авно
уже обнаружил, что, когда дело так или иначе касаетсЯ судовой дисциплины, на
доктора положитьсЯ нельзЯ - и это его равнодушие к жизненно важным вопросам,
полагал капитан ’иле, есть признак  опасной  нравственной  вЯлости.  Ђ  ведь
доктор уман из  хорошей  семьи,  из  доброго  старого  юнкерства;  все  его
побуждениЯ, воспитание, взглЯды  безусловно  и  естественно  должны  служить
опорой великому, издавна сложившемусЯ строю, тому обществу, в котором  обоим
им от рожденьЯ предназначено занЯть подобающее место, исполнить свой долг и,
когда настанет срок, получить заслуженную  награду,  и  каждый  должен  быть
истинным юнкером - железным, непоколебимым во всем и до конца.
     - Љогда мы не управлЯем твердой рукой и становимсЯ  слишком  уступчивы,
мы изменЯем тем самым своему классу и своему отечеству, - сказал он сурово.
     „октор уман поднЯлсЯ.
     - ‘овершенно  верно,  -  сказал  он  любезно.  -  Њы  за  многое  несем
ответственность.
     Ћн пожелал капитану спокойной ночи и скрылсЯ за  дверью,  уклонЯЯсь  от
спора - и это не в первый раз, хмуро подумал капитан ’иле. ’олько теперь  он
запоздало вспомнил, что  не  осведомилсЯ  о  здоровье  пленницы  -  condesa,
похоже, не очень-то процветает на попечении доктора умана.


     „оска объЯвлений вызывала у всех тревожное любопытство. ЋбъЯвлений было
множество - броских, хлестких, каждое четко  выведено  на  отдельном  листе,
пришпиленном канцелЯрскими кнопками.
     <I>Ѓольное брюхо не решаетсЯ купить билет на праздник в честь  капитана  -
боитсЯ, что не хватит денег оплатить счет в ба