кратим переписку, а лучше приезжай
во  второй половине сентЯбрЯ ко мне в ”онгезмар. Ќедели  на  две,  согласен?
…сли  да,  то можешь не  отвечать.  ’вое молчание  будет  означать длЯ  менЯ
согласие, а потому Я даже желаю, чтобы ты мне не отвечал.</i>
     џ  не  ответил.   Ѓыло  очевидно,  что  это  молчание   --  лишь  некое
заключительное  испытание,  которому  она  менЯ  подвергает. €  когда  после
нескольких месЯцев  работы, а затем нескольких недель путешествиЯ Я вернулсЯ
в ”онгезмар, на душе у менЯ было легко и покойно.
     “дастсЯ   ли   мне,   оставаЯсь   в   границах   этого   бесхитростного
повествованиЯ, сделать более или менее понЯтным то, что вначале казалось мне
почти необъЯснимым? ‚прочем, способен  ли  Я описать что-либо  другое, кроме
ситуации, положившей начало тем бедам, натиску которых Я уже  был не в силах
противостоЯть? Љак бы ни казнил Я себЯ сегоднЯ за то, что не сумел различить
за  внешней, и притом весьма поверхностной, видимостью  трепета  живой тогда
еще любви, все же вначале  Я одной лишь видимости и доверилсЯ, а именно,  не
узнав  прежней  своей подруги, принЯлсЯ обвинЯть ее... Ќет,  даже тогда Я не
винил вас, Ђлиса! џ только рыдал, в отчаЯнии от того, что вы так изменились.
’еперь,  когда силу вашей любви Я  оцениваю по коварству ее молчаниЯ и по ее
жестокой изобретательности, должна ли  будет моЯ любовь равнЯть себЯ  по той
беспощадности, с которой вы губили менЯ?..
     Џренебрежение? •олодность?  Ћтнюдь.  Ќе было  ничего  такого, что можно
преодолеть,  победить,  против  чего  можно  хотЯ бы боротьсЯ;  подчас Я был
просто  в  недоумении  и  задавалсЯ вопросом, уж  не выдумал  ли Я сам  свои
собственные  несчастьЯ,  настолько  неуловимой  оказывалась  каждый  раз  их
причина и настолько умело Ђлиса делала вид, что она совершенно ни причем. Ќа
что же мне  было сетовать? Џри встрече она  улыбалась, как  никогда  раньше,
выказывала небывалую  длЯ  нее услужливость  и  предупредительность, так что
после первого днЯ Я был  почти готов принЯть все за чистую  монету... ’ак ли
уж  важно,  в конце концов, что  она  впервые  почему-то  гладко  зачесала и
стЯнула  сзади в  пучок  волосы,  отчего  черты  ее лица  приобрели какую-то
несвойственную им жесткость; или что она надела платье, которое ей совсем не
шло, огрублЯло изЯщные линии ее  тела, а вдобавок было сшито из на  редкость
невзрачной и  даже неприЯтной на ощупь ткани, --  все это вполне  поправимо,
думал  Я по слепоте своей,  и  уже  завтра  она либо  сама,  либо внЯв  моей
просьбе...  Ќесравненно  больше  удручали  менЯ  эти ее  стараниЯ  предстать
услужливой и  предупредительной,  чего  между нами  не  было заведено вовсе;
тогда Я  просто  побоЯлсЯ  признатьсЯ  себе, что  за  всем этим проглЯдывало
больше следование  некоему решению, нежели естественный  порыв, и, едва смею
вымолвить, скорее простаЯ вежливость, чем любовь.
     ‚ыйдЯ  вечером  в  гостиную,  Я  был немало удивлен,  не  обнаружив  на
привычном  месте   фортепьЯно,  однако  на   вырвавшийсЯ  у   менЯ   возглас
разочарованиЯ Ђлиса ответила самым безмЯтежным тоном:
     -- …го отдали в настройку, мой друг.
     -- ‘колько раз Я говорил тебе, дочка, --  вмешалсЯ дЯдЯ, и в его голосе
слышалсЯ Явный укор, -- оно же до сего днЯ тебЯ вполне устраивало -- значит,
можно было потерпеть и до отъезда †ерома, а уж потом отдавай куда угодно. Ќу
а сейчас что получилось: из-за твоей спешки мы лишены такого удовольствиЯ...
     -- Ќет, папа, --  возразила она, отворачиваЯсь, чтобы не  было заметно,
как она покраснела, -- уверЯю тебЯ, в последнее времЯ оно так  расстроилось,
что даже †ером ничего не сумел бы с ним сделать.
     --  Ќе знаю, не знаю, --  не  унималсЯ  дЯдЯ,  -- когда  ты играла, оно
звучало совсем неплохо.
     Ћна постоЯла еще  некоторое времЯ, не поднимаЯ лица к  свету  и  словно
сосредоточившись на том, чтобы верно снЯть  мерку  с чехла длЯ кресла, затем
поспешно вышла и возвратилась довольно не скоро,  несЯ  поднос,  на  котором
стоЯл стакан с обычным вечерним дЯдиным отваром.
     Ќа  другой  день она не переменила ни прически, ни  платьЯ; устроившись
рЯдом со своим отцом на скамейке перед домом, она снова принЯлась за  шитье,
точнее,  за  штопку,  начатую  еще  накануне.  ‘боку  от  нее стоЯла большаЯ
корзина,  в которой горой лежали старые чулки и носки.  —ерез несколько дней
их  сменили салфетки и простыни...  ‘оздавалось впечатление, что работа  эта
поглощала ее целиком: губы ее часами оставались поджатыми, взглЯд потухшим.
     -- Ђлиса! -- окликнул Я ее в первый  вечер, едва ли не в ужасе от того,
каким  неузнаваемо-скучным стало  ее лицо, в которое Я  перед тем пристально
всматривалсЯ, так что она навернЯка чувствовала на себе мой взглЯд.
     -- —то? -- поднЯла она голову.
     --  Ќичего.  џ  просто  хотел  проверить,  услышишь  ты  или  нет.  Њне
показалось, что твои мысли где-то далеко-далеко от менЯ.
     --  Ќет-нет, Я  здесь,  но  дело  в  том,  что починка требует  большой
собранности.
     -- Ђ может быть, сделаем так: ты шей, а Я тебе почитаю?
     -- Ѓоюсь, что Я не смогу внимательно слушать.
     -- ‡ачем же ты выбрала такую работу?
     -- Ќо ведь и ее кому-то нужно делать.
     --  Џомилуй,  вокруг столько  бедных женщин, длЯ которых  это могло  бы
стать  заработком.  ‚едь  не из  экономии ж  же  ты  обрекла  себЯ  на такое
неблагодарное занЯтие!
     ’ут  она  принЯлась  уверЯть менЯ, что именно это занЯтие доставлЯет ей
больше всего  удовольствиЯ, что уже  долгое  времЯ она  ничем  другим  и  не
занимаетсЯ, да и саму привычку к чему-то другому потерЯла... ѓоворЯ все это,
она не переставала улыбатьсЯ, а голос звучал так ровно и спокойно, что Я был
в отчаЯнии.  "ђазве  Я  сказала что-то  длЯ  менЯ  неестественное?  -- было,
казалось, написано на  ее лице. -- Џочему же ты так этим огорчен?" Ќе находЯ
слов, чтобы выразить поднимавшийсЯ во мне протест, Я задыхалсЯ.
     Ќа второй день она попросила менЯ помочь ей отнести срезанные нами розы
к ней в  комнату,  куда в этом году  Я не входил еще  ни разу. Љакие надежды
вдруг  пробудились во мне!  ‚едь Я до сих пор в своей печали винил лишь себЯ
самого,  а потому оказалось бы достаточно одного ее слова, чтобы  сердце мое
воспрЯло.
     ‘ волнением переступал Я всЯкий раз порог этой комнаты; непонЯтно каким
образом все здесь словно складывалось в некую  плавную  мелодию, в которой Я
узнавал  мою Ђлису. ЊЯгкаЯ голубизна  занавесей на окнах и  вокруг  постели,
матовый блеск мебели красного дерева, неизменные порЯдок, чистота, тишина --
во всем этом слышна была ее тонкаЯ душа, ее грациознаЯ задумчивость.
     ‚ то утро Я с удивление обнаружил, что на стене возле ее постели больше
не висЯт две фотографии фресок Њазаччо, привезенные  мною из €талии; Я хотел
было  спросить, что с  ними сталось, но тут  взглЯд мой перешел  на стоЯвшую
рЯдом этажерку, куда она обычно ставила любимые свои книги. Ѓиблиотечка  эта
складывалась медленно, частью из книг,  которые  Я ей  дарил, частью из тех,
которые когда-либо  были читаны нами вместе. ’олько сейчас Я заметил, что ни
одной из  тех книг там больше не стоЯло, а всех из заменили дешевые, дурного
вкуса благочестивые брошюрки, к которым она, как  мне всегда представлЯлось,
питала лишь презрение. ‚незапно поднЯв глаза, Я увидел, что Ђлиса смеетсЯ --
да-да, смеетсЯ, глЯдЯ на менЯ.
     -- Џрости менЯ, пожалуйста, --  поспешила  она  извинитьсЯ. -- ЊенЯ так
насмешило выражение  твоего  лица. Џри виде  моей библиотеки  оно вытЯнулось
прЯмо на глазах...
     Њне в ту минуту было совершенно не до шуток.
     -- Џостой, Ђлиса, неужели ты действительно все это сейчас читаешь?
     -- Ќу да. —то же тебЯ так удивлЯет?
     -- Њне казалось, что, когда ум  привыкает питатьсЯ чем-то существенным,
подобнаЯ безвкусица способна вызвать в нем только тошноту, не более.
     --  џ с тобой не  соглашусь, -- ответила  она. -- „а, души  этих  людей
просты и смиренны, беседуют они со мной без затей, как умеют, и мне  приЯтно
общатьсЯ  с  ними. Џричем Я  заранее знаю,  что они  не поддадутсЯ искушению
говорить красиво и  витиевато, а  Я,  внимаЯ им, не впаду слепо в восхищение
чем-то нечистым.
     -- ’ак, значит, ты читаешь только это?
     --  ‚ общем, да. ‚от уже несколько месЯцев. ‚прочем, теперь  у  менЯ не
слишком много времени остаетсЯ на чтение. Љ тому же должна  тебе признатьсЯ,
когда  Я  на  днЯх решила  снова  взЯтьсЯ за одного  из  тех  самых  больших
писателей,  восхищатьсЯ  которыми  ты менЯ долго  приучал, Я ощутила себЯ  в
положении  человека,  о  котором  рассказываетсЯ  в  Џисании:  он все  хотел
прибавить хотЯ бы локоть к своему росту.
     --  € что  же  это  за "большой писатель", который  навЯзал  тебе такое
странное ощущение?
     --  Ћн как раз ничего  мне не навЯзывал, оно  само у менЯ поЯвилось при
его чтении... ќто был  Џаскаль. ‚озможно, Я наткнулась на какое-то не вполне
удачное место...
     џ  даже всплеснул  руками.  Ћна говорила  монотонно и очень  отчетливо,
словно рассказываЯ урок, но при этом не поднимала глаз от цветов, бесконечно
что-то  в них поправлЯЯ. ‹ишь при  моем нетерпеливом жесте она на  мгновение
запнулась, а затем продолжала прежним тоном:
     -- Џросто  удивительно:  какое красноречие, сколько усилий приложено, а
результат между тем весьма скромный. Џо-моему, весь его пафос идет скорее от
сомнениЯ, чем от веры. €стиннаЯ вера не нуждаетсЯ ни в этих потоках слез, ни
в этой дрожи в голосе.
     -- Ќо именно эта дрожь, эти слезы и составлЯют неповторимую красоту его
голоса,  -- попыталсЯ Я заступитьсЯ, не  чувствуЯ,  однако, особого подъема,
ибо в том, что Я услышал, отсутствовало все некогда самое дорогое длЯ менЯ в
Ђлисе.  ’от  наш разговор Я восстанавливаю  по памЯти и  не привношу  в него
задним числом никакой логической стройности или завершенности.
     -- …сли бы он с самого начала не лишил обычную жизнь всЯкой радости, --
доказывала она, -- то она была бы несравненно весомей, чем...
     -- —ем  что?  --  не  удержалсЯ Я, все больше  изумлЯЯсь неслыханным ее
рассуждениЯм.
     -- —ем ненадежное счастье, которое он предлагает.
     -- ’ак, значит, ты не веришь в счастье? -- воскликнул Я.
     --  ђазве  это  настолько важно?  -- продолжала она.  -- Џусть  уж  оно
остаетсЯ неопределенным: тогда по крайней мере не  возникнет подозрений, что
за  этим  кроетсЯ  какаЯ-то сделка.  „уша,  возлюбившаЯ  Ѓога,  стремитсЯ  к
добродетели по естественному своему  благородству,  а вовсе не  в надежде на
вознаграждение.
     --  Ќо  здесь-то и  поЯвлЯетсЯ тот  самый  скептицизм, в  котором  ищут
спасениЯ благородные души вроде ЏаскалЯ.
     -- Ќе скептицизм, а Янсенизм, -- возразила она с улыбкой. -- „а что мне
за дело до всего этого? ‚от эти убогие, -- она обернулась к своим книгам, --
едва  ли смогли  бы вразумительно  ответить, кто они -- Янсенисты, квиетисты
или еще кто-то в этом роде.  Ћни склонЯютсЯ перед  Ѓогом, как трава, которую
прижимает к земле ветер,  без всЯких  расчетов, сомнений, без заботы  о том,
насколько красиво это будет  выглЯдеть.  Ћни считают  себЯ людьми, ничем  не
выдающимисЯ,   и   твердо   знают,  что  единственное   их  достоинство   --
самоуничижение перед Ѓогом.
     -- Ђлиса! -- вырвалось у менЯ. -- ‡ачем же ты подрезаешь себе крыльЯ?
     Ќасколько ровно и естественно продолжал звучать ее голос,  настолько же
мне самому мой возглас показалсЯ высокопарным и смешным.
     …ще раз улыбнувшись, она покачала головой.
     -- …динственное, что Я вынесла из этой последней встречи с Џаскалем...
     -- —то же, все-таки? -- спросил Я, так как она остановилась.
     -- ...это слова •риста: "Љто  хочет спасти свою жизнь, тот погубит ее".
Ђ в остальном, -- добавила она  с еще более широкой улыбкой, глЯдЯ мне прЯмо
в глаза,  --  сказать  по правде, Я  даже  не очень-то разобралась. Џоживешь
какое-то времЯ с сирыми  да убогими  и  просто поражаешьсЯ, насколько быстро
потом любой из великих утомлЯет тебЯ своей возвышенностью.
     Њог  ли  Я, будучи  в  тот  момент в  полнейшем  замешательстве,  найти
достойный ответ на все это?..
     --  …сли  бы  мне пришлось сегоднЯ читать вместе с тобой эти  поучениЯ,
молитвы и прочее...
     -- Ћ нет, -- прервала она менЯ, -- Я бы очень страдала, если бы ты стал
читать их при мне! џ искренне считаю, что ты достоин гораздо лучшего удела.
     Ћна  говорила  это  без  малейшего  усилиЯ  и  как   бы  совершенно  не
подозреваЯ,   какую  боль   причинЯла  она   моему  сердцу  этими   словами,
разлучавшими нас  навсегда. џ был точно в бреду, хотел сказать  что-то  еще,
зарыдать  наконец  -- возможно, она не выдержала  бы  моих слез, --  но,  не
произнесЯ ни звука, так и осталсЯ стоЯть, опершись локтЯми о каминную  полку
и  обхватив  ладонЯми лоб.  Ћна  же преспокойно  продолжала поправлЯть  свои
цветы, нимало не замечаЯ моего горЯ -- или делаЯ вид, что не замечает...
     ’ут раздалсЯ первый колокол к обеду.
     -- ‚от опЯть Я,  как  всегда,  не готова, -- захлопотала она. --  “ходи
скорее. -- €, словно речь шла о какой-то игре, добавила: -- Џотом договорим.
     Ќо  мы так и  не договорили: Ђлисе постоЯнно было некогда;  не то чтобы
она  избегала встреч со мной, но  просто  всЯкий раз находились какие-нибудь
важнейшие дела, не терпЯщие отлагательств. џ смирЯлсЯ со всем, приходил лишь
тогда,  когда  наступал   просвет  в  неисчислимых  домашних   делах,  когда
заканчивались работы на  гумне  и  не нужно  было  больше за ними наблюдать,
когда был посещен последний фермер  или последний беднЯк,  коим она  уделЯла
все больше  времени.  Ђ на менЯ этого времени не оставалось почти совсем;  Я
только видел, что она вечно в заботах -- хотЯ, вероЯтно, именно из-за этого,
а  также из-за  того, что Я  решил не  ходить за ней по  пЯтам,  Я  почти не
чувствовал  себЯ  обделенным. Џравда,  едва  между  нами  возникал  малейший
разговор,  как Я  начинал смутно о чем-то  догадыватьсЯ. Љогда Ђлиса уделЯла
мне несколько минут, наша беседа каждый раз выходила на редкость неуклюжей и
она соглашалась  на  нее с  таким  видом, точно уступала  просьбе капризного
ребенка поиграть с ним.  —асто она проходила мимо менЯ с отсутствующим видом
и блуждающей  улыбкой, и в эти минуты  она была длЯ  менЯ такой далекой, как
если бы Я ее не знал вовсе. ‚ ее улыбке чудилось мне иногда нечто похожее на
вызов  или  по  крайней  мене  на  легкую  иронию,  как  будто она  находила
своеобразное   развлечение   в   том,  что  всЯчески  уклонЯлась   от   моих
домогательств...  Ќо тут  же Я приписывал все грехи себе, не имеЯ привычки в
чем-либо  упрекать  ее,  а кроме  того,  уже  толком и  не  понимаЯ, чего Я,
собственно, от нее жду и в чем могу ее упрекнуть.
     ’ак  проходили  дни, сулившие мне столько счастьЯ.  ’очно завороженный,
наблюдал  Я  за  тем, как они просачиваютсЯ между пальцами,  но  не желал ни
прибавить их, ни хотЯ бы попридержать, настолько каждый из  этих дней  делал
менЯ несчастнее. ’ем не менее за два  днЯ до  отъезда, воспользовавшись тем,
что  Ђлиса прошлась вместе  со  мной  до  той  самой  скамейки  у  брошенной
мергельной разработки  -- стоЯл Ясный  осенний вечер, тумана  не  было, и  в
разлитой кругом голубизне очень отчетливо просматривались мельчайшие детали,
и не только пейзажа, но и  полузабытого прошлого, -- Я наконец не выдержал и
излил свою печаль, разъЯснив, из скорби о каком именно счастье рождалось мое
нынешнее несчастье.
     -- Ќо что Я могу поделать, мой друг? -- почти прервала она  менЯ. -- ’ы
влюбилсЯ в призрак.
     -- Ќет, Ђлиса, совсем не в призрак.
     -- ‹адно: в выдуманный образ.
     -- “вы, Я ничего не  выдумывал. Ћна была моей подругой, Я прекрасно это
помню. Ђлиса! Ђлиса!  ‚ы когда-то  были той,  кого Я  любил.  —то вы с собой
сделали? —то сталось с вами?
     Ћна  промолчала, низко  опустив голову и медленно  обрываЯ  лепестки  у
цветка, затем произнесла:
     -- †ером, а почему  просто не признатьсЯ, что ты любишь менЯ уже не так
сильно?
     --  „а потому,  что это  неправда! Ќеправда! -- возмутилсЯ Я. --  „а  Я
никогда не любил тебЯ сильнее, чем сейчас!
     -- ’ы  любишь менЯ... и одновременно жалеешь, что Я стала не  такой! --
сказала она, пробуЯ улыбнутьсЯ и слегка пожав плечами.
     -- џ не могу говорить о своей любви в прошедшем времени.
     Џочва уходила у менЯ из-под ног, и Я цеплЯлсЯ за все...
     -- € все же придетсЯ ей уйти в прошлое, как и всему прочему.
     -- ќта любовь уйдет лишь вместе со мной.
     --  Ћна  будет ослабевать  постепенно.  ’а  Ђлиса,  которую,  как  тебе
кажетсЯ,  ты любишь, уже не более чем твое воспоминание, а  настанет и такой
день, когда ты вспомнишь только, что любил ее, и все.
     --  ’ы говоришь так, словно что-то может заменить ее  в моем сердце или
мое  сердце  может  вообще перестать любить.  Ћчевидно, сама ты -- коли тебе
доставлЯет удовольствие мучить менЯ, --  сама ты забыла, что когда-то любила
менЯ?
     џ увидел,  как дрогнули  ее побледневшие губы,  и  она прошептала  едва
внЯтно:
     -- Ќет, нет, это в Ђлисе не изменилось.
     -- ‚ таком случае ничего не изменилось! -- воскликнул Я, сжав ее руку.
     Ќо к ней уже возвращалась прежнЯЯ уверенность:
     -- Џочему ты боишьсЯ произнести одно-единственное слово, которое бы все
объЯснило?
     -- Ћ чем ты?
     -- џ постарела.
     -- „аже не смей говорить об этом...
     € Я пустилсЯ  в жаркие рассуждениЯ о том, что стал старше настолько же,
насколько и она,  что разница в возрасте  между нами осталась прежней... Ћна
же  за это времЯ  оправилась  совершенно; благоприЯтнейшаЯ возможность  была
упущена;  ввЯзавшись  в  спор, Я утратил  все свое преимущество,  а с ним  и
всЯкую надежду.
     —ерез  два днЯ Я уехал из ”онгезмара, недовольный и ею, и собой, смутно
ненавидЯщий "добродетель" -- как Я все  еще продолжал  ее называть -- и злой
на  беспомощное  постоЯнство  моего  сердца.  “потребив  последние  силы  на
поддержание непомерно высокого пламени своей любви, Я не вынес из этой нашей
встречи  ничего,  кроме  чувства  опустошенности;  спокойные  доводы  Ђлисы,
вызывавшие сначала  мой бурный протест, не только продолжали жить во мне, но
и торжествовали, тогда как все мои возражениЯ давно умолкли. Џожалуй,  она в
самом деле была права! џ привЯзалсЯ всем сердцем к какому-то призраку, а той
Ђлисы, в  которую Я был влюблен,  которую  и сейчас  любил, --  ее больше не
было...  Џожалуй, мы и  вправду постарели!  ќта ужаснаЯ,  скучнаЯ  проза, от
которой цепенела моЯ душа,  на поверку оказывалась не  более чем возвратом к
естественному порЯдку  вещей;  ценой  многолетних усилий  Я  возвел  длЯ нее
пьедестал,   сотворил   из   нее   кумира,   наделенного   всеми   мыслимыми
достоинствами,  а  что в итоге? Ћдна усталость... Ѓудучи предоставлена самой
себе, Ђлиса не замедлила возвратитьсЯ  на  свой  шесток,  на заурЯдный  свой
уровень, где  обреталсЯ и  Я тоже, но к ней менЯ уже не влекло. Ђх, какой же
бессмысленной  химерой  предстала  вдруг передо  мной эта самаЯ добродетель,
требовавшаЯ постоЯнного напрЯжениЯ всех сил, без чего Я не мог соединитьсЯ с
нею  в  заоблачных  высЯх, куда и  вознесена-то она была исключительно моими
стараниЯми! Ќе  возгордись  мы чрезмерно, и любили бы  себе друг друга...  Ђ
какой смысл  упорствовать в беспредметной любви? “прЯмство вовсе не означает
верность.  „а  и чему верность? ‘обственной  ошибке? Ќе разумнее  ли было  в
самом деле признать, что Я просто-напросто ошибсЯ?..
     ’ем временем Я получил рекомендацию в €нститут археологии  и согласилсЯ
немедленно поступить туда; ничто менЯ там  не привлекало, но Я все равно был
рад, замышлЯЯ свой отъезд, точно побег.
        VIII
     ’ем не менее Я все же увиделсЯ еще раз с Ђлисой... Џроизошло это спустЯ
три  года, на исходе лета. ЊесЯцев за десЯть перед тем она известила менЯ  о
смерти дЯди, но  письмо, довольно длинное,  которое Я послал ей тогда  же из
Џалестины, где в ту пору путешествовал, осталось без ответа...
     Ћказавшись  по каким-то делам в ѓавре, Я, разумеетсЯ, не мог не заехать
и в ”онгезмар. џ знал наверное,  что Ђлиса сейчас там, однако боЯлсЯ застать
ее не одну. Ћ своем приезде  Я ее не уведомлЯл,  ЯвлЯтьсЯ просто так, как бы
между  прочим,  мне тоже  не  хотелось,  а потому Я пребывал в  размышлении:
все-таки зайти или уехать, так и не  повидавшись с нею и даже не попытавшись
ее увидеть?..  „а, несомненно,  второе: Я  лишь  пройдусь  по буковой аллее,
посижу  на скамейке, куда  она,  может быть, еще приходит... €  Я уже искал,
какой  знак  мне  оставить  после себЯ, чтобы  по нему она догадалась о моем
здесь кратком поЯвлении. ‘ этими мыслЯми Я продолжал медленно идти вперед и,
утвердившись окончательно в  решении  не видетьсЯ  с нею, почувствовал,  что
пронзившаЯ  было менЯ  тоска  сменЯетсЯ  какой-то  мЯгкой печалью. „ойдЯ  до
буковой аллеи, Я из опасениЯ быть случайно замеченным пошел по обочине вдоль
откоса,  который служил  границей хозЯйственного двора. ‚  одном месте откос
был покруче и можно было, поднЯвшись на него, заглЯнуть через двор в сад  --
что Я  и  сделал.  Ќезнакомый  мне  садовник разравнивал  граблЯми  одну  из
дорожек;  вскоре Я потерЯл  его из виду. „вор был  заново огорожен. Џри моем
приближении  залаЯла   собака.  ЂллеЯ  кончилась,   и  Я  повернул  направо,
намереваЯсь,  теперь уже  вдоль стены сада, пройти через  буковую рощицу, но
тут заметил ту  самую дверку, выходившую из  огорода, и  менЯ вдруг осенило,
что в сад можно попасть через нее.
     Ћна была заперта, но засов с внутренней стороны едва держалсЯ, так что,
нажми Я посильнее  плечом... ‚ этот момент  послышались  шаги; Я отскочил за
угол стены.
     Њне не было видно, кто вышел из сада,  но Я знал, Я чувствовал, что это
была Ђлиса. Ћна сделала еще несколько шагов и еле слышно позвала:
     -- †ером, это ты?..
     Њое сердце, которое перед тем отчаЯнно билось, тут  вдруг замерло,  а к
горлу подступил ком, так  что  Я  не  мог произнести ни  слова; она  позвала
погромче:
     -- ќто ты, †ером?..
     Џри звуке ее голоса  менЯ охватило такое сильное волнение, что Я рухнул
на  колени.  Џоскольку Я  по-прежнему  ничего не  отвечал, Ђлиса  прошла еще
вперед,  повернула за  угол и  остановилась прЯмо передо мной  -- хотЯ Я мог
только слышать это, ибо лицо закрыл рукой, словно боЯсь внезапно увидеть ее.
Ћна  так  и стоЯла еще некоторое времЯ, наклонившись  ко  мне, а  Я, схватив
хрупкие кисти ее рук, осыпал их поцелуЯми.
     -- ‡ачем ты прЯталсЯ? -- сказала она так просто, как будто разлука наша
длилась не три года, а всего несколько дней.
     -- Љак ты догадалась, что это Я?
     -- џ тебЯ ждала.
     -- †дала? -- только и  мог Я  повторить  вслед за  ней,  настолько  это
поразило менЯ...
     -- ЏройдемсЯ до нашей скамейки, -- предложила она, потому что Я все еще
не мог поднЯтьсЯ с колен. -- „а, Я знала, что мне предстоит встреча с тобой.
џ  прихожу сюда по вечерам уже в  третий  раз и зову тебЯ,  как и сегоднЯ...
Џочему ты не отзывалсЯ?
     -- …сли бы ты не застала менЯ сейчас, Я бы так и ушел, не увидевшись  с
тобой,  --  ответил Я, начинаЯ понемногу справлЯтьсЯ с волнением,  которое в
первый  момент  застигло менЯ врасплох. --  џ  был проездом в ѓавре,  и  мне
подумалось, что ты, наверное, бываешь там иногда, -- ну а потом...
     --  ‚зглЯни,  что Я читаю все эти три вечера, приходЯ туда, -- перебила
она менЯ, протЯгиваЯ  пачку  писем, которые Я  узнал: это были мои письма из
€талии.  ’олько  сейчас Я поднЯл на  нее глаза.  Ћна изменилась  невероЯтно;
сердце мое сжалось  при  виде ее худобы и бледности. ‘ильно опершись  на мою
руку, она прижималась ко мне, точно от  страха или от холода. Ћна до сих пор
еще носила строгий траур, поэтому черный кружевной  платок у нее  на голове,
обрамлЯЯ ее лицо,  несомненно,  добавлЯл ему  бледности.  Ћна  улыбалась, но
какой-то слабой, угасающей  улыбкой.  џ поспешил  осведомитьсЯ,  одна ли она
сейчас  в  ”онгезмаре. Ќет, с нею  вместе жил ђобер,  а на август  приезжали
†юльетта  и  ќдуар с тремЯ детьми... Њы  дошли до скамейки,  присели,  и еще
какое-то  времЯ  разговор вертелсЯ вокруг обычных житейских новостей.  ‡атем
она спросила о моей работе.  џ отвечал весьма  неохотно: мне хотелось, чтобы
она понЯла,  что работа  менЯ  больше  не интересует. џ  хотел  обмануть  ее
ожиданиЯ, как когда-то она обманула мои. Ќе знаю, достиг ли Я своей цели; по
ней, во всЯком случае, ничего не было заметно. ‚о мне теснились одновременно
и любовь, и желание  отомстить, а посему Я изо всех сил пыталсЯ говорить как
можно более сухо, досадуЯ на волнение, порой заставлЯвшее мой голос дрожать.
     €з-за  небольшого  облачка  почти  над горизонтом и прЯмо напротив  нас
снова  поЯвилось  заходившее солнце, заливаЯ трепещущим  сиЯнием  опустевшие
полЯ  и  наполнЯЯ распростертую у  наших  ног  узкую  долину  невесть откуда
возникшим  изобилием;   затем  все   исчезло.  џ  сидел   молча,  совершенно
потрЯсенный; Я чувствовал, как всего  менЯ  обволакивает и пронизывает такое
же золотое сиЯние восторга, отчего злопамЯтство мое  бесследно  испарЯлось и
лишь голос  любви  продолжал звучать. ‚друг Ђлиса, до того сидевшаЯ, положив
голову  мне на плечо, поспешно поднЯлась, достала из корсажа  какой-то очень
маленький   предмет,   завернутый  в  тонкую  бумагу,  протЯнула  было  мне,
остановилась в нерешительности и произнесла, видЯ мое удивленное лицо:
     --  †ером, послушай  менЯ.  ќто мой аметистовый  крестик. ‚се  эти  три
вечера Я приношу его с собой, потому что давно хотела отдать его тебе.
     -- Ќо зачем он мне? -- не выдержал Я.
     -- —тобы ты хранил его в памЯть обо мне и отдал своей дочери.
     -- Љакой еще дочери? --  вскричал Я, глЯдЯ  Ђлисе в глаза и не понимаЯ,
что все это значит.
     -- Џожалуйста, выслушай менЯ спокойно и  не  смотри на  менЯ так, прошу
тебЯ, не смотри. Њне  и так очень трудно  говорить, но это Я должна  сказать
тебе обЯзательно. €так, †ером, когда-нибудь ты женишьсЯ, ведь так?.. Ќет, не
отвечай мне и не перебивай, умолЯю. Џросто Я хотела бы, чтобы ты помнил, что
Я  очень  любила тебЯ и... уже давно... три года  назад...  решила, что этот
крестик,  который  тебе всегда  нравилсЯ, может однажды надеть твоЯ  дочь, в
памЯть обо мне...  нет,  пусть  даже  не знает о ком...  и, может быть, даже
случитсЯ так, что ты назовешь ее... моим именем...
     “  нее словно  перехватило  горло, и  она  замолчала; громко, почти  со
злостью Я спросил:
     -- Ђ почему тебе самой ее так не назвать?
     Ћна попыталась еще что-то сказать. ѓубы ее  задрожали,  как  у ребенка,
который вот-вот  расплачетсЯ, но она не заплакала;  необыкновенный  блеск ее
глаз преобразил ее лицо -- оно сиЯло какой-то сверхчеловеческой,  ангельской
красотой.
     --  Ђлиса! Ќа ком еще Я смогу женитьсЯ? ’ы  же  знаешь, что лишь тебЯ Я
люблю!.. -- ‚ безумном порыве Я крепко, до боли, сжал ее в объЯтиЯх и впилсЯ
губами в ее губы. ѓолова ее запрокинулась, она ничуть не противилась мне;  Я
увидел  только,  как  вдруг  потускнел  ее  взглЯд,  затем  веки  ее  совсем
сомкнулись, и Я услышал  ее голос -- ни с чем не мог бы  Я сравнить  его  по
чистоте и плавности:
     -- ‘жальсЯ над нами, мой друг! Ќе губи нашу любовь.
     ‚озможно, она добавила еще: "Ќе  поддавайсЯ своей слабости!" -- а может
быть, Я сказал это сам себе -- не  помню, но Я бросилсЯ перед ней на колени,
страстно обхватив ее руками.
     -- …сли ты  так любишь менЯ, почему  же  ты  всегда  менЯ  отталкивала?
‚спомни: сначала Я ждал до свадьбы †юльетты; Я  понимал,  что  ты хотела длЯ
нее счастьЯ; и вот  она счастлива, ты сама мне это говорила.  „олгое времЯ Я
думал, что ты не хочешь бросать отца, но сейчас мы оба остались одни.
     -- Ћ, не будем  жалеть  о том,  что ушло, -- прошептала  она. --  џ уже
перевернула страницу.
     -- Ќо еще не поздно, Ђлиса!
     -- Ќет, мой  друг, уже поздно. Џоздно стало  в  тот  самый  день, когда
благодарЯ любви мы на мгновение  почувствовали, что  каждому из  нас суждено
нечто  большее, чем любовь.  ЃлагодарЯ  тебе,  мой друг,  Я в  мечтах  своих
поднЯлась так высоко, что  все, чем  обычно довольствуютсЯ люди, означало бы
длЯ менЯ падение. џ часто думала  над тем, какой могла бы  быть  наша  жизнь
друг с другом, и понЯла, что, как  только из нее  исчезло бы совершенство, Я
не вынесла бы дольше... нашу любовь.
     -- Ђ не думала ли ты над тем, какой будет наша жизнь друг без друга?
     -- Ќет, никогда!
     -- ’ак вот,  посмотри! “же три года Я блуждаю по свету в тоске,  потому
что со мной нет тебЯ...
     ‘темнело.
     -- Њне холодно, --  сказала она, поднимаЯсь  и так плотно закутываЯсь в
шаль, что Я  даже не смог снова взЯть ее за  руку. --  Џомнишь  тот  стих из
ЏисаниЯ, который когда-то так встревожил нас? Њы еще испугались, верно ли мы
понЯли  его смысл.  "Ћни  не добились того, что было  им обещано, ибо  нечто
лучшее уготовил нам ѓосподь..."
     -- € ты по-прежнему веришь в эти слова?
     -- €наче нельзЯ.
     Љакое-то времЯ мы шли рЯдом и молчали. Џотом она снова сказала:
     --  ’ы  только представь себе, †ером: лучшее! --  € тут  на глаза у нее
навернулись слезы, а она все повторЯла: -- ‹учшее!
     Њы  снова стоЯли у той маленькой двери, из  которой она вышла незадолго
до того. Џовернувшись ко мне, она сказала:
     -- Џрощай! Ќет, не провожай менЯ  дальше. Џрощай, любимый мой. ‘ейчас и
должно начатьсЯ... это лучшее.
     Ћна еще постоЯла так, положив вытЯнутые руки мне на плечи, в  одно и то
же времЯ словно  удерживаЯ и отталкиваЯ менЯ, и взглЯд ее был полон какой-то
невыразимой любви...
     …два  дверь закрылась, едва  Я  услышал, как повернулсЯ с  той  стороны
засов,  Я припал  к этой  двери в  таком  безысходном  отчаЯнии,  что  слезы
брызнули у менЯ из глаз, и Я еще долго рыдал в кромешной тьме.
     Ќо удержать ее, но выбить эту дверь, каким угодно способом проникнуть в
дом, который к тому же никто от менЯ и не  запирал,  -- нет,  еще и сегоднЯ,
когда Я возвращаюсь памЯтью к прошлому и переживаю его вновь и вновь... нет,
длЯ менЯ  это было  невозможно,  и кто не  понимает  этого,  тот, значит, не
понимал менЯ и раньше.
     —ерез несколько дней, мучимый  неослабевавшим  беспокойством, Я написал
†юльетте.  џ рассказал  о том,  что  был в ”онгезмаре, что  менЯ  необычайно
встревожила худоба  и  бледность  Ђлисы, умолЯл ее  что-нибудь предпринЯть и
известить  менЯ,  потому  что  от  самой  Ђлисы  ждать  вестей  мне  уже  не
приходилось.
     Ќе прошло и месЯца, как Я получил следующее письмо:
     <i>„орогой †ером,
     „олжна сообщить  тебе  печальное  известие:  нет больше с  нами  бедной
Ђлисы... “вы слишком обоснованными оказались опасениЯ, которыми ты поделилсЯ
со мной. Ќе страдаЯ  от какой-либо определенной болезни,  вот уже  несколько
месЯцев она угасала,  и, только  внЯв моим мольбам, она согласилась пойти на
прием  к  доктору Ђ...  из ѓавра, который  отписал мне, что  не нашел у  нее
ничего  серьезного. —ерез три днЯ после вашей встречи она внезапно уехала из
”онгезмара. Ћб ее отъезде Я  узнала из письма ђобера: сама она пишет мне так
редко, что без него Я  ничего  и не знала бы об ее  исчезновении, потому что
прошло бы еще много времени, прежде чем менЯ встревожило ее молчание. ђобера
Я отчитала -- за то, что он отпустил ее просто так и не проводил в Џариж, --
но,  поверишь  ли, мы не имели  никакого представлениЯ о  том, где она могла
остановитьсЯ. Џредставь себе мое состоЯние: невозможно не только увидетьсЯ с
ней, но даже написать! ‘пустЯ несколько дней ђобер все же ездил в Џариж,  но
обнаружить ничего не сумел. ‡наЯ,  как небрежно может он  отнестись к любому
делу, мы засомневались в его рвении и на этот раз. Ќужно было уже обращатьсЯ
в полицию -- не могли же  мы оставатьсЯ  в такой жуткой неизвестности. ќдуар
поехал  и так энергично взЯлсЯ за дело, что  разыскал-таки небольшую частную
лечебницу,  где  нашла себе  приют  Ђлиса. “вы, было уже  слишком  поздно. џ
получила  одновременно  извещение  о  ее  смерти от  директора  лечебницы  и
телеграмму от ќдуара, который не  успел застать ее в живых. Ћна оставила два
конверта: один с  нашим адресом, чтобы нас известили, а другой вложила копию
письма   нашему   гаврскому  нотариусу,  где  сообщала  о  своих   последних
распорЯжениЯх. Џо-моему, там есть что-то, касающеесЯ и тебЯ; обЯзательно дам
тебе знать  в ближайшем  письме. Џохороны состоЯлись позавчера; были ќдуар и
ђобер, но  не только -- пришли и несколько больных из той лечебницы; они и в
церкви были, и провожали груб  до кладбища. ‘ама Я сейчас со днЯ на день жду
пЯтого ребенка и, к сожалению, никуда отправитьсЯ не могу.
     „орогой мой  †ером, Я  знаю,  как  глубоко  опечалит  тебЯ это скорбное
известие, и очень за  тебЯ  переживаю, пока пишу. ‚от уже два днЯ, как Я  не
встаю  с постели, и пишу с  трудом,  но все же мне не хотелось  никого, даже
ќдуара  или  ђобера,  просить  написать  тебе   о  той,  которую   не   знал
по-настоЯщему ни один человек, кроме нас с тобой. ’еперь, когда  Я уже почти
превратилась в престарелую мать семейства, а от костра всего былого осталась
одна зола, Я могу позволить  себе позвать тебЯ к нам. …сли однажды, по делам
или  просто так, окажешьсЯ в Ќиме, заезжай в ќг-‚ив. ќдуар будет очень рад с
тобой познакомитьсЯ, а мы вдвоем сможем поговорить об Ђлисе. Џрощай, дорогой
мой †ером. –елую тебЯ и искренне грущу.</i>
     …ще несколько дней спустЯ Я узнал, что Ђлиса  оставила ”онгезмар брату,
но  просила  все,  что было  в ее комнате, и еще  кое-какую мебель отправить
†юльетте. ‚скоре Я должен был получить какие-то бумаги, которые она положила
на  мое  имЯ в запечатанном  конверте. “знал Я и то,  что она  распорЯдилась
похоронить ее с аметистовым  крестиком на шее -- тем  самым, что Я отказалсЯ
взЯть  в  мой  последний  приезд,  -- и  ќдуар сообщил  мне,  что  это  было
исполнено.
     ‚  запечатанном  конверте,  который  переслал  мне  нотариус,  оказалсЯ
дневник Ђлисы. џ привожу  здесь очень  многие  страницы из него. Џривожу без
всЯких  комментариев: вы  и без того  достаточно хорошо представите  себе  и
размышлениЯ, которые  вызвало во мне  его чтение, и переживаниЯ, о которых Я
так или иначе мог бы дать здесь лишь самое поверхностное представление.
        „Ќ…‚Ќ€Љ Ђ‹€‘›
     <i>ќг-‚ив
     Џозавчера  выехали  из  ѓавра,   вчера  --  уже  в  Ќиме;   первое  мое
путешествие! ‚ отсутствие всЯких хлопот по хозЯйству или по кухне, а значит,
в  некотором  смысле, от нечего делать, сегоднЯ, 23  маЯ  188.. года, в день
моего двадцатипЯтилетиЯ  начинаю вести дневник --  не  то,  чтобы мне  очень
этого хотелось,  но надо  же делитьсЯ хоть с кем-то; по-моему, со мной такое
впервые в жизни  -- чувствую себЯ одинокой,  на какой-то другой, почти чужой
земле, с  которой пока еще не познакомилась, как следует. ’о, что она  хочет
сказать  мне,  вероЯтно,  не  очень  отличного  от  того,  что говорила  мне
ЌормандиЯ,  которую  Я  без  устали слушала  в ”онгезмаре,  -- ѓосподь  един
повсюду, -- но  она,  южнаЯ  эта  землЯ,  говорит на Языке,  длЯ  менЯ  пока
незнакомом и к которому Я с удивлением прислушиваюсь.
     24 маЯ
     †юльетта дремлет в шезлонге возле менЯ, на  открытой галерее, придающей
подлинное очарование этому дому в  итальЯнском стиле и сделанной в уровень с
песчаным  двором, за которым начинаетсЯ  сад... €з своего  шезлонга †юльетта
может  видеть вытЯнутую зеленую лужайку,  а  за ней пруд, в котором плещетсЯ
стайка  пестрых  уток и  с достоинством  плавает пара  лебедей. Џруд  питает
ручеек, не пересыхающий, как  говорЯт, даже в самое  жаркое лето;  дальше он
течет через сад, постепенно  переходЯщий  в густые  заросли, зажатый с  двух
сторон между  виноградником  и выжженной солнце пустошью, а потому  довольно
скоро обрывающийсЯ.
     ...‚чера  ќдуар  ’ессьер  показывал  отцу  сад, ферму, винные  погреба,
виноградники, а Я целый день провела рЯдом с †юльеттой, поэтому в первый раз
погулЯть  по  парку,  познакомитьсЯ  с  ним Я смогла только  сегоднЯ  утром,
рано-рано.  ‡десь  много совершенно  неизвестных  мне растений  и  деревьев,
названиЯ которых  Я все-таки  хотела бы выЯснить. Ћт каждого  Я оторвала  по
маленькой веточке,  чтобы за завтраком  мне сказали, как  они  называютсЯ. ‚
некоторых из  них Я  признала те самые каменные дубы, которые  так восхитили
†ерома на  вилле Ѓоргезе  или  „ориа-Џамфили,  -- очень дальнюю родню  наших
северных дубов  и  совершенно  другие по  виду; в  дальнем конце  парка  они
укрывают крохотную таинственную  полЯнку и нависают  над шелковистой травой,
словно приглашаЯ  нимф водить хороводы. џ изумлена, почти  испугана тем, как
мое чувство природы, такое  глубоко христианское в ”онгезмаре, здесь, помимо
моей  воли,  приобретает  мифологический оттенок. •отЯ тот  гнетущий  страх,
который овладел мною, был еще вполне религиозным. џ все шептала: hic nemus*.
‚оздух был кристально-прозрачен, и стоЯла какаЯ-то  страннаЯ тишина. Њне уже
начали  грезитьсЯ  то  Ћрфей, то  Ђрмида,  как вдруг  совсем рЯдом  со  мной
раздалось пение  птицы  -- совершенно непередаваемое, и было в  нем  столько
восторга, столько чистоты, что у менЯ  возникло ощущение, будто всЯ  природа
ждала этой песни.  ‘ сильно бьющимсЯ сердцем Я  стоЯла  еще некоторое времЯ,
прислонившись к  дереву,  а  затем поспешила вернутьсЯ,  пока  никто  еще не
встал.</i>
     _______________
     * ’от самый лес (лат.). _______________
     <i>26 маЯ
     Џо-прежнему никаких вестей от  †ерома. …сли  бы он написал мне  в ѓавр,
его письмо непременно  уже  переслали бы сюда... ’олько этому  дневнику могу
доверить Я свою тревогу, от  которой вот уже  целых  три днЯ  ничто не может
менЯ  отвлечь  --  ни вчерашнЯЯ экскурсиЯ в Ѓо, ни  даже молитва. ‘егоднЯ  Я
просто не в состоЯнии  писать ни о чем другом, но, вероЯтно, никаких  других
причин и  нет  у той  странной меланхолии,  котораЯ  овладела  мной с самого
приезда в  ќг-‚ив;  хотЯ  Я  чувствую ее настолько  глубоко внутри, что  мне
теперь кажетсЯ, будто она укоренилась там уже давно и что радость, которой Я
так гордилась, была всего лишь тонким налетом на ней.
     27 маЯ
     Љ чему лгать самой себе? Ќе сердцем, а умом радуюсь Я счастью †юльетты.
џ так желала его, что ради него пожертвовала  своим собственным счастьем,  и
вот теперь страдаю, видЯ, как легко оно ей досталось  и сколь отлично оно от
того, каким мы с ней представлЯли его себе. „о чего же  все это сложно! …сли
только... ‚полне отчетливо слышу Я в себе обиженный голос вновь вернувшегосЯ
отвратительного эгоизма: она, дескать, обрела счастье помимо моей жертвы, ей
вовсе и не нужна была моЯ жертва, чтобы стать счастливой.
     € Я  задаюсь  вопросом  -- это к  тому,  в каком тревожном состоЯнии  Я
нахожусь  из-за молчаниЯ  †ерома: принесла  ли  Я в самом  деле эту жертву в
сердце своем?  џ чувствую точно какое-то унижение оттого, что ѓосподь больше
не требует ее от менЯ. Ќеужели Я оказалась неспособной на жертву?
     28 маЯ
     Љак, оказываетсЯ, опасно заниматьсЯ анализом причин своей грусти! џ уже
привыкаю к этому дневнику.  ’о самое кокетство, которое, как мне казалось, Я
уже давно в себе победила,  -- неужели оно  возобладает здесь? Ќет, пусть не
будет  этот  дневник  льстивым  зеркалом,  перед  которым  моЯ  душа  начнет
прихорашиватьсЯ! џ пишу вовсе не от нечего делать, как думала  сначала, а от
того, что мне грустно. ѓрусть же есть состоЯние греховное, от которого Я уже
избавилась, которое  Я ненавижу,  от  которого хочу разусложнить свою  душу.
ќтот дневник призван помочь мне вновь достичь счастьЯ в себе самой.
     ѓрусть  есть усложнение. Ќе  пыталась  же Я  никогда анализировать свое
счастье.
     ‚ ”онгезмаре  Я тоже была одинока, еще больше, чем здесь... Џочему же Я
этого не чувствовала?  € когда  от  †ерома  приходили  письма  из  €талии, Я
соглашалась  с тем, что он  живет без менЯ, как жил  без  менЯ и  раньше,  Я
просто   мысленно   сопровождала  его,  так  что   его  радости  становились
одновременно и моими.  Ђ  сейчас, сама того не желаЯ, Я постоЯнно  зову его;
без него всЯ эта новизна вокруг только докучает мне...
     10 июнЯ
     Ќадолго  прервала дневник, едва успев  начать;  родилась  малютка ‹иза;
многие часы провожу у постели †юльетты; нет никакого желаниЯ описывать здесь
то, о чем Я и так пишу †ерому. џ хотела бы избежать этого несносного порока,
который  свойствен стольким женщинам: писать слишком много. ‘читать  дневник
инструментом самоусовершенствованиЯ.</i>
     ‘ледует порЯдочно страниц, заполненных выписками  из книг, заметками по
ходу чтениЯ и т. п. ‡атем идет запись, помеченнаЯ уже ”онгезмаром:
     <i>16 июлЯ
     †юльетта  счастлива;  она  сама это  говорит,  да  и всем  видом  своим
показывает;  у менЯ нет ни права, ни оснований сомневатьсЯ  в этом... Ћткуда
же  возникает  у  менЯ,  когда Я  с нею  рЯдом,  довольно тЯгостное ощущение
неудовлетворенности? вероЯтно, Я  воспринимаю это ее блаженство как чересчур
обыденное,  слишком легко доставшеесЯ, слишком уж точно  "по  мерке" -- так,
словно душе в нем тесно и она задыхаетсЯ...
     €  Я  задаюсь вопросом:  счастьЯ ли  желаю  Я  в  самом деле или скорее
вечного  приближениЯ  к  счастью?  ѓосподи!  “береги менЯ от такого счастьЯ,
которое  Я смогла бы  достичь слишком  быстро! Ќаучи  менЯ,  как  отсрочить,
сделать ближе к ’ебе мое счастье.</i>
     „альше  немало  страниц  выдрано   --   очевидно,  с  описанием  нашего
мучительного свиданиЯ в  ѓавре.  „невник возобновлЯетсЯ  лишь со  следующего
года; даты не указаны, но