лил:
     --  Џравду  может  сказать любой идиот, как сказал кто-то из древних, и
только мудрец пробивает красивой  ложью  завесу бытиЯ, тем  более,  что, как
сказал тот же древний, - а может  быть, другой, - на свете нет ни правды, ни
лжи.
     Њною овладело  чувство  моей исторической важности: друг президента  не
брезгует  обсуждать  с  петхаинским  беженцем  общие  принципы  человеческой
природы.  €  раз   беседа  стенографируетсЯ,  -  вечером,  распиваЯ  компот,
ознакомитсЯ с нею и вождь.
     --  ѓосподин директор! -- произнес  Я, откинувшись  назад. -- џ пока не
гражданин, но  уже  патриот! €  вы,  наверное,  очень хотите знать  почему Я
приехал сюда, правда?
     -- Ќет, -- сказал “ик, -- совсем не хочу.
     џ не поверил, ибо иначе вопрос утрачивал смысл, состоЯвший в том, что у
менЯ имелсЯ на него ответ:
     --  џ  стал  американцем  потому,  что  истина  глаголет  устами  наших
президентов!  Ћдин  из них, выслушав ваше  замечание,  будто  правду говорЯт
идиоты, а  лгут мудрецы, - ответил  бы  так: Я вас уважаю, господин  “ик, но
постоЯнно лгать  невозможно!  Љакое-то времЯ можно  лгать  всем, постоЯнно -
кому-то  одному,  но  всем  и  всегда  -   невозможно!  --  и  повернулсЯ  к
стенографистке. -- ‚ы поспеваете?
     Ћтветить директор не позволил теперь и ей:
     --  ‹ожь  -  хорошаЯ  вещь  с  плохим  названием!  -- и поведЯ пальцем,
запретил эту фразу записывать. -- ќто моЯ фраза! Ђ что касаетсЯ "лгать  всем
и всегда невозможно", ответ такой: "‚озможно, если есть достаточный бюджет!"
€ сказал  это  твой другой  президент,  сам  знаешь кто!  Ђ сейчас - есть ли
какаЯ-нибудь польза от правды? Љонечно, есть: правда, сказал этот президент,
это камень,  назначение  которого в том,  чтобы  на  нем  спотыкатьсЯ!  -- и
пальцем же “ик  велел стенографистке это  записать. --  ‡ачем спотыкатьсЯ? Ђ
чтобы  легче  отбирать  людей:  если кто споткнетсЯ,  но плюнет на камень  и
пойдет дальше, - это наш  человек! Љому кроме того древнего скульптора нужны
сидЯщие на камне чокнутые мыслители?!
     -- ‚ы имеете в виду ђодена? -- обнаглел Я.
     -- ђодан или Ќодар? -- вставила стенографистка.
     -- Ќеважно! -- подсказал ей “ик, и Я с ним согласилсЯ.
     ‚озражать стал по существу,  причем, - с оглЯдкой на свое место в общей
истории, которое с каждой фразой  казалось мне более обширным. ‘мущало лишь,
что стенографистка из невежества или вредности могла эти фразы  переврать. Љ
концу монолога  Я восторгалсЯ  собою  так  искренне,  что  менЯ порывало  то
выскочить из  собственной кожи и зацеловать себЯ до дыр, а  то,  не  покидаЯ
себЯ,   расплакатьсЯ  от   умилениЯ.   ‘оответственно  и   поступил:  сперва
расхохоталсЯ,  выдав  истерическое  состоЯние  духа, а  потом,  обращаЯсь  к
будущим поколениЯм, объЯвил:
     -- ѓосподин директор!  Џричем, обращаюсь не  только  к вам. џ  все-таки
прав!  ‘просите  - почему?  Ђ  потому,  что, как говорили  древние,  веселый
человек  всегда  прав!  ‚ы назвали мою жалобу бредовой,  но  Я  готов за нее
умереть! € снова спросите - как? ‘тоЯ на  ногах и со смехом! џ готов уйти из
этого мира  исполненный лучших  надежд!  ‘просите - почему? Џотому, что, как
сказал кто-то  из  древних, если человек умирает  со  смехом, -  это  начало
завидной судьбы!
     Ћт уиковских  недругов мне  приходилось  слышать, что,  как  и подобает
разбогатевшему на  скачках провинциальному еврею, он изъЯснЯетсЯ примитивно,
благодарЯ чему, дескать, президент и ввел  его в  свой  кухонный кабинет. ‘о
мною “ик разговаривал вычурно, хотЯ и предупредил, что не терпит тонкостей в
речи  за  исключением самооочевидных, то  есть  таких,  которые не  ЯвлЯютсЯ
тонкостЯми:
     --  џ  вообще  говорю  просто,  чтобы  понимали  даже  дураки;  причем,
благодарЯ  положению, не боюсь  обвинений,  будто дураки  менЯ и слушают. Ќо
поскольку,  как считали  древние, положение и  обЯзывает,  буду выражатьсЯ с
тонкостЯми.  Џрежде  всего  Я  прекрасно  вижу  что  тобой  движет:  ты  сам
призналсЯ, что - еврей, а принадлежность к  еврейству сводитсЯ длЯ многих  к
поискам алиби. ќто - комплекс неполноценности, от которого - Я тебЯ понимаю!
-  полностью отрЯхнутьсЯ  трудно,  как от последней  капли в  писсуаре! џ не
люблю тонкостей. ‚анда,  насчет писсуара -  не надо... ќто - раз. ‚о-вторых,
тебе  хочетсЯ добитьсЯ  невозможного, -  отмены  передач,  которые одобрены.
Ћтменить  - значит признать  свою  погрешность, а это, как считали  древние,
хорошо  длЯ души,  но не длЯ репутации. ‚-третьих, ты и  сам не веришь в то,
что говоришь: как  считали древние, если постоЯнно твердишь, будто во что-то
веришь, значит, этого  боишьсЯ! ‘прашиваетсЯ: чего  же ты  боишьсЯ? Ћтвечаю:
того,  что  не  сможешь найти  алиби  своему существованию. џсно одно, - и Я
заканчиваю, но этого, ‚анда, записывать тоже не надо. ’ак вот, Ясно одно,  -
это  Я тебе,  ђодан! …сли не перестанешь  искать  свое  жалкое алиби  в моих
владениЯх, а тем более -  с этой бездельницей Ќагасаки,  то очень скоро тебе
придетсЯ ломать голову - причем, безуспешно! - в поисках опровержений такого
обвинениЯ... Я имею в виду  обвинение  в таком грехе, совершить который тебе
не хватило бы ума! Ќе только  ведь гражданином не  станешь, но за такой грех
гонЯт в шею из страны. Ђ это тебе будет обидно, потому что ты уже патриот!
     Џотом он  взглЯнул на  часы,  развернулсЯ корпусом  к  стенографистке и
продиктовал ей еще одну фразу:
     -- Њне сказать больше нечего, -- и протЯнул руку.
     ‚ытЯнутую  в струну, директор держал ее,  во-первых,  слишком низко над
столом,  а  во-вторых,  - по  причине ее  короткости, -  слишком  близко  от
туловища. „лЯ пожатиЯ этой  руки  мне пришлось бы  не только вывернуть вверх
свою, но, перегнувшись через стол, проникнуть сперва  в узкую щель между ним
и  директорской  ладонью, а потом осторожно  обвить  ее  своею.  Џрежде, чем
шевельнутьсЯ, Я заглЯнул “ику в свернувшиесЯ зрачки и  увидел, что облегчать
мою задачу он не намерен. Ћтказавшись от приглашениЯ перегнутьсЯ через стол,
Я обошел  его справа, и, растопырив пальцы левой кисти, небрежно, но властно
обхватил  ею и защелкнул в  ней, как  в наручнике, по-детски тонкое и  голое
запЯстье протЯнутой мне конечности, а потом по-хозЯйски трЯхнул ею три раза.
‚ этот раз заглЯнуть мумии в зрачки не удалось из-за произведенного ею шума,
-  пронзительного скрипа резко  отброшенного назад кресла, сердитого  хруста
костей в коленных сгибах и дрожащего от негодованиЯ возгласа: "‚он!"
     ...‚ течение нескольких часов жизнь казалась мне восхитительной, но еще
до того, пока день остыл,  во мне начала набухать печаль. Џопробовал утопить
ее в  коньЯке, но, подобно многим  другим до менЯ, выЯснил, что печаль умеет
плавать. Ќочью снова приснилсЯ хайвей, перехваченный жгутом низкого моста, и
пустынный, как синЯЯ аорта, из которой вытекла жизнь. Ќа мосту, как грачи на
проводе,  скучали  прильнувшие  к  перилам  одинокие  ротозеи,  дожидавшиесЯ
обещанного праздника, - смертного боЯ  безумных џгуаров. Љартина  была столь
же  унылой,  сколь мертвой бывает только фотозаставка на экране закончившего
передачи телевизора. Џеред рассветом в  этот безжизненный кадр протолкнулсЯ,
наконец,  гул  знакомых  моторов,  и  скоро   все  пространство  наполнилось
надсадным ревом автотурбин,  а когда звукам было уже некуда детьсЯ, внизу на
хайвее вспыхнули в полутьме два џгуара. —ерез несколько секунд они вдруг как
бы замерли  и,  вскочив на дыбы,  вцепились  друг  в  друга  с пронзительным
скрежетом.  Џосле  глухого - как пробка  из  бутылки  -  взрыва  над хайвеем
взметнулсЯ столб серебристого пламени, сразу же  распавшийсЯ в шипЯщий дождь
из брызг бургундского.
     €згнанием из "ѓолоса" дело  не  закончилось. Џришлось  оставить семью в
столице, перебратьсЯ - вместе с моим Ѓьюиком - в Ќью-‰орк и пристроитьсЯ там
в  кар-сервисе  "‚осемь  с половиной".  Ќазванием  контора была  обЯзана  не
придирчивому  подсчету  нанЯтых  ею  автомобилей,  а тому,  что  управлЯющий
работал когда-то помрежом над одноименным фильмом ”еллини...
     Џервый  месЯц был восхитителен: аэропорты, вокзалы, пассажиры, анекдоты
и возбуждающее одиночество в манхэттенских  ущельЯх!  ‚ складку над дверью Я
заложил мезузу из  моей петхаинской квартиры, в результате  чего Ѓьюик  стал
походить сразу на родительский дом и на моторизированную синагогу. Џозже ото
всего  этого  начало тошнить, ибо  все  стало повторЯтьсЯ,  - даже анекдоты.
‘перва заскучал  по  дому, -  по  жене,  дочери, матери, братьЯм, а  однажды
захотелось  вдруг  выставить  пассажира  посреди  мостовой,  развернутьсЯ  в
обратную от ‚ашингтона сторону, вскинуть прощальный  взглЯд на  нью-йоркские
небоскребы  и, раздавив ногой газовую педаль, рвануть против движениЯ назад,
в  Џетхаин, где никого уже у менЯ не  осталось; уцелел,  быть может,  только
дом, в котором вырос, и на кладбище - могила предков. ќто желание тоже стало
возвращатьсЯ,  прививаЯ мне самое  ненавистное из чувств, - сладкое  чувство
тихой трагичности бытиЯ. џ испугалсЯ его и в панике стал искать приключений.


        26. ‘огласные звуки - это как плоть, а гласные - как дух

     ‚куса к  драматическому  не хватает даже нью-йоркцам,  а  нью-йоркцы  -
густой  материал   длЯ  обобщений.  ‚опреки  репутации,  человек  не  далеко
оторвалсЯ от животного мира, где  ничего  драматического  нет... †енщины,  с
которыми  Я  свЯзалсЯ  в  Ќью-‰орке,  задавали  мне  после  первой  же  ночи
одинаковый вопрос: как быть теперь с твоею женой?  Ћдинаково  предсказуемыми
были и  пассажиры: на коротких дистанциЯх поругивали  погоду,  на  средних -
город,  а  на  длинных  -  человечество.  ‚ течение  первых  двух месЯцев  Я
приобретал  лотерейные  билеты,  но  они  стали  раздражать менЯ не  столько
предсказуемостью результата, сколько тем,  что одинаково выглЯдели. Џробовал
и другое. ’рижды  вторгсЯ  на  территорию ѓарлема: в первый раз,  не покидаЯ
автомобиль,  купил  мороженое  •агендаз  с  орехами, во второй,  спешившись,
почистил  паклей  ветровое  стекло, а в третий - в  тесном баре  смотрел  по
телевизору бейсбол, возмущавший менЯ еще и загадочностью  правил. Њало того,
что драмы не вышло, - мне там, увы, эти правила объЯснили...
     Џотом завЯзал быстротечный роман с замужней солисткой балетной труппы в
предвкушении  того высокого часа,  когда это  известие  дойдет  до  супруга,
который  зарезал как-то ее любовника. ‘ам он тоже был солистом, но - бывшим,
почему,  по  ее   словам,  страдал  маниакальной  ревнивостью  и   таким  же
нетерпением  ко  всему  длЯщемусЯ, - от  ноющей  боли  в мениске до  евреев.
‚ысокий час выпал на канун  праздника  масок и тыкв  •алловин, на который  -
среди  эрогенных  Љэтскильских  гор - солистка  назначила  мне нашу  половую
премьеру. Ћднако в ночь перед премьерой она сообщает мне по телефону упавшим
голосом,  что бывший солист пронюхал о  нашем плане, напилсЯ Ямайского рому,
уселсЯ в Японский автомобиль, а сейчас с финским ножом поджидает менЯ в моем
подъезде, из чего следует, что забыть надо не  только про эрогенные горы, но
и собственный дом.
     Ќаоборот! - торжествую Я и, не заправлЯЯсь бензином, мчусь через ночной
Ќью-‰орк  к маниакальному  ревнивцу.  Ќазываю себЯ  по  имени  и сообщаю ему
твердым голосом, что он не имеет  права!  € вдруг он не тЯнетсЯ в карман  за
ножом, -  не спрашивает  даже  о каком праве  говорю.  џ объЯснЯю:  никакого
права, но он опЯть молчит. ’огда Я вдаюсь  в подробности: никто,  говорю, не
имеет  права  мешать,  причем, двум  половозрелым  людЯм, из которых  одна -
активнаЯ  солистка, а второй  - почти гражданин; особенно в •алловин,  и тем
более -  в  горы! Ђ он  все молчит и, изнываЯ от боли в мениске, постукивает
носком по мраморному настилу в темном подъезде.
     Џотом Я информирую его, что половой акт есть форма коммуникации,  и, по
всей видимости, солистка предпочитает коммуницировать завтра со мной, а не с
ним,  из  чего  ему  следует  сделать  вывод  о  необходимости  пересмотреть
отношение к длЯщимсЯ субстанциЯм; а что  касаетсЯ менЯ,  то Я, во-первых, ни
разу еще не  бывал в эрогенных горах, а во-вторых, люблю драматическое! Ђ он
вЯло кивает головой и возвращаетсЯ в автомобиль, поскольку и вправду не имел
права.  Џремьеру Я, тем  не менее,  отменил:  в последний момент, когда лицо
бывшего  солиста  мелькнуло  в  желтом  свете  фонарЯ,  менЯ  осенило,   что
неожиданную вЯлость  в его движениЯх следует  приписать  крепчавшему  в  нем
‘Џ€„у.
     ќта  несостоЯвшаЯсЯ  драма подсказала  мне на  будущее блестЯщую  идею:
пренебрежение к нулевому показателю бензометра. Љогда солистка сообщила мне,
что менЯ  ждут в подъезде, бензин в машине был на нуле, но ближайшаЯ колонка
оказалась под  замком.  ‘ледующую,  подгонЯемый напористым  роем равелевских
зуйков в  репродукторе,  Я  пропустил  из  уважениЯ к ритму.  …ще одну -  от
возбуждениЯ, а потом колонок не стало, и всю дорогу сердце мое трепыхалось в
тисках сладкого  страха  из-за того, что, подобно горючему в  баке, в нем не
хватит крови, - заглохнет в  пути, не дотЯнув до праздника драмы. ‚сю дорогу
до подъезда Я  умолЯл  ‚ластелина сделать сразу  так, чтобы  в баке  хватило
бензина  и чтобы его не хватило в баке. Ќо ни тогда, ни позже наслаждение от
ожиданиЯ  драмы  самою  драмой, увы,  так и  не завершалось: бензина  в баке
всегда  оказывалось достаточно. ’ак было изо днЯ  в день до  кануна  другого
американского праздника, - ЃлагодарениЯ.
     „ень  был  воскресный и  неубранный,  стрелка  на нуле,  а в  кабине  -
пассажир  с  фамилией  ђоден:  из  Љеннеди в  ‚естчэстер. …хал  Я  медленно,
приглашаЯ его к  разговору,  но он  приглашение игнорировал  и жевал  оливки
защитного цвета. Џотом  Я  начал извинЯтьсЯ,  что сижу к нему спиной.  ђоден
извинил  и  вернулсЯ  к оливкам.  ’огда Я пропустил колонку.  ђоден перестал
жевать оливки, заметил, что следующаЯ колонка  будет  только через 15 миль и
посоветовал  развернутьсЯ  к пропущенной.  џ ответил, что  бензина, надеюсь,
хватит, и, наконец, случилось то, чего - вопреки надежде - желал! џ позвонил
в  ’рипл-ќй,  объЯснил, что застрЯл на шоссе с  пустым бензобаком,  попросил
ђодена запастись  терпением  и  извинилсЯ. Џо-прежнему извинил и  вернулсЯ к
оливкам. Љогда оливков осталось полдюжины, у менЯ возникло предчувствие, что
как только они выйдут, и ђодену станет нечего делать, - начнетсЯ  драма. ’ак
и вышло.
     Џроглотив  последние  оливки, ђоден  вытирает  губы и произносит  вслух
мысль, котораЯ промелькнула в моей голове: остаетсЯ только слушать музыку! џ
соглашаюсь и  лезу  в  бардачок  за единственной кассетой. џ бы хотел зурну,
сообщает  он. Џри  этом  Я не  удивлЯюсь, как если бы действие происходило в
ѓрозном, и  отвечаю: да, здесь зурна!  Џотом  мы  оба замолкаем,  и в Ѓьюике
разворачиваетсЯ  музыкальнаЯ вЯзь, котораЯ не  умещаетсЯ в салоне и крадетсЯ
наружу,  где ее раздирает в клочьЯ  поток  бешеных машин.  €звините, говорит
ђоден, не могли бы закрыть  окно, а то от звуков ничего не останетсЯ, хотЯ с
открытым окном  лучше, потому  что  у  менЯ астма.  Џотом он  не изрекает ни
слова, поскольку все вокруг забито вплетающимисЯ друг в друга  из-за тесноты
музыкальными  узорами,  -  так тесно, что  в машине  едва  хватает места длЯ
выдоха. Џотом кассета заканчиваетсЯ, но проходит времЯ, пока все звуки - как
тЯжелое  вино  сквозь воронку - процеживаютсЯ  из  ушей  в наши  захмелевшие
головы. Џотом проходит еще какое-то времЯ, пока музыка растекаетсЯ по  всему
организму, разгружаЯ голову ровно настолько и не больше, сколько достаточно,
чтобы  все  последующее  стало восприниматьсЯ  как  жизнь,  -  то  есть  как
сиюминутно творимое и как повторение прошлого, что Я объЯснил  тогда просто:
люди чувствуют и мыслЯт одинаково.
     Љак  только  звуки  в  салоне  рассосались,  ђоден   высказывает  вслух
наблюдение, которое  мгновением  раньше возникло у менЯ: у нас, оказываетсЯ,
сходные  имена.  Џотом:  он  прилетел  из  ‘оюза, и был также в ѓрозном, где
восемь  стариков рассказали ему о девЯтом, который умер от астмы и  играл на
зурне  как никто, и у него, у ђодена, в  чемодане - такаЯ же кассета с такою
же  музыкой.  Ђ  потом - что  зурна,  на  которой  старик играл эту  музыку,
находитсЯ в ‚ашингтоне; и  что он  хотел  бы  ее купить, но в  ‚ашингтон  не
поедет, ибо  брезгует  им настолько, что управление столичной  штаб-квартиры
своей юридической фирмы вверил близнецу и переехал в ‚эстчестер к любовнику,
известному специалисту по кавказскому фольклору. Ћколо года назад  с ђоденом
случилась драма:  сопровождаЯ фольклориста в  поездке по  —ечне,  он к  нему
охладел  из-за  внезапной  же  страсти к  усатому государственному деЯтелю с
возбуждающим именем ’ельман,  у  которого, пренебрегаЯ астмой,  ђоден только
что гостил в высокогорном предместье ѓрозного.
     џ    возмутилсЯ:   как   можно   завЯзывать   интимные    отношениЯ   с
правительственным  работником?  ђоден  возразил,  что ’ельман  прежде  всего
баснописец, обладающий широким  видением мира. ироким?! љ испугалсЯ Я. љ Ќе
может быть! Љак же не может, возмутилсЯ  теперь ђоден, если  ’ельман, ни  на
грамм не будучи евреем,  позавчера вынес постановление  о неприкосновенности
местной синагоги  в свЯзи с ее  возведением в ранг  музейных экспонатов.  Ќе
может быть! - повторил  Я,  но  ђоден по-прежнему  не согласилсЯ:  как же не
может быть, когда нью-йоркскаЯ еврейскаЯ организациЯ  послала ’ельману через
ђодена три  тысЯчи призовых  долларов  за  бережное  отношение  к  еврейской
старине. ‹юди недооценивают людей, добавил он, - особенно  выходцы из ‘оюза.
€ еще - что Я, наверное, родом оттуда, а судЯ по виду, - гетеросексуал, хотЯ
душа моЯ и полна неистраченной жалобы.
     ’ак и есть,  кивнул Я и стал рассказывать ему про зурну, закончив  тем,
как менЯ  погнали из ‚ашингтона. ђоден поддакивал, словно  знал все  не хуже
менЯ, а когда Я остановилсЯ,  начал говорить вещи, которые Я не просто знал,
но  о которых именно  тогда  и  вспомнил.  ‘перва  он  высказал  три  мысли,
свЯзанные с фольклором: приступ астмы  следует  лечить пшеничными лепешками,
опущенными в мед и залитыми неразбавленным вином; в  горах бывает так  много
света, что в  крыльЯх птиц видны даже  косточки; согласные звуки в молитве -
это как плоть, а гласные - как дух, и они движутсЯ в пространстве, как живое
существо,  а  из  этого  единства  возникает  первозданный  смысл,   который
присутствовал при сотворении мира. Џотом он сказал, что жалоба - это страсть
к  разрушению,  а страсть к разрушению,  в том  числе  к  саморазрушению,  -
животворнаЯ  страсть.  Џотом  еще:  длЯ  того, чтобы  быть счастливым,  надо
перестать к этому стремитьсЯ.  Џотом такое: сегоднЯшнее исчезает так быстро,
что человек наслаждаетсЯ им только когда оно становитсЯ прошлым. € еще: вещи
собрать воедино невозможно, ибо они существуют именно в единстве, а потому в
качестве  таковых  их  и надо принимать.  €  наконец, -  что  самым  ужасным
открытием была бы возможность читать мысли других людей...
     -- ‹юди мыслЯт одинаково, --  сказал Я, -- а значит, каждому известно о
чем думает другой.
     -- Ќеправда! -- рассудил ђоден. -- ‚ы, например, не догадываетесь - что
Я вам хочу предложить.
     --  ‚ свЯзи с чем? --  насторожилсЯ Я и решил было напомнить ему о моей
гетеросексуальности.
     -- ‚ свЯзи с вашей жалобой, -- и тут он опускает стекло, глотает воздух
и  под шум проезжающих машин  произносит  слова, которые,  проступаЯ в  моем
сознании давно, сложились в произнесенную им фразу мгновением раньше. -- ‚ам
надо подать  на Ђмерику в суд!  -- и  добавил неожиданное. -- € Я вам в этом
помогу.
     Ќаутро Я возвратилсЯ в ‚ашингтон, через неделю подал на Ђмерику в  суд,
а через месЯц,  в день  осеннего праздника ’оры,  встретил  в  синагогальном
клубе ѓерда  фон  „еминга.  Ћн подмигивал  раввину,  потел,  икал,  гикал и,
главное, проворно подергивал задницей  под быстрые ритмы кларнета. „о  суда,
на котором ему пришлось доказывать отсутствие презрениЯ  к  евреЯм, было еще
не  близко, но именно там, в  еврейском клубе, мне  впервые стало страшно за
то, что Я еврей. Ћт ненависти в действиЯх можно защищатьсЯ,  а от скрытой, а
потому углублЯющейсЯ - нет. ѓерд веселилсЯ так агрессивно, что чувство стыда
за него исчезло  у  менЯ в  тот  же миг,  когда  Я  представил  глубину  его
ненависти к  окружавшим  нас клубным евреЯм, большинство из которых, подобно
любому большинству чересчур визгливых и потных людей, вызывали неприЯзнь и у
менЯ.


        27. џ - это не Я

     ЊоЯ  бабушка  ќстер наказывала  мне  отворачиватьсЯ  от  того,  что  не
поддаетсЯ  объЯснению,  поскольку  странное  считала  предвестием  душевного
замешательства. ‘ознаваЯ, что обрекаю  себЯ именно на  это, Я, тем не менее,
не  смог  отвести  изумленного взглЯда  от  проплывшей  мимо менЯ по  салону
гердовой  задницы,  сконструированной из множества  рыхлых комков. Љогда она
исчезла  из  виду,  менЯ,  действительно,  охватило   замешательство:  из-за
парчовой гардины в салон самолета вступил ѓена Љраснер!
     ...ѓена прибыл в Љвинс  одновременно со мной, но - из џлты, и поселилсЯ
в  трех  кварталах от моего  дома.  ‚  отличие от менЯ,  обладал ремеслом, -
акушер-гинеколог! - но, подобно мне, привез с собой в Ђмерику жену и дочь. €
мы с ним, и наши дочки были одногодками, а жены - еще и коллегами, знатоками
античной  филологии. Џо  рекомендации  еврейской  благотворительной  службы,
стали коллегами и  в татах, - уборщицами при  одном  и том же манхэттенском
отеле. ‘дружились. —уть свет  встречались в  сабвее  и  тащились  на  работу
вместе: безопасней. ‚озвращались поздно изможденные и печальные: за этим ли,
дескать, уезжали?!
     †аловатьсЯ перестали  не раньше,  чем  Я  рассказал им  шутку о  еврее,
который на каждой  станции выглЯдывал из  поезда  и вздыхал "Ћй вэй!", а  на
последней станции, когда его спросили почему он всю  дорогу страдал, ответил
так:  "‚едь Я же сижу не в том поезде!" Џересесть в "тот" ни  ‹юбе,  ѓениной
жене, ни моей собственной не было уже никакой возможности, но реагировать на
свои невзгоды они  после  этой  шутки  стали  иначе. •отЯ  ‹юба  по-прежнему
вздыхала, она говорила при этом уже  другие  слова: ой вэй, скорей бы пришел
март, то есть срок ѓениного "тэста"!  ѓена сидел дома с утра до утра и "грыз
английский".  „ва  других  экзамена,  по специальности, свалил  легко, но  с
третьим, чуЯл,  выйдет беда, -  завалит. Ђ без  него  - хоть он всю  жизнь и
работал в ђоссии акушером  - не позволЯт "абортировать" даже кур, не  говорЯ
уж  о принЯтии  родов.  ‚есь Январь  ‹юба проклинала февраль за  то, что  он
отдалЯет пришествие  марта.  Ђ  моЯ жена сердилась на философию  за то,  что
философиЯ  имеет  долгую  историю,  по  каковой  причине  мне  не  удавалось
закончить   мою  книгу  об  этой   истории  быстрее,   чем  того   требовали
обстоЯтельства: вот допишет, мол, муж книгу, - и станет жить легче, как было
в ѓрузии!
     Ћднажды,  в конце  февралЯ,  ‹юба попросила жену принести  почитать "из
мужа". †ена ответила, что книгу  Я пишу  по-английски.  "—то?!" - вскрикнула
‹юба,  и наутро  Љраснеры пришли  втроем с  бутылкой  французского  коньЯка.
Џришли  и  пали мне в ноги: спаси, дескать, и выручи, одна надежда на Ѓога и
на тебЯ!  Ќет,  в  обратном порЯдке: на  тебЯ  и  на Ѓога! Џлан спасениЯ был
криминален,  но  романтичен:  на один  только  день в  моей  жизни,  на день
английского  "тэста", мне  предписывалось  стать  ѓеной Љраснером, длЯ  чего
достаточно  было  на  экзаменационном  талоне  с ѓениным  именем  и  адресом
заменить его фотокарточку моей.
     …сли  бы  Љраснеры знали  менЯ лучше,  они могли бы не только достойней
себЯ вести, но - главное - обойтись без коньЯка: Я бы с радостью сделал  это
даром. Џричем, - по целому рЯду причин,  из которых принципиальным значением
обладали  две:  моЯ  неизживаемаЯ тЯга  к  перевоплощению и мое  презрение к
местным врачам, напуганным конкуренцией со стороны эмигрантов и сплоченным в
рвении усложнЯть  им  обретение  лицензий.  †елаЯ  польстить мне, ѓена  стал
философствовать.   ‡ачем,   например,   убеждал  он  менЯ,   у   российского
акушера-гинеколога  требовать  знание  английского  на  уровне  борзописцев?
‘прашивать  надо  другое: знает ли откуда в Ђмерике  берутсЯ  дети  и откуда
лезут  на свет, - оттуда ли, откуда лезут в џлте? „о  переселениЯ  в Ђмерику
ѓена принимал  роды  или "абортировал" 20 лет  и был  достаточно  образован,
чтобы понимать  вдобавок,  что  с детьми  -  когда они  лезут  на свет  - не
требуетсЯ вести  англоЯзычные беседы  с  использованием идиом.  Џредположим,
российский акушер  сказал  что-нибудь не  так:  не  полезут  же  сукины дети
обратно!  Ђ  касательно абортов, вздохнул  он,  -  так же,  впрочем,  как  и
деЯтельности, котораЯ служит  им причиной, - минимальное знание Языка вполне
достаточно, правильно?
     Џравильно, ответил Я и поехал вместо него сдавать английский. Ќо потом,
как ѓена, собственно, и чуЯл, вышла беда. ’о есть Я написал все как следует,
подписалсЯ  "Љраснер"  и  вручил  рукопись  вместе  с  талоном  председателю
комиссии, статному индусу  в чесучовом кителе. Ќо статный  индус взглЯнул на
талон и воскликнул:
     -- ’ак это вы и есть доктор  Љраснер!  Ќаконец-то! -- и  обнЯл за плечи
как соотечественника.
     Ћказалось, что индус -  хотЯ  и  не  соотечественник  -  живет на одной
площадке с Љраснерами и прекрасно знает ‹юбу с €риной, а менЯ, то есть ѓену,
пока ни разу не встречал.
     -- џ все сидел, занималсЯ! -- сказал Я ему про ѓену.
     -- Њолодец! -- похвалил менЯ статный индус и бросил взглЯд на рукопись.
-- Џишете хорошо и говорите сносно. Ќапрасно ваша ‹юба жаловалась! Џравильно
говорЯт в моем отечестве: русские скромны! Ђ какой у вас, извините, профиль?
     џ сказал,  что  мой профиль -  психиатриЯ. ђасчет был прост:  индусы не
предохранЯютсЯ от зачатиЯ и охотно размножаютсЯ, а потому сознаватьсЯ, будто
Я акушер - опасно: навернЯка хоть кто-нибудь в его семействе и хоть немножко
уже беременен! ‘ психикой же у индусов дела обстоЯт надежней: предохранЯютсЯ
йогой. Џросчет оказалсЯ  трагическим:  индус,  приподнЯвшись  на цыпочках  и
постаравшись показатьсЯ мне еще более статным, чем был, объЯвил, что вечером
приведет на  осмотр зЯтЯ, который  уже второй месЯц  не решалсЯ  лишать свою
жену, то есть дочку статного индуса, девственности, поскольку не решалась на
это  она сама. Ћбещал 20 долларов и  национальный сувенир:  иллюстрированный
древнеиндийский самоучитель любви.
     —ерез час, на лихорадочном совещании в "Њакдональдсе" между моей семьей
и  Љраснерами, было постановлено, что  ѓена  домой к  себе не возвращаетсЯ и
ночует  в квартире ‹юбиной подруги, на неделю укатившей с женихом в Љанаду и
оставившей ей ключи кормить кота. —то же  касаетсЯ менЯ, психиатра Љраснера,
Я  переселЯюсь на день-два,  до исхода кризиса, к  ‹юбе с  €риной. Љраснерам
было  неловко, и они намекнули, что после моего освобождениЯ  купЯт еще одну
бутылку  коньЯка,  - получше. ‹юба обещала не мешать работать над  книгой  и
ходить  по  квартире  в  гуцульских  войлочных шлепанцах.  …ще  она  обещала
отменить завтра выходной и отправитьсЯ в отель, а €рина с радостью вызвалась
навестить одноклассницу.
     -- ‡наю Я эту одноклассницу! -- рыкнул ѓена. -- ‘идеть дома!
     ‚ечером, в идиллической семейной обстановке за  чашкой грузинского чаЯ,
который  выдала мне "на  срок  заключениЯ"  моЯ жена, и за песочным печеньем
по-Ялтински,   которое  выпекла  ‹юба,  Я   прописал  индусским  молодоженам
оптимизм. ЏоЯснил  при  этом,  что  оптимизм  рождаетсЯ  из  пониманиЯ  того
простого  факта, что завтра  обстоЯтельства  не могут  сложитьсЯ  хуже,  чем
сегоднЯ, и добавил к этому рецепту серию нравоучительных, но веселых историй
на тему первой  брачной ночи,  завершив ее  самой воспламенительной арабской
сказкой из "’ысЯчи и одной ночи".
     ‚се потом вышло как в пьЯном бреду, тем более, что кроме чаЯ жена  моЯ,
то  есть не ‹юба Љраснер, не временнаЯ  и  подставнаЯ, а настоЯщаЯ, то  есть
вечнаЯ жена  из временно  покинутого дома,  вернула  через мою дочь по  моей
новой  семье,   через  €рину,  бутылку  французского  коньЯка.  …й  хотелось
подчеркнуть, что в  беде полноценные эмигранты призваны  помогать друг другу
без оглЯдки  на  дешевые  дары.  Џоскольку  индусы пили один только чай, всю
бутылку - пока разыгрывали перед  гостЯми роли супругов - выдули мы с ‹юбой,
и в алкогольном чаду перевоплощениЯ ночь у нас,  как мы оба предчувствовали,
вышла  не просто супружеской,  а новобрачной,  то есть  расписанной арабской
вЯзью и индийскими красками.
     ‹юба удрала  на работу пока  Я проснулсЯ. Џеред рассветом мне приснилсЯ
горЯщий  жираф, который вел себЯ экстравагантней, чем на загадочной  картине
„али: во-первых, лежал голышом, без покрывала,  в двуспальной кровати  среди
продрогшего Љвинса, и хотЯ пылал тем же ослепительно-оранжевым огнем геенны,
- притворЯлсЯ,  будто не в силах пробудитьсЯ; во-вторых же, не позволЯл себе
стонать от  боли  или морщитьсЯ от  едкого запаха паленого  мЯса. ‚добавок -
сознавал, что возгорелсЯ  от  похмельного скоплениЯ гудЯщих спиртных паров и
стыда за свершенный грех... Џробудившись, но все еще робеЯ разомкнуть глаза,
Я  стал  отбирать в  голове  лучшие оправданиЯ  своей выходке и после долгих
колебаний  остановилсЯ на очевидном: Я  - это не Я, а ѓена Љраснер,  который
женат на жене  ‹юбе, а потому оказалсЯ в ее кровати, - на своей собственной,
ѓениной, территории. Ќепогрешимость этого довода придала  мне силы поднЯтьсЯ
и направитьсЯ в ванную.
     „о горЯчего душа, однако, дело не дошло. ‘тоило мне невзначай вспомнить
ночные  сцены,  - особенно  последнюю, как  плоть  моЯ  вспыхнула  вихрастым
пламенем испепелЯющего  стыда:  никто и никогда в моем благонравном  племени
грузинского патриархального еврейства не решалсЯ вести себЯ так похабно, как
вел  себЯ  Я  с собственной  же женой, с родительницей  моего же  потомства!
‡адыхаЯсь в огне, Я  жадно отвернул  синий кран, -  и  в тот же  миг из моей
груди  вырвалсЯ  пронзительный крик:  моЯ  пылающаЯ плоть зашипела вдруг под
ледЯной струей и  скрючилась от несносимой  боли. Ќа крик в ванную ворвалась
€рина, отдернула  занавесь, оглЯдела  менЯ  с  головы до пЯт,  улыбнулась  и
спросила распевным тоном:
     -- ‚ы тут давно-о?
     -- џ  принимаю  душ, -- пролепетал  Я и, смутившись, попыталсЯ прикрыть
пах, длЯ чего вздернул  к животу  сразу  оба колена, - и  плюхнулсЯ  задом в
пустую ванну.
     -- „у-уш? -- протЯнула €рина, продолжаЯ улыбатьсЯ. -- Ѓез воды-и-и? Ѓез
воды-и-и не бывает ду-уша!
     Ћна  была права: без воды не  бывает  душа,  а вода не  бежала, и Я был
сух...
     --  џ уйду-у, а вы-и  поднимитесь и приди-ите в себЯ-а-а!  -- заключила
€рина.
     Џришел в себЯ не скоро, - не раньше, чем  вернулсЯ к дожидавшейсЯ  менЯ
рукописи   об  истории  благомудриЯ.  ЏредстоЯло  отредактировать  главу   о
"замечательном  назарЯнине". Џеречитал ее  и вычеркнул  не мои слова:  "…сли
•ристос  жаждет погибать за  наши  грехи,  стоит ли  разочаровывать  его  их
несвершением?"  Џотом вспомнил ощупывавший менЯ  в  ванной надменный  взглЯд
€рины.  ‚есь  день  она  смотрела  на менЯ такими  же  глазами,  - что,  как
выЯснилось позже, предвещало неожиданное, хотЯ  тогда  мне казалось,  будто,
догадавшись  о происшедшем  между мной  и родительницей,  девушка мучилась в
подборе слов длЯ выражениЯ негодованиЯ.

        28. ‚ исступлении страсти больше справедливости, чем в правилах жизни

     ‡вонил ѓена:  просил передать  его  жене, что ее  подруга  поругалась с
женихом, возвращаетсЯ  к коту,  а ему, ѓене, не  Ясно куда теперь  ткнутьсЯ.
‡вонила и  моЯ  жена: узнать  как  работаю  в трудных  условиЯх.  џ  ответил
спокойно,  но   дотлевавший   жираф  среагировал  на  вопрос   иначе:  снова
воспламенилсЯ  и принЯлсЯ жертвенно  дергатьсЯ. Ѓросив  трубку  на  рычаг, Я
решил,  что возвращусь домой  сразу же, как только вернетсЯ  с  работы ‹юба.
‚ышло иначе: до нее в квартиру ввалились возбужденные индусы со  штофом вина
и прЯностЯми. ‡Ять отвел менЯ в сторону, поблагодарил за вчерашний рецепт и,
задыхаЯсь  от  гордости,  описал  ударную  сцену  из  своей  последней  -  и
наконец-то победной - схватки с демоном половой неуверенности.
     Љак  Я и ждал,  ‹юба  вернулась  позже обычного, к разгару  пира,  хотЯ
пировали - нервно - только мы с €риной. Џричем, - помимо очевидных причин, -
нервничали  еще  и  потому,  что индусы  не спешили  уходить,  грызли лесные
фисташки, гоготали по-индусски и дожидались прихода новых пациентов, которых
завербовали мне среди соседей. ‡аЯвилсЯ нелегальный эмигрант, мексиканец, но
жаловатьсЯ  стал  не на иммиграционные  власти, а  на собственные  смешанные
чувства к дочери  своей  американской  невесты.  Џотом пришел  северокореец,
изнемогавший  от  ностальгии  по ћжной  Љорее.  џ  прописал  им  все тот  же
оптимизм, квалифицировав его теперь как присутствие духа.
     Ћт возбуждающего  стыда за вчерашнее  и  возбуждающего  же страха перед
предстоЯщим  ‹юба   доливала  себе  в   стакан  испанское  вино  из   штофа.
ђазговаривать  было  не  о чем: любое  слово  звучало  бы  глупо. Ћставшись,
наконец, без €рины и без удалившихсЯ к себе же  гостей, мы, не сговариваЯсь,
подались  в  гости  в  многосерийное  семейство  на  телеэкране  и,  избегаЯ
встречных  взглЯдов,  хохотали  громче,  чем  хохочут  за  кадром  фиктивные
зрители, представлЯющие собой всенародный  класс идиотов. Џотом, после того,
как  сделали  вид, что на всю оставшуюсЯ  жизнь запоминаем  каждый финальный
титр, мы с ‹юбой, опЯть же не обменЯвшись словом, развернулись друг к  другу
и стали играть в карты, путаЯ правила  одной игры с правилами другой. €грали
долго, пока в штофе не стало  так же пустынно, как на улице за окном. Џотом,
опЯть же без слов, ушли из столовой в спальню, и  случилось то же самое, что
накануне, после французского  коньЯка, - с существенной поправкой на дешевое
вино.
     “тром, у входа  в ванную, менЯ поджидала  €рина. ЋбъЯвив, что ее сердце
принадлежит киноактеру  ’раволте, она  вдруг  предложила  мне остальное.  Ќе
дожидаЯсь ответа, добавила, что не спит уже обе ночи и пригрозила разгласить
мою  с  ‹юбой тайну,  если  подобнаЯ же не  станет  свЯзывать  и  нас с ней.
ђастираЯ  виски  и  захлебываЯсь  от  тех же  смешанных  чувств,  о  которых
рассказал мне мексиканец, Я, подавив в себе страх и возбуждение, пообещал ей
в деловом  стиле, что  стану секретничать  с ней  уже завтра, в понедельник,
когда ‹юба уйдет  в  отель.  Ќе  сумев  скрыть  любопытства,  задал  девушке
второстепенные вопросы и выЯснил,  что  она  питала  ко мне не ненависть,  а
наоборот, - уважение.  Џричем, по  неожиданной причине:  по ее сведениЯм,  Я
никогда еще не ограничивал свободу собственной дочери, ее  ровесницы, и даже
позволил ей слетать к подруге в €спанию. "Њои предки - свиньи и изверги!" --
призналась  €рина: неделю назад  она  познакомилась  с  бравым сальвадорцем,
похожим на  ’раволту,  но вверить ему себЯ не  успела, ибо, пронюхав об этом
намерении, ѓена рассвирепел и  запер дочь в  квартире. "Ћн посадил менЯ  под
арест!  --  возмущалась €рина. -- Ђ мне нельзЯ жить без свободы: Я  молодаЯ,
мне  пока  надо,  чтобы  воскресенье  было   каждый  день,  а  не  только  в
воскресенье;  мне жизнь нужна, чтоб она была только хорошаЯ, а  не хорошаЯ и
плохаЯ одновременно!"
     ‚ойдЯ,  наконец,  в ванную, защелкнув за  собою дверь  и опустившись на
унитаз,  Я  задал  себе  давнишний вопрос: зачем  это  природе  понадобилось
усовершенствовать  людей,  то есть, например, менЯ, настолько, чтобы  их, то
есть, опЯть же менЯ, тошнило от  собственной  же  нечисти, - нравственной  и
телесной?! ‡ачем  все-таки самаЯ грЯзнаЯ из дорог - к самому  себе?!  ’ем не
менее,  через  пару  минут,  наслаждаЯсь  щедростью  ласкового  душа,   Я  с
облегчением  вспомнил  давно  же  установленную мною  истину,  что,  подобно
большинству людей,  Я  в целом - приличный  человек и что дорога, идущаЯ  ко
мне, не обрываетсЯ, а проходит сквозь мою плоть и сознание и петлЯет дальше,
к другим таким же людЯм, - не лучше.
     ‚от, скажем, возникли на этой дороге новые персонажи, Ялтинские беженцы
Љраснеры. Ќе Я - на их дороге, они - на моей. €з-за  чего, спрашиваетсЯ, мне
должно  быть  совестно  перед ѓеной? ‚се очень  прилично: Я  свалил  за него
английский,  без  чего  он  никогда бы  не стал собой,  акушером-гинекологом
ѓеннадием Љраснером;  он мне взамен одолжил на  несколько  дней самого себЯ.
€ли, скажем,  ‹юба  Љраснер,  жена. €  здесь  все прилично:  кем  Я,  доктор
Љраснер, ей прихожусь, - не законным ли мужем? € стоит ли суетитьсЯ: ах нет,
никакой  ты  не  Љраснер, все это  -  фарс; ты -  это  ты, то есть  человек,
который, дескать, временно притворилсЯ им,  доктором Љраснером.  —то все это
значит, - "Я", "не Я"? —то такое, во-первых, "Я"? Ќе такаЯ же ли условность,
как "не Я" или "он"? € тоже ведь - условность не вечнаЯ; не абсолют! € разве
все  сущее  вокруг - не  зыбкаЯ  ли  проекциЯ наших изменчивых  настроений и
мыслей, не сущаЯ ли условность?
     „ействительно, если подумать, мир полон вещей, которые мы отличаем друг
от  друга тем, что каждой даем свое условное  обозначение. „остаточно забыть
эти обозначениЯ или пренебречь  ими, достаточно  перетасовать слова в  нашей
голове, - и мир мгновенно менЯетсЯ! ‘лова правЯт мирозданием  и обозначениЯ!
Џочему  это, например, Я не  могу зватьсЯ, то есть  быть ѓеной Љраснером  и,
следовательно,  спать с ‹юбой?! Ќе удивилсЯ же  статный  индус  в  чесучовом
кителе, когда узнал, что Я - это Љраснер, не удивились же и другие! „а и кто
на  свете  не  поверил бы,  если бы с  самого начала Я  был  не Я,  а доктор
Љраснер? ‚се поверили бы, даже Я  сам! ‚се, конечно, у менЯ  не  хуже, чем у
приличных  людей! Ќе  хуже Я, скажем, своей же  жены ‹юбы Љраснер. Ђ  что  с
€риной? ‘ердце ее, положим, и принадлежит ’раволте, но разве в этом возрасте
остальное не достаетсЯ именно странникам? Ђ кто Я ей  как не  странник? ‚едь
мать ее, ‹юба, - не жена ведь  она мне! Ќе ѓена же  Я,  в  конце  концов, не
доктор Љраснер, не акушер  ведь! € потом -  грозилсЯ  не Я,  грозилась  она;
причем, вполне серьезно! џсно,  кстати, и то, что €рина решилась на этот шаг
из любви к свободе, то есть к бунту,  а если есть бунтарь, - значит,  есть и
невыносимые условиЯ. €  бунтарское чувство,  по моему всегдашнему разумению,
грех не поддерживать  в человеке, ибо, в  конечном  счете, оно  обеспечивает
поступательное движение истории!
     Џотом  Я   перекрыл  кран,  глубоко  вздохнул,  заглЯнул  в  зеркальце,
свисавшее  со вспотевшей  душевой  стойки, увидел,  что менЯ уже  не  гложет
совесть, понравилсЯ себе и сказал: "‚полне!" Џотом, протерев зеркальце рукой
и отодвинув его в сторону, осмотрел себЯ в профиль, в результате чего ощутил
состоЯние божественного легкодумиЯ и вспомнил давно полюбившуюсЯ  мне  мысль
неизвестного происхождениЯ:  мудрость змеи закабалЯет нас, а легкодумие Ѓога
освобождает.  €з  ванной  выходил  уже насвистываЯ:  есть  такаЯ  задушевнаЯ
мелодиЯ  из  старого  советского  фильма, хотЯ фильм  черно-белый. Љак  это,
подумал Я, смеют утверждать, будто при ‘талине высокого искусства  не было?!
Ђ что же это такое:
     ЉрутитсЯ, вертитсЯ шар голубой,
     ЉрутитсЯ, вертитсЯ над головой,
     ЉрутитсЯ, вертитсЯ, - негде упасть,
     Ђ парень девушку хочет украсть!
     ‚есь  тот  день  все  мы,  Љраснеры,  провели  вместе,  втроем.  Љаждый
чувствовал себЯ легче: оптимистично. џ позвонил жене и сказал, что не мешало
бы взЯть у  ‹юбы  рецепт  по выпечке  пирожного по-Ялтински. Ћни  поговорили
между  собой дружелюбно. ‘  ѓеной  беседа у ‹юбы не склеилась.  Ћн  позвонил
раньше,  чем Я  жене и,  как рассказала ‹юба,  пожаловалсЯ  сперва  на кота,
который после возвращениЯ хозЯйки из Љанады  не перестает  на него рычать, а
потом  призналсЯ жене, что ее подруга, озлобившись на жениха, зазывает его в
постель,  и,  если всем нам вместе не придумать  выхода  из этого фарса,  он
перестанет  ей  сопротивлЯтьсЯ.  "Ќе  смей!   --  взвизгнула  ‹юба.  --  Ћна
диссидентка,  а может быть, даже блЯдь!  €,  скорее всего, болеет заразным!"
"Џочему же, черт возьми, ты погнала менЯ сюда?!"-- обиделсЯ ѓена. "Ђ потому,
-- снова воскликнула ‹юба, -- что обо всем приходитсЯ всегда заботитьсЯ мне!
€ что ты не знаешь Языка, а приличным, образованным и очень участливым людЯм
приходитсЯ  просиживать тут  вместо тебЯ только длЯ того,  чтобы сделать нам
хорошо!" "Ќе дразни! -- пригрозил ѓена. -- Ќа хуй мы сюда вообще ехали?" "’ы
сам  ведь  это  себе на  свою  жопу и надумал! --  снова  взвизгнула  ‹юба и
извинилась передо мной за вульгарность слога.  -- Љто это мозолил  мне мозги
про  счастье и свободу?! Љто верил "ѓолосу"?!" "•ватит! -- бесилсЯ ѓена.  --
Џодумаем лучше как всю эту хуйню остановить!"
     Ћднако никто у нас, в  счастливой семье Љраснеров, останавливать ее  не
думал.  Џрошла еще  неделЯ.  џ не выходил  из дому:  днем  дописывал книгу о
философии  и утолЯл  €ринину жажду к свободе, а  вечером принимал пациентов,
после  чего  на какое-то времЯ возвращал  к жизни угасшую  ‹юбину надежду на
счастье, утопаЯ вместе с ней - на то же времЯ - в тЯгучих восточных мелодиЯх
из  ѓениной фонотеки  и в  волшебных  образах из  арабских  сказок, образах,
увлажненных вЯзким массажным маслом, которое, рискуЯ работой, ‹юба тащила из
номера люкс в отеле. †ена моЯ из п