ределила  основные  направлениЯ  длЯ  всех  последующих  попыток
написаниЯ “ниверсальной €стории.<sup>92</sup>
     Љант  полностью  отдавал себе отчет,  что  "идиотическое течение  всего
человеческого" не имеет никакой  видимой  закономерности и  что человеческаЯ
историЯ кажетсЯ непрерывной  цепью войн и жестокостей.  €  все же он  ставил
вопрос, нет ли в истории человечества  некоего регулЯрного движениЯ, такого,
которое  кажетсЯ хаотическим  сточки  зрениЯ индивида,  но  в  котором можно
обнаружить  медленную  и  прогрессивную  долговременную тенденцию.  ќто было
верно, в частности,  в истории развитиЯ, человеческого разума. Ќапример,  ни
один индивид  не мог бы открыть всю  математику,  но накопительный  характер
математического знаниЯ позволЯл  каждому новому поколению  строить новое  на
фундаменте достижений предыдущих.<sup>93</sup>
     Љант предположил,  что историЯ  имеет конечный пункт, то есть  конечную
цель,  предполагаемую современными  возможностЯми  человека, котораЯ придает
смысл  всей истории.  ‚ качестве такого  конечного  пункта  он  рассматривал
осуществление человеческой свободы, поскольку "общество,  в  котором свобода
под внешними законами в высочайшей степени ассоциируетсЯ с неодолимой силой,
то  есть  с  совершенно  справедливым  гражданским  устройством,  есть самаЯ
главнаЯ   проблема,   поставленнаЯ   Џриродой  перед  родом   человеческим".
„остижение   такого    справедливого    гражданского    устройства   и   его
универсализациЯ   на  весь  мир  ЯвлЯютсЯ  поэтому  критерием,  по  которому
понимаетсЯ прогресс в истории. ќтот критерий также дает  стандарт, пользуЯсь
которым,   можно   предпринЯть  титаническую   работу   по  абстрагированию,
необходимую длЯ отделениЯ существенного в этой эволюции от  массы  случайных
фактов и событий,  составлЯющих сырой  материал истории. ’огда вопросом,  на
который   должна   ответить   “ниверсальнаЯ   €сториЯ,   становитсЯ   такой:
рассматриваЯ все  времена  и все общественные  устройства, можно ли сказать,
что существует всеобъемлющаЯ причина ожидать общего движениЯ  человечества в
сторону республиканского правлениЯ -- то есть  того, что мы сейчас  называем
либеральной демократией?<sup>94</sup>
     Љант также дал в общих чертах набросок механизма, который будет двигать
человечество   к  более  высокому   уровню  рациональности,  представлЯемому
либеральными   институтами.   ќтот   механизм   --    не   разум,    а   его
противоположность:   эгоистический   антагонизм,    созданный   человеческой
"асоциальной социабельностью", котораЯ заставлЯет людей оставлЯть войну всех
против всех и соединЯтьсЯ в гражданские общества, потом поощрЯет искусства и
науки, позволЯющие этим обществам быть  конкурентоспособными в борьбе друг с
другом.   €менно  соревновательность   и  тщеславие  человека,  его  желание
господствовать  и   править   будут   источником   социального   творчества,
гарантирующим реализацию потенциала "будущих поколений аркадской пастушеской
жизни".
     ‘амо  по себе  эссе Љанта  еще не давало модели “ниверсальной  €стории.
ЌаписаннаЯ,  когда философу  было  шестьдесЯт лет,  "€деЯ" лишь указывала на
необходимость  нового   Љеплера  или  Ќьютона,   который  мог  бы  объЯснить
универсальные  законы  исторической  эволюции человека.  Љант  замечал,  что
гений, который  предпринЯл бы такую работу,  должен  быть и философом, чтобы
понимать,  что  важно  в делах  человеческих,  и  историком,  который  может
соединить историю всех времен и народов в осмысленное целое. Ћн должен будет
проследить  "влиЯние   греческой  истории  на  создание  и  распад  римского
государства,  которое поглотило греков,  потом римское влиЯние на  варваров,
разрушивших, в свою очередь, ђим, и так далее, до наших времен;  если свести
вместе эпизоды из историй просвещенных народов, можно  обнаружить регулЯрный
прогресс  в создании  государств  нашего континента (что,  вероЯтно,  даст в
конце,  концов  закон,  применимый  и   ко  всем  остальным)".  ќто  историЯ
последовательных,  разрушений  цивилизаций,  но  каждый  катаклизм  сохранЯл
что-то от  предшествующего периода  и тем готовил путь жизни более  высокого
уровнЯ. ‡адача написаниЯ  такой истории,  скромно заключал Љант, выходит  за
рамки  его возможностей, но  если  она будет  решена,  то внесет свой вклада
достижение  повсеместного  республиканского  правлениЯ,  дав человеку  Ясное
видение его будущего.<sup>95</sup>
     Љантовский   проект  написаниЯ  “ниверсальной   €стории,   одновременно
философски серьезной и основанной на владении эмпирической историей, осталсЯ
длЯ завершениЯ после  смерти философа его наследнику в следующем  поколении,
ѓеоргу ‚ильгельму  ”ридриху  ѓегелю.  ѓегель  никогда не пользовалсЯ хорошей
репутацией в  англосаксонском мире, где его называли  реакционным апологетом
прусской  монархии,  предтечей  тоталитаризма   двадцатого  века  и,  что  с
англоЯзычной    точки    зрениЯ    всего    хуже,    трудным    в     чтении
метафизиком.<sup>96</sup> ќта предубежденность к ѓегелю не позволЯла  видеть
его  важную роль как одного из основателей современной  философии.  •отим мы
признать  этот долг  или нет,  но ѓегелю мы обЯзаны  самыми фундаментальными
аспектами сегоднЯшнего нашего общественного сознаниЯ.
     Џримечательно,   насколько  система  ѓегелЯ  исполнила  все  конкретные
предложениЯ  Љанта  по  “ниверсальной  €стории,  как  по  форме,  так  и  по
существу.<sup>97</sup> Џодобно  Љанту, ѓегель  назвал свой проект написанием
всеобщей  €стории, котораЯ  покажет "проЯвление „уха [то  есть коллективного
человеческого  сознаниЯ]  в  процессе  познаниЯ  того,  чем   „ух   ЯвлЯетсЯ
потенциально".<sup>98</sup> ѓегель пыталсЯ показать "добро", содержащеесЯ  в
различных реальных государствах и цивилизациЯх  истории, причины, по которым
они в конце  концов  рухнули,  и "зачатки  просвещениЯ", переживавшие каждый
катаклизм и тем самым мостЯщие путь высшим уровнЯм развитиЯ. Џодобно Љанту с
его  видением   "антиобщественной  общественности"  человека,  ѓегель  видел
причины  прогресса в истории  не в постепенном развитии разума, но  в слепой
игре страстей, которые  ведут людей  к конфликту, революции  и  войне -- его
знаменитаЯ "хитрость разума". €сториЯ движетсЯ вперед в непрерывном процессе
конфликта,  в  котором  системы   мышлениЯ,   как  и  политические  системы,
сталкиваютсЯ  и разваливаютсЯ  из-за  собственных  внутренних  противоречий.
’огда  они  заменЯютсЯ  системами  менее  противоречивыми  и более  высокого
уровнЯ, и  те  порождают новые  и  различные противоречиЯ --  так называемаЯ
диалектика. ѓегель был одним из  первых; европейских  философов,  кто принЯл
всерьез  "историю  других  народов"  вне …вропы, например €ндии  и ЉитаЯ,  и
включил ее в свои построениЯ. €, как постулировал Љант, существовал конечный
пункт исторического  процесса, и  этот  пункт --  осуществление  свободы  на
‡емле: "€сториЯ мира есть не что иное, как  прогресс осознаниЯ ‘вободы". •од
“ниверсальной €стории  мог  быть понЯт как рост равенства  людской  свободы,
сформулированный в  сентенции  ѓегелЯ:  "‚осточные  народы знали,  что  один
свободен; греки и римлЯне  -- что только некоторые свободны; в то  времЯ как
мы    знаем,    что    все    люди    абсолютно    (человек   как   таковой)
свободны".<sup>99</sup>  „лЯ  ѓегелЯ воплощением  человеческой  свободы было
современное конституционное  государство, или, опЯть же,  то, что мы назвали
либеральной  демократией.  “ниверсальнаЯ  €сториЯ человечества есть  не  что
иное, как прогрессивное восхождение к полной  разумности, к Ясному осознанию
того, как эта разумность выражаетсЯ в либеральном самоуправлении.
     ѓегелЯ часто  обвинЯют в обожествлении  государства и власти,  а потому
объЯвлЯют  врагом  либерализма  и демократии.  Џолное  рассмотрение подобных
обвинений выходит за рамки настоЯщей  работы.<sup>100</sup> ‡десь достаточно
будет  сказать, что  ѓегель  сам  себЯ  считал  философом  свободы,  который
кульминацию  всего  исторического  процесса  видит   в   реализации  свободы
посредством  конкретных политических и  общественных институтов.  ‘  тем  же
успехом  ѓегелЯ  можно  считать  не  поборником  государства,  а  защитником
гражданского  общества,  то есть философом,  который защищает  независимость
огромного царства частной экономики  и политической деЯтельности от контролЯ
государства.  Џо крайней мере  именно так  понимал  его Њаркс  и нападал  на
ѓегелЯ как на апологета буржуазии.
     Ћтносительно  диалектики ѓегелЯ существует серьезное  непонимание.  Ћно
началось  с мнениЯ  соратника  Њаркса  ”ридриха  ќнгельса,  считавшего,  что
диалектика-- "метод", который можно взЯть  у ѓегелЯ  отдельно  от содержаниЯ
его   системы.   „ругие   утверждали,   что  длЯ  ѓегелЯ   диалектика   есть
метафизическое   средство,  с   помощью  которого   можно   вывести  историю
человечества  в  целом из  априорных,  или  логических  исходных  принципов,
независимо  от  эмпирических  данных и знаниЯ реальных исторических событий.
’акаЯ  точка   зрениЯ   несостоЯтельна:  чтение  исторических  работ  ѓегелЯ
показывает,  что в них важнаЯ роль отводитсЯ исторической случайности и игре
совпадений.<sup>101</sup> „иалектика  ѓегелЯ  подобна  диалогу ‘ократа,  его
платоновского  предшественника,  то  есть  разговору  двух  людей  о  важном
предмете, например, природе добра или смысле справедливости. ’акие дискуссии
разрешались  на основе  принципа противоречиЯ: то  есть выигрывает  сторона,
менее себе противоречащаЯ, или если в процессе разговора выЯснЯетсЯ, что обе
стороны  противоречат  сами  себе,  то  из  двух  исходных позиций возникает
непротиворечиваЯ  третьЯ. Ћднако эта  третьЯ  позициЯ  может сама  содержать
новые,  непредвиденные противоречиЯ, кладЯ тем самым начало новому диалогу и
новому  разрешению. Џо ѓегелю, диалектика имеет  место не только  на  уровне
философских  дискуссий,  но и  между  обществами, или,  пользуЯсь  терминами
современной  науки,  между  социо-экономическими  системами.  €сторию  можно
описать  как  диалог  между  обществами,  в  которых  стороны  с  серьезными
внутренними  противоречиЯми терпЯт поражение и  сменЯютсЯ другими, сумевшими
эти  противоречиЯ  преодолеть. ’аким образом, по ѓегелю  ђимскаЯ  империЯ  в
конечном  счете погибла потому, что установила  универсальное равенство всех
людей  перед законом, но без признаниЯ  их  прав и внутреннего человеческого
достоинства.  ’акое   признание  удалось  найти  лишь  в  иудео-христианской
традиции, котораЯ установила универсальное равенство всех людей на основе их
моральной  свободы.<sup>102</sup>  •ристианский  же  мир;  в  свою  очередь,
оказалсЯ  объектом иных  противоречий. Љлассическим  примером  может служить
средневековый  город,  защищавший  своих  купцов  и торговцев,  составлЯвших
зародыш   капиталистического   экономического   строЯ.    €х   экономическаЯ
эффективность в конце концов обнажила иррациональность моральных ограничений
экономической производительности и тем упразднила  тот самый  город, который
их породил.
     —ем   ѓегель  наиболее  существенно  отличаетсЯ  от  ранних  создателей
“ниверсальной €стории  вроде ”онтенелЯ  и Љондорсе, это своим намного  более
глубоким  философским  обоснованием  таких  концепций, как природа, свобода,
историЯ, истина и разум. Џусть ѓегель и не был первым философом, писавшим об
истории, он был первым философом истории, то есть философом, который верил в
историческую   относительность    сущности    истины.<sup>103</sup>   ѓегель
утверждал, что  все человеческое сознание ограничено конкретными социальными
и культурными условиЯми окружающей человека среды, или, как мы говорим, "его
временем",  Њысли  прошедших  времен, принадлежат  они обычным людЯм или  же
великим   философам   и   ученым,   ЯвлЯютсЯ  истинными  не   абсолютно  или
"объективно",  но  лишь  относительно  того  исторического  или  культурного
горизонта, в  котором жил  их автор.  Џоэтому  человеческаЯ  историЯ  должна
рассматриватьсЯ  не  только  как  преемственность  различных  цивилизаций  и
уровней  материальных  достижений,  но,  что  важнее,   как  преемственность
различных форм сознаниЯ. ‘ознание -- способ мышлениЯ людей о фундаментальных
вопросах  добра и  зла, виды  деЯтельности,  которые считаютсЯ  приемлемыми,
системы религиозных верований,  даже способы восприЯтиЯ  мира -- со временем
менЯетсЯ  коренным образом.  Ђ  поскольку  менЯющиесЯ  точки зрениЯ  взаимно
противоречивы, отсюда следует, что  огромное большинство  их были неверными,
то есть ЯвлЯлись формами "ложного сознаниЯ",  что обнаруживаетсЯ последующей
историей.  ‚еличайшие религии мира, согласно ѓегелю, не были истиной в себе,
но   ЯвлЯлись   идеологиЯми,   возникавшими   из   конкретных   исторических
потребностей  людей,  в них  веривших.  •ристианство, в  частности,  Явилось
идеологией, выросшей из  рабства, и объЯвленное им  равенство людей  служило
интересам рабов в борьбе за свое освобождение.
     ‘егоднЯ  трудно  оценить  радикальную  природу  гегелевского историзма,
поскольку он давно стал  элементом  нашего  интеллектуального кругозора.  Њы
предполагаем,  что  есть  "исторический  перспективизм"   длЯ  мышлениЯ,   и
разделЯем общее предубеждение против образа мыслей,  который "несовременен".
ЌеЯвный  историзм  можно  найти в  позиции  современной феминистки,  котораЯ
считает преданность семье и дому своей матери или бабки  забавным пережитком
прошлого.  Ќасколько  длЯ  этой   предшественницы   добровольное  подчинение
культуре с мужским  доминированием  было  правильным "длЯ своего времени" и,
быть может, даже делало ее счастливой, настолько же сейчас оно неприемлемо и
представлЯет  собой  форму  "ложного сознаниЯ".  ЌеЯвный историзм  есть  и в
позиции чернокожего, который утверждает, что белый даже понЯть не может, что
значит  быть  черным.  Џотому  что,  хотЯ сознаниЯ белого и  чернокожего  не
обЯзательно  разделены  историческим   временем,  их   продолжает  разделЯть
кругозор  культуры и опыта,  в  которых воспитан  каждый из  них  и  которые
допускают лишь весьма ограниченное общение.
     ђадикальность гегелевского  историзма очевидно проЯвлЯетсЯ в самой  его
концепции  человека.  ‡а  одним  важным исключением  почти  каждый  философ,
писавший  до  ѓегелЯ,  считал,  что  есть  такаЯ  вещь,  котораЯ  называетсЯ
"человеческаЯ природа", то есть  более или  менее постоЯнный набор  свойств:
страсти,  желаниЯ,  способности,  добродетели и  так далее,  характеризующие
человека как такового.<sup>104</sup> Ћтдельные люди могут заметно отличатьсЯ
друг от друга, но суть человеческой натуры со временем не менЯетсЯ, будь  то
китайский  крестьЯнин  или современный европейский профсоюзный деЯтель. ќтот
философский  взглЯд отражал общепринЯтый  штамп,  что  "человеческаЯ природа
неизменна",  обычно   применЯвшийсЯ  в  контексте  с  какой-нибудь  наименее
привлекательной человеческой  чертой -- жадностью,  похотью или жестокостью.
ѓегель же, не отрицаЯ, что у человека есть природнаЯ сторона, возникающаЯ из
таких потребностей  тела,  как  пища или сон,  считал, что  в наиболее своих
существенных чертах человек не детерминирован и потому  свободен формировать
свою собственную природу.<sup>105</sup>
     ’аким  образом,  по   ѓегелю,  природа  желаний  человека  не  ЯвлЯетсЯ
данностью на  все времена, но менЯетсЯ от периода к периоду и  от культуры к
культуре.<sup>106</sup> Ќапример, обитатель современной Ђмерики, ”ранции или
џпонии  большую часть своей энергии тратит на погоню за вещами -- автомобиль
определенного типа,  спортивнаЯ обувь, модельное платье -- или  за статусом:
правильный район проживаниЯ, или  школа,  или работа. Џочти все эти  объекты
желаниЯ даже не существовали  в  более ранние  времена и  врЯд  ли стали  бы
предметом  желаниЯ  жителЯ нищей страны  третьего мира, который  свое  времЯ
тратит  на удовлетворение  более базовых  потребностей, таких  как жилье или
еда.  Љонсюмеризм и наука  маркетинга, котораЯ его обслуживает, обращаютсЯ к
желаниЯм, в буквальном смысле созданным самим человеком, желаниЯм, которые в
будущем  сменЯтсЯ  другими.<sup>107</sup>  Ќаши теперешние  желаниЯ  созданы
нашим социальным окружением, а оно,  в  свою очередь,  есть целиком  продукт
нашего исторического прошлого.  € конкретные предметы желаниЯ  -- это только
один аспект  "человеческой  природы", изменившийсЯ  со  временем;  развилась
также важность  желаниЯ  по  сравнению  с другими  элементами  человеческого
характера. Џоэтому “ниверсальнаЯ €сториЯ ѓегелЯ учитывает не только прогресс
знаниЯ и институтов,  но  и изменение  самой  природы человека,  поскольку в
природе человека  не иметь  фиксированной природы, не быть,  но  становитьсЯ
чем-то другим по отношению к тому, чем он был.
     ‚ чем  ѓегель  отличаетсЯ  от  ”онтенелЯ и  от  большинства радикальных
историков,  пришедших  после него, --  это в  том, что  он не  верил,  будто
исторический  процесс  будет  продолжатьсЯ бесконечно,  а  считал, что  этот
процесс придет к концу  с установлением  свободных обществ в  реальном мире.
ќто  будет, говорЯ другими словами, конец истории. Љонечно, здесь не имеетсЯ
в  виду, что прекратитсЯ поток событий, свЯзанных  с  рождениЯми,  смертЯми,
общественной деЯтельностью человечества,  или  что  будет  достигнут  предел
фактических знаний о мире.  Ќо  ѓегель  определЯл историю  как прогрессивное
движение человека к более высоким уровнЯм  разума и  свободы, и этот процесс
имеет логический конечный пункт  в достижении абсолютного  самосознаниЯ. ќто
самосознание,  считал  ѓегель,  содержитсЯ в  его философской  системе,  как
человеческаЯ  свобода заключаетсЯ в либеральном государстве, возникшем после
”ранцузской  революции в …вропе  и  после Ђмериканской революции  в ‘еверной
Ђмерике. Љогда ѓегель объЯвил, что историЯ закончилась после битвы под €еной
в 1806 году, он Явно не имел в виду, что либеральное государство победило во
всем мире,  в  тот момент его  победа была  не  очевидна  даже в этом уголке
ѓермании. ќто  следовало  понимать  так, что  принципы свободы и  равенства,
лежащие  в основе  современного ему либерального государства, были открыты и
реализованы в большинстве развитых стран  и что нет альтернативных принципов
или  форм социальной  или политической  организации, высших, чем либерализм.
€ными   словами,   либеральные   общества    свободны   от   "противоречий",
характеризующих более ранние формы организации общества, и поэтому  приведут
к концу диалектику истории.
     …ще когда  ѓегель  только  сформулировал  свою систему,  люди  не  были
настроены  принимать  всерьез его  заЯвление, что историЯ  заканчиваетсЯ  на
современном либеральном государстве. Џочти  сразу же  ѓегель подвергсЯ атаке
со стороны другого великого писателЯ  “ниверсальной €стории -- Љарла Њаркса.
Њы, в частности, потому не осознаем свой большой интеллектуальный долг перед
ѓегелем,  что  его  наследие пришло  к нам через Њаркса, который использовал
существенные  фрагменты  гегельЯнской  системы  в собственных  целЯх.  Њаркс
воспринЯл  от  ѓегелЯ  утверждение  о  фундаментальной  историчности  деЯний
человека, понЯтие о том, что человеческое  общество развилось от первобытных
социальных  структур  к более сложным и высокоразвитым. Ћн также соглашалсЯ,
что  исторический  процесс  в основе своей диалектичен,  то  есть что ранние
формы   политической   и   социальной   организации   содержали   внутренние
"противоречиЯ",  которые  стали  со временем  очевидны, привели к краху этих
форм и  замене их чем-то высшим. € Њаркс разделЯл  веру ѓегелЯ в возможность
конца истории. ’о есть он предвидел окончательную форму общества, свободного
от противоречий и с достижением  этой формы исторический процесс должен  был
прекратитьсЯ.
     ‚ чем Њаркс отличалсЯ от ѓегелЯ -- в том, какое именно  общество должно
возникнуть в  конце истории. Њаркс считал, что  либеральное государство не в
состоЯнии  разрешить  одно  фундаментальное   противоречие  --  противоречие
классового конфликта, борьбу между буржуазией и пролетариатом. Њаркс обернул
историзм ѓегелЯ против самого ѓегелЯ, утверждаЯ, что либеральное государство
представлЯет  собой не  универсализацию  свободы, но победу свободы лишь длЯ
одного класса -- класса буржуазии. ѓегель верил, что отчуждение -- отделение
человека  от самого себЯ и последующаЯ потерЯ  контролЯ над своей судьбой --
адекватно  разрешаетсЯ в  конце  истории философским признанием, возможным в
либеральном  государстве  свободы.  Њаркс  же  замечал,  что  в  либеральном
обществе  человек  остаетсЯ  отчужден  от самого  себЯ,  поскольку  капитал,
создание  человека, превращаетсЯ в  его  владыку и  хозЯина  и управлЯет  им
самим.<sup>108</sup>  —иновничество либерального государства, которое ѓегель
назвал  "универсальным классом", так  как оно представлЯет интересы народа в
целом,  по  Њарксу представлЯет  лишь  частные интересы  внутри гражданского
общества,  то есть интересы господствующих  в  нем капиталистов. ѓегель  как
философ не  достиг абсолютного  самосознаниЯ, но сам  был; продуктом  своего
времени, апологетом буржуазии. Љонец истории в Њарксистском смысле  наступит
только   с  победой   истинного  "универсального  класса",  пролетариата,  и
последующим  достижением  глобальной коммунистической утопии,  котораЯ раз и
навсегда положит конец классовой борьбе.<sup>109</sup>
     ‚  наше  времЯ  марксистскаЯ  критика  ѓегелЯ и  либерального  общества
настолько известна, что врЯд ли стоит  ее повторЯть. € все же монументальное
поражение марксизма как базиса длЯ  реального общества  -- ставшее более чем
очевидным  через  140  лет  после  выхода  "Љоммунистического манифеста"  --
поднЯло вопрос о том,  не  была ли “ниверсальнаЯ  €сториЯ  по  ѓегелю  более
пророческой. ‚ середине нашею столетиЯ этот вопрос поставил Ђлександр Љожев,
французский философ русского происхождениЯ, который в тридцатых годах провел
в Џариже в ?cole Pratique de Hautes ?tudes серию семинаров, имевшую  большой
резонанс.<sup>110</sup>  …сли Њаркс был величайшим  интерпретатором ѓегелЯ в
девЯтнадцатом  веке, то  Љожев  Явно  был  его величайшим  интерпретатором в
двадцатом.  Љак  и  Њаркс,   Љожев  не  считал  себЯ  обЯзанным  всего  лишь
истолковать мысль ѓегелЯ, но развивал ее творчески, строЯ на ней собственное
понимание  современности.  ђаймон  Ђрон дает  нам  взглЯнуть  на  Яркость  и
оригинальность Љожева:
     <i>"[Љожев]  захватывал  аудиторию  интеллектуалов, склонных к  сомнению и
критике.  Џочему? …го талант, его диалектическаЯ виртуозность  в чем-то  ему
помогали... […го ораторское искусство] было тесно свЯзано с  его личностью и
предметом  разговора. Џредметом была  и  мироваЯ  историЯ, и "”еноменологиЯ"
[ѓегелЯ]. ‚тораЯ проливала свет на первую. ‚се приобретало  смысл. „аже  те,
кто  с подозрением  относитсЯ к разговрам  об  историческом провидении,  кто
подозревает  искусственность под  маской искусства,  не могли устоЯть против
волшебства,  и  в  тот  момент разумность,  которою  оратор наделЯл времЯ  и
событиЯ, казалась вполне доказанной".<sup>111</sup></i>
     <i>‘тержнем учениЯ Љожева было  удивительное заЯвление, что ѓегель  был по
сути  прав  и  что  мироваЯ  историЯ,  со всеми  ее  вывихами и  поворотами,
сделанными в последующие годы, на самом  деле кончилась в 1806  году. ’рудно
прорватьсЯ сквозь слои  иронии Љожева  к тому,  что он  действительно  хотел
сказать, но за этим очевидно странным  суждением кроетсЯ мысль, что принципы
свободы и  равенства,  рожденные ”ранцузской революцией, воплотились в  том,
что  Љожев  назвал  современным "универсальным  и однородным  государством",
воплотившим конечный пункт идеологической эволюции человечества, вне которой
дальнейший прогресс невозможен.  Љожев, разумеетсЯ,  знал о  том, что  после
1806 года произошло много кровавых войн  и революций, но это он рассматривал
по  ‘ути  как  "подтЯгивание   провинций".<sup>112</sup>  „ругими   словами,
коммунизм  не  ЯвлЯлсЯ   высшим   состоЯнием  по   сравнению  с  либеральной
демократией,  он был частью той  же стадий истории, котораЯ в  конце  концов
универсализирует  распространение  свободы и демократии  на весь  мир.  •отЯ
большевистскаЯ  и  китайскаЯ революции  казались  то  времЯ  монументальными
событиЯми,  единственным  долговременным  эффектом  их  должно   было  стать
распространение  уже  установленных принципов свободы  и  равенства на ранее
отсталые  и угнетенные народы и  понуждение развитых,  стран, уже живущих по
этим принципам, к более полной их реализации.</i>
     <i>џркость  мысли  Љожева,  как  и  ее  необычность,  видна  из  следующей
выдержки:</i>
     <i>"ЌаблюдаЯ,  что происходит вокруг  менЯ, и  обдумываЯ,  что произошло в
мире после битвы под €еной, Я понЯл, что ѓегель был прав, когда видел в этой
битве  конец €стории, правильно  его назвав. ‚  этой битве и посредством  ее
авангард  человечества фактически  установил  предел и цель,  то есть  конец
исторической  эволюции —еловека.  ’о,  что  происходило дальше, было  не чем
иным, как  географическим распространением универсальной революционной силы,
актуализованной   во   ”ранции   ђобеспьером  --   Ќаполеоном.  ‘   подлинно
исторической точки  зрениЯ две  мировые войны с  их шлейфом больших и  малых
революций  имели  только  один  эффект:  подтЯгивание  отсталых  цивилизаций
периферийных  провинций   на  уровень   наиболее  продвинутой  (реально  или
виртуально)  европейской исторической  позиции.  …сли  советизациЯ ђоссии  и
коммунизациЯ ЉитаЯ хоть чем-то  больше  значат, чем демократизациЯ имперской
ѓермании (такаЯ, котораЯ была  осуществлена  гитлеризмом),  или  восхождение
того к  независимости, или даже самоопределение  папуасов, то  лишь тем, что
китайско-советскаЯ  актуализациЯ  робеспьерианского  бонапартизма  обЯзывает
постнаполеоновскую …вропу ускорить устранение  существенных и в той или иной
степени       анахронических      последствий      ее       дореволюционного
прошлого".<sup>113</sup></i>
     <i>Џолным  воплощением  принципов  ”ранцузской  революции  были длЯ Љожева
страны   послевоенной   ‡ападной   …вропы,  то  есть  те   капиталистические
демократии,  которые  добились  высокой  степени  материального  изобилиЯ  и
политической  стабильности,<sup>114</sup>  поскольку  это  были общества без
сохранившихсЯ   фундаментальных   "противоречий".   ‘амоудовлетворенные    и
самоподдерживающиесЯ, они не имели дальнейших великих политических целей, за
которые  следовало  бы  боротьсЯ,  и  могли  заниматьсЯ чисто  экономической
деЯтельностью.   Љожев    в   конце    жизни   оставил   преподавание   ради
административной работы в аппарате …вропейского  ‘ообщества.  Љонец истории,
как  он считал, означал не  только  конец масштабной политической  борьбы  и
конфликтов,  но  и   конец  философии;  а  …вропейское  ‘ообщество  казалось
подходЯщим институтом длЯ воплощениЯ конца истории.</i>
     <i>‡а “ниверсальными  €сториЯми, созданными монументальными трудами ѓегелЯ
и  Њаркса,  последовали  другие,  не  столь  внушительные.  ‚тораЯ  половина
девЯтнадцатого  века  видела  достаточно  много  относительно  оптимистичных
теорий  о прогрессивной социальной эволюции,  в частности позитивиста Ћгюста
Љонта   и   социал-дарвиниста  ѓерберта   ‘пенсера.  Џоследний  считал,  что
социальнаЯ эволюциЯ есть часть процесса биологической эволюции и подчинЯетсЯ
тем же законам выживаниЯ наиболее приспособленных.</i>
     <i>„вадцатый   век  также  был   свидетелем  нескольких  попыток   создать
“ниверсальные €стории --  хотЯ  и гораздо  более мрачной окраски,  -- в  том
числе  "‡акат  …вропы" Ћсвальда  пенглера  и "постижение  истории" Ђрнольда
’ойнби,  который  черпал  вдохновение  из  книги  пенглера.<sup>115</sup> €
пенглер, и ’ойнби делЯт историю на истории различных народов -- "культур" у
первого и  "обществ"  у второго, каждое  из которых объЯвлЯетсЯ  подчиненным
некоторым  единообразным  законам роста и  загниваниЯ.  ’аким  образом,  они
нарушили   традицию,   начатую   христианскими  историками  и   дошедшую  до
кульминации у ѓегелЯ и Њаркса, -- считать историю человечества единообразной
и  направленной.  ‚  определенном  смысле  пенглер  и  ’ойнби  вернулись  к
циклической  истории отдельных  народов,  свойственной  греческой и  римской
историографии,  •отЯ обе работы в  свое времЯ  широко читались, в них  обеих
есть  похожий  органический дефект:  проведение сомнительной аналогии  между
культурой  или  обществом  и  биологическим  организмом.  пенглер  остаетсЯ
популЯрным  из-за  своего пессимизма, и, по-видимому, он  оказал  влиЯние на
государственных деЯтелей вроде ѓенри Љиссинджера, но ни один из этих авторов
не достиг глубины своих немецких предшественников.</i>
     <i>Џоследней  значительной  “ниверсальной €сторией, написанной в двадцатом
веке,  была не работа  отдельного исследователЯ, а коллективный  труд группы
специалистов  по общественным  наукам,  в  основном американцев,  написанный
после     ‚торой     мировой    войны    под    общей    рубрикой    "теории
модернизации".<sup>116</sup> Љарл Њаркс в предисловии  к английскому изданию
"Љапитала" утверждал, что "‘трана, котораЯ промышленно развита более других,
показывает  менее  развитым  образ  их  собственного  будущего".   ’ак  было
высказано,  сознательно  или нет, первое  допущение  теории  модернизации. ‚
большой  мере опираЯсь на  работы  Њаркса и социологов  ‚ебера и  „юркхайма,
теориЯ модернизации утверждает,  что промышленное развитие следует логически
последовательной закономерности роста  и в свое времЯ создаст  единообразные
социальные  и   политические  структуры,  объединЯющие  разные  культуры   и
страны.<sup>117</sup>   €зучаЯ   такие   страны,   как  ‚еликобританиЯ   или
‘оединенные   таты,    которые    ранее   других    индустриализовались   и
демократизировались,  можно  открыть  общую  закономерность,  по  которой  в
конечном счете будут развиватьсЯ все страны.<sup>118</sup> ‚  то  времЯ  как
Њакс  ‚ебер  придерживаетсЯ  безнадежного  и  пессимистического  взглЯда  на
растущий рационализм  и секулЯризм исторического  "прогресса"  человечества,
послевоеннаЯ   теориЯ    модернизации    придает    его   идеЯм   решительно
оптимистический и,  как хочетсЯ сказать, типично американский  оттенок. •отЯ
среди  приверженцев  теории  модернизации  нет  согласиЯ  о том, какой будет
нелинейнаЯ эволюциЯ  истории и есть  ли у модернизации  альтернативные пути,
никто  из них  не сомневаетсЯ, :что историЯ обладает направленностью и что в
ее  конце  лежит  либеральнаЯ  демократиЯ  промышленно   развитых  стран.  ‚
пЯтидесЯтых и шестидесЯтых годах они с  большим энтузиазмом хотели  припрЯчь
свою новую  общественную науку, чтобы помочь обретшим независимость  странам
третьего мира в экономическом и политическом развитии.<sup>119</sup></i>
     <i>‚  конце   концов  теориЯ  модернизации   пала   жертвой  обвинениЯ   в
этноцентричности, то  есть  в том,  что она возводит опыт  развитиЯ ‘еверной
Ђмерики  и  ‡ападной …вропы в  ранг универсальной  истины, не  признаваЯ  ее
"культуральной ограниченности"<sup>120</sup>. "‚  результате политической  и
культуральной  гегемонии  ‡апада,  --  писал   один  критик,  --  поощрЯетсЯ
этноцентрическаЯ  точка зрениЯ, что только политическое развитие ‡апада дает
жизнеспособную  модель"<sup>121</sup>.  ќта  критика  была  глубже  простого
замечаниЯ, что есть много альтернативных путей, кроме тех, по  которым пошли
страны вроде ‚еликобритании и Ђмерики.  Ћна ставила под  вопрос само понЯтие
модернизации, в частности  вопрос о  том,  все  ли  страны захотЯт принимать
западные   принципы  либеральной   демократии   и   нет   ли  других   равно
жизнеспособных исходных и конечных культуральных пунктов.<sup>122</sup></i>
     <i>Ћбвинение в этноцентризме прозвучало длЯ теории модернизации похоронным
звоном, поскольку социологи, формулировавшие  эту теорию, придерживались тех
же релЯтивистских допущений, что и их критики: они считали, что  нет научной
или эмпирической  почвы,  на  которой  можно защищать  ценности  либеральной
демократии,  и  могли  только  оправдыватьсЯ,  что  совсем  не  хотели  быть
этноцентричными.<sup>123</sup></i>
     <i>‚полне  допустимо  сказать,  что  невероЯтный  исторический  пессимизм,
порожденный  двадцатым   веком,   дискредитировал  почти  все  “ниверсальные
€стории. €спользование марксовой концепции "€стории" длЯ оправданиЯ  террора
в ‘оветском  ‘оюзе,  Љитае  и других  коммунистических странах придало этому
слову весьма зловещую коннотацию  в  глазах многих. €деЯ,  что историЯ имеет
направление,  смысл,  что  она  движетсЯ поступательно  или хотЯ  бы что она
всеобъемлюща, очень чужда многим направлениЯм мысли нашего времени. ѓоворить
сейчас о Њировой €стории, как это делал ѓегель, -- значит вызвать фырканье и
презрительное снисхождение со  стороны интеллектуалов, которые  считают, что
воспринимают мир во всей  его сложности и трагичности. €  не случайно, что в
нашем  веке  единственными  достигшими  какой-то   популЯрности   писателЯми
“ниверсальной €стории были пенглер и  ’ойнби, описавшие закат  и разложение
западных ценностей и институтов.</i>
     <i>Ќо, хотЯ  наш  пессимизм и понЯтен, ему  противоречит эмпирический  ход
событий второй половины столетиЯ. € надо спросить себЯ, не становитсЯ ли наш
пессимизм  своего  рода  позой,  принЯтой  так  же  легко,  как  оптимизм  в
девЯтнадцатом веке. Џотому что наивный  оптимист,  чьи ожиданиЯ  обманулись,
выглЯдит  глупо, в то времЯ как пессимист, прогнозы которого не оправдались,
сохранЯет  вид  серьезный и  глубокомысленный.  ’ак что идти  второй дорогой
безопаснее. Ќо  поЯвление  демократических сил  там, где, никто не ожидал их
существованиЯ,   нестабильность  авторитарных   форм   правлениЯ  и   полное
отсутствие непротиворечивых теоретических альтернатив либеральной демократии
заставлЯет   нас   снова  поднЯть   старый   вопрос  Љанта:  существует   ли
“ниверсальнаЯ €сториЯ человечества, если смотреть с  точки зрениЯ куда более
космополитичной,  чем  была  возможна  в  кантовские  времена?</i>  </td>  </tr>
</table>


        6. Њ…•ЂЌ€‡Њ †…‹ЂЌ€џ
     „авайте вернемсЯ,  так сказать,  к началу и рассмотрим, не обращаЯсь  к
авторитетам   прошлых   теоретиков   истории,   вопрос:   имеет  ли  историЯ
направление,  и  есть  ли смысл думать, что может существовать универсальнаЯ
эволюциЯ в направлении либеральной демократии?
     „лЯ  начала  рассмотрим  только  вопрос  о  направленности истории,  не
задумываЯсь, подразумевает ли эта  направленность прогресс в смысле морали и
человеческого  счастьЯ. „ействительно  ли  почти  все общества развиваютсЯ в
определенном направлении или их истории движутсЯ  по циклическим  или просто
случайным путЯм?<sup>124</sup> …сли верно  последнее, то возможно повторение
любой  социальной  или  политической практики  прошлого:  может возвратитьсЯ
рабство, европейцы  коронуют принцев или императоров, а американские женщины
утратЯт право голосовать. …сли же историЯ имеет  направленность, то ни  одна
форма, ушедшаЯ  в прошлое, водном  и  том же обществе не повторитсЯ (хотЯ  в
других обществах, находЯщихсЯ на разных ступенЯх развитиЯ, она, естественно,
может повторитьсЯ на том же эволюционном пути).
     Ќо   если  историЯ  никогда  не  повторЯетсЯ,  то  должен  существовать
постоЯнно действующий  и  единообразный  Њеханизм,  или  набор  исторических
причин,  диктующий  развитие  эволюции  в  определенном направлении, который
каким-то  образом  сохранЯет   в  настоЯщем  памЯть  о  прошедших  периодах.
–иклические  или  случайные пути  развитиЯ истории  не исключают возможности
социальных  изменений  и ограниченной  регулЯрности  в развитии, но  они  не
требуют единого источника исторических  причин.  Ћни должны также включать в
себЯ  процесс регенерации,  который  полностью  стирает осознание  прошедших
достижений, потому что без возможности полного исторического забвениЯ каждый
последующий цикл строилсЯ бы, пусть в малом, на опыте предыдущих.
     ‚   первой   попытке   понЯть   Њеханизм,   который   придает   истории
направленность,  возьмем  пример  с  ”онтенелЯ и Ѓэкона  и положим ключом  к
направленности истории знание -- в частности, знание о природном универсуме,
который дает нам наука. Џотому что если посмотреть на весь спектр социальных
усилий человека, то единогласно  признаетсЯ недвусмысленно накапливающимсЯ и
направленным  лишь  одно  из  них: современнаЯ наука о  природе.  Ќевозможно
сказать то же самое о живописи,  поэзии, музыке или архитектуре: не ЯвлЯетсЯ
очевидным, что ђаушенберг лучший художник, чем Њикеланджело, или что енберг
как композитор превосходит Ѓаха просто потому, что ђаушенберг и енберг жили
в  двадцатом  веке;  експир  и  Џарфенон  ЯвлЯютсЯ  в  определенном  смысле
совершенством, и нет смысла говорить о "движении вперед" по отношению к ним.
‘   другой  стороны,  естественные  науки  строЯтсЯ  на  основе  собственных
достижений: сейчас  определенные "факты",  которые были скрыты  от  великого
€саака  Ќьютона, доступны  любому  студенту-физику просто  потому,  что этот
студент родилсЯ позже. Ќаучное понимание природы не циклично  и не случайно:
человечество не возвращаетсЯ  периодически  к прежнему  уровню невежества, и
результаты современной науки  не подвержены  людским капризам. ‹юди обладают
свободой предпочтениЯ  одних естественных  наук другим и результатами  могут
пользоватьсЯ  по своему усмотрению, но ни диктаторы, ни  парламенты не могут
отменить законов природы, как бы им этого ни хотелось.<sup>125</sup>
     Ќаучное  знание может накапливатьсЯ в течение долгих  периодов,  и  оно
оказывало  последовательное,  хоть  зачастую  не  осознаваемое  действие  на
формирование  фундаментального  характера  человеческих  обществ.  Ћбщества,
знавшие  металлургию  железа и  сельское  хозЯйство,  весьма  отличались  от
знавших  лишь  каменные:  топоры,  охоту и собирательство.  Ќо  качественное
изменение  в  отношениЯх  науки к  историческому процессу  произошло лишь  с
возникновением  современных  естественных наук, то есть с открытием научного
метода    такими    людьми,    как    „екарт,    Ѓэкон    и    ‘пиноза,    в
шестнадцатом-семнадцатом  веках.  ‚озможность  покорениЯ  природы,  открытаЯ
современной  наукой, не  ЯвлЯетсЯ  универсальной  чертой  всех обществ,  она
должна была быть создана в определенный исторический  момент в  определенных
европейских сообществах. Ќо когда  научный метод был  найден, он стаЯ  общим
достоЯнием   человека   разумного,  потенциально   доступным   каждому,  вне
зависимости  от  культуры  или  страны.  Ћткрытие  научного  метода  создало
фундаментальное и  не  циклическое деление  исторического  времени  на  до и
после.  € в период "после" прогрессивное  и непрерывное развитие современной
науки создало направленный Њеханизм, объЯснЯющий многие аспекты последующего
исторического развитиЯ.
     Џервый из  способов,  которым современнаЯ  наука порождает исторические
изменениЯ,   одновременно  направленные   и   универсальные,   это   военное
соревнование. “ниверсальность науки обеспечивает базис глобальной унификации
человечества прежде всего  из-за той превалирующей  роли,  которую играют  в
международной системе  войны и конфликты. ‘овременнаЯ  наука  дает  решающее
военное преимущество тем обществам, которые могут разрабатывать, производить
и  внедрЯть  технологии наиболее  эффективно, и относительное  преимущество,
созданное  техническим  превосходством,  растет  вместе  с  ростом  скорости
технологических    изменений.<sup>126</sup>   ‡улусские   копьЯ   не   могли
противостоЯть  британским  винтовкам, какова  бы ни была  храбрость зулусов:
владение   наукой    --    вот    причина,    по   которой    европейцы    в
восемнадцатом-девЯтнадцатом веках покорили почти  все  страны, принадлежащие
ныне к третьему миру, а  диффузиЯ  этой науки  из …вропы позволЯет  третьему
миру в двадцатом веке возвращать себе суверенитет.
     ‚озможность   войны  --  величайшаЯ   сила,  вынуждающаЯ   общества   к
рационализму и к  созданию  единообразных  социальных  структур  в различных
культурах.   ‹юбое  государство,   желающее   сохранить  свою   политическую
автономию, вынуждено усваивать технологии своих врагов и соперников. € более
того,  угроза  войны  заставлЯет  государства  выстраивать  свои  социальные
системы по чертежам, наиболее выгодным длЯ созданиЯ  и внедрениЯ технологий.
Ќапример, государства должны иметь определенный размер,  чтобы конкурировать
с соседЯми, а  это  порождает сильные стимулы  к  национальной идентичности;
необходимо иметь возможность мобилизации ресурсов в национальном масштабе, а
это требует  созданиЯ сильной центральной власти, имеющей полномочиЯ взимать
налоги и издавать законы, необходимо разрушать различные формы региональных,
религиозных и родственных свЯзей,  создающих угрозу  национальному единству,
требуетсЯ   повышать  уровень  образованиЯ  длЯ  созданиЯ  элиты,  способной
работать  с  технологией,  необходимо поддерживать  контакт с  сопредельными
государствами  и  приглЯдывать  за происходЯщим  вдоль  своих  границ,  а  с
поЯвлением  во  времена  наполеоновских  войн  массовых  армий  поЯвилась  и
необходимость хотЯ  бы не  закрывать беднейшим классам  путь  к  гражданским
правам, если  государство хочет  иметь способность к тотальной