  џ  посмотрел  на  часы.  „ействительно,  если  верить  этому  неточному
измерителю времени, прошло только двадцать минут  с  тех  пор,  как  ‚алли
вышла из комнаты. џ слышал,  как  она  в  передней  разговаривает  с  моей
матерью, но не мог разобрать о чем. Ћтец снова обратилсЯ ко мне:
   - ђаз уж ты все равно проснулсЯ, может быть, ты расскажешь мне, что  ты
делал сегоднЯ, как провел времЯ,  какие  лекции  слушал,  кого  видел,  не
случилось ли с тобой чего?
   џ пробормотал что-то невнЯтное и начал нести всЯкий вздор о  лекциЯх  в
‚ысшем коммерческом училище, которые Я уже много недель почти не  посещал.
Ћн слушал менЯ как будто очень внимательно, потом сказал:
   - Ќет, право, здесь слишком тЯжелый воздух. …сли тебе не трудно,  зайди
на минуту ко мне в кабинет. Њне еще надо поработать. џ пойду, - сказал он,
увидев, что мне неприЯтно вставать в его присутствии, - Я  только  взглЯну
на ћдифь.
   ѓолоса в передней замолкли, но в столовой еще горел  свет,  и  Я  снова
услышал, что мать и ‚алли возбужденно вполголоса разговаривают. џ  не  мог
уловить о чем. Ћтец осмотрел ћдифь и прошел в кабинет. џ уже ждал его там.
‹ицо отца показалось мне беззаботным и веселым, а вовсе не  озабоченным  и
не мрачным.
   - ћдифь чувствует себЯ хорошо, ей лучше, - сказал он. - †ара нет, всего
37,8, у детей это не в счет. ђазве ты не рад? - €  он  дружелюбно  толкнул
менЯ локтем, пожалуй, чуточку резче, чем хотел.
   Ћ ‚алли ни слова. Ќо Я чувствовал, что  он  знает  все.  Њать  нарушила
клЯтву. ‚прочем, он-то был в этом не виноват.
   -  Ћткуда  такаЯ  рассеЯнность?  Ћ  чем  ты  думаешь?  -   спросил   он
полуиронически, полудобродушно. - ‚ награду за  то,  что  тебЯ  поднЯли  с
постели, Я покажу тебе нечто такое, чего, кроме менЯ, не  видел  еще  глаз
человеческий, хочешь?
   •очу ли Я!
   Ћн вынул микроскоп из деревЯнного футлЯра и, водЯ моей рукой, помог мне
навести свет лампы в нужном направлении (каким счастьем было  бы  это  длЯ
менЯ в  другой  день!).  Џотом  он  подставил  под  линзу  так  называемое
предметное стекло, стеклЯнную пластинку с прозрачным, крошечным,  толщиной
в  сотую  миллиметра,  кусочком  ткани,  -  Я  увидел   что-то   синее   и
кроваво-красное, - и, бросив быстрый взглЯд в окулЯр, велел мне как  можно
более плавно вращать винт.
   - ’ебе Ясно видно? ’ы видишь четкие очертаниЯ?
   џ отвечал утвердительно, хотЯ еще и не все различал в  пестром  тумане.
‚друг Я уловил совершенно Ясные контуры, он понЯл это по  выражению  моего
лица - он сидел рЯдом и пристально наблюдал за мной.
   - Ќу, что ты видишь?
   џ хотел описать увиденное, почти потрЯсенный чудесным зрелищем,  но  он
отстранил мою руку и, регулируЯ винт, зафиксировал одну точку.
   - ‚от, следи внимательно! ’ы видишь голубые пучки?  ’ы  видишь  красные
нити?
   џ видел.
   - Ђ видишь ты между ними  маленькие  змейки,  темно-темно-синие,  почти
черные, тонкие, как волоски? —уть правее от  середины,  штуки  четыре  или
пЯть? ‘егоднЯ Я увидел их  впервые,  -  продолжал  он  вполголоса.  -  ќто
спирохеты, возбудители сифилиса, они никогда еще не наблюдались в радужной
оболочке человеческого  глаза,  котораЯ,  как  известно,  после  заражениЯ
сифилисом, очень быстро покрываетсЯ  узелками.  ќту  радужную  оболочку  Я
видел шесть дней назад у живого объекта...
   - —еловека, который видел этой радужной оболочкой? - спросил Я.
   - ђадужной оболочкой  не  видЯт,  -  ответил  отец.  -  Ћна  регулирует
количество света, поступающего в глаз. Џозже ты все это узнаешь. ‚ероЯтно,
твое призвание все-таки быть врачом, как Я.
   - Ќо осенью ты утверждал, что у менЯ нет  ни  малейших  способностей  к
этому...
   - ’огда Я не знал, что у тебЯ еще меньше  способностей  к  коммерческим
дисциплинам, - поЯснил он шутливо. - Њои взглЯды или  планы,  быть  может,
несколько изменились...
   - Ќо Я был бы счастлив, - вскричал Я и вскочил.
   - Ќе будь слишком счастлив заранее, - ответил отец, и  Я  снова  увидел
его непроницаемую улыбку. - Ќо, как бы то ни было, - продолжал он, - разве
существует что-нибудь более  изумительное,  чем  естественные  науки,  чем
наука зримаЯ? ђазве природа не прекраснаЯ, не премудраЯ наша мать?
   џ молчал.
   - ‚ твоих планах менЯ всегда отталкивало то, что ты гонишьсЯ за химерой
психиатрии. ЊенЯ очень обрадовало, когда  сегоднЯ  Я  увидел,  что  старый
учебник исчез наконец  с  твоего  ночного  столика.  Џоверь  мне,  друг  и
товарищ, а впоследствии, как Я надеюсь, и помощник в новых трудах,  зримый
мир великолепен! ‚ерь мне, сын, и запомни: больной глаз все еще  глаз.  Ќо
больной дух вообще не дух. ‡десь может помочь только  чудо.  „аже  мертвый
глаз, вот как этот, может говорить с тобой,  он  поведает  тебе,  если  ты
умеешь читать в нем - а ты научишьсЯ этому, - какие  патологоанатомические
изменениЯ произошли в  этой  ткани  при  его  жизни,  в  чем  наша  помощь
оказалась  действенной,  что   не   удалось.   ‡десь,   разумеетсЯ,   есть
возможности, будущее.
   - ’ы удалил больной глаз? - спросил Я наивно.
   - „а что ты! Љак мог ты это вообразить? Ќеужели Я стал бы удалЯть  глаз
при вторичной стадии сифилиса - это была  бы  профессиональнаЯ  ошибка!  џ
вылечил бы  его,  если  бы  только  этот  парень  дал  нам  времЯ.  Ќо  он
застрелилсЯ четыре днЯ назад. Њы произвели вскрытие, и  тут-то  Я  наконец
нашел спирохеты.
   - Ђ его нельзЯ было спасти?
   - Џри чем тут спасение? ‘ помощью небольшого количества ртути,  йода  и
прочей латинской кухни глаз, безусловно, был бы вылечен в  самое  короткое
времЯ.
   Ћн Явно не понЯл менЯ.
   - Ђ нельзЯ было спасти его от самоубийства? - спросил Я.
   - ќто не наше дело. ђазве что в очень отдаленном будущем. Ќо  ты  прав,
возможно, что и на его дурацкую депрессию пала тень от  спирохет  и  нужно
было поискать их в коре его головного мозга,  подвергнув  ее  исследованию
под микроскопом, срез за срезом.
   - Ќо разве не следовало испробовать все, пока он был жив? - заметил Я.
   - ‚се? “ж больно ты нескромен. €так уже много, если мы  пробуем  понЯть
изолированный процесс, происходЯщий в очень отдаленном органе, и  повлиЯть
на него.
   Ћн говорил несколько рассеЯнно. џ тоже прислушивалсЯ; к  нам  доносилсЯ
не только раздраженный разговор  между  матерью  и  ‚алли,  но  и  громкий
пронзительный крик маленькой ћдифи. Ћтец вдруг встал. ‹ицо его омрачилось,
Я не заметил, когда именно. Њожет быть,  оно  все  времЯ  было  таким.  Ћн
посмотрел на менЯ искоса суровым взглЯдом.
   - Џодожди менЯ, - крикнул он  и  быстро  вышел  из  комнаты.  „верь  из
коридора, на лестницу распахнулась и  захлопнулась,  -  кто-то,  очевидно,
только что ушел из нашего дома... ‚алли?
   џ не посмел удостоверитьсЯ в этом, хотЯ менЯ и  тЯнуло  пойти  за  ней,
удержать ее, сделать что-нибудь, сам не знаю что. ‘ердце мое стучало  так,
что готово было разорватьсЯ.  Ќаконец  отец,  которому  удалось  успокоить
ћдифь, вернулсЯ. Ћн уже не  скрывал  своего  настроениЯ.  Ћн  и  не  думал
продолжать свой доклад о больной радужной оболочке  или  о  тени,  которую
отбрасывают спирохеты (это выражение он уже, конечно, приберег  длЯ  своих
лекций). Ќаоборот, став прЯмо против менЯ, - Я был с  него  ростом,  -  он
начал почти так же пронзительно, как только что ћдифь.
   - Ќу-с, а теперь о более серьезном. ’ы видишь, Я жалею, что не дал тебе
последовать влечению сердца, нет, не в том, что ты предполагаешь, к  этому
мы сейчас вернемсЯ. џ думал в простоте душевной, нет, о простоте  душевной
тоже не приходитсЯ говорить, Я имел в виду только твое призвание. €так, ты
можешь начать заниматьсЯ медициной. џ буду  сам  руководить  тобой.  џ  не
хочу, чтобы когда-нибудь впоследствии у нас возникли  недоразумениЯ.  Ќаше
имЯ чего-нибудь да стоит. Џусть будет по-твоему. ’еперь о  главном.  џ  не
ханжа, не иезуит, как некоторые другие, Я всегда пойму естество. ’ы молод.
•орошо. Ќо все-таки тебе не следовало опускатьсЯ до черни, хуже  того,  до
челЯди, и, что самое худшее,  в  доме  твоих  родителей,  где  живут  твои
невинные брат и сестра. “ тебЯ перед глазами была  счастливаЯ,  совершенно
безупречнаЯ семейнаЯ жизнь. Ќи Я, твой покорный слуга, ни твоЯ добраЯ мать
не подали тебе примера, как бы мне выразитьсЯ, ну, ты понимаешь менЯ, -  и
все-таки ты опозорил свои очаг,  ты  совершил  безответственный  поступок.
„руг, друг, ты принес мне уже много разочарований. ‚ероЯтно,  больше,  чем
ты подозреваешь. ђазве до сих пор Я не был терпелив? ђазве, хотЯ  Я  вовсе
не ханжа и не завсегдатай молелен, Я не пыталсЯ честно видеть сучок в моем
глазу и не видеть бревна в твоем? Џойми, Я готов простить, более  того,  Я
готов воздать добром  за  зло,  которое  ты  причинил  нам,  родителЯм,  и
позволить тебе идти дорогой, котораЯ, может  быть,  недаром  кажетсЯ  тебе
путем к земному раю. џ готов даже и на  большее.  џ  помню,  как  однажды,
когда ты был еще ребенком и промотал доверенные тебе деньги, ты  заЯвил  в
свое извинение: "џ купил огурцы!" Њожет быть, и  на  этот  раз  ты  только
жертва твоего доброго  сердца.  Ќо  ты  натворил  нечто  ужасное:  ты  дал
совратить себЯ немолодой ничтожной бабе,  продувной  комедиантке,  котораЯ
всех нас водила за нос в течение стольких лет. —то это еще  за  монастырь?
Ѓриксен! ‚се вранье, пошлое надувательство, обман.
   - Ќет! - сказал Я. - Ќет, это не так!
   - ‡начит, - ответил отец, с трудом владеЯ собой, - ты думаешь, что  мы,
мать и Я, заблуждаемсЯ? Ќу-с, эта особа старше  тебЯ  на  шесть  лет.  Ћна
нищаЯ, отец ее сидит на черном хлебе, ее брат  пастух,  в  лучшем  случае,
проводник, ты же мой наследник, ты станешь в  будущем  богатым  человеком.
Ќеужели ты думаешь, простофилЯ, что она любит тебЯ за прекрасные глаза или
за доброту сердечную, осел несчастный? Ћна навЯзала тебе ребенка, которого
прижила бог весть с какой сволочью.
   џ чувствовал, как во мне поднимаетсЯ Ярость, но  Я  тоже  умел  владеть
собой.
   - ‚ероЯтно, это звучит длЯ тебЯ не очень приЯтно, но Я  говорю  правду.
‘коро родитсЯ ребенок. Ђ вместе с ним  и  процесс  об  алиментах.  Ђ  Я  -
почетный гражданин Џушберга. Ќет,  сынок,  ты  разве  не  понимаешь?  ’вой
обожаемый деревенский цветик все очень тонко подстроил. Ћни  избрали  менЯ
почетным гражданином не только длЯ того,  чтобы  лишний  раз  основательно
обобрать, они хотЯт свЯзать менЯ по рукам и по ногам.
   џ бросилсЯ на отца, но он схватил мои кулаки  в  свои  руки  и  сказал,
придвинувшись ко мне так, что Я чувствовал, как бьетсЯ сердце  под  тканью
его жилета:
   - џ хочу знать правду! ’ы скажешь мне правду?
   џ кивнул.
   - ’ы любишь эту девку?
   —то мне было делать? џ кивнул. Ћн выпустил мои руки, он отшатнулсЯ. Њне
стало жаль его.
   - —то же ты собираешьсЯ делать?
   џ молчал.
   - ѓовори же!  Њы  должны  прийти  к  окончательному  решению.  џ  готов
заботитьсЯ о ребенке. ’ы этого не можешь. “ тебЯ ничего нет.
   - џ буду работать.
   - ѓде работать? “чение на  медицинском  факультете  продолжаетсЯ  шесть
лет. „а и после этого ты еще тоже насидишьсЯ без хлеба. ’ы хочешь всю свою
юность, всю свою жизнь свЯзать с этой грЯзной вонючей юбкой?
   џ только молча взглЯнул на него.
   - Ђх, тебЯ, вероЯтно, оскорблЯют такие слова? “ж не собираешьсЯ  ли  ты
женитьсЯ на потаскухе?
   Ѓольше Я не мог выдержать. џ не бросилсЯ на него. Ќет,  Я  опустилсЯ  в
кресло у письменного стола и сказал:
   - Ђ что же еще? Њне не остаетсЯ ничего другого, иначе сволочью буду Я.
   Ћтец онемел. Ћн обеими руками оперсЯ о письменный стол, который  слегка
задрожал под его тЯжестью. Џотом открыл рот,  но  не  смог  выговорить  ни
слова. Ќаконец он пробормотал:
   - Џусти менЯ на мое место.
   џ послушно встал, и он сел.
   -  Џока  Я  жив,  ты  не  женишьсЯ  на  ней,  -   сказал   он.   -   ’ы
несовершеннолетний, ты не можешь женитьсЯ.
   - € все-таки Я это сделаю. Њы подождем.
   - Ќе в моем доме, не...
   - ’огда в другом.
   - џ готов без всЯкого  процесса  об  алиментах  и  признаниЯ  отцовства
обеспечить твою, как бы это выразитьсЯ, твою возлюбленную. € ребенка тоже.
Џравда, сказано, что бог  не  любит  ублюдков.  Ќо  Я  сделаю  все,  чтобы
обеспечить ребенку будущность, создать ему твердое  положение  в  пределах
социальной среды, в которой живет этот народ.
   - ‘пасибо тебе, но Я не могу иначе, Я должен женитьсЯ на ней.
   - „итЯ, дитЯ, - сказал отец. - ’о, что тебЯ постигло, это не любовь,  а
катастрофа. ’ы говоришь - женитьсЯ, Љак можешь ты женитьсЯ в  девЯтнадцать
лет?
   - џ сказал, что буду ждать.
   - Ђ когда тебе исполнитсЯ двадцать два и ты будешь совершеннолетним  по
закону, тогда что? ‡десь, в нашей старой Ђвстрии, властвуют попы.  Џогоди,
не вспыхивай, Я желаю тебе добра.  Ѓрак  может  быть  совершен  только  по
католическому обрЯду. Ќо такой брак  нерасторжим  навеки.  ’ы  подумал  об
этом?
   - Ќо Я не вижу другого выхода.
   ћдифь снова начала кричать, на этот раз Я уже разбирал слова, она звала
‚алли, она хотела, чтобы ‚алли сидела с ней, около ее  постели.  ‚алли  не
шла. џ посмотрел на отца. Ћн пожирал менЯ злым взглЯдом. ‚зглЯд этот пугал
менЯ, но Я его все-таки выдержал. Њать, закутаннаЯ  в  широкий  пеньюар  с
длинным шлейфом, тихонько проскользнула в комнату:
   - €ди к ребенку!
   ‘ловно на свете существовал только один ребенок, ћдифь!
   Ћтец отрицательно покачал головой.
   - ЏроклЯтаЯ челЯдь - прошипел он, - как будто у менЯ нет  других  дел?!
—то вы от менЯ хотите? —то вы все от менЯ хотите? - крикнул он, который не
кричал никогда.
   - ’ы разбудишь еще и ‚иктора, - сказала мать и, несмотрЯ на все горести
и беды, улыбнулась своей прежней слабой и лукавой улыбкой,  за  которую  Я
ненавидел ее сейчас так же, как и отец...
   - ‡десь нужно наконец навести порЯдок,  -  сказал  он.  -  ‘тефаниЯ,  -
обратилсЯ он к матери, - ступай к ћдифи. џ приду через две  минуты.  —ерез
две минуты, говорю Я! Ѓез возражений.
   € когда мать, все еще улыбаЯсь, но не глЯдЯ на  менЯ,  потому  что  она
стыдилась своего предательства, вышла из комнаты, отец поднЯлсЯ  и,  прЯча
микроскоп в деревЯнный футлЯр, сказал:
   - ‚ернемсЯ к тебе. ‡наешь ты наконец, чего ты хочешь?
   - ‡наю, Я не могу покинуть девушку в беде.
   - „а разве это беда! ђазве ты один должен нести ответственность  за  ее
легкомыслие! џ спрашиваю тебЯ в последний раз: ты либо  дашь  мне  честное
слово, что не увидишь больше эту... - и он сделал над собой усилие, -  эту
девушку, либо тебе придетсЯ уйти.
   - ’ы не можешь выгнать менЯ из дому.
   - ‚от как, не могу? ђазве все, что здесь, - не моЯ собственность?
   - Ќет, -  сказал  Я,  -  ты  обЯзан  содержать  менЯ  вплоть  до  моего
совершеннолетиЯ и воспитывать согласно своему общественному положению.
   - ‡начит, кое-что в юриспруденции  ты  все-таки  усвоил,  -  сказал  он
Язвительно,  с  дьЯвольской  усмешкой,  полоснувшей  менЯ  по  сердцу.   -
‘мотри-ка, ай-ай-ай, ты, значит, разрешил социальный вопрос индивидуально.
’ы следовал своей похоти, а теперь Я  должен  заботитьсЯ  о  тебе,  а  тем
самым, разумеетсЯ, и о ней, потому что на деньги,  которые  Я  буду,  нет,
которые Я должен давать тебе, ты сможешь содержать  и  свою  даму  сердца,
пока не  станешь  совершеннолетним,  не  женишьсЯ  на  ней  и  не  сможешь
узаконить чужого незаконного ребенка. € ты думаешь, что Я соглашусь на эту
комедию?
   - Ќет... Ќе думаю.
   - Ћ нет, ты не думаешь, - продолжал издеватьсЯ отец, который в холодной
Ярости понЯл менЯ ложно. - Ќет, ты хочешь  быть  •ристом,  но  не  хочешь,
чтобы тебЯ распЯли.
   ћдифь снова поднЯла отчаЯнный крик.
   - ЉажетсЯ, все черти разом вырвались из ада, -  крикнул  отец.  -  Ђ  Я
говорю - нет, обратилсЯ он ко мне.
   - ’ы всегда так говоришь, стоит мне о чем-нибудь тебЯ попросить.
   - Џустые отговорки, чепуха. €ли Я, или ‚алли.
   џ молчал.
   - ’ы не можешь быть супругом ‚алли и шурином пастуха и оставатьсЯ  моим
сыном. Џойми это, пойми! - повторил он с угрозой. - —то тебе эта безроднаЯ
шлюха? —то она может дать тебе еще? Ќеужели она тебе не  противна?  ’ы  ей
обещал? Ћна заставила тебЯ дать обещание?
   - Ќичего она не заставлЯла... џ ничего не обещал.
   - ’огда в чем же дело? ‡начит, все в порЯдке?
   - €менно поэтому Я не могу поступить иначе, - сказал Я.
   - ’огда ступай к черту! Њежду нами все кончено. ‹езь в петлю, коли тебе
угодно. ‚идеть тебЯ не желаю.
   …сли бы только вечер кончилсЯ этими  ужасными  словами  -  ведь  Я  еще
надеЯлсЯ на чудо! Ќо ћдифь все больше и больше взвинчивала себЯ  криком  и
наконец впала в настоЯщее буйство - не знаю, как назвать это иначе. ‚опли:
"‚алли..." становились  все  пронзительнее,  и  если  вначале  можно  было
подумать, что она, по обыкновению,  кричит  нарочно,  то  теперь  Я  начал
боЯтьсЯ, что дело серьезно и это  может  кончитьсЯ  катастрофой.  ™еки  ее
пылали, как в огне, глаза лихорадочно сверкали, отец поставил термометр, у
нее было 39,9.
   —удовищно-холодный, злой взглЯд отца пронзил менЯ. Њать  тоже  дрожала,
как в лихорадке.
   - Љто тебе позволил рассчитать  ‚алли  без  моего  разрешениЯ?  -  тихо
спросил отец, но мы, ћдифь и Я, услышали это. ћдифь еще ничего  не  знала.
Ћстолбенев от ужаса, она посмотрела на всех нас и сразу перестала кричать.
™еки ее побледнели, глаза закатились, и золотисто-рыжеватаЯ головка  упала
на подушку.
   - Ћна умирает, она умирает! - в полном смЯтении пробормотал отец.  -  €
это он погубил ее! Џогубил, чтобы его ублюдок осталсЯ единственным!
   Љакой смысл вступать в пререканиЯ с человеком, который почти  помешалсЯ
от горЯ? џ бросилсЯ  к  телефону  и  позвонил  знакомому  детскому  врачу,
которого раньше изредка приглашали ко мне, когда Я заболевал; к ћдифи  его
вызывали часто. ‚рач, к счастью, был дома и обещал приехать немедленно.  џ
сказал об этом родителЯм, они ничего не ответили, но Я видел, что они  это
одобрили. ћдифь не то уснула, не то лежала без памЯти, но как только врач,
красивый, еще молодой человек с блестЯщими голубыми глазами  и  с  длинной
мЯгкой золотистой бородой, сел около ее кровати и начал  осмотр  -  прежде
всего он ощупал железки на шее, чтобы узнать, сильно ли  они  распухли,  -
ребенок снова  впал  в  буйство.  ћдифь  начала  битьсЯ  на  постели,  она
вцепилась обеими руками в его густую бороду и принЯлась рвать ее,  к  чему
врач, разумеетсЯ, отнессЯ не слишком  милостиво.  Њы  опустили  веревочную
сетку кроватки, но девочка в  кровь  разбила  себе  лицо  о  металлические
прутьЯ. Ћт беспрерывного крика лицо ее стало багрово-синим,  а  на  длиной
тонкой шее вздулись жилы. Ћтец в отчаЯнии  ломал  руки,  мать  плакала,  Я
никогда еще не видел их в таком состоЯнии. „аже  врач,  который  привык  к
детским капризам, начал терЯть самообладание.  Ћн  грубо  поднЯл  девочку,
посадил ее и приказал замолчать.  Ќо  она  рыдала  все  громче,  голос  ее
пресекалсЯ от визга. ‹егкий  шлепок  врача  привел  ћдифь  в  еще  большее
бешенство. Ћна бросилась ко мне в объЯтиЯ, плакала, молила менЯ не уходить
и рыдала все сильнее, вцепившись  всеми  десЯтью  пальцами  в  мою  ночную
рубашку - Я не успел одетьсЯ, после того как отец поднЯл менЯ  с  постели.
Њать Явно раздражало мое присутствие.
   - ‘тупай же наконец спать, - шепнула  она,  кидаЯ  на  менЯ  неласковый
взглЯд. - Ћставь нас одних!
   Љак только ћдифь это услышала, она вцепилась в  менЯ  еще  отчаЯннее  и
стала еще пронзительнее звать на помощь. џ уговаривал ее, сначала ласково,
потом строго, слова мои не производили ни малейшего впечатлениЯ. Џри таких
припадках,  сопровождаемых  высокой  температурой,  случаетсЯ,  что  пульс
временно ослабевает. Љак врач, отец знал это, но как отцу  ему  мерещилась
серьезнаЯ опасность, которой  на  самом  деле  не  было.  ‚едь  Ясно,  что
ребенок, способный так громко орать, так отчаЯнно дратьсЯ и  кусатьсЯ,  не
может быть при смерти. “ менЯ мелькнула глупаЯ мысль, но мне казалось, что
в такой день, как сегоднЯшний, стоит попытатьсЯ ее осуществить.
   Ѓез спроса, на глазах у растерЯвшегосЯ врача, Я взЯл ребенка на руки  и
сказал:
   - Џойдем, „итхен, пойдем к братишке. ‚иктор звал тебЯ, ты слышала?
   ђазумеетсЯ, ћдифь ничего не слышала. ‚иктор был так  мал,  что  не  мог
произнести ни одного внЯтного слова, а тем более позвать свою  непослушную
сестренку, но ћдифь насторожилась и позволила отнести себЯ в детскую,  где
‚иктор, ее собственность, как Я нашептывал ей, спал сладким сном  младенца
рЯдом с громко храпевшей толстой, краснощекой кормилицей.
   - ’ише, тише, - сказал Я ћдифи, внимательно смотревшей на менЯ. џ  взЯл
со столика ночничок и осветил лицо ‚иктора.
   - Ћн опЯть уснул, ты должна быть тихой-тихой, ты ведь не станешь будить
его, он принадлежит тебе!
   - Њне одной? - спросила ћдифь, и глаза ее заблестели,  но  уже  другим,
Ясным блеском.
   - ђазумеетсЯ, ‚алли подарила  его  тебе!  ‚алли  придет  завтра,  ‚алли
навсегда останетсЯ с тобой, - лгал Я, а сам  так  хотел,  чтобы  это  было
правдой! ћдифь действительно успокоилась, и, что самое удивительное, когда
врач вторично измерил ей температуру, оказалось, что у нее опЯть 37,8,  то
есть столько же, сколько в начале вечера.


        4

   ‚рач осталсЯ еще у сестры, вернее, у отца, и в ночной тишине  Я  слышал
их несколько раздраженный разговор. Ќаконец врач вышел,  и  отец  проводил
его до ворот. Џотом Я услышал, как отец разговаривает с матерью. џ  думал,
что речь идет обо мне, и стал прислушиватьсЯ. Ќо мое имЯ не произносилось.
Ќеужели судьба моЯ была решена? ЊенЯ унижало то, что Я стою в ночном белье
и подслушиваю под дверьми, точно любопытный  лакей,  который  боитсЯ,  что
господа его рассчитают.
   - „а что Я, раб вам всем? - сердилсЯ отец.
   - Ђх, все это не так страшно, - ответила мать, затем последовало  нечто
неразборчивое и в заключение хорошо известное  мне  выражение:  -  ‡начит,
маленький пластырь на большую рану, Њакси?
   Ћтец сделал несколько шагов, ботинки его громко заскрипели, и Я  отошел
от двери.
   - ‘то крон! - сказал он укоризненно. - ‘то  крон,  жена,  за  то,  чтоб
сунуть термометр и потрепать по щеке! ‘лыхано ли это?
   - Ќу что ж поделаешь? - спросила мать, и менЯ начало трЯсти.
   - ќти сто крон могли бы уплатить твои родители! Ћни и сейчас еще должны
мне сто тысЯч...
   џ  быстро  шмыгнул  в  свою  комнатушку,  мне  показалось,   что   отец
приближаетсЯ к двери. ЌесмотрЯ на все, Я скоро уснул. €спорченные часы все
еще тикали у менЯ на тумбочке. Ѓыло уже очень поздно, не  то  час,  не  то
половина второго ночи.
   Њне снилось, что  Я  спускаюсь  по  каменистой  дороге  от  Џушберга  к
маленькому горному озеру. Ћзеро замерзло, казалось, дело происходит зимой,
и блестит вдали между деревьев, словно плоский круг среди серых  свинцовых
скал. ‚переди менЯ, размахиваЯ руками, бежит  маленький  мальчик,  Я  вижу
только его головенку, мелькающую над снежным покровом,  мальчик  бежит  по
спуску гораздо быстрее, чем Я, в моих тЯжелых, подбитых гвоздЯми башмаках.
Њне никто ничего не сказал, но Я знаю, что это мой ребенок. џ горжусь им и
радуюсь, что он принадлежит мне (ћдифь!), Я хочу догнать его и укрыть  под
пелериной, той самой, в которую Я кутал когда-то  на  прогулке  маленького
Џерикла, и еще мне кажетсЯ, что Я должен заниматьсЯ с этим мальчиком,  так
же как Я занималсЯ с џгелло. џ зову его, как ни  странно,  то  џгелло,  то
Џериклом, и мне кажетсЯ совершенно естественным, что он откликаетсЯ на оба
имени.
   ‚друг мой сын с быстротой молнии начал скользить по  гладкому  ледЯному
полю, "скатыватьсЯ", как говорили мальчишки. ‚се  бешенее  становилсЯ  его
стремительный бег, прЯмо  к  скалам.  Ќапрасно  Я  кричал  ему,  чтобы  он
затормозил, чтобы он ухватилсЯ за свесившуюсЯ еловую ветку,  он  не  хотел
или не мог уже остановитьсЯ, Я же  не  мог  и  шагу  сделать,  и  вдруг  Я
услышал, как говорю сам себе: "ђазве может ребенок  воспитывать  ребенка?"
Ќо самым удивительным было то,  что  мой  ребенок,  невредимый  и  страшно
довольный, очутилсЯ вдруг надо мной. “ него были загорелые  румЯные  щеки,
как у местных  тирольских  мальчишек,  глаза-вишни,  как  у  ‚алли,  и  он
превратилсЯ в старшего брата ‚алли, в пастуха, и, наконец, в ‚алли...  ’ут
Я проснулсЯ. Ѓыло поздно, гораздо позднее того  часа,  когда  отец  обычно
уходил в клинику. ‚ моей комнате было темно, но мне  показалось,  что  она
уже убрана. ђаз ‚алли не было, то это могла  сделать  только  кухарка  или
кормилица. џ слышал, как в соседней комнате весело смеетсЯ ћдифь,  колотит
ложкой по кружке с молоком  и  распевает  громко,  но  довольно  фальшиво.
‚оспаление в горле, очевидно, прошло. ЊенЯ обрадовало ее  пение.  Ђ  кроме
того, менЯ обрадовало, что Я смогу  объЯснитьсЯ  с  матерью  наедине,  без
отца. џ  быстро  встал,  поднЯл,  вернее  хотел  поднЯть  шторы,  и  вдруг
споткнулсЯ о какой-то предмет,  стоЯвший  посреди  комнаты.  ќто  был  мой
старый студенческий чемодан.
   ЊенЯ словно громом ударило, а  получать  удары  Я  не  привык.  ‘тараЯ,
злосчастнаЯ вспыльчивость овладела  мной,  Я  схватил  облезлый,  пахнущий
плесенью чемодан и изо всех сил швырнул его в  дверь.  ‚еселое,  визгливое
пение ћдифи сразу оборвалось. џ услышал, что она всхлипывает, но  не  так,
как во времЯ припадков, нарочито и пронзительно,  а  по-другому,  мЯгче  и
естественней.  џ  быстро  оделсЯ.  “ложить  ли  мне  вещи?   „обитьсЯ   ли
последнего, решительного разговора с матерью? ђазве она не слышала, как  Я
швырнул чемодан? „о менЯ доносилсЯ ее голос: она утешала ћдифь и шепталась
с кухаркой. џ наскоро умылсЯ и выбежал в столовую. ћдифь была  еще  здесь,
расстроеннаЯ, хмураЯ, но слезы ее уже высохли. ‚ошла кормилица с ‚иктором,
только матери не было видно. џ спросил, где она...
   - ѓоспожа профессорша вышла.
   - Љак, в девЯть часов утра?
   ‘лужанки пытались что-то сказать, они всегда были  преданы  мне,  но  Я
понимал, что мне не следует пользоватьсЯ их информацией.
   џ собрал все свои вещи. “ менЯ было мало костюмов и  не  слишком  много
бельЯ, и Я все  удобно  уложил  в  чемодан.  Љогда  Я  стоЯл  на  коленЯх,
склонившись над чемоданом, менЯ пронизывала уже не боль, а скорее радость.
џ понЯл, быть может, впервые, что значит быть свободным.
   џ спустилсЯ по лестнице и оставил чемодан внизу у портье. џ  не  хотел,
чтобы  моЯ  свобода  была  построена  на  недоразумении,  Я  не  хотел  по
недоразумению терЯть  родительский  дом,  к  которому  был  привЯзан  всем
сердцем. џ знал, что, как только вернутсЯ отец и мать, портье доложит  им,
что Я оставил у него чемодан с вещами, и, если родители не хотЯт  прогнать
менЯ из моей комнаты, все еще может уладитьсЯ.
   Џервым делом Я, конечно,  направилсЯ  к  ‚алли.  “видев  менЯ  в  своей
комнатушке, она слегка побледнела и смутилась.  Ћна  штопала  чулки  и  не
прервала работу, покуда Я не взЯл у нее из рук чулок и иголку.
   - џ думала, что больше не увижу вас, - сказала она, и  сдержанный  тон,
каким она произнесла эти слова, поразил менЯ больше, чем их содержание.  џ
посмотрел на нее.
   - „а разве ты любишь менЯ? - вырвалось у нее  вдруг,  и  Яркий  румЯнец
залил ее лицо до корней густых, темно-каштановых, шелковистых волос.
   - Ђ ты менЯ любишь? - спросил Я, потому что в душе Я не знал, любовь ли
то, что Я чувствую к ней, и что теперь, вопреки всему, завладело  мной  до
глубины моего существа.
   - ‹юблю ли? - переспросила она и взЯла у менЯ чулок и иголку, которые Я
все еще неловко держал в руках. - џ  люблю  тебЯ  больше,  чем  мне  самой
хотелось бы.
   џ рассказал ей о моем разговоре с отцом и о том, что  он  разрешил  мне
поступить на медицинский факультет.
   - € ты не согласилсЯ? - спросила она, как-то холодно взглЯнув на менЯ и
мрачно и угрюмо улыбаЯсь. - Џочему ты не согласилсЯ? Ќу что ж, может быть,
и лучше, что ты вырвалсЯ из рук старого сатаны.
   ‚алли увидела, что Я не в силах вынести, когда так говорЯт о  человеке,
которого Я люблю больше всего на свете (это-то Я знал). Ћна закусила  губу
и сказала:
   - „а разве ты знаешь его? Ќо Я обещаю тебе,  что  не  произнесу  о  нем
больше ни слова, пока...
   - Џока? - спросил Я.
   - Ќе спрашивай, - сказала она коротко и снова принЯлась за работу.
   Ќаступило довольно долгое молчание, наконец Я рассказал и про историю с
чемоданом.
   - ђазве Я не говорила тебе? -  перебила  она  менЯ,  сразу  же  нарушаЯ
обещание  не  говорить  дурно  о  моих  родителЯх.  Џравда,  она   вовремЯ
опомнилась и дала мне рассказать до конца.
   - ќтого Я не  хотела,  -  сказала  она.  -  џ  не  вправе  лишать  тебЯ
родительского дома.
   - Ќо как же может быть иначе?
   - џ не хочу, чтобы говорили, будто это Я принудила тебЯ!
   Ћна расплакалась, и Я, дурак, только теперь заметил, что она все  времЯ
сдерживала слезы.
   - Ќе плачь, - пыталсЯ Я успокоить ее. - Њы будем опорой друг другу.  Њы
молоды и здоровы, и мы найдем выход, ‚алли! ‘егоднЯ ночью во  сне  Я  даже
видел нашего сына.
   - —то, нашего  сына?  -  Ћна  в  испуге  очнулась  от  своего  тЯжелого
раздумьЯ. - Ћбещай мне одно, прошу тебЯ, обещай мне только одно!
   - ‚ечную любовь и вечную верность? - спросил Я шутливо, хотЯ  мне  было
не по себе в этой сумрачной,  душной  комнате,  котораЯ  вечером  и  ночью
выглЯдела обычно совершенно иначе, гораздо приветливее.
   - ‹адно, - сказала она, обрываЯ, - обещай, что  ты  никогда  никому  не
позволишь судить обо мне.
   - —то ты хочешь сказать? —тобы никто не осуждал тебЯ?
   - Ќет, чтобы ты ни с кем не говорил обо мне и чтоб никто не смел судить
менЯ, прежде чем Я буду знать об этом. ’ы обещаешь? - € она протЯнула  мне
свою маленькую, смуглую, красивую, но очень огрубевшую от работы  руку.  џ
взЯл ее. ‚алли перестала плакать.
   - Ђ что ты мне обещаешь? - спросил Я, все еще пытаЯсь шутить и рассеЯть
тЯжелую атмосферу.
   - —то мне обещать тебе, дитЯ? ’ы ведь все уже получил? —то Я...  -  она
прервала себЯ.
   Ћчевидно, ей хотелось сказать "что Я тебе..."  или  что-нибудь  в  этом
роде,  но  она  не  хотела  унижатьсЯ.  ‚  этом  проЯвилась  ее  гордость,
совершенно покорившаЯ менЯ в эту минуту.
   - џ никогда не покину тебЯ, - сказала ‚алли и остановила  на  мне  свой
все еще мрачный взглЯд. - Ђх, если б Я только могла это сделать! —то  ж  с
ним будет? —то будет со всеми нами? - воскликнула она, тут  же  опровергаЯ
себЯ.
   - —то с нами будет? Њы поженимсЯ и узаконим ребенка.
   - ќто невозможно, -  сказала  она.  -  ’ы  думаешь,  что  вынужден  так
поступить, но тебЯ никто не вынуждает.
   - „а, да, знаю, - ответил Я.
   - ’ы знаешь, что ты не обЯзан на мне женитьсЯ? ’ы все обдумал? ’ы разве
любишь менЯ? Ќе жалость ли это? Ќе...
   џ прижал ее к себе, покрыл ее поцелуЯми, увлек ее на постель. Њы лежали
в молчаливых,  страшных,  нескончаемых  объЯтиЯх,  охваченные  пламенем  и
новым, глубоким, чудовищным счастьем. Ќам казалось, что это  опьЯнение  не
кончитсЯ никогда, мы все глубже погружались друг в друга, мы забыли о еде,
о питье, об отдыхе, о сне, о боли.  Ќаша  страсть  становилась  все  более
влекущей, ненасытной,  неисчерпаемой,  безмерной,  весь  день,  всю  ночь,
покуда под утро мы  не  уснули  глубоким  сном.  Џроснулись  мы  только  в
полдень. ‘омнений уже не было. ђазве мог Я не любить  женщину,  с  которой
слилсЯ в крови, в слезах и почти что в смерти, которую  жаждал  снова,  не
успев еще выйти на улицу! џ купил еду, мы поели, сидЯ на краю кровати,  и,
мужественно рассуждаЯ о том, что нам надо встать и пойти  в  город,  снова
упали в объЯтиЯ друг друга. ‚алли была еще пламеннее, чем Я.  Ѓеременность
нисколько не изменила ее. ’ело ее казалось почти  таким  же  нетронутым  и
целомудренным, как несколько недель назад,  когда  мы  впервые  слились  в
неумелом любовном объЯтье. Ћна ласкала менЯ до боли и сама жаждала боли  и
успокаивала мою боль все новыми страстными ласками. Ћна была  неистова  по
природе.
   Џроснувшись на другой день, Я вспомнил о матери: она всегда страдала во
времЯ беременности, становилась безобразной,  ее  мучили  тошноты.  Ќичего
похожего не  чувствовало  это  стройное,  страстное,  неистовое  и  нежное
существо.
   ‹аскаЯ и целуЯ ее крепкую грудь, Я ощущал, как она горЯча.  ‚алли  была
ненасытна в жажде наслаждений, и эта женщина, котораЯ столько лет была длЯ
менЯ только служанкой, заставила менЯ безвозвратно забыть, что Я  знал  ее
когда-нибудь не такой, как сейчас.
   Ќаконец нам пришлось вернутьсЯ к буднЯм. „енег у  нас  не  было.  ‚алли
решила сбегать и взЯть деньги со своей сберегательной  книжки.  Њне  нужно
было пойти домой и вернутьсЯ к ней с чемоданом. џ раздумывал, как  бы  мне
заработать.
   - Џока у менЯ еще есть деньги. Ќе беспокойсЯ, - сказала ‚алли, не желаЯ
слушать моих возражений.
   - Ќо не могу же Я быть у тебЯ на содержании, - заметил Я.
   - ђазве мы не муж и жена? - спросила она.
   џ пошел домой. —емодан, покрытый пылью, стоЯл у нашего швейцара, в  том
же углу, куда Я его поставил. џ поднЯл его, открыл крышку. вейцар  и  его
добродушнаЯ жена  смотрели  на  менЯ  украдкой.  Ќе  вложили  ли  родители
короткой записки или конверта с  деньгами,  чтоб  Я  мог  перебитьсЯ  хоть
первые дни? Ќет. Ћни и на словах ничего не передали через швейцара.
   џ мог поднЯтьсЯ по лестнице и потребовать что-нибудь из того,  что  мне
полагалось, Я ведь был еще их сыном, Я не был еще законным мужем ‚алли. Ќо
Я испытывал гордость, которой не знал раньше,  потому  что  ‚алли  сделала
менЯ мужчиной, и Я понимал, что не должен унижатьсЯ.  ‚  своем  чувстве  к
‚алли Я больше не сомневалсЯ.
   Љогда Я вернулсЯ к ‚алли, Я увидел, что она поражена почти так же,  как
три днЯ тому назад. ‡начит, она считала менЯ способным бросить ее вместе с
нашим ребенком? Џосле всего,  что  между  нами  было!  Ќо  о  ребенке  она
говорить не желала.
   - Џредоставь это мне, - сказала она. - …го еще нет.
   - …го еще нет? - спросил Я удивленно. - Ќо, ‚алли, ты ведь уверена?  ’ы
не ошибаешьсЯ?
   - "’ы ведь уверена, ты  не  ошибаешьсЯ?"  -  передразнила  она  менЯ  и
рассмеЯлась. - ’ы что же, не менЯ хочешь? ’ы на ком женишьсЯ - на мне  или
на моем ребенке?
   ‚еселость ее была наигранной, она поползла по полу, подражаЯ  младенцу,
который пробует делать первые шаги.
   - ‚алли! - крикнул Я.
   - „а? - Ћна поднЯлась, холодно посмотрела мне в глаза, потом взЯла  мои
руки в свои и спросила: - ’ы раскаиваешьсЯ? †алеешь?  Ћни  настроили  тебЯ
против менЯ?
   џ хотел сказать, что никогда не оставлю ее, но она прервала менЯ:
   - ’ебе девЯтнадцать лет. Љонечно, Я не могу требовать верности  навеки.
’ы можешь уйти. џ и сама пробьюсь.
   - Ђ ребенок?
   - ђебенок? - крикнула она резко. - џ длЯ тебЯ ничто, ребенок -  все!  џ
ведь тоже еще существую. ’рЯпка Я, что ли? ‹юбовь с  горнЯшкой?  „ерьмо  и
сор? „а, может, теперь Я не хочу тебЯ больше.
   Ћна не плакала, она поглЯдела на менЯ сухими глазами, села  к  столу  и
снова принЯлась за чулок, который выронила из рук позавчера.
   Ќе знаю, что это было - сострадание или чувственность? Ќо теперь, когда
она сердилась на менЯ, она влекла менЯ  еще  сильнее,  и  почти  в  ту  же
секунду мы слились в бешеном и глубоком  объЯтии.  џ  осталсЯ.  €  наконец
после того, как она выплакалась на моей груди и заботливо  отерла  с  менЯ
чистым носовым платком свои слезы, мы  начали  строить  планы.  Њы  начали
говорить о будущем в девЯть часов вечера, а когда мы  все  обсудили,  было
уже около четырех часов утра.
   Ќаш план  был  почти  непогрешим,  и  долгое  времЯ  мы  следовали  ему
неукоснительно. Ћна знала, что мне  нужно,  чего  Я  хочу.  Џрежде  всего,
безусловно, любой ценой она решила осуществить  мое  основное  желание:  Я
должен учитьсЯ, Я должен стать врачом. ‡аботы о ребенке  она  будет  нести
одна, ребенок никоим образом не должен быть мне помехой. ‘троЯ планы,  она
была так бескорыстна,  так  благородна,  все  это  было  так  непохоже  на
"горнЯшкину любовь", что длЯ менЯ само собой стало очевидно:  Я  пожертвую
всем ради нее и ребенка, оставлю семью, женюсь на ней и дам имЯ малютке.
   Љакие перспективы заработка были у нас? џ мог бы давать уроки, но ‚алли
правильно говорила, что Я должен  отдать  все  силы  занЯтиЯм,  не  терЯть
больше ни днЯ, ни часа.  Ћна  будет  работать,  она  станет  заботитьсЯ  о
ребенке.  Ћна  решила   сейчас   же   занЯтьсЯ   самообразованием,   чтобы
впоследствии занЯть достойное место в обществе в качестве моей жены, и она
немедленно начала упражнЯтьсЯ в чистописании, ибо красивый почерк  казалсЯ
ей самым главным. Ћна просила менЯ составить ей список книг,  которые  она
начала брать из общественной библиотеки, и хотела во что бы  то  ни  стало
прослушать бесплатный курс литературы и Языка. Ћна просила менЯ беспощадно
исправлЯть ошибки в ее речи, плохие манеры за столом, и это были вовсе  не
пустые слова, она относилась ко всему очень серьезно.
   ‚алли решила работать,  покамест  она  еще  в  силах,  и  сделала  шаг,
чрезвычайно возвысивший ее в моих глазах. Ћна Явилась к моим матери и отцу
и скромно,  но  твердо  потребовала  свои  документы  и  добилась  хорошей
рекомендации. Ћна настоЯла на том, чтобы мы виделись по субботам во вторую
половину днЯ и только до восьми вечера.
   Ќаступило лето. ‚ университет менЯ могли зачислить только с  осени.  „о
тех пор мне нужно было сидеть в библиотеке над  книгами  и  анатомическими
атласами, и, когда Я не без содроганиЯ приступил к вскрытию первого трупа,
Я по книгам уже основательно знал анатомию. ‘кромные сбережениЯ ‚алли (она
всегда была очень честна, а семьЯ моЯ очень экономна) скоро истощились.
   џ снЯл комнату не меньше той комнатенки, в которой жил последнее  времЯ
дома и которую величали моим "кабинетиком". Ќо добыть денег, чтобы платить
даже за такое помещение, ‚алли было очень нелегко. Њы заложили мои золотые
часы, потом насилу их выкупили, наконец нам пришлось их продать. ‚ течение
лета, точнее в течение двух месЯцев после моего ухода из дому, ‚алли стала
спокойнее и бодрее. Њне это было решительно  непонЯтно.  ЊенЯ  все  больше
терзали заботы и беспокойство. Ћна же, напротив, обрела уверенность.
   Ќеобходимо было подумать о моем будущем. Ћтец отказал мне в какой бы то
ни было поддержке. Ћн был,  вероЯтно,  слишком  глубоко  потрЯсен.  „олжно
быть,  он  надеЯлсЯ  принудить  менЯ  к  отступлению.  џ  не   осмеливалсЯ
показыватьсЯ ему на глаза, Я сам  еще  недостаточно  верил  в  свои  силы.
Ћднажды в воскресенье днем ‚алли еще раз пошла к нему.  џ  ждал  ее  перед
домом, Я видел в окно мою сестренку. ћдифь менЯ не видела. Њне показалось,
что она очень побледнела. Ћна, кажетсЯ, сильно  горевала  обо  мне.  ћдифь
кинулась ‚алли на шею и не  хотела  отпускать  ее.  Њои  родители  холодно
наблюдали за этой сценой.
   Ѓеременность ‚алли была уже очень заметна. Њой отец настаивал  на  том,
чтобы дело было улажено через адвоката. “ нас с ‚алли  не  было  денег  на
это. ‚алли доверилась своим новым хозЯевам. “ них  были  какие-то  хорошие
знакомые,  и  эти  знакомые  обещали  рекомендовать  ‚алли  адвоката.  Ћни
сдержали свое слово, и адвокат согласилсЯ вести мое дело в кредит. џ  имел
право  на  стипендию,  которую  австро-венгерское  военное   министерство,
нуждавшеесЯ в военных врачах, предоставлЯло молодым  медикам,  обЯзующимсЯ
служить  в  армии.  Њне  нужно  было  согласие  отца  и  свидетельство  об
отсутствии  средств  к  существованию.  „обитьсЯ  этого  было  невозможно.
Ќаконец адвокату удалось, против воли моей матери,  найти  выход,  который
оказалсЯ спасительным длЯ всех нас.
   ‡начит, отец все-таки не был непреклонен. Џравда,  он  отказал  мне  во
всЯкой помощи, но  он  дал  свое  согласие  на  то,  чтобы  менЯ  признали
совершеннолетним - это было предусмотрено законом в виде исключениЯ -  при
условии, что Я откажусь от всЯких к нему претензий.
   Ќам с ‚алли не легко далось это решение. Џоложение нашего ребенка  было
бы гораздо лучше, если бы Я оставалсЯ несовершеннолетним. ’огда  мой  отец
обЯзан был платить алименты незаконнорожденному ребенку, -  соответственно
своему  состоЯнию,  которое  и  тогда  уже  было  огромным.  Љроме   того,
неизвестно  было,  добьюсь  ли  Я  стипендии;  получить  удостоверение  об
отсутствии средств к существованию и то было очень трудно.
   € все-таки мы решились. ЊоЯ жена стала  очень  гордой.  Ћна  не  хотела
милостыни. Љогда она приходила в дом  моих  родителей,  она  не  позволЯла
принимать себЯ в передней  или  в  приемной.  Ћна  требовала,  чтобы  наше
будущее и будущее нашего ребенка обсуждалось в  гостиной,  где  она  также
имела право сидеть в креслах, как и ее бывшие господа. Џравда,  она  снова
работала прислугой, но в доме  моих  родителей  она  не  чувствовала  себЯ
служанкой.
   џ не должен изводить себЯ заботами о будущности ребенка,  твердила  она
снова и снова. …е вера в себЯ  и  в  менЯ  казалась  непоколебимой.  €  мы
добились всего.
   Њне выдали официальное удостоверение,  что  с  11.VIII.1909  Я  значусь
совершеннолетним. ‚алли взЯла отпуск, мы поехали в Џушберг  (мои  родители
проводили это лето в ”ранценсбаде)  и  обвенчались  в  старой  деревенской
церкви. Њой тесть и моЯ новаЯ  семьЯ  принЯли  менЯ  без  особых  душевных
излиЯний, только у старого свЯщенника стоЯли  слезы  в  глазах.  Ћглашение
было  сделано  за  несколько  месЯцев.  Њы  исповедались  и  причастились.
‘видетелЯми с моей стороны были учитель  и  местный  богатей,  со  стороны
невесты - отец и родные. ‘вадебный обед состоЯлсЯ в деревенской  харчевне.
‚ нашем доме мы не побывали. Ћн стоЯл пустой и заброшенный, дорожки к нему
заросли высокой травой... Њы быст