        Ђлександр Џокровский. "...ђасстрелЯть"

---------------------------------------------------------------
     &copy; Copyright Ђлександр Њихайлович Џокровский
     Ђлександр Џокровский. Ћфициальный Web-сайт і http://www.grinda.navy.ru/apokrovski/
---------------------------------------------------------------

ЃЃЉ 84.ђ7
Џ48

     €сполненные  подлинного драматизма, далеко не забавные, но
славные и лиричные истории, случившиесЯ с  некоторым  офицером,
безусловным   сыном   своего  отечества,  а  также  всЯкие  там
случайности,  произошедшие  с  его  дальними  родственниками  и
близкими  друзьЯми,  друзьЯми  родственников  и  родственниками
друзей, рассказанные им самим. Ђвтор

     ђедакторы: Ќ. Љононов, Ђл. ’имофеев
     •удожник Њ. ЏокшишевскаЯ
     (c) €здательство €ЌЂЏђ…‘‘, 1994
     ISBN 5-87135-008-9
---------------------------------------------------------------

        ‘одержание

     Ћфицера можно
     џ все еще могу
     џ все еще помню
     Ќе  длЯ  дам
     Yellow Submarine
---------------------------------------------------------------

      <b>Ђлександр Џокровский, "...ђасстрелЯть!"
     €здательство "€напресс", 2001 год
     OCR Colonel Aureliano Buendia (aurelito@mail.ru), 2003


     Ђлександр Џокровский

     "...ђасстрелЯть!"</b>


     €сполненные подлинного драматизма, далеко  не  забавные,  но славные  и
лиричные истории, случившиесЯ с некоторым офицером, безусловным сыном своего
отечества,  а  также всЯкие там  случайности, произошедшие  с  его  дальними
родственниками и близкими друзьЯми, друзьЯми родственников и  родственниками
друзей, рассказанные им самим.

     Ђвтор

         * Ћ”€–…ђЂ ЊЋ†ЌЋ * 

        Ћ”€–…ђЂ ЊЋ†ЌЋ

     Ћфицера  можно  лишить очередного воинского званиЯ  или должности,  или
обещанной награды, чтоб он лучше служил.
     €ли можно не лишать  его этого званиЯ, а просто задержать его на времЯ,
на какой-то срок - лучше на неопределенный, - чтоб он все времЯ чувствовал.
     Ћфицера  можно не  отпускать  в академию  или на  офицерские курсы; или
отпустить его,  но  в последний день, и он  туда  опоздает, - и все  это длЯ
того, чтобы он ощутил, чтоб  он понЯл, чтоб  дошло  до него, что не  все так
просто.
     Њожно  запретить  ему  сход  на  берег, если,  конечно, это корабельный
офицер,  или  объЯвить ему  лично  оргпериод,  чтоб  он  организовалсЯ;  или
спускать его такими порциЯми, чтоб понЯл  он, наконец, что  ему нужно  лучше
себЯ вести в повседневной жизни.
     Ђ можно отослать  его в  командировку или  туда,  где ему  будут меньше
платить, где  он лишитсЯ северных  надбавок;  а еще  ему можно  продлить  на
второй срок службу в плавсоставе или продлить ее ему  на третий срок, или на
четвертый; или можно все времЯ отправлЯть его в море, на полигон, на  боевое
дежурство, в тартарары - или еще куда-нибудь,  а квартиру ему не давать, - и
жена  его, в конце концов, уедет из гарнизона, потому что кто же  ей продлит
разрешение на въезд - муж-то очень далеко.
     €ли можно дать ему квартиру - "Ѓерите,  видите, как о вас заботЯтсЯ", -
но  не сразу, а лет  через пЯть - восемь, пЯтнадцать - восемнадцать, - пусть
немного еще послужит, проЯвит себЯ.
     Ђ еще можно объЯвить ему,  мерзавцу, взыскание - выговор,  или  строгий
выговор,  или  там  "предупреждение  о  неполном  служебном соответствии"  -
объЯвить и посмотреть, как он реагирует. Њожно сделать так, что он никуда не
переведетсЯ после своих десЯти "безупречных лет" и будет вечно гнить, сдаваЯ
"на допуск к самостоЯтельному управлению".
     Њожно контролировать  каждый  его  шаг: и на  корабле, и в быту;  можно
устраивать ему внезапные "проверки"  какого-нибудь "наличиЯ" - или комиссии,
учениЯ, предъЯвлениЯ, тревоги.
     Њожно  не  дать ему какую-нибудь  "характеристику" или "рекомендации" -
или дать, но такую, что он очень долго будет отплевыватьсЯ.
     Њожно   лишить  его   премии,  "четырнадцатого  оклада"  полностью  или
частично.
     Њожно не отпускать  его в отпуск - или отпустить, но тогда, когда никто
из  нормальных в отпуск  не ходит, или отпустить  его  по  всем  приказам, а
отпускной билет его у него же за что-нибудь отобрать и положить его  в сейф,
а самому уехать куда-нибудь на неделю - пусть побегает.
     €ли заставить его во времЯ отпуска ходить на службу и проверЯть его там
ежедневно и докладывать о нем ежечасно.
     € в  конце-то концов, можно посадить его, сукина сына, на цепь! ’о есть
Я хотел сказать, на гауптвахту - и с  нее отпускать только в  море! только в
море!
     €ли можно уволить  его в запас, когда он этого не хочет, или, наоборот,
не  увольнЯть его,  когда  он  сам  того  всеми  силами  души  желает, пусть
понервничает, пусть у него пена изо рта пойдет.
     €ли  можно нарезать ему  пенсию меньше той, на  которую он рассчитывал,
или   рассчитать  ему  при  увольнении  неправильно   выслугу  лет  -  пусть
пострадает; или рассчитать его за  день до  полного  месЯца  или  до полного
года, чтоб ему на полную выслугу не хватило одного днЯ.
     €  вообще,  с офицером  можно  сделать столько!  ‘только  с  ним  можно
сделать!  ‘только   с  ним  можно  совершить!  —то  грудь  моЯ  от  восторга
переполнЯетсЯ, и от этого восторга Я просто немею.

        ЌЂ—Ђ‹Ћ

     Ќа флоте ‹ћЃЋ… ЌЂ—€ЌЂЌ€… всегда делитсЯ на четыре стадии:
     перваЯ - ‡ЂЏ“ѓ€‚ЂЌ€…;
     втораЯ - ‡ЂЏ“’›‚ЂЌ€…;
     третьЯ - ЌЂЉЂ‡ЂЌ€… Ќ…‚€ЌЋ‚Ќ›•;
     четвертаЯ - ЌЂѓђЂ†„…Ќ€… Ќ…“—Ђ‘’‚“ћ™€•.

        ЉЋЌ…–

     - —то вы видели на флоте?
     - ѓрудь четвертого человека.
     - € чем вы все времЯ занимались?
     - “странЯл замечаниЯ.

        Ђ’ЋЊЌ€Љ €‚ЂЌЋ‚

     “мер офицер, подводник и атомник €ванов. „а и черт бы, как говоритсЯ, с
ним, сдали бы по рублю и забыли, тем более что родственников и особой мебели
у  него не обнаружилось, и с женой, пожелавшей ему умереть вдоль  забора, он
давно разошелсЯ. Ќо умер он, во-первых,  не оставив посмертной записки, мол,
Я - умер,  вините  этих,  и, во-вторых, он умер  накануне  своей пЯтнадцатой
автономки. ’ак бы он лежал  бы  и  лежал  и никому  не был бы нужен,  а  тут
подождали длЯ приличиЯ сутки и доложили по команде.
     ‚от тут-то все и началось. ‚ квартиру к нему постоЯнно кто-то стучал, а
остальной экипаж  в  свой трехдневный отдых искал его по сопкам и  подвалам.
ЏриЯтелей его расспросили - может, он застрЯл у какой-нибудь  бабы. ‚ общем,
поискали,  поискали, не  нашли, выставили у его  дверей  постоЯнный  пост  и
успокоились.  €  никому  не  приходило  в  голову,  что  он  лежит  в  своей
собственной квартире и давно не дышит.
     Ќаклевывалось   дезертирство,   и   политотдел   затребовал   на   него
характеристики;  экипажнаЯ жизнь  снова  оживилась. ‚ запарке характеристики
ему дали как уголовнику; отметили в них, что он давно уже не отличник боевой
и политической  подготовки,  что  к изучению  идейно-теоретического наследиЯ
относитсЯ  отвратительно,   а  к  последним  текущим  документам   настолько
прохладен, что врЯд ли имеет хоть какой-нибудь конспект.
     „олго думали, писать, что "политику  он  понимает  правильно"  и "делу"
предан, или не писать, потом решили, что не стоит.
     ‚   копию   его  служебной  карточки,   длЯ  полноты  его  общественной
физиономии,  вписали  пЯть  снЯтых   и  двадцать   неснЯтых   дисциплинарных
взысканий;  срочно  слепили  две  копии  суда чести  офицерского  состава, а
заместитель командира, заметив, что у него еще есть в графе место, пропустил
его  по  всем планам политико-воспитательной  работы  как участника бесед  о
правовом воспитании воина.
     ‘дали  все собранные документы в отдел кадров и, срочно прикомандировав
вместо него какого-то  беднЯгу прЯмо из  патрулЯ, ушли, от всей души пожелав
ему угодить в тюрьму.
     Ћтдел  кадров,  перепроверив  оставленные  документы,  установил,   что
последнЯЯ аттестациЯ у него положительнаЯ.
     Ђттестацию переделали.  ‘делали такую, из  которой было  видно, что он,
конечно, может быть подводником, не без этого, но все-таки лучше уволить его
в запас за дискредитацию высокого офицерского званиЯ.
     Џрошло какое-то времЯ, и кому-то  пришло в голову вскрыть его квартиру.
‚скрыли и обнаружили бренные останки атомника €ванова - вот он, родной.
     ”лагманскому врачу работы прибавилось.  Ќужно было оформить кучу бумаг,
а тут еще вскрытие показало, что на момент смерти он был  совершенно здоров.
‚ общем, списать умершего труднее, чем получить живого.
     Њедкнижку  его  так  и не  нашли, она  хранилась  на корабле  и  ушла с
кораблем  в  автономку.  ‘дуру  бросились  ее  восстанавливать  по записЯм в
журналах, но так как  журналы тоже  не все  отыскались, то  все опомнились и
решили, что обойдетсЯ и так.
     ”лагманский  врач пристегнул к этому делу двух молодых подающих большие
надежды врачей, а сам в тот день, когда пристегнул, вздохнул с облегчением.
     ‘  помощью  нашей удалой милиции  удалось  даже отыскать  какую-то  его
двоюродную тетку Њарию, котораЯ жила, как выЯснилось, в самой середине нашей
необъЯтной карты, в селе Њалые Њахаловки.
     - ’олько сейчас приехать не могу, - сразу же зателеграфировала тетка, -
Я  одна,  стараЯ  уже, у  менЯ еще корова,  как ее  бросить, да  и  картошка
подошла.
     €з    списанных    с    плавсостава   подобрали    надежного   офицера,
капитан-лейтенанта, и возложили на него похоронные обЯзанности.
     ’акие  офицеры,  списанные  с  плавсостава,  у  нас  есть.  Ћни  строЯт
подсобные хозЯйства, дачи, роют рвы, канавы, собирают картошку в Ѓелоруссии,
бывают на  целине  в  Љазахстане,  назначаютсЯ  старшими на  сене,  проводЯт
обваловку,  руководЯт  очисткой, раскладкой дерна, доводЯт  все это  до ума,
ремонтируют подъезды и вообще приносЯт много пользы.
     Ђ этого  офицера списали даже дважды. ‚  первый  раз  по какой-то одной
статье - то ли с Язвой, то ли с какими-то камнЯми, - а когда он оформил  все
документы на  списание и, сдав их,  каждый день ходил и столбилсЯ, то  через
месЯц выЯснилось, что документы  он сдал  не  поймешь где, и  сдал  он их не
поймешь кому, и в том месте, где он их сдал, его никто не узнал.
     - —то же вы так? - сказали ему тогда. ‚от тогда- то его и перекосило, и
с ним случилось  что-то сложное, то ли латинское, то ли латино-американское,
и  списалсЯ  он  тогда  по совершенно  другой  статье. ‘ловом,  человек  был
надежный.
     "Ќадежный" отправилсЯ на  плавзавод добывать  цинк. ‚  этот цинк  нужно
было одеть гроб, который вместе с несвоевременно усопшим €вановым именовалсЯ
бы "ценный груз двести".
     ‡авод  насчет цинка был в курсе, но на  заводе  его повернули: лимит по
цинку  был  израсходован, а  будущий  цинк  должны были  подвезти в  течение
месЯца.
     -  ‚ам  же   звонили!  -  вЯло,  как   последний  спартанец,  отбивалсЯ
"надежный".
     - ‚ремена прошли, - сказали ему на заводе.
     - Људа ж его  сейчас  девать?  - не  унималсЯ "надежный",  потому что с
самого детства привык никому и никогда не сдаватьсЯ.
     -  Ђ где он  у  вас до сих пор  лежал?  -  спросили  увЯдшими  голосами
заводские лупоглазые хитрецы.
     - „ома, - не понимал "надежный".
     - ‚от пусть там и полежит, ничего страшного, сейчас уже холодно. ’олько
окна, конечно, нужно будет открыть, - тут же приступили заводчане ко второму
этапу сбережениЯ усопшего,  - а с батарей воду слить, и батареи заглушить. ‚
этом поможем. Ќа батареЯх у нас какое сечение? „у-20? Ќу вот...
     - —то "вот", - не понимал "надежно списанный", - в чем поможете?
     -  ‚  этом,  - удивились  его сообразительности  заводчане,  -  батареи
заглушим, сварщика дадим.
     - Ќу нет, так дело не пойдет, - начал было "списанный".
     - Ќу, мы тогда не знаем,  - сразу закончили с ним заводчане и  в ту  же
минуту про него забыли.
     ‘ тем, что "они не знают", списанный капитан тут же решил отправитьсЯ к
начальству. Џо дороге он долго рубил воздух и говорил всЯкие выражениЯ.
     - Ђ-а-а, чтоб они подохли! - пожелал он им в заключение.
     Љапитан впервые столкнулсЯ с  цинковой  проблемой, и через десЯть минут
ходьбы он  окончательно решил идти к начальству, у которого,  он был в  этом
совершенно  уверен  и  неоднократно  убежден,  череп толще, а нижнЯЯ челюсть
увесистей.
     - Ђ  Я-то  думал,  что его  давно  похоронили,  -  оторвалось  от бумаг
начальство  с черепом,  за  заботами  успевшее забыть,  что у  него когда-то
кто-то умер. - „еньги вам собранные отдали? Ќу вот! —то же вы?
     - Ђ что вы сделали, чтоб этот  цинк был? Џочему не добились? Џочему  не
настоЯли?  -  спрашивало  начальство  по нарастающей. - ђасписываетесь  тут,
стоите, в собственном бессилии!
     -   Ќужно  добиватьсЯ!   -   заорало   наконец  начальство.   -  Ђ   не
демонстрировать здесь  свои  неспособности  и беспомощность полнейшую!  ђыть
нужно! ђыть!  „оросли тут до  капитан-лейтенанта! Ѓог ты мой, какаЯ тупость,
какаЯ тупость! –инк ему ищи! ђот раскрой, положи - он закроет  и  проглотит.
’ак, что ли? џ! ‡десь! Џоставлен! Ќе длЯ цинка!!! Џонимаешь? Ќе длЯ цинка!..
€дите. € не прикрывайте мелкой суетливостью своего бездельЯ! –инк  чтоб был!
„оложите! ‚се!!!
     ‚итамины  на  флот поступают в  жестЯных банках, а надо бы в ведрах,  а
может, и в бочках...
     Љапитан пошел от начальства.  Џо дороге он все времЯ говорил три слова,
из которых только одно было очень похоже на слово "провались".
     Џропадал  он двое суток, потом  поЯвилсЯ  мЯтый, виноватый и принЯлсЯ с
жаром отрабатывать.
     Ђ медики  тем временем, тихой сапой, по своим каналам справились насчет
цинка, узнали,  когда он будет, сказали: "‹адно, мы подождем", - и  сразу же
договорились насчет деревЯнного.
     - „еревЯнный? - ухватились на заводе. - Ђ цинковый уже не надо?
     -  Ќадо,  -  сказали  наши  всегда спокойные медики,  -  и  цинковый  и
деревЯнный. Ћн у нас пока в морге полежит.
     € положили. Љогда же наконец  поЯвилсЯ  цинк  и из него сделали то, что
хотели, впихнуть в него бережно сохраненного €ванова не удалось - чуточку не
влез; ни в цинковый, ни в деревЯнный.
     -  Ћн что у вас там, вырос, что ли? - злобно ворчали заводчане,  уминаЯ
€ванова, который если  где  и  влезал в одном  месте,  то тут  же вылезал  в
другом. Ќе хватало всех размеров сантиметров по двадцать.
     - Ђ кто  снимал мерку? - спросил начальник завода, когда эта неувЯзочка
всем  порЯдком поднадоела.  Ћказалось, что мерку снимал  матрос, который уже
уволилсЯ в запас.
     Ќачальник завода очень изобретательно облегчил душу и сказал:
     -  —тоб в  следующий раз мерку  снимал  офицер, - подумал и добавил:  -
Љапитан-лейтенант, а сейчас чтоб влез! ‚лез! •оть всем заводом пихайте. ‚ы у
менЯ пострадаете... за Ћтечество. џ вам сделаю соответствующее лицо...
     Џосле этого заводчане поделили силы: одни  с чувством передали €ванову,
чтоб  он  влез, и  начали его  запихивать  с завидным  вдохновением,  другие
принЯлись обхаживать медиков  - ходили как очарованные  и заглЯдывали  им  в
глаза. Њинут через пЯть они решили, что хватит облизывать, и приступили:
     -  Ђ может,  мы отпилим  где-нибудь там у  него  кусочек,  а? Њаленький
такой, а?  - голос их непрерывно  зацветал  мольбой. - Ќезаметненький такой,
как вы считаете?  Њы потом сами похороним. Ђ может, у  вас  есть  что-нибудь
такое? Њожет, можно  будет его полить чем-нибудь,  растворить там чуть-чуть,
а? …му же все равно, как вы считаете?
     - Ќе знаем, - сказали  медики,  покачали головами  и уехали, оставив на
заводе €ванова до  вечера. ‚ечером он должен был  быть  отправлен. €  билеты
были, - в общем, тоска.
     - „елай что хочешь, - сказал начальник  завода начальнику цеха, - режь,
ешь, но чтоб влез! ‚лез! •очешь, сам ложись впереди и раздвигай! •очешь - не
ложись! •очешь - мы тебЯ вместо него похороним. ‚ общем, как хочешь!
     Ќачальник цеха хотел, он очень хотел; он до того обессилел от того, что
хотел, что был готов сам лечь и раздвигать. Ќо вдруг все  обошлось. Ќа флоте
в конце концов все обходитсЯ, все получаетсЯ,  делаетсЯ само собой, не  надо
только суетитьсЯ...
     ‚  конце  концов  вышли пЯть  решительных  жлобов и, под  массу  бодрых
выражений,  в три  минуты запихала  атомника €ванова в дерево  и в цинк, как
тесто в  банку. Џопрыгали сверху и умЯли.  ‡аткнули  аккуратно гвоздиком  те
места, которые повылезли, и запаЯли. „елов-то...
     Ђ в это времЯ в нашем тылу добывалась машина, ‘писанный капитан металсЯ
одинокий и слепой от горЯ. Ћн уже выЯснил, что в  эту минуту из восьмидесЯти
двух машин -  тридцать два "газика", а остальные  после целины не на ходу, а
на ходу один самосвал, да и тот - мусорный.
     ‡аболевший от такой невезухи  капитан был готов везти запаЯнного в цинк
€ванова на мусорном самосвале.
     - „а вы что? - сказали в тылу и не  дали самосвал.  €  все-таки он  его
довез, на попутках, щедро  посыпаЯ дорогу  поллитрами. Ќа вокзал приехали за
двадцать минут до отхода поезда.
     - Људа?! - рЯвкнула проводница и загородила проход.
     -  “  нас  разрешение есть,  -  задуревшим с дороги  голосом  прошептал
капитан: он всю дорогу, в минус двадцать, ехал сверху.
     - Ќазад! - не унималась проводница. -  џ тебе дам "разрешение", а людей
Я куда дену?!
     Ћна  вытолкнула  капитана  вместе с  Ящиком назад.  Љапитан, совершенно
обессиленный белым безмолвием, вытащил собранные на €ванова деньги и, стыдно
сказать, угостил проводницу четвертным.
     - Ќу ладно, - сжалилась она, - волоките, сейчас покажу куда.
     ѓроб  заволокли,  куда  показали. Ќе  успели  тронутьсЯ  с  места,  как
поЯвилсЯ бригадир.
     - ѓде тут  эти похоронщики? - бригадир смотрел так, будто заранее знал,
кто где нагадил.
     - ’ы,  что ли?  -  ткнул он пальцем  в  капитана, и у капитана сразу же
забилсЯ пульс.
     - „а? „окументы давай.
     Љапитану нельзЯ было волноватьсЯ. Џальцы его наконец достали документы.
     -  Ќу,  так и знал,  - вздохнул  бригадир,  - неправильно. Ќа следующей
слазь.  Ќе забудь  его прихватить. Џроверю. ‡наю Я вас, был уже  один  такой
прохвост, намаЯлись.
     „осталсЯ еще один четвертной. ‚се-таки есть хорошие  люди, есть; сейчас
он  на  тебЯ наорал, набрызгал, а  сейчас  он уже хороший человек  и ты  его
полюбил, испив до дна радость прощеньЯ.
     -  ’ы когда  в  следующий  раз повезешь кого-нибудь, ты обЯзательно все
правильно оформи, - обхватил капитана за плечи бригадир, -  да, и смотри, он
у нас, сам понимаешь, где едет, у нас  иногда "†игули" раздевают, не то  что
твоего родственника; цинк - это вещь; приедешь, его снимать - а цинка нет, и
давно уже один покойник  голый едет. Ѓыло такое, бесплатно  дарю, - бригадир
хохотнул. Љапитан выбегал на каждой станции. € началась дорога. Њногим мы ей
обЯзаны,  дороге. ’ы едешь, и едут мимо тебЯ: мЯсо,  масло,  "а  как у вас",
дети, тещи,  подарки,  какие-то  праздники, каникулы. Ћ  чем только люди  не
говорЯт, чем только они не живут; а  ты как с другой планеты, будто и не жил
никогда...
     —ерез двое суток ему стало  казатьсЯ, что он давно уже живет в  вагоне,
что он  родилсЯ здесь, среди  плача детского, мЯто лежащих тел,  бесконечных
закусываний, чаЯ  и торчащих в проходе ног. Ћн отдалсЯ безразличию и  теперь
почти  все времЯ  сидел у окна  смотрЯщим вперед.  Ђ  навстречу ему  неслась
ђоссиЯ... ђоссиЯ... огромнаЯ страна...
     Љапитану  предстоЯла  пересадка.  Ќе  будем  ее  описывать,  а  то  все
увеличитсЯ втрое. ‘кажем только  громко: "•орошо!"  •орошо, что люди пьют. Ђ
может, и  не люди, а отдельные граждане, но  все равно  - хорошо. ‘колько бы
дел  не было сделано, вот так, с лету, в один присест, если б они не пили; и
наш капитан никогда бы не попал вовремЯ с оцинкованным €вановым с вокзала на
вокзал. Џускай  они пьют. Ђ если б они не пили, то  стоило бы, наверное, длЯ
пользы дела, ее им привить - привычку пить. Ќаверное, стоило бы...
     Ђ вот  и  станциЯ  Њалые Њахаловки,  похожаЯ на тысЯчи  наших пустынных
беленьких станций. Ќе прошло и пЯти суток.
     Џоезд  встречали двое -  тетка  и бородач. Љапитан каким-то  внутренним
чутьем почувствовал тетку  Њарию и конец  своего путешествиЯ и наполнилсЯ, в
который раз за дорогу, счастьем, подпрыгивающим ликованием.
     -  ‚от!  -  через   каких-нибудь  пЯть   минут  воскликнул  капитан  и,
израсходовав на улыбку весь имеемый сахар, указал на гроб: - ‘ам!
     Ћн чуть не добавил: "Љрасивый сам собой", но вовремЯ  спохватилсЯ.  …му
опЯть стало хорошо. ќто "хорошо" накатывало на него волнами, и сейчас он был
просто рад за себЯ, за €ванова, за окружающую среду, опЯть за себЯ, за тетку
Њарию, как будто привез ей не гроб, а кусок золота. € вообще, чем  дальше от
флота,  тем  больше  он  испытывал  за  него   гордость;  гордость  за  нашу
боеготовность, ощущал прочные узы родства...
     - —то еще... документы, фотографии - вот!
     - ‘лышь, милок, - неуверенно засомневалась  тетка  ЂвариЯ, - а вроде...
это  и  не  Њишка  вовсе... €ванов-то... Я  его  маленьким помню,  после  не
видала... позабыла  уже,  а волосики у него вроде черные были, да и курносый
он, а этот какой-то... лысый, что ли?
     „итЯ флота  мгновенно приехало на землю.  Љапитана прошиб  крупный пот,
все вокруг промокло и стало гнусным.
     - „а ты что, мать! - землЯ уверенно поехала из-под ног. - ЉЂЉ Ќ… ’Ћ’?!
     - ЊЂ’њ!!! - заорал он,  вложив в  этот крик  все  свои раны,  отчаЯнье,
цинк, бригадира,  дорогу, черт-те что. - Њать! ќто ж... не мальчик кудрЯвый,
это  ж... мужчина,  и  потом он... эта... под  водой,  подводник  он,  мать,
подводник, а там не то что на себЯ, на лошадь не будешь похож!
     - Ќу  тогда  ладно...  конечно... чего  уж там...  это Я так, -  быстро
согласилась,  испугавшись  его, тетка  ЊариЯ и виновато уставилась под ноги.
Ѓородатый с ходу понЯл, в чем затор.
     -  ‚ылитый Њишка, - он  тоже испугалсЯ, что поминок  не  будет  и  этот
сейчас подхватит гроб и поминай как звали, - вылитый. џ его, мерзавца, вот с
такого возраста, - (он отмерил сантиметров двадцать), - знаю. ‚ылитый.
     - Ќу  вот! - вырвалось у капитана. Љ  нему сразу вернулась ушедшаЯ было
куча  здоровьЯ.  - „ааа, ну  ты, мать, даешь!  Њишку  не узнать, а?  „ааа! -
теперь ему опЯть стало хорошо, даже как-то молодцевато стало, раскудрись оно
провались!
     - Ќу ладно, граждане, - махнул рукой куда-то в сторону капитан, - вам -
туда, а мне - обратно. €звините, если что...
     - Ќу  нет, милый, ты  чего эта? - бородач встал рЯдом. - Џривез и давай
мотаем?  ‚ам, значить, туда, а нам  отсюда, так, что ли? Ђ поминки? Ђ народ?
Ќе  пустим! -  он  вдруг  взЯл  капитана  под  локоток.  ђука  у  деда  была
деревЯннаЯ, и капитан понЯл - точно, не пустЯт.
     - ’ак... флот же тоже ждет... боевые кораб-лиии, - замЯмлил он.
     -  Џодождет, не обломитсЯ, - обрубил бородач, -  народ  тебЯ ждет. Ђ мы
тебе справку заделаем... печать... вроде ты у нас приболел, что ли, - борода
так захохотал,  что  какаЯ-то впереди  крадущаЯсЯ тетка  с кошелкой присела,
дернула головой, заверещала: "ЊилициЯ!" - и мотанула куда-то совсем.
     „ействительно, все  было готово. ‘ €вановым разделались в момент. Ќикто
так и не  вспомнил, был  ли он черным  или, может, сразу  лысым. Џраздничный
стол  раздалсЯ в  осеннем великолепии.  ќто  был какой-то ведерный  край:  в
середине  стола  стоЯла такаЯ  ужаснаЯ  бутыль самогона,  такой  величины  и
прозрачности, что сквозь нее была полностью видна высоко поднЯтаЯ табуретка.
     ‡а столом сидели  старики и старушки, празднично убранные. Ќа  стариках
так горели ордена и медали,  что стоЯло  сплошное сиЯние.  “ одного векового
деда, с серебрЯной  в поЯс бородой,  кроме всего  прочего  было  еще  четыре
ѓеоргиевских креста.
     —ерез  двадцать  минут за  столом  все были свои.  ‘тарики с  интересом
рассматривали Њишкины медали за  десЯть и пЯтнадцать лет безупречной службы.
Ћни передавали их  друг другу, и  каждый обЯзательно  переворачивал и  читал
вслух.
     - „ааа. Ќам  такие не  давали.  Ћни  теперь  вон какие. Њолодца, Њишка,
молодца, не посрамил, дааа...
     ‚скоре  капитан решил, что ему нужно  что-то  сказать,  а то через пару
минут, он так прикинул, сказать он уже ничего не сможет, через пару минут он
уже сможет только закивать это дело.  Ћн встал и сначала бессвЯзно, а  потом
все лучше  и  лучше начал говорить  про  флот, про море, про Њишку, которого
совсем  не знал, и чем больше он говорил, тем больше  ему  казалось,  что он
говорит не про Њишку, а про себЯ,  про  свою жизнь, про службу, про флотское
братство, которое, гори оно Ясным пламенем, все равно не сгорит, про ђодину,
про  тех, кто ее сейчас  защищает  и, в случае чего, не  пожалеет жизни, про
свЯщенные рубежи...
     -  ...Џусть  у  них  все  будет  хорошо,  -  голос  капитана  звенел  в
наступившей тишине, - пусть они  не горЯт, не тонут; пусть им всегда хватает
воздуха; пусть они всегда всплывают; пусть  их  ждут  на берегу дети,  любЯт
жены,  их нельзЯ не  любить, товарищи, их нельзЯ  не  любить! - € так у него
получалось  складно и гладко,  и, может  быть, в первый  раз в жизни его так
слушали, может быть в первый раз в жизни он говорил то, что думал; и у людей
блестели  на глазах  слезы,  может  быть, в первый раз в жизни с  ним  такое
происходило...  “ него  вдруг перехватило горло, он  запнулсЯ, махнул рукой;
все задвигались, а какаЯ-то  тетка, как и другие, наполовину не понЯвшаЯ, но
видевшаЯ, что человек маетсЯ, схватилась ладонью за щеку и забормотала:
     - Ћх, мамочки, бедные вы мои, бедные...
     Џир  шел  горой. ‘  капитаном  все  хотели  поцеловатьсЯ.  Ћсобенно  не
удавалось вековому деду.
     -  ѓришка!  - прорывалсЯ  он. - џзви тЯ,  ты  что,  зараза, второй  раз
лезешь? Ђ ну брысь!
     ѓромадный ѓришка, лет шестидесЯти, смутилсЯ и пропустил старика.
     - Ќу вот, милай, ну... дай Я тебЯ поцелую!
     Џотом пели морские песни: "‘лавное море  - свЯщенный  Ѓайкал", "‚арЯг";
капитан тут же за столом обучил всех песне "‘еверный флот не подведет"...
     ‚скоре  его отнесли  на воздух, надели шапку и усадили  на лавочке.  Ћн
сидел и плакал. ‘лезы текли  по не  бритому еще с вагона лицу, собирались на
подбородке и капали  в жадный  песок. Ћн говорил что-то и грозил в темноту -
видно,  что-то  привиделось  или  вспомнилось,  что-то  свое, известное  ему
одному.
     ѓоре  сменилось, теперь он хрипло  смеЯлсЯ,  мотал худой  головой и бил
себЯ  по  колену;  потом  повторил раз  двадцать:  "Џомереть на флоте - ни в
жисть", упал с лавки, улыбнулсЯ и заснул.
     …го подобрали и отнесли в дом,  чтоб не застудилсЯ.  Љапитана отпустили
через неделю.  Ћн  всучил-таки  тетке Њарии  оставшиесЯ деньги,  прибавив от
себЯ. ’етка смущалась,  махала  руками, говорила, что не возьмет, что бог ее
за это накажет.
     …го долго вспоминали, желали ему через  бога здоровьЯ, счастьЯ в личной
жизни и  много  детей.  Ђ вскоре  после  этого  случаЯ в  дом к  тетке Њарии
ворвалсЯ кто-то в огромной, черной шинели, схватил ее и затискал.
     “   тетки   остановилось  дыхание,   она   узнала   Њишку,   курносого,
черноволосого, как в детстве...
     Ћна вЯло отпихнулась от него, села на случившийсЯ табурет и замерла.
     Ћна не слышала, что Њишка орал. ‹ицо ее как-то заострилось, она впервые
почувствовала, как бьетсЯ ее сердце - бисерной ниточкой. ѓубы ее  разжались,
она вздохнула: "Ѓог наказал", - мЯгко упала с табурета на пол и умерла.
     Ќа  деревне говорили: "‘рок пришел", а вскрытие показало, что на момент
смерти она была совершенно здорова.
     Ѓыли  поминки.  Њишка,  которому рассказали,  что  он  вроде  бы помер,
напилсЯ и  пел в  углу; остальные пели "‚арЯга", "‘лавное  море  - свЯщенный
Ѓайкал" и "‘еверный флот не подведет".

        Џ…ђ‚Ђџ —Ђ‘’њ Њ…ђ‹…‡ЋЌ‘ЉЋѓЋ ЃЂ‹…’Ђ

     —то отличает военного от остальных двуногих? Њногое отличает! Ќо прежде
всего, Я думаю, - умение петь в любое времЯ и в любом месте.
     Љ примеру, двадцать четыре экипажа наших подводных лодок могут в мирное
времЯ,  в полном  уме  и свежем разуме, в минус двадцать собратьсЯ на плацу,
построитьсЯ в каре и морозными глотками спеть ѓимн ‘оветского ‘оюза.
     Ђ в  середине плаца будет  стоЯть  и прислушиватьсЯ,  хорошо  ли  поют,
проверЯющий из штаба базы, капитан первого ранга.
     € прислушиваетсЯ он потому, что это зачетное  происходит пение, то есть
- пение на зачет.
     € проверЯющий будет  ходить вдоль строЯ  и останавливатьсЯ, и,  по всем
законам физики, чем ближе он  подходит, тем громче  в том месте поют, и  чем
дальше - тем затухаистей.
     „лЯ  некоторых будет  божьим  откровением, если Я скажу, что подводники
могут петь не только  на плацу, но и в воскресенье в казарме, построившись в
колонну  по  четыре,  обозначаЯ  шаг  на  месте. ќто дело  у  нас называетсЯ
"мерлезонским балетом".
     - Ќа мес-те... ша-го-м... марш!
     € пошли. ђаз-два-три... ђаз-два-три... ђаз-два-три...
     - €дти не в ногу...
     Љонечно, не в ногу. Ђ то потолок рухнет. ЋбЯзательно рухнет. ќто же наш
потолок,  в  нашей   казарме...  всенепременнейше  рухнет...  ђаэ-два-три...
ђаз-два-три...
     ’ак  мы всегда  к  строевому  смотру  готовимсЯ:  к  смотру  с  песней;
маршируем на месте и песню орем. ЋтрабатываемсЯ. ‘прашиваем только:
     - Ћфицеры спереди?
     Ќам говорЯт:
     - ‘переди, спереди, становитесь.
     ‘тановимсЯ спереди и начинаем выть:
     - Њы службу отслужим, пойдем по домам...
     - Ћтставить петь! Џеть только по команде! ђаз-два-три...
     Џравофланговым у  нас  рыжий штурман. Ћн  у  нас  ротный  запевала.  Ћн
прослужил на флоте больше,  чем Я  прожил, уцелел каким-то чудом, и на  этом
основании петь любил.
     Љак он поет, это надо видеть. џ видел: лицо горит,  -  на нем, на лице,
полно всЯкой мимики; эта  мимика  устремлЯетсЯ вверх  и, дойдЯ  до  какой-то
эпической точки, возвращаетсЯ вниз - ать-два, ать-два! ѓлотка луженаЯ, в ней
- тридцать два зуба, из которых только тринадцать - своих.
     - ‡а-пе-ва-й! - подаетсЯ команда, и тут штурман как гаркнет:
     - € тогда! ‚ода нам как землЯ!
     Ђ мы подхватываем:
     - € тогда... нам экипаж семьЯ... € тогда любой из нас не против... •оть
всю жизнь... служить в военном флоте...
     Џесню  длЯ  смотра  мы готовим не одну, а две. ‚ те  времена  недалекие
песни пелись  флотом задорные и удивительные. ‚от послушайте, что мы пели  в
полном уме и свежем разуме:
     -  …сли  решатсЯ враги  на войну...  Њы им устроим  прогулку  по дну...
‘еверный флот... ‘еверный флот... ‘еверный флот... не подведет...
     € еще раз...
     - ‘еверный флот... плюнь ему в рот, ‘еверный флот... не подведет... Ќу,
конечно, "плюнь ему в рот" - это наша отсебЯтина, но насчет всего остального
- это, извините, к автору.
     Џравда, положа руку на сердце, надо сказать, что нам, на нашем экипаже,
еще хорошо живетсЯ. ѓрех  жаловатьсЯ. Њы хоть и в воскресенье уродуемсЯ,  но
все же все  это происходит до  обеда,  и нас  действительно домой отпускают,
если мы  поем  прилично,  а вот за  стенкой у нас живет  экипаж —еботарева -
"бешеного  —еботарЯ",  вот  там  - да-а! ’ам  - кино.  ”иниш!  Џеред  каждым
смотром, каждое воскресенье, они, независимо от качества пениЯ, поют с  утра
и до 23-х часов. ‚ 23.00 - доклад, и в 23.30 - по домам!
     Ђ дома у них в соседней губе. ’уда пешком бежать -  часа четыре.  Ђ в 8
часов утра,  будьте любезны,  - опЯть в ствол. ‚от  где  песнЯ была! ‚от где
жизнь!  €  койки у нас за стенкой дрожали  и с  места трогались, когда через
переборку звенело:
     - ‘еверный флот... ‘еверный флот... ‘еверный флот... не подведет...

        ‚’ЋђЂџ —Ђ‘’њ Њ…ђ‹…‡ЋЌ‘ЉЋѓЋ ЃЂ‹…’Ђ

     Џлац.  ‚оздух  льдистый. Ќа  плацу  - экипажи.  Ќаш  экипаж - третий на
очереди. Џеть сейчас будем. Ќа зачет.
     Њороз с  лицами  творит что-то невообразимое: вместо  лиц  -  застывшее
мЯсо.
     Ќо план  есть  план.  Џо  плану  пение.  Џлану плевать,  что мороз  под
тридцать.
     Ќад строЯми стоит  пар. „ышим  вполгруди: иначе от кашлЯ зайдешьсЯ; как
петь - неизвестно.
     - ђав-нЯй-сь! ‘мир-но! ЏрЯ-мо... ша-го-м... ма-рш!
     Ќу, началось...
     —ерез  полчаса  все  экипажи  каким-то  чудом песню сдали и  - бегом  в
казарму.  Ђ  нас  третий раз крутЯт. Ќе получаетсЯ у нас.  Ќе идет  песнЯ. ‚
казарме получалась, а здесь - ни в какую.
     Џосле третьего захода начштаба машет рукой и говорит командиру:
     - Љомандир! ‡анимайтесь сами. ЏредъЯвите по готовности.
     Џосле этого начштаба исчезает.
     - ‘тарпом! -  говорит  командир. - ќкипаж  уйдет  с плаца тогда,  когда
споет нормально! - сказал и тоже исчез.
     ЋстаемсЯ:  мы  и старпом. ‘тарпом злой как собака. Ќет, как сто  собак.
‹ицо у него белое.
     -  ќкипаж!  ђав-нЯй-сь!  Ћдновременный рывок голов! Џетров! џ  длЯ кого
говорю! Ћтставить. ђав-нЯй-сь! ‘мир-но! а-го-м! Њарш!.. Џесню... ‡апе-вай!
     - ...…сли решатсЯ враги на войну...
     Ћт  холода  мы уже  не соображаем.  Ќог не чувствуетсЯ: как  на  дровах
идешь.
     - Ћтставить песню! ђаз-два-три! ђаз-два-три... Џесню запевай!
     € так десЯть раз. ‘тарпом нас  гонЯет как проклЯтых. Ћт мороза в глазах
стоЯт слезы.
     - Џесню!.. ‡апе-вай!..
     €  тут  - молчание.  ‘трой молчит, как  один  человек. Ќе сговариваЯсь.
’олько злое дыхание и - все.
     - Џесню!.. ‡апе-вай!..
     Њолчание и топот ног.
     - ќки-паж...  стой!.. Ќале-во! ђав-нЯй-сь! ‘мир-но! ‚оль-но! Џочему  не
поем?  “чтите,  не  споете  как положено,  не  уйдем с  плаца.  ‚сем  Ясно?!
Ќапра-во! ђавнЯ-сь! ‘мир-но! ‘ места... ша-го-ом... марш! Џесню... запе-вай!
     €  молчание. ’еперь оно уже уверенное. ’олько стук ног - тук, тук, тук,
- да  дыхание.  Љакое-то  времЯ  так и  идем.  Џотом  штурман густым голосом
затЯгивает:
     -  ђоссиЯ... березки... тополЯ...  - он поет только  эти  три слова, но
зато на все лады.
     ‡а штурманом подтЯгиваемсЯ и мы:
     -  ђоссиЯ...  березки...  тополЯ...  ‘тарпом  молчит.  ‘трой  сам,  без
команды,  поворачивает  и  идет  в казарму.  Ќабыченный старпом  идет рЯдом.
’ук-тук, тук-тук - тукают в землю деревЯнные ноги, и до самых дверей казармы
несетсЯ:
     - ђоссиЯ... березки... тополЯ...

        ЌЂ ‡ЂЃЋђ…

     Ќочь. ‡абор. ‚ы когда-нибудь сидели ночью на заборе? Ќет, вы никогда не
сидели ночью на  заборе, и вам не узнать,  не почувствовать,  как хочетсЯ по
ночам жить, когда рЯдом  в  кустах шуршит, стучит, стрекочет сверчок, цикада
или кто-то еще. “ ночи густой, прЯный запах, звезды смотрЯт на вас с высоты,
и луна  выглЯдывает из облаков только длЯ того, чтоб облить волшебным светом
всю  природу; и того, на заборе, - волшебным светом. Ђ  вдоль забора трава в
поЯс, всЯ в огоньках и искрах,  и огромные копны перекати-полЯ, колючие, как
зараза.
     Љомандир   роты,  прозванный  за  свой  нос,   репообразность  и  общую
деревЯнность Ѓуратино,  даже  не  подозревал, что ночью на заборе может быть
так  хорошо. Ћн сидел  минут  двадцать, переодетый в форму третьекурсника, в
надежде поймать подчиненных, идущих в самоход.
     Ќо ночь, ночь  вошла;  ночь повернула;  ночь  мЯгко принЯла его в  свои
объЯтиЯ, прижала его, как сына, к своей теплой груди, и он почувствовал себЯ
ребенком,  дитем  природы,  и незаметно размечталсЯ о жизни  в шалаше  после
демобилизации. “тро.  ђоса.  ’рава, тЯжелаЯ, спутаннаЯ, как волосы  любимой.
’уман,  живой,  как  амеба.  “дочка.  Џоплавок.   „альше   бедное   флотское
воображение Ѓуратино, до сих пор способное нарисовать только строевые приемы
на месте и в движении, шло по кругу: опЯть утро, опЯть трава, кусты...
     ‚  кустах зашевелилось. Њуза кончилась. Ѓуратино встрепенулсЯ, как сова
на насесте,  и закрутил тем, что  у  других двуногих  называетсЯ  башкой. Ќа
забор  взбиралось, крЯхтело и  вонЯло  издалека.  ‚  серебрЯном  свете  луны
мелькнули нашивки пЯтого курса.
     - ’оварищ курсант, стойте!  -  просипел среди  общего пейзажа Ѓуратино,
облитый лунным светом, похожий там, где его облило, на Ђлешу Џоповича, а где
не облило - на американского ковбоЯ.
     ЏЯтикурсник, перекидываЯ  ногу  через  забор, задержалсЯ,  как прыгун в
стоп-кадре, и вскинул ладонь ко лбу. ’еперь  в  облитых местах он был крупно
похож на €лью Њуромца, высматривающего монгола.
     - Ђга, -  сказал он, увидев три галочки. € не успело его "ага" растаЯть
в природе, как  он  хлопнул  Ѓуратино по деревЯнным  ушам  ладошками с обеих
сторон. •лоп! ’ак все мы в детстве играли в ладушки.
     Џрирода   опрокинулась.   Ѓуратино,  завизжав  зацепившимисЯ   штанами,
кудахнулсЯ, пролетев до  дна копну перекати-полЯ. Ђ  когда он пришел в себЯ,
среди тишины, в непрерывном колючем кружеве, он увидел луну. Ћна обливала.

        ”ђ…‰‹€ЌЂ „‚ЋђЂ

     - ‹ий-ти-нант! ‚ы у менЯ будете заглЯдывать в  жерло каждому матросу! -
Љомандир -  лысоватый, седоватый, с глазами навыкате  - уставилсЯ на  только
что    представившегосЯ   ему,    "по   случаю   дальнейшего   прохождениЯ",
лейтенанта-медика - в парадной  тужурке, - только что прибывшего  служить из
Њедицинской академии.
     ‚округ - пирс, экипаж, лодка.
     Ћт такого приветствиЯ лейтенант онемел. ‘толбовой интеллигент: прабабка
- фрейлина двора; дедушка - академик вместе с Љурчатовым; бабушка - академик
вместе с Ђлександровым;  папа - академик вместе с мамой; тетка - профессор и
действительный член,  еще одна  тетка - почетный  член!  € все  пожизненно в
Ѓританском географическом обществе!
     •орошо, что  командир  ничего  не знал про фрейлину двора,  а  то  б не
обошлось    без   командирских   умозаключений   относительно   средств   ее
существованиЯ.
     - ‚ы гов-но,  лейтенант!  - продекламировал командир.  -  Џовторите!  -
‹ейтенант  - как  обухом  по голове  -  повторил и  -  ‚ы говно,  лейтенант,
повторите! - и лейтенант опЯть повторил.
     - €  вы останетесь гов-ном  до тех пор,  пока  не  сдадите  на допуск к
самостоЯтельному  управлению отсеком. Џи-ро-го-вым вы  не  будете. Њне нужен
офицер, а не клистирнаЯ труба! Љомандир отсека - а не  давЯщий клопов медик!
‚ы научитесь ползать, лейтенант! Ќи-каких сходов на  берег! †ену отправить в
‹енинград. †ить на железе. Ќа  же-ле-зе!  ‚се!  Ђ теперь  поздравлЯю  вас со
срочным погружением в задницу!
     -  ‚нимание  личного состава! -  обратилсЯ командир  к строю. -  ‚ наши
стройные  рЯды вливаетсЯ еще  один...  обманутый на  всю  оставшуюсЯ  жизнь.
Џе-ре-д вами наша ме-ди-ци-на!!!
     Ћфицеры, мичмана и матросы изобразили гомерический хохот.
     Љомандир  еще что-то  говорил,  прерываемый хохотом  масс, а  лейтенант
отключилсЯ. Ћн стоЯл и пробовал как-то улыбатьсЯ.
     Џод музыку можно грезить. Џод музыку командирского голоса, вылетающего,
как ни  странно, из командирского рта,  лейтенанту грезились полЯ  навозные.
Њолодой  лейтенант на флоте беззащитен.  ќто моллюск,  у которого не отросла
раковина. Ћн или погибает, или она у него отрастает.
     "ЋфицерскаЯ честь" - павший афоризм, а слова "человеческое достоинство"
-  вызывают у офицеров дикий хохот, так смеютсЯ пьЯные проститутки,  когда с
ними вдруг говорЯт о любви.
     ‹ейтенант-медик, рафинированный интеллигент, - его шесть лет учили, все
это  происходило  на  "вы",  интернатура,  полный  дом  академиков, -  решил
покончить с собой - пошел и наглоталсЯ таблеток. …ле откачали.
     Љомандира вызвали к комдиву и на парткомиссию.
     - ’ы  чего это...  старый, облупленный, седоватый, облезлый, лупоглазый
козел, лейтенантов истреблЯешь? ‘овсем нюх потерЯл? - сказал ему комдив.
     ’о  же самое, только в несколько  более плоской форме,  ему  сказали на
парткомиссии  и  влепили выговор.  ’ам же он узнал про  чувство собственного
достоинства у лейтенанта, про академиков, Ѓританское географическое общество
и фрейлину двора. Љомандир вылетел с парткомиссии бешеный.
     - ѓде этот наш недолизанный лейтенант? “ них благородное происхождение!
„айте мне его, Я его долижу!
     € обстоЯтельства позволили ему долизать лейтенанта.
     -  ‹ий-ти-нант, к такой-то матери, -  сказал командир по слогам, - имеЯ
бабушку,  про-с-ти-ту-т-ку двора  …е ‚еличества и британских  географических
членов со свЯзЯми в белой эмиграции, нужно быть по-л-ны-м и-ди-о-то-м, чтобы
попасть на флот! ”лот  у нас - рабоче-крестьЯнский! Ђ подводный - тем более.
€  служить  здесь  должны  рабоче-крестьЯне. ‚еликие  дети  здесь не служат.
‘рочные погружениЯ не  длЯ элиты! ‚ас обидели? ‡апомните, лейтенант! ‚ам  за
все заплачено!  „еньгами! Џродано, лейтенант, продано. Ћбманули и продали. €
ничего тут  девочку изображать.  Џоздно.  Ћфицер, как  ра-бы-нЯ  на помосте,
может  рыдать  на весь базар - никто не услышит.  ’ак что ползать вы  у менЯ
будете!
     ‹ейтенант пошел и повесилсЯ. …го успели снЯть и привести в чувство.
     Љомандира вызвали и вставили ему стержень от земли до неба.
     - Ђ-а-а,  -  заорал  командир,  -  х-х-х, так!!! - и помчалсЯ доставать
лейтенанта.
     - Џочему вы не повесились, лейтенант? џ спрашиваю, почему? ‚ы же должны
были повеситьсЯ? џ должен был прийти, а вы должны были уже висеть! Ђх, мы не
умеем, нас не научили,  бабушки-академики, сифилитики  с  кибернетиками.  Ќе
умеете вешатьсЯ - не мусольте  шею! Ђ уж если приспичило, то это надо делать
не  на  моем  экипаже,  чтоб  не портить  мне  показатели соцсоревнованиЯ  и
атмосферу охватившего нас внезапно всеобщего подъема! ‚ЋЌ Ћ’‘ћ„Ђ!
     ‹ейтенант прослужил на  флоте ровно семь дней!  ‚мешалась  прабабушка -
фрейлина двора, со  свЯзЯми  в  белой  эмиграции, Ѓританское  географическое
общество,  со всеми  своими  членами; напрЯглись академики, - и он  улетел в
‹енинград... к такой-то матери...