  -  ласково  начал  д'ќгриньи,  -
духовник вашей приемной матери  обратил  мое  внимание,  через  посредство
месье ђодена, на удивительные успехи, каких вы достигли в школе братьев. џ
убедилсЯ, что действительно ваше-прекрасное поведение,  кроткий,  скромный
характер, ваше раннее развитие заслуживали вниманиЯ. ‘ той поры вас уже не
терЯли из вида: через некоторое времЯ, убедившись в том, что ваши  хорошие
качества непреходЯщи, мне пришло на ум, что из вас может выйти  что-нибудь
получше простого ремесленника. Њы переговорили с вашей приемной матерью и,
благодарЯ моим заботам, вы были принЯты бесплатно в одну  из  школ  нашего
Ћбщества. ќтим снималась лишнЯЯ обуза с плеч достойной женщины,  принЯвшей
вас, а ребенок, подававший такие большие надежды, получил, благодарЯ нашим
отеческим заботам, все благодеЯниЯ религиозного воспитаниЯ... Ќе  так  ли,
сын мой?
   - ’очно так, отец мой, - отвечал ѓабриель, не поднимаЯ глаз.
   - —ем старше вы становились, тем  более  развивались  в  вас  редкие  и
великие добродетели: ваше послушание и кротость были особенно похвальны; в
науках вы преуспевали очень быстро. џ не  знал  тогда,  какую  карьеру  вы
изберете, но всегда был уверен, что, каково бы ни было  ваше  положение  в
свете, вы на всю жизнь останетесь верным сыном церкви. џ  не  обманулсЯ  в
своих ожиданиЯх. ‘кажу больше: вы, дорогой сын,  их  превзошли.  “знав  из
дружеского сообщениЯ, как горЯчо  желала  ваша  приемнаЯ  мать,  чтобы  вы
вступили в наш орден, вы великодушно отозвались на это  желание,  исполнив
волю прекрасной женщины, которой вы столь многим обЯзаны... Ќо  ‘оздателю,
всегда  справедливому  в  распределении  наград,  угодно  было,  чтобы  та
трогательнаЯ благодарность,  которую  вы  испытывали  к  приемной  матери,
послужила в то  же  времЯ  и  вам  на  пользу,  позволив  вам  вступить  в
доблестную армию воинствующих членов нашей свЯтой церкви.
   Џри этих словах д'ќгриньи ѓабриель не смог скрыть волнениЯ, так как ему
вспомнилось горькое признание ”рансуазы;  но,  чувствуЯ,  что  стоЯвший  у
камина ђоден наблюдает за ним с особо пристальным вниманием, он постаралсЯ
сдержатьсЯ.
   „'ќгриньи продолжал:
   - џ не скрою, дорогой сын мой, как  порадовало  менЯ  ваше  решение:  Я
видел в вас будущее светило церкви и рад был, что  оно  зажглось  в  нашей
общине. ‚ы мужественно перенесли все  многочисленные,  тЯжелые  и  трудные
испытаниЯ, какие были на вас возложены. ‚ы были признаны достойным войти в
число наших братьев и, произнесЯ свЯтую клЯтву,  свЯзавшую  вас  навек  во
славу  Ѓожию  с  нашим  орденом,  вы  пожелали  последовать  призыву   его
свЯтейшества папы и  отправились  проповедовать  католическую  веру  диким
племенам Ђмерики (*9). Љак ни грустно  нам  было  расставатьсЯ  с  дорогим
сыном, но мы не могли не пойти навстречу вашему свЯтому желанию. ‚ы уехали
от нас смиренным миссионером, а вернулись прославленным мучеником, и мы по
справедливости гордимсЯ таким  своим  собратом.  Ќеобходимо  было  бросить
беглый взглЯд на прошлое, чтобы  приступить  к  последующему,  потому  что
теперь речь идет о том, чтобы, если это  возможно,  еще  сильнее  скрепить
узы, свЯзывающие вас с нами... ‚ыслушайте же  менЯ,  сын  мой,  как  можно
внимательнее, так как это дело секретное и очень важное не только длЯ вас,
но и длЯ нашей общины.
   - ’огда... - с живостью прервал ѓабриель аббата, - Я не  могу...  Я  не
должен вас слушать!
   Њолодой свЯщенник побледнел; по  его  изменившемусЯ  лицу  видно  было,
какаЯ жестокаЯ борьба происходила в его душе, но он вскоре овладел собою и
решительно  обратилсЯ  к  переглЯдывавшимсЯ,  остолбеневшим  от  изумлениЯ
иезуитам, поднЯв голову и уверенно глЯдЯ на них в упор:
   - ЏовторЯю, отец мой, если речь идет о тайнах ордена... мне нельзЯ  вас
слушать.
   - Џоистине вы менЯ необычайно удивили, сын мой. —то с вами?  Ѓоже  мой!
Љак изменились ваши черты, как вы взволнованы... —то  с  вами?..  ѓоворите
смелее... Џочему вы не можете менЯ выслушать?
   - џ не могу вам этого объЯснить, отец мой,  не  бросив  также  взора  в
прошлое... в то  прошлое,  о  котором  правильно  судить  Я  начал  совсем
недавно... ’огда вы поймете, почему Я не  имею  права  пользоватьсЯ  вашим
доверием: вероЯтно, скоро нас разделит друг от друга глубокаЯ пропасть.
   ’рудно описать, каким взглЯдом обменЯлись ђоден и  д'ќгриньи  при  этих
словах ѓабриелЯ; социус начал грызть ногти и смотрел  на  ѓабриелЯ  взором
разъЯренной змеи; аббат д'ќгриньи побледнел как смерть, и его лоб покрылсЯ
холодным потом. Ћн с ужасом подумал, что в последний  момент,  когда  цель
была уже достигнута, вдруг возникает  новое  препЯтствие,  и  как  раз  со
стороны того, в чью пользу  были  устранены  все  препЯтствиЯ.  Њысль  эта
приводила его в полное отчаЯние, но он сумел справитьсЯ с волновавшей  его
тревогой и спокойно, с ласковым умилением глЯдЯ на ѓабриелЯ, заметил:
   - џ не могу себе представить, чтобы когда-нибудь  нас  могла  разделить
какаЯ-либо пропасть, сын мой!..  ђазве  только  та  пропасть  отчаЯниЯ,  в
которую Я впаду, если  узнаю,  что  вашему  спасению  грозит  опасность...
ѓоворите... џ вас слушаю...
   - „ействительно, около двенадцати лет тому назад, - твердым  голосом  и
понемногу оживлЯЯсь все более и более,  начал  ѓабриель,  -  Я,  благодарЯ
вашим заботам, поступил в коллеж общества €исуса... поступил туда любЯщим,
честным, доверчивым мальчиком... Љак же поощрЯли во  мне  эти  драгоценные
свойства детского возраста?.. ‚от как: в первый же день  моего  пребываниЯ
директор заведениЯ сказал мне, указываЯ на двух мальчиков немного постарше
менЯ: "‚от товарищи, с которыми  вы  должны  сблизитьсЯ;  вы  должны  быть
всегда вместе, втроем: правила нашего дома запрещают всЯкие беседы вдвоем;
правила обЯзывают вас внимательно слушать  все,  что  они  говорЯт,  чтобы
точно передавать мне,  потому  что  у  этих  милых  детей  невольно  могут
зародитьсЯ дурные мысли или желание ошибочного поступка.  …сли  вы  хотите
быть добрым товарищем, вы все это  должны  передавать  мне,  чтобы  Я  мог
отеческим внушением удержать их от пороков  и  избавить  от  наказаниЯ  за
поступки, какие они могли бы совершить... ‹учше предупреждать зло, чем  за
него наказывать!"
   - ’аковы, действительно, правила нашего общества, дорогой сын, - сказал
д'ќгриньи, - и именно так обращаютсЯ с вновь поступающими учениками.
   - џ хорошо это знаю теперь... - с горечью заметил  ѓабриель.  -  €  вот
доверчивый, послушный ребенок через три днЯ после поступлениЯ  уже  наивно
шпионил за своими товарищами, подслушиваЯ и запоминаЯ их речи и  передаваЯ
начальнику,  поощрЯвшему  менЯ  за  усердие...  ЊенЯ   заставлЯли   делать
подлости, а Я  был  уверен,  что  исполнЯю  долг  милосердиЯ;  Я  рад  был
повиноватьсЯ  начальнику,  которого  Я  уважал  и  в  слова  которого  так
по-детски горЯчо верил, будто это были слова самого Ѓога... Ћднажды, когда
Я нарушил в чем-то правила нашего коллежа,  начальник  мне  сказал:  "„итЯ
мое, вы заслуживаете строгого наказаниЯ, но если вы уличите кого-нибудь из
ваших товарищей в той же вине, то Я вас прощу" (*10). €  боЯсь,  вероЯтно,
что, несмотрЯ на мою слепую  веру  и  послушание,  поощрение  к  подобному
корыстному доносу мне покажетсЯ ужасным, начальник прибавил: "џ говорю вам
это, дитЯ мое, в интересах спасениЯ  вашего  товарища:  если  он  избегнет
наказаниЯ, он приучитсЯ безнаказанно совершать проступки, между  тем  как,
указав на его ошибку, вы навлечете  на  него  благодетельное  наказание  и
вдвойне выиграете, - во-первых, помогаЯ спасению  товарища,  а  во-вторых,
избегаЯ  заслуженного  наказаниЯ,  от  которого  вы  избавитесь  благодарЯ
усердной заботе о спасении вашего ближнего".
   - ђазумеетсЯ, - заметил аббат д'ќгриньи, сильно  встревоженный  словами
ѓабриелЯ, - все это соответствует  правилам  наших  школ  и  всего  нашего
общества, члены которого "доносЯт взаимно друг на друга,  не  нарушаЯ  при
этом взаимной любви и милосердиЯ, причем сами сильно повышаютсЯ в духовном
отношении, особенно если действуют по просьбе или приказанию начальника во
славу Ѓожию" (*11).
   - ‡наю Я это, - воскликнул ѓабриель, -  слишком  хорошо  знаю!  €  менЯ
побуждали к злу именем всего самого свЯтого длЯ человека.
   - ‘ын  мой!  -  сказал  д'ќгриньи,  стараЯсь  под  видом  оскорбленного
достоинства скрыть ужас, овладевавший им все сильнее  и  сильнее.  -  ‚аши
слова... обращенные ко мне... по меньшей мере весьма странны...
   ‚  это  времЯ  ђоден  отошел  от  камина,  на  который  он  все   времЯ
облокачивалсЯ, и начал с задумчивым видом ходить взад и вперед по комнате,
продолжаЯ грызть ногти.
   - Њне очень больно, - прибавил аббат, - напоминать  вам,  дорогой  сын,
что вы обЯзаны нам тем воспитанием, которое получили.
   - € вот каковы его плоды, отец мой! - продолжал ѓабриель. - „о той поры
Я шпионил за товарищами вполне  бескорыстно...  Ќо  приказаниЯ  начальника
заставили  менЯ  сделать  новый  шаг  по  позорному  пути...  џ   сделалсЯ
доносчиком, чтобы  избежать  заслуженного  наказаниЯ.  Ќо  моЯ  вера,  мое
смирение и доверчивость были  так  велики,  что  Я  исполнЯл  эту  вдвойне
омерзительную роль в полной  душевной  невинности.  Џравда,  однажды  мной
овладело смутное сомнение, может ли та религиознаЯ и милосерднаЯ цель,  на
которую мне указывали, служить оправданием шпионству и  доносам?  ќто  был
последний взрыв великодушных стремлений, которые во мне старались убить. џ
поделилсЯ опасениЯми с начальником, и он мне  ответил,  что  Я  не  должен
рассуждать, а должен только повиноватьсЯ, и  что  ответственность  за  мои
поступки всецело лежит на нем.
   - Џродолжайте, сын мой, - сказал  отец  д'ќгриньи,  невольно  впадаЯ  в
глубокую подавленность. - “вы! Я был прав, когда противилсЯ вашему отъезду
в Ђмерику!
   - „а, провидению было угодно, чтобы мои глаза открылись именно  в  этой
новой, благодатной и свободной стране, благодарЯ  необыкновенному  случаю,
осветившему настоЯщим светом все мое прошлое  и  настоЯщее!  -  воскликнул
ѓабриель. - „а, в Ђмерике, вырвавшись в первый раз из мрачного  дома,  где
прошла моЯ юность, очутившись  в  необъЯтных  пустынЯх,  лицом  к  лицу  с
величием ‘оздателЯ, пораженный этим величием и силой, Я... дал клЯтву... -
при этом ѓабриель прервал себЯ и прибавил: - об этой клЯтве Я  еще  скажу,
отец мой, но поверьте, что  день,  когда  Я  прозрел,  -  при  этом  голос
миссионера выражал глубокую, болезненную грусть, - когда Я начал  обвинЯть
и опасатьсЯ всего, что до тех пор так долго благословлЯл и уважал...  этот
день был роковым, ужасным днем. Ћ, отец мой! - прибавил он со  слезами  на
глазах, - уверЯю вас, что тогда Я плакал не об одном себе!..
   - џ знаю доброту вашего сердца, сын мой, - сказал д'ќгриньи, в  котором
при виде волнениЯ ѓабриелЯ пробудилась искра надежды. - џ  боюсь,  что  вы
впали в заблуждение, но доверьтесь снова вашим духовным отцам, и Я уверен,
что мы по-прежнему утвердим вас  в  поколебленной  вере  и  рассеем  мрак,
ослепивший ваше зрение... “вы, сын мой! Џоверьте, что в своем  заблуждении
вы  принЯли  за  истинный   свет   какое-нибудь   обманчивое   мерцание...
Џродолжайте...
   Џока отец д'ќгриньи говорил это, ђоден остановилсЯ,  вынул  из  кармана
записную книжку и что-то в ней пометил.
   ѓабриель становилсЯ все бледнее и взволнованнее. …му надо  было  немало
мужества, чтобы так говорить. ‘о времени путешествиЯ  в  Ђмерику  он  имел
возможность   удостоверитьсЯ   в   необычайном   могуществе   ордена.   Ќо
проЯснившийсЯ взглЯд ѓабриелЯ на прошлое ЯвлЯлсЯ извинением  или,  скорее,
причиной принЯтого им решениЯ, которое он сообщил  своему  начальнику;  он
намеревалсЯ честно высказать свои мысли, несмотрЯ  на  опасность,  которой
сознательно себЯ подвергал. €так, взволнованным голосом он продолжал:
   - ‚ы знаете, следовательно,  отец  мой,  что  последние  годы  детства,
счастливое времЯ откровенности и невинной, ласковой радости, проходили длЯ
менЯ в атмосфере страха, насилиЯ, подозрительности и шпионства. ђазве  мог
Я позволить себе выказать малейшее доверие  кому-либо,  когда  мне  строго
внушали, что Я должен избегать взоров своего собеседника, чтобы он не  мог
в моих глазах прочесть, какое впечатление производЯт на  менЯ  его  слова,
что Я должен скрывать свои чувства, за всем наблюдать, старатьсЯ слышать и
видеть все происходЯщее вокруг. ’ак Я дожил до пЯтнадцати лет.  Џостепенно
редкие визиты к приемной матери и брату, которые Я делал  в  сопровождении
кого-либо из наставников, были вовсе прекращены, дабы окончательно закрыть
доступ в  мое  сердце  нежным  и  кротким  чувствам.  “грюмый,  боЯзливый,
запрЯтанный в этот грустный, тихий и ледЯной дом, Я чувствовал,  что  менЯ
удалЯют все больше и больше от мира с его свободой и привЯзанностЯми.  Њое
времЯ проходило в изучении незначительных и бессистемных  обрывков  разных
наук  и  исполнении  бесчисленных  мелких  религиозных   обЯзанностей.   џ
спрашиваю вас, отец  мой:  согревались  ли  когда-нибудь  наши  юные  души
словами  евангельской  любви  и  милосердиЯ?  “вы,  нет!..  „ивные   слова
‘пасителЯ: "‹юбите друг друга", казалось, подменЯлись словами: "Ѓерегитесь
друг друга"... Ќам не говорили ни о родине, ни о свободе, - о,  нет!  Ќет,
этих слов не упоминали, потому что сердца  бьетсЯ  при  этих  словах...  а
сердце битьсЯ не должно...  ‡а  часами  ученьЯ  и  молитв  следовали,  как
единственное развлечение, прогулки по трое... никак не иначе... (*12)  так
как это облегчает возможность доноса, поскольку  двоим  легче  сблизитьсЯ,
между  ними  может  возникнуть  самоотверженнаЯ,  свЯтаЯ  дружба,  котораЯ
заставлЯет сердце битьсЯ, а битьсЯ  оно  не  должно...  Ќаконец,  наступил
день, когда Я совсем перестал что-либо чувствовать... Џолгода Я не виделсЯ
с приемной матерью и братом... Ћни пришли ко мне в коллеж...  ‘  каким  бы
взрывом радости и слез Я принЯл их прежде!.. Ќо тут мое сердце  оставалось
холодно, глаза сухи... Ћни ушли в слезах... ЊенЯ, тем не  менее,  поразила
их горесть... џ с ужасом осознал ледЯную бесчувственность, овладевшую мной
с тех пор, как Я поселилсЯ в этой могиле... џ хотел убежать  оттуда,  пока
был еще  в  силах...  ’огда  Я  заговорил  с  вами,  отец  мой,  о  выборе
профессии... ‚ минуту пробуждениЯ мне казалось, что до менЯ доноситсЯ  шум
плодотворной, деЯтельной жизни, жизни, где труд, свобода, ласка и семейные
привЯзанности...  џ  почувствовал  страстную  жажду   движениЯ,   свободы,
благородных, жарких волнений! џ чувствовал, что там  мне  удастсЯ  обрести
снова ту живую душу, котораЯ покинула менЯ... џ сказал вам это, отец  мой!
џ целовал ваши колени, обливаЯ их  слезами...  Њне  было  все  равно,  кем
сделатьсЯ: рабочим ли, солдатом... € тогда... вы мне  сказали...  что  моЯ
приемнаЯ мать, котораЯ спасла менЯ, умирающего с голода, отрываЯ  мне  при
всей своей бедности кусок от куска родного сына - самаЯ великаЯ жертва длЯ
матери, - вы мне сказали, что она...  -  продолжал  ѓабриель,  смущаЯсь  и
опускаЯ глаза, так как он принадлежал к тем благородным  натурам,  которые
стыдЯтсЯ низостей, жертвой которых они ЯвлЯютсЯ, - что она...  она...  моЯ
приемнаЯ мать стремилась лишь к одной цели... желала лишь одного...  чтобы
Я...
   - —тобы вы поступили  в  наш  орден,  сын  мой,  -  прервал  его  аббат
д'ќгриньи, - потому что эта набожнаЯ, прекраснаЯ женщина  надеЯлась,  что,
спасаЯ свою душу, вы спасете и ее... Ќо она не смела вам сознатьсЯ в  этом
желании: она боЯлась, что вы заподозрите ее в корысти...
   - „овольно, отец мой, - прервал ѓабриель  отца  д'ќгриньи  с  невольным
чувством  негодованиЯ.  -  Њне  тЯжело,  что  вы   настаиваете   на   этом
заблуждении: ”рансуаза Ѓодуэн никогда об этом и не думала...
   - ‚ы слишком скоры в ваших заключениЯх, сын мой, - кротко остановил его
аббат. - џ вам говорю,  Я,  что  таково  было  постоЯнное  и  единственное
желание вашей приемной матери...
   - ‚чера, отец мой, она открыла  мне  все:  и  она  и  Я,  мы  оба  были
обмануты.
   - €так, сын мой, - строго сказал д'ќгриньи, - вы  верите  словам  вашей
приемной матери больше, чем моим?
   - €збавьте менЯ от ответа... он слишком тЯжел длЯ нас обоих!  -  сказал
ѓабриель, опускаЯ глаза.
   - ’ак теперь скажите  мне,  наконец,  -  с  беспокойством  спросил  его
д'ќгриньи, - что вы намерены...
   Џреподобный отец не успел кончить. ‚ комнату вошел ‘амюэль и сказал:
   - Љакой-то пожилой господин спрашивает месье ђодена.
   - ђоден - это Я... благодарю вас, - с удивлением отвечал социус.
   Ќо прежде чем последовать за  ‘амюэлем,  он  передал  аббату  д'ќгриньи
несколько слов, написанных им карандашом на  листке  из  записной  книжки.
ђоден вышел из комнаты, сильно встревоженный тем, что кто-то ЯвилсЯ за ним
на улицу св.”ранциска.
   Ћтец д'ќгриньи и ѓабриель остались одни.


        4. ђЂ‡ђ›‚

   Ђббат  д'ќгриньи,  охваченный  смертельной  тревогой,  машинально  взЯл
записку ђодена и держал ее в руках, забыв развернуть. Џреподобный  отец  с
ужасом спрашивал себЯ, к какому заключению придет, наконец, ѓабриель после
упреков за прошлое. Ћн не стал с  ним  спорить,  боЯсь  озлобить  молодого
свЯщенника, на котором сосредоточивались необъЯтные интересы.
   Џо  правилам  иезуитского  статута,  ѓабриель  не  мог  иметь   никакой
собственности; кроме того, преподобный отец позаботилсЯ заполучить от него
бумагу, где ѓабриель отрекалсЯ в пользу ордена от всЯкого имущества, какое
могло ему когда-либо достатьсЯ. Ќо начало  беседы,  казалось,  предвещало,
что взглЯды ѓабриелЯ на орден резко изменились, и он мог пожелать прервать
с ним всЯкую свЯзь. ‚  подобном  случае  _по  закону_  он  не  был  обЯзан
подчинЯтьсЯ прежним обЯзательствам (*13).  „арственнаЯ  уничтожалась  сама
собой. € в эту минуту, когда все богатство ђеннепонов должно было  перейти
в  руки  ордена,  после  всех  забот  и  треволнений,   аббату   д'ќгриньи
приходилось  окончательно  отказыватьсЯ   от   своих   надежд!   €з   всех
препЯтствий, какие преподобному отцу приходилось  преодолевать,  последнее
оказалось самым неожиданным, самым ужасным.  Ћн  с  немым  страхом  ожидал
окончаниЯ разговора, начало которого Явилось настолько угрожающим;  он  не
решалсЯ даже прервать или спросить о чем-нибудь ѓабриелЯ.
   Њиссионер продолжил:
   - џ должен вспомнить свою прошлую жизнь до момента отъезда в Ђмерику. ‚
дальнейшем вы поймете, почему это необходимо.
   Ћтец д'ќгриньи молча кивнул головой.
   - “знав о мнимом желании приемной матери, Я решил покоритьсЯ... чего бы
это мне ни стоило... €з мрачного дома, где протекло мое детство и  юность,
Я перешел  в  семинарию  ордена.  ђешение  это  было  вызвано  не  упорным
призванием  к  религии,  а  только  желанием   уплатить   свЯщенный   долг
благодарности моей дорогой приемной матери. Ќо истинный  дух  христианской
религии  так  животворен,  что  Я  воспрЯнул  духом  и  загорелсЯ   мыслью
претворить в дело великое учение  ‘пасителЯ.  џ  надеЯлсЯ,  что  семинариЯ
ничем не походит на наш коллеж с его строгими ограничениЯми. Њне казалось,
что это благословенное место, где все,  что  ни  есть  самого  горЯчего  и
чистого в евангельском учении о братстве, применЯетсЯ в совместной  жизни;
что  там  постоЯнными  примерами  учат  пылкой   любви   к   человечеству,
неописуемой сладости христианского состраданиЯ и терпениЯ;  что  там-то  в
самой широкой степени применЯютсЯ бессмертные слова •риста и что, наконец,
там готовЯтсЯ к великому апостольскому делу,  постоЯнно  развиваЯ  в  себе
самые великодушные чувства, чтобы уметь растрогать  богатых  и  счастливых
горестЯми и страданиЯми их братьев и открывать им глаза на ужасные людские
бедствиЯ. Ћ, свЯтаЯ дивнаЯ мораль, противостоЯть которой никто не  сможет,
если она исходит из сердца, переполненного нежностью и милосердием,  когда
ее проповедуют со слезами на глазах!..
   ЏроизнесЯ эти слова с глубоким  волнением,  ѓабриель  не  мог  сдержать
слез, и его лицо осветилось небесной красотой.
   - ‚ этом, действительно, заключаетсЯ дух христианства, дорогой сын,  но
всего важнее изучить букву христианского учениЯ, уметь  ее  разъЯснЯть,  -
холодно заметил отец д'ќгриньи. -  „лЯ  этого  и  предназначена  семинариЯ
нашей  общины.  ’олкование  слова  ЃожиЯ  -  дело   анализа,   дисциплины,
подчинениЯ, а вовсе не сердца и чувств...
   - ‚ этом Я слишком хорошо  убедилсЯ,  отец  мой...  Њои  надежды  сразу
рухнули, как только Я поступил в семинарию. ‘ердце, раскрывшеесЯ, было, на
минуту,  снова  болезненно  сжалось.  ‚место  согласной  жизни,  дружбы  и
молодости Я нашел в  семинарии  тот  же  холод,  то  же  молчание,  то  же
стеснение всЯкого великодушного порыва, ту же дисциплину,  ту  же  систему
доносов, то же недоверие и  неодолимые  препЯтствиЯ  ко  всЯкой  дружеской
свЯзи... Џыл, временно согревший мою  душу,  невольно  остыл;  мало-помалу
менЯ вновь затЯнула привычка  к  механической,  пассивной,  косной  жизни,
управлЯемой  безжалостной  властью   с   точностью   бездушного   часового
механизма.
   - ѓлавным правилом нашего ордена служат порЯдок,  подчинение  и  точное
исполнение правил, сын мой!
   - “вы, отец мой, то упорЯдочивали не  жизнь,  а  умерщвление!  ЏодавлЯЯ
всЯкое  благородное  движение,  менЯ  заставлЯли  изучать   схоластику   и
теологию:  мрачные,  страшные  науки,  коварное,  грозное  учение,  полное
ненависти, угроз, опасности, войны и борьбы, без единого призыва  к  миру,
прогрессу и свободе.
   -  ’еологиЯ,  сын  мой,  -  строго  заметил  отец  д'ќгриньи,   -   это
одновременно и кираса, и шпага. Љираса длЯ  защиты  догматов  католической
веры и шпага длЯ нападениЯ на ересь!
   - Њежду тем, отец мой, •ристос и его апостолы  не  знали  этой  мрачной
науки,  и  только  под  влиЯнием  простых   и   трогательных   слов   люди
перерождались, а  рабство  уступало  место  свободе...  Ќе  достаточно  ли
…вангелиЯ, этого Ѓожественного свода законов, чтобы научить  людей  любить
друг друга? Ќо увы! ‚место него нас  учили  истории  кровавых  религиозных
битв, исчислЯЯ волны крови,  пролитой  во  славу  Ѓожию  длЯ  того,  чтобы
потопить ересь. ќти страшные рассказы еще более омрачали нашу и  без  того
грустную жизнь. —ем старше мы становились, тем больше отношениЯ среди нас,
учеников,   принимали   характер    зависти,    злобы    и    возрастающей
подозрительности. Џривычка к доносам, применЯемым теперь в более серьезных
случаЯх, развивала тайную ненависть и глубокую  злопамЯтность.  џ  был  не
лучше  и  не  хуже  других.  Џодавленные  страшным   многолетним   гнетом,
приученные к слепому повиновению, отвыкшие от всЯкой способности к анализу
и свободному мышлению, дрожащие и  смиренные  перед  начальством,  мы  все
ЯвлЯли  один  бледный,  угрюмый,  безличный  облик...  Ќаконец  Я   принЯл
посвЯщение... Љогда Я стал свЯщенником,  вы,  отец  мой,  пригласили  менЯ
вступить в орден иезуитов, или лучше сказать, Я невольно  пришел  к  этому
решению. Љак это случилось? Ќе знаю... “ менЯ давно не было своей воли!  џ
прошел через все испытаниЯ... Џоследнее было  самое  страшное:  в  течение
долгих месЯцев сидел совсем один в келье и покорно исполнЯл  ту  странную,
совершенно машинальную работу,  которую  вы  мне  дали.  Љроме  вас,  ваше
преподобие, Я не видел ни  единой  живой  души.  џ  не  слыхал  ни  одного
человеческого голоса, кроме вашего... —асто среди ночи  на  менЯ  нападали
смутные  страхи...   €стощенный   строгим   постом,   ослабленный   полным
уединением, Я становилсЯ жертвой  страшных  видений...  €ли,  напротив,  Я
впадал в какое-то спокойное отупение и мечтал  с  радостью,  что  навсегда
избавлюсь от труда мыслить и  желать,  когда  произнесу  свои  обеты...  џ
уступал оцепенению, сходному  с  тем  смертным  сном,  который  охватывает
несчастных, замерзающих в снегах людей...  џ  ждал  лишь  роковой  минуты.
Ќаконец,  достигнув  конечного  пункта,  "задыхаЯсь  в  агонии"  (*14),  Я
поспешил исполнить свою последнюю волю: произнести обет,  навеки  лишавший
менЯ возможности ее проЯвлЯть...
   - ‚спомните же, сын мой, - прервал его бледный и истерзанный  тревогами
д'ќгриньи, - вспомните, что накануне назначенного длЯ произнесениЯ  обетов
днЯ Я предложил вам, как у нас полагаетсЯ, отказатьсЯ от  присоединениЯ  к
нам, оставлЯЯ вам при этом полную свободу,  так  как  мы  признаем  только
добровольное вступление в орден.
   - ‚ерно, отец мой! - с горечью и тоской отвечал ѓабриель.  -  Љогда  Я,
разбитый  физически  и  нравственно  трехмесЯчным  одиночным  заключением,
изнуренный всЯкими испытаниЯми, сделалсЯ неспособным двинутьсЯ с места, вы
открыли мою келью и сказали мне: "‚ставайте и  идите,  если  хотите...  вы
совершенно свободны"... “вы, Я был в эту  минуту  совершенно  обессилен...
…динственным желанием моей подавленной и так долго парализуемой души  было
желание покоЯ... покоЯ могилы... ‚  таком-то  состоЯнии  Я  произнес  свои
невозвратимые обеты и попал в ваши руки как _труп_...
   - € до сих пор, дорогой сын, вы ни разу не изменили  послушанию  трупа,
как действительно выразилсЯ наш прославленный  основатель...  потому,  что
ведь чем безусловнее повиновение, тем оно похвальнее!
   Џосле минутного молчаниЯ ѓабриель продолжал:
   - ‚ы всегда скрывали от менЯ, отец мой, истинные цели вашего  ордена...
Џолное отречение от своей воли требовалось от менЯ во имЯ славы  Ѓожией...
ЏроизнесЯ обеты, Я должен был сделатьсЯ в ваших руках послушным,  покорным
орудием. Ќо менЯ предназначали, говорили вы мне,  длЯ  великого,  свЯтого,
прекрасного дела...  џ  вам  поверил,  отец  мой.  €  как  мог  Я  вам  не
поверить?.. џ ждал... ‘трашное происшествие изменило мою судьбу... “жаснаЯ
болезнь, ЯвившаЯсЯ вследствие...
   - ‘ын мой! - прервал его д'ќгриньи. - Ќапрасно упоминать об этом...
   - Џростите мне, отец мой, Я должен напомнить вам обо всем! џ имею право
быть выслушанным, Я  не  хочу  умолчать  ни  об  одном  из  обстоЯтельств,
заставивших менЯ, наконец, принЯть то непреклонное решение,  о  котором  Я
должен вам сообщить...
   - ’огда говорите, сын мой! - нахмурив брови, вымолвил аббат  д'ќгриньи,
как будто страшившийсЯ того, что мог сказать молодой  свЯщенник,  на  лице
которого бледность сменилась румЯнцем.
   - ‡а шесть месЯцев до  моего  отъезда  в  Ђмерику,  -  начал  ѓабриель,
опустив глаза, - вы менЯ предупредили, что предназначаете  менЯ  к  званию
духовника... и... чтобы подготовить менЯ к этому свЯтому делу...  вы  дали
мне одну книгу...
   ѓабриель снова почувствовал смущение  и  покраснел  еще  сильнее.  Ћтец
д'ќгриньи едва сдерживал гневное нетерпение.
   - ‚ы дали мне книгу, - с усилием продолжал молодой свЯщенник. - ‚  этой
книге заключались вопросы,  какие  духовник  может  задавать  на  исповеди
юношам...  девушкам...  замужним  женщинам...  Ѓоже  мой!   -   воскликнул
ѓабриель, содрогаЯсь при этом воспоминании. - џ никогда не забуду...  этой
ужасной минуты... „ело  было  к  вечеру...  џ  удалилсЯ  в  свою  комнату,
захватив книгу, написанную, по  вашим  словам,  одним  из  наших  отцов  и
дополненную одним  свЯтым  епископом  (*15).  Џолный  глубокого  уважениЯ,
довериЯ и веры... Я раскрыл эту книгу... и сначала не мог ничего понЯть...
‡атем... Я понЯл... ЊенЯ охватили стыд и ужас... џ был в остолбенении... “
менЯ едва нашлось силы закрыть эту... отвратительную книгу... и Я  побежал
к вам... чтобы винить себЯ в том, что нечаЯнно взглЯнул на эти страницы...
которым нет названиЯ... џ убежден был,  что  вы  дали  мне  эту  книгу  по
ошибке.
   - ‚спомните же, сын мой, - торжественно заметил д'ќгриньи, - как Я  вас
успокоил. џ сказал вам, что свЯщенник, которому в исповедальне  приходитсЯ
выслушивать всЯкого рода вещи, должен иметь понЯтие обо всем,  должен  все
знать и все понимать... Ќаша община поэтому и заставлЯла молодых дьЯконов,
свЯщенников и семинаристов, - всех, кто  готовилсЯ  идти  в  духовники,  -
читать этот Compendium как классическое произведение...
   - џ вам поверил, отец мой. Џривычка  к  слепому  повиновению,  неумение
анализировать, от чего нас  отучила  строгаЯ  дисциплина,  заставили  менЯ
упрекать себЯ за ужас, внушенный мне этой книгой, как за преступление,  и,
вспомнив ваши слова, Я снова унес книгу к себе в комнату и прочел  ее.  Ћ,
отец мой! Љакие ужасные вещи узнал Я о самых  утонченных,  разнузданных  и
преступных ухищрениЯх разврата! Ђ Я был в цвете юных лет...  „о  той  поры
менЯ защищали от искушениЯ плоти неведение и Ѓог... Ћ, какую ночь пришлось
мне провести... Љакую ночь! Џо мере того как в глубокой тиши  уединениЯ  Я
разбирал, содрогаЯсь от стыда и ужаса, этот катехизис самого  чудовищного,
неслыханного, невозможного разврата, по мере того  как  постыдные  картины
разнузданной  похоти  представлЯлись  моему  чистому   и   до   той   поры
целомудренному воображению... вы его знаете... Я чувствовал, что мой разум
слабеет... „а, он начинал мутитьсЯ... Њне захотелось бежать от этой адской
книги, и не знаю, что за страшное влиЯние, что за  любопытство  удерживали
менЯ,  задыхающегосЯ  и  растерЯнного,  у  этих  постыдных  страниц...   џ
чувствовал, что умираю от смущениЯ и стыда, но, против воли, щеки  у  менЯ
пылали и испепелЯющий жар струилсЯ по венам... € наконец страшные  картины
привели менЯ в окончательное смЯтение... Њне казалось, что Я вижу, как все
эти развратные видениЯ поднимаютсЯ со страниц проклЯтой книги... џ потерЯл
сознание, стараЯсь спастись от их палЯщих объЯтий...
   - ‚ы грешите, говорЯ об этой книге  таким  образом,  -  строго  заметил
д'ќгриньи.  -  ‚ы   сделались   жертвой   собственного   слишком   пылкого
воображениЯ,  какое  произвела  на  вас  эта  прекраснаЯ   книга,   вполне
безукоризненнаЯ и одобреннаЯ свЯтой церковью.
   - ’ак что выходит, - с глубокой горечью возразил ѓабриель, - что  Я  не
имею даже права жаловатьсЯ на то, что моЯ  невиннаЯ  и  девственнаЯ  мысль
стала навсегда загрЯзнена  знакомством  с  такими  чудовищными  вещами,  о
существовании которых Я никогда бы даже не заподозрил? ‚едь Я убежден, что
тот, кто решаетсЯ на такие мерзости, никогда не пойдет  просить  отпущениЯ
грехов у свЯщенника.
   - ‚ы не можете судить о подобных вещах, - резко заметил д'ќгриньи.
   - џ больше не упомЯну об этом, - сказал ѓабриель.
   Ћн продолжал:
   - Џосле этой ужасной ночи Я заболел и  долго  пролежал  больной.  ‚рачи
боЯлись, говорЯт, за мой  рассудок.  Љогда  Я  пришел  в  себЯ...  прошлое
показалось  мне  тЯжелым  сном...  ‚ы  объЯвили,  отец  мой,  что  Я   еще
недостаточно созрел длЯ некоторых обЯзанностей... ’огда Я стал умолЯть вас
отпустить менЯ миссионером в Ђмерику... Џосле  долгого  сопротивлениЯ  вы,
наконец, согласились... џ уехал... ‘ детства, и в коллеже, и в  семинарии,
Я жил под гнетом, в постоЯнной зависимости.  ЃлагодарЯ  привычке  склонЯть
голову и опускать глаза Я почти  потерЯл  способность  смотреть  на  небо,
любоватьсЯ  красотой  природы...  Џоэтому  трудно  описать  мой  глубокий,
благоговейный восторг, когда Я очутилсЯ во времЯ  переезда  среди  величиЯ
океана и неба! Њне показалось, что Я перешел из глубокого, густого мрака к
свету! ‚ первый раз в течение долгих лет  Я  чувствовал  свободное  биение
сердца в груди! ‚ первый раз - Я почувствовал себЯ хозЯином своей мысли  и
осмелилсЯ оглЯнутьсЯ на  прошлое,  как  оглЯдываешьсЯ  с  вершины  горы  в
глубину темной долины... ’огда в моей голове возникли странные сомнениЯ...
џ стал допытыватьсЯ, почему менЯ так долго лишали свободы воли, не  давали
возможности мыслить, думать,  желать,  хотЯ  ѓосподь  Ѓог  одарил  менЯ  и
разумом, и волей, и свободой? Ћднако Я успокаивал себЯ мыслью, что,  может
быть, когда-нибудь великаЯ, свЯтаЯ и прекраснаЯ цель того дела, какое  мне
предназначалось, будет мне открыта и вознаградит менЯ вполне за послушание
и покорность!
   ‚ эту минуту в  комнату  вошел  ђоден;  д'ќгриньи  тревожным  взглЯдом,
казалось, спрашивал его, что случилось.  ‘оциус  подошел  к  нему  и  тихо
проговорил, чтобы ѓабриель не мог слышать:
   - Ќичего особенного. Њне сообщили, что отец маршала ‘имона вернулсЯ  на
фабрику месье ѓарди...
   ‡атем, взглЯнув в сторону ѓабриелЯ, он выразительно посмотрел  на  отца
д'ќгриньи. Џоследний подавленно покачал головой. Љогда ђоден снова подошел
к камину и по-прежнему на него облокотилсЯ, аббат обратилсЯ к  ѓабриелю  и
сказал:
   - Џродолжайте, сын мой... џ желал бы скорее услышать, к какому  решению
вы пришли.
   - џ сейчас вам это скажу, отец мой. Џриехав в —арлстон, Я отправилсЯ  к
главе нашего общества  в  этом  городе.  Ћн  разъЯснил  мне  мои  сомнениЯ
относительно целей ордена... ‘ ужасающей откровенностью он выставил передо
мной цели...  не  всех,  конечно,  членов  нашего  ордена,  -  потому  что
большинство их, как и Я, не знают  ничего,  -  а  цели  вождей,  те  цели,
которые преследовались при основании общества...  џ  пришел  в  ужас...  џ
читал казуистов... € каков же был мой ужас, отец мой, когда при этом новом
потрЯсающем открытии Я увидел в  творениЯх  наших  отцов  извинение,  даже
оправдание воровству, клевете, насилию, прелюбодеЯнию,  измене,  убийству,
цареубийству!.. (*16)  Љогда  Я  старалсЯ  понЯть  то,  что  Я,  служитель
милосердного, правосудного, всепрощающего и любЯщего  Ѓога,  принадлежу  к
Ћбществу, вожди которого исповедуют такое учение и даже похвалЯютсЯ им,  Я
поклЯлсЯ ‘оздателю немедленно и навсегда порвать  все  свЯзи,  соединЯющие
менЯ с орденом!
   Џри этих словах ѓабриелЯ отец д'ќгриньи и  ђоден  обменЯлись  тревожным
взором:  все  погибло,  добыча  ускользала  из  рук!   ѓабриель,   глубоко
взволнованный своими воспоминаниЯми, не замечал ничего. Ћн продолжал:
   - ЌесмотрЯ на твердую решимость выйти из ордена, мне было очень  больно
сделать это открытие... Ђх, отец мой! Џоверьте, что ничего не  может  быть
ужаснее длЯ правдивого и доверчивого человека, как отказатьсЯ от  уважениЯ
к тому, что столь долго уважал... џ так мучилсЯ,  что  с  тайной  радостью
мечтал об опасностЯх своей миссии, надеЯсь, что ѓосподь  призовет  менЯ  к
себе среди моих трудов... Ќо напрасно Я  надеЯлсЯ...  Џровидение  чудесным
образом охранЯло менЯ.
   Џри этом ѓабриель вздрогнул, вспомнив о таинственной  женщине,  спасшей
ему жизнь в Ђмерике. Ќемного помолчав, он начал снова:
   - Џокончив со своей миссией, Я вернулсЯ сюда,  отец  мой,  просить  вас
возвратить  мне  свободу  и  освободить  от  клЯтвы...  џ  несколько   раз
ходатайствовал, чтобы мне дозволили увидетьсЯ с вами, но не  мог  добитьсЯ
этого... ‚чера Ѓогу угодно было, чтобы  Я  имел  долгий  разговор  с  моей
приемной  матерью.  џ  узнал  из  него,  какой  хитростью  добились  моего
пострижениЯ,  о  свЯтотатственном  злоупотреблении  тайн  матушки,   когда
обманом похитили бедных сирот, порученных ее мужу,  честному  солдату,  их
умирающей матерью... ‚ы должны понЯть, что если у менЯ были еще колебаниЯ,
то после этой беседы решимость моЯ выйти из ордена только укрепилась... Ќо
и в эту последнюю минуту Я,  повторЯю  вам,  далеко  не  виню  всех  наших
членов: много есть между ними  простых,  доверчивых,  непонимающих  людей,
каким был и Я... ‚ своем ослеплении они служат послушными орудиЯми делу, о
котором не имеют понЯтиЯ. џ жалею о них и молю Ѓога открыть им глаза,  как
он открыл их мне!
   - €так, сын мой, - сказал отец д'ќгриньи, вставаЯ с места  ошеломленный
и мертвенно-бледный, - вы просите разорвать те узы, которые свЯзывают  вас
с нашим Ћбществом?
   - „а, отец мой, вам Я принес клЯтву, вас же прошу и освободить менЯ  от
нее.
   -  €так,  сын   мой,   вы   желаете   считать   недействительными   все
обЯзательства, принЯтые вами на себЯ раньше?
   - „а, отец мой.
   - €так, сын мой, между вами и нашим орденом нет ничего общего?
   - Ќет, отец мой... раз Я прошу освободить менЯ от обета.
   - Ђ знаете ли вы, что только орден может вас отпустить, а сами вы  уйти
из него не можете?
   - €з того, что Я пришел просить вас разорвать мои узы, вы видите, что Я
это знаю...  ‚прочем,  в  случае  отказа  Я  все-таки  буду  считать  себЯ
свободным и перед Ѓогом и перед людьми.
   - ‚се совершенно Ясно! - сказал д'ќгриньи ђодену.
   ‘лова замерли на его губах - такова была глубина его отчаЯниЯ.
   ‚ то времЯ как ѓабриель, молчаливый и неподвижный, ожидал с  опущенными
глазами ответа отца д'ќгриньи, ђодена, казалось, осенила внезапнаЯ  мысль;
он заметил, что его записка оставалась до сих пор  неразвернутой  в  руках
преподобного отца.
   ‘оциус быстро подошел к отцу д'ќгриньи и с тревогой и сомнением спросил
его шепотом:
   - ђазве вы не прочли моей записки?
   - џ о ней и не подумал, - машинально отвечал преподобный отец.
   ђоден  еле-еле  сдержал  жест  неудержимой  Ярости,  он  сказал   почти
спокойно:
   - ’ак прочтите хоть теперь...
   ‹ишь только д'ќгриньи взглЯнул на строки, наскоро написанные карандашом
ђодена,  на  его  лице  мелькнул  луч  надежды.  ‘   выражением   глубокой
благодарности он пожал руку социуса и прошептал:
   - ‚ы правы... ѓабриель наш...


        5. ‚Ћ‡‚ђЂ™…Ќ€…

   Џрежде чем заговорить с ѓабриелем, отец  д'ќгриньи  глубоко  задумалсЯ.
…го  расстроенное  лицо  постепенно  начинало  проЯснЯтьсЯ.  Љазалось,  он
обдумывал и рассчитывал эффекты своего красноречиЯ, готового коснутьсЯ той
верной  и  благородной  темы,  которую  социус,  встревоженный  опасностью
ситуации, кратко изложил в своей записке. ђоден вновь занЯл место у камина
и оттуда наблюдал за  отцом  д'ќгриньи  гневным  и  презрительным  взором,
весьма многозначительно пожимаЯ плечами. Љ счастью, д'ќгриньи  не  заметил
ни этого долгого взглЯда, ни  жеста,  и  вскоре  физиономиЯ  ђодена  снова
принЯла обычный мертвенный оттенок ледЯного спокойствиЯ, и его вЯлые веки,
приподнЯтые на минуту гневом, снова почти  совсем  закрыли  его  маленькие
тусклые глазки.
   Ќадо  признатьсЯ,  что,  несмотрЯ  на  легкое  и  изЯщное  красноречие,
изысканные манеры, приЯтное лицо и вполне  светский  тон,  отец  д'ќгриньи
часто тушевалсЯ и невольно подчинЯлсЯ безжалостной твердости, лукавству  и
дьЯвольскому коварству  ђодена,  противного,  грЯзного,  нищенски  одетого
старика, редко выходившего из скромной роли секретарЯ и немого свидетелЯ.
   ‚лиЯние воспитаниЯ настолько сильно, что ѓабриель, несмотрЯ на  решение
во что бы то ни стало порвать с орденом, невольно робел в присутствии отца
д'ќгриньи и с тревогой  ждал  ответа  на  свою  просьбу.  …го  преподобие,
обдумав,  вероЯтно,  ловкий  план  нападениЯ,  прервал  молчание  глубоким
вздохом и, искусно сменив выражение гнева  на  необыкновенно  трогательную
маску доброты, благосклонно заметил, обращаЯсь к ѓабриелю:
   - Џростите менЯ, сын мой, за долгое  молчание...  Ќо  ваше  неожиданное
заЯвление так менЯ смутило... пробудило так много горьких раздумий...  что
Я должен был собратьсЯ с мыслЯми, чтобы проникнуть в тайную причину вашего
разрыва с нами... и, кажетсЯ, мне это удалось... €так, сын мой, вы  хорошо
обдумали важность вашего шага?
   - „а, отец мой.
   - ‚ы твердо решились уйти от нас... даже помимо моей воли?
   - ќто мне будет очень больно, отец мой, но Я вынужден  буду...  принЯть
такое решение.
   - „ействительно, это должно быть вам трудно и больно, сын  мой...  ‚едь
вы добровольно произнесли нерушимую клЯтву,  и,  по  нашим  статутам,  эта
клЯтва обЯзывала вас покинуть наше Ћбщество лишь в том случае, если на  то
будет согласие старших.
   - Ћтец мой! ЏроизносЯ клЯтву, Я не знал, какое  обЯзательство  на  себЯ
принимаю. ’еперь,  прозрев,  Я  прошу  отпустить  менЯ.  Њое  единственное
желание - получить какой-нибудь деревенский приход вдали от.  Џарижа...  џ
чувствую призвание  к  скромной  и  полезной  деЯтельности...  ‚  деревнЯх
царствуют  ужаснаЯ  нищета,  отчаЯнное   невежество,   мешающее   улучшить
положение земледельца-пролетариЯ... џ уверен,  что  там  Я  буду  нужен  и
принесу пользу людЯм. Ќаш крестьЯнин живет не лучше негра-раба. Ѓоже, ведь
его свобода и образование так ограниченны! Њне будет очень больно, если вы
откажетесь исполнить эту просьбу, ведь это...
   - “спокойтесь, сын мой, - прервал его д'ќгриньи. -  џ  не  хочу  больше
боротьсЯ против вашего желаниЯ покинуть нас...
   - €так, отец мой, значит, вы менЯ освобождаете от моего обета?
   - џ не имею на это права. Ќо  Я  сейчас  же  напишу  в  ђим  и  попрошу
разрешениЯ у генерала.
   - Ѓлагодарю вас, отец мой!
   - ‘коро, скоро освободитесь вы, сын мой, от этих уз,  которые  вам  так
тЯжелы, скоро уйдете от людей, от которых отрекаетесь с такой горечью... Ђ
эти люди не перестанут о вас молитьсЯ... чтобы ѓосподь предохранил вас  от
великого заблуждениЯ... ‚ы считаете себЯ освободившимсЯ от нас, а  мы  все
же считаем себЯ с вами свЯзанными. Њы не умеем так резко рвать наши  свЯзи
и отеческие привЯзанности. —то поделать! Њы считаем себЯ ответственными за
тех людей, кого мы осыпаем своими благодеЯниЯми... ‚зЯть хоть бы вас... ‚ы
были бедны... сирота... мы протЯнули вам руку не  только  благодарЯ  вашим
достоинствам, но и желаЯ облегчить тЯжелую ношу  вашей  чудесной  приемной
матери...
   - Ћтец мой! -  со  сдержанным  волнением  возразил  ѓабриель.  -  џ  не
неблагодарен... Я...
   - џ желал бы вам верить, сын мой!.. ‚ течение долгих лет мы давали вам,
как нашему возлюбленному сыну,  „уховную  и  телесную  пищу...  теперь  вы
пожелали отречьсЯ от нас, бросить нас... Њы и на это согласны. Џосле  того
как Я понЯл, какова подлиннаЯ причина вашего с нами  разрыва...  мой  долг
обЯзывает менЯ освободить вас от ваших клЯтв.