улсЯ о том,  что  ведь  и  они
виноваты, они - сообщники...
     - џ знаю одно, нам следовало что-то предпринЯть, - сказал он, обращаЯсь
ко всем сразу, и каждый по-своему посмотрел на него свысока.
     - Ђ что вы предлагаете? - спросил ‹утц. - ‚  моем  деле  мы  на  мелкие
кражи смотрим сквозь пальцы: что потерЯешь на одном посетителе,  наверстаешь
на другом. “ нас в бюджете есть особаЯ статьЯ: замена мелочей, которые легко
унести... вы не поверите,  что  за  барахольщики  эти  туристы,  даже  самые
почтенные с виду, - льстЯтсЯ на всЯкую безделушку, сущие сороки. ’ак  что  Я
не отношусь к этому серьезно...
     ‹утц глЯнул на свои часы, потом на  солнце.  ‘  востока  опЯть,  как  и
накануне, наплывали большие темные тучи. Ћстальные тоже  стали  смотреть  на
часы, и миссис Ѓаумгартнер сказала:
     - “же поздно. …сли мы пойдем пешком, как бы не опоздать на корабль.
     - "‚ера" нас подождет, - сказал ‹утц.
     Ќо приЯтный дурман от выпитого всеми  вина  уже  рассеивалсЯ.  Ќа  всех
лицах отразилось смущение, каждому стало неловко перед остальными;  порЯдком
напуганные, они окликнули колЯску и с неожиданной торжественностью подкатили
к самому подножью трапа - матросы и впрЯмь уже  готовились  его  поднЯть.  ‚
последнюю минуту, еле переводЯ дух, всЯ  компаниЯ  поднЯлась  на  корабль  и
присоединилась  к  остальным  пассажирам,  которые  уже  высыпали  к   борту
полюбоватьсЯ  суматохой  отплытиЯ.  Џоговаривали,  что   в   открытом   море
разгуливаетсЯ волнение. Ћркестр заиграл "Џрощай, мой маленький гвардеец",  и
сирийцы, которые кишели  на  пристани,  пытаЯсь  всучить  туристам  овчинные
коврики и опиум, стали расходитьсЯ.
     Њежду бортом "‚еры" и причалом уже ширилась полоска  воды,  ‘анта-Љрус,
отдалЯЯсь, опЯть хорошел, как хорош показалсЯ издали впервые, а тем временем
у борта стеснилась испанскаЯ труппа и в настороженном  молчании  не  сводила
глаз с какой-то женщины на берегу: женщина в  отчаЯнии  рыдала  и,  потрЯсаЯ
кулаками,  выкрикивала  Яростные  обвинениЯ  и  проклЯтиЯ   верхней   палубе
отходЯщего кораблЯ. Ћдин из  патрульных  национальных  гвардейцев,  грозного
вида  верзила,  оставил  своего  напарника  и  пошел   унимать   неприличный
беспорЯдок. ‚зЯл женщину за плечи, повернул и торопливо  повел  подальше  от
иностранного  кораблЯ  и  его  пассажиров.  ‚  его  обЯзанности  входило  не
допускать подобной  вредной  пропаганды.  ’акое  поведение  рисует  город  в
невыгодном свете, как будто здесь не рады гостЯм.
     - “бирайсЯ отсюда, - сурово приказал он плачущей женщине.
     Ћна окутала голову шалью и пошла прочь, не оглЯдываЯсь.


     „женни и „эвид облокотились на поручни, и „женни сказала:
     - Ћдну остановку проехали. ’еперь вот что, „эвид... в ‚иго  Я  попробую
получить визу во ”ранцию...
     - …сли мы зайдем в ‚иго, - сказал „эвид.
     - ѓоворЯт, зайдем. ‚ысадЯт  этих  танцоров...  и  тогда  Я  останусь  в
Ѓулони.
     - …сли мы зайдем в Ѓулонь, - сказал „эвид.
     - "‚ера" станет там на рейде, а за нами придет катер, - сказала „женни.
- € мы переправимсЯ.
     - Љто сказал?
     - Љазначей.
     - Ђ кто это "мы"?
     - Њиссис ’редуэл, и Я, и эти дураки студенты.  Ќу,  пожалуйста,  „эвид,
поедем со мной. Њне просто думать тошно, неужели ты поедешь дальше.  —то  ты
станешь делать один в €спании?
     - Ђ что ты станешь делать в Џариже?
     - ’ам видно будет, - сказала „женни.
     Ћни перешли к другому борту.
     - ‘егоднЯ ночью мы пройдем  вдоль  побережьЯ  Ђфрики...  в  ‘анта-Љрусе
ничего нового и удивительного не  было,  правда?  Ћчень  похоже  на  Њехико,
кривые старые  улочки,  и  говорЯт  по-испански,  и  такие  же  лавчонки,  и
штукатурка тех же тонов... но ты заметил, странно было как раз в новой части
города, в центре, где ведут торговлю и прочие дела со всем миром? ’ы видел -
там на кирпичной стене есть меднаЯ табличка  -  отделение  банка  Ѓританской
‡ападной Ђфрики?
     - Ќе видал, а что?
     - ‡наешь, на секунду мне показалось, что Я  далеко-далеко  от  дома,  в
очень чужой стране, и мне там совсем не нравитсЯ.
     - Ђ где он, наш дом, „женни, ангел?  -  спросил  „эвид.  ‚  голосе  его
прозвучала нежность, всегда такаЯ неожиданнаЯ, и, как всегда, сердце  „женни
растаЯло; влажно блеснули глаза, она замигала и осторожно улыбнулась „эвиду.
     - Ќе знаю, - сказала она. - ‚се еще  не  знаю,  только  до  него  очень
далеко.
     Ћба склонились над перилами борта, потерлись щекой  о  щеку,  прильнули
друг к другу, потом поцеловались, и „эвид сказал внезапно, небрежно,  словно
между прочим, словно и не ждал, что его услышат:
     - Џолучим в ‚иго французские визы, пересЯдем в Ѓулони  на  катер  и  на
другой день будем в Џариже. Њне надоело спорить, „женни.
     „женни обвила рукой его шею, уткнулась макушкой ему под подбородок.
     - •очешь, Я расплачусь у тебЯ на груди, лапочка? Ѓуду теретьсЯ носом  о
твой галстук и ронЯть слезы тебе за воротник? € пускай на нас  смотрЯт,  мне
все равно!
     - Џерестань, „женни, - сказал „эвид. - ’ы что, забыла, где находишьсЯ?
     Ћна выпрЯмилась, достала из кармана пудреницу.
     - Ђ немножко позже мы поедем в €спанию, - пообещала она. - ‚ Њадрид,  и
Ђвилу, и в ѓранаду, и  всюду-всюду.  €ли,  хочешь,  давай  поедем  сперва  в
€спанию, а уже потом в Џариж... правда, лапочка, Я не против. ’еперь мне все
равно, куда ехать. ‘ойдем в •ихоне, ладно? € оттуда - в Њадрид.
     Ѓешенство  поднЯлось  в  „эвиде,  словно  терпеливо  таилось  в  засаде
поблизости и только и ждало своего часа.  ‚от  она,  ее  хитроумнаЯ  уловка:
всегда она упрЯмитсЯ, пока он  не  уступит,  а  тогда  вдруг  сама  сдаетсЯ,
прикидываетсЯ такой покладистой, будто только того и хотела, и он остаетсЯ в
дураках.  Ќо  сперва   он   должен   уступить.   "џ   перестану,   если   ты
перестанешь...",  "џ  все  сделаю  по-твоему,  только   сперва   ты   сделай
по-моему..." ‚от и опЯть она взЯла верх, а  теперь,  не  угодно  ли,  отдает
победу ему, показывает, как легко ей быть великодушной, идти  за  ним,  куда
ему хочетсЯ, в счастливом согласии... вот бы и пошла на это с самого начала,
а не дергала его столько времени  и  не  тЯнула  из  него  жилы!  ’еперь-то,
конечно,  она  начнет  командовать  поездкой  по  €спании,  все   переиначит
по-своему,  начнет  с  •ихона,  а  ему  и  в   голову   не   приходило   там
высаживатьсЯ... Ћн молчал так долго, что „женни встревожилась.
     - „эвид? - Ћна тихонько прислонилась к нему и заговорила  самым  нежным
голоском.  -  Ћ  чем  ты  думаешь?  Џравда,  было  бы  славно  высадитьсЯ  в
каком-нибудь месте, о котором мы никогда и не думали, а оттуда просто  пойти
пешком по стране до самого Њадрида?
     - Ђ почему, собственно, до Њадрида? - спросил „эвид. - џ вовсе не думал
о Њадриде. Џредпочел бы пока оставатьсЯ на побережье - может, в  ‘антандере,
или в ‘ан-‘ебастьЯне, или доехать до французской границы, в €рун...
     „женни ощутила холодок разочарованиЯ.
     - —то ж, - сказала она, - поедем, куда хочешь.
     - ’ы, кажетсЯ, забыла, мы едем в Џариж. €спаниЯ отпадает, вспомнила? Њы
едем вместе в Џариж, а там посмотрим...
     „жении повернулась к нему, окинула строгим, оценивающим взглЯдом  -  не
сердитым,  не  огорченным,  не  испуганным,  не  обиженным,  нет,   попросту
критически неодобрительным, - и  заговорила  самым  обычным  своим  голосом,
усиленно обычным, можно сказать, в энной степени, кисло  усмехнулсЯ  в  душе
„эвид.
     - •отела бы Я, чтобы ты хоть  один  раз  что-то  выбрал,  „эвид,  и  уж
держалсЯ своего выбора, пока мы не доведем дело  до  конца,  или  что-то  не
решим, или даже... а то, знаешь, сколько раз так бывало: ты тащишь  менЯ  за
две мили к девЯти вечера в ресторан ужинать, а у самых дверей передумаешь  и
тащишь менЯ еще милю куда-то  в  другое  место,  и  кончаетсЯ  тем,  что  мы
где-нибудь на улице, на углу,  едим  зеленые  tamales  <i>{Њексиканское  блюдо:
толченаЯ кукуруза с мЯсом и перцем.}</i>, разогретые прЯмо в консервной банке...
Ќеужели и всЯ эта наша поездка так обернетсЯ? ’огда,  может,  просто  сейчас
прыгнем за борт, и точка? „эвид, ну чего ты, в конце концов, хочешь?
     ќтот поток слов мало трогал „эвида, все равно как с гусЯ вода. Љогда  в
„женни  просыпалась  самаЯ  обыкновеннаЯ  баба  и  все  черты  ее  характера
сплавлЯлись в бессмысленной чисто женской сути, выливались в слова, лишенные
всЯкого подобиЯ  логики  и  разума,  „эвид  испытывал  огромное  облегчение:
ослабевал внутри тугой узел вечного напрЯжениЯ, так приЯтно не принимать  ее
всерьез, не утруждать себЯ попытками что-то ответить, объЯснить,  успокоить;
ссоры терЯли всЯкую остроту, даже воспоминание о любви терЯло всЯкий  смысл;
человек не обЯзан ни на волос поступатьсЯ своим  мужским  достоинством  ради
женщины, не обЯзан хоть на миг принимать ее  во  внимание  и  хоть  на  грош
уважать, если она так его шпынЯет,  все  равно  что  булавками  тычет.  Ќет,
право, какое облегчение видеть, что „женни, такаЯ  особеннаЯ,  удивительнаЯ,
не похожаЯ ни на одну женщину на свете, сливаетсЯ  с  безымЯнной,  безликой,
неисправимой напастью, бичом мужчины, - с болтливой, сварливой,  придирчивой
самкой ‚ысшего Џримата. Џрыгнуть за борт? „а  чего  ради?  Ћн  заметил,  что
волна стала круче, уже ощущалась качка. Ќа сей раз „женни наговорила  больше
глупостей, чем обычно, когда она начинала рассуждать по-женски.
     - Њой выбор сделан, - сказал он. - ’ы менЯ не слушала,  „женни,  ангел.
Њы едем в Џариж, это решено бесповоротно. - (Њесто ничуть  не  хуже  других,
там вполне можно покончить с этой историей раз и навсегда:  Ѓерлин,  Њадрид,
Џариж - не все ли равно?) - Ћставим пока что €спанию в покое. Џора  занЯтьсЯ
”ранцией.
     - ’ы и  займись,  -  сказала  „женни  так  мило,  будто  перед  тем  не
произнесла ни одного недоброго слова. - Џосмотрим, как оно получитсЯ в ‚иго.
- € прибавила почти робко: - ’ы такой душенька, что не рассердилсЯ на  менЯ,
когда Я сейчас взвилась.  „эвид,  ты,  конечно,  не  поверишь,  но  Я  очень
счастлива... очень. Џожалуйста, забудь все, что Я наговорила...
     - џ уже забыл, - успокоил „эвид, и веселаЯ злость заиграла в нем, точно
затаеннаЯ улыбка.
     ђаздалсЯ горн к ужину, но они еще несколько  минут  помешкали.  Љорабль
выходил из гавани, тут волнение так разыгралось, что катерок лоцмана едва не
захлестнуло. Њатрос у рулЯ промок до нитки и с немалым трудом удерживалсЯ на
ногах.
     ‹оцман спустилсЯ по веревочному  трапу,  словно  паук  по  паутинке,  и
спрыгнул в катер, который едва  не  опрокинулсЯ.  ‚зЯлсЯ  за  руль  и  круто
повернул  суденышко.  џростнаЯ  короткаЯ   схватка   -   и   мотор   заглох.
Њинуту-другую лоцман стоЯл неподвижно, удерживаЯ  рулевое  колесо  в  нужном
положении, и глЯдел вверх, на высоченный, угрожающе  нависший  над  ним  нос
кораблЯ.
     - Ќет, ты только посмотри на него! - сказала „женни.
     Ћна перегнулась через перила, сорвала с себЯ красный шарф  и  принЯлась
вовсю им размахивать. Ќаконец лоцман заметил ее  знаки;  широким  движением,
полным изЯщества, он снЯл скромную лоцманскую фуражку  и  помахал  в  ответ.
„эвид стиснул пальцами перила  и  откачнулсЯ  назад,  руки  его  напрЯглись,
закаменели до самых плеч. …го передернуло. Ђ „женни  все  медлила  у  борта,
шарф болталсЯ в руке, черты смЯгчились, лицо  так  и  светилось  весельем  и
лаской. „эвид взЯл ее за локоть и почти оттащил от борта.
     - Џодожди, посмотрим еще, как он справитсЯ, - сказала она.
     Ќо „эвид на сегоднЯ был по горло сыт ее причудами.
     - Ћн прекрасно справитсЯ, а сейчас пора обедать, - сказал он.
     € „женни  пошла,  как  это  изредка  случалось,  с  хорошо  разыгранной
покорностью. Ћбычно это означало,  что  она  уже  обдумала  длЯ  себЯ  новую
забаву, еще того похлеще.
     ‡а ужином она поднЯла первый бокал вина и, глЯдЯ  на  „эвида,  сама  не
знаЯ отчего почувствовала, что никогда в жизни  ей  не  было  так  хорошо  и
весело. „эвид задумалсЯ о чем-то своем; корабль сильно зарываетсЯ  носом,  и
от качки должно бы, кажетсЯ, холодеть  все  внутри,  но  „женни  не  ощущает
холода. ‚се те же столики вокруг, и за ними все те же пассажиры - да,  почти
все здесь, и у всех обычные, уже хорошо знакомые лица. „женни еще  не  пила,
вовсе не канарское вино дурманит ее этой  чудесной  радостью.  ‚от,  немного
припоздав, Явились танцоры, усаживаютсЯ за  стол  хмурые,  молчаливые;  даже
ђику и ђэк изменила обычнаЯ живость.
     - џ слышала, детей ужасно  избили  из-за  того  жемчужного  ожерельЯ...
прЯмо до бесчувствиЯ, - сказала „женни. - Ќо по ним этого совсем  не  видно,
правда?
     - џ ничего такого не слышал, кто тебе сказал?
     - ‚ильгельм ”рейтаг, а ему сказал казначей. Ђ  condesa  остановилась  в
какой-то маленькой гостинице, и студенты проводили ее до самых дверей, потом
накупили на рынке цветов, полную тележку, и расставили у нее  под  окнами  и
велели слугам убрать цветами ее балкон. Ќо condesa  к  ним  не  вышла  и  не
захотела с ними говорить.
     - Љто тебе все это рассказал? - спросил „эвид.
     - ”рейтаг, пока мы шли в гору, а ты кралсЯ по пЯтам.
     - ЉралсЯ по пЯтам, - задумчиво  повторил  „эвид.  Џотом  спросил:  -  Ђ
откуда ”рейтаг так быстро это узнал?
     - Ћдин агент тайной полиции все видел, а перед  отплытием  приходил  на
корабль.
     - ‘даюсь, - сказал „эвид. -  Ќе  понимаю,  когда  можно  было  все  это
успеть.
     - Љак-то успелось, - сказала „женни. - ђаз все это произошло.
     „эвид заговорил о другом. Ќе без любопытства он наблюдал за  испанцами.
Ћни сосредоточенно ели, не разговариваЯ, почти не поднимаЯ головы,  набивали
полный рот.
     - ЏрЯмо как немцы, - заметил „эвид. -  —то  ж,  наверно,  когда  полднЯ
воруешь по магазинам, можно проголодатьсЯ.
     „женни рассеЯнно потыкала вилкой увЯдший салат.
     - Ќу скажи на милость, неужели нельзЯ было запастись на острове  свежим
салатом.
     - Њожно и тифом и холерой, - кратко ответил „эвид, не желаЯ  отрыватьсЯ
от Eisbein mit Sauerkohl und Erbsenpuree <i>{‘виные ножки с кислой  капустой  и
гороховым пюре (нем.).}</i> и, конечно, от горки жареного лука.
     - “ж эти чистюли, - сказала „женни.
     †изнь в Њексике отнюдь не научила ее опасатьсЯ микробов, напротив,  она
прониклась  искренним  презрением  к  иностранцам,  которые  непременно  все
кипЯтЯт перед тем, как надеть или взЯть в  рот,  и  не  знают  вкуса  сочных
плодов и восхитительных национальных блюд, что дымЯтсЯ в глинЯных горшках по
индейским деревнЯм. ‘ейчас  она  была  не  голодна,  по  крайней  мере  этой
плотной,  тЯжелой  еды  вовсе  не  хотелось.  “дивительно,  „эвид  всегда  с
одинаковым аппетитом уплетает, что ни дадут, - будто на редкость прожорливый
птенец поминутно разевает клюв и заглатывает без разбору все, что перед  ним
маЯчит. Ќо у него хотЯ бы отличные  манеры,  он  не  хватает  жадно  большие
куски, не давитсЯ, не чавкает, не захлебываетсЯ, не разговаривает с  набитым
ртом. ‘тарые тетки-скупердЯйки хоть и морили его в детстве  голодом,  но  то
немногое, что давали, научили есть прилично.  €  все-таки  поразительно,  до
чего неутомимо он очистил полную тарелку  и  положил  себе  еще.  ‚сегда  он
доедает все до кусочка, до последней крохи, и не только за завтраком, обедом
и ужином, но и в полдень допьет до капли  бульон,  и  за  вечерним  чаем  не
оставит ни единой хлебной крошки. Ђ меж тем, когда  он  опускает  глаза  или
смотрит по сторонам, примериваЯсь, что бы еще съесть, веки его как-то  жалко
вздрагивают,  губы  приоткрываютсЯ  -  этакаЯ   фальшиваЯ   мина   голодного
несчастного сиротки... видЯ его таким, „женни  всегда  ожесточалась.  ‚от  и
сейчас к ее веселости примешалась злость, и  она  стала  про  себЯ  сочинЯть
историю „эвида заново. Ћн, конечно, подменыш, как  в  сказке,  вот  он  кто.
Џроказники-эльфы выкрали младенчика из колыбели и  взамен  подкинули  матери
свое исчадие. ‚се приметы сходЯтсЯ, бедный мой „эвид.  ’акой  ребеночек  все
ест, ест - и никак не насытитсЯ, и ничуть не прибавлЯет в весе; как бы нежно
его ни любили,  он  не  умеет  полюбить  в  ответ;  ничто  не  заставит  его
заплакать, и ему плевать, сколько горЯ он доставлЯет всем вокруг;  он  берет
все, что только может, но  никогда  ничего  не  дает;  а  потом  однажды  он
исчезает без следа, не простЯсь, ни слова не сказав.
     - ‚от чем кончают эти негодники, - рассказывала стараЯ  нЯнЯ-шотландка,
когда „женни было шесть лет. - ‘колько есть на свете таких матерей:  думает,
беднЯжка, что ее неслух сынок сбежал в матросы или пошел бродить по свету, в
€ндию там, или в Ђфрику, или в пустыни Љалифорнии, и удивлЯетсЯ, несчастнаЯ,
Я ж, мол, на него всю душу положила, а он какой  неблагодарный.  Ђ  того  не
знает, что все времЯ пригревала на груди змею... нет,  эти  гаденыши  промеж
людей не остаютсЯ, они уж непременно воротЯтсЯ к своей нечистой силе и потом
весь свой век тоже выкрадывают младенцев, а в колыбели кладут подменышей!
     ‹ишь много лет спустЯ „женни пришло в голову: а что  же  они  делали  с
крадеными младенцами? - но поздно, задать этот вопрос было уже некому.
     ‘тюард наконец забрал у „эвида тарелку и поставил перед  ним  большущее
Яблочное пирожное со взбитыми сливками.
     - Ќу и проголодалсЯ же Я, - призналсЯ „эвид, дружески улыбаЯсь  „женни,
и вонзил вилку в пирожное.
     Ђ что же делали эльфы с крадеными младенцами?
     „женни поглЯдела по сторонам.
     - Џохоже, все устали. ’ак было и в ‚еракрусе, и  в  ѓаване.  ‚спомнили,
что все мы чужие и друг другу не нравимсЯ. ‚се куда-то  едем  и  рады  будем
друг с другом распрощатьсЯ. Ѓрр, Я до самой смерти не пожелаю даже  открытку
от когонибудь из них получить, просто думать противно!
     „эвид подхватил еще кусок пирожного.
     - „аже от ”рейтага противно? - переспросил он.
     „женни отложила ненужную вилку, взЯла салфетку, бросила.
     - ‹адно, „эвид. ‘покойной ночи. ЏриЯтных снов, - сказала она гневно.
     ЏоднЯлась - легко, стремительно, словно в ней распрЯмились не мышцы,  а
пружины, - и понеслась прочь летЯщей походкой, всЯ прЯмаЯ, скользЯ,  как  на
коньках... Ђ „эвид доел пирожное и выпил кофе.
     Џассажиры вразброд выходили из  кают-компании,  делали  круг-другой  по
палубе и скрывались. ‚ иллюминаторах  рано  погас  свет.  Љапитан,  стоЯ  на
мостике, проглотил таблетку висмута и  отправилсЯ  спать,  махнув  рукой  на
легенду, будто он, а не второй помощник  выводит  корабль  в  открытое  море
после того, как его покидает лоцман. Љазначей послал за кофе и  пирожным  и,
подкреплЯЯсь, то и дело клевал  носом  над  своими  счетами  и  ведомостЯми.
„октор уман, двигаЯсь как во сне, пошел в обход по нижней палубе,  осмотрел
новорожденного с воспаленным пупком, дал  успокаивающего  человеку,  который
страдал от судорог, перевЯзал рану на  лбу  одному  из  участников  недавней
драки, и теперь старалсЯ худо ли хорошо ли скоротать эту злополучную ночь, и
чувствовал, как все ширитсЯ океан, и даль, и  само  времЯ,  отделЯЯ  его  от
острова, которого ему больше не видать, да, в сущности, он и не увидел  этот
остров, а лишь крутую дорогу от порта в гору, и на дороге - маленькую  белую
колЯску, что медленно взбиралась по склону и уносила с собой тщетные надежды
и суетные мечты всей его жизни. •орошо отцу ѓарса говорить:  "Ћбращайтесь  с
ней как с закоренелой грешницей, с неисправимой еретичкой, не  попадитесь  в
ее тенета", ничего эти слова не менЯют, ничего не значат. „октор  прошел  по
верхней палубе, приветственно махнул рукой музыкантам - они,  сыграв  что-то
длЯ порЯдка, уже убирали на ночь свои инструменты; уступил дорогу  матросам,
которые в этот  час  безраздельно  хозЯйничали  на  корабле  -  великолепные
здоровые молодые животные, ни у кого ни  одного  издерганного  нерва,  такие
счастливцы, во всей команде ни  одного  больного,  разве  только  паренек  с
блуждающей почкой, да и тот все еще заправлЯет подвижными играми на  палубе,
и ему это, похоже, ничуть не вредит, и никто не обратил  вниманиЯ  на  совет
доктора умана подлечить и  поберечь  этого  малого.  „октор  уман  подавил
желание спросить, как он себЯ чувствует, и  на  ходу  мельком,  без  обычной
щемЯщей жалости, глЯнул, как молодой красавец, олицетворение  бессмысленного
здоровьЯ, вывозит в кресле на колесах свихнувшегосЯ умирающего старикашку  -
глотнуть перед сном свежего воздуха. ‚ который раз доктор уман  отметил  на
угрюмом, надутом лице красавца непоколебимую утробную  уверенность  в  своем
праве обижатьсЯ на весь свет  и  ощутил  внезапный  укол  странной  зависти:
неплохо быть таким вот нелепым бессердечным глупцом.
     Џохоже, они теперь  идут  вдоль  берегов  Ђфрики,  решил  ѓлокен,  ведЯ
пальцем по карте атласа, взЯтого в  судовой  библиотеке.  Ћн  никак  не  мог
отделатьсЯ от мыслей о минувшем дне в ‘анта-Љрусе - вспоминалсЯ не город, не
люди, но собственнаЯ неприглЯднаЯ роль в том,  что  произошло  на  глазах  у
других пассажиров "‚еры", - теперь они, конечно, станут его презирать за то,
что ему не хватило присутствиЯ  духа,  даже  за  трусость.  ‘тоило  мысленно
произнести это слово, и его бросило в дрожь. •олод болью пронизал все  тело,
оледенил все кости и кровь в жилах, заныли зубы, даже двойнаЯ доза лекарства
почти не  облегчила  страданий.  Ћн  все-таки  поужинал  -  надо  же  как-то
поддержать силы - и  рано  лег,  чтобы  хоть  час  побыть  в  каюте  одному.
‘вернулсЯ на боку под  одеЯлом,  взбил  повыше  подушки  и  раскрыл  большую
неудобную  книгу,  полную  сведений,  которые,  пожалуй,   помогут   уснуть.
"Ќовейшие карты, - обещало предисловие, - все страны...  все  государства...
климатические поЯса, - путешествиЯ и открытиЯ... статистические сведениЯ  об
океанах, озерах, реках, островах, горах и звездах..." ‚одЯ пальцем по карте,
ѓлокен Ясно видел, что в эти часы корабль огибает  ничем  не  примечательные
берега Ђфрики, тут даже нет ни одного  порта.  Ќе  все  ли  равно,  где  он,
ѓлокен, сейчас находитсЯ и что делает? € он уснул.
     Љогда немного позже пришел „эвид, свет в каюте  еще  горел,  но  ѓлокен
дышал ровно, лицо его заслонЯл раскрытый атлас. „эвид осторожно убрал  книгу
и погасил свет, не потревожив спЯщего. Џотом  вспомнил,  что  видел  в  баре
„энни, который, кажетсЯ, уже насквозь  пропиталсЯ  спиртным,  если  вздумает
закурить и чиркнет спичкой, того и глЯди сам  воспламенитсЯ.  •отЯ  нет,  не
дождешьсЯ такого счастьЯ; просто он ЯвитсЯ среди  ночи,  пойдет  спотыкатьсЯ
обо все, что есть в  каюте,  наполнит  ее  вонью  перегара  и  пота,  пьЯным
бормотаньем...
     Џоразмыслив, „эвид  задернул  койку  ѓлокена  занавеской,  снова  зажег
лампу, чтобы „энни не путалсЯ в темноте,  лег  в  постель  и  тоже  задернул
занавеску. ‘ознание словно выключилось, не изменил лишь  самый  краешек,  во
всЯком случае, слышна была лишь одна мыслишка, упрЯмый голос,  что  опЯть  и
опЯть твердил тупо, как попугай: "‚се к черту. “драть  с  кораблЯ.  ‘ойти  в
‚иго и двинуть куда глаза глЯдЯт. “драть с кораблЯ. ‚се к черту..." ’ак  оно
и гудело в голове, пока „эвид не сообразил, что с  таким  же  успехом  можно
считать баранов. € стал медленно считать: один баран, два  барана...  и  при
этом глубоко, мерно дышать - этой  хитрости  его  научила  мать,  когда  ему
минуло пЯть лет и колыбельные песенки  и  сказки  его  уже  не  усыплЯли.  €
старое-престарое средство отлично подействовало: он проснулсЯ наутро  бодрый
и свежий, над ухом  громко  зевал  и  что-то  бурчал  „энни,  ѓлокен  умолЯл
кого-нибудь подать ему стакан воды, а за стенами каюты горн настойчиво  звал
завтракать.
     „женни проснулась рано, выглЯнула в иллюминатор - какова  погода?  Ќебо
белесое, солнца не видать, вода сераЯ, и на ней впервые серебрЯтсЯ  барашки.
…й стало зЯбко, и, одеваЯсь, она  натЯнула  свитер.  Ќочью  корабль  пересек
некую границу, тут было уже не лето, но раннЯЯ осень.
     ќльза  открыла  глаза,  потЯнулась,  подошла   к   иллюминатору   и   с
наслаждением вдохнула прохладную сырость.
     - Ћ, посмотрите, - удивилась и тихо обрадовалась она,это совсем  как  в
…вропе, так туманно, и смутно, и мЯгко, теперь Я вспоминаю. Љак будто мы уже
почти дома. „аже странно, что Я когда-то жила в Њексике...
     - Ќо ведь в вейцарии, Я слышала, сплошь - солнце  и  Яркие  краски?  -
заметила „женни. - џ думала, там никогда не бывает пасмурно. ’олько солнце и
снег. ‚о всех путеводителЯх так сказано.
     ќльза, котораЯ совсем было высунулась в иллюминатор, обернулась к  ней.
Ќе по-девичьи грубоватые черты ее смЯгчило подобие улыбки  -  не  Ѓог  весть
какаЯ обаЯтельнаЯ, она все же украсила это  всегда  унылое  и  недоумевающее
лицо.
     - Ќет-нет, - сказала девушка со странной горЯчностью, даже с гордостью,
- у нас в ‘анкт-ѓаллене и туман бывает, и дождь, как повсюду. - €  прибавила
со вздохом, с надеждой отчаЯниЯ: - Њожет быть, там будет лучше жить.
     „оска объЯвлений вновь запестрела чисто морскими сведениЯми: прибытие и
отправление кораблей, забастовки и „ругие непорЯдки в  разных  портах  мира;
волнениЯ на Љубе, волнениЯ в €спании, волнениЯ  в  ѓермании;  узлы,  широта,
долгота, восход и заход солнца, в какой фазе ‹уна, какаЯ погода ожидаетсЯ на
завтра; а кроме того - разные игры, "бега", кино, корабельный бильЯрд - и ко
всему испанскаЯ труппа  известила,  что  долгожданное  празднество  в  честь
уважаемого капитана "‚еры" состоитсЯ нынче же вечером:  будет  ужин  музыка,
танцы,  блестЯщее  комическое  представление  силами   артистов   труппы   -
устроителей вечера  и,  наконец,  будут  разыграны  великолепные  призы  длЯ
счастливцев, которые запаслись билетами вещевой лотереи. Џриходите в масках,
нарЯжайтесь как душе угодно. Џраздничное новшество:  все  пересаживаютсЯ  за
любой стол,  кому  как  захочетсЯ.  …ще  осталось  i  несколько  непроданных
билетов, доньЯ ‹ола и доньЯ Ђмпаро будут рады предложить их  всем  желающим.
“тром в  баре  выставлены  будут  длЯ  всеобщего  обозрениЯ  призы,  которые
предстоит разыграть в лотерее. Њилости просим.
     Ќесколько пассажиров, которые прежде служили мишенью длЯ грубых нападок
из-за этой лотереи, теперь проходили мимо доски, осторожно,  искоса  на  нее
поглЯдываЯ - в том числе ѓлокен, Ѓаумгартнеры; ђибер  улучил  минуту,  когда
‹иззи не было по соседству: мало ли что еще выдумают  эти  подонки;  и  даже
”рейтаг из чистого любопытства подошел и начал читать.
     - ‘овсем другой тон, - сказал он ѓуттенам, которые подошли следом. -  џ
бы сказал, зловещаЯ перемена. —то-то поздновато они надумали щеголЯть  перед
нами своими манерами.
     - •орошими манерами, - поправил профессор. - Ћни уже довольно долго нам
демонстрировали свои дурные манеры. —то ж, это  перемена  к  лучшему.  џ  бы
сказал, дорогой сэр, даже если перемена  чисто  внешнЯЯ,  кратковременнаЯ  и
вызвана не слишком достойными побуждениЯми...
     - Ђ какие у них еще могут быть побуждениЯ? - спросил ”рейтаг.
     Ћн  вдруг  развеселилсЯ.  ‚  том,  как  господин  профессор   мгновенно
ухватывает любую тему, любой  предмет  и  любые  обстоЯтельства,  вливает  в
изложницу своего  сознаниЯ  и  выдает  вам  уже  переплавленную,  отлитую  в
стандартную форму  без  единого  шва  и  зазубринки,  есть  что-то  донельзЯ
потешное,  подумал  он  не  без  злорадства.  ќто  уже  занудство  на  грани
гениальности.
     ”рау ѓуттен слегка дернула  поводок,  подаваЯ  знак  „етке.  Њуж  понЯл
намек, и они отправились в бар. ‘упруге профессора не терпелось  посмотреть,
с какой же добычей вороватые танцоры возвратились на корабль. € не  ее  одну
одолевало любопытство.  ‹ола  и  Ђмпаро,  на  диво  свеженькие  и  не  такие
неприветливые, как обычно, стоЯли по обе стороны своеобразной выставки:  тут
был длинный узкий стол на козлах и над ним полка, подобие  витрины,  которую
соорудили общими  силами  буфетчик  и  судовой  кладовщик,  -  то  и  другое
заполнено очень недурными трофеЯми разбойничьего налета;  больше  всего  тут
было предметов по дамской части, предполагалось,  что  выиграют  их  женщины
либо мужчины длЯ своих дам.
     - —то ж, если вам по вкусу  кружева,  это  годитсЯ,  -  заметил  „эвид,
обращаЯсь к миссис ’редуэл.
     Ћна неопределенно улыбнулась.
     - Ћбычно кружева мне по вкусу, но не сегоднЯ, - сказала  она  и  прошла
мимо.
     ‚ыставлено было  довольно  много  высоких  резных  черепаховых  гребней
тонкой работы, несколько кружевных скатертей,  прозрачнаЯ  чернаЯ  кружевнаЯ
мантильЯ, большаЯ, расшитаЯ цветами белаЯ шаль, Яркие шарфы, довольно грубое
кружевное покрывало, немало белых и черных кружевных вееров, две нижние юбки
со множеством оборок и солидный кусок воздушно легкой вышитой  белой  ткани.
”рау митт не могла понЯть, то ли это материЯ на оборки длЯ нижних юбок,  то
ли длЯ алтарного покрова. ’ак или иначе, она запретила себе льститьсЯ на эту
ткань или хотЯ бы восхищатьсЯ ею, ведь тут все  краденое,  и  этих  испанцев
надо бы разоблачить и  наказать.  Ќо  кто  их  разоблачит?  €  перед  какими
властЯми? Љто станет ее слушать? „овольно у нее своих забот и  своего  горЯ,
нестерпима самаЯ мысль из-за чего бы то ни было еще раз выслушать от кого-то
грубые, унизительные слова. “жасный мир, дурной и недобрый, и она в нем  так
беспомощна. Ћна протЯнула руку, осторожно двумЯ пальцами потрогала материю.
     - Ћчень красиво, - почти шепотом по-немецки сказала она Ђмпаро.
     Ђмпаро мигом выставила правую руку с билетами, левой вытЯнула  один  из
пачки.
     - —етыре марки, - сказала она,  как  будто  фрау  митт  уже  попросила
билет.
     - Џодождите, - задохнулась фрау митт и принЯлась шарить в сумочке.


     „энни, изрЯдно помЯтый после вчерашнего, все  же  ухитрилсЯ  на  минуту
перехватить Џастору. € вот они сидЯт  за  столиком  в  баре,  неподалеку  от
стойки.  Ћн  длЯ  подкреплениЯ  сил  пьет  пиво,  она  маленькими   глотками
прихлебывает кофе и зорко присматриваетсЯ к нему. Џозднее он сообщил „эвиду,
что никак не может понЯть, в чем суть всей этой затеи с  праздником,  но  по
словам Џасторы выходит, будто предстоит отличнаЯ и вполне  невиннаЯ  забава,
"самый настоЯщий baile <i>{Ѓал, танцевальный вечер (исп.).}</i>,  -  сказал  он,  -
этакий общий плЯс, в Ѓраунсвилле и в окрестных городках мексикашки  чуть  не
каждый день такие танцульки устраивают. —то ж, ладно. ’ак ли, эдак ли,  а  Я
сегоднЯ от этой девки своего добьюсь или уж буду  знать,  какого  черта  она
менЯ водит за нос". Ђ пока он решил воздержатьсЯ от спиртного и на танцульку
ЯвитьсЯ в наилучшем виде.


     “ господина Ѓаумгартнера была излюбленнаЯ теориЯ: участвовать во всЯком
празднестве, не нарушать компанию - свЯтаЯ обЯзанность каждого  человека,  и
все равно, здоров ли ты, болен ли душой или телом, уклонЯтьсЯ от нее  нельзЯ
ни под каким видом. …го родители поначалу  одобрЯли  такое  поведение  сына,
ведь все дети любЯт веселитьсЯ; потом стали огорчатьсЯ, видЯ, что  он  готов
пренебречь всеми домашними  обЯзанностЯми,  забросить  все  уроки,  нарушить
подчас самым дерзким образом все установленные в  семье  правила  и  порЯдки
ради самых пошлых мимолетных развлечений - и  порой  в  самой  нежелательной
компании. ”рау Ѓаумгартнер долгие годы терпела мужнины  причуды  и  поневоле
согласилась с его родителЯми: есть в нем какое-то неизлечимое легкомыслие, с
этим ничего поделать нельзЯ. € однако она не могла удержатьсЯ, опЯть и опЯть
наставлЯла  и  остерегала  супруга,  протестовала  не  против   каких-нибудь
невинных развлечений (кто же тут станет возражать?), но  против  возвращений
среди ночи, неумеренной выпивки, бесконечной картежной  игры  с  неизбежными
проигрышами; протест вызывали чисто мужские забавы Turnverein, где без конца
гонЯли шары на бильЯрде, чуть не до утра хором горланили  песни,  размахиваЯ
пивными кружками; и напрасно он с оравой приЯтелей гонЯет  по  Ярмаркам,  по
уличным тирам и стрелЯет по глинЯным мишенЯм, и до тошноты объедаетсЯ острой
мексиканской стрЯпней, а потом приносит домой охапки "трофеев" -  безвкусные
дрЯнные куклы, какие-то вазы, заводные игрушки, давно уже неинтересные  даже
ѓансу, хоть он из вежливости притворЯетсЯ, будто рад им.  Ћ,  она  старалась
изо всех сил и однако, быть может, сама виновата, что  мужа  -  а  ведь  он,
конечно же, ее любит, и в первую  пору  их  брака  был  такой  восхитительно
веселый, и до последних лет, надо признать, оставалсЯ преданным мужем, отцом
и кормильцем семьи, - не она ли виновата, что его не  удовлетворЯют  радости
домашнего очага, мирные семейные обычаи, общество милых его  сердцу  жены  и
сына? ‘трашно подумать, но, кажетсЯ, никогда она этого не узнает.
     € потому она не удивилась, только  смотрела  с  неудовольствием,  когда
среди днЯ он стал шарить по тесной каюте, отыскиваЯ что-нибудь позанЯтнее из
одежды, что пригодилось бы длЯ карнавала,  длЯ  корабельного  маскарада.  Ћн
натЯнул на себЯ ее жакет из шотландки в белую и красную клетку -  оказалось,
жакет сидит на нем как раз настолько нескладно, что смешно смотреть.
     - —то ты делаешь? - спросила жена.
     Ћна заранее знала ответ.
     - Џросто не понимаю! - воскликнула она, - ‘ какой стати нам свЯзыватьсЯ
с этими негодЯЯми? Ћни уже выманили у нас деньги,  а  в  ‘анта-Љрусе  тащили
все, что попадалось под руку... мы же своими глазами видели. Ќу зачем, зачем
ты пойдешь на их праздник?
     - ‚се равно это  праздник,  -  серьезно  сказал  Ѓаумгартнер,  примерЯЯ
фальшивую бороду, котораЯ так напугала однажды маленькую кубинку. - ‡ачем же
омрачать  общее  веселье.  „етЯм,  уж  во  всЯком  случае,  можно   немножко
позабавитьсЯ. - € он улыбнулсЯ ѓансу, который так и сиЯл, глЯдЯ на отцовские
приготовлениЯ. - “ж дети-то ни в чем  не  повинны,  -  прибавил  Ѓаумгартнер
вкрадчиво, - зачем же их наказывать за грехи старших?
     - Ђх, дети! - Язвительно повторила жена  и  так  сурово  посмотрела  на
ѓанса, что он поежилсЯ. - ќто что ж, по-твоему, их бандиты близнецы ни в чем
не повинны? ‡абыл, как они бросили за борт несчастную  собаку  и  из-за  них
утонул тот беднЯга с нижней палубы? ’ы о них тоже заботишьсЯ?
     - Ђ почему бы и нет? - спросил Ѓаумгартнер,  ни  к  селу  ни  к  городу
впадаЯ в благочестивый тон, что всегда бесило жену. - ѓосподь им  судьЯ,  не
нам их осуждать. € потом, еще не доказано, что это их рук дело.
     - Ќе доказано! - Њиссис Ѓаумгартнер изо  всех  сил  сдерживалась  и  не
повышала голоса. - Љакие нужны доказательства? Љто еще на корабле и вообще в
целом свете способен на такую гадость, кроме этой парочки?  Ќет,  видно,  ты
сам - свЯтаЯ невинность, даже чересчур.
     - —то ж, надеюсь, хоть прошло немало  лет,  Я  сохранил  крупицу  такой
свЯтости, - самодовольно ответил супруг и нацепил огромный красный картонный
нос, который держалсЯ, точно очки, на проволочных  оглоблЯх.  -  џ  поступлю
очень просто. ђаздобуду каких-нибудь  игрушек  длЯ  детей  и  постараюсь  их
немного позабавить. Ќо хотел бы Я, чтобы ты  относилась  к  этим  безобидным
развлечениЯм с толикой доброты моЯ дорогаЯ.
     †ена была застигнута врасплох.
     - Ќо Я же и  не  хочу  быть  недоброй...  только  иногда  Я  не  совсем
понимаю...
     - Џожалуйста, нарЯдись и ты,  -  сказал  муж.  -  Ќадень  то  миленькое
крестьЯнское платье, в Њексике на  наших  праздниках  ты  всегда  нарЯжалась
баварской крестьЯнкой. Ќу пожалуйста, ради менЯ! - упрашивал он, и глаза его
увлажнились от нежности, котораЯ не очень  сочеталась  с  шутовским  красным
носом.
     - џ подумаю, - сказала жена,  и  он  тотчас  понЯл,  что  она  исполнит
просьбу.
     ѓанс сидел в сторонке, на  нем  была  бумажнаЯ  ковбойскаЯ  широкополаЯ
шлЯпа, на шее висел маленький барабан, и он,  как  всегда,  терпеливо  ждал,
когда же родители все обсудЯт и что будет дальше. Ќо вот отец сказал:
     - Ќу, ѓансик...
     Њальчик вскочил, шагнул к двери. Ќо тотчас  раздалсЯ  голос  матери,  в
котором звучала знакомаЯ предостерегающаЯ; нотка, - и он замер на месте,  по
затылку пошел холодок.
     - Џоди сюда, поцелуй менЯ, - велела мать.
     Ћн послушалсЯ, и сейчас же они с отцом улизнули, отец вдруг нахмурилсЯ,
точно у него опЯть заболел живот. Џрежде чем выйти  на  палубу,  Ѓаумгартнер
остановилсЯ, вытащил из заднего кармана бумажный  колпак,  который  дал  ему
стюард, и нахлобучил до самых ушей.
     - Ќу, -  весело  крикнул  он  и  наклонилсЯ,  чтобы  ѓанс  получше  его
разглЯдел, - по-твоему, кто Я такой?
     € запрыгал, заплЯсал по кругу: гоп-гоп-прыг-скок!
     - ђумпельштильцхен! <i>{Љарлик, гном в немецких сказках.}</i> - во  все  горло
заорал ѓанс.
     - ‚ерно! - восторженно рЯвкнул отец.
     € они выбежали на палубу, длЯ обоих праздник уже началсЯ.


     „женни сидела на краешке шезлонга и при лучах предвечернего  солнца  по
памЯти рисовала морскую чайку в полете. €счеркала несколько страниц - тут  и
с полдюжины торопливых набросков,  в  которых  кое-как  угадываетсЯ  летЯщаЯ
птица, и сухо, старательно вычерченнаЯ  голова  чайки,  где  каждое  перышко
отчетливо, как звено  старинной  кольчуги.  Џо  обыкновению  все  никуда  не
годитсЯ. „эвид сидит рЯдом, перечитывает "„он Љихота" - наверно,  в  десЯтый
раз. "‹учший способ освежить свои познаниЯ в испанском", - говорит  он.  …го
альбом длЯ зарисовок, перевЯзанный тесемкой, прислонен к шезлонгу. ‘ тех пор
как „женни не пожелала показать ему свой рисунок, прЯмо из рук  вырвала,  он
больше не рисует, сидЯ рЯдом с ней, и никогда не  спрашивает,  над  чем  она
работает. Ђ она прикидываетсЯ, будто ничего не замечает... интересно  знать,
долго ли так может продолжатьсЯ.
     - Џожалуй, Я пойду, пора переодетьсЯ, -  сказала  она.  -  Њожет  быть,
стюард лишний раз устроит длЯ менЯ душ. Ќе поднимаЯ  глаз  от  книги,  „эвид
сдержанно осведомилсЯ:
     - ’ы что же, в самом деле собираешьсЯ нарЯжатьсЯ  длЯ  этого  дурацкого
праздника?
     - Ќет, Я просто хочу переодетьсЯ, - сказала „женни. - ‚ечером Я  всегда
переодеваюсь. ’ы разве не замечал?


     ѓосподин Ѓаумгартнер поЯвилсЯ во главе  процессии,  взмахиваЯ  какой-то
палкой, точно тамбурмажор; он выступал  гусиным  шагом,  и  так  же  гусиным
шагом, толпЯсь и визжа, топали за ним детишки. ‘удовой кладовщик  раздал  им
дудки, барабаны, трещотки, свистульки - и  они  дудели,  свистели,  трещали,
барабанили всласть. ѓанс шагал рЯдом с отцом, за ними - маленькие кубинцы, а
близнецы замыкали шествие: ђик бил в барабан,  ђэк  стучала  одну  о  другую
сушеными тыквами, на лицах у обоих  было  непривычное,  едва  ли  не  впрЯмь
ребЯческое удовольствие. Љогда процессиЯ подошла ближе, „женни улыбнулась  и
легонько  зааплодировала.  Ѓаумгартнер  сверкнул  на  нее   глазами   поверх
картонного носа и крикнул с жаром, в котором не было никакого весельЯ:
     - Џошли бы с нами! Џомогли бы!
     - Ќа что вам моЯ помощь, - возразила „женни.
     € все-таки пошла с ними. „эвид со страхом затаил дыхание -  не  хватало
еще ей перейти на гусиный шаг! Ћт нее всего  можно  ждать,  она  способна  в
любую минуту выставить себЯ  на  посмешище.  Ћн  всегда  терпеть  не  мог  в
женщинах шутовства и сейчас, как всегда  в  подобных  случаЯх,  с  отчаЯнием
думал, что  „женни  очень  свойственно  кривлЯтьсЯ  и  дурачитьсЯ.  ‚от  она
скрылась в баре вслед за маленьким  карнавальным  шествием,  прошла  обычной
спокойной походкой, только мерно хлопала  в  ладоши:  Ѓаумгартнер  с  ѓансом
увлеченно запели: "ist das nicht ein gulden Ring? Ja,  das  ist  ein  gulden
Ring" <i>{ѓде колечко золотое? ‚от  колечко  золотое  (нем.).}</i>,  а  близнецы  и
маленькие кубинцы только взвизгивали более или  менее  в  такт.  Ћни  шагали
между столиками, высоко выбрасываЯ несгибающиесЯ ноги, и все,  кто  сидел  в
баре, поспешно убирали подальше  стаканы  и  рюмки.  Ѓаумгартнер  на  минуту
перестал петь, посмотрел по сторонам и, озабоченно хмурЯсь, горестно воззвал
ко всем присутствующим:
     - Џошли бы с нами! Џомогли бы!
     Њаленьких весельчаков удостоили снисходительными взглЯдами  и  сладкими
улыбочками, как оно и  положено  в  таких  случаЯх:  детские  радости,  увы,
мимолетны и, разумеетсЯ, свЯщенны, как бы они нам порой ни  докучали,  -  но
никто не поднЯлсЯ,  даже  головы  не  повернул,  не  поглЯдел  вслед,  когда
беспокойные гости удалились; Ѓаумгартнер постаралсЯ скрыть  разочарование  и
вывел шествие на палубу, топаЯ все  тем  же  гусиным  шагом,  который  болью
отдавалсЯ в позвоночнике и который был ему ненавистен  еще  в  годы  военной
службы. Ћн провел их по  палубе  вокруг  всего  кораблЯ  и  отпустил,  снова
подойдЯ к бару, - пускай бегут к родителЯм...  только  ѓанса  он  отослал  в
каюту к матери, точно в наказание  неизвестно  за  что.  ѓанс  пошел,  уносЯ
игрушки и чуть не плача: что случилось, что он сделал  плохого?  Ѓлизнецы  и
кубинские малыши,  каждый  со  своей  добычей,  тотчас  разошлись  в  разные
стороны,  не  обменЯлись  ни  словом,  ни  взглЯдом,  про  Ѓаумгартнера  они
мгновенно забыли. Ђ он только того и хотел -  быть  забытым  и  все  забыть:
остатьсЯ бы одному, укрытьсЯ от всех  глаз,  да  бутылку  бы  коньЯку!..  Ќо
ничего этого не удалось, и он спросил большую кружку пива и сел,  смущенный,
виноватый, не смеЯ принЯтьсЯ за коньЯк, покуда не пришла жена - она взЯла  с
него слово, что он никогда больше не станет пить в  ее  отсутствие.  ’ак  он
уныло сидел несколько минут, потом  спохватилсЯ  и  снЯл  фальшивую  бороду,
картонный нос и колпак. Џеред самым ужином  к  нему  присоединились  жена  с
ѓансом; на ней был кружевной чепец с развевающимисЯ лентами, сборчатаЯ кофта
и широчайшаЯ юбка, она напудрилась, и