ьне.  Џрежде, чем забратьсЯ в „одж, Я обернулсЯ и взглЯнул на нее. Ћна
стоЯла  в  стороне с понуренной головой, и мне  стало не по себе. ‚ернулсЯ к
ней  и резко  поднЯл ей подбородок. ѓлаза  у  нее были мокрыми, и  от  рывка
уронили на лицо две цепочки слез. џ вытер ей щеки и коротко буркнул:
     -- —то?
     -- Ќе знаю,  -- сказала она и отвернулась. --  Њне кажетсЯ, ты менЯ уже
давно не любишь. € вдруг стало одиноко и страшно.
     -- Ћдиноко? -- не понЯл Я. -- ‚округ столько людей.
     -- џ как раз и представила, что хоронЯт менЯ...
     -- ‚ыбрось это из головы! -- ужаснулсЯ Я.
     -- ѓлавное, чтобы ты любил менЯ, -- проговорила она.
     џ захотел,  чтобы она перестала боЯтьсЯ смерти и того времени, когда ее
не будет.
     -- Ќикогда об этом не думай, это глупо! -- сказал  Я. --  ’ак же глупо,
как боЯтьсЯ времени, когда тебЯ еще не было.
     Ћна  поверила  мне,  кивнула  и  направилась  к самодовольно  урчавшему
‹инкольну.
     ...“рчал  уже  не  только  ‹инкольн.   Џусть  изрЯдно  подержанные,  но
роскошнейшие образцы мировой автопромышленности - все большие  и начищенные,
с  черными лентами на вытЯнутых антеннах - клокотали глухими сытыми голосами
и, чинно  разворачиваЯсь,  выстраивались вдоль по  улице в траурную колонну.
Ѓыло странно и горько сознавать, что в этой веренице американских, Японских,
шведских,  британских,  немецких и  французских машин  посреди  нью-йоркской
улицы, заселенной давнишними  и недавними переселенцами и беженцами со всего
света, сидели петхаинцы, провожающие Ќателу ќлигулову на кладбище, где никто
из них никого еще не хоронил. ЊенЯ обдало едкой волной жалости ко всем им, -
не только  к Ќателе,  - и  подумалось, что  всех  нас  роднит тут  страсть к
одиночеству,  и что без  этого сладкого  чувства потерЯнности не только  мы,
петхаинцы, но и все вокруг люди давно разбежались бы в разные стороны, чтобы
никогда впредь ни с кем не встречатьсЯ.
     € потом Я забралсЯ в „одж.


        68. Љогда он умрет, он  менЯ  забудет, -  и Я стану  счастливаЯ,  а это

хорошо
     Њотор  в нем  оказалсЯ  хуже облика: после третьей попытки он, наконец,
раскашлЯлсЯ и затарахтел,  а машину стало  трЯсти,  словно она не  стоЯла на
месте, а  катилась по булыжникам. џ машинально обернулсЯ назад, к Ќателе,  и
похолодел: голова ее мелко дрожала, как в лихорадке, а волосы посыпались  на
лоб и на  нос. Џоспешно выключил мотор, но вспомнил,  что иного выхода нет и
снова повернул ключ, решив, однако, больше не оборачиватьсЯ.
     Џока Я возвращал „одж к  жизни,  ЂмалиЯ,  котораЯ  не спешила  заводить
разговор со мною, снЯла с себЯ пуховую накидку и повернулась к гробу.
     -- —то ты там делаешь? -- сказал Я.
     -- Џодложу ей под голову. —тобы успокоить.
     Њашины  в траурной колонне - все, как  одна - вспыхнули дальними фарами
и, тронувшись  с  места, завопили сиренами так  же тревожно и надсадно,  как
гудит рог в ‘удный „ень. ‚ горле вскочил теплый ком: вспомнились петхаинские
похоронные  гудки  и огни,  и  главное  -  тот  особый страх перед  смертью,
которому   благочиннаЯ  траурнаЯ  толпа  издавна  знакомых   людей  сообщала
праздничную взволнованность. “же в детстве больше всего менЯ умилЯло то, что
траурнаЯ толпа  состоит из давно и  хорошо знакомых  людей,  которых  вместе
видишь чаще всего  на похоронах  и существование которых придает  надежность
твоему собственному. Љак правило, таких людей знаешь с детства,  поскольку с
его  завершением  попадаешь в  мир,  где утрачиваешь  способность завЯзывать
длительные свЯзи с  людьми, становЯщимисЯ  вдруг легко заменЯемыми. ‚спомнил
нередкую в  детстве пугающую мечту: лежать в гробу и быть больше, чем частью
торжественной траурной толпы, - ее причиной. ‚ыруливаЯ пикап в хвост гудЯщей
колонне петхаинцев, Я  подумал, что люди не вырастают из детства, - просто у
них не остаетсЯ потом длЯ него времени.
     -- ‘колько тебе, ЂмалиЯ, лет? -- произнес Я.
     -- ‘емнадцать.
     -- ЃоишьсЯ смерти?
     --  џ  из ‘альвадора. Ќикогда  не боЯлась.  ’олько  один раз,  -  когда
повесили отца. Ќо боюсь, когда бьют.
     -- Њне сказали, что Љортасар избил тебЯ. Џравда?
     -- €з-за мисс Ќателы. Ћн хотел,  чтобы Я не поехала на кладбище. Њистер
‡анзибар дал ему деньги, и он хотел, чтобы Я осталась в синагоге  с мистером
‡анзибаром.  Њистер  ‡анзибар  хочет  менЯ  трахнуть. Ћн  никогда не  трахал
беременных и хочет попробовать.
     -- Ћн так сказал?! -- поразилсЯ Я. -- Џопробовать?! Љак так?!
     -- џ не знаю как, -- ответила ЂмалиЯ. -- Ќо менЯ пока можно по-всЯкому.
“ менЯ только седьмой месЯц.
     -- Ђ что ты сказала Љортасару?
     -- Ђ Я сказала, что  Я не могу не поехать  на кладбище. џ очень уважала
мисс Ќателу,  она мне всегда давала деньги. „аже дала  на аборт, но Љортасар
взЯл и отнЯл... Ђ сейчас она уже умерла и больше никогда  не даст. Ќо Я и не
хочу. ‚от  Я  мыла ее  вчера, и никто денег не  дал.  Ќет, позавчера! Ђ Я не
прошу. џ очень уважаю мисс Ќателу.
     -- Ђ когда тебЯ Љортасар побил?
     -- џ ведь  ждала тебЯ за воротами, как ты велел, а он подошел и сказал,
чтобы Я осталась. Ђ Я побежала и села сюда. Ђ он пришел, побил менЯ, а потом
ушел, но сказал, что  вместо него поедет мистер ‡анзибар. Ћн сказал, чтобы Я
показала мистеру ‡анзибару одно место, где никого нет и  где  Љортасар  менЯ
иногда -  когда не бьет - трахает. Ђ иногда - и когда  бьет. Ћн  сказал, что
мистер ‡анзибар трахнет там менЯ и привезет на кладбище.
     -- Ђ ты что сказала? -- опешил Я.
     --  Ђ ничего. ‘идела  и молилась, чтобы вместо мистера ‡анзибара пришел
ты.  џ  очень  верю  в Ѓога! --  и,  потЯнув  к себе  свисавшего  с  зеркала
деревЯнного •риста, ЂмалиЯ поцеловала его.
     џ  молча следил за колонной, котораЯ стала сворачивать влево, в сторону
шоссе, и наказывал себе не смотреть ни  на беременную  Ђмалию, ни на  гроб с
Ќателой за моим плечом.
     -- Ђ ты рад? -- спросила ЂмалиЯ. -- —то Я тебЯ ждала?
     -- ‘кажи, -- кивнул Я, -- а ты Љортасара любишь?
     -- џ его скоро убью, -- проговорила  она и, подумав, добавила. -- —ерез
три месЯца. Љогда рожу.
     -- “бьешь? -- сказал Я.
     -- Љонечно! -- и снова поцеловала •риста. --  Љогда Я мыла мисс Ќателу,
Я даже не удивилась: тело у нее было мЯгкое. ‘тарушки ваши перепугались, а Я
нет, Я знаю, что это Љортасар умрет... —еловека нельзЯ бить, никогда нельзЯ!
     -- Џри чем тут это? -- насторожилсЯ Я.
     -- ’ы же знаешь! …сли труп твердый - это хорошо, а если мЯгкий - плохо:
заберет  с собой  еще  кого-нибудь.  ќто у  нас  такаЯ примета,  а  старушки
сказали, что в ваших краЯх тоже  есть такаЯ  примета. ‡начит, это правда. Ќо
пусть никто  у  вас  не  боитсЯ: Љортасар  и умрет,  -- повторила ЂмалиЯ  и,
погладив  себЯ  по животу, добавила с  задумчивым  видом.  --  џ  его  ночью
зарежу... ‚о сне. Љогда он  умрет, он менЯ забудет, и Я стану  счастливаЯ, а
это,  говорЯт, хорошо, - стать счастливой. € тебе, и всем вокруг, потому что
счастливых мало.
     Љогда Я  убирал ногу с газовой педали, „одж трЯссЯ  сильнее, но другого
выхода у менЯ не было, ибо на повороте колонна двигалась совсем уж медленно.
Ќе  желал  Я  и  паузы, поскольку  с  тишиной  возвращалось  воспоминание  о
дрожащей, как в лихорадке, голове Ќателы в гробу.
     -- Ђ труп, значит, мЯгкий, да? -- вспомнил Я.
     -- ’акой  у  нас хоронЯт в  тот же  день,  -- и шумно втЯнула  ноздрЯми
воздух. -- —увствуешь?
     џ принюхалсЯ и,  к моему  ужасу,  услышал нечеткий сладковатољприторный
запашок гниющего  мЯса. ‚ыхватил из  куртки коробку Њальборо, но закурить не
решилсЯ, - причем из-за присутствиЯ не беременной женщины, а мертвой. ЂмалиЯ
сообразила вытащить из пристегнутого к животу кошелька флакон с распылителем
и  брызнуть  мне в нос все тот же  терпкий итальЯнский одеколон, который уже
второй  раз  в  течение  днЯ  напустил  на  менЯ  воспоминание  о  неистовой
галантерейщице из города ѓамильтон.


        69. Џлоть обладает собственной памЯтью

     ѓород  ѓамильтон находитсЯ на одном из бермудских островов, куда вскоре
после  прибытиЯ в  Ђмерику  менЯ  занесло на  прогулочном теплоходе, забитом
обжившимисЯ в  Ќью-‰орке  советскими беженцами.  Џока теплоход  находилсЯ  в
открытом океане, Я - по заданию журнала, демонстрирующего  миру  полихромные
прелести американского быта - фотографировал счастливых соотечественников на
фоне  искрЯщихсЯ волн  и  обильной  пищи.  Љ  концу  днЯ,  перед  заходом  в
ѓамильтон,  Я  испытывал   мощный  кризис  интереса  к  существованию  среди
беженцев. Ћтбившись от настойчивых приглашений в  каюту златозубой бухарской
еврейки, вдовствующей  владелицы популЯрной бруклинской  шашлычной, Я  выпил
коньЯк  и  спустилсЯ  на берег.  Љроме бесцельности  жизни  менЯ  угнетало и
подозрение о наступлении той  пугающей духовной зрелости,  которую порождает
упадок сексуальной силы.
     Љ счастью, в первой же галантерейной лавке на набережной это подозрение
стало быстро рассеиватьсЯ по мере  того, как Я стал расспрашивать продавщицу
об  эротически  стимулирующих  одеколонах,  которые  на Ѓермуде продают  без
налогов. Џродавщица  была юна,  белозуба, смуглокожа  и близорука, с  тонкой
талией, высокой грудью и  низким  голосом.  ‘правившись о моих пристрастиЯх,
она брызнула  на салфетку из итальЯнского флакона и  дала салфетку понюхать.
20 долларов.  џ  попросил более  сильное средство  с идентичным букетом. Ћна
брызнула тот же терпкий одеколон на собственную грудь и притЯнула  к ней мое
лицо.  џ  выразил  предположение,  что  средству  нет  цены.  ѓалантерейщица
заметила, что цена есть  всему и спросила  готов ли Я заплатить 100 долларов
за самое эффективное из существующих у нее средств. џ оказалсЯ готов.
     Ћна  заперла  лавку,  опустила  шторы,  разделась  и  увлекла  менЯ  на
протертый  плюшевый диван за  прилавком с тем, чтобы Я навсегда уЯснил себе,
что ничто не стимулирует сексуальные чувства так основательно,  как прЯмой и
полный   половой  контакт.  Ћсобенно  -  неистовый   и  безостановочный.   ‚
парфюмерной лавке  на  Ѓермудах. ‘  юной,  тонкой и  близорукой  смуглЯнкой.
‘крывшись  от  соотечественников. Џод  приглушенный шторами  плеск океанской
волны...  Џлоть  обладает,  должно  быть,  собственной  памЯтью,  в  которую
сознание не  вправе  и не в  силах  вносить изменениЯ,  потому  что из плоти
сигнал поступает в сознание минуЯ само же  сознание. ‹юбое посЯгательство на
эту памЯть только укреплЯет ее, и человек, этого не знающий, прибегает туда,
откуда убежал...
     •отЯ  ощущениЯ, навеЯнные галантерейщицей,  были  сейчас  кощунственны,
останавливать их Я не сумел бы, а потому и не стал. …динственное - попыталсЯ
нащупать в себе кнопку быстрой промотки. Њежду тем, полуобернувшись к гробу,
ЂмалиЯ опрыскивала одеколоном уже и Ќателу.
     -- Џерестань! -- рЯвкнул Я. -- „овольно брызгатьсЯ!
     ‚  моем  организме прокручивалась сцена с обнаженной  грудью, к которой
притЯнула менЯ  смуглЯнка,  но глаза  мои  видели  другое:  траурнаЯ колонна
впереди  застопорилась, и наш  с Ќателой и Ђмалией „одж вынужден был застыть
на перекрестке. ќто оказалось некстати,  поскольку Я надеЯлсЯ, что с быстрой
ездой скорее удастсЯ выкурить из пикапа итальЯнские пары, а вместе с  ними -
из себЯ - галантерейщицу.
     Њашины, однако, застрЯли надолго.
     -- ‘лушай! -- окликнул Я  Ђмалию. -- …сли верить  ‡анзибару, ты  знаешь
дорогу на кладбище. Њы тут застрЯли, если нет другой дороги.
     --  Љонечно, есть. Ќе  по  шоссе,  а задворками, -- сказала  ЂмалиЯ. --
Љортасар как раз и велел мне ехать с мистером ‡анзибаром другой дорогой. ќто
быстрее на полчаса, но Љортасар хотел, чтобы за это времЯ...  џ уже  сказала
тебе! Ќадо ехать прЯмо. Ќе за ними, а прЯмо.
     -- „а,  так лучше, -- сказал  Я. -- ’ем более,  что нам - с гробом - не
пристало  быть  в  хвосте. Ђ если приедем на кладбище  раньше других, то так
ведь оно и быть должно, а? €диоты! -- кивнул Я на петхаинцев передо мной. --
Љаждый норовит  попасть на кладбище раньше других!  Ќе догадались пропустить
нас вперед! џ же не о себе, Я о Ќателе! Ќадо же уважить ее хотЯ бы сейчас!
     -- Љонечно, -- согласилась ЂмалиЯ.  --  Њисс  Ќатела умерла, потому что
была хорошаЯ. “ нас говорЯт - хорошие умирают рано, потому что им тут делать
нечего: никакого удовольствиЯ! џ ее очень уважала, но она мне  говорила, что
ее свои не уважают.  Ђ Я сейчас жалею, что забыла сказать ей, что  очень  ее
уважаю... Ћй! -- и шлепнула себЯ по щеке. -- џ забыла сказать ей еще что-то:
она менЯ спросила - кто  в  ‘альвадоре лучший поэт. џ  специально узнавала у
Љортасара, но забыла ей сказать. ќто у менЯ от беременности...
     -- Ђ она говорила, что ее свои не уважают, да?
     -- Ђ что  тут сомневатьсЯ? џ обмыла ее, - и никто  цента не дал. Ћна бы
дала, если б могла. Ќо мне не надо: главное, что она чистаЯ.
     џ  резко вывернул  руль  и  налег  на  газ. Џикап  взревел,  затрЯссЯ и
рванулсЯ вперед, в узкий  боковой пролет между  домами. ЃермудскаЯ смуглЯнка
уже тЯнула менЯ к плюшевому дивану за прилавок, но, пытаЯсь выскользнуть  из
ее  объЯтий  и отвлечь себЯ от  нее,  Я  бросил  взглЯд за  плечо, на  гроб.
Џочудилось, будто Ќатела лежит в гробу нагаЯ. Џотом вдруг  представил  себе,
что над нею, очень белой, совершенно нагаЯ же склонилась смуглокожаЯ  ЂмалиЯ
и, притираЯсь к трупу  своим громоздким  плодом,  сливает  себе на живот  из
кружки тонкую струю  мыльной воды. ‘труЯ  сбегает по ее животу и растекаетсЯ
по  мертвой  Ќателиной плоти, которую ЂмалиЯ медленно поглаживает скользЯщей
ладонью.
     ’отчас  же отрЯхнувшись от этой сцены,  Я испытал приступ гнетущей вины
перед Ќателой  за  то, что подглЯдел  ее без  покрытиЯ. ‘тало стыдно и перед
Ђмалией: она старалась, чтобы Ќатела ушла туда чистаЯ, а Я осквернил даже ее
вместе с плодом. —ем же Я  лучше ‡анзибара, который из любопытства готов был
трахнуть  беременную бабу в  синагоге; хуже - в  пикапе с  гробом?! ‚ыложил,
подлец,  даже деньги,  хотЯ  и  ноет,  будто  сидит  без гроша! Ќет -  чтобы
подкинуть девушке за ее  труды  перед  Ќателой!  ‘ам  ведь  и  сказал нам  с
доктором и с ѓиви, что Ќателу нашу  обмывала ЂмалиЯ. Ђ они,  доктор  и ѓиви,
догадались ли подкинуть ей хотЯ бы они?! џ вдруг  обрадовалсЯ, что нашел чем
отличитьсЯ от них и даже покрыть  свой стыд перед Ђмалией. ‚ынул из  кармана
все деньги и протЯнул ей:
     -- Џоложи себе.
     -- Џравда? --  засиЯла она, подвинулась ко мне  вплотную и, опершись на
мое колено  рукой, поцеловала под ухом. -- џ знала,  что ты дашь  деньги! ’ы
очень хороший!
     -- …рунда, -- сказал  Я и  смутилсЯ, тем более, что ЂмалиЯ снова обдала
менЯ итальЯнским ароматом.
     Џотом, повозившись в кошельке, поднесла  мне под нос сложенные в щепоть
пальцы. џ глЯнул вниз и догадалсЯ,  что это кокаин, хотЯ никогда его  прежде
не видел. €спугалсЯ и вскинул глаза на ветровое стекло с •ристом на ниточке.
Њашина шла по спуску.
     -- ‘ейчас рассыплешь! -- шепнула ЂмалиЯ. -- ’Яни же!
     џ запаниковал, но решил подождать пока „одж скатитсЯ в подножие горки.
     -- Ќу! -- не терпелось Ђмалии.
     „одж  докатилсЯ  до намеченной  мною черты, и  мощным  рывком  Я втЯнул
порошок в ноздрю. Ђ потом спросил себЯ:
     -- ‡ачем он мне нужен?
     ЂмалиЯ вернула руку на мое колено и ответила:
     -- џ хочу, чтобы тебе стало хорошо.
     Њашина пошла уже  в  горку, и  мне  сразу же стало становитьсЯ  хорошо:
нарастало  состоЯние  бездумности  и невесомости.  ‚нутри  менЯ  образовалсЯ
широкий  простор,  внушавший  странное  чувство  вседоступности.  ‚се  стало
казатьсЯ новым и восхитительным.
     „одж уже  не  кашлЯл  и не трЯссЯ, - жужжал мЯгко и ровно, как заводнаЯ
игрушка,   а   распЯтый  •ристос,   подвешенный   к  зеркальцу,  покачивалсЯ
беззаботно, как на  качелЯх. ‘амое  восхитительное  случилось с Ђмалией:  не
переставаЯ быть  собой,  она незаметно превратилась в благоухающую смуглЯнку
из города ѓамильтон, - те же плавные жесты, тот  же низкий голос и - главное
- та  же первозданнаЯ  эротическаЯ бесхитростность. Ћна  стала  говорить мне
какие-то бесстыжие, но возбудительные  слова, и Я -  скорее всего - отвечал,
потому что она добавлЯла еще что-то. € постоЯнно смеЯлась и льнула ко мне. џ
потерЯл представление о времени: как и все  вне менЯ, оно было  густым. „аже
машина пошла медленней. Џотом она куда-то свернула и завЯзла в пространстве.
     ‚ кабине стало  темно,  как в парфюмерной лавке  с  опущенными шторами.
Џропали,  наконец, и звуки;  в мое расслабленное сознание пробивалсЯ  только
гладкий, пропитанный одеколоном, шепот. Ћн потом оборвалсЯ, и Я почувствовал
на  губах  прохладную  влагу:  острый Язык  Ђмалии  вонзилсЯ  в  мой  рот  и
затрепыхал  в нем,  как  рыба  в  силках.  Ћдновременно  с  этим  ее  пальцы
погрузились в волосы на  моей груди, но выпутались и заторопились вниз. џзык
Ђмалии выскользнул из моих зубов, - и до менЯ снова донессЯ ее неразборчивый
шепот,  который  тоже  стал удалЯтьсЯ  вниз. —ерез  какое-то времЯ он  опЯть
прекратилсЯ,  и  в  то  же самое мгновение Я  ощутил  мучительно  сладкое  и
пронзительное жжение  в нижней  части моего  уже невесомого туловища. †жение
нарастало не спеша, но уверенно, хотЯ колючий Язык Ђмалии был, как и прежде,
прохладен. ‚  сознании  не осталось никакой памЯти  о мире, -  лишь знакомое
ощущение близости удушающе спазматического исчезновениЯ из жизни.


        70. „еликатнаЯ субстанциЯ в крохотной ложбинке

     ‚  этот раз возвращение в жизнь принесло не печаль,  а ужас. Љак только
моЯ плоть утратила невесомость, Я -  сквозь быстро редеющий дурман - осознал
смысл происшедшего  и обомлел от страха перед собой.  ‡ахотелось  убежать от
себЯ  в  любом направлении: никакой маршрут  не прибавил  бы грЯзи; убежать,
заметаЯ следы, чтобы не найти обратной дороги. Љак всегда, возникла надежда,
будто происшедшее приснилось, - тем более, что вокруг стоЯла темень.
     ‚ключив  в  кабине  свет,  увидел,  однако, что нахожусь в  реальности;
причем, - в  безобразной,  разбросанной, позе.  ‘перва  выпрЯмил шею,  потом
спустил с  сиденьЯ правую ногу и спарил ее с левой, котораЯ так затекла, что
Я не  чувствовал  ее, - лишь созерцал,  как чужую. Ћставалось  найти  правую
руку. Ћна оказалась  заброшенной назад,  за  спинку сиденьЯ. Џрислушавшись к
ней, - не затекла ли и она? - ощутил вдруг ледЯной холод.  Њелькнула ужаснаЯ
догадка, но  шевельнутьсЯ Я  не  посмел, -  скосил глаза  и  вздрогнул,  ибо
догадалсЯ правильно: моЯ праваЯ ладонь лежала на  Ќателином лице - на глазах
и переносице. ’рупный холод разбежалсЯ из ладони  по всему  телу. ‘овладав с
собою,  Я  осторожно  поднЯл руку  и брезгливо  - как скверну -  перенес  ее
вперед, не удостоив и взглЯда.
     Џосмотрел зато на Ђмалию. ‡акончив отирать салфеткой губы, она - спиною
ко  мне - принЯлась их закрашивать. ‚ животе у нее вздымалсЯ плод,  которому
еще предстоЯло развитьсЯ, родитьсЯ, вырасти  и  привнести потом в  мир  свою
долю порочности. ЊенЯ передернуло  от отвращениЯ теперь  уже не к  себе, а к
Ђмалии, и неожиданно мозг  предложил мне свалить вину  на нее. џ согласилсЯ.
‘тало  легче. Њозг  добавил, что располагает важным сообщением. џ согласилсЯ
выслушать. ‘ его точки зрениЯ, не произошло ничего непредставимого. Ђ как же
труп,  возразил Я, то есть Ќатела? Ќе  кощунство ли это? Њозг  напомнил мне,
что когда-то Ќатела собиралась совершить со  мною то же самое, - на лестнице
в  читальне   тбилисского  ѓеЃе.   ‚  присутствии   смерти  все   становитсЯ
кощунственным,  буркнул  Я. —епуха! - последовал ответ;  смерть  - такаЯ  же
доступнаЯ  каждому банальность,  как и жизнь: умирают даже дураки и подлецы!
Џрозвучало обнадеживающе,  но Я  решил проверить: значит, Я  не подлец?! ќто
решать не мне, призналсЯ мозг; мое дело - рассуждениЯ!
     Џотом Я сделал странное движение: закинув голову вверх, стал удерживать
ее как можно дальше от туловища, словно хотел оградить ее от ответственности
оплачивать чужие пиры. ‘ледующим движением завел  мотор  и подалсЯ задом  на
улицу. ЂмалиЯ не понЯла жеста с отдалением мозга от плоти:
     -- ‡лишьсЯ? џ же старалась...
     Њне захотелось, чтобы ее рЯдом не было:
     -- ‡десь прЯмо?
     -- “ светофора направо. Ќе выезжай на экспрессуэй!
     •ристос, сконфуженный, подрагивал на  шнурке в  такт трЯсущемусЯ „оджу.
"“ченики  спросили, --  вспомнил Я, --  каков будет  конец??  €исус  сказал:
‡наете ли начало..."
     ЏрЯмо передо мной образовалсЯ  голубой Ѓьюик  с глупым  щитком в заднем
окне: "ѓоржусь сыном  - почетным студентом ‘иракузского университета!" ‹юбаЯ
попытка поделитьсЯ чувствами представлЯлась мне обычно незлостною блажью, но
в этот раз задыхавшийсЯ от гордости Ѓьюик менЯ возмутил, и Я налег на гудок.
     -- ‡наешь его? -- удивилась ЂмалиЯ.
     --  „а!  -- выпалил  Я и загудел  снова, потому  что  Ѓьюик перешел  на
прогулочную скорость. -- ќто идиот!
     "€диот" поделилсЯ новым переживанием: высунул в окно средний палец. ‚сЯ
кровь, которою располагала моЯ  плоть,  ударила вверх, в отдаленную от  этой
плоти голову.  Ћткликнулась  ступнЯ: раздавила  газовую педаль  и  с  лЯзгом
поддала Ѓьюику  в начищенный  зад. Ћн  заметалсЯ, но съезжать  было  некуда:
мешали деревьЯ. џ  поддал ему еще раз - сильнее, и гордый родитель почетного
студента сперва  жалобно взвизгнул,  потом с испугу испустил  густое облачко
дыма и рванулсЯ вперед, как ошпаренный поросенок. џ помчалсЯ за  ним,  но на
перекрестке он вдруг заскрипел  и шмыгнул вправо. Џодумав о гробе с Ќателой,
поворачивать  на  скорости  Я  не  рискнул  и  пролетел прЯмо.  ‘бавив  ход,
обернулсЯ на Ђмалию, но она была невозмутима: правою рукой поддерживала себе
живот, а левою, - голову Ќателе.
     -- Љретин! -- сконфуженно буркнул Я.
     ЂмалиЯ пожала плечами, а Я подумал, что она  права: в кретинах удивлЯет
лишь то, что считаешь, будто сам умнее.
     -- џ тоже! -- призналсЯ Я. -- € чего Я за ним увЯзалсЯ!
     --  Ќаоборот:  надо было  ехать  за  ним до конца, -- спокойно ответила
ЂмалиЯ. -- џ ж говорила: сверни у светофора. Ђ сейчас уже все:  выскакиваешь
на хайвей, и это плохо. ‡десь нигде нет разворота.
     -- ’ы что?! -- рассердилсЯ Я. -- Ћни ж уже все на кладбище!
     -- Ђ выхода нет, -- заЯвила ЂмалиЯ. -- Ќадо - в Њанхэттен.
     „одж выскочил на шоссе и - подобно щепке в потоке воды - сдалсЯ гудЯщей
стихии  мчавшихсЯ   в   Њанхэттен   машин.   ‘ковавшаЯ  менЯ  паника  обрела
осмысленность  -  и  от  этого  стало хуже.  џ  представил  изумленные  лица
петхаинцев, вылезающих на кладбище  из лимузинов и узнающих, что гроб еще не
прибыл, и пикап затерЯлсЯ. Љак это затерЯлсЯ?! ’о есть приехали на похороны,
а  хоронить некого?!  Ќе может такого быть! Ђ кто там за  рулем? Ђ кто  еще?
Људа же все-таки  они могли детьсЯ?  Џредставил себе жену, раввина, доктора,
даже ‡анзибара. ’ак  нельзЯ, решил  Я, надо что-то предпринимать! ’ем более,
что  -  ужас!  - раньше,  чем  за  час не  обернутьсЯ!  ЏринЯлсЯ лихорадочно
озиратьсЯ  по  сторонам в  надежде  наткнутьсЯ взглЯдом на  объект,  который
подсказал бы  какую-нибудь  идею.  ЌаткнулсЯ:  впереди,  на  противоположной
стороне шоссе, светилась бензоколонка.
     -- …сть мелочь? -- выпалил Я. -- „лЯ телефона.
     -- …сть, а что?
     џ  врубил поворотник  и  стал съезжать на узкую полосу  вдоль  барьера,
разделЯвшего шоссе надвое. ‘зади снова поднЯлась паника, но теперь - с идеей
в голове - Я реагировал адекватно, то есть послал всех в жопу: остановившись
напротив бензоколонки, выключил мотор.
     -- Ѓензин? -- спросила ЂмалиЯ.
     џ бросил взглЯд на бензомер: стрелка была на нуле.
     -- „ай мелочь и жди менЯ здесь! -- крикнул Я.
     -- Људа звонишь? -- удивилась ЂмалиЯ.
     -- Ќа кладбище, в контору.
     -- ’ы что?! ‚ такое времЯ?! Ќачало  седьмого. Ћни уходЯт в пЯть. Ђ  что
бы ты этой конторе сказал? -- спросила она.
     -- Џередать там  нашим, чтоб не  сходили с ума и  ждали:  развернусь  в
Њанхэттене и подъеду.
     -- Ђ зачем контора?  џ позвоню  Љортасару! Ћн уже  должен быть дома!  “
него  есть еще одна  машина.  ’оже драндулет,  но до  кладбища доедет! --  и
открыла свою дверь.
     Ћбогнув  „одж,  она  протиснулась  в  расщелину  между  разделительными
тумбами  и стала озиратьсЯ по сторонам. Ќа той стороне движение было пожиже,
но   Ђмалии   предстоЯло  пронести  сквозь  него  тЯжелый   живот.  •отЯ  ее
партизанскаЯ выучка внушала доверие, война в ‘альвадоре - да и в любом месте
- не чета нью-йоркскому трэфику.  џ  зажмурилсЯ. Џодумал о  постороннем, - о
Ќателе, удивившись, что думаю о  ней, как  о постороннем. “слышав вдруг  вой
сирены, Я  распахнул глаза, ожидаЯ увидеть непредставимое, но ЂмалиЯ, целаЯ,
находилась  уже  у  бензоколонки. Џришлось  менЯть  мнение  о  сальвадорских
баталиЯх.
     Њежду тем,  сирена  выла уже совсем рЯдом. ‚  „одж ворвались Ярко-синие
вспышки  аварийного  прожектора.  џ  обернулсЯ  и  увидел   в   заднем  окне
полицейский джип: стоЯл впритык, выл, слепил и требовал тронутьсЯ с места. џ
завел машину, но с места не тронулсЯ. ‘ирена взбесилась и умолкла лишь на то
короткое  мгновение,  которое  джипу  понадобилось,  чтобы  менЯ  оскорбить.
Његафон крЯкнул и выстрелил оглушительным басом: "“носи жопу!" џ растерЯлсЯ:
все живое и  стремительно быстрое на шоссе скосило голову в мою сторону. Љак
же так?! -- шепнул Я и бросил взглЯд на Ђмалию. —то это за требование! Ђ как
же  с дамой из  ‘альвадора?! "“носи,  говорю,  жопу!!" -- рыкнул  мегафон, и
ЂмалиЯ стала махать мне рукой: уноси ее, действительно, а не то снесут еще и
голову! Љак же так?! -- повторил Я и развел руками: а ты? ЂмалиЯ понЯла менЯ
и снова замахала рукой:  Я,  дескать, из  ‘альвадора, не пропаду; доехала до
Ђмерики, доеду  и  до  кладбища!  "“носи  жопу!!!" --  завопил  мегафон,  и,
дернувшись с места, Я умчал ее в сторону Њанхэттена.


        71. Њир полон не вещей, а их отсутствиЯ

     ‚елел  себе успокоитьсЯ: ничего  страшного  не случилось,  так оно даже
лучше,  без  Ђмалии,  котораЯ  позвонит  сейчас  Љортасару,  а тот поедет на
кладбище и объЯвит петхаинцам, что Я  сам  по себе -  без блудливой Ђмалии -
тороплюсь в город и вернусь через час. € никто  ничего дурного  не подумает.
‚се не так уж плохо - за исключением того, что бензин, оказываетсЯ, на нуле.
џ,  однако, подсказал  себе  положитьсЯ  на то,  что в такой развалине может
ошибатьсЯ и стрелка. Ђ если нет? ђешил заглушить ответ, - вернулсЯ к Ќателе.
     ‘перва испугалсЯ, что осталсЯ  с ней наедине. Џотом объЯснил себе,  что
боЯтьсЯ  нечего,   -  элементарнаЯ  житейскаЯ  ситуациЯ:  живым   приходитсЯ
проводить  времЯ с мертвецами. ‡адалсЯ вопросом: как бы  она прореагировала,
если бы вдруг вернулась в жизнь.  Ќаверное, так же, как  сам Я, -  удивилась
бы, что находимсЯ с ней не в Џетхаине, а  на чужой земле, в Ђмерике, на пути
в Њанхэттен, и один из нас  мертв,  то есть чужой  другому. —то бы  Я  у нее
спросил? Џрежде всего - отчего умерла? Ќе убили  ли? Љто, - если да? ’е  или
эти?  —то тут, в Ќью-‰орке, поделывает Ђбасов? ‚стречалась  ли  с Љливлендом
Ћвербаем?  —то  вышло  на самом деле с Ѓретской  библией? Џравда ли, что она
существует в  двух  экземплЯрах? Ђ  где второй? ‚торой  ли  он или  все-таки
первый?  Џодумал  еще: а стала бы Ќатела  говорить правду?  €  нужна  ли мне
правда, тем более, что она, должно быть, гнусна? ђазве  дело в правде? ђазве
она менЯет хоть что-нибудь? € разве что-нибудь кроме смерти  имеет значение?
€  нет  ли  у  смерти  иного  смысла кроме  того,  что  она  ЯвлЯетсЯ концом
существованиЯ?
     •отЯ более  важного вопроса Я не  знал,  мне показалось, что,  если  бы
Ќатела  услышала  его, она бы насмешливо улыбнулась, как улыбаютсЯ  вопросам
невежд. „ействительно, можно ли рассуждать о несуществовании, не познав его?
Ќет. Њожно ли, не познав его, рассуждать о существовании?  ’оже нет. Џоэтому
ничего дельного о нем  - как о смерти  - люди не знают. Џоэтому человеческаЯ
мудрость  не заслуживает и смеха, -  лишь усмешки.  Њожет, это и имел в виду
‘оломон,  когда  рассуждал,  что  "мудрец  умирает  как   умирает   глупец"?
Ќевозможно быть  мудрым,  не познав  небытиЯ,  и  несуществующим  не  о  чем
беседовать с живыми. Џоэтому Ѓог и вспоминает нас только,  когда  …му  вдруг
приспичит отнЯть нас от жизни.
     Њною овладело ребЯческое чувство робости перед чем-то более совершенным
и   сложным,   чем   Я,   -   перед   существом,   освЯщенным  и  умудренным
несуществованием. €спугавшись этого ощущениЯ,  Я навалилсЯ на газовую педаль
и  вырвалсЯ  вперед, шмыгаЯ  из  колонны  в  колонну.  ЋторватьсЯ  от  этого
въедливого чувства  не удалось, и, оттЯнув руку назад,  Я опустил ладонь  на
труп.
     ‚ этот раз не было никакого осЯзаниЯ холода; не было и страха, - только
нечто  среднее между оцепенением  и  удивлением.  Џальцы нащупали шею,  ухо,
подбородок, губу с жестким бугорком шрама; потом поползли вверх, к глазницам
с бровЯми, и на них застыли. Ќе возникало никакого предвестиЯ потустороннего
знаниЯ,  -  лишь  простаЯ  мысль,  что  в  каждодневной  суете  мы  забываем
удивлЯтьсЯ  неповторимости человеческих  лиц.  ‚спомнились,  впрочем,  глаза
Ќателы,  -  одинаковые  с  €сабелой-ђуфь,  но  теперь  уж  скрытые  навсегда
затвердевшими веками:  невозмутимость лилий в китайских  прудах. Џотом вдруг
подумалось, что  она так  и не  успела  или не решилась убрать шрам на губе.
‚место  мудрости в менЯ  неожиданно  вселилась  нежность; причем,  мелькнула
мысль, что  нежность к людЯм и есть знак приблизившейсЯ  мудрости. ‘остоЯние
оцепенениЯ и удивленности, однако, никуда  не исчезло,  - лишь сдалось этому
обволакивавшему менЯ чувству нежности к мертвому человеку.  € именно оттого,
что  человек  был  мертв, чувство  нежности  к  нему  дополнилось осознанием
неЯсной вины перед ним. ‘тало горько: подобно  всем петхаинцам, дожидавшимсЯ
Ќателу на  кладбище,  Я при  ее жизни так  и не нашел в себе длЯ нее чего-то
того, пренебрежение чем в нашем отношении к людЯм вселЯет в нас чувство вины
перед ними, когда они умирают...
     Ћтрезвила   сирена:   сзади  донессЯ  холодЯщий   душу  надсадный   вой
полицейского джипа. Ћторвав ладонь от трупа, Я  вскинул глаза на зеркальце с
•ристом.  „жип  сердилсЯ  на  менЯ,  слепил  синим  прожектором  и  требовал
остановитьсЯ.  џ  съехал  на   обочину  и   тормознул.  €з  джипа  выкатилсЯ
перепоЯсанный кожей толстЯк в мундире и  направилсЯ ко мне, придерживаЯ руку
на кобуре с пистолетом. џ ощутил такое сильное отвращение к нему, что - если
бы не Ќатела - выскочил бы из машины и побежал прочь, рискуЯ получить пулю в
ноги. ’олстЯк пригнулсЯ к окну:
     -- Ѓелены объелсЯ?
     џ  вспомнил, что  нюхал  кокаин  и  решил  присмиреть, тем  более,  что
документов на „одж не имел.
     -- Џрава! -- потребовал полицейский.
     џ протЯнул ему права и сказал:
     -- —то-нибудь не так?
     -- —то-нибудь?! -- выкатил он глаза.  -- ’ы тут мне выкинул все 80! „ай
еще бумагу на эту развалину!
     -- Ќету, забыл! -- и кивнул на Ќателу. -- ЋбстоЯтельства!
     ’олстЯк повернул  голову  в сторону  гроба и сощурилсЯ: в  кузове  было
темно. ЏоЯс на его брюхе трещал от напрЯжениЯ.
     -- ‘ердце? -- рЯвкнул он. -- —то происходит с дамой?
     џ опешил: неужели издеваетсЯ?
     -- „ама рожает! -- ответил Я. -- € спешит в больницу!
     -- ‚се равно неправ,  --  распрЯмилсЯ толстЯк. -- ђодить она может и не
успеть: такой ездой ты ее угробишь! € других тоже!
     -- “гроблю? -- спросил Я.
     -- ’акою ездой как раз и  гробЯт! џ  родом  из ’ехаса, и у нас в ’ехасе
большинство умирает не в больнице, а в машине!
     џ  окинул его  взглЯдом и подумал,  что  есть люди,  которых невозможно
представить  детьми:  рождаютсЯ  сразу взрослыми  и грузными,  как  быки;  с
обозначением имени  на нагрудной планке. ќтот родилсЯ сразу капитаном Љуком.
€ еще Я вспомнил, что, как мне говорили, техасцы - потомки индейцев, которые
трахались с быками.
     -- —то же будем делать, капитан Љук?
     -- ‚ыпишем штраф! -- промычал он и зашагал к джипу.
     Љак только капитан Љук скрылсЯ в джипе, менЯ  осенило, что, быть может,
он притворилсЯ, будто не видел гроба, ибо в присутствии трупа людЯм положено
изменЯтьсЯ, то есть возвращатьсЯ к человеческому в себе, - а он находилсЯ на
службе. ‘толкновение  со смертью  напоминает, что мир полон не вещей,  а  их
отсутствиЯ...


        72. ‚се в мире уже было кроме того, что еще будет

     ’ак сказал при мертвеце  Ѓобби Ђшуров, дагестанский хахам в каракулевой
папахе, о котором  ходила слава мудрейшего  из татов, - горских иудеев. Ѓыло
это в махачкалинской синагоге на …рмошкина.
     Џо „агестану ходилось уверенно: таты сбегались к  объективу, как дети к
волшебнику. Ќе боЯлись и власти; гордились, что на зло ей не отказываютсЯ от
мазохистских  обычаев,  -  от  многодневного  поєста,  обострЯвшего всеобщий
психоз,  или от омовениЯ трупа перед тем, как свалить  его в землю на откорм
гадам. Ћхотнее  всех  позировал  Ѓобби, -  правда, только  левым  боком, ибо
правый глаз у него косил, из-за чего он еще больше походил на мошенника. Џил
водку не лучше менЯ, но  систематичней: в  утреннюю молитву,  в вечернюю и в
ночную. “чил, будто  прежде, чем открыть в молитве душу, ее следует оградить
от дьЯвола, который  бессилен перед  настойкой из виноградных отжимков. Џоил
щедро: надеЯлсЯ, что Я прославлю его уже и на ‡ападе, а он совместно с  этим
‡ападом спасет потом  всю татскую  культуру, хотЯ и  не  мог объЯснить - длЯ
чего ее надо  спасать. Џозировать предпочитал в действии, а потому приглашал
к себе не в минуты размышлений о будущем, а при заклании птицы.
     Ѓобби считалсЯ  состоЯтельным человеком:  держал во дворе 52-х кур - на
весь год, по  одной  в  каждую пЯтницу. Џеререзал всех при  мне ровно за три
недели, причем,  нарушаЯ  закон, резал  медленно, чтобы  не испортить кадра.
’ребовал снимать  его  и при пересчете денег, которых  у него были  две кипы
высотою в  папаху и которые  он  копил  на  два экстремальных  случаЯ:  если
надумает двинутьсЯ  из  „агестана в €зраиль и если  не  надумает этого. •отЯ
таты были мне рады,  через несколько дней  Я  начал скучать. Ѓобби,  тем  не
менее, не позволил мне покинуть Њахачкалу, пока не покинул мир его умиравший
от рака троюродный брат, - тоже Ѓобби Ђшуров, - и Я не заснЯл на пленку "длЯ
‡апада" ритуал омовениЯ его останков. „ожидаЯсь кончины родственника,  хахам
развлекал менЯ юными танцорками из местного ансамблЯ: присылал их по одной в
гостиницу с "нижайшею просьбой  осчастливить мастерским снимком с ракурсом".
’анцорки были жирные, белые и глупые. џ сразу же раздевал их, раскладывал на
койке  и  не знал  - с  чего начинать. Ќаскучило быстро,  но без танцорки не
вышло  и днЯ. Ќе столько  из уважениЯ к  хахамову гостеприимству, сколько из
желаниЯ преодолеть сюрреальность дагестанской скуки. Ђ девушки  возмущались:
ни "мастерского снимка с ракурсом", ни даже умного слова. Њстили  тем, что в
постели вели себЯ отсутствующе, - как если бы не соображали что же Я  с ними
проделывал.
     Ћмовение трупа  состоЯлось  в  синагогальной пристройке, -  темной, как
преисподнЯЯ.   Џришлось   работать  со  вспышкой,  зарЯжавшейсЯ  медленно  и
доставлЯвшей хахаму беспокойство.  ‘ металлической  кружкой в одной руке и с
флаконом американского шампунЯ против перхоти  "•эд энд  олдэрз" в  другой,
Ѓобби Ђшуров стоЯл  в  профиль  над  костлЯвым трупом тезки  и  при вспышках
морщил лицо в потешной гримасе, котораЯ выражала как скорбь по случаю утраты
родственника,  так  и согласие  с  небесным судом. ђЯдом  с собой он  держал
внука, которому поручил растирать мертвеца  иглистой мочалкой. ‚ отличие  от
деда, тот не  умел изображать  на лице  ничего  кроме  замешательства. Њежду
вспышками,  бранЯ  за  это  запуганного  мальчишку,  Ѓобби  развлекал   менЯ
анекдотами из дагестанского быта и, подаваЯ пример, сам же над ними хохотал.
‘тоило мне, однако, вскидывать к глазам аппарат,  он осекалсЯ  и  принималсЯ
скорбеть.
     Џроцедура длилась  около часа,  и хахам нервничал еще потому, что  Я не
смеЯлсЯ.  ‚о-первых, Я не понимал дагестанского  юмора, а главное, испытывал
технические трудности: не успевал подловить в кадр струю  зеленого  шампунЯ,
который Ѓобби сливал на труп экономно. Ќаконец,  когда  мальчишка, по словам
хахама,  затер мертвеца до дыр,  а  мне  удалось схватить  вспышкой короткую
струйку  дефицитного мыла  против перхоти, -  понравилсЯ и анекдот.  ЉраснаЯ
апочка  спросила в „агестане у  переодетого ‚олка:  Ѓабушка, а к чему  тебе
огромные глазки? ‚олк ответил как положено. Ђ огромные ушки? ЋтозвалсЯ опЯть
же как в сказке. Ѓабушка, а зачем  тебе  такой огромный носик? ’ут уже  ‚олк
оскорбилсЯ: ‘лушай, манда,  прикуси-ка Язык  и взглЯни на  свой рубильник! џ
расхохоталсЯ и очень  обрадовал  Ѓобби,  а  мальчишка, вконец  растерЯвшись,
швырнул  мочалку на  труп с огромным носиком  и убежал  прочь.  "Њолодец! --
похвалил его  мне  хахам.  --  Џонимает,  значит,  что  мир полон отсутствиЯ
вещей..."
     -- —его ржешь? -- спросил вдруг капитан Љук.
     -- Ќаписал? -- хохотал Я. -- Ђ подписатьсЯ не забыл?
     џ забрал квитанцию, завел мотор и, трЯсЯсь уже вместе с пикапом, поехал
дальше. Џотом взглЯнул на часы и помрачнел: семь! ’ревогу усугубил бензомер:
стрелка заваливалась уже влево за нуль.  •удшее,  между тем, было впереди, у
тоннелЯ: за  пол  мили  до въезда в него началась  пробка,  и пришлось резко
сбить  скорость.  ѓроб  с Ќателой  скрипнул по железному настилу в кузове  и
съехал в сторону. џ подправил его к центру и поехал еще медленней.
     ђЯдом  с моим  дребезжащим  пикапом, в красной сверкающей  Ђльфе  сидел
коренной американец, а на облучке за ним валЯлсЯ белый пес, которому было не
только  тесно в  импортном автомобиле, но и скучно,  несмотрЯ на то, что его
ублажал  сам ‹учиано Џаваротти. Љоренной американец  бросил  на менЯ  долгий
взглЯд.
     -- —то? -- крикнул Я ему в недоумении.
     Ђмериканец выключил радио:
     --  ‡астрЯли  на  полчаса!  --  и блеснул маниакально белыми зубами под
рыжим начесом усов.
     џ кивнул головой, но усач не отводил глаза:
     -- Њы знакомы? -- и поправил на шее голубой шарф.
     „огадавшись,  что он -  под стать шарфу - из голубых, Я  придержал свою
машину и не позволил ему пристроитьсЯ ко  мне сзади. Њаневр не избавил  менЯ
от  беспокойства:  голубой  коренной  американец  вклинилсЯ  впритык  ко мне
красным  начищенным задом и, пЯлЯсь  в зеркало над головой, не сводил с менЯ
взглЯда. •отЯ времЯ  от  времени Я, в свою  очередь,  посматривал на  себЯ в
зеркало и - к своему полному непониманию - прихорашивалсЯ, настроение у менЯ
было  скверное.  Љак  же  так?! - возмущалсЯ Я. - ‘троит глазки  мужикам,  а
обзавелсЯ заморским мотором! Ђ у  менЯ -  туберкулезный „одж! ‚ Ђмерике  нет
равенства! ‘вобода  - да, а равенства ни хрена! Ќо без равенства не бывает и
подлинной     свободы,    -    только    произвол,    вседозволенность     и
взаимонаплевательство!  Џотом  вспомнил, что „одж  принадлежит не  мне;  мне
принадлежит  Ѓьюик. ’оже -  неравенство, но не столь резкое. Ћтлегло, но  не
полностью: угнетала мысль,  что петхаинцы  переминаютсЯ  с ноги  на  ногу  в
ожидании гроба на кладбище Њаунт •еброн, а Я даже не въехал пока  в тоннель,
и  уже  больше половины восьмого! ‚  поисках  забытьЯ включил  радио  и стал
крутить кнопку.  Џаваротти.  €глесиас. ‘нова Џаваротти. Њадонна. —айковский.
Ќегры. €ндийский тамбурин. ‚езде играли и пели, и это раздражало, ибо музыка
усугублЯет насущное состоЯние: мысль перебиваетсЯ только мыслью.  ЌаткнулсЯ,
наконец, на беседу между тенором и басом. ’енор сказал:
     "џ повторю:  с  крушением  социализма закончилась  историЯ.  Ќадо  быть
мистиком  или идиотом, чтобы еще  во  что-нибудь  верить. ќто ужасно! Њосква
убила мечту о спасении!"
     Ѓас согласилсЯ, хотЯ начал с выражениЯ несогласиЯ:
     "ќто  не ужасно, а нормально!  Њир  возвращаетсЯ к великой  скуке.  „а,
войне  конец,  - и ‡апад  победил, но не Џиррова ли  это победа?  Џобедитель
несчастен,  как побежденный.  Џосле  победы наступает скука,  а скука  - это
поражение. Џонимаете мою мысль?"
     ’енор сперва согласилсЯ с  басом, который уже согласилсЯ с  тенором, но
потом решил оспорить самого себЯ:
     "Џонимаю,  но есть  и надежда.  ‚осток  проиграл,  но есть  еще „альний
‚осток. џпониЯ, например.  џ имею в виду, что с џпонией стоит боротьсЯ. „аже
если в ђоссии победит либерализм, - чему Я  не верю, ибо не хочу скуки, - то
тихоокеанский бассейн последует  за џпонией, и в этом случае, надеюсь, будет
борьба. Љстати, - чуть не забыл! -  мусульманский  фундаментализм!  ‚от ведь
еще сила!"
     Ѓас не поверил этому:
     "ќтому Я не поверю! ‡апад не позволит ему стать силой!"
     "—ушь!  -- рассердилсЯ тенор.  -- ‡апад  не  в силах позволЯть или нет!
Џомните  врача,  который  дал пациенту полгода жизни, а  когда тот не  успел
выплатить гонорар, - продлил ему жизнь еще на 3 месЯца!"
     "Ђ это при чем?" -- удивилсЯ бас.
     џ не  позволил тенору ответить: протЯнул  руку к  кнопке  и стал  снова
рыскать в  эфире.  €скал  мысль,  котораЯ внушила  бы иллюзию, будто  в мире
существует порЯдок, и  этот  порЯдок  поддаетсЯ пониманию. ѓотов был слушать
даже  политиков.  ѓотов  был  ко  всЯкой  лжи,  -  лишь  бы  она  показалась
вразумительной и  тем  самым избавила от  отчаЯниЯ. ‚разумительность  иногда
защищает  от   потерЯнности,   подумал  Я,  -  и  набрел  на  женскую  речь.
ЋбнадежилсЯ,  ибо женщины  -  если не  жалуютсЯ  - способны рассуждать. ќта,
одна