ностью
положила маленькую Ђурору обратно в кроватку, наполнила таз холодной  водой,
спустилась с ним в освещенный  луной двор, где ќпифаниЯ с Љармен и не думали
утихомириватьсЯ, тщательно примерилась и окатила их с головы до ног.
     - ‚ы, с вашими происками, запалили этот поганый пожар, - сказала она, -
с вас и начнем его тушить.
     ‘кандал  принЯл  огромные  масштабы, и  семьЯ  сполна хлебнула  позора.
‡локозненное пламЯ  привлекло к себе  внимание  не  только пожарных.  Ћстров
Љабрал посетила полициЯ,  за ней - военные, и братьЯ да ѓама, в наручниках и
под вооруженным  конвоем, были препровождены не прЯмо в тюрьму, но сначала в
красивый дворец Ѓолгатти на одноименном острове, где в прохладной комнате  с
высоким  потолком  их  под  ружейными  дулами  заставили встать на колени, а
одетый в кремовый мундир лысеющий англичанин с моржовыми усами и в пенсне  с
толстыми стеклами смотрел в окно  на  кочинскую гавань и говорил словно бы с
самим собой, непринужденно сцепив за спиной руки.
     - Ќикто, даже центральное  правительство, не знает всего об  управлении
€мперией.  ѓод за  годом  ЂнглиЯ  посылает свежие  подкреплениЯ на передовую
линию,  котораЯ  официально именуетсЯ  индийской гражданской  службой.  ‹юди
гибнут, гробЯт себЯ  непосильной  работой, не  выдерживают  груза волнений и
забот, терЯют здоровье  и вкус к  жизни ради того, чтобы  на этой земле было
меньше болезней и смерти, голода и войны, и чтобы когда-нибудь в будущем она
смогла  жить  сама.  Ћна  никогда  не сможет  жить  сама, но  идеЯ  выглЯдит
привлекательно, люди готовы за нее умирать, и так это тЯнетсЯ  год за годом:
пинками  и уговорами, кнутом и прЯником страну пытаютсЯ вывести к достойному
существованию.  „обились успеха -  хвалЯт местных, а англичанин  стоит  себе
сзади и утирает пот со лба. ‘лучилась неудача - англичанин выходит  вперед и
берет на  себЯ всю вину. ‚от  из-за  этой-то неоправданной снисходительности
многие  местные твердо  уверовали,  что они могут  править страной  сами,  и
многие добропорЯдочные англичане  разделЯют их веру, потому что  эта  теориЯ
изложена  на   прекрасном  английском  и  украшена  новейшими  политическими
виньетками.
     - ‘эр, вы  можете не сомневатьсЯ в моей личной благодарности... - начал
Ђйриш, но  солдат-сипай из местных, из малаЯли, ударом  по лицу заставил его
замолчать.
     - Њы будем править  страной, что бы  вы ни  говорили! -дерзко выкрикнул
Љамоинш. € тоже получил по лицу: раз, другой, третий. €зо рта у него потекла
струйка крови.
     - Ђ есть личности, которые хотЯт править страной по-своему, - продолжал
человек  у окна,  по-прежнему обращаЯсь в сторону гавани. - ’ак сказать, под
соусом  из  красного перца.  ‘реди  трехсот  миллионов  человек  такие  люди
встречаютсЯ неизбежно, и если  им  попустительствовать, они  могут натворить
бед и даже погубить великана  по  имени <i>Pax Britannica</i>***, который, согласно
газетам, обитает где-то между Џешаваром и мысом Љоморин****.
     Ђнгличанин повернулсЯ к ним лицом, и, конечно же, они его хорошо знали:
это был  начитанный  человек, с  которым  Љамоинш  любил  обсуждать  взглЯды
‚ордсворта на французскую революцию, кольриджевского "Љубла хана" и  ранние,
почти шизофренические рассказы Љиплинга о борьбе, которую ведут внутри  него
индийское и английское начала; человек, с дочерьми которого Ђйриш танцевал в
Њалабар-клубе на острове “€‹‹€Ќѓ„ЋЌ;  человек, которого ќпифаниЯ принимала у
себЯ  дома;  и у  которого  теперь,  однако  же, был странный  отсутствующий
взглЯд. Ћн сказал:
     -  Љак  представитель  британского  правительства,  да   и  просто  как
англичанин, Я  не  склонен в данном  случае брать  вину на  себЯ. ‚аши кланы
виновны в поджоге,  мЯтеже,  убийствах и нарушении  общественного порЯдка  с
тЯжкими последствиЯми,  и  следовательно,  по моему убеждению, виновны  и вы
лично, хоть  сами  вы и не  принимали непосредственного участиЯ. Њы  -  этим
местоимением, как вы, несомненно,  понимаете,  Я обозначаю ваши  же  местные
органы  правопорЯдка  -  мы позаботимсЯ  о том,  чтобы вы понесли наказание.
Њного лет вам предстоит провести в разлуке с семьЯми.

        x x x
     ‚ июне 1925 года  братьЯ  да ѓама были  приговорены к пЯтнадцати  годам
тюрьмы.  ЌеобычайнаЯ суровость суда вызвала  предположениЯ о том,  что семьЯ
поплатилась за причастность ”рансишку к движению за самоуправление или  даже
за опереточные  попытки Љамоинша импортировать  российскую революцию; однако
большинство   сочло    подобные   предположениЯ   неправомерными    и   даже
оскорбительными длЯ властей в свете жутких открытий, сделанных на плантациЯх
торговой компании "ѓама"  в ЏрЯных  горах и неоспоримо свидетельствовавших о
том, что бандиты из числа Њенезишей и ‹обу распоЯсались вконец. ‚ обугленных
зарослЯх  кешью  нашли  трупы  управлЯющего  (‹обу),  его  жены  и  дочерей,
привЯзанных  к деревьЯм  колючей  проволокой, -  они сгорели, как еретики. Ђ
среди останков некогда плодоносной кардамонной рощи на еще дымЯщихсЯ стволах
были  обнаружены тела троих  братьев-Њенезишей. ђуки их были раскинуты, и  в
каждой из шести ладоней торчало по железному гвоздю.
     џ  говорю об этих находках так прЯмо именно  потому, что из-за них менЯ
сотрЯсает дрожь стыда.
     ‚ истории  моей семьи было немало мрачных страниц. —то  же это за семьЯ
все-таки? Ћписанное здесь - <i>нормально?</i> Ќеужели мы все таковы?
     „а, таковы; не всегда, но в потенции. ’акое тоже в нас есть.
     <i>ЏЯтнадцать лет</i>: ќпифаниЯ лишилась  чувств в зале суда, Љармен  плакала,
но  Ѓелла сидела с сухими глазами  и неподвижным лицом, и столь  же  тиха  и
серьезна была Ђурора у нее на коленЯх. Њногие мужчины и некоторые женщины из
Њенезишей  и  ‹обу   были  осуждены  и   отправлены  за  решетку;  остальные
рассеЯлись, стушевались, вернулись, меченные пеплом, в Њангалуру.  Ѓез них в
доме на острове Љабрал стало  очень  тихо, но стоило поднести руку к  стене,
ковру,  шкафу, как  проскакивала  искра  - столько враждебной энергии в  них
накопилось;  иные  места  в доме  были так сильно наэлектризованы,  что  там
волосы у  человека  вставали дыбом. Њедленно,  медленно  остывала  в  старых
стенах памЯть  о  злобной сволочи,  они  будто  страшились  нового  всплеска
бесчинств. Ќо  мало-помалу все  успокоилось, мир и  тишина начали потихоньку
снова воцарЯтьсЯ в доме.
     “  Ѓеллы   были  свои  представлениЯ  о  том,  как   вернутьсЯ  в  лоно
цивилизации,  и она  не  тратила  времени  зрЯ.  ‘пустЯ  десЯть  дней  после
вынесенного  Ђйришу  и  Љамоиншу  приговора,  власти, словно  спохватившись,
распорЯдились об аресте ќпифании и Љармен, но еще через неделю  их столь  же
неожиданно  выпустили на свободу. ‚  течение  этих  семи  дней,  заручившись
письменным согласием Љамоинша (как заключенный  категории "Ђ", он имел право
получать  из дома  пищу,  письменные  принадлежности, книги,  газеты,  мыло,
полотенца,  чистое белье и мог  отсылать  обратно  грЯзное белье и  письма),
Ѓелла  встретилась  с юристами торговой компании "ѓама",  которые на  правах
опекунов  следили за исполнением завещаниЯ ”рансишку да ѓамы,  и  заЯвила  о
необходимости немедленного раздела фирмы на две части.
     - “словиЯ, оговоренные  в завещании, без сомнениЯ, выполнены, - сказала
она. - Џовсюду  по  милости  людей  Ђйриша  пошли раздоры и  столкновениЯ  -
неважно,   прЯмо   он   в  этом   виноват   или  косвенно;  поэтому  деловые
обстоЯтельства  Ясно говорЯт о невозможности сохранить целостность компании.
…сли компаниЯ  "ѓама" будет по-прежнему  единой,  дурнаЯ слава  ее  погубит.
ђазделимсЯ, и тогда,  может быть, зло останетсЯ только в одной половине. —то
лучше -умирать вместе или выживать порознь?
     Џока  юристы  прорабатывали  предложение  о разделе  семейного бизнеса,
Ѓелла,   вернувшись  на  остров  Љабрал,   разделила   на   две  части   сам
величественный  старый  дом  от  подвала  до  чердака;  такой  же  процедуре
подверглись постельное белье, столовые приборы и  посуда вплоть до последней
вилки, плошки  и наволочки. „ержа  на руках годовалую  Ђурору, она раздавала
приказаниЯ домашней челЯди; шкафы, комоды, пуфы,  плетеные кресла с длинными
подлокотниками,  бамбуковые  каркасы  длЯ  москитных  сеток,  летние  легкие
кровати  длЯ тех, кто любит в жару спать на открытом воздухе, плевательницы,
стульчаки, гамаки, рюмки - все пришло в движение, и даже сидевшие на  стенах
Ящерицы были изловлены и  распределены поровну между той и другой половиной.
€зучив  ветхий   план  строениЯ  и  скрупулезно  соблюдаЯ  справедливость  в
отношении общей площади  и количества окон и балконов, Ѓелла рассекла дом со
всей  его  обстановкой,  сады  и  дворы точно  пополам.  ‚доль  границ  были
выставлены мешки со специЯми, а где этого нельзЯ было сделать - например, на
главной лестнице,  - она провела белые  демаркационные линии и  потребовала,
чтобы каждый из домашних неукоснительно держалсЯ своей территории.
     ‚ кухне она поделила все горшки и сковородки, а затем повесила на стену
расписание, разбивавшее на части каждый из дней  недели. €з  слуг  она взЯла
себе  ровно половину, и хотЯ  почти все просились под ее начало, постаралась
ни на йоту не погрешить против справедливости: горничнаЯ к ним - - горничнаЯ
к нам, поваренок туда - поваренок сюда, по эту сторону рубежа.
     - —то касаетсЯ церкви, - заЯвила  она  ошарашенным ќпифании  и  Љармен,
когда те,  вернувшись,  оказались перед <i>fait  accompli</i>*****  - разгороженной
‚селенной, - и слоновьих зубов вкупе со слоноподобными богами, забирайте это
себе. Њы на нашей половине не собираемсЯ ни молитьсЯ,  ни  коллекционировать
слонов.

        x x x
     Ќи  ќпифаниЯ,  ни  Љармен  после  случившегосЯ  не  нашли  в  себе  сил
противостоЯть Яростному напору Ѓеллы.
     - ‚ы навлекли на семью адское пламЯ, - сказала  она им. -€ Я  больше не
желаю   смотреть  на  ваше  поганое  барахло.  „ержитесь  своих   пЯтидесЯти
процентов!  ђазбирайтесь  сами  со  своей  прислугой,  пропадайте  пропадом,
продавайте все как есть - мне-то что! “ менЯ теперь одна забота - чтобы наша
с Љамоиншем половина процветала и богатела.
     -  ‚ы  Явились ниоткуда, -  чихаЯ,  ответила  ќпифаниЯ  из-за  мешков с
кардамоном, -  и туда же, милочка моЯ, вернетесь,  - но ее слова  прозвучали
неубедительно, и ни она, ни Љармен  не воспротивились, когда  Ѓелла заЯвила,
что выгоревшие плантации входЯт не в ее,  а в их  пЯтьдесЯт процентов; Ђйриш
да  ѓама, как видно из  его письма, махнул на  все  рукой: "„а  катись оно к
черту! ђасполосуйте всю проклЯтую дребедень, почему нет?"
     €так, Ѓелла да ѓама, двадцати одного года, взЯла в свои руки управление
собственностью посаженного в тюрьму мужа; и, несмотрЯ на многие превратности
последующих  лет,  прекрасно  с этим  справилась. Џосле осуждениЯ Љамоинша и
Ђйриша  земельные  угодьЯ  и  склады  компании  "ѓама"  были  помещены   под
общественную  опеку:  пока  юристы занимались разделом,  ЏрЯные  горы  стали
патрулироватьсЯ  вооруженными  сипаЯми,  а  в  креслах  высшего  руководства
компании  засели государственные чиновники.  ‹ишь  спустЯ  месЯцы  уговоров,
лести, взЯток и флирта  Ѓелла смогла получить бизнес обратно. Љ тому времени
многие клиенты, напуганные скандалом, переметнулись к другим фирмам; другие,
узнав,  что  делами  теперь  заправлЯет  "эта девчонка",  потребовали  таких
изменений  в условиЯх, что финансы  компании, и без  того не бог весть какие
прочные, затрещали  по  всем швам. …й  много раз  предлагали продать дело за
десЯтую или,  в лучшем случае, восьмую  часть истинной стоимости. Ћна ничего
не продала. Ћна стала надевать мужские брюки, белые хлопчатобумажные рубашки
и  мужнину кремовую шлЯпу с полЯми. Ћна побывала  на  каждом  своем  поле, в
каждой  ореховой  роще,  на  каждой  плантации,  где  постаралась  успокоить
рабочих,  напуганных  до  смерти  и  готовых бежать куда  глаза глЯдЯт.  Ћна
подыскала  управлЯющих,  которым  могла доверЯть  сама и к  которым  рабочие
относились с уважением,  но без страха. Ћна очаровала банкиров, и те ссудили
ей деньги; она запугала  беглых клиентов, и  те  к ней вернулись;  она стала
полновластной  владычицей  своего  маленького  мирка.  €  за спасение  своих
пЯтидесЯти  процентов  торговой  компании  "ѓама"  Ѓелла  получила  почетное
прозвище: от светских  салонов  кочинского форта до эрнакуламских доков,  от
британской ђезиденции в старинном дворце Ѓолгатти до ЏрЯных гор  шла молва о
королеве €забелле Љочинской. Џрозвище ей не слишком нравилось, хотЯ стоЯвшее
за ним  восхищение наполнЯло  ее жаркой  гордостью. "‡овите менЯ  Ѓеллой,  -
настаивала она. - Џросто Ѓеллой". Ќо она была далеко не проста; и, в отличие
от дочери любого местного кнЯзька, заработала титул сама.
     —ерез три года Ђйриш и Љармен сдались: их пЯтьдесЯт процентов  были уже
на грани  исчезновениЯ.  Ѓелла  могла  выкупить  их  долю  за  бесценок, но,
поскольку  Љамоинш никогда так  не  поступил  бы с  братом, она  переплатила
вдвое. €  в последующие годы так же Яростно билась  за спасение  -"Ђйришевых
пЯтидесЯти",  как  за  свою половину. ’ак  или  иначе,  название  фирмы  она
изменила:  компаниЯ "ѓама"  больше не  существовала. ‚ ее отреставрированном
здании   теперь   размещалсЯ    частный    торговый   дом   с   ограниченной
ответственностью  "Љ-50",  или   "Љамоинш   -  пЯтьдесЯт   процентов".  "ќто
показывает,  -  часто повторЯла  она,  -  что в нашей жизни  пЯтьдесЯт  плюс
пЯтьдесЯт  будет снова  пЯтьдесЯт".  ‚  том  смысле,  что  бизнес  благодарЯ
<i>реконкисте</i> королевы  €забеллы  может вновь стать единым,  но  раскол в семье
остаетсЯ непреодоленным; баррикады из  мешков так и не были разобраны. €х не
разбирали еще много лет.

        x x x
     Ћна не была безупречна;  наверно, пришла пора об этом сказать. Ћна была
высока,   стройна,  красива,   блестЯща,  отважна,  трудолюбива,  энергична,
победоносна - но увы, леди и джентльмены, королева €забелла не была ангелом,
крыльЯ и нимб не принадлежали к ее гардеробу, нет, господа. ‚ те годы, когда
Љамоинш   отбывал  срок,  она  дымила,  как  паровоз,   постепенно  до  того
пристрастилась к бранной речи, что перестала сдерживатьсЯ даже в присутствии
подрастающей  дочки,  и  порой,  мертвецки упившись,  как  последнЯЯ  шлюха,
засыпала на циновке в каком-нибудь кабаке; она стала крепчайшим  из орешков,
ходили слухи, что ее манера ведениЯ дел включала в себЯ элемент устрашениЯ -
некоторого,   скажем  так,   выкручиваниЯ   рук   поставщикам,   заказчикам,
конкурентам; и она постоЯнно,  небрежно,  бесстыдно изменЯла мужу,  изменЯла
без всЯкого удержу  и  разбора. Ѓывало, скинув рабочую одежду, она  надевала
шикарное,  шитое  бисером  платье  и  шлЯпку  колокольчиком,  упражнЯлась  в
чарльстоне перед зеркалом в гардеробной, широко  открыв глаза и надув губки,
после  чего,  оставив  Ђурору на  попечении нЯни, ехала в Њалабар-клуб.  "„о
свиданиЯ,  синичка  моЯ, -говорила она  своим низким  прокуренным голосом. -
Њама сегоднЯ охотитсЯ на тигров". €ли, взбрыкиваЯ пЯтками и отчаЯнно кашлЯЯ:
"‘ладких снов, моЯ отрада, - мать на льва пошла в засаду".
     ‚последствии моЯ  мать Ђурора  да  ѓама  рассказывала в  своем богемном
кругу:
     -  ’огда,  в пЯть-шесть-семь-восемь лет, Я уже  была настоЯщей светской
дамой. …сли звонил телефон, Я поднимала  трубку и говорила: "Њне очень-очень
жаль, но папа и дЯдюшка Ђйриш сидЯт в тюрьме, тетЯ Љармен и бабушка живут по
ту сторону пахучих мешков и им нельзЯ сюда заходить, а мама ушла на всю ночь
стрелЯть в тигров; что-нибудь передать?"
     Џока   Ѓелла   предавалась    гульбе,    маленькаЯ   одинокаЯ   Ђурора,
предоставленнаЯ самой себе в этом сюрреалистически расколотом доме, обращала
взор  внутрь себЯ,  в  чем  состоит блаженство и награда одиночества; именно
тогда, согласно легенде, она обнаружила в себе дар. Љогда она стала взрослой
и  ее окутало облако  культа, почитатели  любили порассуждать про  маленькую
девочку в большом пустом доме, как  она распахивала окна и как вливавшаЯсЯ в
них потоком  индийскаЯ действительность пробуждала ее душу. (‚ы увидите, что
в этом образе сплавлены два эпизода из отрочества Ђуроры.) Ћ ней с восторгом
говорили, что даже в  детстве она никогда не рисовала по-детски, что в самых
ранних ее фигурах и пейзажах видна зрелаЯ рука. ќто был миф, который она  не
считала  нужным  опровергать;  вполне  возможно,  она  сама  его и  создала,
проставив  на  некоторых работах  более ранние даты и уничтожив  свои первые
пробы. €  все же, видимо, верно то, что жизнь  Ђуроры в искусстве началась в
эти долгие часы без матери; что у нее уже тогда был
     талант  рисовальщицы и колористки,  который  специалист  мог  бы  сразу
распознать; что она держала свое увлечение в строжайшей тайне и  прЯтала все
принадлежности и рисунки, поэтому Ѓелла никогда об этом не узнала.
     Ћна приносила краски  из  школы, тратила все  свои карманные деньги  на
цветные  мелки, бумагу, перьЯ, китайскую тушь и  детские акварельные наборы,
брала на кухне древесный уголь, и ее нЯнЯ  „жози, котораЯ все знала, котораЯ
помогала ей прЯтать альбомы и этюдники, ни разу не обманула ее довериЯ. ‹ишь
после того, как ќпифаниЯ ее заперла... но не буду забегать вперед. Љ тому же
есть  более изощренные умы, чем мой, чтобы  написать о таланте моей  матери,
есть  глаза,  Яснее  моих  видЯщие,  чего  она достигла.  ЊенЯ же,  когда  Я
представлЯю  себе  образ  маленькой  одинокой  девочки, которой суждено было
стать  моей бессмертной  матерью, моей Ќемезидой,  моей врагиней  за  гранью
могилы,  занимает то, что она  никогда не  винила  в своей  заброшенности ни
отца,  который  все  годы  ее детства провел  в тюрьме, ни мать, котораЯ дни
напролет занималась бизнесом, а ночами охотилась на крупного зверЯ; нет, она
боготворила их обоих и не терпела ни слова критики (к  примеру, от  менЯ) по
поводу их отношениЯ к родительским обЯзанностЯм.
     (Ћднако сокровенную свою суть она хранила от них  в тайне. ЏрЯтала ее в
своей груди, покуда она не  вырвалась на  волю, как  оно  всегда и бывает, -
потому что иначе не может быть.)

        x x x
     ќпифании,когда  сыновей  посадили, было  сорок восемь,  а  когда спустЯ
девЯть  лет выпустили - пЯтьдесЯт семь, <i>годы проплывают мимо, как отвЯзанные
лодки, ѓосподи, словно мы так богаты временем</i>, охватывал своего рода экстаз,
апокалиптическое  безумие,  в котором  смешивалось все:  и  вина,  и  Ѓог, и
уЯзвленнаЯ  гордость, и  конец света, и  разрушение  старых форм наступающим
ненавистным  новым, <i>так не  годитсЯ, ѓосподи, не годитсЯ, чтобы менЯ  в моем
собственном доме  держали за  грудой  мешков,  чтобы Я не могла  из-за  этой
полоумной  переступить  белую  черту</i>,  расчесывала  она  укусы  прошлого   и
настоЯщего, <i>мои собственные слуги, ѓосподи, не дают мне шагу ступите, потому
что  Я тоже в тюрьме,  а они - мои тюремщики, Я не могу  их прогнать, потому
что не Я  им плачу, все она, она, она, - везде и всюду она, но Я могу ждать,
ничего, потерпим, придет мое времечко</i>,  и она призывала все мыслимые беды на
головы  ‹обу, доколе вы менЯ будете мучите, пресветлый €исус, пресвЯтаЯ дева
ЊариЯ,  <i>доколе  мне  жить  с  дочерью этой  проклЯтой  семьи,  с  бесплодной
смоковницей, которую Я по доброте пожалела,  вот как  она мне отплатила, всю
типографскую  свору сюда позвала  и разбила  мне жизнь</i>,  но  порой  мертвецы
вставали во  весь рост и указывали на нее, <i>ѓосподи, Я великаЯ грешница, менЯ
надо  кинуть  в  жгучие  льды, в кипЯщее масло,  смилуйсЯ надо  мной, матерь
ЃожьЯ, над малейшей из малых, вызволи менЯ, если  будет на то ’воЯ волЯ,  из
бездны Џреисподней, ибо  именем моим  и  делами  моими великое, смертное зло
пришло в  мир, и она назначала себе  кары, ‘егоднЯ, ѓосподи, Я решила  спать
без  москитной сетки,  Я готова, ѓосподи, к  жалЯщему  ’воему  гневу,  пусть
исколют менЯ в  ночи, пусть кровь мою высосут, пусть  вольют в менЯ,  матерь
ЃожьЯ,   горький  Яд  ’воего  воздаЯниЯ</i>,  и  эта  епитимьЯ  продолжалась  до
освобождениЯ  ее  сыновей, когда  она отпустила себе свои  грехи и вновь  по
ночам  стала  окутыватьсЯ  облаком   защитного  тумана,   слепо  отказываЯсь
замечать, что за годы неупотреблениЯ в и так  уже  дырЯвых  москитных сетках
моль проела  немало новых прорех, <i>ѓосподи,  у менЯ  выпадают  волосы,  жизнь
разбита, ѓосподи, и Я уже стараЯ.</i>

        x x x
     Ђ Љармен  в  своей одинокой постели  ласкала себЯ пальцами  ниже поЯса,
оплетала себЯ, пила свою собственную  горечь и звала ее сладостью, шла своей
собственной пустыней и звала ее зеленым садом,  возбуждала себЯ фантазиЯми о
темнокожем  матросе,  раскрывающем ей объЯтиЯ на  заднем  сиденье  черной  с
золотом,  обшитой изнутри  деревЯнными панелЯми  семейной  "лагонды",  или о
совращении  кого-нибудь из любовников Ђйриша в  семейной  "испано-сюизе",  <i>о
ѓосподи, сколько же новых мужчину него будет, есть, было в тюрьме</i>, и ночь за
ночью,  лежа без сна, она  гладила свое костлЯвое тело, а молодость меж  тем
уходила, двадцать  один,  когда Ђйриша посадили, тридцать, когда он вышел, <i>и
все  еще нетронутаЯ, непочатаЯ,  и  не суждено  никогда  никому,  кроме этих
пальцев,  они-то знают,  о, знают, о, о</i>... в скользком мыле  ванны, в жарком
поту базара она находила свою долю радости,  <i>не так все замышлЯлось, муженек
Ђйриш,  свекровушка ќпифаниЯ, замышлЯлось красиво; и  красота менЯ окружает,
бесконечнаЯ  красота Ѓеллы, своеволие  и власть  ее красоты.  Ќо  Я,  Я, Я -
некрасота.  ‚ этом доме, под  пЯтой у красоты, Я была  - да, господа, была и
есть -  мерзкаЯ  тварь,  охо-хо, миледи и милорды, истинно  так</i>, и, закрываЯ
несчастные свои глаза, выгибаЯ спину, она отдавалась похоти омерзениЯ, <i>сдери
с менЯ сдери с менЯ  шкуру оставь голое мЯсо разреши начать сызнова без расы
без имени без пола о пусть орехи  сгниют в скорлупах о пусть прЯности увЯнут
на солнце о гори все о гори  все гори, охх</i>, и потом,  рыдаЯ, съеживалась под
одеЯлом, а  объЯтые  пламенем мертвецы обступали  ее, подходили  все ближе и
выли: <i>отмщение!</i>

        x x x
     ‚  день,  когда  Ђуроре  да  ѓаме исполнилось  десЯть  лет,  человек  с
аккордеоном, чарак-чу,  северным выговором и  магическим даром  спросил  ее:
"Ќу,  а чего ты хочешь  больше всего на свете?"  - и не успела она ответить,
как  желание было исполнено.  ‚ гавани прогудел  сиреной  моторный  катер, и
когда  он приблизилсЯ к пристани на острове Љабрал,  она увидела  на  палубе
Ђйриша  и  Љамоинша,  освобожденных  на  шесть  лет раньше срока,  кожица да
косточки, крикнула  их  осчастливленнаЯ мать. ‘тоЯт бок  о бок,  вЯло  машут
встречающим  и  улыбаютсЯ  одинаковой  улыбкой  -неуверенной и  одновременно
жадной улыбкой отпущенных арестантов.
     „едушка Љамоинш и бабушка Ѓелла обнЯлись на пристани.
     -  џ  распорЯдилась  выгладить   и  приготовить  самую   твою  страшную
долгополую  рубашку, - сказала она. - Џоди прими подарочный вид и преподнеси
себЯ  этой имениннице  -вон стоит, улыбаетсЯ  во  весь рот.  ѓлЯди, уже, как
деревце, вымахала и пытаетсЯ узнать своего папу.
     џ  ощущаю их взаимную  любовь, плывущую ко  мне сквозь годы; как сильна
она  была,  как  мало  им  было  отпущено времени!  („а, несмотрЯ на все  ее
блЯдство, Я настаиваю: то, что было у Ѓеллы с Љамоиншем, - это высший класс,
без обмана.) џ  слышу,  как она кашлЯет, не  в силах сдержатьсЯ даже подводЯ
мужа к дочери, и этот глубокий надсадный кашель  рвет мои легкие, словно мой
собственный.
     - ‘лишком много курю,  - прохрипела она. - „урнаЯ привычка.  - €, чтобы
не слишком омрачать встречу, солгала: - џ брошу.
     Ћна выполнила мЯгкую просьбу Љамоинша - "‘емьЯ пережила слишком многое,
пора выздоравливать", - и  баррикады из мешков,  отделЯвшие ее от ќпифании и
Љармен, были разобраны. ђади Љамоинша она раз и навсегда отказалась от своей
рассеЯнной и развратной жизни. Џо просьбе мужа она предоставила Ђйришу место
в  совете  директоров  компании,  хотЯ  ввиду  его   плачевного  финансового
положениЯ вопрос о  выкупе им своей доли не поднималсЯ. џ думаю, Я  надеюсь,
что они  -  Ѓелла  и Љамоинш  - были  замечательными  любовниками,  что  его
застенчиваЯ  нежность  и  ее  телеснаЯ жадность  великолепно  дополнЯли друг
друга; что в неимоверно краткие три года  после  освобождениЯ Љамоинша у них
было вдоволь счастливых объЯтий.
     Ќо все эти  три года она  кашлЯла, и хотЯ  после  случившегосЯ во вновь
объединенном доме люди старались соблюдать осторожность, ее взрослеющаЯ дочь
отнюдь  не обманывалась.  "…ще  до того, как  Я  услышала  в ее  груди голос
смерти, они, эти ведьмы, все знали, - говорила мне мать. - џ понЯла, что две
стервы  просто ждут своего часа. ђазделились однажды - разделились навсегда;
в том доме не как-нибудь, а насмерть воевали".
     Љогда  в  один из  вечеров вскоре  после  возвращениЯ братьев семьЯ  по
предложению Љамоинша собралась в давно не использовавшемсЯ большом зале, под
портретами предков,  на общий ужин в знак  примирениЯ,  все испортила именно
больнаЯ  грудь  Ѓеллы;  увидев,  как  невестка  отхаркивает в  металлическую
плевательницу кровавую мокроту, ќпифаниЯ, председательствовавшаЯ за столом в
черной кружевной мантилье, не удержалась: "Љто деньги хапнул, тому, знать, и
манеры  уже ни к чему", - и разразилась бурЯ взаимных обвинений, сменившаЯсЯ
хрупким перемирием, но уже без совместных трапез.
     Ћна просыпалась с кашлем и Яростно, пугающе откашливалась перед отходом
ко  сну.  Џриступы  кашлЯ будили  ее среди ночи, она  принималась бродить по
старому  дому  и распахивать  окна... через  два  месЯца  после  возвращениЯ
Љамоинш,  проснувшись ночью, обнаружил, что  она  кашлЯет в горЯчечном сне и
изо рта у нее  сочитсЯ кровь. „иагностировали  туберкулез обоих легких,  его
тогда  умели лечить  гораздо  хуже,  чем  сейчас,  и врачи  сказали  ей, что
предстоит тЯжкаЯ битва за выздоровление и ей следует  резко ограничить  себЯ
по части работы. "Ќу и гадство же, - прохрипела она. - ‘делала Я тебе раз из
дерьма  конфетку,  смотри не  испогань все опЯть - исправлЯть будет некому".
“слышав эти слова, мой добрейший дедушка,  чье сердце разрывалось от любви и
тревоги, зарыдал горючими слезами.
     Ђйриш, вернувшись, тоже обнаружил в жене перемену. ‚ первый вечер после
его освобождениЯ она Явилась к нему в спальню и сказала:
     - …сли  ты опЯть за старое, за срамные  свои дела, Я убью тебЯ  во сне,
Ђйриш.
     ‚ ответ  он  отвесил  ей  низкий поклон, поклон светского  льва  времен
ђеставрации:  протЯнутаЯ праваЯ рука выписывает в воздухе сложные завитушки,
праваЯ нога  выставлена вперед  и в сторону, ее носок  щегольски  поднЯт - и
Љармен ушла. Ћн  не отказалсЯ  от своих похождений, но стал  осмотрительней;
длЯ  послеполуденных  радостей он снЯл квартиру  в ќрнакуламе с неторопливым
вентилЯтором под  потолком, отстающими  от стен скучными голубовато-зелеными
обоЯми, душем, работающим от ручного насоса, уборной без стульчака и большой
приземистой кроватью -  деревЯннаЯ  рама и ремни, которые  он ради гигиены и
прочности распорЯдилсЯ заменить  новыми.  „невной свет,  проникавший  сквозь
бамбуковые жалюзи, покрывал тонкими полосками его тело  и тело того, кто был
с ним, и гомон базара сливалсЯ со стонами сладострастиЯ.
     Џо вечерам  он играл в  бридж в Њалабар-клубе, что  мог подтвердить там
кто угодно, или, как образцовый семьЯнин, сидел дома. Ћн стал запирать дверь
своей спальни на висЯчий замок  и приобрел  английского бульдога,  которому,
чтобы подразнить Љамоинша, дал кличку „жавахарлал. Ћн осталсЯ таким же,  как
до тюрьмы, противником Љонгресса с его  требованиЯми  независимости и теперь
пристрастилсЯ к писанию  писем в редакции  газет,  чьи страницы он  наводнЯл
доводами  в поддержку так называемой либеральной альтернативы. "Џредположим,
дурнаЯ политика изгнаниЯ наших правителей увенчалась успехом, - что тогда? -
вопрошал он. - Ћткуда в нынешней €ндии возьмутсЯ  демократические институты,
способные заменить Ѓританскую ђуку, котораЯ,  как Я могу засвидетельствовать
лично, милостива даже когда она наказывает нас  за наши детские безобразиЯ?"
Љогда либеральный редактор  газеты "‹идер" мистер  —интамани выразил мнение,
что "€ндиЯ  должна  предпочесть  нынешнюю незаконную  власть  реакционной  и
ничуть  не  более  законной  власти,  котораЯ  грозит  ей  в  будущем";  мой
двоюродный  дедушка отправил  ему  послание,  гласившее: "Ѓраво!";  а  когда
другой либерал, сэр Џ. ‘. ивасвами Ђйер, написал, что, "выступаЯ  за  созыв
конституционной ассамблеи, Љонгресс проЯвлЯет ни на чем не основанную веру в
мудрость  толпы  и  несправедливо принижает  талант  и  благородство  людей,
участвовавших  в  различных  конференциЯх  за  круглым  столом.   џ   сильно
сомневаюсь в том, что конституционнаЯ ассамблеЯ сможет добитьсЯ большего", -
Ђйриш да  ѓама выступил  в  его  поддержку: "џ  всей душой  с ‚ами!  Џростой
человек в €ндии всегда с уважением  прислушивалсЯ к  советам лучших  людей -
людей образованных и воспитанных!"
     Ќа следующее утро Ѓелла дала ему бой на пристани. ‹ицо ее  было бледно,
глаза - красны, она куталась в шаль, но непременно хотела проводить Љамоинша
на работу. Љогда братьЯ шагнули на борт семейного катера, она помахала перед
лицом Ђйриша утренней газетой.
     -  ‚ нашем  доме  и  образованиЯ, и воспитаниЯ  было  хоть  отбавлЯй, -
сказала Ѓелла во весь голос, - а мы перегрызлись, как собаки.
     - Ќе мы, - возразил Ђйриш да ѓама. -  Ќаши скотски невежественные нищие
родственники,  из-за которых,  черт побери,  Я достаточно хлебнул  горЯ и за
которых Я не  намерен отдуватьсЯ до конца своих дней. „а перестань ты лаЯть,
„жавахарлал, тихо, дружок, тихо.
     Љамоинш  побагровел,  но  прикусил Язык,  подумав  о Ќеру в  алипурской
тюрьме и о многих  других  самоотверженных мужчинах и женщинах  в дальних  и
ближних  застенках. Ќочью  он  сидел у  постели кашлЯющей Ѓеллы, обтирал  ей
глаза и губы, менЯл холодные компрессы у нее на лбу  и шептал  ей о том, что
грЯдет новаЯ жизнь, Ѓелла, <i>у нас  будет свободнаЯ страна: превыше религий  -
ибо светскаЯ, превыше  классов  - ибо  социалистическаЯ, превыше  каст - ибо
просвещеннаЯ,  превыше  ненависти  -  ибо  любЯщаЯ,  превыше   мести  -  ибо
прощающаЯ, превыше племени - ибо единаЯ, превыше наречиЯ - ибо многоЯзычнаЯ,
превыше  расы  -  ибо  многоцветнаЯ,  превыше  бедности  - ибо  способнаЯ ее
победить,  превыше  невежества  -  ибо  грамотнаЯ,  превыше  глупости -  ибо
талантливаЯ, - свобода, Ѓелла, мы к ней помчимсЯ экспрессом, скоро, скоро мы
будем с тобой стоЯть на  перроне и радоватьсЯ подходЯщему поезду</i>, и под этот
экстатический  шепот она  засыпала,  и  ее посещали видениЯ разрухи и войны.
Љогда она засыпала, он читал ее бесчувственной оболочке стихи:

     <i>Ќе торопись принЯть блаженство смерти,
     …ще хоть через силу подыши</i>,******

     и  он обращалсЯ не только к жене, но  и  к несчастным узникам, ко  всей
подневольной  стране;  охваченный  ужасом,  склонЯлсЯ  над бренным,  сонным,
больным телом и пускал по ветру свою страдальческую любовь:

     <i>Џусть ложе исполнит все свои труды -
     “мрет она, и правда воссиЯет,
     •отЯ б никто не видел в ней нужды</i>.*******

     ќто был  не туберкулез  - точнее,  не только туберкулез. ‚ 1937 году  у
€забеллы  •имены да  ѓамы, урожденной ‘оуза, которой было всего тридцать три
года, нашли рак легкого,  уже достигший последней,  смертельной стадии.  Ћна
отошла быстро,  испытываЯ  страшные  боли,  свирепо  негодуЯ на  врага  в ее
собственном  теле, Яростно восставаЯ  против подлой смерти, что  Явилась так
рано и  ведет  себЯ  так  бесцеремонно.  ‚оскресным  утром,  когда  по  воде
доносилсЯ церковный звон,  а в воздухе  попахивало  древесным  дымком, когда
Ђурора и Љамоинш были у ее постели, она сказала, повернув лицо к струЯщемусЯ
свету:
     - Џомните историю про испанского ‘ида Љампеадора********? Ћн тоже любил
женщину по имени •имена.
     - „а, мы помним.
     -  €  когда  он  получил  смертельную  рану, он велел ей привЯзать свое
мертвое тело к лошади  и пустить ее в гущу битвы, чтобы враги думали, что он
еще жив.
     - „а, мама, любовь моЯ, да.
     - ’огда  привЯжите мое  тело к  рикше,  черт бы  ее  драл,  или к  чему
найдете, к верблюжьей  ослиной воловьей повозке,  к велосипеду, только, ради
Ѓога,  не к  слону поганому,  хорошо? Џотому  что  враг  близко,  и  в  этой
печальной истории •имене приходитсЯ быть ‘идом.
     - џ сделаю, мама.
     <i>[“мирает.]</i>

     *‹ингам   -  скульптурное  изображение  мужского   детородного  органа,
свЯзанное  с  культом  ивы.  ђаспространен обрЯд, когда  лингам поливают из
кувшинчика водой или молоком.
     ** ќндрю Њарвелл - английский поэт и сатирик (1621-1678) (прим. ред.).
     *** Њир по-британски (лат.).
     **** ‘лова англичанина в основном заимствованы  из рассказа ђ. Љиплинга
"‚ городской стене".
     ***** ‘вершившимсЯ фактом (фр.).
     ****** ‘легка измененнаЯ цитата из "ѓамлета" (акт 5, сцена 2).
     ******* –итата из стихотворениЯ "Magna Est  Veritas" английского  поэта
Љовентри Џатмора (1823-1896).
     ******** ђодриго „иас де Ѓивар (Cid Campeador) (между 1026 и 1043-1099)
- прославившийсЯ своими подвигами испанский рыцарь, воспетый в "Џесне о моем
‘иде" (XII в.); герой трагедии Џ. ЉорнелЯ "‘ид" (прим. ред.).


        4
     Ќам в нашей  семье всегда  было  трудно дышать воздухом  мира сего;  мы
рождались с надеждой на нечто лучшее.
     ѓоворить  за себЯ -  в этот  поздний час? ‘пасибо  за  совет,  как  раз
собираюсь с силами; ведь Я  стал преждевременно  стар, стар, стар. џ,  можно
сказать,  слишком быстро жил,  и как марафонский  бегун,  который рухнул, не
дождавшись второго дыханиЯ,  как астронавт, который  слишком весело танцевал
на ‹уне, Я  использовал весь отпущенный мне воздух. Ћ расточительный Њавр! Љ
тридцати  шести   годам  надышать  на  полные  семьдесЯт  два!  (•отЯ  скажу
справедливости ради, что особого выбора у менЯ не было.)
     €так:  трудность имеетсЯ, но  Я с  ней справлЯюсь. Џо  ночам  раздаютсЯ
всЯкие звуки, вой и  рык фантастических  зверей, затаившихсЯ в джунглЯх моих
легких.  џ просыпаюсь, полузадохшийсЯ, и в  дремотном дурмане хватаю  воздух
горстЯми, тщетно пытаюсь затолкать  его себе  в рот. ‚се  же вдохнуть легче,
чем  выдохнуть.  Љак  вообще  легче  поглощать,  что  предлагает жизнь,  чем
отдавать результаты этого поглощениЯ.  Љак легче принимать удары, чем бить в
ответ.  ’ак или  иначе, с хрипом и  присвистом  Я в  конце  концов выдыхаю -
победа. Љроме шуток, тут есть чем гордитьсЯ; можно похлопать себЯ по ноющему
плечу.
     ‚ такие  моменты Я и мое дыхание  -  одно. ‚сЯ жизненнаЯ сила, какаЯ  у
менЯ  еще есть, фокусируетсЯ на функциЯх  моих сдающих легких, на кашле,  на
отчаЯнных рыбьих зевках. џ  - существо,  которое дышит. …го путь, начавшийсЯ
давным-давно  с  плача, с  выдоха, завершитсЯ,  когда  поднесенное  к  губам
зеркальце останетсЯ незамутненным. Ќе мышление, а воздух делает нас тем, что
мы  есть.  <i>Suspiro ergo sum</i>. ‚дыхаю, следовательно,  существую. ‹атынь,  как
всегда, не врет: <i>suspirare=sub</i> (под) + <i>spirare</i> (дышать).
     Suspiro: под-дыхиваю. Џо-дыхаю.
     ‚ начале,  в середине и в конце было и есть - ‹егкое: божественный дух,
младенческий  первый  крик,  возделанный  воздух речи,  порывистое  стаккато
смеха,  сверкающаЯ  слитность песни, стон счастливой любви,  плач несчастной
любви,  скулеж  обиженного,  крЯхтенье  старца,  смрадное  дыханье  болезни,
предсмертный  шепот;  и  превыше,  превыше  всего  -безмолвнаЯ,  бездыханнаЯ
пустота.
     ‚здох - это  не просто вздох. ‚дыхаЯ  мир, мы выдыхаем смысл. Џока мы в
силах. Џока мы в силах.
     - <i>Њы дышим  светом!</i> -  поют деревьЯ. ‚ конце  пути  в этом  краю олив и
каменных гробниц листва вдруг  обрела  слова. <i>Њы дышим светом!</i> -  и  вправду
так; доходчиво, ничего  не скажешь. "ќль ѓреко",  -  вот как называетсЯ этот
речистый   сорт,   довольно-таки  удачно  -   в   честь  световдохновенного,
богоодержимого грека.
     Ќо  с этой минуты  Я  больше не  слушаю лепечущую  зелень  со  всей  ее
древесной метафизикой и хлорофиллософией. Њое родословное древо говорит все,
что мне нужно.

        x x x
     “  менЯ  было  диковинное  жилище  -  увенчаннаЯ  башней крепость ‚аско
Њиранды в  городке  Ѓененхели, глЯдЯщаЯ с  бурого  холма на сонную  равнину,
которой пригрезилось среди блистающих миражей, что она - средиземное море. €
Я грезил вместе  с ней, и в высоком окне-бойнице мне мерещилсЯ не испанский,
а индийский юг; бросаЯ вызов времени и пространству, Я пыталсЯ  проникнуть в
темную эпоху между смертью Ѓеллы  и поЯвлением на  сцене моего отца.  ‘квозь
эти узкие врата, сквозь трещину во времени Я видел ќпифанию Њенезиш да ѓаму,
коленопреклоненную, молЯщуюсЯ,  и  ее домашнЯЯ церковка  золотисто  сиЯла во
мраке просторного лестничного колодца. Ќо стоило  мне моргнуть, как ЯвлЯлась
Ѓелла. Ћднажды вскоре после освобождениЯ из тюрьмы Љамоинш вышел к завтраку,
одетый в простонародный кхаддар*; Ђйриш, вновь сделавшийсЯ денди,  прыснул в
свою тарелку с кеджери**. Џосле завтрака Ѓелла отвела Љамоинша в сторонку.
     - Ќе паЯсничай, мой милый, - сказала она.  - Ќаш долг  перед страной  -
вести  свой бизнес  и смотреть за  рабочими,  а  не  рЯдитьсЯ  мальчиками на
посылках.
     Ќо на этот раз Љамоинш был непоколебим. Љак и она, он был за Ќеру, а не
за ѓанди - то  есть за бизнес, технологию, прогресс, современность, за город
- в противовес всей сентиментальной демагогии о том, чтобы ткать собственное
полотно и  ездить  в  поездах  третьим классом.  Ќо ему  нравилось ходить  в
домотканой одежде. •очешь сменить власть -смени сначала платье.
     - Ћ'кей, Ѓапуджи***, -  дразнила она его. - Ќо Я-то из брюк не  вылезу,
не надейсЯ - разве что ради какого-нибудь сногсшибательного платьЯ.
     џ смотрел на  молЯщуюсЯ  ќпифанию и благодарил судьбу за великую удачу,
котораЯ  казалась мне в свое  времЯ чем-то совершенно обычным, - а именно за
то,  что мои  родители  были  напрочь избавлены от  религии. (ѓде  оно,  это
лекарство, это противоЯдие, этот универсальный  антипопин? ђазлить бы его по
бутылочкам  и распространить по всему земному шару!) џ смотрел на Љамоинша в
домотканой рубахе и думал о том, как однажды, без Ѓеллы, он отправилсЯ через
горы  в  городок  Њальгуди  на  реке  ‘арайю  только  затем,  чтобы услышать
выступление Њахатмы ѓанди, - при  том, что Љамоинш был сторонником Ќеру.  Ћн
писал в дневнике:
     <i>‚ этой громадной массе  людей, сидЯщих на прибрежном песке, Я 6мл всего
лишь крупинкой. ‚олонтеры  в  белых  кхаддарах во  множестве сновали  вокруг
трибуны.  •ромированнаЯ  подставка микрофона сверкала  на  солнце. ’ам и сЯм
виднелись полицейские.  ‘реди  людей ходили  активисты  и  просили сохранЯть
тишину  и  спокойствие. ‹юди слушались...  река несла свои  водм, на  берегу
гигантские  баньЯны и  фикусы  шелестели  листвой;  толпа  в  ожидании ровно
гудела, времЯ от времени раздавались хлопки бутылок с содовой; продолговатые
искривленные ломти огурца, натертые подсоленной корой лайма, быстро исчезали
с  деревЯнного подноса торговца,  который, понизив  голос перед выступлением
великого  человека, повторЯл:  "Ћгурца от  жажды, кому огурца?" ‡ащищаЯсь от
солнца, он обмотал голову зеленым махровым полотенцем</i>.****
     Џотом  поЯвилсЯ  ѓанди,  и  все  стали  ритмично хлопать  в ладоши  над
головами и распевать его любимый <i>дхун</i>*****:

     <i>ђагхупати ђагхава ђаджа ђам
     Џатита павана ‘ита ђам
     €швара Ђллах тера нам
     ‘абко ‘анмати де Ѓхагван.</i>

     Џосле этого  прозвучало: <i>„жай Љришна,  •аре Љришна,  „жай  ѓовинд, •аре
ѓовинд, прозвучало: ‘амб ‘адашив ‘амб ‘адашив ‘амб ‘адашив ‘амб ива •ар •ар
•ар •ар.</i>
     -  Џотом,  - сказал  Љамоинш Ѓелле  по возвращении, -  Я  уже ничего не
слышал. џ увидел красоту €ндии  в этой толпе с ее огурцами и  содовой водой,
но религиозный  фанатизм менЯ напугал.  Њы  в городе за светскую  €ндию,  но
деревнЯ всЯ за ђаму. Ћни поют: "Ѓог Ђллах имЯ твое", но на уме у них другое,
на уме у них  один  только ђама,  властитель из рода ђагху,  муж ‘иты, гроза
грешников.  џ боюсь,  что  в конце концов деревнЯ пойдет  на город войной, и
таким, как мы, придетсЯ запиратьсЯ в домах от Љарающего ђамы.

     * Љхаддар - одежда из домотканой хлопчатобумажной материи.
     ** Љеджери - жаркое из риса и рыбы с прЯностЯми.
     *** Ѓапуджи (Џапа) - так называли Њахатму ѓанди.
     ****  ‡десь использован отрывок из романа  ђ.  Љ.  ЌараЯна "‚  ожидании
Њахатмы".
     ***** ќкуменический распев, славословЯщий и ђаму, и Ђллаха.


        5
     —ерез  несколько  недель после смерти жены на теле Љамоинша да  ѓамы во
сне стали поЯвлЯтьсЯ таинственные царапины.  ЏерваЯ  - сзади на шее, ему  на
нее указала дочь;  затем - три длинные линии, словно след грабель, на правой
Ягодице; наконец,  еще одна - на щеке, вдоль  краЯ  эспаньолки. Ћдновременно
Ѓелла начала  посещать его в сновидениЯх, обнаженнаЯ и требовательнаЯ, и  он
просыпалсЯ в слезах, потому  что,  даже занимаЯсь любовью  с этой призрачной
женщиной, знал, что  она  не существует.  Ќо  царапины  существовали  и были
вполне реальны,  и  хотЯ  он не  сказал  этого  Ђуроре, ощущение, что  Ѓелла
вернулась, родилось у него не в меньшей степени из-за этих любовных отметин,
чем из-за отворенных окон и исчезнувших слоновьих безделушек.
     …го брат Ђйриш истол