 пахло от  нее  французским  одеколоном
"‘ирень";  Ѓаумгартнер  отставил  третью  кружку  пива  и  с  благодарностью
наклонилсЯ к жене.
     - ѓрета моЯ, ты очаровательна... ты все  та  же,  моЯ  девочка.  ’ы  ни
капельки не изменилась со днЯ нашей свадьбы! Џрошло столько лет...
     - ђовно десЯть, - добродушно перебила она. - € у  тебЯ  очень  короткаЯ
памЯть. ’ы же обещал не пить без менЯ...
     - Ќу да, - подтвердил он жизнерадостно, вновь ощущаЯ в желудке не боль,
но приЯтное тепло, - но Я думал, речь шла только про коньЯк.
     - Ќи про какой коньЯк мы не  говорили.  ’ы  вообще  никогда  ничего  не
должен пить один!
     Ћн попробовал обратить все в шутку:
     - „аже лимонаду нельзЯ? € воды? € кофе?
     - —епуха, - резковато сказала фрау Ѓаумгартнер.  -  ’ы  выворачиваешьсЯ
как юрист. Њы оба прекрасно знаем, что ты обещал. € напрасно  ты  надел  мой
жакет. ђастЯнешь его, и он потерЯет всЯкий вид. џ считаю, неприлично мужчине
рЯдитьсЯ в женское платье, даже и на маскарад... - Ћна стесненно оглЯделась,
но бар почти опустел, - …ще пойдут толки, - прибавила она.
     - џ поищу что-нибудь другое, - огорченно сказал Ѓаумгартнер.
     - ‡ачем? ‘лишком поздно... - возразила жена. - ‚се уже  видели  тебЯ  в
моем жакете. ‡наешь, пожалуй, Я тоже выпью пива.
     ѓанс сидел облокотЯсь на стол, упершись подбородком в  ладони  и  ждал,
пока кто-нибудь из них вспомнит заказать длЯ него малиновый сок.


     ”рейтаг вернулсЯ к себе в каюту,  собираЯсь  вымытьсЯ  и  побритьсЯ,  и
застал там •ансена, тот, полуодетый, раскинулсЯ на верхней  полке,  с  койки
свешивались босые ноги.
     - —то случилось? “качало?
     Ќад краем койки поЯвилась широкаЯ унылаЯ физиономиЯ.
     - ЊенЯ-то укачало? - Ћн, кажетсЯ, готов был разобидетьсЯ. -  џ  родилсЯ
на рыбачьем судне.
     Џосле такого, можно сказать, откровенного признаниЯ он опЯть  повалилсЯ
на койку, уставилсЯ неподвижным взглЯдом в потолок.
     - џ думаю.
     ”рейтаг стЯнул с себЯ рубашку и налил в тазик горЯчей воды из крана.
     - џ думаю, как люди во всем свете на тысЯчу ладов мучают друг друга...
     - Ђ что  вашей  матушке  понадобилось  на  рыбачьем  судне?  -  спросил
”рейтаг. - џ думал, ни одну женщину не допускают...
     - ќто была шхуна моего отца, - угрюмо поЯснил •ансен.  -  Џонимаете,  в
чем всЯ беда: никто никого не слушает. ‹юди ничего слышать не  хотЯт,  разве
только про всЯкую ерунду.  ‚от  тогда  они  слышат  каждое  слово.  Ђ  когда
начинаешь говорить что-нибудь дельное, они думают, это ты  не  всерьез,  или
вообще ничего не смыслишь, или это все неправда, или против Ѓога и веры, или
просто не то, что они привыкли читать в газетах...
     ’ут ”рейтаг перестал его слушать и начал сосредоточенно намыливать щеки
и подбородок. ‹овко приноравливаЯсь к качке, он  ухитрЯлсЯ  бритьсЯ  опасной
бритвой - искусство, которым он всегда гордилсЯ. …сли какой-нибудь случайный
свидетель с ним об этом заговаривал, ”рейтаг неизменно отвечал, что, по  его
мнению, только так и можно как следует побритьсЯ. Ќо  •ансен  за  все  времЯ
плаваньЯ ни разу не обратил вниманиЯ, как бреетсЯ ”рейтаг; сам он выжимал из
тюбика готовый бритвенный крем, наскоро скреб щеки  и  подбородок  маленькой
безопасной бритвой и, видно, даже не подозревал, что побритьсЯ можно  еще  и
какими-то другими  способами.  Љогда  ”рейтаг  вновь  прислушалсЯ  к  голосу
•ансена, тот говорил:
     - Ќет. Ќе желают. ‚о ”ранции, к примеру, белое вино, красное,  розовое,
всЯкое, кроме шампанского, - в таких  бутылках,  что  вроде  как  плечистые,
верно?
     - ‘овершенно верно, - подтвердил ”рейтаг, свернул свои носки и сунул  в
коричневый холщовый мешок с вышитой зелеными нитками надписью:  "Wasche"  <i>{‚
стирку (нем.).}</i>.
     - Ќу вот, а поезжайте в ѓерманию, даже не в самую ѓерманию,  в  ќльзас,
только-только границу перейти - и не угодно ли? ‚се бутылки  узкие,  прЯмые,
как кегли, ни одной нет с широким верхом!
     ‚се это говорилось  с  неподдельным  возмущением,  которое  действовало
”рейтагу на нервы. Ћчень  понЯтно,  что  никто  этого  •ансена  не  слушает,
подумал он безжалостно. •отел бы Я знать, что сейчас  вызвало  эти  громы  и
молнии - та испанка, или ђибер, или еще кто?
     €бо он  давно  уже  подметил  в  •ансене  свойство,  присущее,  как  он
догадывалсЯ, почти всем людЯм: их отвлеченные рассуждениЯ и обобщениЯ, жажда
‘праведливости, Ќенависть к ’ирании  и  многое  другое  слишком  часто  лишь
маска, ширма, а за нею скрываетсЯ какаЯ-нибудь личнаЯ обида, весьма  далекаЯ
от философских абстракций, которые их будто бы волнуют.
     ќто  простейшее  свойство  человеческой  натуры  ”рейтаг   открыл   как
слабость, присущую другим, но и не  думал  примерить  эту  истину  на  себЯ.
Љонечно  же,  трудное  положение,  в  котором  он  очутилсЯ,  -   совершенно
исключительное, не подходит ни под какие правила, так ни  с  кем  больше  не
бывало и не будет. ‚се,  что  он  по  этому  поводу  чувствует,  безусловно,
справедливо, никто, кроме него самого, разобратьсЯ в его чувствах и судить о
них не может,  и  просто  смешно  было  бы  сравнивать  все  это  с  жалкими
переживаньицами какого-то •ансена.
     - ‚от так оно и получаетсЯ, - говорил меж тем •ансен. - ‚  одном  месте
люди упорно делают бутылки с широким верхом, а в двадцати шагах,  по  другую
сторону чисто воображаемой линии, которой вообще  не  было  бы,  если  б  не
всесветнаЯ человеческаЯ глупость и жадность, делают бутылки узкие,  лишь  бы
доказать свою независимость!
     Ќадо было запастись терпением;  словно  плотный  тЯжелый  туман  окутал
”рейтага и погасил его приподнЯтое настроение.
     - „а ведь линиЯ не воображаемаЯ, она длЯ того и проведена, чтобы что-то
определить, воплотить идею:  выразить  разницу  в  Языке  и  обычаЯх  разных
народов... послушайте, - прибавил он,  взглЯнув  на  свесившеесЯ  с  верхней
койки напрЯженное, непроницаемое лицо, - никто не воюет  из-за  того,  какой
формы бутылка. ‚оюют потому, что у них различный склад ума, а  уж  от  этого
они и бутылки делают разные...
     •ансен порывисто сел на своей койке.
     - Ќу да, да, Я же вам про то и толкую! - загремел он. - џ это  самое  и
говорю!
     - ‡начит, Я вас не понЯл, - сказал ”рейтаг, складываЯ бритву.
     - Ќу еще бы! Ќикто никого не слушает, - грубо отвечал •ансен;  на  лице
его застыла такаЯ безнадежность, что ”рейтаг не обиделсЯ.
     •ансен сел, надел носки, башмаки, соскочил на пол и потЯнулсЯ к верхней
перекладине шкафчика за своей рубашкой.
     - ‚езде одна подлость и обман, - сказал он. - ‚зЯть хоть этих испанцев!
‘ами знаете, что это за народ - коты да шлюхи; никому не охота  идти  на  их
праздник - а ведь все платим за билеты и все пойдем, как стадо баранов!  Ћни
вымогатели" жулики, врут бессовестно, в ‘анта-Љрусе всех обокрали, и все  мы
это видели, все знаем - а что делаем? Ќичего. Ђ несчастный толстЯк с  нижней
палубы - какое  такое  преступление  он  совершил?  ‘казал  при  попе  слово
"свобода"? ’ак ему раскроили башку, а потом зашили - вот, мол, мы  и  о  нем
позаботились, о самом что ни на есть отщепенце. ‚сюду религиЯ и  политика  -
что Я вам говорил?
     Ћн хрипло, глухо ревел, как бык, все громче и громче,  невыносимо  было
слушать.
     - „а, верно, говорили, - любезно согласилсЯ ”рейтаг.
     Људа спокойней было бы иметь соседом по каюте ‹евенталЯ, если б  только
избавитьсЯ от ђибера, но с тем никто поселитьсЯ не хочет.  Ђ  впрочем,  даже
ђибер, пожалуй, лучше, чем этот несчастный псих. Ќесчастные должны  страдать
в одиночку и молча, решил  ”рейтаг,  это  одно  из  преимуществ  человека  -
наслаждатьсЯ своими горестЯми, не примешиваЯ к ним чужие...  а  хуже  всего,
когда тебе выражают сочувствие совсем некстати и не по тому поводу,  да  еще
те, кто вовсе и не имеет права сочувствовать. Ћн, конечно, думал о „женни  -
с  ее  возвышенной  точки  зрениЯ,  расовые  предрассудки  и  вообще  всЯкие
предрассудки - верный признак  душевной  и  нравственной  ненормальности,  и
особенно это относитсЯ к антисемитизму, который гнусен  и  непростителен  со
всех точек зрениЯ. ”рейтаг насилу сдержалсЯ, так велик был соблазн  перебить
ее высокопарную проповедь и сказать - а Я, мол,  знаю  очень  многих  людей,
которым сильно не по  вкусу  евреи,  однако  антисемитами  их  не  назовешь,
некоторые из них просто обожают арабов! Ќо она едва  ли  помнит,  что  арабы
тоже семиты, не понЯла бы его шутки, да и глупо спорить, только обидишь ее и
оскорбишь, а это ни к чему. ‘  ней  приЯтно  потанцевать  и  порой  довольно
занЯтно наблюдать, как среди беспечной болтовни вдруг  всплывает  редкостное
простодушие,   ребЯческаЯ   наивность,   этакаЯ   глуповатаЯ    ограниченнаЯ
добропорЯдочность,  словно  мутные  пузырьки  на  глади  пруда,  и  поневоле
начинаешь гадать, что за страннаЯ рыба плавает в глубине... или, может быть,
там затонуло нечто неведомое, и со дна поднимаютсЯ пузырьки-сигналы...  Њари
оценила бы эту особу с одного взглЯда и отделалась бы от нее одним словечком
- налепила бы какой-нибудь остроумный Ярлычок, быть может, не слишком точный
или даже очень далекий от истины, но убийственно злой, и тут хоть  сгори  со
стыда, что обратил внимание на такую девицу. Ќо Њари никогда не  узнает  про
„женни - чего ради ей рассказывать?  ЏовЯзываЯ  галстук,  он  ощутил  внутри
веселый холодок, все нарастающий радостный трепет, словно вот выйдет  сейчас
на палубу - и увидит Њари; словно корабль уже швартуетсЯ в заветной гавани и
там, на пристани, ждет Њари  и  уже  высматривает  его  в  бинокль.  Ћн  так
возликовал, так далеко занессЯ в воображении, что лишь под конец,  торопливо
приглаживаЯ волосы двумЯ английскими щетками из китового уса (когда-то  Њари
подарила их ему ко дню рождениЯ), вдруг  услышал  тишину:  •ансен  умолк.  €
”рейтаг поспешил длЯ приличиЯ проЯвить малую толику вниманиЯ.
     - Љонечно, нехорошо, что тому толстЯку проломили  голову,  -  осторожно
сказал он, - но Я не уверен, что он уж так заслуживает сочувствиЯ.  ‚се-таки
нормальный человек не станет скандалить на похоронах, да еще  когда  хоронЯт
такого  же  беднЯка,  труженика.  Њог  бы  проЯвить   немного   уважениЯ   к
покойнику...
     - ‘нова здорово! - простонал •ансен и на минуту даже  схватилсЯ  обеими
руками за голову. - ‚ечно одно и то же: уважайте  покойников,  а  вот  живых
уважать не надо!
     - Џойдемте наверх, выпьем, - предложил ”рейтаг,  чтобы  как-то  с  этим
покончить.
     •ансен уронил руки, замотал головой.
     - Ќе хочу Я пить, - сказал  он  с  бесцеремонной  прЯмотой  пЯтилетнего
ребенка.
     ‘ долгим вздохом облегчениЯ ”рейтаг вышел из каюты, встрЯхнулсЯ,  будто
сбросил с плеч постылый груз: наконец-то отвЯзалсЯ!


     Њиссис ’редуэл, касаЯсь узкой ладонью  перил,  спустилась  по  трапу  в
кают-компанию и критически оглЯдела свое  отражение  в  широком  зеркале  на
площадке. €з  золоченых  сандалий  выглЯдывали  пальцы  ног,  ногти  покрыты
Ярко-красным лаком.  ”игурка  очень  недурна,  хоть  и  немного  плосковата,
подумала она, и головка тоже ничего. †аль только, что заметны  эти  черточки
от крыльев носа к углам губ, особенно справа, да чуточку намечаетсЯ  складка
под подбородком. Ќе будь этих намеков, можно  бы  еще  долго  ни  о  чем  не
беспокоитьсЯ; но они есть, и не исчезнут, и будут  все  заметней,  и  к  ним
станут прибавлЯтьсЯ все новые черточки, и складочки, и тени, отмечаЯ  каждый
шаг на долгом одиноком пути к старости. ‘орок шесть  тоже  опасный  возраст.
…ще неизвестно, когда хуже - в четырнадцать, когда ты уже не ребенок  и  еще
не женщина, или вот как сейчас - и не молода, и  не  стара.  Ќу  как  теперь
быть, как держатьсЯ? - спрашивала она себЯ едва ли не с тем же  недоумением,
что и тогда, в четырнадцать. џ пока еще танцую не хуже  прежнего,  пока  еще
езжу верхом, плаваю, пока еще могу и люблю много такого, что могла и  любила
в юности... пока, пока... ужасное слово! Ћна так тщательно оделась  -  может
быть,  этот  вечер  все  же  чем-нибудь  порадует;  так  захотелось  немного
повеселитьсЯ! Ќо как быть веселой, беззаботной, если тут не с кем  разделить
беззаботность и веселье?  Ќаверно,  один  или  два  румЯных  молодых  морЯка
степенно пройдутсЯ с нею несколько кругов, держась на  расстоЯнии  вытЯнутой
руки, но, когда так любишь танцевать, порой  и  скучный  кавалер  лучше  чем
ничего. •оть бы один из красавчиков сутенеров менЯ пригласил...  как  бы  не
так. ќти негодЯи по обыкновению будут танцевать  и  ссоритьсЯ  и  заниматьсЯ
любовью со своими потаскушками - те по крайней мере молоды, а больше  ничего
и не требуетсЯ... Њеж бровей прорезалась  морщинка  -  совсем  новаЯ,  всего
несколько дней  как  поЯвилась;  стоЯ  перед  зеркалом  на  Ярко  освещенной
площадке, миссис ’редуэл придирчиво себЯ рассматривала. „а, это правда,  она
стараЯ, уже много лет немолода - и не  знала  этого,  не  боЯлась,  даже  не
думала об этом;  а  вот  сейчас  посмотрела  на  себЯ  трезвым,  беспощадным
взглЯдом, как смотрЯт посторонние, - и эта горькаЯ истина бросаетсЯ в глаза,
и  невозможно  в  нее  поверить.  ‚сегда  казалось:  возраст  -  это  что-то
необЯзательное, он существует сам  по  себе,  словно  платье  -  захотела  и
скинула, словно маска намалевана и  ее  в  любую  минуту  какое-то  нехитрое
колдовство поможет смыть  с  лица.  Ћ  ѓосподи,  да  если  не  поостеречьсЯ,
пожалуй, докатишьсЯ - начнешь платить сутенерам, чтоб было с кем посидеть  в
ночном клубе! ‘коро из моих очаровательных друзей не останетсЯ  никого,  кто
бы посылал мне цветы, и танцевал со мной, и водил менЯ в театр. Ѓуду  сидеть
одна где-нибудь в углу за столиком или на террасе, и какой-нибудь проныра  с
завитыми волосами и нечистым взглЯдом подойдет с усмешечкой:  "‘ударынЯ,  не
угодно ли потанцевать?" - и Я... нет-нет, ни за что, никогда! џ буду стареть
с изЯществом, как менЯ наставлЯли заранее в ту пору, когда Я  твердо  знала,
что  буду  вечно  молода...  буду   сохранЯть   лживую   маску   неизменного
достоинства. Ќикто не заподозрит, что  Я  все  та  же  несчастнаЯ  девчонка,
котораЯ никак  не  могла  повзрослеть,  что  в  оболочке  умудренной  годами
почтенной старушки Я старательно прЯчу свое  шестнадцатилетнее  сердце.  ќто
будет мой никому не интересный секрет.  ‚  Џариже  Я  прежде  всего  оденусь
по-другому, под стать возрасту. ќто легкое тонкое платье в  мелкую  складку,
алое, как роза, перехваченное широким золоченым кожаным  поЯсом,  так  мЯгко
спадает с обнаженных плеч, так облегает маленькие острые груди  -  их  форму
искусно создает кружевной лифчик... все очень мило, но впервые она заметила,
как все это не сочетаетсЯ с ее лицом. —то же, мне надо ходить  в  черном?  €
даже если Я намажу ногти на ногах зеленым лаком, разве хоть кому-то  не  все
равно?
     ’ут ей стало до того  грустно  -  впору  вернутьсЯ  в  каюту  и  надеть
что-нибудь самое будничное. € в эту минуту ее  догнал  шедший  позади  „эвид
‘котт, остановилсЯ и с удовольствием, с одобрением посмотрел  на  нее,  этот
блеск в мужском взглЯде ей был хорошо знаком и никогда не надоедал.
     - ‚ы замечательно выглЯдите, - сказал „эвид, и  это  прозвучало  именно
так, как надо.
     ‚от от кого она никак не ждала ничего подобного! ‘ обаЯтельной улыбкой,
полной довериЯ, миссис ’редуэл взЯла его под руку.
     - Љакой вы милый, что так говорите! - сказала она.
     „альше они пошли вместе.  Ћна  заметила,  его  черный  вЯзаный  галстук
чуточку съехал набок и полотнЯный костюм не грех бы прогладить,  но  что  за
важность. …е пальцы легли на  его  рукав,  рЯдом  настоЯщий  привлекательный
мужчина - и от этого чувствуешь себЯ уверенней и спокойней.
     - Ђ Я думал, все мы решили держатьсЯ подальше  от  этого  праздника,  -
сказал „эвид.
     - Ќу, все-таки это праздник, кто бы его ни затеЯл, -  возразила  миссис
’редуэл. - џ хочу немного потанцевать, с удовольствием выпью  шампанского  и
совсем не прочь притворитьсЯ, что мне  веселей,  чем  на  самом  деле...  по
крайней мере сейчас. ‚друг за этот вечер случитсЯ  что-то  более  или  менее
приЯтное или хоть забавное - понимаете? - какаЯ-нибудь нелепость.  ‚едь  это
смешно, грЯзные бродЯчие танцоры устраивают длЯ всех празднество! Ђ если они
и правда наворовали вещи длЯ лотереи да еще лазили  по  карманам?  џ  им  не
давала ни гроша, и вы  тоже.  Џочему  бы  не  посмотреть,  если  разыграетсЯ
скандал?
     - Ќу, они выйдут сухими из воды, - сказал „эвид. - €м всегда все сходит
с рук.
     - Љак Я устала от строгой морали, - тихо промолвила миссис  ’редуэл.  -
Љто такие "они"? € не все ли мне равно, чем "они" занимаютсЯ?
     ќто равнодушие показалось „эвиду отвратительным, он  словно  закаменел,
невольно отдернул локоть. Њиссис ’редуэл снЯла ладонь с его рукава, опустила
руку.
     - „лЯ менЯ "они" - просто чужие, те, кто мне скучен или ведет  себЯ  со
мной глупо, и все в этом роде. Ђ эти испанцы...  какое  мне  дело,  что  они
натворили или  могут  натворить?  Ћни  хорошо  танцуют,  на  свой  дикарский
нерЯшливый манер они красивы, так пускай хотЯ бы нас развлекают! Ќа что  еще
они годны? ‚едь и они только скуку  наводЯт,  когда  всех  высмеивают  этими
мерзкими злыми объЯвлениЯми.
     - ќто особый вид шантажа, и он почти всегда удаетсЯ, - сказал „эвид.
     Ћн покосилсЯ на спутницу - она не слушала. Ћни уже замешались в  толпу,
сходЯщую  к  кают-компании,  и  миссис  ’редуэл  слегка  кивнула   кое-кому:
”рейтагу, который ответил кивком без улыбки; молодой кубинской паре с  двумЯ
малышами; новобрачным - эти улыбнулись ей в ответ; казначею -  он  расплылсЯ
до  ушей;  „эвид  понЯл,  она  кивает  кому  попало,  но,   похоже,   никого
по-настоЯщему не замечает. ‚ сущности, она ведет  себЯ  как  „женни,  только
„женни чего-то ищет, добиваетсЯ  какого-то  отклика,  и  всегда  это  у  нее
получаетсЯ либо чересчур напористо, либо уж чересчур кротко, никогда  он  не
мог понЯть, с какими она подходит мерками, и  не  мог  в  них  поверить.  Ќо
возмутительно, что она так  стараетсЯ  его  обезоружить,  любыми  средствами
разрушить крепость, в которой он всю  свою  жизнь  замыкалсЯ,  сопротивлЯЯсь
жизни - любому окружению, любому обществу, в какое ни попадал. Ќет, уж лучше
миссис ’редуэл с ее непритЯзательным, даже не лишенным изЯщества равнодушием
к нравственным принципам, чем беспокойнаЯ, беззаконнаЯ, вечно чего-то ищущаЯ
„женни, которой непременно надо найти  точки  соприкосновениЯ  с  теми,  кто
оказалсЯ рЯдом - все равно с кем. Ђ вот ему невыносима вынужденнаЯ близость.
„эвид почти забыл, что возле него  другаЯ  женщина,  так  вскипела  в  крови
привычнаЯ ненависть к „женни... и вдруг он увидел ее - стоит внизу у  стены,
запрокинула голову и смотрит, ждет его, такаЯ красиваЯ,  в  одном  из  своих
простеньких белых платьев, которые утром ли, вечером всегда на  ней  хороши.
…сть в ней строгость и простота мраморной статуэтки, всЯ она,  с  головы  до
ног, - спокойнаЯ гармониЯ, не заметно ни пудры, ни помады, никакого лака  на
ногтЯх, такаЯ она свежаЯ и прелестнаЯ, точно сад, полный роз; она улыбнулась
ему, и он улыбнулсЯ в ответ, и  так  глубоко,  шумно  вздохнул,  что  миссис
’редуэл посмотрела вниз, кивнула „женни  и  опЯть  обернулась  к  „эвиду.  €
поразилась: как он бледен, как стиснуты зубы и горЯт глаза...
     - ‚от она, - сказал „эвид.
     €, едва кивнув миссис ’редуэл, кинулсЯ вниз по трапу к „женни,  котораЯ
уже шла ему навстречу. ђибер ни на минуту не отказывалсЯ от намерениЯ  найти
способ и  возможность  с  успехом,  вполне  и  до  конца  соблазнить  ‹иззи.
"ѓде-нибудь, когда-нибудь, так или иначе",  -  напевал  он  мысленно  припев
своей любимой модной песенки; но  нет,  это  должно  совершитьсЯ  здесь,  на
корабле, сегоднЯ или  никогда.  Џосле  прибытиЯ  в  Ѓремерхафен  у  него  не
останетсЯ ни минуты  свободной:  уже  на  пристани  его  встретЯт  несколько
подчиненных. Ћн только и сумеет посадить  ‹иззи  на  автобус  до  Ѓремена  и
любезно  с  нею  распрощатьсЯ  -  любезно,  но,  разумеетсЯ,   церемонно   и
окончательно. ‘  того  злосчастного  вечера  с  бульдогом  „еткой  и  прочим
переполохом ему только однажды удалось опЯть  заманить  ‹иззи  на  шлюпочную
палубу; но на этот раз она была воплощеннаЯ скромность  и  сдержанность,  не
позволЯла даже толком до себЯ дотронутьсЯ, пока он  не  додумалсЯ  до  новой
тактики - стал кроток и послушен, как ребенок. Џоложил голову ей на колени и
пролепетал, что она его маленькаЯ кисонька. Ћна рассеЯнно погладила  его  по
лбу, словно думаЯ о чем-то другом. „а так оно и было. Ћна  спрашивала  себЯ,
почему за все времЯ их бурного романа ђибер ни разу не упомЯнул о браке?  Ќе
то чтобы она собиралась за него замуж - отнюдь! ‚ постоЯнные спутники  жизни
- а она твердо решила, что следующий спутник будет постоЯнным,  закрепленным
за нею не только узами  законного  брака,  но  и  железными  цепЯми  заранее
заключенного контракта, который обеспечит ее  финансовое  положение,  -  она
присмотрит себе кого-нибудь в материальном смысле много  выше  ђибера.  Ќет,
никогда и ни при каких условиЯх не следует уступать мужчине, кто  бы  он  ни
был; должно не просто подразумеватьсЯ, не  только  скрыватьсЯ  за  намеками,
угрозами, взглЯдами, за молчаливым взаимопониманием - нет, должно быть  Ясно
и определенно сказано всеми словами, что она, ‹иззи, - женщина  из  тех,  на
которых женЯтсЯ, а любовные забавы длЯ нее лишь вступление  перед  свадебным
маршем.  Љаждый  второй  из  мужчин,  которых  она  знавала,  уж  непременно
произносил волшебное слово "свадьба" даже прежде, чем лечь с нею в  постель,
- неважно, как оно потом получалось на самом деле. Ђ этот  о  свадьбе  и  не
заикнулсЯ - и, пока он молчит, дудки, ничего она ему больше не позволит!
     Ђ ђибер и рад бы помЯнуть про  свадьбу,  да  нельзЯ  по  очень  простой
причине - он женат, супруги официально живут врозь, но развода жена  ему  не
дает, а сама ведет в смысле юридическом безупречный образ жизни, так  что  и
он не может потребовать развода. €так, он содержит ее  и  троих  детей,  все
четверо его ненавидЯт, и он ненавидит их, и эта семейка будет пить  из  него
кровь до самой его смерти. Ќу за что, за что ему такаЯ злаЯ участь?  Ќо  так
уж оно получилось, и ‹иззи не должна знать, как унизительно и как безвыходно
его положение, гордость его не вынесла бы такого удара. Џритом она навернЯка
его не поймет - да и на что это ей? Ђ она так хороша, такаЯ высокаЯ,  и  все
движениЯ точно у породистой скаковой кобылки... эх,  вот  бы  провести  хоть
один день и ночку в Ѓремене, в тихой гостинице с  хорошей  мЯгкой  постелью,
прежде чем ехать дальше! Ќикакой  надежды.  ‚се  должно  совершитьсЯ  здесь,
сегоднЯ, пока  эти  наглые  испанские  прохвосты  невесть  зачем  устраивают
празднество "в честь нашего капитана". •ороша честь!
     Ћн обошел  шлюпочную  палубу,  присмотрел  местечко  и  опЯть  предалсЯ
мечтам: вдоволь шампанского и ласковых слов, вальс  за  вальсом  под  нежную
музыку - и, уж наверно, она смЯгчитсЯ, растает,  как  масло  на  поджаренном
хлебе. ’огда он уговорит ее  погулЯть,  вечер  такой  прекрасный,  теплый...
вообще-то вечера становЯтсЯ прохладней и  ветреней  прежнего...  раз-два,  и
дело будет сделано, пока все остальные танцуют палубой ниже или сидЯт в баре
и пьют. €м овладело такое нетерпение, что даже страх разобрал -  а  вдруг  в
решающую минуту он окажетсЯ несостоЯтелен как мужчина...  но  нет,  о  таком
позоре даже думать невозможно. ‚ воображении все идет легко, без помех,  так
блаженно, безоблачно, словно в детской сказке со счастливым концом.
     Ћн уж до того старательно мылсЯ и наводил на себЯ лоск,  что  и  впрЯмь
заблестел как лакированный, и в самом  игривом  настроении  повЯзал  на  шею
детский передничек-слюнЯвку, а на лысую  голову  напЯлил  детский  чепчик  с
оборками и завЯзал ленты  под  подбородком.  ђаспространЯЯ  запах  одеколона
"ЊариЯ ”арина", он напрЯмик, точно голубь  к  родной  голубЯтне,  устремилсЯ
сквозь растерЯнную толпу, кружащую по кают-компании: за  праздничным  ужином
всех рассаживали по-другому, и никто не знал, где искать карточку  со  своим
именем. Ћфицианты всех разводили по местам, и люди покорно шли за ними.
     Ћдно  было  известно  навернЯка  -  испанцы  в  этот  вечер  сидЯт   за
капитанским столом, поэтому обычные  застольцы  близко  туда  не  подходили.
ђибер, наклонив голову, пробилсЯ в какой-то тесный кружок к ‹иззи,  взЯл  ее
за локоть, и она восторженно взвизгнула, увидав на нем детский чепчик.  ‘ама
она была в длинном кружевном зеленом платье, в полумаске из зеленых лент - и
громко, на всю кают-компанию, спросила, как  это  он  ухитрилсЯ  ее  узнать!
ЏодталкиваЯ ее перед собою, ђибер решительно двинулсЯ к столику на двоих под
иллюминатором.
     - —то бы ни было, а мы сЯдем  здесь!  -  дерзко  заЯвил  он  и  высоким
тенорком запел: - "ѓде-нибудь, когда-нибудь..."
     - "’ак или иначе!" - фальшиво и еще на два тона выше подхватила ‹иззи.
     Ћни наклонились друг к другу так близко, что почти столкнулись  носами,
и дружно пропели песенку до конца, прЯмо друг другу в лицо.
     - „авайте сейчас же шампанское! - приказал ђибер ближайшему официанту и
сам отодвинул длЯ ‹иззи стул.
     - ‘ию минуту, mein Herr, - сказал официант, который вовсе не обслуживал
этот столик. Ћн мгновенно исчез и не вернулсЯ.
     - ампанского, шампанского! - закричал ђибер в пространство. - Њы хотим
шампанского!
     - ѓде-нибудь, когда-нибудь! - опЯть визгливо пропела ‹иззи.
     Ћни оба расхохотались, в восторге от ее остроумиЯ. € тут  же  заметили,
что Ѓаумгартнеры (жена одета баварской крестьЯнкой, муж вымазал  лицо  мелом
под клоуна, нацепил картонный нос и фальшивую бороду) смотрЯт на  них  косо,
неодобрительно,  скорчили  постные  физиономии,  осуждающе   поджали   губы.
Љубинские студенты-медики, все в матросских рубашках, в беретах  с  красными
помпонами,  вошли  гуськом,  вприпрыжку,  громко  распеваЯ  "Љукарачу".  Ћни
ринулись к своему столу, будто брали  его  штурмом  и  собирались  выдержать
осаду. Ќовобрачные, одетые по-всегдашнему просто, подошли к своему  обычному
столику, карточки с чужими именами переставили на соседний стол и сели, тихо
улыбаЯсь друг другу. Ћткрыли пакетики, положенные подле приборов, развернули
колпаки из золоченой бумаги, трещотки и свистульки, и отложили в сторону. €м
подали бутылку вина, и, перед тем как выпить, они чокнулись.
     Џоверх плеча ђибера протЯнулась ручища-лопата  с  толстыми  пальцами  и
крепким  запЯстьем  в  густой  рыжей  шерсти,  Ярко  блеснувшей  при   свете
настольной  лампы,  -  протЯнулась  и  выдернула  карточку   с   именем   из
металлической подставки.
     Џо спине ђибера пробежали мурашки, и еще сильней мороз подрал по  коже,
когда знакомый голос взревел над ухом, отвратительно искажаЯ  на  чужеземный
лад немецкие слова:
     - Џрошу извинить, что потревожил, но это мое место!
     €, обойдЯ столик, перед ђибером вырос Ђрне •ансен и помахал карточкой у
него перед носом. Џозади  •ансена  остановилсЯ  ѓлокен,  в  волосы  воткнуто
большое одинокое Ярко  раскрашенное  перо,  на  розовом  галстуке  красуетсЯ
надпись: "‡а мною, девушки!" •ансен схватил вторую карточку,  что  стоЯла  у
прибора ‹иззи, и тоже помахал ею.
     - ‚ы что, читать не умеете? - осведомилсЯ он. - ’ут  же  Ясно  сказано:
"ѓерр •ансен", а тут - "ѓерр ѓлокен". Ќе понимаю, чего ради...
     ‹иззи легонько ударила его по руке:
     - Ќу, дорогой герр •ансен, попробуйте понЯть...
     - Џрошу вас, - заговорил ђибер, собираЯсь с духом;  на  лысине  у  него
проступили крупные  прозрачные  капли,  понемногу  они  начали  сливатьсЯ  в
ручейки и потекли по лицу. - Џрошу вас, фрейлейн, Я сам это улажу...
     - Ќечего тут улаживать, - рЯвкнул •ансен своим громким  невыразительным
голосом, точно дубиной оглушил. - Џодите и найдите свой стол, а мне оставьте
мой!
     ђибер с усилием сглотнул  и  выпЯтил  нижнюю  челюсть,  детский  чепчик
запрыгал у него на макушке.
     - ѓерр •ансен, - сказал он, - вы непростительно грубы с дамой. €звольте
встретитьсЯ со мной на верхней палубе.
     - ‘ чего это мне с вами где-то встречатьсЯ? - прогремел •ансен,  грозно
глЯдЯ на него сверху вниз. - џ прошу освободить мой стол,  вы  что,  станете
из-за этого скандалить?
     € он так презрительно оглЯдел ‹иззи, что ее кинуло в жар.  Ћна  встала,
коленки у нее трЯслись.
     - Џойдемте, пойдемте отсюда, - взмолилась она и пошла прочь так быстро,
что ђиберу пришлось бегом догонЯть ее.
     - Ќайдите нам столик! - крикнул он ближайшему официанту  почти  так  же
свирепо, как •ансен.
     - Џожалуйста, за мной, mein Herr, -  мигом  отозвалсЯ  официант.  -  “ж
такое у нас тут сегоднЯ небывалое столпотворение.
     Ћфициант, видно, узнал ђибера, тотчас отыскал их столик, отодвинул  длЯ
‹иззи стул и с готовностью сказал: Jawohl! <i>{‡десь: слушаюсь (нем.).}</i>,  когда
ђибер потребовал:
     - ампанского, живо!
     - Ћн менЯ оскорбил! - прохныкала ‹иззи и, приподнЯв  полумаску,  отерла
слезу.
     ђибер никогда еще не видел ее такой - и пришел в восторг, хотЯ  причина
была не из приЯтных.
     - Ќе думайте про это, этот грубиЯн у  менЯ  еще  поплатитсЯ,  -  храбро
пообещал он, утираЯ платком лысину и шею под воротником. - Ќе позволим, чтоб
такой хам испортил нам вечер!
     - Ћн всегда спорил с вами из-за места - помните, как было в первый день
с шезлонгом? џ тогда сразу понЯла, что он негодЯй. Џо-моему,  он  большевик,
он так разговаривает...
     - •а! - сказал ђибер. - ‚ тот-то раз Я его вышвырнул. Ђ сегоднЯ это  он
в отместку. - ’ут ђибер опЯть повеселел. - Ќичего, он у менЯ еще пожалеет!
     - Ђ что вы ему сделаете? - в восторге спросила ‹иззи.
     - —то-нибудь да придумаю! - заверил он и самодовольно улыбнулсЯ.
     “крадкой, исподлобьЯ они следили, как в другой половине  салона  •ансен
надел красный бумажный колпак, что лежал возле его прибора, угрюмо оглЯделсЯ
и снЯл колпак. ѓорбун ѓлокен ухмылЯлсЯ до ушей. Ћн,  конечно,  был  бы  рад,
начнись драка - ему-то ничто не грозит!
     - ‚ы только поглЯдите на этого мерзкого карлика, - сказала ‹иззи, когда
им наливали шампанское. - € зачем таким чудовищам позволЯют жить на свете?
     - ќто вопрос  огромной  важности,  -  заулыбалсЯ  ђибер,  приЯтно  было
оседлать едва ли не любимейшего своего конька. -  Љак  издатель  Я  стараюсь
направить умы читателей на жизненно важные длЯ нашего общества  проблемы.  €
недавно  Я  условилсЯ  с  одним  доктором  насчет  первой  из  целой   серии
высоконаучных, весьма доказательных статей в пользу уничтожениЯ всех калек и
вообще неполноценных прЯмо при рождении или как только выЯснитсЯ, что они  в
каком-то смысле неполноценны. “ничтожать, конечно,  надо  безболезненно,  мы
ведь и к ним хотим проЯвить милосердие, как  ко  всем  людЯм.  €  не  только
физически недоразвитых или бесполезных  младенцев,  но  и  стариков  -  всех
старше шестидесЯти или, может, шестидесЯти пЯти или, скажем, просто когда от
них уже нет никакой пользы;  больные,  неработоспособные  только  высасывают
соки из тех, кто одарен и энергичен, кто составлЯет молодость и  силу  нашей
нации, чего  ради  нам  обременЯть  их  такой  обузой?  Њой  доктор  намерен
подкрепить  этот  тезис   весьма   убедительными   доводами,   примерами   и
доказательствами из медицинской теории и практики и данными  социологической
статистики. Ќу и конечно, туда же  отправЯтсЯ  евреи  и  потом  все,  в  ком
незаконно смешана кровь двух рас, белой и какой-либо  цветной  -  китайскаЯ,
негритЯнскаЯ...  всЯкое  такое.  Ђ  каждый  белый,  кого  уличат  в   тЯжком
преступлении... - тут ђибер лукаво  подмигнул  своей  даме,  -  если  уж  мы
сохраним такому жизнь, то, во всЯком случае, государство позаботитсЯ,  чтобы
он не мог наплодить других таких же.
     - ‡амечательно! - возликовала ‹иззи. - ’огда бы у нас  не  путалсЯ  под
ногами этот горбун, и тот ужасный старикашка в кресле на  колесах...  и  эти
испанцы.
     - € еще очень многие. ‡а наш новый мир! - провозгласил ђибер и чокнулсЯ
с ‹иззи.
     Ћн совсем развеселилсЯ и воспрЯнул духом в предвкушении столь  славного
будущего и почти забыл,  что,  сколько  бы  ни  уничтожать  разного  народу,
который ему не по вкусу,  никак  не  подведешь  под  уничтожение  того,  кто
неприЯтней всех, - Ђрне •ансена: этот и сам крепок, здоров, работоспособен и
полон сил, такой сумеет за себЯ постоЯть, уж он-то  всегда  и  везде  отыщет
стул, на котором написано его имЯ, и усЯдетсЯ на свое место - и даже  не  на
свое, как в тот раз, когда он занЯл шезлонг,  на  котором  стоЯло  имЯ  его,
ђибера. ќта волосатаЯ лапища,  котораЯ  совладает  и  со  львом,  и  челюсть
гориллы, и зубы как лопаты...
     ђибера  передернуло.  ’акие  мысли,  пожалуй,  испортЯт  весь  вечер...
отложим это до завтра. Ћн хлебнул шампанского, словно то был  просто  глоток
пива. ‹иззи тоже залпом осушила бокал, ђибер сейчас же налил еще  и  спросил
вторую бутылку. Џраздник наконец-то  началсЯ  -  и  мало  ли  чем  он  может
кончитьсЯ. ђибер был уверен, что ему известно - чем.
     Љазначей,  увертываЯсь  от  плавающих  в  воздухе  разноцветных  шаров,
отмахиваЯсь от них, точно от тучи оводов, подошел к столику миссис ’редуэл с
бутылкой в одной руке и двумЯ бокалами длЯ шампанского в другой.
     - Gnadige Frau, - начал он внушительно, - нам, немцам,  после  минувшей
войны не разрешаетсЯ называть словом  "шампанское"  наше  немецкое  игристое
вино, да мы этого и  не  хотим.  Ќо  Я  буду  счастлив,  если  вы  позволите
предложить вам стаканчик нашего благородного шаумвейна. џ  сам,  сколько  ни
сравнивал за многие годы, не сумею отличить его от лучшего Moet chandon  или
Veuve Cliquot.
     - Ќу разумеетсЯ, - успокоительно сказала миссис ’редуэл. - ‘адитесь же,
Я очень рада. Џожалуйста, велите принести еще стул.
     Љазначей  мешкал  с  бутылкой  в  руке,  его  от  природы  тупые  мозги
шевелились с трудом, и сейчас их просквозило холодком недовериЯ - с чего она
такаЯ приветливаЯ? ‚се же он поставил бутылку на стол  и  махнул  официанту,
чтоб тот подал стул.
     „женни и „эвид сели за свой всегдашний столик и оглЯделись: кругом шум,
суета, но весельЯ никакого не чувствуетсЯ; кое-кто не ЯвилсЯ - доктор уман,
‚ильгельм ”рейтаг. ’олько что „женни видела ”рейтага за маленьким столиком в
баре, ему там подавали ужин. Ћн встал, поклонилсЯ и окликнул ее:
     - ђазрешите пригласить вас сегоднЯ на первый танец?
     - •орошо, - ответила она на ходу и улыбнулась ему.
     ‘ейчас она впервые почувствовала, что вечер, пожалуй, будет не вовсе уж
пропащий. ђадостно оживилась и, привстав, легонько  хлопнула  по  воздушному
шарику над головой.
     - Ќу, „эвид, лапочка, - сказала она, - вот  мой  первый  вклад  в  этот
безумный, безумный вечер!
     ‚едь она видела, какое у „эвида стало лицо, когда он сбежал по трапу ей
навстречу, а миссис ’редуэл отстала, чтобы не мешать им, - да,  конечно,  он
опЯть в нее влюблен, или уверилсЯ, что она ему не безразлична, или  даже  на
минуту поверил, что она его любит... как бы там ни было, а счастье, что  они
опЯть помирились! †аркаЯ радость прихлынула  к  сердцу,  и  огромного  труда
стоило сдержатьсЯ и не погубить все какими-нибудь бессмысленными словами, на
которые и ответить нечего, к примеру: "Ћх, „эвид, лапочка, ну почему бы  нам
не... разве мы не можем... чего ради нам... ну что,  что  нам  сделать,  или
сказать, или куда поехать,  и  почему,  почему,  когда  у  нас  есть  такое,
непременно надо без конца мучить друг друга?" Ќо  она  промолчала  и  только
улыбнулась ему, глаза ее влажно блестели. „эвид наклонилсЯ к  ней,  коснулсЯ
руки.
     - „женни, ангел, ты прелестна, честное слово, - сказал он горЯчо, будто
боЯлсЯ, что она не поверит.
     Ќо она поверила, поверила всем  сердцем,  и  видела,  что  и  он  вдруг
преобразилсЯ, как всегда в  непостижимые  минуты,  когда  на  них  нисходила
любовь - необъЯснимо,  беспричинно,  повинуЯсь  каким-то  неведомым  срокам,
приливам и отливам,  исчезаЯ  от  малейшего  дуновениЯ...  и  однако  всегда
казалось, что она - навек...
     - ’ы тоже чудесно выглЯдишь, - сказала „женни.


     ‹евенталь сидел за  столиком  в  нелепом  бумажном  колпаке  набекрень,
одинокий и хмурый, длЯ праздничного ужина он выбрал сельдь в сметане, свеклу
с маслом,  отварной  картофель  и  мюнхенское  пиво.  Ћфициант  подавал  так
небрежно, что ‹евенталь невольно перевел взглЯд с его рук на лицо. € на  миг
уловил очень  знакомое  выражение  -  затаенную  враждебную,  оскорбительную
усмешку: в ней было презрение не только к самому  ‹евенталю,  ко  всему  его
народу и его вере, но и к этому его жалкому ужину - символу всей его  жизни;
ведь он - отверженный в этом свинском обществе, в мире Язычников; свой  ужин
- еду хоть и не чистую, но не запрещенную - ему пришлось  выбирать  из  кучи
всЯкой дрЯни: жареный поросенок, свиные отбивные, ветчина,  сосиски,  свиные
ножки, омары, крабы, устрицы, угри - Ѓог весть какаЯ  мерзость!  Љак  он  ни
изголодалсЯ, под конец его замутило от одного вида этих слов в меню.
     Ћфициант,  молодой,  тихий  с  виду  парень,  хотел  налить  ему  пива;
привычнаЯ, въевшаЯсЯ в плоть и  кровь  неприЯзнь  к  евреЯм  стала  поистине
второй натурой этого малого, и он даже не подозревал, что ее можно  прочесть
у него на лице.
     - ‘тойте! - почти крикнул  ‹евенталь.  -  џ  совсем  не  то  заказывал.
“берите эту бутылку и принесите мне большую кружку отцеженного мюнхенского.
     - Џрошу прощеньЯ, mein Herr, - сказал молодой  человек.  -  Ћтцеженного
пива у нас не осталось, и никакого  темного  пива  нет.  ’олько  светлое,  в
бутылках.
     - ’ак надо предупреждать, а Я буду знать,  что  заказывать!  -  вспылил
‹евенталь. - Љто платит за пиво, вы или Я? Љто его будет пить, вы?  —то  это
за ресторан, где менЯют заказ, не спросЯсь посетителЯ? ‚ы что, хотите,  чтоб
Я пожаловалсЯ на вас метрдотелю?
     Ћфицианта, похоже, не слишком испугала эта угроза.
     - Љак вам угодно, mein Herr, - сказал он  почтительно,  однако  по  его
лицу опЯть скользнула тень той же усмешки, теперь он ее и не  скрывал:  чуть
заметно скривил верхнюю губу, на миг отвел наглые от природы голубые глаза.
     - Ќу, чего вы ждете? -  спросил  ‹евенталь,  охваченный  новым  порывом
гнева. - ‚ылейте это, вылейте и принесите мне другое!
     € он оттолкнул кружку на  край  стола.  Ћфициант  налил  другого  пива,
что-то на столике передвинул, помахал салфеткой, будто исполнЯл некий  обрЯд
профессиональной услужливости, и поспешно отошел.  ’ут  ‹евенталь  вспомнил,
что на голове у него дурацкий колпак, сдернул его,  скомкал  и  швырнул  под
стол. € стал есть свеклу и картофель, накладываЯ на них сельдь со  сметаной,
каждый кусок буквально застревал в горле, и только пиво кое-как смывало  эту
еду в желудок. Џеред ужином ‹евенталь кое с кем из  пассажиров  прошелсЯ  по
кораблю - и от вида камбуза, от запахов  стрЯпни  его  замутило.  ‘ейчас  он
опЯть с отвращением вспомнил эту грЯзную берлогу в недрах кораблЯ,  там  все
готовилось, можно  сказать,  в  одном  котле;  напрасный  труд  -  старатьсЯ
сохранить чистоту и есть прилично, когда знаешь, как они  там  обращаютсЯ  с
продуктами, которые вдобавок нечисты с самого  начала,  сущаЯ  отрава.  Ќет,
больше невозможно, кусок в горло не идет, а меж тем есть  хочетсЯ  отчаЯнно.
Љогда молодой официант  принес  вторую  бутылку  пива,  ‹евенталь  отодвинул
тарелку.
     - “берите эту гадость, - сказал он. - Џринесите мне пару крутых  Яиц  и
еще бутылку пива.


     „лЯ пущего эффекта танцоры нарочно задержались и вошли в кают-компанию,
когда все остальные уже уселись. Љапитан ’ипе не предвидел этого  маневра  и
занЯл свое место в обычный час. ЋглЯдел пустые  стульЯ  за  своим  столом  и
велел немедлЯ подать ему ужин. “бранство стола напомнило ему,  как  украшают
могилы на сельском кладбище. Џосередине огромный  ворох  красных  матерчатых
роз вперемешку с блестЯщей листвой из фольги и  резными  бумажными  цветами,
каких не существует в природе. Ќад этой своеобразной клумбой примостилось на
палочке, клювом книзу, чучело голубки,  у  которой  уцелели  далеко  не  все
перьЯ; на шее чучела болталась  карточка,  и  на  ней  цветными  карандашами
выведено одно слово: "Homenaje" <i>{—ествуем  (нем.).}</i>.  ‘  долей  любопытства,
почти забавлЯЯсь этими ребЯческими красотами, капитан наклонилсЯ поближе - и
чуть не задохнулсЯ: его обдало убийственной химической вонью  духов  "ђоза".
Ћн откачнулсЯ на стуле, отвернулсЯ, изо всех сил выдохнул эту химию,  и  его
потЯнуло чихать. Ћн крепко прижал указательным пальцем верхнюю губу, как его
учили в детстве, чтоб не расчихатьсЯ в церкви, и трижды чихнул, не  открываЯ
рта. Њолчаливо скорчилсЯ от этих внутренних взрывов, казалось, вот-вот глаза
вылезут на лоб или лопнут барабанные перепонки. €  наконец  сдалсЯ,  нашарил
носовой платок, напрЯженно выпрЯмилсЯ,  повернулсЯ  лицом  к  стене  и,  уже
всецело отдаваЯсь этой пытке, всласть чихнул  раз  десЯть  подрЯд,  закрываЯ
лицо платком, чтоб выходило не так  громко;  из  глаз  его  катились  слезы;
наконец он избавилсЯ от этих Ядовитых паров и с наслаждением высморкалсЯ.  ‚
голове проЯснилось, зато еще туманней и сомнительней стала выглЯдеть  в  его
глазах всЯ эта нелепаЯ затеЯ, ничего подобного у него на корабле никогда  не
бывало. Ћн вытЯнул руки и самолично отодвинул Ядовитое подношение дальше, на
другой конец стола. ѓолубка свалилась со своего насеста, но капитан этого не
заметил. Ћн взглЯнул на