ѓригорий Љанович. Џродавец снов

Ћцените этот текст:
ѓригорий Љанович. Џродавец снов

---------------------------------------------------------------
© Copyright ѓригорий Љанович
OCR: David Varshavsky
---------------------------------------------------------------

Џовесть

џ училсЯ с ним в одном классе, даже сидел за одной партой у окна, за
которым своими шершавыми, загадочными листьЯми шелестел старый каштан,
высаженный первым директором ‚иленской мужской гимназии Ясновельможным паном
‚ойцехом Џионтковским в памЯть о павших героЯх польского восстаниЯ 1831
года. ‚ельможным был и сам каштан, не похожий на другие, шумевшие по
соседству деревьЯ, чахнувшие от старости и городской пыли, устало и усердно
оседавшей на ветках. Џод его взъерошенной кроной, как под сводом костела, с
утра до вечера творили свои незатейливые молитвы полуголодные послевоенные
птицы, привлекавшие внимание учеников больше, чем сухие и каверзные
уравнениЯ на доске или рассказы о достославных подвигах Ђлександра Ќевского,
наголову разбившего врагов на —удском озере.
€ногда, особенно по весне, на подоконник боЯзливо садились отливающие
глазурью грачи и молодые белобокие сороки, выпорхнувшие, словно крестовые
дамы, из какой-нибудь карточной колоды, а в распахнутое окно самонадеЯнно
залетали бездумные люмпены-воробьи, которые, шнырЯЯ под партами, выискивали
оброненные на пол хлебные крошки и, долбЯ непривередливыми клювиками
нечаЯнное подаЯние, в радостном, почти самозабвенном испуге принимались за
ниспосланный Ѓогом завтрак. ‘амые отчаЯнные из них затЯгивали, бывало,
нищенскую трапезу дольше, чем полагалось, и, на свою беду, оказывались в
огромной клетке, оглушаемой дикарскими криками, топотом ног и треском парт.
Ќе знаю почему, но охота за обезумевшими от страха и безысходности
птахами превращалась в негаданный и греховный праздник, отличный от чинного,
алЯповатого ЏервомаЯ и царственно-холодного ‚еликого ЋктЯбрЯ. Љаждый из нас,
даже тот, кто слыл тихоней или примерным пЯтерочником, считал длЯ себЯ чуть
ли не за честь принЯть посильное участие в этой горЯчившей кровь погоне, в
этой захватывающей, головокружительной ловле, котораЯ умерЯла каждодневную
скуку, навеваемую однообразными уроками, и как-то скрашивала привычные
будни, лишенные страсти и неминуемого юношеского безумства.
Љазалось, в этом молодецком гиканье, в этом охотничьем улюлюканье не
было ничего, кроме стеснЯющего грудь запретного желаниЯ выплеснуть свою
тоску по жизни, котораЯ не подлежит оценке по пЯтибалльной системе и не
подчинЯетсЯ учительской указке, по какому-то смутному, врЯд ли до конца
осознанному бунту против наскучившей школЯрской действительности, тусклой и
неизобретательной, как общешкольнаЯ стенгазета с вытатуированными на самом
верху серпом и молотом.
‚ классе из-за пернатых, залетевших в поисках корма, не очень-то
волновались: как бы долго птицы ни бились о побеленные к началу учебного
года стены, без всЯкой фантазии украшенные одними и теми же казенными
портретами бессмертного ‹енина и его не менее бессмертного соратника -
товарища ‘талина, все равно вот-вот откроетсЯ дверь и в класс, как в
свЯтилище, войдет наш классный руководитель - учитель математики ‚ульф
Ђбелевич Ђбрамский, поправит на горбатом носу старомодное, эсеровское пенсне
и тихим голосом, каким, наверное, говорили в древности обожаемые им Џифагор
и …вклид, скажет:
- ‘ейчас же прекратить безобразие! ’олько человеческой мысли не
возбранЯетсЯ летать повсюду. „лЯ нее и узилище - небеса. Ќо не длЯ птицы...-
€, переведЯ взглЯд на нашу парту, обратитсЯ к своему любимцу Ќатану
€дельсону, моему однокашнику и соседу, смирно сидевшему у самого окна: -
€дельсон!... ‚ыпустите, пожалуйста, пленницу на волю! Љто лишает свободы
других, тот сам когда-нибудь будет наказан кандалами...
Ќатан - лучший математик в классе, гений, как его называл ‚ульф
Ђбелевич, никогда не смел ослушатьсЯ своего учителЯ и заступника. Ћн
открывал окно, птицы стайкой выпархивали из класса, скрывались в ветвЯх
каштана, и вскоре до нашего слуха доносилсЯ их счастливый и беззаботный
щебет. ‚ классе наступала тишина, какаЯ бывала только на уроках Ђбрамского,
строгость которого была равновелика его пронзительному, как солнечный луч,
уму,- в „ревней ѓреции он был бы не наставником двадцати двух увальней и
башибузуков, а вторым Џифагором или …вклидом. ‚ „ревней ѓреции он бы не
дрейфил перед нашим директором Њихаилом Ђлексеевичем Ђнтоненковым, который
если и мог чем-то похвастать, так это не тихим умом, а орденами и медалЯми
на широкой груди, сверкавшими, как елочнаЯ гирлЯнда. „а и как было беднЯге
Ђбрамскому не дрейфить, как не боЯтьсЯ, если историк Њихаил Ђлексеевич,
знавший все, шла ли речь о том, что происходило в ђоссийской империи в
прошлом - о сражении на —удском озере, о тайных сговорах в барских
опочивальнЯх, или о том, что произойдет на ђуси в обозримые двадцать -
тридцать лет, не раз на педсовете не то шутЯ, не то на полном серьезе
поддевал Ђбрамского:
- „а вы, ‚ульф Ђбелевич, в этом своем пенсне, ну, прЯмо-таки вылитый
‹ев „авидович ’роцкий... Ќе родственники ли вы часом?..
- Ќет,- с достоинством отвечал Ђбрамский.- …врей, позвольте вам,
многоуважаемый Њихаил Ђлексеевич, заметить, как правило, всегда похож не на
того, на кого надо.
‘ тех пор к ‚ульфу Ђбелевичу и прилепилось небезопасное прозвище -
’роцкий. ’айком его так называли даже коллеги.
Љак и €дельсон, ‚ульф Ђбелевич родилсЯ в ‚ильнюсе. Ќе успев
эвакуироватьсЯ, он попал на два года в гетто, где на ЊЯсницкой улице
учительствовал в подпольной школе - преподавал ту же, с таким трудом
дававшуюсЯ мне математику. Ћн и там, невзираЯ ни на какие передрЯги,
отличалсЯ той же дотошностью и педантичностью, был таким же брюзгой - вечно
на кого-то ворчал, никому не ставил отметки выше четверки, безжалостно карал
за шпаргалки, выгонЯл за любую подсказку из класса. ‚ульф Ђбелевич ревностно
оберегал свой холостЯцкий статус, был закоренелым вегетарианцем - даже за
колючей проволокой он не изменЯл своим привычкам: с женщинами не водилсЯ,
хотЯ доброхоты и пытались многажды найти ему подходЯщую невесту, ел, как
ребенок, только кашицы и овощи. Ђбрамский был невероЯтно худ, но худоба
придавала ему какую-то свежесть и моложавость. ‡имой сорок третьего года
школу в гетто закрыли, кого-то из учителей увезли навеки в Џонары, а кого-то
отправили в Њайданек и „ахау. ‚ульф Ђбелевич и в Њайданеке каким-то образом
ухитрилсЯ набрать небольшую группу подростков, оставшихсЯ в этом аду в
живых, и при свете лампочки-доходЯги истово, с мстительным наслаждением
принЯлсЯ обучать их математическим премудростЯм. ‚се учебники долговЯзый
Ђбрамский знал назубок, легко сыпал примерами, чертил угольком на задней
стенке шкафа, принесенного в барак со свалки, замысловатые уравнениЯ,
формулы, дроби, недаром же он, сын мебельного фабриканта, окончил с отличием
в начале тридцатых годов университет не то в Ѓазеле, не то в ‘орбонне. ’ам,
в Њайданеке, он и познакомилсЯ с сиротой Ќатаном €дельсоном, которому, как и
его измученным голодом и болезнЯми сверстникам, прикидывавшимсЯ взрослыми,
чтобы выжить, поначалу не было никакого дела ни до Џифагора, ни до …вклида,
ни до ‹обачевского.
- “ нас не было ни бумаги, ни карандашей. Ќо ему они и не нужны были.
Ћн прекрасно обходилсЯ без них и того же требовал от нас. ‘перва мы
складывали и делили свои лагерные номера на руке, потом по частЯм возводили
их в квадрат и в куб. ‚ульф Ђбелевич, бывало, поднесет к каждому малахольный
фитилек, агонизировавший под треснутым колпачком лампочки, вперит взглЯд в
номер, зашевелит губами и ждет ответа. ‚ременами казалось, что он
ненормальный... шарлатан какой-то... что придумал эту дурацкую игру только
ради того, чтобы не думать о смерти, не отчаЯтьсЯ, чтобы, как он говорил, не
оставить пустыми свои ульи - наши стриженые, запаршивевшие головы, ибо,
когда умирает мысль, нет никакого смысла жить, даже если жизнь еще длитсЯ и
длитсЯ. „о сих пор помню его усмешку. "“множение шестизначных чисел помогает
выводить вшей и избавитьсЯ от парши! “множайте, умножайте!" - передразниваЯ
Ђбрамского через сорок лет в маленьком кафе над ‘еной, неспешно рассказывал
мне о тех лагерных уроках мой однокашник Ќатан €дельсон, профессор
прославленной ‘орбонны.
Ћн глотнул из бокала искрившеесЯ в вечерних сумерках шампанское,
откинулсЯ на спинку плетеного стула и, близоруко щурЯсь, с какой-то щемЯщей
тоской, не вЯзавшейсЯ с веселым гомоном завсегдатаев в миниатюрном, почти
семейном кафе, продолжал:
- Ћттуда... из Њайданека и мой французский... ‚ульф Ђбелевич на нем
говорил как истый парижанин. „ва часа в день мы занимались математикой и
один час - французским. ‚округ неубранные трупы, голод, болезни, смерть, а
он как будто ничего не замечает - печетсЯ о нашем произношении, о прононсе,
заставлЯет галантно раскланиватьсЯ друг с другом и говорить о красоте,
любви, об устрицах, креветках, шампиньонах, винах... € не смей перечить.
Њозг должен-де работать с полной нагрузкой назло всему... ќто-де
единственное, что мы можем противопоставить насилию, единственное, что сами
в этих условиЯх в состоЯнии защитить и чем в конечном итоге можем спасти
себЯ от позора и погибели. —етверо не выдержали - сбежали... ’рое умерли от
истощениЯ. € трое, в том числе и Я, выжили... ‚ыжили благодарЯ его урокам...
’о было учительство не на грани смерти, а за гранью. …сли бы не он, Я,
наверно, никогда бы не стал тем, кем стал. Ќикогда... € во ”ранцию не поехал
бы... џ бы никуда не поехал... ’орчал бы где-нибудь, прости за
откровенность, в ‹итве, как ты... лебезил бы перед каждым городовым и
урЯдником...
Љак и подобает гостю с другой, давным-давно забытой €дельсоном планеты,
Я слушал его не перебиваЯ, внимательно, может, даже подобострастно; Я не
спрашивал его, что же вынудило их после войны вернутьсЯ в "урЯдницкую
‹итву", знал, что и этому рассказу придет черед; €дельсон же подолгу молчал,
поглаживаЯ рукой с выжженным номером, легко различимым в щедром неоновом
свете, заливавшем все кафе, свою благородную, отороченную седоватым мехом
лысину, и отрешенно, как будто никого рЯдом с ним не было, смотрел в окно,
за которым на пропахшем шампанским и речной прохладой ветру шелестел своими
загадочными листьЯми старый каштан с темной взъерошенной кроной, точно такой
же, как в сорок восьмом в разоренном ‚ильнюсе, только без суматошливой
птичьей возни и щебета.
- Љаштан,- сказал €дельсон, как учитель ботаники, который впервые
привел своих учеников в ботанический сад.
- „а,- промолвил Я.
Њне не хотелось мешать ему своей болтовней, Я понимал, что сейчас не Я,
а он должен выговоритьсЯ - господин профессор предупредил же менЯ незадолго
до того, как мы отправились в кафе, что сегоднЯ не жди спуску, сегоднЯ мы
будем вдвоем сидеть до утра, а потом до заката, а потом снова до утра, пить
шампанское, есть всЯкие французские Яства, смотреть на звезды и вспоминать,
вспоминать, вспоминать...
- †аль только одного... Ћчень жаль,- продолжал €дельсон.
џ не сразу смекнул, чего именно ему жалко - то ли своей промчавшейсЯ в
послевоенной ‹итве юности, бедной и неуютной; то ли нашего учителЯ ‚ульфа
Ђбелевича, гроб которого в весеннюю литовскую землю опустили другие, а не
он, Ќатан, его любимец и последнЯЯ надежда; то ли менЯ, приехавшего по его
милостивому приглашению в несравненный, легендарный Џариж, безвестного
провинциального сочинителЯ, застрЯвшего навеки на другой, вымокшей в крови
планете.
Ќатан снова погладил свою лысину - на сей раз тем же жестом, каким
когда-то зачесывал наверх густую черную чуприну, вызывавшую зависть у всех
его однокашников, с которыми он когда-то охотно и без риска заключал пари на
то, что бесследно спрЯчет в волосах десЯть авторучек производства фабрики
имени ‘акко и ‚анцетти.
- †аль, окно, смотри, открыто настежь, но наши птицы в него уже никогда
не залетЯт. Ќикогда.
ЊенЯ приЯтно удивило, что €дельсон еще бойко, без всЯкой запинки
говорит по-русски, хотЯ в его речи нет-нет да проскальзывал уральский
говорок, приобретенный в —елЯбинском политехническом институте, где по
окончании ‚иленской мужской гимназии Ќатан училсЯ на факультете прикладной
математики. •отЯ ‚ульф Ђбелевич и подготовил его к поступлению в Њосковский
университет и уверЯл, что €дельсон на вступительных экзаменах получит по
всем предметам пЯтерки, Ќатана туда не принЯли. „обрейший Ђбрамский, который
жил среди формул, лишенных каких-либо общественных преимуществ, и уравнений,
годных, как ему казалось, на все времена, упустил из виду главный и самый
трудный экзамен - национальность. …го-то €дельсон и не сдал.
‚ вечернем мареве от искрившегосЯ, как шампанское, воздуха отслаивались
все новые подробности о прошлой жизни, и она, эта далекаЯ от парижских
набережных и звезд жизнь, дробилась, делилась на отдельные, не свЯзанные
между собой отрезки, петлЯла застигнутым гончими зверьком во все стороны,
заметала следы.
€дельсон по-мальчишески упивалсЯ свободой, заказывал одно блюдо за
другим и все времЯ - ни дать ни взЯть русский купчина - терзал менЯ
вопросом:
- Џочему ты так мало ешь? Ќе стеснЯйсЯ! ‡аказывай, что хочешь! ‚ ‹итве
таких кушаний днем с огнем не найти.
Џо правде говорЯ, никаких особых деликатесов Я и не жаждал, гурманом
никогда не был, пить остерегалсЯ (мало не умел, а много, да еще за границей,
побаивалсЯ); мне вполне хватало соседства Ќатана; этого удивительного
парижского неба в звездах, как в орденах; этого незлобивого шума в кафе и
громкого смеха незнакомой женщины с кроной мЯтежных каштановых - надо же! -
волос.
‡аглЯделсЯ на нее и задумчивый €дельсон.
- ѓосподи, какое наслаждение, когда с тобой рЯдом смеющаЯсЯ женщина,
пусть и чужаЯ! - выдохнул он.- Ђ ты уже, небось, напрочь о таких вещах
забыл?..
- Ћ каких вещах?
- ‡абыл, как смеетсЯ любовь...
ЊенЯ выручил официант, который бесшумно, на цыпочках подошел к нашему
столику и по-французски что-то шепнул Ќатану на ухо.
- €звини, пожалуйста. Њне кто-то звонит.
€дельсон встал и, дружески помахиваЯ рукой посетителЯм, юркнул в
служебную дверь.
џ осталсЯ один, корЯ себЯ за то, что ни разу за весь день не спросил
его о семье, о жене и детЯх и, может, внуках. ‘транно было, что и он о них
ни словом не обмолвилсЯ - отвез менЯ на своем кремового цвета "Џежо" прЯмо
из аэропорта Ћрли в ‹атинский квартал, на ђю „екарт, устроил в гостиницу,
скорее напоминавшую католический монастырь, чем постоЯлый двор, заставил
взЯть двести франков на мелкие, как он объЯвил, расходы и, шлепнув по щеке,
укатил то ли в свою ‘орбонну, то ли еще куда.
‚ремЯ шло, €дельсон к столику не возвращалсЯ, и Я начал уже
беспокоитьсЯ, не случилось ли с ним чего. Ѓыло в моем беспокойстве и что-то
неприличное: а вдруг Ќатан не придет и мне, безъЯзыкому, безденежному,
придетсЯ рассчитыватьсЯ за все это роскошество - за это шампанское, за эти
устрицы, за этот сногсшибательный сыр - камамбер (тут двумЯ сотенными не
обойдешьсЯ).
Љ счастью, непристойнаЯ моЯ растерЯнность длилась недолго; снова громко
и заразительно за соседним столиком засмеЯлась француженка; снова
заколыхалась, задымилась, как прЯнаЯ сигарета, ее каштановаЯ крона, и в этом
колыхании, в этом дыму было что-то умиротворЯющее, обнадеживающее, и Я вдруг
по-дурацки улыбнулсЯ не то ей, не то своему страху, а тут пришел и сам
€дельсон, сиЯющий лысиной, излучающий уверенность.
- „ела, заботы,- пропел он.- џ ведь не только профессор ‘орбонны...
€ осексЯ.
ќто полупризнание менЯ смутило, но Я счел за благо ни о чем не
допытыватьсЯ. …сли Ќатан захочет - сам расскажет, нечего лезть с
расспросами.
Ћн сел, придвинул к себе бокал, взЯлсЯ двумЯ пальцами за тонкий
стеклЯнный стебелек, покрутил в руке, потом пригубил и сказал:
- Џора, пожалуй, съездить в ‚ильнюс... ђаньше... до ѓорбачева Я не
решалсЯ... кагэбе-шмагэбе... Ђ сейчас, пожалуй, пора... ‚ сентЯбре в
‘токгольме конгресс. Ћттуда до ‚ильнюса рукой подать... ѓрешно не
воспользоватьсЯ случаем...
- Џриезжай... ЋбЯзательно... ђады будем... ’оже закатим пир горой.
- ђазве, кроме тебЯ, там кто-нибудь еще из наших однокашников осталсЯ?
- ЉолЯ...
- ЉолЯ Њукомолов?
- „а... „олгое времЯ был народным судьей.
- €шь ты - народным? Ћн что, народ судил?
- ‹учших представителей,- пошутил Я.
- —то ж, давай выпьем за Љолю...
Ћн снова пригубил бокал, вынул из кармана шелковый платочек, вытер
губы.
- Џервым делом, когда приеду, отправимсЯ с тобой в школу... ‘Ядем за
парту, откроем окно, навернем бутербродики с сыром "атас"...
- "етос",- поправил Я его.
- Ђх, да, "етос"... оброним на пол хлебные крошки... дождемсЯ, когда
затрещит звонок на перемену, выбежим, лысые старички, развалины с учеными
степенЯми, процветающие доходЯги, во двор... Ђ когда вернемсЯ, будем сломЯ
голову гонЯтьсЯ за бедными воробышками...
Ћн замолк, прислушалсЯ, как будто тщилсЯ различить в гомоне кафе
чириканье, хлопанье крылышек, но чем больше прислушивалсЯ, тем задумчивей
становилось его продолговатое лицо с глубокими складками у губ и ножевыми
отметинами времени - морщинами на высоком смуглом лбу.
’ихо звучала гитара; маленькаЯ певица, похожаЯ на непревзойденную ќдит
Џиаф, в длинном, почти монашеском платье, как воробьиным крылышком, хлопала
своим прокуренным, берущим за душу сопрано.
€дельсон, видно, ждал, что Я на это скажу, но Я долго не решалсЯ
заговорить. Џриедет - сам все увидит. Ќе стоит его разочаровывать. Џусть
себе до прилета в ‚ильнюс думает, что все там осталось, как прежде. Џусть
тешит себЯ тем, что окно в шестой класс после его эмиграции почти тридцать
лет не закрывали, что своими загадочными листьЯми как ни в чем не бывало
шелестит каштан, что полуголодные птахи (птицы никогда сытыми не бывают, ибо
парение абсолютно противопоказано сытости) залетают в класс...
- Џервым делом, Ќатан, ты, наверно, поедешь к ‚ульфу Ђбелевичу...
- Ћн когда умер?
- ‚ восемьдесЯт седьмом...
- „а будет благословенна его памЯть... џ писал ему, посылал с оказией
лекарства, но он мне ни разу не ответил. ЃоЯлсЯ, наверно... ‚се вы там до
единого были запеленуты в страх... € сейчас - при ѓорбачеве - вы еще из этих
железных пеленок не выросли... Ђ окно в класс, как Я понЯл из твоего
молчаниЯ, наверно, замуровали навеки... € каштан срубили... € ни одного
воробышка вокруг... ’ак или не так?
- ’ак... Ќа месте нашей гимназии - здание –Љ... „ом высшей власти,- на
всЯкий случай объЯснил Я ему...- Ђ наш каштан...- € тут Я запнулсЯ.
- ѓовори, говори, раз начал,- невесело подбодрил он менЯ.
- Ќет больше нашего каштана. ‘пилили и пустили на растопку. € воробьев
там в помине нет...
- Ќе кормит их партиЯ? - €дельсон пыталсЯ улыбнутьсЯ, но лицо его
исказила горькаЯ клоунскаЯ гримаса.
- “ нее и без них уйма нахлебников.
џ пыталсЯ свернуть разговор и перейти к чему-то другому; некстати
похвалил певицу, терзавшую своим меланхолическим пением наши сердца, но он и
ухом не повел, сидел, вперившись в звезды, и о чем-то печально, почти
мучительно размышлЯл. ‚печатление было такое, будто ему сообщили не о
срубленном каштане, высаженном Ясновельможным паном ‚ойцехом Џионтковским, а
о разорении единственной, свЯзывающей с родиной ниши, куда он, столько в
жизни повидавший, преуспевший на чужбине, нет-нет да мысленно залетал, чтобы
почистить свои перышки, вольно и бездумно пощебетать, высидеть, как
птенчика, свою искалеченную, но прекрасную юность.
- ’ы всегда всем правду-матку, как говорЯт русские, в глаза режешь? - џ
замЯлсЯ.- ‚сем? - упорно домогалсЯ ответа €дельсон.
- ‘тараюсь по мере возможностей не лгать... —его-чего, а лжи, как ты
знаешь, мы налопались досыта.
- Ђ Я, представь себе, и тут частенько привирал... особенно в первые
годы моей учебы в ‘орбонне... ќто давало небольшой, но ощутимый доход.
—естно признатьсЯ, Я, бедный эмигрант, человек без всЯких свЯзей, никаким
заработком не гнушалсЯ - развозил на мотоцикле пиццу, сторожил склад с
рулонами туалетной бумаги, пока один наш землЯк менЯ не выручил - предложил
мне то, что сейчас Я предлагаю тебе: ходить по домам и рассказывать богатым
старикам-литвакам за определенную мзду о покинутой ими ‹итве. € Я
согласилсЯ. Њне за вечер платили сто... сто пЯтьдесЯт франков... в
зависимости от того, к кому попадешь... Ћдин старикашка, помню, так
растрогалсЯ, что выписал чек на целую тысЯчу...
- Ќичего себе работа...
- Ђ что? џзыком молоть... оздоровительные коктейли из слов готовить. ’ы
с этим справишьсЯ лучше менЯ. Џотом еще какую-нибудь книжку напишешь.
Љлиентов хоть отбавлЯй. џ буду, так сказать, твоим импресарио. ‹адно?
- џ подумаю,- уклончиво промолвил Я, заинтригованный его предложением.
- “верЯю тебЯ: искусное вранье, смесь правды с вымыслом, небылицы, сны
порой ценЯтсЯ дороже, чем лекарство,- продолжал он.- Ќу, чего ты, например,
добилсЯ тем, что не задумываЯсь бухнул: каштан срубили... окно замуровали
навеки?.. Ђ мог ведь ради всех свЯтых соврать: наш каштан, €дельсон, слава
Ѓогу, цветет, зажигает каждый год свои свечи; окно расширено, и воробьи, как
и прежде, устраивают под партами драки... Њне, милый, уже за шестьдесЯт...
Ќе помчусь же Я в ‚ильнюс проверЯть, правду ты сказал или надул менЯ... Ђ ты
- "здание –Љ"... "пустили на растопку". ЌостальгиЯ, брат, совсем неплохой
товар. ‚от почему перед тем, как ты приехал в Џариж, Я тут, уж прости, без
твоего ведома кое-что придумал. ђабота, как видишь, не пыльнаЯ, но доходнаЯ.
Ђ главное, гуманнаЯ... Џонимаешь, гуманнаЯ. ‹юди устали от правды. Џравды
сейчас столько же, сколько дерьма. Ђ ведь, согласись, она унижает, ломает
человека, приносит ему только страданиЯ. Ќет ничего на свете более
разочаровывающего, чем правда. Љороче говорЯ, Я поделилсЯ с тобой своей
идеей... Љогда-то Я опробовал ее на себе. …сли не будешь артачитьсЯ, то
вернешьсЯ в ‹итву не только с новыми сюжетами, но и с полным кошельком... ’ы
слушай, слушай и на рожон не лезь!.. Љак учили нас в ‘оюзе, любаЯ работа
почетна.
- € все-таки что же, если не секрет, Я должен буду делать? - спросил Я
почти раздраженно.
- Ћтвечать на вопросы, вовремЯ и кстати кивать головой, кое-что по ходу
дела присочинЯть...
џ не мог взЯть в толк, с кем он без моего ведома договорилсЯ, но,
верный своему правилу не перебивать, внимал ему с напускной покорностью,
мужественно борЯсь с шебуршавшей в душе обидой. Ќо почему он все времЯ
обрывает разговор на самом интересном месте?
- € с каким мастодонтом ты уже договорилсЯ?
- ’ерпение, мой друг, терпение. Ќичего от тебЯ не скрою... Љак
математик, Я всегда стремлюсь не к максимально скорым ответам, а к
максимальной пользе.
Њежду тем началсЯ разъезд посетителей - замолкла гитара, певица,
путаЯсь в своем длинном платье, как рыба в сетЯх, жеманно склонилась в
прощальном поклоне, подавальщики с редкой элегантностью прЯтали в карман
чаевые и уносили на подносах объедки.
- Џоехали,- сказал €дельсон и по-юношески вскочил с плетеного стула.-
Ќе забудь свой плащ. ”рансуа! - крикнул он гардеробщику.- Џлащ господину...-
Ћн назвал мою фамилию.
џ накинул на плечи свою давнюю заграничную - гэдээровскую - покупку,
кивком поблагодарил седовласого, похожего на маршала ”оша гардеробщика и
забралсЯ в "Џежо".
- ‡апомни этот адрес... ’ы можешь приходить сюда и без менЯ, когда
только пожелаешь... ‚се предупреждены и за все заплачено на неделю вперед...
‚ыбирай в меню все, что твоей душе угодно... ‚о что ткнешь пальцем, то тебе
и принесут на блюдечке с золотой каемочкой. ‚ случае чего позови ”рансуа. Ћн
сын русского дворЯнина, переведет. ‘покойной ночи!

‘покойной ночь не была. Ќе потому, что в гостиницах без снотворного Я
вообще не засыпал, а потому, что нечаЯннаЯ после долгой разлуки встреча с
€дельсоном, его предложение пристроить менЯ к какому-то делу, требующему,
как и писательство, вымысла, спасительной, с отрыжками правды, лжи, сбили
менЯ с толку. џ не гадал и не чаЯл, что не пройдет и днЯ, как все мои
привычные представлениЯ о Ќатане как о человеке не от мира сего, чуть ли не
подвижнике, всецело погруженном в свою науку и с каким-то жертвенным
упорством и стойкостью избегающем всЯких житейских удовольствий и искушений,
вдруг скукожатсЯ, почти рухнут. ‘ самого начала, когда его лысина сверкнула
за стеклЯнными дверЯми аэропорта Ћрли, что-то в нем менЯ насторожило, но Я
не придал этому никакого значениЯ, шутка ли - с той поры, как мы последний
раз с ним виделись, прошла целаЯ вечность. Ќасторожила менЯ не его
изменившаЯсЯ внешность, хотЯ и она ошеломила менЯ, ибо никак не вЯзалась с
давно и прочно созданным мной образом. €дельсон производил впечатление не
рыцарЯ науки, корпЯщего над разгадкой каких-то сложных и запутанных тайн
‚селенной, а вполне заурЯдного делового господина, скорее коммивоЯжера или
страхового агента, чем солидного ученого. Џоражала и его одежда - на нем
были короткаЯ, плотно облегающаЯ талию джинсоваЯ куртка и такие же брюки; он
носил большие солнцезащитные очки, какими обычно пользуютсЯ гонщики и
альпинисты (как позже выЯснилось, Ќатан на самом деле любил совершать лыжные
восхождениЯ в горы). Ќад головой у него покачивалсЯ бумажный плакатик, на
котором каллиграфическим почерком, крупными буквами, как на надгробии, была
выведена его фамилиЯ - €дельсон, видно, Ќатан не доверЯл ни своей, ни моей
памЯти. „а это было и неудивительно. Џосле стольких лет немудрено и не
узнать друг друга.
‚орочаЯсь с боку на бок в постели в дешевой монастырской гостинице,
где, кроме кафельного туалета в старческих венозных синЯках и капризного
душа, из которого хлестала либо горЯчаЯ, либо холоднаЯ вода, никаких других
удобств не было, Я до боли в зрачках глЯдел на потолок и рисовал взглЯдом
того, прежнего €дельсона.
Џо старинному, облупившемусЯ потолку, как по коммунальной кухне на
проспекте ‘талина в ‚ильнюсе, расхаживала моЯ мама, боготворившаЯ €дельсона
(ну, как же: если бы не он, то мыкатьсЯ бы ее сыночку в одном классе по два
года) и всегда приглашавшаЯ сироту на субботний обед.
‚от и сейчас Я увидел, как она на потолке накрывает белой праздничной
скатертью стол, как ставит дымЯщийсЯ чугунок с нашим любимым блюдом -
флойменцимесом - тушеной морковкой с черносливом, и услышал, как без всЯкого
стеснениЯ принимаетсЯ пилить менЯ за мою неважнецкую успеваемость и
губительную длЯ еврейского народа леность.
- ‘кажи, Ќатанчик, почему мой шлимазл у тебЯ списывает задачки, а не ты
у него? Џочему ваш премудрый ‚ульф вызывает в школу и устраивает взбучку мне
или лейме, а не твоей тете Ѓрайне?.. “ него что - не такаЯ голова, как у
тебЯ? Ћн что, тупица?
- ѓолова такаЯ же, …вгениЯ ‘еменовна,- поддев вилкой сливу, выдавливает
застенчивый €дельсон.- Њожет, у него даже лучше моей. Љакие он стихи
пишет!..
- ‘тихи, стихи,- передразнивает его моЯ мама на потолке.- ‡ачем еврею
стихи? ’ы можешь мне, сердце мое, сказать: зачем евреЯм стихи? —то, без них
на свете прожить нельзЯ? џ же вон прожила, родители мои прожили... дед и
баба тоже... Њы ни одного стиха сроду не знали. € что, умерли? Џусть их
русские пишут. €м все можно.
- Ќу, как же...- робко возражает €дельсон.
- …вреЯм, Ќатанчик, только две вещи нужны: здоровье и деньги. Џравильно
Я говорю?
- Џравильно,- кивает €дельсон. Љогда тебЯ ждут еще три блюда: куринаЯ
шейка, суп с галками из мацы и тейглех - медовые прЯники - на закуску,-
спорить с хозЯйкой накладно: недодаст или недольет.
- Ђ у моего Џушкина-мушкина, если дело так пойдет и дальше, ни
здоровьЯ, ни денег не будет.
ђисунки на потолке сменЯлись со скоростью мысли, сливаЯсь, накладываЯсь
друг на друга. Ћни то вспыхивали, как на экране, то тускнели, неуловимо
смешивались с тем, что было в келье рЯдом с ними, но что не трогало мою
душу, не имело длЯ менЯ ровным счетом никакого значениЯ,- с маленьким, как
Ящик, поставленный на попа, письменным столом, с настольной лампой под
абажуром, смахивавшей на нахохленного попугаЯ, с морским побережьем в
застекленной рамке на стене.
џ торопил утро, хотЯ и не представлЯл себе, чем завтра займусь, куда
пойду, с кем встречусь, но утро словно глумилось над моей торопливостью,
оттЯгиваЯ свой приход и обрекаЯ менЯ на еще более томительное ожидание.
€ногда Я закрывал глаза и, чтобы приманить сон, принималсЯ считать:
один, два, три... сорок... семьдесЯт пЯть... сто двенадцать...- но сбивалсЯ
со счета и снова вперЯл взглЯд то в приморский пейзаж на стене, то в
потолок, творивший химеры и кишевший полузабытыми образами.
—аще других там возникали мама, ‚ульф Ђбелевич Ђбрамский, однокашники
на школьных танцульках и, как ни странно, похороны. ‚прочем, в возникновении
похорон ничего странного не было. ‚ ту пору, когда с каштана, высаженного
Ясновельможным паном Џионтковским, в шестой класс гимназии залетали
доверчивые птицы, Я еще понЯтиЯ не имел, что есть такой возраст - умиральный
и что он когда-нибудь наступит. ‚озраст, когда хоронишь своих близких и
когда твои друзьЯ хоронЯт тебЯ.
„о утра было по-прежнему далеко.
Џотолок в монастырской гостинице на тихой ђю „екарт творил чудеса:
плодил евреев.
Ќатан €дельсон стоит в сторонке от гроба, установленного в нашей
квартире на проспекте ‘талина, и нервно жует свои толстые губы. Ќа его
чуприне красуетсЯ ермолка. џ впервые вижу его в таком головном уборе. Ћн
издали смотрит на стол, где недвижно лежит моЯ мама, и, наверно, вспоминает
ее флойменцимесы, рубленую печенку, куриные шейки, ее тейглех, имбирь, ее
ворчливую, кошерную доброту.
- ђадуйсЯ,- говорит он на обратном пути.
џ вздрагиваю. ЉакаЯ уж тут радость?
- ђадуйсЯ! - повторЯет он.- џ, например, не знаю, где лежит моЯ мама...
€ никогда уже этого не узнаю... и ее могиле никогда не поклонюсь... Ђ ты
знаешь...- Ќатан замолкает и через мгновение произносит: - Њы к ней вместе
будем приходить. ‹адно?
- ‹адно.
- ’ы как к своей, и Я как к своей...
‚ глазах рЯбило от темноты, от безуспешных попыток хотЯ бы на
час-другой забытьсЯ коротким заЯчьим сном, чтобы назавтра не зевать на миру,
не валитьсЯ с ног при людЯх. Ќо, видно, нет на свете будильника
безжалостней, чем мысль.
ЋтчаЯвшись одолеть бессонницу, Я зажег свет и принЯлсЯ ходить
взад-вперед от дверей до забранного в решетку оконца. Њои шаги оживили
тишину, от вспыхнувшего огнЯ ночника вдруг встрепенулсЯ и прилепившийсЯ к
стеклу Ѓог весть как попавший сюда мотылек, в келье стало одним живым
существом, не нарисованным воображением, больше. Њотылек заметалсЯ между
прутьЯми решетки, пытаЯсь вырватьсЯ прочь. ЌаблюдаЯ за его бессмысленным,
обреченным полетом, Я открыл форточку в надежде на то, что он вылетит из
кельи, но он продолжал метатьсЯ, и в его метании было что-то такое, что
роднило нас в этом прекрасном чужом городе.
Љогда ходьба наскучила, Я сел за стол, на котором чернел проспект отелЯ
с кратким описанием его славной истории, восходившей чуть ли не ко временам
‹юдовиков, и уставилсЯ на пустое морское побережье в стеклЯнной рамке.
Ќасладившись морским воздухом и ночным шумом волн, Я выдвинул верхний
Ящик стола, вытащил оттуда ютЯщеесЯ во многих гостиницах мира ‘вЯщенное
писание на французском и английском Языках и принЯлсЯ листать приложенные к
нему карты древнего €зраилЯ с €ерусалимом и •евроном, ‚ифлеемом и Ќазаретом.
Ќе прошло и четверти часа, как их сменил ‚ильнюс, а праведников и апостолов
- ‚ульф Ђбелевич Ђбрамский и тот же Ќатан €дельсон, приславший через моего
приЯтелЯ, знаменитого литовского певца, гастролировавшего во ”ранции, нашему
учителю три пакетика с дорогими и редкими лекарствами.
- ќто вам, ‚ульф Ђбелевич, от Ќатана,- говорю Я, входЯ в палату и
протЯгиваЯ посылочку.- Џокажите их своему доктору.
Ђбрамский приподнимает голову с подушки, подтЯгивает под белую простыню
ноги, глЯдит на менЯ из-под пенсне, с которым ни на минуту не расстаетсЯ, и
тихо произносит:
- ‘пасибо... ‡начит, он получил мое письмо... Ќо Я у него ничего не
просил... только написал, что и как... Ѓоюсь, что его лекарства уже не
помогут.
- ‚ы поправитесь,- неуверенно возражаю Я.- €, Ѓог даст, еще встретитесь
с €дельсоном. ‘ейчас перестройка... ЋткрываютсЯ ворота...
- Џерестройка, ворота...- хмыкает он.- ђазве можно латать то, что надо
выбросить на свалку? - ‚ульф Ђбелевич вдыхает впалой грудью теплый палатный
воздух и продолжает: - †аль, конечно, что €дельсона не будет рЯдом,
когда...- Ћн обрывает фразу, как провод.- Ќо Я сам виноват.- Ђбрамский снова
делает долгую и томительную паузу.- ‡а день до того, как пришли русские и
освободили нас из лагерЯ, он уговаривал, просто умолЯл менЯ податьсЯ на
‡апад... Ќо Я, идиот, наотрез отказалсЯ... ЊенЯ тЯнуло обратно... на
родину... в ‹итву... Ѓудь, дружок, добр - открой форточку! —то-то очень
душно...
џ открываю форточку; в палату струитсЯ вечернЯЯ прохлада.
- € что менЯ, спрашиваетсЯ, тЯнуло? ђодственники? џ нашел только
братские могилы. ‘тарые мои ученики? €х почти всех до единого извели...
ѓрифельнаЯ доска, у которой Я простоЯл до войны двадцать лет? ‘ нее все
стерли: Язык, числа, имена. ’ак что же? —то? ’ы писатель, тебе-то положено
знать, что...
- Ђ вы... ђазве вы не знаете?
- Ќе знаю. ‘ недавних пор Я стал сомневатьсЯ, есть ли вообще правильные
ответы, кроме одного-единственного: жизнь равнЯетсЯ смерти...
‚ульф Ђбелевич замолкает, протирает простыней пенсне, водружает его на
переносицу и смотрит на менЯ так, как если бы Я не у больничной койки сидел,
а, растерЯнный от своего беспробудного невежества, торчал у классной доски,
переминаЯсь с ноги на ногу.
- „а ладно, не будем...- Ћн сгребает с тумбочки пакетик с лекарством,
вслух прочитывает на французском Языке название.- ‚идно, большие деньги
выложил...
- ѓлавное, чтоб помогло.
- ‘пасибо...- Ђбрамский супит брови.- Ђ Я, честно говорЯ, думал, из вас
никакого толка не будет... Џомните, как вы орали: "Ђтас, ’роцкий идет!" Ќе
вы ли с ”айном на менЯ карикатуры малевали? ‚место головы десЯтикратно
увеличенное пенсне, длинное, худющее туловище и надпись: "‚ульф вышел из
пункта "Ђ" в пункт "Ѓ", но завтра, к нашему сожалению, вернетсЯ..." ’огда
это было ужасно смешно, поверьте, Я сам хохотал над этим, а теперь... ’еперь
уж действительно Я скоро покину пункт "Ђ", но из пункта "Ѓ" уже не вернусь.
’ретий как-никак инфаркт.
- Ќу, что вы! - пытаюсь Я утешить его.
- …сть одно уравнение, которое каждый решает самостоЯтельно и решениЯ
ни у кого не списывает. Љак там у вашего собрата по перу: "Љаждый умирает в
одиночку".- Ћн садитсЯ, подбирает под себЯ ноги по-турецки, взбивает подушку
и кладет ее на колени.- …сли вы когда-нибудь встретитесь с €дельсоном,
скажите ему, что было времЯ - уже после нашего возвращениЯ из лагерЯ,- когда
Я хотел его усыновить. Ќо убоЯлсЯ: а вдруг поднимет на смех? Љак вы думаете:
ему бы разрешили приехать на похороны, будь он моим приемным сыном?..
џ по-дурацки киваю головой.
- ќто, конечно, глупо, но мне очень хотелось бы, чтобы он шел за моим
гробом, хотЯ Я не хотел бы, чтобы он увидел менЯ мертвым... џ и живой не
красавец...
Ќочь, подхлестываемаЯ моей бессонницей, шла на убыль - темно-синее
сукно небосвода медленно и неохотно выцветало, в коридоре гостиницы на ђю
„екарт звЯкнуло ведро - видно, проснулась уборщица-арабка, но прибавление
света снаружи не увеличивало его внутри - менЯ по-прежнему угнетала моЯ
раздвоенность, Я, как тот мотылек, металсЯ между стенами, между городами и
странами; в крохотный номер гостиницы из вечного пункта "Ѓ" возвращалсЯ
‚ульф Ђбелевич Ђбрамский, как будто не было похорон, тЯжелого дубового
гроба, за которым шли все оставшиесЯ в ‚ильнюсе отличники и двоечники,
которых он учил и которые еще не успели эмигрировать в благословенную
Ђмерику, прощенную ѓерманию или уехать на историческую родину в €зраиль;
напротив постели вырастал тенистый каштан, и, дожидаЯсь утра и защищаЯсь от
соблазнов, которыми кишел Џариж, от незаслуженной доброты своего однокашника
Ќатана €дельсона и от собственной неприкаЯнности, Я терпеливо собирал
каштаны и вылущивал из их скорлупы спелые воспоминаниЯ. ‚ моей голове
смешивалось все: от послевоенных дармовых пончиков, которые гимназисты
получали на завтрак, до устриц и креветок в кафе на набережной ‘ены; от
зычного голоса нашего гимназического маршала Њихаила Ђлексеевича Ђнтоненкова
до разжалованного ЋктЯбрьской революцией в гардеробщики потомственного
дворЯнина месье ”рансуа; от моей мамы, пекущей на ђош •ашана на коммунальной
кухне пирог с божественной корицей, до уборщицы-арабки с мусорным ведром в
руке и с наемной улыбкой на лице.
џ и сам не заметил, как перед самым рассветом уснул, сидЯ за столом.
Њне снилсЯ ‚ильнюс, сорок восьмой год, перваЯ мужскаЯ гимназиЯ, наш класс,
выходивший окнами в облюбованный птицами и пьЯницами сквер; в классе только
двое: моЯ мама и вместо строгого ‚ульфа Ђбелевича сошедший с портрета
генералиссимус €осиф ‚иссарионович ‘талин в парадном мундире и фуражке с
позолоченным ободком. Њама держит на коленЯх большую эмалированную миску с
маковыми пирожками, испеченными к празднику Џурим, и с обожанием смотрит на
вождЯ и учителЯ. ‘нЯв с миски чистое льнЯное полотенце, она протЯгивает свои
дары державному грузину:
- “гощайтесь, дорогой €осиф ‚иссарионович. €сконное еврейское кушанье -
гоменташи. €ли уши Ђмана, который, как и немцы, хотел извести наш народ.
‘ама пекла. “гощайтесь!
ѓенералиссимус погружает свою величественную руку в миску, выуживает
оттуда пирожок с маком, обнюхивает его, как усатый кот, и подносит к губам.
- ‚кусно! - хвалит он маму, вгрызаЯсь в печиво.
Ќо ей такой похвалы мало, ей нужна другаЯ. Ќе о ее удивительном умении
печь, а о сыне - начинающем русском стихотворце.
- Љушайте на здоровье! - тараторит она.- џ вам еще испеку... Ђ стихи вы
любите?
- ‹юблю,- отвечает владыка.- Љто же их не любит?
- ‘ын мой пишет стихи. ‚ы случайно в газете не читали?
- Ќет.- Ќа многомудром челе ‘талина залегает глубокаЯ хмураЯ складка.-
Ђ в какой, уважаемаЯ, газете? Ћбо мне тысЯчи стихов сложено...
- ‚ "Џионерской правде". Ќа первой странице, где соединЯютсЯ пролетарии
всех стран... ЌазываетсЯ "„омик в ѓори". Џро вас... про вашу родину -
ѓрузию... Ћчень хорошие стихи... Ѓудет времЯ, прочтите!
- ЋбЯзательно прочту.- ‘талин снова запускает руку в миску, достает еще
один пирожок, надкусывает пожелтевшими от курева зубами; мама, застыв,
смотрит ему в рот - она верит (кому верить, если не ему?), что он и впрЯмь
прочтет, что с трибуны ЊавзолеЯ объЯвит на всю страну, на весь мир, какой у
нее сын, не тупица и не ленивец, а известный писатель, и тогда не страшно
будет умереть, тогда даже глинЯный холмик на кладбище покажетсЯ маковым
пирожком.
- Њама! - стыдЯсь ее беспардонной просьбы, ее унижениЯ, ее любви,
закричал Я, и собственный крик разбудил менЯ, как заливистое кукареканье
петуха; Я открыл глаза, отрЯхнул с себЯ, словно брошенный в студеную воду
щенок, липкие клочьЯ нелепого сна, ведь Я о ‘талине и о своем стихотворении
вроде бы и помнить-то не помнил.
“тро. ‘лава Ѓогу, утро.
‘корей под душ! џ втиснулсЯ в безбожно тесную, как газоваЯ камера,
душевую, встал под жестЯной, как бы изъеденный червЯми, груздь, и из каждого
его отверстиЯ на менЯ вдруг низверглась холоднаЯ, освежающаЯ благодать.
‘труи хлестали в лицо, и Я постанывал от удовольствиЯ.
Ќо благодать, видно, на то и благодать, что нисходит редко, а уходит
быстро.
’ак случилось и со мной. џ снова - уже при дневном свете - почувствовал
что-то похожее на тревогу, и снова сомнениЯ, которые одолевали ночью и
которые вместе с усталостью, казалось бы, смыла колющаЯсЯ огородной крапивой
ледЯнаЯ парижскаЯ вода, закрались в мою душу. Ќадо ли было по первому зову,
да еще на деньги Ќатана, сюда приезжать? ‘тоит ли томитьсЯ от ожиданиЯ и
неведениЯ, зависеть от изменчивого настроениЯ и сумасбродных замыслов своего
друга?
ђасставаЯсь вчера в шумном вестибюле гостиницы, €дельсон, то ли по
свойственной ему рассеЯнности, то ли по другой причине, забыл условитьсЯ со
мной о новой встрече. џ, конечно, был ему благодарен за то, что он мелочной
опекой или, что еще хуже, недоверием не стеснЯет мою хрупкую свободу, но она
и без того до крайности была ограничена незнанием Языка, города, нравов.
Љак же Я был посрамлен за свои сомнениЯ, когда раздалсЯ стук в дверь -
телефона в номере не было - и на пороге засверкала знакомаЯ, с седыми
завитками на затылке лысина, а за спиной €дельсона, как декоративное
растение, выросла молодаЯ женщина в легком демисезонном пальто и в берете а
la Greta Garbo.
Џропустив свою спутницу вперед, рослый Ќатан нагнул голову, вошел в
номер, взглЯдом комиссара полиции нравов окинул мою монашескую келью и
сказал:
- ЏЯть минут на сборы.
- Џрошу прощениЯ,- смутилсЯ Я.- “ менЯ постель еще не застелена.
‘путница €дельсона понимающе улыбнулась.
- ‘обирайсЯ побыстрее! ѓрешно тратить времЯ впустую. Ќу, как спалось?
Љакие сны снились?
- ‘талин снилсЯ,- невесело произнес Я.
- ‘талин... Ђ Я-то думал - обольстительнаЯ монахинЯ... Џришла и, вместо
того чтобы обратить заблудшего евреЯ в христианство, стала учитьсЯ у него
тонкостЯм и прелестЯм любви. ’ы же не по алгебре, а по этой части, кажетсЯ,
был в краю отцов не из последних молодцов...
Ќатан был в хорошем настроении, он просто излучал доброжелательность и
терпение. †енщина смотрела на него с насмешливым обожанием.
- ‡накомьсЯ: Ќиколь. Њой друг.
- Ћчень приЯтно,- пробурчал Я, приведЯ наконец постель в образцовый
казарменный порЯдок.
- Ќиколь немного говорит по-русски... Ћна со-ве-то-лог...- последнее
слово €дельсон произнес по складам.- ‚осхищаетсЯ ѓорби и вашим
‹андсбергисом.
- Ќейтан, как всегда, преувеличивает,- засмеЯлась Ќиколь.
- ’ы готов? - осведомилсЯ мой однокашник.
- „а.
- Ќиколь будет с тобой неотлучно до самого вечера,- объЯвил €дельсон.-
џ не могу: у менЯ две лекции... € доктор... ЏриходитсЯ и к докторам
ходить... ‚стретимсЯ после семи... ’ам же... на набережной. Ђ пока -
aurevoir и приЯтного времЯпрепровождениЯ. ’олько смотри не вздумай умыкнуть
мою добычу в ‹итву. —тоб вернул ее в целости и сохранности. ЏонЯл? Ћна
влюбчива, как мартовскаЯ кошка...
- ‚ерну... Њожешь не беспокоитьсЯ.
- Ђ если Я захочу...- оскалила свои голливудские зубы Ќиколь.
- —его захочешь?
- Ќе вернутьсЯ. ’ы, Ќейтан, старый и лысый, а твой друг... как это
по-русски называетсЯ...
- Њолодой? - поощрил ее игривость €дельсон.
- Ќет... Ќо очень и очень charmant...
- Њилый,- без большого восторга перевел €дельсон, хотЯ тут-то перевод и
не был нужен.- €так, ровно в семь...
Њы скромно позавтракали в бистро у овощного рынка и отправились бродить
по ‹атинскому кварталу, по его замысловатым улицам, то вонзающимсЯ, как
рапира, в небо, то камнепадом низвергающимсЯ в невидимую пропасть; ноги у
менЯ гудели, но Ќиколь не унималась, подхлестывала менЯ молча, плутовским
взглЯдом; упивалась своей неутомимостью и услужливостью. €ногда мы
присаживались на скамейку и подолгу наблюдали за стайками тучных, не
утруждавших себЯ полетом голубей, которых подкармливали чинные сердобольные
старушки в буклЯх и импозантные старцы в широких боевитых беретах времен
французского ‘опротивлениЯ. Џорой Ќиколь прерывала свое молчание, вызванное
трудностЯми с русским Языком, и задавала неожиданные вопросы, не имевшие
никакого касательства к советологии или к моему другу €дельсону.
- ‚ам нравЯтсЯ француженки?
- „а,- ответил Я, не желаЯ слыть ханжой.
Ќиколь была намного моложе Ќатана - лет эдак на двадцать, не меньше, но
их свЯзь, как мне показалось, была давней и скорее интимной, чем дружеской.
- ‚ Џариже даже статуи не имеют равнодушие к женщинам,- произнесла
Ќиколь корЯво и симпатично.- ќто правда,- продолжила она без всЯкой свЯзи с
предыдущим,- что вы с Ќейтаном учились в ‚ильнюсе в одной школе?
- Џравда.
- € Я с ним училась в одной.
џ недоверчиво глЯнул на нее.
- Џравда, правда. ђазве Џариж не школа любви?
- Ќе знаю...
- Ќейтан - хороший ученик! - выпалила она и громко рассмеЯлась.- Ћн
училсЯ на одни пЯтерки... Ђ вы, месье, Я слышала, иногда списывали у него.
„а? ‘писывали?
- Ѓыл такой грех...- призналсЯ Я.
- ‚ школе любви это неможно...- € снова засмеЯлась.
‡асмеЯлсЯ и Я. …е искренность была заразительна, и Я отвечал своему
гиду тем же.
Ќиколь взЯла менЯ под руку и, не переставаЯ смеЯтьсЯ, повела к
знаменитому Ѓелому костелу, пасхальным прЯником маЯчившему на пригорке.
- Ќейтан хочет, чтобы мы когда-нибудь тут... как это называетсЯ
по-русски?
- Ћбвенчались,- подсказал Я.
- Ћбветшались? - переспросила она.
- Ћб-вен-ча-лись.
- “х,- вздохнула Ќиколь и изобразила жестом фату.- „а?
- „а.
Ќу и что, что она на двадцать лет моложе? Џусть только Ќатан-Ќейтан
будет жив-здоров. Џусть ѓосподь Ѓог вознаградит его за все страданиЯ, за
сиротство, за бездомность, за мужество начать все сначала...
- Њесье €дельсон уже ждет вас,- вежливо предупредил утративший в огне
революции свои поместьЯ, но не дворЯнское достоинство и воспитанность
седовласый ”рансуа.
- Ќейтан, мы голодны как черти! „а?
- „а,- сказал Я.
- Њного кушать вредно, Ќиколь...- пошутил тот и обратилсЯ ко мне: - Ђ
длЯ тебЯ у менЯ новость... ‡автра вечером ты приступаешь к работе. € никаких
возражений!..

III

€дельсон уверенно, по-хозЯйски вел по ночному Џарижу машину, положив на
руль длинные, поросшие рыжеватой растительностью руки; за окнами юркого
"Џежо" мелькали, как допотопные чудища, памЯтники и арки, фасады домов
добротной кладки, проносились одинокие фигуры прохожих - то загулЯвших в
каком-нибудь укромном пивном подвальчике клошаров, то вольных, с изломанной,
зазывной походкой девиц, еще не утративших недорогостоЯщую, но ускользающую
с приближением безгрешного утра надежду заарканить взалкавшего платной
нежности и любви партнера...
џ молча сидел рЯдом с помолодевшим от езды и выпивки Ќатаном и не мог
нарадоватьсЯ его сноровке. Ѓыстроногий кремовый жук перелетал с одной улицы
на другую, со старинной площади на новую - с цветными клумбами и задиристыми
фонтанчиками, из одного парижского округа в другой. Љазалось, €дельсон
управлЯл не машиной, а самим Џарижем, затихавшим от дневных трудов и
борений, от торговой суеты и спешки.
Ќа заднем сиденье дремала размореннаЯ бургундским Ќиколь. Ћна сладко,
почти по-детски посапывала, и это посапывание доставлЯло €дельсону
нескрываемое удовольствие; он то и дело оборачивалсЯ, чтобы убедитьсЯ в
безмЯтежности и защищенности ее сна, словно кто-то посторонний мог его
нарушить. џ прислушивалсЯ к ее негромкому дыханию; вопросы, изрЯдно
прибавившиесЯ у менЯ за день, смиренно глохли от присутствиЯ спЯщей женщины,
и Я чувствовал себЯ так, как если бы очутилсЯ в чужой спальне и стал
соглЯдатаем того, что третьему видеть не положено.
—ерез четверть часа "Џежо" по моим прикидкам должен был въехать в
‹атинский квартал.
€дельсон принЯлсЯ что-то тихо насвистывать - кажетсЯ, "Ћсенние листьЯ"
‹еграна,- притормозил, в очередной раз обернулсЯ на спЯщую Ќиколь и спросил:
- Љак она тебе?
- ’ы еще спрашиваешь?
Њой ответ пришелсЯ, видно, ему по нраву.
- Ђ разница тебЯ не смущает?
- …сли тебЯ не смущает, то почему же она должна смущать менЯ? ‹юбви все
возрасты покорны.
- Џушкин?
- „а...- ‘ минуту Я выждал и ринулсЯ в атаку: - Ќатан! •ватит играть в
прЯтки. Љто этот твой клиент и что Я конкретно должен буду делать?
- ’ише - Ќиколь разбудишь. ’ы мне скажи: ‹итву хорошо знаешь?
- Ќеплохо... Ѓез малого одиннадцать лет на киностудии отработал. ‚о
времЯ съемок успел исколесить всю республику вдоль и поперек. Џобывал почти
во всех городах и местечках.
- ‚ ’ельшЯй бывал?
- Љонечно.
- Њесье Њайзельс, твой первый клиент, как раз оттуда. €з ’елж, как он
говорит. “ехал шестнадцатилетним юношей. ‘коро старику стукнет девЯносто...
€з них в ‹итве не был семьдесЯт четыре... €звини, кажетсЯ, впереди
бензоколонка... Ќадо бы подзаправитьсЯ.
€дельсон осторожно вырулил на площадку, где не было ни души. Џока он
искал заправщика, Я пыталсЯ обдумать, как же мне все-таки поступить. Џроще
всего было бы отказатьсЯ от предложениЯ Ќатана, сослатьсЯ на нездоровье,
усталость, стеснительность, неумение говорить правду или врать по заказу, с
бухты-барахты вторгатьсЯ в чужую жизнь, но длЯ €дельсона, увы, не все, что
звучало просто, было убедительно. ‘ другой стороны, в его предложении было
что-то заманчивое, притЯгательное, и искус состоЯл не в оплате, а совершенно
в ином вознаграждении - в предоставившейсЯ возможности помочь кому-то,
прикоснутьсЯ к чему-то новому, дотоле не изведанному.
џ мысленно пыталсЯ войти в положение тех, кто шестьдесЯт или семьдесЯт
лет был оторван от своих - как их ни называй - истоков, пенатов, начал; тех,
длЯ кого название какого-нибудь затерЯвшегосЯ в †емайтии или „зукии городка
по сей день звучало незамолкшей музыкой детства. Њесье Њайзельсу или
какой-нибудь мадам ”инкельштейн, вероЯтно, страсть как хотелось еще раз -
может, последний - заглЯнуть за ширму времени: побывать в тех городках и
местечках, куда им, старикам, уже не попасть. Ќе попасть не потому, что они
не в силах наскрести на билет, а потому, что не в состоЯнии поднЯтьсЯ по
трапу "Ѓоинга" или "Љаравеллы" и спуститьсЯ на ту землю, где они поЯвились
на свет. Џоэтому-то они были готовы щедро отблагодарить залетного гостЯ
только за кратковременную, как вспышка магниЯ, иллюзию, за легкое
прикосновение к тому, что хоть и будоражило памЯть, но давно лишилось цвета
и звука, объема и запаха.
‚се вдруг проЯснилось; ѓосподь Ѓог смилостивилсЯ надо мной и просветил
мой изнуренный догадками разум, и от Ќатана уже не требовалось никаких
разъЯснений. …сли Я не заартачусь, не буду ломать из себЯ девственника -
бессребреника и моралиста и соглашусь, то завтра же вечером стану на неделю
продавцом снов и начну торговать ими оптом и в розницу: кормить своих
клиентов смесью актерства и сочинительства, что-то изображать, рассказывать
- словом, во всю мощь своих легких дуть на кучу пепла в надежде на то, что
из нее снова воспламенитсЯ костер, когда-то Ярко горевший, но безнадежно
потухший.
‡аправщик наполнил бак, Ќатан расплатилсЯ, сел за руль, привычно
обернулсЯ назад, глЯнул на Ќиколь и самому себе скомандовал:
- Џоехали, €дельсон!
"Џежо" выкатил на дорогу и, обгонЯЯ другие машины, полетел вперед.
- Ћ чем, дружок, думал? - бодро спросил Ќатан, и в его бодрости не было
ни деланности, ни натужности. Љазалось, на запруженной светом бензоколонке в
него самого влили какое-то горючее, которое весело и непринужденно
растекалось по жилам и ускорЯло течение крови.
- Ћ разном.
- Ѓреши, бреши. Ћставшись наедине с хорошенькой женщиной, спЯщей за
спиной, настоЯщий мужчина о разном не думает...
- ‡начит, Я не настоЯщий мужчина.
- Ќу, ну!.. Ђ Я - грешник... Ѓыл женат дважды... Ќо больше ни-ни... Ђ
ты?..
- џ только раз. € тоже ни-ни...
„о этого Ќатан избегал разговоров о своей семье; не спрашивал и о моей.
…го нисколько не интересовало, кто моЯ жена, сколько у менЯ детей, жив ли
мой отец, сшивший €дельсону в подарок выходной костюм из йоркширской шерсти,
в котором Ќатан транзитом и отправилсЯ через Џольшу из майской ливневой
‹итвы во ”ранцию.
- Ќейтан,- послышалось сзади. Ќиколь продрала залепленные клейким сном
глаза, оглЯнулась и капризно о чем-то спросила €дельсона по-французски.
Ћн что-то на том же французском с загадочной, чувственной улыбкой
ответил; Я, невежда, естественно, ни бельмеса не понЯл, кроме вычитанного то
ли у Њопассана, то ли у ”лобера расхожего обращениЯ "моЯ любовь".
„о самой гостиницы они продолжали ворковать, как будто, кроме них, в
машине никого не было. “ гостиницы машина скрипнула тормозами; Ќатан,
почувствовав неловкость, толкнул менЯ локтем в плечо и, перейдЯ на русский,
с подчеркнуто грубоватым дружелюбием сказал:
- ‚ытрЯхивайсЯ!.. ‡автра Ќиколь сходит с тобой в ‘обор Џарижской
Ѓогоматери и в ‹увр... Ђ то ты уже тут третьи сутки, но, в сущности, ни
хрена еще не видел... Ђ об остальном мы вроде бы договорились. Љ Њайзельсу Я
тебЯ сам отведу...
Ќиколь высунула из окна свою каштановую голову и помахала мне ручкой.
Ћна долго шевелила в переливчатом свете уличных фонарей своими тонкими
пальчиками с накрашенными ногтЯми, словно молЯсь, перебирала Янтарные четки.
‹ифт не работал. џ не спеша поднЯлсЯ на крутой четвертый этаж, вошел в
свою келью и, не зажигаЯ света, разделсЯ и завалилсЯ спать.
Њне снилсЯ тот самый, высаженный Ясновельможным паном ‚ойцехом
Џионтковским каштан. Љак будто усыпан он не спелыми плодами, готовыми
вот-вот освободитьсЯ из своего зеленого узилища, а моими однокашниками. Ќа
нижних ветках, болтаЯ ногами, обутыми в ботинки фабрики "‘короход", сидЯт:
‹ука ѓеоргиев - сын православного протоиереЯ ‚иленского ‘вЯто-„ухова
монастырЯ; ‘ема ‡арецкий по прозвищу ’ощий ‘плетник с незаслуженным и Ѓог
весть где добытым значком "‚орошиловский стрелок" на груди; €лька
Ѓогуславский - верзила и задира, тайком потЯгивающий вонючую папиросу
"Ђрома"; ‘лава ’ихончик в вЯзаном свитере и лыжной шапочке; повыше, там, где
ветви густо переплетались друг с другом, качаютсЯ, как на качелЯх, Ќатик
€дельсон, смачно уминающий бутерброд с сыром "етос" и листающий той рукой,
на которой выжжен лагерный номер, новехонький учебник алгебры; ‚итька
’Ягунов - капитан юношеской сборной ‹итвы с победным волейбольным мЯчом под
мышкой и Я сам, громоподобным голосом читающий Ђрику Ѓерлину, первому тенору
школьной самодеЯтельности, юному философу, автору трактата о париЯх и
плебеЯх в „ревней €ндии, стихи собственного разлива, пусть и корЯвые, но
очень нравЯщиесЯ в соседней женской гимназии.
- Ђ ну-ка, слазьте! - кричит директор гимназии, историк Њихаил
Ђлексеевич Ђнтоненков.- ѓде это слыхано, чтобы ученики на деревьЯх торчали?
Љричит и звонит в колокольчик. Ќо класс не слушаетсЯ. Ќа дереве лучше,
чем за партами.
‚ ветвЯх озорует ветер. ’олько раздвинь их рукой, и откроетсЯ
безбрежный простор с молочными облаками, со шпилЯми костелов, островерхими
крышами, кирпичные клавиши которых - если только прислушатьсЯ - исторгают
дивные полузабытые звуки.
ум, гам, ор.
- ‡а самовольный уход с урока всем ставлю двойки,- говорит ‚ульф
Ђбелевич не столько классу, повисшему на ветках, сколько директору Њихаилу
Ђлексеевичу, желаЯ проЯвить перед ним свой несгибаемый характер.- Ќемедленно
ступайте в класс!
Ќо никто из его подопечных и не думает ему подчинитьсЯ.
- ‘лазьте! - надуваЯ щеки, требует орденоносный Ђнтоненков и,
убедившись в тщете увещеваний, поворачиваетсЯ к открытому окну директорского
кабинета и с какой-то злобной торжественностью восклицает: - Ќиколай
Ќиколаич! Џилу! Џринесите пилу!
‚месте с военруком, одноруким ќн ќном, как его называли гимназисты, во
двор высыпают все учителЯ. ЏодходЯт к каштану, задирают головы, укоризненно
разглЯдывают бунтовщиков.
ќн ќн из серого зданиЯ гимназии одиноко и гордо выносит, как
поверженное фашистское знамЯ на Љрасной площади на параде Џобеды, пылившуюсЯ
в подсобке довоенную пилу.
Њихаил Ђлексеевич беретсЯ за один ее конец, военрук - за другой, и
начинаетсЯ нуднаЯ и кропотливаЯ пилка. †жик-жжик, жжик-жжик!
‘твол у каштана толстый, пила ржаваЯ, скрипучаЯ, у неутомимых
вдохновенных пильщиков только три руки (‚ульф Ђбелевич в пильщики не годитсЯ
- глЯдишь, не то перепилит). Њихаил Ђлексеевич и ќн ќн пилЯт и пилЯт, а
каштану хоть бы хны - ни зазубрины, ни отметины.
ЏилЯт и пилЯт.
‚ытирают пот и снова пилЯт.
‚есь класс сидит на невредимом, как бы заклЯтом дереве, кора которого
словно отлита на танковом заводе, болтает ногами, надрывает животики; и
сквозь зеленые расщелины в густой кроне с неба струитсЯ голубаЯ благодать,
не сравнимаЯ ни с геометрией, ни с историей ‚еликой, Њалой и Ѓелой ђуси, ни
с устройством советской винтовки образца такого-то и такого-то года...
Љогда Я проснулсЯ, скрип пилы умолк не сразу - по привитому сызмальства
обыкновению беднЯги-дровосеки все еще пытались перепилить то, чего сами
никогда не высаживали.
џ побрилсЯ, влез в легкие чесучовые брюки, надел новую рубашку с
накладными карманами и легионерскими погонами, причесалсЯ перед осколком
крохотного зеркальца, побрызгал волосы цветочным одеколоном, ужаснувшись его
резкому провинциальному запаху, спустилсЯ в вестибюль, где толпилась стайка
индусов с белыми тюрбанами на голове, напоминавшими взбитые сливки, отдал
портье ключ и вышел на улицу.
ЃоЯзливо принюхиваЯсь к себе, Я стал прохаживатьсЯ по оживленной улице
и ждать Ќиколь, с которой договорилсЯ встретитьсЯ в девЯть. Ќо та
опаздывала, и мне ничего не оставалось, как коротать времЯ с моим будущим
клиентом месье Њайзельсом.
ђазглЯдываЯ толпу, Я пробовал из ее гущи выхватить лицо какого-нибудь
старика, похожего на Њайзельса, хотЯ Я того никогда и в глаза не видел. Љак
назло, среди прохожих чаще всего попадались либо люди среднего возраста,
либо молодые.
„войника Њайзельса мне так и не удалось вычислить - кто-то сзади игриво
постучал в мою спину, как в приоткрытую дверь, Я обернулсЯ и увидел перед
собой Ќиколь.
- “жасное... как это называетсЯ по-русски... давление,- пропела она.
- Џробки?
- Ќаверно... Џростите...
Ћна была в тонкой спортивной куртке и кроссовках "Ђдидас", как будто
направлЯлась не в ‘обор Џарижской Ѓогоматери, не в ‹увр, а на стадион, где
должна была принЯть участие в каких-то важных забегах. ЌеожиданнаЯ одежда
Ќиколь не портила и не умалЯла ее женственности, а только оттенЯла и
подчеркивала ее. ‚ своей чесучовой рубашке с галстуком, со своими
по-жениховски прилизанными волосами, пахнувшими еще не выветрившимсЯ
отечественным одеколоном, со всем своим опереточным лоском Я, по-видимому,
по сравнению с ней казалсЯ записным пошлЯком.
Љогда Ќиколь одолевала усталость, она останавливала такси, и мы мчались
на нем, петлЯЯ по Џарижу, от одной достопримечательности к другой. €х
великолепие и красоты застило что-то такое, чему Я - как ни старалсЯ - не
находил названиЯ. Ќе то жалость к ней, не то предосудительнаЯ зависть к
удачливому €дельсону, вечно занЯтому, передавшему менЯ своей подружке, как
посылку, которую надо доставить по затерЯвшемусЯ адресу.
- ‘ама тут не была миллион лет,- призналась Ќиколь, когда наш дневной
налет на бессмертные острова Џарижа закончилсЯ и наступил вечер.- Ќейтан
ждет нас на бульваре Ѓомарше. ‚ы не утомились?
- Ќет.
Ћна Явно была чем-то опечалена, но Я сделал вид, будто этого не
заметил.
- …сли не возражаете, пройдемсЯ пешком. џ истратила все деньги.
Њы двинулись пешком. ‚переди, опираЯсь на палку с толстым
набалдашником, шел Њайзельс; Я не сводил глаз с его сутулой старческой
спины, с его седых косм и прислушивалсЯ к стуку палки о тротуар, как к
биению своего сердца.
- Ќейтан вам что-нибудь рассказывал? - неожиданно заговорила Ќиколь.
- Ћ чем?
- Ћ себе... Ћ своей болезни... Ћн очень и очень болен...
џ покачал головой. Њне почему-то вдруг захотелось, чтобы она замолчала,
и Ќиколь словно уловила мое желание, осеклась, и до бульвара Ѓомарше мы
дошли молча, повЯзанные одной большой печалью.
€дельсон нас уже ждал. Ћн обнЯл Ќиколь, обменЯлсЯ с ней несколькими
словами по-французски, которые еще больше опечалили ее, по-мальчишески
подтолкнул менЯ обеими руками в спину и быстро направилсЯ к подъезду.
Ћтыскав в списке жильцов фамилию "Њайзельс", Ќатан позвонил в домофон;
сверху, как жухлый лист, упало подозрительное старушечье: "Љто там?"
€дельсон что-то ответил, и дверь распахнулась.
- …сли повезет,- сказал он, разглЯдываЯ свою лысину в зеркале лифта,-
мы с тобой, дружок, учредим всемирную фирму с филиалами во всех крупных
городах, где проживают евреи, и наладим обслуживание на дому живой и
полноценной информацией всех стариков литваков, лишенных возможности
передвигатьсЯ и перманентно возвращающихсЯ в мыслЯх в свое прошлое.- Ћн
засмеЯлсЯ, но смех его был каким-то натужным и невеселым.
- —то сказал доктор? - успел Я спросить, пока лифт не остановилсЯ.
- џ еще не был у него,- замЯлсЯ он.
Љвартира месье †ака Њайзельса, оказавшегосЯ совершенно непохожим на
того, кого рисовало мое воображение, занимала два этажа. ‘ухонькаЯ старушка,
видно, его дочь, встретила нас и провела на верхний этаж, где на высоком
стуле из мореного дуба с мЯгкой кожаной спинкой сидел хозЯин - сам †ак
Њайзельс, хмурый, неприветливый мужчина с лицом, изъеденным оспой, в теплой
рубашке с открытым воротом, в вельветовых брюках и летних сандалиЯх. €здали
казалось, что он спит. Њожет, Њайзельс и в самом деле спал, но, заслышав
шаги, встрепенулсЯ и помахал со своего трона €дельсону рукой.
Ќатан, представив менЯ, бросил: "џ позвоню и заеду", - извинилсЯ перед
хозЯевами и удалилсЯ.
Њесье †ак, из широко растопыренных ушей которого косточками перезревшей
маслины торчали круглЯши слухового аппарата, с любопытством рассматривал
менЯ, как картину художника-абстракциониста, прицениваЯсь и прикидываЯ в
уме, стоит ее приобрести или нет.
…го сандалии все времЯ шуршали по необозримому персидскому ковру, и в
этом назойливом и размеренном шуршании было что-то завораживающее и
угрожающее одновременно.
“знав, что Я свободно говорю на мамэ-лошн - на идише, месье †ак
оживилсЯ, одобрительно покачал головой, на которой, несмотрЯ на патриарший
возраст Њайзельса, сохранились все волосы, и пожаловалсЯ на то, что с тех
пор, как вернулсЯ из тутгофа, где не только узники, но и некоторые немцы -
лагерные чины говорили по-еврейски, он почти ни с кем не общалсЯ на Языке
матери. ’олько на франсе, только на франсе. ќлиза, дочь, и та забыла идиш.
Џохвала улучшила мое настроение. џ ждал, когда он менЯ спросит о
главном,- не длЯ того же он пригласил менЯ, чтобы на идише лЯсы точить!
- ‘кажите, молодой человек, вы давно бывали на ’елжском кладбище? - не
обманул мои ожиданиЯ месье †ак.
џ смешалсЯ.
‚ ’ельшЯй Я, конечно, не раз бывал, но на кладбище?.. —то мне было
делать на чужом кладбище? Ќе мог же Я ему сказать, что и на свой-то пустырь
езжу редко. Љак сказать, что и в ’елже, и в моем местечке, и в других местах
от еврейских кладбищ остались только груды камней.
Ќе этого Њайзельс ждал от менЯ.
Ќе этого ждал от менЯ мой старый друг Ќатан €дельсон.
ѓлЯдЯ на сморщенное, почти безжизненное лицо месье †ака, усеЯнное, как
болотной клюквой, багрЯными оспинками, ловЯ его взыскующий утешительного
ответа взглЯд, Я, памЯтуЯ о наставлениЯх Ќатана, великодушно обронил:
- „а, да...
- ’ам, сразу за воротами... если пойти налево... лежат мои родители
ейна и ћдл Њайзельс... „ва маленьких надгробиЯ в виде Њоисеевых скрижалей.
Њожет, проходЯ, заметили?
“ менЯ сжалось сердце. ‘ейчас оно, как мне казалось, напоминало
раскрытую скрижаль.
- Љак же, как же... очень красивый памЯтник,- дрогнувшим голосом
промолвил Я.
- Ђ напротив могила ђабби Љремера, свЯтого человека...- прохрипел
Њайзельс и от ђабби Љремера плавно перешел к ешиве: - Ђ что с ешивой?
- ‘лава Ѓогу, стоит... ’олько никто в ней сейчас не учитсЯ,- сказал Я,
решив разбавить небылицу перчащей правдой.
- ђабби Љремер готовил менЯ к бармицве. Џомню, как Я читал в битком
набитой синагоге молитву... в белом талесе до пЯт... с молитвенником в
золотом переплете в руках... ѓосподи, когда это было!
Њесье †ак вздохнул.
‚здохнул и Я.
- ЏамЯть у менЯ хорошаЯ... Ќе то что у нынешних евреев, которые из-за
франка готовы все забыть... ‚рачи хвалЯт мою памЯть...
Ћн отдышалсЯ и позвал ќлизу.
- “и,- сказала она по-французски и исчезла.
- ‚есь ’елж покупал у ћдла Њайзельса, моего отца, светлый ему рай,
мЯсо. ’акого мЯса ни в одной лавке не было... Љошерное, свежее, прЯмо со
скотобойни...
ќлиза принесла фрукты.
- …шьте, ешьте...- подстегнул он менЯ.- “лица ‚ишневаЯ, десЯть...
ЊЯснаЯ ћдла Њайзельса...
- ‚озле костела,- содрогаЯсь от собственной выдумки, ввернул Я.
- ’очно... ‚ишневаЯ!
џ был потрЯсен совпадением, неожиданно придавшим достоверность моим
случайным словам. —увство стыда и жалости стеснило грудь, Я протЯнул руку к
хрустальной вазе с гроздьЯми винограда, краснощекими Яблоками, золотистыми
абрикосами и, не сообразуЯсь с правилами хорошего тона, схватил ранет и
принЯлсЯ уплетать его, чтобы только рта не раскрывать.
—ас пролетел незаметно.
‹юбознательный месье Њайзельс обращалсЯ ко мне все реже и реже;
воспоминаниЯ о ’елже, взбодрившие его поначалу, к концу, видно, утомили его
и стали, как морфий, усыплЯть не утративший за долгие годы ни пытливости, ни
бдительности изнуренный мозг. ѓлаза его сузились; он все чаще откидывал свою
львиную голову на дубовую спинку стула; внимание его вдруг рассеЯлось,
распылилось; ќлиза не спускала с него глаз - отложив вЯзанье, поглЯдывала на
него из-под очков, как строгаЯ сестра милосердиЯ на тЯжелобольного.
џ пЯлилсЯ на нее и утешал себЯ тем, что и мной двигали не корысть, не
любопытство праздного писаки, а что-то похожее именно на это милосердие.
Џусть отдаленно, но похожее.
€дельсон, видно, не торопилсЯ со звонком.
- Љогда летите обратно? - как сквозь сон осведомилсЯ месье †ак.
- ‚ воскресенье.
- ’ак скоро,- сказал Њайзельс, и в голосе заплескалось сожаление.-
‡ачем вам спешить?.. …сли вам нужны деньги, то Я охотно...
- Ќет, нет.
- Њесье €дельсон вам, наверно, говорил о международной сети моих
магазинов... џ продаю не мЯсо, как мой отец, а меха. ‘оболиные, каракулевые,
норковые... "Њайзельс и апиро"... Ќаверно, слышали? Ќе стану скрывать - Я
богатый человек... € очень бедный... ‚едь нет беднее человека, который не
может прийти на родные могилы...
- Џапа! - воскликнула ќлиза с ударением на последнем слоге, подаваЯ
отцу какой-то предупредительный знак.
- …сли будете еще в ’елже... ‚ы же там все равно будете?..
- Ѓуду.
- ‘ходите на кладбище и за менЯ прочтите кадиш... ‚ы умеете говорить
кадиш?
- „а,- сказал Я и весь зарделсЯ.- ЋбЯзательно! ЋбЯзательно!
- џ заплачу...
- Џапа! - сверкнула спицами, как боевым мечом, заботливаЯ дочь.
Ќа столике из слоновьей кости зазвонил телефон.
џ стал прощатьсЯ.
"Љадиш, кадиш, кадиш",- покусываЯ губы и глЯдЯ на себЯ, невежду, до сих
пор так и не удосужившегосЯ выучить ни одной молитвы, повторЯл Я в пустом
лифте, и эхо моего запоздалого раскаЯниЯ, казалось, вырывалось из шахты и
отдавалось над могилами в далекой ‹итве.

Ќатан, видно, искал пЯтачок, где он смог бы припарковатьсЯ.
- ‚ Џариже легче купить машину, чем ее поставить,- сказал он еще в то
утро, когда встречал менЯ с плакатиком в аэропорту Ћрли.
џ ждал его у дома месье Њайзельса и, глЯдЯ на огромное скопище
застрЯвших в вечерней пробке жуков и жучков, возвращалсЯ мыслЯми к старику,
прикованному к своему дубовому стулу, к уюту двухэтажной квартиры,
обставленной антикварной мебелью и устланной дорогими коврами, к бесценным
картинам агала и ‘утина, приобретенным еще при жизни художников за
баснословные деньги, к зеркалам в позолоченных рамах, в которых он все реже
и реже отражалсЯ, и пыталсЯ понЯть его щемЯщее, бесплодное стремление хотЯ
бы на времЯ перенестись в прошлое - от своего рутинного, привычного, как
чистка зубов, богатства к счастливой и задорной бедности в далеком,
захолустном литовском городке.
€звлекаЯ из памЯти подробности нашего короткого с ним разговора, Я не
раз ловил себЯ на том, что в роли удачливого продавца снов выступал вовсе не
Я, как было задумано €дельсоном, а он, престарелый месье †ак Њайзельс; на
мою же долю выпало другое - как можно аккуратней и бережней снимать их с
прогнувшихсЯ, заплесневелых полок, стирать накопившуюсЯ за долгие
десЯтилетиЯ пыль и, надраив их до блеска, стопками укладывать перед ним на
прилавок.
—ем больше Я размышлЯл о первой встрече, тем четче сознавал печальную
выгоду Ќатановой затеи. ЊенЯ вдруг осенило, что продажа снов - не ремесло, а
образ жизни, свойственный каждому, что и Я, и меховщик месье Њайзельс, и
скрывающий от менЯ свою болезнь €дельсон, и Ќиколь, и даже ‚ульф Ђбелевич
Ђбрамский - все мы продавцы снов, что, сами того не ощущаЯ и не понимаЯ,
ежедневно и неустанно занимаемсЯ одним и тем же - продаем друг другу по
дешевке или втридорога сны, которые тщетно соперничают с Явью.
- Ќу, как прошел дебют? - вывел менЯ из оцепенениЯ голос Ќатана.
- ‘носно.
- ‘колько, дружок, получил? - спросил он таким тоном, как будто речь
шла не о гонораре, а об отметке на экзамене по любимой им алгебре.
- Ќисколько.
- ќто еще что? - возмутилсЯ €дельсон.- ’ы отказалсЯ? €ли месье †ак не
предложил тебе?
- —тобы отказатьсЯ, надо сперва согласитьсЯ...
- џ так этого не оставлю! - возмутилсЯ €дельсон.- „а он тебе и ворсинки
с шубы задарма не отдаст.
‚ его решимости восстановить справедливость не было никакого наигрыша и
нажима, но она казалась мне не столь важной и отвлекала от чего-то более
существенного. ‚едь прошла чуть ли не половина срока моего пребываниЯ в
Џариже, а Я о самом Ќатане так ничего и не узнал, кроме того, что он был
дважды женат, что чем-то болен и что у него есть молоденькаЯ подружка.
- Ќе беспокойсЯ! ‡автра же все улажу. Њесье †ак сказал мне, что желает
встретитьсЯ с тобой не один раз, а несколько... Њежду прочим, заказы
сыплютсЯ, как из рога изобилиЯ... ‚пору на бульварах контору открывать.
Њесье ‡аблудовский из Љаунаса, райман из †агаре,- Ќатан стал загибать
пальцы,- мать моего семейного врача Љлод Ѓронфман-„юбуа...
Ћн с воодушевлением перечислЯл фамилии, давал каждому клиенту
какую-нибудь короткую и лестную характеристику, называл их примерный год
рождениЯ, место проживаниЯ до первой и второй мировой войны в ‹итве, род их
занЯтий; Я слушал и диву давалсЯ, откуда эта напускнаЯ беспечность, этот
коммивоЯжерский пыл?
- Њать моего эскулапа просит, чтобы ты пришел к ней завтра утром. „лЯ
нее это лучшее времЯ. Џо утрам мадам Љлод прогуливает своего любимчика
арлЯ... ангорского кота, который у нее на положении мужа... Ђ по вечерам
смотрит по телевизору любовные сериалы и ходит к соседкам в карты играть.
„ама, скажу тебе, интереснаЯ во всех отношениЯх.
- “ тебЯ со здоровьем что-то серьезное? - перебил Я его. ‚ самом деле:
не к мадам же Љлод Ѓронфман-„юбуа, прогуливающей по утрам своего арлЯ, Я в
гости приехал.
- “ммм...- промычал €дельсон, не подтвердив и не опровергнув моего
предположениЯ.- ‚ прошлом году лишний комочек вырезали... ‘ейчас на ‡емле
нет человека, у которого бы чего-нибудь да не вырезали.
- Ќадеюсь, не злокачественное?
- „авай, брат, о чем-нибудь другом...- буркнул Ќатан и добавил: - Ћт
всех этих разговоров о здоровье просто тошнит. ‹учше о женщинах... о
гимназии... Њы живы до тех пор, пока вспоминаем... ‚споминаем -
следовательно, существуем... ’ы не поверишь, но Я уже давно, ох, как давно
не торгую воспоминаниЯми, Я теперь их сам покупаю. ‡аламывай цену - все
куплю, дурные ли, хорошие ли, все... ты уже столько их мне даром продал... и
каштан... и ‚ульфа Ђбелевича... Љстати, памЯтник вы ему поставили?
- Џоставили. ‚складчину. ‘ложились и поставили.
€дельсон вытаращил на менЯ печальные, с поволокой глаза; его лохматые
брови с изморозью седины сошлись на переносице.
џ не спрашивал Ќатана, куда едем, мне было все равно, да и его это,
видно, не заботило. ‹ишь бы ехать, лишь бы быть вместе, лишь бы снова
пристегнутьсЯ невидимым ремнем, пусть и ненадолго, к тому, что было сорок
лет тому назад.
- „о этого долго на могиле ‚ульфа никакого знака не было. „аже дощечка
с его фамилией куда-то запропастилась. ѓолый холмик, опавшаЯ хвоЯ, и все. џ
и в профком ходил, и к Њихаилу Ђлексеевичу, требовал, доказывал, совестил. ‚
ответ слышал бодрое: "Ѓудет сделано в будущем бюджетном году!" € тут у
нашего ушлого юриста Љоли Њукомолова мысль, как зуб, прорезалась: "„а
пропади он пропадом вместе со своим бюджетным годом! “строим складчину!" €
пошло - поехало... €лька Ѓогуславский из €зраилЯ доллары прислал, Ђрик
Ѓерлин, сделавший хороший бизнес в Ђмерике на компьютерных системах, черный
гранит на “краине купил и оплатил все расходы на его доставку в ‚ильнюс.
џдерщик ‘емен ‡арецкий - из атомного центра в „убне - деньги на
благоустройство пожертвовал...
- ’олько Я, выходит, от взноса уклонилсЯ...- нахмурилсЯ €дельсон.-
Џравда, ничего не знаЯ о смерти Ђбрамского, сына в его честь ‚ульфом нарек.
- ‚ульф живет с тобой?
Ќатан помрачнел. ’аким Я его еще не видел.
- “ тебЯ, дружок, талант не писателЯ, а следователЯ.
- Ќе насилую. •очешь отвечать - отвечай, не хочешь - Ѓог тебе судьЯ.
- ‚ульф погиб,- понизил он голос, как бы боЯсь, что сын услышит.-
Џоехал добровольцем и погиб... в ливанской кампании... под ‘айдой... Ќа горе
ѓерцлЯ в €ерусалиме лежит... џ каждый год туда езжу. Љачаюсь над могилой,
как дерево на ветру, и думаю, когда же менЯ срубЯт.- Ќатан сглотнул катыш
боли и продолжил: - „очь от первой жены... гречанки... в ‘алониках
православных внуков-гречат нЯнчит... Ќикоса и Ђристидиса... Њог ли Я
когда-то в Њайданеке подумать, что мои внуки будут греками? —то судьба
забросит менЯ в Џариж? —то Я на старости останусь таким же сиротой, каким
был там, в лагере, среди вшей и волкодавов? - Ћн все это выпалил на одном
дыхании как стихотворение, раздробленные строфы которого наконец-то
сочленились и лесенкой подступили к горлу.- Ђ у тебЯ кто?
- „ва сына. ‘тарший в Љанаде... Њладший в €зраиле...
- ’ак ты у нас мужской закройщик, как и твой отец,- горько усмехнулсЯ
он.- Ќе поверишь, у менЯ до сих пор сшитый им костюм дома висит... ђад бы
показать, но...
- —то - "но"?
- „ом у менЯ вроде бы есть и вроде бы нет его... ’ак случилось, что
придетсЯ его на две половинки перепиливать. ’а, где костюм, достанетсЯ мне.
’а, где его нет,- ђашели €дельсон... ‚рагу не пожелаю разводитьсЯ с
еврейкой...- Ќатан открыл окно, и вечер выдавил, как из тюбика с кремом,
освежающую прохладу.- ’ы, наверно, не поверишь, но Я, как и ты, сейчас живу
в гостинице, только на другом конце города.
- Ђ Ќиколь?
- Ќе слишком ли много тебе хочетсЯ знать, Његрэ? - пристыдил он менЯ за
бестактность.- Људа поедем - ко мне в кафе или за город?
- Ћ! —то Я слышу? “ тебЯ есть свое кафе? Џрофессор ‘орбонны и владелец
кафе? ‡дорово!
- Ђ ты, пережиток социализма, не зубоскаль, не иронизируй. ’ы что,
считаешь - профессор и богадельнЯ звучит лучше? Љакой прок в ленивых
деньгах? „еньги должны работать... Љак сказал один острЯк, счастье, конечно,
не в деньгах, но в этом приЯтно убедитьсЯ... ’ак куда?
- Џоедем за город.
- ‡а город так за город. Ћтвезу тебЯ в такую пригородную рощу...
Џейзаж, как в ‹итве... Џустынно и тихо...
’о, однако, была не роща, а длиннаЯ липоваЯ аллеЯ, освещеннаЯ редкими
фонарЯми, как театральными софитами. Њы молча бродили по ней - два призрака,
две бесплотные тени, тишина и неверное освещение облекали нас в странное,
неземное одеЯние; липы шумели едва слышно, на землю, кружась в воздухе,
падал их невесомый, словно рукотворный цвет, придаваЯ всему вокруг еще
большую призрачность и условность.
џ чувствовал, что €дельсон что-то недоговаривает, но слова, которыми он
мог мне что-то объЯснить и которые мы из сочувствиЯ могли сказать друг
другу, были суше и холодней, чем эта липоваЯ роща, полнаЯ первородного
таинства. Ћна всЯ была и сострадание, и объЯснение, и напутствие, как
никогда, сближала нас теплой и безмолвной жалостью. Љазалось, останьсЯ в
ней, и все как рукой снимет: и болезни, и утраты, и разочарованиЯ. Њожет,
поэтому ни Я, ни Ќатан не спешили из нее выбратьсЯ. Људа спешить? Љ кому?
Љ ‚ульфу на горе ѓерцль?
Љ православным внукам в ‘алониках?
Љ Ќиколь?
‚ Љанаду?
‚ родную неродную ‹итву?
ѓде наш дом?
’олько построишь его - и оглЯнутьсЯ не успеешь, как пильщики и
дровосеки тут как тут.
†жжик, жжжик!..
Њолчанием была выстлана и дорога из липовой аллеи назад, к нашим
временным приютам, и ни мне, ни €дельсону не хотелось портить его ни
правдой, ни ложью. Њое любопытство дошло до какого-то предела, за который Я
не отваживалсЯ переступать. ‡а этим пределом маЯчили новые открытиЯ и
потрЯсениЯ - химиотерапиЯ, долгаЯ - если не вечнаЯ - разлука, срубленные
вместе с православными и еврейскими птенцами гнезда. Ќе от этого ли сознаниЯ
мое желание помочь Ќатану, выполнЯть его прихоти, не перечить, не досаждать
вопросами только крепло? ‘прашивай, не спрашивай, откровенного ответа не
дождешьсЯ. ’ем паче что Ясность множила не надежду, а тревогу.
џ теперь уже не сомневалсЯ, что никакие лекции мой однокашник не
читает, в ‘орбонну давно уже не ходит (что за лекции в каникулЯрное
времЯ?!), что ни на какой конгресс в ‘токгольм он уже не поедет и в желанный
‚ильнюс никогда не попадет,- €дельсон просто продавал самому себе сны.
Ќиколь - сон, Я - сон... и послал он мне вызов не длЯ того, чтобы его
будить.
Ќе длЯ того.
Ћн загнал своего "пежо", как пулю в ствол винтовки, в узкий раструб
улицы „екарта.
- Ќе забудь. ‡автра, в десЯть ноль-ноль... ЏлЯс де Џантеон, дом восемь.
Љогда он укатил, Я зашел в соседний ресторанчик, забралсЯ в угол и,
заказав на ломаном английском аперитив, принЯлсЯ под звуки неживой,
записанной на пленку музыки смачно потЯгивать его.
‚ ресторанном полумраке думалось легко и незлобиво. Ћткуда-то
накатывала безудержнаЯ доброта, и все, что происходило, окутывала какаЯ-то
предрассветнаЯ, не предвещающаЯ ничего дурного дымка.
- Ќатан,- говорит моЯ мама,- Я сделала специально к твоему отъезду
рыбу-фиш... Џальчики оближешь! Џриходи в субботу!
- ‚ субботу у менЯ, …вгениЯ ‘еменовна, самолет.
- Џриходи в пЯтницу.- Њама присаживаетсЯ к столику, впиваетсЯ взглЯдом
в бокал.- Љто тебе там, в Џариже, будет готовить рыбу-фиш? ’ы об этом хоть
подумал?
- Џодумал.
- …сли бы ты, Ќатан, подумал, то никогда бы от нас не уехал.
- Ђ Я не от вас уезжаю... Ђ от этой жизни.
- Ћт нас, от нас. Ћт жизни, сердце мое, еврей, не приведи ѓосподь,
может только уехать сам знаешь куда...- Њама придвигаетсЯ ближе к Ќатану.- Ђ
мой шлимазл пристрастилсЯ в рюмку заглЯдывать... будущее свое на дне видит,
что ли? ‚се, говорит, знаменитые русские поэты водку пили. €ли на этих
самых... на дуэлЯх... дрались... ѓосподи, прости и помилуй, если бы кто-то
мне в еврейской больнице сказал, что мой красавец, мое солнышко будет пить,
Я бы его на свет не родила. …врей-пьЯница - такаЯ же редкость, как
еврей-свинопас. ’ак как, Ќатанчик, придешь в субботу... на прощальный обед?
- Џриду,- успокаивает ее €дельсон.
Њы сидим втроем, и вместе с нами рыба-фиш - большой литовский карп со
слепыми гомеровскими глазами.
- ‘кажи мне, Ќатан, сердце мое, почему евреи никогда не могут усидеть
на одном месте?.. Џочему они все времЯ куда-то должны ехать, мчатьсЯ,
бежать?.. Њатери рожают в ‹итве, а вдовы, не про тебЯ да будет сказано,
хоронЯт во ”ранции, или в Ђмерике, или еще где-нибудь...
Ћфициант подошел, спросил: "Њесье еще чего-нибудь желает?", Я
расплатилсЯ, кивком поблагодарил его, метнул затуманенный взглЯд на пустой
бокал, на тщательно обглоданную искусником €дельсоном рыбью голову, на кучку
костей на подносе и направилсЯ в гостиницу.
Џочему рожают в ‹итве, а хоронЯт во ”ранции, спрашивал Я себЯ, засыпаЯ.
Џочему?
“тром за мной вместо €дельсона заехала Ќиколь.
- Ќейтан сегоднЯ очень и очень занЯт,- сообщила она, стараЯсь сохранить
спокойствие.- Ћн попросил выручить его...
…е слишком подчеркнутое спокойствие и деловитость внушали подозрение.
- —то-нибудь случилось? - спросил Я.
- Ќет, нет! - ѓолос у нее затрепетал, как взвившаЯсЯ в воздух бабочка.-
Џроверка... Ќейтан возле клиники ђотшильда и передал мне руль... ‘адитесь!..
Њадам Љлод не любит, когда опаздывают... Ћсобенно если ждет мужчину...
- ‚ы с ней знакомы?
- Ћ, да! ‘адитесь, пожалуйста... и молитесь...
- ‡а Ќейтана?
- ‡а Ќейтана тоже...
- Ђ за кого еще?
- ‡а менЯ,- улыбнулась она.- —тобы все закончилось без полиции.
- Ђ при чем тут полициЯ? ђазве "Џежо" краденый?
- Ћ, нет... џ краденаЯ... “ машины... другаЯ фамилиЯ! џ - Ќиколь
Љутурье, а она - €дельсон.
- Ђаа!
- …сли полициЯ ничего не увидит, мы приедем к мадам „юбуа без
опозданий.
€з ее объЯснений Я уразумел только то, что права у нее в полном порЯдке
- она водитель со стажем, за рулем четвертый год, как только познакомилась с
€дельсоном, так сразу и научилась водить, но машина - не ее собственность,
записана на имЯ Ќатана. Џоди потом докажи полиции, кем она ему приходитсЯ и
что это не угон.
- ‚едь Я, сами понимаете, не жена...- просто сказала Ќиколь.
- Ђ венчание в Ѓелом костеле?
- „умаю, никакого ветшаньЯ не будет...
- €з-за болезни Ќатана?
- Ћ, нет... џ не согласна...
- Ќо почему? - вырвалось у менЯ.
Ћна задумалась, откинула рукой в мою сторону прЯдь волос, от которых
пахнуло соблазнами и духами.
- џ люблю Ќейтана,- с тем же простодушием промолвила она.- Ќо не хочу,
чтобы он... после того как...- Ќиколь поперхнулась.- Ќу, чтобы он
расплачивалсЯ со мной тем, что останетсЯ после дележа - правильно Я сказала?
- с ђашелью. Џоловиной дома... кафе... этим "Џежо"...
Ќиколь замолкла. џ понимал, чего стоила ей эта исповедь, да еще перед
чужим человеком, но, может, именно благодарЯ тому, что Я был гостем,
временщиком, который через три днЯ канет в неизвестность, она и решилась на
такое признание.
‚сю остальную дорогу до плЯс де Џантеон Ќиколь искала опасливым
взглЯдом слывущих своей неподкупностью парижских полицейских, но те словно в
воду канули, и она, заклинаЯ мучившую ее тревогу, принЯлась без передышки
рассказывать: про мадам Љлод Ѓронфман-„юбуа; про то, как та в войну
прЯталась в кармелитском монастыре под Џарижем, куда ее помог устроить
деверь - аббат Џьер „юбуа; как носила монашеское платье и клобук; про то,
как после смерти †ерара „юбуа, умершего через пЯть лет после войны, хотела
покончить самоубийством, и покончила бы, наверно, но, как говаривала сама
мадам Љлод, ее удержали малолетний сын и девочки-близнецы €ветт и Њэри,
которых она в ту пору, незадолго до кончины Џьера, носила под сердцем и
гласу которых внЯла в последний момент.
Ќиколь высадила менЯ на плЯс де Џантеон, Я быстро нашел нужный дом,
поднЯлсЯ на второй этаж и, едва раскрыв дверь, буквально попал в объЯтиЯ
хозЯйки.
- Ѓарух хаба! - восторженно приветствовала менЯ мадам Љлод на Языке
наших далеких предков - царей и скотоводов древней €удеи.- Њинуточку,
минуточку,- перешла она на идиш,- сейчас мы все - вы, арль и Я - спустимсЯ
в палисадник и там в беседке поговорим... ѓосподи, как Я рада, как Я
рада...- Ћна засеменила к дивану; арль бросилсЯ к ней, повис на старческой
груди, но тут же снова был усажен на вышитую подушку; мадам Ѓронфман-„юбуа
схватила поводок, накинула коту на шею, где красовалсЯ алюминиевый жетон с
высеченной надписью "арль „юбуа, 1984, плЯс де Џантеон, десЯть, телефон
44757322", и не то мне, не то себе, не то своему ангорскому обольстителю
скомандовала:
- Ќа прогулку!
Њы спустились в палисадник. ‚переди, сиЯЯ родовитой шерстью и вращаЯ
большими меланхолическими глазами, бежал арль, за ним гордо следовала
одетаЯ в цветастое платье мадам Љлод, а замыкал шествие Я.
- …сли бы не арль,- грустно сказала хозЯйка,- Я бы тут от скуки
умерла. Ќе с кем словом перемолвитьсЯ. „очери целый день пропадают и к тому
же на идише не понимают ни слова...
- Ђ он... он понимает? - осторожно вставил Я.
- Ќеизмеримо больше, чем они...- с достоинством ответила мадам.- €ветт
и Њэри знают только одну фразу: "‡ай гезунт, мамэ" - "Ѓудь здорова, мама".
- ќто немало,- пробормотал Я.
- Ђзох ун вей,- пожаловалась старуха.- Ђ вы... вы настоЯщий литвак?..
€ли самозванец?..
- ЌастоЯщий.
- Џростите мне мое любопытство,- продолжала она.- Џриводили тут ко мне
одного господина... ‚ыдавал себЯ за литвака... Ђ оказалось, что он из
—енстохова, из Џольши... ‚место "поним" говорил "пуним", вместо "штуб" -
"штиб", вместо "цорес" - "цурес". Ђ вы настоЯщий, не фальшивый?
- ‘амый что ни на есть настоЯщий...
- Љак Я рада, как Я рада! - пропела она и повернула маленькую седую
голову к коту, что-то вынюхивавшему в траве своим неизбалованным уличными
запахами носом.- ‘лышишь, арль, какой у него идиш? ќто, моЯ прелесть, не
синтетика, это настоЯщий продукт.
Љот понЯтливо мЯукнул.
- Ѓоже мой, какое наслаждение! ‘пасибо нашему другу - профессору
€дельсону,- как заведеннаЯ, восторгалась она.- ѓде вы родились?
- ‚ ‚илкомире.
- Ђх, в ‚илкомире. ’ам жил мой дЯдЯ... •аим ћнгер... Њожет, слышали?
- Љак же, как же,- машинально ответил Я, вспомнив поучениЯ €дельсона,
и, рискуЯ провалитьсЯ, добавил: - ‹есоторговец...
- —ем он только не торговал! ‘ырыми кожами, молодыми бычками и, может,
лесом... ЏамЯть, как буханка хлеба: чем больше отрезаешь, тем меньше
остаетсЯ на столе.
- ќто вы замечательно сказали... џ обЯзательно запишу ваше выражение в
блокнот и увезу в ‹итву...
- ђади Ѓога, буду только польщена... ѓосподи, господи, как он вкусно,
арль, говорит на мамэ-лошн!.. Ћн говорит так, как мой дед муэль, как моЯ
бабушка …нте... Љак мои сестры ейндл и „войре...- Ћна натЯнула поводок,
приблизила к себе кота, погладила его по шерстке.- ‚ы и сейчас там живете?..
- Ќет, Я живу в ‚ильнюсе.
- ‚ ‚ильне,- не позволила она облитовить название города.
- „а. ‚ ‚ильне.
‚ отличие от чопорного, чванливого Њайзельса было в ней что-то
простодушное и неотразимо притЯгательное - ее местечковаЯ восторженность,
далекаЯ от всЯких корыстных расчетов любознательность, поистине монашескаЯ
скромность и чистота.
ЊалюсенькаЯ, с всклокоченными, как у домашней птицы, волосами, в
недорогом, в кои веки купленном на ђош •ашана или ‘имхат ’ора платье, она
была похожа на старух моего детства. €ногда в ней - и это Явилось длЯ менЯ
неожиданной, ниспосланной свыше радостью - проглЯдывали черты моей мамы.
- Ђ Я в ‚ильне родилась... Ќа ЊЯсницкой. ‚ы бываете на ЊЯсницкой? -
Њадам Љлод Ѓронфман-„юбуа глЯнула на менЯ из-под седых бровей.
- Ѓываю... Ћчень часто бываю.
- Ђ на ђудницкой?
- € на ђудницкой.
- €ветт и Њэри смеютсЯ надо мной, когда Я говорю, что вывеска над
пекарней „овида €оселевича, напротив родительского дома, мне до сих пор
ближе и дороже, чем ’риумфальнаЯ арка или …лисейские полЯ... Ћни не верЯт...
считают менЯ, наверно, вздорной старухой... ђазве у вздорной старухи не
может быть чего-то дорогого... не похожего ни на что?.. € незаменимого...-
сказала она и резко дернула поводок.- арль, ну что тебе нейметсЯ, что ты
сегоднЯ мучаешь менЯ, веди себЯ прилично, а то Я еще подумаю, что ты
ревнуешь... ‘лушай, слушай и учись! ’акого идиша ты, может, уже никогда не
услышишь. Ќикогда.
Ќо ревнивый ангорский кот предпочитал, видно, учебе на свежем воздухе
отдых на диване.
- ‚ шестнадцать лет Я ушла из дому и уехала в ‚аршаву... поступила в
театр "–ентрал"... хотела стать еврейской актрисой. Ќо потом поЯвилсЯ
донжуан †ерар, и Я стала мадам „юбуа... ‚ы, месье, менЯ слушаете или вам,
как арлю, мой поводок уже тоже шею натирает?..
- —то вы, что вы...- быстро возразил Я.- Њне очень интересно.
Њне действительно было интересно. џ смотрел на нее и пыталсЯ выстроить
в одну цепочку ЊЯсницкую улицу, варшавский театр "–ентрал", донжуана †ерара
„юбуа, монастырь кармелитов где-то под Џарижем, но, как Я ее ни выстраивал,
она распадалась на разрозненные звеньЯ.
- џ всегда оставалась еврейкой...- призналась она.- Њать-игуменьЯ
однажды услышала, как Я пою после утреннего богослужениЯ в своей келье,
открыла дверь и сурово спросила: "—то это за песнЯ?" •орошо еще, Я не
растерЯлась и выпалила: "ЌемецкаЯ!" "—тоб Я от тебЯ этих бошских песен не
слышала!" Ќо это была не бошскаЯ песнЯ... арль, ну иди, мой бедненький, ко
мне на колени! - сжалилась она и, когда кот взобралсЯ на привычное местечко,
тихо и хрипловато запела: - Ћйфн припечек брент а файерл... ("‚ печке
маленькой огонек горит"). - € через миг не то попросила, не то потребовала:
- Џодпевайте!
џ стал подпевать.
€з палисадника на плЯс де Џантеон лилась песнЯ о рабби, который в
незапамЯтные времена, во времена ЊЯсницкой и ђудницкой улиц, дешевых булочек
„овида €оселевича, во времена вонючих сыромЯтных кож учил где-нибудь в
хедере малышей еврейской азбуке.
Љот таращилсЯ на поющую хозЯйку, на менЯ и жалобно мЯукал.
Љрупные, как буквы из первого букварЯ мадам Љлод Ѓронфман-„юбуа, слезы
медленно текли по ее увЯдшему, но просветленному лицу, а Я покусывал
немеющие губы.
- ‚ы никуда не торопитесь? - спросила она менЯ.
- Ќет.
- —удно! - воскликнула она, не вытираЯ слез.
џ и сам не узнавал себЯ: из невольного пленника, которого привели в
чужой стан на аркане, натирающем не шею, а душу, Я вдруг превратилсЯ в
добровольца, избравшего этот плен как желанную и недолговременную свободу,
эту душу возвышающую.
- џ приготовлю еврейский обед... флойменцимес, суп с креплех -
фрикадельками, рубленую селедку, телЯтину... Љак получитсЯ, так получитсЯ.
‚едь Я столько лет не готовила эти блюда... €ветт и Њэри - христианки... “
них другое меню... “ них все другое...
Ћна опустила на землю прикорнувшего кота, встала со скамейки и
направилась к дому.
- Џока Я буду готовить, мы посидим на кухне и еще поговорим. …вреЯм
нечего друг другу сказать нового, но у них всегда есть о чем вспомнить...
џ сидел на кухне, стены которой были выложены кафельными плитками, и
следил за приготовлениЯми хозЯйки, а она, в белом фартуке, что-то нарезала,
молола, подсыпала, неумело рубила, зачерпывала ложкой и, обжигаЯсь,
пробовала.
- “езжаете скоро? - приподнимаЯ крышку кастрюли с булькающим варевом,
промолвила мадам Љлод Ѓронфман-„юбуа.
- —ерез три днЯ.
- ‘коро... Ћчень скоро... Ђ может, еще останетесь?
- ‘емьЯ ждет и дела...
- „ела, дела,- пригорюнилась она.- “ всех дела... €ветт и Њэри ни о чем
другом и слышать не хотЯт. €м надоело прошлое...- Њадам задумалась и тихо
сказала: - Ђ мне надоело их настоЯщее.
Ћбед затЯнулсЯ до вечера.
‡аметив мое нетерпение, хозЯйка поспешила успокоить менЯ:
- “ нас с вами еще полчаса... ‡а вами приедут без четверти восемь...
‘кажите, сколько Я вам должна? Њесье €дельсон ничего не говорил... Ќе
стеснЯйтесь... Њы люди не бедные... даже богатые... Ќо то, что мне нужно, ни
в одной лавке не купишь. ‘колько?
- ќто Я ваш должник...
- ‚ы?!
- ‡а песню, которую вы пели в монастыре... и которую пела моЯ мама... Ђ
у мамы денег не берут.
- …ще как берут,- воспротивилась мадам Љлод Ѓронфман-„юбуа.- Џопробуйте
сказать это моим дочерЯм. Ћни вас поднимут на смех...
- Њожет, вы и правы, может, и берут. Ќо только не за то, чего нельзЯ
купить в лавке...
- ѓот зол айх хитн... „а хранит вас ѓосподь.
Ћна подошла и поцеловала менЯ.
арль смотрел на нее с печальным удивлением, и у него не то завистливо,
не то благодарно слезились глаза.

Њне оставалось пробыть в Џариже неполных три днЯ, и пора было подводить
предварительные итоги, скорее неутешительные, чем отрадные.
ЊенЯ огорчало не столько то, что Я не привезу жене какую-нибудь
безделушку на памЯть о Џариже, сколько то, что мне так и не удалось вволю
пообщатьсЯ с €дельсоном. …сли мы и встречались с ним, то только накоротке,
если о чем-то говорили, то только на ходу, по дороге из аэропорта или к
месье Њайзельсу, или в пригородную липовую рощу. Ђ ведь Ќатан обещал, что мы
будем сидеть с вечера до утра, от зари до заката, а потом снова до утра и
снова до заката. Ќо выполнЯл свое обещание урывками, наскоками. ‚се
выдавалось отмеренными, как в аптеке, дозами. „лЯ обиды вроде бы никакого
серьезного основаниЯ у менЯ не было - он и приглашение прислал, и все
расходы по моему содержанию на себЯ взЯл, и поил, и кормил, и с интересными
людьми свел, и о заработке моем позаботилсЯ, и ангела-хранителЯ с
обворожительной челкой и иссинЯ-голубыми, как горное озеро, глазами
приставил - чего еще хотеть? Љроме того - не это ли главное? - ради моего
спокойствиЯ виду не подал, что тЯжело болен. € все же менЯ не оставлЯло
ощущение, что между нами что-то преждевременно и обидно оборвалось, осталось
невысказанным. Ђ ведь менЯ так и подмывало сказать ему какие-то
единственные, сокровенные слова.
џ и сам не мог взЯть в толк, что это за слова и существуют ли они
вообще в природе. Ќаверно, существуют. Ќедаром же люди находЯт их в своей
душе в те минуты, когда нужно как-то припорошить душистой корицей надежды
свое отчаЯние, когда можно сойти с ума от одиночества и пустить себе пулю в
лоб. Њне казалось, что сокровенным уже было наше молчание в липовой аллее,
не переводимое на доступный будничному слуху Язык. Њожет, €дельсон нуждалсЯ
- а так, наверно, на самом деле и было - вовсе не в сокровенности, а в
обыкновенных, обнадеживающих результатах анализов его крови и мочи?
џ корил себЯ за то, что смалодушничал, без всЯкого сопротивлениЯ пошел
на поводу у Ќатана, когда согласилсЯ, как скоморох, ходить по домам вместо
того, чтобы все времЯ быть рЯдом с ним, стоЯть в больничном коридоре и
молить ѓоспода. Ќо он врЯд ли бы разрешил мне быть рЯдом и ждать, врЯд ли бы
обрадовалсЯ, скажи кто-нибудь ему, что Я, неверующий, молю за него,
неверующего, ѓоспода Ѓога. Њужчина, мол, не ходатай, не богомол, а добытчик,
он должен не вымаливать, а работать, не торчать в больничных коридорах, а
пить вино, любить женщин и до смертного часа ждать не результатов анализов,
а любви, как верующий ждет Њессию...
- ’ы не боишьсЯ уезжать?
Њы оба стоим на заснеженном, в жирных пЯтнах мазута, пустом перроне в
‚ильнюсе и кутаемсЯ в воротники пальто от шмыгающего повсюду безбилетного
ветра.
- Џосле Њайданека мне уже и в аду не страшно,- говорит Ќатан и
оглЯдываетсЯ.
Ќеподалеку маневрирует озЯбший паровоз, греющий себЯ задорными
частушечными гудками.
- •олодно,- жалуюсь Я.- Њожет, зайдем в зал, клюкнем по сто боевых и по
кружке пива?..
- Ђ что? €деЯ совсем неплохаЯ,- неожиданно соглашаетсЯ €дельсон -
неисправимый трезвенник.
“ облезлой стойки бара толпЯтсЯ заспанные пьЯницы.
„ым, икота, мат.
‘квозь шум доноситсЯ голос диктора. Ќе скрываЯ своей пугливой радости,
он торжественно, абзац за абзацем, читает по-литовски рассекреченный доклад
•рущева на двадцатом съезде.
- Ђ мы, олухи, подумать только, по усатому плакали, когда его в Њоскве
хоронили. ‘тоЯли на Љафедральной площади... у подножиЯ горы ѓедиминаса и
ревели.
- џ не стоЯл и не ревел... ‚ те дни менЯ вообще не было в ‚ильнюсе,-
обрывает менЯ €дельсон.- џ не плакал даже тогда, когда мама в гетто от
голода умирала... Ђ уж длЯ них, псов поганых, у менЯ ни одной слезы нет...
- Ќо они же нас спасли... —то бы с нами было?
Ќатан хмуритсЯ, смотрит на менЯ, на пьЯнчуг, которых, судЯ по всему,
куда больше интересует похмел, чем проклЯтый культ личности.
- Ђ ты, брат, не о том думай, что бы с нами было, а о том, что с нами,
спасенными, будет, если мы тут застрЯнем...
- Ѓольшинство же, Ќатан, сидит на месте... ’ы всегда был первым... € в
классе, и...
- Џервый никогда не остаетсЯ последним. ’вое здоровье! - перебивает
менЯ Ќатан и чокаетсЯ.- Џо закону равновесиЯ у менЯ все будет хорошо.-
€дельсон оборачиваетсЯ, смотрит через окно бара на заснеженный перрон.-
Џлохо мне уже было... € слишком долго...- Ћн выпивает, крЯкает.- Џока, кроме
тебЯ, никто из ребЯт на вокзал не пришел. „а-а-а, не в ‘очи еду и не в
…ссентуки...
- ‚итька ’Ягунов, тот точно не придет. “ него папаша в эмгэбе служит...
‡арецкий тоже врЯд ли поЯвитсЯ, мачеха - парторгесса на "Љрасной звезде"...
“ Ђрика Ѓерлина - аппендицит.
"ѓраждане пассажиры! ‘корый поезд "Њосква - ‚аршава" прибывает на
третью платформу третьего пути..."
‘крип тормозов, лЯзг буферов, топот.
- —то-то, наверно, с ним случилось, что-то случилось,- безостановочно
повторЯла Ќиколь.
€ Я очнулсЯ: поезд "Њосква - ‚аршава" отошел от перрона, диктор дочитал
доклад, в зале ожиданиЯ, усеЯнном окурками и заплеванном семечками, тихо и
застенчиво зазвучал вальс из "‹ебединого озера", только крупные хлопьЯ снега
кружили в памЯти и студили виски. Њы сидели с Ќиколь в холле
четырехзвездочной гостиницы "Џариж энд ‹ондон", где €дельсон снимал
одиночный номер, притихшие и подавленные, и с нетерпением ждали пропавшего
Ќатана.
Џриближалась полночь, но его все не было.
Ќиколь то и дело вскакивала с места, бросалась к автомату, звонила в
больницу ђотшильда, в полицию, лихорадочно листала телефонную книгу, в
которой значились сотни „юбуа и десЯтки Њайзельсов, возвращалась в холл,
плюхалась в кресло, но через минуту снова вспархивала, как вспугнутаЯ ночнаЯ
птица, и снова терзала диск.
- Њожет, его в больницу положили?
- Ќет, нет,- встрЯхивала она челкой, не спускаЯ глаз с входной двери,
каждый скрип которой дарил ей надежду, а потом приводил в отчаЯние.
‚олнение Ќиколь передалось и мне.
Њне до боли захотелось остановить времЯ и вернуть Ќатана назад, туда,
откуда он так рвалсЯ уехать, под сень вельможного каштана, под строгую
отеческую длань ‚ульфа Ђбелевича, под теплое субботнее крыло моей мамы. Љто
знает, может, там он был бы совершенно здоров, жил бы, обласканный своими
кошерными внуками, был бы классным руководителем в какой-нибудь школе или
даже профессором в университете. ‚едь ‚ильнюс пусть и не Џариж, но и не
концлагерь. …сли бы Я мог, Я остановил бы времЯ, и все вернулось бы на круги
своЯ - и ветер, и птицы, и учителЯ, и каштан за окном.
џ и мысли не допускал, что с ним что-то случилось, хотЯ кто может
поручитьсЯ за человека, которому заранее известен не подлежащий обжалованию
приговор.
- ѓосподи, ѓосподи,- причитала Ќиколь.- ‘ ним никогда такого не бывало.
- ‚се будет хорошо, все будет хорошо,- уговаривал Я ее и себЯ.
- „а, да,- бессознательно, как в бреду, шептала она.- Ќейтан однажды...
когда у него обнаружили опухоль... сказал мне: "‡авидую тем, кто умер... Ћни
уже свое дело сделали, а нам еще предстоит..." Њожет, и Ќейтан уже сделал?
- ѓлупости,- сказал Я неуверенно. Ѓывает же такое: приглашает человек
друга, тот садитсЯ в самолет, летит за тридевЯть земель и попадает на его
поминки.
- Ќейтан! - закричала вдруг Ќиколь.- Ќейтан!
Ћна кинулась к нему сломЯ голову, повисла на шее и принЯлась сучить
ногами, как будто танцевала в воздухе. џ завороженно смотрел на этот ее
безумный, ненасытный танец, и сердце у менЯ сжималось от жалости.
Ќиколь отчитывала его по-французски, осыпаЯ упреками и поцелуЯми.
- Ќехороший, нехороший,- перевел Я с ее накрашенных губ, как с
подстрочника.- ѓде ты был?..
- Ђ Я вас искал,- опустив ее на пол, объЯснил Ќатан.- Џравда, мадам
„юбуа менЯ немножко задержала. ’ы становишьсЯ суперстар - старуха от тебЯ в
восторге,- обратилсЯ он ко мне.- Џредлагает контракт на месЯц с трехразовым
питанием и премиальными... а в будущем вообще вытащить тебЯ из ‹итвы сюда, к
нам... ‚стретилсЯ Я и с месье †аком - тоже премного доволен... хотел бы с
тобой провести еще несколько путешествий в прошлое...- €дельсон сунул руку в
задний карман и возвестил: - ’вой гонорар... Љупишь жене подарок... “ того
же Њайзельса... ’олько, ради Ѓога, не строй из себЯ верного ленинца...
Љакого она у тебЯ роста?
- Љак Ќиколь.
- Њой совет - шуба... Ћт "Њайзельса и апиро". Њесье †ак с
удовольствием сделает скидку.
- ’ы лучше расскажи, что в больнице...
•итрость моЯ не удалась.
- Ќи в какой больнице Я, брат, не был... Џо-твоему, у менЯ, кроме
больницы, нет других дел? ђазвод, аспиранты, кафе... ‚озьми денежки. ’ы их
честно заработал.
- Ќатан,- простонал Я.
- Ѓрось свои засраные советские привычки,- выругалсЯ он.- „ают - бери,
бьют - беги.
џ понЯл: мне не отвертетьсЯ.
- Ќиколь поможет выбрать... ’ебе повезло - она когда-то мечтала стать
манекенщицей и даже счастьЯ на этом поприще пытала.
€дельсон пребывал в прекрасном расположении духа, но его бодрость не
столько радовала, сколько будила смутную тревогу.
- ‘ледующий твой клиент - месье Њорис ‡аблудовский...- Ћн подмигнул
Ќиколь: - Њежду прочим, когда-то менЯ к его младшей дочери †оржете
сватали... џ в молодости подавал большие сексуальные надежды...- Ћн
захохотал.- Ђ сейчас, господа, в "Њулен ђуж"! ђазвлекатьсЯ, развлекатьсЯ и
еще раз развлекатьсЯ!
- Ќейтан,- воспротивилась Ќиколь.
- Ќе лучше ли тебе отдохнуть? - вставил Я.
Ќо наш бунт был подавлен без промедлениЯ и пощады.
‘соритьсЯ с Ќатаном, портить ему настроение, доказывать свое нежелание
развлекатьсЯ или развлекать россказнЯми стариков, при всем моем сочувствии к
ним, пытающимсЯ чуть ли не на инвалидных колЯсках угнатьсЯ за утраченным
временем, не имело смысла.
- Џокажем, Ќиколь, ему, ханже и свЯтоше, на что способны парижанки и
парижане!
ЊенЯ поражало и восхищало умение €дельсона не падать духом,
подтрунивать над собой и другими, переплавлЯть все в радость, скрывать то,
что другому не под силу утаить.
Ћн взЯл нас, как первоклашек, за руки и повел к выходу...
- Њорис ‡аблудовский,- представилсЯ мне полный, еще крепкий пожилой
мужчина в тЯжелых роговых очках, с крашеными волосами и дорогим перстнем с
сапфиром на руке. Џерстень был так хорош и лучист, что Я невольно
заглЯделсЯ, забыв поздороватьсЯ.
- Њорис ‡аблудовский,- повторил он с нажимом.
- Ћчень приЯтно, очень приЯтно,- затараторил Я.
€з головы у менЯ еще не выветрилсЯ блестЯщий, непревзойденный "Њулен
ђуж", перед глазами еще мелькали маленькие и легкие, как стрекозы,
танцовщицы, по всему телу разливалась неодолимаЯ, но блаженнаЯ усталость.
- Ѓывший ювелир... Ќыне эмерит...
- „а,- сказал Я, пытаЯсь вспомнить, что значит это слово.
- Џенсионер...- помог он мне и добавил: - Џопрошу вас, молодой человек,
сесть поближе... ‚от сюда...
џ опустилсЯ в большое плюшевое кресло, в котором неотвратимо клонило ко
сну, и приготовилсЯ к тем же самым, не отличавшимсЯ новизной, затертым
вопросам, словно размноженным под копирку и розданным всем литвакам ”ранции.
- ‚ам удобно? - осведомилсЯ месье Њорис.
- Џрекрасно, прекрасно,- удвоил Я свое удовлетворение.
- ‘ейчас Я вас хорошо вижу...
Њесье ‡аблудовский, испытываЯ мое терпение, вдруг пустилсЯ в
пространные рассуждениЯ о том, как важно длЯ ювелира обладать безупречным
зрением. Ћн об этом говорил так, словно Я пришел к нему наниматьсЯ в
ученики.
- Ѓыло времЯ, Я любой камешек оценивал с первого взглЯда... без всЯкой
лупы. ѓлЯну, и все мне Ясно.
- ѓоды,- философски заметил Я, ерзаЯ в кресле и борЯсь с предательским
сном.
ѓосподи, только бы не уснуть. џ не боЯлсЯ опозоритьсЯ сам, но если
опозорю €дельсона?.. ѓосподи, не дай мне смежить веки, вставь в мои зрачки
иголки, чтобы кололи до тех пор, пока Я отсюда не уйду.
- ‚ы еще, дорогой, молоды и не знаете, что такое годы. ѓоды - это
львы... голодные львы, а человек - их самаЯ лакомаЯ добыча... ЌабрасываютсЯ
и в один присест все до последней жилки пожирают... Џосмотрите на мои
волосы!..
Ќу и сосватал менЯ Ќатан!
- ‚полне нормальные волосы... густые... русые...
- ђусые,- усмехнулсЯ месье ‡аблудовский.- џ их уже двадцать пЯть лет
крашу...
- Ђ выглЯдЯт как натуральные,- бойко ввернул Я, надеЯсь, что с львами и
волосами будет покончено.
- €х, молодой человек, можно перекрасить... Ђ годы никакаЯ краска не
берет. ЌикакаЯ,- вздохнул он, и его вздох, как Я и надеЯлсЯ, стал
предвестием того, ради чего он, собственно, менЯ и просил прийти.
- џ из Љовно... "Њендлелис ‡аблудовскис". Ќе слышали?
џ не слышал, но и тут, как в случае с меховщиком Њайзельсом, решил
сыграть ва-банк. Џровал менЯ не пугал. Џослезавтра Я все равно тю-тю - и
поминай, как звали.
- Ћбручальные кольца, золотые цепочки, серебрЯные ожерельЯ,
бриллианты...- наглел Я.
- Ѓриллианты мой отец не держал,- сказал месье Њорис и поправил очки,
чтобы лучше разглЯдеть менЯ.- ‚ тогдашнем Љовно они не шли - не было на них
покупателей... ‹итовцы только-только свою независимость провозгласили... Ђ
евреи больше любили свои деньги в чулок класть, чем в виде бриллиантов на
руках носить...
џ чувствовал себЯ победителем на белом коне, въезжающим через
’риумфальную арку в столицу ”ранции (месье Њорис как раз поблизости и
проживал). „ар ЯсновидениЯ, который Я по-шарлатански вдруг открыл в себе,
сразу избавил менЯ от сонливости. џ подтЯнулсЯ, приободрилсЯ.
Љак ни странно, приободрилсЯ и месье ‡аблудовский.
- Њожет, чаю? - спросил он.
Ќет, нет, никакого чаю! —ай уведет нас от Љовно Ѓог весть куда. Џотом
целый час возвращайсЯ обратно.
- ‘пасибо.
- џ поставлю,- пробормотал месье Њорис.- Ђ то еще подумаете, что Я
негостеприимный хозЯин...
- —то вы, что вы,- заклинал Я его.- ‚ы замечательный хозЯин.
‡амечательный...
- ‚ам какой - "‹иптон" или "‚ысоцки"?
- "‚ысоцки",- признал Я свое поражение.
Љ моему удивлению, Њорис ‡аблудовский справилсЯ быстро.
Њы пили чай с лимоном и какими-то шоколадными конфетами, копошившимисЯ
в разукрашенной коробке, как улитки.
- Љ сожалению, мне сладкого нельзЯ,- прихлебываЯ чай из тонкого стакана
с серебрЯным подстаканником, сообщил месье Њорис.- ‚рачи запретили...
„иабет... ‘ладкий период в моей жизни кончилсЯ.
џ уже досадовал на то, что из списка моих клиентов €дельсон выбрал
именно его, этого зануду, а не другого литвака, и впервые усомнилсЯ в том,
что их такаЯ уж уйма, как говорил Ќатан.
Ћт чаЯ, от всей почти музейной обстановки, от роговых очков месье
Њориса, как и от его гостеприимства, веЯло состоЯтельной, ювелирно
ограненной скукой, от которой снова стали слипатьсЯ глаза.
- Џолвека тому мой отец... Њендель ‡аблудовский... перед самой
Љатастрофой выправил Японскую визу, и мы через ’окио попали в Џариж...- как
бы угадав мою досаду, наконец приступил к делу месье Њорис.- ‚ы менЯ
слушаете?
- ‘ огромным вниманием,- искренне произнес Я.
- Ќикто из нас, ‡аблудовских, слава Ѓогу, не пострадал... ‚се
спаслись... ‚се, кроме жильцов нашего дома.
џ воспрЯнул духом, отодвинул стакан с недопитым чаем и уставилсЯ на
взволнованного месье Њориса.
- „ому визу не выправишь.- ‡аблудовский выловил из стакана лимонный
ломтик, разгрыз его вставными зубами, поморщилсЯ и продолжал: - Ћн стоЯл
напротив сквера ‚оенного музеЯ... ЏредставлЯете примерно где?..
- Љонечно... џ частенько езжу в Љаунас. ‚ сквере устраиваютсЯ
литературные вечера...
‹итературные вечера месье Њориса не интересовали.
- џ хотел у вас спросить, как он выглЯдит?
- Њузей?
- „ом...
- ‘тоит, как стоЯл.
- „ом, молодой человек, не птица. „ом не может улететь... •отите, Я вам
долью горЯченького?
- Њерси...
- џ бы, наверно, его не узнал. „ом без хозЯина погибает... ‚ы не
помните, флигель - там жила моЯ нЯнЯ - не снесли?
- Ќет, не снесли.
- Ђ медные ручки на парадных дверЯх?
- Ќикуда не делись... Џотускнели только...
- ‚се тускнеют. € все тускнеет. „аже золото...- ѓолос у месье Њориса
сел, и он несколько раз откашлЯлсЯ, чтобы закончить предложение.- Ђ чугуннаЯ
ограда?
- —то - ограда?
- Ћграды небось уже нет?
„лЯ большей правдивости Я решил пожертвовать оградой и ответил на его
вопрос утвердительно.
- Ќу да,- прошамкал месье ‡аблудовский,- у вас там только тюрьмы
огорожены...- Ћн помолчал и вдруг выдохнул: - џ уже, видно, не доживу до
того днЯ, когда мне его вернут... ‚едь, кроме менЯ, никаких прЯмых
наследников нет... …сли бы вернули, Я бы снова его огородил и ручки бы
заменил, и фасад, как свои волосы, покрасил бы... Ќе суждено, однако...
- ‚се еще может быть,- сказал Я, убежденный не в том, что ему вернут
отцовскую собственность, а в том, что легче умирать с надеждой, чем с
озлоблением.
- џ понимаю. ‹учше было бы, если бы вернули живыми жильцов... всех, кто
был убит и расстрелЯн... Я бы все простил и больше ни у кого ничего бы не
требовал. Ќо их не вернешь...- прохрипел он и вдруг спохватилсЯ: - Њесье
€дельсон, дай Ѓог ему здоровьЯ, договорилсЯ со мной, что вы пробудете у менЯ
только час...- Њесье Њорис глЯнул на свои часы с золотым браслетом.- Ђ
прошло уже целых полтора... Ќо Я в долгу не останусь... џ всегда возвращаю
то, что другим принадлежит. ‚сегда.
- „а вы, месье ‡аблудовский, не волнуйтесь...- сказал Я, почти
раскаиваЯсь за свое предубеждение против него, против его барской
медлительности, против его лучезарного сапфира на властной руке.
- …сли у вас есть еще минуточка, Я вам что-то покажу.
- џ никуда не спешу...- заверил Я его.
- ’от, кто в Џариже не спешит, тот ничего в нем не добьетсЯ...-
возразил месье Њорис и удалилсЯ.
Ћн долго не возвращалсЯ, и сколько Я ни гадал, зачем он ушел, ничего
путного на ум не приходило. џ мысленно сравнивал месье ‡аблудовского с моими
предыдущими собеседниками и все больше укреплЯлсЯ во мнении, как опрометчивы
и несправедливы заведомые оценки. —то мы знаем друг о друге, что мы знаем,
повторЯл Я про себЯ. Љакова мера нашей общей печали? Џочему только она, эта
печаль, эти утраты роднЯт нас всех, а скоротечнаЯ радость разъединЯет? Љто и
когда нам вернет дом - не тот, что стоит в Љаунасе, напротив ‚оенного музеЯ,
и не тот, что расколот междоусобными распрЯми, как у Ќатана с ђашелью, а
тот, что заповедал ѓосподь Ѓог,- дом, в котором обитала наша душа и который
мы с таким ожесточенным и самоистребительным рвением ради корысти разрушили
и опустошили?
Њесье Њорис поЯвилсЯ не один, а вместе со стройной женщиной в накидке и
едва различимым ребенком в детской колЯске.
- ѓлЯньте! ќто Я.- ‘тарик ткнул пальцем в колЯску на фотографии.- Ђ это
мама, светлый ей рай... Џо ночам, когда не сплю, Я слышу, как рессоры
скрипЯт, как она менЯ баюкает... Ђ это наш дом...
Ћн проводил менЯ донизу, протЯнул на прощание руку и тихо сказал:
- …сли Ѓог даст и вы еще приедете в Џариж, привезите мне из Љовно хоть
кирпичик от стены... на могилу...
Ќе было длЯ менЯ занЯтиЯ более хлопотного, чем поиски подарков длЯ
жены. ‡наЯ о моих мучениЯх, она перед каждой моей поездкой предупреждала:
"Ќе ищи, не трать зрЯ времени и денег, все равно ничего стоЯщего не
привезешь. - € насмешливо добавлЯла: - ’ы сам хороший подарочек!"
Љак Я ни уговаривал €дельсона, что сам что-нибудь выберу, что одежду
нельзЯ покупать на глазок, тот не сдавалсЯ: только шубу! ’ем более что
растроганный Њайзельс согласилсЯ скостить цену более чем наполовину.
- Ђ если не подойдет?
- Ќе подойдет - продашь,- не растерЯлсЯ Ќатан.
- ’ы, Я вижу, собираешьсЯ из менЯ заправского торговца сделать - то
снами, то шубами...
- Џока Ќиколь не раздумала, отправлЯйтесь за обновкой.
‚се дальнейшие препирательства были бесполезны, ибо тут наши взглЯды на
жизнь, мЯгко говорЯ, рознились. Ђ о том, что жена, узнав, на какие деньги
куплен подарок, шубы никогда не наденет, Я и заикнутьсЯ не мог.
џ шагал за Ќиколь в магазин великодушного меховщика †ака Њайзельса и
злилсЯ на себЯ, что в который раз уступил Ќатану, позволил ему навЯзать свои
условиЯ, вместо того чтобы проЯвить характер и сказать решительное: нет! ‘
одной стороны, менЯ обуревало желание угодить другу, сделать приЯтное жене;
с другой - мне хотелось, по хлесткому и образному выражению €дельсона,
остатьсЯ верным ленинцем.
„о магазина было квартала два, и, пока мы шли, Я думал и о другом
подарке - нашему учителю ‚ульфу Ђбелевичу Ђбрамскому, которому и Я, и Ќатан
очень задолжали. Џриду, думал Я, на кладбище, склоню голову над могилой, а
’роцкий своим скрипучим, вечно простуженным голосом ехидно спросит:
- Ќу, как там в Џариже поживает мой любимчик Ќатан €дельсон?
€ Я ему, мертвому, что-нибудь совру.
‚едь правда не только живым, но и мертвым ни к чему. Њертвые тоже
нуждаютсЯ в небылицах. Љроме вечного сна, им еще нужны добрые, воскрешающие
их из небытиЯ сны. ђазве скажешь ‚ульфу Ђбрамовичу, что Ќатан, любимый
ученик и великаЯ надежда, смертельно болен, что дни его, может, сочтены?
ђазве скажешь ему, что сын Ќатана ‚ульф €дельсон погиб в ливанской кампании?
ђазве скажешь, что внуки Ќикос и Ђристидис стали христианами и отреклись от
него?
Љакой же теплый, как шуба от "Њайзельса и апиро", сон привезти ‚ульфу
Ђбелевичу?
Џо парижскому тротуару цокала туфельками длинноногаЯ Ќиколь. џ смотрел
на ее строптивые волосы, которые ерошил ветер, и вдруг - взбредет же такое
еврею Ясным летним днем в голову - в пронизанном солнцем воздухе выудил
ответ: Я привезу ему сон о никем не решенном доселе в мире уравнении.
- ‚ульф Ђбелевич, Ќатан нашел решение... Ќет, нет, это не то решение,
которое гласит, что "жизнь равнЯетсЯ смерти", а то, над которым вы после
уроков, вечерами, вместе бились в красном уголке. “ченые назвали это
открытие в его и вашу честь "“равнением €дельсона и Ђбрамского". Ћно уже
вошло во все учебники математики... ’еперь вы бессмертны, ‚ульф Ђбелевич!
Ѓес-смерт-ны...
- ‚ы что-то мне сказали? - внезапно обернулась Ќиколь.
- Ќет, нет.
Ћклик Ќиколь вернул менЯ к действительности.
‚ витрине магазина, распахнув полы шубы и соблазнительно обнажив
пластиковое колено, красовалась дама с неживой безотказной улыбкой.
ћркий господин, которого заранее уведомили о нашем приходе, провел нас
в зеркальный, увешанный шубами отсек. Ќиколь не без удовольствиЯ принЯлась
их примерЯть.
- Ќе слишком длиннаЯ?
‚опросы сыпались на менЯ один за другим.
- ‚аша жена какой цвет любит?
- Љоричневый, бежевый...
- ‘ейчас примерим. Џожалуйста, месье, бежевый!..
џ вернулсЯ в гостиницу с огромным целлофановым мешком и стал ломать
голову, что с ним делать.
Љогда Я уже совсем было отчаЯлсЯ, Ѓог смилостивилсЯ надо мной и
подсказал выход.
џ вытащил из целлофана шубу, сунул в карман остаток своего заработка,
затем достал свой блокнот, вырвал чистый лист и старательно, как школьник,
высовывающий от рвениЯ кончик Языка, вывел: "‘обираемсЯ уехать к младшему, а
в €зраиле и без шубы жарко. Ћбнимаю. ’вой верный ленинец".
€ сунул записку туда же - в карман.
‚низу Я поймал свободное такси и до гостиницы "Џариж энд ‹ондон"
добралсЯ без приключений.
џ подошел к лощеному, сиЯющему, как и скользкий, надраенный пол,
администратору и тоном поднаторевшего в обманах шулера на убогом английском
произнес:
- „лЯ месье €дельсона. Џросьба вручить пакет завтра... пополудни...
’от взЯл мешок с фирменным знаком "Њайзельс и апиро" и буркнул:
- ‰ес, сэр.
џ улетал на рассвете.
- ’ы ничего в номере не забыл? ‚се сложил? - спросил у менЯ €дельсон.
- ‚се.
- …сть еще возможность проверить.- Ќатан открыл багажник.
- ‚се,- подтвердил Я.
- Ђ шуба где?
- ‚ чемодане. …два уместилась,- не дрогнув, соврал Я Ќатану, который
все времЯ уверЯл менЯ, что вранье полезнее правды.
Ќиколь, как и неделю назад, дремала на заднем сиденье.
‡а окнами "Џежо" стелилсЯ утренний туман. ‚идимость была сквернаЯ.
€дельсон нервничал, и Я старалсЯ не отвлекать его внимание разговорами.
- Ѓудьте оба счастливы...- сказал Я, как только отметил билет и сдал
багаж.
- € ты будь счастлив... ’олько не обессудь: Я не хотел бы затЯгивать
прощание... Ћдин и тот же сон смотреть вредно - можно и не проснутьсЯ.
Џоклонись от менЯ ‚ульфу... твоей маме... воробьЯм...
Ћн обнЯл менЯ и прижалсЯ щекой к моей щеке.
‘трЯхнула дремоту и Ќиколь.
- „о свиданиЯ,- пропела она и почти обреченно прошептала: - џ буду
молитьсЯ, чтобы вы... Ќатан и вы... и еще долго-долго сидели за одной
партой, чтобы Ѓог вас не разлучил...- € заплакала.
Ћна, видно, знала о больном больше, чем Я, и больше, чем сам Ќатан.
‘амолет набрал высоту.
џ сидел у иллюминатора и смотрел на проплывающие облака. ‚друг из них,
как из суглинков ‹итвы, вырос высаженный Ясновельможным паном ‚ойцехом
Џионтковским старый каштан. Ћн распускал над облаками свою густую,
непроницаемую крону; на его зеленых, гнущихсЯ на ветру ветках сидели
взъерошенные люмпены-воробьи, отливающие глазурью грачи и белобокие сороки;
из голубой, необозримой сини слетались мои учителЯ и однокашники, мои мама и
отец; слетались на неуловимый, как сон, парЯщий над облаками каштан, который
- сколько его ни руби, сколько ни пили - никогда не срубить и не спилить,
ибо то, что всходит из любви и произрастает без печали, ни топору, ни пиле
неподвластно.
Last-modified: Sat, 08 Dec 2001 09:52:44 GMT
Ћцените этот текст:

ѓригорий Љанович. Џродавец снов

I

II

III

IV

V