тно!  --  шепнул Я про себЯ и  задумалсЯ, не  уводЯ  взглЯда  со
страницы,  чтобы не спугнуть  Љраснера, который разговаривал на ту же тему с
голубем. —то же получаетсЯ? ЏолучаетсЯ,  что рыжий поэт, декламировавший нам
в Џервом салоне поэму о должном образе жизни, - прав: жизнь следует начинать
со смерти,  и это  вполне возможно! Њожет  быть,  с этого  и надо  начинать,
потому что все прочие попытки начать сызнова сводЯтсЯ лишь к продолжению той
же жизни! Љраснер прав: не желаЯ жить вечно, каждый хочет начать еще раз. Ќо
почему? Џотому,  что  возвратитьсЯ в мир  или  начать  все заново значило бы
посрамить смерть, лишить ее значениЯ финала, который выбрасывает нас обратно
в ничто...
     •орошо сказал об этом  ‡алман на Ќателиной панихиде: "Ѓеда случаетсЯ  с
нами  уже при  рождении, когда нас подвешивают за ноги, и хлынувшаЯ в голову
кровь обрекает нас вместе с жизнью на несчастьЯ, ибо разрывает в мозгу очень
нежный  сосуд,  ответственный   за  свЯзь   с   другими  людьми  и  со  всем
мирозданием."  Ђ  дальше  - еще лучше:  "ќто несчастье мы  освЯщаем надрезом
пуповины.  ‚ первое  же мгновение мы  оказываемсЯ калеками и  начинаем  жить
только от  своего  имени, единолично, а  потому  боимсЯ смерти,  как никакое
животное,  которое, подумайте, умирает так же легко, как живет.  Њы не умеем
умирать,  и этот грех,  лишаЯ  нас  способности  жить, утверждает  торжество
смерти над жизнью"! Ђ дальше он сказал, как говорЯт в откровениЯх: смерть  -
это не конец,  и если жизнь кажетсЯ  нам  иллюзией,  то  такою  же  иллюзией
ЯвлЯетсЯ смерть!
     ‚спомнив, однако, что эти слова ‡алман изъЯл из моей тетради, Я решилсЯ
сейчас  пойти  дальше:  наша  готовность  начать  жизнь сначала  есть  трюк,
приучающий к восприЯтию смерти  как фарса, как иллюзии,  а не как настоЯщей,
главной и финальной трагедии. ЊечтаЯ начать все заново, мы мечтаем о смерти,
котораЯ возвращает  нас  к  жизни. ‘мерть - и это  удивительно! - становитсЯ
условием     непрекращениЯ    существованиЯ.    Ћна    начинает     обретать
привлекательность,  и,  как образ умирающего •риста,  подспудно  внушает нам
надежду. Ћтсюда  и тЯга к  саморазрушению, - у человека, у  человечества,  у
вселенной.  •отЯ  никто  этого  и  не  сознает!  „а,  только  смертью  можно
преодолеть смерть, и только она возвращает  нас к прошлому, к проживанию его
заново!
     Њы  хотим жизнь, потому что жизнь  - это хорошо, и знаем мы это потому,
что  какое-то  времЯ  в  ней  уже  пробыли и хотим,  чтобы это  состоЯние не
исчезало, а  продолжалось. Њы хотим  не вечной  жизни, не будущего, которого
никогда не переживали и  которое  ничего нам не  говорит, ничего длЯ нас  не
значит,  -  нет! Њы хотим  другого, -  нескончаемого переживаниЯ  того,  что
знаем: прошлого; постоЯнного возвращениЯ  в него;  постоЯнного пребываниЯ  в
нем. ЌастоЯщего  не существует, настоЯщее есть пребывание сегоднЯ, сейчас, в
прошлом, продолжение прошлого и возвращение в него. Џоэтому и  жить надо  из
будущего в прошлое, наслаждаЯсь им  не только  заново,  но и по-новому,  ибо
сейчас  уже знание будущего, то  есть того, что предстоит  пройти, а на деле
уже  пройдено,  прожито,  то есть фактически знание прошлого,  - это  знание
сейчас уже не отЯгощает страхом конца: ты уходишь не в смерть, а в начало, -
к  тому, что было!  ќто торжество  над  тиранией  времени!  € обращение  его
стрелки вспЯть!
     € еще  -  а это  сейчас  важно:  моЯ внезапнаЯ,  паническаЯ  и  с  виду
неправдоподобнаЯ одержимость ‘убботой, эта сумасшедшаЯ охота за ней, есть не
тЯга к неизведанному, а, наоборот, - необоримое стремление  к испытанному, к
жизни, к ее продлению, которое возможно лишь если начинать всегда заново! Ќо
самое главное вот что: эта охота за ‘убботой, эта надежда ее найти все еще и
удерживала  менЯ  от  того, чтобы  окончательно  поверить  в  спасительность
смерти...


        98. ‚се в жизни - и "одно и то же", и "наоборот"

     „альнейшее произошло быстро, - как  последние событиЯ в жизни. џ вернул
Љраснеру  его книгу,  и, поднЯвшись со скамейки, мы  пристали к толпе. —ерез
двадцать  шагов  случилась  витрина магазина "Љукай", а  в  ней - стеклЯннаЯ
‘уббота.  Љраснер замер  на  месте, а потом  - на том же  месте  - попыталсЯ
подпрыгнуть, что  у  него не  получилось  по очевидной  причине.  Џолучилось
другое: набрав в свое грузное туловище двойную порцию воздуха и то перебиваЯ
себЯ,  а то  наскакиваЯ последующими  словами  и  фразами на предыдущие,  он
прокричал мне в ухо, что - да! - наконец-то вспомнил: Я похож на скульптора,
на автора этого манекена, один к одному, - как в "Њадам ’юссо"! ’олько он не
из ѓрузии, а, наоборот, из €зраилЯ!
     Џочему "наоборот",  спросил Я его,  ошарашенный, хотЯ  раньше никого из
тех, - в том  числе и себЯ, - кто произносил  это  слово в таком же странном
смысле, Я не спрашивал: почему вдруг "наоборот"? Ќе спрашивал, поскольку  на
этот  вопрос не могло  быть  ответа.  Љраснер его имел: а потому, что все  в
жизни сразу и "одно и то же", и  "наоборот"! “довлетворившись объЯснением, Я
всучил ему телефонную карточку и попросил разыскать скульптора.
     Џока   Љраснер,  едва  вместившийсЯ  в  телефонную  будку,   разыскивал
скульптора среди  общих с ним знакомых, Я, несмотрЯ на  теперь уже  типичный
английский  дождь, не отрывал взглЯда от ‘убботы, переставшей  казатьсЯ  мне
по-стеклЯнному безжизненной, поскольку Я думал, будто, понЯв  почему она мне
нужна, Я наконец-то  ее настиг, и жизнь моЯ отныне  не просто продолжитсЯ, а
начнетсЯ  сызнова. Ќо  Љраснер  оглушил  менЯ тем,  что Я уже  слышал:  этот
скульптор улетел вчера в Ђвстралию! Ќадолго, спросил Я. € тут, не вылезаЯ из
будки,  Љраснер сообщил  мне нечто одновременно знакомое и неожиданное,  как
одновременно  знакомым  и  неожиданным  бывает  только  страх:  может  быть,
навсегда, потому  что  у него тут семьЯ, а он улетел с манекенщицей, которую
любил еще в €зраиле. "Ќавсегда?!" -- выдавил Я из себЯ еле  слышно. Ђ  может
быть,  кстати, и  нет,  ответил Љраснер, потому что  второй общий знакомый -
правда, наоборот,  не  израильтЯнин и даже не  еврей  - сообщил  ему другое:
будто  этот  скульптор,  отличаЯсь  неубывающим интересом к  свежей  женской
плоти, уговорил свою заезжую  шиксу  не возвращатьсЯ домой,  а потрахатьсЯ с
ним недельку среди австралийских прерий.
     -- Ќеправда! -- рассвирепел Я. -- Ћна сегоднЯ летит в €зраиль!
     Ћпомнившись, похлопал его по жирному брюху и пролепетал:
     -- Џоследнее одолжение: узнайте когда вылетает "ќль-Ђль".

        99. ЉаждаЯ голова напичкана противозачаточными средствами

     ‚  специальном  отсеке  длЯ  пассажиров  "ќльљЂль"  бросились  в  глаза
длиннобородые хасиды с молитвенниками в руках и гладковыбритые полицейские в
черных же униформах, но с автоматами. Џолицейские  расхаживали взад-вперед с
достоинством,   -  как  торжественное   обещание   оградить   пассажиров  от
террористов, а  хасиды раскачивались тоже с достоинством и тоже взад-вперед,
- как гарантиЯ, что позже, во  времЯ пребываниЯ над облаками, пассажиров  не
посмеет обидеть  ‚ерховный  Њастер  ’еррора. ‘убботы  среди  них  не было, и
"ќльљЂль" улетел без нее...
     Џотом Я перебралсЯ в беспошлинный бар, расположилсЯ спиной к публике, а
лицом к зеркалу, заказал полный фужер коньЯка, опрокинул его в глотку и стал
наблюдать  как  на  моем  лице  неотвратимо  прорастала  щетина. ЌесмотрЯ на
громкие  голоса, громкую  музыку и громкие  объЯвлениЯ  о  рейсах, ничто  не
отвлекало  менЯ  от  зеркала, в  котором  отражалсЯ  привычный ход  времени,
продвигавший менЯ, - как и всех, - к концу. ‘мотрел Я на себЯ очень долго, -
пока не провалилсЯ в короткий, но знакомый сон. Џриснилась сова,  летевшаЯ в
высоком  небе -  сперва над зеленым лугом, усеЯнном белыми быками, как усеЯн
шарами бильЯрдный стол, а потом над синим морем,  гладким,  как мемориальнаЯ
плита.  ‘ова,  в конце  концов,  устала,  и, когда море снова перешло в луг,
спустилась на жердь  со  скворечником. Ќе поместившись в нем, -  тЯжело,  из
последних  сил,  взмахнула грузными крыльЯми и вернулась  в небо. Џотом  мне
почудилось, будто  менЯ разбудил голос раввина Њеира: если увидишь этот  сон
еще раз, подними себЯ над собой, разбей о колено и начни жить сначала.
     ђазбудил рыжий  поэт,  который  просил в Џервом  салоне деньги,  но  не
получил их: растормошил и крикнул мне в ухо, что  скоро на посадку, - Њосква
начала принимать. Ђ что, спросил  Я,  прошел  путч  или не прошел? Ђ хуй его
знает, воскликнул поэт: главное - принимают! џ сказал ему, что в  Њоскве мне
делать нечего, - посижу в этом в баре. ’огда он предложил заработать на этом
деньги, поскольку  у менЯ билет в Џервом  классе: с путчем произошло  что-то
интересное, и в аэропорт нагрЯнули  заспешившие в Њоскву люди, а среди них -
богатаЯ  американка,  котораЯ  предлагает четыре куска  за  кресло  в Џервом
салоне. џ кивнул  головой,  передал  ему мой билет  и обещал половину,  если
продажей билета займетсЯ вместо менЯ он. —ерез четверть часа поэт принес мне
две  с  половиной  тысЯчи  долларов,  сказал,  что  ему  удалось  содрать  с
американки  лишнюю тысЯчу и  благословил менЯ на всю оставшуюсЯ жизнь. Џотом
принес фужер коньЯка и предложил чокнутьсЯ с ним.
     -- ‡а что? -- спросил Я.
     -- ‘ейчас скажу! -- рассмеЯлсЯ он, выпил свой фужер и, вытащив из сумки
мегафон канареечного цвета, приложил его ко рту.
     Његафон сказал, что это  - новое стихотворение,  которое не успело  еще
найти ритма...  ЉаждаЯ  голова  напичкана  противозачаточными  средствами, а
потому в мире  утверждаютсЯ аллергиЯ к  будущему и великаЯ лень. Ќо этого не
достаточно: праздник придет когда мы научимсЯ не помнить и прошлого, которое
отравлЯет нас надеждами и страхами. € будущее, и прошлое заставлЯют человека
кем-то стать: кем-то другим  или же  самим собой, но лучше,  чем есть,  - то
есть  опЯть  же кем-то другим. €  это  плохо: надо стремитьсЯ  к тому, чтобы
стать никем, надо перестать знать что знаешь и делать что умеешь. Ќо это так
же невозможно, как начать жизнь сначала. ЋстаетсЯ только  помнить, что никто
из нас не создан ради себЯ, и даже человечество создано не ради себЯ. € даже
мир не создан ради себЯ. ‚се существует ради €звечного ‘уществованиЯ!
     Џосле короткой паузы поэт вернул  мегафон в сумку  и снова  рассмеЯлсЯ.
Џотом выпил и мой фужер, взглЯнул на часы и сказал, что пора расставатьсЯ. €
еще  раз благословил менЯ за деньги.  ‚  голове моей,  как  щетина  на лице,
неудержимо  прорастала главнаЯ  мысль,  рЯдом с  которой  остальное казалось
ничтожным.  ‚ынув из кармана деньги, Я  протЯнул ему и их. Џоэт отмахнулсЯ и
сказал, что столько он не успеет потратить.
     -- ‚озьми! -- настоЯл Я.
     --  •орошо,  -- согласилсЯ  он,  -- но  тогда Я верну  ей  тысЯчу:  она
рассердилась, когда Я потребовал у нее пЯть.
     -- Љто? -- не сообразил Я, прислушиваЯсь к шуму, которым сопровождалось
прорастание главной мысли.
     -- ”онда.
     -- …ще раз! -- вздрогнул Я.
     -- „жейн ”онда! ’вое кресло купила артистка.
     џ задумалсЯ, но ничего не сказал. Џотом спохватилсЯ и передал еще поэту
кулек с пузырьками Ѓаха:
     -- ‚озьми и это, может пригодитьсЯ.
     -- Ђ что там?
     -- Љапли против всего - от отчаЯниЯ до оптимизма.
     -- Њне тоже уже не нужно, -- сказал он.
     -- Ђ почему не нужно тебе?
     -- џ  подумываю о более сильном средстве!  -- ухмыльнулсЯ он и вынул из
сумки книгу. -- "Џоследний исход."
     -- "Џоследний?"
     --  Џоследний! --  и  дочитал  заголовок  до конца.  -- "ђуководство  к
самоубийству: 100 лучших способов".
     --  Ќе может  быть! --  поразилсЯ Я  тому,  что  жизнь  повторЯет мысль
раболепно. -- € какой из лучших лучше?
     -- Љаждому свое! -- ответил он. -- џ предпочитаю самоубийство в утробе,
но про это тут ничего не написано...
     -- ‚сю прочел? -- спросил Я.
     -- ‚озьми! -- и, протЯнув мне книгу, ушел.

        100. Ѓезопасней всего кончать с собой в утробе

     Љогда  поэт почти скрылсЯ из виду, мне  показалось,  будто Я снова вижу
себЯ, - теперь уже от  менЯ удалЯющегосЯ. ‘ сумкой через  плечо, а  в ней  -
мегафон канареечного цвета.
     Џод  шум прораставшей в  голове  мысли  Я стал листать книгу, с  каждой
новой  страницей  убеждаЯсь  в  том,  что,  действительно,  безопасней всего
кончать с собой в утробе: все остальное вдобавок хлопотней. €з  12 финальных
инструкций  длЯ  самоубийц  внимание  привлекла  последнЯЯ:  "Ћповестите   о
задуманном близких". ђинулсЯ к телефонной будке и позвонил домой. Ќе было ни
жены, ни дочери, ни матери. Ћтветил себе из Ђмерики сам: "ЊенЯ нет, но у вас
есть короткое времЯ сказать любые слова", - а после сигнала началась далекаЯ
записывающаЯ тишина.
     ‘казать мне себе оказалось нечего.
     ‘тало  даже  смешно,  что люди оставлЯют друг другу  какие-то слова, но
стоило мне повесить трубку и прервать  свою с собою  же свЯзь, - прорастание
главной мысли прекратилось: выступила другаЯ мечта, помочитьсЯ.
     џ поспешил в сортир, расстегнул ширинку, пристроилсЯ к незанЯтой вазе и
заметил на  днище  большую  нарисованную муху.  ‚се  вокруг  целились своими
пенисами  в свое  насекомое,  но мне  показалось более  драматичным  угодить
струей  в  центральную из узких хромированных дырок.  …ще не  отмочившись, Я
ощутил, что  эта  случайнаЯ  мысль помочитьсЯ начала сворачиватьсЯ,  уступаЯ
место  прежней,  главной, мечте, котораЯ теперь была уже  настолько близкой,
что спастись от нее становилось невозможно.
     џ сдвинул  голову  вправо и увидел  вЯлый,  как  залежавшаЯсЯ  морковь,
половой  член,  приданный  полицейскому.  Џотом   свернул  взглЯд  правее  и
остановил его на незастегнутой кобуре с пистолетом...

     ‚ашингтон - ‹ондон