        Њитчел “илсон. ‚стреча на далеком меридиане

   -----------------------------------------------------------------------
   Џер. - €.ѓурова, Ќ.„ехтерева, Ќ.’ренева. Њ., "ќй-„и-‹тд", 1994.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 14 November 2001
   -----------------------------------------------------------------------


                                   —еловек должен быть причастен к деЯниЯм
                               и страстЯм своей эпохи, иначе могут счесть,
                               что он никогда не жил.
                                                       Ћливер “эндел •олмс


        1

   ‚ давние  довоенные  дни  человеку  со  специальностью  ђеннета  обычно
отводилась лишь маленькаЯ комнатушка в глухих закоулках университета  -  в
ней   только-только   умещалсЯ   простой   письменный   стол,   заваленный
нацарапанными наспех  расчетами  и  графиками  эксперимента,  который  мог
когда-нибудь принести славу его автору. ‘реди всех этих бумаг  обЯзательно
валЯлись три-четыре письма от других физиков из  Љалифорнии,  ‹ондона  или
ђима, подолгу остававшиесЯ без ответа, потому что он почти не  выходил  из
своей лаборатории - чаще всего  голой,  похожей  на  погреб  комнаты,  где
имелось несколько рабочих столов, раковина из мыльного камнЯ и  невероЯтно
сложный прибор, с которым он работал в  это  времЯ,  -  победа  страсти  и
изобретательности  над  слишком   скудным   бюджетом,   -   прибор   столь
внушительный, что ни у одного непосвЯщенного не хватило бы духу  спросить:
"ѓде тут переднЯЯ сторона, а где заднЯЯ?"
   ‚прочем, в те  дни,  когда  многонациональное  население  мира  физиков
исчислЯлось лишь несколькими тысЯчами человек которые почти все знали друг
друга хотЯ бы по имени, ђеннету шел всего двадцать второй  год,  и  он  не
сознавал, что начало его научной деЯтельности  совпадает  с  концом  целой
эры, - эры, когда наука была наукой и еще не стала политикой,  дипломатией
или войной. ‚ этом отношении он походил на молодого  наследника  престола,
чье первое любовное приключение завершилось в ночь последнего  бала  перед
революцией.
   Ћн и тогда был очень высокого роста - на голову выше всех окружающих, -
но, несмотрЯ на мальчишескую  угловатость,  особенно  заметную,  когда  он
стоЯл неподвижно, его походка была быстрой и  решительной,  в  в  ней  уже
начинало проскальзывать своеобразное  изЯщество.  …го  темные  глаза  были
посажены очень глубоко, и, когда он,  сдвигаЯ  брови,  отрывал  взглЯд  от
своего прибора, казалось, что он испытывает невыносимые душевные муки. Љак
раз в это времЯ он начал коротко  подстригать  свои  поразительно  светлые
волосы, потому что они были мЯгкими и тонкими, точно у ребенка,  и  их  не
удавалось  пригладить  никакой  щеткой.  €  уже  тогда,  несмотрЯ  на  его
молодость, тонкий горбатый нос и длинный подбородок придавали ему сходство
с белокурым Њефистофелем.
   € по щекам его уже пролегли трагические  борозды,  словно  след  когтей
после схватки с орлом. Љогда он отрывалсЯ от своих расчетов и  откидывалсЯ
на спинку стула, его худое изможденное  лицо  дышало  такой  серьезностью,
было полно такой печали и боли, что казалось, будто он не умеет улыбатьсЯ.
Ћднако стоило ему улыбнутьсЯ, как в сиЯнии  этой  чуть  удивленной  улыбки
исчезали все следы грусти и он становилсЯ похожим на озорного мальчишку.
   …го лицо таило в себе пророчество уготованной ему жизни. Ћно  уже  было
таким, когда он, белоголовый мальчуган, самый высокий  и  тощий  из  своих
сверстников, играл в футбол в –ентральном парке, то и дело  заслонЯЯсь  от
солнца рукой  в  перчатке;  оно  было  таким,  когда  он  часами  сидел  в
библиотеке Њ’€ [Њассачусетский  технологический  институт]  -  по-прежнему
самый высокий и худой из своих однокурсников, но к тому же и самый молодой
из них - и, расстегнув ворот рубашки, закинув руки за голову,  покачиваЯсь
на стуле, изучал новейшие теории Џолинга, ‘летера и ”ранка. €  так  же  он
выглЯдел в 1940 году, когда  ему  предложили  исследовательскую  работу  в
Љалифорнии и когда никто, глЯдЯ на  его  быструю,  уверенную  походку,  не
догадалсЯ бы, как он боитсЯ, что, если он в  первый  же  день  не  докажет
своей талантливости, его с презрением вышвырнут из лаборатории.
   ђеволюциЯ воплотилась в величайший,  самый  испепелЯющий  взрыв,  какой
когда-либо видела ‡емлЯ, и одним из ее причудливых  результатов  было  то,
что ђеннет из принца крохотной страны, почти  неизвестной  внешнему  миру,
превратилсЯ в  пэра  международной  державы,  ставшей  в  сто  раз  больше
прежнего и в десЯть тысЯч раз значительнее.
   € все же самый миг этой революции осталсЯ в нем не только как  вновь  и
вновь возвращающеесЯ воспоминание, но и как  шрам,  уродующий  душу.  Ћдно
мгновение все было как всегда, как много месЯцев до этого - обычнаЯ работа
с самыми будничными на вид металлическими предметами  и  давно  привычными
кусками сероватого металла, - а в следующее  мгновение  то  их  сочетание,
которое так давно искали, уже пожирало землю, небеса  и  все  лежавшее  за
ними пространство бело-желто-лиловым пламенем.
   ЏодчинЯЯсь инерции годами выработанного  профессионального  взглЯда  на
вещи, он ощутил  Яростное  удовлетворение  от  того,  что  все  расчеты  и
предсказаниЯ его науки так блистательно подтвердились. Ќо одновременно это
видение гибели мира поразило его таким  ужасом,  что  казалось,  до  самой
смерти под маской его лица будут скрыты остановившиесЯ глаза  и  разинутый
от изумлениЯ рот. Џеред этим видением гибели мира побледнели  и  сошли  на
нет все фантастические образы Ђпокалипсиса.  €  уже  в  ту  минуту,  когда
жгучий свет в небе стал медленно гаснуть, он знал: если, вновь увидев это,
он не будет столь же потрЯсен, то  не  потому,  что  успеет  привыкнуть  к
космическим масштабам того, что сам помог сотворить, но лишь  потому,  что
какие-те человеческие чувства в нем притупЯтсЯ до вЯлого безразличиЯ.
   Љ тому времени, когда секундой  позже  до  него  донессЯ  звук  взрыва,
что-то в нем умерло, выгорело  дотла  -  так  молниЯ  уничтожает  верхушку
дерева, хотЯ остальные ветви остаютсЯ живыми и зелеными. Ћн принЯл участие
в последовавшем затем обмене поздравлениЯми, он принЯл участие в совещании
тех, кто присутствовал при взрыве, он написал свой отчет о действии  силы,
которую помогал создать, -  все  это  времЯ  лишь  смутно  сознаваЯ,  что,
собственно, с  ним  случилось.  ЌазваниЯ  длЯ  этого  не  было,  но  потом
медленно, очень медленно парализующий Яд стал пропитывать всю  его  жизнь,
хотЯ и тогда он не понимал, что с ним происходит.
   „аже теперь, когда он давно порвал с физикой разрушениЯ мира и вернулсЯ
к физике созиданиЯ, в испуганных глазах своей  эпохи  он  по-прежнему  был
окружен ореолом, неотделимым  от  проЯвленной  им  способности  разрушать.
‚нешне карьера его была на редкость удачна. Ћн занимал  то  же  положение,
что и какой-нибудь промышленный магнат или модный певец.
   ‚замен   тесного   кабинета   и   скверне   оборудованной   лаборатории
архитекторы, не понимавшие  сути  работы,  которой  он  теперь  занималсЯ,
соорудили  длЯ  него  здание,  больше  всего  похожее   на   фешенебельный
загородный клуб, а художники-декораторы, понимавшие эту суть  еще  меньше,
так обставили комнаты и подобрали такие сочетаниЯ цветов, что  безупречнаЯ
и изысканно безличнаЯ приемнаЯ ђеннета подготавливала посетителей только к
тому,  как  выглЯдит  его  кабинет.  ‘ам  же  он  теперь,  когда   наконец
осуществилось пророчество, всегда таившеесЯ  в  его  лице,  производил  по
контрасту с окружающей его обстановкой впечатление странное и неожиданное.
   ‚ приемной  скрытые  лампы  превращали  белый  потолок  в  море  света.
‚строеннаЯ в голубые стены картотека была  почти  невидима.  ќлектрическаЯ
пишущаЯ машинка в диктофон были самыми современными, самыми обтекаемыми. €
даже женщина с такой нестандартной внешностью, как его секретарша  Њэрион,
казалось,  была  специально  отобрана,  отделана  и  одета  в  тон   всему
интерьеру.
   ‚ эту минуту она перестала печатать, чтобы прослушать несколько фраз  с
диктофона. ‡накомый баритон, звучавший в наушниках  очень  тихо  и  мЯгко,
произнес:  "...но  если  энергиЯ  элементарных  частиц  превысит   верхний
предел..."  -  и  умолк,  потому  что   зазвонил   телефон.   ’елефонистка
междугородной  станции  вызывала  доктора   Ќикласа   ђеннета,   даже   не
подозреваЯ, что кладет начало цепи событий, которые  приведут  ко  второму
взрыву в его жизни.
   - Ћдну минутку, - сказала Њэрион и нажала кнопку. ‘квозь закрытую дверь
она услышала, как в кабинете зазвенел звонок.
   Ћтклика не последовало, но она  ждала.  Ћна  знала,  что  он  там:  она
видела, как  он  прошел  туда  упругим  и  уверенным  шагом,  свойственным
красивым мужчинам, хотЯ он вовсе не был красив. Ћднако она знала,  что  он
там, не только потому, что помнила, как он прошел туда с бумагами в руках,
она знала это потому, что помнила  охватившее  ее  ощущение.  Љаждый  раз,
когда он проходил мимо ее стола к  себе  в  кабинет,  к  ней  возвращалось
спокойствие и теплое покровительственное чувство: он вернулсЯ,  она  снова
может встать между ним и внешним миром. Ќет, она  вовсе  не  была  в  него
влюблена. € возмутилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей это,  потому  что
смотрела на себЯ - в тех  случаЯх,  когда  удосуживалась  мельком  бросить
взглЯд на свою личную жизнь, - как на счастливую жену, чье сердце  слишком
занЯто длЯ подобных мыслей.
   Ћна позвонила еще раз со снисходительным нетерпением. €ногда он страшно
раздражал ее манерой уходить в свои мысли и забывать все окружающее, но  и
это раздражение ни разу не испортило ощущениЯ счастьЯ, с которым она утром
приходила на работу. ќто было одно из тех удовольствий, в которых она себе
не признавалась, так же как она  никогда  не  признавалась  себе,  что  ей
приЯтно быть моложе и красивее, чем миссис ђеннет; так же как  никогда  не
анализировала свою радость - неужели  это  была  радость?  -  смешанную  с
сочувствием к его молчаливому сдержанному страданию, когда ђуфь ђеннет без
лишнего шума уехала, чтобы развестись с ним. Ќо это удовольствие оказалось
недолговечным:  слишком  скоро  его  сменило   раздражение,   потому   что
неожиданно чуть ли не половина кливлендских дам начала  звонить  ему  весь
день напролет даже сюда, в институт, словно каждаЯ из них только  и  ждала
возможности подцепить его; и, наконец, еще одно приЯтное чувство  -  может
быть, глубокое облегчение, -  когда  вскоре  выЯснилось,  что  эти  легкие
победы нисколько его не интересуют.
   ђазумеетсЯ, она не влюблена  в  него,  сказала  бы  она  негодующе,  но
теперь, когда его не оказалось в кабинете и, значит, теплое  чувство,  что
он находитсЯ под ее охраной, обмануло  ее,  она  внезапно  испытала  такую
тревогу, словно обнаружила, что ее  сумочка  разрезана  в  все  сбережениЯ
украдены. Ћна позвонила в третий раз,  и  в  третий  раз  из  кабинета  не
донеслось никакого ответа. Ќо как она могла не заметить, что он ушел?
   Ћна поспешно позвонила в южную лабораторию. …го там нет,  ответили  ей.
Ћн вернулсЯ к себе в  кабинет  просмотреть  расчеты  мезонного  телескопа.
‚ероЯтно, он сейчас у себЯ. € будьте любезны, напомните  ему,  что  работа
приостановлена, - все ждут его оценки.
   -  Ќепременно  напомню,  -  сказала  она  с  иронией  и   позвонила   в
аналитическую лабораторию, куда он мог пойти, чтобы посмотреть  фотографии
следов, снЯтых в камере ‚ильсона, или как там она  называетсЯ;  проработав
два года в  институте,  Њэрион  еще  не  знала,  что  такое,  в  сущности,
космические лучи, не знала, если уж  на  то  пошло,  ни  чем,  собственно,
занимаютсЯ физики, ни даже какую проблему решает он; она знала только, что
это блестЯщий ученый и что, едва его увидев, она сразу почувствовала - вот
человек, у которого она хочет работать.
   Ђ ведь он не был красив, он казалсЯ красивым только на  первый  взглЯд:
черты его лица были слишком неправильными, слишком резкими. €  дело  не  в
его глазах, темных, задумчивых и удивительно внимательных.  ‘корее  всего,
дело в том, как он  смотрит  -  с  симпатией  и  живым  интересом,  словно
пытаетсЯ увидеть и понЯть глубины вашего сердца.
   ‚ первый раз поймав на себе этот серьезный, внимательный взглЯд, Њэрион
внутренне затрепетала и медленно  отвернулась,  покорно  наклонив  голову,
ощущаЯ каждую проносЯщуюсЯ секунду как удар тока. ‚от сейчас он подойдет к
ней сзади, его руки лЯгут на ее талию, затем медленно скользнут выше  (как
хорошо, что талиЯ у нее тонкаЯ, а грудь упругаЯ), и он притЯнет ее к себе,
целуЯ в волосы, и, если он будет молчать, ей останетсЯ только  повернутьсЯ
к нему, не размыкаЯ его объЯтий, и поцеловать его. Ћна знала, что поступит
именно так. Ќо если он скажет  что-нибудь,  ей  тоже  придетсЯ  что-нибудь
сказать - и сказать ей придетсЯ: "Џожалуйста, не надо!"
   ‘екунды ожиданиЯ проходили  одна  за  другой,  и  Њэрион  почувствовала
легкую дурноту. Ћна медленна  повернулась  к  нему  боком,  словно  что-то
отыскиваЯ в Ящиках картотеки. € мгновение спустЯ вдруг понЯла, что  ничего
не произошло и, не произойдет. Ћбернувшись, она увидела, что он не смотрит
на нее. …го взглЯд с тем же выражением был устремлен  на  место,  где  она
стоЯла перед этим. ‘пустЯ секунду он начал  тихо,  с  Явным  удовольствием
насвистывать какой-то простенький мотив. Џотом взЯл  телефонную  трубку  и
позвонил в механическую мастерскую.
   - џ нашел конструкцию длЯ этого синхронизатора. €деЯ зародилась у  менЯ
всего минуту назад. €дите сюда, Я набросаю вам эскиз.
   ’ак, значит, этот взглЯд не имел  к  ней  никакого  отношениЯ!  Ћна  не
чувствовала ни обиды, ни разочарованиЯ и была  просто  глубоко  благодарна
ему за то, что он не разбил ее жизнь: ведь она очень, очень хорошо  знала,
что случитсЯ, если он когда-нибудь властно или хотЯ бы неуверенно  обнимет
ее. …е брак, ее будущие дети, семейный очаг, ради которого она  трудилась,
- все это исчезнет, рассеетсЯ как  струйка  дыма.  Ћна  просто  ничего  не
сможет  с  собой  поделать.  Ќо  при  этом  она  по-прежнему  была  готова
поклЯстьсЯ, что не влюблена в него.
   Ћднако где же он? Ћна позвонила  в  механическую  мастерскую,  затем  в
библиотеку. …го не было и там.
   Ћна снова задумчиво поглЯдела на закрытую дверь его  кабинета  и  вдруг
решила позвонить еще - в последний раз. ЋпЯть никакого отклика.  €  тогда,
не задумываЯсь, что и почему она делает, Њэрион быстро подошла к  двери  и
распахнула ее.
   ‘ине-сераЯ комната была пуста. ‘иние кресла вокруг стола длЯ  совещаний
были пусты, серое кожаное вращающеесЯ кресло у его письменного стола  было
пусто и повернуто так, словно он встал и ушел, ни к чему не прикоснувшись,
даже не взглЯнув на то, что оставил. ‡а  большим  окном  в  дальнем  конце
кабинета видны были только зеленеющие весенние  газоны  и  чистое  голубое
небо.
   ќта пустота заставила  ее  сердце  забитьсЯ  от  ужаса.  Ћна  быстро  и
испуганно шагнула в комнату, чтобы заглЯнуть за дверь, и вздрогнула  -  он
сидел на низком подоконнике и  смотрел  на  нее,  с  небрежным  изЯществом
закинув одну длинную ногу за другую. ‚ левой руке он держал пачку бумаг  -
это  были,  как  она  знала,  расчеты  мезонного  телескопа,  -  а  правой
машинально подбрасывал и ловил кусочек мела, даже не глЯдЯ  на  него.  …го
глаза были пусты, но сперва она не заметила в  них  застывшего  ужаса;  ей
показалось, что она видит только удивление, словно он недоумевает, с какой
стати она ворвалась к нему.
   - —то случилось? - спросила она.
   - Ќичего. -  …го  губы  едва  шевелились,  он  продолжал  не  отрываЯсь
смотреть ей в лицо.
   - Ќо разве вы не слышали, как Я  звонила?  џ  звонила  четыре  раза,  -
сказала она, чувствуЯ такое огромное облегчение, что ее  слова  прозвучали
сердито. - џ думала, что вы умерли. џ совсем голову  потерЯла  от  страха.
…сли вы еще раз менЯ так напугаете, Я вас убью! - Ћна подошла  к  столу  и
взЯла трубку телефона. - „октор ђеннет здесь. Ѓудьте  так  добры  включить
своего абонента. - Ћна посмотрела на него через стол, все еще  не  замечаЯ
его состоЯниЯ. - џ в самом деле вас убью, хоть вы и мой  шеф,  хоть  вы  и
великий  физик!..  „а,  да,  слушаю,  -  тон  ее  из  выжидательного  стал
раздраженным, - конечно, мы можем подождать, но это Љембридж вызывал  нас,
а не мы Љембридж.
   - Љембридж! - ђазмеренные взлеты мелка прекратились.  „октор  ђеннет  с
трудом заставил себЯ сосредоточить внимание на ее словах. …го приглушенный
голос зазвучал сильнее, чуть громче, а  глаза  оживились.  -  ‡начит,  это
насчет ѓончарова, насчет русской делегации. џ сейчас подойду.
   - „а, - сказала она сухо. - ЏридетсЯ немного подождать.
   - ’елефон звонил совсем рЯдом, - продолжал он с нарастающим изумлением,
- а Я сидел и смотрел на него. џ хотел взЯть  трубку,  Я  собиралсЯ  взЯть
трубку, но не мог пошевелитьсЯ. - Ћн повернулсЯ к  ней,  словно  просЯ  ее
почувствовать, как это невероЯтно. - џ не мог пошевелитьсЯ...
   - —то-что?..
   - џ не мог пошевелитьсЯ, - с тем же ужасом повторил он  еще  раз.  -  “
менЯ перед глазами... - Ћн оборвал фразу. - ‘ловно  телефон  звонил  очень
далеко или Я слышал его сквозь сон. Џочему-то казалось,  что  все  это  не
имеет никакого значениЯ.
   Ћн умолк, вскочил с  подоконника  Я,  по-прежнему  хмурЯсь,  подошел  к
письменному столу. Ћн снова стал самим собой.
   - Ќу, что там? - спросил он.
   - ’елефонистка попросила подождать.
   - ‡начит, будем ждать.
   Ћн опустилсЯ в кресло, залитое солнечным светом, и опЯть  уставилсЯ  на
сколотые  скрепкой  документы,  которые  ему   предстоЯло   одобрить   или
отвергнуть; он медленно двигал подбородком из стороны в сторону в ложбинке
стиснутого кулака, и при этом движении над его красиво очерченным затылком
вспыхивали золотые огоньки. —ерез секунду он уже, казалось, забыл и  о  ее
присутствии. Ћна знала, что четвертого  октЯбрЯ  ему  исполнитсЯ  тридцать
восемь лет. Ћна знала, где он родилсЯ, как звали его родителей (”редерик и
‘есиль), где он училсЯ, - словом  все,  что  было  о  нем  написано,  -  в
мучилась из-за этого порабощающего интереса, который владел только ею,  но
не им. Ћн мог разбить ее сердце, в она ненавидела его за то, что он  этого
не  знает.  —етыре  года  назад  она  пришла  проинтервьюировать  его  длЯ
радиостудии и осталась работать у него секретаршей, а он  до  сих  пор  не
понЯл - почему.
   Ћна  со  злостью  и  удивлением  подумала:  "€  надо  же,  чтобы  такой
безобразный сукин сын иногда казалсЯ  таким  красивым!"  ‡атем  ужаснулась
грубости своих выражений, но тут же убийственно ровным голосом  произнесла
вслух:
   - € надо же, чтобы такой безобразный сукин сын, как вы, иногда  казалсЯ
таким красивым!
   Ћн удивленно поднЯл на нее глаза и от неожиданности рассмеЯлсЯ.
   - €звините менЯ, Њэрион, - сказал он, но вдруг его улыбка  угасла  и  в
глазах снова поЯвилсЯ испуг. Ћн прижал ладони к  вискам.  -  Ѓоже  мой,  -
негромко сказал он и крепко придавил  пальцами  глаза.  -  Ѓоже  мой...  -
вздохнул он.
   “ него не хватило сил кончить. € теперь, когда она наконец понЯла,  что
его молчание родилось  в  глубинах,  каких  она  никогда  не  измерит,  ей
захотелось бросить  телефонную  трубку,  обхватить  руками  его  голову  и
прижать ее  к  своей  груди,  чтобы  дать  ему  хоть  как-то  отдохнуть  и
успокоитьсЯ. Ѓыло невыносимо думать, что он так страдает. ‚первые, если ее
считать того времени, когда от него ушла жена, ей довелось  увидеть  мрак,
таЯщийсЯ в его душе: внешне он всегда был точно таким же, каким  показалсЯ
ей в первый раз, когда ее покорили кипучаЯ энергиЯ  его  ума,  легкость  и
свобода его движений и непоколебимаЯ внутреннЯЯ убежденность.
   ќтот  внезапный  испуг  заставил  ее  по-новому  заглЯнуть  за  решетку
написанных о  нем  строчек,  и  только  теперь  она  смутно  осознала  всю
сложность прошлого, крывшегосЯ в кратких сведениЯх о годах  столь  давних,
что даже он сам их забыл, если не считать туманных полувоспоминаний о том,
как жилось маленькому ребенку, единственному ребенку в доме, где весь день
едва  слышно  жужжала  тишина,  а  из  кухни,  в  дальнем  конце   большой
старомодной квартиры, доносилсЯ приглушенный звон посуды и кастрюль -  там
кухарка занималась своим делом, словно была совсем одна,  и  лишь  изредка
прислушивалась, не раздаетсЯ ли шум, не случилось ли с мальчиком беды:  но
шума никогда не бывало. Њальчик примирилсЯ с тем, что его мать каждое утро
уходила из дому почти сразу  вслед  за  отцом:  он  отправлЯлсЯ  в  школу,
директором  которой  был,  а  она  -  в  нижний  €ст-сайд,  где   работала
врачом-акушером.
   ‚ документах, которые читала Њэрион, значилось: "Њать - ‘есиль,  врач";
но разве можно было по этим словам представить  себе  пухленькую  небрежно
одетую женщину с выбивающимисЯ из прически белокурыми  прЯдЯми,  неглупую,
хотЯ и лишенную воображениЯ, с рассеЯнными голубыми глазами за сверкающими
стеклами пенсне? ‚ документах не  говорилось  также,  что  длЯ  маленького
мальчика  она   в   своей   несказанности   уже   не   обладала   никакими
индивидуальными чертами и ее можно было только обожать и  глЯдеть  на  нее
широко раскрытыми глазами, в которых таилась тоска и покорное  приЯтие  ее
ежедневных исчезновений, ибо этого требует ее  долг,  как  она  часто  ему
говорила. Њногим-многим людЯм нужно, чтобы  она  уходила,  и  ему  следует
учитьсЯ самостоЯтельности. …е отец был часовщиком, рассказывала она, а  ее
мать умерла от родов, когда  они  много  лет  назад  плыли  в  Ђмерику  из
Љопенгагена. …й тогда только исполнилось десЯть, и хотЯ с тех  пор  прошло
больше двадцати пЯти лет, она помнила это совершенно Ясно. € будет помнить
всю свою жизнь, говорила она строго, а стекла ее пенсне блестели в тусклом
свете длинной сумрачной прихожей, и мальчику начинало казатьсЯ, что она на
него сердитсЯ, и он только молча кивал  головой  -  да,  он  понимает,  ее
нельзЯ задерживать, ее ждут больные.
   Ћднако, хотЯ ее мысли всегда были занЯты другими, ему до боли  хотелось
быть с ней, и весь долгий  тихий  день  он  пыталсЯ  заглушить  эту  боль,
придумываЯ какие-нибудь увлекательные игры: распутывал  сложные  узоры  на
турецком ковре в гостиной или воображал, что он  -  один  из  кавалеров  с
репродукции картины "Ћбщество в парке" ‚атто, которые так весело проводили
времЯ над декоративным камином. Ћн вспоминал о матери, только  когда  игра
переставала его занимать. ’огда он начинал  лихорадочно  придумывать  себе
новое развлечение.
   Љогда ему  открылась  тайна  телефона  и  он  убедилсЯ,  что  неведомаЯ
"станциЯ" действительно соединит его с номером, который  он  называет,  он
принЯлсЯ запоем изобретать поводы, чтобы днем звонить матери, - ему просто
хотелось услышать ее голос. Ќо она или бывала с ним резка  и  нетерпелива,
или, что было еще хуже, выслушивала его до конца с терпеливой скукой, и он
Яснее, чем когда-либо, чувствовал, как мало он ее интересует.  "’ы  должен
понимать, что мне надо заботитьсЯ об этих бедных людЯх. “ них нет  никого,
кроме менЯ, это мой долг. Ћни больные". - "„а, Я все понимаю.  џ  понимаю.
’олько..."
   Ќекоторое времЯ он томилсЯ желанием заболеть,  потому  что  на  больных
людей обращали внимание, о них заботились. Ќо он был здоровым ребенком,  и
любаЯ боль, как бы глубоко он на ней ни  сосредоточилсЯ,  проходила  через
несколько минут. Ђ в придуманную им боль  он  сам  так  мало  верил,  что,
начинаЯ перечислЯть по телефону симптомы, чаще всего  неуверенно  умолкал,
не докончив. Ћднажды, когда он говорил более убедительно,  чем  обычно,  и
мать вернулась  домой  днем,  она  страшно  рассердилась  на  него,  и  он
испугалсЯ,  что  теперь  она  больше  не  придет  домой,  и  по-настоЯщему
удивилсЯ,  когда  вечером  она  вошла  в  квартиру  и   принЯлась   весело
рассказывать мужу, как трудно, но интересно прошел у нее этот день.  ’огда
он научилсЯ не выдавать своих чувств и стоически переносил ноющую  боль  в
сердце, не сознаваЯ, что, хотЯ он и не умел описать ее, она была по-своему
сильнее и страшнее любой боли, какую  он  изобретал.  Ћн  решил,  что  это
ощущение и есть жизнь, и принЯл его без малейших протестов.
   …го отец тоже был поглощен своими обЯзанностЯми - из года в гад он  нес
ответственность за тысЯчу с лишним мальчиков. ђодители Ќика  были  хорошие
люди, увлеченные своей работой, и  они  гордились  собой  и  друг  другом,
потому  что  посвЯтили  себЯ  служению  человечеству  в  стране,  где  все
остальные   гонЯлись   за   ‚семогущим    „олларом.    Ќо    с    тупостью
полуинтеллигентных людей и с бесчувствием людей отвлеченно добрых  они  не
замечали, что алчность не единственный грех против любви,  а  обсуждаЯ  за
обедом свои служебные дела, считали само собой разумеющимсЯ, что заботы  о
чужих людЯх каким-то образом освобождают их от обЯзанности окружать  таким
же вниманием ту единственную жизнь, котораЯ непосредственна и больше всего
зависит от них.
   Њаленький  мальчик  молча  сидел  за  столом  между  ними,  слушал   их
разговоры, не понимаЯ и половины, недоумевал, как ему  удастсЯ,  когда  он
вырастет, стать достойным их возвышенных принципов, и с тоской думал,  что
никогда он не  сумеет  совершить  ничего,  что  заставило  бы  их  наконец
обратить на него взор, исполненный удивлениЯ и любви. ‚ремЯ от времени его
мать вспоминала, что пренебрегает своими  родительскими  обЯзанностЯми,  и
пыталась за двадцать эмоциональных минут возместить  то,  чего  не  делала
много лет, нервируЯ мальчика и  сбиваЯ  его  с  толку  этими  неожиданными
взрывами нежности; точно так же изредка выпадало  воскресное  утро,  когда
его отец  входил  в  комнату,  ласково  улыбаЯсь,  и  говорил  с  неловкой
веселостью - он был по натуре человеком сдержанным  и  серьезным:  "Ќу-ка,
сынок, скорее, надевай пальто и пойдем с тобой  в  зоопарк.  Ќа  этот  раз
только мы, мужчины".
   „окументы,  которые  Њэрион  читала  так  часто,  что  знала  их  почти
наизусть, сообщили ей совершенно точно, как он провел следующие годы своей
жизни:  начальнаЯ  школа  -  93-Я  ЊанхэттенскаЯ;  среднЯЯ   школа   имени
’аунсенд-ѓарриса; Њассачусетский технологический институт; бакалавр  наук,
доктор наук; стипендиЯ ќмерсона  и  место  в  лаборатории  Љалифорнийского
технологического института. Ћднако документы не рассказали ей о  том,  как
за этот срок мальчик,  подавленный  своей  болезненной  чувствительностью,
медленно и упорно превращал себЯ в мальчика, весь  вид  которого  надменно
заЯвлЯл о том, что он ни в ком и ни в чем не нуждаетсЯ; но эта надменность
мгновенно сменЯлась сиЯющим безмолвным удивлением и благодарностью  всЯкий
раз, когда ему что-то давали без его просьбы.
   ‘ тех пор ураган лет сдул обрывки и лохмотьЯ всего, что не  было  самой
сутью его личности, оставив ее жесткой и цельной. € вот таким увидела  его
Њэрион во времЯ их первой встречи. Љогда она пришла взЯть у него интервью,
он был в подземной лаборатории, где руководил экспериментом  на  массивной
высоковакуумной установке  -  огромном,  до  потолка,  куске  семислойного
пирога из железа и бронзы.  ‚  самой  середине  пирога  находилась  крепко
затЯнутаЯ болтами  герметическаЯ  железнаЯ  камера  со  стеклЯнным  окном.
Љаждые  несколько  минут  окошко   в   вакуум   стремительно   вспыхивало,
становилось ослепительно Ярким и раздавалсЯ громовой удар, точно в тысЯчах
окон гигантского дворца ветер одновременно хлопнул всеми шторами;  однако,
хотЯ ей этот свет и грохот казались невыносимыми, он почти не  поворачивал
головы к установке и всего несколько  раз  прервал  интервью,  чтобы  дать
какие-то указаниЯ ассистентам у пульта управлениЯ. Ћн вел себЯ так, словно
эта  невероЯтно  сложнаЯ  машина,  предназначеннаЯ  длЯ  изучениЯ   физики
космоса, машина, которую он сам придумал, спроектировал и  построил,  была
проще обыкновенных ножниц. Ќевозможно было вообразить,  что  у  него  тоже
бывают сомнениЯ или колебаниЯ, или что ему  тоже  иной  раз  нужна  чьЯ-то
ласка и поддержка, или что придет день, когда она  сама  вдруг  не  сумеет
понЯть этого человека, которым так восхищаетсЯ, и начнет упрекать  его  за
то, что он не ведет  себЯ  с  надежной  рассудительностью  бухгалтера  или
управлЯющего делами.
   ‘ейчас ей было так стыдно,  что  она  не  могла  даже  извинитьсЯ.  Ћна
стоЯла, словно маленькаЯ девочка,  не  знающаЯ,  как  загладить  обиду,  о
которой она будет сожалеть всю свою жизнь. Ћн, однако, снова не заметил ее
состоЯниЯ и продолжал, растерЯнно хмурЯсь, покачивать головой.
   - ‘только лет Я хотел повидать этого ѓончарова, -  сказал  он  с  тихим
недоумением, к которому теперь примешивались злость на себЯ и страх.  -  €
как раз на этот телефонный звонок Я не мог ответить, потому что был  не  в
силах пошевелить пальцем. —то со мной будет дальше?
   ‡атем лицо его стало непроницаемым, и она понЯла, что на  эту  тему  он
больше говорить не  будет.  Ћн  снова  повернулсЯ  к  лежавшим  перед  ним
расчетам мезонного телескопа. Ћни уже измЯлись - так долго он сжимал их  в
руке.
   -  ‚  мастерской  ждут,  чтобы  вы  одобрили  эти  расчеты   или   дали
какие-нибудь указаниЯ, - сказала она мЯгко. - Њожет  быть,  вы  что-нибудь
продиктуете мне, пока нас не соединили?
   Ћн несколько секунд тупо глЯдел на нее, а потом, осознав  наконец,  что
она сказала, ответил:
   - џ их еще не смотрел.
   Ћна знала, что он уже целый час смотрит на эти расчеты, но  она  понЯла
также, что он хочет остатьсЯ один, и молча вышла из кабинета.


   Ћн  сидел  за  своим  столом,  сцепив  длинные  пальцы,  но   под   его
неподвижностью  крылась  бурЯ,  зажатаЯ  в  жесткие  тиски.  Џотом   ценой
невероЯтного  усилиЯ  он  заставил  себЯ  выкинуть  из   головы   страшное
воспоминание об этом  непонЯтном  духовном  параличе.  Ћн  аккуратно  снЯл
скрепку  с  бумаг,  как  проделал  это  уже  час  назад,  и  снова   начал
вглЯдыватьсЯ в слова и чертежи. —ерез секунду он в отчаЯнии закрыл  глаза,
так его сознание опЯть отказывалось что-либо воспринимать.  "—то  со  мной
происходит? - кричал он беззвучно. - Људа все это делось?"
   Ѓыло времЯ, когда такаЯ проверка очередного эксперимента вызвала  бы  у
него большой душевный подъем. €деи нахлынули бы на него горЯчей творческой
волной. € хотЯ его  прозрениЯ  были  теперь  бесконечно  более  точными  и
острыми, чем прежде, их бесстрастно порождала лишь какаЯ-то внешнЯЯ  часть
его сознаниЯ.
   ‚ те далекие дни волнующаЯ  увлекательность  его  работы  казалась  ему
настолько само собой разумеющейсЯ, что он ее почти не замечал. Ћн  занЯлсЯ
физикой космических лучей после того, как проблема электронных линий  была
полностью исчерпана, однако открытие Ядерных ливней в атмосфере  было  еще
более заманчивым, и сперва он вложил в исследование их  природы  всю  свою
изобретательность и силу воображениЯ - так  прежде  он  занималсЯ  физикой
атомной бомбы.  Ћсвободившись  от  ненавистной  работы,  он  едва  успевал
справлЯтьсЯ с решениЯми  новых  проблем  -  до  того  быстро  они  у  него
возникали.
   €деЯ эксперимента с пи- и мю-мезонами пришла  ему  в  голову  солнечным
утром, когда он подводил  свой  автомобиль  к  институтской  стоЯнке.  ‚сЯ
картина  процесса  распада  возникла  перед  его  глазами  так  Ясно,  что
казалось, он мог ее коснутьсЯ, а когда он вынул ключ из замка зажиганиЯ, в
его мозгу уже полностью сложилась схема прибора длЯ этого эксперимента. Ћт
волнениЯ и восторга у него перехватило дыхание.  есть  месЯцев  спустЯ  у
него почти так же возникла идеЯ его уравнений диффузии, словно,  вытираЯсь
после душа, он внезапно открыл то, что знал всегда,  хотЯ  и  не  сознаваЯ
этого.
   ЃлагодарЯ подобным внезапным открытиЯм в собственном  сознании  он  был
всегда необычайно интересен самому себе, потому  что,  казалось,  не  было
конца фантастическому  разнообразию  сокровищ,  еще  скрытых,  но  вот-вот
готовых засверкать перед ним без всЯкого усилиЯ с его  стороны,  когда  ан
этого  совсем  не  ждет.  Љаждое   прозрение   требовало   напрЯженной   и
сосредоточенной  работы,  потому  что  нужно  было  успеть  исследовать  и
проверить его, прежде чем перед ним вдруг вспыхнет новое открытие.
   ‚ те дни жизнь была захватывающе  интересна.  Ћн  работал  потому,  что
страсть к работе не отпускаЯ вела его вперед. Ћн никогда  не  задумывалсЯ,
почему выбрал эту работу и занимаетсЯ  именно  ею.  Џросто  все  остальное
казалось  по  сравнению  с  ней  пресным  и  скучным,  каждый  день,  даже
неудачный, был волнующим  приключением,  потому  что  и  разочарованиЯ,  и
восторг он ощущал с одинаковой силой. —то бы ни было сейчас,  завтра  дела
обЯзательно пойдут лучше. ‹юди, не  имевшие  отношениЯ  к  его  науке,  не
знавшие, как все это бывает на самом деле, учено, напыщенно,  а  иногда  с
почтительным трепетом писали, что он  слуга  человечества,  принадлежит  к
авангарду современного общества, а то еще даже  -  что  он  первосвЯщенник
чего-то там такого; но ни он сам, ни его коллеги никогда  не  прибегали  к
таким выражениЯм. Ћщущение творчества было совсем другим -  очень  личным,
совершенно непередаваемым, и он никогда не отделЯл это ощущение  от  самой
работы, пока где-то в глубине его сердца они не  разделились  сами  собой,
когда Яд, медленно распространЯвшийсЯ  с  момента  шока,  вызвал  духовный
паралич.  ЉошмарнаЯ  картина  снова  встала  перед   навеки   испуганными,
остановившимисЯ глазами и открытым в изумлении ртом, картина,  никогда  не
исчезавшаЯ из его памЯти, - пораженное молнией дерево,  половина  которого
по-прежнему зеленеет, а другаЯ в  одно  жгучее  мгновение  превратилась  в
ничто. ’ворческие мысли стали приходить все медленнее, все реже, и  теперь
в них уже не было радости - наоборот, они приносили с собой грусть.
   ’еперь он был похож на человека, который больше не ведает  жара  любви,
но совершает ее акт так умело" что  каждую  секунду  женщина  чувствует  и
удовлетворенность и томление, пока  наконец,  искусно  вызваннаЯ  мука  не
перейдет в экстаз, а сам он все это времЯ,  несмотрЯ  на  свою  мастерскую
технику, не испытывает ничего, кроме последнего холодного взрыва ощущений,
не лучше и не хуже тысЯчи изведанных прежде.
   ‚от это отсутствие страсти и было самое худшее - хуже,  чем  пустота  в
сердце: само онемение становилось болью. Ћн  тосковал  по  новым  идеЯм  и
палЯщему биению жизни. Ћн в пЯтый раз отложил расчеты, оттЯгиваЯ решение с
часу на час, со днЯ  на  день  -  до  того  времени,  когда  в  нем  вновь
пробудитсЯ прежнЯЯ страстнаЯ заинтересованность. Љак страшно было  думать,
что этот холод  останетсЯ  в  нем  до  конца  жизни!  €  он  вел  свирепую
внутреннюю борьбу против удушающего равнодушиЯ,  за  возвращение  прежнего
великолепиЯ чувств.
   Ћн вел эту борьбу без всЯкой жалости, потому что нельзЯ было терЯть  ни
минуты: эта оледенелость пугала его даже не сама по себе,  хотЯ  она  тоже
была страшна; больше всего он боЯлсЯ, что она - только прелюдиЯ к  полному
мраку, к тому времени, когда в его мозгу не  будут  пробуждатьсЯ  и  самые
банальные идеи, а тогда боротьсЯ уже будет поздно. ’огда он  станет  живым
мертвецом.
   Ќет, он не хотел сдаватьсЯ.  Ћн  заставлЯл  себЯ  продолжать  работу  -
сохранЯть внешнюю форму своей творческой жизни. Ћн никогда не жаловалсЯ  и
ни разу - если не считать  единственного  срыва,  свидетельницей  которого
оказалась Њэрион, - даже намеком не обмолвилсЯ о том, как иногда застывает
его сердце. Ќо прЯчась за этим фасадом,  он  брел  наугад  по  днЯм  своей
жизни, словно блуждаЯ в незнакомом лесу, и тщетно ждал какого-нибудь знака
- пусть самого незаметного, какого-нибудь звука -  пусть  самого  слабого,
который вывел бы его  назад,  к  Ясности.  ‚новь  и  вновь  его  постигало
разочарование, но  твердое  решение  не  уступать  поддерживало  его,  как
стальнаЯ опора. ‘ейчас все его сознание, все его нервы были  настроены  на
приезд ѓончарова, словно этот человек, которого он никогда не видел, чьего
голоса ни разу не слышал, чьЯ жизнь, вкусы и характер были ему  совершенно
неизвестны, уверенно шел к нему через густую чащу, - и этой  встрече  было
суждено его воскресить.
   ‚ каком-то отношении  этот  незнакомец  стал  длЯ  него  самым  близким
человеком на свете, потому что, поставив свой важнейший  эксперимент.  Ќик
узнал, что почти в ту же самую минуту  почти  на  противоположной  стороне
земного шара к  этому  человеку  пришло  точно  такое  же  озарение.  Ќика
поразило своеобразие  мышлениЯ  этого  человека:  сам  он  отбросил  сотни
возможных вариантов своего прибора, прежде чем  выбрал  тот,  который  мог
лучше всего проверить его теорию, но этому человеку пришел  в  голову  еще
один вариант, такой же новый, такой же точный и в то же  времЯ  основанный
на принципах, о которых Ќик даже не подумал. € когда Ќик  после  двух  лет
напрЯженной работы получил один результат, ѓончаров опубликовал  чуть-чуть
иной. € все же, как бы ни были различны  миры,  в  которых  жили  эти  два
человека, как бы ни были различны оттенки  истины,  которую  они  открыли,
между ними оставалось то общее, что позволит им, когда бы и где бы они  ни
встретились, без всЯких предисловий  приступить  к  подробному  обсуждению
того, что длЯ обоих важнее всего на  свете;  правда,  Ќик  не  представлЯл
себе, как может эта встреча вызвать столь необходимое ему чудо, но все это
времЯ ветры интуиции свистели в его ушах, крича, что именно так и будет.
   Ќеожиданный телефонный звонок из Љембриджа мог означать что угодно -  и
то, что встреча произойдет строго в намеченный  срок,  и  то,  что  приезд
русской делегации вообще отменЯетсЯ.
   Ћн вскочил и отошел от стола, так как слишком долго пробыл  наедине  со
своими мыслЯми. ‚ присутствии других людей его внешнее "Я"  все  еще  было
решительным, энергичным, бодрым. Ќо прежде чем он успел выйти из кабинета,
дверь приоткрылась, в ней поЯвилось мужское лицо, и по кабинету  скользнул
слегка насмешливый взглЯд.
   - —то будет, если Я рискну войти без доклада?
   - ‹еонард! - воскликнул Ќик, искренне обрадованный, потому что  ‹еонард
•эншел воскрешал все то лучезарное волнение, которое испытывал Ќик,  когда
перед  войной  приехал  в  Љалифорнию  из  Њ’€.  •эншелу   стоило   только
остановитьсЯ на пороге кабинета, чтобы показать, какой стала  теперь  его,
Ќика, жизнь. - ‚ходите, конечно, входите!
   •эншел выглЯдел  моложе,  бодрее  и  солиднее.  Џрекрасный  темно-синий
костюм, изЯщный носовой платок дышали строгой  элегантностью,  не  имевшей
ничего общего с тем неотглаженным видом, какой был у него в дни, когда его
имЯ сиЯло настолько Ярче имен всех  остальных  американских  физиков,  что
попасть в число его ассистентов уже значило оказатьсЯ среди избранных.  ‡а
двенадцать лет, минувших со днЯ окончаниЯ войны, •эншел постепенно покинул
мир лабораторий, университетов и научно-исследовательских  институтов,  Ћт
длинных растрепанных волос не  осталось  и  помина  -  теперь  лишь  седаЯ
аккуратно подстриженнаЯ бахромка  окружала  его  сиЯющую  лысину,  котораЯ
придавала ему еще более лощеный  вид.  Ћн  даже  по  комнате  прошел,  как
человек, который теперь знаком с президентами  и  премьер-министрами,  как
человек, который теперь то в дело совершает полеты в …вропу и  которого  в
аэропортах всего мира встречают черные  лимузины  с  маленьким  посольским
флажком, трепещущим над радиатором.
   - € мне это ужасно нравитсЯ, - сказал он, изЯщно опустившись  в  кресло
наискосок от Ќика и покончив с приветствиЯми. - …й-богу, Я глЯжу в зеркало
и вижу, что Я был создан,  чтобы  быть  лысым  и  шестидесЯтипЯтилетним  и
заниматьсЯ  дипломатической  физикой.  –елых  пЯтьдесЯт  лет  Я  оставалсЯ
подростком. ‘лава богу, теперь это позади!
   - ‚ы, кажетсЯ, довольны жизнью, - заметил Ќик. - Ђ как ќдит?
   - ќдит? - переспросил  после  паузы  •эншел  излишне  веселым  голосом,
словно в эту минуту, когда ему было так хорошо, напоминание о  вечно  всем
недовольной женщине, от которой  он  каждое  утро  после  завтрака  бежал,
отделавшись покорным поцелуем, было запрещенным ударом  и  ему  оставалось
только принЯть его с гордой  невозмутимостью.  Ћн  добавил  добродушнейшим
голосом: - —удесно, ей тоже все это очень приЯтно.
   - џ в этом не сомневалсЯ, - сказал Ќик, и только в таких  словах  он  и
мог  выразить  всю  свою  ненависть  к  этой  даме,  к  ее  жеманству,  ее
мелочности, ее невыносимому самодовольству,  к  тому,  как  она  гордилась
остатками былой красоты  -  своими  холодными  синими  глазами  и  орлиным
профилем - и как презирала работу мужа и его коллег и ассистентов  -  все,
как на подбор, жалкие неудачники по сравнению с  людьми,  за  которых  она
могла бы выйти замуж, не будь она в  1923  году  так  глупа.  „лЯ  группы,
работавшей под руководством  •эншела,  строение  атомного  Ядра  и  то  не
представлЯлось такой тайной, как вопрос, почему подобный человек терпит ее
болтливое чванство, почему он не выгонит ее, дав ей хорошего  пинка  в  ее
надменный зад; но из лоЯльности к шефу они  старались  находить  длЯ  него
оправданиЯ, хотЯ женатым сотрудникам  бывало  нелегко  умиротворЯть  своих
жен, восстававших против ее мелочной тирании.
   - ‚аш новый образ жизни, должно быть, ей очень нравитсЯ.
   - Ћн больше соответствует ее характеру, - ответил •эншел  доверительно.
- Џравда, ќдит обычно остаетсЯ в ‚ашингтоне и редко ездит со мной. ‚се  же
эта новаЯ обстановка подходит длЯ нее гораздо больше. ‚ы ве