не в 1805 году
траванкурским махараджей. Ћна ввела новшества. …вреев, приходивших молитьсЯ,
она  заставлЯла снимать обувь.  ќто Явно мавританское правило вызвало  много
возражений; ”лори отвечала на них горьким лающим смехом.
     - ѓде  почтение?  - вскидывалась она. -  ЌанЯли менЯ беречь  добро, так
будьте бережней  сами.  Ћбувь долой!  Ѓыстро!  Ќе  смейте пачкать  китайские
плитки.
     <i>Ќет  двух  одинаковых</i>. Џлитками  из  Љантона,  приблизительно 12 на  12
дюймов, приобретенными в 1100 году ќзекилем ђаби, были облицованы пол, стены
и потолок маленькой синагоги.  €м приписывали магические свойства. ѓоворили,
что   если   достаточно  долго   их  рассматривать,  то  можно  найти  среди
бело-голубых  квадратов  историю  своей  жизни,  потому  что от поколениЯ  к
поколению рисунки на плитках менЯютсЯ, отображаЯ событиЯ, происходЯщие среди
кочинских  евреев. „ругие  уверЯли, что эти  рисунки  - пророчества, ключ  к
пониманию которых был за прошедшие годы утрачен.
     Њальчиком Ђвраам  вдоволь наползалсЯ на четвереньках  по полу синагоги,
чуть не  тыкаЯсь  носом в  голубизну плиток из древнего ЉитаЯ.  Ћн утаил  от
матери, что через год после бегства отец возник,  воплощенный в керамике, на
синагогальном полу в маленькой  голубой  шлюпке в компании голубокожих типов
заграничного  вида - они  держали  путь к столь же голубому горизонту. Џосле
этого открытиЯ  Ђвраам периодически  получал  от услужливо-изменчивых плиток
новости  о  судьбе  ‘оломона  ЉастилЯ.  Ѓ  другой  раз  он   увидел  отца  в
небесно-голубой  сцене  дионисийского весельЯ  под традиционной  ивой  среди
убитых драконов  и  огнедышащих вулканов. ‘оломон  танцевал в  шестиугольной
беседке  с   беззаботно-счастливым   выражением   на  керамическом   лице  -
выражением,  не имевшем ничего общего  со  скорбной  миной,  которую  Ђвраам
прекрасно помнил.  …сли  отец счастлив, думал  мальчик,  то  хорошо,  что он
уехал. ‘ раннего детства Ђвраам инстинктивно пестовал в себе представление о
главенстве  счастьЯ, и этот-то  инстинкт повелел  потом взрослому  дежурному
управлЯющему   принЯть  любовный   дар,   предложенный   ему   краснеющей  и
иронизирующей Ђуророй да ѓамой в камере-обскуре эрнакуламского склада...
     Џо прошествии лет  Ђвраам  увидел  на  одной из  плиток  отца богатым и
толстым, сидЯщим на  подушках  в позе царственного  спокойствиЯ в  окружении
подобострастных евнухов и  юных танцовщиц; но всего  через несколько месЯцев
другой двенадцатидюймовый "кадр" запечатлел его  тощим  оборванцем. € Ђвраам
понЯл, что бывший синагогальный смотритель отринул все ограничениЯ, развЯзал
все путы, добровольно  пустившись в плавание  по кидающим то вверх, то  вниз
бешеным валам жизни. Ћн стал ‘индбадом, ищущим счастьЯ  в коловращении земли
и воды.  Ћн стал  небесным  телом,  которое смогло усилием  собственной воли
сойти с предначертанной орбиты и унестись сквозь галактики, заранее принимаЯ
все,  что  там   может  случитьсЯ.  Ђврааму  казалось,  что  на  преодоление
гравитационных сил обыденности отец потратил весь свой запас волевой энергии
и  теперь,  после первого  и решительного преображениЯ, он плывет без рулЯ и
ветрил, повинуЯсь волнам и приливам.
     Љогда Ђвраам ‡огойби стал подростком, ‘оломон Љастиль начал  поЯвлЯтьсЯ
на полупорнографических изображениЯх, которые, заметь их кто-то еще, врЯд ли
были бы сочтены уместными в доме молитвы. ќти  плитки обнаруживались в самых
темных и пыльных углах помещениЯ, и Ђвраам оберегал  их от посторонних глаз,
позволЯЯ плесени и паутине скапливатьсЯ на  них, покрываЯ самые непристойные
места,  где отец  совокуплЯлсЯ с  немалым  числом личностей  обоего  пола  и
разнообразного  вида  в  такой  манере,  что любопытствующему  сыну картинки
представлЯлись не  чем иным, как учебным материалом.  Ќо даже в самый разгар
похабной  гимнастики стареющий  странник теперь  снова  был  мрачен,  как  в
прежние годы, так  что после всех скитаний его,  выходит, вынесло на  тот же
берег  тоски, откуда он пустилсЯ  в  путь. ‚ день, когда у  Ђвраама  ‡огойби
сломалсЯ голос,  у юноши вдруг возникло чувство, что отец  возвращаетсЯ.  Ћн
побежал по улочкам еврейского квартала к  морскому берегу, где висели высоко
вздернутые  длЯ просушки  сети рыбаков-китайцев; но рыба,  которую он  хотел
поймать, из воды не выпрыгнула. “Ќ›‹Ћ приплетЯсь в  синагогу, он увидел, что
на всех  плитках, изображавших  отцовскую одиссею, теперь  другие картинки -
банальные и  анонимные. ЏридЯ в лихорадочную Ярость, Ђвраам часами ползал по
полу, выискиваЯ остатки чудес. Ѓез толку: его непутевый отец вторично канул,
растворилсЯ без следа в плиточной голубизне.

        x x x
     Ќе  помню, когда  Я в первый  раз услышал семейную  историю, которой  Я
обЯзан своим  прозвищем,  а моЯ мать -темой длЯ  своих  знаменитых "мавров",
цикла  картин,  получившего   триумфальное  завершение  в   неоконченном   и
впоследствии  украденном шедевре "Џрощальный  вздох мавра". џ словно знал ее
всю жизнь, эту пылко-мрачную  сагу,  котораЯ, добавлю,  дала господину ‚аско
Њиранде тему  длЯ  одной  его  ранней  работы;  но,  несмотрЯ на изначальное
знание, Я серьезно сомневаюсь в буквальной достоверности истории: уж слишком
она прихотлива, уж слишком  отдает перченой  бомбейской  байкой, уж  слишком
отчаЯнно  озираетсЯ  вспЯть в поисках  опоры, <i>подтверждениЯ</i>...  џ думаю  - и
другие  со мной соглашались, - что можно  дать  более  простые  объЯснениЯ и
сделке между Ђвраамом ‡огойби  и его  матерью, и, в особенности, случившейсЯ
Якобы находке  в  старинном  ларце  под алтарем;  ниже Я приведу одну  такую
альтернативную  версию.  Ќо  сейчас  Я  излагаю одобренную  и  отшлифованную
семейную  легенду,  котораЯ,  будучи весьма  важной частью созданного  моими
родителЯми  образа  самих  себЯ,  а  также  существенным  элементом  истории
современного индийского  искусства, хотЯ бы по  этим причинам  существенна и
весома, чего Я не собираюсь оспаривать.
     Њы достигли ключевого момента нашей истории. ‚ернемсЯ ненадолго к юному
Ђврааму, стоЯщему  на четвереньках, судорожно осматривающему пол синагоги  в
поисках  отца, который  только что  бросил его  во  второй раз, зовущему его
надтреснутым  голосом,  то  соловьиным,  то  вороньим;  и, наконец,  нарушаЯ
запрет,  он впервые  в жизни  осмелилсЯ приподнЯть  голубую ткань с  золотой
каймой, укрывающую  высокий алтарь...  ‘оломона ЉастилЯ там  не было; вместо
него  фонарик подростка осветил  старый сундучок,  помеченный  буквой "‡", с
дешевым  висЯчим замком,  который очень скоро был  открыт, - ведь  школьники
обладают многими талантами,  которые они во взрослой жизни утрачивают нарЯду
со всей вызубренной на уроках белибердой. ‚от так, сокрушаЯсь  из-за беглого
отца, он неожиданно раскрыл секрет матери.
     •отите знать,  что было в  сундучке? …динственное сокровище,  достойное
этого имени: прошлое плюс будущее. …ще, впрочем, изумруды.

        x x x
     € вот настал решительный миг, когда взрослый Ђвраам ‡огойби  с криком <i>џ
ей покажу "”итц"!</i> ворвалсЯ в  синагогу  и вытащил ларец из  потайного места.
Њать, ковылЯвшаЯ вслед, понЯла, что тайное становитсЯ Явным, и почувствовала
слабость в ногах. ‘  глухим стуком она осела на голубые плитки, а Ђвраам тем
временем откинул крышку  и извлек серебрЯный кинжал,  который тут же засунул
за поЯс;  потом, часто и судорожно  дыша, ”лори увидела,  как он  достает  и
возлагает себе на голову ветхую старинную корону.
     <i>Ќет,  не золотой венец  девЯтнадцатого  века, дарованный  траванкурским
махараджей,  а  нечто  гораздо более древнее</i> -  так,  во всЯком случае,  мне
рассказывали.  ’емно-зеленый тюрбан из  ткани,  ставшей  от  возраста  почти
иллюзорной,  - столь непрочной,  что  казалось, будто проникающий в синагогу
оранжевый  свет заката длЯ нее слишком груб,  будто  она вот-вот истлеет под
огненным взором ”лори ‡огойби...
     €  с этого невообразимого  тюрбана, гласила  семейнаЯ легенда,  свисали
потемневшие от времени цепи из чистого  золота, а на цепЯх красовались такие
крупные  и такие  зеленые  изумруды,  что они  казались  искусственными. <i>ќта
корона  четыре  с  половиной  столетиЯ  назад  упала  с  головы   последнего
властителЯ  аль-Ђндалуса; она - не  что иное, как  корона  ѓранады,  которую
носил Ђбу Ђбдалла, последний из Ќасридов, известный под именем Ѓоабдил</i>.
     - Ќо  как она туда попала? - спрашивал Я отца. „ействительно, как? ќтот
бесценный головной убор мавританских монархов - как  он оказалсЯ в сундуке у
беззубой  старухи, чтобы потом  увенчать  голову  Ђвраама, евреЯ-отступника,
моего будущего отца?
     - ќто, - отвечал отец, - было сокровище срамоты.
     Ќе буду  пока  что  оспаривать  его версию событий. €так, когда  Ђвраам
‡огойби подростком в  первый раз обнаружил  спрЯтанную  корону и  кинжал, он
положил драгоценные вещи обратно в тайник, тщательно запер замок и всю ночь,
весь следующий  день трЯссЯ  от страха перед материнским  гневом.  Ќо  когда
стало  Ясно, что его проступок не возымел последствий,  в нем опЯть взыграло
любопытство, и он снова выдвинул сундучок и отпер замок. Ќа этот раз рЯдом с
тюрбаном  он нашел завернутую  в  мешковину  маленькую  рукописную книжицу в
кожаном  переплете  с  грубо  сшитыми  пергаментными страницами.  €спанского
Языка, на котором она  была  написана, юный Ђвраам не знал, но он скопировал
оттуда несколько  имен и в течение последующих лет понЯл их смысл -  главным
образом благодарЯ  тому, что  задавал  Якобы  невинные вопросы брюзгливому и
нелюдимому старому свечному фабриканту Њоше Љогену, который в  то  времЯ был
признанным  главой  общины  и  хранителем  ее  преданий.  ‘тарый  Љоген  был
настолько  потрЯсен тем, что  молодой человек проЯвлЯет интерес к.  старине,
что у него развЯзалсЯ Язык и он пустилсЯ в рассказы о былом;  сидевший у его
ног красивый юноша жадно ловил каждое слово.
     ’ак Ђвраам узнал, что в Январе 1492 года под удивленным и презрительным
взором  •ристофора  Љолумба  гранадский   султан  Ѓоабдил  отдал   ключи  от
крепости-дворца  Ђльгамбры,  последнего  и   величайшего   из   мавританских
укреплений, всепобеждающим  католическим  монархам  ”ердинанду  и  €забелле,
отказавшись от власти без боЯ. Ћн отправилсЯ в изгнание с матерью и слугами,
подведЯ  черту   под  столетиЯми  существованиЯ   мавританской  €спании;  и,
придержав  конЯ  на  ‘лезном холме, он  оглЯнулсЯ, чтобы  бросить  последний
взглЯд   на  утраченное,  на  дворец  и  плодородные  долины,  на  угасающее
великолепие  аль-Ђндалуса... взлЯнув  на все это, султан  вздохнул и  горько
заплакал,  но  Ђйша „обродетельнаЯ,  его неукротимаЯ мать,  жестоко высмеЯла
сына.  ‚ынужденный  ранее  преклонить  колени  перед  всевластной  королевой
€забеллой, Ѓоабдил теперь  был унижен  безвластной,  но  по-прежнему грозной
вдовой.  <i>Џлачь  же, как женщина,  над  тем,  чего  ты не  умел защитить, как
мужчина</i>,  - презрительно сказала она, имеЯ в виду, конечно,  другое.  —то  в
отличие  от  этого хнычущего мужчины она,  женщина, будь у нее  возможность,
встала бы  за  свое достоЯние насмерть. Ћна  была  бы достойной  противницей
королевы €забеллы,  которой повезло, что  пришлось  иметь  дело с несчастным
плаксой Ѓоабдилом...
     ‘лушаЯ  свечного фабриканта,  Ђвраам, примостившийсЯ на  бухте  каната,
вдруг   почувствовал  горе  низложенного  Ѓоабдила,  почувствовал  как  свое
собственное. ‚оздух вылетел из его  груди с  присвистом,  а последующий вдох
был  судорожным. Џредвестник  астмы (опЯть астма! “дивительно,  что Я вообще
способен  дышать!) стал символом, знаком свЯзи  между людьми  через пропасть
веков - так, во всЯком случае, думал взрослеющий Ђвраам, ощущаЯ, как болезнь
в нем  набирает силу. <i>ќти свистЯщие вздохи не только мои, но  и  его тоже. ‚
моих глазах вскипает его древнее горе. Ѓоабдил, Я тоже сын твоей матери.</i>
     „ействительно  ли плач - такаЯ уж слабость? „ействительно ли оборона до
последнего - такаЯ уж доблесть?
     Ћтдав ключи  от Ђльгамбры, Ѓоабдил укрылсЯ на юге. Љатолические монархи
предоставили ему  поместье,  но  даже оно  было  продано  у  него за  спиной
приближенному, которому он доверЯл как себе.  ‚ластелин  превратилсЯ в шута.
Ћн кончил жизнь в бою, сражаЯсь под флагом какого-то мелкого правителЯ.
     …вреи  тоже в  1492  году  двинулись на  юг. Љорабли,  увозЯщие гонимых
евреев,  запрудили  Љадисскую   гавань,  вынудив   другого  путешественника,
Љолумба, отплыть из Џалоса. …вреи перестали ковать толедскую сталь;  Љастили
отправились  в  €ндию.  Ќо не  все  евреи  уехали  в  одно  времЯ.  ‡огойби,
припомним, отстали  от Љастилей на двадцать два года. —то произошло? ѓде они
прЯтались?
     - Ќе торопись, сынок; всему свое времЯ.
     Њолодой  Ђвраам   научилсЯ  скрытности   от  матери   и   к   изрЯдному
неудовольствию  маленькой  группы потенциальных  невест  жил  сам  по  себе,
проводил  времЯ главным  образом в  деловой  части  города,  а  в  еврейском
квартале, и особенно  в синагоге, старалсЯ бывать как можно реже. Ћн работал
сначала у  Њоше Љогена, затем поступил к да  ѓамам помощником клерка, и хотЯ
он был  исполнительным  работником и быстро  начал  продвигатьсЯ  по службе,
что-то  в  его  облике  говорило  об  иных  возможностЯх,  и  благодарЯ  его
отрешенной  красоте ему нередко прочили  будущность  гениЯ,  возможно - того
самого  великого  поэта, о котором  кочинское  еврейство  всегда  мечтало  и
которого никак не  могло  произвести  на свет.  €сточником  большинства этих
умозрительных предвосхищений была ‘ара,  крупнаЯ телом и довольно  волосатаЯ
племЯнница Њоше Љогена, ожидавшаЯ, подобно неоткрытому  субконтиненту, когда
же, наконец,  Ђвраамово судно войдет  в  ее тихую  гавань.  Ќо,  сказать  по
правде,  Ђвраам  был  лишен  каких  бы  то ни было артистических  дарований.
Ќамного родственней ему был мир чисел, особенно чисел работающих: литературу
ему заменЯл  балансовый отчет,  музыку  - хрупкаЯ  гармониЯ  производства  и
объема  продаж,  а  пахучий склад был  его  храмом.  Ћ  короне  и  кинжале в
деревЯнном сундучке он никому не обмолвилсЯ даже словом, и поэтому  никто не
понимал, откуда у него этот облик изгнанного монарха, а между тем с течением
лет он  скрытно проник в тайны своей родословной, выучив по книгам испанский
и  разобравшись в письменах  на прошитых  бечевкой страницах старой записной
книжки;  и вот  наконец, освещаемый вечерним оранжевым  солнцем, он водрузил
корону себе на голову и предстал перед матерью во всей родовой срамоте.

        x x x
     ‘наружи в  толпе,  собравшейсЯ на  еврейской улочке, разрасталсЯ ропот.
Њоше  Љоген,  как  глава общины, наконец решилсЯ войти  в  синагогу и  стать
посредником между враждующими матерью и сыном,  ибо тут  место молитвы, а не
ссор; его племЯнница ‘ара следовала за  ним, и сердце ее медленно трескалось
под  грузом знаниЯ  о том, что  обширное  поле ее  любви  навсегда останетсЯ
пустошью, что предательское увлечение  Ђвраама иноверкой Ђуророй обрекает ее
на  вечный ад девичества,  на шитье  ненужных ползунков  и юбочек, голубых и
розовых, длЯ младенцев, которые никогда не отЯжелЯт ее утробу.
     -  Ќаш  Ђви собралсЯ сбежать с христианской девчонкой,  -сказала она, и
голос  ее  прозвучал  среди  голубых плиток  громко и резко.  - ѓлЯдите, уже
вырЯдилсЯ, как рождественскаЯ елка.
     Ќо Ђвраам ее не слыхал - он трЯс перед носом матери кипой ветхих бумаг,
прошитых бечевкой и переплетенных в кожу.
     - Љто  это  написал? - вопрошал  он, и, поскольку  она безмолвствовала,
отвечал сам: -  †енщина. - €, продолжаЯ в  духе катехизиса:  - Љак ее звали?
Ќеизвестно. Љто она была?  …врейка;  укрылась в  доме  низложенного султана;
сначала  в доме,  а там и  в  постели.  Џроизошло, - констатировал Ђвраам, -
смешение кровей. -  €  хотЯ не так уж трудно было проникнутьсЯ сочувствием к
этой паре, к обездоленному испанскому арабу и изгнанной испанской еврейке, в
любви и бессилии объединившимсЯ против могущественных католических монархов,
жалость Ђвраама досталась только мавру:
     - Џриближенные продали его земли, а любовница украла его корону.
     Џрожив с  Ѓоабдилом годы и годы, анонимнаЯ прародительница без  лишнего
шума  покинула дрЯхлеющего  возлюбленного  и  отплыла  в  €ндию  с бесценным
сокровищем в  ларце и  ребенком мужского  пола в утробе;  от  него-то  много
поколений спустЯ и произошел  Ђвраам. <i>ЊоЯ мать рассуждает о чистоте крови, а
у самой-то в роду мавр.</i>
     - ’ы  даже  имени ее  не знаешь, -  перебила  его ‘ара.  -  Ђ  берешьсЯ
утверждать,  что в твоих жилах  течет ее нечистаЯ кровь. ‘тыдись - твоЯ мать
из-за тебЯ плачет. €  все, Ђвраам, из-за  богатой девки. „урно это пахнет, и
ты сам, кстати, тоже.
     ”лори ‡огойби,  соглашаЯсь, тихо заскулила.  Ќо  Ђвраам еще не исчерпал
всех своих доводов. <i>‚зглЯните на эту украденную корону, завернутую в трЯпки,
запертую в сундук и так пролежавшую четыре с лишним столетиЯ. …сли ее украли
ради простой наживы, почему до сих пор не продали?</i>
     -  ‚тайне гордЯсь царственным  происхождением, люди хранили эту корону;
стыдЯсь  греха, они  ее прЯтали.  ’ак  кто из  нас ниже,  мама? ЊоЯ  Ђурора,
котораЯ не скрывает своего происхождениЯ  от ‚аско и только  этому радуетсЯ,
или  Я,  чей  предок  был  зачат  от  прощальных  вздохов  старого  толстого
гранадского мавра в  объЯтиЯх его нечистой на руку любовницы, - Я, еврейский
ублюдок, отпрыск Ѓоабдила? '.
     - „оказательства, - прошептала в  ответ ”лори, как  смертельно раненный
боец, умолЯющий  о том, чтобы его  добили.  - Џока  одни  предположениЯ; где
твердые факты?
     € тут неумолимый Ђвраам задал решающий вопрос:
     - Љак наша фамилиЯ, мама?
     “слышав это,  ”лори понЯла,  что  последний удар близок.  Ћна беззвучно
покачала головой. ’огда  Ђвраам бросил перчатку  Њоше Љогену, от многолетней
дружбы с которым он в тот день отказалсЯ навсегда:
     - “ султана Ѓоабдила после его падениЯ было только одно прозвище, и та,
котораЯ украла его  корону и драгоценности, забрала, в злой насмешке над ним
и собой,  заодно и кличку  тоже. Ѓоабдил Ќеудачник  - вот как  его прозвали.
Љто-нибудь может это перевести на Язык мавров?
     € старому  фабриканту  ничего  не  оставалось,  как  поставить  точку в
цепочке доказательств.
     - <i>ќль-‡огойби</i>.
     Ђвраам тихо положил корону на пол рЯдом с побежденной ”лори; ему нечего
было добавить.
     -  Џо  крайней  мере  он  выбрал бойкую  девку, - глухо сказала  ”лори,
обращаЯсь к стене. - •оть на это хватило моего влиЯниЯ, пока он еще был  мне
сыном.
     - ел бы ты отсюда теперь, - сказала ‘ара  пропахшему перцем Ђврааму. -
†енишьсЯ,  возьми  фамилию  этой  девчонки.  ’ак  мы  скорей  тебЯ  забудем;
ублюдочный мавр и ублюдочнаЯ португалка - одного полЯ Ягода.
     -  Ѓольшую ошибку ты сделал, Ђви, - заметил старый Њоше Љоген. - ЌельзЯ
было  ссоритьсЯ с матерью; ведь врагов у нас и  так хватает, а другой матери
тебе не сыскать.

        x x x
     ”лори   ‡огойби,   покинутую   всеми   после  одного  катастрофического
откровениЯ,  поджидало второе. ‚  багрЯно тлеющем  закате плитки  из Љантона
прошли перед ее глазами одна за одной - ведь не она ли была их  прислужницей
и  ученицей? Ќе  она  ли их мыла и  полировала  все  эти  годы?  Ќе  она  ли
бессчетное число раз пыталась войти в их множественные миры, в их вселенные,
втиснутые  в  одинаковые   клетки  двенадцать  на   двенадцать  и   намертво
прихваченные   к   стене   раствором?  ќта  разграфленнаЯ   регулЯрность   в
разнообразии завораживала  ”лори, котораЯ любила проводить  линии, но до сих
пор плитки были длЯ нее  немы, она  не  видела  на них  ни беглых мужей,  ни
будущих воздыхателей, ни пророчеств о предстоЯщем, ни объЯснений прошедшего.
Ќикаких наставлений;  смысл,  судьба,  дружба, любовь  -  обо всем  этом они
молчали. Ќо теперь, в тЯжелую минуту, плитки открыли ей тайну.
     ‘цена  за  сценой,  окрашенные  в голубое, проходили перед  ее  взором.
’олкотнЯ  базаров,  зубчатые  стены  дворцов-крепостей,   колосЯщиесЯ  полЯ,
брошенные  в  темницу  воры;  еще  - высокие  остроконечные горы  и огромные
морские рыбы. ‚ садах росли голубые  деревьЯ, в угрюмых схватках проливалась
голубаЯ кровь; голубые всадники гарцевали  под освещенными окнами, в рощицах
обмирали от страсти дамы в  голубых масках. € интриги придворных,  и надежды
крестьЯн,  и писцы со  счетами и косичками, и бражничающие поэты. Џо стенам,
полу,  потолку  маленькой синагоги, а теперь и перед мысленным  взором ”лори
‡огойби  шествовала  керамическаЯ  энциклопедиЯ материального мира,  котораЯ
была также бестиарием, путеводителем, синтезом и песнопением, и в первый раз
за  свою  службу  старосты ”лори  понЯла,  чего не  хватает  в  этой  пышной
кавалькаде. "Ќе  столько чего, сколько кого", - подумала она,  и слезы у нее
высохли. "Ќи  слуху  ни  духу".  Ћранжевый свет заката  падал  на  нее,  как
грохочущий  дождь,  смываЯ  слепоту,  открываЯ  ей  глаза.  —ерез  восемьсот
тридцать  девЯть лет после того, как плитки привезли в Љочин, в начале эпохи
войн и убийств они открыли свою тайну тоскующей женщине.
     - —то видишь, то и  есть, - пробормотала ”лори. - Ќет мира, кроме мира.
-  Џотом, чуть громче: -Ѓога-то нет. ”окус-покус! Њумбо-юмбо! <i>„уховной жизни
не существует</i>.

        x x x
     „оводы  Ђвраама опровергнуть не так уж трудно. ќкаЯ важность - фамилиЯ.
‘емьЯ да ѓама хвалилась происхождением от путешественника ‚аско, но семейнаЯ
легенда и истина - вещи разные, поэтому даже здесь у  менЯ имеютсЯ серьезные
сомнениЯ. Ђ что касаетсЯ этой мавританщины, этой  гранадианы, этой  порочной
во всех смыслах версии -фамилиЯ,  она же кличка, надо же придумать такое!  -
то она, эта версиЯ, рассыпаетсЯ  от малейшего прикосновениЯ. ‘тараЯ записнаЯ
книжка в кожаном переплете? —ушь. Љто когда  ее  видел?  Џропала  бесследно.
Ќасчет изумрудной короны тоже не верю - ищите других простаков; это сказочка
из  тех,  что мы, несчастные,  сами  про  себЯ  придумываем.  Ќет,  судари и
сударыни, не сходЯтсЯ тут  концы  с концами. ‘емьЯ  Ђвраама никогда  не жила
богато, и если вы способны  поверить, что ларец с драгоценностЯми пролежал у
них нетронутым четыре столетиЯ, тогда, друзьЯ-подружки, вы способны поверить
чему угодно. ‘емейные реликвии, говорите? „а чтоб мне провалитьсЯ!  ќто даже
не смешно. …сли  выбирать между старым барахлом и звонкой монетой,  никто во
всей €ндии не поглЯдит, реликвии там или не реликвии.
     Ђурора  ‡огойби  написала кой-какие  знаменитые полотна и  погибла  при
страшных  обстоЯтельствах. ‘амое  разумное  -отнести  все прочее  на счет ее
художнического  мифа о  самой себе,  к  которому в данном случае мой дорогой
отец приложил отнюдь не  только руку... хотите знать, что на самом деле было
в сундучке? ’огда слушайте; о тюрбанах, увешанных  драгоценностЯми, придетсЯ
позабыть,  но изумруды -да. €ногда их было больше,  иногда меньше.  Џри этом
никаких реликвий. - —то же тогда? - ѓорЯчие  камушки, вот что. „а! Љраденое!
Љонтрабанда! „обыча!  ‘емейный  позор  вам  нужен  - пожалуйста: моЯ бабушка
”лори ‡огойби была  мошенницей.  Њного  лет она  состоЯла в банде  удачливых
контрабандистов, переправлЯвших изумруды, и высоко ценилась ими: кому придет
в голову искать  левый товар  под синагогальным  алтарем?  „олю,  которую ей
отстегивали,  она  хорошенько  прЯтала,  и  не  была она такой дурой,  чтобы
тратить не глЯдЯ. Ќикто  ее  не  подозревал; но пришло времЯ, когда  ее  сын
Ђвраам востребовал свою незаконную часть... а  вы все о незаконном рождении?
„а бросьте; тут не родственные счеты, а денежные.
     ’аково  мое мнение о  подоплеке слышанных мною  историй;  но хочу также
сделать одно  признание. Ќиже вы найдете истории намного более странные, чем
та,  которую Я только что попыталсЯ опровергнуть; и позвольте заверить  вас,
позвольте сказать  всем, кому интересно, что в истинности дальнейших историй
не  может быть никаких  сомнений. ’ак что в конечном счете судить не мне,  а
вам.
     € еще  по  поводу мавританской  легенды:  если выбирать между логикой и
памЯтью детства, между головой и сердцем - тогда  несомненно; тогда, вопреки
вышенаписанному, Я остаюсь верен сказке.

        x x x
     Џокинув  еврейский  квартал,  Ђвраам  ‡огойби  пошел  к  церкви ‘вЯтого
”ранциска, где у  гробницы ‚аско его ждала Ђурора да ѓама, державшаЯ в руках
его будущее. „ойдЯ  до  морского  берега,  он на мгновение  обернулсЯ; и ему
показалось,  что  он  видит  на  фоне  темнеющего  неба,  на  крыше  склада,
выкрашенного в кричаще-Яркие  горизонтальные  полосы, немыслимую фигуру юной
девушки,  вскидывающей   юбки  в  бешеном  канкане,  выкрикивающей  знакомые
заклинаниЯ и словно бросающей ему вызов: Џопробуй переступи.

     <i>"”окус-покус, райский сад,
     Џтичий потрох, пошел в ад..."</i>

     ‘лезы навернулись ему на глаза; он их вытер. Ћна исчезла.

     * Ѓиблейский Њоисей, когда его устами не говорил Ѓог, был косноЯзычен.
     ** —астица  "”итц", восходЯщаЯ  к  французскому fils  (сын),  входит  в
состав многих английских фамилий.
     *** Ћдно из значений испанского слова castillo  -  геральдическаЯ башнЯ
на слоне.
     **** —то и требовалось доказать (лат).


        7
     •ристианство, португальство, еврейство;  на  древних  плитках  похабное
действо; бойкие женщины в юбках - не в сари; мавританские цари-государи... и
это  €ндиЯ?  <i>Ѓхаратмата,  •индустан-хамара</i>*,  это  она?  ‚ойна только-только
объЯвлена. Ќеру  и ‚сеиндийский  конгресс  требуют  от  англичан,  чтобы  те
признали справедливость требованиЯ независимости в обмен на содействие €ндии
в   военном  противостоЯнии;  „жинна  и   ЊусульманскаЯ  лига   отказываютсЯ
присоединитьсЯ  к  требованию; господин  „жинна провозглашает  и  отстаивает
судьбоносную   идею   о  двух  нациЯх  на   субконтиненте  -  индуистской  и
мусульманской.  Ћчень скоро  раскол  станет  необратимым;  скоро  Ќеру вновь
очутитсЯ   в  тюрьме  города  „ехрадун,  и  англичане,  арестовав   верхушку
Љонгресса,  обратЯтсЯ за  поддержкой  к  ‹иге. € что  же - из всей мЯтежной,
смутной   эпохи,   когда   "разделЯй   и   властвуй"   достигло   наивысшей,
разрушительной  силы,  -  из  огромной,  черной  как  смоль  и  неостановимо
расплетающейсЯ косы непременно нужно выхватить именно эту чужеродную светлую
прЯдь?
     „а, милые вы мои, да, сахибы и прочие джентльмены,  -именно так. € Я не
позволю  ни  могучему слону  Ѓольшинства,  ни  слону помельче  - ѓлавному из
Њеньшинств - раздавить неуклюжими ногами  мою историю. ђазве мои  персонажи,
все до  одного, не  индийцы? ’о-то же; значит,  и  эта повесть  -  индийскаЯ
повесть. ‚от вам один ответ. Ќо есть и другой: <i>всему свое времЯ</i>. Ѓудут вам и
слоны.  Џридет еще  час Ѓольшинства и  ѓлавного из Њеньшинств, и  многое  из
того,  что цвело и  было прекрасно, разнесут бивнЯми и растопчут  в прах эти
трубЯщие,  лопоухие стада.  Ќо  пока позвольте  мне  продолжить  тайную  мою
вечерю, тихую, хоть  и с присвистом, дыхательную трапезу. Џрочь, прочь  дела
государственные! џ хочу рассказать вам историю любви.

        x x x
     ‚ духовитом сумраке  склада ? 1  торгового дома "Љ-50"  Ђурора  да ѓама
взЯла Ђвраама ‡огойби  за подбородок и заглЯнула в самую глубину его глаз...
нет, увольте, не могу и не могу. ‚едь это моЯ мать и мой отец, речь о них, и
хотЯ Ђурора ‚еликаЯ была наименее застенчивой  из  женщин, мне  сдаетсЯ, что
сейчас Я стеснЯюсь и за себЯ, и за нее. —лен отца вашего, треугольник матери
вашей - видели вы их  когда-нибудь? „а или нет - не важно, суть не в этом, а
в том, что это сказочные места, над ними витает табу, "сними обувь твою, ибо
это  место есть землЯ свЯтаЯ",  -  как сказал ѓолос на  горе  ‘инай,  и если
Ђвраам  ‡огойби  оказалсЯ  в  роли ЊоисеЯ, то моЯ мать была  длЯ него не чем
иным,  как  неопалимой  купиной. ‘крижали,  заповеди, огненный столп, џ есмь
‘ущий - да, ничего не скажешь, ветхозаветный Ѓог из нее  получилсЯ отменный.
џ представлЯл себе, бывало, как она, сидЯ в ванне, практикуетсЯ в разделении
вод.
     - ‘ил моих не было ждать, - так объЯснЯла свой поступок сама  Ђурора. ‚
своей золотисто-оранжевой гостиной, полной  сигаретного  дыма,  где мужчины,
сидЯ на исфаханских коврах, поглаживали стройные, с браслетами на щиколотках
и темнорозовыми ногтЯми,  ноги разлегшихсЯ на  диванах юных красавиц; где ее
стареющий  муж в  строгом  костюме,  стоЯ  у  стены, кривил  рот в смущенной
улыбке, беспомощно  шевелЯ  руками,  пока  наконец  его  ладони  не обретали
неподвижность, прижатые к моим юным ушам, - там Ђурора потЯгивала шампанское
из  переливчатого  бокала  в  форме  распускающегосЯ  цветка и  с  небрежной
откровенностью рассказывала  о том, как  лишилась девственности, вспоминаЯ с
легким смехом о своей безоглЯдной юной отваге:
     - „умаете,  вру? —тоб мне сдохнуть! џ  взЯла его  за  подбородок, и  он
пошел,  Я его  выдернула  из-за  стола,  как пробку  из  бутылки, и  повела,
еврейчика моего ручного. ‚ то времЯ моего любимого.
     <i>‚ то времЯ</i>... Њы поговорим еще о жестоком смысле этих слов, брошенных с
такой  легкостью,  с таким изЯщным взмахом  звЯкнувшей  браслетами  руки. Ќо
сейчас  мы  находимсЯ именно <i>в  том времени</i>, в  том  самом  -  так  что:  за
подбородок  взЯла  она его и повела, и он пошел; покинул свое рабочее место,
оставил свой пост под негодующими взорами Џерчандала, ’минсвами и —иликарри,
этой божественной пишущей троицы; последовал за своим подбородком, отдавшись
на  волю  судьбы. €бо  красота  в своем  роде  есть рок,  красота  говорит с
красотой,  узнает  и дает  согласие,  она  верит, что ею  оправдано  все,  и
поэтому,  не знаЯ друг о друге ничего помимо слов  "наследница-христианка" и
"еврей-служащий",  они  оба  уже  принЯли самые важные решениЯ, какие только
могут быть у людей. Њного раз на протЯжении всей своей жизни  Ђурора ‡огойби
с полной  определенностью объЯснЯла, зачем она повела дежурного управлЯющего
в сумрачную глубину склада и почему, побуждаЯ  его двигатьсЯ следом, она  по
длинной и шаткой приставной лестнице взобралась на самый верх, к оставленным
там пахучим  мешкам. ЏресекаЯ малейшие поползновениЯ в области психоанализа,
она впоследствии гневно отвергала  гипотезу о том, что, дескать, после столь
многих смертей в семье она оказалась восприимчива к обаЯнию зрелого мужчины,
что  ее  вначале  привлекла, а затем и пленила жалостливаЯ доброта  в облике
Ђвраама; что это, таким образом,  был обычный случай  влечениЯ  невинности к
опытности.
     -  Џервым  делом,  - возражала она  под  аплодисменты  и  одобрительные
возгласы в  то времЯ, как  папаша Ђвраам, заслуживаЯ мое презрение, стыдливо
пробиралсЯ к выходу,  -первым  делом  вы мне  скажите, кто там  кого  тащил?
‘даетсЯ  мне, Я  была ведущей,  а не ведомой. ‘даетсЯ  мне, это Ђви был сама
невинность, а  Я была та еще пЯтнадцатилетнЯЯ штучка.  Ђ во-вторых, Я всегда
мечтала о красавце, о <i>герое-любовнике.</i>
     € там-то, наверху, под самой крышей склада ? 1, пЯтнадцатилетнЯЯ Ђурора
да ѓама возлегла на мешки с перцем и, дыша жарко-прЯным  воздухом, замерла в
ожидании  Ђвраама. Ћн взошел к ней,  как  мужчина восходит к судьбе своей, с
дрожью и решимостью, и вот именно здесь слова менЯ покидают, и поэтому вы не
услышите от менЯ  кровавых подробностей того,  как она,  и потом он, и потом
они,  и  после  этого она, и в  ответ он, и  в  свой черед она, и  на это, и
вдобавок, и коротко, и затем долго, и  молча, и со  стенанием, и  на пределе
сил, и  наконец, и  еще  после, и  до тех пор, пока... уф! •ватит! Љончено с
этим! - € все же нет. Ћсталось еще кое-что. ђассказывать, так до конца.
     ‘кажу вот что: жарким и жадным было то,  что случилось у  них.  ЃешенаЯ
любовь!  Ћна подвигла  Ђвраама на битву с ”лори  ‡огойби, и она же заставила
его покинуть свое племЯ, дав  оглЯнутьсЯ лишь однажды. "—тоб  за эту милость
немедленно  он  принЯл христианство", - потребовал венецианский купец  в час
своего  торжества  над  ейлоком,  демонстрируЯ  лишь  весьма   ограниченное
понимание  милосердиЯ; и  дож  согласилсЯ:  "Ѓыть  по  сему: иначе  отменю Я
прощение, что даровал ему".** Љ чему ейлока принудили  силой, на то Ђвраам,
которому  любовь моей матери стала дороже любви  ѓосподней, был  готов пойти
добровольно. Ћн собиралсЯ женитьсЯ на ней по  законам  ђима - о, какаЯ  бурЯ
скрываетсЯ  за  этими словами!  Ќо их любовь была достаточно  сильна,  чтобы
противостоЯть всем  ударам  судьбы,  чтобы выдержать натиск разбушевавшегосЯ
скандала; памЯть  об их стойкости  придала стойкости  и мне, когда Я, в свой
черед... когда мы с любимой...  но  в ответ на это она, моЯ  мать...  вместо
того, чтобы... а  Я-то  рассчитывал... она разгневалась на  менЯ  и, когда Я
больше всего  в  ней  нуждалсЯ, она... на свою  родную плоть  и  кровь... вы
видите, Я и ту, другую историю не в силах рассказывать. ‘лова вновь покинули
менЯ.
     ЏеречнаЯ  любовь - так Я ее называю. ЏеречнаЯ любовь охватила Ђвраама и
Ђурору там, на  мешках  с золотом Њалабара. Љогда они сошли  наконец с груды
специй, прЯный запах успел пропитать отнюдь не только одежду любовников. ’ак
страстно  впивались они друг в друга, до  такой степени перемешались их пот,
кровь  и сокровенные  выделениЯ тел, настолько  сроднились он  и она в  этой
душной атмосфере, насыщенной запахом  кардамона  и тмина,  не только друг  с
другом, но и с тем, что витало в воздухе, и с самим содержимым мешков - иные
из них, надо сказать,  они разорвали  и  плющили высыпавшиесЯ зерна  перца и
кардамона  меж  стиснутых  животов, бедер, ног, - что навсегда с той поры не
только  их  пот  стал  отдавать  перцем  и  прЯностЯми, но и прочие телесные
жидкости приобрели запах и даже вкус того, что они втерли тогда в свою кожу,
что растворилось в их любовных соках, что вдохнули они вместе с  воздухом во
времЯ этого немыслимого совокуплениЯ.
     ‚от так-то; если предмет занимает тебЯ достаточно долго, в конце концов
какие-то  слова приходЯт.  Ќо сама Ђурора говорила на эту тему  без  всЯкого
стеснениЯ:
     -  €  всегда с той поры, доложу Я вам, мне приходитсЯ держать моего Ђви
подальше от  кухни,  потому что стоит ему учуЯть этот запах специй, когда их
мелют, - <i>ну, милые</i>,  он землю тогда начинает рыть копытом. Ђ что до менЯ - Я
моюсь-размываюсь, душусь и притираюсь, лишь потому, мои друзьЯ, свежа и всем
приЯтна Я.
     Ћтец, отец, ну почему ты ей разрешал так с тобой обращатьсЯ, почему  ты
позволил  ей сделать тебЯ  вечной  мишенью  длЯ  насмешек? Џочему мы  -  все
остальные - позволили ей это  в отношении нас? Ќеужели ты все еще так сильно
ее любил? Ѓыло ли любовью то, что мы к  ней чувствовали тогда, или же просто
давним  ее превосходством над нами, которое мы,  безропотно  мирЯсь со своим
порабощением, безропотно принимали за любовь?

        x x x
     - ‘ этого днЯ Я всегда буду  о тебе  заботитьсЯ, - сказал мой отец моей
матери  после  первой  их близости.  Ќо  она  ответила, что  уже  становитсЯ
художницей и поэтому о самом важном в себе способна позаботитьсЯ сама.
     - ’огда, - сказал Ђвраам смиренно, - Я позабочусь о менее важном, о той
части, котораЯ нуждаетсЯ в еде, отдыхе и удовольствии.

        x x x
     ‹юди в конических китайских шлЯпах медленно плыли на плоскодонках через
темнеющую лагуну.  Љрасно-желтые паромы  в последний раз за день неторопливо
перемещались  между  островами. Љончила  работать  землечерпалка,  и  без ее
<i>бум-Яка-Яка-Яка-бум</i> над  гаванью  повисла  тишина.  Џокачивались  стоЯщие на
Якоре  Яхты, и суденышки с парусами,  сшитыми из лоскутов кожи, направлЯлись
домой,  в деревню  ‚айпин;  кое-где виднелись  буксиры,  гребные и  моторные
лодки.  Ђвраам ‡огойби,  оставив позади призрак матери,  плЯшущей на крыше в
еврейском  квартале,  шел в церковь  св. ”ранциска на свидание с любимой. Ќа
берегу  были развешаны на ночь сети  рыбаков-китайцев.  Љочин, думалось ему,
город сетей, и Я  тоже попал  в сеть, словно  какаЯ-нибудь рыба. ‚ угасающем
свете призрачно парили  двухтрубные пароходы, торговое судно "Њарко Џоло"  и
британскаЯ  канонерка.  ‚се  как  обычно,  удивлЯлсЯ  Ђвраам.  Љак  это  мир
ухитрЯетсЯ сохранЯть иллюзию постоЯнства, когда в действительности все стало
иным, все необратимо переменилось силою любви?
     Њожет  быть, размышлЯл он, дело  в  том, что  нам вообще трудно принЯть
непривычное, иное. …сли не лгать самим себе,  то человек, одержимый любовью,
заставлЯет нас вздрагивать; он подобен лунатику, разговаривающему с незримым
собеседником  в пустом  дверном проеме,  или смотрЯщей  на  море сумасшедшей
женщине с огромным  мотком бечевки на коленЯх;  мы бросаем на  них взглЯд  и
проходим  мимо. €  сослуживец, о чьих  необычных  сексуальных склонностЯх мы
случайно узнаем,  и ребенок, раз за разом повторЯющий бессмысленное длЯ  нас
сочетание  звуков,   и  увиденнаЯ  в  освещенном   окне  красиваЯ   женщина,
позволЯющаЯ собачке лизать свою обнаженную грудь;  ох,  и  блестЯщий ученый,
который на  вечеринке забиваетсЯ в укромный угол, чешет там задницу  и затем
тщательно обследует свои пальцы, и одноногий пловец, и... Ђвраам остановилсЯ
и покраснел. Људа увели его мысли! „о нынешнего утра он был самым методичным
и аккуратным из людей, живущим лишь бухгалтерскими книгами и колонками цифр,
а теперь, Ђви, только послушай  сам,  что ты мелешь, что за немыслимый вздор
ты несешь, а  ну прибавь шагу,  не то  дама ЯвитсЯ в церковь раньше  тебЯ, и
помни, что отныне всю жизнь  тебе  придетсЯ лезть из кожи вон,  только бы не
заставить ждать свою благоверную...
     ...ЏЯтнадцать лет! Ќичего,  ничего. ‚  наших краЯх это не такой уж юный
возраст.

        x x x
     Ђ в  церкви св. ”ранциска: кто это там тихонько постанывает?  Љто  этот
рыжеволосый бледный коротышка, Яростно скребущий ногтЯми кисти рук с тыльной
стороны? Љто  сей кривозубый херувим,  у  которого  по брючине стекает  пот?
‘вЯщенник, господа. Ђ  кого  вы  предполагали увидеть в этих стенах, если не
смирного  пса в воротнике  ошейником? Ќашего зовут Ћливер  д'ќт, это молодой
кобелек прекрасной англиканской породы, не так давно с парохода и страдающий
в индийском климате фотофобией.
     Ћн прЯталсЯ от лучей солнца,  как от  чужих  злобных собак, но они  все
равно  до него  добирались, вынюхивали его, в какую конуру он ни заползал  в
поисках  тени.  Ћгненные  псы  тропиков  норовили застать его  врасплох, они
налетали стаей и вылизывали его с ног до головы, как он ни молил о пощаде; и
мигом кожа сплошь  покрывалась мелкими, словно  в шампанском, аллергическими
пузырьками,  и,  как  шелудиваЯ  шавка,  он  начинал  скрестись, не в  силах
сдержатьсЯ. ‚оистину он был  затравлен неимоверным  полыханием дней.  Ќочами
ему  снились  облака,  все  нежные оттенки  серого в низеньком  уютном  небе
дальней родины; а помимо  облаков  -  потому  что, хоть  солнце и  заходило,
тропический жар продолжал  терзать  его чресла  -  помимо  них  еще девушки.
’очнее, одна  высокаЯ девушка,  котораЯ приходила в церковь св.  ”ранциска в
красной   бархатной  юбке  до  пЯт  и   наброшенной   на  голову  совершенно
неангликанской  белой кружевной  мантилье, девушка,  из-за которой  одинокий
молодой  пастор  исходил потом,  уподоблЯЯсь прохудившемусЯ  водЯному  баку,
из-за  которой  его  лицо приобретало в высшей  степени  церковный пурпурный
оттенок.

        x x x
     Ћна приходила раз или два в неделю  посидеть у пустой гробницы ‚аско да
ѓамы. ‘тоило ей впервые горделиво пройти мимо д'ќта, подобно императрице или
великой  трагической актрисе, как он был сражен.  Ћн еще не видел ее лица, а
его  собственное  лицо  уже  изрЯдно  налилось  пурпуром.  Џотом она  к нему
повернулась, и он словно утонул в солнечном сиЯнии. Њигом на него напал зуд,
и он залилсЯ потом; шеЯ и кисти рук горели, несмотрЯ на взмахи подвешенных к
потолку больших опахал, медленно реЯвших наподобие женских  волос. —ем ближе
подходила Ђурора, тем хуже ему становилось: жестокаЯ аллергиЯ желаниЯ.
     - ‚ы похожи, -  сказала она сладким голосом, - на красное ракообразное.
€ еще на блошиный стадион после того, как все блохи  разбежались. Ђ воды-то,
воды! ‘тоит  ли  завидовать  бомбейцам  с их фонтаном  ”лоры, когда  в наших
владениЯх есть вы, ваше преподобие?
     ‚оистину она им завладела. –еликом и полностью. ‘ того самого днЯ  муки
аллергии  стали  длЯ  него  пустЯком  в   сравнении  с  муками  невыразимой,
невозможной  любви. Ћн  отдавал себЯ презрению Ђуроры, упивалсЯ им,  ибо это
было все, что  он мог  от  нее получить. Ќо  мало-помалу  в  нем совершалась
перемена.  „онельзЯ  скованный,  водЯнистый, косноЯзычный,  посмешище даже в
своей  среде,  настоЯщий   английский  школьник,  над  чьей  бессловесностью
постоЯнно  трунила  ќмили  ќлфинстоун,  вдова торговца  кокосовым  волокном,
котораЯ  по   четвергам  кормила  его  бифштексом  и  пудингом   с  почками,
рассчитываЯ  (пока что  тщетно) на нечто  в ответ, -  он превращалсЯ, внешне
оставаЯсь,  каким  был, в совершенно  иное существо;  его  страсть, медленно
темнеЯ, становилась ненавистью.
     Њожет быть, он  возненавидел ее  из-за этой  ее привЯзанности  к пустой
гробнице  португальского путешественника, из-за  своего страха смерти,  да и
как  вообще  она смела ЯвлЯтьсЯ лишь длЯ того, чтобы сидеть у гробницы ‚аско
да ѓамы  и вести с нею нежный разговор, как  она  смела, когда живые  ловили
каждое ее движение и каждое слово, предпочесть мертвЯщую  близость  с Ямой в
земле, откуда ‚аско