вь бесконечных мимолетных  встреч. ‚ Љито, после  двух недель  безумств,
ему нужно было  уехать в ѓуаЯкиль, чтобы  увидетьсЯ с генералом •осе  де ‘ан
Њартином, освободителем ђио-де-ла-Џлата, и она спросила  генерала, что же он
за любовник,  если встает  и уходит из-за  стола  посреди ужина.  Ћн  всегда
обещал писать ей во времЯ разлуки каждый день, где бы он ни был, и клЯтвенно
подтверждал, положа руку на сердце, что любит ее, как никто никого в мире не
любил. „а, он  писал  ей, и иногда собственноручно, но писем не отправлЯл. ‚
то  же самое времЯ генерал утешалсЯ  идиллическим любовным  многообразием  с
пЯтью  неразлучными женщинами, что жили  в ѓаракоа  по принципу матриархата,
без которого  он и сам не  знал  бы, какую ему  выбрать:  бабушку пЯтидесЯти
шести лет,  дочь тридцати восьми или одну из трех внучек - каждаЯ в расцвете
юности. ‡акончив дела  в ѓуаЯкиле, он сбежал от всех, пообещав вечную любовь
и  скорое возвращение, и вернулсЯ в Љито, чтобы погрузитьсЯ  в зыбучие пески
отношений с Њануэлей ‘аенс.
     ‚  начале  следующего  года,  когда он  заканчивал освобождение  Џеру -
последний этап его дела, он опЯть  оказалсЯ без нее. Њануэла прождала четыре
месЯца, а потом, как только начали приходить письма, не просто написанные от
руки - это случалось часто, - а продуманные  и прочувствованные,  написанные
•уаном •осе ‘антаной, личным секретарем генерала, приплыла в ‹иму. Ћна нашла
его в президентском  дворце, напоминающем большой бордель, в ‹а-Њагдалене, -
генерал был уже  наделен диктаторской властью, данной ему конгрессом, и  его
окружали  красивые ненасытные  женщины  нового двора  - республиканского.  ‚
президентском  дворце царил  такой  разгул,  что командир улан вынужден  был
посреди  ночи уходить спать  куда-нибудь в другое  место,  ибо ему не давали
уснуть крики страсти  в спальнЯх  Ћднако Њануэла  осталась там - все это  ей
было  хорошо  знакомо.  Ћна  родилась  в  Љито,  от  свЯзи богатой  креолки,
владелицы  асьенды,  с женатым мужчиной,  и в восемнадцать лет, выпрыгнув  в
окно  монастырЯ,  где  она  училась, сбежала с  офицером  королевской армии.
Ћднако через два года  в ‹име она  вышла  замуж  с флердоранжем невинности в
руках  за доктора „жеймса ’орна, добрейшего англичанина, в  два раза  старше
нее. ’ак что, когда она  поЯвилась в Џеру, следуЯ за любовью жизни своей, ей
не нужно было спрашивать у кого бы то ни было совета, чтобы расположить свой
главный штаб в самом центре творЯщихсЯ безобразий.
     Ћ'‹ири был ее главным помощником во всех этих сердечных битвах. Њануэла
не жила постоЯнно в ‹а-Њагдалене,  но в любое времЯ входила  во дворец через
главный вход и  с воинскими почестЯми.  Ћна была хитра, своенравна, обладала
непревзойденной грацией  и в любых  испытаниЯх  выказывала  сильную  волю  и
стойкость.  Ћна   хорошо  говорила  по-английски,  благодарЯ   своему  мужу,
по-французски - примитивно, но вполне сносно, и играла на клавикордах - хотЯ
в несколько  суховатой манере  монастырских  послушниц.  Џочерк  у  нее  был
неразборчивый,  правописание чудовищное,  и  она  сама смеЯлась  над  своими
ошибками.  ѓенерал,  чтобы она была рЯдом с ним, называл ее опекуншей  своих
архивов,  и это очень облегчало им  возможность заниматьсЯ любовью  в  любое
времЯ и в любом месте - под  рычание диких зверей  Ђмазонки, которых Њануэла
приручала, используЯ свое очарование.
     Ћднако, когда генерал предпринЯл завоевательный поход в труднодоступные
территории Џеру, которые  все  еще находились  в руках испанцев, Њануэле  не
удалось  поехать  с  ним  в составе  его генерального  штаба.  €  тогда  она
последовала за ним  со своими баулами, чемоданами и его архивами, как перваЯ
дама среди его наложниц, но без его ведома, с последним отрЯдом колумбийской
армии, солдаты которой  обожали Њануэлу за ее казарменный Язык. Ћна проехала
триста лиг по  головокружительным горным тропам Ђнд, верхом на  муле, но  за
четыре месЯца ей удалось  побыть  с  генералом лишь две ночи, причем одну из
них только  потому, что она напугала его угрозой самоубийства. Ћна следовала
за ним,  пока  не обнаружила, что в  то  времЯ,  как  она  не  может до него
добратьсЯ,  он  утешалсЯ со случайными  женщинами,  каковые встречались ему.
‘реди них  была  Њануэлита Њадроньо, неотесаннаЯ метиска восемнадцати лет, -
это она озарЯла его бессонные ночи.
     ‚ернувшись  в  Љито, Њануэла решила  оставить мужа  - она называла  его
пресным англичанином, который любит без  наслаждениЯ, говорит без изЯщества,
ходит   медленно,   здороваетсЯ   с   реверансами,  садитсЯ   и   встает   с
осмотрительностью и не смеетсЯ даже собственным шуткам. Ќо генерал убедил ее
на полную мощь  использовать  свое гражданское  состоЯние, и она подчинилась
его доводам.
     —ерез месЯц  после победы при  ЂЯкучо,  уже будучи правителем  половины
мира, генерал отправилсЯ  в ‚ерхнее Џеру, которое  позднее стало республикой
Ѓоливией. Ћн не только уехал без  Њануэлы, но перед  отъездом поставил перед
ней как проблему государственного значениЯ вопрос  об окончательном разрыве.
"џ думаю, ничто не может соединить  нас  под  покровительством невинности  и
чести,  - написал он ей. - ‚  будущем ты останешьсЯ одна, но рЯдом  со своим
мужем, Я  же  останусь  один  на целом свете. € только  сознание  победы над
самими собой  будет  нам утешением". ‡а три  месЯца до  того  он получил  от
Њануэлы  письмо,  где она извещала, что вместе  с  мужем  уезжает  в ‹ондон.
Ќовость  застала его  в постели  с  ”рансиской ‘убиага  де  ѓамарра, храброй
воительницей,  супругой  одного маршала,  который  позднее стал  президентом
республики. ѓенерал, прервав любовные ласки посреди ночи,  немедленно послал
Њануэле ответ, который скорее напоминал  военный приказ: "‘кажите ему правду
и никуда не уезжайте".  €  подчеркнул собственной рукой  последнюю фразу: "џ
люблю вас, это несомненно". Ћна подчинилась, переполненнаЯ радостью.
     Њечта  генерала  рассыпалась  на  куски  в тот  самый день, когда  она,
казалось,  вот-вот  исполнитсЯ. Ќе  успел  он основать  Ѓоливию и  завершить
государственную  реорганизацию  Џеру, как ему срочно пришлось возвращатьсЯ в
‘анта-”е  -  это  было вызвано  первыми  попытками  разъединениЯ  со стороны
сепаратистов генерала Џаэса в ‚енесуэле и политических интриганов ‘антандера
в Ќовой  ѓранаде. Ќа сей раз Њануэле пришлось ждать довольно долго, пока  он
разрешил  ей  быть  рЯдом  с  ним, но  когда  это  наконец стало  возможным,
получилсЯ  цыганский  табор  -  дюжина  навьюченных   мулов,   верные  рабы,
одиннадцать  котов и  кошек,  шесть  собак,  три  самца  уистити,  обученные
искусству  дворцовых  непристойностей,  медведь,  умеющий  вдевать  нитку  в
иголку,  и  девЯть клеток с попугаЯми  лоро  и гуа-камайо,  которые поносили
‘антандера на трех Языках.
     Ћна прибыла в ‘анта-”е как раз вовремЯ, чтобы  спасти  генералу жизнь в
недобрую длЯ него ночь 25 сентЯбрЯ Џрошло только пЯть лет с тех пор, как они
познакомились,  однако  он был уже таким дрЯхлым и на него настолько  нельзЯ
было положитьсЯ, будто прошло  пЯтьдесЯт,  и у Њануэлы  было ощущение, будто
она, спотыкаЯсь, бредет в сумерках одиночества Ќемного погодЯ он вернулсЯ на
юг, чтобы попридержать завоевательс-кие амбиции Џеру против Љито и ѓуаЯкилЯ,
но любые  усилиЯ были уже бесполезны. Њануэла осталась тогда  в ‘анта-”е, не
имеЯ  ни малейшего  желаниЯ  ехать  с ним, знаЯ, что  этому вечному  беглецу
некуда бежать.
     Ћ'‹ири  отметил в своих  воспоминаниЯх, что генерал никогда не бросалсЯ
столь стремительно в  объЯтиЯ тайной любви,  как  в тот  воскресный  вечер в
’урбако.  ЊонтильЯ  написал  об этом в  частном письме спустЯ несколько лет,
расцениваЯ  это  как  несомненный симптом надвигающейсЯ старости Џобуждаемый
хорошим настроением, в  котором пребывал генерал, и его доверительным тоном,
ЊонтильЯ не удержалсЯ от попытки вызвать генерала на откровенность.
     - ЋстаетсЯ только Њануэла? - спросил он его.
     - ЋстаютсЯ все, - ответил  без тени улыбки генерал - Ќо Њануэла  прежде
всего.
     ЊонтильЯ подмигнул Ћ'‹ири и сказал
     - ‘кажите  честно, генерал:  сколько  их  было?  ѓенерал  уклонилсЯ  от
прЯмого ответа.
     - Ќамного меньше, чем вы думаете.
     Џоздно  вечером, когда генерал принимал горЯчую  ванну,  •осе  Џаласиос
решил было навести Ясность. "Џо моим подсчетам, тридцать пЯть, - сказал он -
Ќе считаЯ пташек  на  одну  ночь, разумеетсЯ". –ифра  совпала  с  подсчетами
генерала, но говорить об этом с кем бы то ни было ему не хотелось.
     - Ћ'‹ири -  прекрасный человек, храбрый  солдат и верный друг, но хочет
знать слишком  много, - объЯснил  генерал  - Ќет ничего опаснее, чем памЯть,
увековеченнаЯ на бумаге.
     Ќа следующий день после продолжительного разговора с Ћ'‹ири о положении
дел  на границах  генерал попросил  его  поехать в Љартахену с поручением  -
Якобы узнать о  движении судов  в …вропу, на самом же деле Ћ'‹ири должен был
держать его в курсе всех подробностей местной политической  ситуации. Ћ'‹ири
приехал в город как раз вовремЯ. ‚ субботу 12 июнЯ конгресс Љартахены принЯл
новую конституцию и признал вновь избранный  магистрат.  ЊонтильЯ, узнав  об
этом, послал генералу записку единственно возможного содержаниЯ:
     "ќтого следовало ожидать".
     Ћн все еще ждал ответа, когда  весть о том, что генерал умер, заставила
его вскочить с постели. ЊонтильЯ спешно бросилсЯ в ’урбако, даже не проверив
правдивости  этой  новости,  и там нашел генерала  бодрым,  как  никогда, за
завтраком с французским графом де ђежеку-ром, пригласившим генерала вместе с
ним отправитьсЯ в …вропу на английском пакетботе, который должен был прибыть
в Љартахену  на следующей неделе. ‚ тот  день генерал чувствовал  себЯ лучше
всего. Ћн решил  оказать физической немощи моральное противостоЯние, и никто
не мог бы сказать, что это ему не удалось. Ћн  встал рано, обошел загоны длЯ
скота  в  час доениЯ,  зашел в казарму  гренадеров, поговорил  с ними об  их
нуждах  и приказал офицерам лучше заботитьсЯ о  них. ‚озвращаЯсь, заглЯнул в
один из кабачков на рынке, заказал кофе и донес  до столика чашку, не разбив
ее и тем самым избавив  себЯ  от унижениЯ. Ћн уже шел домой, как вдруг дети,
выходившие  из школы,  подстерегли его из-за угла и стали кричать,  хлопаЯ в
ладоши:  "„а  здравствует  Ћсвободитель!  „а  здравствует Ћсвободитель!"  Ћн
всегда смущалсЯ и  не знал,  что  делать, когда толпа, пусть даже детей,  не
давала ему пройти.
     „ома  он  увидел графа де  ђежекура, который  ЯвилсЯ без предупреждениЯ
вместе с женщиной,  такой красивой, элегантной  и  горделивой,  какой  он не
видел  за  всю свою жизнь. Ћна  была одета в костюм  длЯ верховой езды, хотЯ
приехала в шарабане,  запрЯженном  ослом.  …динственное, что она  сказала  о
себе: ее зовут Љамилла, и она с  Њартиники. ѓраф не прибавил к этому ничего,
но за времЯ, что  они провели втроем, стало слишком Ясно, что он от нее  без
ума.
     Џрисутствие   Љамиллы  словно   вернуло   генералу  молодость,   и   он
распорЯдилсЯ как можно быстрее приготовить  праздничный завтрак. ЌесмотрЯ на
то что граф хорошо  говорил по-испански, разговор шел на французском, потому
что это был Язык Љамиллы. Љогда  она сказала,  что родилась в  ’руа-€лет, он
оживилсЯ, и его поблекшие глаза вдруг засиЯли.
     - Ђ-а, - сказал он. - ’ам родилась †озефина. Ћна засмеЯлась.
     - Џомилуйте, ваше превосходительство, никак  не ожидала услышать от вас
то же самое, что говорЯт все.
     Ћн  дал понЯть, что задет, и в свое оправдание процитировал  лирическое
описание асьенды ‹а Џажери - отчего  дома Њарии-†озефы,  будущей императрицы
”ранции, присутствие  которой ощущалось на расстоЯнии нескольких  лиг, через
огромные пространства  зарослей  тростника,  птичий  гомон  и  жаркий  запах
перегара. Ћна удивилась, что генерал так хорошо знает этот дом.
     - Ќа  самом деле  Я никогда  там не был, ни  в  этом  месте, ни  вообще
где-либо на Њартинике, - сказал он.
     - Ќо тогда откуда ваши познаниЯ? - спросила она.
     - џ узнал об этом давно и запомнил, - ответил генерал, - потому что был
уверен:  когда-нибудь мне  это  пригодитсЯ,  чтобы  сделать  приЯтное  самой
красивой женщине этих островов.
     Ћн   говорил   и   говорил,  надтреснутым   голосом,  но  с   блестЯщим
красноречием,  - этот генерал, одетый в брюки из  тисненого хлопка, атласный
мундир  и Яркие  туфли.  Ћна  обратила  внимание  на благоухание  одеколона,
которое наполнЯло столовую. Ћн  призналсЯ, что это его слабость и что  враги
обвинЯли  его  в растрате  на  одеколон  восьми  тысЯч песо из  общественных
фондов. Ћн  был  так  же  худ, как и  накануне,  однако единственное, в  чем
проЯвлЯлась его болезнь, - он старалсЯ не делать лишних движений.
     Љогда генерал находилсЯ среди мужчин, он  мог  позволить себе говорить,
как  какой-нибудь самый  распоследний скотокрад,  но в присутствии  хотЯ  бы
одной  женщины  его  манеры и  Язык были безупречны.  Ћн  самолично  открыл,
попробовал на вкус и  налил в бокалы бургундское самого лучшего сорта: граф,
попробовав,  тотчас назвал вино  нежным, как прикосновение женской кожи.  €м
принесли  кофе, и  тут капитан  €турбиде сказал что-то  генералу  на ухо. Ћн
выслушал капитана  со всей серьезностью, а потом вдруг  откинулсЯ  на спинку
стула, смеЯсь от всего сердца.
     - ‚ы  только послушайте,  -  сказал  он,  -  на  мои  похороны  прибыла
делегациЯ из Љартахены.
     Ћн  велел им войти.  Њонтилье и  тем,  кто с ним пришел,  не оставалось
ничего  другого,  как   поддержать  игру.  Ђдъютанты  распорЯдились  позвать
волынщиков, которые  были  здесь  накануне;  несколько  мужчин  и  женщин  в
старинных  одеждах  танцевали  в честь приглашенных кумбию. Љамиллу поразила
прелесть этого  народного  танца,  пришедшего  в  Ђмерику  из Ђфрики, и  она
захотела  разучить  его.  “  генерала  была слава  превосходного танцора,  и
кое-кто из присутствующих вспомнил, что в последний свой приезд  он танцевал
кумбию, как бог. Ќо когда его  пригласила  Љамилла, он отклонил предложенную
честь. "’ри  года -  это  большой срок", - сказал он, улыбаЯсь.  …й показали
несколько движений, и она стала  танцевать  одна. ‚друг, в тот момент, когда
музыка на секунду умолкла, послышались восторженные  крики, несколько мощных
взрывов и ружейные выстрелы. Љамилла испугалась.
     ѓраф встревоженно сказал:
     - —ерт возьми, да это революциЯ!
     - Џожалуй, только ее нам  и недостает, - сказал, смеЯсь,  генерал.  - Љ
сожалению, это всего лишь петушиные бои.
     €, почти машинально  допив кофе, широким жестом руки пригласил всех  на
петушиные бои в гальере.
     - €демте с нами, ЊонтильЯ, посмотрите, какой из менЯ покойник, - сказал
он.
     € вот в два часа  он поЯвилсЯ в гальере вместе  с многочисленной толпой
приглашенных, возглавлЯемой графом де ђежекуром. Ћднако мужчины, собравшиесЯ
там, - а там были только мужчины, - смотрели не на него, а на Љамиллу. Ќикто
и подумать не мог, что такаЯ блестЯщаЯ женщина принадлежит не ему, тем более
что он пришел с ней в такое место, куда женщинам доступ запрещен. Ђ когда он
попросил ее идти с графом, все убедились окончательно, что это  его женщина,
поскольку было известно:  генерал всегда  поручает другим сопровождать своих
тайных любовниц - длЯ сокрытиЯ правды.
     ‚торой  бой  оказалсЯ жестоким.  Џестрый петух выцарапал  шпорами глаза
своему противнику.  Ќо ослепленный  петух не сдалсЯ. Ћн разъЯрилсЯ  до того,
что оторвал пестрому петуху голову и склевал ее.
     - Ќикогда не думала,  что петушиный бой -  кровавое зрелище,  - сказала
Љамилла. - Ќо Я в восторге.
     ѓенерал объЯснил, что обычно бывает гораздо больше крови, когда петухов
раззадоривают непристойными криками и стрелЯют в воздух, но в этот раз из-за
присутствиЯ  женщины,  причем  такой  красивой,  болельщики  чувствуют  себЯ
скованно.  Ћн лукаво  взглЯнул  на нее и сказал: "ќто ваша вина". Ћна весело
рассмеЯлась:
     - Ќет, ваше превосходительство, ваша, вы столько лет правили  страной и
не позаботились о законе, по которому мужчины должны вести  себЯ одинаково -
и при женщинах, и без них.
     Ћн начал терЯть терпение.
     - “молЯю, не называйте  менЯ превосходительством, - сказал он. - ‘ менЯ
достаточно того, что Я есть Я.
     Љогда поздно вечером  генерал принимал  надоевшую целебную  ванну, •осе
Џаласиос сказал ему:  "ќто самаЯ красиваЯ  женщина, которую Я видел рЯдом  с
вами". ѓенерал ответил, не открываЯ глаз'
     - Ћна отвратительна.
     ЏоЯвление в гальере, согласно общему мнению, было продуманным поступком
генерала: развеЯть различные слухи о том, что он серьезно болен; эти слухи в
последние дни были столь упорными, что никто даже не усомнилсЯ в его смерти.
ќтот поступок повлек  за собой некоторые  последствиЯ,  так как  почтальоны,
которые  выехали  из  Љартахены во все  концы,  понесли  весть о  его добром
здравии, и сторонники генерала устраивали в его честь празднества, однако не
столько от радости, сколько длЯ того, чтобы бросить вызов правительству.
     ѓенералу  удалось  обмануть  даже  собственный  организм,  поскольку  в
последующие дни он сохранЯл бодрость и даже дважды садилсЯ за карточный стол
- его адъютанты разгонЯли  скуку бесконечной игрой  в карты.  Ђндрес €барра,
который  был  моложе и легкомысленней других и еще не утратил романтического
представлениЯ о войне, написал в эти дни своей подруге  в Љито: "џ предпочел
бы умереть в твоих объЯтиЯх, чем жить в этом покое без тебЯ". Ћни играли дни
и ночи, иногда углублЯлись в решениЯ загадочных карточных комбинаций, иногда
спорили до крика, атакуемые москитами, что в пору дождей нападали даже среди
бела днЯ,  несмотрЯ на факелы из коровьего  помета, поджигаемые ординарцами.
ѓенерал  не  играл  с  той  самой  неудачной  ночи в  ѓуадуасе,  потому  что
неприЯтный  эпизод с  ‚ильсоном оставил у него в душе горький  осадок  - его
никак не удавалось забыть, - однако он слышал, лежа в гамаке, крики офицеров
за игрой,  их откровенные разговоры, их тоску  по  войне -  тоску, вызванную
вынужденным бездельем  в дни  мира. Ћднажды ночью  он  бродил по  дому  и не
устоЯл перед искушением задержатьсЯ  в  коридоре. ’ем,  кто  увидел  его, он
сделал знак молчать и, тихо приблизившись к Ђндресу €барре, встал у него  за
спиной. Ћн положил ему на плечи руки, похожие на птичьи лапы, и спросил:
     - ‘кажите мне, кузен, вам тоже кажетсЯ, что у менЯ лицо мертвеца?
     €барра, привыкший к подобным неожиданностЯм, ответил не оборачиваЯсь  и
не глЯдЯ на него:
     - Њне - нет, мой генерал.
     - ‚ы либо слепы, либо лжете, - сказал он.
     - €ли сижу к вам спиной, - ответил €барра.
     ѓенерал  заинтересовалсЯ игрой, сел за  стол  и,  в конце  концов, стал
играть. ‚се  воспринЯли это как его  возвращение  к  нормальной жизни - и не
только в  эту ночь,  но и в последующие. "’ак легче ждать паспорт", - сказал
генерал.  Ћднако  •осе  Џаласиос  ему  Ясно  дал  понЯть,  что, несмотрЯ  на
увлечение  картами,  несмотрЯ  на  личное   внимание,  которое  он  оказывал
офицерам, и несмотрЯ на него самого, офицеры сыты по  горло этим бездельем и
дорогой в никуда.
     Ќикто так не зависел от судьбы своих офицеров, от их повседневных нужд,
от  их  будущей  судьбы,  как  он, однако,  когда  их  проблемы  становились
неразрешимыми,  он,  обманываЯ  себЯ,  решал  их.  Џосле  памЯтной  сцены  с
‚ильсоном  на  протЯжении  всего  плаваниЯ  генерал,  преодолеваЯ   болезнь,
занималсЯ  ими.  Џоведение  ‚ильсона было  необдуманным,  и  только  тЯжелое
ощущение  провала могло вызвать у  него столь резкую реакцию.  "Ћн такой  же
прекрасный  воин,  как и  его отец",  - сказал  генерал,  когда  увидел, как
‚ильсон воевал при  •у-нине. "Ќо  более  скромен", - добавил  он,  когда тот
отказалсЯ от званиЯ полковника, пожалованного ему маршалом ‘укре после битвы
на  берегах  ’арки,  -  однако  генерал   все-таки   заставил  его   принЯть
пожалованное звание.
     Џолитический режим, который устраивал их всех, - будь то мир или  война
- состоЯл не только  в героическом  соблюдении дисциплины, но и в соблюдении
законности,  чего  требовала сама  реальнаЯ жизнь. ќто были люди военные, не
казарменные, а именно военные,  ибо они столь часто сражались,  что им  едва
хватало  времени, чтобы разбить лагерь. ќто были разные люди,  но Ядро  тех,
кто  завоевал  независимость,  будучи рЯдом  с  генералом,  ЯвлЯлись  цветом
креольской  аристократии, юноши, воспитанные в  школах,  предназначенных длЯ
принцев. Ћни жили, воюЯ, то тут то там, вдали от дома, вдали от жен и детей,
от всего, и  нужда заставлЯла их становитьсЯ  политиками  и государственными
чиновниками. ‚се они  были  венесуэльцами, кроме  €турбиде  и  адъютантов из
…вропы, и почти все приходились генералу родственниками либо по крови,  либо
по  политической жизни:  ”ернандо,  •осе ‹ауренсио, семьЯ  €бар-ры, Ѓрисеньо
Њендес. Џринадлежность к одному  и тому же классу или к одной и той же семье
придавала им много общих черт и объединЯла их.
     € только один отличалсЯ от всех: •осе ‹ауренсио ‘ильва, сын деревенской
акушерки из ќль-’инако, что в ‹ьЯнос, и рыбака. Ћт родителей  он унаследовал
смуглую кожу мулата.  Ѓыл он из  простонародьЯ, однако генерал женил  его на
”елисии,  одной  из  своих  племЯнниц.  •осе  ‹ауренсио  начал свою  карьеру
рекрутом-добровольцем  в армии  ЋсвободителЯ в  шестнадцать лет  и дошел  до
генерала-аншефа  в пЯтьдесЯт восемь,  получил  пЯтнадцать тЯжелых  ранений и
огромное число легких в пЯтидесЯти двух боЯх, почти во всех кампаниЯх борьбы
за  независимость. …динственнаЯ несчастливаЯ  минута, котораЯ выпала на  его
долю из-за того, что он был мулатом, - минута, когда представительница одной
из  аристократических  семей  отказалась  как-то  раз  танцевать  с  ним  на
праздничном балу. ’огда генерал велел  повторить  вальс, и  она протанцевала
его с •осе ‹ауренсио ‘ильвой.
     ѓенерал Ћ'‹ири был полной противоположностью •осе ‹ауренсио: белокурый,
высокий,  молодцеватый, что  подчеркивалось  его  флорентийской  формой.  Ћн
приехал в  ‚енесуэлу,  когда ему было восемнадцать  лет, прапорщиком Љрасных
гусар,  и сделал  военную  карьеру, участвуЯ почти во всех  битвах  ‚ойны за
независимость. Љак у всех, у него тоже была своЯ несчастливаЯ  минута: когда
генерал послал его найти способ к примирению - он посчитал ‘антандера правым
в  споре  с  •осе  Ђнтонио  Џаэсом.  ѓенерал  перестал здороватьсЯ с  ним  и
предоставил его на милость собственной судьбы на целых четырнадцать месЯцев,
пока не утих гнев.
     ‹ичные достоинства  обоих невозможно было оспорить. Џлохо было  то, что
генерал  никогда не осознавал:  он длЯ  них обоих  ЯвлЯлсЯ оплотом власти, и
барьер между  ними  был  тем  более непреодолимым, чем  более он был с  ними
любезен и приветлив. Ќо  в ту  ночь,  когда  •осе  Џаласиос  указал  ему  на
состоЯние  духа,  в котором  офицеры находились,  он сел  играть с ними, как
равный  с  равными,  хотЯ  и без  особенного удовольствиЯ, пока  офицеры  не
почувствовали себЯ  вполне непринужденно. џсно  было,  что  они  не  помнили
старых   обид.  Ћни  не  придавали  большого  значениЯ   чувству  поражениЯ,
владевшему  ими, -  поражениЯ,  несмотрЯ на выигранную  войну.  Ќе придавали
значениЯ и тому, как медленно он повышал их в  звании, стараЯсь не  умножать
число привилегированных, не придавали значениЯ и  бесприютной бродЯчей жизни
и случайной любви. ‚оенное  жалованье уменьшилось на  треть из-за оскудевшей
государственной казны, но даже и его выплачивали с опозданием на три месЯца,
государственными билетами неопределенного курса,  которые они продавали себе
в  убыток биржевым спекулЯнтам. ‚се это было им не важно, как не важно и то,
что генерал  уходит,  так сильно хлопнув дверью, что это отозвалось  на весь
мир,  не важно было даже то, что он оставлЯет их на милость врагов. ‚се было
не важно:  слава не длЯ них, - но  они не могли  вынести неопределенности, в
которой находились с  того  момента,  как он отказалсЯ от власти, и  котораЯ
делалась все более невыносимой по мере  того, как они увЯзали в болоте этого
бесконечного путешествиЯ в никуда.
     ‚ тот вечер генерал был занЯт  мыслЯми об их участи и, принимаЯ  ванну,
сказал •осе Џаласиосу,  что не позволит  и малейшей  тени промелькнуть между
ним и офицерами. Ћднако у офицеров осталось ощущение,  что генерал не только
не преисполнен благодарностью  и чувством  вины,  а  наоборот -  в нем зреет
зерно недовериЯ к ним.
     Ћсобенно сильным такое ощущение было у •осе Њарии Љарреньо. ‘ той ночи,
когда  они разговорились в джонке, Љарреньо сделалсЯ мрачным и, сам не желаЯ
того, усиливал слухи о своей причастности к сепаратистам ‚енесуэлы. €ли, как
тогда  говорили, снова стал  сочувствующим. —етыре года назад генерал вырвал
его  из  своего сердца, так же как и  Ћ'‹ири,  Њонтилью,  Ѓрисе-ньо Њендеса,
‘антану,  как многих  других,  по одному  только подозрению,  что они хотели
добитьсЯ  личной популЯрности  за  счет  популЯрности  армии.  €  сейчас  он
продолжал так думать, следил за ними, вызнавал, что за шутки они отпускают в
его адрес, пыталсЯ хоть что-то высветить в сумерках собственных сомнений.
     Ћднажды ночью, не  то во  сне, не  то  наЯву,  он слышал,  как Љарреньо
говорил  в   соседней  комнате,  что   длЯ  здоровьЯ   нации  законно   даже
предательство. ’огда он  взЯл Љарреньо за руку, отвел в патио и  переубедил,
употребив длЯ этого все свое знаменитое обаЯние, называЯ его на "ты", к чему
прибегал  только в самых крайних случаЯх.  Љарреньо  рассказал  ему  правду.
Љонечно,  его огорчало, что генерал оставил свое дело и плывет по течению со
всеми и что его не трогает сиротское положение  остальных. Ћднако его измена
носила законный  характер.  “став  искать  свет надежды в  этом  путешествии
слепцов, не  имеЯ возможности продолжать жить  без душевной отдачи, Љарреньо
решил сбежать в ‚енесуэлу,  чтобы  возглавить  там вооруженное  движение  за
объединение континента.
     - Њне не пришло в голову ничего более достойного, - закончил он.
     -  Ђ  как ты думаешь: в  ‚енесуэле  к  тебе будут относитьсЯ  лучше?  -
спросил его генерал.
     Љарреньо не решилсЯ ответить утвердительно.
     - ’ам видно будет, но там, по крайней мере, моЯ родина, - сказал он.
     - Ќе будь дураком, - произнес генерал.  -  Ќаша  родина - Ђмерика,  всЯ
Ђмерика - и только так.
     ѓенерал не дал ему возразить. Ћн говорил долго, вкладываЯ душу в каждое
слово, однако ни Љарреньо, ни кто  другой так никогда и не узнали, какова же
она на  самом  деле, его  душа.  ‡акончив, генерал  хлопнул его  по  плечу и
оставил одного во мраке.
     - Ќе болтай чепухи, - сказал он напоследок. - ѓоворишь черт знает что.
     ‚  среду 16  июнЯ  пришла  весть  о том,  что  правительство  назначило
генералу  пожизненную  пенсию и  конгресс  утвердил  ее. ѓенерал  подтвердил
получение  письма президента Њоскеры и  ответил вежливым письмом, в  котором
сквозила  ирониЯ,  а  закончив  диктовать его, сказал  ”ернандо,  употреблЯЯ
величественное множественное число  и ритуальную  торжественность, с которой
выражалсЯ обычно •осе Џаласиос: "Њы  богаты". ‚о  вторник, 22-го, он получил
паспорт  длЯ  выезда  из  страны  и,  подбросив  его в  воздух,  сказал: "Њы
свободны".  —ерез  два  днЯ, проснувшись  после дурно  проведенной  ночи, он
открыл глаза и, лежа  в гамаке, сказал: "Њы печальны". € тут же решил срочно
ехать в Љартахену, благо день  был облачный  и  прохладный. …динственный его
приказ был необычен: офицеры свиты должны ехать в  гражданском и без оружиЯ.
Ћн ничего больше не сказал, не объЯснил причины отъезда и не  дал времени на
прощание.  Ћни  тронулись  в путь так скоро, как только приготовилась личнаЯ
охрана, и оставили багаж "на потом" вместе с остающимисЯ членами свиты.
     Џо дороге  генерал обычно делал остановки, чтобы  поговорить с  людьми,
которые  попадались им на пути.  Ћн спрашивал обо  всем:  о возрасте  детей,
какими  болезнЯми болеют, как идут  дела,  что они думают о том  о сем. Ќо в
этот раз он не произнес ни слова, не замедлЯл  шага, не кашлЯл, не выказывал
признаков  усталости и  прожил  весь  день на одной  рюмке  портвейна. Ћколо
четырех часов днЯ на горизонте показалсЯ  старый монастырь на •олме Џопутных
‚етров.  Ѓыло  времЯ  молитв,  и  на  королевской дороге виднелись  вереницы
паломников, похожих  на рыжих муравьев,  карабкающихсЯ  по крутому  карнизу.
—ерез некоторое  времЯ они увидели:  ветер кружит комки куриного  помета над
рынком  и  из-под  ворот скотобойни  течет  вода. Љогда  они  приблизились к
стенам, генерал  сделал знак •осе ЊариЯ Љарреньо. ’от понЯл и подставил свое
крепкое плечо сокольничего, чтобы генерал  мог на него оперетьсЯ. "“  менЯ к
вам одно доверительное дело,  - тихо сказал ему генерал. - Љогда мы будем на
месте, узнайте, где сейчас ‘укре". Ћн хлопнул Љарреньо по плечу, как обычно,
когда прощалсЯ, и закончил:
     - ќто между нами, разумеетсЯ.
     ЊногочисленнаЯ свита  во  главе с Њонтильей ждала  его  на  королевской
дороге, и генерал понЯл, что обречен  завершить путешествие  в старой карете
испанского губернатора, которую тащила упрЯжка резвых мулов. •отЯ солнце уже
начало клонитьсЯ  к закату, ветки кустов  мангле, казалось, закипали от зноЯ
на  мертвых болотах, окружавших город,  Ядовитые  испарениЯ которых были еще
более невыносимы, чем вонь от воды в бухте, гниющей уже целый век от крови и
требухи, попадающей туда с бойни. Љогда они входили через ворота Њедиа ‹уна,
вихрь потревоженного куриного помета вновь поднЯлсЯ над рынком. ‚ городе еще
не   утихла  паника,  вызваннаЯ  бешеной  собакой,  котораЯ  утром  покусала
несколько человек, а кроме  людей,  одну сороку, что  мародерствовала где не
следовало. ‘обака покусала также нескольких детей из невольничьего квартала,
и ее  убили,  закидав  камнЯми.  ’руп собаки подвесили  над  дверЯми  школы.
ѓенерал ЊонтильЯ приказал  его сжечь, не только  из соображений  гигиены, но
чтобы  пресечь  всЯкие попытки  африканского колдовства  при  помощи мертвой
собаки.
     Ќаселение невольничьего квартала, окруженного стенами, узнав о  приезде
генерала, высыпало на  улицы.  Ѓыло времЯ летнего солнцестоЯниЯ, вечера были
долгими и прозрачными: дома увешаны гирлЯндами цветов, а на балконах домов -
много  женщин,  одетых  по-мадридски,  звонили  колокола,  гремела  полковаЯ
музыка,  артиллерийские залпы были слышны даже  на берегу морЯ,  но ничто не
могло скрыть нищету,  которую жители квартала  так не  хотели  показывать. ‚
знак  приветствиЯ генерал, сидЯ  в своей разбитой колЯске, махал шлЯпой и не
мог не чувствовать жалости  к  самому себе, сравниваЯ  эту  убогую встречу с
триумфальным въездом в Љаракас в августе 1813 года, - он в лавровом венке, в
карете,  которой  управлЯли  шесть самых красивых девушек  города, а  вокруг
ликующаЯ толпа со слезами радости на глазах, увенчавшаЯ тот день присвоением
ему  славного  имени: Ћсвободитель.  Љаракас  был  тогда  небольшим городком
колониальной провинции, некрасивым, унылым, убогим, однако вечера генерала в
Ђвиле были заполнены тоской по нему.
     ’огдашнее и теперешнее казалось  воспоминаниЯми из двух разных  жизней.
Џотому  что благородный  и  героический город  Љартахена-де-€ндиас,  который
неоднократно был столицей вице-королевства и тысЯчи раз был  воспет как один
из прекраснейших городов мира, даже отдаленно не напоминал тот, каким он был
тогда в действительности. „евЯть раз он подвергалсЯ военным осадам с  морЯ и
суши, и многажды был разграблен корсарами и генералами. Ћднако  ничто так не
способствовало  его разрушению,  как борьба  за независимость, а затем войны
между фракциЯми.  Ѓогатые семьи покинули  его Џрежние  рабы,  получившие  не
нужную им  свободу,  были предоставлены  самим себе, а  из дворцов маркизов,
теперь занЯтых беднЯками, выбегали  на уличные свалки крысы - большие, будто
коты.  Ќепобедимые  бастионы, опоЯсывающие  город, которые  дон  ”е-липе  II
пожелал  увидеть в  подзорную  трубу  со смотровых  площадок ќскориала, едва
угадывались среди густого  кустарника. ЉоммерциЯ,  процветавшаЯ в  XVII веке
благодарЯ   работорговле,   теперь  была  представлена   только  несколькими
облупившимисЯ  лавчонками.  ЃылаЯ слава  никак  не  сочеталась со  зловонием
сточных канав. ѓенерал вздохнул и тихо сказал Њонтилье:
     - ‚от на что мы похожи теперь из-за этой дерьмовой независимости!
     ‚ тот  вечер  ЊонтильЯ собрал  весь  цвет  города  у  себЯ на улице  ‹а
”акториЯ  в  господском  доме,  где  когда-то  жил  разорившийсЯ  маркиз  де
‚альдехойос  и  где  благодарЯ контрабанде мукой и  торговле  черными рабами
процветала его маркиза. ‡ажглись огни в самых  больших домах на улице Џаскуа
”лорида &lt;‘ветлаЯ Џасха (исп.).&gt;, однако генерал не строил на свой счет
никаких  иллюзий, хорошо знаЯ, что на Љарибском  побережье достаточно любого
предлога и любого повода, даже кончины  какого-нибудь уважаемого лица, чтобы
устроить народное гулЯнье. Љонечно, праздник был поддельный. ‚сего несколько
дней  назад  по городу ходили  листовки оскорбительного содержаниЯ, а партиЯ
противников  натравливала свою банду,  чтобы те били окна и полицейских. "Џо
крайней мере, больше  нечего разбивать и некого бить", - сказал  ЊонтильЯ со
своим  обычным юмором,  сознаваЯ, что  народный  гнев  направлен  в  большей
степени на  него,  чем  на  генерала. Ћн усилил  охрану  дома, присоединив к
гренадерам местные  полки, и запретил рассказывать генералу о том, что город
на грани войны.
     ѓраф  де  ђежекур собиралсЯ  во  времЯ  праздника сказать генералу, что
английский пакетбот стоит в пределах видимости от замка Ѓока —ика, но что он
не советует генералу плыть на нем.  ”ормальный предлог был таков: генерал не
должен бороздить просторы  океана в обществе нескольких женщин,  вынужденных
делить  одну каюту. Џравда же заключалась в следующем: несмотрЯ  на светский
завтрак в  ’урбако, на посещение петушиных  боев, на все усилиЯ, приложенные
генералом, чтобы казатьсЯ здоровым, граф Ясно  видел, что состоЯние здоровьЯ
генерала не  годитсЯ длЯ путешествиЯ. ‚озможно, длЯ этого  достаточно  силен
его дух,  но  не тело, и неразумно  плыть навстречу смерти.  Ћднако  ни  эта
причина, ни какаЯ-либо другаЯ не могла в ту ночь изменить решение генерала.
     ЊонтильЯ решил продолжить уговоры. Ћн рано распрощалсЯ с гостЯми, чтобы
дать больному генералу отдохнуть, однако долго еще сидел с ним на  балконе в
патио, пока  томнаЯ юнаЯ дева в почти невидимой  тунике из муслина играла на
арфе любовные романсы. Ћни были так прекрасны и исполнены с такой нежностью,
что  оба  генерала  не произнесли ни слова до тех  пор, пока ветер с морЯ не
унес  вдаль   последние  отзвуки  музыки.  ѓенерал   все   так  же  сидел  в
кресле-качалке, прикрыв глаза, качаЯсь  на волнах звуков, но вдруг вздрогнул
и  тихо  пропел  слова  последней  песни  Ясным  и  приЯтным голосом.  Џотом
повернулсЯ  к арфистке и прошептал слова благодарности, идущие от сердца, но
единственное,  что он  увидел, - арфу,  увитую гирлЯндами  увЯдших  лавровых
ветвей. € тут он вспомнил об одной просьбе.
     - ‚ Ћнде в тюрьме сидит мужчина, осужденный за убийство  из ревности, -
сказал он.
     ЋтсмеЯвшись, ЊонтильЯ спросил в шутку:
     - € какого же цвета у него рога?
     ѓенерал не обратил вниманиЯ на его  слова и объЯснил подробно, как было
дело, опустив только то, что он был знаком с Њирандой ‹индсэй еще на џмайке.
ЊонтильЯ решил все очень просто.
     - Ћн должен просить, чтобы его перевели сюда по состоЯнию  здоровьЯ,  -
сказал он. - Ћднажды был такой случай, и мы выхлопотали помилование.
     - Ђ это возможно? - спросил генерал.
     - ќто невозможно, - ответил ЊонтильЯ, - но это делаетсЯ.
     ѓенерал закрыл глаза - казалось, он  не слышал лаЯ собак, который вдруг
нарушил  тишину, и ЊонтильЯ  подумал,  что тот опЯть задремал. ѓенерал долго
молчал, потом открыл глаза и поставил точку над "i".
     - „оговорились, - сказал он. - Ќо Я вас ни о чем не просил.
     ’олько теперь  генерал  услышал, как широкой волной  разноситсЯ собачий
лай - от городских стен до дальних  болот, где обитали собаки, приученные не
лаЯть,  чтобы  не  беспокоить  своих  хозЯев.  ѓенерал  ЊонтильЯ  рассказал:
бродЯчих  собак  травЯт  Ядом  - надеютсЯ  воспрепЯтствовать распространению
бешенства.  ‚  невольничьем  квартале удалось  отыскать  только двоих детей,
которых укусила бешенаЯ собака. Ћстальных, как всегда, родители попрЯтали по
домам,  чтобы  они   умирали  около  своих  богов,  или   увели  на   болота
Њариала-баха, туда, где скрываютсЯ беглые преступники и где правительству их
не достать, чтобы  попытатьсЯ  вылечить с помощью  тех, кто  лечит от укусов
змей.
     ѓенерал  никогда не  пыталсЯ избегать роковых случайностей  судьбы,  но
отравление собак показалось ему делом бесчеловечным. Ћн любил  собак  так же
сильно, как лошадей и цветы. Љогда он первый раз отплывал в …вропу, то вез с
собой до  ‚еракруса  пару щенков. Љогда он шел через Ђнды  из ‹ьЯноса, что в
‚енесуэле,  вместе   с  четырьмЯстами   разутыми   жителЯми  равнины,  чтобы
освободить  Ќовую  ѓранаду и основать республику Љолумбию, у него было более
десЯтка собак. Ћни всегда сопровождали его на войне.  Џес по кличке ‘нежный,
самый знаменитый из всех, был с ним еще со  времен первых военных  кампаний,
он в одиночку победил целую  свору из двадцати злобных собак испанской армии
и погиб от удара копьем в бою при Љарабобо. ‚ ‹име, у Њануэлы ‘аенс, их было
больше, чем можно себе представить; а ведь еще разнаЯ живность жила в имении
‹а-Њагдалена. Љто-то сказал генералу, что, когда собака умирает, надо срочно
заменить ее другой  такой  же,  с таким же точно именем, чтобы убедить себЯ,
будто это  все та же  собака. Ћн  не  был  согласен с таким мнением.  “ него
всегда  были  разные  собаки,  дабы  вспоминать  о  каждой  отдельно, об  их
преданных  глазах и прерывистом  дыхании, и  чтобы  после  их смерти  сердце
болело о каждой. ‚ злосчастную ночь 25 сентЯбрЯ он увидел среди жертв штурма
двух  ищеек,  обезглавленных  заговорщиками.   ’еперь,   в  свое   последнее
путешествие, он вез с собой двух собак, которые у него оставались, и еще они
подобрали на реке охотничьего пса, чудом избежавшего  смерти. Љогда ЊонтильЯ
сказал  ему,  что  только  в  первый  день  в  городе  было  отравлено более
пЯтидесЯти  собак,  хорошее  настроение  генерала,  навеЯнное  арфой  любви,
совершенно улетучилось.
     ЊонтильЯ искренне  пожалел об этом происшествии и обещал, что больше на
улицах города не  будет мертвых собак. Ћбещание успокоило  генерала,  но  не
потому,  что  он верил  в его выполнение, а потому, что добрые намерениЯ его
генералов  всегда служили  ему  утешением.  Љрасота  ночи  окончательно  его
успокоила.  €з освещенного  патио  доносилось  благоухание  жасмина,  воздух
лучилсЯ словно  алмаз,  а звезд  на  небе было  много  как  никогда.  "Љак в
Ђндалусии в апреле", -  говаривал  он, вспоминаЯ дневник Љолумба. Ќалетевший
ветерок унес с собой шорохи и запахи цветов, и слышно было только, как волны
разбиваютсЯ о стены, окружающие город.
     - ѓенерал, - попросил ЊонтильЯ, - не уезжайте.
     - Љорабль уже в порту, - ответил он.
     - Ѓудут еще и другие корабли, - сказал ЊонтильЯ.
     - ‚ любом случае, - ответил он, - каждый будет последним.
     Ћн не уступил ни на йоту. ЊонтильЯ напрасно умолЯл его и в конце концов
решил открыть ему  тайну,  которую поклЯлсЯ хранить  свЯто, пока не наступит
назначенный    час:    генерал   ђафаэль   “рданета,   стоЯщий    во   главе
офицеров-боливаристов, готовит государственный переворот в ‘анта-”е в первых
числах сентЯбрЯ. ‚опреки ожиданиЯм Њонтильи генерал не удивилсЯ.
     - џ этого не знал, - сказал он, - но это можно было предположить.
     ЊонтильЯ  тем  временем рассказал  ему подробности  заговора -  он, при
участии офицеров  ‚енесуэлы, готовилсЯ уже  во  всех войсках страны. ѓенерал
глубоко задумалсЯ. "Ќе имеет  смысла, - сказал он. - …сли “рданета и в самом
деле хочет создать единую  страну, пусть  объединитсЯ  с  Џаэсом и  еще  раз
повторит  цепь  событий  последних  пЯтнадцати  лет на всем пространстве  от
Љаракаса  до  ‹имы.  €  тогда  наше отечество  будет  простиратьсЯ  до самой
Џатагонии". Ћднако прежде чем пойти спать, он приоткрыл дверь.
     - ‘укре знает? - спросил он.
     - Ћн против, - ответил ЊонтильЯ.
     - €з-за ссоры с “рданетой, конечно, - отозвалсЯ генерал.
     - Ќет, - сказал  ЊонтильЯ, -  он против всего,  что может помешать  ему
уехать в Љито.
     - ‚се равно говорить об этом  нужно  с ним, - сказал генерал. - ‘о мной
только зрЯ времЯ терЯть.
     Љазалось, это его последнее слово. €так, на следующий день, рано утром,
он дал приказание •осе  Џаласи-осу, пока пакетбот стоит в бухте,  укладывать
багаж и велел  попросить капитана кораблЯ стать  вечером на Якорь у крепости
‘анто-„оминго,  чтобы он мог видеть его  с  балкона дома. ђаспорЯжениЯ  были
очень Ясными, но поскольку он не сказал, кто же поедет вместе с ним, офицеры
подумали было, что он отправитсЯ в путешествие один. ‚ильсон повел себЯ так,
как решил еще в Январе, и собрал свой багаж, ни с кем не советуЯсь.
     „аже  те,  кто  не слишком  верил  в то,  что генерал  уезжает,  пришли
попрощатьсЯ с  ним, увидев,  как по  улицам в направлении пристани  проехали
шесть груженых  повозок. ѓраф ђежекур,  в этот  раз  вместе с  Љамиллой, был
почетным  гостем  на прощальном завтраке.  Љамилла  казалась  совсем  юной и
взглЯд  ее  не  был  столь  ж