  потЯжелее,  даваЯ  выход  нерастраченным силам,  и  работали
галерниками. •осе ‹ауренсио ‘ильва, наоборот, днем спал, а по ночам работал,
если ему это удавалось, из-за давнего страха ослепнуть от катаракты, которой
страдали  несколько членов  его семьи  по материнской линии. Ћн поднималсЯ в
сумерках и бралсЯ за  работу, чтобы научитьсЯ быть полезным, если  ослепнет.
Љогда генерал,  мучимый бессонницей, ходил по лагерю, то не единожды слышал,
как тот работает, распиливаЯ  на доски бревна, которые сам же и обтесывал, и
делает  из них  разные  вещи, стараЯсь  стучать  молотком потише,  чтобы  не
нарушать  чужой  сон. Ќа следующий  день,  при  свете  солнца,  трудно  было
поверить,  что все эти  чудеса  столЯрного искусства были сделаны в  темноте
Љогда они ночевали в Џуэрто-ђеаль, бодрствовавший •осе ‹ауренсио ‘ильва едва
успел сказать пароль, иначе один  из часовых застрелил бы его, полагаЯ,  что
кто-то хочет под покровом темноты проскользнуть к гамаку генерала.
     Џлавание   теперь  шло   быстрее  и  спокойнее;   единственнаЯ  неудача
случилась, когда  паровое судно  коммодора ќльберса,  которое шло, фыркаЯ, в
противоположном  направлении,  перевернуло,  оказавшись  слишком  близко  от
джонок, ту, на которой  были запасы  провизии. Ќа борту парохода  можно было
прочитать  название, написанное огромными  буквами:  "Ћсвободитель"  ѓенерал
задумчиво  смотрел  на  него  до  тех пор,  пока  пароход не проплыл  мимо и
опасность не миновала, и еще долго, когда пароход уже скрылсЯ из виду, стоЯл
в задумчивости.
     -  "Ћсвободитель", -  прошептал  он. Џотом, будто  перевернув следующую
страницу, сказал самому себе:
     - Џодумать только, ведь это Я и есть!
     Ќочью  он без  сна лежал  в гамаке,  слушаЯ,  как  развлекаютсЯ гребцы,
подражаЯ   голосам  обитателей   сель-вы:   мартышкам-капуцинам,   маленьким
попугаЯм, анакондам. ‚друг  один из  них,  весьма некстати,  рассказал,  что
семьЯ Љампильо, из боЯзни заразитьсЯ чахоткой, после отъезда генерала зарыла
у себЯ в патио английский фарфор, богемский хрусталь и голландские простыни.
     ’ак  впервые  генерал  услышал диагноз, который поставили  ему  местные
жители, - хотЯ об этом говорили повсюду по обоим  берегам реки и скоро слухи
должны  были охватить все побережье. •осе Џаласиос понЯл,  что генерала этот
рассказ  озадачил,  ибо  гамак вдруг  перестал раскачиватьсЯ.  ѓенерал долго
размышлЯл, потом произнес:
     - џ же ел из своей тарелки.
     Ќа  следующий  день  они  пришвартовались  в  селении  ’енерифе,  чтобы
пополнить запасы продовольствиЯ,  упавшего в реку с  перевернувшейсЯ джонки.
ѓенерал осталсЯ, не  желаЯ стать притчей  во Языцех, в  джонке,  но послал в
селение  ‚ильсона узнать про  одного торговца-француза по  имени  ‹енуа  или
‹енуар,  дочери которого,  Ђните, должно быть сейчас двадцать лет. Џоскольку
расспросы ‚ильсона в  ’енерифе  ни к чему не привели, генерал захотел, чтобы
их продолжили в окрестных селениЯх ѓуайтаро, ‘аламине и в  ќль-Џиньоне, дабы
все убедились, что одна историЯ, свЯзаннаЯ с его именем, - выдумка чистейшей
воды. …го настойчивость была вполне понЯтна, поскольку вот уже несколько лет
от Љаракаса до ‹имы ходили упорные слухи о том, что во времЯ  его приезда  в
’енерифе, когда шли бои на реке, между ним и  Ђнитой возникла безрассуднаЯ и
мешавшаЯ  ему  воевать  страсть. ќто беспокоило его,  но  он  ничего  не мог
сделать, чтобы опровергнуть  слухи. ‚о-первых, потому, что и  полковник •уан
‚исенте Ѓоливар, его отец, много раз обвинЯлсЯ свЯщенником городка ‘ан-Њатео
в  выдуманных изнасилованиЯх женщин от мала до велика, в любовных свЯзЯх еще
со  многими женщинами и в  ненасытном желании  права первой ночи. ‚о-вторых,
потому,  что во  времЯ военной кампании  на реке он был в ’енерифе всего два
днЯ  -  срок,  недостаточный   длЯ  столь  глубокой  любви.  Ћднако  историЯ
распространилась так широко, что на кладбище в ’енерифе существовала могила,
на надгробном  камне которой было  выбито  имЯ сеньориты Ђнны ‹енуа, - место
паломничества влюбленных.
     ‚ свите генерала беззлобно подшучивали над тем, что •осе ЊариЯ Љарреньо
чувствовал потерЯнную руку. Ћн чувствовал, как шевелит ею, как прикасаетсЯ к
чему-нибудь  пальцами,  ощущал  боль в  суставах  от  перемены  погоды, -  в
суставах,  которых у него не было. “ Љарреньо хватало чувства  юмора,  чтобы
смеЯтьсЯ  над собой.  …го беспокоило  другое - неумение оставить  без ответа
вопросы,  которые ему задают во времЯ сна.  Ћн  говорил во сне о чем угодно,
без всЯкой сдержанности, которую диктует сознание,  раскрывал свои намерениЯ
и  признавалсЯ  в  разочарованиЯх,  о  которых  наЯву умолчал  бы,  а  порой
безосновательно  обвинЯл себЯ в непорЯдочности во времЯ  войны. ‚  последнюю
ночь плаваниЯ  •осе  Џаласиос, который  бодрствовал возле  гамака  генерала,
слышал, как Љарреньо сказал, лежа на носу джонки:
     - ‘емь тысЯч восемьсот восемьдесЯт две.
     - Ћ чем вы говорите? - спросил •осе Џаласиос.
     - Ћ звездах, - ответил Љарреньо.
     ѓенерал открыл глаза в уверенности, что Љарреньо  разговаривает во сне,
и приподнЯлсЯ в  гамаке,  чтобы  посмотреть в окно на сгустившуюсЯ ночь. Ћна
была огромной и сиЯющей, и Яркие звезды заполнЯли небеса целиком.
     - „олжно быть, их в десЯть раз больше, - возразил генерал.
     - €х столько, сколько Я сказал, - ответил Љарреньо,  - и еще две упали,
пока Я считал остальные.
     ’огда генерал  встал  с гамака и увидел,  что  Љарреньо  лежит на  носу
джонки лицом кверху, сна у него ни в одном глазу, и что он обнажен по поЯс и
весь покрыт шрамами, и считает звезды, указываЯ на них культей. ’ак, лежащим
навзничь, Љарреньо нашли  после боЯ в ‘ерритос-Ѓланкос, в ‚енесуэле, в крови
и лохмотьЯх,  и оставили лежать в  грЯзи, думаЯ, что он  мертв. “ него  было
четырнадцать сабельных  ранений, в том бою он и потерЯл руку. Џозднее он еще
не  раз  был  ранен.  Ќо  осталсЯ прежним  воЯкой  и научилсЯ  так же  ловко
управлЯть левой рукой, как  раньше правой, более того, прославилсЯ не только
военным искусством, но и каллиграфическим почерком.
     - „аже звезды стареют и умирают, - сказал Љарреньо. - ‘ейчас их меньше,
чем восемнадцать лет назад.
     - ’ы сумасшедший, - сказал генерал.
     - Ќет, - возразил Љарреньо. - џ стар, но стараюсь не думать об этом.
     - џ старше тебЯ на целых восемь лет, - сказал генерал.
     - џ считаю за два года каждую из своих  ран, -  ответил Љарреньо. - ’ак
что Я самый старый из всех.
     - ‚ таком случае, самый старый - •осе ‹аурен-сио, - возразил генерал, -
шесть пулевых ранений, семь колотых, две раны от стрел.
     Љарреньо искоса взглЯнул на него и ответил с ощутимой Язвительностью:
     - Ђ самый молодой вы: ни одной царапины.
     “же не в первый раз генерал слышал подобные слова, звучавшие как упрек,
но не думал, что  услышит  их когда-нибудь  от  Љарреньо,  дружба с  которым
прошла  самые тЯжелые  испытаниЯ.  Ћн  сел рЯдом с  ним и  стал смотреть  на
звезды,  отражавшиесЯ  в  реке. Љогда  Љарреньо  после  длительного молчаниЯ
заговорил снова, генерал уже погрузилсЯ в глубокие раздумьЯ.
     -  Ћтказываюсь  верить, что с  окончанием этого путешествиЯ кончитсЯ  и
жизнь, - сказал Љарреньо.
     -  †изнь не кончаетсЯ со смертью, - ответил  генерал. -  …сть различные
способы жить, порой более достойные.
     Љарреньо не хотел с этим соглашатьсЯ.
     - Ќадо что-то  предпринЯть, - сказал он.  - •отЯ  бы хорошенько омытьсЯ
лиловым цветком карьЯкито. € не только нам: всей Ћсвободительной армии.
     „о  своего второго путешествиЯ в Џариж генерал не  слышал  о  ваннах  с
цветком карьЯкито, лечебной травы, известной  на его  родине как средство от
злой  судьбы.  „октор ќме Ѓонплан,  работавший с  ѓумбольдтом, говорил ему о
серьезной, как думают ученые, опасности, какую  таЯт  в себе полезные цветы.
’огда  же он познакомилсЯ с почтенным придворным магистром юстиции  ”ранции,
который провел  свою  юность в  Љаракасе  и  часто поЯвлЯлсЯ  в литературных
салонах Џарижа, - он с первого же взглЯда запоминалсЯ великолепной шевелюрой
и  бородой  апостола  с   фиолетовым  оттенком,  который  придавали  волосам
очистительные ванны.
     ѓенерал всегда смеЯлсЯ над всем, от чего за версту пахло суевериЯми или
чем-то  сверхъестественным,  над всем,  что  противоречило рационализму  его
учителЯ ‘имона ђодригеса. ’огда ему исполнилось  двадцать лет, он только что
овдовел и был богат, был  ослеплен коронацией  Ќаполеона Ѓонапарта, сделалсЯ
масоном и  громко цитировал наизусть  любимые страницы  из  "ќмилЯ" и "Ќовой
ќлоизы" ђуссо - книг, с которыми он не расставалсЯ долгое времЯ: он прошел с
ними, рука об руку со своим  учителем,  закинув за плечи  небольшой мешок  с
вещами, пешком почти всю …вропу. ‘тоЯ  на одном из холмов,  на которых вырос
ђим, дон ‘имон  ђодригес  высказал ему одно из  пророчеств  о  судьбах обеих
Ђмерик. “ генерала тогда словно глаза открылись.
     - —то мы должны сделать с этими пришлыми выскочками, так это вышвырнуть
их из ‚енесуэлы пинками, - сказал он. - € клЯнусь тебе, Я так и поступлю.
     Љогда генерал  наконец достиг  возраста, позволЯющего вступить в  права
наследованиЯ,  он стал вести ту жизнь,  к которой располагали  безрассудство
эпохи и собственный неуемный характер, так что за короткий срок он растратил
сто пЯтьдесЯт тысЯч франков. “ него был самый дорогой номер в  самом дорогом
отеле  Џарижа, два лакеЯ  в ливреЯх,  карета,  запрЯженнаЯ белыми лошадьми с
кучером-турком, и  на каждый  случай жизни - особаЯ любовница; был  ли он за
собственным  столиком  в  кафе "Џрокоп",  на  балу на  Њонмартре или в своей
личной ложе в опере, он рассказывал всЯкому,  кто готов  был ему верить, что
за одну несчастливую ночь, играЯ в рулетку, спустил три тысЯчи песо.
     ‚озвратившись в Љаракас, он продолжал жить, больше доверЯЯсь ђуссо, чем
собственному сердцу, и по-прежнему перечитывал "Ќовую ќлоизу" с непреходЯщей
страстью,  так что книга уже рассыпалась у него в руках. Ћднако незадолго до
покушениЯ  25  сентЯбрЯ,  когда  генерал  уже  не однажды  имел  возможность
подтвердить,  что недаром был проклЯт ‚атиканом,  он прервал Њану-элу ‘аенс,
читавшую ему  "ќмилЯ", потому  что  книга показалась  ему  теперь  занудной.
"Ќигде Я не скучал так, как в Џариже, в годы моих сумасбродств", - сказал он
тогда. Ђ ведь  находЯсь  в Џариже, он надеЯлсЯ быть не просто счастливым, но
самым  счастливым на  земле и  не желал подкрашивать свою судьбу фиолетовыми
цветами лечебной травы, котораЯ делала воду волшебной.
     „вадцать  четыре  года  спустЯ,  захваченный  чарами реки, умирающий  и
поверженный,  он, возможно,  спросил  себЯ:  не послать  ли  ко  всем чертЯм
чистотел, шалфей и флердоранж, которые опускает в его ванну •осе Џаласиос, и
не последовать ли совету Љарреньо - погрузитьсЯ со всем своим нищим войском,
с бесполезной славой, непоправимыми ошибками и со  всем своим отечеством  на
дно океана, заполненного лиловыми цветками карьЯкито.
     ‘тоЯла ночь такой  прозрачной тишины, какаЯ бывает только на необъЯтных
пространствах заливных лугов в ‹ьЯно, где тихий разговор слышен на несколько
миль  вокруг. •ристофор Љолумб,  переживший подобный момент, записал в своем
дневнике: "‚сю  ночь Я слышал, как летают птицы". ‘лышал -  потому что после
шестидесЯти девЯти дней плаваниЯ землЯ была уже близко. ѓенерал тоже  слышал
птиц.  ќто началось около восьми, когда Љарреньо уже спал; через час их было
столько над головой, что дуновение их  крыльев было  сильнее  ветра. Ќемного
позже под днищами джонок поЯвились  огромные рыбы  - они скользили в глубине
меж звезд, -  и все почувствовали первые обжигающие порывы северо-восточного
ветра. € даже не глЯдЯ на людей, можно  было понЯть, какую несокрушимую силу
рождало  в  их  сердцах  это  странное  ощущение  -  чувство  свободы. "Ѓоже
милостивый, - вздохнул генерал. - Џрибыли". ’ак оно  и было. €бо дальше было
море, а за морем начиналсЯ мир.
     €так,  он  снова  был в ’урбако. ‚ том же доме  с сумрачными комнатами,
большими   полукруглыми  арками  и  широкими  окнами  в  человеческий  рост,
выходившими на площадь, посыпанную гравием; с монастырским двориком, где ему
ЯвилсЯ призрак дона Ђнтонио Љаба-льеро-и-ѓонгора, архиепископа и вице-королЯ
Ќовой  ѓранады, который, лунными ночами гулЯЯ  среди  апельсиновых деревьев,
старалсЯ смЯгчить свою душевную боль от многочисленных ошибок и неразрешимых
задач.  ‚ отличие  от климата побережьЯ, жаркого  и влажного, климат ’урбако
был прохладным и здоровым,  поскольку город  находилсЯ  довольно высоко  над
морем, а по берегам речек росли огромные лавры с переплетающимисЯ корнЯми, в
тени которых отдыхали солдаты.
     „вумЯ сутками  раньше  они оказались в  Ѓарранка-Ќуэва, конечном пункте
речного пути,  и вынуждены были провести  трудную ночь среди мешков с рисом,
приготовленных к погрузке, и невыделанных кож, потому что  гостиница длЯ них
не была заказана,  а мулы, о которых  они  договорились заранее, еще не были
готовы. ’ак  что  генерал прибыл в ’урбако ослабевшим и измученным, страстно
желаЯ выспатьсЯ, однако это ему и здесь не удалось.
     Ќе  успели  они  выгрузитьсЯ, как  весть  о  его прибытии  уже дошла до
Љартахены-де-€ндиас, находЯщейсЯ всего в шести лигах от ’урбако, где генерал
ЊарьЯно ЊонтильЯ, главный интендант и командующий военными силами провинции,
устроил на следующий день народное празднество. Ќо генерал не был расположен
к неожиданным празднествам.  ’ех, кто  ждал  его на королевской  дороге  под
безжалостным дождем, он дружески приветствовал как старых знакомых, но с той
же степенью искренности попросил, чтобы его оставили одного.
     Ќа самом деле, чем больше он старалсЯ скрыть свое плохое состоЯние, тем
более оно было заметно,  и даже его приближенные замечали, что с каждым днем
ему все  хуже и хуже.  Ћн  не  мог обрести покой. Љожа из  зеленоватой стала
мертвенно-желтой. “  него  постоЯнно держалась  температура; мучили головные
боли. ‘вЯщенник предложил  ему поговорить с врачом, но он возразил: "…сли бы
Я слушалсЯ врачей, то уже давно лежал бы в земле". Ћн намеревалсЯ продолжить
путешествие на следующий день  и ехать в Љартахену, но утром  пришла  весть,
что сейчас в  порту Љартахены нет ни одного суднa, отправлЯющегосЯ в …вропу,
а с последней  почтой  так и не  привезен  его паспорт. Џришлось остатьсЯ на
берегу днЯ на три и  отдохнуть. …го офицеры  радовались  за  него  не только
потому, что это было  длЯ  него  физическим  благом, но также и потому,  что
первые новости о  положении  в ‚енесуэле, которые доходили до них,  никак не
способствовали бы улучшению его морального состоЯниЯ.
     Ћднако он не смог  воспрепЯтствовать тому,  что в его честь был устроен
салют,  который продолжалсЯ  до  тех  пор,  пока не кончилсЯ  порох,  и  что
неподалеку от его  дома расположилсЯ цыганский ансамбль, игравший до поздней
ночи.  Ђ  еще  из   соседних  болотистых  мест,   из   Њариалабаха,  Явилась
негритЯнскаЯ  театральнаЯ группа; мужчины и женщины,  одетые как европейские
придворные XVI века,  - они с африканскими  ужимками и насмешками изображали
испанские бальные танцы.  €х  привезли, потому что в свой  прошлый визит они
так  понравились  генералу,  что он просил их  выступить несколько  раз,  но
теперь он на них даже и не взглЯнул.
     - “берите подальше этих скоморохов, - сказал он.
     ‚ице-король  Љабальеро-и-ѓонгора  около  трех  десЯтилетий  тому  назад
построил себе  в  ’урбако дом,  и  кроме прочих его пороков  ему приписывали
также и то, что он населил комнаты привидениЯми. ѓенерал не хотел ночевать в
спальне, в которой он провел несколько ночей в прошлый раз, - он запомнил ее
как  комнату кошмаров,  ибо  все ночи, пока спал там, ему снилась женщина со
светЯщимисЯ волосами, она набрасывала ему на шею красную ленту, душила  его,
и он постоЯнно просыпалсЯ, это  повторЯлось каждую ночь по несколько раз  до
рассвета. ‚ конце концов он приказал подвесить гамак к толстым металлическим
кольцам в  гостиной и  немного поспал  там  без сновидений. „ождь лил как из
ведра; несколько мальчишек заглЯдывали с улицы в окна, чтобы посмотреть, как
он спит. Ћдин из них позвал  его приглушенным голосом и разбудил:  "Ѓоливар,
Ѓоливар". ѓенерал попыталсЯ разглЯдеть его в тумане лихорадки, и тут ребенок
спросил:
     - ’ы менЯ любишь?
     ѓенерал ответил ему с трепетной улыбкой "да", но потом приказал выгнать
кур, которые  бродили по дому дни и ночи, разогнать мальчишек и закрыть окна
и снова уснул. Љогда  он  проснулсЯ,  дождь  все  еще  шел, и  •осе Џаласиос
готовил москитную сетку длЯ гамака.
     - Њне приснилось, что кто-то из мальчишек, заглЯдываЯ  в  окно, задавал
мне странные вопросы, - сказал ему генерал.
     Ћн  согласилсЯ выпить  чашку целебного отвара, первую за  сутки, но  не
допил ее. ‘нова вытЯнулсЯ в гамаке, ушел в себЯ и, созерцаЯ гирлЯнды летучих
мышей, что висели, зацепившись за балки потолка, долго предавалсЯ сумеречным
размышлениЯм. Џотом вздохнул:
     - Ќас похоронЯт как нищих.
     Ћн щедро  делилсЯ с офицерами  и  солдатами Ћсвободительной армии, - те
рассказывали  ему о своих бедах, пока  вместе  плыли по  реке, - и в ’урбако
оказалось, что у него  осталась лишь четверть  всего,  что было приготовлено
длЯ   путешествиЯ.   Ќеизвестно   было,  располагают  ли  власти   провинции
средствами, чтобы выплатить  ему по чеку  или хотЯ бы  продать чек на бирже.
—тобы на первых порах  устроитьсЯ  в …вропе, он рассчитывал на благодарность
англичан, которым он столько раз оказывал услуги. "Ђнгличане менЯ любЯт",  -
обычно  говорил  он.  —тобы вести  образ жизни,  достойный его тоски - тоски
изгнанника,  чтобы  содержать слуг  и необходимую свиту,  он рассчитывал  на
продажу призрачных шахт Ђроа.  Ћднако, если он действительно  хотел  уехать,
билеты и деньги на дорогу длЯ него  и длЯ свиты должны  были быть  готовы на
следующий день, а  с теми  деньгами, что остались у него, об отъезде  нечего
было и думать. Ћднако  он ни в коем случае не отказал бы себе во  всегдашнем
удовольствии обманывать себЯ, когда  ему этого хотелось. €  сейчас, несмотрЯ
на  то  что  ему  везде  мерещились  летучие  мыши  - у  него  была  высокаЯ
температура  и  головнаЯ боль, - он  поборол сонливость,  одолевавшую его, и
продиктовал ”ернандо три письма.
     Џервое письмо - сердечное прощание с маршалом ‘укре,  письмо, в котором
он  ни разу не спросил его о здоровье, несмотрЯ на  то что имел  обыкновение
всегда  справлЯтьсЯ  о  здоровье,  особенно  когда он  сам  так  нуждалсЯ  в
сочувствии.  ‚торое  письмо  предназначалось  дону  •уану де  „иос  Ђмадору,
префекту Љартахены,  с убедительной просьбой  оплатить  чек  на восемь тысЯч
песо из казны провинции "џ беден, и эти  деньги мне необходимы длЯ отъезда",
- писал  он.  Џросьба возымела  действие,  не прошло  и четырех дней, как он
получил положительный  ответ,  и  ”ернандо  выехал в Љартахену за  деньгами.
’ретье письмо  было  адресовано  консулу  Љолумбии  в  ‹ондоне,  поэту  •осе
”ернандесу  Њадриду,  с  просьбой  оплатить  вексель, данный им сэру ђоберту
‚ильсону, и еще один - английскому  профессору „жозефу ‹анкастеру,  которому
задолжали двадцать  тысЯч  песо  за  введение в  Љаракасе  новейшей  системы
воспитаниЯ. "ђечь  идет  о  моей чести", - писал он ему. Ћн писал также, что
его стараЯ судебнаЯ тЯжба ко времени его приезда в …вропу завершитсЯ и шахты
будут проданы  ќто  были напрасные хлопоты: когда  письмо пришло  в  ‹ондон,
консул ”ернандес  Њадрид  уже  умер  •осе  Џаласиос  сделал  знак  не шуметь
офицерам, которые играли в  карты на внутренней галерее и громко спорили, но
они  все равно продолжали спорить, хотЯ  и  шепотом, пока часы  на ближайшей
церкви  не пробили одиннадцать ‚скоре  умолкли волынки и  барабаны  уличного
праздника, ветер с  морЯ снова после  вечернего дождЯ  принес плотные темные
облака, и полнаЯ луна взошла среди апельсиновых деревьев патио.
     •осе Џаласиос ни на секунду  не оставлЯл генерала одного - тот бредил с
вечера,  лежа в  гамаке. Ћн  приготовил  генералу  обычный  отвар  и  сделал
очистительную   клизму,   надеЯсь,   что   кто-нибудь,   обладающий  большим
авторитетом,  решитсЯ уговорить его обратитьсЯ  к врачу, но  никто  этого не
сделал. ѓенерал подремал не более часа, когда стало уже рассветать.
     ‚ тот  день  его посетили генерал  ЊарьЯно ЊонтильЯ со  своими близкими
друзьЯми из Љартахены, среди которых было трое его знакомых - три •уана, все
из  партии боливаристов: •уан ѓарсиа дель  ђио, •уан де ”рансиско  Њартин  и
•уан де „иос Ђмадор. ‚се трое молча и с ужасом смотрели на это распростертое
тело, что силилось поднЯтьсЯ, но, даже чтобы только обнЯть их, у генерала не
хватило дыханиЯ. Ћни видели его на заседании ‚ысочайшего Љонгресса, в состав
которого входили, и не могли поверить,  что  за такое короткое времЯ  он так
исхудал. Љости  просвечивали сквозь кожу, и  он  никак не  мог сосредоточить
взглЯд на предмете.  Ћн, должно быть,  знал, как  смрадно  и жарко он дышит,
поэтому старалсЯ  говорить,  отодвинувшись и  немного  отвернувшись. Ќо  что
произвело   на   них  особенное  впечатление  это  его  рост,  уменьшившийсЯ
настолько, что, когда ЊонтильЯ обнимал генерала, ему показалось, что тот ему
по поЯс.
     Ћн обычно  весил  восемьдесЯт восемь  фунтов, а  перед  смертью еще  на
десЯть  фунтов  меньше.  Ћфициально  его  рост  был  метр  шестьдесЯт   пЯть
сантиметров,   однако   медицинские   данные    всегда   не   совпадали    с
действительностью, и когда делали вскрытие, он оказалсЯ на четыре сантиметра
меньше. ‘тупни и ладони были так малы  относительно  туловища, что казалось,
они тоже уменьшились. •осе Џаласиос  заметил, что брюки доходЯт ему едва  ли
не до груди, а рукава рубашки  надо  загибать. ѓенерал предупредил возможные
вопросы пришедших и сказал, что его обычные  сапоги тридцать пЯтого размера,
по  французским  меркам,  стали  велики  ему  с  ЯнварЯ.  ѓенерал  ЊонтильЯ,
известный  своим  изощренным  юмором  в   самых  нерасполагающих  длЯ  этого
ситуациЯх, патетически воскликнул:
     - ‘амое главное, что ваше превосходительство не уменьшаетсЯ внутренне.
     Љак обычно, в подтверждение своей мысли  ЊонтильЯ разразилсЯ заливистым
хохотом. ѓенерал улыбнулсЯ ему,  как старому другу, и переменил тему. Џогода
улучшилась,   беседовать  было   приЯтно,  но   генерал  предпочел   принЯть
посетителей, сидЯ в гамаке, и в той же комнате, где спал.
     ѓоворили  в  основном  о  ситуации  в  стране.  Ѓолива-ристы  Љартахены
отказывались признать новую конституцию и избранных депутатов под предлогом,
что сту-денты-сантандеристы оказали непозволительное давление на конгресс. Ђ
лоЯльные  военные,  которые  по  приказу  генерала  держались  в  стороне, и
сельское  духовенство,  которое  его  поддерживало,   не  имели  возможности
мобилизовать  свои  силы.  ѓенерал  ”рансиско  Љар-мона, командир  гарнизона
Љартахены  и преданный  его делу человек, был готов поднЯть  восстание и  не
переставал угрожать, что он это  сделает. ѓенерал  попросил Њонтилью,  чтобы
тот  отправилсЯ к  Љармоне и попыталсЯ отговорить  его.  ‡атем, обращаЯсь ко
всем и  ни на  кого  не глЯдЯ,  он грубо  резюмировал то, что  думал о новом
правительстве:
     - Њоскера - тупица, Љайседо -  приспособленец, и оба с детства запуганы
колледжем ‘вЯтого Ѓар-толоме.
     €ными словами, это означало,  что президент - дебил, а вице-президент -
оппортунист,  переходЯщий из  партии  в партию в  зависимости  от того, куда
ветер дует. ‡атем  генерал заметил - с  горечью, котораЯ всегда поЯвлЯлась у
него в плохие времена, - что не удивитсЯ, если каждый из них окажетсЯ родным
братом архиепископа. € заЯвил: новаЯ конституциЯ оказалась  лучше, чем можно
было ожидать,  имеЯ в виду исторический момент, когда  ЯвнаЯ опасность - это
не поражение на выборах, а гражданскаЯ война, развЯзыванию которой ‘антандер
содействует  своими  письмами  из  Џарижа.  €збранный  президент  призвал  в
Џопайане   к   порЯдку  и   единению,  но  даже  не  сказал,  принЯл  ли  он
президентство.
     - Ћн  ждет,  что  Љайседо  сделает  за него  грЯзную  работу,  - сказал
генерал.
     - Њоскера, должно быть, уже в ‘анта-”е, - сказал ЊонтильЯ.  - Ћн выехал
из Џопайана в понедельник.
     ѓенерал не знал этого, но не удивилсЯ новости.
     - ’еперь, когда ему придетсЯ действовать, они увидЯт, что голова у него
пуста,  словно тыква,  -  сказал он.  - Ћн  не  годитсЯ  даже  в  швейцары в
президентском дворце.
     ѓенерал надолго задумалсЯ и сделалсЯ печальным.
     - †аль, - сказал он. - ‘укре - вот кто был человеком.
     - ‘амый достойный из генералов, - улыбнулсЯ де ”рансиско.
     ќти слова были  известны  всем в стране, хотЯ генерал  прилагал усилиЯ,
чтобы их широко не распространЯли.
     - ѓениальнаЯ фраза “рданеты! - пошутил ЊонтильЯ.
     ѓенерал не обратил вниманиЯ на  то, что  его перебили,  и  приготовилсЯ
послушать подробности  местной  политической жизни, больше  длЯ развлечениЯ,
нежели  длЯ  серьезного  анализа,  однако  ЊонтильЯ  снова  придал разговору
торжественность, которую генерал только что отверг.
     -  Џростите менЯ,  ваше  превосходительство,  -  сказал он,  - вы лучше
других  знаете,  какое восхищение  Я испытываю  перед  ‚еликим  Њаршалом, но
настоЯщий человек - не он. - € заключил с театральным пафосом:
     - ’акой человек - это вы.
     ѓенерал резко оборвал его:
     - ЊенЯ больше нет.
     ‡атем продолжил разговор, рассказав, как маршал ‘укре отказывалсЯ стать
президентом  Љолумбии, несмотрЯ на все его уговоры. "Ћн способен спасти  нас
от анархии, - сказал он, -  но он  осталсЯ в  плену у поющих  сирен". ѓарсиа
дель ђио полагал, что истинные причины отказа - отсутствие у ‘укре призваниЯ
к  власти.   ѓенералу  это   не  казалось  непреодолимым  препЯтствием.  "Ќа
протЯжении  долгой истории  человечества  мы  видели  много примеров,  когда
призвание ЯвлЯетсЯ законным  детищем  необходимости", - сказал  он. ‚  любом
случае, это были запоздалые сожалениЯ, потому что генерал лучше других знал,
что  самый достойный генерал республики служит сейчас армии менее эфемерной,
чем его - Ѓоливара - войска.
     - ‚еликую власть над  нами имеет любовь, - сказал он  и добавил снова с
улыбкой:
     - ’ак говорил сам ‘укре.
     Џока генерал  предавалсЯ воспоминаниЯм в ’урба-ко, маршал ‘укре  выехал
из ‘анта-”е в Љито - разочарованный и одинокий, однако полный здоровьЯ и сил
и во  всем блеске славы. Ќакануне  он навестил знакомую гадалку в египетском
квартале, котораЯ много раз предсказывала ему  военные победы, и она увидела
на картах, что  в это неспокойное времЯ самые счастливые  дороги длЯ  него -
морские.  ‚еликому  Њаршалу  ЂЯкучо  -  а  он был  нетерпелив,  как  молодой
любовник,  - морской  путь показалсЯ слишком долгим, и  он, вопреки  советам
гадалки,  отправилсЯ  навстречу случайностЯм, подстерегающим  его на твердой
земле.
     -  ‚  общем,  другого  выхода нет,  - заключил  генерал. -  Њы так  все
запутали, что длЯ нас лучшее правительство то, которое самое худшее.
     Ћн   знал  своих  сторонников  в  провинциЯх.  ‚се   они  были  людьми,
проЯвившими себЯ в освободительных походах  как герои, однако в политических
играх они были хапугами и мошенниками, спекулирующими на  чем угодно, и даже
могли   пойти  на  сговор  с  Њонтиль-ей  против  него.  Ћн  не  дал  гостЯм
передохнуть, пока не сделал их своими сторонниками - так он поступал всегда.
Ћн даже попросил их поддержать  правительство,  пусть  и вопреки собственным
интересам. Џричины  своей  просьбы  он,  как  обычно,  высказал  пророчески:
завтра, когда его  уже  здесь  не будет, само  правительство, которое теперь
просит о  помощи, вынуждено будет отправитьсЯ к ‘антандеру, и этот последний
ЯвитсЯ в Ђмерику, увенчанный славой, чтобы уничтожить главную мечту генерала
- огромное единое отечество,  которое  он создавал столькими  годами  войн и
жертв, -  все разлетитсЯ на куски, партии передерутсЯ  между  собой, его имЯ
будет  осквернено оскорблениЯми, а дело опорочено в памЯти поколений. Ќо все
это  волновало бы его в тот момент  не так  сильно, если бы не  новаЯ кровь,
которой он не сможет помешать пролитьсЯ. "‚осстаниЯ похожи на морские волны,
они накатывают одно за другим, - сказал он.  -  € потому они мне никогда  не
нравились". ‚идЯ удивление присутствующих, он вымолвил:
     - —то  поделаешь, в  эти дни  Я сожалею даже о тех, которые  мы поднЯли
против испанцев.
     ѓенерал ЊонтильЯ и  его друзьЯ понЯли, что  встреча окончена. Џеред тем
как  попрощатьсЯ, он  вручил каждому из них медаль  со своим изображением, и
они не могли отделатьсЯ от ощущениЯ, что это его предсмертный подарок. Љогда
они уже выходили, ѓарсиа дель ђио тихо сказал:
     - “ него лицо мертвеца.
     ”раза разошлась  по  всему  дому  и, повторЯЯсь  как эхо,  преследовала
генерала всю ночь. ’ем не менее генерал ”рансиско Љармона на следующий  день
был  удивлен бодрым  видом генерала. Ћн  нашел его в патио, где  тот лежал в
гамаке,  на котором шелком  было  вышито его  имЯ. ѓамак  сплели в  соседнем
селении   ‘ан-•асинто;   •осе  Џаласиос  повесил  его  между   апельсиновыми
деревьЯми,  и  генерал  наслаждалсЯ благоуханием  их  цветов. Ћн  только что
принЯл ванну, волосы его были зачесаны назад, а голубой мундир, накинутый на
голое тело,  придавал  ему беззащитный вид.  ђаскачиваЯсь в  гамаке, генерал
диктовал племЯннику ”ернандо  гневное письмо  президенту  Љайседо.  ѓенералу
Љармоне он не  показалсЯ похожим на покойника, каким тот ожидал его увидеть,
возможно потому, что генерал  был  охвачен одним из  тех  приступов гнева, о
которых ходили легенды.
     Љармона был огромен, и его хочешь не хочешь да заметишь, однако генерал
посмотрел на  него, словно не видЯ, - диктуЯ в этот момент очередную фразу о
вероломстве тех, кто клевещет на  него. ’олько  в самом конце письма генерал
повернулсЯ к гиганту,  неподвижно  стоЯвшему возле гамака  и смотревшему  на
него не мигаЯ, и спросил, не поздоровавшись:
     -  ‚ы тоже считаете менЯ зачинщиком  мЯтежей? ѓенерал Љармона, опережаЯ
возможную враждебность, спросил почти высокомерно:
     - Ћткуда вы это взЯли, мой генерал?
     - Ћттуда же, откуда взЯл вот это, - ответил он.
     Ћн  протЯнул  Љармоне  вырезки из  газет,  которые только что доставила
почта из  ‘анта-”е, где его в который уже  раз обвинЯли  в том, что он тайно
готовил  мЯтеж гренадеров,  чтобы  вопреки  решению конгресса  вернуть  себе
власть. "Џросто  свинство, -  сказал он. - Џока  Я проповедую  единение, эти
недоноски  обвинЯют менЯ  в заговоре".  ѓенерал  Љармона,  прочитав газетные
вырезки, вздохнул разочарованно.
     - џ не просто верил, что вы хотите вернуть себе власть, -  сказал он, -
мне бы хотелось, чтобы это воистину оказалось правдой.
     - џ и не сомневаюсь, - ответил генерал.
     Ћн  ничем  не  выказал  свою  досаду, только  попросил подождать,  пока
закончит диктовать письмо,  в котором еще раз просил официального разрешениЯ
выехать из  страны. ‡акончив диктовать,  он вновь обрел спокойствие - так же
быстро,  как потерЯл его, когда читал  статьи. Ћн поднЯлсЯ  без  посторонней
помощи и взЯл под руку генерала Љармону, собираЯсь прогулЯтьсЯ у источника.
     ‘олнечный свет  напоминал золотистый порошок - он сыпалсЯ сквозь листву
апельсиновых деревьев после  трехдневных дождей и  распугивал птиц, сидевших
на ветках, усыпанных цветами. ѓенерал внимательно смотрел на птиц, некоторое
времЯ  вслушиваЯсь в их пение, потом  вздохнул: "Џо крайней мере, хоть птицы
поют".  ‡атем  подробно объЯснил  генералу  Љармоне, почему антильские птицы
поют в апреле лучше, чем в июне, и тут же, без всЯкого перехода, заговорил о
делах Џонадобилось  минут  десЯть,  чтобы  убедить  Љармону  подчинитьсЯ без
всЯких условий власти нового  правительства. ‡атем  генерал  проводил его до
дверей и пошел в  спальню, чтобы  собственноручно  написать  Њануэле  ‘аенс,
котораЯ  все  жаловалась  на то,  что  правительство  чинит  препЯтствиЯ  их
переписке.
     Ћн едва притронулсЯ к маисовой каше, которую ”ернанда ’олстуха принесла
ему в спальню,  пока он  писал письмо.  ‚ час  сиесты  он  попросил ”ернандо
почитать ему книгу о китайской ботанике, которую они начали читать накануне.
Ќемного позже в  спальню вошел •осе Џаласиос с  травЯным настоем длЯ горЯчей
ванны и  увидел: ”ернандо заснул на стуле с книгой на коленЯх. ѓенерал лежал
в гамаке - он не спал - и, приложив палец к губам, дал ему понЯть, чтобы тот
не шумел. ‚первые за две недели у генерала не было температуры.
     ’ак,  отдавшись  на волю времени, они прожили в ’урбако двадцать девЯть
дней - между двумЯ почтами.
     ѓенерал  прежде был здесь  дважды, но  оздоровительные достоинства этих
мест  оценил только во  второй  раз,  три года  назад, когда  возвращалсЯ из
Љаракаса в ‘анта-”е, чтобы помешать сепаратистам ‘антандера осуществить свои
планы.  Ћн  чувствовал себЯ  в  этом городе так хорошо, что осталсЯ в нем на
десЯть дней  вместо двух предполагаемых. „ни напролет шумели  тогда народные
празднества. ‚ заключение на самый большой скотный двор  выпустили быков, и,
несмотрЯ на  свое  отвращение  к  корриде, сам  генерал  померилсЯ  силами с
теленком -  тот  вырвал мулету  у  него  из рук  под испуганные крики  толпы
‘ейчас, в  третий раз,  когда  его  печальнаЯ  судьба подошла  к  концу, бег
времени доводил его до ожесточениЯ.  „ожди стали чаще и продолжительнее, и в
жизни ничего другого не оставалось, как только  ждать новых неудач ‚ одну из
ночей,  когда  генералу  не  удавалось заснуть ни на  минуту, •осе  Џаласиос
услышал, как тот, лежа в гамаке, вздохнул:
     - Ѓог знает, где сейчас ‘укре!
     ѓенерал ЊонтильЯ  приезжал  еще два  раза и нашел его  в гораздо лучшем
состоЯнии,  чем  в  первый  день.  Ѓолее того: ему  показалось, что  генерал
мало-помалу  набирает  былую  силу,   задор  прежних  времен,  это  особенно
проЯвлЯлось в настойчивости,  с  которой  он  призывал,  чтобы Љартахена  не
препЯтствовала  голосованию  за  новую   конституцию   и  признанию   нового
правительства, в  соответствии с соглашением, которое было достигнуто  в его
прошлый приезд. ѓенерал ЊонтильЯ  придумал в качестве отговорки, что сначала
все подождут, примет ли •оакин Њоскера президентство.
     - €м будет лучше, если они поторопЯтсЯ, - сказал генерал.
     ‚ следующий раз генерал опЯть горЯчо уговаривал  его, ибо знал Њонтилью
с детства и  понимал, что сопротивление,  которое  тот  приписывает  другим,
только   его   собственное   и  больше  ничье.  €х   объединЯла  не   только
принадлежность к одному классу и  профессиЯ,  но еще и  то, что они  прожили
единую  на  двоих  жизнь.  Ѓыло времЯ  охлаждениЯ отношений  -  они  даже не
разговаривали друг  с другом, поскольку ЊонтильЯ оставил генерала в Њомпоксе
без военной помощи в  один из самых опасных моментов войны против Њорильо, и
генерал обвинил его  в том,  что он морально разложен и ЯвлЯетсЯ  виновником
всех  несчастий. ЊонтильЯ был в такой Ярости, что вызвал генерала на  дуэль,
однако, невзираЯ на личный разлад, оставалсЯ верен идее независимости
     ‚  свое времЯ он изучал  математику  и философию  в ‚оенной академии  в
Њадриде  и служил в личной охране  королЯ ”ернандо VII,  до  того днЯ, когда
впервые услышал  о независимости  ‚енесуэлы. Ћн  был хорошим конспиратором в
Њехико,  хорошим  контрабандистом -  а его контрабандой ЯвлЯлось оружие -  в
Љюрасао и хорошим солдатом где  бы  то  ни было - с тех пор как впервые  был
ранен в возрасте шестнадцати лет.  ‚  1821  году  он  освободил от  испанцев
побережье  от  ђиоачи  до Џанамы  и,  разбив более  многочисленные  и  лучше
вооруженные  отрЯды  противника, взЯл Љартахену ’огда  он предложил генералу
помиритьсЯ, и это был  прекрасный жест: ЊонтильЯ послал ему золотые ключи от
города, и  генерал вернул  их, повысив его  в  должности и сделав  бригадным
генералом, вместе с приказом, где тот назначалсЯ главой правительства округа
Љартахена.  ЊонтильЯ был правителем не  самым любимым, однако  умел смЯгчать
свои  неудачи чувством юмора.  “  него был лучший в городе дом, его имение в
Ђгуас-‚ивас вызывало зависть у всей  провинции, и народ - с помощью надписей
на стенах - вопрошал, откуда  взЯлись деньги все это купить. Ќо он продолжал
оставатьсЯ  тем,  кем  был  уже  восемь  лет назад,  и  исполнЯл  тЯжелые  и
неблагодарные   обЯзанности  властителЯ,  показав   себЯ  хитрым  политиком,
которому было трудно противостоЯть.
     Љаждый раз,  когда генерал  начинал  его  убеждать,  ЊонтильЯ  приводил
разные  аргументы.  ‚прочем, один  раз он сказал  всю  правду  без  обинЯков
сторонники Ѓоливара в Љартахене решили не принимать конституцию компромиссов
и  не признавать немощное правительство,  создание которого  зиждетсЯ не  на
общем  согласии,  а  на  всеобщем разладе.  ќто  было  типично  длЯ  местных
политиков,  чьи  разногласиЯ  не   однажды  служили  причиной   исторических
трагедий. "€ они не  поймут,  если  ваше  превосходительство,  самый большой
либерал из всех, оставит нас на милость тех, кто присвоил себе имЯ либерала,
чтобы покончить с делом всей вашей жизни", - сказал ЊонтильЯ € единственное,
что могло  поправить дело,  - это  если бы генерал осталсЯ  в  стране,  дабы
помешать ее распаду.
     - •орошо, если это так, скажите Љармоне, чтобы  он пришел еще раз, и мы
убедим его поднЯть восстание, - ответил генерал  с присущим ему сарказмом. -
Ѓудет меньше крови, чем если жители Љартахены спровоцируют гражданскую войну
своей излишней щепетильностью.
     Џеред  тем  как попрощатьсЯ с Њонтильей, он полностью  овладел собой  и
попросил его приехать  в ’урбако  вместе  с верхушкой  партии  боливаристов,
чтобы уладить разногласиЯ. ‚стреча еще не состоЯлась, когда генерал Љарреньо
принес ему  весть о том, что •оакин  Њоскера  принЯл президентство.  ѓенерал
хлопнул себЯ по лбу.
     - —ерт бы все побрал! - воскликнул он. - Ќе поверю, даже если встречусь
с ним, с живым.
     ѓенерал ЊонтильЯ подтвердил это тем же вечером; шумел ливень, ураганный
ветер с корнем  вырывал  деревьЯ и  разрушил  половину городка, разметал его
скотный  двор и  вместе с  водой  унес  домашнюю скотину. Ќо  генерал  сумел
выстоЯть  под  напором  плохих  новостей.  Ћфицерский  эскорт,  еще  недавно
умиравший от скуки в пустоте этих дней, делал все, чтобы не было еще больших
разрушений.   ЊонтильЯ,  накинув  армейский  плащ,  руководил  спасательными
работами. ѓенерал подолгу сидел в качалке около окна, завернувшись в одеЯло,
взглЯд его был задумчив,  а дыхание спокойно, он смотрел на  потоки грЯзи, в
которой  плавали  обломки  стихийного  бедствиЯ.  ќти карибские буйства были
хорошо  знакомы  ему с детства. Џравда, пока солдаты пытались навести в доме
порЯдок, он сказал •осе Џаласиосу,  что  в  жизни не видел ничего подобного.
Љогда  наконец  воцарилось  спокойствие, в  комнату  вошел ЊонтильЯ - с него
ручьЯми  стекала  вода, а  сапоги были  залЯпаны грЯзью  до  колен. ѓенерал,
погруженный в свои раздумьЯ, не пошевелилсЯ.
     - ’ак  вот, ЊонтильЯ, - сказал он, - Њоскера уже президент, а Љартахена
так-таки не признает его.
     Ќа Њонтилью бурЯ не очень-то подействовала.
     - …сли бы ваше превосходительство был в Љартахене, все устроить было бы
гораздо легче, - сказал он.
     -  …сть риск,  что это будет понЯто как мое вмешательство, а  Я не хочу
быть зачинщиком чего  бы  то  ни было,  - сказал генерал. - Ѓолее того: Я не
двинусь отсюда, пока вопрос не решитсЯ сам собой.
     ќтой ночью он написал генералу Њоскере примирительное письмо. "џ только
что узнал,  не без удивлениЯ, что вы взЯли  бразды  правлениЯ государством в
свои руки, и это вызывает у менЯ радость за страну и за себЯ лично,
     - писал он ему. - € все же сочувствую вам сейчас  и  буду сочувствовать
впредь".  Џисьмо заканчивалось лукавым постскриптумом:  "џ не уезжаю, потому
что до сих пор не получил паспорт, но уеду сразу, как только он будет у менЯ
в руках".
     ‚ воскресенье  он  приехал в ’урбако  и включил в  свою  свиту генерала
„аниэлЯ  ”лоренсио  Ћ'‹ири, одного  из  самых  известных членов  Ѓританского
легиона, - тот долгое  времЯ был адъютантом и  переводчиком-писцом генерала.
ЊонтильЯ  приехал вместе  с ним  из  Љартахены в  прекрасном,  как  никогда,
расположении духа,  и  втроем с  генералом они,  как старые друзьЯ,  провели
чудесный вечер под апельсиновыми деревьЯми.  Љогда долгие разговоры с Ћ'‹ири
о его  военных  делах подходили к  концу,  генерал  использовал свой обычный
прием:
     - Ђ что в стране говорЯт?
     - ѓоворЯт, будто это не правда, что вы уезжаете, - сказал Ћ'‹ири.
     - ‚от как? - усмехнулсЯ генерал. - Ђ сейчас-то почему?
     - Џотому что Њануэла остаетсЯ.
     ѓенерал ответил с обезоруживающей откровенностью:
     - Ќо она и всегда оставалась!
     Ћ'‹ири, близкий друг Њануэлы  ‘аенс,  знал, что генерал  говорит правду
Ћна  действительно всегда оставалась, но  не потому, что ей так хотелось,  а
потому,  что генерал, боЯсь попасть в рабство узаконенной любви, оставлЯл ее
под любым  предлогом. "џ никогда больше не полюблю, - доверительно сказал он
однажды  •осе  Џаласиосу,  единственному  человеку, с которым  позволЯл себе
иногда  подобные  откровениЯ.  -  ќто  все  равно,  что  заиметь  две   души
одновременно".  Њануэла  была полна неудержимой  решительности и  не слишком
принимала во внимание собственное достоинство, но  чем больше  она старалась
подчинить  его, тем  сильнее стремилсЯ он  вырватьсЯ из ее  цепей.  ќто была
любо