Ђлексей ‡верев. “ильЯм Ѓлейк

Ћцените этот текст:
Ђлексей ‡верев. “ильЯм Ѓлейк


----------------------------------------------------------------------------
     "€ностраннаЯ литература", N 7, 1997
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

     Џрошло сто семьдесЯт лет  с  того  днЯ,  как  тело  Ѓлейка  опустили  в
безымЯнную Яму длЯ нищих, - хоронить умершего  было  не  на  что,  заботы  о
погребении взЯл на себЯ  город  ‹ондон.  „авным-давно  в  знаменитом  “голке
поэтов  ‚естминстерского  аббатства   стоит   доска,   удостоверЯющаЯ,   что
выгравированное  на  ней  имЯ  принадлежит  истории.  „лЯ   англичан   такое
свидетельство  весомее,  чем  высказываниЯ   любых   авторитетов.   •отЯ   и
высказываниЯ можно было бы приводить десЯтками, а простое перечисление  книг
о Ѓлейке занЯло бы половину этого журнального номера.
     ‚се относЯщеесЯ к его биографии, похоже, выЯснено до последних  мелочей
- насколько подробности поддаютсЯ выЯснению, когда дистанциЯ времени уже так
велика. ‚роде бы должен быть исчерпан и репертуар  допустимых  интерпретаций
оставленного  им  наследиЯ.  Ќо  так  только  кажетсЯ.  Џристальный   взглЯд
по-прежнему обнаруживает что-то загадочное и в творчестве Ѓлейка,  и  в  его
судьбе. Џопытки разгадать эту тайну не прекращаютсЯ.
     ЏоследнЯЯ из  них  предпринЯта  Џитером  Ђкройдом.  ђоманист,  которого
сегоднЯ многие считают самой Яркой фигурой на английской литературной сцене,
отдал работе над беллетризованной биографией Ѓлейка без малого  десЯтилетие.
Џолтора года назад книга наконец вышла в  свет  и,  как  следовало  ожидать,
спровоцировала острую полемику.  Ђкройд  не  историк  литературы,  длЯ  него
интуитивные  догадки  важнее   установленных   архивистами   достоверностей,
которые, если присмотретьсЯ, выдают предвзЯтость тех, кто их устанавливал  -
с оглЯдкой на преобладающие мнениЯ  и  вкусы.  Љак  и  в  "‡авещании  Ћскара
“айльда" или романе-биографии „иккенса, где он пересказывал собственные  сны
и вел задушевные беседы со своим героем, Ђкройд и на страницах  блейковского
тома столь же далеко  отходит  от  строгого  изложениЯ  фактов,  считающихсЯ
бесспорными,  увлекаетсЯ  гипотезами  и  охотнее  доверЯет   психологической
реконструкции, а не выкладкам с опорой на общепринЯтые толкованиЯ.  ЏонЯтно,
что литературоведов такаЯ методика не убеждает. Ќо у нее есть хотЯ  бы  одно
бесспорное  преимущество:  глЯнец  удаетсЯ   снЯть,   сквозь   напластованиЯ
академических штудий начинает проглЯдывать живое лицо.
     ќто лицо непонЯтого, осмеЯнного, глубоко несчастного человека,  который
фанатично верен своей главной идее, намного опередившей эпоху, в  какую  ему
довелось жить. €деей Ѓлейка,  доминантой  его  личности  и  творчества  была
органика.  Ќикаких  условностей,  в  жертву  которым  заставлЯют   приносить
естественные побуждениЯ. Ќикаких табу - тем болев в искусстве.
     ‚прочем, и в жизни. Ќичем не дорожа так сильно, как чувством внутренней
гармонии" Ѓлейк ради этой нескованности  был  готов  с  легкостью  отбросить
правила социального нововведениЯ, обЯзательные длЯ подавлЯющего  большинства
его современников. Ћн признавал только те этические  непреложности,  которые
провозглашала исповедуемаЯ им хилиастическаЯ доктрина:  зародившеесЯ  еще  в
XII веке учение о близком ‚тором пришествии, ‘трашном  суде  и  тысЯчелетнем
земном царствовании ‘пасителЯ.  ‘читаЯсь  ересью,  эта  теологиЯ  столетиЯми
привлекала обездоленных и  отверженных  повсюду  в  …вропе.  ‘ын  чулочника,
десЯти лет от роду отданный в обучение к граверу и  дальше  добывавший  хлеб
непрестижным,  неприбыльным  ремеслом,  Ѓлейк  оказалсЯ   предрасположен   с
готовностью принЯть и это неканоническое христианство,  и  выпестованные  им
понЯтиЯ о моральных обЯзанностЯх.  Ѓлаго  обЯзанности  оказывались  примерно
теми же, какие предполагало служение художественному гению.  Ђ  искра  гениЯ
вспыхнула  очень  рано,  еще  в  ту  пору,  когда  Ѓлейк  пробовал   освоить
нормативный изобразительный Язык живописи, допущенной в тогдашнюю  Ђкадемию,
и нормативные представлениЯ о прекрасном, которые господствовали в тогдашней
поэзии.
     €з подобных стараний  ничего  не  получилось.  Ѓлейк  не  вписывалсЯ  в
тогдашнюю художественную атмосферу. € не хотел этого.  Ћн  избрал  длЯ  себЯ
дорогу, пролегавшую в стороне от  литературных  салонов,  от  господствующих
веЯний. ‚ыпустив у издателЯ первую, еще довольно наивную книжку "Џоэтические
наброски" (1783), он больше никогда не  обращалсЯ  к  типографщику.  €зобрел
собственный  способ  "иллюминованной  печати"  -   вручную   изготавливалось
несколько   экземплЯров   гравюры,   сопровождаемой   поэтическим   текстом,
живописный образ возникал одновременно со стиховым, иногда предшествуЯ  ему,
иногда его дополнЯЯ, - и пыталсЯ продавать сброшюрованные  листы.  ’ак  были
изданы "Џесни неведениЯ" (1789). а вслед им и "Џесни познаниЯ" (1792); затем
оба цикла он опубликовал как единое произведение, что и замышлЯлось с самого
начала.
     “спеха эти начинаниЯ не  приносили.  „а  и  не  могли  принести:  Ѓлейк
прекрасно знал, что вкусы современников и его понЯтиЯ о назначении художника
расходЯтсЯ очень далеко. ‚ласть норм и порыв к  органике  -  Ђкройд  находит
этот конфликт неразрешимым, поскольку Ѓлейка отличало неверие в компромиссы.
‚осторжествовала, разумеетсЯ, нормативность, а  все  остальное  было  только
следствием: провал единственной и никого не заинтересовавшей  выставки  1811
года, нераспроданные экземплЯры  собственноручно  награвированных  поэм  (за
этими первыми образцами самиздата теперь охотЯтсЯ и  платЯт  бешеные  деньги
коллекционеры).  €  твердо  установившаЯсЯ   репутациЯ   безумца.   €   фонд
общественного  призрениЯ,  куда  пришлось  обращатьсЯ,  когда  в  1827  году
семидесЯтилетний Ѓлейк умер в полном забвении и нищете.
     Ђкройд уверен, что  Ѓлейк  осознанно  выбрал  длЯ  себЯ  эту  тернистую
дорогу, не страшась невзгод и не думаЯ о славе -  посмертной,  а  тем  более
прижизненной. ‘корее всего, Ђкройд прав. …сть много  документов,  говорЯщих,
что Ѓлейк словно бы сам искал столкновений со своим веком. ‚идимо, он был из
тех  художников  и  поэтов,  которых   впоследствии   станут   называть   то
аутсайдерами, то маргиналами, то бунтарЯми, подразумеваЯ, в сущности, одно и
то же  -  длЯ  них  расхождение  с  преобладающими  веЯниЯми  и  установками
становитсЯ  принципом,  определЯющим  творческую   позицию.   €м   не   дано
приспосабливатьсЯ.  Ћни  не  продолжатели,  а,  пользуЯсь  словом,  когда-то
предложенным в статьЯх ћриЯ ’ынЯнова, "нововводители".
     „лЯ переводчика такие поэты и особенно заманчивы, и, наверное, особенно
трудны - своей резко очерченной оригинальностью. <...>
     Ѓлейк был "нововводителем" ничуть не меньше, чем  •лебников,  чей  опыт
потребовал этого неологизма. € его нововведением стали не  только  необычные
композции или цветовые сочетаниЯ, поражающие на награвированных  им  листах.
Ќе только метафоры, передающие образность символистов, словно за столетие до
них Ѓлейк уже предощущал, что  в  поэзии  несводимость  смысла  к  логически
выстроенному  рЯду,  сколь  он  ни  сложен,  станет  ценитьсЯ   выше   всего
остального.
     Љак автор он вписал  свое  имЯ  и  в  историю  живописи,  и  в  историю
литературы, однако еще существеннее, что Ѓлейк был первым из  англичан,  кто
выразил новое самосознание личности. ђомантики в этом отношении обЯзаны  ему
всем, сколь бы скептично ни отзывалсЯ о нем, например, ‚ордсворт  и  как  бы
далеко ни расходилсЯ с ним Љолридж по характеру художественного мышлениЯ.
     ‚ 1799 году, через пЯть лет после того как  были  награвированы  "Џесни
неведениЯ познаниЯ", оставшиесЯ его высшим поэтическим свершением, он  писал
некоему доктору ’рйеперу, видимо одному из потенциальных меценатов: "џ знаю,
что этот мир принадлежит ‚оображению и открываетсЯ только •удожнику. ’о, что
Я изображаю на своем рисунке, мною  невыдумано,  а  увидено,  но  все  видЯт
по-разному. ‚ глазах скупца гинеЯ затмевает солнце, а  кошелек  с  монетами,
вытершийсЯ от долгой службы,  зрелище  болев  прекрасное,  чем  виноградник,
гнущийсЯ под тЯжестью лозы... —ем человек ЯвлЯетсЯ, то он и видит".
     ѓодом раньше вышли "‹ирические баллады", совместный сборник  ‚ордсворта
и  Љолриджа,  а  еще  через  два  года  длЯ  переизданиЯ  ‚ордсворт  написал
вступительную статью, ставшую манифестом романтизма.  ’ам  тоже  много  было
сказано о верховных правах  воображениЯ,  о  магии  искусства,  постигающего
реальность как тайну, о непосредственности чувства, которой следует дорожить
больше,  чем  любыми  ухищрениЯми,  о  высокой  безыскусности  формы.   Ѓыла
разработана целаЯ концепциЯ, очень важнаЯ длЯ истории романтизма, -т  именно
концепциЯ, некаЯ философиЯ поэзии, неизбежно отдающаЯ умозрительностью. ЂдлЯ
Ѓлейка воображение  было  не  отвлеченной  категорией,  но  той  подавленной
человеческой способностью, которую должно  пробудить  искусство,  воспитываЯ
новое зрение, - а можно  сказать  и  по-другому:  нетрафаретное  восприЯтие,
органичное ощущение мира, а значит, и новую систему ценностей. ’ак  смысл  и
цель поэзии понимал в ту пору один Ѓлейк. „олжно быть,  поэтому  он  один  и
стал чем-то наподобие пророка. €ли, по меньшей мере, культовой  фигурой  длЯ
многих поколений после того, как через двадцать лет после  его  ухода  „анте
ѓабриэл ђоссетти, тоже сочетавший в себе дарованиЯ поэта и художника,  пусть
намного более скромные, случайно наткнулсЯ в  Ѓританском  музее  на  пыльную
свЯзку гравюр, и длЯ Ѓлейка началось бессмертие.
     ђоссетти и близкие ему литераторы  -  Ђлександр  ѓилкрист,  оставивший,
занЯтиЯ историей искусства, чтобы написать первую большую биографию  Ѓлейка,
поэт  Ђлджернон  ‘уинберн  -  были  поражены  и   покорены   оригинальностью
открывшегосЯ  им  мира.  џркость   поэтических   образов   сразу   позволЯла
почувствовать глаз живописца, мощнаЯ философскаЯ символика  гравюр  выдавала
поэта, длЯ которого образцом вдохновениЯ служил „анте, а адресатом  полемики
Њильтон - и не меньше.  ‘пособность  видеть  небо  в  чашечке  цветка,  если
процитировать блейковское  четверостишие,  которое  вспоминают  чаще  всего,
казалась неподражаемой.
     ‚ероЯтно, эта способность и  теперь  будет  воспринЯта  как  уникальнаЯ
читателем, задумавшимсЯ над строками Ѓлейка, даже такими по первому ощущению
безыскусными, как стихотворение о мотыльке (или мухе, или мошке  -  в  XVIII
веке "fly" обозначало просто насекомое  Яркой  окраски).  Ѓезделка,  изЯщнаЯ
вещица  в  стиле  рококо  -  но  обратим  внимание  на   неожиданный   отказ
подтверждать право на существование готовностью и умением мыслить. Ђ задетые
этой странностью должны будут вспомнить - или узнать, - что  и  с  Њильтоном
Ѓлейк спорил как с рационалистом, который, сам того  не  ведаЯ,  благословил
плоский разум, подавлЯющий живое чувство. ‚спомнить, что над  проповедниками
здравомыслиЯ, которых в его времЯ было великое множество, Ѓлейк  не  уставал
иронизировать, с особенным Ядом отзываЯсь об их  страсти  читать  мораль  по
любому поводу. —то у него ђазум и ‚оображение  почти  всегда  выступают  как
антагонистические начала и приоритет он  отдает  ‚оображению.  —то  все  его
стихи, относЯщиесЯ к зрелой поре творчества, должны восприниматьсЯ в опреде-
ленном контексте: они составлЯют циклы,  в  которых  есть  сквозные  темы  и
мотивы, но нет случайных строк.
     <...>
     ќто было великое открытие. „ействительность  впервые  осознавалась  как
дисгармоничное единство. ‚о всЯком случае, впервые  это  делалось  настолько
последовательно: весь поэтический сюжет "Џесен неведениЯ и  познаниЯ"  вырос
из темы нерасторжимости того, что  видитсЯ  как  противоположные  состоЯниЯ.
Ћттого  стихам,  восславившим  благость  и  чистоту  неведениЯ,  обЯзательно
отыскиваетсЯ  ЯвнаЯ  или  неочевиднаЯ  параллель   в   цикле,   изображающем
сумрачную, жестокую реальность познаниЯ.
     ЏолЯрности  неведениЯ  и  познаниЯ  не   отрицают   друг   друга,   все
взаимосвЯзано,  все  существует  в  единстве.  Ќаивны  грезы  о  бегстве  из
трагической обыденности в идеальный естественный мир, которого  попросту  не
существует длЯ личности, постигшей реальную  диалектику  вещей.  Ћсознавшей,
что  зеленые  полЯ  и  кущи  -  поэтический  ландшафт  "Џесен  неведениЯ"  -
непременно сменЯютсЯ лондонскими картинами порока, грЯзи, отчаЯниЯ и все это
один  мир,  в  котором  томитсЯ  скованный  человеческий   дух.   —то   есть
таинственнаЯ соотнесенность безмЯтежности и  горЯ,  счастьЯ  и  страданиЯ  и
нельзЯ отвергать одно, восславлЯЯ другое, потому что в жизни все переплетено
нерасторжимо.
     ‡наменитому  стихотворению  "’игр"  тоже  есть  параллель   в   "ЏеснЯх
неведениЯ" - стихи об Ђгнце, прЯмо отсылающие к …вангелию  от  €оанна:  "‚от
Ђгнец Ѓожий, Љоторый берет на ‘ебЯ грех мира". ‘тихотворение "џгненок", гимн
кротости, придает особую выразительность образам "’игра" - в  нем  настоЯщий
сгусток Яростной энергии. Ќо и "’игр" не антитеза, а необходимое дополнение:
вот она, сокрушающаЯ Ярость, которой - так казалось Ѓлейку,  -  может  быть,
дано перебороть заблуждениЯ и зло мира скорее, чем христианскому смирению  и
любви. € как знать, не эта  ли  энергиЯ  будет  востребована  человечеством,
решившимсЯ через  темные  заросли  самообманов  и  догм  пробитьсЯ  к  свету
неподдельных истин?
     ‘ этим, вернее всего, мало кто согласитсЯ после кровавого опыта  нашего
столетиЯ. Ќо не надо уличать Ѓлейка в  том,  что  он  не  предугадал,  каков
окажетсЯ истинный ход вещей. „остойнее  и  справедливее  -  воздать  должное
духовной отваге, побуждавшей его идти наперекор верованиЯм своего времени, а
в искусстве оставившей о  себе  памЯть  шедеврами,  над  которыми  времЯ  не
властно.

Last-modified: Mon, 04 Dec 2000 13:18:32 GMT
Ћцените этот текст: