евшего танка. ђешили,
что  и Я погиб. Ќашли  мои обгоревшие  погоны. Ќо это были  запасные погоны.
Ћбрадовались, узнав, что Я жив.
     Ђ памЯтник, сооруженный нашими оружейниками, осталсЯ.
     ‚ этих местах Я воевал поздней осенью и зимой. ‘ейчас, летом, местность
должна была казатьсЯ другой, незнакомой.  Ќо Я узнавал каждую деталь. ‘ловно
не прошло  больше  тридцати лет. ‘ловно каждый день Я продолжал смотреть  на
врученную  мне  перед  боем  карту.  ‚от  опушка,  где  мы  сожгли  немецкое
самоходное орудие. ‚от она  длиннаЯ кирпичнаЯ конюшнЯ,  за которой  мы нашли
наши танки, и за которой Я докладывал генералу —ернЯховскому.
     ‘топ! Ќе может быть!  Ћт опушки до  конюшни триста  метров! Љомандующий
фронтом  находилсЯ в  трехстах  метрах  от немецкого  артштурма! Ќе командир
батальона, что тоже не очень обычно -- командующий!
     Њогут сказать, что командующий не должен находитьсЯ в такой близости от
противника.   ‚озможно.  Ќе  думаю,  что  генерал  —ернЯховский  безрассудно
демонстрировал  свой  героизм,  или  бесстрашие.  Ќо солдату достаточно двух
описанных встреч, чтобы образ генерала осталсЯ светлым в его сознании.
     ‚ течение девЯтнадцати  лет Я  периодически  встречаюсь с  израильскими
генералами, продолжающими служить и закончившими военную карьеру. ‘равним ли
кто-нибудь  из них с  теми,  на  фоне  которых Я  фотографировалсЯ?  „аже  с
лучшими.
     Њожно ли на  глазок сравнить  рост  стоЯщего  у подножьЯ  горы с ростом
того, кто стоит на ее вершине? Ќаверно, можно. Ќо Я не умею. 1996 г.

        ‚…‹€Љ€‰ € ЊЋѓ“—€‰

     ђабота  моЯ в €зраиле началась несколько необычно.  ‚ первый  же день Я
обматюгал главного врача больницы, моего самого большого начальника. Џричем,
это был не просто матюг,  можно сказать,  нормативный, обычный, который даже
депутаты Љнессета  произносЯт с парламентской трибуны.  €зраильтЯне  считают
такой  мат  грубым  выражением,  пришедшим,  кажетсЯ,  из арабского.  Ќет, Я
обложил  главного  врача самым виртуозным матом, который  усовершенствовал в
нашей танковой бригаде. Ђ уж кто сквернословит  грЯзнее  танкистов? “словиЯ,
можно  сказать, обЯзывают:  техника, умноженнаЯ  на опасность. ‡амечу, что в
течение тридцати с лишним лет даже  в самых взрывоопасных  ситуациЯх по мере
возможности Я старалсЯ не поганить свою речь.
     ‚есьма неприЯтный случай был  началом  моего  исцелениЯ  от  армейского
мата. Ќа первом курсе института Я  дружил с хорошей девушкой, моложе менЯ на
два  года и  на целое поколение.  ‚ отличие  от менЯ, она пришла  в институт
сразу после  окончаниЯ десЯтого  класса.  ‚  нашей  группе ее называли  моим
третьим костылем.
     Њы возвращались домой после последней пары. Ћсень одарила улицу. Џадали
каштаны.  ‚  коричневых  лакированных  шариках  отражалось солнце.  €  вдруг
костыль,  наступив  на  скорлупу  каштана, поехал  в сторону,  перестав быть
опорой. ЊатоваЯ фиоритура прогремела из менЯ так же внезапно,  как внезапно,
рефлекторно отдергиваетсЯ рука от  неожиданного укола. ‘путница моЯ залилась
неудержимым  смехом. “верен, что такое  она услышала впервые.  ‘ пылающим от
стыда лицом Я стоЯл, не в состоЯнии сделать и шага. Њне ведь хотелось, чтобы
она видела во мне воспитанного интеллигентного человека. € вдруг...
     ‘ того днЯ Я прилагал усилиЯ, да еще  какие!, не "отдергивать руку", не
материтьсЯ, тем более, в присутствии женщин. Ќо однажды именно женщина стала
объектом моего сквернословиЯ.
     ‘ женой  мы  путешествовали по  …вропе. Љак-то в ѓермании  жена сказала
мне, что  женщины, работающие в  станционных уборных все, как на подбор,  ну
просто ќльзы Љох, этакие надзирательницы лагерей уничтожениЯ. €з  Ѓаварии мы
поехали  в  Ђвстрию. €  там  жену  поразил  контингент работниц  станционных
уборных.
     Џо пути из ‹юксембурга в  Љельн  мы  остановились  в Љобленце. •отелось
увидеть  город, в  котором до прихода  к  власти нацистов значительную часть
населениЯ составлЯли евреи. ‘воеобразный немецкий Ѓердичев. ѓород расположен
на левом берегу ЊозелЯ, в месте, где он впадает в ђейн.
     ѓород очаровал нас своей  уютной красотой.  ‚се в нем, кроме уродливого
черного  памЯтника,   напоминающего  некоторые  советские  соцреалистические
"шедевры", оставалось  таким  же,  как до  вступлениЯ  во  власть  нацистов.
“виденное   и   прочувствованное  определило   наше   настроение,  когда  мы
возвращались на вокзал.
     †ена  купила  виноград. џ  спустилсЯ в станционную  уборную помыть его.
ђаковина на торцовой  стене,  разделЯвшей  женскую  и  мужскую  половину.  џ
аккуратно мыл грозди в полиэтиленовом  кульке, стараЯсь  ни капли не пролить
на пол.
     €з женской  половины поЯвилось гренадерских габаритов существо женского
пола, способное в темноте испугать даже  неробкого человека. ‘ущество гневно
посмотрело на  менЯ. џ миролюбиво объЯснил, что уберу за собой, если насорю.
ѓренадерша кивнула  и  пошла  на свою половину.  €  тут  Я услышал, как  она
утробным басом пробурчала:
     -- Schweinerei {(нем.) свинство}
     ђассказы жены  о подобных существах в  станционных  уборных ѓермании  и
Ђвстрии,  ќльза  Љох,  уничтоженнаЯ  еврейскаЯ  община Љобленца, дремавшие в
памЯти  кошмары  времен  войны,  --  все  это,  сконденсированное,  внезапно
разрЯдилось таким мощным матом, который вырывалсЯ из менЯ,  наверно,  только
во времЯ танковой атаки, а в  мирное времЯ -- при первой  встрече с  главным
врачом в первый день моей работы в €зраиле.
     ЊужскаЯ половина  огласилась  смехом  многочисленных  клиентов. Њужчина
несколько  старше менЯ, то  есть немец, который, по всей  видимости, был  на
фронте, застегиваЯ брюки, сквозь смех крикнул:
     -- Ќу что, Alte Hurerei {(нем.) стараЯ блЯдь, получила? …сли парень так
материтсЯ по-русски, значит он израильтЯнин. џ тебе не советую свЯзыватьсЯ с
этими парнЯми.
     Џредположение  немца имело под собой  основание. ‚ 1983 году …вропа еще
не была  наводнена "новыми  русскими", Љобленц еще не был городом, в который
приезжали  из  ‘оветского  ‘оюза,  а  моему  израильскому   гражданству  уже
исполнилось шесть лет.
     Ќо  вернемсЯ к тому, с чего начат рассказ,  к первому дню моей работы в
€зраиле.
     “же  пЯть месЯцев Я  учил иврит. ‚ернее, был  обЯзан  учить.  Ќо вместо
домашних заданий жадно поглощал книги на русском Языке, которых был лишен  в
‘оветском ‘оюзе.  Џоэтому даже через  полтора  года после  приезда в €зраиль
свою первую лекцию длЯ  врачей--ортопедов успешно довел  до конца, вероЯтно,
благодарЯ фразе, которой  Я  начал  эту  лекцию:  "“важаемые коллеги!  Џрошу
простить  менЯ  за скудный иврит. Ќо  с помощью  рук, ног и  других членов Я
постараюсь изложить материал". ќта фраза произвела впечатление на аудиторию.
‚еликое дело -- восприЯтие юмора.
     Ђ в то жаркое весеннее утро... ’ремЯ автобусами Я приехал из €ерусалима
в Љфар-‘аву, в  больницу, в которой мне предстоЯло  проработать  три месЯца,
чтобы  продемонстрировать, что  Я действительно  специалист,  а  не владелец
купленного диплома. Љто-то зачем-то  настойчиво распространЯл слухи и упорно
поддерживал  у  населениЯ  уверенность  в  том,  что  новые  репатрианты  из
‘оветского ‘оюза приезжают с фальшивыми дипломами.
     ’ри автобусных билета  пробили  заметную брешь в нашем скудном семейном
бюджете. Ќо ведь Я начинаю работать!  ‚ приподнЯтом состоЯнии духа вступил Я
на  красивую территорию больницы.  Џравда, одна деталь несколько озаботила и
даже  огорчила менЯ.  Ќад  прекрасным  шестиэтажным  зданием  больницы реЯло
красное  знамЯ.  „о  моего  усыпленного  свободой  и  демократией,   поэтому
несколько  эйфоричного сознаниЯ  не  сразу  дошло, что  сегоднЯ  первое маЯ.
Џервое маЯ --  день смотра  боевых сил международного пролетариата! Ѓольница
принадлежала израильским профсоюзам, идеологиЯ которых неуверенно дрейфовала
в различных течениЯх марксизма-ленинизма.
     Љрасное  знамЯ, осененные  им революционные  праздники,  всЯ подлость и
фальшь,  которое оно  олицетворЯло,  были непереносимым аллергеном длЯ моего
организма, гиперсенсибилизированного советской властью.
     “же  несколько  приземленный,  Я   вошел   в  здание  больницы  и  стал
разыскивать  кабинет  главного  врача.  Љабинет Я обнаружил.  Ќо не главного
врача. Ћчень немногочисленные работники  больницы  с  удивлением  глЯдели на
чудака, не знающего, что сегоднЯ первое  маЯ,  что это день боевых сил, что,
следовательно, это праздник, и  больница  не  работает,  вернее, работает по
праздничному графику, то есть, только в  срочных случаЯх, а  мое поступление
на работу срочным случаем не ЯвлЯетсЯ. Љороче, приходите завтра.
     џ  вышел  из больницы, подсчитываЯ  в  уме,  во что мне  обойдетсЯ день
смотра, международный праздник,  три автобусных билета в  €ерусалим и завтра
три автобусных билета в Љфар-‘аву.
     Љ  счастью,  Я  встретил  работавшего  здесь, в  больнице, моего друга,
доктора Ѓориса „убнова, с которым вместе учились и вместе окончили институт.
ЃорЯ отвез менЯ к  себе  домой, а на следующий день  привез в больницу,  над
которой все еще развевалось красное  знамЯ,  хотЯ  пролетарский праздник уже
миновал.
     Ћртопедическим   отделением  заведовал   выдающийсЯ   врач,   профессор
Љонфорти. …го "ЋперативнаЯ  ортопедиЯ" была  моей настольной книгой в Љиеве.
Ќо  там  Я даже  не представлЯл себе,  что  профессор Љонфорти -- еврей, тем
более израильтЯнин.
     Љонфорти  обрадовал  менЯ,  сказав,  что  внимательно следил  за  моими
научными работами,  что  статьЯ о лечении  болезни ‹егг-Љальве-Џертеса  (ему
стыдно признатьсЯ) даже огорчила его,  так  как  результаты  консервативного
лечениЯ у менЯ оказались лучше, чем у него результаты операций.
     Ћбщение с профессором Љонфорти  доставлЯло удовольствие еще потому, что
не представлЯло Языковых затруднений.  Љроме иврита, который, как выЯснилось
позже,  знал  только  сносно,  он  свободно  владел  английским,   немецким,
французским,  прилично знал  латынь  и  итальЯнский, но главное --  со  мной
говорил на вполне сносном русском, так как его родным Языком был болгарский.
     ‘меЯсь, профессор Љонфорти сказал:
     --  ‚ы   знаете,  длЯ  менЯ   сюрприз,  что  вы  еврей,  тем  более  --
израильтЯнин.
     Ќе  помню  уже  в свЯзи  с чем разговор зашел о книге  немецкого автора
"Њост".  Љонфорти огорченно сказал, что никто из  семнадцати  его  врачей не
читал  этой книги, а  то, что Я ее прочел -- вполне закономерно. ‚ыЯснилось,
что  у нас очень похожие отношениЯ к современной и классической  литературе.
‚стреча  оказалась такой  теплой  и  сердечной,  что  Я  забыл  о  вчерашних
огорчениЯх.
     Њы спустились на  административный  этаж и  вошли  в  кабинет  главного
врача.
     ‡а пЯть месЯцев, прожитых в €зраиле, Я  постепенно оттаивал. „аже начал
забывать,  как  выглЯдЯт привычные  руководЯщие  хари.  € вдруг  уже  что-то
виденное первомайски обдало менЯ социалистическим духом.
     ‡а столом сидел этакий секретарь райкома партии.
     Џрофессор Љонфорти  представил  менЯ. ѓлавврач,  глЯдЯ  в пространство,
задал мне несколько вопросов. џ отвечал медленно, мобилизуЯ все "недюжинные"
запасы иврита,  приобретенного в течение пЯти месЯцев неинтенсивного учениЯ,
прерываемого  многочисленными  поездками, встречами,  выпивками  со  старыми
русскоЯзычными   друзьЯми,  бывшими   пациентами  и   новыми  русскоЯзычными
знакомыми.
     ѓлавврач обратилсЯ к  профессору Љонфорти так,  словно Я  пустое место,
словно менЯ нет в кабинете, словно Я вообще не существую и, говорЯ обо мне в
третьем лице,  удивилсЯ, как подобнаЯ личность вообще может претендовать  на
звание врача.
     Џрофессор Љонфорти не успел ответить. ‘ Явным  интересом и,  как  потом
выЯснилось,  с восторгом он  смотрел на  человека,  абсолютно не похожего на
того интеллигента, который только что мирно беседовал с ним в его кабинете.
     ‚оспоминаниЯ о руководЯщих деЯтелЯх, с которыми Я имел дело в ‘овдепии,
брешь в  бюджете,  пробитаЯ  поездкой тремЯ  автобусами,  красное знамЯ  над
больницей,   потерЯнный   день   солидарности  боевых   сил   международного
пролетариата,   ущербность  человека,  не  знающего  Языка   своей   страны,
пренебрежительное отношение ко мне главного врача -- все это сжалось в такую
тугую,  такую  мощную пружину, что, распрЯмившись,  она трансформировалась в
неизвестно каким  образом, пусть медленно,  но четко произнесенный на иврите
монолог:
     -- ’ы, социалистическое  ничтожество, партийный функционер! „а, Я  пока
не знаю иврит. Ќо буду  знать. „аже не знаЯ иврит, Я опытный врач. Ђ  ты был
говном, есть говно и говном останешьсЯ. ‚рачом ты никогда не будешь!
     ЌевероЯтные  трудности  в этой тираде  вызвало  будущее времЯ. ќх, надо
было не  глотать русские книги, а учить формы  ивритских глаголов! ‚ероЯтно,
именно  поэтому  Я  усомнилсЯ  в  убедительности  произнесенного  мною,  что
заставило  менЯ продолжить речь  уже по-русски, если  можно  считать русским
Языком  тот фантастический  танкистский мат,  который затопил начальственный
кабинет.
     “ходЯ, Я успел заметить, как главный врач, ошеломленный,  вобрал голову
в плечи и как  расхохоталсЯ Љонфорти. Џрофессор догнал менЯ, положил руку на
мое плечо и, смеЯсь, сказал:
     -- џ вижу, ты не только хороший врач и ученый, но и, что  важнее всего,
хороший еврей.
     ‘ профессором Љонфорти Я имел счастье дружить до самой его смерти.
     Ђ   главный  врач,   --  удивительно!  --   спустЯ  три  днЯ  пришел  в
ортопедическое отделение  и  в  многолюдной  комнате врачей  попросил у менЯ
прощение.  ‡десь  же  он   предложил  мне  должность  заместителЯ  Љонфорти,
пообещав, что через два года, когда профессор уйдет на пенсию, Я займу место
заведующего отделением.
     Ќикогда не предполагал, что мат может оказатьсЯ таким полезным.
     1990 г.

        —…’›ђ… ѓЋ„Ђ

     ‘ ортодоксальной советской  точки зрениЯ моЯ  мама не  была героической
женщиной. Ћна даже не закрыла  амбразуру своим телом. —то уж говорить о том,
что   она,   вдова,   не   готова   была   жертвовать   своим   единственным
шестнадцатилетним сыном во имЯ родины.
     …ще в детском садике Я попал на конвейер промывки мозгов.  Џоэтому, как
только началась война,  Я  решил, что мое  место  на фронте. Њама  почему-то
этого   не   решила.   —тобы  не   затЯгивать  идеологическую   дискуссию  с
приближающейсЯ к нулю вероЯтностью, что мама отпустит менЯ на фронт, Я решил
прибегнуть к более радикальному средству.
     †итель  пограничного  города,  уже  в первые часы войны  Я  даже своими
тщательно  промытыми  мозгами  как-то   сообразил,   что  город  может  быть
оккупирован немцами, поэтому маме здесь оставатьсЯ нельзЯ.
     ‘перва пешком, потом на товарнЯке мы отправились в эвакуацию. Ќо спустЯ
несколько  дней, еще  находЯсь в прифронтовой  зоне, из-за угла  вокзала  на
небольшой станции Я взглЯдом проводил уходЯщий на восток товарный состав, на
одной из открытых платформ  которого  между  двумЯ  узлами с убогим  скарбом
сидела моЯ мама, возможно, уже начинавшаЯ догадыватьсЯ, что ее сын не просто
отстал от поезда, а сбежал.
     “бедить  командиров в  моей готовности грудью  стать  на защиту родины,
оказалось делом весьма нелегким. ѓрудь у менЯ была довольно широкой.  Ќо вот
лицо... ‘удите сами.  ’олько  спустЯ  два  года  на  нем пробилсЯ  пушок, и,
несмотрЯ на периодическое применение  бритвы и даже смазывание  того  места,
где положено быть усам, газолью, действительнаЯ нужда в бритве поЯвилась еще
почти через два года.
     € все-таки убедить командиров оказалось  значительно легче, чем маму. ‚
начале июлЯ 1941 года Я, шестнадцатилетний, оказалсЯ на передовой.
     ‘лучилось так, что во времЯ первого моего боЯ Я стал командиром взвода.
ЊенЯ воспитывали очень  правильно. ‘огласно  этому воспитанию Я был убежден,
что на третий день после начала войны ЉраснаЯ  армиЯ  победоносно  вступит в
Ѓерлин,  где ее  с  цветами  встретЯт  прослезившиесЯ  от  счастьЯ  немецкие
пролетарии. Ќо почему-то  через месЯц после начала войны мой взвод  сражалсЯ
на дальних подступах  к  Љиеву, а немецкие пролетарии перли на менЯ в танках
’4 и ’-3, на мотоциклах и даже в пешем порЯдке, что тоже не было праздником.
     „олжен признатьсЯ,  Я не понимал,  почему мы  отступаем.  Њой  взвод не
отступал  даже в случаЯх, когда от него оставалось  меньше половины. Ќо если
изредка Я успевал получить приказ от вышестоЯщих командиров, он заключалсЯ в
том, что  мы должны отойти на новые позиции. Љак правило, пополнениЯ Я почти
не получал. Џоэтому  к концу  месЯца взвод в  составе трех  человек (включаЯ
менЯ) не без труда выбралсЯ из немецкого  окружениЯ на новые  позиции. ‡атем
нас  осталось  двое. џ был ранен пулей в мЯгкие ткани бедра,  что не сделало
менЯ более боеспособным и даже более подвижным.
     „евЯтнадцать дней, в течение которых мы пробирались на  восток к „непру
по  немецким  тылам, не  имеют  отношениЯ  к  рассказу. Џоэтому  их  следует
упустить вместе с последующими днЯми, когда славные украинские люди скрывали
менЯ от немцев,  по эстафете на подводах, подвергаЯсь опасности,  довезли до
линии фронта и дальше, пока Я не попал в полевой передвижной госпиталь.
     ’ут бы началась удивительнаЯ жизнь, если бы не военврач третьего ранга,
который решил, что ногу надо ампутировать. € это  после пустЯкового пулевого
ранениЯ! Џерспектива остатьсЯ без ноги в шестнадцать лет  оказалась длЯ менЯ
неприемлемой,  тем  более, что Я все-таки  намеревалсЯ вступить в  Ѓерлин  в
составе победоносной Љрасной армии, хотЯ  уже начал сомневатьсЯ в  том,  что
получу  букет  цветов  от  благодарных  немецких  пролетариев.   Џоэтому  на
ампутацию Я  не согласилсЯ и оказалсЯ в санитарном вагоне со  всеми четырьмЯ
положенными по штату конечностЯми,  одна из  которых  все еще была  в жутком
состоЯнии.
     Љ месту назначениЯ мы почему-то путешествовали очень  долго. Џризнаюсь,
мне это нравилось, потому  что за “фой начались захватывающие дух пейзажи, и
все  светлое  времЯ,  а оно  составлЯло  чуть ли не сутки, Я не отрывалсЯ от
окна. ‡а —елЯбинском поезд повернул на юг и пошел еще медленнее, чем раньше.
     Ќикто не знал, куда нас везут. ќто  тоже почему-то было военной тайной.
Ђ мы, воспитанные уважать военные тайны, относились к такому порЯдку вещей с
должным пониманием.
     ‚ечером  наш санитарный эшелон остановилсЯ  на какой-то  станции. Љак и
обычно, во времЯ стоЯнок, нас загнали между товарнЯками. ‘мотреть было не на
что. џ уснул на своей полке и проспал момент, когда мы тронулись в путь.
     ЏроснулсЯ Я среди ночи, когда сестричка будила моего соседа. Ќа сей раз
санитарный эшелон стоЯл на первом пути у перрона маленькой станции. Џоловина
второго ночи. Ќас выгружали.
     “же на следующий день мы узнали, что небольшой город на ћжном “рале еще
не видел  раненых.  —тобы  не деморализовать местное  население,  нас спешно
выгружали ночью.  €менно  длЯ  этого  нас  отстаивали  на  подъезде  к месту
назначениЯ.
     џ взЯл  костыли и направилсЯ к выходу. Џеррон  был невысоким. Ќадо было
спуститьсЯ по  ступенькам  вагона.  ’акой операции мне  еще  не  приходилось
совершать. џ остановилсЯ  на мгновение,  чтобы  наметить  последовательность
движений. Ќо даже подумать не успел.
     --  ђоза, сними  мальца!  --  ‚ластно прозвучал  откуда-то  из  темноты
женский  голос.  € тут  же передо  мной возникло волшебное  видение.  €з-под
пилотки на  слегка  покатые плечи  струились мЯгкие  светлые волосы. Ѓольшие
темные глаза одарили менЯ своим светом.  ѓимнастерка с петлицами, на которых
один кубик  младшего  лейтенанта  медицинской  службы.  ЃлестЯщие  пуговицы,
казалось, сейчас  оторвутсЯ и, как осколки взорвавшегосЯ снарЯда, брызнут от
едва сдерживаемого напрЯжениЯ наполнЯющей гимнастерку прелести. Љомандирский
ремень  мог опоЯсать талию дважды, да еще  с остатком. Ђ  бедра под  ним!  Ђ
ноги!
     Ќесколько  месЯцев назад Я еще был учеником  девЯтого класса и  даже не
посмел  бы так посмотреть на  младшего лейтенанта медицинской службы.  Ќо за
времЯ  путешествиЯ в  санитарном  вагоне  Я наслушалсЯ  такого, что  в самый
короткий  срок стал  теоретически  подкованным  мужчиной.  ‘колько  раз  мне
приходилось прЯтать  от  рассказчиков  пылающее  лицо  и, превозмогаЯ боль в
бедре, ложитьсЯ на  бок,  чтобы соседи не  обратили внимание на  палатку над
низом живота, в которую превращалось пикейное одеЯло. џ проклинал свое голое
детское лицо. Њне хотелось соответствовать  образу, который напЯлили на менЯ
на основании  рассказов,  неизвестно  каким образом добравшихсЯ  до полевого
госпиталЯ  и перекочевавших оттуда в санитарный вагон, рассказов о командире
легендарного  взвода  героических  пацанов,  не  покидавших  позиций,  когда
кадровые командиры  и красноармейцы  в  панике  бежали в  тыл,  или  пачками
сдавались в  плен.  ЃлагоприЯтное  впечатление  на  моих товарищей по вагону
производило то, что Я ничего не прибавлЯл
     к  этим  разговорам,  слушаЯ  их  со  стороны.  Љонечно,  когда   вагон
заполнЯлсЯ военными воспоминаниЯми, и мне хотелось кое-что рассказать и даже
немного прихвастнуть. Ќо о каком героизме можно говорить, когда немцы уже на
полпути между ‘моленском и Њосквой?
     „ва Явных изъЯна подмачивали репутацию героического мужчины. ‚о-первых,
Я  отказывалсЯ от водки, иногда  попадавшей  в вагон.  ‚о-вторых, Я не  умел
скрывать  смущениЯ во времЯ разговоров, заставлЯвших  менЯ поворачиватьсЯ на
бок.
     € вот сейчас внизу,  на перроне,  стоЯло волшебное  создание, мгновенно
помутившее  мой разум и  напрЯгшее  каждую клетку моей плоти.  ‚се!  Ќикаких
смущений! “ж здесь-то Я докажу, что Я действительно мужчина!
     џ  успел  пробормотать   что-то  по  поводу  способности  передвигатьсЯ
самостоЯтельно. Ќо кто-то сзади забрал мои костыли, и в то же мгновение ђоза
подхватила  менЯ  на руки.  ’ок пронзил  все  мое существо, когда  Я  ощутил
изумительную   прелесть   плотных   грудей,   наполнЯвших   гимнастерку.  Ќо
согласитесь,  как можно проЯвить свое мужское Я,  когда ты лежишь на груди в
поперечном положении, как младенец,  которого  собираютсЯ  приложить к  этой
самой груди, и тебЯ несут к стоЯщему на перроне автобусу?
     ‚  госпитале  нас  выкупали,  вкусно  накормили  и  распределили.  ЊенЯ
поместили  в  палату  на  шесть  коек.  Џервым раненым,  поступившим  в этот
госпиталь,  действительно  организовали царский прием. Ќа  тумбочках,  кроме
туалетного мыла,  были  приготовлены зубные щетки, зубной  порошок и тройной
одеколон.
     Ќе успели  мы прикоснутьсЯ  к койкам, как пЯтеро моих товарищей  дружно
выпили   подаренный  им  одеколон,  а   мой  сосед,  ленинградец,   кандидат
исторических  наук,  увидев  мою изумленную физиономию и  выЯснив, что  Я не
собираюсь  освежить свое нутро тройным одеколоном,  схватил с моей  тумбочки
флакон и выдул его в один присест.
     ‚ палате стоЯл запах парикмахерской, от которого менЯ раньше никогда не
тошнило. Ќо тут Я почувствовал надвигающуюсЯ беду. џ схватил костыли. Њне не
удалось благополучно добратьсЯ  до  уборной. ‚ коридоре, почти рЯдом с нашей
палатой, Я выдал весь ночной ужин -- бутерброд и замечательное какао.
     ‘естра  и санитарка, примчавшиесЯ на  звук  избавлениЯ от воображаемого
вкуса тройного одеколона во рту, посчитали этот акт  соответствующим статусу
тЯжело раненого. Ќо кандидат исторических  наук на мое несчастье вышел вслед
за мной  и воспринЯл это  как  симптом  недозрелости, что и  обсуждалось  на
следующий день сперва в палате, а затем -- более широкой общественностью.
     €мЯ Њалец, впервые прозвучавшее  на  перроне, прочно пристало  ко  мне,
определЯЯ  отношениЯ  не только раненых,  персонала и  шефов, но даже  ђозы,
котораЯ в присутствии  всей  палаты запросто могла  прижать  менЯ  к себе  и
ласкать, как несмышленыша, не считаЯсь  с реакцией моего тела, не говорЯ уже
о душе. …й-то что? ѓоворили, что она получает свои удовольствиЯ.
     •отЯ  все  считали  менЯ  мальцом,  Я  ощутил  в  себе  Явную перемену,
свидетельствовавшую  о наступившей зрелости.  џ начал думать  о поступках не
только совершаемых, но и  о  уже совершенных. Љонечно, Я не мог не  пойти на
фронт.  Ќо  каково моей маме,  одной, где-то в эвакуации, без сведений о  ее
единственном сыне? Ќехорошо.
     џ  выЯснил, что  в Ѓогуруслане  функционирует  информационный  центр, в
котором  можно  узнать  адреса  эвакуированных.  Џослал  туда  запрос. Ћтвет
получил через два месЯца, хотЯ Ѓогуруслан находилсЯ на расстоЯнии нескольких
часов езды  от нашего госпиталЯ. ‘ообщили, что" у них  нет сведений  о  моей
маме.  џ  видел, как эшелон увозил  ее на восток. Џо логике вещей она должна
быть  в  эвакуации.  € все-таки....  Ќемцы  бомбили даже санитарные  поезда.
‘колько  платформ и  вагонов с растерзанными  телами мирных жителей пришлось
мне увидеть в первые дни войны.
     €з госпиталЯ бывшего командира  взвода  выписали  в  конце ЯнварЯ  1942
года, не отреагировав,  на законное  требование отправить менЯ  на фронт или
хотЯ бы в запасной полк. Њалец. „о призыва не может быть и речи об армии. Ќо
до призыва оставалось еще почти полтора  года. Ђ у менЯ поЯвилсЯ даже личный
мотив мстить немцам:  мама. …сли  нет сведений о  том, что она в  эвакуации,
то...
     ќтот Январский день оказалсЯ чемпионом лютой зимы 1942 года. ЏЯтидесЯти
двухградусный мороз,  шутЯ,  проник сквозь  шинель  и  пронзил менЯ до мозга
костей.  џ решил сократить путь к вокзалу  и пошел по  протоптанной в  снегу
тропе, пересекавшей поле.
     ’ри собаки,  как три богатырЯ  на  картине ‚аснецова,  застыли  на моем
пути. ЏодойдЯ ближе, Я понЯл, что это не собаки, а волки.
     Њы  стоЯли  неподвижно,  глЯдЯ  друг  на  друга.  естискладной  нож  в
вещмешке. Џока Я сниму мешок,  пока достану... „а и  какое это оружие, шести
складной  нож?  Ќе  снимаЯ рукавиц, Я бросил тугую снежку.  ‚олк неторопливо
сошел с тропы. џ бросал снежки одну за другой. ‚олки не снисходили до  того,
чтобы  переместитьсЯ  больше  чем на метр. ‚  течение  какого-то  времени мы
вообще оставались на  своих местах. Ђ мороз  пробирал. •отелось  зареветь от
обиды. Ќе возвращатьсЯ же назад? „а и спину подставлЯть страшно.
     Ќе знаю, как  это  случилось. ’о ли волки были сыты, то  ли коллективно
решили,  что  мне  еще  предстоит  совершить  кое-что  в  жизни,  но они  не
попытались  пообедать мною,  а  подобрав  хвосты,  неторопливо направились в
сторону окаймлЯющей поле рощи.
     ‘о  скоростью  максимальной,  которую  ограничивал  только   обжигавший
носоглотку воздух, Я примчалсЯ на станцию.
     ‚оенный  комендант,  симпатичный  старичок--лейтенант,  посоветовал  не
ждать, пока  придет  пассажирский поезд,  и  сам,  накинув  на  себЯ  тулуп,
проводил менЯ  к  товарнЯку, который  пойдет  в сторону Ћрши. ‘ловно услышав
невысказанные мною опасениЯ, не  околею  ли Я  в товарном вагоне,  комендант
сказал, что в поезде польские женщины, которых перевозЯт куда-то с севера.
     ‚  вагоне  действительно   было  тепло.  ‚  центре  жизнь  поддерживала
раскаленнаЯ  "буржуйка".  †енщины  принЯли  менЯ  не  очень  радушно. џ снЯл
вещмешок, но оставалсЯ в шапке и в шинели. „аже  в тепле вагона Я все еще не
мог  выбратьсЯ  из  объЯтий  мороза,  а  возле  печурки,  плотно  окруженной
женщинами, длЯ менЯ не оказалось места.
     Џод потолком,  рЯдом  с  дымоходной трубой,  в такт  перестуку колес на
стыках мерно раскачивалась закопченнаЯ железнодорожнаЯ лампа. ‚ широкой тени
от трубы  угадывалось лицо женщины, грызущей, как мне показалось, камень. Ќе
сразу Я догадалсЯ, что это не камень, а макуха.
     Њакуха... „евЯть лет тому назад... Ќа улицах трупы умерших от голода...
Њы с мамой выжили потому, что получали по карточке малай и макуху,  твердую,
как базальт.
     Ћднажды мама отнесла в  торгсин свое обручальное  кольцо. ‡а  несколько
дней до  этого  Я слышал, как она  сказала соседке,  что кольцо смогут снЯть
только с  ее трупа.  Ќаверно, мама уже считала  себЯ мертвой. Ђ может  быть,
изредка  вырывавшиесЯ из  менЯ просьбы о кусочке хлеба  были длЯ нее сильнее
смерти. Ќо она  отнесла в торгсин свое обручальное кольцо в обмен на немного
муки, сахара и масла.
     Џеред уходом на ночное дежурство мама испекла сдобные булочки. џ впилсЯ
зубами  в  еще горЯчее  блаженство.  Ќикогда в  жизни  Я не  ел ничего более
вкусного. Њама только посмотрела на булочки. џ  видел, как она  проглатывает
комки голода. Њычащего от удовольствиЯ, с набитым ртом, она поцеловала менЯ,
и голоднаЯ ушла на работу.
     ‚первые за несколько месЯцев Я вышел на улицу сытый и веселый. Ќо тут Я
встретил  своих  вечно  голодных  сверстников.  џ пригласил их к себе, и  мы
устроили пиршество.
     “тром, когда мама вернулась с работы, в доме не было ни одной  булочки.
„аже ни одной крошки.
     Њама била менЯ смертным боем. Ћна била менЯ и плакала.
     џ вспомнил  это,  глЯдЯ,  как  женщина  в  тени  трубы  грызет  макуху.
‚ероЯтно, мамины побои не выработали во мне прочного условного рефлекса.
     ‚  вещмешке была буханка хлеба, выданнаЯ мне на  двое суток. џ  вытащил
хлеб  и предложил женщинам  угоститьсЯ.  Ћни молча посмотрели на менЯ.  Ћдна
взЯла нож и разделила  буханку на тонкие ломтики. †енщины  поджаривали их на
печурке.  Њне поднесли самый  большой  ломтик.  џ даже  не догадывалсЯ,  что
поджаренный хлеб такое вкусное блюдо.
     “же подъезжаЯ  к  Ђктюбинску,  Я  узнал, что  женщины действительно  из
Џольши. Ќо они еврейки. џ  поспешил сообщить им, что Я тоже еврей. Ќо ни это
сообщение, ни буханка хлеба, ни макуха, которой они скупо подкармливали менЯ
в  течение двух  дней,  --  ничто  не  могло  пересилить  чувства  страха  и
омерзениЯ, почему-то вызывавшегосЯ у них красной звездочкой на моей шапке.

     —етыре  месЯца   Я  прожил  в   грузинском   селе   рома,   окруженный
доброжелательностью  взрослых и любовью  сверстников.  Џредседатель колхоза,
знаменитый в ѓрузии ѓерой ‘оциалистического ’руда Њихако Ћрагвелидзе души не
чаЯл в юном трактористе и потихонечку пристрастил менЯ к чаче. (‚ино Я любил
с детства). Ќо шла война. Ќемцы снова  наступали. Ќога  окрепла. “же  прошла
хромота. џ просто не мог больше оставатьсЯ в тылу.
     ‚  жаркое  июньское  утро  Я  прошел тринадцать километров  до  станции
Ќатанеби, где, мне  сказали, вчера поЯвилсЯ бронепоезд. Ѓеседа  с командиром
бронедивизиона, невысоким майором в форме танкиста, была короткой и деловой.
Ћн  проверил мои документы.  „ал мне километровую  карту и велел  нанести не
очень сложную обстановку, которую быстро продиктовал. Ѓуквально через минуту
после того, как он  замолчал, Я вручил  ему карту с нанесенной  обстановкой.
Њайор похлопал менЯ по плечу:
     -- Ћтлично, Њалец, мне нужен именно такой адъютант.
     € этот назвал менЯ Њальцом.
     -- ‘пасибо, товарищ майор. —тобы быть  адъютантом,  Я мог бы  подождать
призыва в армию.
     Њайор рассмеЯлсЯ.
     -- ’ак чего же ты хочешь?
     -- ‚оевать.
     -- ‚ыходит, Я не воюю?
     џ хотел ему сказать, что  за все времЯ до  моего ранениЯ не встретил ни
одного майора в десЯтках траншей, которые  мой  взвод  не собиралсЯ отдавать
немцам. Ќо промолчал.
     -- ‹адно,  пойдешь  в разведку. ’ам замечательные ребЯта.  †аль только,
грамоты им порой не достает. ‚от ты их и пополнишь.
     ’ак Я  попал  в разведку  отдельного дивизиона бронепоездов. Њайор  был
прав. ђебЯта действительно оказались замечательными. € не только в разведке.
‚ дивизионе было два  бронепоезда -- "‘ибирЯк" и "†елезнодорожник Љузбасса".
ќкипажи состоЯли из сибирЯков, в основном -- добровольцев-железнодорожников,
которые в мирное времЯ служили в танковых войсках. Њногие из них воевали  на
•асане и в •алхин-ѓоле.
     ‚ июле  дивизион вступил в  бой  под Ђрмавиром.  Ќикогда еще Я не видел
такого количества  немецких танков.  Ѓои  были, пожалуй,  самыми тЯжелыми из
всех, в каких мне пришлось участвовать. џ смотрел на товарищей по разведке с
восторгом и удивлением.
     Ћни  умели  все. ‚зобратьсЯ  на телеграфный  столб и подключить  свЯзь,
заранее  договорившись  с  дивизионом, какие  провода  будут  задействованы;
выполнить  любую работу железнодорожника --  от  стрелочника  и  сцепщика до
дежурного по станции  и  машиниста паровоза; заменить колеса бронеавтомобилЯ
на железнодорожные и воевать на бронедрезине; разминировать  и устанавливать
мины. “  всех у нас были  немецкие автоматы. Ђ  однажды  несколько часов  мы
удерживали оборону в захваченном у немцев танке. ‚се умели ребЯта.
     ‚ течение нескольких недель  мне пришлось освоить их профессии. Ќо  вот
чему Я никогда не научилсЯ у своих друзей -- навыку потомственных  сибирских
охотников.  „аже  корректировать  огонь орудий  бронепоезда  они  умудрЯлись
инстинктивно,  и моЯ грамотность, -- так  мне казалось, --  была им вовсе не
нужна. Ѓыть достойным сверстников,  с  которыми мы начинали войну, дело само
собой  разумеющеесЯ. Ќо заслужить любовь разведчиков--сибирЯков  и стать  их
командиром  куда почетнее, чем получить все награды, которые Я получил. €  с
такими людьми мы отступали.
     ‘ейчас  это  уже  не  удивлЯет  менЯ.  —ему тут удивлЯтьсЯ, если подлаЯ
немецкаЯ  "рама" с  утра до  ночи  беспрерывно висела  над головой,  и сотни
танков   перли  на  бронепоезд,   у   которого   только  четыре   семидесЯти
шестимиллиметровых  орудиЯ,  и  "юнкерсы"  беспрепЯтственно   пикировали  на
бронеплощадки, превращаЯ их в груду искореженного  металла, и пехоты нет,  и
авиации нет.
     Ћдним  только  лозунгом "ни шагу  назад" попробуй  остановить  немецкую
лавину.
     ’ак  мы  доотступались до станции  „окшукино, то ли еще  на юго-востоке
Љабардино-Ѓалкарии, то ли уже на северо-западе ‘еверной Ћсетии.
     Ќа рассвете этого сентЯбрьского днЯ на станции „окшукино, кроме горстки
моих  ребЯт, не осталось ни одного бойца и вообще ни одного человека. ‘права
и  слева  в отдалении  трещали короткие  пулеметные  очереди. Ђ  здесь  была
тишина.  ЂбсолютнаЯ. ‘трашнаЯ. ’ишина перед скорой немецкой  атакой, которую
не  сдержать.  Ќам предстоЯло  откорректировать  огонь орудий  бронепоезда и
отойти.
     ЏробегаЯ по  перрону, Я увидел маленькую щуплую женщину.  Ћна  сидела у
стены  вокзала,  съежившись от  еще  ночного  холода.  Ћна олицетворЯла  все
несчастьЯ  нашего мира.  „аже в танкошлеме, кожаной куртке и кожаных  брюках
мне не было жарко. Ђ на ней только ночнаЯ сорочка. Љогда Я  приблизилсЯ, она
посмотрела  на менЯ и вдруг  назвала  так, как называли менЯ  в  школе  и на
улице. Ћна произнесла уменьшительную форму моего имени, которую Я не  слышал
уже  более   года,  которую  Я  стал   забывать.  ќто  имЯ  было  таким   же
неправдоподобным, как спокойнаЯ безопаснаЯ жизнь, как школьные учебники, как
детские игры и просто возможность выспатьсЯ.
     Џроизнесенное имЯ остановило менЯ  так внезапно,  словно Я наткнулсЯ на
невидимую стену.
     -- ’ы не узнаешь менЯ?
     Ќеуверенно Я сделал несколько отрицательных движений головой.
     -- џ мама ‘емы Њандельбаума.
     ‘ ‘емой Я был хорошо знаком, хотЯ мы учились в разных  школах. € ‘емину
маму  знал.  Ќо  ‘емина  мама совсем  не  была  похожа  на  эту  несчастную,
съежившуюсЯ  от холода женщину  в  ночной сорочке, прижавшуюсЯ  к  кирпичной
стене вокзала.
     -- Љак вы сюда попали?
     -- џ удрала ночью из Ќальчика. ЊенЯ  подвезли сюда на дрезине и сказали
подождать. „резина поехала в обратном направлении и не вернулась.
     џ  видел  эту дрезину. ‚ километре  от северного семафора она валЯлась,
искореженнаЯ немецким снарЯдом.
     -- —его вы здесь сидите?
     -- џ жду поезд.
     -- Љакой поезд? Ќемецкий? Ќемцы будут здесь через несколько минут.
     -- Ѓоже мой! —то же мне делать?
     -- …сть у вас какие-нибудь вещи?
     Ѓолее  глупый  вопрос  трудно было  даже придумать. Ќо  Я  нуждалсЯ  во
времени, чтобы сообразить что--либо.
     -- Ќет, в таком виде, голаЯ и босаЯ , Я удрала из Ќальчика.
     Ќадо было действовать. џ  подошел к открытому окну комнаты дежурного по
станции,  в  которой  …гор  безнадежно  пыталсЯ  свЯзатьсЯ  по  селектору  с
какой-нибудь  живой  душой.  ‹учшего человека, чем сибирский  охотник  …гор,
нельзЯ было найти длЯ осуществлениЯ  моего замысла. џ познакомил его с мамой
‘емы Њандельбаума, сказал, что это моЯ родственница, что  ее следует одеть и
на мотоцикле отвезти на станцию Њуртазово.
     …гор с  сожалением посмотрел на  менЯ, на недотепу, и резонно  заметил,
что из Њуртазово поездов нет, что,  по-видимому,  завтра там  будет такаЯ же
обстановка,  как сейчас в „окшукино,  что  отвезти  ее надо  в  Ѓеслан, что,
поскольку времени в обрез, он требует, чтобы ему не мешали выполнить приказ,
и тут же исчез.
     ‚ернулсЯ он минут  через  двадцать, когда  у северного светофора ребЯта
взорвали  поЯвившуюсЯ там немецкую дрезину. Ћн  приволок два огромных узла и
переброшенное через плечо котиковое манто такой красоты, что на мгновение  Я
перестал слышать треск пулеметов. Ќе успел Я  открыть  рот,  как …гор угрюмо
произнес:
     -- ‘лушай,  командир, если ты  начнешь сейчас проводить  политбеседу  о
моральном облике бойца Љрасной  армии, то  знай, что ни  у кабардинцев, ни у
балкарцев,  ни у осетин, ни у терских  казаков  сроду  не  могло быть  такой
штуки, -- он вручил  манто ошеломленной женщине,  -- если бы они,  блЯди, не
выдурили или просто  стибрили  у  эвакуированных,  у  таких  вот,  убегающих
голыми.
     џ не стал проводить политбеседу, а только спросил, не убил ли он
     кого-нибудь, выполнЯЯ приказ.
     -- џ не беру греха на душу.
     € то,  слава Ѓогу. Ћн усадил в колЯску мотоцикла  Њ-72, стоЯвшего здесь
же  на  перроне,  уже одетую женщину, в которой  Я  сейчас  узнал маму  ‘емы
Њандельбаума.
     --  ѓоша,  организуй, пожалуйста, что-нибудь,  чтобы  у нее  было  хоть
немного денег.
     …гор безнадежно помотал головой и сказал:
     -- ѓлЯжу  Я  на  тебЯ,  командир,  и диву даюсь. ‚ бою  ты вроде вполне
разумный человек. Ђ так  -- дитЯ  дитем неразумное. Ќу, зачем ей деньги? —то
ты на них купишь?
     Ћн  не  продолжил мысли.  ‚доль  путей, рЯдом  с  перроном  просвистела
автоматнаЯ очередь.  …гор  быстро завел мотоцикл и  укатил.  Џригнувшись,  Я
побежал к сторожке, где мои ребЯта уже вступили в бой.
     Џод  вечер  …гор  приехал  на  станцию ЏлановскаЯ.  ЋставшиесЯ в  живых
разведчики ужинали в спокойной обстановке. Ћборону занЯла подошедшаЯ пехота.
Њедленно пережевываЯ баранину, …гор  сказал, что  в Ѓеслане он усадил ‘емину
маму в товарный вагон эшелона, который завтра будет в  Ѓаку. Ћн  посоветовал
ей на всЯкий случай перебратьсЯ  на  восточный  берег Љаспийского морЯ. Ћно,
вроде,  не  похоже, что  немцев  впустЯт  в ‡акавказье,  но  все-таки  лучше
подальше от лешего.
     ‚от и все. ЉажетсЯ, уже на следующий день у менЯ не было ни времени, ни
возможности вспомнить о ‘еминой маме.  Ѓои шли  такие, что можно было забыть
даже собственное  имЯ. ‚скоре  Я был ранен. Џосле госпиталЯ, уже  в танковом
училище  в ‘редней Ђзии Я  предпринЯл еще  одну  попытку узнать что-нибудь о
моей маме. ‘нова  написал в Ѓогуруслан и  снова получил ответ, что у них нет
никаких сведений.
     ‚се  было  Ясно.  џ  был  один,  как  перст.  “  менЯ  не  было никаких
обЯзательств ни перед кем, кроме ђодины и моей совести.
     Џотом снова ранение, на сей раз очень тЯжелое. ‚ойна подходила к концу.
џ лежал в большой офицерской  палате.  ‚сего  нас было шестнадцать  доходЯг.
Љогда менЯ привезли в этот госпиталь, в палате лежало шестнадцать раненых. €
сейчас, после  того, как восемь  умерли, тоже было шестнадцать.  ‚се чаще  Я
задумывалсЯ о  будущем. ђаньше думать о нем не приходилось. Људа  Я  денусь,
когда менЯ выпишут? Људа поехать? ѓде осесть? ‘ городом, в котором Я родилсЯ
и  жил  до войны,  менЯ  уже  ничего не  свЯзывало.  •орошо  бы  поступить в
медицинский институт. Ќо  длЯ  этого  сперва надо  окончить школу и получить
аттестат  зрелости. Њедицинские институты есть в восьмидесЯти городах. Љакой
из них выбрать?
     ђастаЯл снег. џ все еще был закован в гипс от груди до кончиков пальцев
ног. ‘ головы,  лица и рук уже  снЯли повЯзки. ЊенЯ  начали  учить жевать. Љ
осточертевшему   сгущенному  молоку  и  еще  какой-то   перемолотой  гадости
постепенно  начали добавлЯть человеческую  пищу. €ногда мы умудрЯлись выпить
по какому-нибудь торжественному  поводу. €ли без него. ‚прочем, повод всегда
находилсЯ, если в  палату удавалось  пронести  водку.  Ѓеда, у  нас не  было
ходЯчих и мы, как младенцы, полностью зависели от посторонней помощи.
     ‡аместителем   начальника   госпиталЯ   по   политчасти   был   мерзкий
подполковник.  Љаждому из нас хотелось прихлопнуть этого гада. Ќе знаю, была
ли у него какаЯ-нибудь  другаЯ  функциЯ, кроме постоЯнной инспекции тумбочек
на  предмет   обнаружениЯ   водки.   ‚   пЯтой  палате  лежал  десантник  из
мотострелкового батальона нашей бригады. Ћн навещал менЯ. Љроме трепа о моей
героической  танковой роте, от  него  была и ЯвнаЯ  польза.  Ћн  выходил  из
госпиталЯ и беспрепЯтственно возвращалсЯ через проходную, потому что у  него
никогда не  обнаруживали ничего запретного.  ќто было мое изобретение. Њежду
ногами,  прикрепленнаЯ  бинтами к  поЯсу, висела резиноваЯ грелка  с водкой.
ѓоспитальный халат скрывал это транспортное устройство от настороженных глаз
дежурной  по проходной. ’ак мой десантник снабжал  палату. Ђ  место хранениЯ
открылось мне самым естественным образом.  ЃольшаЯ часть моей жизни в палате
проходила в положении лежа на  спине. Ћбъектом наблюдениЯ был  потолок и три
сви