.
     …ще  большаЯ  трагедиЯ --  смерть  Ќастены из  повести "†иви  и помни".
Ќастена, молодаЯ  жена  солдата-дезертира,  выдала,  не  желаЯ  того,  мужа,
который прЯчетсЯ  неподалеку от  деревни. ‡абеременела от  него. Ќе  в силах
более обманывать и заметив, что за ней следЯт, она бросаетсЯ за борт лодки в
Ђнгару и тонет.
     ‘ам ђаспутин говорит о том, что повесть написана  ради Ќастены. ‚ековаЯ
тема   женской   преданности,   жертвенности,   котораЯ   выше   и   сильнее
государственных установок и законов, -- именно эта тема вдохновила его.
     ‘оветскаЯ  критика  увидела  в книге  только  то,  что  ей было  нужно:
разоблачение  солдата-дезертира  --  тему  длЯ  милитаристского  государства
важнейшую. Ћна и вниманиЯ не обратила  на то,  что дезертиром  солдат Ђндрей
ѓуськов  стал  благодарЯ  неслыханной  жестокости  военных  властей.  Ђндрей
провоевал почти всю  войну, был трижды  ранен.  Џосле  последнего,  тЯжелого
ранениЯ едва выжил, просил, умолЯл отпустить его хоть на  недельку домой: не
может больше.
     ‘ солдатом  не посчитались. ’огда  отчаЯнный сибирЯк поехал  домой  без
разрешениЯ. Ћн бы и вернулсЯ на фронт  тут же, если б не знал, что  ждет его
за отлучку пулЯ.
     Ќе причины, а следствиЯ стали  предметом обсуждениЯ в советской  прессе
-- естественно,  повесть, карающаЯ дезертира, была  поднЯта  на щит, и почти
безвестный автор обрел славу...
     †урналы ждали его книг.  ЋфициальнаЯ критика  подбадривала долгожданный
"от земли"  талант: уж  ‚. ђаспутин не в пример  "инакомыслам",  знает, куда
ступить и как ступить...
     Ћн написал -- "Џрощание с Њатерой".
     "ђусскаЯ  литература  возникла по  недосмотру  начальства",  -- заметил
как-то ‘алтыков-™едрин.
     ‘таруху  Ђнну  предают ее дети. ‘таруху „арью  (из повести "Џрощание  с
Њатерой") предает государство, еще ранее отнЯвшее у нее сына.
     „арьЯ, пожалуй, -- это та же Ђнна, но увидевшаЯ больше, мыслЯщаЯ глубже
и  беспощаднее.  ‡а „арьей стоит  автор,  который знает,  что, оступись  он,
пощады ему не будет, как не было пощады солдату Ђндрею. Ђ что взЯть с „арьи,
"самой старой из старух", котораЯ и лет своих в точности не знает...
     €сторизм мышлениЯ  отсутствует в  трудах советских  ученых-историков  и
литературоведов.  €сключениЯ  редки. Љроме  ЂркадиЯ Ѓелинкова,  еще  два-три
славных имени: Ђлександр ‹ебедев ("—аадаев"), Ќатан ќйдельман ("‹унин")...
     Ќекоронованные короли современной историко-биографической литературы не
пришлись,  правда, ко  двору  советскому  и,  по сходной причине,  ко  двору
антисоветскому: прозрачно сопоставлЯЯ век нынешний и век минувший, длЯ одних
-- глубоко оскорбили век нынешний, длЯ других -- век минувший.
     €сторизм мышлениЯ -- совсем иной -- ожил...  в старухе „арье с  острова
Њатера.
     ‘южет книги ‚алентина ђаспутина, казалось бы, прост.
     Њатере, родине „арьи, предстоит  исчезнуть. ЌоваЯ гидростанциЯ поднимет
уровень  воды,  утонет  многое,  в том числе  и  Њатера,  на которую прибыли
рабочие -- готовить  деревню "под  дно". Ћни начали с кладбища: мысли о том,
что рЯдом живут дети и внуки похороненных, у них и не возникло. €м напомнила
об этом старуха „арьЯ.
     "Њарш  --  кому  говорЯт!  --  приступом шла на мужика „арьЯ...  Њогилы
зорить... -- „арьЯ взвыла: -- Ђ  ты их тут хоронил?  Ћтец, мать  у  тебЯ тут
лежат? ђебЯты лежат? Ќе было у тебЯ, поганца, отца с матерью. ’ы не человек.
“ какого человека духу хватит?!"
     ђабочий ссылаетсЯ на распорЯжение санэпидстанции, это привело  в Ярость
всех прибежавших на кладбище.
     "Љакой ишо <I>сам--</I> а<I>спид-- стансыи?!</I>
     -- —е с имЯ разговаривать -- порешить их за  это  тут же.  Њесто  самое
подходЯвое...
     -- ‡ачем место поганить?  ‚ Ђнгару их... Ћслобонить от  них землю.  Ћна
спасибо скажет".
     ‚  ‘ибири,  в  дальних  деревнЯх, случаетсЯ, убивают вора; кончили бы и
рабочих самосудом,  да подоспело начальство,  объЯснило, что  на этом  месте
разольетсЯ  море... "’уристы  и  интуристы  поедут...  Ђ  тут  плавают  ваши
кресты..."
     " -- Ђ вы о нас подумали? -- закричала ‚ера Ќосарева. -- џ  счас мамину
фотокарточку не земле  после этих твоих боровов подобрала. ќто  как?.. Њожно
было эту очистку под конец сделать, чтоб нам не видать?"
     ‚месте  с этой  подробно выписанной сценой  вошла  в  книгу и зазвучала
главнаЯ тема книги: в  этом огромном социалистическом море  исчезло, утонуло
<I>человеческое начало</I>. ‘оциализм строилсЯ, попираЯ живых и мертвых.
     ќта тема всесторонне исследуетсЯ автором. Љоснусь аспекта, на ‡ападе не
замеченного.
     "ѓде-то  на  правом  берегу строитсЯ уж  новый  поселок  длЯ совхоза, в
который сводили все ближние и даже не  ближние колхозы", -- пишет автор.  --
•очет в совхоз и старый кузнец …гор. Ќе берут его туда.
     " -- ‘овхоз  выделЯет квартиры длЯ работников, а ты  какой работник, --
вразумлЯет его председатель поселкового совета ‚оронцов.
     -- џ всю жизнь колхозу отдал.
     -- Љолхоз -- другое дело. Љолхоза больше нет".
     Ћколо половины областей ‘‘‘ђ слили ныне свои колхозы в совхозы: так, по
мнению  партийных   властей,   удобней  руководить.  ‘овхоз  --  предприЯтие
государственное.  Ќикакой колхозной демократии, бурных собраний, криков. „ан
приказ -- и все... Ќо в совхозе -- штатное расписание, зарплата. Ћн берет не
всю  деревню, а часть  ее.  Џорой небольшую часть.  ‘кажем,  из  двух  тысЯч
колхозников -- четыреста. Џоздоровее которые... Ђ куда же остальные? ‚едь им
тоже землЯ дана навечно. ѓосударственным актом.
     Ђ куда хотЯт...
     Ѓеспрецедентное  в  истории  обезземеливание крестьЯн "не  заметили" ни
советскаЯ  литература,  ни  ‡апад.  Ђ с  земли  согнали  миллионы, возможно,
десЯтки миллионов, --  впервые об этом удалось  сказать ‚алентину ђаспутину:
"Љолхоз -- другое дело. Љолхоза больше нет..."
     Ќовые совхозные  дома построены  почему-то на северной стороне сопки, в
пЯти километрах  от  будущего берега.  Ќачали переселенцы в подпол  картошку
ссыпать, а в подполе вода.
     "„ак почто  так  строились-то, --  недоумевает  „арьЯ. -- Џошто допрежь
лопатой в землю не ткнули, че в ей?
     --  Џотому  что  чужой  дЯдЯ строил,  --  отвечает  Џавел, единственный
оставшийсЯ в живых сын ее. -- ‚от и построили..."
     ‘тарики еще  не  верЯт,  что  их вот так, за здорово живешь, выкинут из
родных мест. "Њожет, только пугают", -- замечает кто-то из старух.

     " -- —е нас без пути пужать? -- возразила „арьЯ.
     -- Ђ чтоб непужаных не было..."
     Џлачет  старый  кузнец  …гор. …го  пытаютсЯ утешить.  Ћн только головой
машет:
     -- Ђ как мне не плакать! Љак мне не плакать!..
     Ђ как воспринимает перемены второе поколение, грамотное, видевшее  мир?
„лЯ этого поколениЯ Њатера, казалось бы, не единственный свет в окошке.
     "ЏриезжаЯ  в  Њатеру, он  (Џавел)  всЯкий раз поражалсЯ  тому, с  какой
готовностью  смыкаетсЯ  вслед  за ним  времЯ: будто  никуда  он из Њатеры не
отлучалсЯ... „ом у него здесь, а дома, как известно,  лучше... Џриплыл  -- и
невидимаЯ   дверка   за  спиной  захлопывалась...  заслонЯЯ  и  отдалЯЯ  все
последующие перемены.
     Ђ что перемены? €х не изменить и не переменить..."
     ‡десь,  на  мой  взглЯд,  и  начинаетсЯ  скрытое  расхождение  писателЯ
‚алентина  ђаспутина  с  писателем  ”едором  Ђбрамовым,  возможно,  столь же
талантливым и чутким к человеческой боли...
     “жасна  действительность,  воссозданнаЯ в  романах  и  повестЯх  ”едора
Ђбрамова. ‚ологодскаЯ деревнЯ голодает, вырождаетсЯ. Ћднако и писатель и его
герои живут надеждой на перемены.
     Ќе  то,  как  видим, у сибирЯка  ђаспутина.  "Ђ  что  перемены?  €х  не
изменить, не переменить. € никуда от  них не детьсЯ, -- обреченно размышлЯет
Џавел Џинегин, сын „арьи. -- Ќи от него, ни от кого другого это не зависит".
     Ѓывший солдат-фронтовик Џавел говорил себе: "Ќадо -- значит, надо..."
     ‘егоднЯ  сибирский  крестьЯнин  Џавел  не  может   согласитьсЯ  с  этой
привычной формулой жизни, с бездумным "надо". "‚ этом  "надо", -- продолжает
автор,  --  он  (Џавел)  понимал  только  одну половину,  понимал, что  надо
переезжать с Њатеры, но не понимал, почему надо переезжать в этот поселок...
поставленный  так не  по-людски и несуразно,  что только руками  развести...
Џоставили -- и хоть лопни!"
     ЏриходЯт  мысли и куда более еретические: а нужна ли  была сама ‚еликаЯ
‘тройка? Љоль несет не только добро; коль так мучит людей...

     "‚споминаЯ, какаЯ будет затоплена землЯ, самаЯ лучшаЯ, веками ухоженнаЯ
и  удобреннаЯ   дедами   и  прадедами   и  вскормившаЯ  не  одно  поколение,
недоверчиво,  тревожно замирало сердце: а не слишком ли дорогаЯ цена?.." ’ем
более, оказалось, дикаЯ и беднаЯ леснаЯ землица не родит хлеба...
     ‡наЯ,  что  ‘‘‘ђ  вот уже  столько лет покупает хлеб, где только может,
нетрудно   понЯть   растерЯнность  Џавла.  ЃоитсЯ  ‘ибирь   голодной  участи
‚ологды...
     €  вместе  с тем  Џавел...  завидует молодежи, которой "и  в голову  не
приходит сомневатьсЯ. Љак делают -- так и надо. Џостроили поселок тут -- тут
ему и следует стоЯть... ‚се, что ни происходит, -- к лучшему".
     ”илософиЯ  вольтеровского Џанглоса, и  в минуту  насильственной  смерти
твердившего: "‚се к  лучшему в этом лучшем  из миров", стала подлинной бедой
ђоссии. „а  и не только  ђоссии, бедой всего мира, на который могут  бросить
эту молодежь, отученную от сомнений.
     Љак  относитсЯ к  молодежи ‚алентин ђаспутин?  Ћн  презирает  паренька,
которого  записали Ќикитой, а  все,  даже  мать, называли  Џетрухой,  --  за
никчемность, Џетруха первым сжег свой дом, оставив мать без крова, а потом с
радостью пошел в профессиональные поджигатели: много деревень на Ђнгаре в ту
пору надо было сжечь, развеЯть по ветру.
     Ђвтор с  откровенной  иронией относитсЯ к  Љлавке ‘тригуновой,  котораЯ
твердила, что давно надо было утопить Њатеру. "€  ждала, не  могла дождатьсЯ
часа,  чтобы  подпалить  отцову-дедову  избу и получить  за  нее  оставшиесЯ
деньги..."
     Ќо вот ЯвилсЯ из города Ђндрей, сын Џавла. “ж  и  в армии побывал, и на
заводе  поработал. ‘татным  стал парнем,  крепким,  уверенным  в себе. ѓерой
вполне положительный.
     Ћднако  автор  не  с  ним.  ‘омнениЯ  в  этом,  пожалуй  отпадут,  если
задержатьсЯ  на  одном  абзаце, в  котором описываетсЯ отъезд ЂндреЯ.  „а не
куда-нибудь, а  на  ‚еликую ‘тройку.  Џро  эту  стройку газеты  пишут.  Њол,
передний  край  коммунизма.  •очетсЯ  Ђндрею  на  передний  край коммунизма.
Џравда, именно этот "передний край" и утопит Њатеру, да что с того...
     "“тром,  в  отъезд,  „арью обидело, что Ђндрей  стал прощатьсЯ  с ней в
избе, не хотел, чтоб она проводила его до лодки... Ќо сильней и больней этой
обиды  была  другаЯ,  которую  и назвать нельзЯ,  потому  что  нет  длЯ  нее
подходЯщего  слова.  …ю  можно  только  мучитьсЯ,  как  мучаютсЯ тоской  или
хворью... Ћна  помнила хорошо:  со  вчера, как  приехал,  и по сегоднЯ,  как
уезжать,  Ђндрей  не  выходил  никуда дальше  своего двора.  Ќе  прошелсЯ по
Њатере,  не погоревал тайком, что  больше ее никогда не  увидит, не подвинул
душу... ну, есть же все-таки, к  чему ее в последний раз на  этой земле, где
он  родилсЯ  и  поднЯлсЯ,  подвинуть, а  взЯл  в  руки чемоданчик, спустилсЯ
ближней дорогой к берегу и завел мотор.
     Џрощай  и  ты,  Ђндрей.  Џрощай.  Ќе  дай  господь,  чтобы  жизнь  твоЯ
показалась тебе легкой".
     Ћказалось,   что   и  бездумный  Џетруха,   пьЯнчуга   и  пустельга,  и
обстоЯтельный и идейный Ђндрей, положительный герой советской прозы, скроены
на одну колодку. Ќет у них корней. Ќичего им не дорого...
     Ќезадолго до  своего торопливого  отъезда Ђндрей спрашивает бабку свою:
отчего она всех жалеет? "’ы говорила: маленький  он человек. ‘лабый, значит,
бессильный или что?"
     Ќе может  поверить  в  это Ђндрей, выпытывает  у  бабки,  что  она  там
бормочет,  и  начинаетсЯ  тот философский разговор,  который  был  оборван в
русской литературе более чем полвека назад. ‚ какой-то мере с легкой руки Њ.
ѓорького,  еще   на  заре  революций  провозгласившего:  "...—еловек!..   Ќе
жалеть... не унижать его жалостью...", "Џравда выше жалости..."
     ‚первые   зазвучала   как   естественнаЯ   потребность  тема   жалости.
ЉрестьЯнской, христианской жалости.
     "Ђ как его, христовенького, не жалеть", -- говорит „арьЯ... "Љакой был,
такой  и  есть.  Ѓыл  о  двух   руках-ногах,  боле  не  приросло.  Ђ   жисть
раскипЯти-и-ил... страшно поглЯдеть, какую он ее раскипЯтил... Ћн думает, он
хозЯин над ей, а он давно-о-о уж не хозЯин... Џуп вы щас не надрываете -- че
говорить! …го-то вы берегете. Ђ что душу свою потратили -- вам  и дела нету.
’ы  хошь  слыхал,  что  у его,  у  человека-то, душа есть?..  Њашины  на вас
работают. Ќо-но! „авно ж не оне на вас, а вы на их  работаете  -- не вижу Я,
ли че ли?..
     Ћна, жизнь ваша, ишь какие  подати берет:  Њатеру ей подавай, оголодала
она. Ћднуе  бы только Њатеру?! ‘хапает, помырчит-пофырчит и ишо сильней того
затребует.   Ћпеть  давай.   Ђ   куда   детьсЯ:  будете  давать.  €наче  вам
пропаловка...
     Џутаник он  несусветный,  человек твой. „ругих путает --  ладно, с  его
спроситсЯ. „а ить он и себЯ до того запутал, не видит, где  право, где лево.
Љак нарочно, все наоборот творит.
     Ђ  сколь на  его всЯкого  направлено  --  страшно  смотреть.  €  вот он
мечетсЯ, мечетсЯ...  Ђ ишо смерть... Љак  он ее,  христовенький, боитсЯ!  ‡а
одно за это его надо пожалеть..."
     ‚месте с монологом старухи  „арьи,  изредка перебиваемым самоуверенными
репликами  ЂндреЯ,   входит  в  книгу  еще  одна  тема  ђоссии:   отсутствие
преемственности, опыта духовной жизни, традиций. ‚се срезано. ’ак срезают на
покосе траву.
     € потому нестерпима горечь „арьи, остра ее боль:
     "€ кажетсЯ „арье: нет ничего несправедливей в свете, когда что-то, будь
то  дерево или человек,  доживает до  бесполезности, до того, что становитсЯ
оно в тЯгость..." Љ  чему искать какую-то высшую правду, если проку от  тебЯ
нет сейчас и не  будет потом. "Џравда в  памЯти. “ кого нет памЯти -- у того
нет жизни".
     ‚алентин ђаспутин, как видим, разошелсЯ не только с  ”едором Ђбрамовым,
герои которого жили надеждой на перемены. Ќо и  с другим талантом, рожденным
‚ологдой, -- ‚асилием Ѓеловым. ‘тарики Ѓелова  --  и Ђлеша ‘молин,  и Ђвинер
Љозонков -- сетуют на людскую неправду. Ђ где она, их собственнаЯ правда?..
     ‚  отличие от ‚. Ѓелова ‚. ђаспутин  и еще несколько писателей помоложе
ищут точку опоры в  "крестьЯнской  старине"; в ее моральных твердынЯх... Љак
обессилевшие  пловцы,  они пытаютсЯ  нащупать твердую  почву под  ногами, --
процесс этот ныне  столь значителен и противоречив, что, безусловно, требует
специального изучениЯ: тропа ведет к духовным сдвигам глубинной ђоссии...
     ‚алентин ђаспутин отыскал свою точку опоры. ‚ старухе „арье.
     Ћднако  всЯ мудрость „арьи, весь ее духовный  опыт не  нужны строителЯм
новой жизни, как не нужен и остров с богатой, плодоносной землей...
     Љнига сразу выходит за  рамки "крестьЯнской темы" и  даже темы ђоссии и
становитсЯ общефилософской, общечеловеческой.
     Ћбщечеловеческой  правды   в  советской  литературе,  как  известно  не
существует.  Ћна  обругана  там  как  "абстрактный  гуманизм". –арит  правда
классоваЯ...  ‘ибирскаЯ  старуха  „арьЯ  выражает  самые  сокровенные  мысли
ђаспутина. Ђрхаичный Язык „арьи, как и Язык всей  повести, также заслуживает
особого  исследованиЯ.  џзык  как  самозащита  таланта,  а  не  только   как
характеристика   героев,   скажем,   крестьЯнина,   заметившего   в  сердцах
библиотекарше, которой Њатера не дорога: не на земле работала,  а всю  жизнь
"по читальнЯм <I>мышковала</I>".
     Ђвтор, вместе с „арьей, ищет правды. ‚ чем же она, правда?
     Ђ  в том,  что всЯ  ђоссиЯ  -- потоплена:  под  водой народнаЯ  памЯть,
традиции, стремлениЯ, милосердие...
     Ќе щадит автор даже Џавла -- сына „арьи, хотЯ он лучше других.
     "Џосле  войны за долгие годы он (Џавел) так и не пришел в себЯ,  и мало
кто из  воевавших, казалось ему, пришел..."  ‚се делают люди, что  надо,  но
"как  бы  после своей смерти  или, напротив,  во второй раз,  все с натугой,
привычностью и терпеливой покорностью".
     ‚ последние дни Њатеры это проЯвилось особенно остро:
     "Џавел со стыдом вспомнил, как он  стоЯл возле догорающей своей  избы и
все  тЯнул, тЯнул  из  себЯ, искал какое-то сильное  надрывное чувство -- не
пень ведь горит, роднаЯ изба -- и ничего не мог  вытЯнуть и  отыскать, кроме
горького и  неловкого  удивлениЯ, что от здесь  жил. ‚от до чего вытравилась
душа".
     Ќу,  а кто  же  тогда  во главе  жизни? Љто командует,  грозит,  топит?
Џредседатель  поселкового  совета ‚оронцов.  Џо  имени-отчеству его величает
только Џетруха. Ћстальные -- ‚оронцов да ‚оронцов...
     ‡накома читателю эта фамилиЯ -- ‚оронцов. Џисатель Џавел Ќилин, в своей
широкоизвестной  повести  "†естокость",  дал ее  главарю  бандитов. ‚оронцов
убивал и правого, и виноватого. ѓлумилсЯ над  сибирскими крестьЯнами,  среди
которых прЯталсЯ, донимал их поборами.
     € вот снова, двадцать лет спустЯ, вынырнула в книге сибирского писателЯ
памЯтнаЯ фамилиЯ. ‘лучайно ли?
     ‘лучайных фамилий, по моему убеждению, в книге нет. ‚месте с ‚оронцовым
прикатил на  Њатеру начальник,  который  топит не одну  лишь Њатеру. „есЯтки
деревень, кладбищ, лучшие  полЯ. Ќачальник в  соломенной шлЯпе, отродЯсь  не
носили их сибирские  мужики,  и  -- дважды повторЯет  автор  -- "цыганистого
вида". ‚оронцов называет цыганистого "товарищ †ук".
     ”амилиЯ  †ук ђоссии хорошо известна. …е можно  прочитать,  в частности,
возле стеклЯнных  дверей  высотного зданиЯ, вознесшегосЯ над Њосквой у метро
"‘окол".  ‡десь   размещаетсЯ   головной,   или   центральный  институт   по
проектированию гидроэлектростанций. €нститут этот имени †ука.
     Џокойный профессор  †ук -- мозг и душа  советского  гидростроительства.
„есЯтки крупнейших гидростанций спроектированы им и его учениками.
     „умаю, ему и предназначен этот прощальный "поклон"... ‹ично от  автора.
‡десь ‚. ђаспутин окончательно выглЯнул из-за старушечьей спины и высказалсЯ
прЯмо.
     ‚идимо,  это  также послужило основой  длЯ споров московских писателей:
каких взглЯдов  придерживаетсЯ  ‚. ђаспутин? Ќе "правый" ли он?  ‘лучайно ли
его подхватили и восславили самые  реакционные изданиЯ?.. Њожет  быть, он --
неославЯнофил? „а к тому же из самых крайних, считающих, что ђоссию затопили
пришлые, "цыганистого вида" люди, всЯкие научные жуки, инородцы... ђоссиЯ --
жертва "цыганистых..."
     ‘порЯт московские писатели: правый он! левый!
     Ђ как судить,  если  достоверно  известно, от  самой бабки  „арьи,  что
человек  --  путаник.  Ќе видит, где  право,  где  лево.  "Љак  нарочно, все
наоборот творит". Ќалево пойдет -- направо выйдет... ‚прочем, нам доподлинно
известно  от  мудреца не  менее уважаемого,  чем  старуха „арьЯ,  о том, что
"любое движенье направо начинаетсЯ с левой ноги..."
     ’ак  или иначе,  Њатеру  в повести ‚. ђаспутина  топЯт "цыганистый"  по
фамилии †ук да местнаЯ власть -- ‚оронцов... ‚оронцов привычно куражитсЯ над
людьми. ’олько на  этот  раз --  от страха.  “тром  государственнаЯ комиссиЯ
приедет -- принимать дно будущего морЯ, а на Њатере,  оказываетсЯ, еще барак
со старухами  оставлен. Ќе сожжен. ‚ечером  ‚оронцов гонит катер за старухой
„арьей и ее товарками.
     Љатер,  во  тьме  и тумане, проскочил  Њатеру.  Ќе  нашел  ее. ‚оронцов
погонЯет, как всегда: "„олго еще будем возитьсЯ?  ‚ы что -- не понимаете или
понимаете?
     -- Ќе кричи, -- оборвал его ѓалкин (моторист). -- ’ут тебе не собрание.
     €  ‚оронцов,  как  ни странно,  сдержалсЯ  и  умолк,  догадавшись,  что
приказами здесь не поможешь".
     Ђ на Њатере  жизнь кончилась.  ’ьма тьмущаЯ. ‘ырой туман...  Ќа горькой
ноте обрываетсЯ книга.
     "-- ќто че -- ночь уж? -- озираЯсь, спросила Љатерина (мать Џетрухи).
     -- „ак, однако,  не день, --  отозвалась „арьЯ. -- „нЯ длЯ нас, однако,
боле не будет...
     -- ѓде мы есть-то? †ивые мы, нет?
     -- Ћднако что, неживые...
     ‘тарухи закрестились..."
     ’ут Я и должен был бы поставить точку, если  бы  не еще один персонаж в
повести -- •озЯин, и если бы  слово •озЯин автор не писал с заглавной буквы.
Љто  от, этот подлинный •озЯин? “ж, конечно, не ‚оронцов, не "цыганистый"...
Љто ж это там воет? ’оскует, прощаетсЯ?..
     ‡верь? ѓолоса утопленников? „ух затоплЯемой ђоссии?
     ‡десь  мы встречаемсЯ с  героем,  которого  нет  ни у одного советского
писателЯ. Ђнтропоморфизм, очеловечивание природы -- Явление  в литературе не
новое. “ героев ‚. ђаспутина -- почти обыденное. ‘таруха „арьЯ очеловечивает
все вокруг: деревьЯ, избы, мельницу. ‚от пришлые люди подожгли мельницу.
     "Џойдем  простимсЯ  с  ей,  --  говорит  „арьЯ  своей товарке. --  ’ам,
поди-ка, все чужие. Љаково ей середь их -- никто добрым словом не помЯнет...
‘коль она,  христовенькаЯ,  хлебушка  нам  перемолола!.. Џускай хошь нас под
послед увидит..."
     Ћднако антропоморфизм вскоре обретает в книге новый и высокий смысл.
     "Ђ когда  настала  ночь  и уснула Њатера,  из-под  берега на мельничной
протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверЯ не
похожий зверек -- •озЯин острова... …сли есть в избах домовые, то на острове
должен быть и хозЯин. Ќикто никогда  его не видел,  не  встречал,  а он знал
всех и знал все, что происходило... Ќа то он и был •озЯин, чтобы все видеть,
все знать и ничему не мешать. ’олько  так еще и можно было остатьсЯ •озЯином
-- чтобы никто... о его существовании не подозревал".
     •озЯин, оберегаЯ ночами остров, слышит и то, что происходит на земле, и
то, что под землей. ‚от добегает •озЯин до избы Џетрухи.
     "‡нал •озЯин,  что скоро Џетруха  распорЯдитсЯ своей избой  сам. Ћт нее
исходил тот  особенный,  едва  уловимый одним  •озЯином, износный  и горклый
запах конечной судьбы, в котором нельзЯ было ошибитьсЯ".
     € точно, Џетруха зажег избу. —иркнула спичка, чего еще никто не видел.
     •озЯин подбежал к избе,  "прижалсЯ  на мгновенье в  последний раз  к ее
сухому замершему  дереву, чтобы  показать, что  он здесь и  будет  здесь  до
конца..." "•озЯин смотрел, и сквозь стены видЯ то, что творитсЯ внутри..."
     ‡начит, не зверь он, •озЯин, а если  зверь, то странный. "Ћн не боЯлсЯ:
ни собаке, ни кошке не дано его почуЯть".
     ђешилась „арьЯ, все высказав  нам о роде человеческом, уйти из деревни.
„ошла она, правда,  лишь до  древней  лиственницы,  "царского лиственЯ", как
окрестили в деревне неистребимое дерево. "Џомнила только, что все шла и шла,
не  опинаЯсь, откуда брались и  силы,  и  все  будто  сбоку  бежал  какой-то
маленький, не виданный раньше зверек и пыталсЯ заглЯнуть ей в глаза".
     Ќикто не видел зверька и увидеть не мог,  только „арьЯ удостоилась. €бо
•озЯин признал вроде, что, кроме него, только „арьЯ все видит и все знает...
     ‚первые  в  советской  литературе  поЯвилсЯ  этот  словно  вовсе  и  не
мистический  образ  (цензура-то  в  ‘‘‘ђ не  мистическаЯ!),  а  по  сути  --
мистический. (€сключение  -- "Њастер  и Њаргарита" Њ. Ѓулгакова, пролежавший
под спудом четверть века; исключение это лишь подтверждает правило.) ‚первые
мистика  не дьЯволиада, а начало  положительное. •озЯин. Ћбраз самой  †изни,
„уши  ‡емли,  который как  бы  зверьком проскользнул  по  книге, образ жизни
исконно русской, вековечной и вот -- затоплЯемой...
     •озЯин у ‚алентина ђаспутина -- органичнаЯ свЯзь природы одушевленной и
неодушевленной,  та   естественнаЯ  свЯзь,   котораЯ  в   ђоссии  уничтожена
вульгарным атеизмом и который болезненно ощущает подлиннаЯ литература.
     —тоб  нарушить  "свЯзь  времен" -- идей,  традиций, поколений,  вековую
преемственность духовной жизни, то  есть затопить Њатеру-ђоссию безвозвратно
-- небытием, историческим беспамЯтством, -- ее топили,  и  не раз, в  крови.
Љровью залитую, "пужаную", можно и вовсе лишить корней...
     Џрав  великий  ™едрин:  "ђусскаЯ  литература   возникла  по  недосмотру
начальства..."VI

     Њноголетний   жертвенный    героизм   молодежи   воздействовал   и   на
профессионалов давно известных, годами писавших в стол  и  решивших более не
откладывать  своих публикаций "до лучших времен". Џрипоздали  что-то  лучшие
времена!
     ’ак, думаю, поЯвилась и одна из  самых  талантливых книг нашего времени
--  повесть  ѓеоргиЯ ‚ладимова "‚ерный  ђуслан", приоткрывшаЯ  миру  секреты
выращиваниЯ  в   государственных  овчарнЯх  людей,  которых  ‡апад  окрестил
иронически -- <I>хомо советикус</I>.
     ’ак нашли  выход  и  новые  книги --  старейшего писателЯ и  зэка  ћриЯ
„омбровского  "”акультет  ненужных  вещей" и  философа Ђлександра  ‡иновьева
"‡иЯющие высоты" и "‘ветлое будущее", о которых будут еще спорить и спорить.
     ‹итература нравственного сопротивлениЯ, или "нравственного начала", как
ее  называли  в  ‘‘‘ђ, пробила русло,  и,  хотЯ  оно будет еще то мелеть, то
разливатьсЯ весенним паводком, остановить течение невозможно.

        x x x


     <B>‚осточнаЯ мудрость свидетельствует: самый опасный дракон -- издыхающий.
Џредседатель ЉѓЃ  ћрий  Ђндропов  заверил  ‹еонида €льича Ѓрежнева,  что  он
покончит с диссидентством  окончательно.  ‡а десЯтилетие,  оборвавшеесЯ 1985
годом, по политическим  статьЯм  бросили  в  лагерЯ и тюрьмы  около  двух  с
половиной  тысЯч  инакомыслЯщих. ‹ишили  "воды и  огнЯ" (давнее  определение
Ђлександра  Ѓека) десЯтки  тысЯч в  инакомыслии  подозреваемых. Ћбжегшись на
деле писателей ‘инЯвского-- „аниэлЯ,  известные  имена теперь не  судили. €х
выбрасывали из страны. Ѓез всЯких мотивов или, как Ђлександра  ѓалича, -- по
"израильскому вызову". Ђ случалось -- и "по личной просьбе"...</B>
     <B>Љак  тут  работать  серьезному писателю? ‡атаитьсЯ? ‘менить  профессию?
ѓосударство,  как  никогда, шумно славило  и награждало мастеров полицейских
детективов  и цирковых  реприз.  Ѓратьев  ‘тругацких сменили братьЯ ‚айнеры,
бывшие милицейские следователи, заполонившие собой  и эфир, и экраны. ‘трана
жила семеновскими "‘емнадцатью мгновениЯми весны"...</B>
     <B>‹итература нравственного начала, не желавшаЯ уходить в подполье, в ‘ЂЊ-
и  ’ЂЊиздат, замерла. Џопыталась  спрЯтатьсЯ  в узкопрофессиональные изданиЯ
или   стала   вдруг   менЯть   свой   окрас,   принимаЯ   порой  ирреальные,
сюрреалистические формы</B>.


     Ђсы  литературной  критики,  вылетевшие  некогда  из   славного  гнезда
’вардовского,  €горь ‚иноградов и  Ђнатолий Ѓочаров отмечают, что подлинного
мастерства в этом  странном "социально-ирреальном" жанре достиг прозаик €льЯ
Љрупник,  известный ранее остросюжетными  рассказами. Џотому  €лью Љрупника,
непохожего на самого себЯ, они окрестили "ЌЋ‚›Њ Љђ“ЏЌ€ЉЋЊ". Ќо и этот горЯчо
приветствуемый критиками €льЯ Љрупник с его повестЯми 70-х  гг. тем не менее
вырвалсЯ к читателю отдельной книгой лишь в дни перестройки.
     Џроза "ЌЋ‚ЋѓЋ Љђ“ЏЌ€ЉЂ"  внешне миролюбива,  лоЯльна, как и  рисунок на
крышке  обрисованного  им детского секретера:  ‘ерый волк,  безобидный,  как
собака. ЉраснаЯ апочка здороваетсЯ с ним за лапу. Ђ о чем она, эта лоЯльнаЯ
проза?  ‚ рассказе  "“гар" мальчик, задохнувшийсЯ  от угара в  восемнадцатом
веке, вдруг воскресший, ангельскаЯ душа, поЯвлЯетсЯ среди современных героев
в роли Љандида.

     ‚  повести  "†изнь  ѓубана"  герои  законопослушны,  а  иные  предельно
консервативны. "‡наешь, она просто наркоманка, -- говорит один из них. -- …й
все "прогресс", да "прогресс", да "притеснениЯ"..."
     Ќо все громче слышитсЯ вокруг законопослушных непонЯтное поначалу слово
"мутант". •одЯт  слухи, что все беды  ђоссии  от  давно высаженного на землю
инопланетного десанта. „есантников  можно  отличить от земных  патриотов  по
выпуклой верхней губе.  Ћни -- губаны. ѓубанов, естественно,  разоблачают...
‘битый с толку, перепуганный горожанин начинает подозревать "губана" в самом
себе: кому не хочетсЯ воспарить душой да улететь из этого мира?!
     €нопланетный  ѓубан  --  художественнаЯ  метафора этого  знакомого всем
психоза массового  сознаниЯ, ищущего  вокруг  непохожего  на  себЯ "чужака",
"пришельца", очередного "козла отпущениЯ".
     "Љрупник  работает все времЯ  на грани  такого неуловимого перехода  из
реальности в ирреальность... что у читателЯ поЯвлЯетсЯ полнаЯ иллюзиЯ, будто
он сам  живет  внутри  этой ирреальной  реальности", --  пишет ‚иноградов  в
послесловии к книге "ЌЋ‚ЋѓЋ Љђ“ЏЌ€ЉЂ"
     "џ не сумасшедший, --  на всЯкий случай сообщает автор в заключение. --
ќто не сон и даже не сказка -- это просто такаЯ жизнь".

     ‘амый опасный дракон -- издыхающий...
     <B>Ќ…ЋЃ•Ћ„€ЊЋ… „ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</B>


        Џђ€ЏЋ‡„Ђ‚Ђџ ЉЌ€ѓЂ, ЉЋ’ЋђЂџ ‚Ћ‚‘… Ќ… ЋЏЋ‡„Ђ‹Ђ.
     ‚Ђ‘€‹€‰ ѓђЋ‘‘ЊЂЌ. †€‡Ќњ € ‘“„њЃЂ. <I></B></I>

     ‹итературе  сопротивлениЯ  издыхающий  дракон  нанес  урон  чудовищный.
Љазалось,  невосполнимый. ЋперативнаЯ группа ЉѓЃ изъЯла, в различных городах
рукопись  романа  ‚асилиЯ  ѓђЋ‘‘ЊЂЌЂ.  Ќесчастный  автор был  вызван  членом
Џолитбюро  –Љ товарищем ‘условым, и тот объЯвил, что ’ЂЉ“ћ ЉЌ€ѓ“ можно будет
издать лишь через  200  лет. ќто было изощренным убийством. ‚асилий ѓроссман
заболел раком и спустЯ полгода умер в муках.
     "ђукописи не  горЯт",  - пророчествовал  Ѓулгаков. Џо  счастью,  так  и
случилось...  “ничтоженный  ѓосударственной   безопасностью,  роман  ‚асилиЯ
ѓроссмана  вышел в  свет в вейцарии в 1980 году, вскоре  после первоизданиЯ
книги "ЌЂ ‹ЋЃЌЋЊ Њ…‘’…" (‹ондон, Overseas Publication, 1979).
     ђукопись  прорвалась из  ‘оветского ‘оюза  еще в середине  семидесЯтых,
спасибо многолетнему  другу  ѓроссмана  ‘емену ‹ипкину,  ‚олоде ‚ойновичу  и
другим, принЯвшим участие в этой рискованной операции.
     ѓроссман  первым  длЯ  советского  читателЯ обнажил  духовное  единство
фашизма  и  коммунизма,  что  имеет  непреходЯщее  и  поистине  судьбоносное
значение длЯ ђоссии, особенно ныне, когда иные  лидеры открыто провозглашают
идеологию "державного" шовинизма, смертельно опасного длЯ многонациональной,
истекающей кровью страны.
     ‘воей   давней  работой  в   журнале  "ѓрани",   никогда,   кстати,  не
сомневавшегосЯ  в родственной близости "коричневых" и "красных", Я и завершу
мое  повествование   о   послевоенной   русской   литературе   нравственного
сопротивлениЯ, выживавшей без преувеличениЯ ЌЂ ‹ЋЃЌЋЊ Њ…‘’…. *
     ‚Ћ‘…Њњ Њ€Ќ“’ ‘‚ЋЃЋ„›
     ђоман ‚асилиЯ ѓроссмана "†изнь и судьба" был арестован ѓосбезопасностью
‘‘‘ђ  почти в тот самый год, когда  в журнале  "Ќовый  мир"  была напечатана
повесть Ђлександра ‘олженицына "Ћдин день €вана „енисовича".
     ’юремную правду разрешили. Ќу, а в с ю тюремную правду,  по обе стороны
решетки, затолкали в темницу. Џочти на двадцать лет.
     Ќыне ‚асилий ѓроссман стал на ‡ападе сенсацией, как ранее - ‘олженицын.
€мена  ѓроссмана и  ‘олженицына звучат рЯдом, особенно часто  в  европейской
прессе,  принЯвшей  последнюю   книгу  ѓроссмана  как   крупнейшее   событие
литературной, и не только литературной, жизни.
     Ѓолее полугода,  к  примеру,  французский  перевод  романа находилсЯ  в
списке  бестселлеров. Ќасколько  значительным  было его влиЯние на читателЯ,
свидетельствует  и   такое,  несколько  неожиданное,  заключение  одного  из
известных  критиков: "„умаЯ  о  ђоссии,  мы  говорили: ‘олженицын! ‘ейчас мы
говорим: ‘олженицын и ѓроссман! Џройдет времЯ, и мы будем говорить: ѓроссман
и ‘олженицын..."
     Џисателей не только сравнивают, но, как видим, и противопоставлЯют.
     Ќаверное, это не заслуживало бы вниманиЯ (историЯ в наших подсказках не
нуждаетсЯ), если  бы  не  одно обстоЯтельство,  по  крайней мере,  странное:
книгу-арестанта,  погибшую, казалось, навсегда - были изъЯты, как  известно,
не  только все экземплЯры рукописи  и черновики,  но даже копирка,  -  такую
книгу  русскаЯ  эмигрантскаЯ  пресса  постаралась  н  е з  а м е т  и  т  ь.
"Љонтинент" ‚. Њаксимова, напечатав в свое времЯ  несколько глав из романа ,
когда книга,  наконец, предстала  перед  читателем  во всей  полноте...  дал
блеклую отписку.  Ћстальные  вообще  зажмурились, пугаЯсь противопоставлениЯ
‘олженицына   -  эмигрантского   солнца  тех   лет,  "какому-то"  ѓроссману.
ЊладенческаЯ  "игра  в жмурки"  длилась целых  пЯть лет, с 1980-го до  конца
1984-го, пока  внимание  русского  читателЯ  к  книге ‚асилиЯ  ѓроссмана  не
привлек и н о Я з ы ч н ы й мир, назвавший роман "†изнь и судьба" р  о м а н
о м в е к а.*
     —то  позволили  себе замалчивать,  и  замалчивать  бдительно,  поводыри
русской эмиграции, называющие себЯ борцами за свободу ђоссии?
     ѓлавный герой романа "†изнь и судьба" - с в о б о д а. ‘вобода, которой
в  родной  стране нет.  ЌикакаЯ цензура не  могла бы купировать, "сократить"
этого героЯ, ибо он жив в каждом, без преувеличениЯ, образе, он пульсирует -
страхом и  болью о потерЯнной свободе, памЯтным глотком свободы, жаждой воли
вольной.
     ‡аглавный  герой,  или  <I>тема свободы</I>,  раскрываетсЯ  сострастью  и  без
умолчаний   в   предсмертной   исповеди,  на  лагерной   больничной   койке,
революционера Њагара.
     "...Њы не понимали свободы.  Њы раздавили ее. € Њаркс не оценил ее: она
основа, смысл, базис под базисом. Ѓез свободы нет пролетарской революции..."
     ‚озможно, это  слова человека раздавленного, судьба которого бросила, в
его  глазах,  кровавый  отсвет  на  всю историю.  ЏроизнесЯ  их,  зэк  Њагар
повесилсЯ.
     Ќо  вот  перед нами  свободные люди,  высказывающиесЯ с  редкой,  давно
непривычной  длЯ  нашей подцензурной  литературы откровенностью.  ѓоворЯт  о
—ехове, который сказал о ђоссии, как никто до него не говорил, даже ’олстой.
"Ћн сказал: самое главное то, что люди - это люди, а потом  уж они архиереи,
русские, лавочники, татары, рабочие... люди равны, потому что они люди"...
     "‚едь наша человечность всегда по-сектански  непримирима  и жестока. Ћт
Ђввакума  до   ‹енина  наша  человечность  и  свобода,  -  продолжают  герои
ѓроссмана,  - партийны, фанатичны, безжалостно  приносЯт человека  в  жертву
абстрактной  человечности...  —ехов  сказал:  пусть Ѓог  посторонитсЯ, пусть
посторонЯтсЯ так называемые  великие  прогрессивные идеи, начнем с человека,
будем  добры,  внимательны к  человеку, кто  бы  он  ни  был...  ‚от  это  и
называетсЯ демократиЯ, пока несостоЯвшаЯсЯ демократиЯ русского народа".
     Њожет   быть,   именно  это,   чеховское,   "пусть  Ѓог  посторонитсЯ",
несозвучное  взглЯдам русской  эмигрантской прессы, и привело ее в некоторую
оторопелость. Ќо не эмигрантское свободомыслие - наша тема.
     ЃезоглЯдно  смелый,  рискованный -  и по месту,  и  по времени  (война,
эвакуациЯ) - разговор этот вызвал у его участника физика трума такой прилив
духовной энергии,  что  привел к  огромному  научному открытию. "...‘траннаЯ
случайность, вдруг подумал  он, внезапнаЯ мысль пришла к  нему, когда ум его
был  далек  от мыслей о науке,  когда  захватившие его  споры  о жизни  были
спорами свободного человека, когда одна  лишь горькаЯ свобода определЯла его
слова и слова его собеседников".
     ѓроссман описывает  известный всему миру сталинградский "дом Џавлова" в
последние  минуты жизни  его  защитников. Ќе  нравитсЯ  Џавлов  (в романе  -
ѓреков)  политработникам.  ‘лухи   доходЯт  (под  землей,   другой  свЯзи  с
осажденным домом нет), что защитники ведут между собой слишком вольнолюбивые
беседы, поговаривают о "всеобщей принудиловке", о том, что после войны нужно
распустить колхозы и пр.  "„лЯ расследованиЯ" направлЯют к  ним батальонного
комиссара  Љрымова,  известного  нам  еще  по  первой  части  гроссмановской
сталинградской  эпопеи ("‡а  правое дело", "Ќовый  мир",  NoNo  7-10, 1952).
Њежду комиссаром и ѓрековым происходит знаменательный разговор:
     " - „авайте, ѓреков, поговорим всерьез и начистоту. —его вы хотите?...
     - ‘вободы хочу, за нее и воюю.
     - Њы все ее хотим.
     -  Ѓросьте, - махнул рукой ѓреков. -  Ќа кой она  вам. ‚ам бы  только с
немцами справитьсЯ".
     Ќочью  Љрымова ранило,  пулЯ  ожгла  голову, и он решил, что это ѓреков
стрелЯл в  него, решившего  отстранить ѓрекова от командованиЯ: "Џолитически
горбатых не распрЯмлЯют уговорами".
     ЌачинаетсЯ  немецкое  наступление, и  ѓреков погибает  вместе  со всеми
защитниками прославленного дома. Ђ не погибни он, расстрелЯли б его свои, по
доносу комиссара.
     Ќе успели расстрелЯть, так уничтожили документы, представлЯвшие ѓрекова
к  званию  ѓероЯ  ‘оветского  ‘оюза  посмертно.  Њногого  захотел  ѓреков  -
свободы...
     „ругой  персонаж,  подполковник  „аренский,  видит  в  калмыцкой  степи
старика,  скачущего на коне.  "„аренский  следил  за  стремительной  скачкой
старика, и в висках не кровь стучала, а одно лишь слово:
     - ‚олЯ...волЯ...волЯ...
     € зависть к старому калмыку охватила его".
     Ќо если тоскуют по воле все или почти все герои ‚асилиЯ ѓроссмана, если
они испытывают, как физик трум, прозрение - в  редкие драгоценные мгновениЯ
свободы, -  то  что  же  происходит  в  стране,  ведущей войну под знаменами
свободы и демократии?  Џочему  ученые, даже столь известные,  как  профессор
‘околов,  работающий  со   трумом,  доходЯт  до  полного  раболепиЯ   перед
собственным  государством, воспринимаЯ  "гнев государства,  как гнев природы
или божества?.. Ћднажды трум прЯмо спросил его..."
     „алее отсутствует несколько страниц.  “терЯны, заменены многоточиЯми *.
Њожно  только  догадыватьсЯ, о  чем они,  эти утерЯнные страницы. Ќет ответа
профессора ‘околова,  отчего он  раболепствует  перед властью, но  сразу  же
после пробела поЯвлЯетсЯ  новый герой, ЊадьЯров, поЯвлЯетсЯ, как если бы был
нам давно знаком. ЊадьЯров не верит, что маршалы
     ’ухачевский,  Ѓлюхер  и  другие  военачальники  были врагами  народа, и
мечтает - ни больше, ни меньше - о свободе печати...
     "‘покойнаЯ обыденность мадьЯровского голоса казалась немыслимой".

     Ќетрудно понЯть,  почему от  образа  вольнолюбивого ЊадьЯрова  в романе
остались ножки да рожки.  ‘толь "немыслимый" текст не только  написать, но и
хранить  в  ‘‘‘ђ  -  опасность смертельнаЯ... ‚о скольких домах, во скольких
столах побывали экземплЯры рукописи, числившиесЯ "в бегах"!..
     ’ем  не менее высказатьсЯ ЊадьЯрову удалось. ‚ полной мере.  ќто сделал
за него автор. Њожно сказать, открытым  текстом. ‚ рукописи, предназначенной
длЯ  московского журнала. „лЯ этого  ему пришлось прибегнуть к литературному
приему, в высшей степени - длЯ ѓроссмана - рискованному.
     „ействие романа происходит то по одну линию фронта, то по другую. Џеред
нами  концентрационные  лагерЯ -  немецкие  и  советские,  окопы  и  штабы -
немецкие и советские.  ставка ѓитлера и ставка ‘талина.  Џоначалу  возникает
ощущение,  что  книга написана  как бы  двухцветной;  перемежаютсЯ  страницы
коричневые - о гитлеровцах, и красные - о силах "прогресса и демократии". Ќо
вскоре  понимаешь,  что ощущение это  - ложное. Ћптический  обман,  не более
того.  Ќа  "коричневых"  страницах обстоЯтельно  разъЯснЯетсЯ  все  то,  что
недосказано   на   страницах  "красных".  Њотивы  поступков.  ‡акономерности
Явлений,  психологических  и социальных.  Ћднотипность  размышлений  по  обе
стороны фронта поражает.
     Ќемецкий  офицер  Џитер  Ѓах, когда-то  ненавидевший  ѓитлера, подводит
итоги  своему заблуждению:  "...“дивительнаЯ вещь, долгие годы Я считал, что
государство подавлЯет менЯ. Ђ теперь Я понЯл, что именно оно выразитель моей
души".
     ‘оветский  ученый  трум,   теоретик  Ядерной  физики,   ощущал  родное
государство как  могильную  плиту,  -  "навалитсЯ  на  него, и  он хрустнет,
пискнет,  взвизгнет  и  исчезнет".  Ћднако  после  звонка  ‘талина  к труму
духовнаЯ   эволюциЯ   советского  человека   зеркально   отражает   эволюцию
новоЯвленного   нациста  Џитера  Ѓаха.  "Ќо  ведь   звонок  ‘талина  не  был
случайностью.  ‚едь  ‘талин - это государство,  а  у  государства не  бывает
прихотей   и   капризов".  "‚се   происходившее  невольно   стало   казатьсЯ
естественным  и  законным.  Џравилом  стала  жизнь,  которой   жил  трум...
€сключением стала казатьсЯ жизнь, котораЯ была раньше, и трум стал отвыкать
от нее". трум  вспоминает  рассказ Љрымова о "психологической  перестройке"
следователЯ военной прокуратуры, который был  арестован в 1937 г. и в первую
ночь  после  скорого освобождениЯ произносил свободолюбивые  речи, сострадал
всем  лагерникам,  а  когда  его  восстановили  в партии,  перестал  звонить
Љрымову, попавшему в беду..."
     € снова, и снова многоточиЯ вместо целых страниц...
     ’ем не менее в книге нет темных мест. Ќам понЯтны мотивы, заставлЯющие,
скажем, ученого трума, который  гордилсЯ своей  независимостью, послушно, с
рабской готовностью, подписать коллективное письмо о том, что... сталинского
террора  не  было вообще, все  подозрениЯ -  провокациЯ ‡апада...  „иктатура
ломает  личность,  растирает  ее  в  порошок,  остаетсЯ лишь "темное, тошное
чувство покорности".
     Џутем гитлеровского офицера Џитера  Ѓаха следует  и  советский комиссар
ѓетманов,  - автор не утаивает от нас, как нарастал, креп дикий страх в дуще
бессменного партийного  вождЯ;  этим же путем  самогипноза следует и  старый
большевик Љрымов, убедивший самого  себЯ  в постоЯнной  правоте государства,
которое в конце концов с ним и расправлЯетсЯ.
     Љоричневое и красное в книге совмещаютсЯ ошеломлЯюще. “мница,  смельчак
майор  …ршов,  захваченный  немца