о терпкого привкуса страха
перед  близостью  особого   восторга,  который   доступен  лишь  странникам.
Џодавшись вплотную к ѓабриеле и бережно - как если  бы надолго  - расположив
ладони  на  ее  шее,  Я   стал  не  спеша  ласкать  ее   прохладные  губы  и
прислушиватьсЯ к растраченному запаху красного мака, не удушившего менЯ, как
прежде,   в   тесной  пещере  моей  собственной  плоти,  а  переманившего  в
посторонний желто-зеленый мир передо мной, пронизанный ощущением  податливой
полноты, мЯгких изгибов и изобилиЯ.
     Џрипав  к  ѓабриеле  грудью,  Я  наслаждалсЯ  надежностью женской плоти
враставшей в  мой  собственный организм и избавлЯвшей его от привЯзанности к
себе,  -  сладкое  чувство высвобождениЯ  из оков, которыми Я  был  с  собою
свЯзан. Џерестал и  ощущать  себЯ: отдельно  менЯ уже не  было, а поэтому не
стало  уже  и  ничего  из  того,  что  недавно было  только  во  мне,  -  ни
какого-нибудь помышлениЯ,  ни страха перед следующими мгновениЯми, ни памЯти
о предыдущих. џ не обладал уже даже собою. Џерестал осЯзать и ѓабриелу; было
лишь  состоЯние растворенности в чем-то  безграничном  и женском... Ќо потом
вдруг поцелуй себЯ истратил и перестал быть...
     Ќастала  пауза  полного бездействиЯ:  мы с  ѓабриелой  открыли  глаза и
уставились друг на друга. ‚  ее зрачках  Я разглЯдел  то же  самое, что она,
должно быть,  -  в моих: спокойное  удивление, не тронутое ни  чувством,  ни
мыслью. Љогда  сошло  на  нет и удивление, Я стал  возвращатьсЯ  в  себЯ, но
чувство, недавно  потЯнувшее менЯ  к этой женщине,  не  возвратилось;  в том
самом месте, где оно во мне  было,  разрасталась теперь пустота,  потому что
никакое чувство не способно длитьсЯ без желаниЯ о нем думать.
     Џродолжалось зато и крепло настроение, завЯзавшеесЯ  во  мне тотчас же,
как Я приник губами к дыханию ѓабриелы, - безразличие к катастрофе. ‘амолет,
между тем, не только уже не дергало, - сходило на нет и дрожание.
     -- Џочему вдруг не идем вниз? -- возмутилсЯ Я.
     -- Љак  же  не идем?!  -- удивилась в  ответ  ѓабриела, котораЯ  только
недавно  представилась  мне  духом,  отЯгощенным  женской  плотью, а  сейчас
смотрелась отчуждающе красивой куклой, пусть  и не  мертвой,  но никогда еще
живой не бывавшей. -- ‘коро садимсЯ.
     Џрежде,  чем проникнуть  в смысл услышанного, Я обратил  внимание,  что
случившеесЯ между нашими губами  ѓабриелу ничуть не смущало:  бросив уже  на
менЯ  свой обычный уверенный  взглЯд,  она  нащупала  левой рукой в кармашке
жилета сиреневую губную помаду со стеклЯнным наконечником и, дождавшись пока
Я  заморгал,  отвернулась к  стеклу, заглЯнула  в него и  не  своим  голосом
произнесла:
     -- "“ нас только одна жизнь, и "Ћреоль" настаивает, что прожить ее надо
с сиреневыми губами!"
     Ќикакой разницы между собой и ею Я не видел: либо теперь,  либо прежде,
либо же и теперь, и  прежде, она скрывалась за  масками,  но все они были ее
собственными.  Љогда   она   закончила  закрашивать  себе  стертые   губы  и
повернулась ко мне, Я наконец спросил:
     -- ѓоворите - "садимсЯ"?
     -- џ поднЯлась вернуть вас на ваше место.
     -- €дем на посадку? -- и почувствовал почти разочарование.
     -- „авно идем, - и садимсЯ через полчаса, а вам,  повторЯю, надо идти к
себе и пристегнутьсЯ! -- и она стала выбиратьсЯ из кресла.
     Љогда ѓабриела подалась вперед, и корпус ее вернулсЯ  во вторую зону, -
мы, обменЯвшись мимолетным взглЯдом, оттЯнули головы назад.  ‚ыпрЯмившись на
ногах, она - близко от моего лица - стала оправлЯть юбку на коленЯх, которые
у нее, как и прежде,  до взлета, мелко подрагивали в тесных сетчатых чулках.
’огдашнее плотоЯдное чувство ко мне не возвратилось: быть может, разглЯдев в
ней свое отражение, Я перестал воспринимать  ее как нечто чуждое и тем самым
влекущее к  себе.  Ђ  быть может, -  хотЯ  мы с ѓабриелой  не закончили даже
целоватьсЯ, - дело  обстоЯло проще, как и бывает между странниками,  которые
всЯкий   раз  надеютсЯ,   что   наслаждение   поможет   им  отрЯхнутьсЯ   от
оболванивающей непраздничности бытиЯ.
     Џоэтому мы и вкладываем в наслаждение со странником  все  свои силы, за
исключением того,  чего быть не  может, - знаниЯ странника.  Ќепраздничность
жизни есть единственно нормальное ее состоЯние, - так  же, как и единственно
нормальной  ЯвлЯетсЯ  любовь  к  человеку  через  знание   его.  Ќо  избегаЯ
непраздничности,  мы  ищем  сверхчеловеческое  посредством  наслаждениЯ   со
странником,  то  есть  без  знаниЯ его  и без  любви к  нему,  -  не  будучи
человеком.  € каждый раз это наслаждение завершаетсЯ разрушительной грустью,
ибо, не поднЯвшись  до  человеческого,  невозможно  человеческое  превзойти.
Ќаслаждение не заканчиваетсЯ праздником  и нарастанием  прежних сил, которых
снова не станет хватать длЯ преодолениЯ тоски бытиЯ. € эта тревожнаЯ догадка
-  не как мысль, а как ощущение - возникает  каждый раз. Ђ иногда приходит и
не отпускает.
     -- Ќу! -- потребовала она. -- Ћтпустите же!
     -- ’ак просто? -- опешил Я. -- € все?
     --  Ќет,  не все!  -- и протЯнула  мне правую  руку, в  которой все это
времЯ,  как Я  только что  заметил, держала  синюю  тетрадь.  --  Ћт доктора
Љраснера: Я его сюда не пустила... Ћн и сказал, что вы здесь...
     џ забрал тетрадь, тоже поднЯлсЯ  и направилсЯ к выходу вниз. “ винтовой
лестницы, едва миновав гардину, за которой находилсЯ ‘тоун и которую поэтому
Я быстрым шагом и миновал, замер: почудилось, будто кто-то глухо постанывал,
но, вспомнив, что покойники не умеют даже  стонать, Я обернулсЯ к ѓабриеле и
пропустил ее вперед.
     -- •очу вас развеселить,  -- сказал Я, когда мы спустились на несколько
ступенек.  -- Џроходил мимо ‘тоуна и вспомнил... Ќе знаю почему, но вспомнил
к месту: садимсЯ как раз в  Ђнглии...  Џослушайте: какой-то  хрен, навеселе,
снЯл ночью в лондонском отеле номер, а наутро портье  извинЯетсЯ,  что забыл
предупредить  о перегоревших лампочках в комнате и  о мертвой  француженке в
постели. ‹ампочки не понадобились, буркнул хрен,  а с мертвой француженкой в
постели вышло нехорошо: Я принЯл ее за живую англичанку!
     ѓабриела  хохотнула,  потом вдруг  изменилась в лице  и  сказала,  что,
кажетсЯ, понимает - почему эта шутка пришла мне на памЯть, и попросила  менЯ
пройти   вперед.  ЏротискиваЯсь   между   перилами  и  волновавшейсЯ  грудью
стюардессы,  Я  вообразил,  будто  и мне понЯтно почему  ѓабриела пропустила
менЯ:
     -- “ нас все еще впереди. Џомните - насчет философии?
     ™итком ладони она прикрыла  вырез на блузке, велела мне  возвратитьсЯ к
себе, а сама повернула по лестнице назад.


        88. Ћбщение между людьми невозможно

     ‚озвращатьсЯ  в   свое  кресло  Я  не  спешил:  иногда   люди   кажутсЯ
отвратительными и  без причины. ‚ыручил сортир. Џристроившись  на унитазе, Я
раскрыл тетрадь, снова ставшую моей. Ќастроение изменилось еще до того, пока
вник хотЯ бы в одну из строчек, потому что  все они, за исключением слов "а"
и "но", оказались высвеченными розовым, голубым и оранжевым фломастерами.
     Ќачал с голубых. "Џоскольку большинство людей идиоты, - а  это аксиома,
- общеизвестное есть ложь." €  рЯдом - мелкаЯ ѓенина приписка: "Љто сказал?"
‚опросительный знак,  и  опЯть же  не моей рукой,  был заключен  в скобки  и
приписан к концу голубой же  фразы:  "…сли человек не врет, значит, не знает
как улучшить правду." ’акаЯ же комбинациЯ, - вопросительный  и скобки,  - но
нервно  перечеркнутаЯ,  стоЯла  перед  началом  другой  строчки: "…сли  есть
возможность кого-нибудь сильно избить, - сильно и избей!"
     Ћт голубых  строчек перешел к розовым, знакомство  с которыми позволило
заключить, что ѓена высветил этим  цветом эмигрантское. Џервую же попавшуюсЯ
ѓена обставил сразу двумЯ восклицательными знаками: "‘оветские беженки резко
пахнут местами поєтом, а местами - и резко же - духами "„жорджио". Ђ беженцы
на естественное вне родины  понижение  возможностей  реагируют  неженственно
резким повышением притЯзаний. ЂналогиЯ: приближение импотенции проЯвлЯетсЯ в
наконец-то сложившейсЯ готовности трахать только красавиц." ‚опросительный с
восклицательным стоЯли над строчкой об "акульей атаке на  недавних советских
эмигранток  в  прибрежных водах  флоридского плЯжа,  где  они  купались  без
менструальных тампонов."
     ‘ледующее, глобально-приложимое, наблюдение он ошибочно втиснул в рамки
розовой,  эмигрантской,  жизни:  "‚  пригородном  поезде  ко мне  подступает
контролер и говорит: ‘пасибо! (дескать, либо покажи, мудак, свой билет, либо
сейчас  же его купи у менЯ!)  Ђ Я протЯгиваю  ему 5 долларов и  тоже говорю:
‘пасибо! (дескать, вот тебе, засранец,  деньги, подавись ими, а мне дай твой
сраный билет!)  Ђ контролер кладет  в сумку  деньги, протЯгивает мне голубой
(кстати,  ѓена,  голубой!)  клочок  бумаги  и  говорит  опЯть  же:  ‘пасибо!
(дескать, забирай, мудак, свой голубой билет!). Ђ Я забираю его и говорю все
то  же  самое: ‘пасибо!... ‘пасибо-спасибо-спасибо-спасибо."  Ћбщение  между
людьми невозможно, ибо оно свелось к куцему набору пустых слов  и  ситуаций,
за рамки которых выходить бесполезно, хотЯ  внутри этих  рамок существование
унижает своей механичностью и пустотой...
     Џотом  перекинул взглЯд  на истории, которые  Љраснер  выкрасил  гадким
оранжевым  фломастером,  хотЯ,  по  моему  разумению,  они  как  раз  вполне
реалистичны!   Џочему,   например,  нельзЯ   представить   себе   петхаинца,
переставшего вдруг расти в 10-летнем возрасте?! ’ем более, что в 20 он вырос
сразу на 7  см.!  Ќа столько же, кстати,  на 7 см.,  он вырос  ровно в 30, и
ровно на столько же - ровно в 40. € наконец он утешилсЯ,  ибо, как вычислил,
к концу жизни  достиг бы нормальной длины.  Ќе заметил,  правда,  того, что,
хотЯ  с  ходом  времени  туловище  нагонЯло  упущенное,  лицо  обретало  вид
абстрактного рисунка: на нем исчезали черты и детали...
     €ли почему нельзЯ представить себе петхаинца, почувствовавшего однажды,
что  он способен  угадать  свЯщенную  комбинацию из  373  цифр  и  тем самым
раскрыть  тайну бытиЯ?!  Ѓеда, конечно, в  том,  что,  если  он все-таки  ее
раскроет, случитсЯ катастрофа: столкнутсЯ между собой две враждебные  сферы,
-  земнаЯ и небеснаЯ.  €  все  вокруг  приходЯт  в ужас  от самого факта его
существованиЯ, но зарезать его боЯтсЯ, поскольку предсмертнаЯ агониЯ озарЯет
мозг...
     €ли   почему  нельзЯ   представить   себе,  будто  этот  петхаинец  был
одновременно тем самым,  который категорически  перестал  расти в 40 лет, но
уже был достаточно высок, чтобы  достигать земли  обеими ногами?! € будто он
переселилсЯ  в Ќью-‰орк, влюбилсЯ  в проститутку,  похожую на  „жейн ”онду и
оплатил ей по  люксу -  плюс еще  5 тысЯч  - поездку  в  ѓрузию или  даже  в
Ђбхазию?! € будто вдруг в тот же самолет уселась по пути (скажем, в ‹ондоне)
сама актриса?!  € будто пассажиры - в том  числе ”онда с  проституткой - при
этом растерЯлись и стали вести себЯ как в  жизни, то есть и смешно, и глупо,
- как на "корабле дураков"?!


        89. Љогда люди не спЯт, им приходитсЯ жить

     -- ’ам  кто-то  молчит!  -- дернула дверь  ѓабриела,  и  из  тетради  Я
мгновенно вернулсЯ в сортир. -- Ђ может просто замок заклинило?
     ђастерЯвшись, Я  спустил  воду в бачке и,  смыв в голове что наследил в
тетради, отодвинул защелку.
     --  ќто  вы?  --  удивилась  ѓабриела.  --  —то  это   за  привычка  не
отзыватьсЯ?! џ стучу, а вы молчите, как мох в лесу!
     -- —то?!  --  рассердилсЯ Я.  --  ‹юди  тут  сидЯт не  длЯ упражнений в
отзывчивости, а во-вторых, откуда это: "как мох в лесу"?
     Ћпомнившись, ѓабриела снова смутилась и сказала:
     -- €звините,  Я взволнована, а  слова как раз из  вашей  тетради:  Я ее
слегка  полистала,  когда  несла   от  Љраснера...  Ђ  стучусь,  чтобы...  џ
испугалась,  а  главное - мисс  ”онда...  Ќу,  ей надо попользоватьсЯ,  -- и
посторонилась, открыв мне вид на стоЯвшую за ней „жессику.
     -- €звините,  -- пролепетала  „жессика  и  прикрыла губы  с размазанной
сиреневой помадой. -- ќто Я виновата.
     -- Џросим, госпожа ”онда, -- пролепетал Я и протиснулсЯ между ѓабриелой
и „жессикой, ощутив тЯжелую мЯкоть обоих бюстов.
     „жессика юркнула в туалет, а Я сказал ѓабриеле:
     -- —то с вами? “ вас какой-то странный взглЯд...
     Ћна перевела его на менЯ и проговорила:
     -- „аже не знаю как сказать... „а и не стоит, наверное... Ћдним словом,
Я разочарована что ли...
     -- Џризнак юности! -- объЯснил Я. -- ЊенЯ мало что обижает...
     ѓабриела выждала паузу и решилась сказать правду:
     -- џ хочу сказать правду.
     ‘ердце мое екнуло, потому что правда пугает.
     -- Ќе буду только называть имен - и не требуйте.
     -- Ќет, -- обещал Я, -- не буду. Љ чему вообще имена?
     Ћна снова помЯлась, но, наконец, отвернулась и сказала:
     --  џ  не  поверила  глазам!  …й-богу,  не поверила! Џотому  что,  если
поверишь, то что же, извините, получаетсЯ? —то?
     -- Ќе знаю, -- призналсЯ Я. -- Ќикто, наверно, не знает.
     -- Љак же не знаете?! ќто конец цивилизации!
     -- Џравда? -- спросил Я.
     -- „а, крах! -- согласилась она с собой. -- Ќа борту самолета!
     -- Ќа борту? -- переспросил Я. -- ЏрЯмо на борту?
     Ћна кивнула, и Я стал гадать - что же все-таки прЯмо на борту произошло
более поразительное, чем произошедшаЯ смерть.
     --  Ќеужели... -- начал Я  и пристроилсЯ  к направлению ее взглЯда.  --
Ќеужели кто-то с кем-то... џ не спрашиваю - кто!
     ѓабриела вскинула голову и резко ею кивнула:
     -- “же нет! Ќо да! ’рахались! € Я видела это сама!
     —ерез минуту, проверив свои выводы, Я их огласил:
     -- ‘ другой стороны,  ѓабриела, может быть, никакого краха в этом  нет,
понимаете?  Њожет быть, это не конец, а просто, ну - как вам сказать?  - два
человека трахались  себе  спокойно на борту самолета.  Ђ может  быть,  и  не
спокойно, - Я не  знаю, Я же не видел... Џросто трахались  и  все. Ћни же не
пилоты, им не надо следить за курсом.
     Ћна задумалась. „умала долго, и мне захотелось ей помочь:
     --  „авайте  подумаем  вместе: когда люди не  спЯт, им приходитсЯ жить,
правильно?  Ќу, а когда живешь, приходитсЯ  делать всЯкое! Ђ какаЯ разница -
где, если не спишь, а живешь, правильно?
     -- ‚ы правы, -- закивала она. -- Ќо все-таки поразительно!
     -- ‡десь вы  как раз  ошибаетесь, -- огорчил Я ее. -- Ќа  свете  ничего
поразительного нет.  € знаете почему? Џотому, что на свете все поразительно!
Џравильно?
     џ  произнес  это с очень серьезным  видом, но сперва „жессика за дверью
шумно спустила в  бачке воду,  а потом ѓабриела вдруг вскинулась и громко же
рассмеЯлась:
     -- ‡абудьте все это, ей-богу! € возвращайтесь на место!
     ...ЏробираЯсь к моему месту у окна, Я лихорадочно пыталсЯ представить -
как, где и кто осмелилсЯ трахатьсЯ прЯмо на борту. ЋпускаЯсь в свое кресло и
пребываЯ в полном смЯтении, объЯвил:
     -- Ђ Я вот возьму и снова не застегнусь!
     Џрофессор ‡айм промолчал, и Я повернул к нему голову; не потому, что он
не ответил, а потому,  что времЯ от времени головою нельзЯ не вращать: рЯдом
в кресле сидел не ‡айм, а другой  живой человек - Њэлвин ‘тоун! ‚се на нем -
как и  было  раньше; не  хватало лишь  галстука  цвета датского  шоколада  и
твидового пиджака из верблюжьей шерсти,  который, правда, покоилсЯ у него на
паху.
     -- Њистер ‘тоун?! -- проверил Я.
     -- Ћчень рад вас видеть! -- улыбнулсЯ он.
     -- Ќет,  это Я вас рад видеть! -- разволновалсЯ Я. -- ‚ы уже не там? --
и ткнул пальцем вверх.
     -- Ќет, Я уже здесь! -- и хлопнул по подлокотникам.
     ‡айм - в конце рЯда - высунулсЯ вперед и улыбнулсЯ мне:
     -- Ђ вас долго не было!
     -- ‡наю, -- согласилсЯ Я. -- џ отсутствовал.
     -- Ђ мы уже садимсЯ, -- не унималсЯ ‡айм.
     -- ‡наю и это, --  кивнул Я, думаЯ о ‘тоуне. -- Љак вы себЯ чувствуете,
мистер ‘тоун?
     -- Ђ он в завидном настроении! -- подхватил ‡айм.
     --  …сли Я не  умираю, Я всегда  в завидном настроении!  --  рассмеЯлсЯ
‘тоун. -- “ менЯ было несколько инфарктов, но в промежутке Я всегда здоров и
всегда в завидном настроении!
     -- ’акого  не бывает!  -- огрызнулась вдруг старушка с бородавкой. -- “
менЯ печень, и Я это всегда чувствую. …сли есть проблема, она есть - пока ее
не решишь! Ђ некоторые проблемы вообще не поддаютсЯ решению!
     --  ’акого  тоже не  бывает!  -- вмешалсЯ  сзади  "спаситель еврейства"
„жерри ѓутман. -- Ќету проблемы, которую не решить!
     …го продолжавшеесЯ существование менЯ взбесило:
     --  ЂбсолютнаЯ чепуха! ѓлупые  люди думают,  будто проблемы существуют,
чтобы их решать и будто  их можно  решить. Ќикто никаких проблем не  решает.
‹юди просто иногда живут дольше, чем проблемы, а иногда нет.
     --  Џравильно!  -- возликовал ‘тоун. -- Ќет даже  такой  заповеди - что
проблемы  надо  решать!   ‚ообще  ни  в   чем  никаких  правил   нету,  есть
предположениЯ и приметы. џ, например,  когда выживаю, -  всегда предполагаю,
что это хорошаЯ примета! ‚ прошлый раз - когда выжил - так именно и подумал,
а через месЯц сделал большие деньги! €  опЯть решил:  это хорошаЯ примета! €
оказалсЯ прав...  џ  очень  суеверен! -- и, рассмеЯвшись,  добавил длЯ  менЯ
тихим голосом. -- ‚ы-то как раз знаете что Я имею в виду!
     -- Љонечно, -- ответил Я. -- ЋпЯть выжили!
     -- џ не это имею в виду, -- качнул он головой. -- •отЯ вы правы, выжил,
и это тоже, как выЯснилось, - к везению!
     џ растерЯнно кивнул головой и промЯмлил:
     -- “ менЯ тоже, знаете, сердце, и тоже недавно повезло.
     -- џ видел! -- хихикнул ‘тоун и поддел менЯ локтем в бок.
     -- „а? -- спросил Я. -- —то вы имеете в виду?
     --  Џожалуйста,  пристегнитесь!  -- встрЯнула  вдруг  ѓабриела, но,  не
остановившись, прошла мимо за гардину.
     ‘тоун кивнул ей вслед и снова шепнул мне:
     --  Ќу, видел Я, видел! -- и кивнул  теперь вверх. -- ’ам видел!  ‚ас и
ее! ‚месте! Ќу, очень вместе!
     -- Ќет, -- обомлел Я. -- ќто не то, что вам показалось.
     ‘тоун, к изумлению ‡айма, расхохоталсЯ и склонилсЯ ко мне:
     -- ‚ы не поверите, но мы ей сказали то же самое!
     -- Љому? -- не понЯл Я.
     --  ‚ашей ѓабриеле!  ќто,  мол,  не то,  что вам кажетсЯ!  --  и  снова
расхохоталсЯ, расстроив ‡айма окончательно.
     -- ’ак и сказали? -- поразилсЯ Я.  -- ’ак это были вы?! џ имею в виду -
именно вы так сказали?
     -- Ћба! € Я, и она. Ђ что тут еще скажешь?
     -- Ћна тоже так сказала? Љто это она?
     -- "Љто  это она?" -- передразнил он  менЯ. -- Ђ вы  тоже ведь  хитрец:
добиваетесь, чтобы Я назвал имЯ,  хотите проверить - знаю Я все или нет, да?
„а, знаю! -- и, оглЯнувшись, снова хихикнул, а ‡айм начал себЯ осматривать.
     -- ‚ы менЯ сбили, -- призналсЯ Я. -- Љто "она тоже"?
     -- Ќет,  --  мотнул  головой ‘тоун. -- €мени  как  раз  не скажу; скажу
просто, что все знаю. Ђ вот она, кстати, сама! •ай!
     -- •ай!  -- ответила  „жессика  и  опустилась  в кресло, принадлежавшее
раньше ‘тоуну.  --  •ай! -- повторила она мне и теперь уже  не прикрыла губы
ладонью, потому что они были аккуратно закрашены. -- •ай!  -- улыбнулась она
и ‡айму.
     -- •ай, хай! -- усердно закивал головой ‡айм. -- Љак самочувствие, мисс
”онда? ’ак долго  вас не видели, соскучились, хотЯ только  что  смотрели ваш
фильм. Љакое  понимание  характера! €  чутье!  Ђ в жизни сердце  у  вас  еще
добрее: мистер ‘тоун рассказал тут, пока вы задержались, что  если б не  вы,
он бы  не  вытЯнул.  ‚ы, ей-богу, прелесть и  суперчеловек! „а, мистер ‘тоун
незаурЯдный мужчина, но - вы с вашим положением!
     „жессика, чуть смущеннаЯ, подала голос не ему, а мне:
     -- …ще раз, пожалуйста, извините!
     џ  не  понЯл  ее,  ибо  старалсЯ  сейчас  понЯть  не  ее,  а  ѓабриелу,
скрывавшуюсЯ за гардиной и  подсматривавшую за „жессикой. џ представил  себе
ее смЯтение при  виде  хлопотавших  за другою  гардиной ‘тоуна  с „жессикой.
ЏонЯть ее было нетрудно: откидываешь гардину, ожидаЯ увидеть труп, а труп не
только жив, но  трахает  на  диване  звезду  экрана и поборницу прав!  Љонец
цивилизации!
     -- Ћна обращаетсЯ к вам! -- окликнул менЯ ‡айм.
     -- Љто? -- очнулсЯ Я.
     --  Љак  кто?  Њисс  ”онда. Џросит  у  вас  извинениЯ,  -- сказал ‡айм,
развернулсЯ  к ней  и от моего имени  попросил,  в свою очередь, извинениЯ у
нее. -- ’ут шумно, „жейн: уже садимсЯ, и он не слышит. ‡а  что, извините, он
спрашивает вас, вы извинЯетесь?
     -- ‘кажите: за инцидент в туалете, - поймет...
     -- ‡а инцидент в  туалете?!  -- ‡айм побледнел и повернулсЯ  ко мне. --
Ћна сожалеет за инцидент в туалете...
     -- џ все слышал, профессор! -- кивнул Я. -- ‘пасибо!
     -- Љстати! -- обратилась ко мне „жессика. -- Ћн уже знает...
     -- џ? -- выдавил ‡айм. -- џ ничего не знаю!
     -- џ говорю о мистере ‘тоуне, -- сказала она.
     ‡айм умолк, а ‘тоун снова толкнул менЯ локтем:
     -- џ же  вам говорил: все уже знаю!  €, знаете,  знаю, что знаете все и
вы! Ќу, вы-то, оказываетсЯ, знали с самого начала, а мне она сказала об этом
только в конце...
     Џерестал понимать и Я. ‘тоун это понЯл и объЯснил:
     -- Ђ пока она не сказала, Я думал, что это не она, а она!
     -- „а? -- спросил Я.
     -- „а. •отЯ, если честно, -- и захихикал, -- Я-таки почувствовал что-то
знакомое: Я  ж, вы знаете, был уже,  извините, с  ней дважды;  ну и чувствую
что-то знакомое, но потом думаю - еще  бы! ‚се ведь  женщины одинаковые там!
-- и приподнЯл пиджак с паха. -- ‚се  на свете  зависит вот от какого места!
-- и, рассмеЯвшись, почесал висок.
     ‡айм принЯл жест на свой счет, возмутилсЯ и задрал голову.
     -- Ђ потом она все рассказала!  Џризналась, что она не сама  она, а она
сама, --  не  унималсЯ  ‘тоун. --  џ сперва расстроилсЯ: такой был праздник!
‡везда и... поборница! Џотому, может, Я и вытЯнул!
     -- Њэлвин! -- не понЯл Я. -- Џочему вы мне это рассказываете?
     -- ќто она попросила, потому что вы знакомы с самоєй, да?
     -- Ћна? ...Ђ что значит - "такой был праздник"?
     -- ќто невозможно описать, потому что это - в голове! ‚ы любите поэзию?
-- и, не дожидаЯсь  ответа, ‘тоун заключил. -- ќто  было как  поэзиЯ!  --  и
улыбнулсЯ: сравнение ему понравилось.
     -- „а? -- не понЯл Я. -- џ не понЯл. Џочему - как поэзиЯ?
     -- Ќу, лучше, чем проза! -- и снова осталсЯ доволен.
     -- Ђ как сейчас? Џосле того, как вы узнали, что она не она?
     -- Ђ сейчас тоже хорошо, потому что Я подумал: вот Я бывал с ней раньше
- и было как проза. Ќо Я мечтал, что когда-нибудь будет не она, а настоЯщее,
-  как  поэзиЯ. €  вот сегоднЯ Я-то думал, что  это настоЯщее,  понимаете? Ђ
потом понимаю вдруг, что это  - то же самое! ‚ы менЯ понимаете? € мне сейчас
даже  лучше: Я  сейчас понимаю, что все - то  же самое! џ,  наверно,  говорю
глупо, да?
     џ не нашел что ответить и воскликнул:
     -- —то  вы!  -- и, откинувшись  в кресле, дал ему понЯть, что  "корабль
дураков" приближаетсЯ  к земле,  и  пора уставитьсЯ в окно.  --  —то  значит
"глупо"? "ѓлупо", "не глупо" - это ведь тоже то же самое!
     Ћн заглЯнул мне в глаза и произнес:
     -- Ђ Я питаю к вам искреннее уважение!
     -- џ тоже,  -- ответил  Я и замолчал,  но потом  поправилсЯ.  -- џ тоже
питаю к вам уважение!
     -- „а? -- обрадовалсЯ ‘тоун. -- Ђ за что?
     џ подумал и нашел искренний ответ:
     -- ‡а то, что выжили!


        90. џ все сверху вижу, - и прошлое, и будущее

     ‘тарушка  с  печенью  в  переднем рЯду  принЯлась уже  припудривать длЯ
лондонцев  синюю  бородавку  на  лбу, а  закрылки  за  окном задвигались  на
проворных  штырЯх. ‘вет в небе слабел, отчего краски внизу, зеленые, синие и
желтые участки  земли, обретали промежуточные  оттенки,  намекаЯ,  что скоро
сольютсЯ в единый глухой  цвет. Љогда самолет нырнул вниз еще несколько раз,
- посреди зеленых полей проступили светлые сгустки поселений.
     Џотом пиджак Њэлвина ‘тоуна свалилсЯ ему в ноги: машину наклонило вниз,
и  она пошла медленно,  как если  бы  собиралась  остановитьсЯ в  воздухе  и
зависнуть  над  землей.  Џод крылом  не спеша  оборачивалсЯ и уползал  назад
оранжевый холм, а  когда он исчез, Я разглЯдел внизу на сером шоссе одинокий
белый автомобиль с  включенными  фарами. оссе было прочерчено через зеленые
полЯ от белого городка со средневековым замком в середине  до другого  точно
такого же городка с таким же замком.
     џ отметил  про себЯ, что  вижу длинную  дорогу между  двумЯ поселениЯми
людей  и  вижу  еще машину  на  дороге, а в машине  - представил Я  -  сидит
небритый  и  уставший  человек. ќта  нехитраЯ  картина показалась  мне вдруг
удивительной по каким-то не Ясным причинам.
     ‚скоре одна из них проЯснилась: было удивительно, что отсюда, сверху, Я
вижу нечто такое, чего не увидел бы внизу,  -  вижу автомобиль  на  дороге и
вижу сразу откуда он уехал и  куда приедет,  и в то же времЯ  не вижу  в том
никакого смысла. Ќи в том, что он едет из этого городка, ни в том, что, пока
он  едет, день старитсЯ  и вечереет, ни в том, что приедет в этот, ни в том,
что  Я  все это отсюда вижу, - и прошлое, и будущее.  €  ни в том даже,  что
никому там, на земле, этого не увидеть, как не видит этого небритый водитель
в  этом  автомобиле,  - не видит уже откуда  уехал, как не видит уже  своего
прошлого,  не видит еще  и куда  в конце  приедет, как  не  видит  он своего
будущего. Џросто едет и видит только  то, что можно увидеть,  когда едешь на
длинном сером  шоссе,  застывшем  среди  Ячменных  полей  и сосновых  лесов,
которые  тоже видны мне отсюда, сверху, все сразу. џ сознавал удивительность
этой простой правды, но не понимал - что же она значит.


        91. —истаЯ суббота посреди недостиранных будней

     Љ  паспортному  контролю  стоЯла  нестройнаЯ  очередь  из  разноцветных
пассажиров, выглЯдевших  вместе  как смЯтаЯ  постель. Џристроившись к ней, Я
отметил про себЯ, что это глупое сравнение пришло  мне  в голову по вине  не
столько  пассажиров, сколько самой головы, утомленной бездельем, алкоголем и
бессонницей.  Џодумал с  завистью  о слонах, умевших  спать стоЯ.  Џотом - с
мольбой - о горЯчей чашке итальЯнского эспрессо. ‚ышло лучше.
     -- Ќет, Я не верю своим  глазам! -- услышал  Я за собой звонкий женский
голос и звонкий же цокот каблуков. Ћбернувшись, увидел чистую и юную субботу
посреди  недостиранных  воскресных вечеров и  недовысушенных  понедельников.
ЏодоспевшаЯ толпа  состоЯла  из  людей,  которых Я  всегда уподоблЯл пустому
воскресному  вечеру  или  любому  унылому  будничному  дню, и на ее фоне эта
молодаЯ  женщина смотрелась  именно  как Ясное  субботнее  утро.  „еталей  Я
разглЯдеть не  успел,  - как не успеваешь  разобратьсЯ  в температуре  воды,
которую плеснули в тебЯ, чтобы разбудить. Ћтметил только, что она, наверное,
занимаетсЯ  танцем  и  живет  в  стране,   где  пьют  эспрессо.  --  Ќет,  Я
действительно не верю глазам! -- воскликнула она еще раз и в отчаЯнии  стала
гарцевать на месте.
     -- ‘лушайте! -- сказал ей грубо один из понедельников. --  Ќе  верите -
не верьте, но не тыркайтесь на месте: пропустите кто верит! -- и пожаловалсЯ
мне. -- —то за народ пошел!
     џ в ответ рассмеЯлсЯ, а ‘убботе сказал:
     -- Њогу сократить длЯ вас очередь на одного человека!
     -- „а? -- обрадовалась она. -- Ђ вы не спешите?
     --  џ проездом. Њой самолет только через 5 часов. € если даже не успею,
-  не беда:  во-первых, лечу  без дела, а во-вторых,  в ђоссию...  Џрилетишь
годом раньше или позже - не важно: изменитьсЯ ничего не может!  џ сам  родом
оттуда!
     -- ‚ы оттуда? -- еще раз обрадовалась она.
     -- Ќо живу в татах.
     -- Ђ у менЯ с собой как раз книга из ђоссии!
     Џотом назвала  мне  свое имЯ, но Я  его моментально забыл.  ‘ебЯ  же  Я
представил ей под каким-то другим сочетанием звуков, потому что надоел себе,
- и  в новой стране, рЯдом с новой женщиной, хотел почувствовать себЯ кем-то
иным.
     -- Џочему вы рассмеЯлись,  когда этот грубый еврей на  менЯ тЯвкнул? --
спросила она. -- Ќичего же остроумного!
     -- Љонечно, нет! -- забеспокоилсЯ Я. -- Џросто вспомнил, знаете, случай
из детства: стоит очередь попрощатьсЯ  с покойником, который  был соседом, и
очередь  вдруг застопорилась,  потому что одна из соседок стала бить  себЯ в
грудь, причитаЯ, что не верит глазам! € поскольку это длилось долго, те, кто
стоЯли  за ней, потребовали  посторонитьсЯ  и  пропустить  всех, кто  глазам
верил.
     -- Ќет, но Я действительно никогда такой очереди на контроле не видела,
-- оправдалась ‘уббота.
     -- џ вам верю, -- соврал Я и продолжил волноватьсЯ. -- Џоверил, кстати,
и соседке, котораЯ тоже никогда не видела соседа мертвым, да еще в гробу! --
и, подавлЯЯ новый приступ  смеха,  добавил.  -- Ђ еврей, который тЯвкнул, он
мерзок.  Љак все евреи: мало юмора и много мерзости! € никакого  почтениЯ  к
прекрасным дамам! ‡а  это презираю их больше, чем за другое! -- заключил Я в
расчете,   что   вкупе  с   лестью   антисемитизм   составлЯет   надежнейший
международный пароль.
     ђассчитал, видимо, верно, - она всполошилась:
     -- ‘пасибо, но за что вы их презираете еще?
     --  ‡а  многое! -- растерЯлсЯ  Я  и в  поисках  объЯснениЯ  обернулсЯ к
грубиЯну, который, стоЯ  за мной в частоколе подобных ему будничных дней, на
что-то им жаловалсЯ. -- Ћни постоЯнно жалуютсЯ,  потому  что у них - как это
сказать? - сильный комплекс  будущего, и еще потому, что людей ничего так не
сплачивает, как жалоба.
     -- ‘лишком много энергии! -- пожаловалась ‘уббота.
     -- € как  ни парадоксально,  знаете, волЯ к смерти! ’о  есть  мазохизм!
•отЯ жалоба сплачивает, обыкновенным народом евреи  быть  не желают; из всех
чувств, которые сплачивают, они довольствуютсЯ только болью  при обрезании и
общими жалобами. —аще всего на то, что все желают им смерти. Ђ эту опасность
они внушают себе сами, чтобы жаловатьсЯ!
     €спытав наслаждение от клеветы, Я добавил:
     -- Љстати,  всЯ эта хреноваЯ идеЯ насчет еврейского  избранничества,  -
это и есть волЯ к смерти,  то есть кретинизм! -- и, рассмеЯвшись, вполголоса
договорил. --  Ќо этот  грубиЯн  на  избранничество  рассчитывать не вправе:
выглЯдит точно, как окружение, в котором - посмотрите! - все отвратительны и
похожи даже  не на  евреев,  а хуже  -  на  понедельник.  € вообще у  евреев
короткие ноги!
     -- „а, правильно,  они все евреи, -- ответила ‘уббота. --  Њы прилетели
вместе из ’ель-Ђвива.
     -- ‚ы вернулись из €зраилЯ? -- встрепенулсЯ Я.
     --  †иву там, -- кивнула  она. --  Ђ  в ‹ондон -  на один день: у  менЯ
примерка. ‡автра вечером - уже обратно! Ќадо только успеть заехать к доктору
Ѓаху!
     -- Љ доктору Ѓаху? -- сказал Я, думаЯ не об этом.
     -- ќдвард Ѓах. Ќе слышали? ќто парфюмерный магазин  в  ‹ондоне.  ‚сЯкие
запахи длЯ всЯких недугов. џ всегда там припасаюсь.
     -- ‚ы что, еврейка? -- осмелилсЯ  Я, но сразу же поставил вопрос мЯгче.
-- ‚ы, например, не итальЯнка, нет?
     -- Ќет,  еврейка,  -- сказала  она  так  же  невозмутимо,  как  если бы
сказала, что да, итальЯнка. -- €, кстати,  из ђоссии: уехала ребенком, когда
ноги были короткие!
     -- Ќе может быть! -- опешил Я.
     -- € даже говорю по-русски, но хочетсЯ  лучше, --  и, вытащила из сумки
книгу. -- —итаю вот поэтому по-русски...
     џ  забрал у  нее книгу  и, стыдЯсь теперь  своей  антисемитской тирады,
уставилсЯ на обложку невидЯщими глазами:
     -- „а-да, вижу!
     --  €звините,  это   не  то!  --  вскинулась  она.  --  ќто  Њаркес,  и
по-английски! Ђ читали, кстати?  Џро "любовь  во времЯ чумы"?  Ђ  вот и она:
Ѓродский!  Ќа  ощупь  одинаковаЯ  -  легко перепутать;  но  она,  видите,  с
портретом.
     џ  забрал у нее  Ѓродского и ознакомилсЯ с портретом  наощупь,  а глаза
поднЯл на ее лицо -  что осмысленно сделал тогда впервые, поскольку до этого
момента разглЯдывал лишь тело, которое - странно! - казалось мне знакомым.
     -- —то это вы? -- осеклась она.
     -- џ его где-нибудь видел? -- спросил Я. -- ‚аше лицо?
     -- …сли живете в татах, то видели. € даже тело!
     ‡аметив мое замешательство, она рассмеЯлась:
     -- ‚  основном, в "Њэйсис",  но и в других  магазинах.  ‘  менЯ  делают
манекены. €з  волокнистого стекла:  это  в  моде  - манекены из стекла...  ‚
модели  не пробилась, а в манекены гожусь. ЊенЯ делают и тут: прилетела  как
раз длЯ новой позы! Ђ делают лучше: традициЯ! "Њадам ’юссо" и вообще!
     --  „а,  -- согласилсЯ Я,  злЯсь  на  себЯ  за свою традицию усложнениЯ
простой  задачи  -  понравитьсЯ  незнакомке.  --  ѓоворЯ  о традиции,  самаЯ
неистребимаЯ - Я говорю о людЯх - это кретинизм!
     -- ‚ы опЯть о евреЯх?
     -- Ќет-нет, о себе, хотЯ... Я еврей и есть.
     -- ‡наю: кретинами евреев считают именно евреи!
     -- ‘казал, чтобы понравитьсЯ. Ќе знал, что вы тоже.
     -- Џоэтому вы мне и понравились. џ, как все, мазохистка!
     џ облегченно рассмеЯлсЯ:
     -- ’огда расскажу про €зраиль - почему не стал там жить. ќто было после
того, как приехал в Ќью-‰орк. ‡ахотелось человеческого...
     -- ќто и есть мазохизм! -- кивнула она.
     -- „а? Ћдним словом, прилетаю оттуда в ’ель-Ђвив за человеческим. € все
идет хорошо: Я даже  записал, что  воздух  там  - не пахнет,  а благословлен
лавандром! € еду первым  делом в €ерусалим к  ‘тене Џлача, ощутить заветное.
„ед мой говорил, что самое заветное приходит в  голову, если ее приставить к
этой стене.
     --  Њой  говорил то же самое, но там  Я бываю только  по праздникам - и
слишком много голов! ‘вою мне бывает не просунуть.
     --  Ђ  Я пробилсЯ, но  пока  пробилсЯ, менЯ  обобрала орава  торговцев:
пришлось все покупать, было не до них, - ‘тена Џлача!
     --  „а! --  сказала она  по-русски.  -- ‚от  у вас  в  руке, то  есть у
Ѓродского,  хорошо сказано: "Ќеважно, что  было вокруг, и неважно, о чем там
пурга завывала протЯжно".
     -- „а: главное - приложить голову, остальное неважно. Ќо вокруг - пурга
из  торговцев, от  которых рЯбило, как он снежинок! €звините за красочность!
Љороче  - набил  сумку  скрижалЯми  и  прочим хламом. Ђ  сейчас  извините за
вульгарность! Љороче - высосали из души последнюю купюру! ќто Я опЯть говорю
образно...
     -- Ћчень образно! -- сказала она, но Я не разобралсЯ в тоне:
     -- €  вот, когда пробилсЯ  к стене  и  приставил  голову,  -  пришла  и
заветнаЯ мысль: как же, думаю, доберусь без гроша в ’ель-Ђвив?!
     Ћна кивнула на кордон из контрольных стоек:
     -- Ђ к этой стене, думаете - пробьемсЯ?
     -- Њинут десЯть! ‘пешите к скульптору?
     -- „а, это как раз в "Њадам ’юссо".
     -- …сли б  у менЯ было времЯ, -- снова призналсЯ Я, -- Я  бы напросилсЯ
посмотреть: менЯ всегда занимали дубликаты.
     -- Џолюбуйтесь тогда этой рекламой!  -- и кивнула  на огромный  щит над
стойками. -- ‚от там: резинка "„аблминт"!
     ™ит  представлЯл собой фотомонтаж  из двух одинаковых  полуголых девиц,
дефилировавших  мимо  одинаково глупых  бронзовых самцов на  фоне однозначно
синего  и гладкого  морЯ,  в  котором каждаЯ каплЯ, надо полагать, повторЯла
каждую другую.
     --  Ќет, -- ответил Я. -- џ имею в виду не такое! •отЯ эта реклама учит
другому: все вы, дамы и  господа, одинаково глупы, и потому одинаково друг к
другу относитесь; как к жевательной резинке, - жуете и выплевываете...
     ‘уббота произнесла вдруг фразу, которую Я считал своей:
     -- Њой скульптор говорит так: жизнь  -  это то, про  что можно  сказать
все, что угодно, и все будет правда!
     -- Ќет! -- возразил Я себе. -- Ќе все! Џосмотрите  на соседний щит! Џро
витамин "…". € прочтите внизу!
     --  "’олько "…" дает мужчине шанс быть им чаще и дольше! ‚се  остальное
времЯ он - ребенок!" -- и рассмеЯлась. -- Џравильно!
     --  џ  о другом, --  заспешил Я. -- Њне казалось, будто мужчиной делает
другой витамин,  "‘"! ЏолучаетсЯ  - всю жизнь глотал не то! -- и театральным
жестом вытащил из кармана пакет с таблетками "‘", а цирковым - метнул  его в
урну. ’отчас  же  испытав  неловкость перед  собой за все эти глупые слова и
жесты, Я умолк.

        92. ‘пособность к ненасыщению

     Џосчитав,  что  знакомство   пришло  к  концу,  она,  в  свою  очередь,
повернулась  ко  мне спиной.  Њне  осталось лишь  вернуть ей  книги,  однако
прежде,  чем  сделать  это,  Я  постаралсЯ  забытьсЯ  и  раскрыл  Ѓродского.
ђаскрылсЯ на закладке:
     Ќеважно, что было вокруг, и неважно,
     о чем там пурга завывала протЯжно,
     что тесно им было в пастушьей квартире,
     что места другого им не было в мире.
     Љроме этой строфы ногтем отдавлена была последнЯЯ:
     Љостер полыхал, но полено кончалось;
     все спали. ‡везда от других отличалась
     сильней, чем свеченьем, казавшимсЯ лишним,
     способностью дальнего смешивать с ближним!
     ‚идел  эти  строчки и  раньше, но  только сейчас  они  обрели  какой-то
тревожащий смысл. ‡абытьсЯ не удалось, и, прислушавшись к себе, Я обнаружил,
что этот смысл в слова привносит стоЯщаЯ ко мне спиной женщина, отличавшаЯсЯ
от  толпы, как  юнаЯ  суббота  от  будней,  -  взбудоражившим  менЯ  "лишним
свеченьем". € неважно,  что было  или есть вокруг, неважно, что везде в мире
тесно, и нигде в нем ни мне, ни кому-нибудь другому, по существу, нет места.
‚се это и другое неважно, поскольку, хотЯ "полено кончалось",  костер во мне
полыхал,  и  жила  еще  во мне эта  животворнаЯ сила -  способность дальнего
смешивать с ближним.
     џ закрыл книгу  и,  поднЯв  взглЯд на  ‘убботу,  не спеша осмотрел ее с
головы  до  пЯт:  хотЯ  на  обнаженную и прозрачную Я,  оказываетсЯ,  не раз
заглЯдывалсЯ  на  нее в витринах "Њэйсис", ничто в ней мне не  было знакомо.
ќто была чужаЯ женщина, котораЯ живет там, где Я отказалсЯ  жить, потому что
в  ее страну можно  было  все-таки влюбитьсЯ; женщина из  другого поколениЯ,
любЯщаЯ  других  мужчин, такаЯ же  отчужденнаЯ от  менЯ, как  ее дубликаты в
Ђмерике и все  люди  в толпе. ЉотораЯ спешит,  суетитсЯ  и  бьет каблуком по
кафельному настилу, потому что не дождетсЯ своего череда, то есть бесследной
развЯзки простейшего из каждодневно возникающих узлов, повЯзавших нас сейчас
на мгновениЯ.  Ќе знал  Я  из своего  прошлого  даже  ее  духов.  Ќо в  этом
неведомом мне аромате - как и во всем ее  столь далеком существе -  Я сперва
услышал, а потом или до этого или  одновременно увидел, ощутил, узнал что-то
безошибочно близкое.
     Њгновенное  объЯснение мгновенно  же  показалось  ложным;  то  было  не
вожделение:  хоть  Я и стоЯл тогда к ней впритык, ближе, чем к кому-нибудь в
мире,  и хотЯ мог представить  ее себе нагою  Яснее,  чем других, -  никакаЯ
отдельнаЯ часть этого тела в воображении не  возникла. € в  то  же  времЯ  Я
чувствовал его такую простейшую сущностность длЯ моего тела, котораЯ страшит
невозможностью  раздельного  с  ним   бытиЯ   и  пробуждает  способность   к
ненасыщению, как не насыщаешьсЯ ни верхней, ни нижней половиной самого себЯ.
ЊенЯ захлестнула  неведомаЯ  дотоле горькаЯ  обида на  жизнь  за то, что эта
женщина  была  далека  от  менЯ  и  отчуждена;  не обида даже,  а больнее, -
глубокаЯ  жалоба,  которую  кроме  как смертью  можно  заглушить  только  ее
противоположностью,  - любовью. „а,  повторил  Я про  себЯ чуть ли не вслух,
любовью: она и делает далекое близким...
     € вслед  за этим  во мне развернулось желание отбить у мира  это чуждое
мне  существо, чтобы оно стало тем, чем может стать, - ближним. Ћтбить его у
мира  в  бесконечном  акте  любветворениЯ,  которое  не  признает  окончаниЯ
праздничной ночи и наступлениЯ будничного  утра, и в котором ублажение плоти
ЯвлЯетсЯ   сразу   непресыщающим   и  случайным.  €  которое  потом,   когда
исчерпываешь всю  способность своей плоти к наслаждению и перестаешь ощущать
ее  отдельность,  завершаетсЯ  не  грустью  из-за  того,  что  все  длЯщеесЯ
заканчиваетсЯ, а - примирением с жизнью и тихим праздником присутствиЯ в ней
твоего  ближнего.  ‘толь необъЯснимо  ближнего, что становитсЯ понЯтной  еще
одна причина нашей печали при уходе из жизни, то есть при расставании с этим
человеком.
     Џотом, не  отводЯ  от  ‘убботы невидЯщих  глаз, Я  вдруг вспомнил,  что
только  недавно читал об  этой печали, - и вздрогнул от  неожиданности:  она
была  у  менЯ  в  руках, эта самаЯ страница, в этой книге про любовь во  дни
чумы. ‘тал лихорадочно листать ее сперва с начала, а потом  - в нетерпении -
с  конца; сбившись  с ритма,  перепрыгнул  через  много  листов на страницу,
оказавшуюсЯ загнутой, и быстро, как по ступенькам  на лестнице, стал сбегать
взглЯдом по строчкам. €  чем - ниже, тем беспокойнее  стучало  в  груди: они
должны быть здесь, эти слова, в этих строчках...
     ...‚от  он  падает  с  лестницы во  дворе  своего дома, этот доктор,  и
начинает умирать;  вот  выбегает на шум и она, жена; вот  они,  эти слова, -
отдавленные ногтем, как и в другой книге о "способности дальнего смешивать с
ближним"...  "Ћна увидела его уже с закрытыми  длЯ этого  мира глазами,  уже
неживым,  но из  последних  сил увернувшимсЯ  на  миг от  завершающего удара
смерти, на один миг,  позволивший ему  дождатьсЯ  поЯвлениЯ жены. € он узнал
ее,  несмотрЯ  на  шум  внутри себЯ;  увидел над собой  чуть приоткрывшимисЯ
глазами, сквозь слезы горькой печали из-за того,  что уходил от нее, глазами
более чистыми, грустными и благодарными, чем  когда-либо раньше. €, собрав в
себе последнее дыхание, он отдал его ей со словами: "’олько Ѓог знает, как Я
любил тебЯ!""
     Љак и в первый раз при прочтении этих слов, Я ощутил удушье и подумал о
своей жене... Џонимание свое