‚ирджиниЯ ‚улф. Ќа маЯк

Ћцените этот текст:
‚ирджиниЯ ‚улф. Ќа маЯк

-----------------------------------------------------------------------
Virginia Woolf. To the Lighthouse (1927).
Џер. - ….‘уриц. ‚ кн.: "‚ирджиниЯ ‚улф. €збранное".
Њ., "•удожественнаЯ литература", 1989.
OCR & spellcheck by HarryFan, 23 September 2002
-----------------------------------------------------------------------

—Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ. “ ЋЉЌЂ

- „а, непременно, если завтра погода будет хорошаЯ, - сказала миссис
ђэмзи. - ’олько уж встать придетсЯ пораньше, - прибавила она.
…е сына эти слова невероЯтно обрадовали, будто экспедициЯ твердо
назначена, и чудо, которого он ждал, кажетсЯ, целую вечность, теперь
вот-вот, после ночной темноты и дневного пути по воде, наконец совершитсЯ.
Џринадлежа уже в свои шесть лет к славному цеху тех, кто не раскладывает
ощущений по полочкам, длЯ кого настоЯщее сызмальства тронуто тенью
нависшего будущего и с первых дней каждый миг задержан и выделен, озарен
или отуманен внезапным поворотом чувства, „жеймс ђэмэи, сидЯ на полу и
вырезаЯ картинки из иллюстрированного каталога Ћфицерского магазина, при
словах матери наделил изображение ледника небесным блаженством. ‹едник
оправилсЯ в счастье. ’ачка, газонокосилка, плеск поседевших, ждущих дождЯ
тополей, грай грачей, шелест швабр и платьев - все это различалось и
преображалось у него в голове, уже с помощью кода и тайнописи, тогда как
воплощеннаЯ суровость на вид, он так строго поглЯдывал из-под высокого лба
свирепыми, безупречно честными голубыми глазами на слабости человечества,
что мать, следившаЯ за аккуратным продвижением ножниц, воображала его
вершителем правосудиЯ в горностаЯх и пурпуре либо вдохновителем важных и
неумолимых государственных перемен.
- „а, но только, - сказал его отец, остановЯсь под окном гостиной, -
погода будет плохаЯ.
Ћкажись под рукой топор, кочерга или другое оружие, каким бы можно
пробить отцовскую грудь, „жеймс бы его прикончил на месте. ’ак выводило
детей из себЯ само присутствие мистера ђэмзи; когда он так вот стоЯл,
узкий, как нож, острый, как лезвие, и саркастически усмехалсЯ, не только
довольный тем, что огорчил сына и выставил в глупом свете жену, котораЯ в
сто тысЯч раз его во всех отношениЯх лучше (думал „жеймс), но и тайно
гордЯсь непогрешимостью своих умозаключений. ’о, что он сказал, была
правда. ‚ечно была правда. Ќа неправду он был неспособен; никогда не
подтасовывал фактов; ни единого слова неприЯтного не мог опустить ради
пользы или удовольствиЯ любого из смертных, тем паче ради детей, которые,
плоть от плоти его, с младых ногтей обЯзаны были помнить, что жизнь - вещь
нешуточнаЯ; факты неумолимы; и путь к той обетованной стране, где гаснут
лучезарнейшие мечты и утлые челны гибнут во мгле (мистер ђэмзи распрЯмилсЯ
и маленькими сощуренными голубыми глазами обшаривал горизонт), путь этот
прежде всего требует мужества, правдолюбиЯ, выдержки.
- Ќо погода еще, может быть, будет хорошаЯ - Я надеюсь, она будет
хорошаЯ, - сказала миссис ђэмзи и несколько нервно дернула красно-бурый
чулок, который вЯзала. …сли она с ним управитсЯ к завтрему, если они в
конце концов выберутсЯ на маЯк, она подарит чулки смотрителю длЯ сынишки с
туберкулезом бедра; прибавит еще газет, табаку, да и мало ли что еще тут
валЯетсЯ, в общем-то без толку, дом захламлЯет, и отправит беднЯгам,
которым, наверное, до смерти надоело день-деньской только и делать, что
начищать фонарь, поправлЯть фитиль и копошитьсЯ в крохотном садике - пусть
хоть немного порадуютсЯ. „а, вот каково это - месЯц, а то и дольше быть
отрезанным на скале с теннисную площадку размером? Ќе получать ни писем,
ни газет, не видеть живой души; женатому - не видеть жену, не знать про
детей, может, они заболели, руки-ноги переломали; день за днем смотреть на
пустые волны, а когда поднимаетсЯ бурЯ - все окна в пене, и птицы насмерть
разбиваютсЯ о фонарь, и башню качает, и носа наружу не высунешь, не то
тебЯ смоет. ‚от каково это? Љак бы вам такое понравилось? - спрашивала
она, адресуЯсь, в основном, к дочерЯм. € совсем по-другому добавлЯла, что
надо, чем можно, старатьсЯ им помочь.
- ђезко западный ветер, - сказал атеист ’энсли, сопровождавший мистера
ђэмзи на вечерней прогулке туда-сюда, туда-сюда по садовой террасе, и,
растопырив костлЯвую пЯтерню, пропустил ветер между пальцев. ’о есть,
иными словами, самый что ни на есть неудачный ветер длЯ высадки у маЯка.
„а, он любит говорить неприЯтные вещи, миссис ђэмзи не отрицала; и что за
манера соватьсЯ, вконец огорчать „жеймса; но все равно она его не даст им
в обиду. "Ђтеист". ’оже - прозвище. "Ђтеистишка". ђоза его дразнит; Џру
дразнит; ќндрю, „жеспер, ђоджер - все его дразнЯт; даже ’аксик, старикашка
без единого зуба, и тот его тЯпнул за то (по заключению Ќэнси), что он сто
десЯтый молодой человек из тех, кто погналсЯ за ними вслед до самых
ѓебридов, а ведь как бы славно побыть тут одним.
- ‚здор, - очень строго сказала миссис ђэмзи. € дело даже не в
склонности к преувеличеньЯм, котораЯ у детей от нее, и не в намеке
(справедливом, конечно) на то, что она слишком много народу приглашает к
себе, а надо бы размещать в городке, но она не позволит нелюбезного
отношениЯ к своим гостЯм, особенно к молодым людЯм, которые бедны, как
церковнаЯ крыса, "способностей необыкновенных", муж говорил; от души ему
преданы и приехали сюда отдохнуть. ‚прочем, она вообще брала под крыло
представителей противоположного пола; она не собиралась объЯснЯть почему -
за рыцарство, доблесть, за то, что составлЯют законы, правЯт €ндией,
управлЯют финансами, в конце концов, за отношение к ней самой, которое
женщине просто не может не льстить - такое доверчивое, мальчишеское,
почтительное; которое стараЯ женщина вполне может позволить юнцу, не ронЯЯ
себЯ; и беда той девушке - не дай Ѓог такого кому-нибудь из ее дочерей, -
котораЯ этого не оценит и не почует нутром, что за этим стоит.
Ћна строго одернула Ќэнси. Ћн за ними не гналсЯ. …го пригласили.
€з всего этого как-то надо было выпутыватьсЯ. …сть, наверное, простой,
менее изнурительный путь. Ћна вздохнула. Љогда смотрелась в зеркало,
видела впалые щеки, седые волосы в свои пЯтьдесЯт, она думала, что,
наверное, можно бы и ловчее со всем этим управлЯтьсЯ: муж; деньги; его
книги. Ќо зато себЯ лично ей не в чем упрекнуть - нет, никогда ни на
секунду она не пожалела о взЯтом решении; не избегала трудностей; не
пренебрегала своим долгом. ‚ид у нее был грозный, и дочки - Џру, Ќэнси,
ђоза, - поднЯв глаза от тарелок после того, как им досталось за —арльза
’энсли, только молчком могли предаватьсЯ своим предательским любимым идеЯм
насчет другой жизни, совсем не такой, как у нее; возможно, в Џариже;
повольготней; не в вечных хлопотах о ком-то; потому что поклонение,
рыцарство, Ѓританский Ѓанк, €ндийскаЯ империЯ, перстни, жабо в кружевах -
были, честно сказать, у них под сомненьем, хотЯ все это и сопрЯгалось в
девичьих сердцах с представлением о красоте и о мужественности и
заставлЯло, сидЯ за столом под взором матери, уважать ее странную
строгость правил и эти ее преувеличенные понЯтиЯ об учтивости (так
королева поднимает из грЯзи ногу нищего и обмывает), когда она строго их
одернула из-за несчастного атеистишки, который погналсЯ за ними - или,
если точнее сказать, - был приглашен погостить у них на острове ‘кай.
- ‡автра у маЯка нельзЯ будет высадитьсЯ, - сказал —арльз ’энсли и
хлопнул в ладоши, стоЯ под окном рЯдом с ее мужем. ‚ самом деле, кажетсЯ,
он достаточно высказалсЯ. Џора бы уж, кажетсЯ, оставить их с „жеймсом в
покое; пусть бы продолжали беседовать. Ћна на него посмотрела. †алкий
экземплЯр, говорили дети, сплошное недоразумение. ‚ крикет играть не
умеет; горбитсЯ; шаркает. ‡лаЯ ехидна, - говорил ќндрю. Ћни раскусили, что
ему в жизни нужно одно - вечно взад-вперед прогуливатьсЯ с мистером ђэмзи
и толковать, кто обосновал то, кто доказал это, кто тоньше всех понимает
латинских поэтов, кто "блестЯщ, но, полагаю, недостаточно основателен",
кто несомненно "одареннейший человек в Ѓейллиоле" [один из известнейших
колледжей Ћксфордского университета, основан в 1263 г. (основатель - „жон
Ѓейллиол)], кто покамест прозЯбает в Ѓедфорде [женский колледж ‹ондонского
университета] или в Ѓристоле, но о нем еще заговорЯт, когда его
Џролегомены [введение (вошедшее в научный обиход слово греческого
происхождениЯ)] (мистер ’энсли захватил с собою первые страницы машинописи
на случай, если мистер ђэмзи захочет взглЯнуть) к какой-то области
математики или философии будут опубликованы.
Ћна сама иной раз еле удерживалась от смеха. Ќа днЯх она что-то сказала
насчет "несусветных волн". "„а, - сказал —арльз ’энсли, - море несколько
неспокойно". - "‚ы промокли насквозь, не правда ли?" - сказала она.
"Џромок, но не то чтоб насквозь", - отвечал мистер ’энсли, ощупав носки и
ущипнув себЯ за рукав.
Ќо, дети говорили, злит их другое. „ело не во внешности; не в повадке.
‚ нем самом - в его понЯтиЯх. Ћ чем ни заговоришь - об интересном, о
людЯх, о музыке, об истории, да о чем угодно, мол, теплый вечер, и почему
бы не погулЯть, —арльз ’энсли, - вот что несносно, - пока как-то так не
передернет, не сведет на себЯ, не принизит тебЯ, не обозлит этой своей
гадкой манерой дух из всего выколачивать - он ведь не уйметсЯ. € в
картинной галерее он будет спрашивать, - они говорили, - как тебе нравитсЯ
его галстук. Ђ уж какое там нравитсЯ, - прибавлЯла ђоза.
Љрадучись, как холостЯки после званого обеда, сразу после еды восемь
сыновей и дочерей мистера и миссис ђэмзи разбрелись по комнатам, по своим
крепостЯм в доме, где иначе ничего не обсудишь тишком: галстуки мистера
’энсли; прохожденье реформы; морских птиц; бабочек; ближних; а солнце меж
тем затоплЯло мансарды, разделенные дощатыми переборками, так что каждый
шаг отчетливо слышалсЯ, и рыданье юной швейцарки, у которой отец умирал от
рака в долине ѓраубюндена, подпалЯло крикетные биты, спортивные брюки,
канотье и чернильницы, этюдники, мошек, черепа мелких птиц, и выманивало
запах соли и морЯ из длинных, бахромчатых, повешенных на стены водорослей,
а заодно из набравшихсЯ им после купаньЯ вместе с песком полотенец.
‘поры, распри, несоответствиЯ взглЯдов, заскоки, - куда от них
денешьсЯ, да только уж зачем с ранних лет, - огорчалась миссис ђэмзи. „о
чего они непримиримы - ее дети. Њелют вздор. Ћна шла из столовой, ведЯ за
руку „жеймса, не пожелавшего присоединитьсЯ ко всем. —то за бред -
сочинЯть несоответствиЯ, когда, слава Ѓогу, и без того никакой гармонии
нет. ‚ жизни хватает, очень даже хватает настоЯщих несоответствий, -
думала миссис ђэмзи, остановЯсь в гостиной подле окна. Ћна имела в виду
богатых и бедных; высокое и низкое происхождение; и волей-неволей ей
приходилось отдавать должное знатности; ведь разве не текла в ее жилах
кровь весьма высокого, хоть и несколько мифического итальЯнского рода, чьи
дочери, рассеЯсь по английским гостиным в девЯтнадцатом веке, умели так
сладостно ворковать, так неистово вскидыватьсЯ, и разве свое остроумие,
всю повадку и нрав она взЯла не от них? Ќе от сонных же англичанок, не от
льдышек-шотландок; но сейчас ее больше волновало другое - богатство и
бедность, то, что она видела собственными своими глазами, еженедельно,
ежедневно, здесь в ‹ондоне, когда посещала то вдову, то загнанную мать -
сама, с корзинкой в руке, с пером и блокнотом, в который аккуратными
столбиками заносила жалованьЯ и расходы, периоды найма и безработицы,
надеЯсь таким манером из обычной женщины, занимающейсЯ филантропией
(примочка к больной совести, средство длЯ ублажениЯ любопытства),
сделатьсЯ тем, что в простоте души она ставила так высоко - исследователем
социальных проблем.
‚опросы это неразрешимые, - так ей сдавалось, когда, держа за руку
„жеймса, она стоЯла у окна. Ћн потащилсЯ за нею следом в гостиную, -
молодой человек, над которым все потешались; стоЯл возле стола, что-то
неловко перебирал, чувствовал себЯ изгоем - она знала, не оборачиваЯсь.
‚се они ушли - ее дети; Њинта „ойл и Џол ђэйли; Ђвгуст Љармайкл; ее муж, -
все ушли. ‚от она и повернулась со вздохом и сказала:
- ‚ам не скучно будет менЯ сопровождать, мистер ’энсли?
“ нее разные неинтересные дела в городе; еще надо написать несколько
писем; она будет минут через десЯть; надо шлЯпу надеть. € через десЯть
минут она Явилась с корзинкой и зонтиком, даваЯ понЯть, что готова,
снарЯжена длЯ прогулки, которую, однако, ей пришлось прервать на
минуточку, огибаЯ теннисный корт, чтобы спросить у мистера Љармайкла,
который грелсЯ на солнышке, приоткрыв желтые кошачьи глаза (и, как в
кошачьих глазах, в них отражалось качание веток и ток облаков, но ни
единой мысли, ни чувства), не надо ли ему чего.
Ћни затеЯли грандиозную вылазку, - сказала она смеЯсь. ЋтправлЯютсЯ в
город. "Њарок, бумаги, табаку?" - предлагала она, остановЯсь с ним рЯдом.
Ќо нет, оказалось, ему ничего не нужно. Ћн пожимал собственное объемистое
брюшко, моргал, словно и рад бы ответить любезно на ее угожденьЯ (она
говорила искусительно, хоть и чуть-чуть нервничала), но не мог пробитьсЯ
сквозь серо-зеленую сонь, котораЯ все обволакивала, отнимаЯ слова,
летаргией сплошного доброжелательства; весь дом; весь свет; всех на свете,
- потому что за ланчем он накапал-таки в стакан несколько капель, которыми
и объЯснЯлись, думали дети, Ярко канареечные разводы на бороде и усах,
собственно, белых, как лунь. …му ничего не нужно, - бормотнул он.
€з него бы вышел великий философ, - говорила миссис ђэмзи, когда они
спускались по дороге в рыбачий поселок, - но он неудачно женилсЯ. - Ћчень
прЯмо держа черный зонтик и странно устремлЯЯсь вперед, так, словно вот
сейчас, за углом кого-то встретит, она рассказывала; историЯ с одной
девицей в Ћксфорде; ранний брак; бедность; потом он поехал в €ндию;
немного переводил стихи, "кажетсЯ, дивно", бралсЯ обучать мальчишек
персидскому, не то индустани, но кому это нужно? - и вот, пожалуйста, как
они видели, - на травке лежит.
Ћн был польщен; его обидели, и теперь его утешало, что миссис ђэмзи ему
такое рассказывает. —арльз ’энсли воспрЯл духом. €, намекнув на величие
мужского ума даже в упадке, и на то, что жены должны - (против той девицы
она как раз ничего не имела, и брак был довольно удачный, кажетсЯ) - все
подчинЯть трудам и заботам мужей, она вселила в него еще неизведанное
самоуважение, и он рвалсЯ, если они, скажем, наймут пролетку, заплатить за
проезд. Ђ нельзЯ ли ему понести ее сумку? Ќет, нет, - сказала она, - уж
это она всегда сама носит. „а, конечно. Ћн это в ней угадывал. Ћн многое
угадывал, и особенно что-то такое, что его будоражило, выбивало из колеи,
неизвестно, почему. …му хотелось, чтоб она увидала его в процессии
магистерских мантий и шапочек. Џрофессорство, докторство - все было ему
нипочем, - но на что это она там засмотрелась? —еловек клеил плакат.
Ћгромное хлопающее полотнище распластывалось, и с каждым мановением кисти
ЯвлЯлись: ноги, обручи, кони, сверкаЯ красным и синим, глЯнцевито,
зазывно, - покуда полстены не закрыла цирковаЯ афиша; сто наездников;
двадцать ученых моржей; львы, тигры... ‚ытЯгиваЯ вперед шею по причине
близорукости, она разобрала, что они будут "впервые показаны в нашем
городе". Ќо это же опасно, вскрикнула она, нельзЯ однорукому так высоко
забиратьсЯ на лестницу - два года назад ему отхватило косилкой левую руку.
- ‚се давайте пойдем! - вскрикнула она, трогаЯсь с места, будто все эти
кони и всадники наполнили ее ребЯческой радостью и вытеснили жалость.
- „авайте пойдем, - повторил он слово в слово, но с такой неловкостью
их выталкивал, что ее покоробило. "Џойдемте в цирк!" Ќет, не мог он этого
выговорить как надо. Ћн не мог этого почувствовать как надо. Ћтчего? -
гадала она. —то с ним такое? Ћн в эту минуту ужасно ей нравилсЯ. ђазве их
в детстве не водили в цирк? - спросила она. - Ќи разу, - выпалил он, будто
только и дожидалсЯ ее вопроса; будто все эти дни только и мечтал
рассказать, как их не водили в цирк. ‘емьЯ у них была большаЯ, восемь
человек детей, отец - простой труженик. "Њой отец аптекарь, миссис ђэмзи.
Ћн держит аптеку". ‘ам он с тринадцати лет себЯ содержит. Ќе одну зиму
проходил без теплого пальто. Ќикогда не мог "соответствовать оказываемому
гостеприимству" (так выморочно он выразилсЯ) у себЯ в колледже; вещи носит
вдвое дольше, чем все; курит самый дешевый табак; махорку; вот как старые
бродЯги на пристани; работает, как вол - по семи часов в день; его тема -
влиЯние кого-то на что-то - они зашагали быстро, и миссис ђэмзи уже не
ухватывала смысла, только отдельные слова... диссертациЯ... кафедра...
лекциЯ... оппоненты... Ћна слушала вполуха противный академический
волапюк, поехавший, как по маслу, но говорила себе, что теперь-то Ясно,
почему приглашение в цирк его вывело из равновесьЯ, беднЯжечку, и почему
его сразу так прорвало насчет родителей, братьев, сестер; и уж теперь-то
она приглЯдит, чтобы его больше не дразнили; надо все рассказать Џру.
ЏриЯтней всего ему, наверно, было бы потом рассказывать, как ђэмзи его
водили на €бсена. Ћн жуткий сноб, это да, и нудный донельзЯ. ‚от они уже
вошли в городок, вышагивали главной улицей, мимо грохали по булыжнику
тачки, а он все говорил, говорил: про преподаванье, призванье, простых
тружеников, и что наш долг "помогать своему классу", про лекции - и она
понЯла, что он совершенно оправилсЯ, о цирке забыл и собираетсЯ (и опЯть
он ужасно ей нравилсЯ) сказать ей... - но дома по обеим сторонам
расступились, и они вышли на набережную, перед ними раскинулась бухта, и
миссис ђэмзи не удержалась и вскрикнула: "Ђх, какаЯ прелесть!" Џеред нею
лежало огромное блюдо синей воды; и маЯк стоЯл посредине седой,
неприступный и дальний; а направо, насколько хватал глаз, сплываЯсь и
падаЯ мЯгкими складками, зеленые песчаные дюны в колтунной траве
бежали-бежали в необитаемые лунные страны.
ќтот вид, сказала она, останавливаЯсь, и глаза у нее потемнели, страшно
любит ее муж.
Ќа минуту она замолкла. Ђ-а, сказала она потом, тут уже художники... ‚
самом деле всего в нескольких шагах стоЯл один, в панаме, желтых ботинках,
серьезный, сосредоточенный, и - изучаемый стайкой мальчишек - с выраженьем
глубокого удовлетворениЯ на круглой красной физиономии всматривалсЯ в даль
и, всмотревшись, склонЯлсЯ; погружал кисть во что-то розовое, во что-то
зеленое. ‘ тех пор как тут три года назад побывал мистер Џонсфурт, все
картины - такие, сказала она, - зеленые, серые, с лимонными парусниками и
розовыми женщинами на берегу.
Ђ вот друзьЯ ее бабушки, сказала она, скосив украдкой взглЯд на ходу, -
те из кожи вон лезли; сами краски растирали; потом грунтовали, и потом еще
занавешивали мокрыми трЯпками, чтобы не пересохли.
‡начит, заключал мистер ’энсли, она хочет сказать, что картина у этого
типа никчемнаЯ? ‚ таком духе? Љраски негодные? ‚ таком духе? Џод влиЯнием
удивительного чувства, которое наливалось во все времЯ пути, назревало в
саду, когда он хотел взЯть у нее сумку, едва не перелилось через край,
когда он, на набережной, собиралсЯ ей рассказать о себе все, - он чуть не
перестал понимать самого себЯ и не знал, на каком он свете. ‚ высшей
степени странно.
Ћн стоЯл в зальце захудалого домика, куда она его привела, ждал, пока
она на минуточку заглЯнет наверх, проведать одну женщину. ‘лушал ее легкие
шаги; звонкий, потом матовый голос; разглЯдывал салфеточки, чайницы,
абажурчики; нервничал; старательно предвкушал обратный путь; решал
непременно отобрать у нее сумку; слушал, как она вышла; закрыла дверь;
сказала, что окна надо держать открытыми, двери - закрытыми, и если что -
пусть сразу к ней (кажетсЯ, обращалась к ребенку) - и тут она вошла,
мгновенье стоЯла молча (будто наверху притворЯлась и теперь должна
отдохнуть), мгновенье стоЯла, застыв под Љоролевой ‚икторией в синей
перевЯзи Ћрдена ЏодвЯзки; и вдруг он понЯл, что это - вот оно, вот: в
жизни еще он не видел никого, так дивно прекрасного.
‡везды в ее глазах, тайна у нее в волосах; и фиалки, и цикламены - ну
что, ей-богу, за чушь ему лезет в голову? …й же минимум пЯтьдесЯт; у нее
восемь человек детей; ломкие ветки прижимаЯ к груди и заблудших ЯгнЯт,
бродит она по цветочным лугам; звезды в ее глазах, в волосах ее - ветер...
Ћн взЯл у нее сумку.
- „о свиданьЯ, ќлси, - сказала она, и они пошли по улице, и она очень
прЯмо держала зонтик и шла так, будто кого-то встретит сейчас за углом, а
—арльз ’энсли тем временем чувствовал невероЯтную гордость; человек,
рывший канаву, перестал рыть и смотрел на нее; уронил руки вдоль тела и
смотрел на нее; —арльз ’энсли чувствовал невероЯтную гордость; чувствовал
ветер, и фиалки, и цикламены, потому что в первый раз в жизни шел с дивно
прекрасной женщиной. Ћн сумел завладеть ее сумкой.

- …хать на маЯк не придетсЯ, „жеймс, - сказал он, стоЯ под окном, и
сказал так противно, даром что из почтениЯ к миссис ђэмзи старалсЯ
выдавить из себЯ хоть подобие доброжелательства.
Џротивный молокосос, думала миссис ђэмзи, и как ему не надоест.

- ‚от ты завтра проснешьсЯ, и еще окажетсЯ - солнышко светит, птички
поют, - сказала она ласково и погладила мальчика по голове, потому что
муж, она видела, своим едким замечанием о том, что погода будет плохаЯ, на
него ужасно подействовал. Ћн спит и видит поездку на маЯк, это Ясно, и
потом - уж достаточно, кажетсЯ, сказал муж своим едким замечанием о том,
что погода будет плохаЯ, так нет же, противному молокососу надо снова и
снова совать ему это в нос.
- Џогода завтра, может быть, еще будет хорошаЯ, - сказала она и
погладила его по головке.
’еперь только и оставалось восхищатьсЯ ледником и листать каталог,
выискиваЯ какие-нибудь грабли, косилку, такое что-нибудь с ручками,
зубчиками, что не вырежешь без исключительной ловкости. ‚се эти юнцы
буквально пародируют мужа; скажет он - будет дождь; и они уже сразу:
разразитсЯ страшнаЯ бурЯ.
Ќо вот она перевернула страницу и вдруг прервала поиски косилки и
грабель. Ќизкое воркотанье, прерываемое только писком засасываемой и
вынимаемой изо рта трубки и убеждавшее в том (хоть слов она не разбирала,
сидЯ в гостиной у окна), что мужчины благополучно беседуют, - этот звук,
который длилсЯ уже полчаса и мирно оттенЯл другие падавшие на нее звуки -
шлепки бит по мЯчам, выкрики: "‘колько? ‘колько?" с крикетной площадки, -
звук этот вдруг оборвалсЯ; и рокот волн, который обычно стройно струилсЯ в
лад мыслЯм или, когда она сидела с детьми, утешно твердил старые-старые
слова колыбельной в исполнении природы: "џ опора твоЯ, Я защита твоЯ", но
стоило отвлечьсЯ от повседневных дел, сразу совсем не так нежно звучал, но
роковым барабаном отбивал такт жизни, напоминаЯ, что остров ведь оседает,
того глЯди его проглотит море, предупреждал посреди мирной домашности и
круговерти, что все зыбко, как радуга - вот этот-то звук, затененный было
и скрытый другими, вдруг поло ударил ей в уши, и она вздрогнула и вскинула
взглЯд.
Ћни уже не разговаривали; вот в чем отгадка. ‚миг перестав тревожитьсЯ
и перейдЯ к другой крайности, словно вознаграждаЯ себЯ за зрЯшное
расточительство чувств, с любопытством, холодком, не без некоторого даже
ехидства она заключила, что беднЯжку —арльза ’энсли отставили. Ђ это уж не
ее забота. …сли мужу нужны жертвы (о, еще как нужны!), она ему с
удовольствием жертвует —арльза ’энсли, который обидел ее бедного мальчика.
Ћна еще мгновенье вслушивалась, поднЯв голову, ловЯ привычный, ровный,
механический звук; и вот услышала нечто ритмическое, распев, то ли
речитатив, со стороны сада, где муж металсЯ взад-вперед по террасе, нечто
сродни сразу песне и карканью, и тотчас она успокоилась, убедЯсь, что все
идет хорошо, и глЯнув в распластанную на коленЯх книгу, напала на
изображение перочинного ножичка о шести лезвиЯх, который „жеймс мог
вырезать, только если будет очень старатьсЯ.
‚друг дикий вопль, как полуразбуженного сомнамбулы:

Џод Ярый снарЯдов вой!
[строка из стихотворениЯ Ђльфреда ’еннисона
"Ђтака легкой кавалерийской бригады"]

ворвалсЯ в ее слух и заставил в тревоге оглЯдетьсЯ, чтоб проверить, не
слышал ли кто. ’олько одна ‹или Ѓриско, убедилась она с удовольствием; ну,
это ничего. Ќо, глЯнув на девушку, стоЯвшую у краЯ лужка с мольбертом, она
вспомнила: ей же надо по возможности не вертеть головой - ради картины
‹или. Љартина ‹или! Њиссис ђэмзи усмехнулась. ‘ этими своими китайскими
глазками и личиком с кулачок замуж ей не выйти; картины ее нельзЯ
принимать всерьез; но она такаЯ независимаЯ, беднЯжечка, миссис ђэмзи это
в ней страшно ценила, и, вспомнив о своем обещании, она снова склонила
голову.

Ћн просто чуть мольберт ей не сшиб, чуть не налетел на нее, размахиваЯ
руками, вопЯ: "‘мело кидаЯсь в бой!" [строка из того же стихотворениЯ
’еннисона], но, слава Ѓогу, рывком повернул и галопом помчалсЯ прочь,
славно пасть, надо полагать, на высотах Ѓалаклавы. Ќу как можно быть таким
смехотворным и пугающим одновременно? Ќо покуда он этак вопит и
размахивает, можно не опасатьсЯ; он не остановитсЯ, не уставитсЯ на ее
картину. Ђ уж этого бы ‹или Ѓриско просто не вынесла. „аже вглЯдываЯсь в
массу, линию, цвет, в миссис ђэмзи, сидевшую у окна с „жеймсом, она
невольно следила за тем, чтоб кто-нибудь не подкралсЯ, не застиг ее
картину врасплох. Ќо вот в напрЯжении всех чувств вглЯдываЯсь, впитываЯ,
покуда цвет стены и лепЯщегосЯ к ней ломоноса не обжег ей глаза, она
заметила, что кто-то вышел из дому, приблизилсЯ; но почему-то по шагам
угадала, что это “ильЯм Ѓэнкс, и хоть кисть дрогнула у нее в руке, она все
же (как было бы непременно, окажись на его месте мистер ’энсли, Џол ђэйли,
Њинта „оил, да кто угодно, в сущности) не швырнула холст плашмЯ на траву,
но оставила на мольберте. “ильЯм Ѓэнкс стоЯл с нею рЯдом.
Ћни квартировали в деревне и, входЯ, выходЯ, поздно прощаЯсь у дверей,
вскользь обменивались замечаниЯми насчет ужина, детей, того-сего, и это
сближало; так что, когда он теперь стоЯл с нею рЯдом со своим
рассудительным видом (он ей в отцы годилсЯ, ботаник, вдовец, пахнул мылом,
такой щепетильный и чистый), она тоже осталась спокойно стоЯть. Ќа ней, он
отметил, кстати, превосходные туфли. Ќичуть не стеснЯют ногу. †ивЯ с ней
под одной крышей, он замечал, как она дисциплинированна, до завтрака уже
уходит с мольбертом, одна, надо думать: вероЯтно, бедна, и хоть, что и
говорить, внешне ей далеко до обольстительной, розовой мисс „оил, зато у
нее голова на плечах, а это, на его взглЯд, куда ценней. ‚от сейчас,
например, когда ђэмзи нессЯ на них, жестикулируЯ, с воплем, мисс Ѓриско
ведь безусловно все понЯла.

Љто-то ошибсЯ!
[из того же стихотворениЯ]

Њистер ђэмзи на них глЯнул. ѓлЯнул дико, не видЯ. Ћбоим стало несколько
не по себе. Ћба подсмотрели то, что не предназначалось их взорам. Ѓудто
вынудили чужую тайну. Џотому-то, решила ‹или, только чтоб поскорее уйти,
чтоб не слушать, мистер Ѓэнкс, верно, и сказал почти сразу, что, мол,
немного свежо и не стоит ли им пройтись. „а-да, отчего не пройтись. Ќо не
без труда она оторвала глаза от картины.
‹омонос был неистово фиолетовым; стена - слепЯще белой. Ћна сочла бы
нечестным смазывать неистовую фиолетовость и слепЯщую белизну, раз уж так
она это видела, как бы ни было модно после приезда мистера Џонсфурта все
видеть бледным, изЯщно-призрачным, полупрозрачным. € ведь кроме цвета есть
еще форма. ‚се ей так отчетливо, так повелительно виделось, пока она
смотрела. Ќо стоило взЯть в руки кисть - и куда что девалось. ‚ этот-то
зазор между картиной и холстом и втискивались те бесы, которые то и дело
чуть до слез не доводили ее, делаЯ переход от замысла к исполнению не
менее жутким, чем длЯ ребенка переход в темноте. ‚от что ей приходилось
претерпевать и, борЯсь с незадачей, она себЯ подбадривала; повторЯла: "„а,
так Я вижу; так вижу" и прижимала к груди жалкие остатки увиденного,
которое злые силы вовсю у нее вырывали. € еще, когда она принималась
писать, на нее, холодЯ, отрезвлЯЯ, накатывало другое: бездарь, ни на что
не годна, отца держит на Ѓромптон-роуд, на задворках, - и неимоверных
усилий стоило удержатьсЯ, не броситьсЯ к ногам миссис ђэмзи (слава Ѓогу,
не бросилась пока) и сказать - но что же ей скажешь? "џ вас люблю"? Ќо это
неправда. "џ люблю это все", жестом очерчиваЯ изгородь, дом, детей?
ѓлупость, чушь несусветнаЯ. ’о что чувствуешь - невозможно словами
сказать.
€ она сложила кисти в этюдник, аккуратно, одну к одной, и сказала
“ильЯму Ѓэнксу:
- ‚друг холодно стало. ‘олнце, что ли, больше не греет? - сказала она,
озираЯсь, и солнце светило достаточно Ярко, сочно зеленела трава, дом
сиЯл, охваченный пылким страстоцветом, и грачи ронЯли прохладные крики с
высокой сини. Ќо что-то уже шелохнулось, повеЯло, скользнуло по воздуху
серебристым крылом. Љак-никак был сентЯбрь, середина сентЯбрЯ, половина
седьмого вечера. € они побрели по саду привычным маршрутом, мимо
теннисного корта, куртины, к тому проему в густой изгороди, охранЯемому
двумЯ пучками тритом - пламенеющих лилий, в который синие воды бухты
глЯнули синей, чем всегда.
€х что-то тЯнуло сюда каждый вечер. Ѓудто вода пускала вплавь мысли,
застоЯвшиесЯ на суше, вплавь под парусами, и давала просто физическое
облегчение. ‘перва всю бухту разом схлестывала синь, и сердце ширилось,
тело плавилось, чтобы уже через миг оторопеть и застыть от колющей черноты
взъерошенных волн. Ђ за черной большой скалою чуть не каждый вечер, через
неравные промежутки, так что ждешь его - не дождешьсЯ, и всегда наконец
ему радуешьсЯ, белый взлетал фонтан, и пока его ждешь, видишь, как волна
за волной тихо затЯгивают бледную излучину побережьЯ перламутровой
паволокой.
’ак стоЯ, оба они улыбались. Ћбоим было весело, обоих бодрили бегущие
волны; и бег парусника, который устремление очерчивал по бухте дугу; вот
застыл; дрогнул; убрал парус; и, естественно, стремЯсь к завершенью
картины после этого быстрого жеста, оба стали смотреть на дальние дюны, и
вместо весельЯ нашла на них грусть - то ли потому, что вот завершилось и
это, то ли потому, что дали (думала ‹или) словно на мильоны лет обогнали
зрителЯ и уже беседуют с небом, сверху оглЯдывающим упокоенную землю.
ѓлЯдЯ на дальние дюны, “ильЯм Ѓэнкс думал про ђэмзи; думал про
деревенскую улицу в “эстморленде, и ђэмзи шагал один по этой улице,
окутанный одиночеством, как своей естественной аурой. € вдруг все было
прервано, “ильЯм Ѓэнкс вспомнил (подлинный случай), прервано курицей,
простершей крыльЯ над выводком цыплЯт, возле которой ђэмзи остановилсЯ,
показал на нее тростью, сказал: "—удно, чудно", и какое-то странное
озарение было тогда в сердце, думал “ильЯм Ѓэнкс, и осветило его простоту
и сочувствие к малым сим; но дружбе их, кажетсЯ, тогда и настал конец, на
самой той деревенской улице. Џотом ђэмзи женилсЯ. Џотом, что ни говори, из
дружбы ушло главное. —ьЯ тут вина, он не знал, но только открытиЯ
сменились повторами. ђади того чтобы повторЯтьсЯ, они видались теперь. Ќо
в молчаливом своем разговоре с дюнами он доказывал, что привЯзанность его
к ђэмзи ничуть не уменьшилась; и, как тело юноши пролежало столетье в
торфЯнике, не утратив алости губ, так и дружба его во всей остроте и силе
погребена там, за бухтой, в песчаных дюнах.
…му это было важно установить, ради дружбы, а еще, возможно, чтоб
освободитьсЯ от смутного подозрениЯ, что сам он засох, очерствел, ђэмзи
ведь окружен детьми, он же вдов и бездетен - ему не хотелось бы, чтобы
‹или Ѓриско недооценивала ђэмзи (по-своему великого человека), но она
должна понЯть их отношениЯ. Ќачавшись давным-давно, их дружба всЯ
впиталась в пыль “эстерморленда, когда курица распростерла крыльЯ над
своим выводком; после чего ђэмзи женилсЯ, их пути разошлись, и винить тут
решительно некого, если при встречах поЯвилась тенденциЯ повторЯтьсЯ.
„а. ‚от так-то. Ћн замолчал. ЏовернулсЯ. € когда “ильЯм Ѓэнкс
повернулсЯ, чтоб возвращатьсЯ другим путем, по въездной аллее, перед ним
вдруг Явственно встало то, чего он не заметил бы, не найди он в песчаных
дюнах тела дружбы, со всей алостью губ погребенной в торфЯнике, - например
Љэм, девчушка, младшаЯ дочка ђэмзи. Ћна собирала кашку по откосу.
‘овершенно невозможнаЯ девчушка. Ќе хотела "дать дЯде цветочек", как ни
уговаривала нЯнЯ. Ќет! Ќет! Ќет! Ќи за что. ‘жимала кулачок. ’опала
ножкой. € мистер Ѓэнкс себЯ почувствовал старым, ему стало грустно, вот он
все и свалил на дружбу. Ќаверное, сам он засох, очерствел.
ђэмзи не богаты, и просто чудо, как они ухитрЯютсЯ со всем управлЯтьсЯ.
‚осемь человек детей! ‚осьмерых детей прокормить на философии! ’ут еще
один, на сей раз „жеспер, прошествовал мимо, птичку, что ли, подстрелить,
как небрежно он выразилсЯ, на ходу энергично трЯхнув руку ‹или и заставив
мистера Ѓэнкса горько заметить, что ее-то, однако же, любЯт. Ћдни расходы
на образование чего стоЯт (правда, у миссис ђэмзи, возможно, имеютсЯ
кой-какие независимые средства), не говорЯ уж о бесконечных обновках,
которые всем этим "бравым ребЯтам" - рослым, буйным сорванцам - требуютсЯ
ежедневно. Љстати, он лично не в состоЯнии разобратьсЯ, кто из них кто и в
каком они следуют порЯдке. Џро себЯ он их окрестил на манер английских
королей и королев: Љэм ЌепослушнаЯ, „жеймс Ѓеспощадный, ќндрю
‘праведливый, Џру ЉрасиваЯ - ведь Џру должна быть красивой, куда она
денетсЯ, а ќндрю - умным. Џока он шел по въездной аллее и ‹или Ѓриско
отвечала "да" или "нет" и все его оценки побивала единственным козырем
(она влюблена в них во всех, влюблена в этот мир), он взвешивал положение
ђэмзи, соболезновал ему и завидовал, словно тот на его глазах сбросил нимб
отрешенности и аскетизма, его окружавший в юности, и распростерши крыльЯ,
кудахтаЯ, погрузилсЯ в домашность. Љонечно, они ему кое-что дали; кто
спорит; “ильЯм Ѓэнкс бы не отказалсЯ, чтобы Љэм всадила цветочек ему в
петлицу или вскарабкалась, например, к нему на плечо, как залезла на плечи
отца, разглЯдываЯ изображение извергающегосЯ ‚езувиЯ; но чему-то, и старый
друг не может этого не заметить, они помешали. Ђ как, интересно, на свежий
глаз? —то думает эта ‹или Ѓриско? ‚едь нельзЯ не заметить, наверное,
развившихсЯ в нем новых замашек? Љрайностей, даже, пожалуй, слабостей?
“дивительно, как человек его интеллекта может так унижатьсЯ - ну, положим,
это чересчур сильно сказано, - так зависеть от чужих похвал?
- € все же, - сказала ‹или. - Џодумайте о его работе!
Љогда сама она "думала о его работе", всегда она Ясно видела перед
собой большой кухонный стол. ќто все ќндрю. Ћна его спросила, про что
пишет книги отец. "‘убъект и объект и природа реального", - сказал ќндрю.
€ на ее: "Ћ, господи, да как же это понЯть?" - "‚ообразите кухонный стол,
- сказал он, - когда вас нет на кухне".
€ вот всегда, когда думала о работе мистера ђэмзи, она воображала
кухонный струганый стол. ‘ейчас он пристроилсЯ в развилке грушевого
дерева, потому что они вошли уже в сад. € болезненным усилием воли она
себЯ заставила сосредоточитьсЯ не на серебристо-шишковатой коре, не на
рыбках-листочках, но на фантоме кухонного стола, дощатого, струганого, в
глазках и прожилках стола, из тех, что словно кичатсЯ своей прЯмотой и
твердостью, который, дрыгнув всеми своими четырьмЯ, водворилсЯ в развилке
грушевого дерева. ђазумеетсЯ, если ты целыми днЯми созерцаешь угловатые
сущности и промениваешь дивные вечера, оправленные фламинговым пушком
облаков, серебром и синью, на белый сосновый стол о четырех ножках (чем и
занЯты изощреннейшие умы), тебЯ уже, разумеетсЯ, нельзЯ мерить обычной
меркой.
Њистеру Ѓэнксу понравилось, что она его попросила "подумать о его
работе". Ћн про это думает, очень думает. "Ѓуквально без конца, - сказал
он. - ђэмзи один из тех, кто лучшую свою работу пишет до сорока". Ћн внес
существенный вклад в философию маленькой книжицей, когда ему было всего
двадцать пЯть; последующее - лишь развитие, повторение. Ќо люди, которые
вносЯт существенный вклад во что бы то ни было, - все наперечет, сказал
он, останавливаЯсь подле груши, тщательно вычищенный, скрупулезно точный,
утонченно беспристрастный. €, словно двинув рукой, он задел груз ее
постепенно копившихсЯ впечатлений, все они вдруг опрокинулись и хлынули на
нее ливнем чувства. ќто - первое. Ђ потом, как сквозь дымку, проступила
суть мистера Ѓэнкса. ќто - второе. …е пригвоздило остротою догадки; да это
же строгость; и доброта. џ безмерно вас чту (говорила она без слов), вы не
тщеславны; внутренне независимы; вы благородней мистера ђэмзи; вы
благороднее всех, кого доводилось мне знать; у вас ни жены, ни детей (она
порывалась скрасить его одиночество, и секс тут решительно ни при чем), вы
посвЯтили жизнь науке (к сожалению, перед глазами у нее всплыли
разрезанные картофелины); от похвал бы вас только коробило; великодушный,
чистосердечный, возвышенный человек! Ќо одновременно ей вспомнилось, что
он сюда приволок лакеЯ; сгонЯл с кресел собак; нудно распространЯлсЯ
(покуда мистер ђэмзи не выскакивал из комнаты, хлопнув дверью) о
растительных солЯх и прегрешениЯх английских кухарок.
Љак же все это согласить? Љак судить о людЯх, как их расценивать? Љак
все разложить по полочкам и решить - один мне нравитсЯ, другой не
нравитсЯ? „а и что в конце-то концов означают эти слова? Ћна стоЯла,
пригвожденнаЯ к груше, а на нее обрушивались впечатлениЯ об этих двоих, и
она не успевала за ними, как не успевает за разогнавшимсЯ голосом
растерЯнный карандаш, и голос, ее собственный голос, без подсказки
провозглашал непререкаемое, безусловное, спорное, даже трещины и складки
коры припечатываЯ навеки. ‚ вас есть величие, в мистере ђэмзи нет его ни
на йоту. Ћн мелок, эгоистичен, тщеславен; он избалован; тиран; он страшно
изводит миссис ђэмзи; но в нем есть кое-что, чего в вас (она адресовалась
к мистеру Ѓэнксу) нет как нет; он отрешен до безумиЯ; отметает мелочи; он
любит детей и собак. “ него восемь человек детей. “ вас - никого. Ќо как
он недавно предстал в двух плащах перед миссис ђэмзи, требуЯ, чтоб она
соорудила ему прическу в виде формы длЯ пудинга? ‚се это пружинило
вверх-вниз, вверх-вниз в голове ‹или Ѓриско: как рой мечущихсЯ, каждаЯ
сама по себе, но охваченных невидимой сеткой мошек; натекало сквозь ветви
груши, в развилке которой еще витал образ струганого стола, воплощаЯ ее
глубокое преклонение перед разумом мистера ђэмзи; мелькало, мелькало, пока
не лопнуло от напрЯжениЯ; ей полегчало; совсем рЯдом грЯнул выстрел; и
прочь от его раскатов метнулась стайка всполошенных скворцов.
- „жеспер, - сказал мистер Ѓэнкс. €, потЯнувшись за сметенным летом
улепетывающих птиц, они повернули к террасе и вышагнули из проема в
высокой изгороди как раз на мистера ђэмзи, который на них и обрушил
трагическое:
- Љто-то ошибсЯ!
ѓлаза, заволоченные волненьем, трагически вызывающие, невозможные, на
секунду встретились с их глазами, и в них затлелось узнаванье; но тотчас
рука метнулась к лицу, чтобы в муках стыда стрЯхнуть, отвести их
нормальный взглЯд; словно он умолЯл их секунду повременить с тем, что, он
знал, неизбежно; словно он Ясно показывал свою детскую обиду на непрошеное
вторженье, но не желал сразу пускатьсЯ в бегство, решившись до конца
удержать остатки драгоценного чувства, нечистый взрыв которого был
источником его стыда и блаженства. Ћн резко повернул, как хлопнул у них
перед носом дверью; и ‹или Ѓриско и мистер Ѓанке, сконфуженно глЯнув в
небо, убедились, что стайка скворцов, пустившихсЯ в бегство от выстрела
„жеспера, основалась на кронах вЯзов.

- „аже если завтра погода и будет плохаЯ, - сказала миссис ђэмзи,
поднимаЯ взглЯд на приближающихсЯ “ильЯма Ѓэнкса и ‹или Ѓриско, - так в
другой раз будет хорошаЯ. Ђ теперь, - сказала она, решив, что прелесть
‹или составлЯют ее раскосые китайские глаза на бледном личике с кулачок,
но разглЯдит это только умный мужчина, - а теперь встань-ка, Я твою ножку
измерю. (Џотому что, может, они еще выберутсЯ на маЯк и ей надо взглЯнуть,
не следует ли чуть надвЯзать чулок.)
Ќежно улыбаЯсь своей восхитительной мысли - “ильЯм и ‹или непременно
должны поженитьсЯ, - она взЯла чулок из пестрой шерсти, крест-накрест по
устью запертый спицами, и приложила „жеймсу к ноге.
- ‘той тихонько, детка, - сказала она, потому что ревнивый „жеймс не
желал служить манекеном длЯ сынишки смотрителЯ и нарочно вертелсЯ; ну и
как же ей в таком случае разобратьсЯ - длинно ли, коротко ли, - спрашивала
она.
Ћна поднЯла глаза, - и что за бес вселилсЯ в него, в ее младшенького,
ее детеныша? - увидела гостиную, увидела кресла, - жуткое зрелище. €х
потроха валЯютсЯ по всему полу; верно ќндрю на днЯх выразилсЯ; ну, а какой
смысл, спрашивала она себЯ, покупать хорошие кресла, чтоб они тут гнили
зимой, когда дом бросают на попечение местной старухе и он буквально
насквозь промокает? Ќичего: зато он снимаетсЯ за бесценок; дети его
обожают; и мужу полезно очутитьсЯ за тридевЯть земель, а точнее, за триста
миль от библиотек, от учеников и от лекций; и длЯ гостей есть место.
Љоврики, складные кровати, страшные призраки столов и кресел, получивших
отставку в ‹ондоне - здесь получали права; ну, кой-какие фотографии и,
разумеетсЯ, книги. Љниги, она подумала, размножаютсЯ почкованьем. €
никогда у нее не хватает на них времени. Ћх. „аже уж книги, поднесенные
ей, надписанные собственноручно поэтом: "’ой, чьЯ участь повелевать..."
"Ѓолее удачливой …лене наших дней"... стыдно сказать, она ведь их не
открыла. € Љрума "Ћ разуме", и Ѓэйтса "Ћбычаи дикарей Џолинезии" (‘той
тихо, детка! - сказала она) тоже ведь не пошлешь на маЯк. ђано или поздно,
подумала она, дом захиреет до такой степени, что придетсЯ на что-то
решитьсЯ. •оть бы они ноги научились вытирать и не затаскивали в комнаты
весь плЯж - и то бы уж дело. Ќу, крабов не запретишь, раз ќндрю
действительно нужно их препарировать, и если „жеспер считает, что из
водорослей получаетсЯ суп, - тут тоже никуда не денешьсЯ; у ђозы - свое:
тростники, камни, ракушки; они все у нее одаренные, каждый по-своему. Ђ в
результате, вздохнула она, окидываЯ гостиную с пола до потолка и
прикладываЯ чулок к ноге „жеймса, - дом с каждым летом ужасней. Љовер
выгорает; отстают обои. “ж и не разберешь, что это розы на них. Ќо,
конечно, если все двери вечно настежь и ни один слесарь в отландии не в
состоЯнии наладить засов, - что же хорошего? € набрасывать зеленую шаль на
раму картины - что толку? —ерез две недели будет как гороховый суп. Ќо
больше всего ее раздражали двери; буквально все настежь. Ћна вслушалась. ‚
гостиной открыто; в прихожей открыто; так и есть - небось и в спальнЯх
открыто; и уж, конечно, открыто окно на лестнице, его-то она открыла сама.
Ћкна надо открывать, двери закрывать, кажетсЯ, просто, неужто так трудно
усвоить? ‚ечерами она обходила комнаты горничных, там у них душно, как в
печке, у всех, кроме Њари, молоденькой швейцарки, ей лучше ванны не надо,
только бы свежий воздух, а дома у них, она сказала, "горы-то какие
красивые". ’ак она сказала вчера вечером, заплаканнаЯ, возле окна.
"ѓоры-то у нас какие красивые". “ нее, миссис ђэмзи знала, там отец
умирал. ЋставлЯл семью без отца. Ћна сердилась, показывала (как стелитсЯ
постель, как открываетсЯ окно, на французский манер расправлЯЯ пальцы), а
после слов девушки вокруг нее тихо сомкнулось что-то, как после пролета
сквозь солнечный луч тихо смыкаютсЯ крыльЯ, и стальное сверканье их синевы
перетекает в сдержанную лиловость. Ћна стоЯла и молчала, ведь что тут
скажешь? ђак горла. ‚спомнив все это - как она стоЯла, и девушка сказала:
"ѓоры-то у нас какие красивые", и не было никакой, решительно никакой
надежды, - она вдруг почувствовала раздражение и резко сказала „жеймсу:
- ‘той тихо. Ќе балуйсЯ, - и он тотчас понЯл, что она сердитсЯ не на
шутку, вытЯнул ногу, и она ее смерила.
—улок был короток по крайней мере на полтора сантиметра, даже делаЯ
скидку на то, что сынишка ‘орли и менее рослый, чем „жеймс.
- Љоротко, - сказала она. - € намного.
Ќикто никогда не глЯдел так печально. —ерно и горько, на полпути вниз,
в черноте, в глубине, в шахте, бегущей от света, быть может, скопилась
слеза; скатилась слеза; воды качнулись, - сглотнули ее, затихли. Ќикто
никогда не глЯдел так печально.
Ќо быть может, - люди говорили, - все дело в ее внешности? —то за этим
- за красотою, за блеском? Џравда, спрашивали, он пустил себе пулю в лоб,
умер за неделю до их свадьбы - тот, другой, прежний, о котором ходили
слухи? €ли - и нет ничего? Ќичего, кроме несравненной красоты, за которой
она скрываетсЯ, которой ничем не испортить? ‚едь что стоило ей в иную
минутку, когда речь заходила о великой страсти, несбывшихсЯ мечтах,
растоптанной любви, вставить, что и она, мол, через такое прошла, к такому
причастна, испытала такое? Ђ она никогда ничего подобного не говорила. Ћна
молчала. Ќо все равно она всегда знала. ‚се знала, ничему не учась. …е
простота всегда проникала в то, в чем путались, в чем обманывались умники,
прЯмодушие научило камнем, как птица, устремлЯтьсЯ на цель, взмывать и
парить и пикировать прЯмо на истину, - а это захватывает; это поддерживает
и дарит надежду - обманную, быть может.
"“ природы немного той глины, - как-то сказал мистер Ѓэнкс, слушаЯ ее
голос по телефону и удивительно умилЯЯсь, хотЯ она всего-навсего ему
объЯснЯла расписание поездов, - из какой она лепила вас" [стихотворные
строки из романа английского писателЯ ’.-‹.Џикока (1785-1866) "•едлонг
•олл"]. Ћн ее представлЯл себе на том конце провода, - гречанка, синеокаЯ,
с гордым носом. Ќелепость - с такой женщиной разговаривать по телефону.
Ѓудто сразу все грации сошлись на лугах асфоделей, сочинЯЯ это лицо.
„а-да, он поедет ћстонским, в десЯть тридцать.
- Ќо она не больше ребенка печетсЯ о своей красоте, - сказал мистер
Ѓэнкс, положив трубку и переходЯ кабинет, чтоб взглЯнуть, как идут дела у
рабочих, строЯщих гостиницу на задах его дома. €, наблюдаЯ суету среди
недостроенных стен, он думал о миссис ђэмзи. ‚едь вечно, он думал, в
гармонию ее черт вклиниваетсЯ что-нибудь невозможное; она нахлобучивает
войлочную шлЯпу; несетсЯ в калошах через лужайку вызволЯть из беды
ребенка. ’ак что, когда думаешь исключительно о ее красоте, приходитсЯ
учитывать то живое и зыбкое (они покамест грузили кирпич на носилки) и его
приплюсовывать к общей картине; а если судить о ее женском характере,
остаетсЯ в ней допустить некую особенность, странность; предположить
подспудное побуждение отринуть свою царственность, словно ей надоела ее
красота и все, что ей вечно поют, а ей хочетсЯ быть как все - незаметной.
ЌепонЯтно. ЌепонЯтно. ‚прочем, пора было вернутьсЯ за стол.
‘нова принимаЯсь за толстый красно-бурый чулок, странно выделЯЯсь на
фоне зеленой шали, наброшенной на золоченую раму, и подлинного шедевра
Њикеланджело, миссис ђэмзи смЯгчила свою минутную резкость, взЯла сыночка
за подбородок и поцеловала в лоб.
- „авай поищем, какую бы нам еще картиночку вырезать, - сказала она.

Ќо что случилось?
Љто-то ошибсЯ.
Ћторвавшись от дум, она вдруг осмыслила слова, уже давно отдававшиесЯ у
нее в голове без всЯкого смысла. Љто-то ошибсЯ. ЌайдЯ близорукими глазами
мужа, который устремлЯлсЯ теперь на нее, она продолжала смотреть, пока он
не подошел совсем близко (созвучьЯ сложились у нее в голове), и она
понЯла, что что-то случилось, кто-то ошибсЯ. ѓосподи боже, да что ж там
такое?
Ћн сдалсЯ; он дрогнул. ‚сЯ его суетность, всЯ уверенность в собственном
великолепии, когда, как стрела, как сокол стремЯсь во главе своей рати, он
нессЯ долиной смерти - погибла, рассеЯлась. Џод Ярый снарЯдов вой, смело
кидаЯсь в бой, он нессЯ долиной смерти, над краем беды и вот расстроил
рЯды - ‹или Ѓриско и “ильЯма Ѓэнкса. Ћн дрогнул; он сдалсЯ.
Ќи за что, ни за что сейчас нельзЯ было с ним заговаривать, потому что
по некоторым неопровержимым признакам, по тому, как он отводил глаза, как
весь съежилсЯ, сжалсЯ, будто прЯталсЯ, чтоб ему не мешали вновь обрести
равновесие, она понЯла, что он разобижен и оскорблен. Ћна гладила „жеймса
по голове; перенесЯ на него свое отношение к мужу, следЯ за маневрами
желтого карандаша по белой манишке господина из каталога, она думала, как
было бы дивно, если б он стал великим художником; почему бы нет? “ него
такой прекрасный лоб. ‡атем, поднЯв глаза на опЯть проходЯщего мимо мужа,
она с облегчением убедилась, что беда миновала; победила прирученность;
вновь завела свой баюкающий напев привычка; а потому, когда на повороте он
намеренно остановилсЯ возле окна и шутливо нагнулсЯ - пощекотать голую
ногу „жеймса каким-то там прутиком, она ему попенЯла, что спугнул "бедного
юношу —арльза ’энсли". ’энсли надо писать диссертацию, - сказал он.
- „жеймсу в свое времЯ тоже придетсЯ писать диссертацию, - сказал он с
ухмылкой, орудуЯ прутиком.
„жеймс ненавидел отца и оттолкнул этот прутик, которым в обычной своей
манере - смесь серьезности и дурачества - он щекотал ногу младшему сыну.
Ћна вот хочет покончить с этим нудным чулком, чтоб уж послать его
завтра сынишке ‘орли, - сказала миссис ђэмзи.
Ќет ни малейшей вероЯтности, что завтра они выберутсЯ на маЯк, -
раздраженно отрезал мистер ђэмзи.
Ћткуда ему это известно? - спросила она. - ‚етер ведь менЯетсЯ часто.
‘овершеннейшаЯ неразумность ее замечаниЯ, удивительнаЯ женскаЯ
нелогичность взбесили его. Ћн скакал долиной смерти, он дрогнул, он
сдалсЯ; а тут еще она не считаетсЯ с фактами, подает детЯм абсолютно
несбыточные надежды, попросту, собственно, лжет. Ћн топнул ногой по
каменной ступеньке. "”у-ты, черт!" - сказал он ей. Ќо что она такого
сказала? ’олько - что завтра, может быть, будет хорошаЯ погода. ’ак ведь и
правда, может быть, будет.
Ќет, если барометр падает и резко западный ветер.
“дивительное пренебрежение к чувствам другого во имЯ истины, резкий,
грубый выпад против простейших условностей показались ей таким чудовищным
попранием всех человеческих правил, что, огорошеннаЯ, ошарашеннаЯ, она
склонила голову без ответа, будто безропотно подставлЯЯсь колкому граду,
мутному ливню. Ќу, что на такое сказать?
Ћн молча стоЯл перед нею. Ћчень смиренно он сказал наконец, что готов
пойти, расспросить береговую охрану, если угодно.
Ќикого она так не чтила, как чтила его.
…й и его слова вполне довольно, - сказала она. Џросто тогда надо
сказать им, чтоб бутербродов не делали, вот и все! Ћни ведь все
спрашивают, поминутно к ней прибегают, естественно, - за одним, за другим,
на то она женщина; каждому что-нибудь нужно, дети растут; часто ей кажетсЯ
- она просто-напросто губка, напитаннаЯ чужими чувствами. € вот он
говорит: "”у-ты, черт!" Ћн говорит - будет дождь; говорит - дождЯ не
будет; и ей открываетсЯ безоблачное, беззаботное небо. Ќикого никогда она
так не чтила. Ћна знала - она недостойна развЯзать ремень обуви его.
“же стыдЯсь собственной вспышки и того, как размахивал он руками,
несЯсь во главе рати, мистер ђэмзи, довольно глупо, ткнул напоследок голую
ногу сына и, словно получив разрешенье жены (и до смешного ей напомнив
тюленЯ в ‡оологическом саду, когда, заглотнув свою рыбу, тот плюхнетсЯ
прочь, расколыхав всю воду в бассейне), он нырнул в линЯющий вечер,
который лишал уже объемности листьЯ, изгороди и, словно взамен, одевал
гвоздики и розы сиЯнием, какого в них не было днем.
- Љто-то ошибсЯ, - сказал он, опЯть принимаЯсь вышагивать взад-вперед
по садовой террасе.
Ќо как удивительно у него изменилсЯ голос! Љак у кукушки; котораЯ
"июньским деньком поет не о том" [из детских стишков], будто он пробовал,
искал струну длЯ нового настроениЯ и взЯл ту, что, хоть уже и сорваннаЯ,
легла под руку. Љак же это звучало смешно, "Љто-то ошибсЯ", произносимое
таким тоном, почти вопросительно, без убеждениЯ, враспев. Њиссис ђэмзи
невольно улыбнулась, и в самом деле скоро, бродЯ взад-вперед по террасе,
он эту фразочку пробубнил, обронил, - умолк.
Ћн был спасен, он вновь обрел ненарушимое уединение. Ћн остановилсЯ
раскурить трубку, глЯнул на жену и сына в окне и, как, несЯсь в скором
поезде мимо дерева, и двора, и постройки, поднимаешь от книги взглЯд и в
них видишь иллюстрацию, подтверждение чему-то на печатной странице и потом
возвращаешьсЯ к ней подкрепленный, подбодренный, так и он, не видЯ,
собственно, ни жены, ни сына, глЯнув на них, подкрепилсЯ, подбодрилсЯ и
мог спокойно сосредоточитьсЯ дальше на разрешенье проблемы, котораЯ
поглощала все силы его блистательного ума.
„а, блистательного ума. €бо, если мышление уподобить клавиатуре роЯлЯ,
разделенной на столько-то клавиш, либо алфавиту, в котором буквы от первой
и до последней выстроены в строгом порЯдке, - его блистательный ум без
труда пробегает по всем этим буквам, пока не доходит, скажем, до Џ. Ћн
достиг Џ. Ћчень немногие во всей Ђнглии достигали когда-нибудь Џ. ’ут,
остановЯсь на минутку подле урны с геранЯми, он увидел - уже
далеко-далеко, как детишек, собирающих ракушки на плЯже, дивно невинных,
поглощенных смешной чепухой у себЯ под ногами и решительно беззащитных
против происков рока, которые он-то уже раскусил, - жену и сына, рЯдышком,
в окне. Ћни нуждаютсЯ в его защите; она им обеспечена. Ќу-с, хорошо - а
после Џ? —то дальше? Џосле Џ целый рЯд букв, из которых последнЯЯ едва
различима смертному взору и лишь смутно мерцает вдали. …е достигает
единственный в поколении. Ћднако если добратьсЯ хотЯ бы до ђ - это уже
кое-что. Џ он достиг. ’ут он окопалсЯ. ‚ Џ он абсолютно уверен. Џ он готов
доказать. Ќо если Џ есть Џ, значит, ђ... ’ут он выбил трубку, несколько
раз звонко стукнув по бараньему рогу, служившему урне ручкой, и стал
думать дальше. "‡начит, ђ..." Ћн подобралсЯ, напрЯгсЯ.
Љачества, при которых корабельнаЯ команда продержалась бы в бушующем
море на шести сухарЯх и на флЯге воды - выдержка, осмотрительность,
справедливость, преданность, ловкость, - пришли к нему на выручку. ‡начит,
ђ... да, так что же такое ђ?
Џленкой, как трепетным кожаным веком Ящерицы, подернуло его зоркий
взор, заслонило букву ђ. € в этом озарении тьмы он услышал, как люди
говорЯт, - он не состоЯлсЯ, куда ему ђ, ђ ему не по зубам. ’ак нет же,
вперед, к ђ. ђ...
Љачества, которые нужны проводнику, вожаку, вдохновителю отчаЯнной
экспедиции в стылую одинокость полЯрной ночи, чтоб, не поддаваЯсь ни
отчаЯнию, ни обманным мечтам, твердо глЯнуть в лицо судьбе - снова пришли
к нему на выручку.
‘нова дрогнуло веко Ящерицы. Ќа лбу у него взбухли жилы. ѓерани в урне
стали странно прозрачны, и сквозь них проступало, хочешь - не хочешь -
древнее, очевиднейшее различие между двумЯ классами людей; с одной стороны
- неустанные, сверх упорные, вышагивающие по порЯдку по всему алфавиту и
его затверживающие от начала и до конца; и с другой - одаренные,
вдохновенные, разом сглатывающие все буквы - гении. Ћн не гений; он на это
не посЯгает; но он в состоЯнии или был в состоЯнии четко вытвердить весь
алфавит. Ђ меж тем - завЯз на Џ. Ќу, так вперед - к ђ.
—увство, которое не обесчестит и альпиниста, если тот видит, что валит
снег и горы канули в муть, и, значит, придетсЯ лечь и принЯть смерть до
утра - такое вот чувство нашло на него, разом выцветило глаза и на
очередном повороте вдруг превратило его на миг в дрЯхлого старца. Ќо нет,
он не намерен умирать лежа; он найдет выступ в скале и там, вглЯдываЯсь в
бурю, не сдаваЯсь, прорываЯсь сквозь тьму, он встретит смерть стоЯ.
Ќикогда ему не добратьсЯ до ђ.
Ћн застыл подле урны со стекающими геранЯми. „а сколько же человек из
тысЯчи миллионов достигали последней буквы? ђазумеетсЯ, предводитель
обреченной надежды может задать себе этот вопрос и ответить, не подводЯ
соратников-землепроходцев: "Ќаверно, единственный". …динственный в
поколении. ’ак можно ль его упрекать, что он - не этот единственный? …сли
он честно трудилсЯ, отдаваЯ все силы, покамест стало уже нечего отдавать?
Ќу, а славы его - надолго ли станет? „аже умирающему герою позволительно
перед смертью подумать о том, что о нем скажет потомство. ‘лава может
держатьсЯ две тысЯчи лет. Ќо что такое две тысЯчи лет? (€ронически
адресовалсЯ мистер ђэмзи к цветущей изгороди.) ‚ самом деле - что? …сли
взглЯнуть с горной вершины на пустыни веков? ќти камни, которые пинаешь
ногой, долговечней експира. Ќу, а его огонек год-другой поблестит, а
потом и потонет в более Ярком, тот - в еще более Ярком. (Ћн вглЯдывалсЯ в
темный, сложный заговор изгороди.) € кто упрекнет предводителЯ обреченной
кучки, котораЯ все же вскарабкалась достаточно высоко и видит пустыни лет,
угасание звезд, кто его упрекнет, если, покуда смерть не сковала совсем
его члены, он не без умысла поднимает онемелые пальцы ко лбу, расправлЯет
плечи, чтобы, когда подоспеют спасатели, его нашли мертвого на посту
безупречным солдатом? Њистер ђэмзи широко развернул плечи и очень прЯмо
стоЯл возле урны.
Љто упрекнет его, если, стоЯ вот так подле урны, он размечталсЯ на миг
о спасателЯх, славе, мавзолее, который возведут над его костЯми
благодарные продолжатели? Љто, наконец, упрекнет вождЯ безнадежной
экспедиции, если, исчерпав всю отвагу, все силы, он засыпает, не заботЯсь
о том, проснетсЯ он или нет, и по легкому колотью в пальцах догадываетсЯ,
что жив, и вовсе не прочь еще пожить, но мечтает о сочувствии, виски, о
ком-то, кто немедленно выслушал бы рассказ про его злоключеньЯ? Љто его
упрекнет? Љто тайком не порадуетсЯ, когда герой снимет доспехи,
остановитсЯ подле окна, глЯнет на жену и на сына, очень дальних сперва;
подплывавших все ближе и ближе, покуда губы, книга, глаза Ясно вырисуютсЯ
перед ним, такие еще дивные, непривычные после пристальности отъединеньЯ,
и пустыни веков, угасаниЯ звезд, и он наконец сунет трубку в карман и
склонит перед ней величавую голову - кто его упрекнет, если он склонЯетсЯ
перед красою вселенной? ["Љакое чудо природы человек! Љак благороден
разумом! ...Љраса вселенной!" ("ѓамлет", акт II, сц. II). (пер.
Ѓ.Џастернака)]

Ђ сын ненавидел его. Ќенавидел за то, что к ним подошел, остановилсЯ,
на них уставилсЯ; ненавидел за то, что им помешал; ненавидел за
преувеличенную изысканность жестов; за эту его величавую голову, за
требовательность и эгоизм (стоит и требует, чтобы им занимались); но всего
больше ненавидел он этот трепет, эту натЯнутость, дрожь, которой рЯбило
Ясную гладь их отношений с матерью. “ставЯсь в страницу, он надеЯлсЯ его
отогнать; ткнув пальцем в слово, надеЯлсЯ вернуть внимание матери,
которое, он понЯл с тоскою, сразу отвлеклось на отца. Ќо нет. Њистера
ђэмзи не так-то легко было отогнать. Ћн стоЯл, он требовал сочувствиЯ.
Њиссис ђэмзи, сидевшаЯ привольно, обнимаЯ сына, вдруг всЯ подобралась,
подалась вперед, изогнулась и словно выпустила струю энергии, целый
фонтан, и она трепетала, будто все ее силы разом слились в одну, а струЯ
искрилась и билась (покуда сама миссис ђэмзи осталась спокойно сидеть и
опЯть взЯлась за чулок), и в эту-то драгоценную плодоносность, в этот
плещущий источник жизни погружалась роковаЯ мужскаЯ скудость, как медный,
бесплодный и голый клюв. Ћн требовал сочувствиЯ. Ћн не состоЯлсЯ, - сказал
он. Њиссис ђэмзи сверкнула спицами. Њистер ђэмзи повторил, не отрываЯ глаз
от ее лица, что он не состоЯлсЯ. Ћна и слушать не хотела. "—арльз
’энсли..." - сказала она. Ќо ему было этого мало. Ћн требовал сочувствиЯ.
Џерво-наперво, чтобы его уверили в его гениальности, а затем ввели в
жизненный круг, утешили, ублаготворили, обратили бесплодие в плодоносность
и чтобы все комнаты в доме наполнились жизнью, - гостинаЯ; за гостиной -
кухнЯ; над кухней - спальни; и рЯдом - детские; чтоб все они ожили,
наполнились жизнью.
—арльз ’энсли его считает крупнейшим современным мыслителем, - сказала
она. Ќо ему было этого мало. Ћн требовал сочувствиЯ. —тобы его убеждали,
что он нужен; необходим; не только здесь, во всем мире. ‘веркаЯ спицами,
увереннаЯ, прЯмаЯ, она создавала гостиную, кухню, пронизывала блеском;
приглашала его уютно располагатьсЯ, входить, выходить, отдыхать. Ћна
смеЯлась, она вЯзала. ‘тиснутый ее коленЯми, „жеймс чувствовал, как всЯ ее
сила устремлЯлась вверх, навстречу ненасытному медному клюву,
безжалостному Ятагану, который бил, бил и бил, требуЯ сочувствиЯ.
Ћн не состоЯлсЯ, - повторил он. „а что ты, опомнись, ну, посмотри!
‘веркаЯ спицами, она обвела взглЯдом комнату, посмотрела в окно,
посмотрела на „жеймса и совершенно его уверила своим смехом, спокойствием,
своею уверенностью (так нЯнЯ, несЯ свечу темной комнатой, утешает
раскапризничавшеесЯ дитЯ), что все это - на самом деле; полный дом; и
кипЯщий сад. Џусть только он положитсЯ на нее, и можно ничего не боЯтьсЯ,
в какие бы ни погружалсЯ он бездны, в какие бы ни забиралсЯ выси, она
всегда будет рЯдом. ’ак похвалЯЯсь способностью опекать, защищать, она уже
не узнавала себЯ; ничего своего не осталось, все было отдано, расточено; и
„жеймс, стиснутый ее коленЯми, чувствовал, как она тЯнулась вверх вишневым
деревом, розовым кипенем, в плЯске ветвей и листьев принимаЯ медный клюв,
безжалостный Ятаган его отца, эгоиста, который бил, бил, бил, требуЯ
сочувствиЯ.
ЌасытЯсь ее словами, затихнув, как кормленое дитЯ, он сказал наконец,
взглЯнув на нее, растроганный, обновленный, взбодренный, что он немного
пройдетсЯ; надо посмотреть, как дети играют в крикет. Ћн ушел.
’отчас миссис ђэмзи словно сложилась, как складываетсЯ на ночь цветок,
всЯ словно опала, и у нее едва хватало сил, предаваЯсь блаженной
усталости, водить пальцем по строкам сказки ѓриммов, и, как нежно бьетсЯ
до предела растЯнутаЯ и теперь стихающаЯ пружина, в ней пульсом билсЯ
восторг удавшегосЯ твореньЯ.
Љаждый удар этого пульса сближал ее с мужем, шагающим прочь, обоих
свЯзывал утешеньем, какое дарЯт друг другу, сливаЯсь, два разные - один
высокий, один низкий - струнные голоса. € все же, когда замер последний
отзвук и она вернулась к волшебной сказке, миссис ђэмзи ощущала себЯ не
просто физически опустошенной (так всегда бывало, не сразу, но после), к
ощущению усталости примешивалось что-то смутно тоскливое, совсем из другой
оперы. Ќе то чтобы, читаЯ вслух о рыбаке и рыбке, она знала точно, откуда
это взЯлось; и она бы себе не позволила выразить словами свою
неудовлетворенность, когда, перевернув последнюю страницу и услышав, как
плоско, зловеще упала волна, понЯла, отчего это все: ей не хотелось ни на
секунду чувствовать себЯ выше мужа; и потом, ужасно было неприЯтно,
разговариваЯ с ним, самой не вполне верить в свои слова. Ќу, конечно, она
нисколечко не сомневалась, что все эти университеты и люди без него
пропадут; что все эти его лекции, книги необходимы, как воздух; но их
отношениЯ, то, что он к ней подходит так, у всех на глазах - вот что
негоже; ведь скажут - он от нее зависит, а им бы знать, что из них двоих
он в тысЯчу раз важней, и то, что дает миру она, с тем, что дает он, не
идет ни в какое сравнение. Ќу, и еще другое, - что она не смогла, не
решалась сказать ему правду, например, насчет крыши в теплице, что починка
встанет, может быть, в пЯтьдесЯт фунтов; и потом - насчет его книг - ведь
она побаивалась, как бы он сам не догадывалсЯ о том, что смутно
подозревала она: что последнЯЯ книга - не лучшаЯ из его книг (это она
заключила со слов “ильЯма Ѓэнкса); и приходилось утаивать повседневные
мелочи, и дети замечали, а им это вредно - и все вместе взЯтое отравлЯло
общую радость, чистую радость двух сливающихсЯ голосов, и уже их звук
отдавалсЯ у нее в ушах, вЯлый и полый.
’ень легла на страницу. ќто Ђвгуст Љармайкл шаркал мимо, и сейчас,
главное в тот момент, когда ей так неприЯтно было сознавать несовершенство
человеческих отношений; даже лучшие из них - с червоточиной, не
выдерживают досмотра, который, любЯ мужа и с этим своим правдолюбием, она
затеЯла вдруг; когда она сама была себе неприЯтна, когда так гадко было на
душе от собственных преувеличений и лжи, которые даже мешают честному
исполнению долга, главное, в самый тот момент, когда ей стало вдруг так
тЯжело, так тЯжело после дивного настроениЯ, мистер Љармайкл прошаркал
мимо в своих желтых шлепанцах, и черт дернул ее за Язык спросить:
- ЏогулЯли, мистер Љармайкл?

Ћн ничего не ответил. Ћн принимал опиум. „ети видели, - они говорили, -
у него от опиума на бороде желтые пЯтна. ‚озможно. …й было Ясно одно -
беднЯга несчастен, каждый год приезжает к ним, как в прибежище; и однако
же, каждый год она чувствовала все то же - он ей не верит. Ћна говорила:
"џ - в город. Љупить вам марок, бумаги, табаку?" € чувствовала, как его
передергивает. Ћн ей не верит. Ђ все его жена. Ћна вспомнила, как
непристойно жена с ним обращаетсЯ. ‘ама она просто обомлела тогда, в этой
их жуткой комнатенке на ‘ент-„жонс-‚уд, когда эта особа выпроваживала его
из дома. Ћн неприбранный; ронЯет все на пиджак; нудный, как все старики,
которым решительно нечего делать; и она его выпроваживала за дверь.
‘казала в своем непристойном тоне: "Ќу вот, миссис ђэмзи, нам с вами надо
покалЯкать наедине", - и миссис ђэмзи будто собственными глазами увидела
бесконечную цепь его унижений. Ќа табак-то ему хоть хватает? €ли каждый
раз надо у ней клЯнчить? Џолкроны? ‚осемнадцать пенсов? ‘трашно, как
подумаешь о всех этих мелких уколах, которые он от нее терпит. € вот (ну,
разумеетсЯ, из-за жены, а то отчего бы?) теперь он к ней плохо относитсЯ.
Ћн ничего не говорит. Ќо что она может еще длЯ него сделать? …му отведена
солнечнаЯ комната. „ети с ним милы. Ќичем ни разу она не показала, что он
ей не нужен. €з кожи, наоборот, лезет, чтоб ему угодить. Ќе хотите ли
марок, не хотите ли табаку? ‚от эта книга вам непременно понравитсЯ, и
прочее. € в конце-то концов, в конце концов (тут она невольно всЯ в
буквальном смысле подобралась, вспомнив, что с ней редко бывало, о своей
красоте) - в конце концов ей обычно ничего не стоит понравитьсЯ человеку;
„жордж Њэннинг, например; мистер “оллис; знаменитые, кажетсЯ, люди, а
захаживают же к ней на огонек поболтать наедине. Џри ней всегда, от этого
никуда не денешьсЯ - знамЯ красоты. ќто знамЯ она высоко поднимает,
переступаЯ любой порог; и в конце концов, как ею ни пренебрегай, как ни
тЯготись ею - красота есть красота. € все всегда восхищаютсЯ ею. …е любЯт.
Ћна входит в комнаты, где сидЯт скорбЯщие. Џри ней проливаютсЯ слезы.
Њужчины, да и женщины сбрасывают тЯжкий груз сложностей и при ней дают
себе волю вести себЯ просто. …е задевало, что он от нее шарахаетсЯ. Ѓыло
обидно. € все же - не совсем это так, не совсем то. ѓлавное, неприЯтно,
что именно в тот момент, когда мистер Љармайкл прошаркал мимо в своих
желтых шлепанцах, с книгой под мышкой, едва кивнул на ее вопрос, к ее
досаде на мужа примешалось чувство, что ей не доверЯют; что всЯ ее эта
жажда давать, помогать - сплошное тщеславие. Ќе длЯ собственного ли
удовольствиЯ ей так не терпитсЯ помогать, давать, чтоб потом говорили:
"Ђх, миссис ђэмзи! ЊилаЯ миссис ђэмзи... миссис ђэмзи вообще..." и
нуждались бы в ней, посылали за ней, ее восхвалЯли? Ќе того ли она втайне
желает? € потому, когда мистер Љармайкл шарахнулсЯ от нее, пробираЯсь в
укромный уголок, чтоб засесть там за дежурным акростихом, ее не просто
оскорбили в лучших чувствах, ей указали на известную мелкость в ней самой
и в человеческих отношениЯх - что они с червоточиной, недостойны,
эгоистичны - даже самые лучшие из отношений. “сталаЯ, измученнаЯ и,
вероЯтно (щеки впали, волосы поседели), не такаЯ уже отрада длЯ взоров -
не обЯзана ли она сосредоточитьсЯ на сказке о рыбаке и рыбке и
умиротворить этот комок нервов (остальные все - дети как дети) - своего
сына „жеймса?
- "ЋпечалилсЯ рыбак, - прочла она вслух. - Ќе хотелось ему идти.
Ќеправильно это было. Ќо делать нечего, пошел он к морю. ‘мотрит - а вода
в море синЯЯ, сераЯ, темнаЯ, уже не зеленаЯ, не ЯснаЯ, как прежде, но
покуда еще спокойнаЯ. € сказал рыбак..."
Њиссис ђэмзи предпочла бы, чтобы тут муж ее не остановилсЯ. ‘казал же,
что пойдет посмотреть, как дети играют в крикет, ну и шел бы. Ќо он ни
слова не произнес; он глЯнул; он кивнул; кивнул поощрительно; и двинулсЯ
дальше.
Ћн соскальзывал, глЯдЯ на эту изгородь, котораЯ столько уже раз
отчеркивала паузу, подводила итог, глЯдЯ на жену и на сына, снова глЯдЯ на
урну с красными никнущими геранЯми, которые так часто оттенЯли ход его
мыслей и хранили их на листах, как попавшие под руку в угаре чтеньЯ клочки
бумаги хранЯт наши записи, - глЯдЯ на все это, он тихо соскальзывал в
размышлениЯ по поводу статьи в "’аймсе" относительно числа американских
туристов, ежегодно посещающих домик експира. Ќе будь никогда на свете
експира, спрашивал он себЯ, много ли переменилсЯ бы теперешний мир?
‡ависит ли прогресс цивилизации от великих людей? “лучшилась ли участь
среднего человека со времен фараонов? џвлЯетсЯ ли участь среднего человека
критерием, по которому меритсЯ уровень цивилизации? Ќет, вероЯтно.
‚ероЯтно, длЯ высшего блага общества требуетсЯ существованье рабов.
‘лужитель при лифте есть непреложнаЯ необходимость. Њысль показалась ему
неприЯтна. Ћн запрокинул голову. Ќе надо, не надо; лучше найти лазейку и
несколько снизить роль искусств. Ћн готов доказывать, что мир существует
длЯ среднего человека; что искусства - лишь побрЯкушки на человеческой
жизни; они ее не выражают. € експир никакой ей не нужен. ‘ам не знаЯ,
зачем ему понадобилось низводить експира и бросатьсЯ на выручку к
служителю, вечно торчащему при дверЯх лифта, он дернул с изгороди листок.
‚сем этим можно попотчевать через месЯц юнцов в Љардиффе, подумал он;
здесь, на этой лужайке, он только пробавлЯетсЯ, только пасетсЯ (он
отбросил содранный в таком раздраженье листок), как кто-то, свесЯсь с
конЯ, набирает охапку роз или набивает карманы орехами, топча наобум полЯ
и луга с детства знакомой округи. ‚се тут такое знакомое; тот поворот, тот
плетень, тот перелаз. ‚ечерами, посасываЯ трубку, он может вдоль и поперек
обшарить мыслью знакомые стежки и выгоны, кишащие биографиЯми, и
баталиЯми, и преданьЯми, и стихами, и живыми фигурами - там воин, а там и
поэт; и все отчетливо, четко. Ќо всегда перелаз, поле, выгон, орешник, и
живаЯ цветущаЯ изгородь в конце концов выводЯт его к дальнему повороту
дороги, где он спешиваетсЯ, оставлЯет на оброти конЯ и дальше идет пеший,
один. Ћн дошел до краЯ лужайки и глЯнул вниз, на бухту.
•очешь не хочешь, а такаЯ судьба у него, такой уж заскок - вот так
убегать на узкий край земли, постепенно смываемый морем, и стоЯть одинокой
печальной птицей. ’акаЯ уж власть у него, такой дар - вдруг сбрасывать
лишнее, скудеть и сжиматьсЯ, даже физически себЯ чувствовать вдруг
похудевшим, но ничуть не терЯЯ пронзительности ума, стоЯть на утесе один
на один с темнотою людского неведениЯ (мы ничего не знаем про то, как море
слизывает почву у нас из-под ног) - уж такаЯ судьба у него, такой дар. Ќо
поскольку он, спешиваЯсь, сбрасывает все жесты, условности, всю добычу из
орехов и роз и так сжимаетсЯ, что не то что о славе не помнит, не помнит и
своего имени, он сохранЯет в своей одинокости зоркость, не терпЯщую
мнимостей, не тешащуюсЯ виденьЯми, и таким вот манером вызывает он у
“ильЯма Ѓэнкса (переменчивого) и —арльза ’энсли (раболепного), а сейчас у
жены (она вскинула взглЯд, смотрит, как он стоит на краю лужка) чувства
восхищениЯ, жалости и еще благодарности, как бакен на фарватере,
приманивающий волны и чаек, вызывает у веселых матросов благодарность за
то, что взЯл на себЯ тЯжкий долг одиноко означить глубины.
"Ќо отец восьмерых детей не имеет выбора"... Џробормотал это себе под
нос, оборвал свои мысли, повернулсЯ, вздохнул, поднЯл глаза, нашел
взглЯдом жену, читавшую сыну сказку, набил трубку. Ћн отвернулсЯ от
зрелища людского неведениЯ, и судьбы людской, и морЯ, слизывающего почву у
нас из-под ног, зрелища, которое, будь у него возможность его рассмотреть
подетальней, навело бы на какие-то выводы; и вот нашел утешение в
пустЯках, столь несопоставимых с прежней высокой темой, что готов был
перечеркнуть свою радость, от нее отперетьсЯ, как будто попастьсЯ с
поличным на радости в нашем многострадальном мире длЯ порЯдочного человека
кошмарнейшее преступление. „а, положим; он, в сущности, счастлив; у него
такаЯ жена; такие дети; через месЯц он подрЯдилсЯ молоть разную белиберду
перед юнцами в Љардиффе про ‹окка, и ћма, и Ѓеркли, про истоки французской
революции. Ќо все это, и удовольствие, которое ему давало все это,
собственные фразы, красота жены, восхищенье юнцов, знаки признаниЯ из
‘оунси, Љардиффа, ќксетера, ‘аутхэмптона, Љиддерминстера, Ћксфорда,
Љембриджа - все приходилось презирать и прЯтать под фразой "молоть разную
белиберду" - ведь на самом-то деле он не осуществил того, что мог бы
осуществить. ќто маска; скрытность человека, который боитсЯ себЯ проЯвить,
не может прЯмо сказать: "‚от что Я люблю, вот кто Я"; что и раздражало
“ильЯма Ѓэнкса и ‹или Ѓриско, и они недоумевали, зачем эта скрытность
нужна; зачем ему вечно нужны похвалы; почему человек такой дерзостной
мысли - в жизни так робок; и удивительно даже, как он одновременно достоин
восхищениЯ и смешон.
‚ыше сил человеческих - проповедовать и учить, - предположила ‹или.
(Ћна принЯлась складывать кисти.) …сли чересчур высоко вознесешьсЯ, уж
непременно брЯкнешьсЯ оземь. Њиссис ђэмзи слишком ему потакает. € потом -
эти резкие перепады. Ћн отрываетсЯ от своих книг и видит, как мы бьем
баклуши и мелем вздор. ‚ообразите, какой перепад после его возвышенных
мыслей, - сказала она.
Ћн направилсЯ к ним. ‚от застыл, стал в молчанье смотреть на море. ‚от
снова двинулсЯ прочь.

- „а, - сказал мистер Ѓэнкс, глЯдЯ ему вслед. - ‘трашно досадно. (‹или
что-то говорила про то, как он ее огорошивает этими своими резкими
перепадами настроениЯ.) „а, - сказал мистер Ѓэнкс, - страшно досадно, что
ђэмзи совершенно не умеет вести себЯ по-людски. (‹или Ѓриско ему
нравилась. Ћн мог говорить с ней о ђэмзи вполне откровенно.) Џотому-то, -
сказал он, - нынешнЯЯ молодежь и не читает ЉарлейлЯ. ‘тарый злобный брюзга
вскидывалсЯ, когда ему подавали остывшую кашу, - и этот еще будет нас
поучать? ’ак, думалось мистеру Ѓэнксу, говорит нынешнЯЯ молодежь. ‘трашно
досадно, если считать, как считает, скажем, он сам, ЉарлейлЯ величайшим
учителем человечества. ‹или призналась, что, к стыду своему, со школьных
времен не читала ЉарлейлЯ. Ќо ей лично мистер ђэмзи даже симпатичнее
оттого, что царапину на своем мизинце он приравнивает к мировой
катастрофе. ќто бы еще полбеды. Ќо ведь кого он обманет? Ћн у вас открыто
выклЯнчивает восхищениЯ, лести, своими мелкими уловками он никого не
обманет. € ей претит эта его узость, эта его слепота, - сказала она, глЯдЯ
в удалЯющуюсЯ спину.
- —уть-чуть лицемер? - предположил мистер Ѓэнкс, тоже глЯдЯ на
удалЯющегосЯ мистера ђэмзи, и разве он не думал о его дружбе и о том, как
Љэм не захотела ему подарить цветок и про всех этих девчонок, и мальчишек,
и про свой собственный дом, такой уютный, но притихший после смерти жены?
„а, конечно, у него остаетсЯ работа... ’ем не менее ему страшно хотелось,
чтоб ‹или ‘огласилась с ним, что ђэмзи, как он выразилсЯ, "чуть-чуть
лицемер".
‹или Ѓриско продолжала складывать кисти, то поднимаЯ глаза, то опускаЯ.
ЏоднЯла глаза - мистер ђэмзи шел прЯмо на них, вперевалку, небрежный,
рассеЯнный, отвлеченный. —уть-чуть лицемер? - повторила она. Ћх, нет -
искреннейший из людей, самый честный (вот он, идет), самый лучший; но она
опустила глаза и подумала: он слишком занЯт собой, он тираничен, капризен;
и она нарочно не поднимала глаз, потому что только так и можно сохранЯть
беспристрастность, когда гостишь у этих ђэмзи. …два поднимешь глаза и на
них глЯнешь, их окатывает твоею, как это у нее называлось,
"влюбленностью". Ћни превращаютсЯ в частицу того невозможного, дивного
целого, каким мир делаетсЯ в глазах любви. Љ ним ластитсЯ лето; ласточки
летают длЯ них. € еще даже восхитительней, понЯла она, увидев, как мистер
ђэмзи передумал и шагает прочь, и миссис ђэмзи сидит с „жеймсом в окне, и
плывут облака, и клонитсЯ ветка, - что жизнь, складываЯсь из случайных
частностей, которые мы по очереди проживаем, вдруг вздуваетсЯ неделимой
волной, и она подхватывает тебЯ, и несет, и с разгона выплескивает на
берег.
Њистер Ѓэнкс ждал от нее ответа. € она собралась уже что-то сказать в
осуждение миссис ђэмзи, что и она, мол, не идеал, слишком властнаЯ, или
что-то в подобном роде, когда все это вдруг оказалось не к месту, потому
что мистер Ѓэнкс был в восторге. €менно так, и не иначе, если учесть его
шестой десЯток, и его чистоту, беспристрастность и как бы облекший его
белоснежный покров науки. ‚осторг на лице мистера Ѓэнкса, смотревшего на
миссис ђэмзи, понимала ‹или, стоил любви десЯтка юнцов (хотЯ не известно
еще, удавалось ли миссис ђэмзи стЯжать любовь десЯтка юнцов). ќто любовь,
- думала она, Якобы занЯвшись холстом, - профильтрованнаЯ, очищеннаЯ; не
цеплЯющаЯсЯ за свой предмет; но, как любовь математика к своей теореме или
поэта к строфе, призваннаЯ распространитьсЯ по всему миру, стать
достоЯнием человечества. ‚от такаЯ любовь. € миру неизбежно бы пришлось ее
разделить, окажись мистер Ѓэнкс в состоЯнии растолковать, чем эта женщина
так его пленЯет; отчего, глЯдЯ, как она читает сыну волшебную сказку, он
ликует в точности так же, как если б вот сейчас разрешил научную проблему,
доказал нечто неоспоримое о пищеваренье растений и тем самым навеки одолел
варварство и поборол хаос.
€з-за его восторга - а как же еще прикажете это назвать? - у ‹или
Ѓриско совершенно вылетело из головы все, что она намеревалась сказать.
—ушь какую-то; что-то насчет миссис ђэмзи. ‚се бледнело рЯдом с этим
"восторгом", этим немым созерцанием, за которое она была истинно ему
признательна; ведь что еще может так утешить, так развЯзать жизненные
узлы, так облегчить, как не эта высшаЯ сила, небеснаЯ благодать, и ее не
станешь тревожить, пока она длитсЯ, как не будешь ломать привольно
разлегшийсЯ поперек пола солнечный луч.
’о, что люди способны так любить, что мистер Ѓэнкс способен чувствовать
такое к миссис ђэмзи (она его оглЯдывала в раздумье), в сущности, ведь
помогает жить, возвышает душу. Ћна вытирала старым лоскутом одну кисть за
другой, нарочно с особенной тщательностью, таким образом прЯчась от
восхищениЯ, распространЯвшегосЯ на всех женщин сразу. ‚ сущности, ведь это
и ей самой комплимент. Џусть его смотрит. ’ем временем можно взглЯнуть на
картину.
Ћна чуть не расплакалась. Љартина была плохаЯ, плохаЯ, из рук вон
плохаЯ картина! Ќу, конечно, все можно бы сделать иначе; цвет - тоньше,
бледней; формы - воздушней; так это увидел бы Џонсфурт. Ќо она-то так не
увидела. „лЯ нее цвет горел на стальном каркасе; сиЯл бабочкиным крылом на
контрфорсе собора. Ћт всего этого на холсте осталось несколько небрежных
разводов. „а никто и смотреть-то не будет; не повесЯт даже; и опЯть мистер
’энсли ей нашептывал в уши: "†енщины не владеют кистью, женщины не владеют
пером"...
Ќаконец она вспомнила, что она собиралась сказать про миссис ђэмзи.
Ќеизвестно, как бы она сформулировала; что-то критическое. Ќа днЯх ей не
очень понравилась некотораЯ самоуверенность. ђазглЯдываЯ миссис ђэмзи под
углом зрениЯ мистера Ѓэнкса, она думала, что ни одной женщине не дано так
восхищатьсЯ другою, как вот сейчас восхищаетсЯ он; остаетсЯ только вместе
укрытьсЯ под шатром, который раскинул над ними обеими мистер Ѓэнкс. Љ
снопу его лучей она присовокупила свой отдельный, особенный лучик, решив,
что миссис ђэмзи неоспоримо прелестнейшаЯ из людей (когда склонЯетсЯ так
вот над книжкой); быть может, самаЯ лучшаЯ; и все-таки она не похожа на
тот безупречный образ, предлагаемый нашим взорам. Ђ почему непохожа, чем
непохожа? - спрашивала она себЯ, соскребаЯ с палитры горы зеленого и
голубого, оказавшиесЯ на поверку безжизненными комками, и клЯнЯсь себе
завтра же их одухотворить, оживить, заставить струитьсЯ по ее произволу.
„а, так чем же она непохожа? —то в ней - зернышко, что в ней - суть, и
почему, найдЯ в углу дивана перчатку, вы по замЯтому пальцу сразу решите,
что перчатка - ее? ‘кораЯ, как птица, неотвратимаЯ, как стрела.
‘воевольнаЯ; властнаЯ. (Ќу, конечно, спохватилась ‹или, Я имею в виду ее
отношениЯ с женщинами, и Я же гораздо моложе, и кто Я такаЯ - живу на
задворках на Ѓромптон-роуд.) ђаспахивает окна в спальнЯх. ‡апирает двери.
(Ћна старалась настроитьсЯ на лейтмотив миссис ђэмзи.) ‚ернувшись
заполночь, легонько постучавшись к тебе, окутаннаЯ старой меховой шубкой
(она всегда так оправлена - наспех, и однако, к лицу), она могла
изобразить что угодно: —арльз ’энсли посеЯл зонтик; мистер Љармайкл
шаркает и сопит; мистер Ѓэнкс рассуждает: "’аким образом, терЯютсЯ соли
растений". € всех она очень ловко изображала; даже зло передразнивала. Ђ
потом, отойдЯ к окну, Якобы собираЯсь идти - уже утро, вот-вот солнце
встанет - и опЯть отворотЯсь от окна, уже задушевно, хотЯ и смеЯсь еще,
она убеждала, что всем, всем - ей, Њинте - всем надо замуж, потому что
какими бы ни осыпали вас лаврами (миссис ђэмзи ни в грош не ставила ее
живопись), какие бы вам ни достались победы (миссис ђэмзи, вероЯтно, свое
получила), - тут, погрустнев, затуманЯсь, она возвратилась к ее креслу -
Ясно одно; незамужнЯЯ женщина (она легонько потрепала ее по руке),
незамужнЯЯ женщина терЯет в жизни самое ценное. € дом был полон, казалось,
детским сном, бдением миссис ђэмзи; ночниками и тихим посапыванием.
Ђх, но ведь могла возразить ‹или, у нее есть отец; есть свой дом; и
даже, простите, живопись. Ќо все это было так мелко, наивно в сравненье с
другим. „а, и покуда редела ночь и белое утро натекало сквозь щель между
шторами, и уже подавала голос в саду какаЯ-то птица, она набиралась
отчаЯнной храбрости объЯвить, что она - исключенье из общего правила; и
доказывать: она любит быть одна, сама по себе; она не создана длЯ другого,
- с тем, чтоб наткнутьсЯ в ответ на серьезный, несравненно бездонный взор
и непререкаемую уверенность миссис ђэмзи, что ее миленькаЯ ‹или, ее
Ѓриска-киска (она вдруг превратилась в ребенка) - простонапросто дура. €
тут, помнитсЯ, она положила голову на колени миссис ђэмзи и смеЯлась,
смеЯлась, смеЯлась, смеЯлась почти истерическим смехом, мысли о том, как
миссис ђэмзи царственно вершит судьбы тех, кого решительно не дано ей
понЯть. ‚от, сидит - серьезнаЯ, простаЯ. ‚ернулось прежнее ощущение -
насчет замЯтого пальца. Ќу, и в какое-такое мы тут проникли свЯтилище?
‹или Ѓриско наконец поднЯла глаза. Њиссис ђэмзи недоумевала, что тут
смешного, - все такаЯ же царственнаЯ, но уже ни следа своеволиЯ, и вместо
него - что-то светлое, как прогал, наконец-то открывшийсЯ за облаками,
кусочек Ясного неба, дремлющего подле луны.
—то это? Њудрость? ‡нание? €ли скорей золотаЯ обманнаЯ сеть красоты,
улавливающаЯ все наши предположениЯ на полпути к правде? €ли в ней упрЯтан
секрет, на котором, ‹или нисколько не сомневалась, и зиждетсЯ судьба
человечества? Ќе всем же мыкатьсЯ, вечно перебиватьсЯ, как она сама? Ќо
если что-то знаешь - почему не открыть? ‘идЯ на полу, изо всех сил сжимаЯ
колени миссис ђэмзи, улыбаЯсь мысли, что миссис ђэмзи вовек не догадаетсЯ,
отчего она так обнимает ее, она думала, что в покоЯх сердца и ума этой
женщины, сидЯщей сейчас - ближе некуда, как сокровища в царских гробницах,
упрЯтаны тайные начертаниЯ, которые, если их разгадать, нас бы всему
научили, но их никогда не откроют, никогда не прочтут. Љакой же ключ,
известный любви или хитрости, отпирает эти покои? Љакое есть средство
стать, как смешавшаЯсЯ в одном сосуде вода, неотторжимым от предмета
твоего обожаниЯ? „остигает ли этого тело или дух, незаметно свиваЯсь с
другим в тончайших мозговых переходах? €ли сердце? Њогла бы любовь, как
это называетсЯ у людей, объединить ее с миссис ђэмзи в одно? ‚едь ей не
знание нужно, но единение, никакие не начертаниЯ, ничего, что пишетсЯ на
каком бы то ни было Языке, но сама близость, котораЯ ведь и есть знание,
думала она, уткнувшись в колени миссис ђэмзи.
Ќичего не произошло. Ќичего! Ќичего! - пока она лежала головою на
коленЯх миссис ђэмзи. € тем не менее она понЯла, что мудрость и знание
хранЯтсЯ у миссис ђэмзи в сердце. Љак же, спрашивала она себЯ, что-то
узнаешь про людей, если они опечатаны? ’олько кружишь над куполом ульЯ,
как пчела, приманЯсь недоступной осЯзанью и вкусу вЯзнущей в воздухе
сладостью, порыщешь в одиночку над дальними странами и кружишь над ульЯми
с их жужжаньем и давкой, над ульЯми, которые люди и есть. Њиссис ђэмзи
поднЯлась. ‹или поднЯлась. Њиссис ђэмзи ушла. € потом не один еще день,
как после нашего сна проступает легкаЯ перемена в том, кто нам снилсЯ,
сквозь все, что говорила она, пробивалсЯ призвук жужжаньЯ, и, сидЯ в
плетеном кресле в гостиной подле окна, она длЯ ‹или облекалась
торжественно очертанием купола.
ќтот луч, вровень с лучом мистера Ѓэнкса, упал прЯмо на миссис ђэмзи с
„жеймсом на коленЯх. Ќо пока она так смотрела, мистер Ѓэнкс уже отвел
взглЯд. Ћн надел очки. Ћтступил. ЏоднЯл руку. Ћн чуть сузил Ясные голубые
глаза, и тут ‹или, приподнЯвшись, понЯла, в чем дело, и сжалась, как
собака, увидевшаЯ поднЯтую длЯ удара руку. …й хотелось содрать картину с
мольберта, но она сказала себе: крепись. Ћна готовилась выдержать жуткую
пытку, когда будут смотреть на ее картину. Љрепись, она говорила себе,
крепись. € если кто-то будет смотреть - лучше уж мистер Ѓэнкс. Ќо открыть
любому постороннему взглЯду отстой своих тридцати трех лет, осадок всех
прожитых дней, замешанный на том более тайном, чего она все эти дни не
показывала, не открывала, - была настоЯщаЯ пытка. € удивительно, с другой
стороны, волнующее переживание.
—то могло быть, однако, спокойней и будничней? Њистер Ѓэнкс вытащил
перочинный ножик и костЯной ручкой ткнул в холст. —то она хотела
изобразить фиолетовым треугольником "вот тут"? - спросил он.
Њиссис ђэмзи читает „жеймсу, - сказала она. Ћна заранее знала его
возраженьЯ - никто не примет этого за человеческую фигуру. Ќо она и не
стремитсЯ к сходству, - сказала она. ’огда длЯ какой же надобности она их
представила? - спросил он. „а, в самом деле - зачем? ђазве что затем, что,
если вот тут, в этом углу светло, - тут, вот в этом, ей необходим темный
тон. Џросто и очевидно, общее место, но мистер Ѓэнкс, однако же,
заинтересовалсЯ. ‡начит, мать и дитЯ - предмет всеобщего поклонениЯ, и
мать, в данном случае известную своей красотой, можно, он рассуждал,
свести к фиолетовой тени, нисколько не унижаЯ?
Ќо картина не о них, сказала она. ’о есть не в том смысле. …сть разные
способы выражать свое преклонение. Ќапример, тут вот тенью, тут светом. …е
дань уважениЯ принЯла эту форму, если, неуверенно предположила она,
картина может быть данью уважениЯ. Њожно, не унижаЯ, свести к фиолетовой
тени мать и дитЯ. ‘вет тут - требует тени там. Ћн подумал. Ћн
заинтересовалсЯ. Ћн отнессЯ к ее словам с наинаучнейшей добросовестностью.
Џо правде сказать, по предубеждениЯм своим - он сторонник противоположной
тенденции, - объЯснил он. ‘амаЯ большаЯ картина у него в гостиной, которую
художники хвалЯт и ценЯт дороже, чем он за нее заплатил, - цветущие вишни
на берегах Љеннета, сказал он. Ћн провел медовый месЯц на берегах Љеннета,
сказал он. Ћднако - и, вздев очки на лоб, он приступил к научному
обследованию картины. Џоскольку речь идет о соотношении масс, о
соотношении света и тени, над которым он, честно говорЯ, никогда не
задумывалсЯ, он хотел бы, чтобы ему объЯснили, - как полагает она
поступить вот с этим, - и он жестом очертил поле зрениЯ. Ћна глЯнула. Ћна
ничего не могла ему объЯснить, ничего, она просто сама ничего не видела
без кисти в руке. Ћна возвращала себЯ к состоЯнию, в каком писала:
отвлеченность, отуманенный взглЯд - все свои женские впечатлениЯ подчинЯЯ
чему-то более важному; вновь отдаваЯсь во власть тому, что уже так Ясно
увидела, а теперь вот нашаривала посреди изгородей, и домов, и матерей, и
детей - во власть своей картине. ‡адача была в том, она вспомнила, как
объединить эту массу направо с той, что налево. Њожно было вот так все
рассечь линией ветки; либо разбить пустоту каким-то предметом (например,
„жеймсом) - вот так. Ќо она рисковала тогда разрушить единство целого. Ћна
осеклась; она боЯлась ему надоесть; она тихонько снЯла картину с
мольберта.
Ќо на картину смотрели; ее увидели; забрали себе. ќтот человек разделЯл
с ней тайное тайных. €, благословлЯЯ за все миссис ђэмзи, и мистера ђэмзи,
и времЯ и место, признав за жизнью возможность, о которой не гадала - не
думала: что можно идти длинной ее галереей не в одиночку, но рука об руку
с кем-то, - странно-прекрасное, едва выносимое чувство, - она чересчур
решительно щелкнула замочком этюдника, и этим щелчком разом, навеки
замкнула в круг этюдник, лужайку, и мистера Ѓэнкса, и мчащую мимо
неугомонную Љэм.

Љэм чуть не сшибла мольберт; ее не мог остановить мистер Ѓэнкс, ‹или
Ѓриско; хоть мистер Ѓэнкс, который и сам бы не отказалсЯ от дочки, к ней
протЯнул руку; не мог остановить и отец, которого она тоже чуть не сшибла;
ни мать, кричавшаЯ "Љэм, ты мне нужна на минутку!", когда она мчалась
мимо. Ћна летела как птица, как пулЯ, стрела, кем пущеннаЯ и зачем, кто
скажет? —то ее гонит? - глЯдЯ на нее, гадала миссис ђэмзи. Њожет,
привиделось что - тачка, ракушка, волшебное царство по ту сторону
изгороди; или это счастье бега ее гонит - кто знает? Ќо когда миссис ђэмзи
во второй раз крикнула "Љэм!" скорость снарЯда спала до легкой рысцы, Љэм
сорвала на скаку листок и повернула к матери.
€ о чем она только мечтает, думала миссис ђэмзи, видЯ, что она до того
поглощена своей мыслью, что надо повторить поручение, - спросить у
Њилдред, вернулись ли ќндрю, мисс „оил и мистер ђэйли? ‘лова как в колодец
упали, где вода, пусть и чистаЯ, так все преломлЯет, что уже в миг
погруженьЯ они искажаютсЯ и бог его знает в каком виде доходЯт в ребЯчьем
сознанье до дна. —то, интересно, передаст Љэм кухарке? Ќа самом деле, лишь
терпеливо выждав и выслушав сперва, что на кухне стараЯ-стараЯ, очень
румЯнаЯ тетЯ ест из миски суп, миссис ђэмзи наконец удалось подхлестнуть
попугайский инстинкт, который в точности подцепил слова Њилдред, и, если
набратьсЯ терпеньЯ, мог их выдать механической скороговоркой. ЏереминаЯсь
с ноги на ногу, Љэм сообщила: "Ќету их еще, и Я ќллен велела с чаем чтобы
обождать".
‡начит, Њинта „оил и Џол ђэйли еще не вернулись. ќто только одно может
значить, думала миссис ђэмзи: она согласилась; или она отказала. Ќи с того
ни с сего - прогулка после обеда, пусть даже вместе с ќндрю - что может
значить? ’олько - что она решила, и совершенно правильно, думала миссис
ђэмзи (ей ужасно нравилась Њинта), принЯть предложение славного малого,
который, может быть, звезд с неба и не хватает, но в конце-то концов,
думала миссис ђэмзи, осознав, что „жеймс дергает ее за полу, чтоб читала
дальше про рыбака и рыбку, по ней, если честно признатьсЯ, лучше уж
оболтусы, чем эти пишущие диссертации умники; такой, например, —арльз
’энсли. ‚о всЯком случае, сейчас уж, вероЯтно, решилось.
Ћна читала: "Џроснулась жена наутро рано, едва рассвело, и видит с
кровати: прекрасный, прекрасный простор. Њуж еще потЯгивалсЯ со сна..."
€ как, интересно, Њинта ему теперь откажет? …сли согласна целыми днЯми
с ним вдвоем по просторам шататьсЯ? (ќндрю, тот пошел за своими крабами.)
Ќо, может, с ними и Ќэнси пошла? Ћна старалась припомнить, как они
выглЯдели за дверью прихожей после обеда. ‘тоЯли, смотрели на небо,
сомневались насчет погоды, и она еще сказала, отчасти чтоб прикрыть их
смущенье, отчасти, чтоб их подбить на прогулку (она была всецело за Џола):
- Ќигде ни облачка, куда ни глЯнь, - причем этот молокосос —арльз
’энсли, который вышел с ними вместе, она уверена, ухмыльнулсЯ. Ќо она же
так нарочно сказала. Ђ вот была ли там Ќэнси, она, как ни напрЯгала
зрительную памЯть, не могла вспомнить.
Ћна читала дальше: "ќх, жена, - сказал рыбак. - € зачем нам
королевство? Ќе хочу Я быть королем". - "Ђх так, - сказала жена, - не
хочешь - не надо. џ сама королем буду. ‘тупай, скажи рыбке - мол, хочет
жена королем быть".
- Ќу, туда или сюда, Љэм, - сказала она, знаЯ, что Љэм приворожило
слово "король" и через секунду она начнет дергать и тузить „жеймса. Љэм
унеслась прочь. € миссис ђэмзи стала читать дальше, довольнаЯ, потому что
у них с „жеймсом совпадали вкусы и всегда им хорошо бывало вдвоем.
"Џришел он к морю, а оно темное, серое, и волны ходуном ходЯт и гнилью
пахнут. ‚стал он на берегу и говорит:

ђыбка, рыбка, рыбка,
Џожалей ты старика:
‚от жена опЯть послала,
‚се ей, жадной дуре, мало.

- ’ак чего же она еще желает? - спрашивает золотаЯ рыбка?" € что там у
них? - думала миссис ђэмзи, решительно без всЯкого труда читаЯ и размышлЯЯ
одновременно; сказка о рыбаке и рыбке, как басоваЯ партиЯ, сопровождала
напев и времЯ от времени руководила мелодией. € когда ей сообщат? …сли
сегоднЯ кончилось ничем, надо будет серьезно поговорить с Њинтой. Ќечего
по просторам шататьсЯ, даже если за ними увЯзалась Ќэнси. (‘нова она
попыталась вообразить удалЯющиесЯ по тропе спины, сосчитать их -
напрасно.) Ћна отвечает перед Њинтиными родителЯми - перед ‘овой и
™ипцами. Џрозвище собственного изобретениЯ всплыло у нее в голове. ‘ова и
™ипцы - ну, да - не очень-то обрадуютсЯ, если услышат, - а они непременно
услышат, - что Њинту, когда она гостила у ђэмзи, видели... и т.д. и т.п.
"‚ палате общин он надевает парик, а дома жена выручает его на приемах", -
повторила она, освещаЯ их в памЯти фразой, которую, воротЯсь как-то от
них, придумала, чтоб позабавить мужа. ѓосподи Ѓоже, спрашивала себЯ миссис
ђэмзи, и как только им удалось произвести такую нелепую дочь? ‹ихую Њинту
с дыркой в чулке? Ђ она-то как ухитрЯетсЯ жить в этом их важном доме, где
горничнаЯ вечно совками выносит разбросанный попугаем песок и всЯ беседа,
в сущности, вертитсЯ вокруг подвигов, пусть и забавной, но не такой уж
изобретательной птички. …стественно, как было не пригласить девочку на
обед, на чай, на ужин, потом у них погостить в ”инлее, и вот тут-то и
пошли трениЯ с ‘овой, с мамашей, и - опЯть визиты, опЯть разговоры, опЯть
песок, и, ей-богу, сама она в конце концов так изолгалась по поводу
попугаев, что сыта по горло (так она говорила мужу тогда, воротЯсь от
них). Ђ Њинта все же приехала... „а, приехала, думала миссис ђэмзи, и тут
в ее мыслЯх застрЯла колючка; и, распутав душевный колтун, она обнаружила
- вот: одна женщина когда-то ее обвинЯла, что "отнЯла у нее привЯзанность
родной дочери"; и что-то в словах миссис „оил напомнило ей то старое
обвинение. †елание властвовать, вмешиватьсЯ, заставлЯть других плЯсать под
ее дудку - вот возводимое на нее обвинение - совершенный поклеп. ђазве
виновата она, что "уж такаЯ" на вид? Ќикто ей не может поставить в упрек,
будто она стараетсЯ впечатлЯть. —асто ей даже стыдно своей неприбранности.
€ ничего она не властолюбиваЯ, ничего не тиранка. Ќу, насчет больниц,
молочных, канализации - еще справедливо, пожалуй. ’ут она в самом деле
лезет из кожи вон и, будь ее волЯ, каждого взЯла бы за шкирку и ткнула в
безобразиЯ носом. Ќа всем острове ни единой больницы. “жасно. ‚ ‹ондоне
оставлЯют у ваших дверей молоко, просто бурое от грЯзи. ‡апретить бы такое
законом. Ћбразцовые молочные и больницы на острове - этих двух вещей она
бы с удовольствием добивалась. Ќо как? Ђ дети? ‚от подрастут, тогда и
будет у нее времЯ; когда в школу пойдут.
Ђх, да вовсе ей не хотелось бы, чтобы „жеймс хоть на йоту становилсЯ
взрослей. € Љэм. ќти двое пусть бы вечно оставались при ней, в точности
как сейчас - несносные бесенЯта, сущие ангельчики, пусть бы и вовсе не
вырастали в голенастых чудовищ. Ќичем не восполнимаЯ потерЯ. ‚от она
прочитала „жеймсу: "а вокруг воины стоЯт, с трубами, с барабанами", и
глаза у него потемнели, и она подумала - зачем им вообще вырастать, терЯть
это все? Ћн самый одаренный, самый сложный из ее детей. Ќо и остальные,
она подумала, много обещают. Џру - с другими-то она сущий ангел, и уже
сейчас, вечерами особенно, иногда дух захватывает - до чего хороша. ќндрю
- даже муж признает, что у него незаурЯдные способности к математике. Ќу,
Ќэнси и ђоджер - эти пока неуемные, носЯтсЯ с утра до вечера бог знает
где. €ли ђоза - рот у нее до ушей, зато золотые руки. Љогда ставЯт шарады,
костюмы кто делает? ђоза. ‚се умеет; на стол накрыть; расставить цветы;
все такое. ЌеприЯтно, что „жеспер стрелЯет птиц; но это у него возрастное;
пройдет. ‡ачем, думала она, уткнув подбородок в голову „жеймса, зачем они
так быстро вырастают? ‡ачем уезжают в школу? …й бы всегда при себе
маленького иметь. ‘амое-самое - когда носишь их на руках. Ђ там - пусть
говорЯт, будто она властолюбива, деспотична, тиранка; ей все равно. €,
касаЯсь губами его волос, она подумала - никогда больше он не будет так
счастлив, подумала и спохватилась, вспомнив, как рассердилсЯ муж, когда
она это сказала. Ќо это же правда. ‘ейчас у них лучшее времечко. ѓрошовый
чайный сервиз на много дней осчастливил Љэм. Ћна слышит, как они топочут,
галдЯт наверху, едва проснутсЯ. Љубарем скатываютсЯ по лестнице.
ђаспахиваетсЯ дверь - и они влетают, розовые, глазастенькие, веселые,
будто этот выход к завтраку, совершающийсЯ каждый божий день, -
несусветное чудо, и так, одно за другим - целый день напролет, пока она не
подниметсЯ поцеловать их на ночь, и они за сеткой кроваток, как птички в
малиннике, все плетут разные глупости - что-то услышали, что-то подобрали
в саду. “ каждого - свой маленький клад. € она спустилась тогда и сказала
мужу - зачем им расти и все это терЯть? Ќикогда больше они не будут так
счастливы. Ђ он рассердилсЯ. ‡ачем так мрачно смотреть на жизнь? - он
сказал. ќто неразумно. Џотому что - вот странно... Ќо это правда. Џри всех
своих срывах и муках он ведь счастливее, в общем, жизнерадостнее, чем она.
Њеньше поддаетсЯ житейским неприЯтностЯм, что ли. ‚сегда может спастись
работой. Ќет, и сама она вовсе не "пессимистка", как он припечатал. Џросто
она считает, что жизнь... - и отрезок времени представилсЯ ее взору -
пЯтьдесЯт ее лет. ‚от она всЯ перед нею - жизнь. †изнь, она подумала, но
она не додумала мысль до конца. Ћна разглЯдывала свою жизнь, потому что та
была тут как тут, рЯдом - подлинное, свое, чего не разделишь с детьми или
с мужем. Њежду ними словно сделка заключена, между нею и жизнью, и каждаЯ
норовит изловчитьсЯ, надуть; а иногда они ведут преспокойно переговоры
(это когда она остаетсЯ одна), и бывают, ей вспомнилось, очень даже милые
мирные сценки. Ќо по большей части она, как ни странно, вынуждена
признать, находит эту штуку, именуемую жизнью, - страшной, коварной, то и
дело готовой накинутьсЯ из-за угла. …сть вечные проблемы: страданиЯ;
смерть; беднЯки. ‚ечно, даже здесь, умирает от рака какаЯ-то женщина. Ђ
она вот сказала всем своим детЯм - идите по ней.
‚осьмерым она безжалостно это сказала. (Ђ починка теплицы встанет в
пЯтьдесЯт фунтов.) Џотому-то, знаЯ, что их ждет впереди: любовь, надежды,
брошенность по разным ужасным местам - она и думает часто: зачем им расти,
все терЯть? Ђ потом, размахиваЯ мечом перед носом у жизни, она говорит:
вздор. Ѓудут они счастливы, будут. € вот, подумала она, вновь ощутив злую
безысходность жизни, она подбивает Њинту выйти за Џола ђэйли; ведь как ни
относись к собственному опыту, и хоть лично ей выпало на долю такое, что
не каждой и пожелаешь (про это лучше не надо), вечно ее подмывает всем
твердить - уж слишком настойчиво, будто сама она этим спасаетсЯ - нужно
выходить замуж; нужно иметь детей.
Њожет быть, не надо так? - думала она, пересматриваЯ свое поведение за
последние две-три недели. Њожет быть, она чересчур наседала на Њинту,
которой всего двадцать четыре, чтоб та наконец решилась? …й стало не по
себе. ‚едь уже смеЯлась, кажетсЯ, над собой. ЋпЯть она, значит, забыла,
как сильно умеет влиЯть на других? „лЯ брака необходимо - о! мильоны
разных вещей! (починка теплицы встанет в пЯтьдесЯт фунтов), - но во-первых
- зачем называть? - и это главное; то, что есть у них с мужем. Ђ вот есть
ли оно у тех?
"ЌатЯнул он штаны и пустилсЯ бежать, как безумный, - читала она. - Ќо
бушевала бурЯ, ветер выл и сбивал его с ног. ‚алились деревьЯ, дома,
трЯсом трЯслись горы, срывались в море утесы. Ќебо было черным-черно, гром
гремел, сверкали молнии, и ходили по морю ходуном черные волны, каждаЯ -
как башнЯ церковнаЯ, как гора, а сверху - белаЯ пена".
Ћна перевернула страницу; оставалось несколько строк, можно кончить,
хоть ему пора спать. Џоздно уже. …й об этом сказало освещение сада;
матовые цветы, серо поскучневшие листьЯ, сговорЯсь, на нее навели тревогу.
‘перва она даже не разобралась, что такое. Џотом вспомнила. Џол и Њинта и
ќндрю еще не вернулись. ‘нова она вызвала в памЯти тесную группку перед
дверью прихожей: стоЯт, смотрЯт в небо; у ќндрю ведро и сачок. ‡начит,
своих крабов собралсЯ ловить. ‡начит, будет по скалам карабкатьсЯ; как бы
его не отрезал прилив. Ђ когда будут гуськом возвращатьсЯ узенькой тропкой
вдоль скал, кто-то может и поскользнутьсЯ. ‘валитьсЯ; разбитьсЯ. Џочти
совсем стемнело.
Ќо голос у нее не дрогнул, когда она дочитывала сказку и, захлопнув
книжку, проговорила последние слова так, будто сама их вот сейчас
сочинила, глЯдЯ „жеймсу в глаза: "’ам они до сих пор и живут".
- ‚от и все, - сказала она и по глазам его увидела, что в них погас
интерес к сказке и что-то новое заступило; что-то удивленное, смутное, как
отблеск света, вдруг заставило его встрепенутьсЯ. Ћна обернулась, глЯнула
на бухту и - так и есть - сперва зыбко прошлись по волнам два коротеньких,
робких мазочка, потом длинный и прочный улегсЯ луч маЯка. ‡ажгли.
‘ейчас он спросит: "Њы поедем на маЯк?" € придетсЯ ему отвечать: "Ќет,
завтра - нет. Џапа сказал, завтра - нет". ‘лава Ѓогу, шумно Явилась
Њилдред, и это его отвлекло. Ќо он оглЯдывалсЯ через плечо, когда Њилдред
его уносила, и думал, конечно: "‡автра мы не поедем на маЯк". € он ведь на
всю жизнь это запомнит.

Ќет, она думала, отбираЯ кое-что из вырезанных картинок - ледник,
косилку, господина во фраке, - ничего дети не забывают. Ћттого так и
важно, что говорить, что делать, и чувствуешь облегчение, когда они идут
спать. Ќи о ком можно не думать. Ѓыть с собой; быть собой. ’еперь у нее
часто эта потребность - подумать; нет, даже не то, что подумать. Њолчать;
быть одной. ‚сегдашнее - хлопотливое, широкое, звонкое - улетучиваетсЯ; и
с ощущением праздника ты убываешь, сокращаешьсЯ до самой себЯ -
клиновиднаЯ сердцевина тьмы, недоступнаЯ постороннему взглЯду. •оть она
продолжала вЯзать и сидела прЯмо - так она себЯ ощущала; и это "Я",
отрЯхнувши все свЯзи, освобождалось длЯ удивительных впечатлений. Љогда
жизнь опадает, открываетсЯ безграничнаЯ ширь возможностей. € у всех, она
подозревала, в этом чувстве - неистощимаЯ помощь; у всех; у нее, у ‹или, у
Ђвгуста Љармайкла; у всех есть, наверное, это чувство - что наша
видимость, признаки, по которым нас различают, - пустЯки. Ђ под этим -
тьма; расползающаЯсЯ; бездоннаЯ: лишь времЯ от времени мы всплываем на
поверхность, и тут-то нас видЯт. ‘обственный кругозор казалсЯ ей сейчас
безграничным. Ћхватывал все места, которых она не видывала: индийские
плоскогорьЯ; она отстранЯла тЯжелый кожаный занавес при входе в римский
храм. ‘ердцевина тьмы может куда угодно проникнуть - никто не увидит. …е
не остановить, думала она, торжествуЯ. ‚от она - свобода, вот он - мир,
вот - и это главное - на чем можно расправитьсЯ, успокоитьсЯ, передохнуть.
Ќет уж, сам по себе человек, по ее опыту судЯ, никогда не находит покоЯ
(тут она что-то особенно виртуозное исполнила спицами) - только когда
станет сердцевиною тьмы. ЋтделываЯсь от личного, отделываешьсЯ от мук,
суматохи, забот; и всегда она еле удерживала крик торжества над жизнью,
когда все так вот вплывало в мир, покой, вечность; тут она замерла и
поднЯла глаза, чтоб поймать луч маЯка, длинный, прочный луч, последний из
трех - ее луч, потому что, всегда в этот час и в таком настроении на все
это глЯдЯ, волей-неволей себЯ с чем-то свЯжешь особенно; Я длинный,
прочный луч, он - ее луч. —асто, сидЯ и глЯдЯ, сидЯ и глЯдЯ, работаЯ
спицами, сама наконец становишьсЯ тем, на что смотришь, - например, этим
светом. € он вызывает со дна сознаниЯ фразу, такую вот, например: "„ети не
забывают, дети не забывают", и повторЯешь ее, повторЯешь, а потом
прибавлЯешь что-то еще. ќто кончитсЯ; это кончитсЯ, - она говорила себе, -
это будет, это будет. € вдруг она сказала: "‚се мы в руках Ѓожьих".
Ќо тотчас сама на себЯ рассердилась - и зачем она это сказала? Љто
сказал? Ќеужели она? Ћна попалась в силок, ошибкой сказала, чего вовсе не
думала. Ћна поднЯла взглЯд от вЯзаньЯ и встретила третий луч, и было так,
будто ее же глаза встретились с ее глазами, заглЯнули, как только сама она
могла заглЯнуть в ум, в сердце, вычищаЯ, стираЯ эту ложь, всЯкую ложь. ‹уч
- молодцом, и сама она - молодцом; оказалась сильна, проницательна и
прекрасна, как луч. ‘транно: наедине с собою льнешь к вещам,
неодушевленным вещам; ручьЯм, цветам, деревьЯм; они тебе помогают
выразитьсЯ; они тебЯ знают; они - это ты; их даришь нежностью, сдуру
жалеешь (она смотрела на длинный прочный луч) - как жалеешь себЯ. Ћна
смотрела, смотрела, и спицы застыли в руках, и со дна души, над прудом
души поднималась туманнаЯ дымка, как жениху навстречу невеста.
€ что ее дернуло сказать: "‚се мы в руках Ѓожьих?" - удивлЯлась она.
ЏроскользнувшаЯ в правду неискренность ее раздражала. Ћна снова принЯлась
за чулок. „а какой же Ѓог мог сотворить этот мир? - спросила она себЯ.
“мом она всегда понимала, что ни разума нет, ни порЯдка, ни
справедливости; но страданиЯ, смерть, беднЯки. Ќет такого предательства,
такой низости, на какие этот мир неспособен, она убедилась. ‘частье не
вечно, она убедилась. Ћна продолжала вЯзать с решимостью и хладнокровием,
чуть поджав губы и бессознательно придаваЯ лицу такое выраженье строгости,
что муж, проходЯ мимо, - хоть он про себЯ и посмеивалсЯ при мысли о том,
как ћм, философ, чудовищно раздобревший, однажды увЯз в болоте, - не мог
не заметить этой горькой строгости на глубине ее красоты. …го она
опечалила, ее отрешенность ему причинЯла боль, он чувствовал, проходЯ
мимо, что не может ее защитить, и, подойдЯ к живой изгороди, он был
опечален. Ћн ничем не мог ей помочь. ’олько стоЯть и смотреть. € даже -
нестерпимаЯ правда - он портит ей жизнь. Ћн раздражителен. ‚спыльчив.
‚ышел из себЯ из-за этого маЯка. Ћн вглЯдывалсЯ в заговор изгороди,
вглЯдывалсЯ в темноту.
‚сегда, миссис ђэмзи знала, даже нехотЯ выбираешьсЯ из одиночества,
ухватЯсь за какой-то пустЯк, что-то увидев, услышав. Ћна вслушалась; все
было тихо; кончилсЯ крикет; дети разбрелись мытьсЯ; только говор морЯ
осталсЯ. Ћна перестала вЯзать; длинный красно-бурый чулок на мгновенье
повис, качаЯсь, на пальцах. Ћна снова увидела вспышку. “же не без иронии -
ведь когда просыпаешьсЯ, иначе относишьсЯ ко всему, она взглЯнула с
вопросом на прочный луч, безжалостный, неумолимый - он так похож на нее, и
так непохож, и никуда от него не детьсЯ (она по ночам просыпаетсЯ и видит,
как, развалЯсь поперек их постели, он свешиваетсЯ до полу), и все равно, -
думала она, следЯ за ним, зачарованно, оторопев, будто он оглаживал
серебристыми пальцами закупоренный сосуд у нее в мозгу, и сейчас вот он
лопнет и радость ее захлестнет, - все равно она знала счастье, полное
счастье, острое счастье - а луч серебрил лохматые волны все Ярче, покуда
гасло небо, и убирал последнюю синь, затаившуюсЯ в волнах, и они
наливались лимонною желтизной, взбухали, вздувались и лопались на берегу,
и радость вспыхнула у нее в глазах и окатила, накрыла, и она понЯла - вот
оно! ‚от!
Њистер ђэмзи повернул и увидел ее. Ђх! Љак она была хороша, он и не
знал, как она хороша. Ќо он не решалсЯ с нею заговорить. Ќе смел ей
мешать. …му позарез надо было с нею заговорить, теперь, когда уже не было
„жеймса и она осталась одна. Ќо он решил - нет; нельзЯ ей мешать. Ћна была
отъединена от него своей красотой и печалью. Ќе надо ее тревожить. € он
без единого слова прошел мимо, хоть ему было грустно, что она сейчас так
далеко, не добратьсЯ, и нельзЯ ей помочь. € он бы снова прошел мимо без
единого слова, если бы именно в этот момент она сама ему не подарила того,
о чем, она знала, он никогда не попросит, и окликнула его, и снЯла с рамы
зеленую шаль, и вышла к нему. ‚едь он хотел, она знала, ее защитить.

Ћна накинула на плечи зеленую шаль. Ћна взЯла его под руку. Ћн до того
красив, с места в карьер заговорила она про Љеннеди, про садовника, он так
безумно прекрасен, что решительно нет возможности его рассчитать. Љ
теплице была прислонена лестница, и повсюду валЯлись груды замазки, ибо
осуществлЯлась починка тепличной крыши. „а, но когда так вот
прогуливаешьсЯ об руку с мужем, хотЯ бы эта забота уже не страшна. “ нее
вертелось на Языке: "ќто встанет в пЯтьдесЯт фунтов", но, как всегда,
когда речь шла о деньгах, она спасовала и сказала вовсе, что „жеспер
стрелЯет птиц, а он сказал, моментально ее успокоив, что длЯ мальчишки это
естественно и, разумеетсЯ, он скоро найдет более достойный способ себЯ
занЯть. Ћн умный, он справедливый - ее муж. € она сказала: "„а, как у
всех, - переходный возраст", и стала разглЯдывать далии на большой клумбе
и прикидывать, что сделать длЯ цветов на будущий год, и - он слышал, как
дети прозвали —арльза ’энсли? - спросила она. Ђтеист, они его прозвали -
крошка-атеистик. "Ќе слишком блистательный экземплЯр", - сказал мистер
ђэмзи. "“ж какое!" - сказала миссис ђэмзи.
Ћна полагает, лучше его оставить в покое, - говорила миссис ђэмзи,
прикидываЯ, стоит ли присылать сюда луковичные; вообще-то их здесь сажают?
"…му надо писать диссертацию", - сказал мистер ђэмзи. “ж об этом она
понаслышалась, - сказала миссис ђэмзи. Ћн ни о чем другом и не говорит.
‚лиЯние кого-то на что-то. "Ќу, ни на что другое он не может
рассчитывать", - сказал мистер ђэмзи. "Ѓоже упаси, только бы он не вздумал
в Џру влюбитьсЯ", - сказала миссис ђэмзи. Ћн ее лишит наследства, если она
за него пойдет, - сказал мистер ђэмзи. Ћн смотрел не на цветы, которые
разглЯдывала жена, а куда-то на полметра повыше. ‚ общем, он недурной
малый, - прибавил он и хотел было сказать, что он единственный молодой
человек во всей Ђнглии, который ценит... - но осексЯ. Ќезачем снова к ней
приставать со своими книгами. "Ђ цветы, между прочим, вполне", - сказал
мистер ђэмзи, опускаЯ взглЯд и различаЯ что-то бурое, что-то красное. „а,
но эти она собственными руками сажала, - сказала миссис ђэмзи. ‚от вопрос
- стоит ли посылать сюда луковичные; посадит ли Љеннеди? ЌеисправимаЯ
лень, - прибавила она, двинувшись дальше. …сли стоЯть у него над душой
весь день напролет с лопатой в руке, тогда еще от него чего-то можно
добитьсЯ. € они побрели дальше, к проему между факельных лилий. "‚от ты и
дочек учишь преувеличивать", - с упреком сказал мистер ђэмзи. ’етЯ Љамилла
была еще в тысЯчу раз хуже, - возразила миссис ђэмзи. "Ќасколько Я знаю,
никто никогда не считал твою тетю Љамиллу образцом человека", - сказал
мистер ђэмзи. "‡ато она самаЯ красиваЯ женщина, какую Я видела", - сказала
миссис ђэмзи. "…сть кое-кто и получше", - сказал мистер ђэмзи. Џру вот
будет еще гораздо красивей, - сказала миссис ђэмзи. Ћн ничего подобного не
усмотрел, - сказал мистер ђэмзи. "Ќу, так присмотрись хоть сегоднЯ", -
сказала миссис ђэмзи. ЏостоЯли. …му бы хотелось заставить ќндрю приналечь
на занЯтиЯ. …сли нет - прости-прощай поощрительнаЯ стипендиЯ. "Ђ-а, эти
стипендии!" - сказала она. Њистер ђэмзи считал, что глупо так говорить о
серьезных вещах, о стипендии. Ћн бы очень гордилсЯ ќндрю, если бы тот
добилсЯ стипендии, - сказал он. Ђ она в точности так же будет гордитьсЯ,
если он ее не добьетсЯ, - отвечала она. ’ут они вечно не соглашались, но
это не имело значениЯ. …й нравилось его отношение ко всЯким стипендиЯм,
ему нравилось, что она так гордитсЯ ќндрю, что бы ќндрю ни вытворЯл. ‚друг
она вспомнила про эти узкие тропки над пропастЯми.
“же, кажетсЯ, поздно? - спросила она. Ћни еще не вернулись. Ћн
беззаботно щелкнул крышкой часов. ‚сего полвосьмого. Њинуту он постоЯл, не
закрываЯ часов, решаЯсь сказать ей о том, что он перечувствовал, бродЯ по
террасе. Ќо, во-первых, нет решительно никаких оснований тревожитьсЯ.
ќндрю, слава Ѓогу, не маленький. Ђ потом - он хотел ей сказать, что когда
он вот сейчас бродил по террасе - но тут ему стало неловко, будто он
непрошено вламываетсЯ в ее уединение, отрешенность, в эту ее
отключенность. Ќо она настаивала. ’ак что же такое он хотел ей сказать? -
спрашивала она, думаЯ, что это насчет маЯка; ему стыдно, что он сказал
тогда: "”у-ты, черт!" Ќо нет. …му неприЯтно было ее видеть такой
печальной, сказал он. Џросто задумалась, - ответила она, чуть покраснев.
Ћбоим стало неловко, будто неЯсно, идти ли дальше, сворачивать ли. Ћна
читала „жеймсу волшебные сказки... - сказала она. Ќет, этим не делЯтсЯ;
такого не выговоришь.
Ћни дошли до проема между факельных лилий, и там опЯть был маЯк, но ей
на него не хотелось смотреть. …сли б она знала тогда, что муж ее видит,
думала она, она бы себе не позволила так забытьсЯ. …й было неприЯтно все,
что напоминало о том, как она сидела тогда, забывшись, на глазах у мужа. €
она отвернулась и через плечо посмотрела на городок. ’екли и струились
огни, словно повисшаЯ на ветру серебрЯнаЯ капель. ‚от в чем умещаетсЯ всЯ
нищета, все страданьЯ, - думала миссис ђэмзи. Ћгни городка, и пристани, и
судов казались призрачной сетью, огораживающей место кораблекрушениЯ. —то
ж, если ему нет доступа к ее мыслЯм, решил мистер ђэмзи, можно предатьсЯ
своим. Џосмаковать забавную историю о том, как ћм увЯз в болоте;
посмеЯтьсЯ. Ќо, во-первых, - какаЯ нелепость тревожитьсЯ из-за ќндрю. ‚
возрасте ќндрю он целыми днЯми бродил по округе с одним сухарем в кармане,
и никто не пексЯ о нем и не думал, что он может свалитьсЯ с утеса. ‚слух
он сказал, что, может быть, на целый день отправитсЯ побродить, если
позволит погода. Ѓэнкс и Љармайкл - хорошенького понемножку. Џора побыть
одному. „а, - сказала она. …го задело, что она не стала спорить. ‡нает
прекрасно, что никуда он не денетсЯ. ‘тар стал с одним сухарем в кармане
целыми днЯми бродить. €з-за мальчишек тревожитсЯ, но не из-за него.
„авным-давно, когда еще не был женат, думал он, глЯдЯ на бухту, пока они
стоЯли между факельных лилий, он вышагивал целыми днЯми. Џерехватит,
бывало, в трактире хлеба и сыра. ђаботал по десЯть часов, не разгибаЯ
спины; старуха только просовывала голову в дверь - проверить огонь. ‚он
там его самый любимый вид; эти дюны, убегающие в сонную даль. Њожно целый
день пробродить, не встретив живой души. € почти ни единого дома на мили
кругом, ни единой деревни. ‚ одиночестве можно все беды распутать. ’ам
песчаные отмели, где ничьЯ нога не ступала от начала времен. ’ам
присаживаютсЯ и в глаза тебе смотрЯт тюлени. €ной раз ему кажетсЯ, что в
таком вот домишке, совершенно один... он со вздохом осексЯ. Ћн не имеет
права. Ћтец восьмерых детей - напомнил он себе. Ћн был бы последней
сволочью, неблагодарной скотиной, если б желал хоть на йоту что-нибудь
изменить. €з ќндрю выйдет человек получше него самого. Џру, говорит ее
мать, будет красавицей. Ќичего, если слегка обуздают. ‚осемь таких детей -
собственно, недурнаЯ работа. ЉотораЯ и доказывает, что не так уж постыло
ему наше Ѓогом забытое мирозданье, ведь вот в эдакий вечер, думал он,
глЯдЯ на землю, растворенную далью, остров кажетсЯ умилительно крошечным,
наполовину проглоченный морем.
- Ќесчастное, Ѓогом забытое место, - пробормотал он со вздохом.
Ћна расслышала. Ћн говорит страшно грустные вещи, но странно: стоит ему
такое сказать, и сразу он веселеет. ‚се эти фразочки - сплошнаЯ игра,
думала она, ведь наговори она сама такого хоть вполовину, она бы давно уж
пустила себе пулю в лоб.
€ зачем эти фразочки, - подумала она и как ни в чем не бывало заметила,
что вечер совершенно чудесный. € чего он разохалсЯ, - спросила она, смеЯсь
и досадуЯ одновременно, ведь она догадалась, о чем он думал, - он написал
бы книги получше, не будь он женат.
Ћн не жалуетсЯ, - сказал он. Ћна сама знает, что он не жалуетсЯ. Ћна же
знает - жаловатьсЯ ему не на что. € он схватил ее руку, поднес к губам,
поцеловал с таким жаром, что у нее на глаза навернулись слезы, и тотчас он
ее отпустил.
Ћни отвернулись от вида и пошли рука об руку вверх, по тропке, обросшей
серебристыми копьЯми трав. ђука у него почти как у юноши, думала миссис
ђэмзи, тонкаЯ, твердаЯ, и она с восхищением думала, какой он у нее еще
сильный, хоть ему и за шестьдесЯт, оптимистический, неукротимый, и как это
странно, что, убежденный во всЯческих ужасах, он не поддаетсЯ им, они его
только бодрЯт. “дивительно, правда? - размышлЯла она. …й-богу, ей кажетсЯ
иногда, что он - не как люди, слепоглухонемой от рожденьЯ, что касаетсЯ
обычных вещей, зато на необычные вещи взглЯд у него орлиный. …е иногда
поражает его проницательность. Ќо он цветы замечает? Ќет. ‚ид замечает?
Ќет. ‡амечает он красоту собственной дочери, пудинг, бифштекс ли положен
ему на тарелку? Ћн со всеми сидит за столом, как во сне. Ђ эта его манера
говорить с самим собой вслух или ни с того ни с сего громко разражатьсЯ
стихами - ведь с годами все хуже; иногда ужасно неловко...

- ’ы, кто лучше всех, уйдем!
[Џерси Ѓиши елли, "Џриглашение"]

ЃеднЯжка мисс ѓиддингс, когда он так на нее гаркнул, чуть со стула не
свалилась от страха. Ќо в конце-то концов, думала миссис ђэмзи, сразу берЯ
его под защиту против всех этих дур вроде ѓиддингс, в конце-то концов,
думала она, легким пожатием руки даваЯ ему понЯть, что в гору она за ним
не поспевает и ей надо на минуточку остановитьсЯ - поглЯдеть, нет ли
свежих кучек земли по откосу, в конце-то концов, думала она, наклонЯсь,
чтоб получше их разглЯдеть, великий ум и всегда-то отличен от нашего. ‚се
великие люди, каких она знала, думала она, придЯ к заключению, что кролик
пробралсЯ в сад, - все они таковы, и молодым людЯм полезно (хоть душнаЯ
атмосфера аудиторий на нее лично наводит просто непереносимую скуку) хотЯ
бы его послушать, хотЯ бы на него поглЯдеть. Ќо если их не стрелЯть, как
от них отделаешьсЯ - от кроликов, - размышлЯла она. Ќаверное, это кролик;
наверное, это крот. ‚о всЯком случае, какаЯ-то животинка подкапываетсЯ под
ее примулы. €, поднЯв глаза, она увидела над тонкими ветками первый прищур
Ярко задрожавшей звезды и хотела обратить на нее внимание мужа; самой ей
звезда доставила такую острую радость. Ќо она передумала. Ћн никогда ни на
что не смотрит. Ђ если посмотрит, только и скажет: "Ѓогом забытый мир!" с
этим своим воздыханием.
€ тут он сказал: "Ћчень-очень красиво", - чтоб доставить ей
удовольствие, и прикинулсЯ, будто цветами любуетсЯ. Ќо она-то знала, что
ничего он не любуетсЯ, ему все равно, хоть тут есть цветы, хоть их нет.
Џросто, чтоб доставить ей удовольствие... Ђ-а, да не Ѓриско ли это там
вышагивает с “ильЯмом Ѓэнксом? Ћна сосредоточила близорукий взглЯд на
спинах удалЯющейсЯ парочки. Ћни, так и есть. € не значит ли это, что им
следует поженитьсЯ? €менно! „ивнаЯ мысль! €м же следует поженитьсЯ!

Ћн бывал в Ђмстердаме, - говорил мистер Ѓэнкс, шагаЯ через лужайку с
‹или Ѓриско. ‚идел ђембрандта. Ѓыл в Њадриде. Љ сожалению, это пришлось на
страстную пЯтницу, Џрадо был закрыт. Ѓыл и в ђиме. Њисс Ѓриско никогда не
бывала в ђиме? Ћ, непременно следует побывать. ќто будет длЯ нее
выдающеесЯ переживание - ‘икстинскаЯ Љапелла; Њикеланджело; и ЏадуЯ -
полотна „жотто. …го жена долгие годы хворала, это ограничивало возможность
путешествий.
Ћна была в Ѓрюсселе; и в Џариже была, правда, мимолетно, навещала
заболевшую тетку. Ѓыла в „рездене; есть бездна картин, которых она не
видела; впрочем, рассуждала ‹или Ѓриско, может, лучше не смотреть на
картины; из-за них только еще безнадежней презираешь собственную работу.
Њистер Ѓэнкс полагал, что такаЯ точка зрениЯ может чересчур далеко
завести. Ќе всем быть ’ицианами, не всем быть „арвиными; с другой стороны,
неизвестно еще, были б у вас ’ицианы, были б у вас „арвины, если б не было
нас, обычных людей. ‹или захотелось ему возразить комплиментом; вы-то не
такой уж обычный, мистер Ѓэнкс, - вертелось у нее на Языке. Ќо он не
нуждаетсЯ в комплиментах (большинство мужчин нуждаетсЯ), - подумала она,
чуточку устыдилась своего поползновениЯ и молчала, покуда он рассуждал,
что к живописи только что сказанное, может быть, и не относитсЯ. ‚се
равно, сказала ‹или, отметаЯ легкую поблажку неискренности, она никогда не
бросит живопись, потому что ей интересно. „а, сказал мистер Ѓэнкс, он в
этом уверен, и, дойдЯ до краЯ лужка, он уже интересовалсЯ, трудно ли ей
находить сюжеты в ‹ондоне, когда они повернули и увидели миссис и мистера
ђэмзи. ‚от он - брак, думала ‹или, мужчина и женщина смотрЯт, как девочка
бросает мЯч. ‚от что мне тогда ночью старалась втолковать миссис ђэмзи,
думала она. Ћна куталась в зеленую шаль, и они стоЯли рЯдышком и смотрели,
как „жеспер и Џру перекидываютсЯ мЯчом. € как ни с того ни с сего выходЯ
из подземки, звонЯ у чужих дверей, люди вдруг облекаютсЯ странной
значительностью и становЯтсЯ воплощением, символом - так стоЯщие в
сумерках два человека стали вдруг символом брака; муж и жена. Џотом,
тотчас символические, очарованные очертаниЯ с них спали, и когда ‹или
Ѓриско и “ильЯм Ѓэнкс к ним подошли, они уже были опЯть мистер и миссис
ђэмзи, смотрЯщие на детей, играющих в мЯч. € все же, и все же на миг еще,
хотЯ миссис ђэмзи их осиЯла своей обычной улыбкой (ах, она ведь решила,
что мы поженимсЯ, - подумала ‹или) и сказала "‘егоднЯ Я одержала победу",
- разумеЯ, что ей наконец удалось залучить мистера Ѓэнкса на ужин и он на
сей раз не сбежит от нее к своему слуге, который готовит подобающим
образом овощи; и все же еще на миг удержалось ощущенье разлета, шири и
безответственности, когда мЯч взмыл и за ним потЯнулись взглЯдами, и его
потерЯли, и увидели одиночку-звезду в обрамленье ветвей. ‚ убывающем свете
все казались угловатыми, бестелесными и разбросанными по пространству. Ќо
вот, метнувшись назад и провалившись куда-то (все плавало в сумерках,
лишенное веса), Џру вылетела прЯмо на них, блистательно-высоко поймала
левой рукой мЯч, и мать у нее спросила: "Ћни еще не вернулись?", и чары
развеЯлись. Њистер ђэмзи счел себЯ вправе громко расхохотатьсЯ над ћмом,
который увЯз в болоте, и одна старушка его согласилась вызволить на
условии, что тот прочтет "Ћтче наш", и, все еще фыркаЯ, он направилсЯ к
себе в кабинет. Њиссис ђэмзи, возвращаЯ Џру в лигу семейственности, - из
которой та вырвалась, прыгаЯ за мЯчом, - спросила:
- Ђ Ќэнси с ними пошла?

(Љонечно, Ќэнси с ними пошла, потому что Њинта „оил ее умолЯла немым
взглЯдом и протЯнула к ней руку, когда Ќэнси после обеда собралась
улизнуть к себе наверх от кошмара семейственности. € пришлось ей идти. …й
не хотелось идти. Ќе хотелось во все это впутыватьсЯ. ‚едь пока они шли по
дороге до самых скал, Њинта хватала ее за руку. Џотом отпускала. Џотом
снова хватала. € чего, вообще-то, ей нужно? - спрашивала себЯ Ќэнси. —его
людЯм нужно? € когда Њинта хватала ее за руку и не отпускала, Ќэнси
волей-неволей видела стлавшийсЯ ей под ноги целый мир, словно
Љонстантинополь в тумане, и как бы у тебЯ ни слипались глаза, приходитсЯ
спрашивать: "Ђ это ЂйЯ ‘офиЯ?" "Ђ это ‡олотой ђог?" ’ак вот и Ќэнси
спрашивала, когда Њинта хватала ее за руку: "…й этого нужно? Ќе этого ли?"
Ќо что такое - это? ’ам и сЯм из тумана проклевывались (когда Ќэнси
смотрела на стлавшуюсЯ ей под ноги жизнь) купол; шпиль; выдающиесЯ, без
названий. Ќо когда Њинта отпускала ее руку, когда они сбегали по склонам,
все - купола, и шпили, и что там еще пробивало туман, вновь канув в него,
исчезало.
Њинта, считал ќндрю, ходить в общем умела. Ћдевалась разумнее прочих
женщин: короткие юбочки, черные бриджи. Џрыгнет прЯмо в поток и
барахтаетсЯ. ЏриЯтнаЯ смелость, но в общем, не дело - так можно и
расшибитьсЯ нелепейшим образом. Ћна, кажетсЯ, ничего не боЯлась, кроме
быков. …два увидит быка, с визгом кидаетсЯ прочь, раскинув руки, а быков
ведь именно это и бесит. Ќо она ничуть не стеснЯлась в этом признатьсЯ,
тут надо отдать ей должное. Ћна дикаЯ трусиха по части быков, она
говорила. Ќаверное, так она думала, ее вывалили из колЯсочки, когда она
была маленькаЯ. ‚ целом она была не из тех, кто задумываетсЯ над тем, что
говорить и что делать. ‚от и сейчас застрЯла у краЯ скалы и что-то запела
такое:

Ђ пошли вы все к чертЯм, все к чертЯм!

€ всем пришлось подхватить припев и хором надсаживатьсЯ:

Ђ пошли вы все к чертЯм, все к чертЯм!

Ћднако было б безумно жаль пропустить момент, пока прилив еще не
затопил все охотничьи зоны.
Ѓезумно жаль, - согласилсЯ Џол и вскочил, и пока они скользили вниз, он
цитировал путеводитель на тот предмет, что "острова эти славЯтсЯ по праву
своими видами, напоминающими парки, и большим числом и разнообразием
морских достопримечательностей". Ќо нет, совершенно не дело - эти выкрики
и посыланье к чертЯм, чувствовал ќндрю, пробираЯсь вниз по скале, и это
похлопывание тебЯ по плечу, обращение "старина" и прочее в том же роде;
совершенно, совершенно не дело. ‚от потому-то он и зарекалсЯ брать в
экспедиции женщин. ‚низу они сразу же разделились, он отправилсЯ на
Џоповский Ќос, разувшись, скатав носки, и оставил эту парочку на
собственное попечение. Ќэнси пробралась к своим излюбленным скалам
обыскивать свои знакомые заводи и оставила эту парочку на собственное
попечение. Ћна сидела на корточках и трогала резиново-гладких морских
анемонов, ломтЯми желе облепивших выступ скалы. ‡амечтавшись, она
преображала заводь в бескрайное море, пескарей превращала в акул и китов
и, держа ладонь против солнца, окутывала тучами весь свой крошечный мир,
как сам ѓосподь Ѓог, погружаЯ во тьму и отчаЯние миллионы ни в чем не
повинных, ничего не ведающих существ, а потом, отнЯв руку, вновь выпускала
на них веселое солнце. Џо белому, исписанному волнами песку, в кольчуге и
наручнЯх, державной поступью удалЯлсЯ какой-то немыслимый левиафан
(границы заводи все расширЯлись) и таЯл в горном ущелье. Ђ потом она
незаметно скользнула над заводью взглЯдом, и взглЯд замер на мреющей грани
между морем и небом, на деревьЯх, волею пароходных дымков расколыхавшихсЯ
над горизонтом, и от всего этого богатства, которое щедро катил на нее и
тотчас Яростно отбирал простор, от впечатлений величиЯ и разной мелкой
нечисти, преспокойно среди него процветавшей (заводь опЯть сокращалась),
она вдруг как приклеилась к месту, и у нее захолонуло сердце, а ее
собственное тело, собственнаЯ жизнь и жизни всех-всех на свете
превратились навеки - в ничто. ’ак, сидЯ на корточках над заводью, слушаЯ
волны, она замечталась.
€ тут ќндрю закричал, что прилив, и она зашлепала по приплеску,
побежала по песку и от разгона и радости бега залетела за большую скалу, и
там - ѓосподи! - сидели в обнимку Њинта и Џол! Ќаверное, целовались. Ћна
возмутилась, она пришла в ужас. Ћни с ќндрю натЯгивали носки, обувались в
мертвом молчании, не проронив ни слова. Џотом нагрубили друг другу. Њогла
и позвать его, когда лангуста увидела, или кого там, ворчал ќндрю. ’ем не
менее оба чувствовали - мы не виноваты. Ќикто же не хотел, чтобы произошло
это безобразие. € все равно ќндрю раздражало, что Ќэнси принадлежит к
числу женщин, а Ќэнси злило, что ќндрю - из числа мужчин, и они очень
тщательно и очень крепко завЯзывали шнурки.
’олько уже когда опЯть забрались на самый верх, Њинта заголосила, что
потерЯла бабушкину брошку, - бабушкину брошку, ее единственное украшение -
плакучаЯ ива (они помнЯт, конечно!), такаЯ всЯ из жемчужинок. Ћни,
конечно, ее видели, причитала она, и слезы текли по щекам - бабушкину
брошку, бабушка ею чепчик закалывала до последнего днЯ своей жизни. Ђ она
ее потерЯла. ‹учше б она что угодно еще потерЯла! Ћна захотела вернутьсЯ и
поискать. ‚се вернулись. арили, смотрели. Џолзали по самой земле, рЯвкали
друг на друга. Џол ђэйли, как сумасшедший, обыскивал то место, где они с
Њинтой сидели. ‚сЯ эта вознЯ вокруг брошки - совершенно не дело, думал
ќндрю, когда Џол ему предложил "произвести тщательнейшие розыски между тем
пунктом и этим". Џрилив наступал. —ерез минуту море грозило накрыть то
место, где они сидели. ‚сЯкаЯ возможность найти эту брошку решительно
сводилась к нулю. "Ќас отрежет!" - взвизгнула Њинта, вдруг спохватившись,
в ужасе. Ѓудто была хоть малейшаЯ долЯ опасности! ЏоздравлЯю - те же быки;
она не умеет совладать со своими эмоциЯми, - думал ќндрю. †енщины вообще
не умеют. Џусть этот несчастный Џол утихомиривает ее. Њужчины (ќндрю и Џол
разом сделались мужественными, не всегдашними) держали краткий совет и
решено было воткнуть трость Џола на том месте, где они сидели, и
вернутьсЯ, когда будет отлив. ‘ейчас пока ничего не поделаешь. …сли брошка
тут, она и будет тут до утра, уверЯли они Њинту, но та хлюпала все времЯ,
пока они поднимались. ќто бабушкина брошка; лучше б она что угодно еще
потерЯла! € все же Ќэнси чувствовала, что, хоть брошку ей, правда,
наверное, жаль, плачет она не только из-за нее. Ћна плачет из-за чего-то
еще. ‚пору всем сесть и расплакатьсЯ, - думала Ќэнси, только неизвестно
из-за чего.
Ћни обогнали их, Њинта и Џол, и он ее утешал, рассказывал, как
гениально он умеет отыскивать разные вещи. Ћдин раз, когда маленький был,
он нашел золотые часы. Ћн встанет ни свет ни зарЯ, и он определенно найдет
эту брошку. …му казалось, что будет совсем темно, и он будет один на
берегу, и почему-то все будет довольно опасно. ’ем не менее он начал ей
говорить, что непременно найдет брошку, а она сказала, что и слышать не
хочет о том, чтоб он вставал ни свет ни зарЯ; брошку не найти; она знает;
у нее предчувствие было, когда сегоднЯ она ее закалывала. € он решил про
себЯ, что ничего ей не скажет, потихоньку ускользнет раным-рано, когда все
еще спЯт, и если не найдет брошку, он поедет в ќдинбург и купит новую,
точно такую же, только еще лучше. Ћн докажет, на что он способен. € когда
они вошли наверх и перед ними всплыли огни городка, огни, вдруг высыпавшие
один за другим, показались ему тем, что сбудетсЯ с ним, - женитьба; дети;
свой дом; а когда вышли на большак, залегший между большими кустами, он
думал о том, как они укроютсЯ с нею в укромность, и будут идти и идти, он
всегда ее будет вести, а она к нему льнуть (вот как сейчас). Љогда
сворачивали у перекрестка, он думал о том, какого он ужаса натерпелсЯ
сегоднЯ, и надо кому-то сказать, миссис ђэмзи, понЯтно, потому что у него
дух перехватывало при мысли о том, что сегоднЯ он сделал, что было.
‘амый-самый жуткий момент в его жизни - когда он сделал предложение Њинте.
Ћн хотел сразу пойти к миссис ђэмзи, потому что он как-то угадывал, что
это она его подбила на все. Ћна вернула ему веру в себЯ. Ѓольше никто его
не принимает всерьез. Ђ благодарЯ ей он поверил - все ему может удастьсЯ.
‘егоднЯ он целый день чувствовал на себе ее взглЯд, который (хоть она ни
слова ему не сказала) будто ему говорил: "’ы на это способен. џ верю в
тебЯ. џ жду". „а, все-все благодарЯ ей, и как только они вернутсЯ (он
отыскивал огонек ее дома над бухтой), он сразу пойдет к ней и скажет: "џ
это сделал, миссис ђэмзи; Я это сделал, спасибо вам". € вот, свернув на
ведущую к дому тропу, он увидел огни, перемещающиесЯ за верхними стеклами.
ЉажетсЯ, они опоздали кошмарно. ‚се собирались ужинать. „ом был весь
озарен, и свет с темноты ему ударил в глаза, и он повторЯл, как дитЯ,
когда шел по въездной аллее, - огни, огни, огни, - и повторЯл ошарашенно -
огни, огни, огни, переступаЯ порог и озираЯсь с совершенно одеревенелым
лицом. Ќо ѓосподи Ѓоже, сказал он себе, ощупываЯ узел на галстуке, что это
Я, нельзЯ же себЯ выставлЯть идиотом.)

- „а, - сказала Џру, в своей задумчивой манере отвечаЯ на вопрос
матери, - мне кажетсЯ, Ќэнси с ними пошла.

- Ќу вот, Ќэнси с ними пошла, - решила миссис ђэмзи и спрашивала себЯ,
пока откладывала щетку, бралась за гребешок, отвечала "‚ойдите" на стук в
дверь (вошли ђоза и „жеспер), - делал ли факт участиЯ Ќэнси более
вероЯтным или менее вероЯтным, что что-то стрЯслось; пожалуй, менее
вероЯтным, полагала миссис ђэмзи, довольно бездоказательно, впрочем, разве
что едва ли возможна такаЯ общаЯ вдруг погибель. Ќе могли же они, в самом
деле, утонуть всем скопом. € опЯть она почувствовала себЯ беззащитной
перед лицом старого неприЯтелЯ - жизни.
„жеспер и ђоза сообщили, что Њилдред желает знать, не обождать ли с
ужином.
- Ќи ради английской королевы, - вскинулась миссис ђэмзи.
- Ќи ради мексиканской императрицы, - прибавила она, смеЯсь и глЯдЯ на
„жеспера; он унаследовал материнский порок - тоже преувеличивал.
Ђ ђоза, если угодно, сказала она, когда „жеспер отправилсЯ исполнЯть
поручение, может выбрать, какие бы ей сегоднЯ надеть украшениЯ. Љогда
пЯтнадцать человек собираютсЯ сесть за ужин, нельзЯ бесконечно ждать. Ћна
начинала уже сердитьсЯ, что они так запаздывают; просто бесцеремонно с их
стороны, и мало того что она за них волновалась, она еще и сердилась, что
сегоднЯ именно вздумали опоздать, когда ей так хотелось, чтоб ужин
особенно удалсЯ, раз “ильЯм Ѓэнкс наконец согласилсЯ с ними отужинать; и
сегоднЯ у них шедевр Њилдред - Boeuf en Daube. ’ут все зависит от того,
чтоб подать в самый миг, как готово. ЊЯсо, лавровый лист, вино - все
должно потомитьсЯ в меру. Њалейшее промедленье губительно. € вот сегоднЯ,
видите ли, именно сегоднЯ им понадобилось где-то носитьсЯ и опоздать, и
все придетсЯ вынуть, держать горЯчим; Boeuf en Daube будет совершеннейшее
не то.
„жеспер предлагал ей нитку опалов; ђоза - золотое колье. —то пойдет
больше к черному платью? ‚ самом деле - что? - рассеЯнно спрашивала себЯ
миссис ђэмзи, оглЯдываЯ плечи и шею в зеркале (но минуЯ лицо). Ђ потом,
пока дети рылись в украшениЯх, она заглЯделась в окно, на то, что ее
всегда веселило: грачи решали, на каком бы им дереве обосноватьсЯ. ’о и
дело они менЯли решение и снова взлетали, потому что, она думала, старый
грач, грач-отец, старик €осиф она его прозвала, был птичка с привередливым
и капризным характером. ‚есьма полупочтенный старикан, половина перьев
повыдергана. Ћн как старый обшарпанный господин в цилиндре, которого она
видела раз, возле пивной; играл на рожке.
- Џосмотри! - засмеЯлась она. Ћни не на шутку подрались. €осиф и ЊариЯ
подрались. ‚о всЯком случае, все они снова взвились, и воздух был сбит на
сторону черным сплошным сполохом и весь иссечен такими дивными
Ятаганчиками. € взбит, взбит, взбит - никогда она не умела описать это
точно, так, чтоб самой понравилось. Џосмотри! - она сказала ђозе, надеЯсь,
что ђоза-то отчетливей разглЯдит. „ети подстегивают иногда твое
восприЯтие.
Ќо что же выбрать? Ћни повыдвигали в шкатулке все Ящички. ‡олотое колье
- оно итальЯнское, или опалы, которые привез из €ндии дЯдЯ „жеймс? €ли
лучше ей аметисты надеть?
- ‚ыбирайте, миленькие, выбирайте, - говорила она, надеЯсь, что они
поторопЯтсЯ.
Ќо пусть уж выберут сами; пусть особенно ђоза возьмет то одно, то
другое, приложит к черному платью, потому что маленькаЯ церемониЯ выбора
украшений, исполнЯемаЯ каждый вечер, она чувствовала, ужасно нравилась
ђозе. Џочему-то такое она придавала важность этому выбору украшений длЯ
матери. Џочему? - гадала миссис ђэмзи, стоЯ тихо, пока ђоза застегивала
избранное колье, и откапываЯ в собственном прошлом глубокое, тайное,
бессловесное чувство, какое испытываешь к матери в ђозином возрасте. Љак
все обращенные на тебЯ чувства, думала миссис ђэмзи, вызывает и это тоску.
„о чего же мало даешь взамен; до чего же мало соответствует отношение ђозы
всему тому, что она в действительности собою ЯвлЯет. € ђоза вырастет; и
ђоза, она думала, со своими глубокими чувствами, будет страдать, и она
сказала, что готова, надо идти, и „жеспер, раз он джентльмен, пусть
благоволит предложить ей руку, а ђоза, дама, пусть несет носовой платок
(она дала ей платок) и - что еще? Ђх да, вдруг будет холодно: шаль.
"‚ыбери длЯ менЯ шаль", - сказала она, чтобы доставить удовольствие
обреченной страданиЯм ђозе. "Ќу вот, - сказала она, останавливаЯсь у окна
на площадке, - они тут как тут". €осиф устроилсЯ на другой кроне.
"„умаешь, им приЯтно, - сказала она „жесперу, - когда у них поломаны
крыльЯ?" ‡а что он хочет застрелить бедных €осифа и Њарию? Ћн мешкал на
ступеньках, понимал, что ему выговаривают, но не серьезно; и она не знала,
какое удовольствие - стрелЯть птиц; и они ничего не чувствуют; и она была
- мама, и жила далеко-далеко, в другой части света, но ему нравились ее
истории про Њарию с €осифом. Ѓыло смешно. Ќо откуда она знает, что это
ЊариЯ с €осифом? Ћна думает, те же птицы прилетают каждый вечер на те же
деревьЯ? - спрашивал он. Ќо тут, ни с того ни с сего, это со взрослыми
вечно, она потерЯла к нему всЯкий интерес. Ћна прислушивалась к звукам в
прихожей.
- џвились! - вскрикнула она и сразу же не облегчение почувствовала, а
досаду на них. Џотом подумала - свершилось или нет? ‘ейчас она спуститсЯ,
и они скажут... „а нет же. Ќе станут они при всех говорить. ЏридетсЯ
спуститьсЯ, сесть за ужин и ждать. €, как королева, видЯ подданных в
сборе, снисходит к ним и в молчании принимает их дань, принимает
коленопреклоненную преданность (Џол и бровью не повел и смотрел прЯмо
перед собой, когда она проходила) - она сошла вниз и пошла по прихожей,
чуть склонЯ голову, словно принимаЯ то, чего не могли они выразить; дань
ее красоте.
Ќо она остановилась. Џахнуло горелым. Ќеужто сгубили Boeuf en Daube, -
подумала она. ѓосподи, только не это! - но тут прокатилсЯ гул гонга,
непреложно, властительно вменЯЯ всем, всем, всем, кто разбросан по
мансардам, по спальнЯм, по гнездышкам, кто дописывает, дочитывает, наводит
последний лоск на прическу, застегивает последнюю пуговицу, - все это
бросить, бросить разные разности на умывальниках, и на трюмо, и на ночных
столиках книжки, и таинственные свои дневники, и ЯвитьсЯ в столовую к
ужину.

Ќо что сделала Я со своей жизнью, думала миссис ђэмзи, садЯсь во главе
стола и оглЯдываЯ белые круги тарелок на скатерти. "“ильЯм, сЯдьте со мною
рЯдом", - сказала она. "‹или, - сказала она устало, - сюда". €м свое -
Џолу ђэйли и Њинте „оил - ей свое: бесконечно длинный стол, и ножи, и
тарелки. Ќа дальнем конце сидел ее муж, ссутулЯсь, сгорбЯсь, и дулсЯ.
€з-за чего? Ќеизвестно. Ќе важно. Ћна не постигала, как вообще когда-то
могла к нему испытывать привЯзанность, нежность. Ќачав разливать суп, она
себЯ ощутила вне всего, ото всего отделенной, отъединенной, как вот когда
вихрь несетсЯ и кто-то подхвачен им, а кто-то остаетсЯ вовне - так и она
осталась вовне. ‚се кончено, думала она, пока они входили один за другим,
—арльз ’энсли ("сюда, пожалуйста", - сказала она), Ђвгуст Љармайкл, и
рассаживались. € в то же времЯ она безучастно ждала, что кто-то ответит
ей, что-то случитсЯ. Ќо такое не выскажешь, она думала, разливаЯ суп.
‚здернув брови над этим несоответствием - одно думаешь, а делаешь
совершенно другое: разливаешь суп, - она все сильней себЯ ощущала вне
вихрЯ; или - как если б упала тень и вещи, лишась подцветки, ей
представились в истинном виде. Љомната (она обвела ее взглЯдом) обшарпана
донельзЯ. Ќи в чем никакой красоты. € лучше уж не смотреть на мистера
’энсли. Ќикакого слиЯниЯ. ‚се сидели разрозненно. € от нее, от нее одной
зависело всех их взбить, расплавить и сплавить. Ѓез враждебности, как об
очевидном, она снова подумала о несостоЯтельности мужчин - все она, сами
ничего, ничего не умеют, - и она встрЯхнулась, как встрЯхивают
остановившиесЯ часы, и затикал знакомый, испытанный пульс: раз, два, три,
раз, два, три. € так далее, так далее она отсчитывала еще слабенький
пульс, оберегала и охранЯла, как спасают зазевавшеесЯ пламЯ газетой. €
тотчас она заключила, с молчаливым кивком обращаЯсь к “ильЯму Ѓэнксу, -
беднЯга! Ќи жены, ни детей, каждый вечер, кроме сегоднЯшнего, один ужинает
по съемным квартирам; вот - пожалела его и вновь набралась сил выносить
свою жизнь; и уже она принималась за дело; так морЯк оглЯдывает не без
тоски туго вздувшийсЯ парус, ему и не хочетсЯ в море, и он рисует в уме,
как пойдет ко дну, и его закрутит, закрутит пучина, и на дне он найдет
покой.
- ‚ы нашли свои письма? џ сказала, чтоб их положили длЯ вас в прихожей,
- сказала она “ильЯму Ѓэнксу.
‹или Ѓриско смотрела, как ее относило на странную ничейную землю, куда
не последуешь за человеком, но уход его тебЯ пронизывает холодком, и ты до
конца его провожаешь глазами, как провожаешь глазами тающий парус, покуда
он не канет за горизонтом.
Љак старо она выглЯдит, как устало, думала ‹или, и как она далеко.
Џотом, когда она повернулась к “ильЯму Ѓэнксу и улыбнулась, было так,
будто корабль повернулсЯ, и солнце снова ударило в паруса, и ‹или с
облегчением, а потому уже не без ехидства, подумала: и зачем его жалеть?
‚едь это было Ясно, когда она ему говорила про письма в прихожей. Ѓедный
“ильЯм Ѓэнкс, казалось, говорила она, с таким видом, будто устала, в
частности и оттого, что жалеет людей, но жалость именно и придает ей
решимость жить дальше. Ђ это ведь дичь, думала ‹или; одна из тех ее
выдумок, которые у нее безотчетны и никому кроме нее самой не нужны. Ћн
решительно не предмет длЯ жалости. “ него - работа, - сказала себе ‹или. €
вспомнила вдруг (как клад открывают), что у нее тоже - работа. Џеред
глазами встала ее картина. Ћна подумала: да, надо дерево еще продвинуть на
середину; так преодолеетсЯ глупо зиЯющее пространство. ‚от что надо
сделать. ‚от что менЯ мучило. Ћна взЯла солонку и переставила на цветок
скатертного узора, чтоб не забыть потом переставить дерево.
- ‡анЯтно, что, так редко получаЯ по почте что-нибудь стоЯщее, мы вечно
в ожидании писем, - сказал “ильЯм Ѓэнкс.
—то за дикую белиберду они порЯт, думал —арльз ’энсли, кладЯ ложку в
точности посередине тарелки, которую так вылизал, думала ‹или (он сидел
напротив, спиной к окну, в точности надвое рассекаЯ вид), будто
вознамерилсЯ и в пище дойти до сути. ‚есь он был так выморочно тверд, так
безнадежно непривлекателен. € однако факт остаетсЯ фактом, почти немыслимо
плохо относитьсЯ к человеку, пока на него смотришь. …й нравились его
глаза; синие, глубоко посаженные, страшноватые.
- ‚ы часто пишете письма, мистер ’энсли? - спросила миссис ђэмзи, и его
тоже жалеючи, решила ‹или; ведь что правда, то правда - миссис ђэмзи
всегда жалела мужчин, которым чего-то не дано, и нет чтоб пожалеть
женщину, которой дано что-то. Ћн пишет матери; за этим исключением,
хорошо, если письмо в месЯц, - отвечал мистер ’энсли кратко.
Ћн не намеревалсЯ пороть ту чушь, к которой его тут призывали. Ќе желал
идти на поводу у глупых женщин. Ћн читал у себЯ в комнате и вот спустилсЯ,
и все тут оказалось поверхностно, глупо, ничтожно. Љ чему нарЯжатьсЯ? Ћн
спустилсЯ в обычной своей одежде. “ него и нет выходной. "Џо почте редко
получаешь что-нибудь стоЯщее", - так у них принЯто изъЯснЯтьсЯ. ’ак
вынуждают изъЯснЯтьсЯ мужчин. Ђ ведь и правда, в сущности, - он подумал.
Ћни из года в год не получают ничего стоЯщего. Ќичего не делают, говорЯт,
говорЯт, говорЯт, едЯт, едЯт, едЯт. ‚се женщины виноваты. ‘водЯт культуру
на нет этим своим "очарованием" - своими глупостЯми.
- ‡автра ехать на маЯк не придетсЯ, миссис ђэмзи, - сказал он, чтобы за
себЯ постоЯть. Ћна ему нравилась; он ею восхищалсЯ; он помнил, как тот, в
канаве, смотрел ей вслед; но он должен был за себЯ постоЯть.
„а уж, - думала ‹или Ѓриско, глаза - глазами (а на нос посмотреть, на
руки!), он чуть ли не противнейший из людей, каких ей приходилось
встречать. € не все ли равно, что он мелет? †енщины не владеют кистью,
женщины не владеют пером - кажетсЯ, какое ей дело, пусть его говорит, ведь
Ясно же - он и не думает этого, просто ему отчего-то нравитсЯ так
говорить? Џочему же всю ее гнет, как колос на ветру, и мучительнейшего
усилиЯ стоит потом распрЯмитьсЯ после таких унижений? Ђ снова надо сделать
это усилие. ‚от цветок в ткани скатерти; ах да, моЯ картина; надо
продвинуть дерево ближе к центру; вот что важно и - ничего больше. €
неужто нельзЯ на том успокоитьсЯ, не лезть в бутылку, не спорить; а если
так уж хочетсЯ мести - не проще ли его высмеЯть?
- Ђх, мистер ’энсли, - сказала она, - возьмите менЯ с собой на маЯк. Ќу
пожалуйста!
Ћн видел, что она говорит неискренне. ѓоворит, чего вовсе не думает,
чтоб его зачем-то поддеть. Ћн в старых лоснЯщихсЯ брюках. ‡а неименьем
иных. Ћн себЯ чувствует здесь обшарпанным, чужим, одиноким. …й зачем-то
понадобилось его дразнить: она и не собираетсЯ на маЯк; она его презирает;
кстати, Џру ђэмзи - тоже; все они презирают его. Ќо он не позволит
женщинам его выставлЯть идиотом. € он нарочно повернулсЯ на стуле, глЯнул
в окно и грубо, резко брЯкнул, что море длЯ нее завтра будет неподходЯщее.
…е стошнит.
Ћн досадовал, что она его вынудила говорить таким тоном при миссис
ђэмзи. ЋчутитьсЯ бы у себЯ, за работой, думал он, среди своих книг. ‚от
где ему хорошо. € он в жизни не задолжал ни гроша; ни гроша не стоил отцу
с пЯтнадцати лет; помогал семье из своих сбережений; обеспечил ученье
сестре. Ќо лучше б ему найти длЯ ‹или Ѓриско ответ поприличней; лучше б не
брЯкать "‚ас стошнит". —то-нибудь бы сказать миссис ђэмзи, доказать, что
не такой уж он бессердечный сухарь. Љаковым его все тут считают. Ћн
повернулсЯ к ней. Ќо миссис ђэмзи говорила про людей, о которых он понЯтиЯ
не имел, говорила с “ильЯмом Ѓэнксом.
- „а, уберите, - прервавшись на полслове, коротко сказала она
горничной. - џ ее лет пЯтнадцать... нет, двадцать лет не видела, -
говорила она, уже оборотЯсь к мистеру Ѓэнксу, будто минуты не могла
упустить, до того поглощал ее этот их разговор. ’ак он в самом деле
получил от нее сегоднЯ известие? € Љэрри до сих пор в Њарло, и там все
по-прежнему? Ђх, ей, как вчера, помнитсЯ та прогулка по реке, они еще
страшно продрогли. Ќо если уж Њэннинги что заберут в голову, они ведь от
своего не отступЯтсЯ. …й никогда не забыть, как ѓерберт на берегу
прикончил осу чайной ложкой! € все это продолжаетсЯ, думала миссис ђэмзи,
призраком скользЯ между столами и стульЯми гостиной на берегах ’емзы, где
она так страшно, страшно продрогла двадцать лет назад; и вот - скользит
между ними призраком; и восхитительно было, что, покуда сама она
изменЯлась, отпечатанный памЯтью день, теперь уже тихий и дивный,
оставалсЯ тут все эти годы. Љэрри сама ему написала? - спросила она.
- „а, пишет, что они строЯт новую бильЯрдную, - сказал он. Ќет! Ќет!
Ѓыть не может! ‘троЯт новую бильЯрдную! ќто ей представлЯлось
непостижимым.
Њистер Ѓэнкс не усматривал тут ничего особенно странного. Ћни теперь
очень состоЯтельные люди. Џередать Љэрри от нее поклон?
- Ћ... - сказала миссис ђэмзи и вздрогнула. - Ќет, - прибавила она,
рассудив, что вовсе не знает Љэрри, котораЯ строит новую бильЯрдную. Ќо
как же странно, повторила она, позабавив мистера Ѓэнкса, что они живут там
по-прежнему. “дивительно, как ухитрЯлись они жить и жить все эти годы,
когда она о них почти и не вспоминала. ‚ ее жизни за те же самые годы
столько всЯкого произошло! Ќо, может быть, Љэрри Њэннинг тоже о ней и не
вспоминала. Њысль была страннаЯ и не понравилась ей.
- †изнь разводит людей, - сказал мистер Ѓэнкс, не без удовлетворениЯ,
однако, подумав, что он-то знаетсЯ и с Њэннингами, и с ђэмзи. †изнь его с
ними не развела, думал он, кладЯ ложку и тщательно обтираЯ салфеткой чисто
выбритый рот. Ќо, может быть, он не такой, как все, думал он; он не
погрЯзает в рутине. “ него друзьЯ во всевозможных кругах... € тут миссис
ђэмзи необходимо было прервать разговор, распорЯдитьсЯ, чтоб держали
горЯчим то-то и то-то. Џочему он и предпочитал ужинать в одиночестве. …му
претили эти помехи. —то ж, - думал “ильЯм Ѓэнкс, соблюдаЯ прилежно
безукоризненную учтивость и только расправлЯЯ на скатерти пальцы левой
руки, как механик проверЯет великолепно надраенный, готовый к употреблению
инструмент в минуту простоЯ, - дружба требует жертв. Ћна бы обиделась,
если б он отказалсЯ прийти. Ќо ему-то все это зачем? ЋглЯдываЯ свою руку,
он думал, что останьсЯ он дома, он бы уже почти разделалсЯ с ужином; мог
спокойно засесть за работу. „а, думал он, чудовищнаЯ трата времени. „ети
еще входили. "Ќадо кому-то сбегать наверх за ђоджером", - говорила миссис
ђэмзи. Љак это глупо, как скучно, думал он, в сравненье с другим - с
работой. Ћн сидел, барабанил по скатерти пальцами, а мог бы - он окинул
мгновенным взглЯдом свою работу. „а, чудовищнаЯ трата времени! Ќо ведь
она, думал он, чуть не самый давний мой друг. џ был к ней, можно сказать,
даже неравнодушен. Ќо сейчас, в данный момент ее присутствие его вовсе не
грело; ее красота не грела; и то, как сидела она с мальчиком у окна, - не
грело, не грело. Ћн мечтал остатьсЯ один, снова взЯтьсЯ за свою книгу. …му
было неловко; он себЯ чувствовал предателем оттого, что сидит рЯдом с нею,
а ему все равно. ‘уть, видимо, в том, что его не прельщает семейный очаг.
‚ таком вот состоЯнии себЯ спрашиваешь - зачем жить? ‘тоит ли, себЯ
спрашиваешь, продолжение рода человеческого всех этих усилий? “ж так ли
оно заманчиво? ’ак ли уж привлекательны мы как вид? Ќе так уж, думал он,
оглЯдываЯ весьма неопрЯтных мальчишек. …го любимицу Љэм, вероЯтно, уложили
в кроватку. ѓлупые вопросы, пустые вопросы, вопросы, которые не станешь
себе задавать, если занЯт работой. —то такое человеческаЯ жизнь? ’о да се.
Џросто времени нет задумыватьсЯ. € вот он задумалсЯ над такими вопросами
потому, что миссис ђэмзи отдавала распорЯжениЯ прислуге, а еще потому,
что, когда миссис ђэмзи поразилась открытием, что Љэрри Њэннинг до сих пор
существует, вдруг он понЯл, как хрупки дружеские отношениЯ, даже самые
милые отношениЯ. †изнь разводит. ‘нова он почувствовал угрызениЯ совести.
Ћн сидел рЯдом с миссис ђэмзи, и ему решительно нечего было ей сказать.
- Џростите, пожалуйста, - сказала миссис ђэмзи, наконец-то к нему
оборачиваЯсь. Ћн себе показалсЯ пустым и жестким, как ботинок, намокший и
высохший - никак не втиснешь ногу. Ђ ногу втиснуть придетсЯ. ЏридетсЯ из
себЯ что-то выдавить. …сли не принЯть скрупулезнейших мер, она уловит
предательство; что ему на нее с высокой горы наплевать; не очень ей это
будет приЯтно, подумал он. € он учтиво склонил к ней голову.
- ‚ам скучно, должно быть, ужинать в нашей берлоге, - сказала она, как
всегда, когда бывала несобрана, пускаЯ в ход свою светскость. ’ак, если
сходитсЯ разноЯзычнаЯ публика, председатель вменЯет всем говорить
по-французски. Џусть французский будет дурной; спотыкающийсЯ, не
передающий нюансов; но с помощью французского достигаетсЯ известный
порЯдок, известное единение. ЋтвечаЯ ей на том же Языке, мистер Ѓэнкс
сказал:
- „а нет, ну что вы, - и мистер ’энсли, не разбиравший этого Языка,
даже преподносимого в таких односложных словечках, тотчас заподозрил
неискренность. Ѓолтают белиберду, думал он, эти ђэмзи; и он с наслаждением
вцепилсЯ в свежий пример длЯ своих заметок, какими в свое времЯ
намеревалсЯ попотчевать кое-кого из приЯтелей. ’ам, в обществе, где
принЯто изъЯснЯтьсЯ без штук, он Язвительно изобразит, каково это -
"гостить у ђэмзи" и какую они болтают белиберду. Ћдин раз еще можно, он
скажет, но уж вторично - увольте. ’акаЯ тоска - эти дамы, он скажет. ђэмзи
здорово влип, женЯсь на красавице и наплодив восьмерых детей. —то-то
подобное в свое времЯ должно было вырисоватьсЯ; но покамест, в данный
момент, когда он торчал тут подле пустого стула, ничего решительно не
вырисовывалось. € хоть бы кто-то помог ему о себе заЯвить. …му это было
необходимо, он ерзал на стуле, смотрел на одного, на другого, хотел
вклинитьсЯ в разговор, открывал, закрывал рот. ѓоворили о рыбном промысле.
Џочему бы не справитьсЯ у него? Ќу что понимают они в рыбном промысле?
‹или Ѓриско все это чувствовала. Ћна сидела напротив, и разве она не
видела желание молодого человека произвести впечатление; видела, как на
рентгеновском снимке (вот ключицы, вот ребра) - темно прочерченное сквозь
волнистые туманы плоти; увЯзающее в туманах условностей острое желание
молодого человека вклинитьсЯ в разговор. Ќо нет, она думала, щурЯ
китайские глазки и помнЯ, как он издевалсЯ над женщинами - "не владеют
пером, не владеют кистью", - с какой стати Я буду его выручать?
‘уществует кодекс поведениЯ, она знала, согласно седьмому (так,
кажетсЯ?) пункту которого в ситуации подобного рода женщине полагаетсЯ,
чем ни была бы она сама занЯта, кинутьсЯ к молодому человеку на выручку,
помочь ему вытащить из волнистых туманов условностей свое желание
покрасоватьсЯ; свое острое (как ключицы, как ребра) желание вклинитьсЯ в
разговор; в точности так, как их долг, рассуждала она со стародевичьей
честностью, помочь нам, если, скажем, разразитсЯ в подземке пожар. ‚ таком
случае, она думала, Я определенно ждала бы от мистера ’энсли, что он
поможет мне выбратьсЯ. Ќо интересно, а что, если ни один из нас ничего
такого не сделает? € она молчала и улыбалась.
- ‚ы же не собираетесь на маЯк, правда, ‹или? - сказала миссис ђэмзи. -
‚спомните бедного мистера ‹энгли. Ћн сто раз объездил весь свет, а мне
говорил, что в жизни никогда так не маЯлсЯ, как когда мой муж потащил его
с собой на маЯк. ‚ы хорошо переносите качку, мистер ’энсли?
Њистер ’энсли занес топор, высоко им взмахнул; но когда топор
опускалсЯ, сообразил, что нельзЯ сокрушать столь легкую бабочку подобным
орудием, и сказал только, что в жизни его не тошнило. Ќо единственнаЯ эта
фраза, точно порохом, была зарЯжена: тем, что дед его был рыбак, отец -
аптекарь; он пробилсЯ исключительно своим горбом; чем и гордитсЯ; он -
—арльз ’энсли; здесь никто, кажетсЯ, этого толком не понЯл; но еще узнают,
узнают. Ћн смотрел прЯмо перед собою и хмурилсЯ. …му даже жаль было
мЯгкую, культурную публику, которую когда-нибудь, как тюки шерсти, как
мешки с Яблоками, взметнет на воздух тем порохом, что он носит в себе.
- ‚озьмете менЯ с собой, да, мистер ’энсли? - сказала ‹или быстро,
любезно, ведь если миссис ђэмзи ей говорила, а она говорила: "‹или,
миленькаЯ, душа моЯ мрачна, и если вы не спасете менЯ от стрел Яростной
судьбы и сейчас же не скажете что-нибудь любезное этому молодому человеку
(тоска смотреть, как он маетсЯ, беднЯк), Я просто не выдержу, у менЯ
разорветсЯ грудь от муки", - ведь если миссис ђэмзи говорила ей все это
своим взглЯдом, - разумеетсЯ, ‹или пришлось в сотый раз отказатьсЯ от
эксперимента: что произойдет, не проЯви она чуткости к молодому человеку.
€ она проЯвила чуткость.
Џравильно расценив поворот в ее настроении - теперь она говорила
любезно, - он освободилсЯ от мук эгоизма и рассказал, как в детстве его
бросали с лодки; как отец его выуживал багром; его учили плавать. „Ядька
был смотрителем маЯка на одном островке где-то у берегов отландии. Љак-то
он у него оставалсЯ в бурю. ‚се это было громко вставлено в паузу. ‚сем
пришлось его слушать, когда он пошел рассказывать, как оставалсЯ у дЯдьки
на маЯке в бурю. Ђх, думала ‹или Ѓриско, скользЯ по благоприЯтным
поворотам беседы и видЯ признательность миссис ђэмзи (наконец миссис ђэмзи
могла сама вставить словцо), ах, да чего бы Я ни дала, чтобы вам угодить.
€ она была неискренна.
Ћна прибегла к банальной уловке; к любезности. Ћна никогда не узнает
его. Ћн ее никогда не узнает. ‚се человеческие отношениЯ таковы, и хуже
всех (если б не мистер Ѓэнкс) - отношениЯ между мужчиной и женщиной.
ќти-то уж неискренни до предела. ’ут взглЯд ее упал на солонку,
переставленную „лЯ памЯти, она вспомнила, что утром переместит дерево к
центру, и при мысли о том, как она завтра снова приметсЯ за работу, у нее
отлегло от сердца, и она громко расхохоталась над очередной фразой мистера
’энсли. Џусть его разглагольствует хоть целый вечер, если не надоест!
- Ђ на какой срок оставлЯют людей на маЯке? - спросила она. Ћн ответил.
Ћн проЯвлЯл поразительную осведомленность. € раз он ей благодарен, раз она
ему нравитсЯ, раз он отвлексЯ, развлексЯ, думала миссис ђэмзи, можно
вернутьсЯ в дивный край, в нереальное, завороженное место, в гостиную
Њэннингов в Њарло двадцать лет назад; где бродишь без тревоги и спешки,
потому что нет того будущего, о котором приходитсЯ печьсЯ. …й известно,
что им предстоит, что предстоит ей. Ѓудто перечитываешь хорошую книгу и
знаешь конец, все ведь случилось двадцать лет назад, и жизнь, даже с
обеденного стола каскадом бившаЯ неизвестно куда, теперь опечатана там и
лежит в его берегах, как Ясное море. Ћн сказал, они строЯт бильЯрдную -
неужели? Ќе расскажет ли “ильЯм Ѓэнкс о Њэннингах еще что-нибудь? ќто так
интересно. Ќо нет. Ћтчего-то такое он был уже не в настроении. Ћна
пробовала его растормошить. Ћн не давалсЯ. Ќе силком же его заставлЯть. …й
было досадно.
- „ети ведут себЯ бессовестно, - сказала она, вздыхаЯ. Ћн сказал что-то
насчет пунктуальности; мол, она-де из тех мелких добродетелей, которые мы
обретаем с годами.
- …сли вообще обретаем, - сказала миссис ђэмзи, чтобы что-то сказать, а
сама думала - какой же старой песочницей становитсЯ “ильЯм. Ћн чувствовал
себЯ предателем, чувствовал, что ей хочетсЯ более задушевной беседы, но
был к ней в данный момент неспособен, и нашла на него тоска, стало скучно
- сидеть тут и ждать. Њожет быть, другие говорЯт что-нибудь стоЯщее? —то
они там говорЯт?
—то в этом году плохой лов рыбы; рыбаки эмигрируют. ѓоворили о
заработках, о безработице. Њолодой человек изобличал правительство. “ильЯм
Ѓэнкс, думаЯ о том, какое облегчение - ухватитьсЯ за что-то в таком духе,
когда личнаЯ жизнь наводит тоску, прилежно слушал про "один из
возмутительнейших актов нынешнего правительства". ‹или слушала; миссис
ђэмзи слушала; слушали все. Ќо ‹или уже заскучала и чувствовала, что тут
что-то не то; мистер Ѓэнкс чувствовал - что-то не то. ЉутаЯсь в шаль,
миссис ђэмзи чувствовала - не то, не то. ‚се заставлЯли себЯ слушать и
думали: "ѓосподи, только б никто не догадалсЯ о моих тайных мыслЯх";
каждый думал: "Ћни все слушают искренне. Ћни возмущены отношением
правительства к рыбакам. Ђ Я притворЯюсь". Ќо возможно, думал мистер
Ѓэнкс, глЯдЯ на мистера ’энсли, - такой человек нам и нужен. ‚ечно мы ждем
настоЯщего деЯтелЯ. ‚сегда есть возможность его поЯвлениЯ. ‚ любую минуту
может ЯвитьсЯ - он; гений - в сфере политической; как во всЯкой другой.
Џусть он покажетсЯ весьма и весьма неприЯтным нам - старым тюфЯкам, думал
мистер Ѓэнкс, изо всех сил стараЯсь быть беспристрастным, ибо по
странному, противному покалыванию в хребте он заключал, что завидует -
отчасти ему самому, а возможно, его работе, его позиции, его науке;
потому-то он не без предвзЯтости, не с полной справедливостью относитсЯ к
мистеру ’энсли, который будто бы говорит: "‚се вы себЯ не нашли. Људа вам.
Ќесчастным старым тюфЯкам. ‚ы безнадежно отстали от жизни". Ћн, положим,
самоуверен, этот молодой человек; и - какие манеры. Ќо, заставил себЯ
признать мистер Ѓэнкс, он смел; со способностЯми; свободно оперирует
фактами. ‚озможно, думал мистер Ѓэнкс, пока мистер ’энсли изобличал
правительство, он очень во многом прав.
- Ђ вот скажите, пожалуйста... - начал он. € они углубились в политику,
и ‹или посмотрела на цветочек на скатерти; а миссис ђэмзи, предоставив
двоим мужчинам дискутировать без помех, удивлЯлась, отчего ей так скучно,
и, поглЯдываЯ через весь стол на мужа, мечтала, чтобы он вставил слово.
•оть единственное словцо. ‚едь стоит заговорить ему, и все сразу менЯетсЯ.
Ћн во всем доходит до сути. „ействительно волнуетсЯ о рыбаках, об их
заработках. Ќочей из-за них не спит. Љогда говорит он, все иначе; никто не
думает: только б не заметили моего равнодушиЯ, потому что не остаетсЯ уже
равнодушных. Џотом она понЯла, что ей так хочетсЯ, чтобы он заговорил
оттого, что она восхищаетсЯ им, и - будто кто при ней похвалил ее мужа,
похвалил их союз, она вспыхнула всЯ, забыв, что сама же его и похвалила.
Ћна на него посмотрела: наверное, у него все написано на лице; он сейчас,
наверное, чудный... Ќо - ничуть не бывало! Ћн сморщилсЯ весь, он надулсЯ,
насупилсЯ, красный от злости. ѓосподи, да по какому же поводу? -
удивлЯлась она. —то такое? Ѓедный Ђвгуст Љармайкл попросил еще тарелку
супа - только и всего. Њучительно, невыносимо (сигнализировал он ей через
стол), что Ђвгуст сейчас снова-здорово возьметсЯ за суп. Ћн терпеть не
может, когда кто-то ест, когда сам он кончил. ‡лость метнулась ему в
глаза, исказила черты, вот-вот, она чувствовала, произойдет страшный
взрыв... но, слава Ѓогу! он спохватилсЯ, дернул за тормоз и - будто весь
изошел искрами, но ни слова не проронил. ‚от - сидит и дуетсЯ. Ћн ни слова
не проронил - пусть она оценит. Џусть отдаст ему должное! Ќо почему же,
спрашиваетсЯ, бедный Ђвгуст не мог попросить еще супа? Ћн только тронул
ќллен за локоть и сказал:
- ќллен, еще тарелочку супа, будьте добры, - и мистер ђэмзи надулсЯ
подобным образом.
Ђ почему нельзЯ? - спрашивала миссис ђэмзи. Џочему Ђвгусту не съесть
вторую тарелку супа, раз ему хочетсЯ? Ћн ненавидит, когда кто-то волынит,
смакуЯ пищу, хмурилсЯ ей в ответ мистер ђэмзи. ‚ообще ненавидит, когда
что-то часами тЯнетсЯ. Ќо он же взЯл себЯ в руки, пусть она оценит, он
совладал с собой, хоть его воротит от подобного зрелища. Ќо зачем все так
Явно показывать? - спрашивала миссис ђэмзи (они смотрели друг на друга,
посылаЯ через длинный стол вопросы и ответы, безошибочно читаЯ мысли друг
друга). ‚се видЯт, думала миссис ђэмзи. ђоза уставилась на отца; ђоджер
уставилсЯ на отца; она понЯла: вот-вот оба зайдутсЯ от смеха, и потому
поскорее сказала (главное - и правда пора):
- ‡ажгите-ка свечи, - и они тут же вскочили и стали орудовать возле
буфета.
Џочему он никогда не может скрыть своих чувств? - думала миссис ђэмзи и
гадала, заметил ли Ђвгуст Љармайкл. „а, вероЯтно; или, может быть, нет.
Ћна не могла не уважать спокойствиЯ, с которым он хлебал суп. ‡ахотел супа
и попросил. ‘меютсЯ над ним, злЯтсЯ - он неизменен. Ћн недолюбливал ее,
она знала, но даже за это она уважала его и, глЯдЯ, как он хлебал суп,
большой, безмЯтежный в убывающем свете, монументальный, углубленный в
себЯ, она гадала, о чем он думает и откуда у него это неизменное
достоинство и довольство; и она думала, как привЯзан он к ќндрю, часто
зовет к себе в комнату, ќндрю рассказывал, "показать кое-что". € целыми
днЯми он лежит на лужке, рождаЯ, должно быть, стихи; как кошка птичку,
подстерегает упорхнувшее слово, а поймав, припечатает лапкой; и муж
говорит: "Ѓедный старый Ђвгуст - он настоЯщий поэт", а это длЯ мужа -
много.
‚осемь свечей стоЯли уже вдоль стола, и, сперва поклонившись, потом
распрЯмЯсь, пламЯ выхватило из сумерек весь длинный стол и золотую,
багрЯную гору фруктов посередине. € как она это устроила, думала миссис
ђэмзи, потому что ђозино сооружение из гроздьев и груш, из шершавых, с
алым подбоем раковин, из бананов - увлекало мысль к трофеЯм морского дна,
к пиратам Ќептуна, к виноградной кисти, с листьЯми вместе легшей Ѓахусу на
плечо (на разных картинах) посреди леопардовых шкур и рыжего, жаркого
дрожаниЯ факелов... ’ак вытащеннаЯ на свет гора фруктов стала вдруг
глубокой, пространной, стала миром, где, взЯвши трость, карабкаешьсЯ на
горы, сходишь в лощины; и к ее радости (их это мгновенно объединило)
Ђвгуст тоже бродил взором по этой горе и, усладЯсь где цветочком, где
кисточкой, возвращалсЯ к себе, возвращалсЯ в свой улей. ’ак он смотрел;
ничуть на нее непохоже. Ќо они вместе смотрели, и это сближало.
“же горели все свечи, и придвинули лица друг к другу, свели, чего не
было в сумерках, в общество за столом, и ночь была изгнана оконными
стеклами, которые уже не тщились передать поточнее мир заоконьЯ, но
странно туманили его и рЯбили, и комната стала оплотом и сушей; а снаружи
осталось отображенье, где все струисто качалось и таЯло.
€ все учуЯли перемену, будто и впрЯмь они вместе пируют в лощине, на
острове; и сплотились против наружной текучести. Њиссис ђэмзи, котораЯ
изводилась из-за отсутствиЯ Њинты и Џола, просто места себе не находила,
вдруг перестала изводитьсЯ - ждала. ‘ейчас они войдут. € ‹или Ѓриско,
пытаЯсь понЯть причину внезапного облегчениЯ, сопоставлЯла его с той
минуткой на теннисном корте, когда все плавало в сумерках, лишенное веса,
и всех расшвырЯло далеко по пространству; теперь тот же эффект достигалсЯ
тем, что горело много свечей, и комната полупуста, не занавешены окна, и
лица глЯдЯт при свечах, как Яркие маски. ‘о всех снЯли груз. ’еперь - будь
что будет, чувствовала ‹или. ‘ейчас они войдут, решила миссис ђэмзи, глЯдЯ
на дверь, и в тот же миг Њинта „оил, и Џол ђэйли, и горничнаЯ с огромным
блюдом вошли вместе в столовую. Ћни дико опоздали; они кошмарно опоздали,
говорила Њинта, пока они пробирались к разным концам стола.
- џ брошку потерЯла, бабушкину брошку, - говорила Њинта таким сетующим
голосом и так жалостно потуплЯла и вновь поднимала большущий, карий,
отуманенный взор, садЯсь рЯдом с мистером ђэмзи, что в том всколыхнулась
рыцарственность и он принЯлсЯ над нею трунить.
—то за идиотскаЯ манера, спрашивал он, валандатьсЯ по скалам в
драгоценностЯх?
‘перва она, в общем, побаивалась его, - он такой дико умный, - и в
первый вечер, когда сидела с ним рЯдом, а он говорил про „жордж ќлиот, она
прЯмо погибала от страха, потому что третий том "Њиддлмарча" посеЯла в
поезде и так и не знала, чем дело кончилось; но потом она здорово
приспособилась и нарочно стала прикидыватьсЯ еще более темной, раз ему
нравитсЯ обзывать ее дурой. € сегоднЯ - когда он стал над нею смеЯтьсЯ,
она нисколечко не испугалась. € вообще, как вошла в столовую, сразу она
понЯла - чудо случилось: золотаЯ дымка при ней. €ногда она бывала при ней;
иногда нет. Ћна сама не знала, отчего она поЯвлЯетсЯ, отчего исчезает, и
при ней она или нет, пока не войдет в комнату, и тут она сразу все
узнавала по взглЯду какого-нибудь мужчины. „а, сегоднЯ дымка при ней; еще
как; она это сразу узнала по голосу мистера ђэмзи, когда он обозвал ее
дурой. €, улыбаЯсь, села с ним рЯдом.
„а, значит, свершилось, думала миссис ђэмзи; обручились. € на секунду
почувствовала то, чего от себЯ уже и не ожидала - ревность. ‚едь он, муж,
тоже заметил это - сиЯние Њинты; ему нравЯтсЯ такие девицы, золотистые,
рыжие, неуправлЯемые, лихие, не жеманЯщиесЯ, не "ущемленные", как
аттестовал он беднЯжку ‹или. …сть что-то, чего ей самой не хватает, блеск
какой-то, живость, что ли, котораЯ привлекает его, веселит, и девицы вроде
Њинты у него ходЯт в любимицах. Џодстригают его, плетут ему цепочки длЯ
часов, отрывают от работы, голосЯт (сама слышала): "€дите сюда, мистер
ђэмзи; сейчас мы им покажем!" и он, как миленький, тащитсЯ играть в
теннис.
„а нет, не ревниваЯ она вовсе; просто, когда уж заставишь себЯ глЯнуть
в зеркало, обидно становитсЯ, что состарилась, и сама, наверное, виновата
(счет за теплицу и прочее). Ћна даже им благодарна, что подначивают его
("‘колько трубок сегоднЯ выкурили, а, мистер ђэмзи?" и прочее), пока он не
станет на вид почти молодым человеком; который очень нравитсЯ женщинам; не
обременен, не согбен величьем трудов, вселенской скорбью, своей славой или
несостоЯтельностью; но снова таким, как когда она познакомилась с ним;
изможденным и рыцарственным; каким помогал ей, помнитсЯ, выйти из лодки;
таким вот неотразимым (она на него посмотрела, он трунил над Њинтой и
невероЯтно молодо выглЯдел). Ќу а ей - "‘юда поставьте", - сказала она,
помогаЯ девушке-швейцарке осторожно водрузить рЯдом с ней огромный
коричневый горшок с Boeuf en Daube, - ей лично нравЯтсЯ оболтусы. Џусть
Џол сЯдет с ней рЯдом. Ћна ему сберегла это место. —естное слово, иногда
ей кажетсЯ, оболтусы - лучше. Ќе пристают к тебе с диссертациЯми. Љак же
много терЯют они - сверхумники! ‚ каких сухарей превращаютсЯ! Џол, думала
она, когда он садилсЯ с нею рЯдом, в общем, милейшее существо. …й ужасно
нравитсЯ, как он держитсЯ, и его четкий нос, и глаза - синие, Яркие. €
какой он внимательный. Њожет быть, он поделитсЯ с ней - раз все занЯлись
уже общей беседой, - что такое произошло?
- Њы вернулись поискать Њинтину брошку, - сказал он, садЯсь с нею
рЯдом. "Њы", - и довольно. Џо усилию голоса, на подъеме одолевавшего
трудное слово, она понЯла, что он в первый раз сказал "мы". "Њы" делали
то-то, "мы" делали се-то. ’ак всю жизнь будут они говорить, думала она, а
дивный запах маслин и масла и сока поднималсЯ от огромного коричневого
горшка, с которого Њарта снЯла не без пышности крышку. Љухарка три днЯ
колдовала над кушаньем. € надо поосторожней, думала миссис ђэмзи,
зачерпнуть ложкой мЯгкую массу, чтоб выудить кусок понежнее длЯ “ильЯма
Ѓэнкса. Ћна заглЯнула в горшок, где между сверкающих стенок плавали темные
и Янтарные ломтики упоительной снеди, и лавровый лист, и вино, подумала:
"‚от и ознаменуем событие", - и страннаЯ эта идеЯ, одновременно шутливаЯ и
нежнаЯ, всколыхнула сразу два чувства; одно глубокое - ведь что есть на
свете серьезней любви мужчины к женщине, властительней, неотступней; с
семенем смерти на дне; и вот этих-то любЯщих, двоих, с сиЯньем во взоре
вступающих в царство иллюзии, надо окружить шутовским хороводом, увесить
гирлЯндами.
- едевр, - сказал мистер Ѓэнкс, отложив на минутку нож. Ћн ел
внимательно. ‚се сочно; нежно. Џриготовлено безупречно. € как ей удаетсЯ
такое в здешней глуши? - спросил он. “дивительнаЯ женщина. ‚сЯ его любовь,
всЯ почтительность к нему возвратилась; и она понЯла.
- …ще бабушкин французский рецепт, - сказала миссис ђэмзи, и в голосе
задрожала счастливаЯ нотка. ”ранцузский - то-то же. Ќечто, выдаваемое за
английскую кухню, есть форменное позорище (согласились они). Љапусту в
семи водах вываривают. ЊЯсо жарЯт, покуда не превратитсЯ в подошву.
‘резают с овощей их бесценную кожицу. "‚ которой, - сказал мистер Ѓэнкс, -
всЯ ценность овощей и заключена". Ђ какое расточительство, сказала миссис
ђэмзи. –елаЯ французскаЯ семьЯ может продержатьсЯ на том, что выбрасывает
на помойку английскаЯ стрЯпуха. Љ ней вернулось расположение “ильЯма,
напрЯженье ушло, все уладилось, снова можно было торжествовать и шутить -
и она смеЯлась, она жестикулировала, и ‹или думала: что за ребЯчество,
какаЯ нелепость - во всем сиЯнии красоты рассуждать о кожице овощей.
—то-то в ней просто пугающее. Ќеотразима. ‚ечно своего добиваетсЯ, думала
‹или. ‚от и это сладила - Џол и Њинта, конечно, помолвлены. Њистер Ѓэнкс,
пожалуйста, за столом. ‚сех она опутала чарами, ее желаниЯ просты и прЯмы
- кто устоит? € ‹или сопоставлЯла эту полноту души с собственной нищетою
духа и предполагала, что тут отчасти причиною вера (ведь лицо ее
озарилось, и без всЯкой юности она всЯ сверкала), вера миссис ђэмзи в ту
странную, в ту ужасную вещь, из-за которой Џол ђэйли, в центре ее,
трепетал, но был отвлечен, молчалив, задумчив. Њиссис ђэмзи, чувствовала
‹или, рассуждаЯ о кожице овощей, ту вещь восславлЯла, молитвословила;
тЯнула к ней руки, чтоб их отогреть, чтоб ее охранить, и, спроворив все
это, уже усмехалась, чувствовала ‹или, и жертвы вела к алтарю. € вот ее
самое пронЯло наконец волненьем любви, ее трЯсом. Љакой невзрачной
казалась она себе рЯдом с Џолом! Ћн горит и пылает; она бессердечно
насмешничает. Ћн пускаетсЯ в дивное плаванье; она пришвартована к берегу;
он мчитсЯ вдаль без оглЯдки; она, забытаЯ, остаетсЯ одна - и готоваЯ, в
случае бед, разделить его беды, она спросила робко:
- Ђ когда Њинта потерЯла брошку?
ЌежнейшаЯ из улыбок тронула его рот, отуманеннаЯ мечтой, подернутаЯ
воспоминаньем. Ћн покачал головой:
- Ќа берегу, - сказал он. - Ќо Я ее найду. џ встану ни свет ни зарЯ. -
€ раз он собиралсЯ это сделать по секрету от Њинты, он понизил голос и
глЯнул туда, где она смеЯлась рЯдом с мистером ђэмзи.
‹или хотела искренно, от души предложить ему свою помощь и уже видела,
как, идЯ по рассветному берегу, кидаетсЯ на затаившуюсЯ под камнем брошку,
разом включаЯ себЯ в круг морЯков и искателей подвигов. € как же он на ее
предложенье ответил? Ћна в самом деле сказала с чувством, которое редко
позволЯла себе демонстрировать: "Њожно Я с вами пойду?" Ђ он засмеЯлсЯ.
ќто могло означать "да" и "нет". —то угодно. Ќе важно. ‘транный смешок
говорил: "•оть с утеса кидайтесь, если хотите, мне-то что". …й в щеку
дохнуло жаром любви, ее жестокостью и бесстыдством. ‹или ожгло, и, глЯдЯ,
как Њинта на дальнем конце стола чарует мистера ђэмзи, она пожалела
беднЯжку, попавшую в страшные когти, и возблагодарила судьбу. ‘лава Ѓогу,
подумала она, переводЯ взглЯд на свою солонку, ей-то замуж не надо. …й это
унижение не грозит. …е эта пошлость минует. …е дело - подвинуть дерево
ближе к центру.
‚от как все сложно. Џотому что вечно она - а в гостЯх у ђэмзи особенно
- ощущает мучительно две противоположные вещи сразу: одно - то, что
чувствуешь ты, и другое - что чувствую Я, - и они у ней сталкиваютсЯ в
душе, вот как сейчас. Ћна так прекрасна, так трогает, эта любовь, что Я
заражаюсь, дрожу, Я суюсь, совершенно вопреки своим правилам, искать на
берегу эту брошку; но она и самаЯ глупаЯ, самаЯ варварскаЯ из страстей и
превращает милого юношу с профилем тоньше камеи (у Џола восхитительный
профиль) в громилу с ломом (он дерзит, он хамит) на большой дороге. € все
же, говорила она себе, от начала времен слагались оды любви; слагались
венки и розы; и спросите вы у десЯтерых, и ведь девЯть ответЯт, что ничего
не знают желанней; тогда как женщины, по ее личному опыту судЯ,
непрестанно должны ощущать - это не то, не то; ничего нет заунывней,
глупее, бесчеловечней любви; и - вот поди ж ты - она прекрасна и
необходима. Ќу - и? Ќу - и? - спрашивала она, будто предоставлЯЯ
продолжение спора другим, как в подобных случаЯх выпускают свою маленькую
стрелу заведомо наобум и оставлЯют поле другим. ’ак и она снова принЯлась
их слушать в надежде, что прольют какой-то свет на вопрос о любви.
- Ђ еще, - сказал мистер Ѓэнкс, - эта жидкость, которую англичане
именуют "кофе".
- Ћх, кофе! - сказала миссис ђэмзи. Ќо куда важнее проблема (тут ее не
на шутку разобрало, ‹или Ѓриско заметила, она очень возбужденно
заговорила), проблема свежего масла и чистого молока. ‘ жаром и
красноречием она описала ужасы английского молочного хозЯйства, и в каком
виде доставлЯют к дверЯм молоко, и хотела еще подкрепить свои обвинениЯ,
но тут вокруг всего стола, начинаЯ с ќндрю посередине (так огонь
перескакивает с пучка на пучок по дроку), рассмеЯлись все ее дети;
рассмеЯлсЯ муж; над ней смеЯлись; она была в огневом кольце; и пришлось ей
трубить отбой, выводить из боЯ орудиЯ и наносить ответный удар, выставлЯЯ
перед мистером Ѓэнксом это подтрунивание примером того, чему подвергаемсЯ
мы, атакуЯ предрассудки английской публики.
Ќо видЯ, что ‹или, котораЯ так ее выручила с мистером ’энсли, чувствует
себЯ за бортом, она ее нарочно вытащила; сказала: "‹или, во всЯком случае,
со мной согласитсЯ", и вовлекла ее, слегка растерЯнную, слегка
всполошенную (она думала о любви) в разговор. Ћни оба чувствуют себЯ за
бортом, думала миссис ђэмзи, ‹или и —арльз ’энсли. Ћба страдают в сиЯнии
тех двоих. Ћн, это Ясно, скис совершенно; да и какаЯ женщина на него
глЯнет, когда в комнате Џол ђэйли. ЃеднЯга! Ќо у него же эта его
диссертациЯ, влиЯние кого-то на что-то; ничего, обойдетсЯ. ‹или - дело
другое. Ћна померкла в сиЯнии Њинты; стала еще незаметней, в своем этом
маленьком сереньком платье, - личико с кулачок, маленькие китайские
глазки. ‚се у нее маленькое. € однако, думала миссис ђэмзи, сравниваЯ ее с
Њинтой и призываЯ на помощь (пусть ‹или подтвердит, она говорит о своем
молочном хозЯйстве не больше, чем муж о своих ботинках, он часами говорит
о ботинках), в сорок лет ‹или будет лучше, чем Њинта. ‚ ‹или есть основа;
какаЯ-то искорка, что-то такое свое, что она лично ужасно ценит, но
мужчина едва ли поймет. Људа там. ђазве что мужчина гораздо старше, как
вот “ильЯм Ѓэнкс. Ќо ведь ему, ну да, миссис ђэмзи казалось порою, что
после смерти жены ему сама она нравилась. Ќу, не "влюблен", конечно; мало
ли этих неопределЯемых чувств. Ђх, да что в самом деле за чушь, подумала
она; пусть “ильЯм женитсЯ на ‹или. “ них же так много общего. ‹или так
любит цветы. Ћба холодные, необщительные, каждый, в сущности, сам по себе.
Ќадо их отправить вдвоем в дальнюю прогулку.
‘дуру она их усадила по разным концам стола. Ќичего-ничего, завтра все
можно уладить. …сли погода хорошаЯ - можно устроить пикник. ‚се казалось
осуществимо, все казалось чудесно. Ќаконец-то (но такое не может длитьсЯ,
думала она, выпадаЯ из мгновеньЯ, покуда они разговаривали о ботинках),
наконец-то она в безопасности; она как Ястреб парит в вышине; реет, как
флаг, вздутый радостным ветром, и плеск неслышный, торжественный, ведь
радость идет, думала она, оглЯдываЯ их всех за едой, - от мужа, от детей,
от друзей; и, поднЯвшись в глухой тишине (она выуживала длЯ “ильЯма Ѓэнкса
еще крохотный кусочек и заглЯдывала в глубины глинЯного горшка), отчего-то
такое вдруг застывает туманом, стремЯщимсЯ кверху дымком, и всех караулит,
всех оберегает. Ќичего не надо говорить; ничего и не скажешь. ‡десь она -
всех обволакивает. € это как-то свЯзано, думала она, тщательно выбираЯ длЯ
“ильЯма Ѓэнкса особенно нежный кусочек, - с вечностью; нечто похожее она
уже чувствовала сегоднЯ по другому поводу; все свЯзано; непрерываемо;
прочно; что-то не подтачиваетсЯ переменами и сиЯет (она глЯнула на окно,
струЯщее отраженьЯ свечей) как рубин, наперекор текучему, скоротечному,
зыбкому, - и опЯть нашло на нее давешнее - чувство покоЯ, покоЯ и отдыха.
€з таких мгновений и составлЯетсЯ то, что навеки останетсЯ. ќто останетсЯ.
- „а-да, - уверЯла она “ильЯма Ѓэнкса, - здесь еще бездна, всем хватит.
- ќндрю, - сказала она, - держи тарелку пониже, чтоб мне не накапать.
(Boeuf en Daube был совершенный шедевр.) ‚от, она чувствовала, кладЯ
ложку, вот он - островок тишины, какой не бывает на свете; и теперь можно
было обожать (она уже всех оделила), можно было послушать, как Ястреб,
вдруг низринутьсЯ с высоты, кануть вниз, легко спланировать на хохот,
поймать, схватить то, что в дальнем конце стола муж говорил про квадратный
корень от числа тысЯча двести пЯтьдесЯт три, которое ему выпало на
железнодорожном билете.
—то такое? ‚от уж она не могла усвоить. Љвадратный корень? —то это?
‘ыновьЯ - те знали. Ћна на них полагалась; на квадратный, на кубический
корень; на всЯкое такое перешел разговор; на ‚ольтера, мадам де ‘таль; на
характер Ќаполеона; на французскую систему земельной аренды; на лорда
ђозбери [ђозбери Ђрчибальд ”илипп Џримроуз (1847-1929) - английский
государственный деЯтель и писатель; в 1894-1895 гг. был премьер-министром
Ђнглии]; на мемуары Љриви [Љриви ’омас (1768-1838) - член парламента от
партии вигов; в 1903 г. были опубликованы его письма к падчерице,
интересный документ эпохи] - она, не раздумываЯ, полагалась на это дивное,
сложное, непонЯтное сооружение мужского ума, которое все возводилось, и
как железные стропила держат постройку, держало весь мир; и держало ее;
целиком ему вверЯсь, она могла даже на мгновенье закрыть глаза, на
мгновенье зажмуритьсЯ, как ребенок жмуритсЯ, глЯдЯ с подушки на несчетные
пласты расколыхавшихсЯ листьев. Ќо тут она встрепенулась. ‘троительство
шло. “ильЯм Ѓэнкс расхваливал романы автора “эверли [в 1814 г. ‚альтер
‘котт издал первый из своих исторических романов - "“эверли"; далее,
анонимно он выпустил еще рЯд романов; авторство свое он раскрыл только в
1827 г.; весь этот цикл романов иногда принЯто и до сих пор называть
"романами автора "“эверли"].
Ћн непременно раз в полгода один из них перечитывает, сказал он. €
отчего же так вскинулсЯ —арльз ’энсли? ‚ совершенно расстроенных чувствах
(а все потому, что Џру на него любезного слова жалко) он напустилсЯ на
этого “эверли, хоть ничего в нем не смыслил, решительно ничего, думала
миссис ђэмзи, разглЯдываЯ его и не слушаЯ, что такое он мелет. Ћна и так
все видела: ему надо за себЯ постоЯть, и так будет вечно, пока он не
сделаетсЯ профессором, не подыщет жену, когда уж не нужно будет твердить
без конца "џ, Я, Я". ‚от к чему его недовольство бедным сэром ‚альтером
(или это „жейн Ћстен?) и сводитсЯ. "џ, Я, Я". Ћн думает о себе, о том,
какое впечатление он производит, она все понимала по его голосу, по
взвинченности, запальчивости. …му пойдет на пользу успех. Ќо ничего. ЋпЯть
говорЯт, говорЯт. “же можно не слушать. ќто пройдет, не останетсЯ, она
знала, но сейчас у нее был такой Ясный взглЯд, что, обводЯ всех сидЯщих
вокруг стола, он высвечивал без труда их мысли и чувства; так крадетсЯ луч
под водой и врасплох застигает волны и водоросли, плеск пескарей, сонный
промельк форели, и все колышетсЯ, повисает, насквозь пробитое этим лучом.
Ћна все видела; она все слышала; но то, что говорили они, было как трепет
форели, сквозь который видишь волны, и дно, и что поправей, полевей; все
это одновременно; и если в обычной жизни она запустила бы сети, выуживала
бы то одно, то другое; сказала бы, что обожает эти романы “эверли или что
их не читала; бросилась бы вперед; сейчас она ничего не сказала. Ћна
колыхалась, повиснув.
- Ќу, и надолго ли, вы полагаете, это останетсЯ? - спросил кто-то. “
нее словно работали щупальца, выхватываЯ отдельные фразы, настораживаЯ
вниманье. ‚от и сейчас. Ћна учуЯла опасность длЯ мужа. ‚опрос почти
неминуемо повлечет какое-нибудь замечание, которое ему напомнит о
собственной несостоЯтельности. Ћн сразу подумает - долго ли его самого
будут читать. “ильЯм Ѓэнкс (совершенно свободный от всЯкого такого
тщеславиЯ) засмеЯлсЯ и сказал, что колебаниЯ моды его не волнуют. Љто
скажет с уверенностью, что надолго останетсЯ - в литературе, как и в
прочем во всем?
- „авайте же получать удовольствие от того, что его доставлЯет, -
сказал он. Њиссис ђэмзи ужасно нравилась эта его цельность. “ж он-то,
конечно, не думает: "Ђ каким боком это коснетсЯ менЯ?" Ќо если у тебЯ
характер другой, если ты нуждаешьсЯ в похвалах, нуждаешьсЯ в поощрении,
Ясно, ты сразу почувствуешь (и конечно, мистер ђэмзи уже почувствовал)
недовольство; захочешь, чтоб кто-то сказал: "Ћ, но ваша-то работа, мистер
ђэмзи, надолго останетсЯ", или что-то в подобном духе. Ћн уже совершенно
Ясно выказывал свое недовольство, с некоторым даже вызовом объЯвлЯЯ, что
по крайней мере ‘котт (или это експир?) с ним лично до конца жизни
останетсЯ. Ћн говорил с вызовом. ‚сем, она чувствовала, стало отчего-то
неловко.
Ќо тут Њинта „оил (со своим тонким инстинктом) бодро, безапеллЯционно
бухнула, что не верит, будто кому-то в самом деле доставлЯет удовольствие
експир. Њистер ђэмзи сказал мрачно (зато хоть снова отвлексЯ), что очень
немногие наслаждаютсЯ им так, как принЯто делать вид. Ќо, с другой
стороны, добавил он, в некоторых вещах есть тем не менее неоспоримые
достоинства; и тут миссис ђэмзи понЯла, что пока, слава Ѓогу, пронесло;
сейчас он будет трунить над Њинтой, и та, сообразив, какаЯ его гнетет
забота, по-своему за ним приглЯдит, утешит, уж как-то похвалит. †аль, но
без этого не обойтись. —то ж, думала миссис ђэмзи, все сама небось
виновата. ‚о всЯком случае, покамест можно было со спокойной душой
выслушать, что пыталсЯ рассказать Џол ђэйли о книгах, которые читаешь в
детстве. Ћни остаютсЯ, сказал он. Ћн вот в школе еще читал ’олстого, так
одна вещь ему навсегда запала, только он названье забыл, там фамилиЯ.
ђусские фамилии невообразимы, сказала миссис ђэмзи. "‚ронский", - сказал
Џол. “ж эту-то он запомнил, он все думал - в самый раз фамилиЯ длЯ
негодЯЯ. "‚ронский... - сказала миссис ђэмзи. - Ђ-а, "Ђнна Љаренина", но
дальше как-то застопорилось; книги были не по их части. Ћ, —арльз ’энсли
мог в два счета их просветить насчет книг, но все настолько мешалось с
‚ерно ли Я говорю? и хорошее ли Я произвожу впечатление? что в конце
концов вы больше узнавали о нем, нежели о ’олстом, тогда как Џол ведь
говорил не о себе, а именно о предмете. Љак у всех глупых людей, была у
него известнаЯ скромность, внимание к вашим чувствам, а это тоже иной раз
не лишнее. € сейчас он думал не о себе и не о ’олстом, а о том, не холодно
ли ей, не дует ли, не хочетсЯ ли ей грушу.
Ќет, сказала она, груши не надо. Ћна стерегла блюдо с фруктами (не
отдаваЯ себе отчета), надеЯлась, что никто его не тронет. Ѓлуждала
взглЯдом по тенЯм, по изгибам, по налитой лиловости гроздьев, всползала на
гребень раковины, сопрЯгала с желтым лиловое, с выпуклым полое, не знаЯ,
зачем это нужно и отчего так отрадно; пока наконец - ах, ну какаЯ жалость!
- чьЯ-то рука протЯнулась, грушу взЯла и все разрушила. Ћна сочувственно
поглЯдела на ђозу. ЏоглЯдела на ђозу, сидевшую между Џру и „жеспером. Љак
странно, что твой ребенок может сварганить такое.
Љак странно: сидЯт тут рЯдком, - твои детки, „жеспер, ђоза, Џру, ќндрю
и, в общем, помалкивают, но по губам же видно - чему-то своему усмехаютсЯ.
ќто не имеет отношениЯ к общему разговору; что-то они припасают, копЯт,
чтоб потом у себЯ уже в комнатах нахохотатьсЯ. ’олько б не над отцом. Ќет,
думала она, нет. Ќо что же это у них, гадала она, огорчаЯсь, и ей
казалось, не будь ее здесь, они бы давно уже прыснули. —то-то такое там
копитсЯ, копитсЯ, за тихими, почти застывшими лицами-масками; и не
подступитьсЯ; они как надсмотрщики, как соглЯдатаи, выше, что ли, не то в
сторонке от взрослых. Ќо, глЯдЯ на Џру, она видела, что по отношению к той
это сегоднЯ не вполне справедливо. Ћна только-только расшевеливаетсЯ,
встает, еще и не подступает к черте. ‘лабый-слабый свет лег на ее лицо,
как отблеск сиЯниЯ Њинты, восхищенным предчувствием счастьЯ; словно солнце
любви мужчины и женщины всходило над скатертью и она, неведомому, ему
поклонЯлась. Ћна все поглЯдывала на Њинту, робко, но с любопытством, и
миссис ђэмзи, переводЯ взглЯд с одной на другую, в душе говорила Џру: "’ы
будешь такой же счастливой. ’ы будешь даже гораздо счастливей, ведь ты моЯ
дочь" (разумела она); ее дочь должна быть счастливей, чем чьЯ-то еще. Ќо
ужин кончилсЯ. Ќадо идти. Ћни только кожурой на тарелках играютсЯ. Ќадо
обождать, пока отсмеютсЯ над историей, которую рассказывает муж; у них с
Њинтой свои шуточки, про какое-то их пари. Ђ там она встанет.
Ђ ведь ей нравитсЯ —арльз ’энсли, подумала она вдруг; нравитсЯ, как он"
смеетсЯ. ЌравитсЯ, что он так сердитсЯ на Џола с Њинтой. ЌравитсЯ его
нелепость. Ѓезусловно, в нем что-то есть. Ќу, а милую ‹или, подумала она и
положила салфетку рЯдом с тарелкой, всегда выручит чувство юмора. € нечего
о ‹или волноватьсЯ. Ћна ждала. Ћна сунула салфетку углом под тарелку. Ќу
как они - кончили? Ќет. ’а историЯ потащила за собою другую. Њуж сегоднЯ в
невероЯтном ударе, и, желаЯ, наверное, загладить перед стариком Ђвгустом
эпизод по поводу супа, он втЯнул и его в разговор - они друг другу
рассказывали про кого-то, кого знали по колледжу. Ћна смотрела в окно, где
свечи горели жарче на совсем уже черных стеклах, смотрела в то заоконье, и
голоса доходили оттуда странно, как церковнаЯ служба, потому что она не
вникала в слова. Џотом вдруг взрыв хохота и голос, единственный (Њинтин),
ей напомнили о мужских и мальчишеских возгласах на латыни в одном
католическом храме. Ћна ждала. Њуж заговорил. Ћн говорил что-то, и она
догадалась, что это стихи - по ритму и еще по высокой печали в голосе:

Џройди тропой крутою в сад,
‹уриана, ‹урили.
Ћ том, что розы расцвели, нам уши прожужжат шмели
[из стихотворениЯ англ. поэта —арльза ќлгона (1778-1853)].

‘лова (она смотрела в окно) плыли, как лилии по водам за окном, ото
всех отделенные, будто их и не произносит никто, будто сами собою
рождаЯсь:

‚се жизни, те, что впереди, те, что давно прошли,
Љак лес шумЯт, как листопад.

Ћна не понимала значениЯ слов, но, как музыка, они будто говорили ее
собственным голосом, помимо нее, легко и просто говорили то, что весь
вечер было у нее на душе, покуда она всЯкое произносила. Ќе глЯдЯ вокруг,
она знала, что все за столом слушают голос:

Ќе знаю, думаешь ли ты,
‹уриана, ‹урили

с той же радостью, легкостью, что и она, будто наконец-то подыскали
самое нужное и простое; будто это их собственный голос.
Ќо вот голос смолк. Ћна поглЯдела вокруг. Ћна себЯ заставила встать.
Ђвгуст Љармайкл поднЯлсЯ и, так держа салфетку, что она обвисала у него в
пальцах длинной белой робой, стоЯ, он выпевал:

€ по ромашковым лугам
‚ерхами мимо короли
‚ сверканье лат спешат назад,
‹уриана, ‹урили,

и когда она проходила мимо, слегка к ней оборотЯсь, повторил:

‹уриана, ‹урили

и склонилсЯ перед нею в глубоком поклоне. Џочему неизвестно, но она
догадалась, что сейчас он к ней лучше относитсЯ; и с облегчением, с
благодарностью она поклонилась в ответ и прошла в дверь, которую он длЯ
нее придержал.
’еперь надо было все продвинуть еще на один шаг. ‘тоЯ на пороге, она
мгновение медлила участницей сцены, котораЯ уже распадалась под ее
взглЯдом, и потом, когда она снова двинулась и, взЯв под руку Њинту,
выходила из комнаты - изменилась, очертилась по-новому; уже, она знала,
прощально оглЯдываЯсь через плечо, - стала прошлым.

Љак всегда, думала ‹или. ‚ечно что-то надо сделать именно сию секунду,
что-то миссис ђэмзи по каким-то резонам решает сделать безотлагательно, и
пусть все еще стоЯт, острЯт, вот как сейчас, не в силах разобратьсЯ -
перейти ли в курительную, в гостиную или разбрестись по мансардам. €
посреди этого гама вы видите вдруг, как миссис ђэмзи с Њинтой под ручку
заключает: "„а-да, пора" и тотчас с таинственным видом удалЯетсЯ по
собственным надобностЯм. € стоило ей уйти, все распалось; слонЯлись,
бродили без цели; мистер Ѓэнкс взЯл под руку —арльза ’энсли, и они вышли
на террасу оканчивать дискуссию о политике, затеЯнную за столом, разом все
сдвинув и повернув, будто, думала ‹или, глЯдЯ им вслед и выхватываЯ
словцо-другое относительно политики лейбористов, взошли на капитанский
мостик и определили курс кораблЯ; такое на нее произвел впечатление
переход от стихов к политике; итак, —арльз ’энсли и мистер Ѓэнкс
удалились, прочие же смотрели, как миссис ђэмзи, одна, поднимаетсЯ по
ступенькам в озарении ламп. € куда, удивлЯлась ‹или, она поспешает?
Ќет, она не то чтобы торопилась, взбегала; она, в общем, даже медленно
шла. …й хотелось минуточку постоЯть после всей этой кутерьмы и выделить
главное; единственно важное; отделить от всего остального; очистить от
мусора чувств, шелухи слов, предъЯвить конклаву судей, ею же созванных длЯ
разбирательства. Џусть решат. •орошо это, плохо, это верно или неверно?
Људа мы держим путь? [перефразированные детские стишки: "Људа ты держишь
путь, красавица моЯ?"] € прочее. ’ак она приходила в себЯ после развЯзки и
неосознанно, несообразно звала ветки вЯза за окнами стать ей опорой. …е
мир менЯлсЯ; они оставались на месте. …й казалось, что все теперь
сдвинулось, стронулось. ‚се теперь будет прекрасно. Ќадо только кое-что
уладить, думала она, механически отмечаЯ недвижное достоинство веток, а то
величавый их взмыв (как кораблЯ над волной), когда вспыхивал ветер. Ђ было
ветрено (она остановилась на лестнице - поглЯдеть). Ѓыло ветрено, и ветки
вдруг обметали звезды, и звезды кидало в дрожь, и они отрЯхивали лучи и
прошивали иглами листьЯ. „а, дело сделано, кончено и, как все
завершившеесЯ, стало торжественным, и уже казалось, что так и было всегда,
только все теперь очистилось от шелухи, от мусора чувств, очистилось и
сделалось Явным, а сделавшись Явным, поступило в веденье вечности. ’еперь
они будут, думала она, уже опЯть поднимаЯсь по лестнице, до конца своих
дней вспоминать этот вечер; этот ветер; луну; этот дом; и ее. …й было
особенно лестно воображать, как, влегши в их души, она до конца их дней
там останетсЯ; и это, и это, и это, думала она, всходЯ по ступенькам,
усмехаЯсь, но нежной усмешкой, дивану на лестнице (еще маминому), качалке
(еще отцовской); карте ѓебридов. ‚се это оживет в жизни Џола и Њинты; этих
ђэйли. Ћна попробовала новоиспеченное сочетанье на вкус; и, берЯсь за
дверную ручку детской, она ощущала ту общность с другими, которую дарит
нежность и при которой разделЯющие нас переборки делаютсЯ до того тонки (и
это такаЯ отрада и легкость), что мы вливаемсЯ в общий поток, и стульЯ,
столы и карты - все делаетсЯ их и твое, чье - не важно, и Џол и Њинта
повлекут это все по потоку, когда самой ее уже не будет на свете.
Ћна повернула дверную ручку, твердо, чтобы не скрипнула, и вошла,
слегка поджав губы, как бы напоминаЯ себе, что нельзЯ говорить громко. Ќо
едва вошла, она с досадой увидела, что предосторожность напрасна. „ети не
спали. “жасно досадно. •ороша же и Њилдред. „жеймс - сна ни в одном глазу,
Љэм - торчком в кроватке, Њилдред - на полу босиком (а уже
полодиннадцатого), - спорЯт. —то такое? „а опЯть эта жуткаЯ голова вепрЯ.
Ћна велела Њилдред убрать ее, а Њилдред, конечно, забыла, и вот Љэм и не
думает спать, „жеймс не думает спать, пререкаютсЯ, а уж час назад им
полагалось уснуть. € как только ќдварда угораздило прислать этого жуткого
вепрЯ? € она-то сама, тоже дура, разрешила его тут повесить. Ћн крепко
прибит, Њилдред сказала, и Љэм из-за него не может уснуть, а „жеймс
поднимает крик, едва до него дотронешьсЯ.
Ќо Љэм надо спать, спать (у него такие большие рога, говорила Љэм...),
спать, спать и поскорей увидеть во сне прекрасные замки, - говорила миссис
ђэмзи, садЯсь на кроватку с ней рЯдом. Џо всей комнате эти рога,
везде-везде, говорила Љэм. € правда. …два зажигают ночник (а „жеймс без
ночника спать не может), по всей комнате сразу расходЯтсЯ тени.
- Љэм, ну подумай, ведь это просто стараЯ свинка, - говорила миссис
ђэмзи, - милаЯ, чернаЯ свинка, ну, как свинки на хуторе.
Ќо Љэм утверждала, что страшные рога ее ловЯт повсюду.
- Ќу, хорошо, - сказала миссис ђэмзи, - вот мы их укутаем, - и все
следили, как она подступила к комоду, быстро, один за другим, выдергивала
Ящички и, не найдЯ ничего подходЯщего, сдернула с себЯ шаль и намотала на
вепрЯ, намотала, намотала, и вернулась к Љэм, и легла лицом на подушку с
Љэм рЯдом, и сказала, что теперь все очень, очень красиво; эльфам страшно
понравитсЯ; похоже на птичье гнездышко; похоже на дивную гору, вот как она
за границей видала, с цветами и долами, там звенЯт колокольчики, птички
поют, и там антилопы и козлики... Ћна видела, как ее распев эхом отдаетсЯ
у Љэм в голове, и Љэм уже повторЯла за нею, что это похоже на гору, на
гнездышко, на сад, и там антилопы и козлики, и глазки у Љэм расширЯлись,
слипались, и миссис ђэмзи говорила все монотонней, ритмичней,
бессмысленней, что пора закрыть глазки, и спать, и увидеть во сне горы,
долы, и падучие звезды, сады, антилоп, попугаев и козликов, и все-все
такое красивое, говорила она, очень медленно отрываЯ лицо от подушки, и
все механичней журчала, журчала, пока, распрЯмЯсь, не увидела, что Љэм
спит.
Ђ теперь, шепнула она, перейдЯ к кроватке „жеймса, „жеймсу тоже надо
спать, ведь видишь, сказала она, вепрь тут как тут; никто его не тронул;
все как хотел „жеймс. „а, он убедилсЯ, что вепрь тут как тут, под шалью.
Ќо он еще что-то хотел спросить. Ћни завтра поедут на маЯк?
Ќет, сказала она, завтра - нет, но совсем-совсем скоро, она ему
обещала, как только погода будет хорошаЯ. Ћн был очень хорошим мальчиком.
‘разу лег. Ћна его укрыла. Ќо он никогда не забудет, она знала, и она
сердилась на —арльза ’энсли, на мужа, на себЯ - зачем в него вселила
надежду. Џотом, ощупав себЯ по плечам, вспомнив, что намотала шаль на
голову вепрЯ, она встала и чуть побольше опустила окно, и услышала ветер,
и глотнула прохладного безразличиЯ ночи, и прошуршала Њилдред "спокойной
ночи", и тихо-тихо опустила щеколду, и ушла.
ѓлавное, книги бы на пол у них над головой не обрушил, - думала она,
все досадуЯ на —арльза ’энсли. Ћба спЯт чутко; оба очень возбудимые дети;
а раз он мог такое сказать насчет маЯка, ему, естественно, ничего не стоит
и книги на пол обрушить, как только дети уснут, задеть локтем и сверзнуть
со стола целую стопку. ‚едь кажетсЯ, он потащилсЯ наверх работать. Ќо,
правда, у него такой заброшенный вид; но, правда, она вздохнет с
облегчением, когда он отбудет; но, правда, надо присмотреть, чтоб уж его
завтра не обижали; но, правда, с мужем он чудо как мил; но, правда, манеры
у него ни в какие ворота; но, правда, ей нравитсЯ, как он смеетсЯ, -
спускаЯсь в этих мыслЯх по лестнице, она заметила, что луна уже смотрит в
лестничное окно - круглаЯ, желтаЯ луна равноденствиЯ; и она повернула, и
все увидели, как она стоит над ними на лестнице.
ќто моЯ мама, - думала Џру. „а. Џусть Њинта смотрит; пусть Џол ђэйли
смотрит. Њы все - что? Ђ она настоЯщаЯ [ср.: "‚се мы поддельные, а он
настоЯщий" ("Љороль ‹ир", акт III, сц. IV)], - чувствовала Џру, и никто на
свете не мог сравнитьсЯ с ней; с ее мамой. €, только что по-взрослому
беседовавшаЯ с другими, она стала снова маленькой девочкой, и все, что
делали они, - оказалось игрой, и вопрос был только в том, позволит ли мама
игру или ее запретит. €, думаЯ про то, как повезло Њинте, и Џолу, и ‹или,
что они ее видЯт, и какое невозможное счастье ей самой привалило, и что
она никогда не станет взрослой и не уедет из дому, она сказала, как
маленькаЯ:
- Њы хотели пойти на берег, на волны посмотреть.
‚ миг, ни с того ни с сего миссис ђэмзи превратилась в двадцатилетнюю,
одержимую весельем девчонку. ‹ихую полуночницу. „а-да, пусть идут,
конечно, пусть идут, кричала она и смеЯлась; и, бегом одолев последние
две-три ступеньки, она поворачивалась к одному, к другому, и смеЯлась, и
кутала Њинтины плечи шарфом, и говорила, что ей бы страшно хотелось пойти,
и они, наверное, страшно поздно вернутсЯ. Ђ часы у них есть?
- „а, есть, у Џола, - сказала Њинта. Џол выкатил из замшевого
футлЯрчика изЯщные золотые часы, чтобы ей показать. €, протЯгиваЯ ей часы
на ладони, он думал: "Ћна знает. Ќичего не надо говорить". ЏоказываЯ ей
часы, он говорил: "џ это сделал, миссис ђэмзи. Ђ все благодарЯ вам". €,
глЯдЯ на золотые часы у него на ладони, миссис ђэмзи чувствовала - вот
счастливица Њинта! ‘тать женой человека, у которого золотые часы в
замшевом футлЯре!
- Љак бы мне тоже хотелось пойти! - вскрикнула она. Ќо ее удерживало
что-то такое сильное, что и спрашивать даже не надо - что именно.
ђазумеетсЯ, ей невозможно было с ними пойти. Ќо она бы пошла с
удовольствием, если б не то, другое, и, развлекаЯсь смешной мыслью (какое
счастье стать женой человека, у которого есть замшевый футлЯр длЯ часов),
она с улыбкой вошла в другую комнату, где за книгой сидел ее муж.

ђазумеетсЯ, говорила она себе, входЯ в эту комнату, ей там что-то такое
понадобилось. —его-то хотелось. Џрежде всего, хотелось сесть на
определенное кресло под определенную лампу. Ќо ей хотелось чего-то еще,
хоть она не знала, понЯтиЯ не имела, чего именно. Ћна посмотрела на мужа
(берЯсь за чулок и принимаЯсь вЯзать) и понЯла, что ему не хотелось, чтоб
его прерывали - это было Ясно. Ћн читал и был увлечен. Ћн смутно улыбалсЯ,
и она понЯла, что он сдерживает себЯ. Ћн с треском перебрасывал страницы.
Ћн играл. ‚озможно, воображал себЯ одним из героев. €нтересно - что за
книга? Ђ-а, это старый сэр ‚альтер, разглЯдела она, пока прилаживала
абажур, направлЯЯ свет на вЯзанье. Џотому что —арльз ’энсли говорил (она
кинула взглЯдом по потолку, как бы опасаЯсь, что оттуда посыпетсЯ грохот
сваленных книг), говорил, что ‚альтера ‘котта в наше времЯ читать
невозможно. ‚от муж и подумал: "’ак и обо мне скажут"; и взЯл эту книгу. €
если он придет к заключению "ќто верно", про то, что говорил —арльз
’энсли, он успокоитсЯ насчет ‚альтера ‘котта. (Ћна видела - он взвешивал,
сопоставлЯл, прикидывал то да се.) Ќо не насчет себЯ. ‚ечно он насчет себЯ
беспокоитсЯ. ќто печально. ‚ечно дергаетсЯ из-за собственных книг - будут
ли их читать, хороши ли, почему не становЯтсЯ лучше, да что обо мне
скажут? ЌедовольнаЯ такими своими мыслЯми про него, гадаЯ, не понЯл ли кто
за ужином, откуда взЯлось его раздражение, когда речь зашла о
долговечности славы и книг, гадаЯ, не над ним ли смеЯлись дети, она
спустила петлю, и лоб и губы подернулись у нее как тонко по меди
вытравленной сеткой, и она затихала, как дерево трепещет, дрожит, а потом
затихает, листок за листком, когда успокоитсЯ ветер.
Ќе важно, совсем это не важно, думала она. ‚еликий человек, великаЯ
книга, слава - кто скажет с уверенностью? Ќичего она этого не понимала. Ќо
уж так он устроен со своим правдолюбием - и за ужином она ведь, главное,
думала: хоть бы он заговорил! Ћна совершенно на него полагалась. €,
опускаЯ все это, как минуешь, нырЯЯ, там водоросли, там пузыри, там
соломинки, снова она почувствовала, погружаЯсь все глубже, как
почувствовала тогда в прихожей, сквозь пестрый разговор - "—его-то мне
хочетсЯ - Я зачем-то пришла", - и она падала глубже и глубже, сощурив
глаза, так и не разобравшись, что же это такое. € она выжидала, она вЯзала
и думала, и вот те слова, которые произносились за ужином:

Ћ том, что розы расцвели,
Ќам уши прожужжат шмели,

стали плескатьсЯ, качатьсЯ у нее в голове, и покуда они плескались,
качались, - еще слова, как затененные огни, тот красный, тот синий, тот
желтый, возникали, лились, ускользали, или это снимались с насестов, и
летели, и кричали они, а им вторило эхо; и она повернулась и нашарила на
столике книгу.

‚се жизни, те, что впереди,
’е, что давно прошли,
Љак лес шумЯт, как листопад,

тихонько прошуршала она и воткнула спицы в чулок. € она открыла книгу и
принЯлась читать наобум, наугад, будто карабкаЯсь вверх, вниз, пробираЯсь
густой лепестковою осыпью и едва различаЯ - тот вот белый, тот - красный.
‘перва она совсем не понимала слов.

Љогда читаю в свитке мертвых лет
Ћ нежных девушках, давно безгласных
[експир. ‘онет 106],

прочитала она и перевернула страницу, и, во власти ритма, доверЯсь его
зигзагам, перебиралась со строки на строку, как с ветки на ветку, от
одного красного и белого цветка к другому, пока не очнулась от легкого
звука, - муж хлопнул себЯ по лЯжкам. Ќа секунду их глаза встретились; но
разговаривать им не хотелось. €м нечего было друг другу сказать, но что-то
все равно перешло от него к ней. †изнь сама, ее власть, невероЯтное
удовольствие вызвало этот хлопок по лЯжкам. ’ы уж менЯ не трогай, будто
умолЯл он, ты ничего не говори. ’олько сиди тут, пожалуйста. € он
продолжал читать. “ него подрагивали губы. …го переполнЯло прочитанное.
Ћно его укреплЯло. Ћн начисто позабыл о мелких шероховатостЯх минувшего
вечера, о том, как тЯжело, как скучно было ему торчать за столом, покуда
прочие без удержу ели и пили, и как сердилсЯ он на жену, как задело его и
унизило, что о его книгах попросту не было речи, будто их и не существует
на свете. Ђ теперь ему было с высокой горы наплевать, кто достигнет конца
алфавита (если мысль человеческаЯ, как алфавит до конца, добираетсЯ до
вершин). Љому-нибудь да удастсЯ - не ему так другому. ‘ила и цельность
этого человека, простое, без штук, понимание главных вещей, эти рыбаки,
бедное, старое, полубезумное созданье в хижине Њакльбеккита [персонаж
романа ‚альтера ‘котта "Ђнтикварий" (1816)] - дали ему ощущение такой
силы, такого освобождениЯ, что он почувствовал невозможное сжатие в горле,
он ликовал, он не мог сдержать слез. —уть приподнЯв книгу, чтобы спрЯтать
лицо, он их и не сдерживал, и качал головой, и раскачивалсЯ, и совершенно
забыл себЯ (лишь два-три соображеньЯ мелькнули - о морали, об английском и
французском романе, о том, что у ‘котта свЯзаны руки, но понимание жизни,
быть может, не менее верно, чем у прочих иных), забыл о своих терзаниЯх и
несостоЯтельности, они были стерты, стерты решительно гибелью бедного
‘тини и горем бедного Њакльбеккита (здесь ‘котт в своем лучшем виде) и
странным восторгом и ощущением силы, которое они ему дали.
Ќ-да, пусть-ка попробуют переплюнуть старика, думал он, дочитав главу
до конца. Ћн будто с кем-то спорил и одержал верх. €м его не переплюнуть,
пусть говорЯт, что хотЯт; а собственнаЯ его позициЯ укрепилась. ‹юбовнаЯ
пара - весьма не ахти, думал он, снова все перебираЯ в уме. ќто весьма не
ахти, а то - первоклассно, думал он, сопоставлЯЯ частности. Ќо надо еще
перечесть. ‚осстановить целиком образ вещи. Ћт окончательного суждениЯ он
покуда воздержитсЯ. € он вернулсЯ к другой мысли - если уж молодежи не
нравитсЯ это, естественно, он сам ей не может понравитьсЯ. € тут нечего
жаловатьсЯ, думал мистер ђэмзи, изо всех сил одолеваЯ порыв пожаловатьсЯ
жене, что у молодежи он не пользуетсЯ успехом. Ќо он решил - нет; не
станет он ее мучить. Ћн смотрел, как она читает. “ нее за книгой такой
благостный вид. ЏриЯтно было думать, что все убрались и оставили их одних.
‘мысл жизни не только в постели, подумал он, снова возвращаЯсь к Ѓальзаку
и ‘котту, к английскому роману и французскому роману.
Њиссис ђэмзи поднЯла голову и, как человек в легкой дреме, будто
говорила, что, если он хочет, она проснетсЯ, она непременно проснетсЯ, ну,
а нет, так можно ей еще чуть поспать, еще только чуть-чуть поспать? Ћна
карабкалась по своим веткам, так и сЯк, нашариваЯ цветок за цветком.

- Џурпурных роз душистый первый цвет...
[експир. ‘онет 98]

- читала она и, так читаЯ, взбиралась вверх, на самую маковку. Љак
хорошо! Љак вольно! ‚се мелочи днЯ липли к этому магниту; душа очищалась
от мусора. € вдруг - стройный, цельный - он оказалсЯ у нее на ладони,
дивный, разумный, округлый, верх совершенства, крепкаЯ вытЯжка из
жизненных соков - сонет.
Ќо она почувствовала на себе взглЯд мужа. Ћн на нее смотрел с
насмешливой улыбкой, как если бы нежно ее корил за то, что уснула среди
бела днЯ, но тем временем думал: читай-читай. ‘ейчас ты зато не печальнаЯ.
€ он гадал, что же она такое читает, и он преувеличивал ее невежество, ее
простоту, потому что ему нравилось думать, что не так уж она образованна,
не так уж умна. €нтересно, хоть понимает она, что читает? Ќаверное нет, он
думал. Ћна поразительно хороша. …е красота, если это только мыслимо, все
расцветает.

Ѓыла зима во мне, а блеск весенний
Њне показалсЯ тенью милой тени
[експир. ‘онет 98].

- Ђ? - спросила она, этим сонным эхом отзываЯсь на его улыбку, и
поднЯла взглЯд от книги.
- Њне показалсЯ тенью милой тени... - прошептала она и положила книгу
на столик.
—то произошло, перебирала она, снова взЯв в руки вЯзанье, с тех пор,
как они в последний раз виделись наедине? Ћна вспомнила, как переодевалась
к ужину, как увидела луну; ќндрю слишком высоко держал тарелку за ужином;
какие-то слова “ильЯма ее огорчили; грачи на вЯзах; диван на лестнице;
дети не спали; —арльз ’энсли вечно их будит, обрушиваЯ свои книги - ах
нет, это же она сочинила; а у Џола замшевый футлЯр длЯ часов. —то бы ему
такое сказать?
- Ћни обручились, - сказала она, принимаЯсь вЯзать. - Џол и Њинта.
- џ догадалсЯ, - сказал он. ’ема казалась исчерпанной. “ нее душа все
еще качалась - вверх-вниз, вверх-вниз - в такт стихам; он все еще
чувствовал себЯ сильным, прЯмым после сцены похорон ‘тини. € оба молчали.
Џотом она понЯла: ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь.
—то-нибудь, что-нибудь, - думала она, накидываЯ петлю. —то угодно
сойдет.
- Љакое, наверное, счастье стать женой человека, у которого есть
замшевый футлЯр длЯ часов, - сказала она, потому что такие шутки были у
них в ходу.
Ћн фыркнул. Ћн эту помолвку расценивал так же, как все вообще помолвки;
девица чересчур хороша длЯ юнца. Ђ у нее в тайниках сознаниЯ вставало: и
почему всегда так хлопочешь, чтобы люди женились? € все вообще - длЯ чего
и зачем? (—то бы они ни сказали теперь, будет правдой.) Ќу, скажи
что-нибудь, думала она, только чтоб услыхать его голос. Ћна чувствовала:
тень, коснувшаЯсЯ, окутавшаЯ их обоих, теперь смыкалась над нею - одной.
‘кажи хоть что-нибудь, глЯдЯ на него, молил а она, как на помощь звала.
Ћн молчал, раскачивал компас на своей часовой цепочке, думал о романах
‘котта и романах Ѓальзака. Ќо сквозь вечереющие стены их близости - ведь
их ненароком притЯгивало друг к другу, и они были уже совсем-совсем
близко, бок о бок, - она почувствовала, как своим умом он будто застит ей
свет; он же, едва мысли ее принЯли оборот, которого он не любил и честил
пессимизмом, стал дергатьсЯ, хоть ничего не сказал, стал поднимать руку ко
лбу, крутить прЯдь и отшвыривать, покрутив.
- ’ы сегоднЯ не кончишь этот чулок, - сказал он и ткнул в чулок
пальцем. Ђ ей того и надо было - резкости, недовольства в его голосе. ђаз
он говорит, что нельзЯ быть пессимисткой, значит, наверное, нельзЯ, -
думала она; брак еще окажетсЯ на редкость удачным.
- „а, - сказала она, разглаживаЯ чулок на коленЯх. - Ќе кончу.
Ќо что же дальше? ‚едь он все смотрел на нее, но взглЯд теперь
изменилсЯ. …му чего-то хотелось, - хотелось того, что ей всегда так трудно
было ему дать; хотелось, чтобы она сказала ему, что она его любит. Ђ вот
это она, ну, никак не могла. …му говорить легко. Ћн все может выговорить,
а она вот нет. Џоэтому именно он и говорит всегда разные вещи, а после
почему-то вдруг обижаетсЯ и ее корит. ЃессердечнаЯ женщина - он ее
называет; ни разу ему не сказала, что любит его. Ќо не так это все, не
так. Џросто она не умеет выражать свои чувства. Ќа пиджаке у него ни
сориночки? ’ак-таки ничего не может она длЯ него сделать? Ћна встала к
окну с красно-бурым чулком в руке, - отчасти чтоб от него отвернутьсЯ,
отчасти потому, что была не прочь под его взглЯдом смотреть на маЯк. Ћна
знала: он повернул голову, едва она отвернулась; он на нее смотрел. Ћна
знала: он думал - никогда еще не была ты так хороша. € она чувствовала,
что хороша. Ќеужто ты мне хоть раз в жизни не скажешь, что любишь менЯ? Ћн
так думал, потому что расстроилсЯ из-за Њинты, из-за своей книги и оттого,
что кончалсЯ день, и они ссорились из-за этого маЯка. Ќо она не могла; не
могла это выговорить. Џотом, знаЯ, что он на нее смотрит, она не сказала
ничего, зато повернулась с чулком в руке и на него поглЯдела. €, глЯдЯ на
него, она начала улыбатьсЯ, и хоть она ничего не сказала, он знал, ну
конечно, он знал, что она любит его. ќтого он не мог отрицать. €,
улыбаЯсь, она поглЯдела в окно и сказала (а сама думала - что на свете
сравнишь с этим счастьем?):
- „а, ты прав оказалсЯ. ‡автра будет дождь.
Ћна ничего не сказала, но он знал. € она на него поглЯдела с улыбкой.
Џотому что снова она победила.

—Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ. ЏђЋ•Ћ„€’ ‚ђ…Њџ

- —то ж, подождем, будущее покажет, - сказал мистер Ѓэнкс, входЯ с
террасы.
- ’емно, почти ничего не видно, - сказал ќндрю, поднЯвшись с берега.
- Ќе разберешь, где землЯ, где вода, - сказала Џру.
- ‘вет оставим? - спросила ‹или, когда все, войдЯ, снимали плащи.
- Ќет, - сказала Џру, - зачем, раз все вошли.
- ќндрю, - крикнула она через плечо, - ты погаси свет в прихожей!
Џостепенно везде погасили свет, только у мистера Љармайкла, любившего
почитать ‚ергилиЯ на сон грЯдущий, еще какое-то времЯ горела свеча.

€ вот погашены лампы, зашла луна, и под тоненький шепот дождЯ началось
низвержение тьмы. Ќичто, казалось, не выживет, не выстоит в этом потопе, в
этом паводке тьмы; она катила в щели, в замочные скважины, затекала под
ставни, затоплЯла комнаты, там кувшин заглотнет, там стакан, там вазу с
красными и желтыми далиЯми, там угол, там неуступчивую массу комода. € не
одна только мебель сводилась на нет; уже почти не осталось ни тела, ни
духа, о котором бы можно сказать: "ќто он" или "ќто она". ‹ишь подниметсЯ
вдруг рука, будто что-то хватаЯ, отгонЯЯ что-то, или кто-то застонет, или
вслух захохочет, будто приглашаЯ Ќичто посмеЯтьсЯ.
‚ гостиной, в столовой, на лестнице - замерло все. € тогда-то сквозь
ржавые петли и взбухшее от морской сырости дерево (дом ведь, в общем,
развалина) отпавшие от тугого, упрЯмого ветра легкомысленные ветерки
отважились забратьсЯ вовнутрь. ’ак и виделось, как, заЯвившись в гостиную,
шелестЯ клочками обоев, они, хорохорЯсь, спрашивают - сколько же можно
висеть? Ќе пора ль на покой? Џотом, осторожно, вдоль стен, они крались
дальше, будто задумчиво спрашиваЯ у красных и желтых розанов на обоЯх, не
пора ли им выцвесть, и дознавались (вкрадчиво, спешить было некуда) у
обрывков писем и корзинке, у цветов и у книг (беззащитных сейчас), кто они
им - союзники? €ли враги? € надолго ль все это?
Ђ потом, подтЯнувшись на случайном луче оголенной звезды, заплутавшего
кораблЯ или это маЯка, может быть, на коврах и ступенЯх, ветерки
пробрались по лестнице, пробрались к спальне. Ќо тут уж им надо унЯтьсЯ.
‚се прочее пусть пропадает пропадом, здесь же все прочно. ‘кользким лучам,
шальным ветеркам, дышащим над самой постелью, приказано - прочь. € устало,
как призраки, подобные перисто-легким перстам и легкопружинистым перьЯм,
только глЯнув на смеженные веки, на вольно скрещенные руки, подобрав
одежды, устало они отступили. ‹ьстиво стелЯсь, отступили на лестницу, в
комнаты длЯ прислуги, в мансарды; спускаЯсь, согнали румЯнец с Яблок на
подносе в столовой, ощипали с роз лепестки, ощупали на мольберте картину,
взъерошили ворс на ковре, песком посыпали пол; потом, вдруг, разом все
собрались; убрались восвоЯси; на прощанье все разом издали бесцельный
жалостный стон; и кухоннаЯ дверь отозвалась; распахнулась; никого не
впустила; захлопнулась.
(’огда мистер Љармайкл, читавший ‚ергилиЯ, задул свечу. Ѓыло за
полночь.)

Ќо что такое, в сущности, одна ночь? ‡апинка на повороте, особенно,
когда тьма так скоро линЯет, так скоро птица поет, кричит петух, и волна
выносит на впадине робкую зелень, как летучий листок. Ќо идет ночь за
ночью. “ зимы их непочатаЯ колода в запасе, вот она их и мечет, ровно,
сдержанно, неутомимыми пальцами. Ќочи делаютсЯ длиннее; темней. €ные
проносЯт поверху мерцанье планет, Яркие световые круги. Ћсенние деревьЯ,
обобранные, занимаютсЯ алостью флагов, горюющих в сумеречной прохладе
соборов над мрамором, над золотыми строками о смерти в бою, о том, как в
песках дальней €ндии тлеют славные кости. Ћсенние деревьЯ сиЯют в желтом
свете луны, луны равноденствиЯ, и она умерЯет рвенье трудов, и оглаживает
стерню, и синим бегом волны окатывает берег.
‚от, кажетсЯ, разжалобЯсь человеческим покаЯнием и нашими подвигами,
божественное милосердие рвануло занавес на сторону и показало за ним
отдельно, отчетливо: вскочившего зайца; взмыв волны; качанье челна - и все
это, стоило нам заслужить, навеки осталось бы с нами. Ќо нет. Ѓожественное
милосердие занавес тотчас задергивает; ему претит это все; оно кроет свои
сокровища грохотом града, кружит, перемешивает, и никогда им не знать
покоЯ, а нам не составить по жалким осколкам прекрасного целого, не
разобрать по обрывкам Ясных слов правды. Ќаше покаЯние стоит одного только
взглЯда; наши подвиги - только и стоЯт отсрочки.
‚етер и гибель теперь - хозЯева ночи; деревьЯ гнутсЯ, скрипЯт и густым
листопадом обшивают лужайку, душат сточные желоба, залеплЯют мокрые
тропки. Ђ море мечетсЯ, маетсЯ, и если кто-то стрЯхнет одеЯло и сон, и
ринетсЯ на берег, и станет бродить взад-вперед по песку в надежде найти
ответы на свои вопросы и спутника в своем одиночестве, - он там не найдет
ничего, ничего, скорое божественное заступничество не кинетсЯ унимать
ночь, мир не будет услужливо отражать его душу. ‚ руке его вЯнет чужаЯ
рука; голос воет в уши. € в пустом безумии ночи уже почти нелепыми кажутсЯ
"что?" "отчего?" и "зачем?", погнавшие его из постели.
(Њистер ђэмзи, спотыкаЯсь на ходу одним темным утром, распростер руки,
но, так как миссис ђэмзи вдруг умерла прошлой ночью, он просто распростер
руки. Ћни остались пустыми.)

Ђ в пустой дом, где заперты двери и матрасы скатаны, ворвались шалые
ветерки - авангардом великого воинства, - схватились с голыми досками,
ударили по их обороне, развернулись веером, но и в гостиной, и в спальне
встретили весьма жалкие силы: хлюпающие обои, расстонавшиесЯ половицы,
голые ножки столов да фарфор, уже пыльный, тусклый, растресканный. ’о, что
скинули и сбросили люди - пара ботинок, охотничий шлем, выцветшие юбки и
пиджаки по шкафам, - одно и хранило человеческий облик и помнило среди
пустоты, как когда-то его наполнЯли, одушевлЯли; как руки когда-то
возились с крючками и пуговицами; как зеркало ловило лицо; ловило вогнутый
мир, и там поворачивалась голова, взлетала рука, отворЯлась дверь, вбегали
дети: и зеркало снова пустело. ’еперь день за днем луч света, отражением
лилии на воде, поворачивалсЯ на стенке напротив. € тени деревьев, качаЯсь
под ветром, кланЯлись там же на стенке, и мгновенно мутили пруд, в котором
луч отражалсЯ; да тень пролетающей птицы нежным пЯтном иногда порхала по
полу спальни.
’ак красота здесь царила и тишина, и вместе они были образом красоты;
форма, не разогретаЯ жизнью; одинокаЯ, как вечером пруд, дальний,
мелькнувший в вагонном окне, так быстро мелькнувший гаснущий пруд, что
хоть его и застигли, увидели, он почти не утратил своего одиночества.
Љрасота и тишина скрестили руки в спальне, среди обернутых кружек,
затЯнутых кресел, и даже наглый ветер и вкрадчивые липкие ветерки,
вынюхивающие, шарЯщие, вечными своими вопросами "‚ы увЯнете?" "‚ы
погибнете?" почти не тревожат покоЯ, равнодушиЯ, вида чистейшей
нетронутости, потому что и слушать ничего не хотЯт и мимо ушей пропускают
ответ: мы остаемсЯ.
Љазалось, ничто не разрушит образ, не прорвет качающийсЯ намет тишины,
который месЯц за месЯцем в пустыне комнат узором вплетал в себЯ падучие
крики птиц, гудки пароходов, жужжанье и шелест полей, чей-то бас, и
собачий лай - вплетал и укутывал дом в тишину. ’олько стрельнула раз
половица, а еще среди ночи с воем, бешено, как отрываетсЯ от горы и с
грохотом крушитсЯ в ущелье застоЯвшийсЯ веками утес, край шали отцепилсЯ и
стал качатьсЯ. Ќо снова спустилсЯ покой; и кивала тень; и луч преклонЯлсЯ
молитвенно перед собственным отраженьем, когда миссис Њакнэб, раздираЯ
намет тишины руками, наплескавшимисЯ в лохани, рвЯ в клочьЯ башмаками,
нахрустевшимисЯ по гальке, Явилась, как было ей велено, отворить все окна
и прибрать в комнатах.

ЉренЯсь (она переваливалась, как лодка в волнах) и косЯсь (взглЯд ни на
чем не задерживалсЯ, со всего соскальзывал, уклонЯлсЯ от злобного,
враждебного мира: она была придурковата, сама это знала), тискаЯ перила,
втаскиваЯсь наверх, переваливаЯсь из комнаты в комнату, она напевала.
’ерла высокое зеркало, косилась на собственное валкое отражение и напевала
что-то, что, наверное, лет двадцать назад гремело со сцены и, привЯзчивое,
заставлЯло многих плЯсать, а теперь в беззубом рту поденщицы окончательно
рассталось со смыслом и было - придурковатость сама, и веселость, и
терпенье, ничему не поддающеесЯ терпенье; и когда она, кренЯсь, терла,
мыла, скребла, она как рассказывала, что жизнь нам на то и дана, чтобы
горе мыкать, вечно вставать на заре и плюхатьсЯ ночью в постель, вечно
ворочать и прибирать то да се... Ќе очень-то он хорош, этот мир, за
семьдесЯт лет уж она убедилась. …е скрючило всю от усталости. ‘колько еще,
спрашивала она, крЯхтЯ, ерзаЯ на коленках под кроватью, протираЯ доски, -
сколько это еще протЯнетсЯ? Ќо снова она поднималась на ноги, разгибалась,
поднатуживалась, и со своим этим взглЯдом, уклончивым, ускользающим как бы
от собственного лица, от собственной маеты, стоЯла перед зеркалом, и,
усмехнувшись чему-то, снова принималась вытрЯхивать половики, вытирать и
ставить на место фарфор, и смотрела искоса в зеркало, будто ей в конце
концов есть чем утешитьсЯ, и в ее жалобную литию вплетена неисправимаЯ,
неприличнаЯ даже надежда. Ќаверное, какие-то мирные виды открывались ей
над лоханью, или, скажем, когда бывала с детьми (двух она в подоле
принесла, один от нее сбежал), или в пивной, когда пропускала стаканчик,
или когда разный хлам ворошила, роЯсь в укладке. Ѓыла же, значит, прореха
во тьме, расщелина в сплошной черноте, и сквозь нее пробивалось достаточно
света, раз лицо ее в зеркале сводило усмешкой, и, возвращаЯсь к работе,
она мурлыкала стародавнюю дребедень. Њистики, духовидцы - те бродили по
берегу, ворошили камни и лужи, спрашивали: "—то Я такое? —то это такое?" €
вдруг им бывал дарован ответ (они сами в нем не могли разобратьсЯ), от
которого делаетсЯ уютно в пустыне и на морозе тепло. Ђ миссис Њакнэб - она
все пила и любила посплетничать.

‚есна без единого листика, голаЯ, ЯркаЯ, как ЯраЯ в целомудрии дева,
заносчиваЯ в своей чистоте, была уложена на полЯ, бессоннаЯ, зоркаЯ и
решительно безразличнаЯ к тому, что будет делать и думать ее наблюдатель.
(Џру ђэмзи, склонЯЯсь на руку отца, была выдана замуж тем маем. “ж куда
как справедливо, люди говорили. € прибавлЯли - до чего ж хороша!)
Ѓлизилось лето, вытЯгивались вечера, и полуночникам, бродившим с
надеждой по берегу, ворошившим лужи, стали ЯвлЯтьсЯ фантазии самого
странного свойства - будто разъЯтаЯ на атомы плоть носитсЯ по ветру, а в
их сердцах зажигаютсЯ звезды, а скалы, море, небо и облака на то и
сходЯтсЯ вместе, чтобы собрать в один фокус осколки наших видений. ‚ этих
зеркалах, в людских душах, в этих всполошенных лужах, где вечно купаютсЯ
облака и нарождаютсЯ звезды, оседали такие мечтаньЯ и невозможно было
противитьсЯ странным намекам, которые каждаЯ чайка ронЯла, и дерево, и
каждый цветок, и мужчина и женщина, и сама седаЯ землЯ (но если спросить
впрЯмую, все тотчас шло на попЯтный), что верх одержат добро и счастье;
победит порЯдок; и подмывало неудержимо рыскать туда-сюда, искать
воплощенное благо, совершенную силу, далекую от приевшейсЯ добродетели,
опостылевших развлечений, чуждую быту, что-то единственное, твердое и
существенное, как блеснувший в песке алмаз, который навеки охранит своего
обладателЯ от всЯкого зла. ‚есна же тем временем, нежнеЯ, одевалась
жужжанием пчел, комариными танцами, укутывалась в свой плащ, прикрывала
глаза, отводила лицо и в порхании теней и ливней уже вникала в людские
печали.
(Џру ђэмзи умерла тем летом от какой-то болезни, свЯзанной с родами.
‚от уж трагедиЯ, люди говорили. Љто-кто, а она, говорили, заслужила
счастье.) € вот в летний зной ветер снова выслал к дому своих соглЯдатаев.
Џаутина раскачивалась на солнечных пыльных столбах; а в оконные стекла
стучались без устали по ночам сорнЯки. Љогда падала тьма, луч маЯка,
прежде так властно распластывавшийсЯ на ковре, во тьме оглаживаЯ узор,
теперь набиралсЯ вкрадчивости у лунного света, медлил, тайком озиралсЯ и
возвращалсЯ, влюбленный. Ќо в тиши ласк, когда прочный луч улегсЯ поперек
постели, вдруг сорвалсЯ утес; отцепилсЯ второй край шали; и повис, и
болталсЯ. Љороткими летними ночами и долгими летними днЯми, когда в пустых
комнатах стоЯло жужжание мух и эхо с полей, длинный вымпел тихо болталсЯ,
веЯл бесцельно; а солнце так исхлестало голые комнаты, напустило туда
такого желтого чада, что миссис Њакнэб, когда вломилась и переваливалась
из комнаты в комнату, скребла и терла, - выглЯдела тропической рыбой,
пробиравшейсЯ по пробитым солнцем волнам.
али бы дремать, ей бы спать, но попозже, летом, пришел зловещий звук,
как ветром придушенный удар топора, он повторЯлсЯ настойчиво, и узел шали
от него расслаблЯлсЯ все больше и совсем уж потрескались чашки в буфете. Ђ
то в буфете вдруг звЯкал стакан, будто так истошно, так пронзительно вопил
кто-то, что даже стаканы в буфете кидало в дрожь от этого воплЯ. € снова
спускалась тишина, и тогда, ночь за ночью, а иной раз и среди бела днЯ,
когда Ярко вычерчивались розаны на обоЯх, в эту тишину, это безразличие,
неприкосновенность - врывалсЯ глухой стук, будто падало что-то.
(‚зорвалась граната. „вадцать или тридцать юношей погибли во ”ранции,
среди них и ќндрю ђэмзи, который, к счастью, умер мгновенно.)
‚ то лето тем, кто бродил по берегу и допытывалсЯ у неба и морЯ, какую
несут они весть, какое подкреплЯют виденье, среди привычных знаков
божественной щедрости (закат над морем, бледный рассвет, восход луны,
рыбачьи лодки на лунной дорожке, дети, швырЯющие друг в дружку травой)
приходилось замечать кое-что, не вЯзавшеесЯ с этой безмЯтежностью и
благодатью. Ќапример, немой призрак пепельно-серого кораблЯ; он поЯвлЯлсЯ,
скрывалсЯ; по скользкой глади морЯ растекалось багровое пЯтно, будто
что-то невидимое прорвалось и кровоточит. ќти помехи портили сценку,
призванную пробуждать возвышеннейшие чувства, наводить на приЯтнейшие
умозаключениЯ, и затруднЯли прогулку по берегу. ЌельзЯ было их просто
отбросить, перечеркнуть их роль длЯ ландшафта; и, блуждаЯ по берегу, далее
рассуждать о том, каким образом внешнЯЯ красота отображает красоту
внутреннюю.
Џодхватывает ли природа то, что человек предлагает? ‡авершает ли то,
что он затевает? ‘ равным безразличием смотрит она на его нужды, снисходит
к его низости, допускает его мученьЯ. ’ак, значит, все эти мечты насчет
того, чтобы разделЯть, завершать и находить одиноко на берегу все ответы,
- лишь отражение в зеркале, а само зеркало - лишь блистательнаЯ
поверхность, образующаЯсЯ в состоЯнии покоЯ, покуда более благородные силы
дремлют на глубине? ђаздраженному, изверившемусЯ, но упирающемусЯ (красота
ведь расставлЯет силки, соблазнЯет привадами) бродить по берегу уже не под
силу; созерцание невыносимо; зеркало разбито.
(Њистер Љармайкл той весной выпустил сборник стихов, который имел
неожиданный успех. ‚ойна, люди говорили, оживила интерес к поэзии.)

Ќочь за ночью зима и лето, грохот бурь и стрелою жужжащаЯ ведреннаЯ
тишина без помех справлЯли свою тризну. ‚ верхние комнаты (если было бы
там, кому слушать) нессЯ снизу, из пустоты, только рев безбрежного хаоса,
когда его резали молнии; и расходились ветры, и вал налезал на вал, и они
трудились осатанелыми левиафанами, и опрокидывались, расплескиваЯ свет или
тьму (ночь, день, месЯц, год - все мутно слилось), и могло показатьсЯ, что
вот-вот всполошенный, идиотски заигравшийсЯ мир ненароком сам себЯ
сокрушит и оборет.
‚есною в садовых урнах всходили случайные семена и урны опЯть веселели.
”иалки тЯнулись вверх и нарциссы. Ќо тихие Ясные дни так же себЯ не
помнили, как ошалелые ночи, и деревьЯ стоЯли, и стоЯли цветы, и глЯдели
перед собою, глЯдели в пустое небо, слепые, и поэтому страшные.

ѓреха на душу не взЯвши, они ведь не думали ворочатьсЯ (кто говорил - и
совсем, никогда, а дом, что ли, на Њихайлов день продадут), миссис Њакнэб
нагнулась и нарвала букет, - взЯть с собой. Џока прибиралась, она его
положила на стол. –веты - дело хорошее. —его им зрЯ пропадать? ђаз дом
продаетсЯ (она стоЯла подбочась перед зеркалом), за ним доглЯд будет
нужен. Људа там. ‘колько лет пустой простоЯл - без единой души. Љниги, то
да се, - все плесневелое, война, рабочие руки взЯть негде, ну и не
прибирались, как положено. Ђ теперь разве одному человеку сладить? ‘ама
она стараЯ стала. Ќоги болЯт. Љниги небось все выложить надо на травку,
под солнышко; в прихожей штукатурка обсыпалась; над кабинетом водосток
забило, воды натекло; ковер вон весь сгнил. €м бы самим приехать; хоть
послали б кого. кафы от одежи ломЯтсЯ; по всем комнатам побросали одежу.
€ что с нею делать? Њоли невидимо развелось. “ миссис у ђэмзи в одеже.
ЃеднаЯ. “ж ей одежей не пользоватьсЯ. Џомерла, говорЯт; давно, в ‹ондоне.
‚он серый плащ старый, она его, в саду когда работала, надевала (миссис
Њакнэб пощупала плащ). Ѓывало, миссис Њакнэб идет по въезду с бельем, а та
над цветами стоит (теперь-то на сад смотреть тошно, весь зарос, кролики с
клумб от тебЯ так и прыскают), стоит она в этом сером плаще, а с ней
кто-нибудь из детишек. ‚он - туфельки, башмаки, а на туалете гребеночка,
щеточка, будто вот завтра она и объЯвитсЯ. (‚ одночасье, говорЯт,
померла.) Ђ они было приехать надумали, да отложили, война - не больно
наездишьсЯ; так все годы и прособирались; деньги, правда, слали; но ни
словечка не написали, не ездили, и думают - все, как кинули, прости
господи, так и застанут. Ђ в комоде-то чего не напихано, носовых платков,
всЯких ленточек! „а, бывало, она идет по въезду с бельем, а в саду миссис
ђэмзи стоит.
"„обрый вечер, миссис Њакнэб", - скажет, бывало.
’акаЯ всегда обходительнаЯ. „евушки, бывало, на нее не нарадуютсЯ. „а
только с той поры, прости господи, много воды утекло (она задвинула Ящик
комода); многие родных потерЯли. € она вот померла; и мистера ќндрю убили;
и мисс Џру тоже померла, говорЯт, первым ребеночком; да ведь и все в эти
годы потери несли. –ены поднЯлись, прЯмо стыд, а падать - не падают. Ћна
так и видела ее в этом сером плаще.
"„обрый вечер, миссис Њакнэб", - скажет, бывало, и всегда кухарке велит
длЯ нее тарелочку горЯчего молочного супа сберечь - небось догадаетсЯ, что
суп ей не повредит, раз она притащилась из города с тЯжеленной поклажей.
Њиссис Њакнэб так и видела, как она гнулась над своими цветами (и смутнаЯ,
зыбкаЯ, как желтый луч, как светлый кружок на дальнем конце телескопа,
дама в сером плаще, склонЯЯсь над своими цветами, скользила медленно по
стене спальни, по туалетному столику, над умывальником, покуда миссис
Њакнэб возилась, скребла и терла).
Љак кухарку-то звали? Њилдред? Њэрион? ‚роде похоже. Ћх, позабыла.
ЏамЯть совсем никуда. Љухарка-то прЯмо порох. €звестно - рыжаЯ. Ќу и смеху
у них бывало! Њиссис Њакнэб на кухне всегда привечали. € то сказать, уж
она умела их насмешить. ’огда все вообще лучше было.
Ћна вздохнула; одной женщине с такой работой не сладить. Ћна покачала
головой. ’ут детскаЯ была. Ћх, и сырости тут; штукатурка всЯ
порастрескалась. €шь чего удумали - свиную голову на стену вешать. ’оже
заплесневелаЯ всЯ. Ђ по чердаку всюду крысы. Љрыша-то течет. Ђ они - сами
не едут; писем не шлют. ‡асовы везде заржавели, вот двери и хлопают. € не
останетсЯ она тут в темноте, одна-одинешенька. „а без подмоги и не
сладить, не сладить. Ћна крЯхтела, сипела. ‡ахлопнула дверь. Џовернула в
замке ключ, и дом осталсЯ запертый, замкнутый, тихий, один-одинешенек.

„ом был брошен; дом был оставлен. Ѓыл - как пустаЯ мертваЯ раковина на
песке, покрывающаЯсЯ солЯной сыпью. Ѓудто долгаЯ ночь воцарилась; будто
шалые ветерки, липкие веЯниЯ победили. ‘ковороды заржавели, и прогнили
ковры. Џо комнатам ползали жабы. Џраздно, бесцельно болталась шаль.
—ертополох пробилсЯ между плитами в погребе. ‹асточки свили гнезда в
гостиной; по полу валЯлась солома; комьЯми падала штукатурка; оголились
стропила; крысы рыскали за добычей и рвали ее за панелЯми; крапивницы,
вылупившись из хризалид, до смерти бились об оконные стекла. Њак взошел
среди далий; лужок колыхалсЯ высокой травой; гигантские артишоки
громоздились меж роз; махроваЯ гвоздика росла вперемешку с капустой; а
вместо робкого постука кустов, зимними ночами в окно барабанили мощные
ветки и колкий терновник; и летом всЯ комната теперь стоЯла зеленаЯ.
ЉакаЯ сила удержит нерасчетливое буйство природы? ЏривидевшаЯсЯ миссис
Њакнэб дама? ђебеночек, тарелка молочного супа? ‘олнечным зайчиком
проскользнули они по стене - и исчезли. Ћна заперла дверь; ушла. Ћдной
женщине с этим не сладить, говорила она. Ќе писали. Ќе посылали. Џо Ящикам
сколько пропадает добра - надо же, как все побросали, говорила она. ‚се в
негодность пришло. ’олько луч маЯка заглЯдывал в комнату, бросал взглЯд на
кровать, на ослепшую зимнюю стену, равнодушно оглЯдывал чертополох, и
ласточек, крыс, и солому. ‘ ними уже не было сладу; им уже не было удержу.
Џусть задувает ветер, обсыпаетсЯ мак, пусть гвоздика растет вперемешку с
капустой. Џусть ласточки гнездЯтсЯ в гостиной, чертополох душит плиты, а
на выцветшем ситчике кресел загорают репейницы. Џусть осколки стекла и
фарфора валЯютсЯ на кухне, опутанные сорной травой.
Џотому что пришел тот миг, когда зЯбко дрожит неувереннаЯ зарЯ, когда
ночь застывает, когда одно перышко может все перевесить. Ћдно-единственное
перышко - и дом, обветшалый, осевший, рухнул бы, канул во тьму. ‚
ободранных комнатах распивали бы чаи пикникующие, любовники бы там
находили приют, обнимаЯсь на голых досках; пастух бы полдничал там на
кирпичиках; и бродЯга бы спал на полу, от стужи закутавшись в плащ. Ђ там
- провалилась бы крыша; терновник и болиголов заглушили бы тропки, и
ступени, и окна, так окутав курган, что заплутавший прохожий только по
выглЯнувшим из крапивы факельным лилиЯм, по осколку фарфора, мелькнувшему
в болиголове, догадалсЯ бы, что тут жили когда-то; был дом.
“пади это перышко, надави оно на чашу весов, и дом бы рухнул в пески
забвеньЯ. Ќо нашлась одна сила; вовсе уж не такаЯ разумнаЯ; она кренилась,
косилась; не вдохновлЯлась на подвиги торжественными обрЯдами и
песнопениЯми. Њиссис Њакнэб стонала; миссис Ѓэст крЯхтела. Ћбе были
старухи; неповоротливые; у обеих болели ноги. Ћни наконец Явились с
ведрами, швабрами; и принЯлись за работу. Ќе взглЯнет ли миссис Њакнэб, в
каком состоЯнии дом? - ни с того ни с сего одна барышнЯ собралась
написать. Џожалуйста, сделай им то; пожалуйста, сделай им се. € главное,
поскорей. ‚озможно, они летом приедут; оставили все до последнего; думали,
как бросили, так и застанут. Њедленно, тЯжко, с ведром, со шваброй миссис
Њакнэб, миссис Ѓэст терли, скребли - и отвели запустенье и гибель; спасли
из реки времен, сомкнувшейсЯ было над ними, там миску, там шкаф; как-то
утром выудили из забвеньЯ все “эверлеевы романы и чайный сервиз; как-то
под вечер вытащили на волю, на солнышко медную каминную решетку и железные
каминные приборы. „жордж, сын миссис Ѓэст, ловил крыс и косил лужок.
Џризвали плотников. Ѓудто принимались мучительно трудные роды, когда под
скрип петель, скрежет болтов, стук, треск, гул, старухи разгибались,
тЯнулись, крЯхтели, пыхтели, пели, шлепали вверх-вниз, в погреба, на
чердак. Ќу, говорили они, работенка!
—ай пили когда в спальне, когда в кабинете; в полдень прерывали труды,
с перепачканными лицами, тискаЯ швабры в старых сведенных руках, плюхались
в кресла и праздновали блистательную победу над ваннами, кранами; или
более трудное, более сомнительное торжество над долгими рЯдами книг, из
черных, как сажа, ставших бледно-пЯтнистым рассадником плесени и лукавым
укрытием пауков. Љ глазам миссис Њакнэб, согретой чайком, снова приладилсЯ
телескоп, и она увидела в светлом кружке тощего, как кочерга, старого
господина, он трЯс головой, когда она проходила с бельем, видно, сам с
собой разговаривал на лужке. Ќи разу ее не заметил. Љто говорил - он умер;
а кто говорил - она. Џоди разберись. Њиссис Ѓэст тоже толком не знала.
Њолодой господин - тот умер. ќто она знала точно. ‚ газете прочла.
Ђ еще кухарка была - Њилдред, Њэрион - как-то похоже; рыжаЯ;
раскричитсЯ, бывало, что с рыжей возьмешь, но добраЯ, если к ней подход
иметь. Ћх, и смеху у них бывало. € всегда сбережет тарелочку супа, мол,
ешь; а то ветчины кусок; ну, что уж останетсЯ. •орошаЯ тогда жизнь была.
—то душе угодно - все было (бойко, весело, согретаЯ чайком, сидЯ в кресле
перед камином в детской, она разматывала клубок воспоминаний). ђаботы
хватало, в доме, бывало, гости живут, человек по двадцать за стол садЯтсЯ,
посуду, бывало, за полночь моешь.
Њиссис Ѓэст (она их не знала; в —икаго тогда жила), ставЯ чашку,
подивилась, зачем это они голову кабана тут повесили? ‚ чужих краЯх,
видно, его подстрелили.
- € свободно может быть, - подтвердила миссис Њакнэб, даваЯ
воспоминаниЯм волю; у них друзьЯ были по разным восточным странам; и тут
господа гостили, дамы в вечерних платьЯх; она один раз в столовую в дверь
заглЯнула, а они за столом. —еловек двадцать, не меньше, и все в
драгоценностЯх, а ее позвали с посудой помочь, так она ее за полночь мыла.
Ђх, сказала миссис Ѓэст, - увидЯт они: все тут стало другое. Ћна
высунулась из окна. Џосмотрела, как ее сын „жордж косит траву. ‘просЯт еще
- как же так, мол? ‚едь старый Љеннеди должен бы приглЯдеть за садом; да
вот, как свалилсЯ тогда с телеги, совсем у него нога никуда; и целый год,
не то почти целый, никого не было; а там - „эви Њакдональд, и семена-то,
может, и слали, да поди теперь докажи, садили, нет ли? ‚се тут стало
другое.
Ћна смотрела, как ее сын косит траву. ’аких работа любит, спокойных
таких. Ќу, видно, пора опЯть за шкафы приниматьсЯ, - постановила она. €
обе, крЯхтЯ, поднЯлись.
Ќаконец после долгой уборки в доме, косьбы и вскопки в саду окна были
отмыты, закрыты, все задвижки защелкнуты, заперта параднаЯ дверь; все было
готово.
€ тогда-то из-под говора ведер и швабр, из-под стрекота газонокосилки
высвободилась тихаЯ мелодиЯ, зыбкие звуки, которые, едва ухватив, ухо
сразу ронЯет; блеЯнье, лай; неверные, рваные - свЯзанные; жужжанье жуков,
дрожь подкошенных трав - разлученные и все-таки сродные; дребезг
навозника, визг колеса; громкие, тихие, но загадочно соотнесенные, которые
ухо тщитсЯ свЯзать и, кажетсЯ, вот-вот сложит в музыку, но они остаютсЯ
всегда неразборчивыми, в музыку не слагаютсЯ и потом, уже вечером, гаснут
один за другим; распадаютсЯ; и падает тишина.
Ќа закате уходила отчетливость, и падала, как туман, тишина, и тишина
расползалась, и стихал ветер; мир, потЯнувшись, укладывалсЯ на ночь,
укладывалсЯ спать, темный, не озаренный ничем, кроме зеленого, натекавшего
сквозь листьЯ сиЯньЯ да бледности белых цветов под окном.
(Љак-то поздно вечером в сентЯбре ‹или Ѓриско помогли добратьсЯ до дома
с поклажей. ’ем же поездом приехал и мистер Љармайкл.)

‚едь настал настоЯщий мир. Њоре несло весть о мире на берег. ‘пать,
спать, оно говорило, все сбудетсЯ, что снилось сновидцам - свЯтые, мудрые
сны, - а что же еще говорило берегу море? - когда ‹или Ѓриско, положив
голову на подушку в чистой тихой комнате, услышала его. ‘квозь
растворенное окно краса вселенной упрашивала так тихо, что слов не
разобрать, - да и надо ли, когда смысл без того Ясен? - упрашивала шепотом
спЯщих (дом снова был полон; приехали миссис Ѓекуиз и мистер Љармайкл),
если уж не хочетсЯ им спускатьсЯ на берег, хоть откинуть шторы и
выглЯнуть. € они бы увидели порфироносную ночь; в короне; и скипетр усеЯн
алмазами; и ребенок ей может смотреть в глаза. Ќо раз все равно не хочетсЯ
(‹или устала с дороги и заснула, едва положила голову на подушку, а мистер
Љармайкл еще почитал при свече), раз все равно они говорЯт - нет,
великолепие ночи химера, больше прав у росы, и важнее поспать; что ж, не
спорЯ, не жалуЯсь, голос пел свою песню. € тихо катились волны (‹или
слышала их сквозь сон); лилсЯ ласковый свет (натекаЯ под веки). € все в
точности так же, думал мистер Љармайкл, закрыв книгу и засыпаЯ, так же,
как когда-то давно.
„а, голос спокойно пел свою песню, покуда складчатаЯ тьма смыкалась над
домом, над миссис Ѓэкуиз, мистером Љармайклом и ‹или Ѓриско, слоЯми,
слоЯми черноты им завЯзывала глаза, голос пел - отчего не принЯть, не
понЯть, не смиритьсЯ, не угомонитьсЯ? ‚здохи разом всех волн, в лад
бежавшие на острова, их утешали; ночь их окутывала; и ничто не нарушало
сна, покуда не запели птицы, и рассвет вплел в свою белизну эти тоненькие
голоса, и проскрипела телега, где-то собака залаЯла, солнце откинуло
занавес, черноту прорвало, и ‹или Ѓриско во сне ухватилась за край одеЯла,
как, сверзаЯсь с кручи, хватаютсЯ за траву. Ћна широко раскрыла глаза. ‚от
Я и здесь опЯть, подумала она, торчком садЯсь на постели, окончательно
просыпаЯсь.

—Ђ‘’њ ’ђ…’њџ. ЊЂџЉ

—то происходит, что с нами происходит? - спрашивала себЯ ‹или Ѓриско,
раздумываЯ, следует ли ей, раз она осталась одна, сходить на кухню и
налить себе еще чашечку кофе или лучше тут посидеть. "—то с нами
происходит?" - затычка, просто-напросто фраза, подобраннаЯ в какой-то
книжке, очень неточно передавала мысли ‹или, но не могла же она в это
первое утро у ђэмзи собратьсЯ с чувствами, и любаЯ фраза годилась, только
б прикрыть пустоту в душе, только б опомнитьсЯ. ‚едь, ей-богу, ну что она
чувствовала, возвратЯсь сюда после всех этих лет, когда миссис ђэмзи уж
нет в живых? Ќичего, ничего - решительно ничего, о чем бы можно сказать.
Ћна приехала накануне, поздно, и все было загадочное и темное. Ђ сейчас
вот проснулась, встала и сидит на своем прежнем месте за завтраком - но
только одна. € рано еще - нет восьми. „а, эта экспедициЯ - они ведь
собрались на маЯк - мистер ђэмзи, Љэм и „жеймс. „олжны бы уже отправитьсЯ,
хотели застать прилив, словом, что-то в этом роде. Ќо Љэм была не готова,
„жеймс не готов, а Ќэнси забыла распорЯдитьсЯ насчет бутербродов, и мистер
ђэмзи вскипел, выскочил из-за стола и бросилсЯ вон.
- ’еперь какой смысл вообще?..
Ћн бушевал.
Ќэнси исчезла. ‚от он - мечетсЯ взад-вперед по садовой террасе -
возмущенье само. Џо всему дому, кажетсЯ, хлопают двери, летают голоса.
Ќэнси вбежала, спросила, окинув комнату странным, диким, отчаЯнным
взглЯдом: "—то посылают на маЯк?", будто принуждала себЯ делать что-то, на
что заведомо неспособна.
„а, действительно, что посылают на маЯк? ‚ любое другое времЯ ‹или
присоветовала бы трезво - чай, газеты, табак. Ќо сегоднЯ все казалось до
того странно, что вопрос Ќэнси "—то посылают на маЯк?" толкал какую-то
дверцу в душе, и она хлопала, билась и заставлЯла переспрашивать
ошарашенно: что посылают? —то делают? € Я-то чего тут сижу?
Ћна сидела одна (Ќэнси снова исчезла) среди чистых чашек за длинным
столом и чувствовала себЯ от всех отрезанной, ни на что не годной - только
дальше смотреть, и спрашивать, и удивлЯтьсЯ. „ом, сад, утро - все стоЯло
на себЯ непохожее. ‚се было чужое и чуждое, она чувствовала - что угодно
может произойти, и все, что происходило: шаги под окном, голос ("„а не в
шкафу же, на лестнице!"), отдавало вопросом, будто не стало крепи,
державшей привычные вещи, и все сместилось, поддалось и рассыпалось. Љак
все бесцельно, путано, как непонЯтно, думала она, заглЯдываЯ в пустую
кофейную чашечку. Њиссис ђэмзи умерла; ќндрю убит; Џру умерла тоже, -
повторЯй не повторЯй - в душе никакого отклика. Ђ мы вот снова тут вместе,
в таком доме, в такое утро, - сказала она и выглЯнула в окно, и был Ясный
и тихий день.
‚друг мистер ђэмзи, проходЯ, поднЯл голову и глЯнул прЯмо на нее своим
диким, застланным взглЯдом, который, однако, видел тебЯ насквозь, в
секунду, будто впервые и навсегда; и она отпила из пустой чашки, чтоб от
него уклонитьсЯ, уклонитьсЯ от его требовательности, отвратить это
властное посЯгательство. € он трЯхнул головой и зашагал дальше ("одинок",
- услышала она, и "гибли" - услышала она) [отрывистые, отдельные слова из
стихотворениЯ "Ћтверженный", написанного английским поэтом “ильЯмом
Љупером (1731-1800) после смерти любимой женщины], и как все вообще в это
странное утро, слова стали символом, написались на серо-зеленых стенах, и
если бы только сложить их, выписать в свЯзную фразу, она добралась бы до
сути вещей. ‘тарый мистер Љармайкл тихонько прошлепал мимо, налил себе
кофе, взЯл чашку и отправилсЯ гретьсЯ на солнышке. “дивительнаЯ
нереальность пугала, но все было до того волнующе! ќкспедициЯ на маЯк. —то
посылают на маЯк? ѓибли! Ћдинок! ‘еро-зеленый свет на стене напротив.
Џустые места. ‚се - отдельно, и как собрать воедино? Ћт малейшей помехи
рухнуло бы хрупкое сооружение, которое она возводила перед собой на столе,
и она отвернулась от окна, чтобы мистер ђэмзи ее не видел. Ќадо укрытьсЯ,
спрЯтатьсЯ, надо побыть одной. ‚друг она вспомнила. Љогда она десЯть лет
назад тут сидела, был какой-то листочек, не то кустик в плетении скатерти,
и на него она глЯнула в миг озарениЯ. Ќасчет фона картины. Џередвинуть
дерево к центру, тогда сказала она себе. € вот - картину так и не кончила.
€ все годы это гвоздем сидело в душе. ’еперь-то она кончит картину. ѓде
краски? Љраски - ах да. Ћна же вчера их в прихожей оставила. € пора за
работу. Ћна поскорее встала, пока мистер ђэмзи не повернул.
Ћна себе вынесла стул. Џо-стародевичьи аккуратно поставила мольберт на
краю лужка, не слишком близко к мистеру Љармайклу, но и не чересчур
далеко, чтоб быть у него под крылышком. „а, кажетсЯ, именно тут она десЯть
лет назад и стоЯла. ‘тена; изгородь; дерево. ‘оотношение масс. Њысль
гвоздила все эти годы. € вот, кажетсЯ, решение найдено; итак - за работу.
Ќо на нее нессЯ мистер ђэмзи, и невозможно было работать. ‚сЯкий раз,
когда он надвигалсЯ - он ходил взад-вперед по террасе, - надвигалось
разрушение, хаос. € невозможно было писать. “ж она наклонЯлась, она
отворачивалась; хваталась за трЯпку; выжимала краску. —тобы только
отразить его натиск. Џри нем невозможно было работать. „ай она ему хоть
чуточную зацепку, на секунду покажись ему праздной, только глЯнь в его
сторону - и ведь он же накинетсЯ, он скажет, как сказал вчера вечером: "Њы
теперь, как видите, далеко не те". ‚чера вечером он встал, застыл перед
нею и это сказал. € хоть шестеро детей (их, было дело, еще прозвали
когда-то на манер английских королей и королев: ђыжий, ЏрекраснаЯ,
ЌепослушнаЯ, Ѓеспощадный...) ни звука не проронили, видно было, что они
негодуют. Њиссис Ѓекуиз, добраЯ старушка, что-то сказала, как-то нашлась.
Ќо в доме бурлили скрытые страсти, весь вечер ‹или чувствовала - в доме
неладно. € в довершение всего мистер ђэмзи встал, сжал ей руку, сказал:
"‚ы, разумеетсЯ, видите, мы теперь далеко не те", - и никто ни звука не
проронил, никто не шелохнулсЯ, но по лицам было видно, какаЯ длЯ них мука
это выслушивать. ’олько „жеймс (без сомнениЯ, •мурый) грозным взором
наградил лампу; а Љэм наматывала на палец платочек. „алее мистер ђэмзи
обоим напомнил, что завтра они собрались на маЯк. €м надлежит быть в
прихожей, в полной готовности, ровно в половине восьмого. € - замер,
держась за дверную ручку, и опЯть повернулсЯ. ’ак хотЯт они на маЯк или
нет? - спросил он. Џопробуй они ответить "нет" (у него были свои резоны
нарыватьсЯ на это), и он бы рухнул трагически в горькие воды отчаЯниЯ.
ђедкий талант позированьЯ. Љороль в изгнании - да и только. Ќо „жеймс
упрЯмо сказал: "„а". Љэм более жалостно выдавила: ах, ну, да, оба они
будут готовы. € ‹или подумалось - вот вам трагедиЯ - не пелены, не прах и
не склепы; насилие над детьми, над их душами. „жеймсу уже, наверное,
шестнадцать исполнилось. Љэм, надо думать, семнадцать. Љэм поискала
глазами кого-то, кого не было в комнате, миссис ђэмзи, по-видимому. Ќет,
только стараЯ миссис Ѓекуиз шелестела под лампой своими акварельками. Ќо
уже побеждала усталость, мысли вздувались и опадали вместе с волнами,
одолевали знакомые запахи, какими всегда все места нас встречают после
долгой разлуки, и дрожало пламЯ свечей, и она растворилась, она
провалилась. Ѓыла дивнаЯ ночь; вызвездило; море шуршанием их провожало по
лестнице; месЯц, странно огромный, бледный, подстерегал подле лестничного
окна. ‡аснула она мгновенно.
Ћна твердой рукой водрузила на мольберт чистый холст, как экран -
зыбкую, но, она надеЯлась, достаточную защиту от мистера ђэмзи, от его
посЯгательств. Ћна изо всех сил старалась, когда он ей поворачивал спину,
вглЯдыватьсЯ в картину; в эти линии; эти цвета. Ќо - какое! Џоложим, он в
двадцати шагах, положим, с тобою не разговаривает, даже на тебЯ не глЯдит
- а все равно подавлЯет, гнетет, наседает. Џри нем все иначе. Ћна не
видела красок; не видела линий; даже когда он ей поворачивал спину, она
только и думала: сейчас подойдет. € будет вымогать что-то, чего она не в
силах ему дать. Ћна откладывала кисть; хватала другую. Љогда уж ЯвЯтсЯ эти
дети? Љогда уж они все отбудут? Ћна дергалась. ќтот человек, думала она с
накипающей злостью, никогда не дает; он берет. Ђ ее вот заставлЯет давать.
Њиссис ђэмзи - та вечно давала. „авала, давала - и умерла; и все это
оставила. •ороша же и миссис ђэмзи. Љисть дрожала в руке у ‹или, и она
смотрела на изгородь, на окно, на стену. Ђ все миссис ђэмзи. “мерла. Ђ
‹или, в свои сорок четыре, терЯет тут времЯ, совершенно не может работать,
стоит и играет в живопись, в то единственное играет, во что не играют, и
все виновата миссис ђэмзи. “мерла. ‘тупеньки, на которых она сиживала,
пусты. “мерла.
Ќо что толку повторЯть одно и то же, снова и снова? —то толку вечно
ворошить чувства, которых нет в тебе? ‚едь это, в общем, кощунство; все
иссохло; увЯло; расточено. € зачем они ее пригласили? ‡ачем она сюда
притащилась? Љогда тебе сорок четыре, нечего времЯ терЯть. ќто
отвратительно - играть в живопись. Љисть - единственно надежнаЯ вещь в
мире раздоров, разрушениЯ, хаоса - и нельзЯ ею играть, тем паче
сознательно. Џросто противно. Ђ он заставлЯет. Ћн будто говорит, несЯсь на
тебЯ: не прикасайсЯ к холсту, пока не дала мне того, что мне необходимо.
‚от он - снова тут как тут - жадный, дикий. ‹адно, подумала ‹или, ронЯЯ
правую руку вдоль тела, уж проще отделатьсЯ. € неужто нельзЯ по памЯти
воспроизвести то сиЯнье, тот пыл, растворенность, которых она на многих
женских лицах понавидалась (например, на лице миссис ђэмзи), когда они в
подобных случаЯх воспламенЯлись - она помнила лицо миссис ђэмзи - жаром
сочувствиЯ, предвосхищеньем той высшей, блаженной награды, котораЯ, хоть
ей лично этого - увы - не понЯть, очевидно, только и дарована душе
человеческой. ‚от он - остановилсЯ рЯдом. € надо выжать из себЯ все, что
возможно.

Ћна несколько скукожилась, он подумал. —ересчур, может быть,
субтильнаЯ, хлипкаЯ, но, в общем, не лишена обаЯниЯ. ‚полне ничего.
Џоговаривали одно времЯ, будто она выходит за “ильЯма Ѓэнкса, но как-то
это расстроилось. †ена ее любила. ‡а завтраком он, кажетсЯ, немного
вспылил. Ќо вот, но вот - настал один из тех моментов, когда неодолимаЯ
сила (он сам не понимал, что такое) толкала его к любой женщине, чтобы
вынуждать, - уж не важно как, чересчур эта сила была велика, - то, в чем
он нуждалсЯ: сочувствие.
Ћна не очень заброшена? - спросил он. Ќи в чем не терпит нужды?
- Ћ, решительно ни в чем, благодарю вас, - ответила ‹или Ѓриско
нервозно. Ќет; это не длЯ нее. …й бы сразу ринутьсЯ в волны болтливой
отзывчивости. Ћн так наседал. Ќо ее парализовало. Џоследовала невозможнаЯ
пауза. Ћба смотрели на море. € зачем, думал мистер ђэмзи, зачем смотреть
на море, когда Я рЯдом стою? Ћна надеетсЯ, сказала она, их не будет качать
по пути на маЯк. ЊаЯк! Џричем тут маЯк! - он подумал в сердцах. € тотчас
некий первобытный порыв (нет, он не мог больше сдерживатьсЯ) исторг из
души его стон, после которого любаЯ, любаЯ бы женщина что-то сделала,
что-то сказала, любаЯ, но только не Я, думала ‹или, нещадно себЯ костерЯ,
и наверное, Я не женщина вовсе, а брюзгливаЯ, вздорнаЯ, очерствелаЯ стараЯ
дева.
Њистер ђэмзи завершил свой вздох. Ћн ждал. Ќеужто она так ничего и не
скажет? Ќеужто не видит, чего ему от нее нужно? „алее он сообщил, что на
маЯк его влечет неспроста. †ена всегда посылала туда разные разности. ’ам
был мальчик, беднЯжка, с туберкулезом бедра. ‘ын смотрителЯ. Ћн вздохнул
глубоко. ‚здохнул со значением. ‹или об одном мечтала, чтоб этот бездонный
поток тоски, неутолимую жажду сочувствиЯ, эту потребность всецело ее
подмЯть, отнюдь не расставшись с запасами горЯ, которых ей по гроб жизни
хватило бы, чтоб все это пронесло, отвело (она поглЯдывала на дом, в
надежде, что им помешают), пока ее не сшибло, не засосало течением.
- ’акого рода экспедиции, - сказал мистер ђэмзи, носком ботинка
вскапываЯ лужок, - ужасно мучительны.
€ опЯть ‹или ничего не сказала. (‹ьдышка, бревно, думал он.)
- Ћни отнимают последние силы, - сказал он и страждущим взором, от
которого ее тошнило (он актерствует, она чувствовала, великий человек
ломает комедию), глЯнул на свои прекрасные руки. Ћтвратительно.
Ќеприлично. Љогда же наконец они ЯвЯтсЯ? - думала она, не в состоЯнии
выдерживать груз безмерного горЯ, тЯжкий навес тоски (он принЯл вдруг позу
немощной дрЯхлости, буквально пошатывалсЯ чуть-чуть), нет, ни секундой
дольше!
Ќо она ничего не могла из себЯ выдавить (до самого горизонта будто
вымело все, за что можно бы уцепитьсЯ) и лишь с изумлением чувствовала,
что скорбный взор мистера ђэмзи обесцвечивает сиЯнье травы, а на румЯного,
сонливого, безмЯтежного мистера Љармайкла, устроившегосЯ с французским
романом в шезлонге, набрасывает траурный флер, словно демонстрациЯ
благополучиЯ посреди вселенских скорбей достойна самых мрачных
соображений. ‚зглЯни на него, как бы говорил он, и взглЯни на менЯ; а на
самом-то деле в нем все времЯ кипело: думай обо мне, думай обо мне, думай
обо мне. Ћх, если бы эту глыбу к ним притЯнуло поближе! Џоставить бы
мольберт хоть на метр поближе к нему! Њужчина, любой мужчина отвел бы это
извержение, предотвратил эти сетованиЯ. †енщина - вот и навлекла такой
ужас; женщине - ей бы и знать, как с ним управлЯтьсЯ. ‘тыд - позор, что
она тут стоит и молчит. ‚ таких случаЯх говорЯт - да, что говорЯт? - ах,
мистер ђэмзи, милый мистер ђэмзи! ЃлаговоспитаннаЯ стараЯ дама с
акварельками, эта миссис Ѓекуиз - та бы в секунду нашлась и сказала все,
что положено. Ќо нет. Ћни стоЯли рЯдом, отрезанные от всего человечества.
…го безграничнаЯ жалость к себе, потребность в сочувствии лужей
растекалась у нее под ногами, а она, жалкаЯ грешница, только и делала, что
слегка подбирала юбки, чтоб не промокнуть. Ћна стоЯла в полном молчании и
тискала кисть.
‚от уж поистине слава благим небесам! ‚ доме послышалсЯ шум. ‘ейчас
ЯвЯтсЯ Љэм и „жеймс. Ќо мистер ђэмзи, будто спохватившись в цейтноте,
напоследок изо всех сил обрушил на нее, беззащитную, свое лютое горе; свою
старость; сирость; беспомощность; как вдруг, трЯхнув головой в досаде, -
ведь в конце концов женщина она или нет! - он заметил, что у него на
ботинке развЯзалсЯ шнурок. Ђ ботинки, кстати, у него поразительные,
подумала ‹или, опускаЯ взглЯд: будто изваЯнные; колоссальные; и, как и
все, что на мистере ђэмзи, от протертого галстука до полурасстегнутого
жилета, никому другому принадлежать они не могли. Ћна так и видела, как
сами собой они удалЯютсЯ к нему в кабинет, даже в его отсутствие полные
пафоса, брюзгливости, гнева и очарованиЯ.
- Љакие чудные ботинки! - выпалила она. € устыдилась. •валить ботинки,
когда тебЯ призывают целить душу! Љогда тебе показали кровоточащие руки,
истерзанное сердце и молЯт о жалости - вдруг прочирикать жизнерадостно:
ах, да какие же чудные ботинки! - за это она заслужила (и уже ожидала - в
виде раскатов гнева) совершенного уничтожениЯ.
Њистер ђэмзи вместо этого улыбнулсЯ. Џелены гробовые и немощность - все
как рукой снЯло. „а-да, сказал он, задираЯ ногу, чтоб ей удобнее было
смотреть, ботинки первоклассные. Ћдин-единственный человек во всей Ђнглии
тачает такие ботинки. Ѓотинки - чуть не серьезнейший бич человечества,
сказал он. "‘апожники считают своим долгом, - вскричал он, - истЯзать и
увечить человеческую стопу". Љ тому же они - сама зловредность и
упрЯмство. ‹учшие годы юности он убил на то, чтоб ботинки были ботинками.
‚от, пусть она удостоверитсЯ (он задрал правую, потом левую ногу), она еще
не видывала ботинок такого фасона. € вдобавок превосходнаЯ кожа. Ћбычно
ведь это не кожа - оберточнаЯ бумага, картонка. Ћн с удовлетворением
озирал свою все еще поднЯтую ногу. Ћни достигли, она почувствовала,
осиЯнного острова, где разум царит, и покой, и незакатное солнце,
благословенного острова прекрасных ботинок. …е сердце смЯгчилось. "Ќу-с, а
теперь поглЯдим, способны ли вы завЯзать узел!" - сказал он. Ћн презрел ее
наивный способ. Џродемонстрировал собственное изобретение. …сли так
завЯзывать - в жизни не развЯжетсЯ. Ћн трижды зашнуровал ей туфли; трижды
расшнуровал.
Ќо почему же в самый неподходЯщий момент, когда он наклонЯлсЯ над ее
туфлей, ее так кольнула жалость, что, тоже наклонЯсь, всЯ покраснев и
думаЯ о собственном жестокосердии (ведь называла актеришкой), она ощутила
едкое пощипыванье в глазах? ‡а этим занЯтием он вдруг показалсЯ ей до
невозможности трогательным. ‡авЯзывает узлы. Џокупает ботинки. Ќикто не
помогает ему в трудном его путешествии. € вот, когда она уже хотела что-то
сказать, уже наверное что-то сказала бы - они Явились - Љэм и „жеймс.
Џоказались на террасе. Џлелись рЯдышком, торжественной, унылой четой.
Ќо почему надо _так_ ЯвлЯтьсЯ. …й было досадно; могли бы и повеселее
ЯвитьсЯ; могли бы дать ему то, что теперь, из-за них, она лишилась
возможности ему дать. Ћна вдруг опустела всЯ; иссЯкла. ‘лишком поздно; вот
- расчувствовалась; а ему уже и не надо. Ћн сразу сделалсЯ достойнейшим
пожилым господином, которому она решительно не нужна. Ћна получила по
носу. Ћн взвалил на плечи рюкзак. ђаспределил свертки - много свертков,
неаккуратных, в оберточной бумаге. Ћтправил Љэм за плащом. ‚се как водитсЯ
- предводитель снарЯжает экспедицию в путь. ‡атем, сделав полный поворот
кругом, твердой военной поступью, в своих неотразимых ботинках,
навьюченный неаккуратными свертками, он двинулсЯ по тропе в сопровожденье
детей. ‚ид у них был такой, будто судьба обрекает их жестокому испытанию,
и они покорЯютсЯ, и лишь по молодости лет принуждены безропотно плестись
за отцом; но в помертвелых взглЯдах она читала немое страдание - не по
возрасту. ‚от обогнули лужок, и ‹или словно проводила глазами процессию,
спотыкающуюсЯ, вЯлую, но идущую бичевою общего чувства, и оно их сбивало в
крошечный единый отрЯд, и это производило до странности сильное
впечатление. “чтиво и вполне отчужденно мистер ђэмзи взмахнул на прощанье
рукой.
Ќо какое лицо! - подумала она, и тотчас сочувствие, которого уже от нее
не требовали, мучительно запросилось наружу. —то сделало это лицо таким?
Ќеустанные ночные раздумьЯ, - решила она, - о сущности кухонных столов, -
уточнила она, вспомнив символ, с помощью которого ќндрю просветил ее по
части раздумий мистера ђэмзи (его же, - стукнуло сердце - убило на месте
осколком гранаты). Љухонный стол - нечто призрачное, возвышенное; нечто
голое, твердое; не живописное. Ћн не имеет окраски; только углы и линии;
он безоговорочно прост. € мистер ђэмзи, вперив в него взор, не позволЯл
себе отвлекатьсЯ, рассеиватьсЯ, покуда лицо его не стало подвижническим,
изможденным, не стало отдавать той неживописной красотой, котораЯ так
задела ее. Ќо, однако, она вспомнила (она так и стоЯла, одна, с кистью в
руке), его бороздили терзаниЯ - уже не столь благородного свойства.
Ќаверное, ему сомнениЯ ЯвлЯлись насчет этого стола; реальный ли это стол;
и стоило ли на него убивать столько времени; и способен ли он в конце
концов его распознать. …го одолевали сомненьЯ, иначе не стал бы он так
наседать на людей. ‚от, видно, о чем они рассуждали за полночь, а наутро
миссис ђэмзи выглЯдела измученной, а ‹или возмущалась мистером ђэмзи из-за
форменных пустЯков. Ђ теперь ему не с кем поговорить о столе; о своих
узлах; о ботинках; теперь он как лев, высматривающий добычу, и на лице
утвердилось отчаЯние, и надрыв, который поверг ее в страх и заставил
подбирать юбки. Ђ потом, она вспомнила, - вдруг это оживление, трепет
(когда она похвалила ботинки), вдруг это исцеление, живость, интерес к
человеческим обычным вещам, и опЯть все прошло, изменилось (он непрестанно
менЯлсЯ и ничего не скрывал), преобразилось в последнюю стадию,
неожиданную длЯ ‹или, и, надо признать, она устыдилась своей
раздражительности, когда он, будто стрЯхнув заботы, амбиции, потребность в
сочувствии, жажду похвал, ступил на иную какую-то землю и, будто движимый
любопытством, поглощенный немым разговором, с собою ли или с кем-то
другим, во главе своего крошечного отрЯда потЯнулсЯ туда, где его не
догнать. “дивительное лицо! •лопнула калитка.

‚от и ушли, подумала она и вздохнула - облегченно и горько,
ђастрогалась и сама получила по носу, как бьющей с отскока колючей веткой.
…е будто надвое разорвало - одна часть тЯнулась туда, где было дымчатое,
тихое утро; и маЯк стоЯл в необычной дали; а другаЯ упрЯмо, строптиво
застрЯла тут, на лужке. Ћна увидела холст - он как взмыл и, белый,
неумолимо навЯзывалсЯ взглЯду. € холодною белизною корил за все эти
дерганьЯ и треволненьЯ; за зрЯшную трату эмоций; он призывал к порЯдку; и,
покуда расстроенные чувства ‹или (вот, ушел, и так его жаль, а она ничего
не сказала) покидали в смЯтении поле, устанавливал в сознании мир; а потом
была пустота. ‹или бессмысленно смотрела на холст, на его беспощадную
белизну; потом оглЯдела сад. „а, было что-то такое (она стоЯла - личико с
кулачок - и щурила свои китайские глазки) в соотношении этих смутно
текучих, одна другую подсекающих линий и этой массы изгороди, топЯщей в
зеленых провалах темень и синь, - что-то такое, что засело в сердце;
узелком завЯзалось; и ни с того ни с сего, бредЯ ли по Ѓромптон-роуд,
расчесываЯ ли волосы, вдруг она возвращалась к картине, сочинЯла ее,
окидывала взглЯдом, подкапываЯсь под воспоминание, старалась узелок
развЯзать. Ќо одно дело - безответственно носитьсЯ с идеЯми вдалеке от
холста, и совсем-совсем другое - взЯтьсЯ за кисть и сделать первый мазок.
ђазнервничавшись из-за того, что рЯдом мистер ђэмзи, она схватила не ту
кисть и сгорЯча всадила в землю мольберт под неверным углом. ’еперь,
поправив его и тем временем выбросив из головы разную чушь, котораЯ
засорЯла внимание и уводила мысли к тому, что она за персона и какие у нее
отношеньЯ с людьми, - она всЯ подобралась и занесла руку. Њгновенье кисть
жадно дрожала в воздухе, мучаЯ и раззадориваЯ душу. ‘ чего начать - вот в
чем вопрос; где провести первый мазок? Ћдин-единственный нанесенный на
холст мазок толкает на безоглЯдный риск, рЯд быстрых невозвратных решений.
‚се, что казалось простым, пока мы пробавлЯлись теориЯми, на деле
оборачиваетсЯ головоломной сложностью; так волны, ровно бегущие, если
смотреть с вершины утеса, пловца бросают в сосущие бездны и окатывают
кипением гребней. Ќо риска не избежать; от мазка не уйти.
‘о странным физическим ощущением, будто ее сзади толкают, а надо
удерживатьсЯ, она нанесла первый быстрый, решительный штрих. Љисть
опустилась; темно мелькнула на белом холсте; оставила беглый след. Џотом
еще раз и третий. € вот мельканьЯ и паузы образовали танцующий ритм, где
пауза - первый такт, мельканье - второй и все нераздельно слилось; и так,
легко, быстро, замираЯ, мелькаЯ, кисть пошла штриховать холст текучими,
темными линиЯми, и, едва на него ложась, они замыкали зиЯющее пространство
(оно надвигалось на ‹или). ‘низу, со впадины одной волны, она уже видела,
как все выше и выше над нею вскипает другаЯ. —то есть на свете
беспощадней, чем это пространство? Ќу вот, - думала она, отступЯ и
оглЯдываЯ его, - опЯть ее оттащило от болтовни, от жизни, от человеческой
общности и кинуло в лапы извечного ворога - этого иного, той правды,
реальности, котораЯ прЯчетсЯ за видимостЯми и вдруг лезет из глубины на
поверхность и делаетсЯ наважденьем. •отелось уперетьсЯ, не датьсЯ. ‡ачем
ее вечно оттаскивает и несет? Ћставили бы в покое, мирно болтать с
мистером Љармайклом на солнышке. ’ак нет же. ‚о всЯком случае,
изнурительнаЯ форма общениЯ. „ругим объектам обожаниЯ - тем обожание и
подавай; мужчины, женщины, Ѓог - перед теми только ниц и распластывайсЯ. Ђ
здесь! „а образ белого абажура, нежно витающий над плетеным столом - и тот
ведь зовет на бой, толкает на битву, в которой тебе заведомо суждено
пораженье. ‚ечно (то ли у нее характер такой, то ли женскаЯ природа такаЯ)
прежде чем текучесть жизни застынет сосредоточенностью работы, на минуты
какие-то она себЯ ощущает голой, как душа нерожденнаЯ, как с телом
расставшаЯсЯ душа, беззащитно дрожащаЯ на юру, под ветрами сомнений. ’ак
зачем это все? Ћна смотрела на холст, тронутый беглыми линиЯми. ‚ комнате
длЯ прислуги повесЯт. ‘катают рулоном и ткнут под диван. ’ак зачем же,
зачем? Ђ чей-то голос нашептывал: не владеешь кистью, никуда не годна, и
тут ее засосало одним из потоков, с которыми со временем так свыкаетсЯ
памЯть, что слова повторЯешь, уже не соображаЯ, кто их первый сказал.
Ќе владеешь кистью, не владеешь пером, бубнила она механически,
озабоченнаЯ планом атаки. Њасса перед нею зиЯла; выпирала; давила на
глазные Яблоки. Џотом будто брызнул струею состав, необходимый длЯ смазки
способностей, она наобум стала шарить между синим и умброй; тыкать кистью
туда-сюда, но кисть отЯжелела, замедлилась, сдалась ритму, который
диктовало увиденное (‹или смотрела на изгородь, смотрела на холст), и -
дрожи не дрожи нетерпеньем рука, ритм этот пересиливал и вел. Ћна
несомненно утратила свЯзь с окружающим. Ћна все забыла, забыла кто она,
как ее зовут, и как она выглЯдит, и есть тут мистер Љармайкл или нет его,
а сознание тем временем выуживало из глубины имена, и слова, и сцены, и
мысли, и они били фонтаном над слепЯщим, омерзительно неодолимым белым
пространством, которое она укрощала зеленой и синей краской.
ќто же —арльз ’энсли говорил, она вспомнила, женщины не владеют кистью,
женщины не владеют пером. Џодойдет сзади и станет над душой, бывало, -
просто несчастье - когда она работала на этом самом месте. "Њахорка", -
говорил. "ќкономиЯ на куреве". Ѓедностью своею кичилсЯ и принципами. (Ќо
война умерила ее феминизм. Ѓедные-бедные, думала она о мужчинах и женщинах
одинаково. ’акого хлебнули.) Ћн вечно таскал с собой книжку - фиолетовую
такую. "ђаботал". “саживалсЯ, помнитсЯ, работать на солнцепеке. ‡а ужином
вечно усаживалсЯ, в точности надвое перегораживаЯ вид. Ќо было же, она
вспомнила, то утро на берегу. Ћб этом нельзЯ забывать. Ѓыло ветрено. ‚се
спустились на берег. Њиссис ђэмзи, устроившись возле камнЯ, писала письма.
Џисала, писала.
- Ћй, - вдруг сказала она, оторвав глаза от письма и увидев что-то,
колышущеесЯ в волнах, - это что? ‚ерша длЯ омаров? €ли лодка
перевернулась?
“жасно была близорука. € вдруг —арльза ’энсли как подменили. Ћн
сделалсЯ неслыханно мил. ‘тал учить ‹или бросать камушки. Ћни отыскивали
плоские черные камушки и пускали вскачь по волнам. Њиссис ђэмзи на них
поглЯдывала поверх очков и смеЯлась. Ќи слова не вспомнить из того, что
говорилось тогда, просто они с —арльзом бросали камушки и невероЯтно друг
к другу расположились, а миссис ђэмзи на них поглЯдывала поверх очков. ‚от
уж это запомнилось. Њиссис ђэмзи! - она подумала, отступЯ и сощурЯсь.
(‘овсем бы другое дело, если бы под окном сидели миссис ђэмзи и „жеймс.
Љак бы там пригодилась тень...) Њиссис ђэмзи! ‚се это - бросание камушков
с —арльзом, вообще всЯ сцена на берегу, как-то определЯлось тем, что
миссис ђэмзи сидела у камнЯ с бумагой на коленЯх и писала письма. (’ьму
писем писала, и вдруг их выхватывал ветер, они с —арльзом даже выудили
один листок из воды.) Ќо какою же властью наделена душа человеческаЯ! -
она подумала. ќта женщина, сидевшаЯ возле камнЯ и писавшаЯ письма, умела
все так просто решить; развеЯть неприЯзнь, раздражение, как ветхие трЯпки;
взболтать то, се, другое и превратить несчастную глупость и злость (их
стычки и препирательства с —арльзом были ведь злобны и глупы) во что-то
такое - ну, как та сцена на берегу, мгновеннаЯ дружба, расположенье, - что
одно и оставалось живым во все эти годы, и менЯло ее представленье о
—арльзе и отпечатывалось в памЯти, почти как произведенье искусства.
- Љак произведенье искусства, - повторила она, переводЯ взглЯд с холста
на окно и обратно. Ќадо чуть-чуть отдохнуть. € пока она отдыхала,
переводила с одного на другое отуманенный взглЯд, старый вопрос, вечно
витающий на небосводе души, огромный и страшный, который вот в такие
минуты роздыха особенно настоЯтелен, встал перед нею, застыл и все застил.
‚ чем смысл жизни? ‚от и все. ‚опрос простой; вопрос, который все больше
тебЯ одолевает с годами. Ђ великое откровение не приходит. ‚еликое
откровение, наверное, и не может прийти. Ћно вместо себЯ высылает
маленькие вседневные чудеса, озареньЯ, вспышки спичек во тьме; как тогда,
например. ’о, се, другое; они с —арльзом и набегающаЯ волна; миссис ђэмзи,
их примирившаЯ; миссис ђэмзи, сказавшаЯ: "†изнь, остановись, постой";
миссис ђэмзи, нечто вечное сделавшаЯ из мгновеньЯ (как, в иной сфере, ‹или
сама пытаетсЯ сделать нечто вечное из мгновеньЯ). € вдруг, посреди хаоса -
Явленный образ; плывучесть, текучесть (она глЯнула на ток облаков, на
трепет листвы) вдруг застывает. "†изнь, остановись, постой!" - говорила
миссис ђэмзи.
- Њиссис ђэмзи! Њиссис ђэмзи! - повторЯла она.
€ этим откровением она обЯзана ей.
‚се было тихо. ‚ доме - ни звука, ни шороха. „ом дремал на утреннем
солнышке, и окна прикрыты зеленым и синим отраженьем листвы. ‘мутные мысли
о миссис ђэмзи были в согласии с тихим домом; с дымом; с тихим Ясным
деньком. ‘мутный и зыбкий, он был поразительно свеж и странно бодрил.
’олько б никто не открыл окно, не вышел бы из дому, только бы ее оставили
в покое, дали подумать, дали спокойно работать. Ћна повернулась к холсту.
Ќо любопытство ее подтолкнуло и неизрасходованное сочувствие, и она прошла
несколько шагов до другого краЯ лужка - взглЯнуть, если получитсЯ, как там
они поднимают парус. ‚низу, среди лодок, с убранными парусами качавшихсЯ
на волнах или тихо - ведь было безветрие - скользивших прочь, одна
держалась несколько в стороне от других. € как раз поднимала парус. € ‹или
понЯла, что в той дальней, совершенно беззвучной лодке сидит мистер ђэмзи
с „жеймсом и Љэм. Џарус поднЯли; он было дрогнул, поник, но вот вздулсЯ,
и, окутаннаЯ плотной немотой, лодка решительно, мимо других, устремила
свой путь в море.

Ќад головами хлопали паруса. ‚ода урчала и шлепалась о борта лодки,
сонно подставлЯвшейсЯ солнцу. €ногда паруса рЯбило ветерком, но тотчас
рЯбь пропадала. ‹одка не двигалась. Њистер ђэмзи сидел посреди лодки.
‘ейчас он взорветсЯ, думал „жеймс, и Љэм думала то же, глЯдЯ на отца,
который сидел посреди лодки между ними („жеймс правил; Љэм сидела одна на
носу), поджав под себЯ туго сплетенные ноги. Ћн ненавидел проволочки. €
конечно, он кипел-кипел, а потом сказал резкость Њакалистеру-внуку, и тот
взЯлсЯ за весла и стал грести. Ќо они-то знали, отец не уйметсЯ, пока они
не полетЯт по волнам. Ѓудет ждать ветра, будет дергатьсЯ, что-то буркать
сквозь зубы, и Њакалистер с внуком услышат, а они оба будут сгорать со
стыда. Ћн взЯл их с собой насильно. Џринудил. Ћт злости они уже хотели,
чтоб ветер никогда не поднЯлсЯ, чтоб ничего у него не вышло, раз он взЯл
их насильно с собой.
Џока спускались к берегу, они все времЯ тащились сзади, хоть он без
слов им приказывал: "†ивее, живее". Ћни шли, понурив головы, свесив
головы, шли - как напролом, против нещадного вихрЯ. —то они могли сказать?
Ќадо так надо. Ћни и шли. ли за ним и волокли эти дурацкие свертки. Ќо
молча клЯлись на ходу держатьсЯ вместе и насмерть стоЯть против тиранства.
’ак они и сидели на разных концах лодки, в полном молчании. Ќи слова ему
не сказали. ’олько поглЯдывали на него, как он сидит, сплетЯ ноги,
хмуритсЯ, дергаетсЯ, бурчит, фукает и ждет ветра. € надеЯлись, что ветра
не будет. —то ничего у него не выйдет. —то ничего не выйдет из этой его
экспедиции и они со всеми своими свертками полезут обратно на берег.
Ќо вот Њакалистер-внук прогреб немного, и парус поймал ветер, лодка
нырнула, круто повалилась набок и понеслась вперед. Њигом, будто
освободЯсь от ужасного груза, мистер ђэмзи расплел ноги, вытащил кисет,
хмыкнув, протЯнул Њакалистеру и Явно почувствовал себЯ, несмотрЯ на все их
страданьЯ, совершенно ублаготворенным. € теперь они были обречены плыть
часами, пока мистер ђэмзи будет расспрашивать старого Њакалистера -
возможно, про страшную бурю прошлой зимой, - а старый Њакалистер -
отвечать, и оба - попыхивать трубкой, и Њакалистер будет теребить смоленый
канат, завЯзывать узлом и развЯзывать, а внук будет удить и рта не
раскроет. „жеймсу придетсЯ глаз не спускать с паруса, и только он
зазеваетсЯ, парус будет дрожать, и лодка - сбавлЯть ход, и мистер ђэмзи -
рЯвкать: "‘мотреть! ‘мотреть!", а старый Њакалистер - медленно
поворачиватьсЯ на сиденье. € вот они услышали, как мистер ђэмзи
расспрашивает про страшную бурю на ђождестве. "‘носит ее от мыса", -
говорил старый Њакалистер, рассказываЯ о страшной буре на ђождестве, когда
десЯть посудин загнало в бухту, он сам видел - "одна вон там, одна вон
там, а одна во-о-она где". (Ћн медленно обводил указательным пальцем
бухту. Њистер ђэмзи вертел головой вслед за пальцем.) Ћн сам, он своими
глазами видел, трое в мачту вцепились. Ќу, и потонула она. Ђ потом,
рассказывал старый Њакалистер (но в своей Ярости, в своем молчании они
ловили только отдельные слова, сидЯ по разным концам лодки, свЯзанные
договором насмерть стоЯть против тиранства), потом они вывели, значит,
шлюпку спасательную, вывели за мыс, рассказывал Њакалистер; и хоть они
ловили только отдельные слова, они все времЯ, все времЯ замечали, как отец
наклонилсЯ вперед, как настроил голос в лад голосу Њакалистера и как,
попыхиваЯ трубкой, он поглЯдывает туда-сюда, куда показывает Њакалистер; и
они в себе чувствовали, как ему нравитсЯ эта бурЯ, и темнаЯ ночь, и борьба
рыбаков. …му нравитсЯ, чтоб мужчины потели и бились ночью на ветреном
берегу, надсаживаЯсь и борЯсь против ветра и волн; ему нравитсЯ, чтоб так
трудились мужчины, а жены чтоб хлопотали по дому и сидели подле спЯщих
детей, покуда мужьЯ погибают в волнах. „жеймс это чувствовал, и Љэм это
чувствовала (они поглЯдывали на него, потом друг на друга) по тому, как он
слушал, смотрел, и по его голосу, и по легкому шотландскому акценту,
который вдруг у него поЯвилсЯ, так что сам он стал похож на крестьЯнина,
когда расспрашивал Њакалистера про одиннадцать посудин, которые бурей
загнало в бухту. ’ри потонуло.
Ћн гордо поглЯдывал туда, куда показывал Њакалистер; и Љэм им гордилась
и думала, почему - неизвестно, что окажись он там, он тоже был бы на
спасательной шлюпке, и он подоспел бы к месту крушениЯ, думала Љэм. Ћн
такой смелый, такой отважный, думала Љэм. Ќо тут она вспомнила. Ѓыл
договор: насмерть стоЯть против тиранства. “гнетала обида. €х вынудили;
ими командовали. ЋпЯть он их придавил, подавил своей скорбью и властью и
заставил ему в угоду в такое прекрасное утро тащитьсЯ со всеми этими
свертками на маЯк; принимать участие в этих его ритуалах в честь мертвых,
которые он справлЯет ради собственного удовольствиЯ. Ђ им эти ритуалы
претили, и они все времЯ от него отставали на берегу, и прекрасное утро
было безнадежно испорчено.
„а, бриз бодрил. ‹одка клонилась набок, остро рубила воду, и вода
взлетала зелеными вихрЯми, пузырЯми, каскадами. Љэм заглЯделась вниз, в
пену, в море со всеми его сокровищами, и скорость ее завораживала, и узы
между нею и „жеймсом чуть ослабли. Џровисли чуть-чуть. Ћна стала думать:
как быстро летим. € куда? - и движение ее завораживало, а „жеймс тем
временем мрачно правил и не отрывал глаз от паруса. Ќо, правЯ, он уже
говорил себе, что надо сбежать; надо бросить все это. ‚двоем где-нибудь
высадитьсЯ; освободитьсЯ. ЏереглЯнувшись, оба они - из-за скорости этой,
из-за перемены - вдруг ощутили восторг. Ќо бриз то же самое возбужденье
нагнал и на мистера ђэмзи, и едва старый Њакалистер отвернулсЯ, чтоб
забросить за борт лесу, он выкрикнул громко: "Њы гибли!" и еще: "Љаждый
одинок!" [из стихотворениЯ “ильЯма Љупера "Ћтверженный"] Ђ потом, после
обычного своего пароксизма раскаЯниЯ, не то смущеньЯ, он помахал рукой в
сторону берега.
- ‚зглЯни на домик, - сказал он, и он хотел, чтобы Љэм посмотрела. Ћна
нехотЯ распрЯмилась и глЯнула. Ќо где же? Ћна уже не могла разобрать, где
там на горке их дом. ‚се было дальнее, мирное, странное. Ѓерег, подернутый
далью, стал новым и нереальным. ‘овсем немного пролетели они по волнам, а
берег стал уже чем-то другим, уходЯщим и тающим, чему уже нет до них дела.
ѓде их дом? Ћна не могла разобрать.
- Ќо он не знал, в какой волне [из стихотворениЯ “ильЯма Љупера
"Ћтверженный"], - бормотал мистер ђэмзи. Ћн нашел дом и, увидев его,
увидел там и себЯ; увидел, как он бредет по садовой террасе, бредет
одиноко. Ћн бродил взад-вперед между урнами; и он себе показалсЯ страшно
старым и сгорбленным. ‘идЯ в лодке, он сгорбилсЯ, скорчилсЯ, тотчас вошел
в роль - роль одинокого, вдового, всеми покинутого; и вызвал тотчас в
виденьЯх сонм соболезнующих; тут же, сидЯ в лодке, поставил небольшую
трагедию; требовавшую от него дрЯхлости, истомленности и печали (он поднЯл
к лицу и разглЯдывал свои убедительно, неопровержимо тощие руки), дабы не
было уж недостатка в женском сочувствии; и он представил себе, как они его
утешают, жалеют, и в виденьЯх утешенный отсветом тонкого удовольствиЯ,
какое дарует женскаЯ жалость, он вздохнул и сказал - нежно и скорбно:

- Ќо он не знал, в какой волне
Џришлось захлебыватьсЯ мне, -

сказал так, что скорбные слова отчетливо услышали все в лодке. Љэм
буквально подскочила на сиденье. Ћна задыхалась - она возмущалась. Ћтца ее
движение вырвало из задумчивости; он вздрогнул, спохватилсЯ, он крикнул:
"‘мотрите! ‘мотрите!" так настоЯтельно, что „жеймс повернул голову и через
плечо посмотрел на остров. ‚се смотрели. ‚се смотрели на остров.
Ќо Љэм ничего не видела. Ћна думала про то, как тех тропок, дорожек,
густых, петлЯющих и гудЯщих всеми теми их жизнЯми, нет уже: они заглохли;
позарастали; они нереальны; а реальное - вот оно: лодка и парус с
заплаткой; Њакалистер с серьгой: шум волн - все это реально. ’ак она
думала и про себЯ бормотала: "Њы гибли, каждый одинок", потому что слова
отдавались и отдавались у нее в голове, и тут отец увидел ее отуманенный
взглЯд и принЯлсЯ над нею подтрунивать. Ђ знает ли она страны света? -
спрашивал он. ‘евер от юга отличить умеет? Ћна всерьез убеждена, что они
живут именно там? € он снова показывал ей верное место, показывал, где их
дом, вон там, возле тех деревьев. …му хочетсЯ, чтоб она постаралась быть
поточнее, говорил он. Ќу-ка, скажи, где восток, где запад, - говорил он, и
он шутил, но он и сердилсЯ, ибо он решительно не постигал, как можно, не
страдаЯ клиническим идиотизмом, не уметь различить стран света. Ђ она не
умела. €, глЯдЯ, как она смотрит отуманенным, теперь уже перепуганным
взглЯдом туда, где не может быть дома, мистер ђэмзи забыл про свое
виденье; как он бродит взад-вперед между урнами по садовой террасе; и к
нему простирают руки. Ћн подумал, что женщины - все такие; у них
безнадежный туман в голове; он всегда был не в состоЯнии это постичь; тем
не менее факт остаетсЯ фактом. € с нею так было - с женой. †енщины не
умеют думать четко и Ясно. Ќо напрасно он на нее сердилсЯ; в сущности,
разве ему не нравитсЯ в женщинах именно эта туманность? Ћна, собственно,
часть их немыслимого обаЯньЯ. ‘ейчас Я ее развеселю, он подумал. Ћна
выглЯдит просто испуганной. ‘овсем притихла. Ћн тискал собственные пальцы
и думал, что его голос, лицо, быстрый, неожиданный жест - все, что служило
ему столько лет, заставлЯЯ людей жалеть его и хвалить, и на сей раз ему не
изменит. Ћн ее развеселит. Џридумает что-нибудь легкое, простое и скажет.
Ќо что? Ћн увЯзнул в работе и забыл, что в таких случаЯх говоритсЯ. ™енок?
Ћни завели щенка. Љто сейчас присматривает за щенком? - спросил он. „а уж,
думал „жеймс беспощадно, оглЯдываЯ голову сестры на фоне паруса, где ей
устоЯть? џ останусь один. ЏридетсЯ одному исполнЯть договор. Ќе будет Љэм
никогда насмерть стоЯть против тиранства, думал он мрачно, глЯдЯ на ее
грустное, насупленное, покорное лицо. €, как бывает, когда тень тучи лЯжет
на зелень гористой округи и придавит ее, и, кажетсЯ, все среди гор
печалуетсЯ и грустит, и горы сами будто задумались о судьбе потемнелой
зеленой округи, то ли жалостно, то ли злорадно, так и Љэм сейчас себЯ
чувствовала будто под тучей, сидЯ среди спокойных и твердых людей и не
знаЯ, как ответить отцу про щенка; как устоЯть против этой мольбы - прости
менЯ, пожалей менЯ; покуда „жеймс, законодатель, разложив скрижали вечной
мудрости у себЯ на коленЯх (его рука на румпеле казалась ей символом),
говорил: не сдавайсЯ, борись. Ћн все верно говорил. ‘праведливо. Ќужно
насмерть стоЯть против тиранства, - думала Љэм. ‚ыше всех человеческих
качеств она ставила справедливость. Ѓрат был - самый богоподобный из
смертных. Ћтец - самое униженное смиренье. Љому уступить, думала она, сидЯ
между ними, глЯдЯ на берег, где спутались странно восток и запад, где
лужок и терраса и дом - все стерлось, слилось, и где воцарилсЯ покой.
- „жеспер, - буркнула она хмуро. Ћн присмотрит за щенком.
Ђ как она думает его назвать? - не унималсЯ отец. “ него, когда он был
маленький, был пес, и того звали Џушок. Ћна сдастсЯ, думал „жеймс, видЯ на
лице у нее новое выражение, и он это выражение помнил. Ћни опускают глаза
на вЯзанье или на что-то еще. € потом, вдруг, они поднимают глаза. € -
синий сполох - он помнил, и кто-то с ним рЯдом смеЯлсЯ, сдавалсЯ, а сам он
злилсЯ ужасно. ќто мама, конечно, была, он думал, сидела на чем-то низком,
а над нею стоЯл отец. Ћн стал откапывать из-под впечатлений, которые времЯ
неустанно и тихо, листок за листком, складку за складкой складывало в
памЯти; из-под запахов, звуков; голосов - грубых, плоских и милых; и
скользЯщих огней, и стучащих швабр; гремЯщих и шепчущих волн - как кто-то
бродил-бродил и вдруг встал и застыл над ними. Ќо одновременно он отмечал,
что Љэм прочесывает пальцами воду, смотрит на берег; и ни слова не
говорит. Ќет, не сдастсЯ она, он подумал; она-то другаЯ, он подумал. —то
ж, если Љэм не хочет ответить, не стоит к ней приставать, решил мистер
ђэмзи и стал нашаривать книгу в кармане. Ќо она хотела ответить; она
просто мечтала, чтоб ее отпустило; чтоб Язык развЯзалсЯ и можно было
сказать: "Ђх да, Џушок. џ его назову Џушок". …й даже хотелось спросить:
"ќто тот самый, который нашел один дорогу через болота?" Ќо как ни
старалась, она не могла ничего такого придумать, чтоб, оставаЯсь суровой и
не изменив договору, тайно от „жеймса, дать отцу знак, что она любит его.
Џотому что она думала, прочесываЯ пальцами воду (внук Њакалистера поймал
скумбрию, и она билась на днище, с кровавыми жабрами), потому что она
думала, глЯдЯ на „жеймса, бесстрастно сверлившего взором парус или вдруг
окидывавшего горизонт, - тебе-то что, тебе не понЯть этой муки,
раздвоенности, этой неодолимой туги. Ћтец шарил в кармане; миг еще, и он
найдет свою книгу. Ќикто на свете ей не нравитсЯ так; длЯ нее его руки
прекрасны, и ноги, и голос, слова, нетерпенье, и вспыльчивость,
странность, и страсть, и то, как он при чужих говорит: "мы гибли, каждый
одинок", и его отвлеченность. (‚от - книгу раскрыл.) Ќо ведь несносно, она
думала, распрЯмлЯЯсь и глЯдЯ, как внук Њакалистера рвет крючок из жабр еще
одной скумбрии, - это его ослепление, и тиранство, которое отравлЯло ей
детство, вызывало страшные бури, так что и теперь еще она просыпаетсЯ
среди ночи и трЯсетсЯ от Ярости, вспоминаЯ его какую-нибудь команду;
оскорбленье какое-нибудь. "‘делай то", "‘делай се"; его властолюбие; это
его "Џокорись".
€ она не сказала ни слова, только грустно, неотрывно смотрела на берег,
окутанный поволокой покоЯ; будто все там уснули, она думала; и вольны, как
дым; как волны, как призраки, вольны уходить и ЯвлЯтьсЯ. ’ам у них нет
печалей, она думала.

„а, это их лодка, решила ‹или Ѓриско, стоЯвшаЯ на краю лужка. ’а лодка
с темно-серыми парусами, котораЯ было нырнула и - понеслась по волнам. ’ам
он сидит, и детки его все не проронЯт ни слова. € его не догнать. …е
давило невысказанное сочувствие. Џисать было трудно.
Ћна всегда его находила трудным. Ќе в состоЯнии была, помнитсЯ, в глаза
ему льстить. —то и сводило их отношениЯ к чему-то бесцветному, без того
оттенка эротики, который делал таким рыцарственным и даже веселым его
обращение с Њинтой. Ћн ведь как-то цветок ей сорвал; совал свои книги.
Ќеужто он думал, Њинта их станет читать? Ћна их таскала по саду,
лепесточком закладываЯ страницы.
Џомните, мистер Љармайкл? - чуть не спросила она, глЯдЯ на старого
господина. Ќо тот надвинул шлЯпу на лоб; уснул, или замечталсЯ, или за
словами охотилсЯ, кто его знает?
Џомните? - ей очень хотелось спросить, когда она проходила мимо и уже
думала снова про то, как миссис ђэмзи сидела на берегу; и прыгал в волнах
бочонок; и разлетались исписанные листки. Џочему - столько лет уж прошло,
а это так живо, выделенное, высвеченное, видное до мельчайшей детали, а
все, что было до и что после - сплошнаЯ пустынЯ на мили и мили кругом?
ќто лодка? ќто пробка? - да, так она спрашивала. € снова ‹или нехотЯ
вернулась к холсту. ‘лава те ѓосподи, остаетсЯ проблема пространства,
думала она, хватаЯсь за кисть. Ћно зиЯло. Ќа нем держалась всЯ масса
картины. Џрекрасное, Яркое должно оно быть на поверхности, воздушное,
легкое, как бабочкино крыло; но на поверку скрепленное железными скобами.
—то-то такое, на что страшно дохнуть; но и ломовикам не сдвинуть. € она
накладывала красное, серое, подкапываЯсь под пустоты пространства. € в то
же времЯ - будто сидела с миссис ђэмзи на берегу.
ќто лодка? ќто пробка? - спросила миссис ђэмзи. € принЯлась нашаривать
очки. Ќашла и уже молча сидела, смотрела на море. Ђ ‹или продолжала
писать, и было так, будто открыли двери и впустили ее под высокие своды
собора, очень темного, очень торжественного, и она там стоЯла и озиралась.
Ћткуда-то из дальнего мира летели крики. Љорабли растворЯлись у горизонта
в дымных столбах. —арльз пускал камешки вскачь по волнам.
Њиссис ђэмзи сидела молча. Ћна, ‹или думала, рада была помолчать сама
по себе; отдохнуть посреди сутолоки и неразберихи человеческих отношений.
Љто знает, кто мы? —то чувствуем? Љто знает, даже в минуту близости: так
это знанье и есть? € не портим ли мы, - так спрашивала, наверное, миссис
ђэмзи (и часто, кажетсЯ, перепадали эти минуты молчаниЯ), не портим ли
все, вслух его называЯ? Ќе лучше ли так-то вот помолчать? ‚о всЯком
случае, мгновенье было, по-видимому, исключительно важным. Ћна вырыла Ямку
в песке и прикрыла, как бы погребаЯ совершенство мгновеньЯ. Ћно и осталось
- серебрЯной каплей, которой и озарЯетсЯ мрак прошедшего, стоит в нее
окунутьсЯ.
‹или отступила - проверить перспективу. ‚от так! ‘траннаЯ это дорога -
живопись. €дешь, идешь по ней, дальше, дальше, пока не очутишьсЯ на
узенькой планке, совершенно одиноко, над морем. € - окунаешь в синее
кисть, а сама окунаешьсЯ в прошлое. Џотом, она вспомнила, миссис ђэмзи
встала. Џора было домой, завтракать. € все потЯнулись по берегу, и ‹или
шла сзади с “ильЯмом Ѓэнксом, а впереди шла Њинта в дырЯвом чулке. Љак
назойливо красовалась у них перед носом эта дырка на розовой пЯтке! Љак
терзалсЯ из-за нее “ильЯм Ѓэнкс, хоть ни словом, помнитсЯ, не
охарактеризовал ее. „лЯ него эта дырка была опровержением женственности,
воплощала беспорЯдок и грЯзь, незастланные до обеда постели, требующую
расчета прислугу - все, чего он решительно не выносил. “ него была манера
- передергивать плечами и растопыривать пальцы, как бы заслонЯЯ
неприглЯдный предмет - что он сейчас и проделывал. Ђ Њинта шла себе
впереди, и, кажетсЯ, ее встретил Џол, и они вместе исчезли в саду.
ђэйли! - думала ‹или, выжимаЯ из тюбика зеленую краску. Ћна собирала
свои впечатлениЯ от этой четы. €х жизнь ей ЯвлЯлась в серии сцен; одна -
на рассвете, на лестнице. Џол пришел рано и улегсЯ в постель; Њинта
запоздала. ‚от Њинта, накрашеннаЯ, разрЯженнаЯ, в каком-то венке, стоит на
лестнице в три часа ночи. Џол выскочил из постели в пижаме. ‚ руке кочерга
- на случай воров. Њинта жует бутерброд, стоЯ на лестнице возле окна в
мертвЯщем предутреннем свете, и зиЯет дыра на ковре. Ќо что тогда
говорилось? - гадала ‹или, будто, вглЯдываЯсь, можно услышать слова.
“жасно. Ћн говорит, а Њинта назло жует бутерброд. Ћн кидает ей что-то
злое, ревнивое, грубое, но вполголоса, чтоб не проснулись дети, двое
мальчиков. Ћн - осунувшийсЯ, погасший; она - ослепительнаЯ, равнодушнаЯ.
—уть не в первый же год все разладилось; семейного счастьЯ не вышло.
‚от так, - думала ‹или, набираЯ на кисть зеленую краску, - сочинЯем за
людей подобные сценки, и это у нас называетсЯ их "помнить", "знать" и
"любить". ’ут ни слова нет верного; все сама сочинила; но ведь именно это
ей про них и известно. Ћна, как по штольне шла, углублЯлась в свою работу
и в прошлое.
…ще Џол как-то сказал, что "играет в шахматы по кофейнЯм". € на этой
фразе она тоже многое понастроила. Ћна вспомнила, что сразу тогда
вообразила, как он звонит горничной, и та говорит: "Њиссис ђэйли нет дома,
сэр", и он тоже решает уйти. ‚ообразила, как он сидит в углу, в кошмарном
заведении, где дым въелсЯ в красный плюш кресел, где подавальщицы вас
знают в лицо, и играет в шахматы с низеньким из ‘ербитона, который чаем
торгует, и больше Џолу о нем ничего неизвестно. Ђ когда он приходит домой,
Њинты все еще нет. € тогда разразилась та сцена на лестнице, и он схватил
кочергу на случай воров (разумеетсЯ, чтоб ее попугать) и надрывно твердил,
что она ему исковеркала жизнь. ‚о всЯком случае, когда она гостила у них
на той даче под ђикмансвортом, отношениЯ были ужасно натЯнутые. Џол
поволок ее в сад показывать своих бельгийских зайцев, и Њинта увЯзалась за
ними, насвистываЯ и обнЯв его голой рукой за плечо, чтоб чего не сболтнул.
Њинта, подозревала ‹или, этих зайцев терпеть не могла. Ќо уж она-то не
лЯпала лишнего. Ќикаких таких "шахмат по кофейнЯм". ‘ебе на уме. Ќо -
продолжаЯ историю ђэйли - теперь они благополучно миновали опасный период.
Ћна гостила у них прошлым летом, и сломалась машина, и Њинта подавала ему
инструмент. Ћн сидел на обочине, чинил машину, и по тому, как Њинта
подавала ему инструмент - деловито, дружески, просто, - Ясно было, что у
них все в порЯдке. “же не "влюбленность"; нет; он завел другую женщину,
серьезную, с пучком и с портфелем (Њинта ее живописала сочувственно, чуть
не в восторженных красках), котораЯ ходит с Џолом по митингам и разделЯет
его воззрениЯ (он все меньше стеснЯетсЯ их излагать) относительно налогов
на капитал и землевладение. ‘вЯзь отнюдь не разрушила брака, но навела в
нем порЯдок. ‚идно было, когда он сидел на обочине, а она подавала ему
инструмент, - что они большие друзьЯ.
‚от вам историЯ ђэйли. ‹или улыбалась. Ћна представлЯла себе, как
рассказывает ее миссис ђэмзи, которой любопытно бы было узнать, что с ними
сталось. Ћна не без торжества сообщила бы миссис ђэмзи, что брак оказалсЯ
не слишком удачным.
Ќо мертвые, подумала ‹или, наткнувшись на помеху в работе, остановЯсь,
призадумавшись, отступаЯ на шаг-другой. Ћх эти мертвые! - пробормотала
она. €х жалеешь, их отметаешь, их даже презираешь чуть-чуть. Ћни отданы
нам на милость. Њиссис ђэмзи поблекла, истаЯла. Њы можем плевать на ее
желаньЯ, разбивать ограниченные, старомодные взглЯды, пока от них ничего
не останетсЯ. Ћна все дальше и дальше от нас отходит. ’ам, в конце долгого
коридора лет, сидит, смешнаЯ, и о чем же толкует? "‡амуж, замуж!" (Ћчень
прЯмо сидит, и утро уже, и птицы в саду за окном начинают чирикать.) Ђ
ведь можно ответить: "‚се не по-вашему вышло. Ћни так нашли свое счастье;
Я - так. †изнь теперь уж не та". € всЯ она, со всей своей красотой, вдруг
показалась стародавней и пыльной. ЏодводЯ итог судьбе ђэйли, стоЯ на
припеке, ‹или вдруг почувствовала свое преимущество перед миссис ђэмзи,
которой никогда не узнать, что Џол играет в шахматы по кофейнЯм и завел
любовницу; и как он сидел на обочине, а Њинта подавала ему инструмент; а
сама она вот стоит на лужке у мольберта и вовсе не вышла замуж, даже за
“ильЯма Ѓэнкса.
Њиссис ђэмзи это затевала. ‚озможно, останьсЯ она в живых, она добилась
бы своего. ‚ то лето он вдруг оказалсЯ "добрейшим человеком". ЋказалсЯ
"первейшим ученым в своем поколении, муж говорит". Ќо он же был и "бедный
“ильЯм - Я так расстраиваюсь, когда его навещаю, в доме никакого уюта, за
цветами некому приглЯдеть". € вот их посылали гулЯть парочкой, и ей
сообщали, с тем легким ироническим призвуком, который делал миссис ђэмзи
неуЯзвимой, что у нее научный склад ума; что она любит цветы; и она-де
удивительно аккуратна. € что за маниЯ вечно сватать? - думала ‹или, то
отступаЯ, то приближаЯсь к мольберту.
(‚друг, так внезапно, как срываетсЯ в небе звезда, в мозгу у нее
вспыхнул красный свет, окутавший Џола ђэйли, от него исходЯщий. ‚звилсЯ,
как огонь, зажженный дикарЯми на дальнем острове в честь какого-то их
торжества. € были грохот и треск. € все море расколыхалось багрЯнцем и
золотом. € винный дух от него поднЯлсЯ и дурманил, и снова толкал очертЯ
голову кинутьсЯ со скалы и погибнуть в поисках брошки. € от грохота, от
треска сердце у нее сжалось омерзением и ужасом, будто, глЯдЯ на
великолепие, роскошь, она сразу увидела расхищенье казны, недостойное,
жадное, и стало нехорошо на душе. Ќо силой и великолепием то зрелище
превосходило все, что ей доводилось видывать, и выжглось в памЯти, как
сигнал дикарей на пустынном затерЯнном берегу, и стоило кому-то при ней
сказать "влюблен", сразу же, вот как сейчас, загоралсЯ огонь Џола ђэйли. €
гас. € она говорила себе, усмехаЯсь: "ќти ђэйли"; и вспоминала про шахматы
по кофейнЯм.)
‘ама она тогда чудом убереглась. ѓлЯнула на скатерть, и ее осенило, что
нужно передвинуть дерево ближе к центру, а вовсе не замуж выходить, и она
же тогда просто возликовала. Ћна тогда понЯла, что не спасует перед миссис
ђэмзи - отдаваЯ должное поразительной власти, которую миссис ђэмзи имела
над человеком. ‘делай это, она говорила, - и человек это делал.
‚ластительна даже тень ее с „жеймсом в окне. Ћна вспомнила, как “ильЯм
Ѓэнкс тогда чуть ее не убил за легкомысленное отношение к сцене: мать и
дитЯ. ‘прашивал - неужто ее не восхищает их красота? “ильЯм Ѓэнкс, она
вспомнила, смотрел на нее мудрым взглЯдом ребенка, пока она толковала, что
вовсе тут нет непочтительности: что свет здесь - требует тени там и так
далее. “ нее и в мыслЯх не было небрежничать с темой, которую, они
согласились, божественно трактовал ђафаэль. Ќичуть она не цинична.
Ќапротив. € со своим научным образом мыслей он ведь все понЯл, что и
доказывало бескорыстье ума, которое безмерно ее поддержало, безмерно
утешило. Ћказалось, с мужчиной можно всерьез говорить о живописи. Џраво
же, дружба с “ильЯмом Ѓэнксом ей заметно скрасила жизнь. Џрелестный
человек “ильЯм Ѓэнкс.
Ћни бродили по •эмптон-Љорту, и, безупречнейший джентльмен, он
предусмотрительно отправлЯлсЯ бродить вдоль реки, чтоб она могла не спеша
помыть руки. •арактернаЯ длЯ их отношений черточка. Њногое не
произносилось. € они бродили вокруг замка, лето за летом восторгались
пропорциЯми и цветами, и он говорил ей разные вещи про перспективу и
архитектуру, и замирал, устремив на дерево, пруд, ребенка (он все горевал,
что у него дочери нет) отвлеченный, отуманенный взглЯд, естественный длЯ
того, кто не вылезает из лаборатории, кого мир слепит, и он ходил очень
медленно, заслонЯЯ глаза рукой, и останавливалсЯ, и запрокидывал голову, и
жадно вбирал воздух. Ђ потом говорил, что отпустил экономку в отпуск; и
ему надо покупать новую дорожку на лестницу. Ќе составит ли она ему
компанию, когда он пойдет покупать новую дорожку? Ђ как-то раз, заведЯ
разговор о ђэмзи, он сказал, что, когда он впервые увидел ее, на ней была
сераЯ шлЯпа; ей было тогда лет девЯтнадцать - двадцать, не больше.
ЋшеломлЯюще была хороша. € он кинул взглЯдом вдоль аллеи •эмптон-Љорта,
словно вот сейчас, меж фонтанов, он увидит ее.
Ћна глЯнула на ступеньки под окном гостиной. “видела - глазами “ильЯма
- образ женщины, спокойной, тихой, с опущенным взором. ‘идит задумавшись,
размышлЯЯ (она была в сером в тот день). Ћпустила глаза. Ќе поднимет. „а,
думала ‹или, старательно вглЯдываЯсь, такой Я и видела ее, но не в сером;
и менее тихой, спокойной; не юной. Ћбраз готовно представилсЯ взглЯду.
“ильЯм говорил - ошеломлЯюще была хороша. Ќо красота ведь - еще не все. ‘
этой красотою морока - уж слишком готовно, слишком законченной она
открываетсЯ взглЯду. Ћна сковывает, она замораживает жизнь. € забываешь
про трепет, вспышку румЯнца, внезапную бледность, свет, тень, незаметные
такие подрагиваньЯ, которые на миг до неузнаваемости менЯют лицо, но
что-то новое открывают в чертах, что навеки въедаетсЯ в памЯть. Људа как
проще все стереть и сравнЯть под паволокой красоты. Ќо с каким лицом,
гадала ‹или, она нахлобучивала войлочную шлЯпу, бежала в галошах по росе,
распекала садовника Љеннеди? Љто знает? Љто скажет?
Џротив воли она очнулась, очухалась, спохватилась, что уже она вне
картины, и слегка ошарашенно, как на нереальный предмет, смотрит на
мистера Љармайкла. Ћн лежал в шезлонге, сплетЯ на брюшке руки, и не читал
и не спал, просто нежилсЯ, - переполненное жизнью созданье. Љнига
свалилась в траву.
…й захотелось подойти к нему вплотную и окликнуть: "Њистер Љармайкл!" €
он добродушно вскинул бы свой дымный, зеленооблачный взор. Ќо людей будишь
тогда, когда знаешь, что им сказать. Ђ она не что-то одно хотела сказать -
все сразу. ‘ловечками этими, которые кромсают, кургузЯт мысль, - ничего ты
не скажешь. "Ћ жизни, о смерти, о миссис ђэмзи"... Ќет, она думала, ничего
ты не скажешь, и никому. Џрипирает безотлагательнаЯ необходимость, и
говоришь, и выходит не то. ‘лова несет вкось, мимо цели. € - сдаешьсЯ;
мысль тонет; и стоишь, далеко не молодаЯ особа, настороженнаЯ, скрытнаЯ, с
морщинками на переносице, с опасливым взглЯдом. Ќу как в словах передать
ощущениЯ тела? Џередать пустоту вот там (она смотрела на ступеньки под
окном гостиной; они были страшно пусты). ќто ведь понимаешь телом, не
головой. Ћт одного вида этих ступенек ей вдруг стало физически тошно.
Њучила неосуществимость желаньЯ. •отеть невозможного, хотеть и хотеть - да
от этого заходитсЯ и переворачиваетсЯ сердце! Ћх, миссис ђэмзи! - взывала
она без слов к существу, сидевшему подле лодки, ставшему отвлеченностью, к
этой женщине в сером, будто обвинЯЯ в том, что ушла, и в том, что, уйдЯ,
воротилась. Ћ ней так спокойно думалось. Ќичто, дух, пустота, которой
можно безопасно играть денно и нощно, - вот что она стала такое, и вдруг
протЯгивает руку и переворачивает тебе сердце. € пустые ступеньки
гостиной, бахрома кресел внутри, шариком выкатившийсЯ на террасу щенок,
кипенье и пенье сада превращаютсЯ в завитки и виньетки вокруг
совершеннейшей пустоты.
—то с нами происходит? —то вы на это скажете? - снова захотелось ей
спросить у мистера Љармайкла. ‚есь мир как растексЯ в этот ранний утренний
час - прудом мысли, глубоким водоемом реальности, и казалось, если мистер
Љармайкл заговорит, - трещина тронет поверхность пруда. € что тогда?
—то-то вынырнет, что-то покажетсЯ. ‚скинетсЯ рука, сверкнет клинок. ‚се
это глупость, конечно.
‡абавнаЯ мысль пришла в голову, что он услышал-таки все, чего она не
сумела сказать. Ќепроницаемый старикан со своими этими пЯтнами на бороде,
со своими стихами, загадками, лучезарно плывущий по свету, который
исполнЯет все его прихоти так, что кажетсЯ - стоит ему опустить руку, лежа
сейчас на лужке, и он выудит из травы все, что душе угодно. Ћна вглЯделась
в картину. „а, таков, вероЯтно, был бы его ответ: "вы", "Я", "она" - все
пройдет; ничего не останетсЯ; все поблекнет; только не слова и не краски.
Ќо на чердаке же повесЯт, она подумала; скатают и заткнут под диван; но -
не важно - даже и про такую картину - все правда. „аже про такую мазню,
ну, не про получившуюсЯ картину, про замысел, можно сказать "это навеки
останетсЯ"; так было она и сказала себе или - высказанные слова ее
испугали самонадеЯнностью - так бы и решила без слов - когда, глЯнув на
картину, вдруг с удивлением обнаружила, что не видит ее. ѓлаза наполнила
горЯчаЯ влага (не сразу подумалось о слезах) и, не мешаЯ твердости губ,
застлала зрение туманом и пролилась по щекам. ‚ообще-то она владеет собой
- о да! - в остальном она владеет собой. Ќеужто она рыдает по миссис
ђэмзи, сама не сознаваЯ горЯ? ‘нова она мысленно метнулась к мистеру
Љармайклу. —то происходит? —то с нами происходит? Ќеужто тут никуда не
денешьсЯ? € вскидываетсЯ рука; клинок - режет; кулак - разит? € нет
спасеньЯ? € пути провидениЯ не вытвердить наизусть? € ни вожатаЯ, ни
прибежища нет, только чудо, с вершины башни срывающеесЯ в высоту? Ќеужто -
даже на склоне дней - это и есть жизнь? - непонЯтнаЯ, беспамЯтнаЯ и
неведомаЯ? Ќа миг один ей показалось, что встань они оба вот тут на лужке,
потребуй они объЯснениЯ, отчего она так немыслима, потребуй они объЯснениЯ
неотступно, как власть имеющие, от которых нельзЯ ничего утаить - и
красота раскроетсЯ, пространство заполнитсЯ, пустенькие завитушки сложатсЯ
в образ; стоит только крикнуть погромче, и миссис ђэмзи окажетсЯ тут.
- Њиссис ђэмзи! - сказала она вслух, - миссис ђэмзи! - ‘лезы катились у
нее по лицу.

<Њакалистер-внук взЯл одну рыбу и вырезал у нее из бока кусок - длЯ
наживки. €зувеченное тело (еще живое) он бросил обратно в море.>

- Њиссис ђэмзи! - кричала ‹или. - Њиссис ђэмзи!
Ќо ничего не произошло. ’оска набухала. „о какого идиотизма эта пытка
может довести человека! ‘тарик меж тем ничего не слышал. ‚се тот же,
блаженный, спокойный - если угодно так думать, возвышенный. ‘лава благим
небесам, никто не слышал ее постыдного воплЯ: уймись ты, уймись боль!
‡начит, она не окончательно выглЯдит умалишенной. Ќикто не заметил, как с
хлипкой своей планки она шагнула в воды уничтожениЯ. ‚от - стоит себе,
невзрачнаЯ стараЯ дева, с кистью в руке, на краю лужка.
€ постепенно отпустили боль и досада (быть вытребованной назад, как
раз, когда она думала, что избавилась от миссис ђэмзи, что ей не придетсЯ
больше о ней тужить. ’осковала она по ней среди кофейных чашек за
завтраком? „а нисколько!), отпустили боль и досада, что само по себе -
бальзам, но вдобавок таинственным образом ощущалось чье-то присутствие:
миссис ђэмзи, сбросив на нее возложенный груз, невесомо стоЯла рЯдом и
потом (ведь это была миссис ђэмзи во всем сиЯнье своей красоты) надела
венок из белых цветов и ушла. ‹или снова схватилась за тюбики. Ќадо было
атаковать неприступную изгородь. Џоразительно, как Ясно видела она миссис
ђэмзи, обычной своей устремленной поступью уходившую по плавным полЯм,
исчезаЯ в их складчатой нежной лиловости, среди гиацинтов и лилий. Ђ все -
уловки профессионального зрениЯ. „олго после того, как узнала о ее смерти,
‹или так ее видела - она надевала венок и вместе с конвойным, с тенью,
неоспоримо шла по полЯм. ‡рительный образ, фраза имеют власть утешать. ѓде
бы ни писала она, здесь ли, еще где-то на воле, в ‹ондоне - к ней ЯвлЯлось
это виденье, и глаз, сощурЯсь, всюду искал подспорьЯ. ЌырЯл в глубину
вагона, автобуса; выхватывал линию шеи, окат виска; охватывал окна
напротив; ночные огни Џиккадилли, прошивающие темноту. ‚се было частью
этих смертных полей. Ќо всегда что-нибудь - лицо, голос,
мальчишка-газетчик, выкликающий "‘тандарт" и "Ќьюс", - отрезвлЯло, мешало,
будило, требовало и добивалось усилий вниманиЯ, и видение приходилось без
конца подновлЯть. ‚от и сейчас, уступаЯ потребности глаза в шири и сини,
она смотрела на бухту, и синие полосы волн превращала в холмы и в
застывшее поле - лиловеющие прогалы. € опЯть, как всегда, глаз наткнулсЯ
на несообразность. Ќа середине бухты торчала темнаЯ точка. ‹одка. „а, уже
в следующую секунду она это понЯла. ‹одка - но чьЯ? Њистера ђэмзи,
ответила она себе. Њистера ђэмзи; человека, который прошествовал мимо с
приветственным взмахом руки, отрешенно, возглавлЯЯ процессию, в своих
несравненных ботинках; который от нее домогалсЯ сочувствиЯ, а она
отказала. ‹одка была уже на середине бухты.
Ћчень Ясное было утро, несмотрЯ на изредка налетавший ветер, и небо и
море совершенно слились, и паруса высоко проплывали по небу, и купались в
воде купола облаков. Џароход далеко-далеко выпустил дымный свиток, и он
декоративно петлилсЯ и вилсЯ по сини, словно по тоненькой кисее, на
которой все выткано и тихо вместе с нею колышетсЯ. €, как часто случаетсЯ
в особенно Ясные дни, скалы будто помнили о пароходах, и пароходы знали о
скалах, и они сигналами передавали друг другу свою какую-то тайную весть.
€, порой подступавший к самому берегу, маЯк сегоднЯ таЯл в немыслимой
дали.
€ где они теперь? - думала ‹или, глЯдЯ на бухту. ѓде-то он сейчас, тот
самый старик, который молча прошествовал мимо со свертком в оберточной
бумаге под мышкой? ‹одка была на середине бухты.

Ќичегошеньки-то они там не чувствуют, - думала Љэм, глЯдЯ на берег,
который, подымаЯсь и опадаЯ, делалсЯ все более дальним и мирным. ђука
прорезала след по воде, а воображенье сочинЯло из зеленых вихрей и линий
узоры и уводило оторопелую, онемелую Љэм в подводное царство, где зыблютсЯ
жемчугом гроздьЯ пены, где, пропитавшись зеленым светом, у вас изменЯетсЯ
всЯ душа и призрачное тело сквозит под зеленым плащом.
Ќо вот вихрь вокруг ее ладони унЯлсЯ. ‚ода затихла; весь мир наполнилсЯ
скрипом и писком. ‚олны бились о борта лодки так, будто она стала на
Якоре. ‚се как-то странно на вас надвигалось. Џарус, от которого „жеймс не
отрывал глаз, так, что он сделалсЯ ему ближе любого знакомого, совершенно
провис; они стали, и покачивались, и ждали бриза под палЯщим солнцем, в
жуткой дали от берега, в жуткой дали от маЯка. ‚се на свете застыло. ЊаЯк
стоЯл неподвижно, и вытЯнулась безжизненно черта далекого берега. ‘олнце
пекло все нещадней, и всех будто толкнуло друг к другу, и каждому пришлось
вспомнить о почти позабытом присутствии остальных. ‹еса Њакалистера
отвесно ушла в воду. Ђ мистер ђэмзи читал себе, поджав и сплетЯ ноги.
Ћн читал маленькую блестЯщую книжку в пЯтнистом, как чибисово Яйцо,
переплете. Ћни томились в этом кошмарном безветрии, а он спокойно листал
страницы. €, „жеймс чувствовал, каждаЯ страница листалась особенным, ему
адресованным жестом: то упрЯмым, то повелительным; то в расчете на
жалость; и все времЯ, пока отец читал и одну за другой листал маленькие
страницы, „жеймс боЯлсЯ, что вот он вскинет взглЯд и что-то скажет ему
резким тоном. Ћтчего они тут застрЯли, он может спросить, или подобную же
нелепость. € если он скажет такое, „жеймс думал - он схватит нож и вонзит
ему в грудь.
‚ нем давно жила эта метафора - взЯть нож и вонзить в отцовскую грудь.
Ќо сейчас, взрослый, глЯдЯ в бессильной Ярости на отца, уже не этого
старика над книжкой он хотел убить, но то, что на него опускалось, может
быть, без его ведома: страшную чернокрылую гарпию с жесткими ледЯными
когтЯми и клювом, который бьет тебЯ, бьет (он еще помнил давний холод
этого клюва на своей детской голой ноге), а потом улетает гарпиЯ, и вот он
снова - старик, очень, очень печальный, сидит и читает книжку. ‚от кого
надо убить, вот кого надо пронзить в самое сердце. —ем бы он ни занЯлсЯ (а
он чем угодно может занЯтьсЯ, он чувствовал, глЯдЯ на дальний берег и на
маЯк), в банке будет служить, в конторе ли, адвокатом станет или главой
предприЯтиЯ, - он всегда будет преследовать, выслеживать и вытравлЯть -
тиранию и деспотизм, вот как это у него называетсЯ, когда людей вставлЯют
делать то, чего они не хотЯт, когда их лишают права голоса. Ќу как скажешь
"не хочу", если он заЯвлЯет "отправлЯйсЯ со мной на маЯк, делай то,
принеси мне се". ђаспластываютсЯ черные крыльЯ, железный клюв бьет. Ђ в
следующую секунду он уже сидит и читает книжку; и может поднЯть от нее -
разве с ним угадаешь? - совершенно разумный взглЯд. Ћн может разговаривать
с Њакалистерами. Њожет совать золотой в заскорузлую ладонь старой уличной
попрошайки; может орать в голос, глЯдЯ на игрища рыбаков; руками
размахивать от возбуждениЯ. €ли в мертвом молчании просидеть за столом от
начала и до конца ужина. „а, думал „жеймс, пока лодка барахталась и
плескалась на солнцепеке; есть снежнаЯ целина, одинокий, суровый утес; и в
последнее времЯ ему стало сдаватьсЯ, когда отец что-то брЯкал к изумлению
остальных, - лишь две пары следов на этом снегу: его собственные следы и
отцовские. ’олько они двое понимают друг друга. Ќо откуда же этот ужас и
ненависть? ђоЯсь в пластах листвы, которой времЯ выстлало душу, заглЯдываЯ
в непрорубную чащу, где все затушевано и искажено мельканием солнца и
тени, где пробираешьсЯ наугад, ослепленный то светом, то тьмой, он
отыскивал живой зрительный образ, чтоб остудить и собрать и проЯснить свои
чувства. Џоложим, сидЯ ребенком в колЯсочке или у кого-нибудь на коленЯх,
он увидел, как кому-то на ногу ненароком наехал безвинный фургон. € он
увидел гладкую, целую ногу в траве; потом - колесо; и - ту же ногу,
искромсанную и красную. Љо колесо - безвинно. ‚от и теперь, когда отец ни
свет ни зарЯ, протопав по коридору, вырывает их из постели ради своей
экспедиции на маЯк, - это ведь колесо давит ногу ему, Љэм, чью угодно еще.
€ остаетсЯ сидеть и смотреть.
„а, но о чьей же ноге он думал и в каком это было саду? Ѓыли у сцен
декорации; были деревьЯ; цветы; определенное освещение; действующие лица.
‚се разыгрывалось готовней в саду, где не было этой насупленности, этой
жестикулЯции; и разговаривали спокойно, вполголоса. ‚есь день входили и
выходили. ‘тарушка болтала на кухне; и шторы засасывал и потом выталкивал
ветер; все вздувалось; цвело; и на тарелки и чашки, на желтые и пунцовые
розы, долгоствольные и раскачивающиесЯ, к ночи тонкаЯ, как виноградный
листок, натЯгивалась желтаЯ пелена. ‚се к ночи темнело, затихало. Ќо
листоподобнаЯ пелена так тонка, что колышетсЯ от свечей, морщитсЯ от
голосов; и сквозь нее видна склоненнаЯ голова, слышно то близкое, то
дальнее шуршание платьЯ, позвЯкивание цепочки.
€ вот в этом-то мире колесо раздавило человеку ногу. —то-то, он помнил,
встало над ним; застило свет; не уходило; и что-то взметнулось, прорезало
воздух, что-то острое, твердое - клинок, Ятаган - прошлось по листве, по
цветам даже этого блаженного мира, и все засохло, опало.
- Ѓудет дождь, - он помнил, сказал отец. - ‚ыбратьсЯ на маЯк не
удастсЯ.
ЊаЯк тогда был серебристой смутной башней с желтым глазом, который
внезапно и нежно открывалсЯ по вечерам. Ђ теперь...
„жеймс посмотрел на маЯк. “видел добела отмытые скалы; башню,
застывшую, голую; увидел белые и черные перекрытиЯ; увидел окна; даже
белье разглЯдел, разложенное длЯ просушки на скалах. ‡начит, вот он какой
- маЯк?
Ќет, тот, прежний, был тоже маЯк. Ќичто не остаетсЯ только собою.
Џрежний - тоже маЯк. …два различимый порою за далью бухты. € глаз
открывалсЯ и закрывалсЯ, и свет, казалось, добиралсЯ до них, в наполненный
солнцем и воздухом вечереющий сад.
Ќо он одернул себЯ. ‘тоило ему сказать "они" или "кто-то", услышать
близкое шуршание платьЯ, дальнее позвЯкивание цепочки, он начинал остро
чувствовать присутствие того, кто случилсЯ рЯдом. ‘ейчас это был отец.
ЌапрЯжение делалось невыносимым. ‚едь минуту еще не будет бриза - и отец
захлопнет книжку и скажет: "—то такое? Џочему мы тут валандаемсЯ, а?", как
однажды уже он всадил между ними свой клинок на террасе, и она всЯ
застыла, и будь тогда под рукой у „жеймса топор, нож, что угодно острое,
он вонзил бы его в отцовскую грудь. Ћна тогда всЯ застыла, и потом рука ее
стала вЯлой, и он понЯл, что она его больше не слушает, и она встала,
ушла, и он осталсЯ один, жалкий, беспомощный, по-идиотски сжимаЯ ножницы.
Ќе было ни ветерка. ‚ода урчала и фыркала на дне лодки, и несколько
скумбрий бились в мелкой не покрывавшей их луже. ‚ любую минуту мистер
ђэмзи („жеймс на него боЯлсЯ взглЯнуть) мог встать, захлопнуть книжку и
сказать что-нибудь резкое; но покамест он читал, и „жеймс украдкой, как
босиком крадешьсЯ по лестнице, боЯсь скрипом половицы разбудить
сторожевого пса, вспоминал, какаЯ она была и куда подевалась в тот день.
Ћн слонЯлсЯ за нею из комнаты в комнату, и наконец они очутились в такой
комнате, всей синей от множества фарфоровых блюд, и она говорила с кем-то;
он слушал; она говорила с прислугой; говорила все, что взбредет на ум.
"Ќам синее блюдо сегоднЯ понадобитсЯ. ѓде оно - наше синее блюдо?" Ћна
одна говорила правду; ей одной он мог сказать правду. ‚от в чем, наверно,
секрет его не остывшей привЯзанности; она была человеком, которому можно
сказать все, что взбредет на ум. Ќо все времЯ, пока он про нее думал, отец
- он чувствовал - преследовал его мысль, и мысль спотыкалась и путалась.
€ он перестал думать; сидел, держа руку на румпеле, под пеклом,
неотрывно смотрел на маЯк и не мог шелохнутьсЯ, не мог смахнуть эти зерна
печали, которые одно за другим оседали в душе. Ѓудто его свЯзали канатом,
и отец затЯнул узел, и вырватьсЯ можно только, если взЯть нож и... Ќо тут
парус медленно повернулсЯ, поймал ветер, вздулсЯ, лодка встрЯхнулась,
сонно качнулась, очнулась от сна и понеслась по волнам. ‘разу всем
немыслимо полегчало. €х будто отбросило друг от друга, каждый снова был
преспокойно сам по себе, и лесы туго и косо тЯнулись от борта. Ќо отец так
и не встал. ’олько загадочно высоко вскинул правую руку и опЯть уронил на
колено, будто дирижировал тайной симфонией.

(Њоре, без единого пЯтнышка, думала ‹или Ѓриско, глЯдЯ и глЯдЯ на
бухту. Ћно синим шелком натЯнулось на бухту. “ дали страннаЯ власть; вот -
проглотила их, думала ‹или, канули навсегда, растворились в сути вещей.
‚се так спокойно; так тихо. Џароход исчез, но большой дымный свиток еще
струилсЯ по сини и никнул, прощаЯсь, как траурный стЯг.)

’ак вот он какой, остров, думала Љэм, снова прочесываЯ пальцами воду.
Ћна никогда еще его не видела с морЯ. ‚от, оказываетсЯ, как он улегсЯ на
воду, с выбоиной посередине и двумЯ зубчатыми скалами, и волны несутсЯ к
нему, и разбегаютсЯ на мили и мили кругом. Ћн совсем крохотный; как
листик, стоЯщий торчком. € вот мы взЯли лодочку, она думала, уже сочинЯЯ
историю о спасении с тонущего кораблЯ. Ќо вода сеЯлась у нее сквозь
пальцы, убегали под лодку струи водорослей, и ей не хотелось сочинЯть эту
историю дальше; хотелось просто дышать ветром воли и приключений, потому
что лодка неслась, а она думала про то, как отцовское раздражение по
поводу стран света, настойчивость „жеймса по поводу договора, ее
собственное малодушие - все исчезло, прошло, унеслось на волнах. —то же
дальше? Људа нас мчит? Ћт руки, глубоко засунутой в воду и оледеневшей, до
самого сердца фонтаном стрельнула радость: перемена, приключение, бегство
(Я живаЯ, вот она Я!). € брызги радостного фонтана падали на смутное,
неопознанное, дремотно ворочавшеесЯ у нее в голове; и оно озарЯлось во
тьме. ѓрециЯ, ђим, Љонстантинополь. Љакой-никакой, крохотный, как листик,
обмокнутый стеблем в золотое марево вод - он ведь тоже, значит, имеет свое
назначение во вселенной - этот маленький остров? “ж они бы ей объЯснили -
те старые господа в кабинете. €ной раз она нарочно забредала из сада, чтоб
застать их врасплох. ‘идели (мистер Љармайкл и, наверное, мистер Ѓэнкс,
оба старые и сухие) друг против друга в креслах. уршали страницами
"’аймса", когда она забредала из сада, поглощенные неразберихой: кто и что
сказал про •риста; и на улице ‹ондона выкопан мамонт; и каков он - великий
Ќаполеон? Џотом они все собирали чисто вымытыми руками (оба в сером
всегда; пахли вереском), воссоединЯли клочки, переворачивали страницы,
закидывали нога на ногу, ронЯли одно-другое словцо. ‡ачарованнаЯ, она
брала с полки книгу и стоЯла, глЯдЯ на отца, который так аккуратно, так
ровно исписывал страницы от угла до угла и вдруг легонько покашливал или
говорил что-нибудь старому господину напротив. €, стоЯ с открытой книгой в
руках, она думала - вот как листик в воде, так и мысль распускаетсЯ здесь,
и если тебе думаетсЯ легко здесь, среди старых господ, которые курЯт
трубки, шуршат страницами "’аймса", значит, все, что ты думаешь, - правда.
€, видЯ отца, писавшего у себЯ в кабинете, она думала (вот сейчас, сидЯ в
лодке) - он лучше всех на свете, он самый умный; и никакой он не суетный,
и он не тиран. Ќаоборот, когда он ее видел над книгой, он очень ласково
спрашивал, не нужна ли ей его помощь?
ЃоЯсь, как бы все это не оказалось неправдой, она посмотрела на отца,
склонившегосЯ над маленькой книжечкой в блестЯщем, пЯтнистом, как чибисово
Яйцо, переплете. Ќет. ‚се правда. Ќу, посмотри ты на него, хотелось ей
сказать „жеймсу („жеймс не отрывал глаз от паруса). Ћн Ядовито попирает
чужое достоинство, говорил „жеймс. ‚ечно переводит разговор на себЯ и свои
книги, говорил „жеймс. Ќевыносимый эгоист. € - главное - он тиран. Ќу,
посмотри, - думала она, глЯдЯ на отца. Ќу, посмотри ты на него. Ћна
смотрела, как он читает эту книжечку, поджав под себЯ ноги; книжечку,
желтоватые страницы которой она знает, хоть не знает, что там написано.
Ћна маленькаЯ; с убористой печатью; на форзаце, она знает, он записал, что
потратил пЯтьдесЯт франков на ужин; вино - столько-то; столько-то
официанту; все аккуратным столбиком сложено внизу страницы. Ђ что написано
в книжечке, у которой углы затупились в его кармане, она не знает. Ћ чем
он думает, не знает никто. Ќо он в это так углублен, что если поднимет
глаза, - вот как сейчас, - то не длЯ того, чтоб на что-то взглЯнуть; а длЯ
того, чтоб вернее ухватить свою мысль. € - снова проваливаетсЯ в чтение.
Ћн читает, она думала, так, будто кому-то показывает дорогу, или увещевает
огромное стадо овец, или пробираетсЯ в гору все выше и выше по узенькой
тропке: а то вдруг шагает быстро, напролом через заросли, и часто ей
казалось, вот ветка хлестнула его по лицу, ослепила колючаЯ ветка, а он не
сдаетсЯ, идет и идет, перебрасываЯ страницы. € Љэм сочинЯла дальше историю
о спасении с тонущего кораблЯ, ведь, сидЯ тут, она была в безопасности;
как тогда в безопасности, когда прокрадывалась из сада, брала с полки
книгу, а кто-нибудь из старичков вдруг приспускал газету и ронЯл
одно-другое словцо о характере Ќаполеона.
Ћна смотрела назад, на море, на остров. ‹истик утрачивал остроту
очертаний. ‘тал очень маленьким, очень далеким. “же море было важнее
берега. ‚олны кругом ходили и падали, и на одной плЯсало бревно; на другой
качалась чайка. ‚от тут где-то, она подумала, обмакнув пальцы в воду, они
потонули в бурю, и мечтательно, сонно она прошептала - мы гибли, каждый
одинок.

Љак же много зависит, думала ‹или Ѓриско, глЯдЯ на море - почти без
единого пЯтнышка и такое тихое, что лодки и облака будто застыли в лазури,
- как же много зависит, она думала, от расстоЯниЯ: близко ли от тебЯ
человек или он далеко. …е отношение к мистеру ђэмзи менЯлось, покуда он
дальше и дальше плыл через бухту. Љак-то разрежалось, растЯгивалось; он
становилсЯ более и более дальним. …го и детей как заглотнула лазурь,
заглотнул простор; а тут совсем рЯдышком на лужке вдруг крЯкнул мистер
Љармайкл. Ћна засмеЯлась. Ћн выуживал из травы свою книгу. ‘нова
устраивалсЯ в шезлонге, пыхтЯ, отдуваЯсь, как морское чудище. ‘овершенно
другое дело, когда человек у тебЯ под боком. € снова все стихло. ’ам
должны бы уж встать; пожалуй, пора, соображала она, и взглЯнула на дом, и
никого не увидела. Ђх да, она вспомнила, они же всегда сразу, позавтракав,
разбредались по своим надобностЯм. ‚се было в согласии с тишиной,
пустотой, нереальностью раннего часа. ’ак бывает, думала она, оглЯдываЯ
высокие посверкивающие окна и сизое веЯнье дыма: все становитсЯ
нереальным. Љогда возвращаешьсЯ после отъезда или после болезни, пока еще
не оплела своей сетью привычка, - так же все нереально, так же ново и
поражает; будто рождаетсЯ что-то. € жизнь необычайно свежа. € редкое
ощущенье свободы. ‘лава Ѓогу, не надо бодро-бодро щебетать, поспешаЯ через
лужок навстречу старой миссис Ѓекуиз, котораЯ высматривает длЯ себЯ уютный
уголок: "Ђх, с добрым утром, миссис Ѓекуиз! ЏрелестнаЯ погода, не правда
ли? ‡начит, вы отважно решились посидеть на солнышке? € куда это „жеспер
запропастил стульЯ? ‘ейчас Я найду вам и принесу! ‚ы позволите?" - и
прочее в том же роде. Њожно просто молчать. ‘кользить, расправив паруса
(бухта оживлЯлась, лодки то и дело отчаливали), среди всего и - мимо,
мимо. € ты не в пустоте, а в чем-то, наполненном до краев. Ћна словно по
горло стоЯла в чем-то, и двигалась, и плыла, и тонула, да, потому что
безмерно глубоки эти воды. ‘только жизней в них пролилось. †изнь миссис
ђэмзи; детей; и еще бесконечнаЯ всЯкаЯ всЯчина. Џрачка с корзиной; грачи;
кусты факельных лилий; лиловость и матоваЯ зелень цветов; и общее чувство,
на котором все это держалось.
‚от похожее чувство - завершенности, что ли, - десЯть лет назад на этом
самом краю лужка толкало ее говорить, что она влюблена в это место. “
любви ведь бездна обличий. € должны быть такие любЯщие, чей талант -
выделЯть элементы вещей и соединЯть их, наделив не присущей им цельностью,
из разных сценок, из встреч разных людей (и все это прошло, никого уже
нет, все разрозненны) создавать то единое, круглое, к чему тЯнетсЯ мысль,
чем играет любовь.
Ћна поискала глазами темную точку - лодку мистера ђэмзи. „оберутсЯ,
надо думать, к обеду до маЯка. Ќо свежел ветер, небо чуть-чуть изменилось,
море чуть-чуть изменилось, лодки иначе накренились, и вид, за миг до того
удивлЯвший таинственной закрепленностью, сразу погас. ‚етер развеЯл дымный
свиток; чем-то неприЯтным отдавало расположенье судов.
Ћт этой диспропорции стало нехорошо на душе. …е точило сомненье. €
подтвердилось, когда она перевела взглЯд на холст. Ћна впустую угробила
утро. Џочему-то такое она не сумела уравновесить две противоборствующие
силы: мистера ђэмзи и свою картину; вот ничего и не вышло; нет, не вышло.
‚ рисунке, что ли, просчет? € линию стены надо бы чем-то прервать, или
слишком давЯт массой деревьЯ? Ћна иронически усмехнулась; а ведь считала,
что решение найдено.
ђешение! Љакое там решение! Ќадо именно то ухватить, что от тебЯ
ускользает. “скользает, пока думаешь про миссис ђэмзи; ускользает, когда
думаешь о картине. ‚ертЯтсЯ фразы. ‚иденьЯ. Љрасивые фразы. Ђ ухватить
надо - вот: само это трепетание нервов; и то, что еще не застыло в форме и
непредставимо пока, - передать. Ѓрось все и начни сначала; брось все и
начни сначала, решала она отчаЯнно, снова замираЯ перед мольбертом. †алкаЯ
машина, негоднаЯ машина, она думала - человеческое приспособленье длЯ
писаньЯ картин, длЯ чувств; вечно в критическую минуту отказывает; вот
геройски и заводи ее снова. Ћна недовольно оглЯдела холст. „а, там
изгородь, кто же спорит. Ќо нахрапом ничего не возьмешь. ’олько слепЯщие
точки в глазах, если тупо смотреть на стену или твердить: на ней была
сераЯ шлЯпа. Џоразительно была хороша. Ќет уж, пускай само находит, она
думала, если найдет. ‚едь бывают же такие минуты, когда нет ни мыслей, ни
чувств. Ќо когда нет ни мыслей, ни чувств - где ты тогда?
‡десь, на траве, на земле, она думала, присаживаЯсь и ласкаЯ кистью
мелкое поселение подорожников. (‹ужок весь зарос.) „а, здесь и
обретаешьсЯ, в этом мире, она думала, и она не могла отогнать ощущениЯ,
что все в это утро происходит в первый раз или, может, в последний, как
пассажир у окна, хоть и клонит его в сон, заставлЯет себЯ смотреть, знаЯ,
что больше ему никогда не видать проносЯщегосЯ городка, и тележки с
осликом, и женщины, копающейсЯ на огороде. ‹ужок - это мир; и оба мы -
тут, на возвышенном месте, она думала, глЯдЯ на старого мистера Љармайкла,
который, кажетсЯ (хоть не промолвил ни слова), разделЯл эти мысли. …го мне
тоже, может быть, больше никогда не видать. Ћн старый совсем. Ђ во-вторых,
вспомнила ‹или, нежно улыбаЯсь болтающемусЯ у него на ноге шлепанцу, он же
у нас теперь знаменитость. Џишет, говорЯт, "дивные" стихи. …го сочинениЯ
сорокалетней давности откапывают и публикуют. …сть теперь такаЯ
знаменитость, именуемаЯ Љармайкл. € она улыбнулась, подумав про то, как
много ипостасей у одного человека, и вот он теперь знаменитость в газетах,
а здесь все тот же, что и всегда. ’ак же выглЯдит - ну, чуть-чуть поседел.
„а, он выглЯдит так же, хоть кто-то, помнитсЯ, ей говорил, что, когда он
услышал о смерти ќндрю ђэмзи (он умер мгновенно от разрыва гранаты; из
него вышел бы великий математик), мистер Љармайкл потерЯл к жизни всЯкий
интерес. ‚ чем же, гадала она, это выражалось? Њаршировал он по
’рафальгар-сквер, сжимаЯ тЯжелую трость? Ћдин, у себЯ на ‘ент-„жонс-‚уд,
листал и листал, не читаЯ, книгу? Ћна не знала, что именно он делал,
услышав о смерти ќндрю, но она все это в нем чувствовала. Ћни только
здоровались невнЯтно на лестнице; смотрели на небо и говорили, что погода
будет хорошаЯ; или погода будет плохаЯ. Ќо и так узнаешь человека: узнаешь
общий очерк, не частности; сидишь у себЯ в саду и видишь гору, сонным
склоном уходЯщую в лиловую вересковую даль. ‚от так и она его знала.
‡нала, что он изменилсЯ. Ћна не читала ни строчки его стихов, но, кажетсЯ,
знала их тЯгучую звучность. ѓустых и спелых стихов. Ћ пустынЯх, верблюдах.
Ћ закатах и пальмах. ‚ высшей степени отвлеченных стихов; в них немного о
смерти; и почти ничего о любви. ‚ нем высокаЯ отъединенность; он очень
мало нуждаетсЯ в людЯх. Љак смешно он пыталсЯ вечно, с газетой под мышкой
прошмыгнуть мимо окна гостиной, мимо миссис ђэмзи, которую за что-то он
недолюбливал! € потому-то, естественно, она вечно норовила его задержать.
Ћн отвешивал ей поклон. „осадуЯ, что ему от нее ничего не нужно, миссис
ђэмзи спрашивала (‹или так и слышала этот голос), не нужно ли принести ему
плащ? Џлед, газету? Ќет, ему ничего не нужно (отвешивалсЯ поклон). —то-то
в ней было такое, что претило ему. Њожет быть, властность,
наступательность, что-то в ней прозаическое. ќта ее прЯмота.
(Ћкно в гостиной вдруг воззвало к ее вниманию, пискнув петлей. ‘ ним
заигрывал легкомысленный ветерок.)
Ќекоторые, конечно, ее просто не выносили, думала ‹или. („а. ‘тупени
перед окном гостиной пусты, она видит, но ей это решительно безразлично.
…й сейчас не нужна миссис ђэмзи.) ‘читали слишком резкой, самоуверенной.
„аже ее красота кой-кого раздражала. ЋднообразнаЯ, говорили, всегда
одинаковаЯ! Џредпочитали иное - смутность, игру. € с мужем поставить себЯ
не сумела. „опускала его эти выходки. € скрытнаЯ чересчур. Ќикто толком не
знал ее прошлого. € (возвращаЯсь к мистеру Љармайклу и его антипатии)
нельзЯ себе представить, чтоб миссис ђэмзи битое утро проторчала с кистью
в руке над мольбертом, провалЯлась с книжкою на лужке. Ќикак нельзЯ себе
представить. Ќи слова не сказав, только вооружась своей дежурной
корзинкой, она отбывала в городок, к беднЯкам, сидеть в какой-то пропахшей
лекарствами конуре. ’ысЯчу раз ‹или наблюдала, как, ни слова не сказав,
вдруг, посреди игры, посреди разговора, она отбывала с этой корзинкой,
очень прЯмо держась. ‹или разглЯдывала возвращавшуюсЯ миссис ђэмзи и,
усмехаЯсь (уж очень истово руководила она чаепитием) и плавЯсь (дух
захватывает - как хороша), думала - глаза, закрывающиесЯ в муках, сейчас
на тебЯ смотрели. ’ы была с ними там.
Ђ миссис ђэмзи опЯть уже готова была вскинутьсЯ из-за вашего опозданьЯ
к столу, из-за несвежего масла, из-за щербинки на чайнике. € все времЯ,
пока она распространЯлась по поводу несвежего масла, вы думали о греческих
храмах и о том, что с ними там была красота. Ќикаких разговоров - просто
она брала корзинку и удалЯлась, очень прЯмо держась. …е толкал инстинкт -
инстинкт, который ласточек тЯнет на юг, артишоки к солнцу, безошибочно ее
поворачивал к людЯм, помогал свить в душе у них гнездышко. Ќо этот
инстинкт, как и другие инстинкты, того, кто ими не наделен, раздражает;
мистера Љармайкла, наверное, раздражал; и уж, конечно, ‹или. Ћба опирались
на соображение о тщетности действий, о первенстве мысли. ќти ее уходы им
были укором, все на свете переворачивали, и, видЯ свои исчезающие
предубеждениЯ, обоим хотелось уперетьсЯ, удержать их силком. ‘ —арльзом
’энсли - та же историЯ; между прочим, еще и поэтому его не любили. Ћн
опрокидывал все ваши понЯтиЯ о пропорциЯх. € что-то с ним теперь, думала
она, праздно прохаживаЯсь по подорожнику кистью. „иссертацию защитил.
†енилсЯ; в •эмпстеде живет.
Љак-то во времЯ войны она зашла в один зал, где он держал речь. Ћн
что-то изобличал; он клеймил кого-то. ЏроповедуЯ любовь к ближнему. Ђ она
сидела и думала - как может любить себе подобных тот, длЯ кого живописи
просто не существует, кто вечно торчал у нее над душой, обкуриваЯ махоркой
(экономиЯ на куреве, мисс Ѓриско!), и считал своим долгом ей разъЯснЯть,
что женщины не владеют кистью, женщины не владеют пером, - и не потому,
что таково его убеждение, а потому, что так ему, по непонЯтным резонам,
угодно. ’ощий, красный, натужный, он вещал с возвышеньЯ (муравьи суетились
среди подорожников, и она ворошила их кистью - красные, энергические
муравьи, в общем, похожие на —арльза ’энсли). Ћна иронически смотрела, как
он начинЯет любовью к ближнему полупустой и промозглый зал, и вдруг -
закачалсЯ, закачалсЯ в волнах бочонок, или что это было такое, а миссис
ђэмзи нашаривала на гальке очешник. "ѓосподи! ‚от несчастье! € этот
посеЯла! “спокойтесь, мистер ’энсли. џ их каждое лето тысЯчами терЯю". €
он вжимает в воротник подбородок, - дескать, не может санкционировать
подобное преувеличение, но простит, так и быть, той, которую любит, - и
улыбаетсЯ прелестной улыбкой. Ћн, конечно, ей исповедовалсЯ в этих долгих
прогулках, когда все разбредались и возвращались порознь. Ћн дал
воспитание младшей сестре, миссис ђэмзи ей доложила. —то дивно его
характеризует. Љонечно, у ней у самой о нем превратное представление,
решила ‹или, теребЯ подорожник кистью. ’о и дело составлЯешь превратные
представленьЯ о людЯх. €з собственных тайных расчетов. —арльз служит ей
мальчиком длЯ битьЯ. ЋтхлестываЯ его по тощему заду, она на нем вымещает
свои настроениЯ. Ђ если серьезно к нему подходить, надо руководитьсЯ
высказываниЯми миссис ђэмзи, смотреть на него ее взглЯдом.
Ћна возвела холмик - препЯтствие длЯ муравьев. € повергла тех в ужас и
недоумение, смешав всю историю их мирозданьЯ. Ћдни побежали туда, другие
сюда.
Ќадо иметь пЯтьдесЯт пар глаз, думала она. Ќо и пЯтидесЯти не хватит,
чтоб управитьсЯ с одной этой женщиной. ‘реди них хоть одна пара глаз
должна быть абсолютно слепа к ее красоте. Ђ нужней всего - тайное и, как
воздух, тонкое чувство, которое бы умело проникать сквозь замочные
скважины, ее настигать, когда она занЯта вЯзаньем, разговором, или молча,
одиноко, сидит у окна, а потом исчезать, кладом хранЯ, вот как воздух
хранил тот пароходный дымок, ее мысли, фантазии, ее желаньЯ. —то длЯ нее
значила эта изгородь, что значил сад? —то длЯ нее значил шорох набежавшей
на берег волны? (‹или вскинула взглЯд так, как, она видела, вскидывала
взглЯд миссис ђэмзи; она тоже услышала шорох набежавшей на берег волны.) €
как, интересно, обрывалось у нее и екало сердце, когда дети кричали
"‘колько? ‘колько?", гонЯЯ в крикет? Ќа секунду ока опускала вЯзанье.
‚сматривалась в сторону крикетной площадки. € опЯть от нее отвлекалась, а
мистер ђэмзи останавливалсЯ, как вкопанный, на ходу, и странное волнение
забирало ее и не отпускало, пока он, стоЯ рЯдом, сверху вниз на нее
смотрел. ‹или очень живо себе его представила.
Ћн протЯгивал руку и помогал ей поднЯтьсЯ со стула. € отчего-то такое
казалось, что это уже было; и некогда он так же склонЯлсЯ, помогаЯ ей
выйти из лодки, котораЯ неудачно пристала у острова, и дамы не на шутку
нуждались, чтобы выбратьсЯ на сушу, в помощи джентльменов. ‘таромоднаЯ
сценка, где мерещатсЯ чуть ли не кринолины, и камзолы, и белые чулки. €,
подав ему руку, миссис ђэмзи, наверно, решила: час пробил. „а, сейчас она
ему скажет. „а, она выйдет за него замуж. € тихо, неспешно она ступила на
берег. Њожет, всего одно-два словца она тогда ему и сказала, не отнимаЯ
руки. џ за вас выйду замуж, - она сказала, и руку не отнЯла; и все. €
снова и снова их пробирал тот же трепет - заметным образом, думала ‹или,
разглаживаЯ путь длЯ своих муравейников. Ќичего она не сочинЯет; просто
разглаживает то, что ей давным-давно подарено в свернутом виде; она это
видела своими глазами. ‚едь в ежедневной круговерти и кутерьме, среди
детей и гостей - вы все времЯ чувствовали этот дух повтореньЯ - все падало
по траектории, проторенной уже чем-то другим, и вызывало готовное,
долго-долго дрожавшее в воздухе эхо.
Ќо ошибкой было бы, она думала, вспоминаЯ, как они удалЯлись - она в
своей зеленой шали, он в реющем галстуке, рука об руку мимо теплицы, -
ошибкой было бы их отношениЯ упрощать. „алеко до безмЯтежной идиллии - с
ее-то вскидчивостью, непредсказуемостью; с его хандрою и приступами. “ж
какое! Ќи свет ни зарЯ вдруг бешено грохала дверь спальни. €ли он,
разъЯренный, выскакивал из-за стола. ‡апускал тарелкой в окно. € по всему
дому будто двери гремели, стучали шторы, как в бурю, и подмывало
броситьсЯ, задвигать засовы, наводить порЯдок. ‚ таких обстоЯтельствах они
столкнулись раз на лестнице с Џолом ђэйли. €, как дети, умирали со смеху
из-за мистера ђэмзи, который, обнаружа мошку у себЯ в молоке, отправил
свой завтрак по воздуху в сад. "Њошка, - в свЯщенном ужасе лепетала Џру, -
у него в молоке". Љ другим в молоко пусть плюхаетсЯ сороконожка. Ћн же
сумел вокруг себЯ воздвигнуть такие стены благоговениЯ и с такой
величавостью среди них прохаживалсЯ, что мошка у него в молоке обращалась
в могучее чудище.
Ќо миссис ђэмзи утомлЯли, ее несколько угнетали запусканье тарелок и
грохотанье дверьми. € порой они тЯжко, подолгу не разговаривали, и (не
любила ‹или этих ее настроений) не то обиженнаЯ, не то возмущеннаЯ, она
была как бы не в состоЯнии спокойно выстаивать бурю и смеЯтьсЯ, как все,
но что-то вынашивала в этой усталости. ‘идела и думала-думала. ЏогодЯ он
начинал делать вокруг нее круги, слонЯлсЯ под окнами, покуда она писала
письма, с кем-нибудь разговаривала и все старалась не оказатьсЯ не
занЯтой, когда он поблизости, притворЯлась, будто его не замечает. € он
становилсЯ шелковый, само смиренье и обходительность, пытаЯсь вернуть
таким способом ее расположение. Ќо она не сдавалась, вдруг напускала на
себЯ гордый вид неприступной красавицы, вообще-то в высшей степени ей не
присущий; эдак голову повернет; глЯнет через плечо; и непременно, чтоб
рЯдом Њинта, Џол какой-нибудь, “ильЯм Ѓэнкс. Ќаконец, отверженный,
отринутый, ну, - изголодавшийсЯ волкодав (‹или поднЯлась с травы, глЯнула
на окно, на ступеньки: вот там он стоЯл), он произносил ее имЯ, только
разок - волк и волк, взвывающий на снегу, - но она и тут не сдавалась; и
он снова ее окликал, и тут уж что-то в его голосе срывало ее с места, она
вдруг бросала всех, шла к нему, и они удалЯлись вдвоем - под груши, к
капустным грЯдкам, к малиннику. “далЯлись - все уладить наедине. Ќо с
помощью каких слов, каких жестов? € такое достоинство было в их
отношениЯх, что сама она, Њинта и Џол, скрываЯ неловкость и любопытство,
отворачивались, не смотрели им вслед, принимались рвать цветы, и
перекидывались мЯчом, и болтали до самого ужина и - пожалуйста! - они
снова сидели: она на одном конце стола, он на другом, как всегда.
- Џочему это вы, никто, ботаникой не займетесь?.. ‘только ног у вас,
столько рук в общей сложности, и хотЯ бы один... - они, как всегда,
разговаривали, шутили со своими детьми. Љак всегда. ’олько легкаЯ искра,
как блеск клинка, то и дело проскакивала между ними, будто привычный вид
детей над супом освежилсЯ у них в глазах после того часа среди груш и
капусты. Ћсобенно часто, ‹или думала, поглЯдывала миссис ђэмзи на Џру. ’а
сидела посередине стола между братьЯми и сестрами и, кажетсЯ, до того
боЯлась, как бы чего не вышло, что сама почти не раскрывала рта. Љак,
наверное, Џру себЯ костерила за ту несчастную мошку! Љак побелела, когда
мистер ђэмзи запустил тарелкой в окно! Љак сникала во времЯ этих их
размолвок! € мать словно старалась ее приободрить; убеждала, что все
хорошо; обещала, что и ей суждено то же счастье. Џравда, она им недолго
понаслаждалась - меньше года.
Ћна тогда выронила из корзинки цветы, думала ‹или, щурЯсь и на шаг
отступЯ, будто оглЯдываЯ холст, но к нему не притронулась, и чувства в ней
будто застыли, ледком подернулись на поверхности, а ниже была стремнина.
Ћна ронЯла из корзинки цветы, разбрасывала по траве и, нехотЯ, через
силу, но без вопросов и жалоб - разве не владела она даром безупречного
послушаньЯ? - она уходила тоже. Џо полЯм и лугам, белым, цветистым - вот
как это бы написать. ѓоры хмуры; кремнисты; крутаЯ тропа. ‘ ревом бьютсЯ о
берег волны. € уходЯт - все трое - и миссис ђэмзи идет впереди, очень
быстро, будто сейчас за углом она встретит кого-то.
‚друг в окне, на которое она смотрела, что-то смутно забелелось.
‡начит, все-таки кто-то вошел в гостиную. ѓосподи, пронеси, взмолилась
она, только бы они там и оставались, не обрушивались на нее с болтовней!
‘лава Ѓогу, кто бы там ни был, оставалсЯ внутри; и по счастливому
совпадению даже отбрасывал на ступени хитрую треугольную тень. ќто
чуть-чуть менЯло композицию. €нтересно. …ще пригодитсЯ. € вернулось
прежнее настроение. ‘мотреть в оба, ни на секунду не расслаблЯтьсЯ, чтоб
тебЯ не надули. „ержать всю сцену - вот так - в тисках, чтоб ничто не
могло вклинитьсЯ и напортить. ѓлавное, она думала, доверитьсЯ будничной
вещи; просто чувствовать - вот кресло, вот стол, и - одновременно: ведь
это чудо и счастье. Ђ решенье придет. Ђх, да что же это там такое? —то-то
белое прошлось волной по оконнице. ‚идно, ветер взмахнул какой-то оборкой.
‘ердце перестукнуло, оборвалось и заныло.
Њиссис ђэмзи! Њиссис ђэмзи! - звала она, снова чувствуЯ прежнюю пытку -
хотеть и хотеть невозможного. Ќеужто до сих пор в ее власти так мучить? €
потом, сразу, как если бы ей удалось сдержатьсЯ, стало и это будничной
вещью - как кресло, как стол. Њиссис ђэмзи - по безмерной своей доброте к
‹или - просто сидела в кресле, посверкивала спицами, вЯзала свой
красно-бурый чулок, отбрасывала тень на ступени. € все.
€ - будто вот сейчас ей необходимо с кем-нибудь поделитьсЯ, да трудно
расстатьсЯ с картиной, так душа переполнена тем, что она увидела, тем, что
думала. ‹или с кистью в руке прошла мимо мистера Љармайкла, на край лужка.
ѓде же эта их лодка? € мистер ђэмзи? Ћн был сию минуту ей нужен.

Њистер ђэмзи почти разделалсЯ с чтением. ђука парила над страницей, как
бы изготовлЯЯсь перевернуть ее в тот самый миг, когда он ее дочитает.
‘идел, простоволосый, и прЯдЯми играл ветер. Ћн выглЯдел очень старым.
‚ыглЯдел незащищенным. ‚ыглЯдел, думал „жеймс, рассматриваЯ его голову то
на фоне маЯка, то на фоне катЯщей, бескрайной сизой пустыни, - как древний
камень, забытый в песках. ‚ыглЯдел так, будто физически превратилсЯ в то,
что оба они всегда носили в душе, - то одиночество, от которого, они знали
оба, никуда ты не денешьсЯ.
Ћн очень быстро читал, будто хотел поскорей дочитать до конца. €
действительно, они уж были совсем близко от маЯка. ‚от он - прЯмой и
голый, Ярко-черный и белый, и видно, как волны битым белым стеклом
отскакивают от скал. џсно видны на скалах трещины и прожилки; видны окна;
вон белый мазок на одном; на скале зеленый пучок. ‚ышел человек, глЯнул на
них в подзорную трубу, снова скрылсЯ. ’ак вот он какой, думал „жеймс, -
маЯк, на который столько лет он смотрел через бухту; голаЯ башнЯ на дикой
скале. ЊаЯк ему нравилсЯ. Џомогал, может быть, разобратьсЯ в себе. ‘тарые
дамы, „жеймс думал, дома, в саду таскаютсЯ по лужку со стульЯми. ‘тараЯ
миссис Ѓекуиз, например, вечно твердит, ах как все прелестно, как мило,
как им повезло, как им надо гордитьсЯ, - а на самом-то деле, думал „жеймс,
оглЯдываЯ маЯк на дикой скале, - вот как оно обстоит. Ћн посмотрел на
отца, который читал неистово, тесно сплетЯ ноги. Ћн-то знает. "Ќас бурЯ
несет, нам суждено утонуть", - пробормотал он сам с собою, но вслух, в
точности, как отец.
“ж целую вечность никто, кажетсЯ, слова не проронил. Љэм надоело
смотреть на море. Њимо проплыла раскрошеннаЯ чернаЯ пробка; рыба на дне
лодки уснула. Ђ отец все читал, и „жеймс на него смотрел, и она на него
смотрела, и они клЯлись насмерть стоЯть против тиранства, а он читает
себе, ничуть не заботЯсь о том, что они думают. …го не уловишь, она
думала. Ѓольшелобый и большеносый, уткнулсЯ в свою пЯтнистую книжечку - и
его не уловишь. Џопробуй-ка его ухвати - он, как птица, расправит крыльЯ,
улетит от тебЯ и усЯдетсЯ в недоступной дали на сирый пень. Ћна оглЯдывала
водный бескрайний простор. Ћстров стал уже такой крохотный, что и на
листик, пожалуй, не похож. Џохож на верхушку скалы, которую вот-вот
накроет волной. Ђ ведь на этой хиленькой скудости остались те тропки,
террасы, спальни - всЯкаЯ всЯчина. Ќо, как всегда перед сном упрощаетсЯ
все, и из мириад подробностей только одна ухитрЯетсЯ на себе настоЯть, так
и в сонных глазах Љэм меркли тропки, террасы и спальни, побледнели и
стерлись, и только бледно-голубое кадило еще мерно качалось у нее в
голове. „а это же сад висЯчий; и долы, и цветы, колокольчики, и птички, и
антилопы... Ћна засыпала.
- Џора! - вдруг сказал мистер ђэмзи, захлопываЯ книгу.
—то - пора? Љакому подвигу времЯ? Љэм вздрогнула и проснулась. ѓде-то
высаживатьсЯ? Људа-то взбиратьсЯ? Људа он их поведет? Џосле бескрайного
молчаньЯ эти слова ошарашили их. Ќо - дудки! Ћн сказал, что проголодалсЯ.
Џора приступить к ленчу. € к тому же, мол, посмотрите. “же и маЯк - отсюда
рукой подать.
- €шь малый, - сказал Њакалистер в похвалу „жеймсу. - •одко ведет.
‘лушаетсЯ она его.
Ђ отец вот в жизни его не похвалит, горько подумал „жеймс.
Њистер ђэмзи развернул пакет и распределил бутерброды. € был счастлив,
уплетаЯ хлеб и сыр вместе с этими рыбаками. …му бы в лачуге жить,
слонЯтьсЯ у причала, состЯзатьсЯ с другими стариками по плевкам в цель,
думал „жеймс, глЯдЯ, как он нарезает свой сыр перочинным ножом на тонкие
желтые ломтики.
‚се правда, все правда, чувствовала Љэм, обколупываЯ крутое Яйцо. Љак
тогда она чувствовала, там, в кабинете, где читали "’аймс" старые господа.
—то хочу, то и думаю, и Я не сверзнусь в пропасть, Я не утону, потому что
вот он - за мною присматривает.
€ они так быстро неслись мимо скал, и это было так дивно: будто две
вещи делаешь сразу - спокойненько закусываешь на солнышке и спасаешьсЯ
после кораблекрушениЯ в бурю. •ватит ли нам пресной воды? •ватит ли
продовольствиЯ? - беспокоилась Љэм, сочинЯЯ свою историю, и одновременно
прекрасно помнила, что происходит.
€м-то недолго осталось, говорил мистер ђэмзи старому Њакалистеру; а
дети еще много кой-чего понасмотрЯтсЯ. Њакалистер сказал, что в марте ему
стукнуло семьдесЯт пЯть; мистер ђэмзи разменЯл свой восьмой десЯток.
Њакалистер сказал, что сроду у доктора не был; все зубы - свои. ‚от такой
жизни Я б желал длЯ своих детей. Љэм была уверена, отец это подумал, когда
не дал ей бросать бутерброд в воду; наверное, он подумал про жизнь
рыбаков, раз сказал ей, что, если не хочетсЯ есть, пусть положит еду
обратно в пакет. ‡ачем же бросать? Ћн мудрец, все на свете он знает, и она
сразу послушалась, а он подал ей из своего пакета имбирный прЯник, вот как
гранд бы испанский, она подумала, подал даме розу в окно (столь изысканным
жестом). Ќо одет кое-как, и такой простой, ест хлеб с сыром; а ведь всех
их ведет на великий подвиг, и всем им, кто знает, может быть, суждено
утонуть...
- ‚он где она на дно-то пошла, - вдруг сказал Њакалистер-внук.
- Ќа этом самом месте трое и потонуло, - сказал старый Њакалистер. Ћн
их своими глазами видел, в мачту так и вцепились. € мистер ђэмзи посмотрел
на то место и, Љэм и „жеймс устрашились, был готов разразитьсЯ:

Ќо он не знал, в какой волне...

и если бы он разразилсЯ, они бы не вынесли; они бы завыли в голос; им
были уже не под силу эти взрывы тоски; но, к их удивлению, он сказал
только: "Ђ-а", будто про себЯ подумал: стоит ли шум поднимать? „а, люди в
бурю тонут, но это натуральное дело, и пучина морскаЯ (он трЯс на них
крошки с бумаги от своего бутерброда), в сущности, - только вода. Џотом,
раскурив трубку, он вынул часы. ‚нимательно изучал циферблат; верно, делал
математические вычислениЯ. Ќаконец он сказал ликующим тоном:
- Џревосходно! - „жеймс их вел, как прирожденный морЯк.
‚от! - подумала Љэм, молча обращаЯсь к „жеймсу. ‚от ты и дождалсЯ. ‚едь
она знала, что „жеймсу только того и надо было, знала, что он так теперь
рад, что не будет смотреть на нее, на отца, ни на кого не будет смотреть.
‘идит, как струнка, прЯмой, держит руку на румпеле и поглЯдывает, в
общем-то, хмуро; поглЯдывает, наморщив лоб. ’ак рад, что никому ни крупицы
своей радости не отдаст. Ћтец его похвалил. € пусть они думают, что ему
это решительно безразлично. ‚от ты и дождалсЯ, дождалсЯ, думала Љэм.
Ћни сменили галс и теперь на длинных раскачивающихсЯ волнах, которые
весело, пьЯно их перебрасывали одна на другую, легко и быстро неслись
вдоль рифа. ‘лева грЯда скал буро сквозила в воде, а вода поредела и стала
зеленой, и об одну скалу, повыше, билась непрестанно волна, взметалась
водным столбом, опадала душем. лепалось, стукало, шептались и шикали
волны, катили, скакали и кувыркались, как дикие твари, расшалившиесЯ на
воле, неслись взапуски без конца.
€ вот уже видны двое на маЯке, смотрЯт на них, готовЯтсЯ их встречать.
Њистер ђэмзи застегнул пиджак, подвернул брюки. ‚зЯл большой
неаккуратный сверток, который собрала Ќэнси, положил к себе на колени. € -
в полной готовности к высадке, - он сидел и глЯдел на остров. Њожет быть,
дальнозоркими своими глазами он различал исчезнувший листик, торчком
стоЯвший на золотом блюде? € что он видит? - гадала Љэм. “ нее все
расплывалось в глазах. —то он думает? - гадала она. —то он так пристально,
старательно, так молчаливо искал? Ћба они смотрели, как, простоволосый, он
сидел со свертком на коленЯх и глЯдел, глЯдел на что-то смутное, едва
уловимое, как сизый, тающий дым от того, что сгорело дотла. —его ты
хочешь, - хотелось обоим спросить. Ћбоим хотелось сказать: что угодно
проси - мы дадим тебе. Ќо он у них ничего не просил. ‘идел и глЯдел на
остров и думал, наверное, - мы гибли, каждый одинок, или он думал - Я
достиг, Я добралсЯ, но он не говорил ничего.
Џотом надел шлЯпу.
- ‚озьмите эти свертки, - сказал, кивнув на вещи, которые собрала длЯ
маЯка Ќэнси. - ‘вертки длЯ смотрителей маЯка, - он сказал. Ћн встал и
вытЯнулсЯ на носу лодки, очень прЯмой и высокий, ну в точности, думал
„жеймс, будто он говорит: "Ѓога нет!", а Љэм думала - будто вот сейчас он
выпрыгнет в мировое пространство, и оба они встали, чтоб последовать за
ним, когда легко, как юноша, прижимаЯ к груди сверток, он выпрыгнул на
скалу.

- Ћн, пожалуй, добралсЯ, - вслух сказала ‹или Ѓриско и вдруг ощутила
немыслимую усталость. Џотому что маЯк стал едва различим, растворилсЯ в
лазури, и вглЯдыватьсЯ в него, и думать про того, кто на нем должен
высадитьсЯ (одно и то же усилие, в сущности), было утомительно до безумиЯ.
Ђх, зато на душе у нее полегчало. —ем бы там она ни собралась его одарить
в ту минуту, когда он от нее отвернулсЯ, теперь-то уж она его одарила.
- ‚ысадилсЯ, - сказала она вслух. - „ело сделано. - Џотом, сопЯ и
пыхтЯ, старый мистер Љармайкл встал и воздвигсЯ с ней рЯдом, старый
Языческий бог, косматый, - водоросли в волосах, трирема в руке
(французский томик всего лишь). Ћн стоЯл с нею рЯдом на краю лужка,
колыхалсЯ могучей массой, заслонЯл ладонью глаза. Ћн сказал:
- Ћни, верно, уж высадились, - и ‹или понЯла, что оказалась права.
‚овсе не обЯзательно им друг с другом беседовать. …е мысли текут в лад с
его мыслЯми, он ей отвечает, и никаких вопросов не нужно. Ћн стоЯл,
принимаЯ в объЯтьЯ слабое, страждущее человечество; терпимо, сочувственно
озирал его конечную участь. € - завершающим жестом, подумалось, - медленно
уронил руку, как если бы с высоты своего огромного роста уронил венок из
фиалок и асфоделей, и, медленно покружив, он лег наконец на траву.
’отчас, будто ее окликнули, она повернулась к холсту. ‚от она - моЯ
картина. „а, зеленое, синее, текучие, одна другую подсекающие линии -
притЯзанье на что-то. Ќа чердаке повесЯт; замажут. Ќу и что из того? -
вскинулась она и снова схватилась за кисть. Џосмотрела на ступени: никого;
посмотрела на холст; все в глазах расплывалось. € вдруг, всЯ собравшись,
будто сейчас вот, на секунду, впервые - увидела, - она провела по самому
центру уверенную черту. Љончено; дело сделано. „а, подумала она, кладЯ
кисть в совершенном изнеможенье, - так мне все это Явилось.
Last-modified: Mon, 23 Sep 2002 17:08:07 GMT
Ћцените этот текст: