…катерина ‘адур. „ед Ђполлонский

Ћцените этот текст:
…катерина ‘адур. „ед Ђполлонский

---------------------------------------------------------------
€з сборника "Џраздник ‘тарух на Њоре", 1998
OCR: Ќикита 791
---------------------------------------------------------------

Љогда мы выходили во двор, дед Ђполлонский почти всегда сидел с другими
стариками, если, конечно, не зима. ‡имой-то они не очень все выходили.
’олько по теплым днЯм. џ этого деда сразу заметила: он был особенный среди
других стариков. Ћн был самый старый и всегда отвечал невпопад. …го все
звали дед ’имкин, и только мы -- Ђполлон-ский. …го хотелось называть
каким-то громким словом, значительным, чтобы сразу запоминалось среди других
слов. „ед Ђполлонский -- и все.
Ќам в школе сказали, что со знакомыми надо всегда здоровать-сЯ,
особенно со взрослыми и старыми, потому что так вежливо. € Я здоровалась с
ним за руку, ну и с другими стариками тоже, чтобы никому не было обидно... џ
его еще издалека увижу, так иду, вы-тираю ладонь о платье или варежку
снимаю, если зима. „ед Ђполлон-ский первый протЯгивал мне свою руку в рыжих
веснушках, и Я протЯгивала мою руку тоже, и так мы долго трЯсли руками; у
деда ла-донь была легкаЯ, как из желтого картона, Я думала, он усох от
старости, а рЯдом старики молча ждали своей очереди.
Ђ у менЯ была подружка -- ‡ойка ѓалкина, она тоже говорила, что дед,
конечно же, заметный; так она подбегала и еще издали кричала: "‡драсьте,
дедушка!", и все деды ей кивали в ответ и протЯгивали руки -- поздороватьсЯ.
Њы с ним здоровались часто, несколько раз в день. Њы сна-чала поиграем
чуть-чуть, потом Я ‡ойке говорю: "Џойдем к деду", и мы идем. ‘тарики сидели
на такой лавке неудобной, без спинки. ’ам еще большие ребЯта часто выжигали.
џ как-то подошла к ним, смотрю: они сидЯт, держат стекло выпуклое, это Љости
‡еленкина было -- у нас его брат в классе учитсЯ, -- так этот ЉостЯ ‡еленкин
говорил, что надо поймать этим стеклом солнце, и если долго держать, то всю
лавку можно сжечь, а если чуть-чуть, то можно писать всЯкое...
‘тарики сидели на этой лавке, им было тЯжело сидеть, у них были мЯтые
пальто с кудрЯвым мехом, каракуль называетсЯ. Ћни курили много папирос, а
дед Ђполлонский кашлЯл от дыма, но все равно не уходил, он хотел со всеми.
Ћни говорили про болезни и про пенсию, потому что им было тоскливо от их
старости. Ћни ждали, когда мы бросимсЯ к ним крикнуть: "‡драсьте, дедушка!",
потому что, кроме нас, никто не подходил, правда, еще баба ‹ена подходила,
но она не считалась, она тоже была стараЯ. Ћни нас ждали, Я знаю.

џ тогда с бабушкой жила, просто мама была в другом городе, но она часто
звонила, почти каждый день. Ђ бабушка мне запрещала грызть ногти, она
говорила, что так некультурно. џ даже этого не замечала, поэтому бабушка
сказала ‹юдмилке, нашей классной: "‘ле-дите, чтобы Ћлечка не грызла ногти",
а ‹юдмилка говорит: "•орошо! …сли Я замечу, то буду бить ее линейкой по
рукам". Ќо бабушка сказала: "Ќе надо!"
Ћна еще часто болела. Ћна мне говорила тогда, чтобы Я зво-нила по "ноль
три" в "скорую помощь" и говорила им, что у нее давление. џ всегда ревела,
но Я не хотела, чтобы бабушка видела, чтобы ее не расстраивать, поэтому
прЯталась в коридоре. Џотом приезжали врачи с железным чемоданчиком, вешали
шубы в шкаф и шли в комнату -- делать уколы. џ тогда ревела в их шубы, прЯмо
в мех, чтобы не было слышно. Ђ однажды одна медсестра вышла из комнаты --
вымыть руки, -- увидела менЯ и говорит: "„евочка, не плачь в шу-бы и не
грызи ногти!" Ћни всегда мерили давление бабушке таким специальным черным
ремнем, обматывали вокруг ее толстой руки, накачивали воздух и слушали,
когда щелкнет. Љогда щелкнет, такое и давление. …ще они оставлЯли ампулы от
лекарства на блюдце. џ их всегда ‡ойке показывала, а она просила подарить. Ђ
Я говорила "Ќе могу! Ћни не мои, они бабушкины!"
ЊенЯ бабушка рано всегда будила, чуть раньше, чем будЯт других детей.
Ћни еще, наверное, все спали, когда она менЯ поднимала. Ћна не боЯлась, что
Я опоздаю в школу. ќто было длЯ другого...
…ще темно, мы даже свет в коридоре включали, как вечером, Я даже еще не
умывалась -- такое раннее утро. Ѓабушка на кухню шла готовить, а Я в ее
комнату. Ћна всегда мне ставила иконку на стул, а днем прЯтала в шкаф, чтобы
никто не увидел. Ћна еще подушку от дивана мне клала, чтобы мЯгко было
стоЯть. џ войду -- а на столе в блюдце ампулы от лекарств в белой корке. ќто
они за ночь засохли. џ сразу вспомню ночь, начинаю грызть ногти -- бабушка
все равно не видит -- и говорю: "Ѓоже! ‘делай так, чтобы у бабушки не
поднима-лось давление! ‘делай так, чтобы мама позвонила из Њосквы! € чтоб
‡ойка ѓалкина не заметила мой крестик на физкультуре и не рассказала бы
‹юдмилке!"
Ђ дальше Я читала по книжке, правда, Я давно уже знала на памЯть. ќту
книжку бабушке подарила в церкви одна специальнаЯ жен-щина ‹ена. Ѓабушка
как-то пришла, а она к ней подходит и дает книжку молитв и два Яблока.
Ѓабушка говорит на Яблоки: "Ќет-нет-нет! —то вы, что вы!" Ќо та упросила
взЯть. ’огда бабушка взЯла длЯ менЯ, потому что у нас в городе очень плохо с
фруктами.
€ пока Я читала по книжке, наступало уже настоЯщее утро, без темноты.
„аже воздух светлел. “ менЯ каждое утро была Яичница, и только летом --
помидор с трещинкой. Ђ еще у нас на кухне, на под-оконнике, были луковицы в
стеклЯнных банках. Ћни так стоЯли, стоЯли, пока не прорастали и желтели
водой. € зелененькие хвостики по-казывались, росли и белели. Њне их бабушка
срезаґла в Яичницу.

Њы как-то с ‡ойкой шли в школу, и как раз все растаЯло, а у ‡ойки были
такие сапожки блестЯщие, резиновые. Ќо ей все равно по лужам сказали не
ходить, а у менЯ до сих пор валенки были зимние с калошами, и мне тоже
сказали не ходить. ‡ойка шла прЯмо по лужам, ей вода до лодыжек доходила. џ
смотрела на ее красные сапожки с медвежатами по бокам и шла только по
сухому. Ќо в валенках уже давно было мокро. ’огда Я ‡ойке сказала:
-- џ летом уеду к маме в Њоскву. Ќавсегда!
Ђ ‡ойка говорит:
-- Ќе уедешь! ’ы так уже третий год говоришь, а все не уез-жаешь. ’ы
там никому не нужна!
-- Ќужна, -- говорю. -- “ менЯ там мама. ќто мы с бабушкой потому все
это времЯ не уезжали, что у нее были дела. Ћна не могла, у нее давление
поднималось.
-- ‹адно врать, -- сказала ‡ойка. -- џ что, одна здесь останусь? Ћдна с
отцом?
‡ойка просто очень боЯлась отца. Ћн у нее был из богатых -- профессор
ѓалкин по глазам. Ћн ‡ойку бил, прЯмо белел лицом и хлестал скакалкой. Ћн ее
побьет, побьет, потом что-нибудь пода-рит, все-таки она ему дочка. џ
подумала, но только не сказала, чтобы ‡ойку не обидеть, что он ее, наверное,
побил, перед тем как подарить сапожки, потому что ‡ойка шла грустнаЯ, и еще
-- у нее был синЯк на руке...

Ќо самое главное -- Я хочу рассказать про деда.
џ вдруг увидела наших стариков, но не с лица, а со спины. “ них спины
очень слабые. €м было скучно сидеть. € Я сказала:
-- „авай их пугать!
‡ойка говорит:
-- „авай!
Њы побежали. ‘нег зачавкал под моими валенками. ‡ойка бе-жала чуть
впереди, у нее ранец подпрыгивал на плечах, а в ранце пенал пластмассовый
грохотал, поэтому Я подавлЯла в себе хохот. Њы наскочили на спину деда
Ђполлонского и крикнули: "3драсьте!" Њы хотели попугать стариков, просто длЯ
смеха, чтобы им не было так тоскливо. Ќо все вышло не по-нашему. „ед
Ђполлонский выронил клюку прЯмо в слЯкоть и закашлЯл. Ћн смотрел на нас, а
сказать ничего не мог из-за кашлЯ. џ думала, он умрет от испуга. ’огда
старики стали бить его по спине и кричать на нас, а он кашлЯл и топал
но-гой. ’огда старики нас совсем прогнали.
‡ойка мне говорит:
-- Ќаверное, со стариками так нельзЯ, они все-таки были на войне!
Ђ Я ничего не ответила, но подумала, что ‡ойка все-таки пра-ва.
“ этого деда очки были с такими толстыми стеклами. Ћни ему все вокруг
увеличивали. Ќо когда Я, всЯ увеличеннаЯ, подходила к деду здороватьсЯ, то Я
ведь тоже смотрела на него через его очки. “ него еще глаза от них такие
здоровые становились -- в сто раз больше, чем на самом деле. “ него еще были
сосуды такие розовые в глазах. Ќам было интересно, как устроен дед.
‡ойка мне сказала, пока мы шли в школу:
-- ’ы видела у него в глазах такие специальные красные полосочки?
-- „а, -- говорю.
-- ќто у него оттого, что он часто плачет.
Њы вообще про деда Ђполлонского долго не помнили. Њы вспо-минали о нем,
только когда видели.

‹юдмилка, ботаничка, нам говорит:
-- „ети, завтра на классном часу профессор ѓалкин расскажет вам про
глаза. ‡оЯ ѓалкина, встань!
Ђ наши все прекрасно знали ‡ойку ѓалкину и папашу ее тоже знали. Ќо
‡ойке все равно пришлось встать, и все наши на нее уставились.
-- € еще, дорогие ребЯта, -- сказала ‹юдмилка, -- ‡оЯ ѓалкина, сЯдь. ‚
нашей школе никогда не было поискового отрЯда. Њы будем первыми! Њы будем
искать ветеранов ‚еликой Ћтечественной войны по всему нашему микрорайону. Њы
пригласим их в нашу школу, пусть они выступЯт, пусть расскажут о себе... Њы
будем петь им на „евЯ-тое маЯ. Њы должны... -- все это ‹юдмилка говорила.
Ђ у нас в кабинете ботаники вообще интересно было: книги всЯкие на
полках, но не про зверей, а так; колбы с червЯми стоЯли, и цветы неживые в
гербарии, фрукты цветные лежали из парафина, Я их уже не путала с
настоЯщими. Ђ в одной колбе крыса была распластана с номерками на
внутренностЯх. џ на нее боЯлась смотреть сначала, а потом привыкла, ничего.
‚ этом углу все страшное стоЯло: кровь в баночках, Я думаю, человечьЯ,
совершенно нормальный глобус и череп. ‹юдмилка говорила: "Ћн из пластмассы",
а ‡ойка говорила: "Ћн из морга!" Ќу Я-то, конечно, верила ‡ойке, и все
верили ‡ойке. Ђ когда ‹юдмилка уходила, все наши по очереди трогали зубы в
черепе. Ђ однажды „имка ‡еленкин решил всех напугать и напихал земли в глаза
черепу, потом дежурные случайно его полили, и из двух пустых глазниц выросли
две стрелки травы. ‹юдмилка так уди-вилась.
Њы все ждали конца урока и обидно улыбались ‹юдмилке. Ћна всегда в
конце говорила:
-- Џокладите ручки на стол!
Ђ мы все знали, что нужно говорить "положите", менЯ, на-пример, бабушка
научила. Ђ ‹юдмилку так никто и не научил, потому что она была из деревни,
из педучилища. Ћна не понимала причины наших улыбок и беспокоилась.

Џотом физкультура была. џ всегда на физкультуре мучилась. џ бегала
медленно. “ менЯ за беганье всегда четыре с минусом, но это ничего. “ менЯ
просто на физкультуре цепочка была видна от креста.
“ менЯ однажды ‡оЯ ѓалкина спросила:
-- —то у тебЯ за цеґпочка на шее болтаетсЯ?
Ђ Я ответила:
-- Ќу просто цеґпочка такаЯ. „лЯ красоты.
Ќо она мне сказала тогда:
-- ќто крестик у тебЯ, Я знаю.
-- Ќет, -- говорю, -- честно...
Ќо она мне сказала:
-- Џокажи... Џо глазам вижу, что крестик.
’огда Я испугалась, что она ‹юдмилке расскажет и всем.
-- ‘ама, наверное, в крестике ходишь, -- говорю, -- а на других
сваливаешь...
Ђ теперь, когда у нас физкультура, Я крестик незаметно сни-маю и в
носок прЯчу. ’олько он у менЯ сначала синенький был, а когда Я его в носок
стала прЯтать, краска слезла.

Џро ветеранов Я ‡ойке сказала:
-- Џошли к Ђполлонскому! ђаз он такой старый, значит, он вое-вал.
‡ойка сказала:
-- Џошли, но только вдруг он наврет.
Ќо Я сказала, что не наврет, потому что у всех ветеранов ордена. Њы
просто попросим показать.
„ед Ђполлонский жил на первом этаже. џ как-то зимой увидела, что он там
живет. Ћн сидел и дышал на стекло: подышит-подышит, потом разотрет рукой,
потом опЯть подышит, пока чисто не станет. Ћн в просвет смотрел во двор. € Я
крикнула ему: "3драсьте, дедушка!", но он показал на уши, что не слышит,
тогда Я стала ему махать, но потом окно замерзло, и деда стало плохо видно.
џ подумала, что он может нас прогнать за то, что мы его пугали. Ќо мы
же его пугали, чтобы развеселить, ведь он же пони-мает все-таки.
‡ойка ѓалкина менЯ подсадила до звонка, и Я боЯлась, пока дед нам
открывал. Ђ когда он нам открыл, Я не могла так сразу сказать ему про
ветеранов. Њы с ‡ойкой потоптались чуть-чуть, не знаЯ, с чего начать. Ђ дед
ждал. ’огда Я сказала:
-- Њы ищем всех старых людей, чтобы помогать!
-- ‚етеранов, -- тихо добавила ‡ойка.
-- „а, -- говорю, -- всех ветеранов с улицы —елюскинцев. —тобы
помогать...
„ед замотал головой, а Я все ждала, когда же он заругаетсЯ, но вдруг
увидела, что он нам рад. Ћн молчал и только шевелил губами, это он думал
шепотом, чтобы у нас спросить.
Њы ведь с ‡ойкой его только на улице видели, дома он был не такой. Ќу,
он кашлЯл, стучал клюкой, от него пахло таблетками и селедкой из плоских
банок -- это все как обычно. Ќо он сейчас был без шапки, а у него такие
волосы -- пуховые, и рубашка была с оторванными пуговицами, еще ворот майки
торчал, и тапочки на но-гах клеенчатые -- длЯ шарканьЯ. „ед не стал нас
ругать. ’огда ‡ойка сказала:
-- ‚ы можете прийти к нам в школу?
€ дед тут же сказал:
-- Њогу!
Ќо Я разволновалась, Я стала думать: "Љак же это ‡ойка так брЯкнула!
Љак теперь его проверить? Љак спросить про ордена?" Ђ ‡ойка обрадовалась,
что он нас не ругает, и дальше говорит:
-- € про вашу жизнь тоже расскажете?
Ђ дед ей:
-- ђасскажу, расскажу, -- и трЯсет пуховой головой.
Ђ Я стою и волнуюсь: надо все-таки проверить, чтобы не случилось
ошибки. џ сказала деду:
-- Ќе веритсЯ, что у вас есть ордена. ‚ы слишком молодой длЯ войны!
Ђ ‡ойка менЯ легонько щипала, мол, и так все понЯтно. „ед вдруг
засмеЯлсЯ и пошел в комнату. џ слышала, как он шаркал по коридору. Ћн
вернулсЯ с коричневым пиджаком. ќтот пиджак звенел от медалей. Њы ахнули.
‡ойка говорит:
-- ќто все за войну?
„ед кивнул. ’огда мы потрогали ордена, и ‡ойка даже один послюнила длЯ
верности. ‡ойка мне шепнула: "Ћн не наврал. Ћн настоЯ-щий!" Ђ дед сказал,
что придет к нам в школу и что обЯзательно придет в орденах.
Њы с ‡ойкой вышли на улицу и вдохнули холодный воздух так глубоко, что
в легких стало больно, чтобы навсегда выветрилсЯ запах лекарств и селедки. џ
такаЯ довольнаЯ была, и ‡ойка тоже довольнаЯ. € тут мы увидели Љуклу с
’обиком. џ тут же крикнула:
-- Љукла, ко мне!
Ђ ‡ойка ѓалкина крикнула:
-- Љукла, к ноге!
Љукла кинулась к нам, вилЯЯ хвостом. Ћна думала, что мы ее позвали
кормить, а мы ее позвали просто гладить. ’огда она побе-жала обратно.
Њы с ‡ойкой вообще-то подкармливали Љуклу: колбасу ей прино-сили
вареную, кости из супа. џ ей один раз даже паштет с бутер-брода отдала, это
принесла женщина ‹ена из церкви. Њы сначала ее за просто так кормили, но
потом ‡ойка сказала:
-- „авай ее дрессировать. џ читала в одной книжке, что, когда кормишь
собаку, ей нужно приказывать всЯкое, и она будет выполнЯть в благодарность
за еду, а потом привыкнет к командам и будет де-лать все просто так.
’огда мы с ‡ойкой стали давать Љукле колбасу и кричать: "‘идеть!" Љукла
действительно садилась, потому что так было удобнее есть. Њы с ‡ойкой
называли ее Љукла, потому что среди всех дворнЯг нашего двора она одна была
болонка.
‚се другие приказы Љукла не выполнЯла, но мы всем говорили, что мы ее
дрессируем, правда, сейчас еще не очень хорошо получаетсЯ, но она способнаЯ,
и скоро мы выучим ее танцевать.
’ут мимо нас проехал „имка ‡еленкин на "кольнике", дре-безжа звонком.
Љукла бросилась за ним с лаем, и ’обик тоже бросилсЯ. “ ’обика было брюхо в
грЯзи и шерсть висела клочьЯми. ’огда ‡ойка крикнула им: "Љ ноге!", но они
на нас даже не взглЯнули.
Ќаутро Я пошла в школу во всем зимнем, хотЯ весна. ‚се наши уже давно
ходили в легком, и только мне все не разрешали. Ђ мне хотелось. “ менЯ
пальто было навырост, поэтому Я все времЯ талию затЯгивала, чтобы было не
так толсто, и еще длЯ красоты. Ђ „имка ‡еленкин обогнал менЯ, шелестЯ легкой
курточкой, и крикнул:
-- ’ебе не холодно, толстаЯ?
Ђ Я крикнула:
-- Ќа себЯ посмотри!
€ он сказал мне еще:
-- ’ебе, толстаЯ, сегоднЯ будет!
Љогда он зашел за угол, Я затЯнула поЯс потуже, и мне стало очень
грустно, как старикам на лавочке без спинки. џ когда на улице задумываюсь
над чем-то, начинаю слегка воротник на пальто покусывать. Ћн у менЯ поэтому
зимой весь в маленьких сосульках. џ остановилась посмотреть на строителей и
стала думать, а тут мимо одна бабка шла из нашего двора, прЯмо не шла, а
ковылЯла. Ћна как увидела менЯ, так говорит:
-- ’ы что встала на дороге?
’огда Я подумала, что уж она-то точно не воевала, а если бы мы с ‡ойкой
пришли к ней, то она бы обЯзательно наврала.

“ ‹юдмилки на столе в банке стоЯли три гвоздики.
Њы как раз по зоологии проходили устройство комара, и вдруг дверь
открылась, и вошел дед Ђполлонский, как Я -- во всем зимнем, только с
клюкой. ‹юдмилка тут же говорит:
-- ђебЯта, чей дедушка пришел?
Ђ Я говорю, чтобы она его не выгнала:
-- Ћн ничей! ќто ветеран! Њы нашли его с ‡оей ѓалкиной, как вы сказали.
-- „ети, встаньте! -- крикнула ‹юдмилка. -- ‡дравствуйте, то-варищ
ветеран!
Ђ Я подумала: "ќто еще что! ‘ейчас он ордена покажет!"
-- “важаемый... а... э... -- сказала ‹юдмилка.
-- Ѓорис Ђнастасьевич, -- сказал дед Ђполлонский.
-- „а! Ѓорис Ђнастасьевич! -- продолжала ‹юдмилка. -- ‚ нашей школе
впервые организован поисковый отрЯд. Џодойдите к доске. Џусть дети на вас
посмотрЯт.
„ед Ђполлонский стал снимать свое пальто с каракулем, а под пальто у
него что-то звенело. ‚се стали вслушиватьсЯ, но мы-то с ‡ойкой знали, что
звенЯт ордена.
„ед вышел к доске, весь блестЯщий от орденов, и стал смотреть по
сторонам, отыскиваЯ нас. Њы ему закивали.
-- Њы ищем всех ветеранов микрорайона, -- сказала ‹юдмилка. -- ‚ы
первый, кого мы отыскали. Њы будем помогать найденным ветеранам, и вы, Ѓорис
Ђнастасьевич, будете первым, кому мы поможем. Ђ сейчас расскажите ребЯтам,
как вы воевали... ’ихо, дети! ‚се смотрим на ветерана!
€ мы все уставились на Ђполлонского.
-- џ воевал на войне... -- начал он. -- џ очень давно воевал на войне.
‚от мои ордена... -- но тут он стал кашлЯть.
‚сем было видно сквозь его толстые очки, что у него глаза покраснели.
‚се наши стали шептатьсЯ, потому что дед долго кашлЯл. Ћн увидел, что мы
шепчемсЯ, что он нам уже неинтересен, он завол-новалсЯ и попыталсЯ забить
кашель словами. ‹юдмилка крикнула нам:
-- ’ихо, дети! ‘ейчас же слушайте Ѓориса Ђнастасьевича!
’огда мы замолчали все и стали слушать, как он кашлЯет. € ‹юдмилка
крикнула нам снова; она кричала, потому что из-за деда ничего не было
слышно:
-- ‡оЯ ѓалкина! ‚ыйди к доске и поприветствуй Ѓориса Ђнастасьевича! --
достала из банки три бурые гвоздики. “ нас так всегда было, чуть встречать
кого или ругать на пионерском собрании, так ‡ойке говорили готовить речь. Ђ
ругали на пионерском собрании всегда менЯ. ‡ойка стоЯла у доски между дедом
Ђполлонским и таб-лицей комара.
-- „орогой Ѓорис Ђнастасьевич! Џоисковый отрЯд пЯтого "Ѓ" класса от
всей души благодарит вас за ваше участие в войне и дарит вам эти цветы, --
говорила ‡ойка, и оранжевым вспыхивал ее галстук.
„ед волновалсЯ, кричал сквозь кашель про войну и протЯгивал руки к
мокрым гвоздикам.

Њы с ‡ойкой пошли домой. Ћна завернула за детский сад, ей так ближе, а
Я пошла как обычно. Ђ мне навстречу вышли „имка ‡еленкин, „роздик и ‘ережка
адрин. Џацаны все ниже менЯ были на голову, но Я их все равно боЯлась.
„имка ‡еленкин говорит:
-- Њы, длиннаЯ, тебЯ ждем. „омой идешь?
-- „омой, -- говорю.
-- Љ бабке? -- спрашивает „роздик.
-- Ќе твое дело, -- отвечаю.
Ђ „роздик мне:
-- ’воЯ бабка темнаЯ. Њы видели, как ты с ней в церковь ходишь.
-- Ќе хожу, -- говорю.
Ђ „имка ‡еленкин мне:
-- ‹адно врать, толстаЯ, все знают, что ты крест на шее но-сишь.
-- Ќе ношу, -- говорю, -- вы сами носите, а на менЯ говорите!
-- ’ы, толстаЯ, завралась совсем. Њы на физкультуру в вашу раздевалку
подглЯдывали, мы все видели, как ты в сторонку отхо-дила и крест в носок
прЯтала.
-- ‚рете вы все, -- говорю, -- не было такого. € никакаЯ Я вам не
толстаЯ. “ менЯ, между прочим, имЯ есть!
џ очень хотела пойти домой, но они не пускали. Ћсобенно ‡еленкин с
„роздиком, а адрин ‘ережка все больше молчал и отводил глаза в сторону.
Џросто Я один раз видела их с матерью в церкви. Ћн стоЯл впереди менЯ, Я
смотрела на его затылок и тонень-кую шейку, и Я ему ничего не сказала, но он
знал, что Я его увидела, и знал, где мы находимсЯ.
Ћни мне много еще чего сказали, только Я не буду про это рассказывать.

џ пришла и сказала бабке:
-- ’ы темнаЯ...
Ђ она посмотрела на менЯ удивленно и говорит:
-- €ди ешь. Њать из Њосквы звонила, а тебЯ не было. Ѓудет вечером
звонить.
“ нас была картошка варенаЯ с маслом и с состриженным лу-ком.
џ спросила:
-- Њы летом уедем?
-- “едем, -- сказала бабушка.
џ спросила:
-- Ќавсегда?
Ќо она мне не ответила.
’огда Я пошла к ‡ойке. џ услышала еще в подъезде, как они кричат с
отцом. ‡ойка ему:
-- Џапа! Ќе бей менЯ!
’огда Я скорее позвонила в дверь, чтобы они перестали. Њне ее отец
открыл. Ћн был весь белый лицом, до синевы, со скакал-кой в руке. џ боЯлась,
но все-таки спросила:
-- ‡оЯ выйдет?
Ћн крикнул куда-то в комнату:
-- Љ тебе!
€ ушел.
‡ойка вышла ко мне всЯ в слезах, надела сапожки с мишками, и мы пошли.
Ћна ревела всю дорогу, и Я тоже ревела, а потом Я ей говорю:
-- „авай убежим в Њоскву. “ менЯ там мама. Ћна артистка в театре. Ћна
нас возьмет.
Ќо ‡ойка сказала:
-- ѓде мы достанем билеты на поезд?

Ђ у нас на улице ЌарымскаЯ жили цыгане. € Я решила, что можно взЯть
Љуклу и пойти с цыганами в Њоскву безо всЯких билетов. Ђ по дороге Љукла
будет танцевать, а цыгане продавать помаду и гадать на картах, и хорошо бы
еще взЯть с собой деда Ђполлонского. Ћн может рассказывать про войну. Ђ
потом мы приедем с мамой и дедом Ђполлонским и заберем бабушку... ‡ойка со
мной согласилась, но на улице Ќарымской мы не нашли ни одного цыгана,
поэтому мы пошли сразу на вокзал. Љукла с нами не пошла...
Ќа вокзале были люди с чемоданами и тележками, и старухи про-давали
одуванчики свЯзками -- по двадцать копеек, а нам с ‡ойкой не надо было, мы
сами можем нарвать. Ђ цыгане были в самом конце у поездов. Ћни сидели на
асфальте и кричали, а цыганЯта бегали во-круг босиком, крутили в пальцах
окурки и просили у всех по пЯть копеек. „енег у нас не было, и цыгане нас
прогнали. € мы с ‡ой-кой стоЯли вдвоем на платформе, а мимо нас мчались
поезда в Њоскву.

џ вернулась вечером, уже стемнело. ЊенЯ бабушка не ругала.
Ћна поджарила мне обеденную картошку, а к чаю достала шоколад-ку, Я так
удивилась... € вдруг зазвонил телефон. џ сразу понЯла, что это мама. €з
Њосквы всегда длинные звонки. џ крикнула в труб-ку:
-- Њама! ’ы заберешь нас к себе?
Ќо Я так и не узнала, что она ответила: там было очень плохо слышно, а
потом пошли гудки, и больше она не позвонила.

Њы с ‡ойкой пошли к деду помогать в первый раз. Џосле улицы в его
квартире пахло кислым. “ него у окна стоЯл стол, полированный, с пЯтнами от
горЯчего. “ него на столе клеенки не было, а на газете банка с рыбьими
головами и стакан с чаем на дне.
-- Њы пришли помогать, как обещали, -- сказала ‡ойка.
Њы тогда думали, что старикам очень нужна наша помощь, мы думали, что
помогать -- это значит читать газеты.
„ед был нам рад. Ћн держал в одной руке ложку в разводах творога, а в
другой -- развернутый сырок.
-- ‚сем старым нужна помощь, -- сказала Я. -- Ћсобенно ветеранам.
џ бы такую глупость вообще-то не сказала, просто надо бы-ло что-то
говорить, а Я стеснЯлась. ќто тебе не "‡драсьте, дедушка!" на улице.
„ед с нами был строг. Ћн кормил нас рыбой и мокрым творогом с чаем и
запрещал говорить за едой. Ќо Я все-таки крикнула:
-- „едушка, а расскажите про войну!
Ђ ‡ойка крикнула, что он мне не дедушка, а Ѓорис Ђнастасьевич. Ђ дед
крикнул, что все разговоры после еды. ‚ообще-то Я не знаю, почему мы ему
кричали. „ед слышал неплохо.
Ћн сидел в кресле под одеЯлом. Џод грубым таким, колючим оде-Ялом.
‡ойка мне шепнула: "‹адно, поели, а теперь давай помогать!" џ говорю:
"„авай!", и мы открыли портфели и зашелестели газетами. Џотом ‡ойка стала
кричать заголовки, а Я стала смотреть на дедовские очки: он их снЯл и
положил на стол. џ среди всех очков всегда узнаю стариковские: они всегда в
толстой оправе, у них вверху стекла обЯзательно в чем-то липком, и дужка
сломана, и на проволоке висит или на нитке какой-нибудь. џ смотрела сквозь
стекла его очков, и буквы на газете вырастали...
џ сказала, сбив ‡ойкино чтение:
-- Ђ расскажите про ваши ордена.
Ђ дед сказал:
-- “ менЯ шрам на лице...
Њы тогда с ‡ойкой подошли посмотреть, мы с трудом разглЯдели этот шрам.
Ћн потерЯлсЯ в морщинах лица.
-- ‘овсем незаметно, -- сказали мы.
-- ‡аметно! -- ответил дед. -- Ђ раньше было еще заметнее. ќто за
войну. џ стоЯл на посту, чуть старше вас, и вдруг заснул. Ђ к нам ночью
полковник пожаловали. “видели менЯ и кричат: "‚стать!" џ вскочил, а в чем
дело -- не понимаю. Њне спать хочетсЯ. Ћни тогда саблю достали и ударили
менЯ, но не сильно, не насмерть. "ќто чтобы на посту не спал", -- говорЯт,
-- дед засмеЯлсЯ, вспоминаЯ полковника, но потом закашлЯл и затопал ногой. €
мы тоже улыбнулись из вежливости.
џ все вспоминала, как мне ‡ойка сказала, что дед часто плачет, и все
думала почему. "Ќаверное, потому, -- решила Я как-то, -- что закончилась
война и ему стало неинтересно". Ќо дед плакал от другого. Њы узнали причину.
ќто было не от войны. ЏовернулсЯ ключ в замке, дед надел очки и укрылсЯ
одеЯлом по шею, а если бы нас не было, он бы, наверное, укрылсЯ одеЯлом с
головой. Њы с ‡ойкой услышали недолгую возню в замочной скважине, мы ждали,
кто же войдет. Њы слышали, как скрипит от шагов пол в прихожей: у нашего
деда были очень расхлЯбанные половицы; слышали точно такой же кашель, как у
деда Ђполлонского, только моложе. ќто вошел его сын. ‘ын деда Ђполлонского.
Ђполлонский-младший. ‚ клочковатой куртке и вален-ках. Ћни от слЯкоти
промокли насквозь. Ћн так наследил... “ него лицо было, как если бы бумага
расползлась под дождем, как у деда Ђполлонского, только морщины не такие. Њы
сказали с ‡ойкой:
-- ‡драсьте!
Ђ он сказал деду:
-- „ай денег!
Ќас он даже не увидел. Ћн сбросил со стола банку с головами селедок, и
по газете расплылось масло. Ћн раскрыл Ящик стола, а мы с ‡ойкой ждали, что
дед что-нибудь скажет, но дед молчал, -- и когда он раскрывал Ящик стола, Я
увидела, что руки у него сильно дрожат, и Я подумала, что ему стыдно. Ћт
него пахло чем-то сладким и неприЯтным. Ћн наступил своими валенками в лужу
масла и селе-дочные головы. “ него глаза были точь-в-точь как у этих
селедок, и Я подумала, что он еще сильнее натопчет. Ћн крикнул деду
невнЯтно, смешно проговариваЯ слова:
-- ѓде деньги? ѓде они лежат?
Ђ дед сказал, что денег нету. Ћн так боЯлсЯ. Ђ у него был сервант, там
еще за стеклом стоЯли фотографии, где он в орденах, и куски туалетного мыла
в красивых коробочках. ќто было очень дорогое мыло. џ такое знаю. € было
видно, что у деда оно стоит длЯ гордости. Ђ этот его сын так сильно раскрыл
сервант, что стекла звЯкнули и фотографии попадали на пол, но он и этого не
увидел. Ћн даже наступил на одну своим размокшим валенком, и она прилипла к
подошве, видно было пол дедовского лица и плечо, а дальше шел валенок. Њы с
‡ойкой понимали, что так не должно быть, но мы не знали, как сказать об этом
деду.
-- ѓде деньги? -- крикнул этот его сын и стал выбрасывать куски мыла на
пол. Ђ дед Ђполлонский сидел молча в своем кресле и не смотрел ни на нас, ни
на сына. Ћн сидел и делал вид, что читает газету, а на стеклах очков у него
скопились слезы.
€ тут вдруг ‡ойка крикнула:
-- •ватит!
Ќо непонЯтно было, кому она это крикнула, то ли сыну, то ли деду, чтобы
он сказал что-нибудь.
Ђ Я крикнула:
-- Љак вам не стыдно! -- но это уже точно было к сыну.
’олько он нас опЯть не услышал, словно нас не было в комнате.
-- џ с вами говорю, -- сказала ‡ойка.
’огда он посмотрел на нас мутно и ответил:
-- „а Я же тебЯ, соплЯ, раздавлю!
-- ќто ничего, -- сказала ‡ойка, -- менЯ папа еще не так бьет!
Ђ Я добавила:
-- Ћна вам не соплЯ! € если вы ее раздавите, вас посадЯт в тюрьму.
Ђ ‡ойка крикнула ему:
-- ќто нехорошо -- приходить к пожилому человеку и все у него
раскидывать!
Ђ Я стала грызть ногти.
€ тут дед Ђполлонский сказал:
-- Ћн так всегда. Ћн мою пенсию всю забирает до копейки, а мне ни на
что не оставлЯет... Ђ мне так иногда хочетсЯ!
Ќо тогда сын его крикнул:
-- „а хоть ты не лезь, старый! Ѓез тебЯ разберемсЯ!
’огда ‡ойка сказала:
-- Њы взЯли шефство над дедушкой! Ћн не может дать вам денег! “ него
кончилась пенсиЯ... сегоднЯ...
-- „а, -- говорю, -- Я тоже видела, как у него кончилась пенсиЯ.
„ед Ђполлонский закивал, ему запретили участвовать в разговоре.
-- ‹адно врать, -- сказал нам его сын, -- он всегда под конец месЯца
пенсию получает. Ђ сегоднЯ у нас что?.. Љонец месЯца! -- а потом он еще стал
бормотать что-то рваное, но нам уже было не разобрать.
-- ‚се равно, -- сказала ‡ойка, -- мы не дадим вам так ему дер-зить!
’огда он стал топтатьсЯ с ноги на ногу, и мне очень не нравилось, что у
него на подошве фотографиЯ. Ћн смотрел на нас мутно, он, наверное, даже не
все понимал из того, что мы ему кричали. ‡ойка доходила ему ровно до локтЯ,
и он смотрел вниз на нее, даже слегка сощурЯсь, словно она совсем была
крошка и он не мог ее разглЯдеть.
-- “ходите! -- крикнула Я с обидой в голосе. -- Ђ то вы... -- и тут Я
опЯть увидела пол дедовского лица из-под валенка, -- а то вы так натоптали!
Ђ ‡ойка совсем осмелела: она стала его тихонечко подталкивать, она
взмахивала так легко руками в белых школьных манжетах и быстро-быстро
бормотала: "€дите-идите!", Я даже сначала не разобрала, что она там
бормочет. “ нее так быстро мелькали манжеты, как будто бы летел пух из
подушки. џ тоже стала, как ‡ойка, взмахивать манжетами и точно так же
бормотать. Ђ сын деда Ђполлонского пЯтилсЯ от нас сначала, но потом
остановилсЯ и крикнул нам:
-- —его размахались тут, как две курицы? џ же к отцу при-шел, не к вам!
џ здесь живу, между прочим! Њне, может, и пенсиЯ никакаЯ не нужна!
Ќо мы не отступали. ’огда он взглЯнул на деда, не заступитсЯ ли он, но
дед так же, как мы, замахал руками и стал говорить: "€дите-идите!" ‡ойка
засигналила ему, чтобы он молчал. Ђ сына сильно раскачало от наших толчков,
и он сказал деду:
-- „а Я сам уйду, старый партизан!
‚ общем, ушел, и пока он шел к прихожей, фотографиЯ на подошве
прилипала к полу с каждым его шагом, а потом с чавканьем отклеи-валась.
Њы тогда быстренько собрали мыло и поставили красиво в сер-вант:
зеленые коробочки к белым, желтые к розовым, а рЯдом поста-вили фотографии.
Ќо и это не развеселило деда.
-- Ћн всегда деньги у менЯ забирает, -- сказал нам дед, -- первый раз
не забрал... Ђ так всегда, как только пенсию получу, приходит и все забирает
до копейки. џ и так себе ничего не покупаю, только хлеб и творог. € вот еще
что покупаю, -- и он показал на рублевое мыло в серванте, -- покупаю, потому
что красиво. џ все красивое люблю... Ђ он все пропивает! Џришел, все на пол
побросал, натоптал... џ себе на похороны откладывал в одно место. „умал: не
скажу никому, так он нашел и все до копейки забрал. џ ему говорю: "Ћставь!
ќто мне все нужное!" Ђ он мне говорит: "’ебЯ, дед, государство бесплатно
похоронит!" Ђ кто менЯ без денег похоронит? џ себе еще рубашку новую
спрЯтал, и все такое... „а только боюсь, сын найдет и пропивать понесет! Ђ
мне что, когда Я умру, во всем старом ложитьсЯ?.. -- и у деда слезы
выкатывались из-под пластмассовой оправы и свисали каплЯми с подбородка...

Ѓыла ђодительскаЯ ‘уббота. †енщина ‹ена сказала бабушке, что все наши
из церкви едут на кладбище. Њы с бабушкой тоже со-брались, но Я не знала, к
кому нам ехать, -- оказалось, что к бабушкиной маме. Ћна умерла, когда была
война. ‘ нами еще проси-лась тетЯ ’ома. Ћна приехала к нам в шесть утра с
белой и синей сиренью. Ћна к нам часто приезжала с дочкой Ђллочкой. Ђллочка
была хорошенькаЯ, только молчаливаЯ. Ћни обе смотрели на менЯ, со-щурив
глаза, и говорили бабушке: "‚се растет Ћлечка?" Ђ бабушка говорила, что
сейчас все высокие, а тетЯ ’ома говорила, что все не все, а Ђллочка была не
такаЯ...
“ тети ’омы болели ноги, она, когда к бабушке приходила, вытЯгивала их
на табуретку и бинтовала. “ нее были бинты -- сто метров. џ однажды
смотрела, как тетЯ ’ома заматывает свои ноги, а потом говорю: "‚ам, тетЯ
’ома, штаны не нужны!" "„а Я ведь и сама знаю", -- сказала тетЯ ’ома. ’огда
бабушка сказала: "€ди в свою комнату!"
џ пошла и села думать, почему тетЯ ’ома щуритсЯ, но тут ко мне вошла
Ђллочка и сказала: "Њама сушит бинты на вашей батарее... Њне сказали
посидеть с тобой!" Њы сидели и молчали. џ не знала, о чем с ней говорить,
тогда Я решила рассказать ей про маму:
-- Ћна у менЯ в Њоскве -- артистка! Ћна менЯ очень любит и всегда шлет
посылки! ‚от недавно сапожки прислала резиновые с мишками по бокам и платье
до пола... Ћна звонит каждый день, и мы с бабушкой скоро уедем к ней
навсегда! Њы уже были у нее прошлой зимой, ходили смотреть на Љремль. Ћна на
Љремль каждый день смотрит...
€ Я думала, что мы сейчас ее обсудим или хотЯ бы Љремль, но Ђллочка
ничего не сказала. ’огда Я вспомнила одну книжку про разговоры. ’ам было
написано, что если собеседник говорит с вами неохотно или вообще уходит в
себЯ и не отвечает на ваши вопросы, то, значит, ему неинтересна беседа;
попытайтесь его заинтересовать. ѓо-ворите как можно больше про него. Ќо Я не
знала, что говорить про Ђллочку, Я решила ей спеть, менЯ еще давно ‡ойка
научила:
‚ одном городе жила парочка:
Њать, отец и двенадцать детей,
€ была у них дочка Ђллочка,
€ была она всех хорошей!
џ постаралась особенно четко спеть слово "хорошей", чтобы
заинтересовать Ђллочку, но Ђллочка все равно молчала и щурилась.

€ мы поехали в трамвае через весь город на кладбище. € мы ехали по
таким узким улицам, что листьЯ касались вагонных стекол с двух сторон, а с
моей стороны как раз было открыто окно, и листок -- раз! -- шлепнул менЯ по
лицу, а Я его сорвала. Ћн был такой большой, с дырочкой от насекомых, и Я
стала смотреть в дырочку на тети-’омину ногу, тетЯ ’ома смотрела на менЯ
тЯжело, а Ђллочка стоЯла, опустив ресницы в сирень. Џотом была остановка
"‡оопарк", там всегда пахло разными животными, и Я посмотрела на бабушку:
может быть, тетЯ ’ома сойдет, просто она здесь жила, но бабушка отвела глаза
в сторону.
“ кладбища была кирпичнаЯ стена, за ней начинались мертвые. Ђ у стены
сидели бабки и продавали сирень и бумажные васильки на железных палочках, и
мне они казались красивее настоЯщих. Ђ одна бабка отмахивалась от комаров
бумажным васильком, но не видела шмелЯ, а он сел ей на лицо, весь бархатный.
-- џ уже не помню, ’ома, где она лежит, -- сказала бабушка, --
раньше-то Я часто к ней ходила, а сейчас уже, наверное, и могилы нет, может,
бугорок маленький осталсЯ.
Ђ тетЯ ’ома сказала, что там, куда мы идем, была береза с красными
насечками, но только как ее отыскать, ведь кладбище очень большое.
-- Ѓольше нашего города, -- сказала Я, но, к счастью, никто не услышал.
€ там была аллеЯ, ну прЯмо целаЯ дорога с памЯтниками из мрамора, они
стоЯли все ровной колонной -- летчики-герои, космонавты; от них шли тропинки
в разные стороны. Ќам было на тропинки. € уже те памЯтники остались у нас за
спиной, пошли просто железные ограды, и мне бабушка сказала смотреть под
ноги, чтобы не споткнутьсЯ. џ стала смотреть в траву, а там встречались
бурые березовые листьЯ, еще с той весны, и вдруг мне встретилсЯ лист из
зеленой пластмассы, случайно оброненный с венка. Ђ еще было много комаров,
они садились прЯмо на лицо, и Ђллочка лениво хлестала себЯ по щекам
сиреневой веточкой. Ђ бабушка достала одеколон "ѓвоздика" и велела всем
намазать ноги, даже тетЯ ’ома намазала свои бинты. Ђ мы уже далеко за-
шли, и даже когда Я оборачивалась, Я видела только березы и кресты, а
не мраморные памЯтники вдоль дороги. € даже встречались за оградами столики
и скамейки, а на столиках всегда лежали прЯники и хлеб длЯ птиц и нищих.
’етЯ ’ома всегда садилась за каждый столик, мазала свои обмотанные ноги
одеколоном "ѓвоздика", у нее все бинты стали мокрыми, и брала со сто-лов
прЯники. ’огда бабушка ей сказала:
-- ’ы бы, ’ома, не садилась на чужое!
Ќо тетЯ ’ома сказала, что прЯники длЯ всех. Ђ бабушка посмотрела на
опустевший флакон одеколона и говорит:
-- ’ы бы, ’ома, одеколон понапрасну не тратила. Љомар ведь бинта не
проколет!
’огда тетЯ ’ома рассказала нам, как одна женщина пошла с одним мужчиной
на кладбище, а он вырвал у нее золотой зуб и снЯл кольцо с пальца. Ђ Я
вглЯдывалась в фотографии на памЯтниках, а они уже почти все стерлись,
потому что это очень старые памЯтники и тогда не было фотографий, а были
одни дагерротипы. Џоэтому сейчас остались только тени от лиц. ’ак Я смотрела
по сторонам и тут вдруг увидела березу с тремЯ красными насечками, у нее с
листьев свешивалась лента с выцветшим золотом: "Ќа вечну... памЯть от..."
џ крикнула:
-- Ѓабушка, нам сюда!
€ Я не ошиблась.

Ђ дома, в ђодительскую ‘убботу, мы ели рыбу, и Я вспомнила, что с дедом
мы тоже ели рыбу, мне показалось тогда, что это что-то значит, только Я
никак не могла выразить это словами.

џ однажды вышла во двор -- поздороватьсЯ со стариками. Ћни все сидели
вокруг деда Ђполлонского и говорили, что подорожали гробы. Ђ когда Я
подошла, они все замолчали и стали смотреть на менЯ, и тут Я вижу, что у
всех расстегнуты пальто, как бы из-за жары, даже слегка небрежно, а под
пальто у всех -- коричневые пиджаки в орденах. џ тут же все понЯла, но
подумала: "Ћни, конечно, тоже все воевали, но у нас уже есть дед
Ђполлонский, а значит, другие старики нам не нужны",-- поэтому Я посмотрела
на их ордена, но ничего не сказала.
Ѓлизилось „евЯтое маЯ -- праздник деда. Њы репетировали после уроков
стихи и песни о войне. Ѓыло так жарко, что наши галстуки раскалились, жгло
аж сквозь форму. Њы с ‡ойкой подвернули рукава. Њы пели в сиЯнии галстуков о
детстве и мире, и нам было непонЯтно, отчего на нас так умилЯлась ‹юдмилка.
Њы ей обидно улыбались.
Њы ходили к деду Ђполлонскому, привыкаЯ постепенно к запаху селедки и
лекарств. Њы покупали еду, как он просил, молоко и хлеб на деньги, утаенные
от сына, мы вытирали пыль на столе и хвалили куски мыла в серванте за
хороший запах и Яркие обертки. Њы набивались в его комнату -- человек
десЯть-пЯтнадцать пионеров, вставали круж-ком и просили повторить историю
про шрам. Њы выкрикивали ему, один за другим, заголовки газет. џ кричу,
например:
-- "Њы хотим быть услышаны".
Ђ дед -- мне:
-- „альше-то что?
Ђ Я -- ему:
-- ’ам дальше по-мелкому. —итать?
Ђ он -- мне:
-- „а не надо по-мелкому, не надо! ’ы не разберешь!
€ поправлЯет очки.
„ед говорил нам, что он скоро умрет, а денег нет и хорошо бы, если бы
его похоронило государство, а мы кричали:
-- ‚ам еще жить и жить!
Њы спрашивали у деда про войну, а он у нас про учебу. Џро войну он
почти не рассказывал, все больше про сына...
Ћднажды он подал мне открытку, там были искры салюта на фоне ЉремлЯ. џ
сказала деду и всем:
-- џ уеду сюда!
Ќо дед сказал:
-- ќто Љремль!
Ћн, по-моему, не поверил. ’огда Я стала читать:
-- "“важаемый Ѓорис Ђнастасьевич! ‘ердечно поздравлЯем ‚ас с праздником
Џобеды и весны! †елаем ‚ам здоровьЯ, добра! †ить до ста лет -- не тужить!
Џусть в ‚аши дороги
Ќе войдут тревоги!
€ не станет горе на ‚ашем пути,
Џусть не устанет и не перестанет
‘частье за ‚ами целый век идти!
ђады за ‚аши успехи в труде! Џетр и ‚асилий ’ишковы,
г. ‚Ятка". ќто все его однополчане, -- добавила Я.
„ед кивнул. Џри нас дед больше не плакал.

€ вот уже совсем по-настоЯщему наступила весна, безо всЯкого снега.
‡ойка ходила в ситцевой юбочке и мохнатых носочках, а Я -- во фланелевом
толстом платье и панталонах. џ дома сказала:
-- ќти штаны Я носить не буду!
Ђ бабушка сказала:
-- Ѓудешь! Ћни китайские, из хлопка! Ќа них написано "„ружба" и два
кольца, к тому же Я не хочу, чтобы ты все себе простудила!
џ рано-рано проснулась и вышла на балкон. џ смотрю с четвертого этажа
вниз, а двора совсем не видно. Џросто море зеленых листьев, и они от ветра
выворачиваютсЯ наизнанку и поэтому светлеют. џ могла только слышать, что во
дворе, а слышен был треск веток. ќто значит, что зацвела сирень, а „роздик с
„имкой ‡еленкиным ее ломают, потому что ‹юдмилка сказала, что ломать сирень
-- полезно длЯ сирени.
Њне ночью такой страшный сон приснилсЯ: будто бы опЯть ђо-дительскаЯ
‘уббота, а Я потерЯлась у кладбищенской стены, и вот Я иду вдоль этой стены
и спрашиваю у всех, где бабушка с тетей ’омой? Ђ никто не знает. ‘тарухи у
стены с бумажными васильками тоже не знают. џ иду и вглЯдываюсь в их лица, а
они мне все отдают и отдают бумажные цветы, и вдруг одна положила мне живую
веточку сирени. џ посмотрела ей в лицо -- а она мертваЯ, и за ней -- все
мертвые старухи сидЯт с живыми цветами в руках, а все живые бабки по другую
сторону с искусственными васильками. ’огда Я крикнула: "Џусть все будет
живым! Ђ мерт-
вого пусть не будет!" Ђ на кирпичной стене -- надпись на черной ленте:
"Ќа вечну... памЯть от..." € как только Я ее прочла, все старухи -- и
мертвые, и живые -- стали кустами сирени...
Њне вообще-то страшное не снитсЯ. џ всегда по вечерам молюсь, чтобы не
снилось ничего такого. џ только помню, давно, мне было четыре года, Я
увидела на кухне огромный нож с пластмассовой ручкой. Ћна была всЯ зеленаЯ,
в белых разводах. Ѓабушка резала этим ножом мЯсо, а на лезвии оставалась
кровь. џ убежала в свою комнату и спрЯталась под стол. Ђ ночью мне приснилсЯ
этот нож и что будто бы за мной с ним гонЯлись разные люди.
Њне все утро хотелось сирени -- синей и белой.

џ пошла в школу, а в коридоре наткнулась на ‹юдмилку. Ћна была в белой
кофточке, и сквозь нее просвечивал лифчик в красный горох. Ќаши как увидели,
так покатились прЯмо в коридоре. Ђ ‹юдмилка услы-шала и застеснЯлась входить
в класс. Ћна отвернулась к окну в кори-доре, а уже пЯть минут шел урок.
’огда все наши стали по очереди выбегать в коридор и спрашивать:
-- ‹юдмила Љирилловна! Ђ расскажите про строение пчелы!
Ђ сами пЯлились на лифчик.
€ никому не было жалко ее за то, что она такаЯ худаЯ и рыжаЯ, что у нее
лифчик в красный горох...

Ђ когда совсем стал кончатьсЯ май, мы перестали ходить к де-ду, потому
что стало жарко. Њы только иногда приносили молоко, но в квартиру уже не
заходили, а подавали через порог. „ед говорил нам только: "Ќикто ко мне не
ходит, даже сын...", и еще говорил, что ему прибавили пенсию на десЯть
рублей... џ помню, зимой, мне всегда наливали молоко, прозрачное, с голубой
каемкой от воды по краю чашки, а сейчас оно загустело...
Њы с ‡ойкой часто прыгали в резинку во дворе. „ед Ђполлонский уже не
выходил во двор сидеть со стариками, и поэтому здоро-ватьсЯ стало
неинтересно. Њы с ‡ойкой прыгали в резинку под его окнами. …ще с нами была
’анЯ Ђфонасик. ’олстаЯ. Њладше нас на год. Љогда она прыгала, у нее трЯслись
ноги. џ этого сначала не заметила, мне про это сказала ‡ойка. џ ей не
поверила, но она говорит:
-- Ќу давай возьмем ее с нами. “ нее дрожат ноги от прыжков. ’ы
посмотришь.
€ вот как раз прыгала ’анЯ Ђфонасик, топоча ботинками, а ‡ой-ка мне
сигналила глазами, чтобы Я смотрела, но мне было не до ’ани. џ с тоской
думала, что сейчас прыгать придет моЯ очередь и как Я буду прыгать, когда на
мне желтые панталоны на толстых резинках? Љогда пришла моЯ очередь, Я стала
прыгать, натЯнув юбку на ко-ленЯх, чтобы ‡ойка с ’аней не смеЯлись, а ‡ойка
мне говорит:
-- ЋлЯ, Ћль, ты что, в панталонах?
џ уже собралась ответить, что нет, но вдруг обернулась назад: у окна
стоЯл дед Ђполлонский, смотрел, как мы прыгаем. Ћн увидел, что Я на него
смотрю, замотал головой и потЯнулсЯ к раме, чтобы открыть.
џ крикнула:
-- ‡драсьте, дедушка!
Ќо он, как раньше, стал показывать пальцем на уши, что он не слышит, и
с треском раскрыл окно. Ћн крикнул мне:
-- —то ты сказала?
-- ‡драсьте, дедушка!
-- Ђ, -- говорит, -- а то Я смотрю на вас, вижу, что вы со мной
разговариваете, а не слышу ничего.
-- Њы ничего вам не говорили, -- сказала Я. -- Њы просто прыгали. ‚ам
показалось!
„ед нам сказал тогда, что никто к нему не ходит и что он скоро умрет, а
на государственный счет его, наверное, не похоронЯт. Њы промолчали в ответ.
Њы тогда еще не умели наврать, что придем. „ед не знал, что нам еще сказать,
поэтому мы стали прыгать дальше.

ЊоЯ бабушка как-то купила картошку на остановке "3оопарк". ’акую
черную, в комьЯх земли. Ћна сидела на кухне, чистила ее, и у нее совершенно
почернели руки, а картошку, всю побелевшую, она кидала в воду. Ћна мне
сказала:
-- ’ам, в сумке... џ купила тебе два абрикоса.
џ достала их из сумки -- они были в полиэтиленовом мешочке, к нему
прилипло чуть-чуть земли... €х было два. „ва желтых рыхлых абрикоса, и
каждый из двух половинок. Ћдин был с розовым бочком, слегка помЯтый, так что
половинка съехала набок, а другой по-крепче, в коричневых точечках. џ съела
их оба. ‘ жадностью. „аже облизала горьковатые косточки, а потом вытерла
руки о кафель на кухне. Ђ потом бабушка увидела желтые разводы на стенке и
очень менЯ ругала. “ менЯ абрикосовый запах впиталсЯ в пальцы, и бабушка мне
сказала:
-- Њы в июне поедем на юг. ‚ ‘очи. ’ам такого много.
џ стала ждать июнЯ. џ даже ‡ойке не говорила.

џ помню тот день. †аркий майский день. Џоследние дни перед июнем. Њы с
‡ойкой вчера наломали сирени и принесли домой по бу-кету. Ќас ругали.
ѓрозили штрафом. ЊоЯ бабушка поставила синие ветки в банку с водой, на
кухню, на подоконник, к абрикосовым косточкам и луку в банках.
Њне ‡ойка сказала:
-- ‘ейчас деда повезут, -- и показала на автобус у подъезда.
-- Љакого деда?
-- „а нашего... Ђполлонского...
-- Људа повезут? -- спросила Я и тут же подумала про юг. -- Ђ Я в июне
поеду в ‘очи. ’ам всего много...
-- Ђ в Њоскву ты уже не поедешь?
-- ‚ Њоскву позже...
-- ‘ейчас, сейчас его вынесут... -- сказала ‡ойка.
-- Љого вынесут? -- спросила Я.
-- Ќу кого-кого! Ќу, деда нашего! ЏонЯтно тебе? Ђполлон-
ского! Ћн умер недавно... •очешь поближе посмотрим?
џ не поверила сначала, но мы подбежали к маленькому автобусу у
подъезда. џ заглЯнула: стоЯл венок из бумажных цветов, веЯло жарой и
сиренью. ’огда мне все стало Ясно. € тут дверь подъезда открылась, и два
мужичонки в костюмах вынесли деда в гробу. џ прищурилась слегка, чтобы лучше
рассмотреть, который из них его сын, но ни один из них на сына не походил
даже отдаленно. Ђ мне так захо-телось, чтобы все было, как мечтал дед, и Я
решила
узнать. џ спро-сила у тех, кто нес гроб, на государственный ли счет
хоронЯт де-да Ђполлонского. Ќо они прогнали нас с ‡ойкой и крикнули, что у
нас нет совести. Ђ мы очень волновались. Ђ когда деда пронесли мимо нас, то
Я увидела, что он совсем не изменилсЯ, только глаза у него были закрыты и не
было очков. Ђ потом из подъезда вышли старики в костюмах, но не те, что на
лавочке, а другие, Я их не знала. Ћни несли на подушечках дедовы награды.
„аже тот орден, который ‡ойка лизнула, он тоже лежал на подушечке. Ђ потом
выходили музыканты и люди с сиренью. Ќе было других цветов. Ћдна сирень. Ћна
тогда росла всюду, ее все ломали. Ћна тогда росла всюду, только отодвинь
ветку, еще одну, а третьЯ -- обЯзательно сирени. Ћна заполнила весь жаркий
автобус, и все люди с сиренью не поместились. € музыканты не поместились
тоже. Ђ деда все равно не было видно из-под крышки, поэтому плакать как-то
не хотелось. Ђ все старики держали подушечки с орденами на коленЯх, как
будто бы это их ордена. € когда автобус медленно поехал, музыканты пошли
следом и медленно заиграли, и люди с сиренью тоже пошли, ронЯЯ сирень.
Ђ Я все волновалась, Я спросила у ‡ойки:
-- Љак же все-таки его хоронЯт? Ќа государственный счет?
-- „а, -- сказала ‡ойка, тоже волнуЯсь, -- надо бы узнать! -- …ще она
сказала: -- –ветов много!
€ мы пошли с ней, поднимаЯ сирень из майской пыли...

6 апрелЯ -- 31 маЯ 1992 г.

Last-modified: Tue, 24 Sep 2002 06:52:27 GMT
Ћцените этот текст: