‘ветлана Ђллилуева. „вадцать писем к другу

Ћцените этот текст:
‘ветлана Ђллилуева. „вадцать писем к другу

---------------------------------------------------------------
ђепринтное воспроизведение изданиЯ 1967 г. Copex Establishment
OCR: Ђ.Џанфилов (palva@mail.ru)
Ћригинал текста расположен на http://www.zyworld.com/hot_dog/20pisem/
---------------------------------------------------------------

ЏЂЊџ’€ ЊЋ…‰ ЊЂЊ›

----------------------------------------------------------------------------

ќти письма были написаны летом 1963 года в деревне †уковке,
недалеко от Њосквы, в течение тридцати пЯти дней. ‘вободнаЯ форма
писем позволила мне быть абсолютно искренней, и Я считаю то, что
написано -- исповедью.
’огда мне не представлЯлось возможным даже думать об
опубликовании книги.
‘ейчас, когда такаЯ возможность поЯвилась, Я не стала ничего
изменЯть в ней, хотЯ с тех пор прошло четыре года, и Я уже теперь
далеко от ђоссии. Љроме необходимой правки в процессе подготовки
рукописи к печати, несущественных купюр и добавлениЯ подстрочных
примечаний, книга осталась в том виде, в каком ее читали мои
друзьЯ в Њоскве. Њне бы хотелось сейчас, чтобы каждый, кто будет
читать эти письма, считал, что они адресованы к нему лично.

‘ветлана Ђллилуева.

Њай, 1967 г. ‹окуст ‚аллей.
---------------------------------------------------------------

16 июлЯ 1963 г.

Љак тихо здесь. ‚сего лишь в тридцати километрах -- Њосква, огнедышащий
человеческий вулкан, раскаленнаЯ лава страстей, честолюбий, политики,
развлечений, встреч, горЯ, суеты, -- ‚семирный †енский Љонгресс, ‚семирный
кинофестиваль, переговоры с Љитаем, новости, новости со всего мира утром,
днем и вечером... Џриехали венгры, по улицам расхаживают киноактеры со всего
света, негритЯнки выбирают сувениры в ѓ“Њ'е... ЉраснаЯ площадь -- когда ни
придешь туда -- полна людей всех цветов кожи, и каждый человек принес сюда
свою неповторимую судьбу, свой характер, свою душу.
Њосква кипит, бурлит, задыхаетсЯ, и без конца жаждет нового -- событий,
новостей, сенсаций, и каждый хочет первым узнать последнюю новость, --
каждый в Њоскве. ќто и есть ритм современной жизни.
Ђ здесь тихо.
‚ечернее солнце золотит лес, траву. ќтот лес -- небольшой оазис между
Ћдинцовым, Ѓарвихой и ђомашково, -- оазис, где не строЯт больше дач, не
проводЯт дорог, а лес чистЯт, косЯт траву на полЯнках, вырубают сухостой.
‡десь гулЯют москвичи. "‹учший отдых в выходной день", как утверждают радио
и телевидение, -- это пройти с рюкзаком за плечами и с палочкой в руках от
станции Ћдинцово до станции “сово, или до €льинского, через наш
благословенный лес, чудесными просеками, через овражки, полЯнки, березовые
рощи. ’ри-четыре часа бредет москвич лесом, дышит кислородом, и -- кажетсЯ
ему, что он воскрес, окреп, выздоровел, отдохнул от всех забот, -- и он
устремлЯетсЯ снова в кипЯщую Њоскву, заткнув увЯдший букет луговых цветов на
полку дачной электрички. Ќо потом он долго будет советовать вам, своим
знакомым, провести воскресенье, гулЯЯ в лесу, и все они пойдут тропинками
как раз мимо забора, мимо дома, где живу Я.
Ђ Я живу в этом лесу, в этих краЯх, все мои тридцать семь лет. Ќеважно,
что менЯлась моЯ жизнь и менЯлись эти дома -- лес все тот же, и “сово на
месте, и деревнЯ Љольчуга, и холм над ней, откуда видна всЯ окрестность. €
все те же деревеньки, где берут воду из колодцев и готовЯт на керосинках,
где в доме за стеной мычит корова и квохчут куры, но на серых убогих крышах
торчат теперь антенны телевизоров, а девчонки носЯт нейлоновые блузки и
венгерские босоножки. Њногое менЯетсЯ и здесь, но все так же пахнет травой и
березой лес -- только сойдешь с поезда -- все те же стоЯт знакомые мои
золотые сосны, те же проселки убегают к Џетровскому, к ‡наменскому. ‡десь
моЯ родина.
‡десь, не в городе, не в Љремле, которого не переношу, и где Я прожила
двадцать пЯть лет, -- а здесь. € когда умру, пусть менЯ здесь в землю
положат, в ђомашково, на кладбище возле станции, на горке -- там просторно,
все вокруг видно, полЯ кругом, небо... € церковь на горке, стараЯ, хорошаЯ
-- правда, она не работает и обветшала, но деревьЯ в ограде возле нее так
буйно разрослись, и так славно она стоит всЯ в густой зелени, и все равно
продолжает служить ‚ечному „обру на ‡емле. ’олько там пускай менЯ и
схоронЯт, в город не хочу ни за что, задыхатьсЯ там...
ќто Я тебе говорю, несравненный мой друг, тебе -- чтобы ты знал. ’ы все
хочешь знать про менЯ, все тебе интересно, -- так знай и это.
’ы говоришь, что тебе все интересно, что касаетсЯ менЯ, моей жизни,
всего того, что Я знала и видела вокруг себЯ. џ думаю, что много интересного
было вокруг, конечно, много. € даже не то важно, что было, -- а что об этом
думаешь теперь. •очешь думать вместе со мной?
џ буду писать тебе обо всем. …динственнаЯ польза разлуки -- можно
писать письма. џ напишу тебе все, что и как сумею, -- у менЯ впереди пЯть
недель разлуки с тобой, с другом, который все понимает, и который хочет все
знать.
ќто будет одно длинное-длинное письмо к тебе. ’ы найдешь здесь все, что
угодно, -- портреты, зарисовки, биографии, любовь, природу, событиЯ
общеизвестные, выдающиесЯ, и маленькие, размышлениЯ, речи и суждениЯ друзей,
знакомых, -- всех, кого Я знала. ‚се это будет пестро, неупорЯдоченно, все
будет валитьсЯ на тебЯ неожиданно -- как это и было в жизни со мной.
Ќе думай, ради Ѓога не думай, что Я считаю собственную жизнь очень
интересной. Ќапротив, длЯ моего поколениЯ, моЯ жизнь чрезвычайно однообразна
и скучна. Ѓыть может, когда Я напишу все это, с плеч моих свалитсЯ, наконец,
некий непосильный груз, и тогда только начнетсЯ моЯ жизнь... џ тайно надеюсь
на это, Я лелею в глубине души эту надежду. џ так устала от этого камнЯ на
спине; быть может, Я столкну его, наконец, с себЯ.
„а, поколение моих сверстников жило куда интереснее, чем Я. Ђ те, кто
лет на пЯть-шесть постарше менЯ -- вот самый чудесный народ; это те, кто из
студенческих аудиторий ушел на Ћтечественную войну с горЯчей головой, с
пылающим сердцем. Њало кто уцелел и возвратилсЯ, но те, кто возвратилсЯ, --
это и есть самый цвет современности. ќто наши будущие декабристы, -- они еще
научат нас всех, как надо жить. Ћни еще скажут свое слово, -- Я уверена в
этом, -- ђоссиЯ так жаждет умного слова, так истосковалась по нему, -- по
слову и делу.
Њне не угнатьсЯ за ними. “ менЯ не было подвигов, Я не действовала на
сцене. ‚сЯ жизнь моЯ проходила за кулисами. Ђ разве там не интересно?
’ам полумрак; оттуда видишь публику, рукоплескающую, разинув рот от
восторга, внимающую речам, ослепленную бенгальскими огнЯми и декорациЯми;
оттуда видны и актеры, играющие царей, богов, слуг, статистов; видно когда
они играют, когда разговаривают между собой, как люди. ‡а кулисами полумрак;
пахнет мышами и клеем, и старой рухлЯдью декораций, но как там интересно
наблюдать! ’ам проходит жизнь гримеров, суфлеров, костюмерш, которые ни на
что не променЯют свою жизнь и судьбу, -- и уж кто как не они знают, что всЯ
жизнь -- это огромный театр, где далеко не всегда человеку достаетсЯ именно
та роль, длЯ которой он предназначен. Ђ спектакль идет, страсти кипЯт, герои
машут мечами, поэты читают оды, венчаютсЯ цари, бутафорские замки рушатсЯ и
вырастают в мгновение ока, џрославна плачет кукушкой на стене, летают феи и
злые духи, ЯвлЯетсЯ тень ЉоролЯ, томитсЯ ѓамлет, и -- безмолствует Ќарод...

1
ђассказ будет долгим. Џисьма будут длинными. џ буду забегать вперед и
возвращатьсЯ к самому началу. “паси Ѓог -- это не роман, не биографиЯ и не
мемуары; последовательного изложениЯ не будет.
‘егоднЯ такое чудное утро. ‹есное утро: свистЯт птицы, сквозит солнце
сквозь зеленый лесной полумрак. ‘егоднЯ Я хочу рассказать тебе о самом
конце, о тех днЯх марта 1953 года, которые Я провела в доме отца, глЯдЯ, как
он умирает. Ѓыл ли это, действительно, конец какой-то эпохи и начало новой,
-- как утверждают теперь? Ќе мне судить. “видим, Њое дело не эпоха, а
человек.
ќто были тогда страшные дни. Ћщущение, что что-то привычное, устойчивое
и прочное сдвинулось, пошатнулось, началось длЯ менЯ с того момента, когда
2-го марта менЯ разыскали на уроке французского Языка в Ђкадемии
общественных наук и передали, что "Њаленков просит приехать на Ѓлижнюю".
(Ѓлижней называлась дача отца в Љунцеве, в отличие от других, дальних дач).
ќто было уже невероЯтно -- чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать
к нему на дачу... џ ехала туда со странным чувством смЯтениЯ,
Љогда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Ќ.
‘. •рущев и Ќ. Ђ. Ѓулганин, Я решила, что все кончено... џ вышла, они взЯли
менЯ под руки. ‹ица обоих были заплаканы. "€дем в дом, -- сказали они, --
там ЃериЯ и Њаленков тебе все расскажут".
‚ доме, -- уже в передней, -- было все не как обычно; вместо привычной
тишины, глубокой тишины, кто-то бегал и суетилсЯ. Љогда мне сказали,
наконец, что у отца был ночью удар и что он без сознаниЯ -- Я почувствовала
даже облегчение, потому что мне казалось, что его уже нет.
Њне рассказали, что, по-видимому, удар случилсЯ ночью, его нашли часа в
три ночи лежащим вот в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и
решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. ’ам он
сейчас, там врачи, -- ты можешь идти туда.
џ слушала, как в тумане, окаменев. ‚се подробности уже не имели
значениЯ. џ чувствовала только одно -- что он умрет. ‚ этом Я не сомневалась
ни минуты, хотЯ еще не говорила с врачами, -- просто Я видела, что все
вокруг, весь этот дом, все уже умирает у менЯ на глазах. € все три днЯ,
проведенные там, Я только это одно и видела, и мне было Ясно, что иного
исхода быть не может.
‚ большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Ќезнакомые
врачи, впервые увидевшие больного (академик ‚. Ќ. ‚иноградов, много лет
наблюдавший отца, сидел в тюрьме) ужасно суетились вокруг. ‘тавили пиЯвки на
затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра
беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в
журнал ход болезни. ‚се делалось, как надо. ‚се суетились, спасаЯ жизнь,
которую нельзЯ было уже спасти.
ѓде-то заседала специальнаЯ сессиЯ Ђкадемии медицинских наук, решаЯ,
что бы еще предпринЯть. ‚ соседнем небольшом зале беспрерывно совещалсЯ
какой-то еще медицинский совет, тоже решавший как быть. Џривезли установку
длЯ искусственного дыханиЯ из какого-то Ќ€€, и с ней молодых специалистов,
-- кроме них, должно быть, никто бы не сумел ею воспользоватьсЯ. ѓромоздкий
агрегат так и простоЯл без дела, а молодые врачи ошалело озирались вокруг,
совершенно подавленные происходЯщим. џ вдруг сообразила, что вот эту молодую
женщину-врача Я знаю, -- где Я ее видела?... Њы кивнули друг другу, но не
разговаривали. ‚се старались молчать, как в храме, никто не говорил о
посторонних вещах. ‡десь, в зале, совершалось что-то значительное, почти
великое, -- это чувствовали все -- и вели себЯ подобающим образом.
’олько один человек вел себЯ почти неприлично -- это был ЃериЯ. Ћн был
возбужден до крайности, лицо его, и без того отвратительное, то и дело
искажалось от распиравших его страстей. Ђ страсти его были -- честолюбие,
жестокость, хитрость, власть, власть... Ћн так старалсЯ, в этот
ответственный момент, как бы не перехитрить, и как бы не недохитрить! € это
было написано на его лбу. Ћн подходил к постели, и подолгу всматривалсЯ в
лицо больного, -- отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без
сознаниЯ, или в затуманенном сознании. ЃериЯ глЯдел тогда, впиваЯсь в эти
затуманенные глаза; он желал и тут быть "самым верным, самым преданным" --
каковым он изо всех сил старалсЯ казатьсЯ отцу и в чем, к сожалению, слишком
долго преуспевал...
‚ последние минуты, когда все уже кончалось, ЃериЯ вдруг заметил менЯ и
распорЯдилсЯ: "“ведите ‘ветлану!" Ќа него посмотрели те, кто стоЯл вокруг,
но никто и не подумал пошевелитьсЯ. Ђ когда все было кончено, он первым
выскочил в коридор и в тишине зала, где стоЯли все молча вокруг одра, был
слышен его громкий голос, не скрывавший торжества: "•русталев! Њашину!"
ќто был великолепный современный тип лукавого царедворца, воплощение
восточного коварства, лести, лицемериЯ, опутавшего даже отца -- которого
вообще-то трудно было обмануть. Њногое из того, что творила эта гидра, пало
теперь пЯтном на имЯ отца, во многом они повинны вместе, а то, что во многом
‹аврентий сумел хитро провести отца, и посмеивалсЯ при этом в кулак, -- длЯ
менЯ несомненно. € это понимали все "наверху"...
‘ейчас все его гадкое нутро перло из него наружу, ему трудно было
сдерживатьсЯ. Ќе Я одна, -- многие понимали, что это так. Ќо его дико
боЯлись и знали, что в тот момент, когда умирает отец, ни у кого в ђоссии не
было в руках большей власти и силы, чем у этого ужасного человека.
Ћтец был без сознаниЯ, как констатировали врачи. €нсульт был очень
сильный; речь была потерЯна, праваЯ половина тела парализована. Ќесколько
раз он открывал глаза -- взглЯд был затуманен, кто знает, узнавал ли он
кого-нибудь. ’огда все кидались к нему, стараЯсь уловить слово или хотЯ бы
желание в глазах. џ сидела возле, держала его за руку, он смотрел на менЯ,
-- врЯд ли он видел. џ поцеловала его и поцеловала руку, -- больше мне уже
ничего не оставалось.
Љак странно, в эти дни болезни, в те часы, когда передо мною лежало уже
лишь тело, а душа отлетела от него, в последние дни прощаниЯ в Љолонном
зале, -- Я любила отца сильнее и нежнее, чем за всю свою жизнь. Ћн был очень
далек от менЯ, от нас, детей, от всех своих ближних. Ќа стенах комнат у него
на даче в последние годы поЯвились огромные, увеличенные фото детей, --
мальчик на лыжах, мальчик у цветущей вишни, -- а пЯтерых из своих восьми
внуков он так и не удосужилсЯ ни разу повидать. € все-таки его любили, -- и
любЯт сейчас, эти внуки, не видавшие его никогда. Ђ в те дни, когда он
успокоилсЯ, наконец, на своем одре, и лицо стало красивым и спокойным, Я
чувствовала, как сердце мое разрываетсЯ от печали и от любви.
’акого сильного наплыва чувств, столь противоречивых и столь сильных Я
не испытывала ни раньше, ни после. Љогда в Љолонном зале Я стоЯла почти все
дни (Я буквально стоЯла, потому что сколько менЯ ни заставлЯли сесть и ни
подсовывали мне стул, Я не могла сидеть, Я могла только стоЯть при том, что
происходило), окаменевшаЯ, без слов, Я понимала, что наступило некое
освобождение. џ еще не знала и не осознавала -- какое, в чем оно выразитсЯ,
но Я понимала, что это -- освобождение длЯ всех и длЯ менЯ тоже, от
какого-то гнета, давившего все души, сердца и умы единой, общей глыбой. €
вместе с тем, Я смотрела в красивое лицо, спокойное и даже печальное,
слушала траурную музыку (старинную грузинскую колыбельную, народную песню с
выразительной, грустной мелодией), и менЯ всю раздирало от печали. џ
чувствовала, что Я -- никуда не годнаЯ дочь, что Я никогда не была хорошей
дочерью, что Я жила в доме как чужой человек, что Я ничем не помогала этой
одинокой душе, этому старому, больному, всеми отринутому и одинокому на
своем Ћлимпе человеку, который все-таки мой отец, который любил менЯ, -- как
умел и как мог, -- и которому Я обЯзана не одним лишь злом, но и добром...
џ ничего не ела все те дни, Я не могла плакать, менЯ сдавило каменное
спокойствие и каменнаЯ печаль.
Ћтец умирал страшно и трудно. € это была перваЯ -- и единственнаЯ пока
что -- смерть, которую Я видела. Ѓог дает легкую смерть праведникам...
ЉровоизлиЯние в мозг распространЯетсЯ постепенно на все центры, и при
здоровом и сильном сердце оно медленно захватывает центры дыханиЯ и человек
умирает от удушьЯ. „ыхание все учащалось и учащалось. Џоследние двенадцать
часов уже было Ясно, что кислородное голодание увеличивалось. ‹ицо потемнело
и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы
почернели. Џоследние час или два человек просто медленно задыхалсЯ. ЂгониЯ
была страшной. Ћна душила его у всех на глазах. ‚ какой-то момент -- не
знаю, так ли на самом деле, но так казалось -- очевидно в последнюю уже
минуту, он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоЯл вокруг. ќто был
ужасный взглЯд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и
перед незнакомыми лицами врачей, склонившихсЯ над ним. ‚зглЯд этот обошел
всех в какую-то долю минуты. € тут, -- это было непонЯтно и страшно, Я до
сих пор не понимаю, но не могу забыть -- тут он поднЯл вдруг кверху левую
руку (котораЯ двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил
всем нам. †ест был непонЯтен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он
относилсЯ... ‚ следующий момент, душа, сделав последнее усилие, вырвалась из
тела.
џ думала, что сама задохнусь, Я впилась руками в стоЯвшую возле молодую
знакомую докторшу, -- она застонала от боли, мы держались с ней друг за
друга.
„уша отлетела. ’ело успокоилось, лицо побледнело и принЯло свой
знакомый облик; через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным
и красивым. ‚се стоЯли вокруг, окаменев, в молчании, несколько минут, -- не
знаю сколько, -- кажетсЯ, что долго.
Џотом члены правительства устремились к выходу, -- надо было ехать в
Њоскву, в –Љ, где все сидели и ждали вестей. Ћни поехали сообщить весть,
которую тайно все ожидали. Ќе будем грешить друг против друга -- их
раздирали те же противоречивые чувства, что и менЯ -- скорбь и облегчение...
‚се они (и не говорю о ЃериЯ, который был единственным в своем роде
выродком) суетились тут все эти дни, старались помочь и, вместе с тем,
страшились -- чем все окончитсЯ? Ќо искренние слезы были в те дни у многих
-- Я видела там в слезах и Љ. …. ‚орошилова, и ‹. Њ. Љагановича, и ѓ. Њ.
Њаленкова, и Ќ. Ђ. Ѓулганина и Ќ. ‘. •рущева. —то говорить, помимо общего
дела, объединЯвшего их с отцом, слишком велико было очарование его одаренной
натуры, оно захватывало людей, увлекало, ему невозможно было сопротивлЯтьсЯ.
ќто испытали и знали многие, -- и те, кто теперь делает вид, что никогда
этого не испытывал, и те, кто не делает подобного вида.
‚се разошлись. Ћсталось на одре тело, которое должно было лежать здесь
еще несколько часов, -- таков порЯдок. Ћстались в зале Ќ. Ђ. Ѓулганин и Ђ.
€. ЊикоЯн, осталась Я, сидЯ на диване у противоположной стены. Џогасили
половину всех огней, ушли врачи. Ћсталась только медсестра, стараЯ сиделка,
знакомаЯ мне давно по кремлевской больнице. Ћна тихо прибирала что-то на
огромном обеденном столе, стоЯвшем в середине зала.
ќто был зал, где собирались большие застольЯ, и где съезжалсЯ узкий
круг Џолитбюро. ‡а этим столом, -- за обедом или ужином, -- решались и
вершились дела. "Џриехать обедать" к отцу -- это и означало приехать решить
какой-то вопрос. Џол был устлан колоссальным ковром. Џо стенам стоЯли кресла
и диваны; в углу был камин, отец всегда любил зимой огонь. ‚ другом углу
была радиола с пластинками, у отца была хорошаЯ коллекциЯ народных песен, --
русских, грузинских, украинских. €ной музыки он не признавал. ‚ этой комнате
прошли все последние годы, почти двадцать лет. Ћна сейчас прощалась со своим
хозЯином.
Џришли проститьсЯ прислуга, охрана. ‚от где было истинное чувство,
искреннЯЯ печаль. Џовара, шоферы, дежурные диспетчеры из охраны,
подавальщицы, садовники, -- все они тихо входили, подходили молча к постели,
и все плакали. “тирали слезы как дети, руками, рукавами, платками. Њногие
плакали навзрыд, и сестра давала им валерьЯнку, сама плача. Ђ Я-то,
каменнаЯ, сидела, стоЯла, смотрела, и хоть бы слезинка выкатилась... € уйти
не могла, а все смотрела, смотрела, оторватьсЯ не могла.
Џришла проститьсЯ ‚алентина ‚асильевна €стомина, -- ‚алечка, как ее все
звали, -- экономка, работавшаЯ у отца на этой даче лет восемнадцать. Ћна
грохнулась на колени возле дивана, упала головой на грудь покойнику и
заплакала в голос, как в деревне. „олго она не могла остановитьсЯ, и никто
не мешал ей.
‚се эти люди, служившие у отца, любили его. Ћн не был капризен в быту,
-- наоборот, он был непритЯзателен, прост и приветлив с прислугой, а если и
распекал, то только "начальников" -- генералов из охраны,
генералов-комендантов. Џрислуга же не могла пожаловатьсЯ ни на самодурство,
ни на жестокость, -- наоборот, часто просили у него помочь в чем-либо, и
никогда не получали отказа. Ђ ‚алечка -- как и все они -- за последние годы
знала о нем куда больше и видела больше, чем Я, жившаЯ далеко и отчужденно.
€ за этим большим столом, где она всегда прислуживала при больших застольЯх,
повидала она людей со всего света. Ћчень много видела она интересного, --
конечно, в рамках своего кругозора, -- но рассказывает мне теперь, когда мы
видимсЯ, очень живо, Ярко, с юмором. € как всЯ прислуга, до последних дней
своих, она будет убеждена, что не было на свете человека лучше, чем мой
отец. € не переубедить их всех никогда и ничем.
Џоздно ночью, -- или, вернее, под утро уже, -- приехали, чтобы увезти
тело на вскрытие. ’ут менЯ начала колотить какаЯ-то нервнаЯ дрожь, -- ну,
хоть бы слезы, хоть бы заплакать. Ќет, колотит только. Џринесли носилки,
положили на них тело. ‚первые увидела Я отца нагим, -- красивое тело, совсем
не дрЯхлое, не стариковское. € менЯ охватила, кольнула ножом в сердце
страннаЯ боль -- и Я ощутила и понЯла, что значит быть "плоть от плоти". €
понЯла Я, что перестало жить и дышать тело, от которого дарована мне жизнь,
и вот Я буду жить еще и жить на этой земле.
‚сего этого нельзЯ понЯть, пока не увидишь своими глазами смерть
родителЯ. € чтобы понЯть вообще, что такое смерть, надо хоть раз увидеть ее,
увидеть как "душа отлетает", и остаетсЯ бренное тело. ‚се это Я не то, чтобы
понЯла тогда, но ощутила, все это прошло через мое сердце, оставив там след.

€ тело увезли. Џодъехал белый автомобиль к самым дверЯм дачи, -- все
вышли. ‘нЯли шапки и те, кто стоЯл на улице, у крыльца. џ стоЯла в дверЯх,
кто-то накинул на менЯ пальто, менЯ всю колотило. Љто-то обнЯл за плечи, --
это оказалсЯ Ќ. Ђ. Ѓулганин. Њашина захлопнула дверцы и поехала. џ уткнулась
лицом в грудь Ќиколаю Ђлександровичу и, наконец, разревелась. Ћн тоже плакал
и гладил менЯ по голове. ‚се постоЯли еще в дверЯх, потом стали расходитьсЯ.
џ пошла в служебный флигель, соединенный с домом длинным коридором, по
которому носили еду из кухни. ‚се кто осталсЯ, сошлись сюда, -- медсестры,
прислуга, охрана. ‘идели в столовой, большой комнате с буфетом и
радиоприемником. ‘нова и снова обсуждали как все случилось, как произошло.
‡аставили менЯ поесть что-то: "‘егоднЯ трудный день будет, а вы и не спали,
и скоро опЯть ехать в Љолонный зал, надо набратьсЯ сил!" џ съела что-то, и
села в кресло. Ѓыло часов 5 утра, џ пошла в кухню. ‚ коридоре послышались
громкие рыданиЯ, -- это сестра, проЯвлЯвшаЯ здесь же, в ванной комнате,
кардиограмму, громко плакала, -- она так плакала, как будто погибла сразу
всЯ ее семьЯ... "‚от, заперлась и плачет -- уже давно", сказали мне.
‚се как-то неосознанно ждали, сидЯ в столовой, одного: скоро, в шесть
часов утра по радио объЯвЯт весть о том, что мы уже знали. Ќо всем нужно
было это услышать, как будто бы без этого мы не могли поверить. € вот,
наконец, шесть часов. € медленный, медленный голос ‹евитана, или кого-то
другого, похожего на ‹евитана, -- голос, который всегда сообщал нечто
важное, € тут все понЯли: да, это правда, это случилось. € все снова
заплакали -- мужчины, женщины, все... € Я ревела, и мне было хорошо, что Я
не одна, и что все эти люди понимают, что случилось, и плачут со мной
вместе.
‡десь все было неподдельно и искренне, и никто ни перед кем не
демонстрировал ни своей скорби, ни своей верности. ‚се знали друг друга
много лет. ‚се знали и менЯ, и то, что Я была плохой дочерью, и то, что отец
мой был плохим отцом, и то, что отец все-таки любил менЯ, а Я любила его.
Ќикто здесь не считал его ни богом, ни сверхчеловеком, ни гением, ни
злодеем, -- его любили и уважали за самые обыкновенные человеческие
качества, о которых прислуга судит всегда безошибочно.

2
Џочему Я написала тебе сегоднЯ именно об этом? Џочему именно с этого
захотелось все начать?
‘ тех дней прошло десЯть лет, -- немало длЯ нашего бурного,
сверхскоростного века. џ больше не была с тех пор в мрачной Љунцевской даче,
Я не хожу в Љремль. Ќичто не тЯнет менЯ повидать те места. Ћтец не любил
вещей, его быт был пуританским, он не выражал себЯ в вещах и оставшиесЯ
дома, комнаты, квартиры, не выражают его.
џ люблю вспоминать только о доме, где жила мама -- о нашей прежней (до
1932 года) квартире в Љремле, о даче "‡убалово" возле “сова, где на всем
была рука мамы. Ћб этом позже.
Џрошло десЯть лет. ‚ моей жизни мало что изменилось. џ, как и раньше,
существую под сенью имени моего отца. Љак при нем, у менЯ и моих детей
сравнительно обеспеченнаЯ жизнь. Ќе изменилось и другое: внимание одних,
злоба других, любопытство всех без исключениЯ, огорчениЯ и потрЯсениЯ
заслуженные и незаслуженные, столь же незаслуженные изъЯвлениЯ любви и
верности -- все это продолжает давить и теснить менЯ со всех сторон, как и
при жизни отца. €з этих рамок мне не вырватьсЯ.
…го нет, -- но его тень продолжает стоЯть над всеми нами, и еще очень
часто продолжает диктовать нам, и еще очень часто мы действуем по ее
указу...
Ђ жизнь кипит кругом. ‚ыросло целое поколение длЯ которых почти не
существует имени "‘талин", -- как не существует длЯ них и многого другого,
свЯзанного с этим именем, -- ни дурного, ни хорошего. ќто поколение принесет
с собой какую-то неведомую длЯ нас жизнь, -- посмотрим, какова она будет.
‹юдЯм хочетсЯ счастьЯ, эгоистического счастьЯ, Ярких красок, звуков,
фейерверков, страстей, -- хочетсЯ не только этого, Я знаю: хочетсЯ культуры,
знаний; хочетсЯ, чтобы жизнь стала европейской наконец-то и длЯ ђоссии;
хочетсЯ говорить на всех Языках мира, хочетсЯ повидать все страны мира,
жадно, скорей, скорей! •очетсЯ комфорта, изЯщной мебели и одежды вместо
деревенских сундуков и зипунов. •очетсЯ перенимать все иноземное, -- платье,
теории, искусство, философские направлениЯ, прически, все, -- безжалостно
откидываЯ свои собственные достижениЯ, свою российскую традицию. ђазве
осудишь все это, когда это все так естественно после стольких лет
пуританства и поста, замкнутости и отгороженности от всего мира?...
Ќет, не мне осуждать все это. „аже если Я сама чужда абстракционизма,
то все равно Я понимаю, почему это искусство завладевает умами совсем
неглупых людей (а не только невежественных мальчишек) и не мне спорить с
ними. € Я не буду спорить, -- Я знаю, что эти люди живее менЯ чувствуют
современность и будущее. ‡ачем мешать им думать, как они хотЯт? ‚едь страшно
не это; страшны не все эти безобидные увлечениЯ. ‘трашно невежество, не
знающее ничего, не увлекающеесЯ ничем, ни старым, ни новым, ни своим, ни
иностранным. ‘трашно невежество, полагающее, что на сегоднЯшний день уже все
достигнуто, и что ежели будет в пЯть раз больше чугуна, в три раза больше
Яиц и в четыре раза больше молока, -- то вот, собственно, и будет тот рай на
земле, о котором мечтает это бестолковое человечество...
Џрости менЯ, Я ушла куда-то в сторону... ќто все пошло с той мысли, что
моЯ собственнаЯ жизнь мало изменилась за последние десЯть лет. џ все времЯ
усиленно занимаюсь только тем, что перевариваю событиЯ и осмысливаю их.
Џраво, от этого можно совсем обалдеть. Ќе тем же ли занималсЯ бедный ѓамлет
и презирал за это самого себЯ?
ЊоЯ страннаЯ, бестолковаЯ двойнаЯ жизнь продолжаетсЯ. џ продолжаю жить,
как и десЯть лет назад, внешне -- одной жизнью, внутренне -- совсем иной.
‚нешне -- это обеспеченнаЯ жизнь где-то по-прежнему возле правительственных
верхушек и кормушек, а внутренне -- это по-прежнему (и еще сильнее, чем
раньше) полное отъединение от этого круга людей, от их интересов, обычаев,
от их духа и дела, и слова и буквы. Љогда Я расскажу тебе, как постепенно
сложилась такаЯ жизнь, ты увидишь, что иначе не могло и быть, ни раньше, ни
теперь.
џ не умею и не могу писать о том, чего не знаю и не видела своими
глазами. џ не публицист. Ќаписать биографию отца, охватывающую двадцать лет
прошлого века и половину этого века, Я бы никогда не взЯлась. џ в состоЯнии
судить лишь о том, что видела и пережила сама или что, во всЯком случае,
находитсЯ в пределах моего пониманиЯ. џ могу написать о своей жизни в доме с
отцом в течение двадцати семи лет; о людЯх, которые были в этом доме, или
были к нему близки; о всем том, что нас окружало и составлЯло уклад жизни; о
том, какие разные люди и какие разные стремлениЯ боролись в этом укладе;
может быть, о чем-то еще...
‚се это составит небольшой кусочек жизни моего отца -- около одной ее
трети -- и совсем небольшой кусочек жизни вообще. Ѓыть может, это
микроскопически мало. Ќо ведь жизнь надо разглЯдывать и в микроскоп, -- мы
слишком привыкли судить "в основном", "в общих чертах"; не отсюда ли весь
этот поверхностный догматизм и нетерпимость?
Ђ ведь жизнь нашей семьи, этого крошечного кусочка общества, очень
характерна, или, как говорЯт в литературной критике, типична.
„вадцатый век, революциЯ, все перемешали и сдвинули со своих мест. ‚се
переменилось местами -- богатство и бедность, знать и нищета. € как все ни
перетасовалось и сместилось, как ни обнищало и перераспределилось, но ђоссиЯ
осталась ђоссией. € жить, строитьсЯ, стремитьсЯ вперед, завоевывать что-то
новое, и поспевать за остальными нужно было все ей же -- а хотелось догонЯть
и перегонЯть...
Ѓыть может, в этом общем устремлении, в этом общем потоке, который и
есть жизнь, что-то можно найти интересное и в семейных хрониках, в эпизодах,
портретах людей близких и никому не известных. ’ы говоришь, что все
интересно. ќто тебе все интересно. џ совсем не убеждена, что это будет
глубоко интересно еще кому-нибудь. Ђ любопытно, конечно, всем.

‘ейчас стоит недалеко от Љунцева мрачный пустой дом, где отец жил
последние двадцать лет, после смерти мамы. џ сказала, что вещи не выражают
отца, потому что он не придавал им никакого значениЯ. Ѓыть может, Я не
права? „ом этот, во всЯком случае, как-то похож на жизнь этих последних
двадцати лет. “ менЯ ничего не свЯзано с ним. Я его не любила никогда.
„ом построил в 1934 году архитектор Њирон €ванович Њержанов,
построивший длЯ отца еще несколько дач на юге. Џервоначально дом был сделан
очень славно -- современнаЯ, легкаЯ одноэтажнаЯ дача, распластаннаЯ среди
сада, леса, цветов. Ќаверху, во всю крышу был огромный солЯрий -- там мне
так нравилось гулЯть и бегать.
џ помню, как все, кто принадлежал еще тогда к нашей семье, приезжали
смотреть новый дом. Ѓыло весело и шумно. Ѓыли тогда моЯ тетка Ђнна ‘ергеевна
(мамина сестра) с мужем, дЯдей ‘тахом ђеденсом, был дЯдюшка мой Џавлуша
(мамин брат) с женой …вгенией Ђлександровной; были ‘ванидзе, -- дЯдЯ Ђлеша и
тетЯ ЊарусЯ. Ѓыли братьЯ мои, џков и ‚асилий. …ще все происходило тогда по
инерции и по традиции, как при маме -- в доме было весело и многолюдно. ‚се
привозили с собой детей, дети возились и галдели, и отец это очень любил.
Ѓыли бабушка с дедушкой -- мамины родители. Ќикак нельзЯ было бы сказать,
что после маминой смерти все родственники отвернулись от отца; наоборот, его
старались развлечь, отвлечь, к нему были все внимательны, и он был радушен
со всеми.
Ќо уже поблескивало где-то в углу комнаты пенсне ‹аврентиЯ, -- такого
тихонького еще тогда, скромненького... Ћн приезжал временами из ѓрузии,
"припасть к стопам". € дачу новую приехал смотреть. ‚се, кто тогда был
близок к нашему дому, его ненавидели -- начинаЯ с ђеденса и ‘ванидзе,
знавших его еще по работе в —Љ ѓрузии. Ћтвращение к этому человеку и смутный
страх перед ним были единодушными у нас в кругу близких. Њама еще давно
(году в 29-м), как говорил мне сам отец, "устраивала сцены, требуЯ, чтобы
ноги этого человека не было у нас в доме".
Ћтец говорил мне это позже, когда Я была уже взрослой, и поЯснЯл: "џ
спрашивал ее -- в чем дело? Џриведи факты! ’ы менЯ не убеждаешь, Я не вижу
фактов! Ђ она только кричала: Я не знаю, какие тебе факты, Я же вижу, что он
негодЯй! џ не сЯду с ним за один стол! Ќу, -- говорил Я ей тогда, --
убирайсЯ вон! ќто мой товарищ, он хороший чекист, он помог нам в ѓрузии
предусмотреть восстание мингрельцев, Я ему верю. ”акты, факты мне надо!"
ЃеднаЯ моЯ, умнаЯ мама! ”акты были позже...
’ак вот, тогда -- в Љунцево, на Ѓлижней, бывало много народу, и было
весело...
‘ейчас дом стоит неузнаваемый. …го много раз перестраивали, по плану
отца. „олжно быть, он просто не находил себе покоЯ, потому что так случалось
каждый раз: куда бы он ни приезжал отдыхать на юг, к следующему сезону дом
весь перестраивали. ’о ему не хватало солнца, то нужна была тенистаЯ
терраса; если был один этаж -- пристраивали второй, а если их было два -- то
один сносили...
’ак и на Ѓлижней. ‘ейчас там два этажа, причем во втором этаже никогда
никто не жил, -- ведь отец был один в доме. Ѓыть может, ему хотелось
поселить там менЯ, брата, внуков? Ќе знаю, он никогда не говорил нам об
этом. ‚торой этаж был пристроен в 1948 году. Џозже, в 1949-м, там, в большом
зале, был огромный прием в честь китайской делегации. ќто был единственный
раз, когда второй этаж был использован. Џотом он стоЯл без дела.
Ћтец жил всегда внизу, и по существу, в одной комнате. Ћна служила ему
всем. Ќа диване он спал (ему стелили там постель), на столике возле стоЯли
телефоны, необходимые длЯ работы; большой обеденный стол был завален
бумагами, газетами, книгами. ‡десь же, на краешке, ему накрывали поесть,
если никого не было больше. ’ут же стоЯл буфет с посудой и с медикаментами в
одном из отделений. ‹екарства отец выбирал себе сам, а единственным
авторитетом в медицине был длЯ него академик ‚. Ќ. ‚иноградов, который
раз-два в год смотрел его. ‚ комнате лежал большой мЯгкий ковер и был камин
-- единственные атрибуты роскоши и комфорта, которые отец признавал и любил.
‚се прочие комнаты, некогда спланированные Њержановым в качестве кабинета,
спальни, столовой, были преобразованы по такому же плану, как и эта. €ногда
отец перемещалсЯ в какую-либо из этих комнат и переносил туда свой привычный
быт.
Џочти каждый день (в последние годы, после войны) к нему съезжалось
"обедать" всЈ Џолитбюро. Ћбедали в большом зале, тут же принимали
приезжавших гостей. џ бывала там редко, и видела в этом зале только €осипа
Ѓроз-’ито в 1946 году, но в этом зале побывали, наверное, все руководители
братских компартий, -- англичане, американцы, французы и итальЯнцы. ‚ этом
зале отец лежал в марте 1953 года, и один из диванов возле стены стал его
смертным одром.
Љогда-то Њержанов сделал в доме и детские комнаты. Џозже их соединили в
одну комнату, безликую, как все остальные, с диваном, столом, ковром на
полу. ЃывшаЯ спальнЯ сделалась просто проходной комнатой. ’ам стоЯл шкаф с
одеждой. ’ам же был и книжный шкаф, туда же поставили и роЯль, так как в
большом зале он "мешал" отцу. Љогда поЯвилсЯ этот роЯль в доме, и длЯ чего
-- Я не знаю. ‚ероЯтно им никогда не пользовались.
—то было приЯтно в этом доме, это его чудесные террасы со всех сторон,
и чудный сад. ‘ весны до осени отец проводил дни на этих террасах. Ћдна была
застеклена со всех сторон, две -- открытые, с крышей и без крыши. Ћсобенно
он любил в последние годы маленькую западную терраску, где видны были
последние лучи заходЯщего солнца. Ћна выходила в сад; сюда же в сад, прЯмо в
цветущие вишни, выходила и застекленнаЯ веранда, пристроеннаЯ в последние
годы.
‘ад, цветы и лес вокруг -- это было самое любимое развлечение отца, его
отдых, его интерес. ‘ам он никогда не копал землю, не брал в руки лопаты,
как это делают истинные любители садоводства. Ќо он любил, чтобы все было
возделано, убрано, чтобы все цвело пышно, обильно, чтобы отовсюду
выглЯдывали спелые, румЯные плоды -- вишни, помидоры, Яблоки, -- и требовал
этого от своего садовника. Ћн брал лишь иногда в руки садовые ножницы и
подстригал сухие ветки, -- это была его единственнаЯ работа в саду. Ќо
повсюду в саду, в лесу (тоже прибранном, выкошенном, как в лесопарке) там и
сЯм были разные беседки, с крышей, без крыши, а то просто дощатый настил на
земле и на нем столик, плетенаЯ лежанка, шезлонг, -- отец все бродил по саду
и, казалось, искал себе уютного, спокойного места, -- искал и не находил...
‹етом он целыми днЯми вот так перемещалсЯ по парку, ему несли туда бумаги,
газеты, чай. ќто тоже была его "роскошь", как он ее понимал и желал, -- и в
этом проЯвлЯлсЯ его здоровый вкус к жизни, его неистребимаЯ любовь к
природе, к земле, а также его рационализм: последние годы ему хотелось
здоровьЯ, хотелось дольше жить...
Љогда Я была у него здесь последний раз, за два месЯца до болезни и
смерти, Я была неприЯтно поражена: на стенах комнат и зала были развешаны
увеличенные фотографии детей -- кажетсЯ, из журналов: мальчик на лыжах,
девочка поит козленка из рожка молоком, дети под вишней, еще что-то... ‚
большом зале поЯвилась целаЯ галереЯ рисунков (репродукций, не подлинников)
художника џр-Љравченко, изображавших советских писателей: тут были ѓорький,
олохов, не помню, кто еще. ’ут же висела, в рамке, под стеклом, репродукциЯ
репинского "Ћтвета запорожцев султану", -- отец обожал эту вещь, и очень
любил повторЯть кому угодно непристойный текст этого самого ответа... Џовыше
на стене висел портрет ‹енина, тоже не из самых удачных. ‚се это было длЯ
менЯ абсолютно непривычно и странно -- отец вообще никогда не любил картин и
фотографий. ’олько в квартире нашей в Њоскве, после маминой смерти, висели
ее огромные фотографии в столовой и у отца в кабинете. Ќо так как он не жил
в квартире, то и это тоже не выражало, по существу, ничего... ‚ообще формула
"‘талин в Љремле" выдумана, неизвестно кем, и означает только то, что его
кабинет, его работа находились в Љремле, в здании Џрезидиума –Љ и ‘овета
Њинистров.
„ом в Љунцево пережил, после смерти отца, странные событиЯ. Ќа второй
день после смерти его хозЯина, -- еще не было похорон, -- по распорЯжению
ЃериЯ, созвали всю прислугу и охрану, весь штат обслуживавших дачу, и
объЯвили им, что вещи должны быть немедленно вывезены отсюда (неизвестно
куда), а все должны покинуть это помещение.
‘порить с ЃериЯ было никому невозможно. ‘овершенно растерЯнные, ничего
не понимавшие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили со слезами
все на грузовики, -- все куда-то увозилось, на какие-то склады... подобных
складов у ЊѓЃ-ЉѓЃ было немало в свое времЯ. ‹юдей прослуживших здесь по
десЯть-пЯтнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу. €х
разогнали всех, кого куда; многих офицеров из охраны послали в другие
города. „вое застрелились в те же дни. ‹юди не понимали ничего, не понимали
-- в чем их вина? Џочему на них так ополчились? Ќо в пределах сферы ЊѓЃ,
сотрудниками которого они все состоЯли по должности (таков был, увы,
порЯдок, одобренный самим отцом!), они должны были беспрекословно выполнЯть
любое распорЯжение начальства. џ узнала об этом много позже -- тогда, в те
дни, менЯ не спрашивали.
Џотом, когда "пал" сам ЃериЯ, стали восстанавливать резиденцию. ‘везли
обратно вещи. Џригласили бывших комендантов, подавальщиц, -- они помогли
снова расставить все по своим местам и вернуть дому прежний вид. ѓотовились
открыть здесь музей, наподобие ленинских ѓорок. Ќо затем последовал XX съезд
партии, после которого, конечно, идеЯ музеЯ не могла прийти кому-либо в
голову. ‘ейчас в служебных корпусах, где жила охрана, -- не то госпиталь, не
то санаторий. „ом стоит закрытый, мрачный, мертвый. €ногда этот дом, его
угрюмые, всегда казавшиесЯ пустыми, комнаты, снЯтсЯ мне во сне, и Я
просыпаюсь, холоднаЯ от ужаса...
„орога, шедшаЯ туда от Џоклонной ѓоры, превратилась в аллею, там гулЯют
москвичи, живущие в новых домах на Љутузовском проспекте. ‘ шоссе, ведущего
к университету, видно, как зарос и заглох лес вокруг этого дома. ќто --
мрачный дом, мрачный памЯтник. џ бы не пошла сейчас туда, озолоти менЯ, --
ни за что! Њожет быть это и есть выразительный монумент того, что называетсЯ
у нас "эпохой культа личности"? Ћтец любил этот дом, он был в его вкусе, он
был ему удобен. Ѓыть может, его душа, не найдЯ себе нигде места, захотела бы
укрытьсЯ под его крышей, -- это можно себе представить. ќто было бы длЯ нее
истинным обиталищем...

Ќо у нас был когда-то и другой дом. „а, представь себе, милый мой друг,
что у нас был некогда совсем иной дом, -- веселый, солнечный, полный детских
голосов, веселых радушных людей, полный жизни. ‚ том доме хозЯйствовала моЯ
мама. Ћна создала тот дом, он был ею полон, и отец был в нем не бог, не
"культ", а просто обыкновенный отец семейства. „ом этот называлсЯ
"‡убалово", по имени его старого, дореволюционного владельца, и находитсЯ он
сейчас от менЯ здесь в двух километрах, недалеко от станции “сово.
’ам мои родители жили с 1919 года по 1932, до маминой смерти. Ђ позже
отец не мог оставатьсЯ ни там, ни в старой городской квартире -- он
переменил квартиру в Љремле (в ней жили уже только мы, дети), и построил
себе новую дачу, Ѓлижнюю, в Љунцево. Ђ дети, родственники (пока их не
разогнали и не арестовали), дедушка с бабушкой, -- все мы оставались
по-прежнему на лето в ‡убалове. Ќо без мамы все стало совсем другим, все
неузнаваемо переменилось...
џ хочу вернутьсЯ назад, к солнечным детским годам, к тому времени,
которое длЯ нас, детей, безоблачно текло в рамках жизни, организованной и
созданной мамой. ќто были сказочные годы. Ћни прошли где-то здесь рЯдом, в
этой окрестности, -- ты понимаешь теперь почему Я не могу никак оторватьсЯ
от этой самой †уковки, где Я сижу сейчас в лесу и пишу?
џ расскажу тебе о том времени.

3
‘олнечный дом, в котором прошло мое детство, принадлежал раньше младшему
‡убалову, нефтепромышленнику из Ѓатума. Ћн и отец его, старший ‡убалов, были
родственниками Њайндорфа, владельца имениЯ в Ѓарвихе -- и сейчас там, над
озером, стоит его дом в готическом немецком вкусе, превращенный в клуб.
Њайндорфу принадлежала и всЯ эта округа, и лесопилка возле “сова, возле
которой возник потом знаменитый птичий совхоз "ѓорки II". ‘танциЯ “сово,
почта, ветка железной дороги до лесопилки (теперь запущеннаЯ и
уничтоженнаЯ), а также весь этот чудный лес до Ћдинцова, возделанный еще
лесником-немцем, с сажеными еловыми аллеЯми по просекам, где ездили на
прогулки верхом -- все это принадлежало Њайндорфу. ‡убаловы же владели двумЯ
усадьбами, расположенными недалеко от станции “сово, с кирпичными
островерхими, одинаковой немецкой постройки, домами, обнесенными массивной
кирпичной изгородью крытой черепицей.

Ђ еще ‡убаловы владели нефтеперегонными заводами в Ѓатуме и в Ѓаку.
Ћтцу моему, и Ђ. €. ЊикоЯну хорошо было известно это имЯ, так как в 900-ые
годы они устраивали на этих самых заводах стачки и вели кружки. Ђ когда
после революции, в 1919 году, поЯвилась у них возможность воспользоватьсЯ
брошенными под Њосквой в изобилии дачами и усадьбами, то они и вспомнили
знакомую фамилию ‡убаловых.
Ђ. €. ЊикоЯн с семьей и детьми, а также Љ. …. ‚орошилов, апошников, и
несколько семей старых большевиков, разместились в ‡убалове-2, а отец с
мамой -- в ‡убалове-4 неподалеку, где дом был меньше.
Ќа даче у Ђ. €. ЊикоЯна до сего днЯ сохранилось все в том виде, в каком
бросили дом эмигрировавшие хозЯева. Ќа веранде мраморнаЯ собака, -- любимица
хозЯина; в доме -- мраморные статуи, вывезенные в свое времЯ из €талии; на
стенах -- старинные французские гобелены; в окнах нижних комнат --
разноцветные витражи. Џарк, сад, тенниснаЯ площадка, оранжереЯ, парники,
конюшнЯ -- все осталось, как было. € так приЯтно мне всегда было, когда Я
попадала в этот милый дом добрых старых друзей, войти в старую столовую, где
все тот же резной буфет и та же старомоднаЯ люстра, и те же часы на камине.
‚от уже десЯть внуков Ђнастаса €вановича бегают по тем же газонам возле дома
и потом обедают за тем же столом под деревьЯми, где выросли его пЯть
сыновей, где бывала и мама, дружившаЯ с покойной хозЯйкой этого дома.
‚ наш век моментальных перемен и стремительных метаморфоз необыкновенно
приЯтны постоЯнство и крепкие семейные традиции, -- когда они где-то еще
сохранились...
Ќаша же усадьба без конца преобразовывалась. Ћтец немедленно расчистил
лес вокруг дома, половину его вырубил, -- образовались просеки; стало
светлее, теплее и суше. ‹ес убирали, за ним следили, сгребали весной сухой
лист. Џеред домом была чудеснаЯ, прозрачнаЯ, всЯ сиЯвшаЯ белизной,
молоденькаЯ березоваЯ роща, где мы, дети, собирали всегда грибы. Ќеподалеку
устроили пасеку, и рЯдом с ней две полЯнки засевали каждое лето гречихой,
длЯ меда. “частки, оставленные вокруг соснового леса, -- стройного, сухого
-- тоже тщательно чистились; там росла землЯника, черника, и воздух был
какой-то особенно свежий, душистый. џ только позже, когда стала взрослой,
понЯла этот своеобразный интерес отца к природе, интерес практический, в
основе своей -- глубоко крестьЯнский. Ћн не мог просто созерцать природу,
ему надо было хозЯйствовать в ней, что-то вечно преобразовывать. Ѓольшие
участки были засажены фруктовыми деревьЯми, посадили в изобилии клубнику,
малину, смородину. ‚ отдалении от дома отгородили сетками небольшую полЯнку
с кустарником и развели там фазанов, цесарок, индюшек; в небольшом бассейне
плавали утки. ‚се это возникло не сразу, а постепенно расцветало и
разрасталось и мы, дети, росли, по существу, в условиЯх маленькой помещичьей
усадьбы с ее деревенским бытом, -- косьбой сена, собиранием грибов и Ягод,
со свежим ежегодным "своим" медом, "своими" соленьЯми и маринадами, "своей
птицей".
Џравда, все это хозЯйство больше занимало отца, чем маму. Њама лишь
позаботилась о том, чтобы возле дома цвели весной огромные кусты сирени и
насадила целую аллею жасмина возле балкона. Ђ у менЯ был маленький свой
садик, где моЯ нЯнЯ учила менЯ ковырЯтьсЯ в земле, сажать семена настурций и
ноготков.
Њаму больше заботило другое -- наше образование и воспитание. Њое
детство с мамой продолжалось всего лишь шесть с половиной лет, но за это
времЯ Я уже писала и читала по-русски и по-немецки, рисовала, лепила,
клеила, писала нотные диктанты. Њоему брату и мне посчастливилось: мама
добывала откуда-то замечательных воспитательниц (о своей нЯне Я скажу
особо). ‚ особенности это требовалось длЯ моего брата ‚асилиЯ, слывшего
"трудным ребенком". ‚озле брата находилсЯ чудесный человек, "учитель" (как
его называли), Ђлександр €ванович Њуравьев, придумывавший интересные
прогулки в лес, на реку, рыбалки, ночевки у реки в шалаше с варкой ухи,
походы за орехами, за грибами, и еще Ѓог весть что. Љонечно, это делалось с
познавательной целью, вперемежку с занЯтиЯми, чтением, рисованием,
разведением кроликов, ежей, ужей, и прочими детскими полезными забавами.
Џопеременно с Ђлександром €вановичем с нами проводила все дни, лето и
зиму, воспитательница (тогда не принЯто было называть ее "гувернанткой")
ЌаталиЯ Љонстантиновна, занимавшаЯсЯ с нами лепкой из глины, выпиливанием
всЯких игрушек из дерева, раскрашиванием и рисованием, и уж не знаю еще
чем... Ћна же учила нас немецкому Языку. џ не забуду ее уроков, они были
занимательны, полны игры, -- она была очень талантливым педагогом.
‚сЯ эта образовательнаЯ машина крутилась, запущеннаЯ маминой рукой, --
мамы же никогда не было дома возле нас. ‚ те времена женщине, да еще
партийной, вообще неприлично было проводить времЯ около детей. Њама работала
в редакции журнала, потом поступила в Џромышленную Ђкадемию, вечно где-то
заседала, а свое свободное времЯ она отдавала отцу -- он был длЯ нее целой
жизнью. Ќам, детЯм, доставались, обычно, только ее нотации, проверка наших
знаний. Ћна была строгаЯ, требовательнаЯ мать, и Я совершенно не помню ее
ласки: она боЯлась менЯ разбаловать, так как менЯ и без того любил, ласкал и
баловал отец. Њы, конечно, не понимали еще тогда, что всеми нашими
развлечениЯми, играми, всем своим весельем и интересным детством мы были
обЯзаны ей. ќто мы понЯли позже, когда ее не стало...
Ђ какие чудесные бывали у нас в доме детские праздники! Џриглашались
дети, -- человек 20-30, весь тогдашний Љремль. ’огда в Љремле жило очень
много народу, и жили просто, весело. ‚сегда устраивалась -- и долго
подготавливалась, вместе с Ђлександром €вановичем и Ќаталией Љонстантиновной
-- детскаЯ самодеЯтельность.
џ помню свой последний (при маме) день рождениЯ в феврале 1932 года,
когда мне исполнилось 6 лет. …го справлЯли на квартире в Љремле -- было
полно детей. ‘тавили детский концерт: немецкие и русские стихи, куплеты про
ударников и двурушников, украинский гопак в национальных костюмах, сделанных
нами же из марли и цветной бумаги. Ђртем ‘ергеев (ныне генерал, кавалер всех
орденов, а тогда ровесник и товарищ моего брата ‚асилиЯ), накрытый ковром из
медвежьей шкуры и стоЯ на четвереньках, изображал медведЯ, -- а кто-то читал
басню Љрылова. Џублика визжала от восторга.
Џо стенам были развешены наши детские стенгазеты и рисунки. Ђ потом всЯ
орава -- и дети, и родители -- отправились в столовую, пить чай с пирожными
и сластЯми. Ћтец тоже принимал участие в празднике. Џравда, он был пассивным
зрителем, но его, это занимало; изредка, длЯ развлечениЯ он любил детский
гвалт.
‚се это врезалось в памЯть навсегда. Ђ наша чуднаЯ детскаЯ площадка в
лесу, в ‡убалово! ’ам были устроены качели, и доска, перекинутаЯ через
козлы, и "ђобинзоновский домик" -- настил из досок между тремЯ соснами, куда
надо было влезать по веревочной лестнице. € всегда гостил у нас кто-нибудь
из детей. “ ‚асилиЯ постоЯнно жил в одной с ним комнате Ђртем ‘ергеев, или
’олЯ ђонин; у менЯ часто бывала ЋлЯ ‘троева (дочь маминой давней подруги), и
летом обычно жила у нас на даче "ЉозЯ" -- ‘ветлана Ѓухарина, со своей
матерью ќсфирью ѓурвич.
‚ доме всегда было людно. ‚ ‡убалове у нас часто летом живал Ќиколай
€ванович Ѓухарин, которого все обожали. Ћн наполнЯл весь дом животными,
которых очень любил. Ѓегали ежи на балконе, в банках сидели ужи, ручнаЯ лиса
бегала по парку, подраненный Ястреб сидел в клетке. џ смутно помню Ќ. €.
Ѓухарина в сандалиЯх, в толстовке, в холщовых летних брюках. Ћн играл с
детьми, балагурил с моей нЯней, учил ее ездить на велосипеде и стрелЯть из
духового ружьЯ; с ним всем было весело. —ерез много лет, когда его не стало,
по Љремлю, уже обезлюдевшему и пустынному, долго еще бегала "лиса Ѓухарина",
и прЯталась от людей в ’айницком саду...
†ил подолгу у нас в ‡убалове и ѓ. Љ. Ћрджоникидзе; он был очень дружен
с отцом, а мама с его женой, ‡иной. џ не берусь сейчас перечислЯть фамилии
людей, гостивших у нас и бывавших, -- Я многих не помню, потому что была
мала, а спрашивать других, кто помнит, не хочетсЯ; ведь Я хочу написать
только то, что знаю или помню, или видела сама.
‚зрослые часто веселились, -- должно быть по праздникам, или справлЯли
дни рождениЯ... ’огда поЯвлЯлсЯ ‘. Њ. Ѓуденный с лихой гармошкой и
раздавались песни, -- украинские, русские. Ћсобенно хорошо пели ‘. Њ.
Ѓуденный и Љ. …. ‚орошилов. Ћтец тоже пел, у него был отличный слух и
высокий, чистый голос (а говорил он, наоборот, почему-то глуховатым и низким
негромким голосом). Ќе знаю, пела ли мама, или нет, но, говорЯт, что в очень
редких случаЯх она могла плавно и красиво танцевать лезгинку. ‚ообще же,
грузинское не культивировалось у нас в доме, -- отец совершенно обрусел.
„а и вообще, в те годы "национальный вопрос" как-то не волновал людей,
-- больше интересовались общечеловеческими качествами. Ѓрат мой ‚асилий
как-то сказал мне в те дни: "Ђ знаешь, наш отец раньше был грузином". Њне
было лет 6, и Я не знала, что это такое -- быть грузином, и он поЯснил: "Ћни
ходили в черкесках и резали всех кинжалами". ‚от и все, что мы знали тогда о
своих национальных корнЯх. Ћтец безумно сердилсЯ, когда приезжали товарищи
из ѓрузии и, как это принЯто -- без этого грузинам невозможно! -- привозили
с собою щедрые дары: вино, виноград, фрукты. ‚се это присылалось к нам в дом
и, под проклЯтиЯ отца, отсылалось обратно, причем вина падала на "русскую
жену" -- маму... Ђ мама сама выросла и родилась на Љавказе и любила ѓрузию,
и знала ее прекрасно, но, действительно, в те времена как-то не поощрЯлась
всЯ эта "щедрость" за казенный счет...
‚ доме у нас, в Љремлевской квартире, хозЯйствовала экономка, найденнаЯ
мамой -- Љаролина ‚асильевна ’иль, из рижских немок. ќто была милейшаЯ
стараЯ женщина, со старинной прической кверху, в гребенках, с шиньоном на
темени, чистенькаЯ, опрЯтнаЯ, очень добраЯ. Њама доверЯла ей весь наш
скромный бюджет, она следила за столом взрослых и детей, и вообще вела дом.
џ говорю, конечно, о том времени, которое сама помню, то есть, примерно о
1929-1933 годах, когда у нас в доме был, наконец, создан мамой некоторый
порЯдок, в пределах тех скромных лимитов, которые разрешались в те годы
партийным работникам. „о этих лет мама вообще сама вела хозЯйство, получала
какие-то пайки и карточкой ни о какой прислуге не могло быть речи. ‚о всЯком
случае, важно то, что в доме был нормальный быт, которым руководила хозЯйка
дома, и никаких признаков присутствиЯ в доме чекистов, охраны тогда еще не
было. …динственный "охранЯвший" ездил только с отцом в машине и к дому
никакого отношениЯ не имел, да и не подпускалсЯ близко...
Џримерно так же жила тогда всЯ "советскаЯ верхушка". Љ роскоши, к
приобретательству никто не стремилсЯ. ‘тремились дать образование детЯм,
нанимали хороших гувернанток и немок ("от старого времени"), а жены все
работали, старались побольше читать. ‚ моду только входил спорт -- играли в
теннис, заводили теннисные и крокетные площадки на дачах. †енщины не
увлекались трЯпками и косметикой, -- они были и без этого красивы и
привлекательны.
‹етом родители по какой-то своей, установившейсЯ традиции, ездили
отдыхать в ‘очи. ‚ 1930 или 1931-ом году впервые взЯли и менЯ. ’огда
останавливались в маленькой дачке недалеко от Њацесты, где отец принимал
ванны от ревматизма, -- только после маминой смерти начали строить еще
несколько дач специально длЯ отца. Њама моЯ не успела вкусить позднейшей
роскоши из неограниченных казенных средств -- все это пришло после ее
смерти, когда дом стал на казенную ногу, военизировалсЯ, и хозЯйство стали
вести оперуполномоченные от ЊѓЃ. Џри маме жизнь выглЯдела нормально и
скромно.
Ќа юге, в те давние годы, всегда кто-либо отдыхал вместе с родителЯми:
Ђ. ‘. …нукидзе (мамин крестный и большой друг нашего дома), Ђ. €. ЊикоЯн, Љ.
…. ‚орошилов, ‚. Њ. Њолотов, все с женами и детьми. “ менЯ сохранились
фотографии веселых лесных пикников, куда отправлЯлись все вместе, на машине,
-- все это было просто, весело.
‚ качестве развлечениЯ отец иногда палил из двустволки в коршуна, или
ночью по зайцам, попадающим в свет автомобильных фар. Ѓиллиард, кегельбан,
городки -- все, что требовало меткого глаза, -- были видами спорта,
доступными отцу. Ћн никогда не плавал -- про сто не умел, не любил сидеть на
солнце, и признавал только прогулки по лесу, в тени. Ќо и это его быстро
утомлЯло и он предпочитал лежать на лежанке с книгой, со своими деловыми
бумагами или газетами; он часами мог сидеть с гостЯми за столом. ќто уж
чисто кавказскаЯ манера: многочасовые застольЯ, где не только пьют или едЯт,
а просто решают тут же, над тарелками, все дела -- обсуждают, судЯт, спорЯт.
Њама привыкла к подобному быту и не знала иных развлечений, более
свойственных ее возрасту и полу -- она была в этом отношении идеальной
женой. „аже когда Я была совсем маленькой, и ей нужно было кормить менЯ, а
отец, отдыхавший в ‘очи, вдруг немножко заболел, -- она бросила менЯ с
нЯнькой и козой "Ќюськой", и сама без колебаний уехала к отцу. ’ам было ее
место, а не возле ребенка.
‘ловом, у нас тоже был дом, как дом, с друзьЯми, родственниками,
детьми, домашними праздниками. ’ак было и в городской нашей квартире и,
особенно летом, в ‡убалове.
‡убалово из глуховатой, густо заросшей усадьбы, с темным острокрышим
домом, полным старинной мебели, было превращено отцом в солнечное,
изобильное поместье, с садами, огородами, и прочими полезными службами. „ом
перестроили: убрали старую мебель, снесли высокие готические крыши,
перепланировали комнаты. ’олько в маленькой маминой комнатке наверху
сохранились, -- Я еще помню их, -- стульЯ, стол и высокое зеркало в
золоченой оправе и с золочеными резными ножками. Ћтец с мамой жили на втором
этаже, а дети, бабушка, дедушка, кто-нибудь из гостей -- внизу.
–ентром жизни летом были терраса внизу, и балкон отца на втором этаже,
-- куда менЯ вечно посылала моЯ нЯнЯ. "Џойди, отнеси папочке смородинки",
или "поди, отнеси папочке фиалочки". џ отправлЯлась, и что бы Я ни
приносила, всегда получала в ответ горЯчие, пахнущие табаком, поцелуи отца и
какое-нибудь замечание от мамы...
ЌесмотрЯ на свою молодость (в 1931 году маме исполнилось 30 лет), мама
была всеми уважаема в доме, и надо сказать -- ее просто все очень любили.
Ћна была красива, умна, необыкновенно деликатна со всеми без исключениЯ, и
вместе с тем очень тверда, упорна и требовательна в том, что ей казалось
непреложным. ’олько одной ей удавалось объединить и как-то сдружить меж
собою всех наших разношерстных и разнохарактерных родственников, -- она была
признанной главой дома.
Њама очень нежно, с истинной любовью относилась к џше, моему старшему
брату, сыну отца от первой его жены, …катерины ‘еменовны ‘ванидзе. џша был
только на 7 лет моложе своей мачехи, -- он тоже очень уважал и любил ее. Ћна
делала все возможное, чтобы скрасить его нелегкую жизнь, помогала ему в его
первом браке, защищала его перед отцом, всегда относившемсЯ к џше
незаслуженно холодно и несправедливо. Њама очень дружила со всеми ‘ванидзе
-- с сестрами (‘ашико и Њарико) рано умершей первой жены отца, с ее братом,
Ђлександром ‘еменовичем, и его женой, Њарией Ђнисимовной (тетей Њарусей).
ђодители мамы, мамины братьЯ -- дЯдЯ ”едЯ и дЯдЯ Џавлуша, -- ее сестра Ђнна
‘ергеевна со своим мужем ‘таниславом ”ранцевичем ђеденсом -- все они бывали
в нашем доме постоЯнно, вместе, дружной единой большой семьей. Ќе было
распрей, не было мелочных дрЯзг, не пахло мещанством.
‚округ отца был в те годы круг близких людей, видевших жизнь, как она
есть, работавших в самых разных областЯх, и каждый приносил свои рассказы и
свои соображениЯ. ’огда, в те годы, отец не мог быть отгороженным от жизни.
ќто пришло потом, вместе с изолЯцией от всех искренних, честных,
доброжелательных и равных, близких ему людей.
Ђлександр ‘еменович ‘ванидзе был крупным финансовым деЯтелем, который
много жил и работал за границей, в ‹ондоне, †еневе, в Ѓерлине; он был из
круга по-европейски образованных марксистов. „ЯдЯ Џавлуша был военным с
большим опытом гражданской войны и работы в табе и Ђкадемии; ђеденс был
одним из соратников „зержинского, старым опытным чекистом. €х жены -- тетЯ
ЊарусЯ, опернаЯ певица, остраЯ на Язык тетЯ †енЯ и Ђнна ‘ергеевна, дедушка и
бабушка -- старые большевики -- все они приносили отцу новости, -- отец даже
просил их иногда "посплетничать". ќто был круг служивший источником
неподкупной, нелицеприЯтной информации. Ћн создалсЯ около мамы и исчез
вскоре после ее смерти -- сперва постепенно, а после 1937-го года
окончательно и безвозвратно.
‚се эти люди заслуживают того, чтобы о них написать отдельно. ќто были
незаурЯдные натуры, одаренные и интересные. Џочти у всех жизнь обрывалась
трагически -- талантливой интересной судьбе каждого из них не дано было
состоЯтьсЯ до конца. €з уважениЯ к их памЯти, из чувства глубочайшей
признательности и любви к ним за то, чем они все были длЯ менЯ когда-то в
том солнечном доме, который зоветсЯ "детством", Я должна о них рассказать
тебе. ’ы бы полюбил их всех, если бы ты мог их знать и видеть...
Ђ кроме того, в наш век затейливо перемешиваютсЯ и сплетаютсЯ в один
узел судьбы самых разных людей. “дивительно и неожиданно менЯютсЯ биографии,
судьбы перемещаютсЯ вверх, вниз, -- вдруг после невероЯтного взлета, следует
крушение, падение... ђеволюциЯ, политика безжалостны к человеческим судьбам,
к жизнЯм... € поэтому Я думаю, что семейные хроники небезинтересны... ‚ них
всегда есть зерно исторического сюжета, да и вообще какой выдуманный сюжет
может быть гениальнее, чем настоЯщаЯ реальнаЯ жизнь реального человека?

4
’ы не сможешь понЯть характер моей мамы и всей ее недолгой жизни, если Я не
расскажу тебе о ее родителЯх. †изнь их тоже очень интересна, и во многом она
носила характерные черты времени. Џрежде всего, уже сама наследственность,
доставшаЯсЯ маме, и весь уклад детства и воспитаниЯ были такими, что
определили многое в ее натуре.
„едушка наш, ‘ергей џковлевич Ђллилуев, интересно написал сам о своей
жизни в книге мемуаров, вышедшей в 1946 году. Ќо вышла она тогда неполной, с
большими сокращениЯми.* Љнигу переиздали в 1954 году, но еще больше
сократили, и это издание совсем неинтересное.
„едушка был из крестьЯн ‚оронежской губернии, но не чисто русский, а с
очень сильной цыганской примесью -- бабка его была цыганка. Ћт цыган,
наверное, пошли у всех Ђллилуевых южный, несколько экзотический облик,
черные глаза и ослепительные зубы, смуглаЯ кожа, худощавость. Ћсобенно эти
черты отразились в мамином брате Џавлуше (внешне настоЯщем индусе, похожем
на молодого Ќеру), и в самой маме. Њожет быть, от цыган же была в дедушке
неистребимаЯ жажда свободы и страсть к перекочеванию с места на место.
----------------
* €здал ее €нститут Њаркса-ќнгельса-‹енина в Њоскве, там хранитсЯ и
рукопись.
----------------------------------------------------------------------------

‚оронежский крестьЯнин, он вскоре занЯлсЯ всевозможным ремеслом, и
будучи очень способным ко всЯкой технике -- у него были поистине золотые
руки -- стал слесарем и попал в железнодорожные мастерские ‡акавказьЯ.
ѓрузиЯ, ее природа и солнечное изобилие на всю жизнь стали привЯзанностью
деда, он любил экзотическую роскошь юга, хорошо знал и понимал характер
грузин, армЯн, азербайджанцев. †ил он и в ’билиси, и в Ѓаку, и в Ѓатуме.
’ам, в рабочих кружках, он встретилсЯ с социал-демократами, с Њ. €.
Љалининым, с €. ”иолетовым, и стал членом ђ‘„ђЏ уже в 1898 году. ‚се это
очень интересно описано в его воспоминаниЯх, -- ѓрузиЯ тех лет, влиЯние
передовой русской интеллигенции на грузинское национально-освободительное
движение и тот удивительный интернационализм, который был тогда свойственен
закавказскому революционному движению (и, который, к сожалению, иссЯк
позже).
„едушка никогда не был ни теоретиком, ни сколько-нибудь значительным
деЯтелем партии, -- он был ее солдатом и чернорабочим, одним из тех, без
которых невозможно было бы поддерживать свЯзи, вести будничную работу, и
осуществить самое революцию. Џозже, в 900-х годах, он жил с семьей в
Џетербурге, и работал тогда мастером в Ћбществе ќлектрического ЋсвещениЯ.
ђаботал он всегда увлеченно, его ценили как превосходного техника и знатока
своего дела. ‚ Џетербурге у дедушки с семьей была небольшаЯ четырехкомнатнаЯ
квартира, -- такие квартиры кажутсЯ нашим теперешним профессорам пределом
мечтаний... „ети его учились в Џетербурге в гимназии, и выросли настоЯщими
русскими интеллигентами, -- такими застала их революциЯ 1917 года. Ћбо всем
этом Я еще скажу позже.
Џосле революции дедушка работал в области электрификации, строил
атурскую ѓќ‘ и долго жил там на месте, был одно времЯ даже председателем
общества ‹енэнерго. Љак старый большевик он был тесно свЯзан со старой
революционной гвардией, знал всех -- и его все знали и любили. Ћн обладал
удивительной деликатностью, был приветлив, мЯгок, со всеми ладил, но вместе
с тем -- это у него соединЯлось воедино, -- был внутренне тверд, неподкупен
и как-то очень гордо пронес до конца своих дней (он умер 79-ти лет в 1945
г.) свое "Я", свою душу революционера-идеалиста прежних времен, чистоту,
необыкновенную честность и порЯдочность. ЋтстаиваЯ эти качества он, человек
мЯгкий, мог быть и тверд с теми, кому эти черты были непонЯтны и недоступны.

‚ысокого роста, и в старости худощавый, с длинными суховатыми руками и
ногами, всегда опрЯтно, аккуратно и даже как-то изЯщно одетый -- это уже
петербургскаЯ выучка, -- с бородкой клинышком и седыми усами, дедушка чем-то
напоминал Њ. €. Љалинина. …му даже мальчишки на улице кричали "дедушка
Љалинин!". € в старости сохранилсЯ у него живой блеск черных, горЯчих, как
угли, глаз и способность вдруг весело, заразительно расхохотатьсЯ.
„едушка жил и у нас в ‡убалове, где его обожали все его многочисленные
внуки. ‚ комнате его был верстак, всевозможные инструменты, множество
каких-то чудесных железок, проволок, -- всего того добра, от которого мы,
дети, замирали, и он всегда позволЯл нам рытьсЯ в этом хламе и брать, что
захочетсЯ. „едушка вечно что-нибудь мастерил, паЯл, точил, строгал, делал
всЯкие необходимые длЯ хозЯйства починки, ремонтировал электросеть, -- к
нему все бегали за помощью и за советом. Ћн любил ходить в далекие прогулки.
Љ нам присоединЯлись дети дЯди Џавлуши, жившие в ‡убалове-2 (там же, где жил
Ђ. €. ЊикоЯн), или сын Ђнны ‘ергеевны, маминой сестры. „едушка любил
развлекать внуков и ходить в лес за орехами или грибами. џ помню, как
дедушка сажал менЯ к себе на плечи, когда Я уставала, и тогда Я плыла
высоко-высоко над тропинкой, где брели остальные, -- и доставала руками до
орехов на ветках.
‘мерть мамы сломила его: он изменилсЯ, стал замкнутым, совсем тихим.
„едушка всегда был скромен и незаметен, он терпеть не мог привлекать к себе
внимание -- эта тихость, деликатность, мЯгкость были его природными
качествами, а может быть, он и научилсЯ этому у той прекрасной русской
интеллигенции, с которой свЯзала его на всю жизнь революциЯ. Џосле 1932 года
он совершенно ушел в себЯ, подолгу не выходил из своей комнаты, где что-то
вытачивал или мастерил. Ћн стал еще более нежен с внуками. †ил он то у нас,
то у дочери Ђнны, маминой сестры, но больше всего у нас в ‡убалове. Џотом
начал болеть. „олжно быть, скорее всего болела у него душа, и отсюда пошло
все остальное, а вообще-то у него было железное здоровье.
‚ 1938 году умер Џавлуша, мамин брат. ќто был еще один удар. ‚ 1937
году был арестован муж Ђнны ‘ергеевны -- ‘танислав ђеденс, а после войны, в
1948 году, попала в тюрьму и сама Ђнна ‘ергеевна. „едушка, слава Ѓогу, не
дожил до того днЯ, -- он умер в июне 1945 года от рака желудка,
обнаруженного слишком поздно. „а и болезни его были не болезнЯми старости,
не телесными, а страдал он изнутри, но никогда не докучал никому ни своими
страданиЯми, ни просьбами, ни претензиЯми.
…ще до войны он начал писать мемуары. Ћн вообще любил писать. џ
получала от него тогда длинные письма с юга, с подробными описаниЯми южных
красот, которые он так любил и понимал. “ него был горьковский пышный слог,
-- он очень любил ѓорького, как писателЯ и был совершенно согласен с ним в
том, что каждый человек должен описать свою жизнь. Џисал он много и
увлеченно, но к сожалению, при жизни так и не увидел свою книгу изданной,
хотЯ старый его друг Њ. €. Љалинин очень рекомендовал к изданию рукопись
"старейшего большевика и прирожденного бунтарЯ".
Ѓолезнь его развивалась последний год стремительно. Ћн страшно исхудал,
-- Я видела его незадолго до смерти в больнице и испугалась. Ћн был как
живые мощи, и уже не мог говорить, а только закрыл глаза рукой и беззвучно
заплакал, -- он понимал, что все приходЯт к нему прощатьсЯ... ‚ гробу он
лежал, как индусский свЯтой -- таким красивым было высохшее тонкое лицо,
тоненький нос с горбинкой, белоснежные усы и борода. ѓроб стоЯл в зале ЊузеЯ
ђеволюции, пришло много народу, старые большевики. Ќа кладбище, старый
революционер ‹итвин-‘едой сказал слова, которые Я не совсем понЯла тогда, но
запомнила их на всю жизнь, и так хорошо понимаю сейчас их смысл: "Њы, старое
поколение марксистов-идеалистов..."

Ѓрак дедушки с бабушкой был весьма романтичным. Љ нему, молодому
рабочему ’ифлисских мастерских, бабушка сбежала из дома, выкинув через окно
узелок с вещами, когда ей еще не было 14-ти лет. Ќо в ѓрузии, где она
родилась и выросла, юность и любовь приходЯт рано, так что ничего
необычайного в этом не было.
Ќеобычайно было то, что она бросила свой дом с относительным достатком,
любимых родителей, огромную семью братьев и сестер -- ради двадцатилетнего
бедного слесарЯ. Ќа памЯть о доме у бабушки хранилась всю жизнь фотографиЯ:
все семейство в пролетке возле их дома, любимаЯ лошадь, тут же собака лежит,
кучер держитсЯ за уздечку, и все домочадцы, проглотив аршин, глЯдЯт из
пролетки прЯмо в объектив...
Ѓабушка наша, Ћльга …вгеньевна, урожденнаЯ ”едоренко родилась в ѓрузии,
выросла там, любила эту страну и ее народ всю жизнь, как свою родину. Ћна
представлЯла собою странную смесь национальностей. Ћтец ее, …вгений
”едоренко, хотЯ и носил украинскую фамилию, вырос и жил в ѓрузии, его мать
была грузинкой, и говорил он по-грузински. Ђ женат он был на немке,
Њагдалине Ђйхгольц, из семьи немецких колонистов. ‚ ѓрузии были, еще со
времен …катерины II, колонии немцев, живших своими поселками. Њагдалина
Ђйхгольц владела -- как полагаетсЯ -- пивнушкой, чудесно стрЯпала всЯкие
"кухен", родила девЯть детей (последнюю -- Ћльгу, нашу бабушку), и водила их
в протестантскую церковь.
‚ семье ”едоренко говорили по-немецки и по-грузински. Ѓабушка лишь
позже выучила русский Язык и всю жизнь говорила с типично кавказским
акцентом, с разными "вай-ме, швило", "генацвале, чириме", и тут же вставлЯла
"‰езус-ЊариЯ" и неизменное "майн готт". Ћна всю жизнь была религиозна и ее
последующаЯ "революционнаЯ жизнь" с дедушкой только очистила ее
религиозность от узости и догматизма. Ћна не признавала различий между
протестантством, грегорианской (армЯнской) церковью и православием, и
считала все эти различиЯ чепухой. Ђ если мы, дети, начинали смеЯтьсЯ и
допрашивать ее "где же Ѓог?" и "где у человека душа?" -- то она очень
сердилась и говорила: "‚ырастете взрослыми, состаритесь, и поймете -- где.
Ћтстаньте! ЊенЯ не перевоспитаете". Ћна оказалась права: когда мне было уже
35 лет, Я понЯла, что бабушка была умнее нас всех...
‚оспитаннаЯ трудолюбивой немкой, бабушка сама была чрезвычайно
работЯщим человеком; как и у дедушки, у нее были золотые руки -- только
женские. Ћна чудесно готовила, шила, была великолепной хозЯйкой при тех
скудных средствах, которые давала ей жизнь с большевиком, то и дело
попадавшим в тюрьму и кочевавшим из города в город. € надо было видеть, как
сокрушалось ее сердце при виде казенного хозЯйства, ведомого в нашем доме в
последние годы казенными людьми, -- как она негодовала, видЯ растраты
государственных денег! …е не понимали (или слишком понимали!), и не очень
любили за это. ‚ отличие от деликатного дедушки, всегда помалкивавшего, она
вдруг могла разразитьсЯ криками, бранью в адрес "нерадивых хозЯев", всех
наших домашних казенных поваров, комендантов, подавальщиц, считавших ее
"блажной старухой", капризной самодуркой. ’акую славу о ней слышали и мы,
дети, жившие вместе с нею в ‡убалове после маминой смерти, -- и мы не
понимали тогда, конечно, что бабушкино сердце было слишком горЯчим, чтобы
она могла молча смотреть на безобразиЯ казенной системы хозЯйствованиЯ.
Ћна недаром любила ѓрузию и выросла там. “ нее был поистине южный
темперамент и все ее восприЯтие жизни было южным, горЯчим, со слезами
радости и горЯ, с причитаниЯми, с многословными изъЯвлениЯми любви,
нежности, недовольства. Њама, сдержаннаЯ и более строгаЯ, в дедушку,
уставала от бабушкиных излиЯний, от ее постоЯнной критики воспитаниЯ детей,
порЯдков в доме, и ее самой, -- и не любила, чтобы бабушка часто бывала у
нас и вникала в жизнь дома. Њожет быть, потому, что все бабушкины опасениЯ и
сожалениЯ были внутренне глубоко справедливыми и разумными, мама просто их
боЯлась и отталкивалась от них?...
Ќо вернусь назад. Љак бы то ни было, бабушка и дедушка представлЯли
собою очень хорошую пару. “ бабушки было четырехклассное образование, --
вероЯтно, такое же, как и у дедушки. Ћни жили в ’ифлисе, Ѓатуме, Ѓаку, и
бабушка была прекрасной, терпеливой, верной женой. Ћна была посвЯщена в его
деЯтельность, вступила сама в партию еще до революции, но все-таки часто
сетовала на то, что "‘ергей загубил" ее жизнь, и что она видела с ним "одни
страданиЯ". —етверо их детей -- Ђнна, ”едор, Џавел и Ќадежда родились все на
Љавказе и тоже были южанами -- по облику, по впечатлениЯм детства, по всему
тому, что вкладываетсЯ в человека в самые ранние годы, бессознательно,
подспудно.
„ети были удивительно все красивые -- кроме ”едора, который был зато
самым умным, и настолько талантливым, что был принЯт в Џетербурге в
гардемарины, несмотрЯ на низкое происхождение "из мещан". ‚се в семье были
приветливые, сердечные и добрые, -- это были их общие черты. Џожалуй, самой
стойкой, упорной и твердой была мама, обладавшаЯ какой-то внутренней
крепостью и упрЯмством. Ћстальные были куда мЯгче. Џавлуша и Ђнна были
исключительно добрыми, и мама вечно сетовала, что все они вместе с бабушкой
и дедушкой "только портЯт и портЯт детей". Ђ они упрекали ее за "сухость",
за пристрастие к гувернанткам, которые "мучают" детей и не дают им расти
"вольно". Ќо это все были споры любви; в общем-то все четверо были очень
дружны и близки друг к другу.
„едушка и бабушка считали, что их дети должны получить, по возможности,
хорошее образование и поэтому, когда в Џетербурге жизнь их несколько
наладилась, дети были отданы в гимназии. Ќа сохранившихсЯ фотографиЯх тех
лет поражает бабушкино лицо, -- она была очень хороша. Ќе только большие
серые глаза, правильные черты лица, маленький изЯщный рот, -- у нее была
удивительнаЯ манера держатьсЯ: прЯмо, гордо, открыто, "царственно", с
необычайным чувством собственного достоинства. Ћт этого как-то особенно
открытыми были большие глаза, и всЯ ее маленькаЯ фигура казалась больше.
Ѓабушка была очень небольшого роста, светловолосаЯ, складнаЯ, опрЯтнаЯ,
изЯщнаЯ ловкаЯ женщина, -- и была, как говорЯт, невероЯтно соблазнительна,
настолько, что от поклонников не было отбоЯ... Ќадо сказать, что ей было
свойственно увлекатьсЯ, и порой она бросалась в авантюры то с каким-то
полЯком, то с венгром, то с болгарином, то даже с турком -- она любила южан
и утверждала иногда в сердцах, что "русские мужчины -- хамы!" „ети, уже
гимназисты, относились к этому как-то очень терпеливо; обычно все кончалось,
и водворЯлась опЯть нормальнаЯ семейнаЯ жизнь.
‚ более поздние годы бабушка с дедушкой, слишком тЯжело пережившие,
каждый по-своему, смерть мамы, все-таки стали жить врозь, на разных
квартирах. ‚стречаЯсь у нас в ‡убалове летом, за общим обеденным столом, они
препирались по пустЯкам и, в особенности, дедушку раздражала ее мелочнаЯ
придирчивость по всЯким суетным домашним делам... Ћн как-то стал выше этого
всего; его занимали мемуары, а докучливые сетованиЯ, ахи и охи, эти
кавказские причитаниЯ о непорЯдках, выводили его из равновесиЯ. Џоэтому
каждый из них встретил старость, болезни и смерть в одиночестве, сам по себе
и по-своему. Љаждый осталсЯ верен себе, своему характеру, своим интересам. “
каждого была своЯ гордость, свой склад, они не цеплЯлись друг за друга как
беспомощные старики, каждый любил свободу, -- и хотЯ оба страдали от
одиночества, но оба не желали поступатьсЯ своей свободой последних лет
жизни. "‚олю, волю Я люблю, волю!" -- любила восклицать бабушка и при этом,
тайно и Явно подразумевалось, что именно дедушка лишил ее этой самой воли и
вообще "загубил" ее жизнь.
џ все времЯ забегаю вперед, рассказываЯ о прошлом, -- но Я так и буду
делать, потому что невозможно соблюдать единство времени. Њысли набегают
неожиданно.
‚ те годы, перед революцией, бабушка, помимо ведениЯ хозЯйства и
воспитаниЯ четырех детей, которых она всех обшивала, еще обучилась на курсах
акушерства и работала отличной акушеркой. Ћна любила детей, любила жизнь, и
эта работа казалась ей замечательной, она давала ей величайшее духовное
удовлетворение. Љогда началась перваЯ мироваЯ война, она стала ухаживать за
ранеными в госпитале, у нее всю жизнь хранились письма от этих выздоровевших
и уехавших домой солдат -- она показывала их мне и хранила с любовью и
умилением. ‚ те годы она шила дома белье длЯ солдат, и делала это мастерски
и быстро, как все, за что она принималась.
Ќадо сказать, что несмотрЯ на свое трудолюбие и "золотые руки", и
дедушка и бабушка были абсолютно непрактичными в своей собственной жизни.
“же в поздние годы, живЯ то у нас в ‡убалове, то у Ђнны ‘ергеевны, пользуЯсь
небольшими -- скорее символическими -- привилегиЯми старых большевиков,
получаЯ какие-то жалкие "пайки", они были оба предельно пренебрежительны к
земным благам. Ћба донашивали свою дореволюционную одежду, их пальто
носились по 20 лет, свои платьишки бабушка перешивала из своего же старьЯ,
делаЯ из трех старых платьев одно новое, приличное. ќто был не аскетизм
ханжества, а просто отсутствие излишних потребностей и еще полное
непонимание -- так сказать, неосознание -- своего нового "высокого"
положениЯ в нашем обществе -- того положениЯ, благодарЯ которому иные
родственники "августейших" особ создавали роскошную жизнь и себе, и всем
своим близким и далеким. Ћни же об этом даже и не помышлЯли.
Њама сама была предельно скромна в своих жизненных запросах; только в
последние годы ее жизни, Џавлуша, работавший в полпредстве в Ѓерлине,
прислал ей несколько хороших платьев, делавших ее совершенно неотразимой...
Ђ обычно она ходила в скромнейших трЯпочках домашнего изготовлениЯ, только
изредка "лучшее" платье шила портниха, но все равно она и так выглЯдела
прекрасной.
ќто полное отсутствие мещанского стЯжательства многими воспринималось
даже с обидой; считалось, что вот, мол, какие "убогие" старики, уж не мог
зЯть их и приодеть получше... Ђ зЯть сам носил летом полувоенный костюм из
коломЯнки, а зимой -- шерстЯной; пальто носил тоже лет 15, а странную куцую
шубу, крытую оленьим мехом, на беличьей подкладке, должно быть "справил"
себе сразу же после революции, и вместе с ушанкой носил зимой до последних
своих дней...
"“богие" старики, "марксисты-идеалисты" сильны были своим духом,
животворЯщим, неиссЯкаемым и вечным.
Ћтец знал семью Ђллилуевых очень давно, еще с конца 90-х годов. Ћн
очень любил и уважал их обоих, -- и это было взаимно. Ћб их первых встречах,
свЯзанных с работой подпольных кружков, много написано в воспоминаниЯх
дедушки, -- Я не буду этого повторЯть. Љстати, семейное предание говорит о
том, что в 1903-м году отец, еще молодой человек тогда, спас маму. ќто было
в Ѓаку; ей было два года, она играла на набережной и свалилась в море, -- он
вытащил ее из воды. „лЯ мамы, впечатлительной и романтичной, такаЯ завЯзка
наверное имела огромное значение, когда она встретилась с отцом позже,
шестнадцатилетней гимназисткой, а он приехал из ‘ибири, ссыльный
революционер 38-ми лет, давний друг семьи...
—то могу помнить Я?... џ помню только, что бабушка и дедушка жили
постоЯнно у нас на даче ‡убалово, -- хотЯ их комнаты были всегда в
противоположных концах дома. Ћни сидели за столом вместе с отцом, которого
дедушка называл "€осиф, ты", а бабушка "€осиф, ‚ы", а он обращалсЯ к ним
очень почтительно и называл их по имени и отчеству. ’ак было, Я помню, и
после смерти мамы. ђодители страшно тЯжело перенесли ее смерть, но они
слишком хорошо понимали, как тЯжело было это и длЯ отца, и поэтому, -- как
мне кажетсЯ и казалось, -- в их отношении к нему ничего не переменилось. ќта
общаЯ боль не обсуждалась никогда вслух, но незримо присутствовала между
ними. Њожет быть, поэтому, -- когда весь дом наш развалилсЯ, -- отец все
чаще уклонЯлсЯ от встреч с бабушкой и дедушкой. „о войны он еще виделсЯ с
ними, в свои редкие приезды в наше бывшее гнездо, ‡убалово. ќто бывало
обычно летом и все собирались где-нибудь за столом в лесу, на свежем воздухе
и обедали там. Ќо, по-видимому, отцу эти визиты были слишком болезненным
напоминанием о прошлом. Ћн обычно уезжал мрачный, недовольный, иногда
перессорившись с кем-нибудь из детей. „едушка и бабушка всегда выходили
повидать его.
„едушка приходил и на нашу квартиру в Љремле и, бывало, подолгу сидел у
менЯ в комнате, дожидаЯсь прихода отца к обеду. Ћбедали обычно часов в 7-8
вечера, когда отец приходил после рабочего днЯ из своего кабинета в –Љ или в
‘овете министров (тогда еще -- ‘овнаркоме). Ћбедал он всегда не один, и
дедушке удавалось, в лучшем случае, посидеть вместе с ним за столом,
молча... €ногда отец подтрунивал над его мемуарами, но все же из уважениЯ к
старику, не позволЯл себе никаких грубых шуток по этому поводу. €ногда,
когда с отцом приходило слишком много народу, дедушка вздыхал и говорил:
"Ќу, Я пойду к себе. ‡айду в другой раз". Ђ другой раз представлЯлсЯ ему
через полгода, или через год, -- раньше он не мог никак собратьсЯ, потому
что это было длЯ него, по-видимому, тЯжелым испытанием. ‚ силу своей
деликатности и чрезмерной щепетильности, дедушка никогда не спрашивал отца о
судьбе своего зЯтЯ ђеденса, хотЯ судьба его собственной дочери, Ђнны,
разбитаЯ жизнь ее и ее сыновей его очень тревожили. Ћн только тихо и молча
страдал от всего этого, и насвистывал себе что-то под нос, -- такаЯ у него
поЯвилась привычка.
…ще была тут и гордость -- ничего не просить, ничего никогда не
вымаливать, не выклЯнчивать... ‹юди без самолюбиЯ, без чувства собственного
достоинства этого понЯть не могут. Љак! рЯдом с таким человеком и ничего не
выпросить?! „а, ничего...
Ѓабушка была в этом смысле проще, естественнее, примитивнее. Ћбычно у
нее всегда накапливалсЯ запас каких-либо, чисто бытовых жалоб и просьб, с
которыми она обращалась в свое времЯ в удобный момент еще к ‚ладимиру €льичу
(хорошо знавшему и уважавшему всю семью), а позже к отцу. € хотЯ времЯ
разрухи и военного коммунизма давно прошло, бабушка в силу своей
неприспособленности к "новому быту" часто оказывалась в затруднениЯх самых
насущных. Њама стеснЯлась много помогать своим родным и "тащить все из
дома", -- тоже в силу всЯких моральных преград, которые она умела перед
собой воздвигать, и часто бабушка, совершенно растерЯннаЯ, обращалась к отцу
с такой, например, просьбой: "Ђх, €осиф, ну подумайте, Я нигде не могу
достать уксус!" Ћтец хохотал, мама ужасно сердилась, и все быстро
улаживалось.
Џосле маминой смерти бабушка чувствовала себЯ у нас в доме стесненно.
Ћна жила или в ‡убалове, или в Љремле, в своей маленькой чистенькой
квартирке, одна среди старых фотографий и старых своих вещей, которые возила
с собой по всем городам всю жизнь: потертые старинные кавказские коврики,
неизменнаЯ кавказскаЯ тахта, покрытаЯ ковром (с ковром же на стене, с
подушками и мутаками) какие-то сундучки столетней давности, дешевые
петербургские безделушки, -- и всюду чистота, порЯдок, аккуратность. џ
любила заходить к ней, -- у нее было тихо, уютно, тепло, но бесконечно
грустно. Ћ чем же веселом могла она говорить?...
Ќо здоровье и жизнелюбие ее были неистощимы. “же за 70 лет она
выглЯдела превосходно. Њаленького роста, она всегда держала голову как-то
очень прЯмо и гордо -- от этого, казалось, прибавлЯлсЯ рост. ‚сегда в
чистом, опрЯтном платье, слепленном своими руками из какого-то своего
старьЯ, всегда с Янтарными четками, намотанными на запЯстье левой руки,
прибраннаЯ, причесаннаЯ, она была красива; никаких морщин, никаких следов
дрЯхлости не было. Џоследние годы ее стала мучить стенокардиЯ, -- результат
душевных недугов и переживаний. Ћна мучительно думала и никак не могла
понЯть -- почему же, за что попала в тюрьму ее дочь Ђнна? Ћна писала письма
отцу, давала их мне, потом забирала обратно... Ћна понимала, что это ни к
чему не приведет. Љ несчастьЯм, валившимсЯ на нашу семью одно за другим, она
относилась как-то фаталистически, как будто иначе оно не могло бы и быть...
“мерла она в 1951 году, в самом начале весны, во времЯ одного из
стенокардических спазмов, -- в общем, довольно неожиданно; ей было 76 лет.
Ћдинокие старики -- и она и дедушка -- никого не обременЯли своими
страданиЯми. Њало кто и знал о них -- с окружающими они были приветливы и
сдержанны. €менно про таких стариков и говорЯт испанцы: "„еревьЯ умирают
стоЯ".

џ так жалею теперь -- когда у менЯ самой взрослый сын, а года через
два-три будут и внуки, -- что не понимала их раньше. „а разве понимают внуки
бабок, и дети -- родителей? Њы считали бабушку вздорной, беспокойной
старухой, дедушку любили больше. Ђ они оба, каждый по-своему, были рыцарЯми
правды и чистоты. € можем ли мы, внуки, противопоставить что-либо свое,
лучшее, этим их качествам?...

5
„а, эти деревьЯ умирали стоЯ. €х детЯм, всем без исключениЯ, досталась
трагическаЯ судьба, каждому своЯ. Љаждого жизнь изломала, как могла. Њожет
быть, в этом -- судьба века? €ли, быть может, каждый из них был слишком
слаб, чтобы выдержать напор истории, ломавшей и куда более мощные стволы,
валившей с корнем вековые деревьЯ? ‚о всЯком случае, ни один из них не
убегал от эпохи, от своего времени, -- наоборот, все были в гуще событий,
всегда жили больше жизнью общей, чем своей собственной.

Њамин любимый брат Џавлуша, большой друг ее, похожий на нее и внешне и
внутренне, только более мЯгкий, более податливый, чем она -- стал, как ни
странно, профессиональным военным.
Ћн стал им, не выбираЯ -- началась революциЯ, гражданскаЯ война, и он
пошел воевать. ‚оевал он повсюду: под Ђрхангельском, в ’уркестане -- с
англичанами, с басмачами, с белогвардейцами.
Љогда окончилась гражданскаЯ война, судьба предоставила ему
интереснейшее путешествие: его послали (по указанию ‹енина) с экспедицией Ќ.
“рванцева на дальний север, искать руду и уголь. …го функции в экспедиции
были вспомогательными, он был военным, а не ученым, но ученых кто-то должен
был оберегать и защищать в этих диких тогда, безлюдных краЯх. ќкспедициЯ
нашла колоссальные залежи углЯ и железной руды на реке Ќорилке, -- как это и
предполагал Ќ. “рванцев. ’еперь здесь стоит северный наш город Ќорильск, с
многоэтажными домами, магазинами, кинотеатрами, бассейном длЯ плаваниЯ. Ђ
тогда экспедициЯ жила в чумах, ездили на оленЯх и все было вокруг совсем как
у „жека ‹ондона. “ Џавлушиных детей сохранились фотографии: олени, собаки,
меховые малицы, белое безлюдье вокруг... Ќ. “рванцев сейчас живет в
‹енинграде -- не знаю, быть может, он что-либо написал или напишет о своем
подвиге тех лет...
‚ конце 20-х годов дЯдЯ Џавлуша был послан советским военным
представителем в тогдашнюю, еще дофашистскую ѓерманию, -- официально он был
прикомандирован к нашему торговому представительству. Ћн уехал туда с семьей
и жил там долго.
Ќаверное, маме было тоскливо без него -- это было самое трудное длЯ нее
времЯ... ‚ременами он присылал ей что-нибудь радостное длЯ всех женщин:
платье, хорошие духи, -- тогда жили все аскетически и мало думали о подобных
вещах. Ќо отец относилсЯ пуритански к "заграничной роскоши" и не переносил
даже запаха духов, -- он считал, что от женщины должно было пахнуть только
свежестью и чистотой... ’ак что мама радовалась этим подаркам "подпольно",
хотЯ духи все-таки шли в ход и навсегда соединились с ее обликом в моей
детской памЯти. Ћт нее самой, от ее рук чем-то пахло необыкновенно хорошо...
Ћна заходила вечером иногда в мою комнату, когда Я уже засыпала, гладила
менЯ по голове, и Я долго потом нюхала подушку, засыпаЯ, -- долго-долго еще
оставалсЯ необъЯснимый аромат...
Њама как-то ездила в Љарловы ‚ары, -- тогдашний Љарлсбад, и гостила
недолго у брата в Ѓерлине. ‚ результате этой поездки поЯвились в доме
прехорошенькие вЯзаные кофточки длЯ менЯ и брата ‚асилиЯ. „лЯ тех лет, это
было, конечно, безумной роскошью. —тобы мы, дети, не подпали под тлетворное
влиЯние буржуазной …вропы, нам говорили, что мама привезла это все "из
‹енинграда", -- и мы довольно долго этому верили... Ђ отец всю жизнь задавал
мне с недовольным лицом вопрос: "ќто у тебЯ заграничное?" -- и расцветал,
когда Я отвечала, что нет, наше отечественное. ќто продолжалось и когда Я
была уже взрослой... € если, не приведи Ѓог, от менЯ пахло одеколоном, он
морщилсЯ и ворчал: "’оже, надушилась!..."
Њаме незачем было внушать пуританские правила, -- она сама была
предельно скромна по образу жизни и кодексу чести тех лет, то есть, по
нормам тогдашней жизни "верхов", особенно партийных, а ее брат просто хотел
ее иногда несколько побаловать по своей доброте душевной...
‚ день смерти мамы дЯдЯ Џавлуша, к сожалению, был в ѓермании. …му
оставалось только искать в себе силы, чтобы как-то поверить в это чудовищное
известие...
Џотом он жил в Њоскве. џ помню его всегда в военной форме. “ него было
генеральское (по сегоднЯшним рангам) звание, работал он в Ѓронетанковом
управлении, был одним из его создателей и организаторов.
Ћн был высокий, худощавый, длинноногий, как дедушка, с печальными,
удивительно мЯгкими и добрыми карими глазами. Њоего брата и менЯ он обожал,
особенно после смерти мамы, всегда сажал на колени, целовал и бормотал
какие-то ласковые слова...
Џоследнее времЯ -- незадолго до своей смерти в 1938 году -- он приходил
на нашу квартиру в Љремле, и сидел подолгу у менЯ или у ‚асилиЯ в комнате,
дожидаЯсь отца, точь в точь как дожидались его и дедушка и дЯдЯ Ђлеша
‘ванидзе... Џо-видимому, и дождатьсЯ отца было трудно, и это огорчало дЯдю
Џавлушу; он вздыхал и был печален. Џомню Я и то, как он приезжал с семьей, с
остальными нашими близкими, к отцу на Ѓлижнюю дачу, -- кажетсЯ, был новый
год или чей-то день рождениЯ. Ћтец очень любил Џавлушу и его детей. ‡а
столом было весело, как у всех обыкновенных, очень близких людей...
‚ 1938 году, когда уже были арестованы Ђлександр ‘еменович ‘ванидзе с
женой и муж Ђнны ‘ергеевны, ђеденс, дЯдЯ Џавлуша не раз приходил к отцу
отстаивать кого-нибудь из своих знакомых военных, тоже попавших в эту
гигантскую волну... Ќо это оставалось безрезультатным... Ћсенью 1938 года
Џавлуша уехал в отпуск в ‘очи, что было вредно длЯ его нездорового сердца.
Љогда он вернулсЯ из отпуска и вышел на работу в свое Ѓронетанковое
управление, то не нашел там с кем работать... “правление как вымели метлой,
столько было арестов... Џавлуше стало плохо с сердцем тут же в кабинете, где
он и умер от сердечного спазма.
Џозже ЃериЯ, уже водворившийсЯ в Њоскве, выдумывал разные версии его
смерти и упорно внушал их отцу, вплоть до того, что вдова Џавлуши, …вгениЯ
Ђлександровна, была заподозрена в его отравлении, и Ѓог знает что еще не
говорилось... Ђ что проще того очевидного факта, что не всЯкое сердце могло
выдержать происходившее вокруг... Џавлуша был, как и дедушка, как и мама,
молчалив, скрытен и деликатен. Ћн прЯтал боль внутри и в какой-то момент она
должна была его убить изнутри...
ЃериЯ все-таки не отстал, и в 1948 году, через десЯть лет после смерти
Џавлуши, его вдова отправилась в тюрьму, где нарЯду с прочими "шпионскими
делами" ей предъЯвили и обвинение в отравлении мужа десЯть лет назад... €
она вместе с Ђнной ‘ергеевной, вдовой расстрелЯнного десЯть лет назад
ђеденса, получили каждаЯ по десЯть лет одиночки, откуда их обоих освободил
лишь 1954-ый год...

Ђнна ‘ергеевна, старшаЯ мамина сестра, не была так близка ей, как брат,
-- но все же они были очень дружны. Ћна была иным характером, другой
натурой, чем мама, но не противоположной ей. ќто было воплощение доброты,
того идеального последовательного христианства, которое прощает всех и всЯ.
‚рЯд ли Я знаю и могу назвать кого-либо еще, кто мог бы так последовательно
и упорно всю жизнь, с самой юности и до сегоднЯшнего днЯ, посвЯщать всю себЯ
целиком людЯм -- помогать им, думать об их делах, думать всегда прежде о
них, и совсем в последнюю очередь -- о себе.
Ћтец всегда страшно негодовал на это ее христианское всепрощение,
называл ее "беспринципной", "дурой", говорил, что "ее доброта хуже всЯкой
подлости". Њама жаловалась, что "Ќюра портит детей, и своих, и моих", --
"тетЯ Ђничка" всех любила, всех жалела, и на любую шалость и пакость детей
смотрела сквозь пальцы. ќто не было каким-то сознательным "философски"
обоснованным поведением, просто такова была ее природа, она иначе и не
смогла бы жить.
Ћна была когда-то очень красива, -- тоненькаЯ тростиночка с выточенными
чертами лица, гораздо более правильными, чем у мамы, с карими глазами и
великолепными зубами, как у всех братьев и сестер. ’а же смуглость, те же
тонкие руки, тот же восточный экзотический облик. ђано выйдЯ замуж, она
располнела и потом уже никогда не следила за собой, пренебрегаЯ своей
внешностью, как это бывает с красивыми от рождениЯ людьми. ‚ отличие от
аккуратной, строгой мамы, она была всегда нерЯшливо и бестолково одета,
зачесывала волосы назад круглой гребенкой, совершенно не думаЯ о форме, о
внешней стороне поведениЯ. „обро, добро людЯм и длЯ людей, -- вот был ее
девиз и смысл всей ее жизни, безразлично -- были ли у нее возможности делать
это добро или нет. Ћ приличиЯх, о внешнем, она просто не задумывалась.
Њаму коробило от ее непосредственности, от антиэстетизма, от
безалаберности и бестолковости в ее доме, от всего того, что самой маме было
чуждо. Ќо вместе с тем она любила сестру, дружила с ней и они разделЯли
общие взглЯды -- глубокую человечность и веру в людей.
„ом Ђнны ‘ергеевны был целиком возложен на плечи ’ани, ’атьЯны
€вановны, великолепной старой нЯни (подруги моей нЯни), полностью
освободившей свою хозЯйку от забот о кухне и детЯх. Њужа своего ‘танислава
”ранцевича, польского большевика, давнего сподвижника „зержинского, "Ђничка"
обожала и считала -- и продолжает считать и сейчас -- самым лучшим, самым
справедливым и самым порЯдочным человеком на земле. џ помню только, что он
был очень красив, с живым лицом, с ослепительной улыбкой, всегда добрый и
веселый с нами, с детьми. “ них было два сына, красивые полуюжане,
полуполЯки; они выросли добрыми и мЯгкими -- в мать, и изЯщными -- в отца.
Ћ ђеденсе говорили, что он бывал груб, заносчив, не терпел возражений,
-- Я не берусь судить о том, чего не помню и чего не знала сама.
Ћн был после гражданской войны крупным чекистом “краины, -- они жили
тогда, всей семьей, в •арькове. Џотом его перевели в —Љ ѓрузии. € тут он
впервые столкнулсЯ с ЃериЯ, желавшим возглавлЯть грузинскую —Љ. Ћни не
понравились друг другу. ђеденс, ученик „зержинского, и ЃериЯ,
рассматривавший ѓрузию как свою будущую вотчину, свой плацдарм длЯ
последующего движениЯ наверх, к власти... ђеденса выжили быстро из ѓрузии, а
позже ЃериЯ воцарилсЯ там первым секретарем ѓрузинского –Љ партии.
џ еще вернусь к этому персонажу, свЯзанному дьЯвольской свЯзью со всей
нашей семьей и уничтожившему добрую половину ее. ‘кажу только, что о тех
давних временах мне рассказывала много стараЯ кавказскаЯ большевичка Ћ. ѓ.
атуновскаЯ, понимавшаЯ роль ЃериЯ, знавшаЯ ему цену еще давно. ‘обственно
говорЯ, цену ему знали все старые партийцы ‡акавказьЯ, и если бы не страннаЯ
поддержка отца, которой ЃериЯ ловко заручилсЯ, то его выдвижениЯ не
допустили бы ни ‘. Њ. Љиров, ни ѓ. Љ. Ћрджоникидзе, ни все те люди, кто
хорошо знал ‡акавказье и ход тамошней гражданской войны. €менно этих людей
он уничтожил первыми же, едва получив возможность это сделать...
‚ начале тридцатых годов ђеденс работал в московской —Љ. …го высокое
положение (он был в числе первых депутатов ‚ерховного ‘овета еще в 1936
году) позволЯло Ђнне ‘ергеевне не работать, не зарабатывать на жизнь. Ќо она
была прирожденной общественницей, и всю жизнь ее наполнЯли заботы о ком-то,
устройство чьих-то дел, опекание чьих-то детей. Ћна не занималась
стЯжательством, как это делали другие знатные "чекистские дамы", одетые во
все заграничное; ей было не до того. "Њой муж менЯ и так очень любит",
говорила она, никогда не обращаЯ вниманиЯ на сплетни. …й постоЯнно жужжали в
уши об его изменах, -- кто знает, быть может, он и не был свЯтым, -- но ее
это не затрагивало, ревность была не существовавшим длЯ нее чувством; она
смеЯлась и повторЯла: "Ђх, оставьте! Њой муж любит менЯ, и Я люблю его,
какое мне дело, происходит что-нибудь еще или нет?" € это была не поза, это
было искренне, она верила в него, в его отношение к ней, как она верила в
людей вообще.
Џриход ЃериЯ в 1938 году в ЌЉ‚„ Њосквы означал длЯ ђеденса недоброе, --
он понимал это. …го немедленно же откомандировали работать в ЌЉ‚„
Љазахстана, и он уехал с семьей в Ђлма-Ђту. ’ам они пробыли недолго. ‚скоре
его вызвали в Њоскву, -- он ехал с тЯжелым сердцем, -- и больше его не
видели...
‚ последнее времЯ он тоже, как и дЯдЯ Џавлуша, стремилсЯ повидатьсЯ с
отцом, заступаЯсь за людей; была даже какаЯ-то ссора между ними, по словам
Ђнны ‘ергеевны. Ћтец не терпел, когда вмешивались в его оценки людей.
…сли он выбрасывал кого-либо, давно знакомого ему, из своего сердца,
если он уже переводил в своей душе этого человека в разрЯд "врагов", то
невозможно было заводить с ним разговор об этом человеке. ‘делать "обратный
перевод" его из врагов, из мнимых врагов, назад -- он не был в состоЯнии, и
только бесилсЯ от подобных попыток. Ќи ђеденс, ни дЯдЯ Џавлуша, ни Ђ. ‘.
‘ванидзе не могли тут ничего поделать, и единственно, чего они добились, это
полной потери контакта с отцом, утраты его довериЯ. Ћн расставалсЯ с каждым
из них, повидав их в последний раз, как с потенциальными собственными
недругами, то есть как с "врагами"...
Ђ все они, каждый в отдельности, были честны; все они говорили с отцом
прЯмо и открыто; никто из них не умел играть на его слабых струнах, -- они
слишком давно все его знали, они не лукавили с ним, не считали это ни
нужным, ни возможным, -- и все они оказались в проигрыше...
Џосле ареста ђеденса Ђнна ‘ергеевна переехала с детьми в Њоскву. …й
была -- в отличие от других -- оставлена та же самаЯ квартира; но она
перестала допускатьсЯ в наш дом, в ‡убалово, и Я, тогда еще
одиннадцатилетнЯЯ девчонка, никак не могла понЯть -- куда все девались?
Џочему обезлюдел наш дом? ‘мутные же рассказы о том, что дЯдЯ ‘тах оказалсЯ
нехорошим человеком не доходили еще до моего сознаниЯ во всей полноте. џ
только все больше и больше ощущала пустоту вокруг, безлюдие, и ничего мне не
оставалось, кроме школы и моей доброй нЯни...
Ђнна ‘ергеевна ни на минуту не поверила, что ее муж мог быть врагом,
дурным, нечестным человеком. Ќе поверила она и в то, что он расстрелЯн, хотЯ
отец мой безжалостно сообщил ей это еще до войны. Ћн думал этим заставить ее
поверить, что он был "враг", но она даже не представлЯла себе, что вообще
такое могло произойти... …й слишком нужно было верить в то, что он жив, что
он честен, что он еще вернетсЯ, -- и она в это верила.
Ѓабушка и дедушка поддерживали ее, как могли. Ћна по-прежнему
занималась делами других, помогала, опекала. Љ чести ее друзей, -- из старой
партийной интеллигенции, к которой принадлежал и ее муж, -- все они остались
с нею, никто не отвернулсЯ.
…й была свойственна простота и наивность в высшей степени честного
человека, который не может и других заподозрить в дурном, поскольку он
сам-то не может быть дурным.
Ћна часто говорила: "Џойду, навещу Љлимента …фремовича* (или ‹азарЯ
Њоисеевича**, или ‚Ячеслава Њихайловича с Џолиной ‘еменовной***), ведь он
был так близок со ‘тахом еще на “краине".
€ она шла, хотЯ никто иной на ее месте, в ее прискорбном положении, не
отважилсЯ бы даже подумать о таком шаге. Ћна шла, и оказывалась права: ее
встречали, угощали, старались утешить, говорили тепло и сердечно. Џеред нею
раскрывались двери, как по волшебству, -- перед маленькой, опустившейсЯ,
бессильной женщиной, чьЯ красота сохранилась только в теплых карих глазах.
Ћна говорила мЯгко, никакаЯ сила не стоЯла за ее спиной, -- наоборот, всем
было известно, что отец мой отвернулсЯ от нее и она не бывает больше у нас в
доме.
‚ последние годы войны она помогала дедушке записывать его
воспоминаниЯ. Љто-то посоветовал ей написать свои мемуары о жизни семьи
Ђллилуевых, о революции -- впечатлениЯ юной гимназистки. Ћна не смогла бы
написать это сама, ей не хватило бы литературного умениЯ. ’о, что она
рассказала, обработала редактор Ќина Ѓам -- и получилась книга. Њне она не
казалась интересной. ‚оспоминаниЯ дедушки, написанные им самим, имели
индивидуальность, лицо. Љнижка Ќины Ѓам была слишком литературна, -- она
была как-то непохожа на автора, на самое Ђнну ‘ергеевну, котораЯ была
достойна хорошей книги, хорошего писателЯ.... ’ем не менее, книга вышла в
1947 году и вызвала страшный гнев отца. „олжно быть, с его слов, --
угадывались отдельные резкие формулировки, -- была написана в "Џравде"
разгромнаЯ рецензиЯ ”едосеева, недопустимо грубаЯ, потрЯсающе
безапеллЯционнаЯ и несправедливаЯ.
----------------
* ‚орошилова.
** Љагановича.
*** Њолотова с женой.
----------------------------------------------------------------------------

‚се безумно испугались, кроме Ђнны ‘ергеевны. Ћна даже не обратила на
рецензию вниманиЯ, поскольку воспринЯла ее как несправедливую и
неправильную. Ћна знала, что это неправда, чего же еще? Ђ то, что отец
гневаетсЯ, ей было не страшно; она слишком близко его знала, он был длЯ нее
человек со слабостЯми и заблуждениЯми, почему же он не мог ошибитьсЯ? Ћна
смеЯлась и говорила, что будет свои воспоминаниЯ продолжать.
…й не удалось этого сделать. ‚ 1948 году, когда началась новаЯ волна
арестов, когда возвращали назад в тюрьму, в ссылку тех, кто уже отбыл с 1937
года свои десЯть лет, -- эта долЯ не миновала и ее. ‚месте с вдовой дЯди
Џавлуши, вместе с академиком ‹иной терн, с ‘. ‹озовским, вместе с женой ‚.
Њ. Њолотова, старой маминой подругой Џолиной ‘еменовной †емчужиной, была
арестована и Ђнна ‘ергеевна.
‚ернулась она весной 1954 года, проведЯ несколько лет в одиночке, а
большую часть времени пробыв в тюремной больнице. ‘казалась дурнаЯ
наследственность со стороны бабушкиных сестер: склонность к шизофрении. Ђнна
‘ергеевна не выдержала всех испытаний, посланных ей судьбой...
Љогда она возвратилась домой, состоЯние ее было ужасным. џ ее видела в
первый же день -- она сидела в комнате, не узнаваЯ своих уже взрослых
сыновей, безразличнаЯ ко всему. ѓлаза ее были затуманены, она смотрела в
окно равнодушнаЯ ко всем новостЯм: что умер мой отец, что скончалась
бабушка, что больше не существует нашего заклЯтого врага -- Ѓерии. Ћна
только безучастно качала головой...
‘ тех пор прошло девЯть лет. Ђнна ‘ергеевна немножко поправилась. “ нее
прекратилсЯ бред, она только иногда разговаривает сама с собою по ночам...
†изнь ее стала снова активной, как и раньше. …е восстановили в ‘оюзе
писателей, она посещает все собраниЯ, лекции, беседы в „оме литераторов. “
нее масса знакомых, старых друзей. Ћна опЯть помогает всем, кому может. ‚
день, когда она получает свою пенсию, к ней тЯнутсЯ знакомые старушки, она
всем дает деньги, знаЯ, что они не смогут вернуть... Љ ней домой приходЯт
совершенно незнакомые ей люди с какими-нибудь просьбами: один хочет
прописатьсЯ в Њоскве, у другого нет работы, у старой учительницы семейные
неурЯдицы и ей негде жить. Ђнна ‘ергеевна всех слушает и стараетсЯ
что-нибудь сделать... Ћна ходит в Њоссовет, в приемную Џрезидиума ‚ерховного
‘овета, она пишет письма в –Љ -- не о себе, нет, о ком-то нуждающемсЯ, о
больной старухе без пенсии и без средств к существованию...
…е все и всюду знают; ее жалеют и уважают все -- кроме ее двух
невесток, молоденьких хорошеньких мещаночек... „ома у нее ужаснаЯ жизнь. …е
не слушают, ее не спрашивают. €ногда подкидывают ей внуков понЯнчить, если
надо сходить в кино. Ќа семейных молодежных вечерах она нежеланный гость --
неопрЯтно одетаЯ в какие-то балахоны, седаЯ растрепаннаЯ старуха, любЯщаЯ
невпопад высказыватьсЯ... Ћна берет старую муфту или какой-нибудь мешок,
вместо сумки, и идет гулЯть. Ќа улице она долго беседует с милиционером,
спрашивает мусорщика, как его здоровье, берет билет на речной трамвайчик.
…сли бы это происходило до революции, ее, наверно, считали бы Ѓожьим
человеком и ей бы кланЯлись на улице.
Љак странно: после гимназии она поступила в Џетербурге в
Џсихоневрологическое училище, она была бы идеальным врачом психиатром --
мЯгкаЯ, гуманнаЯ, сердечнаЯ. ‘удьба ее повернулась иначе, она сама
оказалась, в конце концов, психически больной...
„ай Ѓог здоровым, идеально здоровым людЯм научитьсЯ ее человечности и
ее мудрости...
‘ейчас она вот уж который год ведет кампанию у нас в доме* за создание
детского сада. ‚ нашем доме 500 квартир, многие дети гулЯют с
домработницами, но такаЯ возможность есть не у всех. Ђнна ‘ергеевна обходит
все инстанции; у нее хватает сил и времени, несмотрЯ на больное сердце, на
эмфизему, на неполноценное легкое после туберкулеза, перенесенного в
молодости. Џока что результатов нет. „етский сад признан ненужным, детской
площадки в нашем мрачном дворе, напоминающем каменный мешок, тоже нет.
Ћна -- подвижник добра, она -- свЯтой человек, она истиннаЯ христианка,
но она и -- новый человек, человек будущего... Ћна подлиннаЯ дочь ђоссии,
Явление чисто русское, классическое, типическое, "достоевское". Ћна никого
не осуждает, не судит. ђазговоры о "культе личности" выводЯт ее из себЯ, она
начинает волноватьсЯ и заговариватьсЯ. "Џреувеличивают, у нас всегда все
преувеличивают!", говорит она возмущенно, "теперь все валЯт на ‘талина. Ђ
‘талину тоже было сложно, мы-то знаем, что жизнь его была сложной, не так-то
все было просто... ‘колько он сам по ссылкам сидел, нельзЯ ведь и этого
забывать! ЌельзЯ забывать заслуг!" -- говорит она.
Ћна все еще уверена, что ђеденс жив, хотЯ ей прислали официальные
бумаги о его посмертной реабилитации. Ћна считает, что у него где-то там на
севере, в Њагадане или на Љолыме, есть другаЯ семьЯ ("ќто так естественно,
столько лет прошло!" -- говорит она), -- и что он просто не хочет
возвращатьсЯ домой. €ногда ей не то снЯтсЯ сны, не то ЯвлЯютсЯ галлюцинации
-- она уверЯет потом, что видела мужа, что говорила с ним.
Ћна живет в своем мире, где воспоминаниЯ прошлых, давних лет, видениЯ,
тени мешаютсЯ с сегоднЯшним днем. ’олько годы тюрьмы -- шесть лет -- она
никогда не вспоминает. ЏамЯть ее удерживает лишь доброе, интересное,
замечательных людей, которых она повидала немало.
----------------
* ђечь идет о так называемом "доме правительства" у Љаменного моста.
----------------------------------------------------------------------------

„олго убеждала она менЯ написать все, что Я могу знать и помнить. џ
упрЯмо отмахивалась, мне казалось, что это никому не нужно, что это неудобно
делать, бестактно, пошло... ’ы переубедил менЯ, видишь, друг мой, ты сумел
менЯ переубедить и теперь Я уже не могу оторватьсЯ от пера... € все, что Я
знаю, вырастает длЯ менЯ самой в значительное, нужное, важное...*
—тобы закончить портреты маминых братьев, надо сказать несколько слов о
”едоре. Ћн не избежал общей участи своей семьи, -- судьба сломила его только
немного раньше, чем других.
ќто был молодой человек с незаурЯдными способностЯми к математике,
физике, химии. Џеред самой революцией его принЯли в аристократическую касту
гардемарин только благодарЯ его исключительной одаренности. Џотом
последовала революциЯ, гражданскаЯ война.
Љонечно, он тоже воевал. Ќа войне ему захотелось в разведку, -- его
решил взЯть к себе Љамо**, легендарный, бесстрашный Љамо, хорошо знавший его
родителей еще по ’ифлису. Ќо Љамо не рассчитал. ’о, что могли вынести, не
моргнув глазом он сам и его разведчики, обладатели стальных нервов, было не
под силу другим...
Ћн любил делать "испытаниЯ верности" своим бойцам. ‚друг инсценировал
налет: все разгромлено, все захвачены, свЯзаны, на полу -- окровавленный
труп командира... ‚от лежит, тут же, его сердце -- кровавый комок на полу...
—то будет делать теперь боец, захваченный в плен, как поведет себЯ?
”едЯ не выдержал "испытаниЯ". Ћн сошел с ума тут же, при виде этой
сцены... € болел долго, всю жизнь. € навсегда осталсЯ полуинвалидом --
добрый, умный человек, проглатывавший книги по всем наукам, писавший без
конца какие-то статьи, труды, пьесы. Ћн получил пенсию, и умер в возрасте
около 60 лет, ничего не совершив в жизни; он отдал свою судьбу, свою
молодость, свое здоровье, талант, горЯчее сердце -- революции, отдал
безраздельно, как мог. Ћткуда было ему знать, что очевидно его мозг был
приспособлен длЯ кабинетных занЯтий и, быть может, тут и лежал путь его
судьбы; быть может, здесь он был бы куда полезнее революции, чем в отрЯде
головорезов Љамо...
----------------
* Ђнна ‘ергеевна умерла в августе 1964 года в загородной Љремлевской
больнице. Џосле тюрьмы она боЯлась запертых дверей, но, несмотрЯ на ее
протесты, ее однажды заперли на ночь в палате. Ќа другое утро обнаружили ее
мертвой...
** ’ер-ЏетросЯн, кавказский большевик.
----------------------------------------------------------------------------

Ќо человек не знает своего пути. …му хочетсЯ туда, где машут саблЯми,
где грохочут пушки и реют знамена...
џ плохо знала дЯдю ”едю, мало с ним встречалась. Ћн очень любил мою
маму, любил нас, ее детей. Ќо из-за своей болезни он был очень застенчив,
одинок, болезнь унесла у него все, даже возможность иметь семью. Ћн был
некрасив, в отличие от остальных братьев и сестер, только глаза были
чудесные -- мЯгкие, карие, теплые. ЌеопрЯтный, неаккуратно евший за столом,
-- типичное поведение душевнобольного -- он не вызывал симпатии чужих, но
близкие и друзьЯ знали цену его знаниЯм, его начитанности, его доброму
сердцу. Ћтец мой жалел его (хотЯ и подсмеивалсЯ над его чудачествами), но
избегал встреч с ним.
‚се дети дедушки и бабушки были слишком впечатлительными, у них были
слишком добрые, отзывчивые сердца, чтобы они могли остатьсЯ неуЯзвимыми в
этой чудовищной жизни... “ всех были интересные задатки, таланты,
способности... Ќи один не смог дожить свою жизнь до конца, ни одному не было
дано спокойного созидательного существованиЯ, ни один из них не искал сытого
мещанского счастьЯ...
џ еще не рассказала о маме. џ расскажу. Џодожди, мне это очень трудно.
Џодожди немного, о ней потом. џ и так все времЯ говорю о ней, разве ты не
видишь ее все времЯ рЯдом с дедушкой, с бабушкой, с Ђнной, с Џавлушей, с
”едором? ђазве ты не видишь, как близки они все и как похожи друг на друга,
какие это родственные души?
џ все времЯ хочу воскресить старые годы, прежние солнечные годы
детства, поэтому Я говорю о всех тех, кто был участником нашей общей
многолюдной жизни в те годы в Љремле и в ‡убалове. Њне необходимо еще
рассказать тебе о ‘ванидзе, -- о дЯде моего брата џши, Ђлександре
‘еменовиче, и его жене Њарии Ђнисимовне, которые были тогда очень близкими
людьми длЯ отца и длЯ мамы.

6
’ы уже мог заметить, что во всей нашей семье, ѓрузиЯ жила как родина. „лЯ
всех, -- длЯ бабушки с дедушкой, длЯ мамы, ѓрузиЯ, с ее солнечным изобилием,
с ее горЯчими чувствами, с ее изЯществом, врожденным у кнЯзей и крестьЯн, --
этот необыкновенный край, воспетый русскими поэтами, жил в нашем доме совсем
не потому, что это была родина отца. Љак раз он сам, быть может, меньше всех
ею восхищалсЯ; он любил ђоссию, он полюбил ‘ибирь, с ее суровыми красотами и
молчаливыми грубыми людьми, он терпеть не мог "феодальных почестей",
оказываемых ему грузинами. Ћн вспомнил ѓрузию лишь когда постарел.
Ѓыть может, эта общность с ѓрузией сыграла роль и в том, что
родственники первой умершей жены отца, …катерины ‘ванидзе, были так дружны с
мамой и с ее близкими. Њожет быть, это мама умела сделать так, что все
чувствовали себЯ хорошо с ней в доме отца, в ее доме, где она была хозЯйкой,
а отец только присутствовал, вечно погруженный в гущу политических страстей,
борьбы, споров, разногласий, заседаний...

Ќо сегоднЯ Я больше не в состоЯнии писать о прошедшем. ‘егоднЯшнЯЯ
жизнь, кипЯщаЯ, сверкающаЯ вокруг, вдруг обступила менЯ со всех сторон, и не
дает больше погружатьсЯ в прошедшие дни и уводит менЯ куда-то в сторону...
Њой сын поехал в Њоскву -- у него урок физики, он готовитсЯ держать
экзамены в медицинский институт.
‘транно, мой отец, из своих восьми внуков, знал и видел только троих --
моих детей и дочь џши. € хотЯ он был незаслуженно холоден всегда к џше, его
дочь ѓулЯ вызывала в нем неподдельную нежность. € еще странней, -- мой сын,
наполовину еврей, сын моего первого мужа, (с которым мой отец даже так и не
пожелал познакомитьсЯ) -- вызывал его нежную любовь. џ помню как Я
страшилась первой встречи отца с моим Ћськой. Њальчику было около 3-х лет,
он был прехорошенький ребенок, -- не то грек, не то грузин, с большими
семитскими глазами в длинных ресницах. Њне казалось неизбежным, что ребенок
должен вызвать у деда неприЯтное чувство, -- но Я ничего не понимала в
логике сердца. Ћтец растаЯл, увидев мальчика. ќто было в один из его редких
приездов после войны в обезлюдевшее, неузнаваемо тихое ‡убалово, где жили
тогда всего лишь мой сын и две нЯни -- его и моЯ, уже стараЯ и больнаЯ. џ
заканчивала последний курс университета и жила в Њоскве, а мальчик рос под
"моей" традиционной сосной и под опекой двух нежных старух. Ћтец поиграл с
ним полчасика, побродил вокруг дома (вернее -- обежал вокруг него, потому
что ходил он до последнего днЯ быстрой, легкой походкой) и уехал. џ осталась
"переживать" и "переваривать" происшедшее, -- Я была на седьмом небе. Џри
его лаконичности, слова: "сынок у тебЯ -- хорош! ѓлаза хорошие у него", --
равнЯлись длинной хвалебной оде в устах другого человека. џ понЯла, что
плохо понимала жизнь, полную неожиданностей. Ћтец видел Ћську еще раза два
-- последний раз за четыре месЯца до смерти, когда малышу было семь лет и он
уже ходил в школу. "Љакие вдумчивые глаза!", сказал отец, -- "умный
мальчик!" -- и опЯть Я была счастлива.
‘транно, что и Ћська запомнил, очевидно, эту последнюю встречу и
сохранил в памЯти ощущение сердечного контакта, возникшего между ним и
дедом. Џри всей аполитичности его юного ума, типичной длЯ современной
молодежи, он должен был ненавидеть все, свЯзанное с "культом личности", весь
круг Явлений, приписываемых одному человеку, и самого этого человека.
„а, он ненавидит этот круг Явлений -- но он их не свЯзал в своей душе с
именем своего деда. Џортрет деда он поставил на своем письменном столе. ’ак
он стоит вот уже несколько лет. џ не вмешиваюсь в его привЯзанности и не
контролирую его чувств. „етЯм надо больше доверЯть. € снова Я вижу, что Я
плохо еще понимаю жизнь, полную неожиданностей...
’ак вот, сыну моему уже восемнадцать лет, он окончил школу, и из всех
возможных профессий выбрал себе самую человечную -- врача. џ рада, Я безумно
рада, что он решил так. џ так рада, что даже боюсь показывать ему это, --
как бы он не передумал.
Ћн красивый, ласковый, мЯгкий мальчик. „очь моЯ носитсЯ тут по лесу со
своей подружкой, -- они обе по недоразумению родились девчонками: из них Ѓог
должен был бы создать пару близнецов-мальчишек. Ћни лазают по деревьЯм, по
заборам, гонЯют на велосипедах, купаютсЯ в речке, спЯт ночью в палатке возле
дома, дрессируют собак и кошек, играют в баскетбол.
Њои дети не знают (и не надо им знать!) как Я наслаждаюсь жизнью возле
них, как они воспитывают менЯ, а не Я их... ‘колько длЯ менЯ упоениЯ в том,
что и они растут в том же лесу, где неподалеку выросла и Я, дышат тем же
воздухом с тех же цветных лугов и полЯнок и, быть может, как и Я, на всю
жизнь потом сохранЯт памЯть вот об этой †уковке с окрестностЯми, как образ
родной земли.
Ђ вот моЯ ЉатЯ, несмотрЯ на то, что мой отец очень любил ее отца (как и
всех †дановых), не вызвала в нем каких-либо особо нежных чувств. ‚идел он ее
всего раз. …й было года два с половиной, такаЯ забавнаЯ, краснощекаЯ кнопка
с большими темными, как вишни, глазами. Ћн рассмеЯлсЯ, увидев ее, и потом
смеЯлсЯ весь вечер. ќто было 8 ноЯбрЯ 1952 года, в двадцатилетие маминой
смерти. Њы не говорили ни слова об этой годовщине, и Я даже не знаю,
вспомнил ли отец эту дату. Ќо Я не могла ее забыть. џ взЯла в этот день
своих детей и поехала к нему на дачу (хотЯ это было нелегко осуществить, так
как в последние годы было уже трудно договариватьсЯ с ним о встрече).
ќто был предпоследний раз, когда Я видела его до смерти, -- за четыре
месЯца до нее. ЉажетсЯ, он был доволен вечером и нашим визитом. Љак водитсЯ,
мы сидели за столом, уставленным всЯкими вкусными вещами, -- свежими
овощами, фруктами, орехами. Ѓыло хорошее грузинское вино, настоЯщее,
деревенское, -- его привозили только длЯ отца последние годы, -- он знал в
нем толк, потЯгивал крошечными рюмками. Ќо, хотЯ бы он и не сделал ни одного
глотка, вино должно было присутствовать на столе в большом выборе, -- всегда
стоЯла целаЯ батареЯ бутылок. €, хотЯ он ел совсем мало, что-то ковырЯл и
отщипывал по крошкам, но стол должен был быть уставлен едой. ’аково было
правило. „ети полакомились вдоволь фруктами, и он был доволен. Ћн любил,
чтобы ели другие, а сам мог сидеть просто так.
Џочему Я вдруг вспоминаю именно этот вечер? Џотому что это был вообще
единственный раз, когда Я была вместе с отцом и своими двумЯ детьми. Ѓыло
славно, он угощал детей вином, -- кавказскаЯ привычка, -- они не
отказывались, не капризничали, вели себЯ вполне хорошо, и все были довольны.
•отел ли он, чтобы мы были вместе? Ѓыло ли ему приЯтно с нами?
‚ероЯтно. Ќо он устал под конец. Ћн привык к свободному одиночеству. Њы уже
были так разобщены с ним жизнью за последние двадцать лет, что было бы
невозможно соединить нас в какое-то общее существование, в какую-то
видимость семьи, одного дома, -- даже если бы на то было обоюдное желание.
„а его и не было... Ђ вечер запомнили мы все -- даже мои дети.

‚от мы сидим сейчас на нашей маленькой веранде. ‘ын мой зубрит физику,
дочь читает научно-фантастический роман, кот Њишка мурлыкает рЯдом. †арко.
’ихо. ‹ес вокруг весь гудит от пчел и ос, доцветает липа. ‘тоит тихаЯ,
размаривающаЯ жара. Џрирода вокруг спокойна, прекрасна, совершенна. Ћна
совершает свой обычный круг, не взираЯ ни на что, ни на кого.
ѓосподи, как прекрасен мир ’вой, и как совершенен -- каждаЯ травиночка,
каждый цветок и листок! € ’ы все еще продолжаешь укреплЯть и поддерживать
человека в этом страшном, обезумевшем скопище, где лишь природа, вечнаЯ и
могучаЯ, дает ему силы и утешение, равновесие духа, и гармонию.
’олько совсем уже оставленные, проклЯтые Ѓогом, могут посЯгать на
величие и красоту мира, могут думать об уничтожении всего, что цветет,
растет и радуетсЯ жизни вокруг. Љак страшно, что таких безумцев много. Љак
страшен, как несправедлив самый тот факт, что безумцы предполагают какую-то
"цель", ради которой они считают возможным разрушать жизнь -- свою ли, чужую
ли, пусть самого далекого, незнакомого народа, -- но кощунственно уже самое
намерение разрушить ее ради чего-то... ђади чего?
“богаЯ, босаЯ, немытаЯ, неграмотнаЯ крестьЯнка в любой стране знает,
что этого нельзЯ, что это недопустимо. –ивилизованные люди считают, что
можно. ‹юди, называющие себЯ марксистами, -- коммунисты ЉитаЯ, -- считают,
что это не только можно, но и должно.
‚ мире накопилось столько же безумиЯ, зла, злой воли, сколько и
прогресса, ума, знаний, человечности, дружбы. € то, и другое -- на чаше
весов. Ќа этом адском равновесии живем мы все, наши дети, наше поколение,
наш век. Ќадо, чтобы все верили в могущество добра и доброй воли.
џ думаю, что сейчас, в наше времЯ, вера в Ѓога -- это и есть вера в
добро и в то, что оно могущественнее зла, что оно рано или поздно
восторжествует, что оно победит. ђазличиЯ вероисповеданий не имеют значениЯ
в сегоднЯшнем мире, в котором люди интеллекта уже научились понимать друг
друга, минуЯ границы стран и континентов, Языков и рас.
‚се догматические различиЯ религий сейчас терЯют свое значение. ‘ейчас
люди скорее разделЯютсЯ на тех, длЯ кого существует Ѓог, и на тех, длЯ кого
вообще существование Ѓога не нужно. Љогда мне стало 35 лет, уже кое-что
пережив и повидав, с детства приучаемаЯ обществом и семьей к материализму и
атеизму, Я все же принЯла сторону тех, длЯ кого немыслимо жить без Ѓога. € Я
счастлива, что это со мною произошло.

7
ЋпЯть Я возвращаюсь назад, в наш прежний многолюдный, веселый дом. ЋпЯть Я
хочу вспоминать тех прелестных людей, которые свЯзаны навсегда в моей памЯти
с теми днЯми. ’ак приЯтно, роЯсь в памЯти, разыскивать там крупицы
приветливого, милого.
џ уже начинала говорить о ѓрузии, но остановилась, бросила все, потому
что вдруг почувствовала, что сил не хватает, что сердце не выдержит. Ѓез
конца Я все рассказываю и рассказываю тебе о прекрасных людЯх, которые
погибли ни за что... Џогоди, еще много будет сказано. …ще Я только начинаю.
Љто же виноват, что иных рассказов Я не могу длЯ тебЯ выдумать?...
џ хочу рассказать об Ђлександре ‘еменовиче ‘ванидзе, брате первой жены
отца. …го партийнаЯ кличка была "Ђлеша" (он был одним из старейших
грузинских большевиков, почти ровесник отца, -- на три года моложе) и
поэтому его все звали Ђлеша, а мы, дети, -- "дЯдЯ Ђлеша". Ћн и его жена
ЊариЯ Ђнисимовна были, благодарЯ маме, очень близкими людьми нашей семьи, а
также всех маминых родных. ќто были замечательные люди.
„ЯдЯ Ђлеша был красивый грузин сванского типа -- невысокий, плотный
блондин с голубыми глазами, и тонким носом с горбинкой. ЋдевалсЯ он всегда
очень хорошо, даже с некоторым щегольством. ѓрузины очень чувствительны к
внешней форме и умеют соблюдать ее во всем, непринужденно и грациозно.
Њарксистские убеждениЯ не мешают им в этом нисколько. Ђ дЯдЯ Ђлеша был
старый марксист, с европейским образованием. …ще до революции он училсЯ на
средства партии в университете в €ене, в ѓермании, знал западные Языки, и
восточные; он прекрасно знал историю, экономику и особенно -- финансовое
дело.
ЏерваЯ мироваЯ война застала его в ѓермании, и он сразу был
интернирован. Ђ после революции его отпустили и, вернувшись в ѓрузию, он
стал ее первым наркомфином*, а также членом –Љ. ’ам он вскоре женилсЯ на
Њарии Ђнисимовне, дочери богатых родителей, окончившей ‚ысшие женские курсы
в Џетербурге и консерваторию в ѓрузии, и певшей в тифлисской опере.
’етЯ ЊарусЯ была очень хороша собой. Ћна принадлежала к богатой
еврейской семье по фамилии Љорона, вышедшей из €спании. Ђ похожа лицом она
была скорее всего на славЯнку: правильный овал лица, коротенький вздернутый
нос, нежнейший бело-розовый цвет лица и огромные васильковые глаза. Ћна была
крупнаЯ, веселаЯ, нарЯднаЯ женщина благоухавшаЯ хорошими духами. Ћни были
чудесной парой, оба Яркие, красивые, всех очаровывавшие.
’ебе не странно, что Я все времЯ говорю обо всех "красивый",
"красиваЯ"?.. Њожет быть, тебе покажетсЯ, что выдумываю? Ќет, правда! ќто
был какой-то век, когда все были красивые. Џосмотри на лица старых русских
революционеров, -- выразительные глаза, высокие, умные лбы, твердые губы; в
лицах не было ни скепсиса, ни сомнений, ни злобы...
----------------
* Њинистром финансов.
----------------------------------------------------------------------------

—исто политической, партийной карьеры у дЯди Ђлеши не получилось (не
знаю, желал ли он ее), и он посвЯтил себЯ целиком финансам. ‚скоре его
послали за границу, он жил с семьей то в Ѓерлине (еще дофашистском), то в
†еневе, то в ‹ондоне. Џоследние годы (до 1937) он работал в Њоскве, во
‚нешторгбанке, его директором или управлЯющим. €менно в это времЯ, -- и еще
при маме, -- Я часто видела его и тетю Њарусю у нас в доме.
Ќаверное, и мама их любила; во всЯком случае, они оба любили маму. Ћни
были на много старше, чем она, и относились очень нежно к ней и к нам, ее
детЯм. ’етЯ ЊарусЯ всегда старалась как-то скрасить мамино скромнейшее
существование, и всегда привозила ей, а также и нам, что-нибудь из Ѓерлина.
Ћни оба были европейцами в самом лучшем смысле этого слова. Љогда Я
вижу теперь узкий, мелкий, какой-то мещанский национализм грузин, эту их
бестактную манеру говорить по-грузински при тех, кто не понимает этого
Языка, стремление все свое выхвалЯть, а все прочее ругать, -- Я думаю: Ѓоже!
Љак были далеки люди от этого в то времЯ! Љак мало придавали значениЯ этому
проклЯтому "национальному вопросу"! € какаЯ дружба, какое доверие свЯзывало
людей между собой, -- разве люди занЯты были постройкой дач, приобретением
машин, мебели?....
’етЯ ЊарусЯ получила хорошее экономическое образование на ‚ысших
женских курсах, и когда она с мужем уехала за границу, а потом они стали
жить в Њоскве, она была великолепной помощницей Ђлександра ‘еменовича. Ћн
всегда делилсЯ с нею всем, что должен был решать; она была в курсе всех его
дел и свЯзей.
џ помню их обоих, приезжавших к нам в ‡убалово, или приходивших пешком
из ‡убалово-2, где они жили всей семьей во флигеле. ’ам было многолюдно.
‘ыновьЯ ЊикоЯна, дочь ѓамарника, дети ‚орошилова, апошникова -- все они
помнЯт этот гостеприимный, веселый дом. ’ам бывало и кино, еще немое в то
времЯ, звуковую передвижку привозили редко; там была тенниснаЯ площадка,
куда сходились молодежь и взрослые; наконец, там была русскаЯ банЯ, куда
собирались любители ее, в том числе -- мой отец. ‚ этом самом ‡убалове-2
вырос и сын ‘ванидзе, названный своими родителЯми странно: „жонрид, в честь
известного американского журналиста. Њаленьким его звали все „жони или
„жоник, а теперь он стал €ваном Ђлександровичем, и вспоминает он о своем
детстве в ‡убалове-2 с такой же нежностью, с такой же радостью, как и Я о
своих счастливых днЯх в ‡убалове нашем...
‘воего „жоника ‘ванидзе обожали, -- они были уже немолодыми родителЯми,
-- и обучали его всему, чему только возможно было его учить: немецкому Языку
(тогда было принЯто, учить немецкий, а не английский, как теперь),
рисованию, музыке, лепке; он сочинЯл с пЯтилетнего возраста свои стихи,
"писал книги", рисуЯ их в альбомах и делаЯ надписи огромными печатными
буквами. Џравда, у дЯди Ђлеши были и свои методы воспитаниЯ, отличавшиесЯ от
методов ‹идии ’рофимовны (гувернантки и нЯньки в одном лице). “знав однажды,
что „жоник, развлекаЯсь, сунул котенка в горЯщий камин и обжег его, дЯдЯ
Ђлеша с громкими проклЯтиЯми схватил сына за руку и, притащив его к камину,
сунул в огонь его руку. ђебенок взвыл от боли, а дЯдЯ Ђлеша кричал при этом:
"Ђ ему тоже больно! Ђ ему тоже больно!" ’ак он, с истинно грузинским
темпераментом, отстаивал справедливость.
Ћн очень любил сына и всегда гулЯл с ним вдвоем по воскресеньЯм в лесу
вокруг ‡убалова-2 (Я и сейчас хожу туда гулЯть, это недалеко от †уковки).
ѓулЯЯ, он рассказывал ему что-нибудь из истории, -- он очень любил историю и
хорошо знал ее, особенно древнюю историю: персов, хеттов, греков. Џоследние
годы своей жизни он напечатал несколько статей в "‚естнике древней истории"
о происхождении древнейших грузинских племен. ‡нал он отлично и грузинскую
поэзию и много занималсЯ текстологией ђуставели.
ЊариЯ Ђнисимовна больше баловала сына и целиком доверила его ‹идии
’рофимовне. ‚ Њоскве тетЯ ЊарусЯ уже не была оперной певицей, но пела часто
в концертах. Ћна любила светскую жизнь, знала в ней толк, у нее был хороший
вкус, гостеприимный, широкий дом, полный дорогих и красивых вещей. џ помню
их, -- особенно тетю Њарусю, как очень красивых, добрых и веселых людей,
необыкновенно ласковых со мною. Љ дЯде Ђлеше Я бросалась всегда на шею и не
слезала с его колен.
џ говорю лишь о том, что знаю или видела сама. џ видела и помню, что
отец любил их обоих, особенно дЯдю Ђлешу, и они бывали у нас как близкие
люди. Ѓыли ли у них разногласиЯ политического характера? ‘порил ли отец с
дЯдей Ђлешей, с ђеденсом, с дЯдей Џавлушей по вопросам политическим?
‚озможно, что да. ‚ те времена люди позволЯли себе иметь собственное мнение
и имели его по всем вопросам, не уклонЯЯсь от жизни, не прЯча голову в кусты
от сложных проблем. Ќо Я не знаю ничего об этом, у менЯ нет свидетельств. џ
знаю, что все они были не только родственниками, но и близкими людьми, и что
их слова, их мнениЯ, их информациЯ о реальной жизни (от которой отец уже в
те годы был отдален) имели длЯ отца огромное значение. €, без сомнениЯ,
тогда он доверЯл им, как людЯм близким и, безусловно, тогда ему не приходило
в голову, что все они ЯвлЯютсЯ тайными "врагами народа" и его личными
противниками (что стало длЯ него позже, к сожалению, равнозначным...).
Ћни продолжали бывать у нас и после маминой смерти, хотЯ в доме уже не
было ни хозЯйки, ни ее радушного духа. Ћни приезжали в наше ‡убалово, где по
традиции справлЯлись детские праздники, дни рождениЯ -- мой или ‚асилиЯ.
Ћдин раз взрослые решили позабавить детей и разыграли перед нами кукольный
спектакль "Ћтелло". Ѓыл отодвинут от стены диван, за спинкой его спрЯтались
тетЯ ЊарусЯ и другие, и силами моих неприхотливых кукол была поставлена
трагедиЯ, получившаЯсЯ очень смешной. Џотом тетЯ ЊарусЯ пела романсы. Њы,
дети, не слушали, это нам было неинтересно.
‚ 1937 году был арестован ђеденс. ќто был первый удар по нашей семье,
по нашему дому. ‚скоре арестовали и дЯдю Ђлешу с тетей Њарусей.
Љак это могло случитьсЯ? Љак это мог отец? џ знаю лишь одно: он не смог
бы додуматьсЯ до этого сам. Ќо если ему это хитро и тонко подсказали, если
ему лукавый и льстивый человек (каковым был ЃериЯ) нашептал, что "эти люди
-- против", что "есть материалы, компрометирующие их", что были "опасные
свЯзи", поездки за границу и т. п., то отец мог поверить. џ еще напишу
отдельно о том, как ужасно опустошен был он, как разбит духовно смертью мамы
и смертью Љирова. Ћн перестал верить в людей; может быть, он всегда не
очень-то им верил... …го можно было переубедить. …му можно было внушить, что
этот человек -- не хороший, как мы думали о нем много лет, нет, он --
дурной, он лишь казалсЯ хорошим, а на деле он враг, он противник, он говорил
о вас дурно, и вот материалы, вот факты, X и Z "показали" на него... Ђ уж
как могли эти X и Z "показать" все, что угодно, в застенках ЌЉ‚„ -- в это
отец не вникал. ќто уж было дело ЃериЯ, …жова и прочих палачей, получивших
от природы сей профессиональный дар...
Ђ уж когда отца "убеждали факты", что ранее хорошо известный ему
человек, оказываетсЯ, дурной, тут с ним происходила какаЯ-то психологическаЯ
метаморфоза. Ѓыть может, в глубине души он и сомневалсЯ в этом, и страдал, и
думал... Ќо он был подвластен железной, догматической логике: сказав Ђ, надо
сказать Ѓ, ‚ и все остальное. ‘огласившись однажды, что N -- враг, уже
дальше необходимо было признать, что так это и есть; дальше уже все "факты"
складывались сами собой только в подтверждение этого... ‚ернутьсЯ назад и
снова поверить, что N не враг, а честный человек, было длЯ него
психологически невозможно. Џрошлое исчезало длЯ него -- в этом и была всЯ
неумолимость и всЯ жестокость его натуры. Џрошлого, -- совместного, общего,
совместной борьбы за одинаковое дело, многолетней дружбы, -- всего этого как
не бывало, оно им зачеркивалось каким-то внутренним, непонЯтным жестом, -- и
человек был обречен. "Ђ-а, ты менЯ предал", -- что-то говорило в его душе,
какой-то страшный дьЯвол брал его в руки, -- "ну и Я тебЯ больше не знаю!"
‘тарые товарищи по работе, старые друзьЯ и соратники могли взывать к нему,
помнЯ о прежнем его отношении к ним, -- бесполезно! Ћн был уже глух к ним.
Ћн не мог сделать шаг обратно, назад, к ним. ЏамЯти уже не было. Ѓыл только
злобный интерес -- а как же ведет себЯ теперь N? Џризнает ли он свои ошибки?
“дивительно, до чего отец был беспомощен перед махинациЯми Ѓерии.
„остаточно было принести бумаги, протоколы, где N "признавал" свою вину, или
другие "признавали" ее за него. …сли же он "не признавал", -- это было еще
хуже.
„ЯдЯ Ђлеша был крепким человеком. Ћн так и "не признал" за собой
никакой вины. Ћб этом говорил Ќ. ‘. •рущев в докладе на XXII ‘ъезде партии.
Ћн "не признал" и "не просил прощениЯ", т. е. не стал взывать к отцу
письмами о помощи, -- как это безрезультатно делали многие. „ЯдЯ Ђлеша
проЯвил силу и мужество настоЯщего большевика. ќто так похоже на него, так
вЯжетсЯ со всем его чудесным обликом. Ќо он и поплатилсЯ за эту свою
выдержку, за свою человеческую гордость и твердость. ‚ феврале 1942 года, в
возрасте 60 лет, он был расстрелЯн.
ќто было уже во времЯ войны. Ћн находилсЯ тогда под “хтой, куда был
отправлен на неопределенное времЯ. …му дали после следствиЯ десЯть лет, и
тете Њарусе -- то же самое, но она отбывала срок в „олинском, в Љазахстане.
Ќо что значили решениЯ суда?... ‚ 1942 году случилась какаЯ-то "волна",
когда расстреливали множество людей в лагерЯх, до того осужденных лишь на
работы, на ссылку, на долгое заключение. ЏовлиЯл ли на это ход войны (еще не
произошло поворота к лучшему под ‘талинградом, положение было тЯжелым), или
снова ЃериЯ решил разделатьсЯ с теми, кто подробно знал его темные делишки,
и легко склонил на это отца, -- повода не знаю.
’ете Њарусе вскоре сообщили о смертном приговоре, который вынесли ее
мужу... Ћна выслушала его и умерла от разрыва сердца.
’олько во времЯ войны, когда оба они находились в лагерЯх, он -- на
севере, она -- на юге, им разрешили, наконец, переписку с сыном,
находившимсЯ в Њоскве на попечении своей воспитательницы, ‹идии ’рофимовны.
Ћна спасла жизнь мальчика, делЯ с ним свой скудный кусок хлеба, который она
зарабатывала теперь на швейной фабрике.
џ читала эти письма теперь, встретившись с €ваном Ђлександровичем
‘ванидзе („жоником) через двадцать пЯть дет. Њы не виделись с 1937 года. Ћн
показал мне эти письма и рассказал все, что знал о судьбе родителей.
‚ письмах были обычные, нежные, родительские вопросы к ребенку: здоров
ли, как учеба, как устроилась жизнь? Љаждый из них надеЯлсЯ, что о мальчике
позаботЯтсЯ многочисленные родственники. €х было много с той и с другой
стороны. Ќо родственники отказались сделать это. Ѓрат мой џша хотел было
взЯть мальчика к себе, но жена его умолЯла этого не делать: мальчик трудный,
балованный, да и вообще, мол, у него есть родственники ближе -- тетки и
дЯдьки. Ћднако, сестра дЯди Ђлеши, Њарико, была тогда же арестована и очень
быстро погибла в тюрьме. Ѓрат Њарии Ђнисимовны, на заботы которого о сыне
она так надеЯлась, тоже попал в тюрьму; правда, ему повезло, -- он жив и
сейчас.
Ћдна лишь ‹идиЯ ’рофимовна, религиознаЯ стараЯ дева, фанатически
обожавшаЯ Ђлександра ‘еменовича, считала своим долгом растить мальчика, пока
хватит сил... € она сделала все, что было возможно.
€ван Ђлександрович, несмотрЯ на врожденную неврастению, несмотрЯ на
страшную перемену в жизни, бросившую его из роскоши на самое дно, в тюрьму с
уголовниками, затем в ссылку в Љазахстан, все-таки стал человеком, достойным
своих чудесных родителей. ‡а одиннадцать лет его счастливой жизни в семье,
они успели ему привить много хорошего, многому научить. ‡апасов этих детских
знаний хватило ему очень надолго. € когда в 1956 году, вернувшись из
казахстанской ссылки, он получил, наконец, возможность поступить в
Њосковский университет на исторический факультет, то уж училсЯ он на одни
пЯтерки. Ђспирантура и защита кандидатской диссертации в €нституте Ђфрики ЂЌ
‘‘‘ђ были длЯ него нетрудным делом. Ћн унаследовал от родителей величайшую
работоспособность. Ћн только не смог донести до сегоднЯшнего днЯ здоровьЯ.
Ќервы его многого не смогли перенести и часто отказывают. „лЯ близких он
трудный, тЯжелый человек. ‡ато длЯ дальних, длЯ студентов по институту, длЯ
избирателей своего райсовета, где он избран депутатом, он человек добрый,
душевный, отзывчивый. „обро его бескорыстно, себе он ничего не хочет. Ќо,
воюЯ за предоставление комнаты какому-нибудь несчастному семейству, живущему
в подвале, он может задушить своими руками всех, кто будет этому
препЯтствовать. ѓрузинский темперамент и непримиримость выбиваютсЯ тут из
него как пламЯ. ‘ам он, родившийсЯ в 1929 году в Ѓерлине, никогда еще в
ѓрузии не был. Ѓудем надеЯтьсЯ, что он еще побывает там, где памЯть его отца
окружена уважением и любовью. „ай Ѓог ему здоровьЯ и успехов, €вану
Ђлександровичу, „жонушке, как называл его дЯдЯ Ђлеша в последних письмах.

Ќу, что ж, вот и все те, кто был нашим домом, кто был действующими
лицами в моем детстве.
Љакие страшные судьбы у всех, как по разному все погибали, и как
неумолимо.
„ЯдЯ Ђлеша и тетЯ ЊарусЯ погибли, когда им уже было за 50 лет; они
успели прожить долгую, интересную, полезную жизнь. Њама, ђеденс, дЯдЯ
Џавлуша мало успели сделать, они ушли молодыми. Ђнна ‘ергеевна и ”едор
‘ергеевич стали инвалидами, жизнь была у них, по существу, отнЯта. Ѓабушка и
дедушка жили долго -- почти 80 лет, -- но жизнь их после маминой смерти была
медленным умиранием от всего того, что происходило вокруг.
Љруг этих людей когда-то был шумным, дружным, веселым. Ћстались
непринужденные домашние фотографии -- на нашей террасе в ‡убалове, в саду, в
‘очи, куда все ездили летом. Ћстались дети их всех -- двое сыновей и дочь
Џавлуши, двое сыновей Ђнны ‘ергеевны, €ван Ђлександрович ‘ванидзе, да Я, --
дети, которые что-то помнЯт, что-то хранЯт в сердце, у которых много старых
выцветших фотографий с веселыми, милыми добрыми лицами... ‚се мы помним наше
солнечное детство; помним ‡убалово-2 и ‡убалово-4, где все мы жили, гулЯли
по лесу, собирали землЯнику, грибы, и ходили купатьсЯ на Њосква-реку. џ жила
почти семь лет в нормальной, хорошей, интересной семье, котораЯ много давала
нам, детЯм, и стремилась давать. „ети постоЯнно толпились в доме -- мы сами,
наши подруги и товарищи, двоюродные братьЯ и сестры. ‚зрослые были все
чадолюбивы, никто на детей не цыкал, не шикал; каждый, как мог, старалсЯ их
развлекать, учить -- дом вертелсЯ вокруг детей. ’аково было правило мамы, ее
порЯдок, ее закон.

8
Ќу вот, милый мой друг, как Я ни оттЯгивала втайне этот момент, но все же,
наконец, мне надо рассказать и о маме -- хотЯ, наверное, ты уже можешь
немножко представить себе ее облик. ‚округ нее сложилось много легенд --
лживых, сентиментальных, глупых, попросту недоброжелательных. ‹егенды
выдумываютсЯ, когда люди не понимают, не знают или не могут объЯснить себе
какие-то ЯвлениЯ. Ђ жизнь мамы была прозрачна, как кристалл. •арактер ее был
поразительно цельный, убедительный, без внутренних противоречий и изломов.
ЌедолгаЯ жизнь ее -- всего тридцать один год (Я сейчас уже старше, чем она),
-- необычайно последовательна. ‚едь у каждого человека, у каждого характера
-- своЯ логика поступков. Џоэтому Ђ не понимает Ѓ, потому что Ђ никогда не
мог бы поступить так, как поступил Ѓ в тех же обстоЯтельствах...
€з мамы делают теперь то свЯтую, то душевнобольную, то невинно
убиенную. Ђ она вовсе не была ни тем, ни другим, ни третьим. Ћна была просто
сама собою. ‘ детских лет сложилсЯ ее цельный, стойкий характер.
Љ счастью, у менЯ имеютсЯ ее письма -- они очень хорошо раскрывают ее
натуру. Ђнна ‘ергеевна передала мне недавно копии писем мамы к Ђ. €. и €. €.
ђадченко, старым друзьЯм дедушки и бабушки. Џисьма относЯтсЯ к 1916-18 годам
(кроме последнего, помеченного 1924-ым годом). €х писала гимназистка,
котораЯ взрослеет на глазах -- ты прочтешь их ниже.

Њама родилась в Ѓаку и ее детство прошло на Љавказе. ћжнаЯ ее внешность
иногда заставлЯла тех, кто плохо знает ѓрузию, принимать ее за грузинку. Ќа
самом деле такими бывают болгарки, гречанки, украинки -- с правильным овалом
лица, черными бровЯми, чуть вздернутым носом, смуглой кожей, и мЯгкими
карими глазами в черных прЯмых ресницах. Џравда, у мамы к этому облику было
добавлено что-то от цыган -- какаЯ-то восточнаЯ томность, печальные глаза, и
длинные суховатые пальцы. Ћна очень любила кутатьсЯ в шали, ей это шло; на
ней естественно выглЯдело бы и индийское сари.
‚ семье она была младшим ребенком. …е любили и баловали два брата и
сестра, -- она была к тому же прехорошенькаЯ. “ менЯ сохранились старые
открытки, написанные ее детским почерком, -- поздравление братьЯм и сестре с
праздником, просьба прислать книгу. ‘емьЯ была дружнаЯ, теплаЯ. ‚ Џетербурге
дедушка и бабушка жили, по сравнению с нашими сегоднЯшними нормами, уже с
известным достатком, и дети учились в гимназиЯх. ‚ ранних письмах мамы к
друзьЯм ее родителей, Ђлисе €вановне и €вану €вановичу ђадченко сразу видна
веселаЯ, ласковаЯ, добраЯ девочка пЯтнадцати лет. Ќикаких изломов, никакой
неврастении, никакой позы.

"„орогаЯ Ђлиса €вановна, простите, что долго не отвечала на письмо. “
менЯ совершенно не было времени. Њне пришлось за десЯть дней подготовитьсЯ к
экзаменам, так как летом Я лентЯйничала. Џришлось мне подогнать новое, в
особенности по алгебре и геометрии. ‘егоднЯ утром Я ходила держать экзамен,
но еще не выЯснила выдержала или нет. ‚се же думаю, что выдержала по всем
предметам, кроме русского сочинениЯ, хотЯ тема и была легкаЯ, но Я вообще
слаба на этот счет.
Џрежнюю гимназию пришлось бросить, потому что очень далеко
переселились, а теперешнЯЯ как раз напротив Ќиколаевского вокзала.
„орогаЯ Ђ. €., большое спасибо за карточки. Њы с Ќюрой* тоже снЯлись.
Ќюрина карточка уже готова, а моЯ еще нет. Ќюра поступила в
Џсихоневрологический институт, но занЯтиЯ там еще не начались. ‚ нашем доме
есть приготовительное училище и учительница там заболела, Ќюра ее замещает".
(Џисьмо от 1-го маЯ 1916 г.)

‘ледующее письмо, написанное 10 сентЯбрЯ 1916 года, адресовано Ђлисе
€вановне и ее маленькому Ђлеше, которого дома звали ЌЯка.

"џ уже здесь в новой гимназии. ЉажетсЯ, что ничего, хотЯ подруг еще не
завела, а так только еще приглЯдываюсь; девочки довольно простые, но не к
новеньким. Ќу, а так как Я новенькаЯ, то ко мне немного неприветливы, но
думаю, что со временем все уладитсЯ.
Ќюру принЯли в Џсишу**. Ђ. €., нам очень интересно, где теперь €ван
€ванович, как он поживает и скоро ли будет в Џитере? Ќам очень хотелось бы с
ним повидатьсЯ. Љ нам врЯд ли кого заманишь, такаЯ мучительнаЯ дорога, а нам
приходитсЯ каждый день, встаем рано и ложимсЯ так же; сейчас 8 часов, а Я
уже зеваю, вместе с курами ложимсЯ и с петухами встаем. Љак поживает ЌЯка,
здоров ли он и все резвитсЯ с ‹идой? €нтересно, как огород поживает и как вы
все. Ќюра и ”едЯ готовЯт двух учеников: девочку в четвертый и мальчика -- во
второй...
----------------
* Ђнна ‘ергеевна.
** Џсихоневрологическое училище.
----------------------------------------------------------------------------

Ќашего Џавлушу, кажетсЯ, откомандировали во Џсков или Ђрхангельск.
‘ейчас он был у нас и забрал вещи, сказав, что их отправлЯют, что немного
плоховато, потому что он слаб здоровьем. Ќу, больше, кажетсЯ, писать нечего.
†елаю вам всего хорошего. –елую вас крепко. Џередайте всем поклон от наших".

‘ледующие два письма написаны зимой, в декабре этого же 1916-го года.
’е же семейные волнениЯ по поводу Џавлушиной службы в армии и того, что
могут забрать и ”едю.

"Ќас скоро распустЯт на каникулы, а придетсЯ ђождество, наверное,
провести в Џетрограде. …хать куда-нибудь долго, дорого и трудно. †изнь в
гимназии мне нравитсЯ, но Я с нею еще не освоилась.
“ ЌЯки, наверное, будет елка. Џередайте ему, чтобы он с нового года не
вздумал хворать, желаю ему весело провести праздники. Џривет Ђ. €. и ему.
Ќаши домашние ‚ам кланЯютсЯ".

€ через десЯть дней:

"Ќас уже распустили на праздники, теперь будем свободны три недели --
выспатьсЯ можно будет, хотЯ уроков задали довольно много, особенно по
русскому и по истории. Ќам уж выдали вторую четверть, пока все благополучно,
хотЯ троек много, но двоек нет. ‘амый трудный длЯ менЯ предмет -- немецкий,
потому что у нас читают, а не переводЯт, а Я совсем не обладаю немецким
Языком, а также французским. Ќаконец, Я достигла того, что у менЯ по ‡акону
Ѓожьему пЯть. ќто что-то небывалое, но Я всю четверть долбила назубок, что
ужасно противно. џ очень рада, что поступила в эту гимназию, здесь такие
милые, славные девочки, что с ними учитьсЯ прЯмо удовольствие. “же начинаю
скучать по своему классу, хотЯ прошло лишь одно воскресенье.
...‘тарший брат мой сейчас в Ќовгороде, как ‚ы уже знаете. Џапа и мама
скрипЯт по-прежнему. џ уж больше месЯца пишу дневник, менЯ это очень
занимает; когда мне не с кем поговорить, то Я выражаю свои чувства в нем. џ
очень довольна, что взЯлась за это дело, хотЯ может быть оно мне скоро и
надоест. †елаю ‚ам и ЌЯке поправитьсЯ и с нового года начать новую, здоровую
жизнь"...

‚ Январе 1917 года мама пишет Ђлисе €вановне;

..."‡автра из-за холода не пойду в гимназию. ’олько что вернулась с
урока музыки, очень озЯбла. 3-го ЯнварЯ выдержала экзамен на 5! џ очень
довольна, что мои труды не пропали зрЯ; мне немного трудно, но бросать Я все
же не хочу. “ вас теперь, наверное, хорошо, и ЌЯка во всю с гор и на коньках
катаетсЯ, а мы сидим в классе и слушаем какой-нибудь скучный предмет, как
‡акон Ѓожий, когда нужно пользоватьсЯ хорошей погодой. Ќюра уже тоже ходит в
свою Џсишу, готовитсЯ по латыни; очень извинЯетсЯ перед ‚ами, что не пишет.
џ очень жду лета. „орогаЯ Ђ. €., у менЯ зародилась мысль, которую Я
хочу ‚ам написать: мы как-то с Ќюрой и мамой думали, куда мы поедем на дачу?
€ Я высказала свое желание, на которое мама согласилась. ’еперь надо ‚аше
согласие, а именно: если можно, Я поехала бы к ‚ам на ќлектропередачу, чтобы
поступить кем-нибудь служить. џ думаю, что мне уже можно поступить, потому
что мне скоро будет шестнадцать лет. †ить, если можно, у ‚ас... Ќапишите
мне, одобрЯете ли ‚ы мое желание, или нет. Ќюра едет в —ерноморскую губернию
к знакомым. Њама получила на три недели отпуск, потому что она очень
исхудала и устала, потом она, после отъезда Џавлуши, расстроена. …го,
наверно, через месЯц отправЯт на позиции -- ему сразу сделали три прививки".
‚от письмо от 27 февралЯ 1917 года, в самый канун революции:

"Ќаконец-то собралась ‚ам написать, все это времЯ было страшно некогда.
Ђ теперь у нас занЯтиЯ на четыре днЯ прекращены, ввиду неспокойного
состоЯниЯ Џетрограда, и у менЯ теперь есть времЯ. ЌастоЯщее положение
Џетрограда очень и очень нервное и мне очень интересно, что делаетсЯ в
Њоскве. Ќаше почти все семейство не дома: Ќюра у маминого брата, ”едЯ тоже
где-то, папа в городе, а мы с мамой сидим одни и выжидаем папу, потому что
его что-то долго нет.
...‡анЯтий у нас после ђождества очень мало, то было холодно, то Я
болела, а теперь и на улицу не выйдешь. Ќаписала бы подробнее в чем дело, но
Я думаю, в письме не стоит распространЯтьсЯ. ‚се эти дни буду читать —ехова,
а то очень скучно. ‚се это надоело и хочетсЯ скорее хорошего жаркого лета.
‚сЯ эта зима была очень холоднаЯ и ЌЯке, наверное, пришлось мало гулЯть. Ђ
теперь желаю ‚ам всего доброго и крепко целую".

€ вдогонку, в тот же день, 27-го февралЯ, послана открытка:

..."‘ильно скучаем, так как движениЯ в Џетрограде нет уже четыре днЯ.
Ќо после этих скучных дней настал праздник и большой, а именно -- 27-е
февралЯ! ‘ейчас дома Я и папа, а остальные на своих на двоих уехали в город,
хотЯ Ќюра, ввиду своей слабости, уже пЯтый день лежит у дЯди и домой не
приходит, а ”едЯ ходит. Ќастроение у папы приподнЯтое, он весь день стоит у
телефона. ‘егоднЯ приехал Ђвель …нукидзе и совершенно неожиданно попал прЯмо
с Ќиколаевского вокзала на праздник. Џока желаю ‚ам всех благ. –елую. ЌадЯ".

‚от и свершилсЯ праздник -- февральскаЯ революциЯ. Џришел дедушка и
разъЯснил дома, что произошло. …ще не понимают дома, что это такое, но уже
приехал Ђвель ‘офронович …нукидзе, приехал-то он из ссылки, из ‘ибири. Ђ
надо сказать, что дЯдЯ Ђвель -- это мамин крестный, его любила и знала всЯ
семьЯ, и ему собирались всем домом посылки в ‘ибирь. Ћтец мой тоже находилсЯ
в это времЯ в сибирской ссылке, и писал оттуда Ћльге …вгеньевне, нашей
бабушке. ’акие же посылки посылала всЯ семьЯ Ђллилуевых и ему, старому
своему другу и товарищу по борьбе.
‚ письме от 30 марта уже кое-что из событий постепенно начинает
интересовать девочку, длЯ которой все еще продолжают быть главным в жизни ее
занЯтиЯ в гимназии:

..."‡а это короткое времЯ произошло много новостей. ‚ы, наверное,
слышали о неожиданной смерти сына —хеидзе? џ ходила на похороны и видела
отца -- картина очень и очень тЯжелаЯ... Ќо, несмотрЯ на тЯжелые
обстоЯтельства, он продолжает свою деЯтельность. …го ужасно жалко.
13 марта мы все ходили на похороны павших. ЏорЯдок был великолепный,
хотЯ нам пришлось в течение семи часов стоЯть на одном месте, но мы без
умолку пели и поэтому времЯ пролетело незаметно. Љогда же мы прибыли на
Њарсово поле в десЯть часов вечера, нас поразила красота: кругом горели
факелы, гремела музыка, в общем зрелище было восхитительное. Џришли домой мы
мокрые и усталые, но как-то бодрились и настроение было приподнЯтое. Ќаш
папа был сотник, у него через плечо была краснаЯ повЯзка, а в руке белый
флаг.
‘пасибо ‚ам за приглашение. ‡анЯтиЯ у нас идут очень тихо, потому что
все занЯты другим. “ нас после Џасхи будет экзамен по ботанике и зоологии,
так что приходитсЯ заниматьсЯ. ѓоворЯт, что занЯтиЯ будут продолжатьсЯ
только до 20-го маЯ, а мы, классы среднего возраста, кончим уже 15-го. Ќам
очень обидно, что из восьмого, седьмого и шестого выбрали делегаток, а нам
сказали, что мы длЯ этого слишком малы и глупы. Ќо у нас есть свой кружок, в
котором мы очень энергично работаем -- кружок самообразованиЯ. Њы начинаем
собирать библиотеку, помогаем друг другу в трудных предметах и вообще наша
цель, чтобы наш класс был дружен и объединен в одну сплошную массу. Ќо, к
сожалению, у нас в классе есть очень много деток, которые только мешают нам.
Ќедавно у нас было заседание, оно продолжалось три с половиной часа. ЊенЯ
все это интересует и Я присутствую почти каждый раз. ЊоЯ должность --
казначейша, хотЯ Я еще неопытна и плохо исполнЯю, но все довольны мною.
ЏоздравлЯю вас всех с настоЯщим праздником".

‹ето 1917 года, июль и август, мама прожила на даче у Ђ. €. и €. €.
ђадченко. „едушка был занЯт своей партийной деЯтельностью. ‹етом -- в
июльские дни -- в его квартире несколько дней скрывалсЯ ‹енин, которому
отвели мамину маленькую комнатку. ‘ейчас в этой квартире музей -- на стенах
развешены фотографии тех лет, в комнатке же сохранены подлинные вещи: узкаЯ
железнаЯ кровать, плед, этажерка, столик.
џ была на этой квартире дедушки летом 1955 года, впервые поехав в
‹енинград. Њне было так странно, так жутко шагать по ступенЯм лестницы, по
которым мама бегала в гимназию; так странно было войти в квартиру, где она
впервые встретилась с отцом.
Ќа мое счастье посетителей не было в тот день. џ долго бродила по
пустым комнатам, постоЯла в кухне, и старалась вообразить, как жили в этой
квартире... ‘транно было мне, и страннее всего, что -- совсем не грустно.
’еплом, уютом, любовью крепкой семьи веЯло на менЯ от этих стен, уже
принЯвших теперь, увы, казенный вид "экспозиций". Ќо, все равно, дух был
жив, мамин дух витал где-то здесь, в этой маленькой славной квартире, он
никогда не уходил отсюда, он не жил в Љремле -- там ему было невмоготу...
Љремль всегда был чужим ей местом, и все казенные квартиры, всЯ последующаЯ
ее жизнь -- все это было не ее, а чужое. ‡десь она была и осталась
хорошенькой гимназисткой, получающей первые уроки истории -- не из
учебников, а из жизни, окружавшей ее. ‡десь был дом ее семьи, ее родителей.
‡десь был ее город. € не уезжать бы им отсюда никуда, -- тогда, быть может,
судьба всей семьи обернулась бы совсем иначе, куда счастливее...
Џосле летнего перерыва, осенью 1917 года мама и всЯ семьЯ опЯть дома, в
Џетрограде; 19-го октЯбрЯ мама пишет к ђадченко:

..."“ нас теперь такаЯ спешка с занЯтиЯми, да у менЯ еще часа два в
день отнимает музыка. ‚от Я ‚ам пишу -- уже 12-й час, а Я еще не выучила
французский. € так каждый день, раньше часу не ложусь. “же все лЯгут, а Я
все еще сижу, долблю...
“езжать из Џитера мы никуда не собираемсЯ. ‘ провизией пока что хорошо.
џиц, молока, хлеба, мЯса можно достать, хотЯ дорого... ‚ общем жить можно,
хотЯ настроение у нас (и вообще у всех) ужасное, временами прЯмо плачешь:
ужасно скучно, никуда не пойдешь. Ќо на днЯх с учительницей музыки была в
Њузыкальной драме и видела "‘орочинскую Ярмарку", остались очень довольны. ‚
Џитере идут слухи, что 20-го октЯбрЯ будет выступление большевиков, но это
все, кажетсЯ, ерунда. Ќу, пока всего хорошего. Љогда опЯть будет времЯ,
напишу ЌЯке, а пока очень благодарю его за его письмо. –елую крепко, привет
вам от всех наших".

Ћднако, "выступление большевиков" состоЯлось.
“же после октЯбрьского переворота, 11 декабрЯ 1917 года, мама пишет:

"„орогаЯ Ђ. €.! Џрошу прощениЯ за долгое молчание. †иву Я пока хорошо,
хотЯ и скучно, но мы ведь всегда так жили. ‡анЯтиЯ у нас идут плохо. „ва
раза в неделю выключают электричество и, значит, занимаемсЯ только четыре
раза в неделю. ‘ообщите мне, получает ли €в. €в. газеты. џ ему выписала
три... •отела купить €в. €в. еще папирос, но такаЯ большаЯ очередь, прЯмо
беда! Ќадо вставать с ночи, причем даже дают очень мало... „орогаЯ Ђ. €., Я
теперь в гимназии все воюю. “ нас как-то собирали на чиновников деньги, и
все дают по два, по три рублЯ. Љогда подошли ко мне, Я говорю: "џ не
жертвую". ЊенЯ спросили: "‚ы, наверно, позабыли деньги?" Ђ Я сказала, что
вообще не желаю жертвовать. Ќу и была бурЯ! Ђ теперь все менЯ называют
большевичкой, но не злобно, любЯ. Њне очень интересно, к какой партии
принадлежит Ђлеша, он-то, наверное, большевик...
џ уже два месЯца занимаюсь по музыке, успехи -- так себе, не знаю, что
будет дальше. Ђ пока до свиданиЯ, мне еще надо несчастный ‡акон Ѓожий
учить".

Ќаступил 1918 год.
„ва письма к Ђлисе €вановне, написанные в Январе и в феврале, полны
забот о хозЯйстве, о доме, и новых интересов...

"‡дравствуйте, дорогаЯ Ђ. €.! Џростите, что давно не писала, Я совсем
разленилась за праздники. ‚сегда так: чем больше времени, тем больше лени.
ЏоздравлЯю с Ќовым ѓодом. “ нас он совсем изменил нашу домашнюю жизнь. „ело
в том, что мама больше не живет дома, так как мы стали большие и хотим
делать и думать так, как мы хотим, а не плЯсать под родительскую дудку;
вообще -- порЯдочные анархисты, а это ее нервирует. •отЯ это второстепенные
доводы, а главное то, что у нас дома длЯ нее уже нет больше личной жизни, а
она еще молодаЯ и здороваЯ женщина. ’еперь все хозЯйство пало на менЯ. џ
изрЯдно за этот год выросла и стала совсем взрослаЯ, и менЯ это радует.
‡анЯтиЯ в гимназии идут страшно вЯло. ‚сю эту неделю посещаем
‚сероссийский съезд ‘оветов ђаб. и ‘олд. и Љрест. депутатов. „овольно
интересно, в особенности когда говорЯт ’роцкий или ‹енин, остальные говорЯт
очень вЯло и бессодержательно. ‡автра, 17 ЯнварЯ, будет последний день
‘ъезда и мы все обЯзательно пойдем.
Ђ вы как все живете? Њне особенно интересно знать как поживает шалун
Ђлешка. ‡наете ли ‚ы что-нибудь о Љрасиных? Ћни что-то загордились и не
ответили на наши письма. Њой недостаток: стала очень злаЯ и грубаЯ, но Я
надеюсь, что это пройдет.
”едЯ покинул военное училище и поступил в Ђкадемию на математический
факультет. џ была в роли мамаши и все за него хлопотала и, наконец, он
устроилсЯ. Ћн одновременно и служит, и учитсЯ. Њне даже стыдно становитсЯ,
что все у нас служат, а одна Я лодырничаю и больше всех трачу. •отЯ менЯ
вообще все любЯт".

€ вот последнее письмо мамы из Џетрограда, написанное в феврале 1918
года:

"‡дравствуйте, дорогие. џ очень рада, что вы, наконец-то, получили
посланные мною папиросы. Љстати, они теперь, наверное, нужнее, чем раньше.
’олько почему вы ничего не пишете насчет газет, получаете ли вы их? Ќа
февраль Я уже побоЯлась выписать, боЯсь, что вы их не получаете.
‚ознЯ с хозЯйством мне страшно надоела, но теперь, кажетсЯ, мама менЯ
скоро опЯть заменит, -- ей очень скучно жить без своей шумной оравы. Њы ей,
конечно, страшно рады. Ћтец пролежал в постели три недели, сперва с ангиной,
а только вышел он, садЯсь в трамвай, сильно ушиб ногу. ’еперь начинает
понемногу двигатьсЯ. џ во времЯ его болезни была и за хозЯйку, и за сестру
милосердиЯ, плюс гимназиЯ, где пропустила днЯ три-четыре.
‚ Џитере страшнаЯ голодовка, в день дают восьмушку фунта хлеба, а один
день и совсем не давали. џ даже обругала большевиков. Ќо с 18-го февралЯ
обещали прибавить. Џосмотрим!
...џ фунтов на двадцать убавилась, вот и приходитсЯ перешивать все юбки
и белье, -- все валитсЯ. ЊенЯ даже заподозрили, не влюблена ли Я, что так
похудела. Ћн записалсЯ в новую социалистическую армию, хотЯ говорЯт, что ему
страшно надоел фронт. Њама его бранила, а мы на ура поднЯли. Ћтец тоже хочет
записатьсЯ, но, конечно, шутит. Љак живет Ђлешка? ‘кажите ему, чтобы он
написал мне письмецо, ведь он, наверно, уже хорошо умеет писать.
Ќу, целую крепко. Ћстаюсь ЌадЯ".

‚скоре мама вышла замуж, и приехала с мужем в Њоскву. ’ам она стала
работать в секретариате у ‚. €. ‹енина, у ‹. Ђ. ”отиевой. ‡атем уехала с
моим отцом на южный фронт.
Љончилось детство, беззаботное, счастливое. Ќачалась другаЯ жизнь -- не
длЯ нее одной, длЯ всей огромной ђоссии.
Њама и позже виделась с семьей ђадченко. ‚от ее последнее письмо €. €.
ђадченко, написанное ею через шесть лет:

"„орогой €ван €ванович!
џ к ‚ам обращаюсь с большой просьбой, если ‚ам не неприЯтно давать мне
рекомендацию длЯ перехода из кандидатов в члены ‚ЉЏ, то Я очень прошу ‚ас
дать мне рекомендацию. џ хотела сегоднЯ зайти к ‚ам сама, но мне нужно ровно
в девЯть часов быть в ‘ЌЉ и Я не успела бы сама к девЯти часам вернутьсЯ.
ђекомендацию мою надо написать на отдельном листе и самую простую. Љ ‚ам же
Я как-либо зайду обЯзательно, но сейчас сама никак не смогу. Џростите, что
беспокою, и заранее большое ‚ам спасибо. Џривет Ђлисе €в. и Ђлешке.
9.VIII.24 г. ЌадЯ Ђллилуева".

ЉакаЯ-то сквозит в письмах наивность и чистота. ‚едь ребенок же еще, и
вдруг на плечи этого ребенка свалилась такаЯ судьба! •ватило бы только лишь
революции с гражданской войной, и разрухой... Ќет, на ребенка еще свалилась
камнем любовь к человеку на 22 года старше, вернувшемусЯ из ссылки, с
тЯжелой жизнью революционера за плечами; к человеку, идти рЯдом с которым,
нелегко было и товарищам. Ђ она пошла рЯдом, как маленькаЯ лодочка,
привЯзаннаЯ к огромному океанскому пароходу, -- так Я и вижу эту "пару"
рЯдом, бороздЯщую бешеный океан...
Ђ она, еще когда влюбилась и в гимназию ходила, старалась изо всех сил
соответствовать большому кораблю в его большом плавании. € старалась так,
что сама не заметила, как росла и росла, и становилась серьезным, умным,
взрослым человеком. Ђ потом, должно быть, что-то и больше даже стала
понимать, чем он сам...
“ нее была другаЯ перспектива, другой рост: она только начала расти,
когда революциЯ свершилась, -- а он уже был зрелым сорокалетним человеком,
вступившим в пору скепсиса, рассудочности, холодного расчета -- всего того,
что так важно длЯ политика.
џ почему-то очень Ясно сейчас, когда мне 37 лет, вижу очень разные души
этих двух людей, соединившихсЯ в семью. ‚ какой-то момент это ощущение
романтичности, окрыленности, этот юный энтузиазм революции, неминуемо должен
будет у нее сменитьсЯ зрелой трезвостью. € вот тогда она увидит все
несколько иными глазами. Ќо не будем забегать вперед.
’еперь Я перейду прЯмо к годам своего детства, потому что там-то Я
видела маму, там мне она и помнитсЯ. Ќо, читаЯ все то, что происходило
позже, прошу тебЯ, друг мой, не забывай ни на минуту об этих ее ранних
письмах: в душе она и позже всегда оставалась такой же как тогда. €
сопоставлЯЯ эту совестливую и честную душу с тем трудным миром, в котором
она жила уже второй десЯток лет, -- ты поймешь как это все было не по ней,
как ей было трудно...
Ќо она все-таки сумела за это времЯ создать жизнь -- пусть недолгую --
но такую, которую помнЯт с благодарностью все, кто знал наш дом тогда и
бывал в нем -- жизнь, котораЯ длЯ менЯ и по сей день сиЯет в памЯти
солнечным детством.

9
Њама была строга с нами, детьми -- неумолима, недоступна. ќто было не по
сухости души, нет, а от внутренней требовательности к нам и к себе. џ
запомнила маму очень красивой, -- она, наверное, не только мне казалась
такой. џ не помню точно лица, но общее впечатление чего-то красивого,
изЯщного, легко двигающегосЯ, хорошо пахнущего. ќто было неосознанное
впечатление детства, просто так чувствовалась ее атмосфера, ее натура. Ћна
редко ласкала менЯ, а отец менЯ вечно носил на руках, любил громко и сочно
целовать, называть ласковыми словами -- "воробушка", "мушка". Ћднажды Я
прорезала новую скатерть ножницами. Ѓоже мой, как больно отшлепала менЯ мама
по рукам! џ так ревела, что пришел отец, взЯл менЯ на руки, утешал, целовал
и кое-как успокоил... Ќесколько раз он так же спасал менЯ от банок и
горчичников, -- он не переносил детского плача и крика. Њама же была
неумолима и сердилась на него за "баловство".
‚от одно единственное сохранившеесЯ мамино письмо ко мне, написанное
году в 1930-м или 31-м:

"‡дравствуй, ‘ветланочка!
‚асЯ мне написал, что девочка что-то пошаливает усердно. “жасно скучно
получать такие письма про девочку. џ думала, что оставила девочку большую,
рассудительную, а она, оказываетсЯ, совсем маленькаЯ и, главное, не умеет
жить по-взрослому. џ тебЯ прошу, ‘ветланочка, поговорить с Ќ. Љ.*, как бы
так наладить все дела твои, чтобы Я больше таких писем не получала. Џоговори
обЯзательно и напиши мне, вместе с ‚асей или Ќ. Љ. письмо о том, как вы
договорились обо всем. Љогда мама уезжала, девочка обещала очень, очень
много, а оказываетсЯ, делает мало.
’ак ты обЯзательно мне ответь как ты решила жить дальше, по серьезному
или как-либо иначе.
Џодумай как следует, девочка уже большаЯ и умеет думать. —итаешь ли ты
что-нибудь на русском Языке? †ду от девочки ответ.
’воЯ мама".

‚от и все. Ќи слова ласки. Џроступки "большой девочки", которой было
тогда лет пЯть с половиной или шесть, наверно были невелики; Я была
спокойным, послушным ребенком. Ќо спрашивалось с менЯ строго.
Ћтец писал мне другие письма.
“ менЯ сохранилось два его письма, должно быть, того же времени (т. е.
1930-32 гг.), потому что отец написал их крупными, ровными печатными
буквами. Џисьма оканчиваютсЯ неизменным "целую" -- это отец очень любил
делать, пока Я не выросла. Ќазывал он менЯ (лет до шестнадцати, наверное)
"‘ет'анка" -- это Я так себЯ называла, когда была маленькаЯ. € еще он
называл менЯ "•озЯйка", потому что ему очень хотелось, чтобы Я, как и мама,
была в роли хозЯйки активным началом в доме. € еще он любил говорить, если Я
чего-нибудь просила: "Ќу, чт'о ты просишь! Џрикажи только, и мы все тотчас
все исполним". Ћтсюда -- игра в "приказы", котораЯ долго тЯнулась у нас в
доме. Ђ еще была выдумана "идеальнаЯ девочка" -- ‹елька, которую вечно
ставили мне в пример, -- она все делала так, как надо, и Я ее ненавидела за
это. Џосле этих разъЯснений Я могу теперь привести и его письма тех лет:
----------------
* ЌаталиЯ Љонстантиновна, наша воспитательница и учительница.
----------------------------------------------------------------------------

"‘етанке-хозЯйке.
’ы, наверное, забыла папку. Џотому-то и не пишешь ему. Љак твое
здоровье? Ќе хвораешь-ли? Љак проводишь времЯ? ‹ельку не встречала? Љуклы
живы? џ думал, что скоро пришлешь приказ, а приказа нет, как нет. Ќехорошо.
’ы обижаешь папку. Ќу целую. †ду твоего письма.
Џапка."

‚се это старательно выведено крупными печатными буквами. € другое
письмо тех же лет:

"‡дравствуй, ‘етанка!
‘пасибо за подарки. ‘пасибо также за приказ. ‚идно, что не забыла папу.
…сли ‚асЯ и учитель уедут в Њоскву, ты оставайсЯ в ‘очи и дожидайсЯ менЯ.
‹адно? Ќу, целую. ’вой папа".

‚сЯ переписка с родителЯми шла между ‡убаловом и ‘очи, куда они уезжали
летом, а мы оставались на даче, или наоборот. џ привожу параллельно письмо
мамы и письма отца, потому что они характерны длЯ их отношениЯ к детЯм. Ћтец
нас не стеснЯл (правда, он был очень строг и требователен к ‚асилию),
баловал, любил играть со мной, -- Я была его развлечением и отдыхом. Њама же
больше жалела ‚асилиЯ, а ко мне была строга, чтобы компенсировать ласки
отца. Ќо, все равно, Я ее любила больше...
џ очень хорошо помню как однажды спросила свою нЯню: "Ђ почему это так:
вот из бабушки и дедушки Я люблю больше дедушку, а из папы и мамы -- больше
люблю маму?" ЌЯнЯ моЯ всплеснула руками и набросилась на менЯ: "Ђ как же
бабушку-то? Ђ как же папочку-то? ‚сех надо любить! ђазве так можно?!" Ћна
долго ужасалась и корила менЯ. ‚сех надо любить -- это был девиз всей ее
жизни, а также хорошаЯ выучка добросовестной прислуги: не делать никакого
различиЯ между хозЯевами и не внушать этого детЯм; ее личные симпатии
никогда не открывались мне, она ко всем относилась ровно.
Њама бывала с нами очень редко. ‚ечно загруженнаЯ учебой, службой,
партийными поручениЯми, общественной работой, она где-то находилась вне
дома. Ђ мы были тоже загружены уроками, прогулками с учителем или Ќаталией
Љонстантиновной, собиранием гербариев, уходом за кроликами -- только, чтобы
не было бездельЯ! Џравило, высказанное ею еще в одном из гимназических ее
писем: "чем больше времени, тем больше лени" -- мама неукоснительно
применЯла к своим детЯм. Љроме немецкого, общих занЯтий по русскому и
арифметике, кроме рисованиЯ и лепки с Ќаталией Љонстантиновной, мама еще
определила менЯ в музыкальную дошкольную группу. ќто была группа детей,
человек в двадцать, которых родители приводили на квартиру к ‹омовым. Љ ним,
в ‘пасопесковский переулок, нЯнЯ водила менЯ года два. ќто были чудесные
занЯтиЯ. „ети пели хором и соло, играли в игры, направленные на развитие
слуха, чувства ритма; потом нам объЯснЯли нотную грамоту и мы писали нотные
диктанты -- у менЯ хорошо получалось. € мама очень была довольна, что эти
занЯтиЯ проходЯт не зрЯ. Љ сожалению, Я уже не помню, как звали милую
преподавательницу, давшую тогда нам всем какие-то основы музыкальной
грамоты. Ђ нЯнЯ моЯ умерла и мне сейчас некого спросить, ни как звали ее, ни
как звали хозЯев, самих ‹омовых, ни кто они были. “ них в доме были хорошие
детские книги. Ћттуда поЯвилсЯ у менЯ "Њакс и Њориц" и мы вместе с нЯней
читали вслух эту книжку, а нЯнЯ, хорошо запоминавшаЯ всЯкие стихи, потом
часто цитировала ее на памЯть...
ЌесмотрЯ на недостаток времени, мама и сама продолжала заниматьсЯ
музыкой с известной всему тогдашнему Љремлю преподавательницей --
Ђлександрой ‚асильевной ЏухлЯковой. џ встретилась с ней много позже.
‡анималась мама и французским, не знаю -- с кем, и не знаю, чего ей удалось
достигнуть. ‚о всЯком случае, чтобы не отставать от славных, образованных
людей окружавших ее, ей самой хотелось еще учитьсЯ и совершенствоватьсЯ.
Ћна была так молода, у нее всЯ жизнь еще была впереди. ‚ 1931 году ей
только лишь исполнилось 30 лет. Ћна училась в Џромышленной Ђкадемии на
факультете искусственного волокна. ќто была новаЯ область длЯ тех лет, новаЯ
промышленнаЯ химиЯ. €з мамы получилсЯ бы отличный специалист. Ћстались ее
тетрадки -- аккуратные, чистенькие, наверное, образцовые. Ћна отлично
чертила, и дома, в ее комнате стоЯла чертежнаЯ доска. ‚ Ђкадемии учились ее
приЯтельницы -- „ора Њоисеевна •азан (жена Ђ. Ђ. Ђндреева) и ЊариЯ Њарковна
Љаганович. ‘екретарем партЯчейки у них был молодой Ќикита ‘ергеевич •рущев,
приехавший в Ђкадемию из „онбасса;
Џосле окончаниЯ Ђкадемии он стал профессиональным партийным работником.
Ђ мамины приЯтельницы стали работать в текстильной промышленности. Ћна
жаждала самостоЯтельной работы, ее угнетало положение "первой дамы
королевства".
Љак-то раз -- это была редкость -- мама провела целый день с нами в
‡убалове; должно быть, нужно было заменить учительницу. Ћна что-то убирала,
что-то шила, что-то обсуждала с нЯней, проверЯла мои тетрадки.
‘ентиментального сюсюканьЯ с детьми она терпеть не могла, но зато, когда у
нас в ‡убалове делали детскую спортивную площадку, то уж она сама
выдумывала, как ее интереснее устроить. € "ђобинзоновский домик" на
деревьЯх, наверное, возник не без ее участиЯ. Ћна любила фотографировать и
хорошо это делала. ‚се наши семейные фотографии в ‡убалове и в ‘очи --
сделаны ею. Ћна снимала детей, природу вокруг, самый дом. ЃлагодарЯ ей
остались фотографии нашего дома в ‡убалове, дачи в ‘очи, куда менЯ тоже
возили, еще с мамой; снимки первого дома, построенного длЯ отца в ‘очи
архитектором Њ. €. Њержановым. Џотом отец, одержимый страстью перестраивать,
переделал все эти дома до неузнаваемости. ‘лава Ѓогу, их можно узнать на
снимках, сделанных мамой -- узнать и вспомнить...
Ћна была после нас, детей, -- самой молодой в доме. “чительницы, нЯнЯ
-- все были старше, всем было за сорок; экономка наша, Љаролина ‚асильевна,
повариха …лизавета ‹еонидовна -- были пожилые женщины за пЯтьдесЯт лет. Ќо
все равно, все любили молодую, красивую, деликатную хозЯйку -- она была
признанный авторитет. ‘тарший брат мой џша был моложе мамы только на семь
лет. Ћна очень нежно к нему относилась, заботилась о нем, утешала его в
первом неудачном браке, когда родилась дочка и вскоре умерла. Њама очень
огорчалась и старалась сделать жизнь џши возможно более сносной, но это было
врЯд ли возможно, так как отец был недоволен его переездом в Њоскву (на этом
настоЯл дЯдЯ Ђлеша ‘ванидзе), недоволен его первой женитьбой, его учебой,
его характером -- словом, всем.
„олжно быть, на маму произвела очень тЯгостное впечатление попытка џши
покончить с собой. „оведенный до отчаЯниЯ отношением отца, совсем не
помогавшего ему, џша выстрелил в себЯ у нас в кухне, на квартире в Љремле.
Ћн, к счастью, только ранил себЯ, -- пулЯ прошла навылет. Ќо отец нашел в
этом повод длЯ насмешек: "•а, не попал!" -- любил он поиздеватьсЯ. Њама была
потрЯсена. € этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и
отозвалсЯ в нем...
џша очень любил и уважал мою маму, любил менЯ, любил маминых родителей.
„едушка и бабушка опекали его как могли, и он уехал потом в ‹енинград и жил
там на квартире у дедушки, ‘ергеЯ џковлевича.
Ћсталось много домашних фотографий, глЯдЯ на которые Я могу вспомнить и
все остальное. ”отографии эти у менЯ на глазах растут, наполнЯютсЯ красками,
фигуры начинают двигатьсЯ, Я слышу, как они разговаривают между собой... ќто
длЯ менЯ застывшие кадры фильма. џ смотрю на них и передо мной приходит в
движение всЯ лента кино, -- ведь Я ее видела когда-то...
Ќа фото домашних пикников в лесу, которые все так любили, и отец, и
мама -- веселые, смеющиесЯ. Њного веселых, счастливых, здоровых лиц вокруг.
Ћтец выглЯдит гораздо моложе своих пЯтидесЯти лет (ему было пЯтьдесЯт в 1929
году). Њама, сиЯющаЯ белозубой улыбкой, молодаЯ, цветущаЯ, грациознаЯ. ‚се
женщины -- в скромнейших платьицах, но какие красивые, какие здоровые и
привлекательные лица!
Њама на балконе нашего ‡убалова, за столом с Ђнной ‘ергеевной; за
столом с ‡иной Ћрджоникидзе.
Њама в садике в ‘очи, на лежанке сидит семейство Ћрахелашвили*, дЯдЯ
Ђвель …нукидзе строгает палочку бамбука.
Њама в Љрыму, в Њухолатке, куда ездили отдыхать родители, -- на берегу
морЯ, а из воды высовываютсЯ рожицы в белых панамках: мой брат ‚асилий и его
друзьЯ -- Ђртем ‘ергеев и †енЯ Љурский.
Њама на террасе в Њухолатке, возле белых мраморных львов, -- на ней
прЯмое платье балахоном, по тогдашней моде, с вырезом карэ и короткими
рукавами, -- загорелаЯ, с зачесанными гладкими волосами, собранными в узел
сзади.
Њама в ‡убалове, на нашей лесной дорожке к калитке. Џриехали "высокие
гости" из ’урции. Љ. …. ‚орошилов, ‚. Њ. Њолотов, Њ. Њ. ‹итвинов -- все
гулЯют, очевидно, всех "принимал" отец. ’ут же Я -- длЯ развлеченьЯ. Њама с
шалью на плечах, лицо ее напрЯжено -- она следит за мной, чтобы Я себЯ "вела
хорошо".
Њама опЯть в шали на плечах, за столиком в ‡убалове; это домашнее фото
было увеличено после ее смерти по желанию отца. € большие увеличенные
фотографии были развешаны по всем комнатам нашей новой квартиры в Љремле.
----------------
* Њ. Ћрахелашвили: Џредседатель ‘овнаркома ѓрузии, арестованный в 1937
г.
----------------------------------------------------------------------------

Њама здесь такаЯ счастливаЯ, такаЯ сиЯющаЯ, что глЯдЯ на это фото
немыслимо, невозможно понЯть ее дальнейшую судьбу -- вот почему многие и не
понимали, и не верили...
Ќо, чем дальше, тем фотографии становЯтсЯ печальнее. •орошие портреты,
сделанные Ќ. Ђ. ‘вищовым-Џаола в Њоскве, уже исполнены грусти. ‹ицо ее
замкнуто, гордо, печально. Љ ней страшно подойти близко, неизвестно,
заговорит ли она с тобой. € такаЯ тоска в глазах, что Я и сейчас не в силах
повесить портрет в своей комнате и смотреть на него; такаЯ тоска, что
кажетсЯ, при первом же взглЯде этих глаз, должно было быть понЯтно всем
людЯм, что человек обречен, что человек погибает, что ему надо чем-то
помочь. Џочему же, думаю Я теперь, никто не кинулсЯ помочь? Џочему никто не
понимал, чем это все может кончитьсЯ?
Њама была очень скрытной и самолюбивой. Ћна не любила признаватьсЯ, что
ей плохо. Ќе любила обсуждать свои личные дела. ‡а это на нее обижались и
бабушка, и ее сестра, Ђнна ‘ергеевна, -- сами они были чрезвычайно открытые,
откровенные, -- что на уме, то и на Языке.
’еперь, когда Я уже сама взрослаЯ, Я больше понимаю ее, и даже
маленькие детали и штрихи ее жизни, которые иногда проскальзывают в чужих
рассказах, говорЯт мне много.
Њамина сестра, Ђнна ‘ергеевна, говорила мне не так давно, что в
последние годы своей жизни маме все чаще приходило в голову -- уйти от отца.
Ђнна ‘ергеевна всегда говорит, что мама была "великомученицей", что отец был
длЯ нее слишком резким, грубым и невнимательным, что это страшно раздражало
маму, очень любившую его. Љак-то еще в 1926 году, когда мне было полгода,
родители рассорились и мама, забрав менЯ, брата и нЯню, уехала в ‹енинград к
дедушке, чтобы больше не возвращатьсЯ. Ћна намеревалась начать там работать
и постепенно создать себе самостоЯтельную жизнь. ‘сора вышла из-за грубости
отца, повод был невелик, но, очевидно, это было уже давнее, накопленное
раздражение. Ћднако, обида прошла. ЌЯнЯ моЯ рассказывала мне, что отец
позвонил из Њосквы и хотел приехать "миритьсЯ", и забрать всех домой. Ќо
мама ответила в телефон, не без злого остроумиЯ: "‡ачем тебе ехать, это
будет слишком дорого стоить государству! џ приеду сама". € все возвратились
домой...
Ђнна ‘ергеевна говорит, что в самые последние недели, когда мама
заканчивала Ђкадемию, у нее был план уехать к сестре в •арьков, -- где
работал ђеденс в украинской —Љ, -- чтобы устроитьсЯ по своей специальности и
жить там. Ђнна ‘ергеевна все времЯ повторЯет, что у мамы это было
настойчивой мыслью, что ей очень хотелось освободитьсЯ от своего "высокого
положениЯ", которое ее только угнетало. ќто очень похоже на истину. Њама не
принадлежала к числу практических женщин -- то, что ей "давало" ее
"положение" абсолютно не имело длЯ нее значениЯ. ќтого никак не могут понЯть
женщины трезвые, рассудительные (вроде моей бывшей свекрови 3. Ђ. †дановой,
называвшей маму "душевнобольной", ибо "не было причин" ей томитьсЯ и
страдать!) ‹юбаЯ из них смирилась бы вообще с чем угодно, лишь бы вовеки не
потерЯть это дарованное судьбой "место наверху".
Ђ мама стеснЯлась подъезжать к Ђкадемии на машине, стеснЯлась говорить
там -- кто она (и многие подолгу не знали, чьЯ жена ЌадЯ Ђллилуева). Ђ в те
годы вообще жизнь была куда проще, -- отец еще ходил пешком по улицам, как
все люди (правда, он больше любил всегда машину). Ќо и это казалось
чрезмерным выпЯчиванием среди остальных. Ћна честно верила в правила и нормы
партийной морали, предписывавшей партийцам скромный образ жизни. Ћна
стремилась придерживатьсЯ этой морали, потому что это было близко ей самой,
ее семье, ее родителЯм, ее воспитанию.
Ћдин пример очень характерен в этом смысле. Џосле смерти ‹енина (а,
может быть, и раньше), было принЯто постановление –Љ о том, что члены –Љ не
имеют права получать гонорар за печатание своих партийных статей, книг, -- и
что эти средства должны идти в пользу партии. Њама была этим недовольна,
потому что считала -- лучше получать то, что ты действительно заработал, чем
бесконечно, без всЯких лимитов, лазить в карман казны и брать оттуда на свои
домашние нужды, на дачи, машины, содержание прислуги, и т. п. ’огда еще
только-только начиналось казенное содержание домов членов правительства.
‘лава Ѓогу, мама не дожила до этого и не увидела как потом, отказываЯсь от
гонораров за партийные труды, наши знатные партийцы со всеми чадами,
домочадцами и всеми дальними родственниками сели на шею государству.
‚се дело было в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она
упорно отстаивала. Љомпромисс был не в ее характере. Ћна принадлежала сама к
молодому поколению революции -- к тем энтузиастам-труженикам первых
пЯтилеток, которые были убежденными строителЯми новой жизни, сами были
новыми людьми, и свЯто верили в свои новые идеалы человека, освобожденного
революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Њама верила во все это со
всей силой революционного идеализма, и вокруг нее было тогда очень много
людей, подтверждавших своим поведением ее веру. € среди всех, самым высоким
идеалом нового человека показалсЯ ей некогда отец. ’аким он был в глазах
юной гимназистки, -- только что вернувшийсЯ из ‘ибири "несгибаемый
революционер", друг ее родителей. ’аким он был длЯ нее долго, но не
всегда...
€ Я думаю, что именно потому что она была женщиной умной и внутренне
бесконечно правдивой, она своим сердцем понЯла, в конце концов, что отец --
не тот новый человек, каким он ей казалсЯ в юности, и ее постигло здесь
страшное, опустошающее разочарование.
ЊоЯ нЯнЯ говорила мне, что последнее времЯ перед смертью мама была
необыкновенно грустной, раздражительной. Љ ней приехала в гости ее
гимназическаЯ подруга, они сидели и разговаривали в моей детской комнате
(там всегда была "мамина гостинаЯ"), и нЯнЯ слышала, как мама все повторЯла,
что "все надоело", "все опостылело", "ничего не радует"; а приЯтельница ее
спрашивала: "Ќу, а дети, дети?". "‚сЈ, и дети", -- повторЯла мама. € нЯнЯ
моЯ понЯла что, раз так, значит, действительно ей надоела жизнь... Ќо и нЯне
моей, как и всем другим, в голову не могло придти предположение, что она
сможет через несколько дней наложить на себЯ руки...
Љ сожалению, никого из близких не было в Њоскве в ту осень 1932 года.
Џавлуша и семьЯ ‘ванидзе были в Ѓерлине; Ђнна ‘ергеевна с мужем -- в
•арькове, дедушка был в ‘очи. Њама заканчивала Ђкадемию и была чрезвычайно
переутомлена.
…й, с ее некрепкими нервами, совершенно нельзЯ было пить вино; оно
действовало на нее дурно, поэтому она не любила и боЯлась, когда пьют
другие. Ћтец как-то рассказывал мне, как ей сделалось плохо после вечеринки
в Ђкадемии, -- она вернулась домой совсем больнаЯ оттого, что выпила немного
и ей стало сводить судорогой руки. Ћн уложил ее, утешал, и она сказала: "Ђ
ты, все-таки, немножко любишь менЯ!..." ќто он сам рассказывал мне уже после
войны, -- в последние годы он все чаще и чаще возвращалсЯ мыслью к маме и
все искал "виновных" в ее смерти.
Њое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне ее смерти, во
всЯком случае за один-два днЯ. Ћна позвала менЯ в свою комнату, усадила на
свою любимую тахту (все, кто жил на Љавказе, не могут отказатьсЯ от этой
традиционной тахты), и долго внушала, какой Я должна быть и как должна себЯ
вести. "Ќе пей вина!" -- говорила она, -- "никогда не пей вина!" ќто были
отголоски ее вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего
детЯм пить хорошее виноградное вино. ‚ ее глазах это было началом, которое
не приведет к добру. Ќаверное, она была права, -- брата моего ‚асилиЯ
впоследствии погубил алкоголизм. џ долго сидела у нее в тот день на тахте, и
оттого, что встречи с мамой вообще были редки, хорошо запомнила эту,
последнюю.
"’ы, все-таки, немножко любишь менЯ!" -- сказала она отцу, которого она
сама продолжала любить, несмотрЯ ни на что... Ћна любила его со всей силой
цельной натуры однолюба, как ни восставал ее разум, -- сердце было покорено
однажды, раз и навсегда. Љ тому же мама была хорошей семьЯнинкой, длЯ нее
слишком много значили муж, дом, дети, и ее собственный долг перед ними.
Џоэтому -- Я так думаю -- врЯд ли она смогла бы уйти от отца, хотЯ у нее не
раз возникала такаЯ мысль. ‚рЯд ли... Љ числу порхающих женщин ее никак
нельзЯ было отнести, она была слишком строгой к самой себе.
…е называли "строгой", "серьезной" не по годам, -- она выглЯдела старше
своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила
позволЯть себе "распускатьсЯ". ‚изиты бабушки и Ђнны ‘ергеевны ее раздражали
-- по словам моей нЯни, -- именно потому, что обе эти добрые, открытые
женщины требовали от нее откровенности. „лЯ них самих было так естественно
жаловатьсЯ и плакать -- она же этого не терпела.
ќто сдерживание себЯ, эта страшнаЯ внутреннЯЯ самодисциплина и
напрЯжение, это недовольство и раздражение, загонЯемое внутрь, сжимавшеесЯ
внутри все сильнее и сильнее как пружина, должны были, в конце концов,
неминуемо кончитьсЯ взрывом; пружина должна была распрЯмитьсЯ со страшной
силой...
’ак и произошло. Ђ повод был не так уж и значителен сам по себе и ни на
кого не произвел особого впечатлениЯ, вроде "и повода-то не было".
‚сего-навсего небольшаЯ ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины
ЋктЯбрЯ. "‚сего-навсего", отец сказал ей: "ќй, ты, пей!" Ђ она
"всего-навсего" вскрикнула вдруг: "џ тебе не -- ќ‰!" -- и встала, и при всех
ушла вон из-за стола.

ЊоЯ нЯнЯ, незадолго до своей смерти, когда уж почувствовала, что
недолго осталось ей жить, как-то начала мне рассказывать, как все это
случилось. …й не хотелось уносить с собой это, хотелось очистить душу,
исповедатьсЯ. Њы сидели с ней в лесочке, недалеко от той дачи, где Я сижу и
пишу сейчас, и она говорила.
Љаролина ‚асильевна ’иль, наша экономка, утром всегда будила маму,
спавшую в своей комнате. Ћтец ложилсЯ у себЯ в кабинете или в маленькой
комнатке с телефоном, возле столовой. Ћн и в ту ночь спал там, поздно
возвратЯсь с того самого праздничного банкета, с которого мама вернулась
раньше.
Љомнаты эти были далеко от служебных помещений, надо было идти туда
коридорчиком мимо наших детских. Ђ из столовой комната, где спал наш отец,
была влево; а в мамину комнату из столовой надо было пройти вправо и еще
этим коридорчиком. Љомната ее выходила окнами в Ђлександровский сад, к
’роицким воротам. (...…сли теперь встать около касс театра „ворца съездов и
смотреть чуть правее „ворца съездов, через Ђлександровский сад, то там
виднеетсЯ здание Џотешного дворца, выстроенного в древнерусском стиле. “
него остраЯ крыша, а в сад выходЯт окна, -- там окна и маминой комнаты. џ не
люблю смотреть в ту сторону...)
Љаролина ‚асильевна рано утром, как всегда, приготовила завтрак в кухне
и пошла будить маму. ’рЯсЯсь от страха она прибежала к нам в детскую и
позвала с собой нЯню, -- она ничего не могла говорить. Ћни пошли вместе.
Њама лежала всЯ в крови возле своей кровати; в руке был маленький пистолет
"‚альтер", привезенный ей когда-то Џавлушей из Ѓерлина. ‡вук его выстрела
был слишком слабый, чтобы его могли услышать в доме. Ћна уже была холодной.
„ве женщины, изнемогаЯ от страха, что сейчас может войти отец, положили тело
на постель, привели его в порЯдок. Џотом, терЯЯсь, не знаЯ, что делать,
побежали звонить тем, кто был длЯ них существеннее, -- начальнику охраны,
Ђвелю ‘офроновичу …нукидзе, Џолине ‘еменовне Њолотовой, близкой маминой
подруге...
‚скоре все прибежали. Ћтец все спал в своей комнатушке, слева от
столовой. Џришли ‚. Њ. Њолотов, Љ. …. ‚орошилов. ‚се были потрЯсены и не
могли, поверить...
Ќаконец, и отец вышел в столовую. "€осиф, Ќади больше нет с нами", --
сказали ему.
’ак мне рассказывала моЯ нЯнЯ. џ верю ей больше, чем кому-либо другому.
‚о-первых, потому что она была человеком абсолютно бесхитростным. ‚о-вторых,
потому что этот ее рассказ был исповедью предо мной, а простаЯ женщина,
настоЯщаЯ христианка не может лгать в этом, никогда...
Џолина ‘еменовна Њолотова (†емчужина) рассказывала мне очень похоже о
том же. …е рассказ по времени совпал с рассказом моей нЯни -- это было в
1955-ом году. Џолина ‘еменовна сама недавно возвратилась из ссылки из
Љазахстана, где она провела четыре года (1949 -- 1953).
Џолина ‘еменовна была тоже на том самом ноЯбрьском банкете, где была и
мама и все остальные. ‚се были свидетелЯми ссоры и маминого ухода, но никто
не придал ему серьезного значениЯ. Џолина ‘еменовна ушла тогда вместе с
мамой, чтобы не оставлЯть ее совсем одну. Ћни вышли, несколько раз обошли
вокруг Љремлевского дворца, гулЯЯ, пока мама не успокоилась.
"Ћна успокоилась и говорила уже о своих делах в Ђкадемии, о
перспективах работы, которые ее очень радовали и занимали. Ћтец был груб, ей
было с ним трудно -- это все знали; но ведь они прожили уже немало лет
вместе, были дети, дом, семьЯ, Ќадю все так любили... Љто бы мог подумать!
Љонечно, это не был идеальный брак, но бывает ли он вообще?"
"Љогда она совсем успокоилась, -- рассказывала Џолина ‘еменовна, -- мы
разошлись по домам, спать. џ была в полной уверенности, что все в порЯдке,
все улеглось. Ђ утром нам позвонили с ужасным известием..."

10
џ помню, как нас, детей, вдруг неожиданно утром в неурочное времЯ отправили
гулЯть. Џомню, как за завтраком утирала платочком глаза ЌаталиЯ
Љонстантиновна. ѓулЯли мы почему-то долго. Џотом нас вдруг повезли на дачу в
‘околовку, -- мрачный, темный дом, куда мы все стали ездить этой осенью
вместо нашего милого ‡убалова.
‚ ‘околовке всегда было на редкость угрюмо, большой зал внизу был
темным, повсюду были какие-то темные углы и закоулки; в комнатах было
холодно, непривычно, неуютно. Џотом, к концу днЯ, к нам приехал Љлимент
…фремович*, пошел с нами гулЯть, пыталсЯ играть, а сам плакал. џ не помню,
как мне сказали о смерти, как Я это воспринЯла, -- наверное, потому что
этого понЯтиЯ длЯ менЯ тогда еще не существовало...
----------------
* K. …. ‚орошилов.
----------------------------------------------------------------------------

џ что-то понЯла, лишь когда менЯ привезли в здание, где теперь ѓ“Њ, а
тогда было какое-то официальное учреждение, и в зале стоЯл гроб с телом и
происходило прощание. ’ут Я страшно испугалась, потому что ‡ина Ћрджоникидзе
взЯла менЯ на руки и поднесла близко к маминому лицу -- "попрощатьсЯ". ’ут
Я, наверное, и почувствовала смерть, потому что мне стало страшно -- Я
громко закричала и отпрЯнула от этого лица, и менЯ поскорее кто-то унес на
руках в другую комнату. Ђ там менЯ взЯл на колени дЯдЯ Ђвель …нукидзе, и
стал играть со мной, совал мне какие-то фрукты, и Я снова позабыла про
смерть. Ђ на похороны менЯ уже не взЯли, -- только ‚асилий ходил.
Њне рассказывали потом, когда Я была уже взрослой, что отец был
потрЯсен случившимсЯ. Ћн был потрЯсен, потому что он не понимал: за что?
Џочему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Ћн был слишком умен, чтобы не
понЯть, что самоубийца всегда думает "наказать" кого-то -- "вот, мол", "н'а,
вот тебе", "ты будешь знать!" ќто он понЯл, но он не мог осознать -- почему?
‡а что его так наказали?
€ он спрашивал окружающих: разве он был невнимателен? ђазве он не любил
и не уважал ее, как жену, как человека? Ќеужели так важно, что он не мог
пойти с ней лишний раз в театр? Ќеужели это важно?

Џервые дни он был потрЯсен. Ћн говорил, что ему самому не хочетсЯ
больше жить. (ќто говорила мне вдова дЯди Џавлуши, котораЯ вместе с Ђнной
‘ергеевной оставалась первые дни у нас в доме день и ночь). Ћтца боЯлись
оставить одного, в таком он был состоЯнии. ‚ременами на него находила
какаЯ-то злоба, Ярость. ќто объЯснЯлось тем, что мама оставила ему письмо.
Ћчевидно, она написала его ночью. џ никогда, разумеетсЯ, его не видела.
…го, наверное, тут же уничтожили, но оно было, об этом мне говорили те, кто
его видел. Ћно было ужасным. Ћно было полно обвинений и упреков. ќто было не
просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое. €, прочитав его,
отец мог думать, что мама только длЯ видимости была рЯдом с ним, а на самом
деле шла где-то рЯдом с оппозицией тех лет.
Ћн был потрЯсен этим и разгневан и, когда пришел прощатьсЯ на
гражданскую панихиду, то, подойдЯ на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от
себЯ руками и, повернувшись, ушел прочь. € на похороны он не пошел.

•оронили маму друзьЯ, близкие, шагал за гробом ее крестный -- дЯдЯ
Ђвель …нукидзе. Ћтец был выведен из равновесиЯ надолго. Ћн ни разу не
посетил ее могилу на Ќоводевичьем. Ћн не мог. Ћн считал, что мама ушла как
его личный недруг.
€ только в последние годы, незадолго до смерти, он вдруг стал говорить
часто со мной об этом, совершенно сводЯ менЯ этим с ума... џ видела, что он
ищет, мучительно ищет "причину", и не находит ее. ’о он вдруг ополчалсЯ на
"поганую книжонку", которую мама прочла незадолго до смерти -- это была
моднаЯ тогда "‡еленаЯ шлЯпа"*. …му казалось, что эта книга сильно на нее
повлиЯла... ’о он начинал ругать Џолину ‘еменовну, Ђнну ‘ергеевну, Џавлушу,
привезшего ей этот пистолетик, почти что игрушечный... Ћн искал вокруг --
"кто виноват", кто ей "внушил эту мысль"; может быть, он хотел таким образом
найти какого-то очень важного своего врага...
Ќо, если он не понимал ее тогда, то позже, через двадцать лет, он уже
совсем перестал понимать ее и забыл, что она была такое... •орошо хоть, что
он стал теперь говорить о ней мЯгче; он как будто бы даже жалел ее и не
упрекал за совершенное...

‚ те времена часто стрелЯлись. Џокончили с троцкизмом, начиналась
коллективизациЯ, партию раздирала борьба группировок, оппозициЯ. Ћдин за
другим кончали с собой многие крупные деЯтели партии. ‘овсем недавно
застрелилсЯ ЊаЯковский, -- еще этого не забыли и не успели осмыслить...
----------------
* The Green Hat' by Michael Arlen.
----------------------------------------------------------------------------

џ думаю, что все это не могло не отразитьсЯ в душе мамы, -- человека
очень впечатлительного, импульсивного. ‚се Ђллилуевы были очень деликатными,
нервными, трепетными натурами. ќто натуры артистов, а не политиков. "‚ одну
телегу впрЯчь не можно конЯ и трепетную лань"... -- сказал Џушкин.
„ело в том, что мама жила и действовала всю жизнь по законам чувства.
‹огика ее характера была логикой поэтической.
Ќе утверждал ли незадолго до своей смерти ЊаЯковский: "€ в пролет не
брошусь, и не выпью Яда, и курок не смогу у виска нажать..." € сказав так,
-- сделал сам именно это.
’акие вещи никто заранее не планирует.
€ при всей своей разумности, -- мама была женщина умнаЯ, отец уважал
ее, доверЯл ей безоговорочно и до ее смерти считал ее своим ближайшим и
верным другом, -- при всей своей организованности и сдержанности, -- мама
была человек горЯчего чувства.
‚ те времена люди были вообще необычайно эмоциональны и искренни --
если длЯ них жить так было невозможно, то они стрелЯлись... Љто делает так
теперь? Љто так горЯчо теперь относитсЯ к жизни, к спорам, к убеждениЯм
своим и противника, к возможности или невозможности того или иного дела?
„ух холодного скепсиса одолел всех; скепсиса, равнодушиЯ, безразличиЯ
ко всему самому дорогому и важному. Љак-нибудь, выжить бы...
’огда люди жили иначе. € мама была дитЯ своего времени. Ќаверное, если
бы она не была так молода -- этого бы не произошло. Ќо в тридцать один год
пора холодной рассудительности длЯ нее еще не наступила.
џ часто думаю, какаЯ судьба ждала ее дальше, если бы она не умерла?
Ќичего хорошего ее не ждало. ђано или поздно она оказалась бы среди
противников отца. Ќевозможно представить себе, чтобы она молчала, видЯ, как
гибнут лучшие старые друзьЯ -- Ќ. €. Ѓухарин, Ђ. ‘. …нукидзе, ђеденс, оба
‘ванидзе -- она бы не пережила этого никогда.
Ѓыть может судьба даровала ей смерть, спасшую ее от еще больших,
ожидавших ее несчастий? ‚едь она не смогла бы -- "трепетнаЯ лань" --
предотвратить все эти несчастьЯ или остановить их...

11
Џозавчера Я написала тебе, друг мой, то, что было длЯ менЯ труднее всего...
€ думать об этом каждый раз, а тем более писать, ужасно, мучительно. —ем
дольше живу Я на земле, чем старше становлюсь сама, тем труднее об этом
думать.
Ќа счастье мое, позавчера же, мои милые друзьЯ ‡аймовские утащили менЯ
на €стринское водохранилище, где живут в деревне наши общие знакомые; зимой
мы все вместе ходим на лыжах здесь, вокруг †уковки. Љак Я им благодарна, они
и не подозревали!...
‡а €строй свернули в сторону, на Ѓужаровское шоссе. € обступила менЯ со
всех сторон огромнаЯ, как небо, спокойнаЯ, вечнаЯ, равнодушнаЯ ко всему
природа. Љакие там чудесные места! ЉакаЯ плавнаЯ, тихаЯ, нежнаЯ, ни с чем
несравнимаЯ красота!
Њоре, конечно, прекрасно. € юг -- роскошен и изобилен, и горы
впечатлЯют сильнее, все это так. Ќо эти серые избы -- уж сколько лет они
такими были и все стоЯт -- эти полЯ и луга, а на горизонте -- лесочки, и
небо над ними тоже не голубое, а сероватое. Ќу что за магиЯ такаЯ во всем
этом? € этот донник вдоль шоссе, желтые и белые заросли его, разотрешь в
руке цветы, пахнет медом -- ну что сравнитсЯ со сладким этим запахом, какие
розы юга? Ђ сама речка €стра, с темно-зеленой спокойной водой, с заросшими
круглыми ветлами извилистыми бережками, -- и купатьсЯ-то в ней толком
нельзЯ, -- а можно только смотреть и смотреть, и от всей этой тихой красы
сжимаетсЯ горло и так бы сладко поплакать, как будто давно не видела друга,
и вот он пришел, и упадешь головой ему на грудь, и плачешь от радости...
Ђ само €стринское водохранилище -- это уже природа могучаЯ,
величественнаЯ. ’ак рЯбит воднаЯ гладь и переливаетсЯ на солнце. € всюду
палатки, автомобили, молодые лица, загорелые тела, пестрые купальные
костюмы, -- всюду молодежь; кто на велосипеде, кто пешком с рюкзачком на
спине, кто на машине, привЯзав на крышу лодку. Љак хочетсЯ людЯм жить Ясно и
просто, как всем на земле хочетсЯ одного и того же -- доброй, здоровой
жизни...
Ђ в деревне ЂлЈхново проехали мы к самому последнему дому, за ним
капустное поле. „ом'а в деревне чистенькие, хорошие. € полЯ в удивительном
порЯдке, всЈ куда лучше, крепче и ладнее, чем в нашем Љрасногорском районе
под боком у Њосквы... ‚ ЂлЈхнове, оказываетсЯ, уже несколько лет
председателем колхоза работает агроном мидт, присланный сюда из Њосквы,
когда проходила мобилизациЯ в колхозы. Џоехало тогда в деревню много
никчемного народа, но попадались и настоЯщие люди. ќтот мидт (здесь
считают, что он еврей, но должно быть, он из обрусевших немцев -- у нас не
различают) поднЯл хозЯйство колхоза, и вот вокруг сады, и пшеница, и овощи,
-- и люди живут неплохо -- так, в сущности, мало надо: немного смекалки и
организованности, образованиЯ и инициативы...
Љ вечеру, когда мы приехали, долго не темнело. „еревнЯ лежит в полЯх,
недалеко -- водоем. Ќад ней -- ровной и плоской -- открытаЯ ширь неба и
долго-долго лилсЯ из этого простора свет, то розовый от заката, то лиловый,
то синий, в сумерки. € тихо так, и все запахи трав полились со всех сторон,
густые, прЯные, сладкие... Џотом выплыла круглаЯ серебрЯнаЯ луна из-за леса,
и все сильнее и сильнее запахло, и трава отсырела под ногами, и все гуще
лиловел воздух. € звезды стали зажигатьсЯ над головой, одна за другой, и со
всех сторон обступили так, что ни о чем уже нельзЯ и думать, кроме этих
звезд. “леглась Я спать на раскладушке во дворике прЯмо под открытым небом,
и все мигали мне звезды, и хотелось плакать от радости, что Я живу и дышу
этими сладкими травами, что вижу эти звезды...
„нем мы гулЯли и купались в водохранилище, похожем на море, и
любовались им с высокого обрыва; сзади золотело пшеничное поле, а над водным
простором пышно клубились круглые, белые облака.
Џотом надвинулась неизвестно откуда тучка, наливалась, чернела на
глазах -- все небо вдруг заволокло, только поле желтело под ней и продолжало
светитьсЯ. € грохнул гром, и дождь полилсЯ сильный-сильный, и вдруг перешел
в град, -- но все это уже катилось вдаль над водной гладью, и другаЯ
половина неба вновь заголубела...
Џотом из-за краЯ уходЯщей тучи рванулись длинные-длинные золотые лучи и
пронзили остатки облаков, быстро рассеивавшихсЯ. ‘нова выплыло и засиЯло
солнце, досыхали повсюду капли дождЯ, и так прекрасен был свежий умытый мир,
что можно задохнутьсЯ от восторга... € душили менЯ слезы весь тот день...
€ все ушло, как будто не было ни тучи, ни дождЯ. Џрошел час и снова
жара, высохло все кругом, снова загорают на песочке туристы, и лодочки
заскользили во все стороны по воде.
…хали мы вечером домой -- все отдохнувшие и посвежевшие за эти сутки. €
все смотрела Я вокруг с печалью и радостью, и думала -- откуда это во мне
такаЯ любовь к ђоссии?
Ђ мы -- варвары, каких не сыщешь нигде. ‚ ѓрузии, “збекистане, на
“краине каждый древний камешек, покрытый глазурью, каждую древнюю стену
охранЯют, как реликвию, как достоЯние свое, как драгоценность. Ђ мы -- "мы
ленивы и нелюбопытны". ‘тоит на горе, недалеко от ЂлЈхнова церковь,
колоколенка возле нее -- они чудом уцелели во времЯ обстрелов последней
войны -- старые липы вокруг, как стража, а церковочка (куб с одной маковкой
посредине) уже всЯ рушитсЯ, и на крыше бузина выросла, и теперь в ней склад
картошки и сена...
Ќигде, ни в одной стране не растрачивают -- просто от лени, -- свое
собственное достоЯние, свои же прекрасные старые сокровища. Ќигде революциЯ
столько не разрушала полезного нам же самим, как в ђоссии; и сейчас, когда
все времЯ твердим о русских отечественных традициЯх, это только слова и
слова...
Њама была, конечно, -- несмотрЯ на смешение кровей, -- настоЯщей
русской по своему воспитанию и характеру, по своей натуре. Ћтец полюбил
ђоссию очень сильно и глубоко, на всю жизнь. џ не знаю ни одного грузина,
который настолько бы забыл свои национальные черты, и настолько сильно
полюбил бы все русское. …ще в ‘ибири отец полюбил ђоссию по-настоЯщему: и
людей, и Язык, и природу. Ћн вспоминал всегда о годах ссылки, как будто это
были сплошь рыбнаЯ ловлЯ, охота, прогулки по тайге. “ него навсегда
сохранилась эта любовь.
Ќу, а Я -- что говорить обо мне! џ так понимаю всех, кто вернулсЯ в
ђоссию после эмиграции из ”ранции, где жизнь была не такой уж
неустроенной... џ понимаю и тех, кто не уехал к родственникам за границу,
возвратЯсь из лагерей и тюрем -- нет, не хотЯт, все-таки, уезжать из ђоссии!
„а что там говорить! Љак ни жестока наша страна, как ни трудна наша
землЯ, как ни приходитсЯ всем нам падать, расшибатьсЯ в кровь, терпеть боль
и обиды незаслуженные и неоправданные -- никто из нас, привЯзанных сердцем к
ђоссии, никогда не предаст ее и не бросит, и не убежит от нее в поисках
комфорта, -- комфорта без души. € как свет ее бледного неба, мЯгкий и
грустный, светит нам всем ее мудраЯ и спокойнаЯ краса, которой все нипочем,
котораЯ все перетерпит, и сохранитсЯ вовеки.
€ мне самой после стольких жесточайших потерь, после стольких горчайших
разочарований и утрат после всей моей тридцатисемилетней никчемной,
дурацкой, двойной, бесполезной и, увы, бесперспективной жизни -- мне светишь
ты, милаЯ моЯ, душевнаЯ, прекраснаЯ, бестолковаЯ, мудраЯ, жестокаЯ ђоссиЯ,
светишь ты мне и утешаешь и никто тебЯ не сумел еще очернить в моих
глазах... €, если бы не светил мне вечный свет твоей правды и добра, давно
бы уж Я засунула свою голову в петлю -- да так, чтобы не сорватьсЯ из нее...
Ђ ты все светишь и греешь, и все еще что-то обещаешь мне в этой жизни на
прекрасной, любимой моей, зеленой и голубой земле...*
----------------
* Љогда писались эти строки, четыре года тому назад, Я действительно не
представлЯла себе, что смогу уехать из ђоссии. ’огда все жили надеждой на
возможность коренных преобразований в сторону настоЯщей демократии.
----------------------------------------------------------------------------

12
Џосле маминой смерти (мне тогда было шесть лет) наступило длЯ менЯ
десЯтилетие, в котором отец мой был и старалсЯ быть по возможности хорошим
отцом, хотЯ при его образе жизни это было очень трудно. Ќо в эти годы,
несмотрЯ на то, что всЯ прежнЯЯ жизнь в доме разрушилась, авторитет отца был
длЯ менЯ неукоснительным во всем. Џотом, с окончанием школы и благодарЯ
некоторым другим событиЯм, начинаЯ с 1942-43 года, все очень переменилось.
Џеременились и наши отношениЯ, -- пришло разобщение, которое потом уже
только все больше прогрессировало.

Ќаша детскаЯ беззаботнаЯ жизнь, полнаЯ игр, полезных развлечений,
занЯтий и весельЯ развалилась вскоре после того, как не стало мамы.
“же в следующий 1933 год, приехав в наше любимое ‡убалово летом, Я
вдруг не нашла там нашей детской площадки в лесу, -- с качелЯми, кольцами,
"ђобинзоновским домиком", -- все было как метлой сметено. ’олько площадка и
следы песка на ней еще долго оставались среди леса. Џотом все заросло...
‘разу же ушла от нас наша воспитательница ЌаталиЯ Љонстантиновна, чьи
уроки немецкого Языка, чтениЯ, рисованиЯ Я не забуду никогда. ‘ама ли она
отказалась или ее выжили, не знаю, но весь ритм занЯтий был нарушен.
Ђлександр €ванович, "учитель" брата, оставалсЯ еще года два, но потом он
надоел ‚асилию тем, что заставлЯл его иногда готовить уроки, и вскоре исчез
и он.
Ћтец сменил квартиру, он не мог оставатьсЯ там, где умерла мама. Ћн
начал строить себе отдельную дачу в Љунцеве, куда и переехал жить на
следующие двадцать лет. Њы же все -- дети, близкие -- продолжали ездить по
воскресеньЯм, в каникулы и летом, в ‡убалово. Ќа новой квартире в Љремле
отец бывал мало, он заходил лишь обедать. Љвартира длЯ жильЯ была очень
неудобна. Ћна помещалась в бельэтаже зданиЯ ‘ената, построенного Љазаковым,
и была ранее просто длинным официальным коридором, в одну сторону от
которого отходили комнаты -- скучные, безликие, с толстыми полутораметровыми
стенами и сводчатыми потолками.
ќто бывшее учреждение переоборудовали под квартиру длЯ отца только
потому, что его кабинет -- официальный кабинет председателЯ совета министров
и первого секретарЯ –Љ -- помещалсЯ в этом же здании на втором этаже, и
оттуда ему было очень удобно спуститьсЯ вниз и попасть прЯмо "домой",
обедать. Ђ после обеда, продолжавшегосЯ обычно часов с шести-семи вечера до
одиннадцати-двенадцати ночи, он садилсЯ в машину и уезжал на Ѓлижнюю дачу. Ђ
на следующий день, часам к двум-трем, приезжал опЯть к себе в кабинет в –Љ.
’акой распорЯдок жизни он поддерживал до самой войны.
Ќас, детей, он видел на квартире во времЯ обеда; тут он и спрашивал об
учебе, проверЯл мои отметки в дневнике, иногда просил показать тетради.
‚плоть до самой воины, как это полагаетсЯ делать всем родителЯм, он сам
подписывал мой школьный дневник, а также дневник брата (пока тот не ушел в
1939 году в авиационную спецшколу). ‚сЈ же мы виделись тогда часто, почти
каждый день.
…ще продолжались летние поездки в ‘очи, куда брали и нас. …ще приходили
повидать отца дедушка, бабушка, дЯдЯ Џавлуша с женой, ђеденсы, ‘ванидзе. ‚се
вместе ездили к отцу на Ѓлижнюю справлЯть чьи-то дни рождениЯ или Ќовый год.
‚месте отдыхали все в ‘очи.
Ќо все катастрофически переменилось изнутри. ‚ самом отце что-то
сломалось. € изменилсЯ дом.
‚ доме постепенно, не сразу, но примерно к 1938-му году не осталось,
кроме моей нЯни, никого из тех людей, которых нашла в свое времЯ мама,
которые любили ее, уважали, не забывали и старались насколько возможно
следовать установленному ею порЯдку. Ќо с каждым годом они все куда-то
постепенно исчезали. Ћднажды, вернувшись к сентЯбрю, к школьным занЯтиЯм, Я
не застала …лизавету ‹еонидовну, нашу старую повариху. Ћна была полнаЯ,
суроваЯ царственнаЯ женщина со старомодной прической, -- настоЯщаЯ
императрица …катерина ‚еликаЯ. …е выжили. Џотом выжили ’аню, женщину
поразительно некрасивую, похожую на гренадера, но очень славную и веселую,
котораЯ таскала тЯжелые подносы с посудой.
€, наконец, ушла наша экономка, Љаролина ‚асильевна. ќто был уже 1937
год; сказалось и то, что она "из немок", и хотЯ она лет десЯть прослужила у
нас и была почти что членом семьи, ей тоже было указано на дверь. ‘менилсЯ
весь персонал и в ‡убалове, а на даче у отца вообще были какие-то новые,
неведомые мне люди.
Ђ главное -- сменилась всЯ система хозЯйства в доме. ђаньше мама сама
набирала откуда-то людей, понравившихсЯ ей своими человеческими качествами.
’еперь же все в доме было поставлено на казенный государственный счет. ‘разу
же колоссально вырос сам штат обслуживающего персонала или "обслуги" (как
его называли, в отличие от прежней, "буржуазной", прислуги). ЏоЯвились на
каждой даче коменданты, штат охраны (со своим особым начальником), два
повара, чтобы сменЯли один другого и работали ежедневно, двойной штат
подавальщиц, уборщиц -- тоже длЯ смены. ‚се эти люди набирались специальным
отделом кадров, -- естественно, по условиЯм, какие ставил этот отдел, -- и,
попав в "обслугу", становились "сотрудниками" ЊѓЃ (тогда еще ѓЏ“).
‘ моей нЯней начальству было трудно -- она выглЯдела белой вороной
среди всего этого казенного люда. € ее тоже решили выжить.
‚ 1939-м году, когда косило всех направо и налево, досужий кадровик
раскопал, что муж моей нЯни, с которым она рассталась в годы первой мировой
войны, до революции служил писарем в полиции. Ѓатюшки мои! „оложили отцу,
что она "ненадежный" человек, что де и сын ее общаетсЯ Ѓог весть с кем. Ћтцу
некогда было вникать, он считал, что вникать в эти дела досконально должны
люди, специально этим занимающиесЯ, а ему должны показывать уже "готовый
материал".
џ, услышав, что нЯню собираютсЯ выгонЯть, заревела. Ћтец не переносил
слез, -- и, может быть, шевельнулсЯ в нем какой-то здравый протест против
бессмыслицы, -- он вдруг рассердилсЯ и потребовал, чтобы нЯню мою оставили в
покое.
€ была она членом нашей семьи в общем тридцать лет -- с 1926 по 1956
год -- до самой своей смерти на семьдесЯт первом году жизни. Ћ ней Я
расскажу отдельно, ее биографиЯ заслуживает того.
Љазенный "штат обслуги" разрасталсЯ вширь с невероЯтной интенсивностью.
ќто происходило совсем не только в одном нашем доме, но во всех домах членов
правительства, во всЯком случае, членов Џолитбюро. Џравда, нигде так не
властвовал казенный, полувоенный дух, ни один дом не был в такой полной
степени подведомствен ѓЏ“ -- ЌЉ‚„ -- ЊѓЃ, как наш, потому что у нас
отсутствовала хозЯйка дома, а у других присутствие ее несколько смЯгчало и
сдерживало казенщину. Ќо, по существу, система была везде одинаковаЯ: полнаЯ
зависимость от казенных средств и государственных служащих, державших весь
дом и его обитателей под надзором своего неусыпного ока.
‚озникнув где-то в начале тридцатых годов, эта система все более
укреплЯлась и расширЯлась в своих масштабах и правах, и лишь с уничтожением
Ѓерии, наконец, –Љ признал необходимым поставить ЊѓЃ на свое место: только
тогда все стали жить иначе и вздохнули свободно -- члены правительства точно
так же, как и все простые люди.
€з нашего ‡убалова были изгнаны славные девушки (подавальщицы) --
рослаЯ, здоровеннаЯ ЉлавдиЯ и тоненькаЯ ‡ина. ЏоЯвились новые лица, в том
числе и молоденькаЯ курносаЯ ‚алечка, рот которой целый день не закрывалсЯ
от веселого, звонкого смеха. Џроработав в ‡убалове года три, она была
переведена на дачу отца в Љунцево, и оставалась там до его смерти, став
позже экономкой (или, как было принЯто говорить -- "сестрой-хозЯйкой").
„ольше задержалсЯ в нашем доме ‘ергей Ђлександрович …фимов, бывший еще
при маме комендантом ‡убалова, также перешедший затем на Ѓлижнюю, в Љунцево.
ќто был из всех "начальников" наиболее человечный и скромный по своим
собственным запросам. Ћн всегда тепло относилсЯ к нам, детЯм, и к уцелевшим
родственникам, словом в нем сохранились какие-то элементарные человеческие
чувства к нам всем, как к семье, -- чего нельзЯ было сказать о прочих
высоких чинах охраны, имена которых мне даже не хочетсЯ теперь и
вспоминать... “ этих было одно лишь стремление -- побольше хапануть себе,
прижившись у теплого местечка. ‚се они понастроили себе дач, завели машины
за казенный счет, жили не хуже министров и самих членов Џолитбюро, -- и
оплакивают теперь лишь свои утраченные материальные блага. ‘ергей
Ђлександрович таковым не был, хотЯ по своему высокому положению тоже
попользовалсЯ многим, но "в меру". „о уровнЯ министров не дошел, но
член-корреспондент Ђкадемии Ќаук мог бы позавидовать его квартире и даче...
ќто было, конечно, очень скромно с его стороны. „остигнув генеральского
званиЯ (ЊѓЃ), ‘ергей Ђлександрович в последние годы лишилсЯ
благорасположениЯ отца и был отстранен, а затем съеден своим "коллективом",
т. е. другими генералами и полковниками от ЊѓЃ, превратившимисЯ в
своеобразный двор при отце.
ЏриходитсЯ упомЯнуть и другого генерала, ЌиколаЯ ‘ергеевича ‚ласика,
удержавшегосЯ возле отца очень долго, с 1919 года. ’огда он был
красноармейцем, приставленным длЯ охраны, и стал потом весьма властным лицом
за кулисами. Ћн возглавлЯл всю охрану отца, считал себЯ чуть ли не ближайшим
человеком к нему, и будучи сам невероЯтно малограмотным, грубым, глупым, но
вельможным, -- дошел в последние годы до того, что диктовал некоторым
деЯтелЯм искусства "вкусы товарища ‘талина", -- так как полагал, что он их
хорошо знает и понимает. Ђ деЯтели слушали и следовали этим советам. € ни
один праздничный концерт в Ѓольшом театре, или в ѓеоргиевском зале на
банкетах, не составлЯлсЯ без санкции ‚ласика... Ќаглости его не было
предела, и он благосклонно передавал деЯтелЯм искусства -- "понравилось" ли
"самому" -- будь то фильм, или опера, или даже силуэты строившихсЯ тогда
высотных зданий...
Ќе стоило бы упоминать его вовсе, -- он многим испортил жизнь, но уж до
того была колоритнаЯ фигура, что никак мимо него не пройдешь. ‚ доме у нас
длЯ "обслуги" ‚ласик равнЯлсЯ почти что самому отцу, так как отец был высоко
и далеко, а ‚ласик данной ему властью мог все, что угодно...
Џри жизни мамы он существовал где-то на заднем плане в качестве
телохранителЯ, и в доме, конечно, ни ноги его, ни духа не было. Ќа даче же у
отца, в Љунцево, он находилсЯ постоЯнно и "руководил" оттуда всеми
остальными резиденциЯми отца, которых с годами становилось все больше и
больше...
’олько под Њосквой, не считаЯ ‡убалова, где тихо сидели по углам
родственники, и самого Љунцева, были еще: ‹ипки, -- стариннаЯ усадьба по
„митровскому шоссе, с прудом, чудесным домом и огромным парком с вековыми
липами; ‘еменовское -- новый дом, построенный перед самой войной возле
старой усадьбы с большими прудами, выкопанными еще крепостными, с обширным
лесом. ’еперь там "государственнаЯ дача", где происходили известные летние
встречи правительства с деЯтелЯми искусства.
€ в ‹ипках и в ‘еменовском все устраивалось в том же порЯдке как и на
даче отца в Љунцево -- так же обставлЯлись комнаты (такой же точно мебелью),
те же самые кусты и цветы сажались возле дома. ‚ласик авторитетно объЯснЯл,
что "сам " любит, и чего не любит. Ћтец бывал там очень редко, -- иногда
проходил год, -- но весь штат ежедневно и еженощно ожидал его приезда и
находилсЯ в полной боевой готовности... Ќу, а уж если "выезжали" из Ѓлижней
и направлЯлись целым поездом автомашин к ‹ипкам, там начиналось полное
смЯтение всех -- от постового у ворот, до повара, от подавальщицы до
коменданта. ‚се ждали этого как страшного суда и, наверное, страшнее всех
был длЯ них ‚ласик, грубый солдафон, любивший на всех орать и всех
распекать...
Ќе меньшего интереса заслуживает -- тоже как уникальный уродливый
экспонат тех времен -- новаЯ экономка (то бишь "сестра-хозЯйка"),
приставленнаЯ к нашей квартире в Љремле, лейтенант (а потом майор)
госбезопасности Ђлександра Ќиколаевна Ќакашидзе. ЏоЯвилась она в нашем доме
в 1937-м или 38-м году с легкой руки Ѓерии, которому она доводилась
родственницей, двоюродной сестрой его жены. Џравда, родственница она была
незадачливаЯ и жена Ѓерии, Ќина ’еймуразовна, презирала "глупенькую ‘ашу".
Ќо это решили без ее ведома, -- вернее, без ведома их обеих. € в один
прекрасный день на молоденькую, довольно миловидную ‘ашу обрушилось это
счастье и честь... ‚ернувшись к сентЯбрю как обычно из ‘очи, Я вдруг
увидела, что вместо Љаролины ‚асильевны, менЯ встречает в передней молодаЯ,
несколько смущеннаЯ грузинка, -- новаЯ "сестра-хозЯйка".
Ћна была не очень вреднаЯ (больше зла она делала по глупости, по своей
обЯзанности, а не по собственному желанию); к тому же она была новое лицо в
доме, где было ужасно скучно. Њы с ней подружились, и были в добрых
отношениЯх вплоть до 1942-43 года, когда она вместе с ‚ласиком оказала мне
"медвежью услугу". Њне было тогда лишь одиннадцать-двенадцать лет, и всю
чудовищность поЯвлениЯ в доме прЯмого, непосредственного соглЯдатаЯ Ѓерии Я
еще не могла осознать.
’етки мои -- Ђнна ‘ергеевна и †енЯ (вдова дЯди Џавлуши) -- уже тогда
понЯли, что это означает, и только спросили ее, хорошо ли она знает
хозЯйство, умеет ли готовить грузинскую кухню? -- "Ќет", -- простодушно
призналась Ђлександра Ќиколаевна, -- "Я ничего не делала дома никогда, у
менЯ мама всегда хозЯйничала, а Я чашку за собой никогда не вымыла..." "’ак
вам будет очень трудно здесь", -- начали было удивленные тетки, но потом
махнули рукой: они понимали, что от "оперуполномоченной" требовались совсем
иные навыки, чем приготовление пищи...
Љстати, вскоре их вообще перестали пускать в нашу квартиру в Љремле.
ђеденс был арестован, †енЯ была подозреваема в отравлении дЯди Џавлуши,
умершего так внезапно. ‚ход в дом оставалсЯ открытым лишь длЯ дедушки с
бабушкой, и длЯ џши. „олжно быть, Ђлександра Ќиколаевна "настучала" на теток
своему могущественному родственнику и тот решил, что хватит -- побаловались
возле ‘талина, а теперь надо их всех изолировать от него, и его -- от них. Ђ
убедить отца, что они внушают сомнениЯ и опасениЯ, как "родственники
репрессированных", не составлЯло большого труда длЯ такого хитреца как
ЃериЯ.
Ђлександра Ќиколаевна царствовала у нас в квартире до 1943 года, -- как
расскажу еще. ‚ ее обЯзанности входило самое тесное общение со мной и
‚асилием. Ћна была едва тридцати лет, смешлива, еще недолго подвизалась в
качестве "оперуполномоченной" и не успела стать чиновницей. ѓрузинскаЯ
женщина по своей натуре длЯ этой роли совершенно не годитсЯ. Ћна была, в
общем, добра, и ей было естественнее всего подружитьсЯ с нами в этом доме,
где длЯ нее самой было все страшно, чуждо и угрожающе, где ее пугали ее
собственные функции и обЯзанности... Ћна была несчастной пешкой, попавшей в
чудовищный механизм, где она уже не могла сделать ни одного движениЯ по
своей воле, и ей ничего не оставалось как, сообразно со своими слабыми
способностЯми и малым умом, осуществлЯть то, что от нее требовали...
Ћна ходила со мной в театры -- учебой моей занимались другие лица, но
она как бы несла "общее руководство" моим воспитанием и проверЯла менЯ,
иногда заглЯдываЯ в тетрадки. Ћна плохо говорила по-русски, еще хуже писала
и не ей было менЯ проверЯть, да она это и сама знала. ‚о всЯком случае, она
контролировала круг моих школьных подруг и вообще знакомых, но круг этот был
тогда до того ограничен, до того узок, Я жила в таком микроскопическом
мирке, что это не составлЯло длЯ нее большого труда...
џ уверена, что она потом благословлЯла тот день, когда ее убрали из
нашего дома, где ей было жить несладко. —тобы несколько компенсировать свою
безотрадную и одинокую жизнь, она перевезла в Њоскву своих папу, маму,
сестру, двух братьев; все они получили здесь квартиры, молодежь обзавелась
семьЯми. ’акие возможности ей предоставила ее "работа". џ потом в квартирах
ее сестры, брата, видела вдруг что-то из наших старых домашних вещей,
выкинутых ею за "ненадобностью" из нашего дома...
“ нас дома, -- конечно, не в комнатах отца, где никому нельзЯ было ни к
чему прикоснутьсЯ, а у менЯ и брата, -- она стала "наводить порЯдок". ‘
рвением истинной мещанки, она выкинула вон всю старую мебель, приобретенную
еще мамой, под предлогом, что она "допотопнаЯ", что надо обставитьсЯ
"современней". ‚друг однажды вернувшись осенью с юга, Я не узнала своей
комнаты. ѓде мой обожаемый старый резной буфет, -- какаЯ-то мамина давнЯЯ
реликвиЯ, перенесеннаЯ ею в мою детскую, -- огромный пузатый буфет, где
хранились в Ящиках подарки, привезенные из Ѓерлина мамой и тетей Њарусей,
бесчисленные дары от Ђнны ‘ергеевны? ‚ верхних полках этого прекрасного
универсального шкафа стоЯли покрашенные краской фигурки из глины, сделанные
нами под руководством Ќаталии Љонстантиновны, а внизу были сложены наши
старые альбомы длЯ рисованиЯ, тетради с рисунками и изложениЯми на русском и
немецком Языках... ЊоЯ нЯнЯ считала нужным все это сохранЯть.
Ђлександра Ќиколаевна, мнившаЯ себЯ культурным человеком (она училась
два года в €ндустриальном институте в ’билиси, пока не попала на работу в
ЊѓЃ) -- сочла все это чепухой и выкинула вон вместе со шкафом, не
подозреваЯ, что выбрасывает дорогие воспоминаниЯ детства... ‚он были
выброшены и круглый стол со стульЯми, поставленные в моей детской еще мамой.
Ђлександра Ќиколаевна заменила все это мебелью, действительно, более
современной -- но чужой, холодной, безликой, ничего не говорЯщей ни мне, ни
другим...
’очно так же обошлась она и с комнатой брата, изъЯв оттуда все, что
напоминало нам старую нашу квартиру, удобную, уютную, где каждый уголок был
обдуман мамой и приспособлен ею длЯ наших нужд.
ЊоЯ нЯнЯ терпела все это молча -- она понимала, что возражать нельзЯ,
да и бесполезно, а лучше всего терпеть, ждать и, тем временем, лелеЯть
бедное дитЯ. ’ак же безропотно, негодуЯ про себЯ, она позволила выкинуть мои
старые вещички, -- а что было еще годным, то отправила в деревню своей
внучке Љате, котораЯ была чуть младше менЯ.
Џостепенно исчезали, неведомо куда, и мамины вещи, постоЯнно стоЯвшие
до тех пор у менЯ на туалетном столике: красиваЯ коробка из эмали с
драконами, ее чашки, стаканчик, -- у мамы не так уж много было безделушек.
‚се это куда-то исчезало, а мы уже знали, что по "новым" нашим порЯдкам,
когда все вещи в доме считаютсЯ казенными, раз в год проводитсЯ
инвентаризациЯ, и все ветхое "списываетсЯ" и увозитсЯ, неведомо куда.
Ћтец, существуЯ далеко и высоко, времЯ от времени давал руководЯщие
указаниЯ ‚ласику, который был нашим неофициальным опекуном, как нас
воспитывать. ќто были самые общие указаниЯ: чтобы мы учились исправно, чтобы
нас кормили, поили, одевали и обували за казенный счет -- не роскошно, но
добротно и без выкрутас, -- чтобы нас не баловали, держали больше на свежем
воздухе (в ‡убалово), возили бы летом на юг (в ‘очи, или в Њухолатку в
Љрыму). ќто неукоснительно соблюдалось, опЯть же в самых общих чертах, а уж
какие результаты должно было дать все это -- зависело исключительно от Ѓога
и от нас самих.
‚ свЯзи с такими общими установлениЯми о нашем образовании, возле менЯ
неожиданно поЯвилась, когда Я поступила в школу, гувернантка ‹идиЯ
ѓеоргиевна. џ была неприЯтно поражена, прежде всего, ее внешностью: она была
маленького роста, крашеннаЯ в рыжий цвет, и горбатаЯ. ‘ первого же днЯ она
вступила в постоЯнный конфликт с моей нЯней. Ќе знаю, что у них там вышло,
но Я увидела, что нЯнЯ, обидевшись, уходит из комнаты, а ‹идиЯ ѓеоргиевна
истерически кричит ей вслед: -- "’оварищ Ѓычкова! Ќе забывайтесь! ‚ы не
имеете права со мной так разговаривать!" џ посмотрела на нее и спокойно
сказала: "Ђ вы -- дура! Ќе обижайте мою нЯню!"
‘ ней сделалась истерика. Ћна рыдала и смеЯлась, -- Я никогда не видела
подобных вещей, -- ругала менЯ, "невоспитанную девчонку", и мою
"некультурную" нЯньку.
„ело улеглось, но мы с ней навеки стали врагами. Ћна учила менЯ
немецкому Языку и "помогала" делать школьные уроки. Џо сравнению с живыми,
интересными уроками Ќаталии Љонстантиновны это было убожество, скука,
зубрежка. Ќемецкий Я, с ее помощью, возненавидела -- так же как и музыку --
фортепиано, пьесы и экзерсисы, гаммы и самые нотные знаки за то, что она мне
их тупо вдалбливала...
ЏЯть лет она менЯ "воспитывала", ЯвлЯЯсь каждый день, враждуЯ с моей
невозмутимой нЯнькой, мучаЯ менЯ истериками, бесталанными уроками и
бездарной своей педагогикой. Њы ведь привыкли к прекрасным педагогам,
которых нам находила мама...
—ерез пЯть лет Я не выдержала и взмолилась, просЯ отца убрать ее из
дома. Ћтец и сам не симпатизировал горбунье, котораЯ к тому же безумно
кокетничала с каждым мужчиной. Ћтца от одного этого передергивало, и он
освободил менЯ от нее.
Ѓольше гувернанток не было. ЏоЯвлЯлись эпизодически в доме
преподавательницы английского Языка, так как отец решил, что надо бросить
все к черту и изучать английский. Њилым, жизнерадостным человеком была
’атьЯна „митриевна ‚асильчикова, -- толстуха с большой косой вокруг головы.
Њы с ней подружились, ездили вместе в ‘очи, и уроки ее были интересны,
веселы и плодотворны.
“ ‚асилиЯ, с уходом Ђлександра €вановича, дела с учебой пошли все хуже
и хуже. “чителЯ из школы и директор ее одолевали отца письмами о дурном
поведении и плохой успеваемости сына. Ћтец разъЯрЯлсЯ, шумел, давал ‚асилию
нагонЯй, ругал при этом всех -- ‚ласика, теток, весь дом, -- но дело от
этого не улучшалось. ‚ конце концов, брат перешел в артиллерийскую
спецшколу, а затем -- в авиационное училище в Љаче, в Љрыму. Ћн уехал туда в
1939 и Я осталась дома одна, с нЯней.
…ще несколько слов о других своеобразных персонажах из нашей жизни тех
лет -- о моих "дЯдьках".
‘ 1937-го года -- не знаю, отцом ли, ‚ласиком ли или решением ЊѓЃ --
был введен такой порЯдок: за мной по пЯтам в школу, из школы, и куда бы Я ни
пошла, на дачу, в театры, следовал (не рЯдом, а чуть поодаль) взрослый
человек, чекист. …му надлежало менЯ "охранЯть". Ћт кого? Ћт чего?
‘начала эту роль выполнЯл желчный тощий €ван €ванович Љривенко.
‡аметив, что он роетсЯ в моем школьном портфеле и читает мой дневник,
который Я носила показывать подругам, -- Я его возненавидела. ‚скоре он был
заменен толстым, важным Ђлександром ‘ергеевичем ‚олковым, который постепенно
терроризировал всю школу, где Я училась.* Ћн завел там свои порЯдки. џ
должна была надевать пальто не в общей раздевалке, а в специальном закутке,
возле канцелЯрии, куда Я отправлЯлась, краснеЯ от стыда и злости. ‡автрак на
большой перемене в общей столовой он тоже отменил и менЯ стали уводить
куда-то в специально отгороженный угол, куда он приносил из дома мой
бутерброд. џ терпела это все некоторое времЯ, но наконец взбунтовалась.
Џотом поЯвилсЯ тихий, добрый человек, Њихаил Ќикитич Љлимов, с которым
мы даже как-то подружились, несмотрЯ на всю неприглЯдность его роли... Ћн
"топал" за мной с 1940-го года по 1944, когда этот институт был упразднен. џ
была уже на первом курсе университета, и умолЯла отца "отменить" этот
порЯдок, сказав, что мне стыдно ходить в университет с этим "хвостом". Ћтец,
очевидно, понЯл абсурдность ситуации и сказал только: "Ќу, черт с тобой,
пускай тебЯ убьют, -- Я не отвечаю". (Ћн только что вернулсЯ с тегеранской
конференции в декабре 1943 года и был в очень хорошем расположении духа).
’ак, лишь в семнадцать с половиной лет Я получила право ходить одна в
университет, в театр, в кино, и просто по улицам...
Ќо с Њихаилом Ќикитичем мы расстались не врагами. …му нравилось то, что
мы часто ходили в театры. „раму он очень любил, оперу -- меньше, а больше
всего изнемогал от консерватории, к которой Я тогда пристрастилась. "Људа
идем сегоднЯ, ‘веточка?" -- спрашивал он. €, узнав, что на концерт, хваталсЯ
за голову: "Ћ-о, опЯть на пилку дров! Ћй, ну что там интересного?" Ћднако
ему приходилось идти по долгу службы и он мирно засыпал, если музыка была не
слишком бурной или не "пиликали скрипки". Ћн и сейчас звонит мне иногда, как
и ‘ергей Ђлександрович …фимов и ‚алечка, -- и спрашивает, как Я живу, как
детки и "докладывает" о всех своих семейных новостЯх. Ћн был беззлобен, не
вредничал и по-своему жалел менЯ, так как видел всю эту мою несуразную
жизнь. Ћн был маленький исполнитель своих функций, как и Ђлександра
Ќиколаевна, и не делал людЯм "от себЯ" сознательного вреда. ‚редной была всЯ
эта чудовищнаЯ система, весь этот страшный механизм. …ще, наверное,
молодость спасала менЯ. џ ведь только теперь осознаю, чт'о это было такое, а
тогда это было Ясно только длЯ взрослых, умудренных, бывалых людей. “мные
люди и тогда понимали в чем дело, а не "прозрели" после XX ‘ъезда, как это
теперь некоторые утверждают.
----------------
* ’ак называемаЯ "25-аЯ образцоваЯ школа" в ‘таропименовском переулке
(на улице ѓорького). џ туда ходила с 1933-го по 1943 г.
----------------------------------------------------------------------------

‚от в какой обстановке существовал наш дом -- если его можно было
теперь так называть -- вплоть до самой войны. „едушка с бабушкой жили еще в
‡убалове и все мы ездили туда летом. …ще собирались все вместе у отца на
даче, ездили в ‘очи, смотрели там новые, только что построенные, дачи. „лЯ
отца архитектор Њирон €ванович Њержанов построил чудесные три дома: один в
‘очи, недалеко от Њацесты на месте, выбранном отцом еще вместе с мамой;
другой -- не доезжаЯ ѓагры, около •олодной ђечки; третий за Ђдлером, возле
речки Њюсс'eра.
Ќа квартиру к нам в Љремль еще заходили оба ‘ванидзе, дЯдЯ Џавлуша, и
ђеденсы. Ќо без мамы все это уже было не то. ‚се распалось -- и дом, и
отношениЯ взаимной заинтересованности и дружбы.
џ помню очень хорошо, как последний раз приходил дЯдЯ Ђлеша ‘ванидзе --
грустный, подавленный. Ћн должно быть, уже чувствовал, что происходит; уже
шли аресты в ѓрузии, откуда и начал ЃериЯ.... „ЯдЯ Ђлеша долго сидел в моей
комнате, ожидаЯ отца -- играл со мной, целовал, качал на коленЯх. Џотом
пришел отец. Ћн очень редко приходил один, -- обычно с ним приходили все,
кто был у него днем в его рабочем кабинете, чтобы продолжить за столом
деловые разговоры. ‚рЯд ли дЯде Ђлеше было удобно разговаривать с ним при
всех.
Ћтец как бы демонстративно отрешилсЯ от всех семейных дел, от семьи, от
родных и близких ему людей.
‘мерть мамы страшно ударила его, опустошила, унесла у него веру в людей
и в друзей. Ћн всегда считал маму своим ближайшим и верным другом, -- смерть
ее он расценил как предательство, как удар ему в спину. € он ожесточилсЯ.
„олжно быть, общение с близкими было длЯ него каждый раз тЯжким напоминанием
о ней. € он стал избегать этого общениЯ.
€менно в эту полосу духовного опустошениЯ и ожесточениЯ так ловко
подъехал к нему ЃериЯ, до того лишь изредка поЯвлЯвшийсЯ в ‘очи, когда отец
отдыхал там. ’еперь он завладел доверием отца и очень скоро пролез, с его
поддержкой, в первые секретари –Љ ѓрузии. ‘тараЯ закавказскаЯ большевичка Ћ.
ѓ. атуновскаЯ рассказывала мне, как потрЯсены были все партийцы ѓрузии этим
назначением, как упорно возражал против этого Ћрджоникидзе, -- но отец
настоЯл на своем.
€з первых секретарей –Љ ѓрузии до Њосквы путь уже был недолог. ‚ 1938
году ЃериЯ воцарилсЯ в Њоскве и стал ежедневно бывать у отца, и его влиЯние
на отца не прекращалось до самой смерти. џ говорю не случайно о его влиЯнии
на отца, а не наоборот. џ считаю, что ЃериЯ был хитрее, вероломнее,
коварнее, наглее, целеустремленнее, тверже, -- следовательно сильнее, чем
отец. “ отца были слабые струны, -- он мог сомневатьсЯ, он был доверчивее,
грубее, резче; он был проще, его можно было провести такому хитрецу, как
ЃериЯ. ќтот знал слабые струны отца -- уЯзвленное самолюбие, опустошенность,
душевное одиночество, и он лил масло в огонь, и раздувал его сколько мог, и
тут же льстил с чисто восточным бесстыдством. ‹ьстил, славословил так, что
старые друзьЯ морщились от стыда, -- они привыкли видеть в отце равного
товарища...
‘трашную роль сыграл ЃериЯ в жизни всей нашей семьи. Љак боЯлась его и
как ненавидела его мама! ‚се друзьЯ ее -- оба ‘ванидзе, сестра ‘ванидзе
Њарико (работавшаЯ секретаршей у ЂвелЯ …нукидзе), сам …нукидзе пали первыми,
как только ЃериЯ смог убедить отца в том, что это его личные недруги и
недоброжелатели...
џ уже говорила, что во многом отец и ЃериЯ повинны вместе. џ не стану
перекладывать вину с одного на другого. Ћни стали, к сожалению, духовно
неразрывны. Ќо влиЯние этого ужасающего, злобного демона на отца было
слишком сильным и неизменно эффективным...
атуновскаЯ говорила мне, что роль ЃериЯ во времЯ гражданской войны на
Љавказе была двусмысленной... Ћн был прирожденный провокатор и, как
разведчик, обслуживал то дашнаков, то красных, -- по мере того как власть
переходила то к одним, то к другим. атуновскаЯ утверждает, что однажды
нашими военными ЃериЯ был арестован, -- он попалсЯ на предательстве и сидел,
ожидаЯ кары, -- и что была телеграмма от ‘. Њ. Љирова (командовавшего тогда
операциЯми в ‡акавказье) с требованием расстрелЯть предателЯ. ќтого не
успели сделать, так как последовали опЯть военные действиЯ и всем было не до
этого маленького человечка. Ќо об этой телеграмме, о том, что она была,
знали все закавказские старые большевики; знал о ней и сам ЃериЯ... Ќе здесь
ли источник злодейского убийства Љирова много лет спустЯ? ‚едь сразу после
убийства Љирова в 1934 году ЃериЯ выдвигаетсЯ и начинает свое движение
наверх... Љак странно совпадают эти два событиЯ -- гибель одного и
выдвижение другого. Ќаверное, Љиров не допустил бы, чтобы этот человек стал
членом –Љ...

‘ергей Њиронович Љиров был большим другом нашей семьи давно, наверное,
еще с Љавказа. ‡нал он отлично и семью дедушки, а маму мою очень любил. “
менЯ одна фотографиЯ: Љиров и …нукидзе у гроба мамы, -- такаЯ скорбь на
суровых лицах этих двух сильных, не склонных к сентиментальности, людей...
Џосле маминой смерти Љиров с отцом ездили отдыхать летом в ‘очи, и
брали менЯ с собой. Ћсталась куча домашних, безыскусных фотографий тех
времен. ‘нимал очень недурно Ќ. ‘. ‚ласик, сопровождавший всегда отца во все
поездки. ‚от они передо мной: на неизменном пикнике в лесу; на катере, на
котором катались вдоль побережьЯ; Љиров в сорочке, в чувЯках, по-домашнему,
отец в полотнЯном летнем костюме. џ сама помню эти поездки -- какие-то еще
люди приезжали, быть может, бывал тогда и ЃериЯ. џ не помню. Ќо Љиров жил у
нас в доме, он был свой, друг, старый товарищ. Ћтец любил его, он был к нему
привЯзан.
€ лето 1934 года прошло так же -- Љиров был с нами в ‘очи. Ђ в декабре
последовал выстрел Ќиколаева... Ќе лучше ли, и не логичнее ли свЯзать этот
выстрел с именем Ѓерии, а не с именем моего отца, как это теперь делают?
‚ причастность отца к этой гибели Я не поверю никогда. Љиров был ближе
к отцу, чем все ‘ванидзе, чем все родичи, ђеденс, или многие товарищи по
работе, -- Љиров был ему близок, он был ему нужен.
џ помню, какой ужасной была весть о гибели ‘ергеЯ Њироновича, как были
потрЯсены все у нас в доме... …го все знали и любили.

Ѓыл еще один старый друг нашего дома, которого мы потерЯли в 1936 году,
-- Я думаю, не без интриг и подлостей Ѓерии. џ говорю о ѓеоргии
Љонстантиновиче ("‘ерго") Ћрджоникидзе.
ќто был ближайший друг семьи, живший подолгу у нас в ‡убалове. ‡ина
Ћрджоникидзе была близкаЯ мамина подруга. ‘ерго был человек шумный, громкий,
горЯчий -- настоЯщий грузин. Љогда он входил в комнату, начинали сотрЯсатьсЯ
стены от его громкого голоса и раскатистого смеха...
Ѓерию он хорошо знал по ‡акавказью и терпеть его не мог. Ћн был сильным
препЯтствием на пути Ѓерии к власти, -- прежде всего в ѓрузии. ‘ выдвижением
Ѓерии наверх, очевидно, положение самого ‘ерго стало очень трудным -- на
него клеветали, желаЯ разъединить его с отцом. Ћн не выдержал и застрелилсЯ
в феврале 1936 года, -- быть может, он вспомнил в последнюю минуту мою маму?
…го смерть долго объЯснЯли "вредительством врачей". ‚скоре умер ѓорький
-- и те же врачи, что лечили обоих (у Ћрджоникидзе были больные почки) --
Џлетнев, ‹евин -- были посажены в тюрьму...
‚есной 1935 года Ћрджоникидзе ездил отдыхать в Љрым, в Њухолатку, и
взЯл менЯ с собой. џ помню как он все времЯ играл со мной и хотел, чтобы Я
была рЯдом. Ќо моЯ горбуньЯ, ‹идиЯ ѓеоргиевна, уволакивала менЯ куда-нибудь
в парк. Ћрджоникидзе ее терпеть не мог и все удивлЯлсЯ -- откуда мне такую
откопали?...
‡а "взрослым" столом в Њухолатке тогда собирались: Ћрджоникидзе, ќйхе,
…жов, постоЯнный врач Ћрджоникидзе доктор €зраэлит; приезжал и профессор
Џлетнев. ‚сем досталась страшнаЯ судьба: ќйхе попал в тюрьму, врачи -- тоже;
они все погибли. …жов сначала сажал других, потом посадили и его. ‘ерго
застрелилсЯ... ќто были годы, когда спокойно не проходило месЯца -- все
сотрЯсалось, переворачивалось, люди исчезали, как тени. Ћб этом хорошо писал
€. ѓ. ќренбург. џ не буду повторЯть, -- Я ведь этого тогда не осознавала...
„лЯ менЯ, -- девочки-школьницы, -- эти годы воспринимались иначе: это
были годы неуклонного искоренениЯ и уничтожениЯ всего, созданного мамой,
какого-то настойчивого истреблениЯ самого ее духа, чтобы ничто не следовало
установленным ею порЯдкам, чтобы все было наоборот... ќто Я видела, это Я
понимала, это было очевидно. Ћб этом Я пишу, политические анализы пусть дают
другие.
€ даже гибель таких близких друзей мамы, какими были Ѓухарин, Љиров,
Ћрджоникидзе, близкими и домашними воспринималась тогда, как истребление
всего, что было свЯзано с ней.
—то же сделала моЯ мама? ђазвЯзала ли она своей смертью руки отцу, --
или, может быть, сама разрушила его дух настолько, что толкнула его к
неверию в своих старых друзей? Ѓудь она жива -- остановила ли бы она этот
ужасный процесс?
Ќе думаю, врЯд ли. Ќо, во всЯком случае, она бы не предавала старых
друзей; ее бы не смогло ничто убедить, что ее крестный отец Ђвель …нукидзе
-- "враг народа". € не был бы ее путь тогда вместе с ними? € как смогла бы
она боротьсЯ с ненавистным Ѓерией?
Љ чему гадать. ‘удьба спасла ее от таких тЯжелых испытаний, которых бы
ее душа не вынесла. Ѓыть может, Ѓог уберег ее от всего этого ужаса. € даже
если бы она нашла в себе силы оставить отца, -- которого она любила, -- ее
судьба была бы еще страшнее; тогда бы ей досталась еще и его месть.

13
‚ эти годы -- с 1933-го вплоть до самой войны, Я жила школой. ќто был мой
маленький мир -- школа, уроки, пионерские обЯзанности, книги и моЯ комната
-- крошечный мирок, где обогревала менЯ, как уютнаЯ русскаЯ печь, моЯ нЯнЯ.
кола моЯ была прекрасной -- она на всю жизнь дала знаниЯ, навыки, друзей;
многих учителей невозможно забыть: ѓурвица, џснопольскую, ‡ворыкина,
Ќовикова... Љниг Я читала много, -- в комнатах отца находилась огромнаЯ
библиотека, которую начала собирать мама; никто ею не пользовалсЯ, кроме
менЯ. Ђ нЯнЯ моЯ, с ее веселым нравом, с ее добротой, мЯгкостью, юмором,
создала вокруг менЯ нечто вроде "воздушной подушки" из своей неподдельной
любви, и это защищало менЯ от внешнего мира и от пониманиЯ того, что
происходило вокруг. џ жила вплоть до университета под колпаком, как бы за
крепостной стеной, и в особой атмосфере, созданной нЯней в наших с ней двух
комнатах, где Я занималась за своим столом, а она шила или читала за своим,
“ нас было тихо, и обе мы не знали, как вокруг все разламывалось на куски.
ЌЯнЯ сохранила, как могла, вокруг менЯ то, что заведено было мамой --
обстановку учебы, занЯтий, здорового отдыха на природе. Ћна сохранила мне
детство -- Я так ей благодарна теперь, Я так ее вспоминаю!
„о начала войны в …вропе отец бывал дома почти каждый день, приходил
обедать, обычно со своими товарищами; летом мы ездили в ‘очи вместе. ’огда
мы виделись часто и, собственно говорЯ, именно эти годы оставили мне памЯть
о его любви ко мне, о его старании быть отцом, воспитателем... ‘ войной все
это рухнуло и когда Я стала старше, -- возникли трениЯ и разногласиЯ. Ђ в те
годы Я нежно любила отца, и он менЯ. Љак он сам утверждал, Я была очень
похожа на его мать, и это его трогало.
ЌЯнЯ моЯ воспитывала во мне беспрекословное послушание и любовь к отцу,
-- это было длЯ нее незыблемой христианской заповедью, что бы там ни
происходило вокруг...
Ћтец приходил обедать и, проходЯ мимо моей комнаты по коридору, еще в
пальто, обычно громко звал: " •озЯйка!" џ бросала уроки и неслась к нему в
столовую -- большую комнату, где все стены были заставлены книжными шкафами,
и стоЯл огромный резной старинный буфет с мамиными чашками, а над столиком
со свежими журналами и газетами висел ее большой портрет (увеличеннаЯ
домашнЯЯ фотографиЯ). ‘тол обычно был накрыт приборов на восемь, и Я
садилась за свой прибор справа от отца. ќто бывало часов в семь вечера. Љак
правило Я сидела часа два, и просто слушала о чем говорЯт взрослые. Џотом
отец спрашивал менЯ про мои отметки. €, так как отметки у менЯ тогда были
отличные, то он очень этим гордилсЯ; менЯ все хором хвалили и отправлЯли
спать.
“ходЯ поздно ночью (он всегда уезжал ночевать к себе на дачу в
Љунцево), отец, уже одетый в пальто, заходил иногда еще раз ко мне в комнату
и целовал менЯ спЯщую, на прощание. Џока Я была девчонкой, он любил целовать
менЯ, и Я не забуду этой ласки никогда. ќто была чисто грузинскаЯ, горЯчаЯ
нежность к детЯм...
‚ те годы отец стал брать менЯ с собой в театр и в кино. •одили больше
всего в Њ•Ђ’, в Њалый театр, в Ѓольшой, в театр ‚ахтангова. ’огда Я видела
"ѓорЯчее сердце", "…гора Ѓулычова", "‹юбовь џровую", "Џлатона Љречета";
слушала "Ѓориса ѓодунова", "‘адко", "‘усанина". „о войны отец ходил в театры
часто; шли обычно всей компанией и в ложе менЯ сажали в первый рЯд кресел, а
сам отец сидел где-нибудь в дальнем углу.
Ќо чудеснее всего было кино. Љинозал был устроен в Љремле, в помещении
бывшего зимнего сада, соединенного переходами со старым кремлевским дворцом.
ЋтправлЯлись туда после обеда, т. е. часов в девЯть вечера. ќто конечно,
было поздно длЯ менЯ, но Я так умолЯла, что отец не мог отказывать и со
смехом говорил, выталкиваЯ менЯ вперед: "Ќу, веди нас, веди, хозЯйка, а то
мы собьемсЯ с дороги без руководителЯ!" € Я шествовала впереди длинной
процессии, в другой конец безлюдного ЉремлЯ, а позади ползли гуськом тЯжелые
бронированные машины и шагала бесчисленнаЯ охрана...
Љино заканчивалось поздно, часа в два ночи: смотрели по две картины,
или даже больше. ЊенЯ отсылали домой спать, -- мне надо было в семь часов
утра вставать и идти в школу.
ѓувернантка моЯ, ‹идиЯ ѓеоргиевна, возмущалась и требовала от менЯ
отказыватьсЯ, когда приглашали в кино так поздно, но разве можно было
отказатьсЯ? ‘колько чудных фильмов начинали свое шествие по экранам именно с
этого маленького экрана в Љремле! "—апаев", "’рилогиЯ о Њаксиме", фильмы о
Џетре I, "–ирк" и "‚олга-‚олга", -- все лучшие ленты советского
кинематографа делали свой первый шаг в этом кремлевском зале.
”ильмы "представлЯл" правительству сначала 3. умЯцкий, потом, недолго,
„укельский, потом -- долгие годы €. ѓ. Ѓольшаков.
‚ те времена -- до войны -- еще не было принЯто критиковать фильмы и
заставлЯть их переделывать. Ћбычно смотрели, одобрЯли, и фильм шел в прокат.
„аже если что-то и не совсем было по вкусу, то это не грозило судьбе фильма
и его создателЯ. "ђазнос" чуть ли не каждого нового фильма стал обычным
делом лишь после войны.
џ уходила из кино поздно, быстро бежала домой по пустынному, тихому
Љремлю, и назавтра шла в школу, а голова была полна героЯми кино. Ћтец
считал, что мне полезнее посмотреть фильм, чем сидеть дома. ‚ернее всего, он
даже и не думал, что мне полезно, -- просто ему было приЯтно, чтобы Я шла с
ним вместе: Я его развлекала, отвлекала и потешала.
€ногда летом он забирал менЯ к себе в Љунцево днЯ на три, после
окончаниЯ занЯтий в школе. …му хотелось, чтобы Я побыла рЯдом. Ќо из этого
ничего не получалось, так как приноровитьсЯ к его быту было невозможно: он
завтракал часа в два днЯ, обедал часов в восемь вечера, и поздно засиживалсЯ
за столом ночью, -- это было длЯ менЯ непосильно, непривычно. •орошо было
только гулЯть вместе по лесу, по саду; он спрашивал у менЯ названиЯ лесных
цветов и трав, -- Я знала все эти премудрости от нЯни, -- спрашивал, какаЯ
птица поет... Џотом он усаживалсЯ где-нибудь в тени читать свои бумаги и
газеты, и Я ему уже была не нужна; Я томилась, скучала и мечтала поскорее
уехать к нам в ‡убалово, где была масса привычных развлечений, куда можно
было пригласить подруг. Ћтец чувствовал, что Я скучаю возле него и обижалсЯ,
а однажды рассорилсЯ со мной надолго, когда Я спросила: "Ђ можно мне теперь
уехать?" -- "…зжай!" -- ответил он резко, а потом не разговаривал со мной
долго и не звонил. € только когда по мудрому наущению нЯни, Я "попросила
прощениЯ" -- помирилсЯ со мной. "“ехала! Ћставила менЯ, старика! ‘кучно ей?"
-- ворчал он обиженно, но уже целовал и простил, так как без менЯ ему было
еще скучнее.
€ногда он вдруг приезжал к нам в ‡убалово -- опустевшее, изменившеесЯ,
но длЯ всех бесконечно дорогое. ’огда шли все в лес, выползали из своих
комнат дедушка с бабушкой; иногда звонили в ‡убалово-2, и оттуда быстренько
приходили дЯдЯ Џавлуша с детьми, или Ђ. €. ЊикоЯн. ‚ лесу, на костре жарилсЯ
шашлык, накрывалсЯ тут же стол, всех поили хорошим, легким грузинским вином.
ЊенЯ отец при этом посылал сбегать на птичник за фазаньими и цесарочьими
Яйцами, -- их легко можно было найти в Ямках под кустами, -- их запекали в
горЯчей золе на костре. Њы, дети, обычно веселились на этих пикниках; не
знаю, было ли весело взрослым... Ѓабушка, однажды, громко плакала, и отец
уехал злой и раздраженный. “ взрослых было слишком много поводов длЯ
взаимного недовольства и обид...
„едушка всегда стремилсЯ всех примирить и все уладить, бабушка же,
наоборот, любила во всем разобратьсЯ, -- и они долго потом корили друг
друга, когда отец уезжал...
‡убалово менЯлось на глазах... Џерекрасили дом, выкопали и унесли
куда-то огромные старые сирени, которые цвели возле террасы как два огромных
благоухающих стога. Џотом зачем-то вырубили старые заросли черемухи, --
Якобы по соседству с огородом она была вредным распространителем насекомых.
Џотом залили противным серым асфальтом чудесные песчаные утрамбованные
дорожки...
ќто все делалось управлЯющими, или как они у нас назывались --
комендантами, которые -- каждый с особым рвением, -- изо всех сил копировали
все то, что делалось у отца в Љунцево. ‚друг там начинали сажать елки, --
поднималась суматоха и в ‡убалове, и, смотришь, везде понатыкано елок... Ќо
здесь было сухо, почва песчанаЯ, вскоре елки все посохли. ‚от мы
радовались-то!
ЉазеннаЯ "обслуга" смотрела на нас, как на пустое место. Ћбычно это
были люди часто менЯвшиесЯ, -- ни мы к ним, ни они к нам не успевали
привыкнуть, и, чувствуЯ, что "хозЯин" живет в отдалении от родни, и,
по-видимому, не очень родню свою жалует, "обслуга" любезностью не
отличалась.
Ѓабушка иногда устраивала по этому поводу небольшие скандальчики, -- ее
менее всех любили за это. Џотом дедушка ругал ее и втолковывал, что она "не
понимает ситуации". -- "„а!" -- восклицала бабушка, -- "ситуацию Я никогда
не научусь понимать!" -- и уходила в свою комнату, ворча на нерадивых
"бездельников".
Ћднажды, продолжаЯ какой-то спор с дедушкой, она громко вскричала,
адресуЯсь ко мне: "Њать твоЯ дура была, дура! ‘колько раз Я ей говорила, что
она дура, -- не слушала менЯ! ‚от и поплатилась!" џ заревела и, крикнув
"сама ты дура!" -- побежала к нЯне искать защиты. Њаму Я помнила, любила
самую памЯть о ней, считала до шестнадцати лет, что она умерла от
аппендицита (как менЯ уверЯли взрослые), и не переносила никаких дурных слов
о ней...
Ѓез мамы в ‡убалове поЯвилось что-то, чего никогда не было при ней --
склоки между родственниками... „ЯдЯ ”едЯ, тоже иногда живший здесь,
враждовал с моим старшим братом џшей, поселившимсЯ со своей женой в
‡убалове. џша ссорилсЯ с ‚асилием. …динокровные братьЯ были до того разными
людьми, что не могли найти общий Язык ни в чем... џшина жена враждовала с
бабушкой и дедушкой, которые сами грызлись между собой. Џриходила жена
(овдовевшаЯ в 1938 году) дЯди Џавлуши, и своим острым Языком подливала масла
в огонь... Њы, дети, вертелись между ними всеми, принимали сторону то одних,
то других, не знаЯ, в чем дело. ЌЯнЯ моЯ, миротворица, умудрЯлась сохранить
прекрасные отношениЯ со всеми, поэтому на нее возлагались дипломатические
миссии по урегулированию отношений...
‚раждующие группировки искали защиты у отца. „лЯ этого высылали менЯ:
-- "Џоди, скажи папе..." џ шла, и получала от отца нагонЯй: -- "—то ты
повторЯешь все, что тебе скажут, как пустой барабан!" -- сердилсЯ он и
требовал, чтобы Я не смела обращатьсЯ к нему с просьбами за других...
’ребовал он также, чтобы Я не носила к нему ничьих писем, -- мне иногда
давали их в школе, -- и не служила "почтовым Ящиком"...
Ќет, это было не прежнее ‡убалово... „ух его и всЯ обстановка были
совсем иными.
‹етом отец уезжал в ‘очи, а менЯ отправлЯли с нЯней или в Љрым, в
Њухолатку, или тоже брали в ‘очи. Ћсталось у менЯ много писем отца из ‘очи
или в ‘очи, или в Љрым. ‚от несколько выдержек из его писем тех лет:

"‡дравствуй, моЯ воробушка!
Ќе обижайсЯ на менЯ, что не сразу ответил. џ был очень занЯт. џ жив,
здоров, чувствую себЯ хорошо. –елую мою воробушку крепко-накрепко"...

"ЊилаЯ ‘етанка!
Џолучил твое письмо от 25/IX. ‘пасибо тебе, что папочку не забываешь. џ
живу неплохо, здоров, но скучаю без тебЯ. ѓранаты и персики получила? Џришлю
еще, если прикажешь. ‘кажи ‚асе, чтобы он тоже писал мне письма. Ќу, до
свиданиЯ. –елую крепко. ’вой папочка"...

"‡а письмо спасибо, моЯ ‘етаночка.
Џосылаю персики, пЯтьдесЯт штук тебе, пЯтьдесЯт -- ‚асе. …сли еще нужно
тебе персиков и других фруктов, напиши, пришлю. –елую".
(8 сентЯбрЯ 1934 г.).

"•озЯюшка! Џолучил твое письмо и открытку. ќто хорошо, что папку не
забываешь. Џосылаю тебе немножко гранатовых Яблок. —ерез несколько дней
пошлю мандарины. …шь, веселись... ‚асе ничего не посылаю, так как он стал
плохо учитьсЯ. Џогода здесь хорошаЯ. ‘кучновато только, так как хозЯйки нет
со мной. Ќу, всего хорошего, моЯ хозЯюшка. –елую тебЯ крепко"...
(8 октЯбрЯ 1935 г.).

"‘етанка и ‚асЯ!
Џосылаю вам сласти, присланные на-днЯх мамой из ’ифлиса, вашей
бабушкой. „елите их пополам, да без драчки. “гощайте кого вздумаете"...
(18 апрелЯ 1935 г.).

"‡дравствуй, хозЯюшка!
Џосылаю тебе гранаты, мандарины и засахаренные фрукты. …шь -- веселись,
моЯ хозЯюшка! ‚асе ничего не посылаю, так как он все еще плохо учитсЯ и
кормит менЯ обещаниЯми. ЋбъЯсни ему, что Я не верю в словесные обещаниЯ, и
поверю ‚асе только тогда, когда он на деле начнет учитьсЯ хотЯ бы на
"хорошо". „окладываю тебе, товарищ хозЯйка, что был Я в ’ифлисе на один
день, побывал у мамы и передал ей от тебЯ и ‚аси поклон. Ћна более или менее
здорова и крепко целует вас обоих. Ќу, пока все. –елую. ‘коро увидимсЯ".
(18 октЯбрЯ 1935 г.)

"‡дравствуй, моЯ хозЯюшка!
Џисьмо получил. ‘пасибо! џ здоров, живу хорошо, ‚асЯ хворал ангиной, но
теперь здоров. Џоеду ли на юг? џ бы поехал, но без твоего приказа не смею
трогатьсЯ с места. Ѓываю часто в ‹ипках. ‡десь жарко. Љак у тебЯ в Љрыму?
–елую мою воробушку"...

"‡дравствуй, моЯ воробушка!
Џисьмо получил, за рыбу спасибо. ’олько прошу тебЯ, хозЯюшка, больше не
посылать мне рыбы. …сли тебе так нравитсЯ в Љрыму, можешь остатьсЯ в
Њухолатке все лето. –елую тебЯ крепко. ’вой папочка."
(7 июлЯ 1938 г.)

"Њоей хозЯйке-‘етанке -- привет!
‚се твои письма получил. ‘пасибо за письма! Ќе отвечал на письма
потому, что был очень занЯт. Љак проводишь времЯ, как твой английский,
хорошо ли себЯ чувствуешь? џ здоров и весел, как всегда. ‘кучновато без
тебЯ, но что поделаешь, -- терплю. –елую мою хозЯюшку".
(22 июлЯ 1939 г.).

"‡дравствуй, моЯ хозЯюшка!
Ћба твои письма получил. •орошо, что не забываешь папочку. ‘разу
ответить не мог: занЯт.
’ы, оказываетсЯ, побывала на ђице и при этом не одна, а с кавалером.
—то же, это не дурно. ђица -- место хорошее, особенно, ежели с кавалером,
моЯ воробушка...
Љогда думаешь вернутьсЯ в Њоскву? Ќе пора ли? „умаю, что пора. Џриезжай
в Њоскву к числу 25 августа, или даже к 20-му. Љак ты об этом думаешь --
напиши-ка. џ не собираюсь в этом году на юг. ‡анЯт, не смогу отлучитьсЯ. Њое
здоровье? џ здоров, весел. ‘кучаю чуточку без тебЯ, но ты, ведь, скоро
приедешь.
–елую тебЯ, моЯ воробушка, крепко-накрепко".
(8 августа 1939 г.).

Ћтец подписывалсЯ во всех письмах ко мне одинаково: "‘екретаришка
‘етанки-хозЯйки беднЯк €. ‘талин". Ќадо объЯснить, что это была игра,
выдуманнаЯ отцом. Ћн именовал менЯ "хозЯйкой", а себЯ самого и всех своих
товарищей, бывавших у нас дома почти ежедневно -- моими "секретарЯми", или
"секретаришками". Ќе знаю, развлекала ли эта игра остальных, но отец
развлекалсЯ ею вплоть до самой войны. ‚ тон его юмору Я писала ему "приказы"
наподобие следующих (форма их тоже была выдумана отцом): "21 октЯбрЯ 1934 г.
’ов. €. ‚. ‘талину,
секретарю N 1.
Џриказ N 4
Џриказываю тебе взЯть менЯ с собой.
Џодпись: ‘етанка-хозЯйка.
Џечать.
Џодпись секретарЯ N 1: ЏокорЯюсь. €. ‘талин".

Ћчевидно, дело касалось того, что менЯ не брали в кино или в театр, а Я
просила. €ли: "Џриказываю тебе позволить мне поехать завтра в ‡убалово" --
10 маЯ 1934 года. €ли: "Џриказываю тебе повести менЯ с собой в театр" -- 15
апрелЯ 1934 года. €ли: "Џриказываю тебе позволить мне пойти в кино, а ты
закажи фильм "—апаев" и какую-нибудь американскую комедию" -- 28 октЯбрЯ
1934 года.
Ћтец подписывалсЯ под "приказом": "‘лушаюсь", "ЏокорЯюсь", "‘огласен",
или "Ѓудет исполнено".
€, так как отец все требовал новых "приказов", а мне это уже надоело,
то однажды Я написала так: Џриказываю тебе позволить мне писать приказ один
раз в шестидневку" -- 26 февралЯ 1937 года.
‘тав чуть постарше, Я несколько разнообразила эти требованиЯ:

"Џапа!! ‚виду того, что сейчас уже мороз, приказываю носить шубу.
‘етанка-хозЯйка" -- 15 декабрЯ 1938 года.
Џотом, не дождавшись позднего прихода отца домой, Я оставлЯла ему на
столе возле прибора послание:

"„орогой мой папочка!
џ опЯть прибегаю к старому, испытанному способу, пишу тебе послание, а
то тебЯ не дождешьсЯ.
Њожете обедать, пить (не очень), беседовать. ‚аш поздний приход,
товарищ секретарь, заставлЯет менЯ сделать ‚ам выговор.
‚ заключение целую папочку крепко-крепко и выражаю желание, чтобы он
приходил пораньше.
‘етанка-хозЯйка".

Ќа этом послании от 11 октЯбрЯ 1940 года отец начертал: "Њоей
воробушке. —итал с удовольствием. Џапочка".
€, наконец, последнее подобное шуточное послание -- в мае 1941 года, на
пороге войны:

"Њой дорогой секретаришка, спешу ‚ас уведомить, что ‚аша хозЯйка
написала сочинение на "отлично!". ’аким образом, первое испытание сдано,
завтра сдаю второе. Љушайте и пейте на здоровье. –елую крепко папочку 1000
раз. ‘екретарЯм привет. •озЯйка".

€ "резолюциЯ" сверху на этом: "Џриветствуем нашу хозЯйку! ‡а
секретаришек -- папка €. ‘талин".
‚скоре началась война и всем было не до шуток, не до игр. Ќо прозвище
"‘етанка-хозЯйка" долго еще оставалось за мной, и все участники этой игры
долго потом называли менЯ, уже взрослую, "хозЯйкой", и вспоминали про эти
детские "приказы".
Љогда началась война, мне было пЯтнадцать лет. Ћсенью 1941 года нас
отправили в Љуйбышев, -- Я должна была там окончить девЯтый класс. ‚ те
годы. -- 1942-43 -- произошли событиЯ, навсегда разъединившие нас с отцом --
мы стали относитьсЯ друг к другу отчужденно. Ќо его ласку, его любовь и
нежность ко мне в детстве Я никогда не забуду. Ћн мало с кем был так нежен,
как со мной, -- должно быть когда-то он очень любил маму. …ще любил он и
уважал свою мать.

Ћн говорил, что она была умной женщиной. Ћн имел ввиду ее душевные
качества, а не образование, -- она едва умела нацарапать свое имЯ. Ћн
рассказывал иногда, как она колотила его, когда он был маленьким, как
колотила и его отца, любившего выпить.* •арактер у нее был, очевидно,
строгий и решительный, и это восхищало отца. Ћна рано овдовела и стала еще
суровее. “ нее было много детей, но все умерли в раннем детстве, -- только
отец мой выжил.
Ћна была очень набожна и мечтала о том, чтобы ее сын стал свЯщенником.
Ћна осталась религиозной до последних своих дней и, когда отец навестил ее,
незадолго до ее смерти, сказала ему: "Ђ жаль, что ты так и не стал
свЯщенником"... Ћн повторЯл эти ее слова с восхищением; ему нравилось ее
пренебрежение к тому, чего он достиг -- к земной славе, к суете...
Ћна так и не захотела покинуть ѓрузию и приехать жить в Њоскву, хотЯ
отец звал ее, и мама тоже. …й был не нужен столичный уклад жизни, она
продолжала свою тихую, скромную жизнь простой набожной старухи. “мерла она в
1936 году около восьмидесЯти лет. Ћтец очень огорчалсЯ, и часто говорил о
ней позже.
Ќо он был плохим, невнимательным сыном, как и отцом, и мужем... ‚се его
существо целиком было посвЯщено другому, -- политике, борьбе, -- поэтому
чужие люди всегда были длЯ него важнее и значительнее близких.
----------------
* …го отец и погиб в пьЯной драке кто-то ударил его ножом.
----------------------------------------------------------------------------

Ћтец обычно не допекал менЯ нотациЯми или какими-нибудь нудными
придирками. …го родительское руководство было самым общим -- хорошо учитьсЯ,
больше бывать на воздухе, никакой роскоши, никакого баловства, €ногда он
проЯвлЯл по отношению ко мне какие-то самодурские причуды. Ћднажды, когда
мне было лет десЯть, в ‘очи, отец, поглЯдев на менЯ (Я была довольно
"крупным ребенком") вдруг сказал: "’ы что это, голаЯ ходишь?" џ не понимала
в чем дело. "‚от, вот!" -- указал он на длину моего платьЯ -- оно было выше
колен, как и полагалось в моем возрасте. "—ерт знает что!" -- сердилсЯ отец,
-- "а это что такое?" Њои детские трусики тоже его разозлили. "Ѓезобразие!
”изкультурницы!" раздражалсЯ он все больше -- "ходЯт все голые!" ‡атем он
отправилсЯ в свою комнату и вынес оттуда две своих нижних рубашки из
батиста. "€дем!" -- сказал он мне. "‚от, нЯнЯ" -- сказал он моей нЯне, на
лице которой не отразилось удивлениЯ -- "вот, сшейте ей сами шаровары, чтобы
закрывали колени; а платье должно быть ниже колен!" -- "„а, да!" -- с
готовностью ответила моЯ нЯнЯ, вовек не спорившаЯ со своими хозЯевами. --
"Џапа!" -- взмолилась Я, -- "да ведь так сейчас никто не носит!"
Ќо это был длЯ него совсем не резон... € мне сшили дурацкие длинные
шаровары и длинное платье, закрывавшее коленки -- и все это Я надевала
только, идЯ к отцу. Џотом Я постепенно укорачивала платье, -- он не замечал,
потому что ему было уже совсем не до того. € вскоре Я вернулась к обычной
одежде...
Ќо он не раз еще доводил менЯ до слез придирками к моей одежде: то
вдруг ругал, почему Я ношу летом носки, а не чулки, -- "ходишь опЯть с
голыми ногами!" ’о требовал, чтобы платье было не в талию, а широким
балахоном. ’о сдирал с моей головы берет -- "—то это за блин? Ќе можешь
завести себе шлЯпы получше?" € сколько Я ни уверЯла, что все девочки носЯт
береты, он был неумолим, пока это не проходило у него, и он не забывал сам.
Џозже Я узнала от Ђлександры Ќиколаевны Ќакашидзе. что старики в ѓрузии
не переносЯт коротких платьев, коротких рукавов и носок.
„аже став взрослой, идЯ к отцу, Я всегда должна была думать, не слишком
ли Ярко Я одета, так как неминуемо получила бы от него замечание. "Ќа кого
ты похожа?!" -- произносил он иногда, не стеснЯЯсь присутствующих. Ѓыть
может, его раздражало, что Я не походила внешне на маму, а долго оставалась
неуклюжим подростком "спортивного типа". —его-то ему во мне не хватало, в
моей внешности. Ђ вскоре и внутренний мой мир начал его раздражать.
Љогда началась война, прекратились и эти редкие встречи с отцом, и длЯ
нас с ним настало полное отчуждение. Ђ после войны мы не сблизились снова. џ
выросла, и мои детские игры и забавы, развлекавшие отца, остались в далеком
прошлом.

14
Љогда в 1941 разразилась война, старший брат мой џша отправилсЯ на фронт уже
23 июнЯ, вместе со своей батареей, вместе со всем выпуском своей Ђкадемии.*
Ћни только что закончили Ђкадемию, как раз к началу войны.
Ћн не сделал попытки использовать какую-нибудь, хоть самую малейшую
возможность избежать опасности -- хотЯ бы поехать не в самое пекло (в
Ѓелоруссию), или, может быть, отправитьсЯ куда-нибудь в тыл, или остатьсЯ
где-нибудь при штабе.
Џодобное поведение было исключено длЯ него всем его характером, всем
укладом его честной, порЯдочной и строгой жизни. €, так как отец относилсЯ к
нему незаслуженно холодно, -- а это было всем известно, -- то никто из
высших военных чинов не стал оказывать ему протекцию, знаЯ, что это
встретило бы только Ярость отца.
----------------
* ЊосковскаЯ артиллерийскаЯ академиЯ имени ”рунзе.
----------------------------------------------------------------------------

Ќе знаю, почему џша сделалсЯ профессиональным военным. Ћн был глубоко
мирный человек -- мЯгкий, немного медлительный, очень спокойный, но
внутренне твердый и убежденный. Ћн был похож на отца миндалевидным,
кавказским разрезом глаз, и больше ничем... Ѓольше он походил на свою мать,
…катерину ‘ванидзе, умершую, когда ему было два года. ќто сходство бросаетсЯ
в глаза и на портретах. Ћчевидно, и характер досталсЯ ему от нее -- он не
был ни честолюбив, ни властолюбив, ни резок, ни одержим. Ќе было в нем
противоречивых качеств, взаимоисключающих стремлений; не было в нем и
каких-либо блестЯщих способностей; он был скромен, прост, очень трудолюбив и
трудоспособен, и очаровательно спокоен.
џ видела лишь раз или два, что он может и взорватьсЯ -- внутренний жар
был в нем; это происходило всегда из-за ‚асилиЯ, из-за привычки последнего
сквернословить в моем присутствии и вообще при женщинах, и при ком угодно.
џша этого не выдерживал, набрасывалсЯ на ‚асилиЯ как лев, и начиналась
рукопашнаЯ.
џша жил в ’билиси довольно долго. …го воспитывала тетка, сестра его
матери, Ђлександра ‘еменовна. Џотом юношей, по настоЯнию своего дЯди Ђлеши
‘ванидзе, он приехал в Њоскву, чтобы учитьсЯ. Ћтец встретил его
неприветливо, а мама старалась его опекать. ‚ообще говорЯ, жизнь в Љремле в
одной квартире с нами и учеба на русском Языке, трудно дававшемсЯ ему
вначале, -- все это было совсем не длЯ него. Ћставшись в ѓрузии, он,
наверное, жил бы спокойнее и лучше, как и его двоюродные братьЯ.
џша всегда чувствовал себЯ возле отца каким-то пасынком, -- но не возле
моей мамы, которую он очень любил. Џервый брак принес ему трагедию. Ћтец не
желал слышать о браке, не хотел ему помогать, и вообще вел себЯ, как
самодур. џша стрелЯлсЯ у нас в кухне, рЯдом со своей маленькой комнаткой,
ночью. ЏулЯ прошла навылет, но он долго болел. Ћтец стал относитьсЯ к нему
за это еще хуже -- Я уже писала об этом. Њне позже об этом рассказывала
нЯнЯ.
Џосле этого џша уехал в ‹енинград и жил там в квартире у дедушки ‘ергеЯ
џковлевича Ђллилуева. ђодилась девочка, которую он очень любил, но она
вскоре умерла; этот первый брак его потом быстро распалсЯ. џша работал в
‹енинграде на ’ќ–, -- он был по специальности инженером-электриком. …му бы и
работать в этой мирной профессии...
‚ 1935 џша приехал в Њоскву и поступил в ‚оенную Ђртиллерийскую
Ђкадемию. Џримерно через год он женилсЯ на очень хорошенькой женщине,
оставленной ее мужем. ћлЯ была еврейкой, и это опЯть вызвало недовольство
отца. Џравда, в те годы он еще не выказывал свою ненависть к евреЯм так
Явно, -- это началось у него позже, после войны, но в душе он никогда не
питал к ним симпатии.
Ќо џша был тверд. Ћн сам знал все слабости ћли, но относилсЯ и ней как
истинный рыцарь, когда ее критиковали другие". Ћн любил ее, любил дочь
ѓалочку, родившуюсЯ в 1938 году, был хорошим семьЯнином и не обращал
вниманиЯ на недовольство отца.
Ћн приходил иногда к нам на квартиру в Љремль, играл со мной, смотрел
как Я делаю уроки и с напрЯжением ждал когда отец придет обедать. ‡а столом
он сидел обычно молча. џша уважал отца к его мнениЯ, и по его желанию стал
военным. Ќо они были слишком разные люди, сойтись душевно им было
невозможно. ("Ћтец всегда говорит тезисами", как-то раз мне сказал џша).
џшино спокойствие и мЯгкость раздражали отца, бывшего порывистым и быстрым
даже в старости.
„о войны џша с семьей жил у нас в ‡убалове каждое лето, а весной мы с
ним вместе занимались, готовЯсь каждый к своим экзаменам. “ нас была там
банЯ, а на бане был обширный чердак, где висели сухие березовые банные
веники. ’ам было сухо и ароматно, мы притащили туда ковер, и занимались там
вместе.
Џеред началом войны џше было тридцать три года, а мне -- пЯтнадцать, и
мы только-только с ним подружились по-настоЯщему. џ любила его именно за его
ровность, мЯгкость и спокойствие. Ђ он всегда менЯ любил, играл со мной, а Я
теперь возилась с его дочкой...
…сли бы не война, мы стали бы настоЯщими крепкими друзьЯми на всю
жизнь.
џша ушел на фронт на следующий же день после начала войны, и мы с ним
простились по телефону, -- уже невозможно было встретитьсЯ. €х часть
отправлЯли прЯмо туда, где царила тогда полнейшаЯ неразбериха -- на запад
Ѓелоруссии, под Ѓарановичи. ‚скоре перестали поступать какие бы то ни было
известиЯ.
ћлЯ с ѓалочкой оставались у нас. Ќеведомо почему (в первые месЯцы войны
никто не знал толком, что делать, даже отец), нас отослали всех в ‘очи:
дедушку с бабушкой, Ђнну ‘ергеевну с двумЯ ее сыновьЯми. ћлю с ѓалочкой и
менЯ с нЯней. ‚ конце августа Я говорила из ‘очи с отцом по телефону. ћлЯ
стоЯла рЯдом, не сводЯ глаз с моего лица. џ спросила его, почему нет
известий от џши, и он медленно и Ясно произнес: "џша попал в плен". €,
прежде чем Я успела открыть рот, добавил: "Ќе говори ничего его жене пока
что..." ћлЯ понЯла по моему лицу, что что-то стрЯслось, и бросилась ко мне с
вопросами, как только Я положила трубку, но Я лишь твердила: "Ћн ничего сам
не знает"... Ќовость казалась мне столь страшной, что Я была бы не в силах
сказать ее ћле -- пусть уж ей скажет кто-нибудь другой...
Ќо отцом руководили совсем не гуманные соображениЯ по отношению к ћле:
у него зародилась мысль, что этот плен неспроста, что џшу кто-то умышленно
"выдал" и "подвел", и не причастна ли к этому ћлЯ... Љогда мы вернулись к
сентЯбрю в Њоскву, он сказал мне: "џшина дочка пусть останетсЯ пока у
тебЯ... Ђ жена его, по-видимому, нечестный человек, надо будет в этом
разобратьсЯ..."
€ ћлЯ была арестована в Њоскве; осенью 1941 года, и пробыла в тюрьме до
весны 1943 года, когда "выЯснилось", что она не имела никакого отношениЯ к
этому несчастью, и когда поведение самого џши в плену, наконец-то, убедило
отца, что он тоже не собиралсЯ сам сдаватьсЯ в плен...
Ќа Њоскву осенью 1941 года сбрасывали листовки с џшиными фотографиЯми
-- в гимнастерке, без ремнЯ, без петлиц, худой и черный... ‚асилий принес их
домой, мы долго разглЯдывали, надеЯсь, что это фальшивка, -- но нет, не
узнать џшу было невозможно...
‘пустЯ много лет, возвращались домой люди, которые тоже побывали в
плену, а освободившись из плена, попадали к нам в лагерЯ, в тайгу, на
север... Њногие слышали о том, что џша был в плену, -- немцы использовали
этот факт в пропагандных целЯх. Ќо было известно, что он вел себЯ достойно,
не поддаваЯсь ни на какие провокации, и, соответственно испытывал жестокое
обращение.
‡имою 1943-44 года, уже после ‘талинграда, отец вдруг сказал мне в одну
из редких тогда наших встреч: "Ќемцы предлагали обменЯть џшу на кого-нибудь
из своих... ‘тану Я с ними торговатьсЯ! Ќет, на войне -- как на войне". Ћн
волновалсЯ,-- это было видно по его раздраженному тону, -- и больше не стал
говорить об этом ни слова, а сунул мне какой-то текст на английском Языке,
что-то из переписки с ђузвельтом, и сказал: "Ќу-ка, переведи! “чила, учила
английский Язык, а можешь ли перевести?" џ перевела, он был удивлен и
доволен, -- и аудиенциЯ была закончена, так как ему было уже некогда.
Џотом еще раз он сказал о џше, летом 1945 года, после победы. Њы долго
не виделись до того. "џшу расстрелЯли немцы. џ получил письмо от
бельгийского офицера, принца что ли, с соболезнованием, -- он был
очевидцем... €х всех освободили американцы..." …му было тЯжко, он не хотел
долго задерживатьсЯ на этой теме.
‚алентина ‚асильевна €стомина (‚алечка), бывшаЯ в то времЯ экономкой у
отца, рассказывала мне позже, что такое же известие о џшиной гибели услышал
Љ. …. ‚орошилов на одном из фронтов в ѓермании, в самом конце войны. Ћн не
знал, как сказать об этом отцу, и страдал сам -- џшу все знали и любили. ’ак
услышали об этом из двух источников.*
Њожет быть, слишком поздно, когда џша уже погиб, отец почувствовал к
нему какое-то тепло и осознал несправедливость своего отношениЯ к нему...
џша перенес почти четыре года плена, который наверное был длЯ него ужаснее,
чем длЯ кого-либо другого... Ћн был тихим, молчаливым героем, чей подвиг был
так же незаметен, честен и бескорыстен, как и всЯ его жизнь.
џ видела недавно во французском журнале статью шотландского офицера,
Якобы очевидца гибели џши. Љ статьЯм подобного рода надо относитьсЯ
осторожно -- на ‡ападе слишком много всЯких фальшивок о "частной жизни"
моего отца и членов его семьи. Ќо в этой статье -- похожи на правду две
вещи: фото џши, худого, изможденного, в солдатской шинели, безусловно, не
подделка; и тот, приведенный автором факт, что отец тогда ответил
отрицательно, на официальный вопрос корреспондентов о том, находитсЯ ли в
плену его сын. ќто значит, что он сделал вид, что не знает этого, -- и тем
самым, следовательно, бросил џшу на произвол судьбы... ќто весьма похоже на
отца -- отказыватьсЯ от своих, забывать их, как будто бы их не было...
‚прочем, мы предали точно также всех своих пленных...
‚о всЯком случае, жизнь џши всегда была честной и порЯдочной. Ћн был
скромен, ему претило всЯкое упоминание о том, чей он сын... € он честно и
последовательно избегал любых привилегий длЯ своей персоны, да у него их
никогда и не было.
Ѓыла сделана попытка увековечить его, как героЯ. Ћтец сам рассказывал
мне, что Њихаил —иаурели, собираЯсь ставить марионеточную "эпопею" --
"Џадение Ѓерлина", советовалсЯ с отцом: у него был замысел дать там џшу, как
героЯ войны. ‚еликий спекулЯнт от искусства, —иаурели почуЯл, какой мог бы
выйти "сюжет" из этой трагической судьбы... Ќо отец не согласилсЯ. џ думаю,
он был прав. —иаурели сделал бы из џши такую же фальшивую куклу, как из всех
остальных. …му нужен был этот "сюжет" лишь длЯ возвеличениЯ отца, которым он
так упоенно занималсЯ в своем "искусстве". ‘лава Ѓогу, џша не попал на экран
в таком виде...
----------------
* ’рудно считать их достоверными и, мне кажетсЯ, гибель џши все еще
остаетсЯ загадочной.
----------------------------------------------------------------------------

•отЯ отец врЯд ли имел это в виду, отказываЯ Њ. —иаурели, ему просто не
хотелось выпЯчивать своих родственников, которых он, всех без исключениЯ,
считал не заслуживавшими памЯти.
Ђ благодарной памЯти џша заслуживал; разве быть честным, порЯдочным
человеком в наше времЯ -- не подвиг?...

15
Љогда началась война, у всех людей проснулось чувство общности, всЯкие
разногласиЯ отступили перед лицом общей опасности. ’ак произошло даже в
нашей, уже развалившейсЯ семье.
‘начала нас всех отослали в ‘очи: бабушку, дедушку, ѓалочку (џшину
дочку) с ее матерью, Ђнну ‘ергеевну с детьми, менЯ с нЯней. Љ сентЯбрю 1941
года мы вернулись в Њоскву и Я увидела как разворотило бомбой угол Ђрсенала,
построенного Ѓаженовым, -- как раз напротив наших окон. Џеред нашим домом
спешно заканчивали строить бомбоубежище длЯ правительства, с ходом из нашей
квартиры. џ потом бывала там несколько раз вместе с отцом.
Ѓыло страшно все, -- жизнь перевернулась и распалась, надо было уезжать
из Њосквы, чтобы учитьсЯ. ‚ нашу школу попала бомба, и это тоже было
страшно.
‡атем, опЯть же неожиданно, нас собрали и отправили в Љуйбышев: долго
грузили вещи в специальный вагон... Џоедет ли отец из Њосквы -- было
неизвестно; на всЯкий случай грузили и его библиотеку.
‚ Љуйбышеве нам всем отвели особнЯчок на Џионерской улице, с двориком.
‡десь был какой-то музей. „ом был наспех отремонтирован, пахло краской, а в
коридорах -- мышами. ‘ нами приехала всЯ домашнЯЯ "свита" -- Ђлександра
Ќиколаевна Ќакашидзе со всеми поварами, подавальщицами, охраной, "дЯдькой"
моим, Њихаилом Ќикитичем Љлимовым, и нЯней. …хала с нами и перваЯ жена
‚асилиЯ -- молоденькаЯ, беременнаЯ ѓалЯ, и в октЯбре 1941 года она родила в
Љуйбышеве сына ‘ашу. Љое-как все разместились в особнЯчке; не обошлось без
склок бабушки с Ђлександрой Ќиколаевной. ‹ишь дедушка захотел остатьсЯ в
’билиси -- он уехал туда из ‘очи и прекрасно провел там два года.
„ом наш был полон. џ ходила в школу в девЯтый класс, все мы слушали
каждый день сводки радио. Ћсень 1941 года была очень тревожной.
‚ конце октЯбрЯ 1941 года Я поехала в Њоскву -- повидать отца. Ћн не
писал мне, говорить с ним по телефону было трудно -- он нервничал, сердилсЯ
и отвечал лишь, что ему некогда со мной разговаривать.
‚ Њоскву Я приехала 28 октЯбрЯ -- в тот самый день, когда бомбы попали
в Ѓольшой театр, в университет на Њоховой, и в здание –Љ на ‘тарой площади.
Ћтец был в убежище, в Љремле, и Я спустилась туда. ’акие же комнаты,
отделанные деревЯнными панелЯми, тот же большой стол с приборами, как и у
него в Љунцево, точно такаЯ же мебель. Љоменданты гордились тем, как они
здорово копировали Ѓлижнюю дачу, считаЯ, что угождают этим отцу. Џришли те
же лица, что и всегда, только все теперь в военной форме. ‚се были
возбуждены -- только что сообщили, что разведчик, пролетев над Њосквой,
всюду набросал небольших бомб...
Ћтец не замечал менЯ, Я мешала ему. Љругом лежали и висели карты, ему
докладывали обстановку на фронтах.
Ќаконец, он заметил менЯ, надо было что-то сказать... "Ќу, как ты там,
подружилась с кем-нибудь из куйбышевцев?" -- спросил он, не очень думаЯ о
своем вопросе. "Ќет", -- ответила Я, -- "там организовали специальную школу
из эвакуированных детей, их много очень", -- сказала Я, не предполагаЯ,
какова будет на это реакциЯ. Ћтец вдруг поднЯл на менЯ быстрые глаза, как он
делал всегда, когда что-либо его задевало: "Љак? ‘пециальную школу?" -- Я
видела, что он приходит постепенно в Ярость. "Ђх вы!" -- он искал слова
поприличнее, -- "ах вы, каста проклЯтаЯ! €шь, правительство, москвичи
приехали, школу им отдельную подавай! ‚ласик -- подлец, это его все рук
дело!..." Ћн был уже в гневе, и только неотложные дела и присутствие других
отвлекли его от этой темы.
Ћн был прав, -- приехала каста, приехала столичнаЯ верхушка в город,
наполовину выселенный, чтобы разместить все эти семьи, привыкшие к
комфортабельной жизни и "теснившиесЯ" здесь в скромных провинциальных
квартирках...
Ќо поздно было говорить о касте, она уже успела возникнуть и теперь,
конечно, жила по своим кастовым законам.
‚ Љуйбышеве, где москвичи варились в собственном соку, это было
особенно видно. ‚ нашей -- "эмигрантской" школе все московские знатные
детки, собранные вместе, ЯвлЯли столь ужасающее зрелище, что некоторые
местные педагоги отказывались идти в классы вести урок. ‘лава Ѓогу, Я
училась там лишь одну зиму и уже в июне вернулась в Њоскву.
џ ездила в Њоскву из Љуйбышева еще в ноЯбре 1941 года и в Январе 1942,
тоже на день-два, повидать отца. Ћн был, как и в первый раз, занЯт и
раздражен, -- ему было абсолютно не до менЯ и вообще не до наших глупых
домашних дел...
џ чувствовала себЯ в ту зиму страшно одинокой. Њожет быть, возраст уже
подходил такой, -- шестнадцать лет, пора мечтаний, исканий, сомнений,
которых Я не знала раньше. ‚ Љуйбышеве Я стала впервые ходить слушать
серьезную музыку, -- туда была эвакуирована филармониЯ. ’ам впервые
исполнили и седьмую симфонию остаковича.
“ нас внизу, в длинном темном коридоре возле кухни крутили
кинопередвижку -- мы смотрели хронику с фронтов, осажденный ‹енинград, осень
под Њосквой... •роника тех военных лет незабываема -- ее тогда снимали прЯмо
в боЯх, в окопах, под надвигающимисЯ танками...
Џриехал ненадолго ‚асилий повидать сына. Ћн лишь перед войной окончил
авиационное училище в ‹ипецке, -- тогда еще сам летал на истребителЯх, -- но
уже был майор и назначен Ќачальником €нспекции ‚‚‘, -- какаЯ-то непонЯтнаЯ
должность непосредственно в подчинении у отца. Ќедолго ‚асилий был под
Ћрлом, потом штаб-квартира его была в Њоскве, на Џироговской -- там он
заседал в колоссальном своем кабинете. ‚ Љуйбышеве возле него толпилось
много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким
начальником, которому едва исполнилось двадцать лет. ќто подхалимничание и
погубило его потом. ‚озле него не было никого из старых друзей, которые были
с ним наравне... ќти же все заискивали, жены их навещали ѓалю и тоже искали
с ней дружбы. ‚ доме нашем была толчеЯ. Љругом была неразбериха, -- и в
головах наших тоже. € не было никого с кем бы душу отвести, кто бы научил,
кто бы сказал умное, твердое, честное слово...
‚ ту зиму обрушилось на менЯ страшное открытие. џ читала английские и
американские журналы, просто из интереса к информации и к Языку -- "Life",
"Fortune", "The Illustrated London News". € вдруг наткнулась на статью об
отце, где, как давно известный факт упоминалось, что "жена его, Ќадежда
‘ергеевна Ђллилуева покончила с собой в ночь на 9 ноЯбрЯ 1932 года". џ была
потрЯсена, Я не верила своим глазам, но ужасно, что Я верила этому сердцем.
‚ самом деле, все произошло так неожиданно тогда... џ ринулась к бабушке и
сказала, что "Я все знаю, почему от менЯ скрывали?" Ѓабушка очень удивилась,
и тут же стала подробно рассказывать, как это на самом деле произошло. "Ќу
кто бы мог подумать?" -- повторЯла она без конца, -- "ну, кто бы мог
подумать, что она это сделает?"
‘ тех пор мне не было покоЯ. џ вспоминала то, что могла помнить. џ
думала об отце, о его характере, о том, как в самом деле, трудно с ним; Я
искала причин, но никто не хотел мне толком объЯснить... „а и потом Ђнна
‘ергеевна и бабушка не так уж хорошо понимали маму, событие это уже было
заслонено длЯ них новыми несчастиЯми, (смертью Џавлуши, гибелью ђеденса,
обоих ‘ванидзе), острота его со временем длЯ них притупилась.
Ђ Я не находила себе места. —то-то рухнуло во мне самой и в моем
беспрекословном подчинении воле, слову, мнениЯм отца...
‚се свЯзанное с недавним арестом ћли теперь начинало казатьсЯ мне
странным -- почему отец сказал тогда по телефону: "’олько не говори пока
ничего џшиной жене!"
џ начинала думать о том, о чем никогда раньше не думала: а так ли уж
всегда бывает прав мой отец? „умать так тогда, в то времЯ, было
кощунственно, потому что в глазах всех, кто окружал менЯ, имЯ отца было
соединено с волей к победе, с надеждой на победу и на окончание войны. € сам
отец был так далеко, так невероЯтно далеко от менЯ... ќто были лишь попытки
сомнений.
Ћсенью 1941 года в Љуйбышеве было подготовлено жилье и длЯ отца. †дали,
что он сюда приедет. Ћтремонтировали несколько дач на берегу ‚олги,
выстроили под землей колоссальные бомбоубежища. ‚ городе длЯ него отвели
бывшее здание обкома, устроили там такие же пустынные комнаты со столами и
диванами, какие были у него в Њоскве. ‚се это ожидало его напрасно целую
зиму.
Ќаконец, в июне 1942 года, ѓалЯ с ребенком, Ђлександра Ќиколаевна, нЯнЯ
и Я вернулись в Њоскву, откуда Я решила ни за что больше не уезжать.
‚ Њоскве нас огорчили: осенью было взорвано наше дорогое ‡убалово, так
как ждали, что вот-вот подойдут немцы. Њы поехали посмотреть. ‘тоЯли ужасные
глыбы толстых, старых стен, но строили уже новый, упрощенный вариант дома,
непохожий на старый, -- что-то было безвозвратно утрачено. Њы поселились
пока что во флигеле, а к октЯбрю перебрались в только что отстроенный,
несуразный, выкрашенный "длЯ маскировки" в темно-зеленый цвет, дом. Ѓог
знает, как он теперь выглЯдел: уродливый, с наполовину усеченной башней, с
обрезанными террасами. ’ам мы все и разместились: ѓалЯ с ребенком, ‚асилий,
ѓулЯ -- џшина дочка со своей нЯней, Я -- со своей, Ђнна ‘ергеевна с
сыновьЯми.

†изнь в ‡убалове была в ту зиму 1942 и 1943 года необычной и
неприЯтной... ‚ дом вошел неведомый ему до этой поры дух пьЯного разгула. Љ
‚асилию приезжали гости: спортсмены, актеры, его друзьЯ-летчики, и постоЯнно
устраивались обильные возлиЯниЯ, гремела радиола. ло веселье, как будто не
было войны. € вместе с тем было предельно скучно, -- ни одного лица, с кем
бы всерьез поговорить, ну хотЯ бы о том, что происходит в мире, в стране, и
у себЯ в душе... ‚ нашем доме всегда было скучно, Я привыкла к изолЯции, к
одиночеству. Ќо если раньше было скучно и тихо, теперь было скучно и шумно.
Ћсенью 1942 года в Њоскву приезжал “инстон —ерчилль. Љак-то раз
Ђлександра Ќиколаевна Ќакашидзе, позвонила мне и сказала, что надо приехать
в город, потому что вечером —ерчилль будет у нас обедать и отец велел мне
быть дома. џ поехала, думаЯ о том, прилично ли сказать несколько слов
по-английски -- или уж лучше помалкивать.
Љвартира наша была пуста и неуютна, ‚ столовой у отца стоЯли пустые
книжные шкафы, -- библиотеку вывезли в Љуйбышев. „омашние суетились, кто-то
звонил из Њ€„'а с рекомендациЯми, как надо принЯть иностранцев.
Ќаконец, все гости прошли по коридору в столовую, и Я отправилась туда
же. Ћтец был чрезвычайно радушен. Ћн был в том самом гостеприимном и
любезном расположении духа, которое очаровывало всех. Ћн сказал: "ќто моЯ
дочь!" и добавил, потрепав менЯ рукой по голове: "ђыжаЯ!". “инстон —ерчилль
заулыбалсЯ и заметил, что он тоже в молодости был рыжим, а теперь вот -- он
ткнул сигарой себе в голову... Џотом он сказал, что его дочь служит в
королевских военно-воздушных силах. џ понимала его, но смущалась что-либо
произносить. ‘о мной было покончено, разговор пошел по другому руслу -- о
пушках, самолетах... џ почти все понимала еще до того, как переводчик ‚. Ќ.
Џавлов стал переводить. Ќо мне не дали слушать долго, -- отец менЯ поцеловал
и сказал, что Я могу идти заниматьсЯ своими делами.
Џочему ему захотелось показать менЯ —ерчиллю, мне тогда не было
понЯтно. Ђ, впрочем, теперь мне это понЯтно, -- ему хотелось, хоть немного
выглЯдеть обыкновенным человеком. —ерчилль был ему симпатичен, это было
заметно.
‘ октЯбрЯ Я начала учитьсЯ в десЯтом классе. “чителЯ были наши старые,
довоенные; ученики наполовину разъехались, было много незнакомых. ‚ школе
было холодно. Ќо уроки Ђнны Ђлексеевны џснопольской, -- лучшей в Њоскве
преподавательницы литературы, -- согревали и сердце и ум. ‚ ту зиму
программа у нас была обширна: сначала ѓете и иллер, потом -- —ехов,
ѓорький, и поэзиЯ -- от акмеистов до ЊаЯковского и …сенина, советскаЯ
литература...
џ жила тогда в мире искусства -- музыки, литературы, живописи --
которой только начала интересоватьсЯ и о которой Ђнна Ђлексеевна тоже нам
рассказывала. Њы все тогда упивались стихами и героикой...
"Љак это было! Љак совпало, --
‚ойна, беда, мечта и юность...
Љак это все во мне запало
€ только позже лишь очнулось!" -- говорил о том времени „авид ‘амойлов,
в чудном своем стихотворении "‘ороковые, роковые...."
‚ ту же зиму 1942-43 года Я познакомилась с человеком, из-за которого
навсегда испортились мои отношениЯ с отцом, -- с Ђлексеем џковлевичем
Љаплером.

16
Ђлексей џковлевич Љаплер живет сейчас в Њоскве, учит молодых специалистов в
€нституте кинематографии, пишет киносценарии, проводит семинары, он --
признанный старый мастер кинематографа... †изнь его после десЯти лет ссылки
и лагерей вошла в свою нормальную колею, как жизнь многих, уцелевших и
выживших после ударов судьбы.
‚сего лишь какие-то считанные часы провели мы вместе зимой 1942-43
года, да потом, через одиннадцать лет, такие же считанные часы в 1956 году
-- вот и все... Њимолетные встречи сорокалетнего человека с "гимназисткой" и
недолгое их продолжение потом -- стоит ли вообще много говорить и думать об
этом?
‚асилий привез Љаплера к нам в ‡убалово в конце октЯбрЯ 1942 года. Ѓыл
задуман новый фильм о летчиках, и ‚асилий взЯлсЯ его консультировать. Ћн
познакомилсЯ тогда длЯ этой цели также с ђ. Љарменом, Њ. ‘луцким, Љ.
‘имоновым, Ѓ. ‚ойтеховым, но, кажетсЯ, дальше шумных застолий дело не
двинулось. ‚ первый момент мы оба, кажетсЯ, не произвели друг на друга
никакого впечатлениЯ. Ќо потом -- нас всех пригласили на просмотры фильмов в
ѓнездниковском переулке, и тут мы впервые заговорили о кино.
‹юсЯ Љаплер -- как все его звали -- был очень удивлен, что Я что-то
вообще понимаю, и доволен, что мне не понравилсЯ американский боевик с герлс
и чечеткой. ’огда он предложил показать мне "хорошие фильмы" по своему
выбору, и в следующий раз привез к нам в ‡убалово "Љоролеву •ристину" с
ѓретой ѓарбо. џ была совершенно потрЯсена тогда фильмом, а ‹юсЯ был очень
доволен мной...
‚скоре были ЌоЯбрьские праздники. Џриехало много народа. Љ. ‘имонов был
с ‚алей ‘еровой, Ѓ. ‚ойтехов с ‹. –еликовской, ђ. Љармен с женой, известной
московской красавицей Ќиной, летчики -- уж не помню, кто еще.
Џосле шумного застольЯ начались танцы. ‹юсЯ спросил менЯ неуверенно:
"‚ы танцуете фокстрот?"... Њне сшили тогда мое первое хорошее платье у
хорошей портнихи. џ приколола к нему старую мамину гранатовую брошь, а на
ногах были полуботинки без каблуков. „олжно быть, Я была смешным цыпленком,
но ‹юсЯ заверил менЯ, что Я танцую очень легко, и мне стало так хорошо, так
тепло и спокойно с ним рЯдом! џ чувствовала какое-то необычайное доверие к
этому толстому дружелюбному человеку, мне захотелось вдруг положить голову к
нему на грудь и закрыть глаза...
"—то вы невеселаЯ сегоднЯ?" -- спросил он, не задумываЯсь о том, что
услышит в ответ. € тут Я стала, не выпускаЯ его рук и продолжаЯ переступать
ногами, говорить обо всем -- как мне скучно дома, как неинтересно с братом и
с родственниками; о том, что сегоднЯ десЯть лет со днЯ смерти мамы, а никто
не помнит об этом и говорить об этом не с кем, -- все полилось вдруг из
сердца, а мы все танцевали, все ставили новые пластинки, и никто не обращал
на нас вниманиЯ...
Љрепкие нити протЯнулись между нами в этот вечер -- мы уже были не
чужие, мы были друзьЯ. ‹юсЯ был удивлен, растроган. “ него был дар легкого
непринужденного общениЯ с самыми разными людьми. Ћн был дружелюбен, весел,
ему было все интересно. ‚ то времЯ он был как-то одинок сам, и может быть,
тоже искал чьей-то поддержки...
Ќезадолго до этого он возвратилсЯ из партизанского краЯ Ѓелоруссии, где
собрал интересный материал длЯ фильма. Ћн жил в нетопленой гостинице
"‘авой", куда приходили к нему его многочисленные друзьЯ, военные
корреспонденты.
Ќас потЯнуло друг к другу неудержимо. Џосле праздников ‹юсЯ еще
несколько дней оставалсЯ в Њоскве, потом ему предстоЯла поездка в
‘талинград. ‚ эти несколько дней мы старались видетьсЯ как можно чаще, хотЯ
при моем образе жизни это было невообразимо трудно. Ќо ‹юсЯ приходил к моей
школе и стоЯл в подъезде соседнего дома, наблюдаЯ за мной. Ђ у менЯ радостно
сжималось сердце, так как Я знала, что он там... Њы ходили в холодную
военную ’ретьЯковку, смотрели выставку о войне. Њы бродили там долго, пока
не отзвонили все звонки, -- нам некуда было деватьсЯ. Џотом ходили в театры.
’огда только что пошел "”ронт" Љорнейчука, о котором ‹юсЯ сказал, что
"искусство там и не ночевало". ‘мотрели "‘инюю птицу", потом "Џиковую даму";
‹юсЯ призналсЯ, что терпеть не может оперу, но нам хорошо было гулЯть по
фойе.
‚ просмотровом зале Љомитета кинематографии на ѓнездниковском ‹юсЯ
показал мне тогда "Ѓелоснежку и семь гномов" „иснеЯ, и чудесный фильм
"Њолодой ‹инкольн". ‚ небольшом зале мы сидели одни...
‹юсЯ приносил мне книги: "€меть и не иметь", "Џо ком звонит колокол"
•емингуэЯ,* "‚се люди -- враги" Ћлдингтона. Ћн давал мне "взрослые" книги о
любви, совершенно уверенный, что Я все пойму. Ќе знаю, все ли Я понЯла в них
тогда, но Я помню эти книги, как будто прочла их вчера... ЋгромнаЯ
"ЂнтологиЯ русской поэзии от символизма до наших дней", которую ‹юсЯ подарил
мне, всЯ была испещрена его галочками и крестиками около его любимых стихов.
€ Я с тех пор знаю наизусть Ђхматову, ѓумилева, •одасевича... Ћ, что это
была за антологиЯ, -- она долго хранилась у менЯ дома и в какие только
минуты Я не заглЯдывала в нее...
Њы ходили вместе по улицам темной заснеженной военной Њосквы, и все
никак не могли наговоритьсЯ... Ђ за нами поодаль шествовал мой несчастный
"дЯдька" Њихаил Ќикитич Љлимов, совершенно обескураженный сложившейсЯ
ситуацией и тем, что ‹юсЯ очень любезно с ним здоровалсЯ и давал прикурить.
Њы как-то не реагировали на "дЯдьку", да и он беззлобно глЯдел на нас -- до
поры, до времени...
‹юсЯ был длЯ менЯ тогда самым умным, самым добрым и прекрасным
человеком. Ћт него шли свет и очарование знаний. Ћн раскрывал мне мир
искусства -- незнакомый, неизведанный. Ђ он все не переставал удивлЯтьсЯ
мне, ему казалось необыкновенным, что Я понимаю, слушаю, впитываю его слова,
и что они находЯт отзвук...
‚скоре ‹юсЯ уехал в ‘талинград. ќто был канун ‘талинградской битвы.
‹юсЯ знал, что мне будет интересно все знать, что он увидит там -- и он
сделал потрЯсающий по своему рыцарству и легкомыслию шаг... ‚ конце ноЯбрЯ,
развернув "Џравду", Я прочла в ней статью спецкора Ђ. Љаплера -- "Џисьмо
лейтенанта ‹. из ‘талинграда. Џисьмо первое" -- и дальше, в форме письма
некоего лейтенанта к своей любимой, рассказывалось обо всем, что происходило
тогда в ‘талинграде, за которым следил в те дни весь мир.
----------------
* "Џо ком звонит колокол" он мне достал в переводе, который уже тогда
ходил по рукам, но до сих пор не опубликован!
----------------------------------------------------------------------------

“видев это, Я похолодела. џ представила себе, как мой отец
разворачивает газету... „ело в том, что ему уже было "доложено" о моем
странном, очень странном поведении. € он уже однажды намекнул мне очень
недовольным тоном, что Я веду себЯ недопустимо. џ оставила этот намек без
вниманиЯ, и продолжала вести себЯ так же, а теперь он, несомненно, прочтет
эту статью, где все так понЯтно, -- даже наше хождение в ’ретьЯковку описано
совершенно точно...
€ надо же было так закончить статью: "‘ейчас в Њоскве, наверное, идет
снег. €з твоего окна видна зубчатаЯ стена ЉремлЯ"... Ѓоже мой, что теперь
будет?!
‹юсЯ возвратилсЯ из ‘талинграда под Ќовый, 1943-й год. ‚скоре мы
встретились, и Я его умолЯла только об одном: больше не видетьсЯ и не
звонить друг другу. џ чувствовала, что все это может кончитьсЯ ужасно. Ћн и
сам был обескуражен, и говорил, что статью он посылал не длЯ "Џравды", что
его "подвели друзьЯ". Ќо, по-видимому, он и сам понимал, что мы привлекаем к
себе слишком опасное внимание, и он согласилсЯ, что нам надо расстатьсЯ...
Њы не звонили друг другу две или три недели -- весь оставшийсЯ Январь.
Ќо от этого только еще больше думали друг о друге. Џозже, через двенадцать
лет, мы сопоставлЯли событиЯ: ‹юсЯ говорил, что лежал это времЯ на диване,
никуда не ходил и только смотрел на стоЯвший рЯдом телефон.
Ќаконец, Я перваЯ не выдержала и позвонила ему. € все снова
закрутилось. Њы говорили каждый день по ’елефону не менее часа. Њои домашние
были все в ужасе.
ђешили как-то образумить ‹юсю. …му позвонил полковник ђумЯнцев,
ближайший помощник и праваЯ рука генерала ‚ласика -- одна из тех же фигур,
охранЯвших отца. “ж им то все было известно про нас, -- даже то, чего
никогда не было... ђумЯнцев дипломатично предложил ‹юсе уехать из Њосквы
куда-нибудь в командировку, подальше... ‹юсЯ послал его к черту и повесил
трубку.
‚есь февраль мы снова ходили в кино, в театры, и просто гулЯть. ’учи
сгущались над нами, мы чувствовали это. ‚ последний день февралЯ был мой
день рождениЯ, -- мне исполнилось тогда 17 лет; мы хотели где-нибудь
посидеть спокойно в этот день, и никак не могли придумать, как бы это
сделать? Ќи один из нас не имел возможности придти домой к другому, мы могли
только найти нейтральное место. Ќо и в пустую квартиру около Љурского
вокзала, где собирались иногда летчики ‚асилиЯ, мы пришли не одни, а в
сопровождении моего "дЯдьки" Љлимова; он был ужасно испуган, когда после
уроков в школе Я вдруг двинулась совсем не в обычном направлении... € там он
сидел в смежной комнате, делаЯ вид, что читает газету, а на самом деле
старалсЯ уловить, что же происходит в соседней комнате, дверь в которую была
открыта настежь.
—то там происходило? Њы не могли больше беседовать. Њы целовались
молча, стоЯ рЯдом. Њы знали, что видимсЯ в последний раз. ‹юсЯ понимал, что
добром все это не кончитсЯ, и решил уехать; у него уже была готова
командировка в ’ашкент, где должны были снимать его фильм "Ћна защищает
ђодину", о белорусских партизанах. Ќам было горько -- и сладко. Њы молчали,
смотрели в глаза друг другу, и целовались. Њы были счастливы безмерно, хотЯ
у обоих наворачивались слезы.
Џотом Я пошла к себе домой, усталаЯ, разбитаЯ, предчувствуЯ беду. Ђ за
мной плелсЯ мой "дЯдька", тоже содрогавшийсЯ от мысли, что теперь будет
ему...
Ђ ‹юсЯ поехал домой собирать вещи, чтобы через несколько дней уехать из
Њосквы. 1-го марта у него была ’анЯ ’эсс. Ћн сидел грустный, подавленный, --
это мне рассказывали они оба -- ‹юсЯ и ’анЯ -- через двенадцать лет... Ђ на
следующий день, 2-го марта 1943 года, когда он уже собралсЯ ехать, пришли к
нему домой двое, и попросили следовать за ними. € поехали они все на
‹убЯнку. ’ут увидел ‹юсЯ и знаменитого нашего генерала ‚ласика, приехавшего
лично удостоверитьсЯ, так ли все идет, как надо. ‚се шло, как надо... ‹юсю
обыскали, объЯвили ему, что он арестован. Њотивы -- свЯзи с иностранцами. Ћн
действительно бывал не раз за границей, и в Њоскве знал едва ли не всех
иностранных корреспондентов. ќтого он не мог отрицать. € этого было уже
достаточно длЯ обвинениЯ в чем угодно...
Ћбо мне, разумеетсЯ, не было произнесено ни одного слова. ’ак началась
длЯ ‹юси инаЯ жизнь, котораЯ продолжалась длЯ него, начинаЯ с этого днЯ,
десЯть лет...
3-го марта утром, когда Я собиралась в школу, неожиданно домой приехал
отец, что было совершенно необычно. Ћн прошел своим быстрым шагом прЯмо в
мою комнату, где от одного его взглЯда окаменела моЯ нЯнЯ, да так и приросла
к полу в углу комнаты... џ никогда еще не видела отца таким. Ћбычно
сдержанный и на слова и на эмоции, он задыхалсЯ от гнева, он едва мог
говорить: "ѓде, где это все? -- выговорил он, -- где все эти письма твоего
писателЯ?"
ЌельзЯ передать, с каким презрением выговорил он слово "писатель"...
"Њне все известно! ‚се твои телефонные разговоры -- вот они, здесь! -- он
похлопал себЯ рукой по карману, -- Ќу! „авай сюда! ’вой Љаплер -- английский
шпион, он арестован!"
џ достала из своего стола все ‹юсины записи и фотографии с его
надписЯми, которые он привез мне из ‘талинграда. ’ут были и его записные
книжки, и наброски рассказов, и один новый сценарий о остаковиче. ’ут было
и длинное печальное прощальное письмо ‹юси, которое он дал мне в день
рождениЯ -- на памЯть о нем.
"Ђ Я люблю его!" -- сказала, наконец, Я, обретЯ дар речи. "‹юбишь!" --
выкрикнул отец с невыразимой злостью к самому этому слову -- и Я получила
две пощечины, -- впервые в своей жизни. "Џодумайте, нЯнЯ, до чего она
дошла!" -- он не мог больше сдерживатьсЯ, -- "€дет такаЯ война, а она
занЯта....!" и он произнес грубые мужицкие слова, -- других слов он не
находил...
"Ќет, нет, нет" -- повторЯла моЯ нЯнЯ, стоЯ в углу и отмахиваЯсь от
чего-то страшного пухлой своей рукой, -- "Ќет, нет, нет!"
"Љак так -- нет?!" -- не унималсЯ отец, хотЯ после пощечин он уже
выдохсЯ и стал говорить спокойнее, -- "Љак так нет, Я все знаю!" €, взглЯнув
на менЯ, произнес то, что сразило менЯ наповал: "’ы бы посмотрела на себЯ --
кому ты нужна?! “ него кругом бабы, дура!" € ушел к себе в столовую, забрав
все, чтобы прочитать своими глазами.
“ менЯ все было сломано в душе. Џоследние его слова попали в точку.
Њожно было бы безрезультатно пытатьсЯ очернить в моих глазах ‹юсю -- это не
имело бы успеха. Ќо, когда мне сказали -- "Џосмотри на себЯ" -- тут Я
понЯла, что действительно, кому могла быть Я нужна? ђазве мог ‹юсЯ всерьез
полюбить менЯ? ‡ачем Я была нужна ему? ”разу о том, что "твой Љаплер --
английский шпион" Я даже как-то не осознала сразу. € только лишь, машинально
продолжаЯ собиратьсЯ в школу, понЯла, наконец, что произошло с ‹юсей... Ќо
все это было как во сне.
Љак во сне Я вернулась из школы. "‡айди в столовую к папе" -- сказали
мне. џ пошла молча. Ћтец рвал и бросал в корзину мои письма и фотографии.
"Џисатель!" -- бормотал он. -- "Ќе умеет толком писать по-русски! “ж не
могла себе русского найти!" ’о, что Љаплер -- еврей раздражало его, кажетсЯ,
больше всего...
Њне было все безразлично. џ молчала, потом пошла к себе. ‘ этого днЯ мы
с отцом стали чужими надолго. Ќе разговаривали мы несколько месЯцев; только
летом встретились снова. Ќо никогда потом не возникало между нами прежних
отношений. џ была длЯ него уже не та любимаЯ дочь, что прежде.

* * * *

‹юсЯ был вскоре выслан на север на пЯть лет. Ћн жил в ‚оркуте, работал
в театре. Џо окончании срока он решил уехать в Љиев, к своим родителЯм (в
Њоскву ему не разрешалось вернутьсЯ). Ќо он, все-таки, ненадолго приехал в
Њоскву, несмотрЯ на всю опасность. ќто был 1948 год...
Ћн приехал. €, когда он сел в поезд, чтобы ехать в Љиев, то в вагон
вошли, и со следующей станции он был увезен совсем в другом направлении...
’еперь уж его выслали не на поселение, а в лагерЯ, в страшные лагерЯ под
€нтой, работать в шахте. …ще пЯть лет. ‡а ослушание...
‚ марте 1953 года кончалсЯ его срок. Ћн просил, чтобы ему разрешили
вернутьсЯ в ‚оркуту, где был театр, чтобы поселитьсЯ там. Ќо его неожиданно
перевели снова на ‹убЯнку в Њоскву...
€ вскоре, в июле 1953 года, ему сказали: "‚ы свободны. Њожете идти
домой. Љакой ваш адрес? Људа бы вы хотели позвонить?"
€ он вышел, и пошел по летним улицам Њосквы, которых не видал столько
лет, по жарким июльским улицам и бульварам...

* * * *

‚се эти десЯть лет Я почти ничего не знала о ‹юсе достоверно; образ
жизни мой был таков, что Я не смогла бы встретитьсЯ с его друзьЯми так,
чтобы это не стало тут же известным. џ знала лишь, что он выслан на север
"за свЯзи с иностранцами". Ќе знала Я и того, что в 1948 году он недолго был
в Њоскве.
Њне оставалась только памЯть о тех счастливых мгновениЯх, которые
подарил мне ‹юсЯ.
€ вот пришел 1953 год. € пришло снова 3-е марта, через десЯть лет после
того днЯ, когда отец вошел, разъЯренный, в мою комнату и ударил менЯ по
щекам. € вот Я сижу у его постели, и он умирает. џ сижу, смотрю на суету
врачей вокруг, и думаю о разном... € о ‹юсе думаю, ведь десЯть лет как он
был арестован. Љакова его судьба? —то с ним сейчас?
Ђ еще через год, на II-ом ‘ъезде ‘оветских писателей в Љремле, в
залитом огнЯми ѓеоргиевском зале Я встречаю ‹юсю -- через одиннадцать лет
после того, как мы виделись в последний раз...

17
‚есной, 1943 года, Я окончила школу. ‘ отцом мы не встречались и даже не
разговаривали по телефону четыре месЯца, с того днЯ 3-го марта. ‹ишь в июле
Я позвонила к нему и сказала, что школу окончила. "Џриезжай!" -- буркнул он.
џ показала ему аттестат и сказала, что хочу поступать в университет, на
филологический. ЊенЯ тЯнуло к литературе, и это же советовала мне Ђнна
Ђлексеевна, наша школьнаЯ учительница.
"‚ литераторы хочешь! -- недовольно проговорил отец, -- так и тЯнет
тебЯ в эту богему! Ћни же необразованные все, и ты хочешь быть такой... Ќет,
ты получи хорошее образование, -- ну хотЯ бы на историческом. Ќадо знать
историю общества, -- литератору тоже это необходимо. €зучи историю, а потом
занимайсЯ, чем хочешь..." ’аково было его резюме. € хотЯ оно было слишком
категоричным, а Я уже собралась с подругой вместе подавать на
филологический, -- Я, все-таки, еще раз поверила авторитету отца и поступила
на исторический факультет.
џ никогда не жалею об этом. кола, полученнаЯ на истфаке, оказалась
полезной. ’олько отец не предугадал, что из менЯ не получитсЯ "образованного
марксиста" -- как ему хотелось; получилось что-то совсем наоборот, именно
благодарЯ изучению истории общества.
‚ доме стало опЯть тихо и скучно. ‡убалово с весны 1943 года "закрыли":
отец сказал, что мы превратили его в вертеп. Ѓабушку и дедушку, приехавших
летом, поместили в дом отдыха "‘осны".
ѓулЯ, дочь џши, вернулась к своей матери, котораЯ два года пробыла в
тюрьме, по страшной статье, каравшей родственников тех, кто сдалсЯ в плен.
(‚се, кто попал в плен, даже будучи ранеными -- как џша -- считались
"сдавшимисЯ врагу". Џравительство бросило на произвол, таким образом, во
времЯ войны миллионы своих пленных солдат и офицеров, отказавшись от
какой-либо заботы об их дальнейшей судьбе. Ќе мудрено ли, что многие из них
не захотели потом вернутьсЯ домой?...)
‚асилий был изгнан из ‡убалова, -- как и Я, -- "за разложение" и -- по
личному приказу отца (в его качестве министра обороны!) -- получил десЯть
суток карцера.
Ќа кремлевской квартире тоже был разгром. Ђлександра Ќиколаевна
Ќакашидзе. к великой моей радости, получила "доносчику -- первый кнут!" и
была выставлена вон из нашей квартиры. пионство за мной, копанье в моих
тетрадках и письмах, подслушивание телефонных разговоров с Љаплером и т. п.
ее не спасли... Ћтцу надоела ее глупость, -- к тому же она плохо справлЯлась
со своими функциЯми и не "уберегла" менЯ от соблазнов... Ћна срочно вышла
замуж за одного ответственного грузинского товарища и навсегда отбыла из
нашего дома, -- чему была и сама несказанно рада...
Ћсенью 1943 года, когда Я пошла в университет, был "отменен" и дЯдька
мой Њ. Ќ. Љлимов, -- Я умолила отца упразднить эту "охрану", так как
невозможно было срамитьсЯ перед студентами. Ћтец неожиданно понЯл менЯ и
согласилсЯ...
’олько нЯнЯ моЯ оставалась со мной еще долго -- до самой своей смерти в
1956 году. Ћна по-прежнему что-то шила в своей комнате рЯдом с моей,
стрекотала там ее швейнаЯ машинка. €ногда она тихонько приносила ко мне
тарелку с очищенными и нарезанными Яблоками, или чай с маленькими
тартинками, -- а Я сидела уткнувшись в свои книжки.
‘ отцом Я стала видетьсЯ крайне редко. Ћн перестал приезжать обедать
домой, как раньше, и стал уезжать к себе в Љунцево, вместе со всеми, кто его
постоЯнно окружал -- обедали все там.
‚есной 1944 года Я вышла замуж. Њой первый муж, студент, как и Я, был
знакомый мне еще давно, -- мы учились в одной и той же школе. Ћн был еврей,
и это не устраивало моего отца. Ќо он как-то смирилсЯ с этим, ему не
хотелось опЯть перегибать палку, -- и поэтому он дал мне согласие на этот
брак.
џ ездила к отцу специально длЯ разговора об этом шаге. ‘ ним вообще
стало трудно говорить. Ћн был раз и навсегда мной недоволен, он был во мне
разочарован.
Ѓыл май, все цвело кругом у него на даче -- кипела черемуха, было тихо,
пчелы жужжали... "‡начит, замуж хочешь?" -- сказал он. Џотом долго молчал,
смотрел на деревьЯ... "„а, весна...", -- сказал он вдруг. € добавил: "—ерт с
тобой, делай, что хочешь..."
‚ этой фразе было очень много. Ћна означала, что он не будет
препЯтствовать, и благодарЯ этому мы три года прожили безбедно, имели
возможность оба спокойно учитьсЯ. џ беззаботно родила ребенка и не думала о
нем -- его растили две нЯни -- моЯ и та, котораЯ вырастила џшину ѓулю, мою
племЯнницу.
’олько на одном отец настоЯл -- чтобы мой муж не поЯвлЯлсЯ у него в
доме. Ќам дали квартиру в городе, -- да мы были и довольны этим... € лишь
одного он нас лишил -- своего радушиЯ, любви, человеческого отношениЯ. Ћн ни
разу не встретилсЯ с моим первым мужем, и твердо сказал, что этого не будет.
"‘лишком он расчетлив, твой молодой человек"... -- говорил он мне.
"‘мотри-ка, на фронте ведь страшно, там стрелЯют, -- а он, видишь, в тылу
окопалсЯ..." џ молчала и не настаивала на встрече, она плохо бы кончилась...

’еперь Я видела отца очень редко. Џосле этой встречи только через
полгода, осенью. џ сказала, что жду ребенка. Ћн размЯгчилсЯ и разрешил нам с
мужем ездить в ‡убалово -- "тебе нужен воздух", сказал он. Њы стали снова
ездить туда, совсем одни. ’ам было так пусто! ‚асилий был на фронте со своей
дивизией, потом -- корпусом. Ћн шел и шел в гору -- генерал, ордена, медали,
-- и все больше пил.
9-го маЯ 1945 года, когда по радио объЯвили о конце войны, -- Я
позвонила отцу. Ѓыло раннее утро. џ ужасно волновалась, -- в Њоскве было
шумно, весело, уже все знали о победе... "Џапа, поздравлЯю тебЯ, победа!" --
смогла только сказать Я, и мне захотелось плакать.
"„а, победа!" -- сказал он. -- "‘пасибо. ЏоздравлЯю тебЯ! Љак ты себЯ
чувствуешь?" џ чувствовала себЯ великолепно, как все в Њоскве в тот день!
Њы с мужем собрали в своей квартире всех своих знакомых, -- набилась
полнаЯ квартира, пили шампанское, танцевали, пели... “лицы были полны
народу, -- Я боЯлась выйти, Я ждала уже через две недели ребенка. џ и родила
его легко -- такое веселое было у всех состоЯние духа, так радостно было
всем в тот май 1945 года!
Ђ отца Я увидела снова лишь в августе, -- когда он возвратилсЯ с
Џотсдамской конференции. џ помню, что в тот день, когда Я была у него --
пришли обычные его посетители и сказали, что американцы сбросили в џпонии
первую атомную бомбу... ‚се были занЯты этим сообщением, и отец не особенно
внимательно разговаривал со мной. Ђ у менЯ были такие важные -- длЯ менЯ --
новости. ђодилсЯ сын! …му уже три месЯца и назвали его €осиф... Љакое
значение могли иметь подобные мелочи в рЯду мировых событий, -- это было
просто никому не интересно... Љ тому же мой брат успел что-то наговорить
отцу нелестное о моем муже, -- и отец был холоден, безразличен, замкнут.
‚ следующий раз мы увиделись нескоро... Ћтец заболел, и болел долго и
трудно. ‘казались напрЯжение и усталость военных лет и возраст, -- ему ведь
было уже шестьдесЯт шесть лет.
џ даже не помню, виделись ли мы с ним зимой 1945-46 года... џ снова
училась в университете -- надо было наверстывать пропущенный из-за ребенка
год... Њы жили с мужем в городской нашей квартире, учились оба. Ќаш сын жил
в ‡убалове с нЯнЯми -- моей и своей. Ћтец, очевидно, считал, что поскольку
все, что надо, длЯ менЯ делаетсЯ, -- чего же еще требовать? ‘ моим мужем он
твердо решил не знакомитьсЯ.
Ћн никогда не требовал, чтобы мы расстались. Њы расстались весной 1947
года -- прожив три года -- по причинам личного порЯдка, и тем удивительнее
было мне слышать позже, будто отец настоЯл на разводе, будто он этого
потребовал. ‡а это времЯ Я видела его, наверное, еще раза два.
‹етом 1946 года он уехал на юг -- впервые после 1937-го года. Џоехал он
на машине. ЋгромнаЯ процессиЯ потЯнулась по плохим тогда еще дорогам, --
после этого и начали строить автомагистраль на ‘имферополь. Ћстанавливались
в городах, ночевали у секретарей обкомов, райкомов. Ћтцу хотелось посмотреть
своими глазами, как живут люди, -- а кругом была послевоеннаЯ разруха.
‚алентина ‚асильевна, всегда сопровождавшаЯ отца во всех поездках,
рассказывала мне позже как он нервничал видЯ, что люди живут еще в
землЯнках, что кругом еще одни развалины... ђассказывала она и о том, как
приехали к нему на юг тогда некоторые, высокопоставленные теперь, товарищи с
докладом, как обстоит с сельским хозЯйством на “краине. Ќавезли эти товарищи
арбузов и дынь не в обхват, овощей и фруктов, и золотых снопов пшеницы --
вот, какаЯ богатаЯ у нас “краина! Ђ шофер одного из этих товарищей*
рассказывал "обслуге", что на “краине голод, в деревне нет ничего, и
крестьЯнки пашут на коровах... "Љак им не стыдно, -- кричит ‚алечка, и
плачет, -- как им не стыдно было его обманывать! Ђ теперь все, все на него
же и валЯт!"
Џосле этой поездки на юг там начали строить еще несколько дач, --
теперь они назывались "госдачи". ”ормально считалось, что там могут отдыхать
все члены Џолитбюро, но обычно, кроме отца, †данова, Њолотова, ими никто не
пользовалсЯ. Џостроили дачу под ‘ухуми, около Ќового Ђфона, целый дачный
комплекс на ђице, а также дачу на ‚алдае.
Ћтец был, конечно, доволен, что Я рассталась со своим первым мужем,
который ему никогда не нравилсЯ. Ћн несколько стал мЯгче со мной после
этого, но ненадолго. ‚се-таки, Я его раздражала, -- из менЯ получилось
совсем не то, чего бы ему хотелось. Ќо к сыну моему он относилсЯ с
нежностью.
‹етом, 1947 года, он пригласил менЯ отдыхать в августе вместе с ним в
‘очи, на "•олодной речке". ‚первые после многих лет мы провели вдвоем
какое-то времЯ: три недели. ќто было приЯтно и печально, -- и бесконечно
трудно...
џ опЯть никак не могла привыкнуть к его перевернутому режиму, -- полднЯ
он спал, часа в три был завтрак, часов в десЯть вечера -- обед и долгие
полуночные бдениЯ с товарищами.
Ќам было трудно говорить, -- и не о чем, как ни странно... Љогда мы
оставались одни, Я изнемогала в поисках темы, о чем же говорить? Ѓыло такое
ощущение, что стоишь у подножьЯ высокой горы, а он -- наверху ее; ты кричишь
что-то туда, наверх, надрываЯсь, -- туда долетают лишь отдельные слова... €
оттуда долетают до тебЯ лишь отдельные слова; всего не скажешь таким
образом, много не наговоришьсЯ. Њы гулЯли иногда, -- это было легче. џ
читала ему вслух газеты, журналы -- ему это нравилось. Ћн постарел. …му
хотелось покоЯ. Ћн не знал порою сам, чего ему хотелось... ‚ечером крутили
кино -- старые, довоенные фильмы, "‚олгу-‚олгу", которую он очень любил,
фильмы —аплина.
----------------
* ќто был •рущев.
----------------------------------------------------------------------------

Љ обеду съезжались все -- ЃериЯ, Њаленков, †данов, Ѓулганин и другие.
ќто было изнурительно и скучно -- сидеть за столом часа три-четыре, слушать
все одни и те же, уже сто лет назад известные истории, как будто в мире
вокруг не было новостей!* џ изнемогала, и уходила спать. ‚се сидели еще
долго за полночь.
‚скоре Я уехала в Њоскву. Ќачинались занЯтиЯ в университете. џ жила
теперь снова в нашей пустынной кремлевской квартире -- совсем вымершей...
‚асилий жил в своей квартире в городе. ‚место Ђлександры Ќиколаевны, функции
"сестры-хозЯйки" нес теперь "комендант" -- капитан госбезопасности €ван
€ванович Ѓородачев, свЯто охранЯвший доверенные ему "ценности", и
записывавший на бумажку книги, которые Я брала из библиотеки отца в
столовой...
Њой сын и нЯнЯ были со мной, -- нЯнЯ все так же чистила мне Яблоки и
подставлЯла тарелку, когда Я занималась...
Ћсенью пришло письмо от отца -- Я давно уже не получала от него
писем... Ћно было далеким отзвуком довоенных лет, -- очень далеким и
непохожим...

"‡дравствуй, ‘ветка!
Џолучил твое письмо. •орошо, что не забываешь отца. џ здоров. †иву
хорошо. Ќе скучаю. Џосылаю тебе подарочек (мандарины). –елую.
’вой €. ‘талин.
11.•.1947".
----------------
* ќти застольЯ хорошо описаны в книге „жиласа: "Ѓеседы со ‘талиным".
----------------------------------------------------------------------------

ќти годы -- 1947-49, были очень тоскливыми. џ жила совсем изолированно.
Љаждый шаг мой был поднадзорен -- хотЯ Њ. Ќ. Љлимов уже давно не ходил за
мной по пЯтам. ЋсЯ рос на даче, деревенским дикарем, и Я иногда по целым
неделЯм не видела его. џ ходила в университет, редко -- в театры, очень
часто -- в консерваторию. ‡накомых у менЯ было немного, -- расширить круг их
было невозможно.
„ом †дановых, где Я особенно часто стала бывать после смерти Ђ. Ђ.
†данова, казалсЯ мне -- по сравнению с моей унылой крепостью -- очень
веселым. ’ам бывала по воскресеньЯм молодежь, -- бывшие одноклассники ћриЯ
Ђндреевича и университетские друзьЯ.
‚ моей уединенной, полудикой жизни -- это был оазис; мне нравилось там
бывать, молодежь чувствовала себЯ там вольно. Ћтец мой очень любил Ђ. Ђ.
†данова, уважал и его сына, и всегда желал, чтобы семьи "породнились". ќто
вскоре и произошло, -- весной 1949 года, -- без особой любви, без особой
привЯзанности, а так, по здравому размышлению... Њне казалось, к тому же что
эта возможность уйти в другой дом даст мне хоть какую-то самомалейшую
свободу, откроет доступ к людЯм, которого у менЯ не было.
Ћтцу хотелось другого. џ вдруг узнала, что на даче его в Љунцево
пристраивают обширный второй этаж... Џотом он как-то раз приехал в ‡убалово
и сказал, побродив по комнатам: "‡ачем тебе переезжать к †дановым? ’ам тебЯ
съедЯт бабы! ’ам слишком много баб!!" (‚опрос о браке уже как-то сам собой
решилсЯ, Я хотела закончить университет, а потом уже переехать в дом
†дановых).
Ћн не переносил вдову †данова -- ‡инаиду Ђлександровну и ее сестер...
џ испугалась -- Я никак не хотела оставатьсЯ у отца в доме, и Я знала,
что ћрий Ђндреевич ни за что не согласитсЯ переехать жить к нам.
Ћтец, по-видимому, с возрастом стал томитьсЯ одиночеством. Ћн был уже
так изолирован от всех, так вознесен, что вокруг него образовалсЯ вакуум --
не с кем было молвить слово...
Ћн послал менЯ летом 1948 года отдыхать в Љрым с Ћськой и с ѓулей
(џшиной дочкой), о которой он иногда вспоминал и спрашивал... Џотом прислал
туда письмо: -- "Џриезжай к 10-му, и потом уедем на юг. –елую. ’вой
папочка". …му хотелось, чтобы мы снова, как в прошлое лето, поехали вместе
на "•олодную речку", -- но Я не решилась... Њне хотелось провести август в
‡убалове, с нЯней и с сыном, -- и он обиделсЯ...
џ поехала на юг повидать его позже, в ноЯбре 1948 года. Ѓыло солнечно и
тепло, море, хоть и холодное, ласкало глаз. –вели розы, можно было ходить
без пальто... Ћтец был раздражен, назвал менЯ за столом при всех
"дармоедкой", ругалсЯ, что из менЯ "все еще не вышло ничего путного". ‚се
молчали, смущенные; молчала и Я, не знаЯ, что говорить.
Ќа другой день он вдруг впервые заговорил со мной о маме. Њы были одни.
Ќа ноЯбрьские праздники, 9 ноЯбрЯ приходилась годовщина ее смерти. ќто
отравлЯло ему всегда эти праздники, и последние годы он проводил ноЯбрь на
юге.
Њне было не по себе; Я не знала, как говорить на эту тему с отцом, -- Я
боЯлась ее. Њы сидели одни, был долгий завтрак -- как всегда, много фруктов,
хорошее вино. "€ ведь вот такой плюгавенький пистолетик!" -- сказал он вдруг
в сердцах, и показал пальцами, какой маленький был пистолет. "‚едь -- просто
игрушка! ќто Џавлуша привез ей. ’оже, нашел что подарить!"
Ћн искал других виноватых. …му хотелось найти причину и виновника, на
кого бы переложить всю эту тЯжесть. ’Яжесть давила его все больше и больше.
Џо-видимому, с возрастом, мысль его все чаще возвращалась к маме. ’о вдруг
он вспоминал, что мама дружила с Џолиной ‘еменовной †емчужиной и она "плохо
влиЯла на нее"; то ругал последнюю книгу, прочитанную мамой незадолго до
смерти, модную тогда "‡еленую лЯпу". Ћн не хотел думать об иных, серьезных
причинах, делавших их совместную жизнь столь трудной длЯ нее, -- он искал
непосредственного "повода" -- как будто бы в этом и было все дело...
Њне было очень трудно. џ чувствовала, что он впервые говорит со мной об
этом как с равным, взрослым человеком, -- но мне было бесконечно тЯгостно
испытывать подобное доверие...
‚ тот ноЯбрь 1948 года мы возвращались в Њоскву вместе, поездом... “
менЯ в купе был журнал "€скусство", Я сидела и разглЯдывала репродукции.
‚ошел отец, заглЯнул в журнал. "—то это?" -- спросил он. ќто был ђепин,
рисунки, этюды. "Ђ Я этого никогда не видел..." -- сказал он вдруг с такой
грустью в голосе, что мне сделалось больно... џ представила себе на минуту,
что случилось бы, если бы отец вдруг, -- нет, в какой-нибудь специально
отведенный длЯ него лично, закрытый день пошел бы посмотреть ’ретьЯковку, --
что бы там творилось. Ѓоже! € что бы творилось потом! ‘колько бы беготни,
суд-пересуд, болтовни нелепой... „олжно быть, отец сам представлЯл, что это
длЯ него просто стало невозможным -- как и многие другие невинные, доступные
другим, развлечениЯ. € он этого не делал. €ли -- он боЯлсЯ. Ќе знаю. Ћн не
боЯлсЯ народа -- никогда, и нелепо звучат сегоднЯ лицемерные слова -- "он не
любил народа".
Ќа станциЯх мы выходили гулЯть по перрону. Ћтец прогуливалсЯ до самого
паровоза, приветствуЯ на ходу железнодорожников. Џассажиров не было видно;
поезд был специальный, на перрон никто не выходил... ќто было печально,
зловеще, тоскливо. Љто придумывал все это? Љто изобретал все эти хитрости?
Ќе он. ќто была система, в которой он сам был узник, в которой он сам
задыхалсЯ, от безлюдьЯ, от одиночества, от пустоты.
џ приехала в Њоскву с тЯгостным чувством. Џоезд остановили где-то не
доезжаЯ вокзала, в Џодмосковье; туда подали машины -- опЯть же, чтобы не
ехать в город, где масса народа. Ѓегал и суетилсЯ генерал ‚ласик, --
ожиревший, опухший от важности и коньЯка. Џыхтели и прочие, разжиревшие на
тучных казенных харчах -- генералы и полковники из охраны. €х ехал целый
поезд -- свита, двор, прихлебатели. Ћтец скрежетал зубами, глЯдЯ на них, и
не упускал случаЯ, чтобы накинутьсЯ на них с какими-нибудь грубыми окриками.
‘ прислугой он никогда не разговаривал в таком тоне.
џ поехала на кремлевскую квартиру, -- он к себе, в Љунцево. Ќесколько
дней Я приходила в себЯ и отдыхала. ђЯдом с ним было трудно, затрачивалось
огромное количество нервной энергии. Њы были очень далеки. Њы это понимали
оба. Љаждый жаждал уйти к себе домой -- уединитьсЯ и отдохнуть друг от
друга. Љаждый был обижен. Љаждый грустил и страдал -- почему жизнь такаЯ
дурацкаЯ? € каждый из нас обвинЯл в этом другого...

‚ конце 1948 года поднЯлась новаЯ волна арестов. Џопали в тюрьму мои
тетки -- вдова Џавлуши, вдова ђеденса. Џопали в тюрьму и все их знакомые.
Ђрестовали и отца моего первого мужа -- старика €. ѓ. Њорозова. Џотом пошла
кампаниЯ против "космополитов", и арестовали еще массу народа.
Ђрестовали и Џолину ‘еменовну †емчужину -- не убоЯвшись нанести такой
страшный удар Њолотову. Ђрестовали Ђ. ‹озовского. “били Њихоэлса. Ћни все
обвинЯлись в том, что входили в "сионистский центр".
"‘ионисты подбросили и тебе твоего первого муженька", -- сказал мне
некоторое времЯ спустЯ отец. "Џапа, да ведь молодежи это безразлично, --
какой там сионизм?" -- пыталась возразить Я. "Ќет! ’ы не понимаешь! --
сказал он резко -- сионизмом заражено все старшее поколение, а они и
молодежь учат..." ‘порить было бесполезно.
Џро теток моих он сказал, когда Я спросила, в чем же их вина? --
"Ѓолтали много. ‡нали слишком много, -- и болтали слишком много. Ђ это на
руку врагам..." Ћн был предельно ожесточен против всего мира.
Ћн всюду видел врагов. ќто было уже патологией, это была маниЯ
преследованиЯ -- от опустошениЯ, от одиночества.
"“ тебЯ тоже бывают антисоветские высказываниЯ" -- сказал он мне
совершенно серьезно и зло... џ не стала ни возражать, ни спрашивать, откуда
такие сведениЯ...
Њне хотелось уйти из дома, хоть куда-нибудь. ‚есной, 1949 года, Я
окончила университет и вышла замуж за ћриЯ Ђндреевича †данова. Њы с Ћськой
переехали жить на квартиру †дановых в Љремле.
Ћтец был не так уж далек от истины: в доме †дановых было совсем не так
легко и приЯтно, как это мне казалось со стороны. “ нас в доме было
тоскливо, пустынно, тихо, неуютно и было трудно жить, но при всем этом у нас
отсутствовал мещанский дух.
‚ доме же, куда Я попала, Я столкнулась с сочетанием показной,
формальной, ханжеской "партийности" с самым махровым "бабским" мещанством --
сундуки, полные "добра", безвкуснаЯ обстановка сплошь из вазочек,
салфеточек, копеечных натюрмортов на стенах. –арствовала в доме вдова,
‡инаида Ђлександровна †данова, воплощавшаЯ в себе как раз это соединение
"партийного" ханжества с мещанским невежеством.
Џосле нашего брака почему-то реже стала бывать молодежь, круг замкнулсЯ
в семье и стало нестерпимо, непроходимо скучно...
ќти годы -- 1949-52 -- были очень трудными длЯ менЯ. Ћни были трудными
и длЯ всех: всЯ страна задыхалась, всем было невмоготу. ‚ доме, где Я жила
теперь, властвовал дух ортодоксальной партийности, -- но не той, которой
придерживались мои дедушка и бабушка, моЯ мама, ‘ванидзе и другие старые
партийцы. ‡десь все было показное, надутое, внешнее.
‘ам ћрий Ђндреевич, питомец университета, бывший там всегда любимцем
молодежи, страдал от своей работы в –Љ, -- он не знал, куда попал... „ома он
бывал мало, приходил поздно (тогда было принЯто приходить с работы часов в
одиннадцать ночи). “ него были свои заботы и дела, и при врожденной сухости
натуры он вообще не обращал вниманиЯ на мое состоЯние духа и печали. „ома он
был в полном подчинении у маменьки, которую называл "мудрой совой", и шел в
русле ее вкусов, привычек, суждений. Њне, с моим вольным воспитанием, очень
скоро стало нечем дышать...
џ попросила разрешениЯ, чтобы жила с нами моЯ нЯнЯ -- единственный
родной и близкий мне человек, -- но мне было заЯвлено, что "некультурной
старухе совершенно нечего здесь делать, она только будет портить Ћсю". €
нЯнЯ осталась в ‡убалове, где ее поместили в комнатке в служебном флигеле. џ
ездила к ней в гости, мы с ней пили чай с вареньем, она рассказывала мне о
своих болезнЯх, мы обсуждали наши общие дела... ђаза два-три она приезжала
ко мне в “спенское -- где была дача †дановых, -- но ее там принимали, как
дворничиху -- только Ћська кидалсЯ к "бабусе", -- и она скоро уезжала. Љ
такому отношению она не привыкла, -- ее везде, всю жизнь считали членом
семьи, и даже "буржуйки", то есть ее дореволюционные хозЯйки, были с ней
ласковее, чем здешние. ‘амолюбие ее было уЯзвлено.
Ћтца Я не видела очень, очень долго. ‡иму 1949-50 года Я тЯжело болела
-- ждала ребенка и это проходило, в отличие от первого раза, ужасно трудно.
‚есной менЯ положили в больницу, и после полутора месЯцев Я, наконец,
вернулась в “спенское с крошечной, слабенькой Љатькой, совершенно измученнаЯ
болезнью, одиночеством, сознанием неудачи второго брака, неприЯзнью к дому,
где мне предстоЯло жить...
‚ больнице случилось так, что рЯдом со мной лежала в палате ‘ветлана
Њолотова, которую Я знала с детства. Ћна тоже родила девочку, и днЯ через
два ее пришел навестить ‚Ячеслав Њихайлович -- как это вообще полагаетсЯ у
нормальных родителей... џ была ужасно опечалена этим сопоставлением, нервы
мои были до предела издерганы долгой болезнью, и Я в тот вечер написала отцу
письмо полное обиды... џ получила от него ответ; это было вообще его
последнее письмо ко мне:

"‡дравствуй, ‘веточка!
’вое письмо получил. џ очень рад, что ты так легко отделалась. Џочки --
дело серьезное. Љ тому же роды... Ћткуда ты взЯла, что Я совсем забросил
тебЯ?! ЏриснитсЯ же такое человеку... ‘оветую не верить снам. Ѓереги себЯ.
Ѓереги дочку: государству нужны люди, в том числе и преждевременно
родившиесЯ. Џотерпи еще, -- скоро увидимсЯ. –елую мою ‘веточку.
’вой "папочка".
10 маЯ 1950 г."

џ была рада письму, -- Я не особенно надеЯлась, что оно будет... Ќо мне
было ужасно неуютно от мысли, что моЯ маленькаЯ ЉатЯ, котораЯ еще находилась
между жизнью и смертью, уже "нужна государству"... € Я, увы, хорошо
понимала, что "скоро" мы не сможем увидетьсЯ...
Њы увиделись и немножко были опЯть вместе лишь будущим летом -- 1951
года, когда он поехал отдыхать в ѓрузию, в Ѓоржоми, и вызвал менЯ туда. џ
пробыла там с ним недели две. Ћн отдыхал, и Я видела как он наслаждалсЯ
сладким воздухом ѓрузии, ветерком с Љуры, пробегавшей рЯдом с ‹иканским
дворцом, где он остановилсЯ... …му было уже семьдесЯт два года, но он очень
бодро ходил своей стремительной походкой по парку, а за ним, отдуваЯсь,
ковылЯли толстые генералы охраны. €ногда он менЯл направление, поворачивалсЯ
кругом, -- натыкалсЯ прЯмо на них, -- тут его взрывало от злости и найдЯ
любой маленький повод, он распекал первого попавшегосЯ под руку...
‡автракал и обедал он, -- как всегда летом, -- в саду, где-нибудь под
деревом. Ћн просил ловить в Љуре свежую рыбу, вспоминал грузинские названиЯ
рыб и наслаждалсЯ воспоминаниЯми. Ќо это все -- больше про себЯ, он вообще
не любил говорить о чувствах, -- "это длЯ баб"... ‚спомнил он только, что в
этом самом ‹иканском дворце останавливалсЯ с мамой, в 1922-м году, когда
родилсЯ ‚асилий, и они приехали в ѓрузию. Ќо не вдавалсЯ в подробности...
"„ворец" был старой охотничьей дачей какого-то кнЯзЯ, дурацкий,
безвкусный, но -- в очень красивой местности, в ущелье, где пробегала Љура.
Ћдин берег ее был обрывист, там громоздились скалы, а еще выше на скалах, --
торчали развалины крепости, как это почти везде в ѓрузии. „ругой берег был
пологий, в небольшой горной долине был разбит полупарк полулес, и тут стоЯл
дом. ѓенералы и коменданты чертыхались: длЯ колоссальной свиты,
сопровождавшей отца, дом был неудобен, так как мало было служебных
помещений. Ќо отцу было удобно -- как всегда, одному в целом доме.
ЌеприЯтной длЯ отца была дорога сюда. Ћтец вообще не выносил вида
толпы, рукоплескающей ему и орущей "ура", -- у него перекашивалось лицо от
раздражениЯ. Ќа вокзале в Љутаиси землЯки-грузины устроили ему такой прием,
что долго нельзЯ было выйти из вагона, невозможно было сесть в машину и
ехать... ‹юди бросались чуть ли не под колеса, лезли, кричали, кидали цветы,
поднимали детей над головой. ќто было здесь неподдельно, искренне и от
самого чистого сердца, но отец от этого раздражалсЯ. Ћн уже привык к тому,
что вокзал -- пуст, когда он приезжает, что дорога -- пуста, когда он едет;
он привык, чтобы не бросались к нему с криками в машину, он забыл о
неподдельности чувства...
Џоэтому он только раз потом попробовал выехать из Ѓоржоми в сторону
Ѓакуриани, но вернулсЯ с полдороги домой... ‚ первой же деревне дорогу
устлали коврами, все жители вышли на шоссе, машину остановили... Џришлось
выйти, сесть за стол... ‘лава Ѓогу, все это было без менЯ, -- Я бы сгорела
от стыда в подобной ситуации. Њне всегда бывало ужасно стыдно даже от
скромных "ликований" у нас в Њоскве, в Ѓольшом театре или на банкетах в
честь семидесЯтилетиЯ отца. Њне становилось страшно, что отец вот сейчас
скажет что-нибудь такое, что сразу всех охладит, -- Я видела как его
передергивает от раздражениЯ. "ђазинут рты и орут, как болваны!..." --
говорил он со злостью. Њожет быть, он угадывал лицемерность этого ликованиЯ?
Ћн был поразительно чуток к лицемерию, перед ним невозможно было лгать... Ђ
может быть, он был уже настолько опустошен, что не верил в добрые, искренние
чувства людей, -- даже здесь, в ѓрузии, где простых крестьЯн невозможно было
заподозрить в лицемерной радости.
Ћчевидно, ѓрузиЯ решила показать, что она не подвластна московскому ЊѓЃ
и его порЯдкам, и что здесь народ выражает свои чувства, как хочет. Ќо это
лишило отца возможности проехать в ’билиси и в ѓори, как бы ему наверное
хотелось. € он сидел в Ѓоржоми, как пленник собственной славы, и не мог
выйти за пределы территории дворца...
џ уехала в Њоскву раньше, он возвратилсЯ только поздней осенью. Џо
дороге из Ѓоржоми мы с ‚асилием заехали посмотреть ѓори, -- и тут Я вдруг
почувствовала, что это роднаЯ мне землЯ -- крошечнаЯ долина в излучине Љуры,
огибающей плоский холм с крепостью на нем, городок у подножьЯ холма, и
кругом -- сады, солнце, виноградники, серебрЯнаЯ Љура, спокойнаЯ и мелкаЯ
здесь. Ђ вокруг всего этого -- горы. Ћни сходЯтсЯ в ущелье, где стоит село
Ђтени, с его чудесным вином золотого цвета, а в ущелье -- атенскаЯ церковь
классической грузинской архитектуры, с фресками •I-го века.
—то-то перевернулось у менЯ в душе, когда Я увидела эту церковь среди
виноградников, этот городок среди персиковых и грушевых садов, эту маленькую
чашу щедрой земли, над которой -- купол синего неба и столько солнца, как
нигде больше на земле... Љ сожалению, наша поездка была совершенно отравлена
официальными почестЯми и осмотром "музеЯ ‘талина", и его домика. „омик этот
-- лачужка, где жила семьЯ сапожника, по инициативе Ѓерии был накрыт сверху,
как крышкой, мраморным павильоном, похожим на небольшую станцию метро. Џод
этим мраморным балдахином с трудом можно было разглЯдеть крошечную хибарку,
котораЯ так и стоЯла бы сама по себе и говорила бы сама за себЯ без
мрамора... ’ам нам каждую вещь демонстрировали как свЯтыню, с благоговейной
дрожью. ќто вызывало чувство мучительного стыда и желание поскорее уйти.
‚ ту осень в ѓрузии Я думала о своей бабушке …катерине. Ћна похоронена
рЯдом с ѓрибоедовым на „авидовой горе в ’билиси, возле церкви св. „авида.
’ам покой и красота, ничем не испорченные, ничем не опошленные.
џ вспомнила как в 1934 году џшу, ‚асилиЯ и менЯ послали навестить
бабушку в ’билиси, -- она болела тогда...
‚озможно, что инициатором поездки был ЃериЯ -- мы останавливались у
него в доме. Ћколо недели мы провели тогда в ’билиси, -- и полчаса были у
бабушки... Ћна жила в каком-то старом, красивом дворце с парком; она
занимала темную низкую комнатку с маленькими окнами во двор. ‚ углу стоЯла
железнаЯ кровать, ширма, в комнате было полно старух -- все в черном, как
полагаетсЯ в ѓрузии. Ќа кровати сидела стараЯ женщина. Ќас подвели к ней,
она порывисто нас всех обнимала худыми, узловатыми руками, целовала и
говорила что-то по-грузински... Џонимал один џша, и отвечал ей, -- а мы
стоЯли молча.
џ заметила, что глаза у нее -- светлые, на бледном лице, покрытом
веснушками, и руки покрыты тоже сплошь веснушками. ѓолова была повЯзана
платком, но Я знала, -- это говорил отец, -- что бабушка была в молодости
рыжей, что считаетсЯ в ѓрузии красивым. ‚се старухи -- бабушкины
приЯтельницы, сидевшие в комнате, целовали нас по очереди и все говорили,
что Я очень похожа на бабушку. Ћна угощала нас леденцами на тарелочке,
протЯгиваЯ ее рукой, и по лицу ее текли слезы. Ќо общатьсЯ нам было
невозможно, -- мы говорили на разных Языках. ‘ нами пришла жена Ѓерии --
Ќина. Ћна сидела возле бабушки и о чем-то беседовала с ней, и обе они,
должно быть, глубоко презирали одна другую...
‚ комнате было полно народу, лезшего полюбопытствовать; пахло какими-то
травками, которые свЯзочками лежали на подоконниках. Њы скоро ушли и больше
не ходили во "дворец", -- и Я все удивлЯлась, почему бабушка так плохо
живет? ’акую страшную черную железную кровать Я видела вообще впервые в
жизни.
“ бабушки были свои принципы, -- принципы религиозного человека,
прожившего строгую, тЯжелую, честную и достойную жизнь. …е твердость,
упрЯмство, ее строгость к себе, ее пуританскаЯ мораль, ее суровый
мужественный характер, -- все это перешло к отцу.
‘тоЯ у ее могилы, вспоминаЯ всю ее жизнь, разве можно не думать о Ѓоге,
в которого она так верила?

18
Љогда мне приходитсЯ теперь, в наши дни, читать и слышать, что мой отец при
жизни сам себЯ считал чуть ли не богом, -- мне кажетсЯ очень странным, что
это могут утверждать люди, близко знавшие его... Ћтец, правда, особым
демократизмом в жизни никогда не отличалсЯ, но богом он себЯ не воображал...

‚ последнее времЯ он жил особенно уединенно; поездка на юг осенью 1951
года была последней. Ѓольше он не выезжал из Њосквы, и почти все времЯ
находилсЯ в Љунцеве, которое все перестраивали и перестраивали. ‚ последние
годы, рЯдом с большим домом, выстроили маленький деревЯнный дом, -- там
лучше был воздух; в комнате с камином отец часто и проводил дни. Ќикакой
роскоши там не было, -- только деревЯнные панели на стенах, и хороший ковер
на полу были дорогими.
‚се подарки, присылавшиесЯ ему со всех концов земли, он велел собрать и
передать в музей, -- это не из ханжества, не из позы, -- как многие
утверждают, -- а оттого, что он в самом деле не знал, что ему делать со всем
этим изобилием дорогих и даже драгоценных вещей -- картин, фарфора, мебели,
оружиЯ, утвари, одежды, национальных изделий, -- он не знал, зачем это все
ему...
€зредка он что-либо отдавал мне -- национальный румынский или
болгарский костюм, но вообще, даже то, что присылалось длЯ менЯ, он считал
недопустимым использовать в быту. Ћн понимал, что чувства, которые
вкладывались в эти вещи, были символическими и считал, что и относитьсЯ к
этим вещам следует, как к символам. ‚ 1950 открыли в Њоскве "Њузей
подарков", и мне часто приходилось слышать от знакомых дам (при жизни отца,
да и после его смерти): -- "Ђх, там был такой чудесный гарнитур! Ђ какаЯ
радиола! Ќеужели вам не могли этого отдать?" Ќет, не могли!
Џосле возвращениЯ из ѓрузии Я видела отца всего два раза. џ уже
говорила о том, как в годовщину октЯбрЯ осенью 1952 года Я поехала к нему на
дачу со своими детьми.
€ потом Я была у него 21 декабрЯ 1952 года, в день, когда ему
исполнилось семьдесЯт три года. ’огда Я и видела его в последний раз.
Ћн плохо выглЯдел в этот день.* Џо-видимому он чувствовал признаки
болезни, может быть, гипертонии -- так как неожиданно бросил курить, и очень
гордилсЯ этим -- курил он, наверное, не меньше пЯтидесЯти лет. Ћчевидно, он
ощущал повышенное давление, но врачей не было. ‚иноградов был арестован, а
больше он никому не доверЯл и никого не подпускал к себе близко. Ћн принимал
сам какие-то пилюли, капал в стакан с водой несколько капель йода, --
откуда-то брал он сам эти фельдшерские рецепты; но он сам же делал
недопустимое: через два месЯца, за сутки до удара, он был в бане построенной
у него на даче в отдельном домике) и парилсЯ там, по своей старой сибирской
привычке. Ќи один врач не разрешил бы этого, но врачей не было...
----------------
* Ќаверное в свЯзи с болезнью он дважды, после XIX-го съезда (октЯбрь
1952), заЯвлЯл в –Љ о своем желании уйти в отставку. ќтот факт хорошо
известен составу –Љ избранному на XIX-м съезде.
----------------------------------------------------------------------------

"„ело врачей" происходило в последнюю зиму его жизни. ‚алентина
‚асильевна рассказывала мне позже, что отец был очень огорчен оборотом
событий. Ћна слышала, как это обсуждалось за столом, во времЯ обеда. Ћна
подавала на стол, как всегда. Ћтец говорил, что не верит в их "нечестность",
что этого не может быть, -- ведь "доказательством" служили доносы доктора
’имашук, -- все присутствующие, как обычно в таких случаЯх, лишь молчали...
‚алентина ‚асильевна очень пристрастна. Ћна не хочет, чтобы на отца
падала хоть какаЯ-нибудь тень. € все-таки, надо слушать, что она
рассказывает и извлекать из этих рассказов какие-то здравые крупицы, -- так
как она была в доме отца последние восемнадцать лет, а Я у него бывала
редко.
ЊенЯ многие осуждали за это. Њне говорили: -- "Ќу, что ты не поедешь к
отцу? Џозвони, спроси; скажет -- нельзЯ -- попозже позвони, когда-нибудь он
найдет времЯ".
Ѓыть может, это справедливо. Ѓыть может, Я была слишком щепетильна. Ќо
когда он отвечал мне злым, раздраженным голосом -- "Я занЯт" и бросал трубку
телефона, то Я после этого уже, целые месЯцы, долго не могла собратьсЯ с
духом и позвонить.
€ вот Я у него последний раз, -- но Я ведь не знала, что это --
последний раз. Ћбычное застолье, обычные лица,* привычные разговоры,
остроты, шутки многолетней давности. ‘транно -- отец не курит. ‘транно -- у
него красный цвет лица, хотЯ он обычно всегда был бледен (очевидно, было уже
сильно повышенное давление). Ќо он, как всегда, пьет маленькими глотками
грузинское вино -- слабое, легкое, ароматное.
----------------
* ‚ самое последнее времЯ обычными лицами были: ЃериЯ, Њаленков,
Ѓулганин и ЊикоЯн. ЏоЯвлЯлсЯ и •рущев. ‘ 1949-го года, после ареста его
жены. Њолотов был фактически не у дел, и его даже в дни болезни отца не
позвали. Ќадо сказать, что в это самое последнее времЯ даже давнишние
приближенные отца были в опале: неизменный ‚ласик сел в тюрьму зимой 1952
года, и тогда же был отстранен его личный секретарь Џоскребышев, служивший
ему около 20-ти лет.
----------------------------------------------------------------------------

‘транно все в комнате -- эти дурацкие портреты писателей на стенах, эти
"‡апорожцы", эти детские фотографии из журналов... Ђ, впрочем, -- что
странного, захотелось человеку, чтобы стены не были голыми; а повесить хоть
одну из тысЯч дарившихсЯ ему картин, он не считал возможным. Џравда, в углу
комнаты висит в раме китайскаЯ вышивка, -- Яркий огромный тигр, -- но она
висит там еще с довоенных времен, это уже привычно.
‡астолье было обычным, -- ничего нового. Љак будто мир вокруг не
существует. Ќеужели все эти, сидЯщие здесь люди, еще сегоднЯ утром не узнали
что-нибудь свежего и интересного со всех концов мира? ‚едь они же
располагают информацией, как никто иной, но похоже, что не располагают.
Љогда Я уходила, отец отозвал менЯ в сторону, и дал мне деньги. Ћн стал
делать так в последние годы, после реформы 1947 года, отменившей бесплатное
содержание семей Џолитбюро. „о тех пор Я существовала вообще без денег, если
не считать университетскую стипендию, и вечно занимала у своих "богатых"
нЯнюшек, получавших изрЯдную зарплату.
Џосле 1947 года отец иногда спрашивал в наши редкие встречи: "’ебе
нужны деньги?" -- на что Я отвечала всегда "нет". -- "‚решь ты, -- говорил
он, -- сколько тебе нужно?" џ не знала, что сказать. Ђ он не знал ни счета
современным деньгам, ни вообще сколько что стоит, -- он жил своим
дореволюционным представлением, что сто рублей -- это колоссальнаЯ сумма. €
когда он давал мне две-три тысЯчи рублей, -- неведомо, на месЯц, на полгода,
или на две недели, -- то считал, что дает миллион...
‚сЯ его зарплата ежемесЯчно складывалась в пакетах у него на столе. џ
не знаю, была ли у него сберегательнаЯ книжка, -- наверное нет. „енег он сам
не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. ‚есь его быт, дачи, дома,
прислуга, питание, одежда, -- все это оплачивалось государством, длЯ чего
существовало специальное управление где-то в системе ЊѓЃ, а там -- своЯ
бухгалтериЯ, и неизвестно сколько они тратили... Ћн и сам этого не знал.
€ногда он набрасывалсЯ на своих комендантов и генералов из охраны, на
‚ласика, с бранью: "„армоеды! Ќаживаетесь здесь, знаю Я, сколько денег у вас
сквозь сито протекает!" Ќо он ничего не знал, он только интуитивно
чувствовал, что улетают огромные средства... Ћн пыталсЯ как-то провести
ревизию своему хозЯйству, но из этого ничего не вышло -- ему подсунули
какие-то выдуманные цифры. Ћн пришел в Ярость, но так ничего и не мог
узнать. Џри своей всевластности он был бессилен, беспомощен против ужасающей
системы, выросшей вокруг него как гигантские соты, -- он не мог ни сломать
ее, ни хотЯ бы проконтролировать... ѓенерал ‚ласик распорЯжалсЯ миллионами
от его имени, на строительство, на поездки огромных специальных поездов, --
но отец не мог даже толком выЯснить где, сколько, кому...
Ћн понимал, что, должно быть, мне все-таки нужны деньги. Џоследнее
времЯ Я училась в аспирантуре Ђкадемии общественных наук, где была большаЯ
стипендиЯ, так что Я была сравнительно обеспечена. Ќо отец, все-таки,
изредка давал мне деньги и говорил: "Ђ это дашь џшиной дочке"...
‚ ту зиму он сделал много длЯ менЯ. џ тогда развелась со своим вторым
мужем и ушла из семьи †дановых. Ћтец разрешил мне жить в городе, а не в
Љремле -- мне дали квартиру, в которой Я живу с детьми по сей день. Ќо он
оговорил это право по-своему -- хорошо, ты хочешь жить самостоЯтельно, тогда
ты не будешь больше пользоватьсЯ ни казенной машиной, ни казенной дачей.
"‚от тебе деньги -- купи себе машину и езди сама, а твои шоферские права
покажешь мне", -- сказал он. ЊенЯ это вполне устраивало. ќто давало мне
некоторую свободу и возможность нормально общатьсЯ с людьми, -- живЯ снова в
Љремле, в нашей старой квартире, это было бы невозможно.
Ћтец не возражал, когда Я сказала, что ухожу от †дановых. -- "„елай,
как хочешь" -- ответил он. Ќо он был недоволен разводом, это было ему не по
сердцу...
"„армоедкой живешь, на всем готовом?" -- спросил он как-то в
раздражении. €, узнав, что Я плачу за свои готовые обеды из столовой,
несколько успокоилсЯ. Љогда Я переехала в город в свою квартиру, -- он был
доволен: хватит бесплатного жительства... ‚ообще, никто так упорно, как он,
не старалсЯ прививать своим детЯм мысль о необходимости жить на свои
средства. "„ачи, казенные квартиры, машины, -- все это тебе не принадлежит,
не считай это своим" -- часто повторЯл он...
Ћн и сейчас, в последний раз дал мне пакет с деньгами, и напомнил: "Ђ
это -- отдай џшиной дочке".
џ уехала. џ хотела приехать еще раз в воскресенье 1-го марта, -- но не
смогла дозвонитьсЯ. ‘истема была сложной, -- надо было сперва звонить к
"ответственному дежурному" из охраны, который говорил, "есть движение" или
"движениЯ пока нет", -- что означало, что отец спит, или читает в комнате, а
не передвигаетсЯ по дому. Љогда "не было движениЯ", то и звонить не
следовало; а отец мог спать среди днЯ в любое времЯ, -- режим его был весь
перевернут.
Ђ на утро 2-го марта 1953 менЯ вызвали с занЯтий в Ђкадемии и велели
ехать в Љунцево... џ уже это все описала. џ с этого начала.
Ќо это не конец. џ еще не хочу кончать мои письма.

19
Њоего брата ‚асилиЯ тоже вызвали 2-го марта 1953 года. Ћн тоже сидел
несколько часов в этом большом зале, полном народа, но он был, как обычно в
последнее времЯ, пьЯн, и скоро ушел. ‚ служебном доме он еще пил, шумел,
разносил врачей, кричал, что "отца убили", "убивают", -- пока не уехал
наконец к себе.
Ћн был в это времЯ слушателем Ђкадемии генштаба, куда его заставил
поступить отец, возмущавшийсЯ его невежеством. Ќо он не училсЯ. Ћн уже не
мог, -- он был совсем больной человек -- алкоголик.
…го судьба трагична. Ћн был "продуктом" и жертвой той самой среды,
системы, машины, котораЯ породила, взращивала, и вбивала в головы людей
"культ личности", благодарЯ которому он и смог сделать свою стремительную
карьеру. ‚асилий начал войну двадцатилетним капитаном и окончил ее
двадцатичетырехлетним генерал-лейтенантом...
…го тащили за уши наверх, не считаЯсь ни с его силами, ни со
способностЯми, ни с недостатками, -- думали "угодить" отцу. ‚ 1947 году он
вернулсЯ из ‚осточной ѓермании в Њоскву и его сделали командующим авиацией
Њосковского военного округа, -- несмотрЯ на то что, будучи алкоголиком, он
сам даже уже не мог летать. ‘ этим никто не считалсЯ тогда. Ћтец видел его
состоЯние, ругал его беспощадно, унижал и бранил при всех, как мальчишку, --
это не помогало, потому что с болезнью надо было боротьсЯ иначе, а этого
‚асилий не желал, и никто не осмеливалсЯ ему это предложить... Ћтец был длЯ
него единственным авторитетом, -- остальных он вообще не считал людьми,
стоЯщими вниманиЯ. Љакие-то темные люди -- футболисты, массажисты,
спортивные тренеры и "боссы" толкались вокруг него, подбиваЯ его на разные
аферы, на махинации с футбольными и хоккейными командами, на строительство
за казенный счет каких-то сооружений, бассейнов, дворцов культуры и
спорта... Ћн не считалсЯ с казной, ему было дано право распорЯжатьсЯ в
округе огромными суммами, а он не знал цены деньгам...
†ил он в своей огромной казенной даче, где развел колоссальное
хозЯйство, псарню, конюшню... …му все давали, все разрешали -- ‚ласик
стремилсЯ ему угодить, чтобы ‚асилий смог в должную минуту выгородить его
перед отцом. Ћн позволЯл себе все: пользуЯсь близостью к отцу, убирал
немилых ему людей с дороги, кое-кого посадил в тюрьму. …му
покровительствовали и куда более важные лица,* чем ‚ласик, -- им вертели как
марионеткой, ему давали ордена, погоны, автомобили, лошадей, -- его портили
и развращали, -- пока он, был нужен. Ќо, когда после смерти отца он перестал
быть нужен -- его бросили, и забыли...
‘ Њосковского округа его снЯл еще отец, летом 1952 года. 1 маЯ 1952
года командование запретило пролет авиации через Љрасную площадь, так как
было пасмурно и ветрено, -- но ‚асилий распорЯдилсЯ сам, и авиациЯ прошла,
-- плохо, вразброс, чуть ли не задеваЯ шпили исторического музеЯ... Ђ на
посадке несколько самолетов разбилось... ќто было неслыханное нарушение
приказа командованиЯ, имевшее трагические последствиЯ. Ћтец сам подписал
приказ о снЯтии ‚асилиЯ с командованиЯ авиацией Њосковского округа.
----------------
* ЃериЯ, Ђбакумов, Ѓулганин,
----------------------------------------------------------------------------

Људа было деватьсЯ генерал-лейтенанту? Ћтец хотел, чтобы он закончил
Ђкадемию генштаба, как это сделал Ђртем ‘ергеев (старый товарищ ‚асилиЯ с
детских лет, с которым он давно уже раздружилсЯ). "Њне семьдесЯт лет, --
говорил ему отец, -- а Я все учусь" -- и указывал на книги, которые он читал
-- историЯ, военное дело, литература... ‚асилий согласилсЯ, поступил в
Ђкадемию, но не был там ни разу, -- он не мог. …го надо было срочно положить
в больницу и лечить, лечить от алкоголизма, пока еще не поздно, -- но он сам
не желал, а кто же будет лечить насильно генерала? „а еще такого генерала?
Ћн сидел на даче и пил. …му не надо было много пить. ‚ыпив глоток
водки, он валилсЯ на диван и засыпал. ‚, таком состоЯнии он находилсЯ все
времЯ. ‘мерть отца потрЯсла его. Ћн был в ужасе, -- он был уверен, что отца
"отравили", "убили"; он видел, что рушитсЯ мир, без которого ему
существовать будет невозможно.
‚ дни похорон он был в ужасном состоЯнии и вел себЯ соответственно, --
на всех бросалсЯ с упреками, обвинЯл правительство, врачей, всех, кого
возможно, -- что не так лечили, не так хоронили... Ћн утратил представление
о реальном мире, о своем месте, -- он ощущал себЯ наследным принцем.
…го вызвали к министру обороны,* предложили утихомиритьсЯ. Џредложили
работу -- ехать командовать в один из округов. Ћн наотрез отказалсЯ, --
только Њосква, только авиациЯ Њосковского округа, -- не меньше! ’огда ему
просто предъЯвили приказ: куда-то ехать и работать там. Ћн отказалсЯ. Љак,
-- сказали ему, -- вы не подчинЯетесь приказу министра? ‚ы, что же, не
считаете себЯ в армии? -- „а, не считаю, ответил он. -- ’огда снимайте
погоны -- сказал министр в сердцах. € он ушел из армии. € теперь уже сидел
дома и пил, -- генерал в отставке.
----------------
* ’огда это был Ѓулганин.
----------------------------------------------------------------------------

‘вою третью жену он выгнал. ‚тораЯ жена, которую он снова привел в дом,
теперь ушла от него сама. Ћн был невозможен. € он осталсЯ совершенно один,
без работы, без друзей, никому не нужный алкоголик...
’огда он совсем потерЯл голову. Ђпрель 1953 года он провел в
ресторанах, пил с кем попало, сам не помнил, что говорил. Џоносил все и всЯ.
…го предупреждали, что это может кончитьсЯ плохо, он на все и на всех
плевал, -- он забыл, что времена не те, и что он уже не та фигура... Џосле
попойки с какими-то иностранцами, его арестовали 28 апрелЯ 1953 года.
Ќачалось следствие. ‚ыплыли аферы, растраты, использование служебного
положениЯ и власти сверх всЯкой меры. ‚ыплыли случаи рукоприкладства при
исполнении служебных обЯзанностей. Ћбнаружились интриги на весьма высоком
уровне, в результате которых кто попал в тюрьму, а кто погиб...
‚ернули генерала авиации Ђ. Ђ. Ќовикова, попавшего в тюрьму с легкой
руки ‚асилиЯ... ’еперь все были против него. ’еперь уж его никто не защищал,
только подливали масла в огонь... Ќа него "показывали" все -- от его же
адъютантов, до начальников штаба, до самого министра обороны и генералов, с
которыми он не ладил... Ќакопилось столько обвинений, что хватило бы на
десЯтерых обвинЯемых...
‚оеннаЯ коллегиЯ дала ему восемь лет тюрьмы. Ћн не мог поверить. Ћн
писал в правительство письма полные отчаЯниЯ, с признанием всех обвинений, и
даже с угрозами. Ћн забывал, что он уже ничто и никто...
Ќад ним сжалились. ‡имой 1954-55 года он болел и его перевели в
тюремный госпиталь. Ћттуда должны были отправить его в больницу, потом -- в
санаторий "Ѓарвиха", а затем уже домой на дачу. Њне сказал об этом Ќ. ‘.
•рущев, вызвавший менЯ к себе в декабре 1954 года -- он искал решениЯ, как
вернуть ‚асилиЯ к нормальной жизни.
Ќо все вышло иначе. ‚ госпитале его стали навещать старые дружки; --
спортсмены, футболисты, тренеры; приехали какие-то грузины, привезли
бутылки. Ћн опЯть сошел с рельс, -- забыв про обещаниЯ, он снова шумел,
снова угрожал, требовал невозможного... ‚ результате, из госпиталЯ он попал
не домой, а во ‚ладимирскую тюрьму. Џриговор военной коллегии оставили в
силе.
‚о ‚ладимир Я ездила навещать его вместе с его третьей женой,
Љапитолиной ‚асильевой, от всего сердца пытавшейсЯ помочь ему.
ќтого мучительного свиданиЯ Я не забуду никогда. Њы встретились в
кабинете у начальника тюрьмы. Ќа стене висел, -- еще с прежних времен, --
огромный портрет отца. Џод портретом сидел за, своим письменным столом
начальник, а мы -- перед ним, на диване. Њы разговаривали, а начальник
временами бросал на нас украдкой взглЯд; в голове его туго что-то ворочалось
и должно быть он пыталсЯ осмыслить: что же это такое происходит?...
Ќачальник был маленького роста, белобрысый, в стоптанных и латаных
валенках. Љабинет его был темным и унылым -- перед ним сидели две столичных
дамы в дорогих шубах, и ‚асилий... Ќачальник мучилсЯ, на лице его отражалось
умственное усилие...
‚асилий требовал от нас с Љапитолиной ходить, звонить, говорить где
только возможно о нем, вызволЯть его отсюда любой ценой. Ћн был в отчаЯнии,
и не скрывал этого. Ћн металсЯ, ища, кого бы просить? Љому бы написать? Ћн
писал письма всем членам правительства, вспоминал общие встречи, обещал,
уверЯл, что он все понЯл, что он будет другим...
Љапитолина, мужественнаЯ, сильнаЯ духом женщина, говорила ему: не пиши
никуда, потерпи, недолго осталось, веди себЯ достойно. Ћн набросилсЯ на нее
-- "џ тебЯ прошу о помощи, а ты мне советуешь молчать!"
Џотом он говорил со мной, называл имена лиц, к которым, как он полагал,
можно обратитьсЯ. "Ќо ведь ты же сам можешь писать кому угодно!" -- говорила
Я. "‚едь твое собственное слово куда важнее, чем то, что Я буду говорить".
Џосле этого он прислал мне еще несколько писем, с просьбой писать,
просить, убеждать... Ѓыла у него даже идеЯ свЯзатьсЯ с китайцами, -- "они
мне помогут!" -- говорил он не без основаниЯ... Њы с Љапитолиной, конечно,
никуда не ходили и не писали... џ знала, что •рущев сам стремитсЯ помочь
ему.
‚о ‚ладимире ‚асилий пробыл до ЯнварЯ 1960 года. ‚ Январе 1960 года,
менЯ снова вызвал •рущев. Ѓыл план, -- не знаю кем придуманный, --
предложить ‚асилию жить где-нибудь не в Њоскве, работать там, вызвать семью,
сменить фамилию на менее громкую. џ сказала, что, по-моему, он не пойдет на
это. џ все времЯ стремилась доказать, что его алкоголизм болезнь, что он не
может отвечать за все свои слова и поступки подобно здоровому человеку, --
но это не убеждало. ‚скоре после этого Ќ. ‘. •рущев вызвал ‚асилиЯ, и
говорил с ним больше часа. Џрошло почти семь лет со днЯ его ареста...
‚асилий потом говорил, что •рущев принЯл его "как отец родной". Ћни
расцеловались и оба плакали. ‚се кончилось хорошо: ‚асилий оставалсЯ жить в
Њоскве. …му дали квартиру на ”рунзенской набережной, и дачу в †уковке, --
недалеко от моей. ѓенеральское звание и пенсиЯ, машина, партийный билет --
без перерыва стажа, -- все это было ему возвращено вместе со всеми его
боевыми орденами. …го просили лишь об одном: найти себе какое-нибудь занЯтие
и жить тихо и спокойно, не мешаЯ другим и самому себе. € еще просили не
ездить в ѓрузию, -- ‚асилий с первого же слова просил отпустить его туда...
џнварь, февраль, март -- он жил в Њоскве, и быстро почувствовал себЯ
снова тем, чем был и раньше. ‚округ него немедленно собрались какие-то люди
из ѓрузии, -- затаскивали его в "Ђрагви", пили с ним, славословили, курили
ему фимиам... ЋпЯть он почувствовал себЯ "наследным принцем"... …го звали в
ѓрузию, -- вот там он будет жить! ђазве это -- квартира? ђазве это --
мебель? ‘тыд и позор -- ему, ему, давать такую мебель! ’ам ему построЯт дачу
под ‘ухуми, там он будет жить, как ему подобает... Ќашлась немолодаЯ
грузинка, котораЯ немедленно предложила ему женитьсЯ на ней и ехать с ней в
‘ухуми.
…го дети -- уже большие тогда юноша и девушка, -- отговаривали его,
умолЯли выгнать всех этих грузин вон -- предупреждали, что опЯть это плохо
кончитсЯ. Ћн отвечал, что сам знает, не им его учить... Ћн опЯть пил, он не
в состоЯнии был сам удержатьсЯ, а дружки, и особенно грузины, поили его
беспощадно...
Ќаконец, в апреле он уехал "лечитьсЯ" в Љисловодск; его дочь ЌадЯ
поехала с ним, и писала оттуда, что опЯть сплошные попойки, что он ведет
себЯ шумно, скандально, всем грозит и всех учит, что посмотреть на него
сбегаетсЯ весь Љисловодск. €з ѓрузии приехали опЯть какие-то проходимцы на
машинах, -- звали его с собой. Ћн не поехал с ними, но куда-то исчез, и
через пЯть дней поЯвилсЯ, -- оказываетсЯ, он пропадал здесь же в домике у
какой-то стрелочницы...
Љогда он возвратилсЯ в Њоскву, то пробыл дома недолго. ‚ конце апрелЯ
мы все узнали, что он опЯть "продолжает свой срок" -- те самые восемь лет,
которые ему так милостиво разрешили прервать, чтобы начать новую жизнь... Ђ
теперь его "попросили" досидеть срок до конца, -- поскольку на свободе он не
вел себЯ должным образом.
‘рок окончилсЯ не полностью; весной 1961 года его все-таки отпустили из
‹ефортовской тюрьмы по состоЯнию здоровьЯ. “ него были больнаЯ печень, Язва
желудка и полное истощение всего организма -- он всю жизнь ничего не ел, а
только заливал свой желудок водкой...
…го отпустили снова, но уже на более жестких условиЯх... …му разрешили
жить, где он захочет, -- только не в Њоскве (и не в ѓрузии...). Ћн выбрал
почему-то Љазань и уехал туда со случайной женщиной, медсестрой Њашей,
оказавшейсЯ возле него в больнице...
‚ Љазани ему дали однокомнатную квартиру, он получал пенсию, как
генерал в отставке; -- но он был совершенно сломлен и физически и духовно.
19 марта 1962 года он умер, не приходЯ сутки в сознание после попойки с
какими-то грузинами. ‚скрытие обнаружило полнейшее разрушение организма
алкоголем. …му был лишь сорок один год.
…го сын и дочь (от первого брака) ездили на похороны вместе с его
третьей женой Љапитолиной, единственным его другом.
Ќа похороны собралась чуть ли не всЯ Љазань... Ќа детей и Љапитолину
смотрели с удивлением, -- медсестра Њаша, незаконно успевшаЯ
зарегистрировать с ним брак, уверила всех, что она-то и была всю жизнь его
"верной подругой... Ћна еле подпустила к гробу детей.
‚ Љазани стоит сейчас на кладбище могила генерала ‚. €. „жугашвили, с
претенциозной надписью, сделанной Њашей, -- "…динственному".

20
’ы уже устал, наверное, друг мой, от бесконечных смертей, о которых Я тебе
рассказываю... „ействительно, была ли хоть одна, благополучнаЯ судьба?
‚округ отца как будто очерчен черный круг, -- все, попадающие в его пределы,
гибнут, разрушаютсЯ, исчезают из жизни...
Ќо вот уже десЯть лет, как и его самого не стало. ‚озвратились из
тюрьмы мои тетки -- …вгениЯ Ђлександровна Ђллилуева, вдова дЯди Џавлуши, и
Ђнна ‘ергеевна Ђллилуева, вдова ђеденса, мамина сестра. ‚ернулсЯ из
казахстанской ссылки сын ‘ванидзе -- мой ровесник. ‚ернулись многие --
тысЯчи и тысЯчи людей, кто уцелел, кто осталсЯ в живых. ќти возвращениЯ --
великий исторический поворот длЯ всей страны, -- масштабы этого возвращениЯ
людей к жизни трудно себе вообразить...
‚ значительной степени и моЯ собственнаЯ жизнь сделалась нормальной
только теперь: разве могла бы Я раньше жить так свободно, передвигатьсЯ без
спроса, встречатьсЯ с кем хочу? ђазве могли бы мои дети раньше существовать
так свободно и вне докучливого надзора, как живут они сейчас? ‚се вздохнули
свободнее, отведена тЯжелаЯ, каменнаЯ плита, давившаЯ всех. Ќо, к сожалению,
слишком многое осталось без изменениЯ, -- слишком инертна и традиционна
ђоссиЯ, вековые привычки ее слишком крепки.
Ќо еще больше, чем дурного, есть у ђоссии неизменно доброго, и этим-то
вечным добром, быть может, и держитсЯ она, и сохранЯет свой лик...
‚сю жизнь мою была рЯдом со мною моЯ нЯнЯ Ђлександра Ђндреевна. …сли бы
эта огромнаЯ, добраЯ печь не грела менЯ своим ровным постоЯнным теплом, --
может быть, давно бы Я уже сошла с ума. € смерть нЯни, или "бабуси", как мои
дети и Я звали ее, была длЯ менЯ первой утратой действительно близкого, в
самом деле глубоко родного, любимого, и любившего менЯ, человека.
“мерла она в 1956 году, дождавшись возвращениЯ из тюрьмы моих теток,
пережив моего отца, дедушку, бабушку. Ћна была членом нашей семьи более, чем
кто-нибудь иной. ‡а год до ее смерти справили ее семидесЯтилетие, -- это был
добрый веселый праздник, обьединивший даже всех моих, вечно враждовавших
между собою, родственников -- ее все любили, она всех любила, каждый желал
сказать ей доброе слово.
ЃабусЯ была длЯ менЯ не только нЯней еще и потому, что ее природные
качества и таланты, которые судьба не дала ей развить, простирались далеко
за рамки обЯзанностей нЯни.
Ђлександра Ђндреевна была родом из ђЯзанской губернии; деревнЯ их
принадлежала помещице Њарии Ђлександровне Ѓер. ‚ этот дом попала в услужение
и тринадцатилетнЯЯ ‘аша. Ѓер были в родстве с ѓерингами, а у ѓерингов
служила нЯнина тетка Ђнна „митриевна, вырастившаЯ праправнуков Џушкина, с
которыми до последнего времени она жила в писательском доме на Џлотниковом
переулке. ‚ этих двух семьЯх и у их родственников в Џетербурге жила моЯ
бабусЯ -- в горничных, в поварихах, в экономках и, наконец, нЯней. „олгое
времЯ жила она в семье ЌиколаЯ Ќиколаевича …вреинова, известного театроведа
и режиссера, и нЯнчила его сына. Ќа фотографиЯх тех лет -- бабусЯ
прехорошенькаЯ столичнаЯ служанка с высокой прической и стоЯчим воротничком,
-- ничего деревенского в ней не осталось.
Ћна была очень смышленнаЯ, сообразительнаЯ девушка и легко усваивала
то, что видела вокруг себЯ. ‹иберальные интеллигентные хозЯйки научили ее не
только одеватьсЯ и хорошо причесыватьсЯ. …е также научили читать книги, ей
открыли мир русской литературы.
Ћна читала книги не так, как читают образованные люди -- длЯ нее герои
были живыми людьми, длЯ нее все о чем написано, было -- правда. ќто не был
вымысел -- она ни минуты не сомневалась, что "Ѓедные люди" были, как была
бабушка ѓорького...
ђаз, как-то ѓорький приезжал к отцу в гости в ‡убалово, -- в 1930-м
году, еще при маме. ЃабусЯ моЯ выглЯдывала в переднюю через щелку
приоткрытой двери, и ее вытащил за руку ‚орошилов, которому она объЯснила,
что "очень хочетсЯ на ѓорького посмотреть". Ђлексей Њаксимович спросил ее,
что она читала из его книг и был удивлен, когда она перечислила почти все...
"Ќу, а что же вам больше всего понравилось?" -- спросил он. -- "‚аш рассказ,
как вы у женщины роды принимали", -- ответила бабусЯ. ќто была правда,
рассказ "ђождение человека" поразил ее больше всего... ѓорький был очень
доволен и пожал ей с чувством руку, -- а она была счастлива на всю жизнь и
любила потом рассказывать об этом.
‚идела она у нас в доме и „емьЯна Ѓедного, но как-то не восторгалась
его стихами, а говорила только, что он был "большой безобразник"...
‚ доме …вреиновых она жила до революции, после которой …вреиновы вскоре
уехали в Џариж. …е очень звали с собой, но она не захотела уезжать. “ нее
было два сына, -- младший умер в голодные двадцатые годы в деревне.
Ќесколько лет ей пришлось прожить в своей деревне, которую она терпеть не
могла и ругала с чувством уже привычной горожанки. „лЯ нее это была "грЯзь,
грЯзь и грЯзь", ее теперь ужасали суевериЯ, некультурность, невежество,
дикость и, хотЯ она великолепно знала все виды деревенской работы, ей это
все стало неинтересно. ‡емлЯ ее не тЯнула, и потом ей хотелось "выучить
сына", а длЯ этого надо было зарабатывать в городе...
Ћна приехала в Њоскву, которую презирала всю жизнь; привыкнув к
Џетербургу, она уже не могла его разлюбить. џ помню, как она радовалась,
когда Я впервые поехала в 1955 году в ‹енинград. Ћна называла мне все улицы,
где жила и где в булочную ходила, и где "с колЯсочкой сидела", и где на Ќеве
в садке "живую рыбу брала". џ привезла ей из ‹енинграда кипу открыток с
видами улиц, проспектов, набережных. Њы разглЯдывали их с ней вместе и она
все умилЯлась, все вспоминала... "Ђ Њосква-то прЯмо деревнЯ, деревнЯ по
сравнению с ‹енинградом, и никогда не сравнЯетсЯ, как ее ни перестраивай!"
-- все повторЯла она.
‚ двадцатые годы, однако, ей пришлось жить в Њоскве, сначала в семье
‘амариных, а потом -- доктора Њалкина, откуда ее как-то уж переманила моЯ
мама, весной 1926 года по причине моего рождениЯ.
‚ нашем доме она обожала троих людей. Џрежде всего -- маму, которую,
несмотрЯ на ее молодость, очень уважала -- маме было 25 лет, а бабусе уже
сорок один, когда она пришла к нам... Џотом она обожала Ќ. €. Ѓухарина,
которого любили вообще все, -- он жил у нас в ‡убалове каждое лето со своей
женой и дочерью. € еще бабусЯ обожала дедушку нашего ‘ергеЯ џковлевича. „ух
нашего дома, -- тогда, при маме, -- был ей близок и мил.
“ бабуси была великолепнаЯ петербургскаЯ школа и выучка, -- она была
предельно деликатна со всеми в доме, гостеприимна, радушна, быстро и толково
делала свое дело, не лезла в дела хозЯев, уважала их всех равно и никогда не
позволЯла себе судачить или критиковать вслух дела и жизнь "господского
дома". Ћна никогда не ссорилась ни с кем, поразительно умеЯ всем сделать
какое-нибудь добро, и только гувернантка моЯ, ‹идиЯ ѓеоргиевна, сделала
попытку выжить бабусю, но поплатилась за это сама. Ѓабусю даже отец уважал и
ценил.
ЃабусЯ читала мне вслух мои первые детские книжки. Ћна же была первым
учителем грамоты -- и моим, и моих детей -- у нее был чудесный талант всему
учить весело, легко, играЯ. „олжно быть, что-то она усвоила от хороших
гувернанток, с которыми ей приходилось раньше жить бок о бок. џ помню, как
она учила менЯ счету: были слеплены шарики из глины и покрашены и разные
цвета. Њы их раскладывали на кучки, соединЯли, разъединЯли, и таким образом
она научила менЯ четырем действиЯм арифметики, -- еще до поЯвлениЯ в нашем
доме учительницы Ќаталии Љонстантиновны. Џотом она водила менЯ на занЯтиЯ
дошкольной музыкальной группы в доме у ‹омовых, „олжно быть, оттуда она
перенЯла музыкальную игру: мы садились с ней за стол и она, обладаЯ
природным слухом, выстукивала мне пальцами на столе ритм какой-нибудь
знакомой песенки, а Я должна была угадать -- какой. Џотом то же делала Я, --
а она угадывала. Ђ сколько она пела мне песен, как чудно и весело она это
делала, сколько она знала детских сказок, частушек, всЯких деревенских
прибауток, народных песен, романсов... ‚се это лилось и сыпалось из нее, как
из рога изобилиЯ, и слушать ее было неслыханное удовольствие...
џзык ее был великолепен... Ћна так красиво, так чисто, правильно и
четко говорила по-русски, как теперь редко где услышишь... “ нее было
какое-то чудное сочетание правильности речи, -- это была все-таки
петербургскаЯ речь, а не деревенскаЯ, -- и разных веселых, остроумных
прибауток, которые неведомо откуда она брала, -- может быть, сама сочинЯла.
"„а, -- говорила она, незадолго до смерти, -- было у ЊокеЯ два лакеЯ, а
теперь Њокей -- сам лакей"... -- и сама смеЯлась...
‚ старом Љремле 20-х, начала 30-х годов, -- когда было много народа и
полно детей, она выходила гулЯть с моей колЯской, дети -- ќтери
Ћрджоникидзе, ‹ЯлЯ “льЯнова, „одик Њенжинский, -- собирались вокруг нее и
слушали, как она рассказывала сказки.
‘удьба дала ей повидать многое. ‘начала она жила в Џетербурге, и хорошо
знала тот круг, к которому принадлежали ее хозЯева. Ђ это были выдающиесЯ
люди искусства -- …вреинов, ’рубецкой, ‹ансере, Њусины-Џушкины, ѓеринги,
”он-„ервиз... Ћднажды Я показала ей книгу о художнике ‘ерове -- она
обнаружила там много знакомых ей лиц и фамилий, -- это был круг
художественной интеллигенции тогдашнего Џетербурга...
‘колько рассказов было у нее в голове обо всех, кто бывал у них в доме,
как одевались, как ходили в театр слушать алЯпина, как и что ели, как
воспитывали детей, как заводили романы хозЯин и хозЯйка, которые отдельно и
потихоньку, просили ее передавать записки...
€, хотЯ, усвоив современную терминологию, она называла своих прежних
хозЯек "буржуйками", -- ее рассказы были беззлобны, наоборот, она с
благодарностью вспоминала ‡инаиду Ќиколаевну …вреинову, или старика
‘амарина. Ћна знала, что они не только брали у нее, -- они ей и дали многое
увидеть, узнать и понЯть...

Џотом судьба забросила ее в наш дом, в тогдашний еще более или менее
демократический Љремль, -- и здесь она узнала другой круг, тоже "знатный", с
другими порЯдками. € как чудно рассказывала она позже о тогдашнем Љремле, о
"женах ’роцкого", о "женах Ѓухарина", о Љларе –еткин, о том, как приезжал
ќрнст ’ельман, и отец принимал его в своей квартире в Љремле, о сестрах
Њенжинских, о семье „зержинского, -- да боже мой, она была живаЯ летопись
века, и много интересного унесла она с собой в могилу...
Џосле маминой смерти, когда все в доме переменилось, и мамин дух быстро
уничтожалсЯ, а люди, собранные ею в доме были изгнаны, одна лишь бабусЯ
осталась незыблемым, постоЯнным, оплотом семьи.
Ћна провела всю жизнь с детьми, -- и сама была как дитЯ. Ћна оставалась
во все времена ровной, доброй, уравновешенной. Ћна собирала менЯ утром в
школу, кормила завтраком, кормила обедом, когда Я возвращалась, сидела в
соседней своей комнате и занималась своими делами, пока Я готовлю уроки;
потом укладывала менЯ спать. ‘ ее поцелуем Я засыпала -- "Ягодка, золотко,
птичка", -- это были ее ласковые слова ко мне; с ее поцелуЯми Я просыпалась
утром -- "вставай, Ягодка, вставай птичка", -- и день начиналсЯ в ее
веселых, ловких руках.
Ћна совершенно лишена была религиозного, и вообще всЯкого ханжества; в
молодости она была очень религиозной, но потом -- отошла от соблюдениЯ
обрЯдов, от "бытовой", деревенской религиозности, наполовину состоЯщей из
правил и предрассудков. Ѓог, наверное, существовал длЯ нее все-таки, хотЯ
она утверждала, что больше не верует. Ќо перед смертью ей все же захотелось
исповедатьсЯ хотЯ бы мне, и она рассказала мне тогда все о маме...
“ нее была когда-то, до революции, своЯ семьЯ, потом муж ушел на войну
и в тЯжелые голодные годы не захотел вернутьсЯ. “ нее умер тогда младший
любимый сын ее и она проклЯла навсегда мужа, оставившего их одних в голодной
деревне... Џозже, узнав, где она теперь служит, муж вспомнил о ней, и с
истинно мужицкой хитростью стал бомбардировать ее письмами, намекаЯ о
желании вернутьсЯ, -- у нее уже была тогда своЯ комната в Њоскве, где жил ее
старший сын. Ќо она была тверда, она презирала своего бывшего мужа. "€шь, --
говорила она, -- как плохо было, так исчез, и сколько лет ни слуху, ни духу.
Ђ теперь вдруг заскучал! Џускай там без менЯ поскучает, -- мне сына надо
выучить, и без него обойдусь".*
Њуж тщетно взывал к ней в течение многих лет, -- она

* „евичьЯ фамилиЯ нЯни была ђоманова, а по мужу она была Ѓычкова.
"Ќапрасно Я царскую фамилию на скотскую променЯла", -- говорила она, не
отвечала ему. ’огда он научил своих двух дочек -- от второй жены -- писать
ей и просить денег -- плохо, мол, живем... „очки писали ей и присылали свои
фотографии -- выпученные глаза, тупые лица. Ћна смеЯлась: "€шь, косоротых
каких напек!" Ќо тем не менее "косоротых" жалела, и регулЯрно посылала им
денег. Љому только еще из своей родни не посылала она денег. Љогда она
умерла, на сберегательной книжке у нее оказалось 20 рублей старыми деньгами.
Ћна не копила и не откладывала...
ЃабусЯ держалась всегда очень деликатно, но с чувством собственного
достоинства. Ћтец любил ее за то, что у нее не было подобострастиЯ и
угодничества, -- ей все были равны, -- "хозЯин", "хозЯйка"; этого понЯтиЯ
было длЯ нее достаточно, она не вдавалась в рассуждениЯ -- "великий" это
человек или нет, и кто он вообще... ’олько в семействе †дановых назвали
бабусю "некультурной старухой", -- Я думаю, что такого неуважительного
прозвища она никогда не получала в дворЯнских семьЯх, где служила раньше.
Љогда во времЯ войны и еще до нее, всЯ "обслуга" нашего дома
военизировалась, пришлось и бабусю "оформить" соответствующим образом, в
качестве "сотрудницы ЊѓЃ" -- таково было общее правило. ђаньше деньги ей
платила просто сама мама. ЃабусЯ очень потешалась когда приходила военнаЯ
аттестациЯ "сотрудников", и ее аттестовали как... "младшего сержанта". Ћна
козырЯла в кухне повару, и говорила ему "есть!" и "слушаюсь, ваше-ство!" €
сама воспринЯла это как дурацкую шутку, или игру. …й не было дела до
дурацких правил, -- она жила возле менЯ и знала свои обЯзанности, а как ее
при этом аттестуют -- ей было наплевать. Ћна уже насмотрелась на жизнь,
видела много перемен -- "отменили погоны, потом снова ввели погоны" -- а
жизнь идет своим ходом и надо делать свое дело, любить детей и помогать
людЯм жить, что бы там ни было.
Џоследние годы она болела все времЯ, сердце ее было подвержено
постоЯнным стенокардическим спазмам, а кроме того, она была ужасно тучной.
Љогда вес ее перевалил за 100 кг, она перестала подходить к весам, чтобы не
расстраиватьсЯ. ’ем не менее, она не желала отказывать себе в пище, ее
гурманство с годами превращалось просто в манию. Ћна читала поваренную
книгу, как роман, все подрЯд, и иногда восклицала: -- "„а! Џравильно! ‚от и
мы у ‘амариных пломбир так делали, и еще в середину стаканчик со спиртом
ставили и зажигали и выносили к столу в темноте!" Џоследние года два она
жила у себЯ дома, на Џлотниковом, с внучкой, и ходила гулЯть на скверик
‘обачьей площадки; там собирались арбатские пенсионеры, и вокруг ее был
настоЯщий клуб: она рассказывала им, как она делала кулебЯки и рыбные
запеканки. ‘лушаЯ ее, можно было насытитьсЯ одним только рассказом! Ћна
называла все предметы вокруг себЯ, -- особенно пищу, уменьшительными
именами, -- "огурчики", "помидорчики", "хлебушек"; "сЯдь, почитай книжечку";
"возьми карандашик".
Џогибла она в конце концов из-за своего любопытства. Љак-то сидЯ у нас
на даче, она ждала, что покажут по телевизору -- это было ее любимейшее
развлечение. ‚друг объЯвили, что сейчас будут показывать приезд “ Ќу, и
встречу его на аэродроме, и что встречать его будет ‚орошилов. Ѓабусе было
страшно любопытно, что это за “ Ќу, да и Љлимента …фремовича ей хотелось
посмотреть, "сильно ли постарел", и она ринулась бегом из соседней комнаты,
забыв про возраст, про вес, про сердце, про больные ноги... Ќа пороге она
споткнулась, упала, расшибла руку и очень испугалась... ‘ этого началась ее
последнЯЯ болезнь.
џ видела ее за неделю до смерти -- ей хотелось "судачка свеженького",
она просила достать. Џотом Я уехала и 4-го февралЯ мне позвонила ее внучка
и, плача в телефон сказала, что "только Я отвернулась на минуточку, форточку
открыть -- бабушка просила, -- а обернулась к ней -- она уже не дышит!"
‘транное чувство отчаЯниЯ охватило менЯ... Љазалось, уж все мои родные
умерли, кого только Я не потерЯла, -- надо бы привыкнуть к смертЯм, -- но
нет, мне так больно, как будто отрезали кусок моего сердца...
Њы посовещались с ее сыном, и решили, что бабусю надо непременно
похоронить рЯдом с мамой, на Ќоводевичьем. Ќо как это сделать?* Њне дали
несколько телефонов разных начальников в Њоссовете и в ЊЉ, но дозвонитьсЯ
было невозможно, да и как Я им объЯсню, что за человек бабусЯ? ’огда Я
ринулась звонить к …катерине „авидовне ‚орошиловой и сказала ей, что умерла
моЯ нЯнЯ. Ѓабусю все знали, все уважали. ‘разу подошел к телефону Љлимент
…фремович, заахал, огорчилсЯ... "Љонечно, конечно, -- сказал он, -- только
там ее и хоронить. џ скажу, все будет в порЯдке".
€ мы похоронили ее рЯдом с мамой. Љаждый целовал бабусю и плакал, и Я
поцеловала ей лоб и руку -- без всЯкого страха, без отвращениЯ перед
смертью, а только с чувством глубочайшей печали и нежности к этому родному,
самому родному мне существу на этой земле, которое тоже уходит и покидает
менЯ.
џ и сейчас плачу. Њилый мой друг, ты понимаешь, что такое была длЯ менЯ
бабусЯ? Ђх, как больно и сейчас. ЃабусЯ была щедрое, здоровое, шелестЯщее
листьЯми дерево жизни, с ветвЯми, полными птиц, омытое дождЯми, сверкающее
на солнце -- ЌеопалимаЯ Љупина, цветущаЯ, плодоносЯщаЯ -- несмотрЯ ни на
что, как ни ломай ее, какие бури на нее ни насылай...
…е нет уже, моей бабуси, -- но она оставила мне памЯть о своем веселом
добром нраве, она осталась в моем сердце полной хозЯйкой, -- и даже в
сердцах моих детей, не забывающих ее тепло. „а разве ее забудет кто-нибудь,
кто знал ее? ђазве забываетсЯ „обро?

Ќикогда не забывайте „обро. ‹юди, пережившие войну, лагерЯ -- немецкие
и наши, тюрьмы -- царские и наши, перевидавшие все ужасы, которые только
ниспосылает наш двадцатый век, не забывают добрых, родных лиц своего
детства, маленьких солнечных уголков, где душа отдыхает потихоньку всю жизнь
потом, как бы ей ни приходилось страдать. € плохо, если совсем нет у
человека этих уголков, где отдохнуть душе... ‹юди самые черствые и жестокие,
хранЯт, прЯча от всех, в глубинах своих исковерканных душ, эти уголки
воспоминаний детства, какой-нибудь маленький "солнечный лучик".
Ђ „обро все-таки побеждает.
„обро побеждает, хотЯ, увы, часто это происходит слишком поздно, и
столько добрых, прекрасных людей, призванных украшать собой землю, -- гибнет
неоправданно, неосмысленно, и неведомо -- зачем...
-------
* Ќоводевичье кладбище считаетсЯ "правительственным", поэтому
необходимо разрешение высших инстанций на похороны.
---------------------------------------------------------------

x x x

џ хочу на этом кончить мои письма к тебе, мой дорогой друг.
‘пасибо тебе за твою настойчивость, -- мне одной было бы не под силу
свезти с места этот воз. Ђ сейчас, когда душа свалила с себЯ этот
непосильный груз -- мне так легко -- как будто бы Я долго лезла по скалам в
гору, и, наконец, выбралась, и горы уже -- подо мной; ровные хребты
раскинулись кругом, блестЯт в долинах реки, и светит небо надо всем этим --
ровно и спокойно.
‘пасибо тебе, мой друг!
Ќо ты сделал и другое. ’ы заставил менЯ снова пережить все, снова
увидеть милых и дорогих мне людей, которых давно уже нет... ‘нова ты
заставил менЯ битьсЯ и ломать себе голову над теми противоречивыми и
трудными чувствами, которые Я всегда испытывала к своему отцу, любЯ его, и
страшась, и не понимаЯ, и осуждаЯ...
‘нова все это навалилось на менЯ со всех сторон, -- и Я уже думала, что
не хватит сил говорить со всеми этими тенЯми, со всеми этими призраками,
вставшими вокруг тесным кругом...
€ так сладко было видеть их всех снова, и так ужасно больно просыпатьсЯ
от этого сна, -- так хотелось подольше слушать их голоса, а они вдруг
умолкали и исчезали...

Љакие это были люди! Љакие цельные, полнокровные характеры, сколько
романтического идеализма унесли с собою в могилу эти ранние рыцари ђеволюции
-- ее трубадуры, ее жертвы, ее ослепленные подвижники, ее мученики...
Ђ те, кто захотел встать над ней, кто желал ускорить ее ход и увидеть
сегоднЯ результаты будущего, кто добивалсЯ „обра средствами и методами зла,
-- чтобы быстрее, быстрее, быстрее крутилось колесо ‚ремени и Џрогресса, --
достигли ли они этого?
Ђ миллионы бессмысленных жертв, а тысЯчи безвременно ушедших талантов,
погашенных светильников разума, которым не вместитьсЯ ни в эти двадцать
писем, ни в двадцать толстых книг -- не лучше ли было бы им, живЯ на земле,
служить людЯм, а не только лишь "смертию смерть поправ" оставить след в
сердцах человечества?
‘уд истории строг. Ћн еще разберетсЯ -- кто был герой во имЯ „обра, а
кто -- во имЯ тщеславиЯ и суеты. Ќе мне судить. “ менЯ нет такого права.
“ менЯ есть только лишь совесть. € совесть говорит мне, что если не
видишь бревна в своем глазу, то не указывай на соринку в глазу другого...
‚се мы ответственны за все.
Џусть судЯт те, кто вырастет позже, кто не знал тех лет, и тех людей,
которых мы знали. Џусть придут молодые, задорные, которым все эти годы будут
-- вроде царствованиЯ €оанна ѓрозного -- так же далеки, и так же непонЯтны,
и также странны и страшны...
€ врЯд ли они назовут наше времЯ "прогрессивным", и врЯд ли они скажут,
что оно было "Ќа благо великой ђуси"... ‚рЯд ли...
‚от они-то и скажут, наконец, свое новое слово -- новое, действенное,
целенаправленное слово, -- без брюзжаниЯ и нытьЯ.
€ они сделают, это, перевернув страницу истории своей страны с
мучительным чувством боли, раскаЯниЯ, недоумениЯ, и это чувство боли
заставит их жить иначе
’олько пусть не забывают тогда, что „обро -- вечно, что оно жило и
накапливалась в душах даже там, где его и не предполагали, что оно --
никогда не умирало и не исчезало
€ все, что живет, дышит, бьетсЯ, светит, что цветет и плодоносит, --
все это существует только „обром и ђазумом, и во имЯ „обра и ђазума на всей
нашей милой, измученной ‡емле.

†уковка. 16 июлЯ -- 20 августа 1963 г.

Last-modified: Mon, 15 Nov 1999 15:20:39 GMT
Ћцените этот текст: