Ќиколо Њакиавелли. ђассуждениЯ о первой декаде ’ита ‹ивиЯ

Ћцените этот текст:
Ќиколо Њакиавелли. ђассуждениЯ о первой декаде ’ита ‹ивиЯ




 * ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ * 


‚‘’“Џ‹…Ќ€…

     •отЯ  по  причине  завистливой  природы   человеческой    открытие    новых
политических обычаев  и  порЯдков  всегда  было  не  менее  опасно,  чем  поиски
неведомых земель и  морей,  ибо  люди  склонны  скорее  хулить,  нежели  хвалить
поступки других, Я, тем не менее, побуждаемый естественным и всегда мне присущим
стремлением делать, невзираЯ  на  последствиЯ,  то,  что,  по  моему  убеждению,
способствует общему благу, твердо решил  идти  непроторенной  дорогой,  каковаЯ,
доставЯ мне докуки и трудности,  принесет  мне  также  и  награду  от  тех,  кто
благосклонно  следил  за  этими  моими  трудами.  €  если  из-за  скудости  ума,
недостаточной искушенности в событиЯх нынешних и слабого знаниЯ событий  древних
попытка моЯ окажетсЯ безуспешной и не слишком полезной, она всетаки откроет путь
кому-нибудь  другому,  кто,  обладаЯ  большею  силою  духа,  большим  разумом  и
рассудком, доведет до конца этот мой замысел; поэтому если Я и не  удостоюсь  за
труд мой похвал, то и подвергнутьсЯ за него порицанию не должен.
     Љогда Я вспоминаю о том, какие почести воздаютсЯ древности и сколь часто, -
оставлЯЯ сейчас в стороне многие другие примеры, - обломок какой-нибудь античной
статуи покупаетсЯ за огромные деньги, чтобы держать его подле себЯ, украшать  им
свой дом и выставлЯть его в  качестве  образца  длЯ  подражаниЯ  всем  тем,  кто
занимаетсЯ таким же искусством, и как эти последние затем изо всех сил стараютсЯ
воспроизвести его во всех своих произведениЯх; и  когда  Я,  с  другой  стороны,
вижу, что доблестнейшие деЯниЯ, о которых нам повествует историЯ, совершенные  в
древних царствах и республиках царЯми, полководцами, гражданами,  законодателЯми
и другими людьми, трудившимисЯ на благо отчизны,  в  наши  дни  вызывают  скорее
восхищение, чем подражание, более того, что всЯкий их до того сторонитсЯ, что от
прославленной древней доблести не осталось у нас и следа,  -  Я  не  могу  всему
этому не изумлЯтьсЯ и вместе с тем не печалитьсЯ.  Њое изумление и печаль только
еще больше возрастают оттого, что Я вижу, как  при  несогласиЯх,  возникающих  у
людей в гражданской  жизни,  или  при  постигающих  их  болезнЯх  они  постоЯнно
обращаютсЯ к тем самым решениЯм и средствам, которые выносились и предписывались
древними.  ‚едь наши гражданские законы ЯвлЯютсЯ  не  чем  иным,  как  судебными
решениЯми, вынесенными древними юристами.  Ѓудучи  упорЯдоченными,  решениЯ  эти
служат теперь руководством длЯ наших юристов в их судебной практике.  ’очно  так
же и медицина ЯвлЯетсЯ не чем  иным,  как  опытом  древних  врачей,  на  котором
основываютсЯ нынешние врачи, прописываЯ свои лекарства.  Ћднако, как только дело
доходит  до  учреждениЯ    республик,    сохранениЯ    государств,    управлениЯ
королевствами,  созданиЯ  армии,  ведениЯ  войны,  осуществлениЯ  правосудиЯ  по
отношению к подданным, укреплениЯ власти, то никогда не находитсЯ  ни  государЯ,
ни  республики,  которые  обратились  бы  к  примеру  древних.  џ  убежден,  что
проистекает это не столько от слабости, до которой довела мир нынешнЯЯ  религиЯ,
или же от того зла, которое причинила  многим  христианским  городам  и  странам
тщеславнаЯ праздность,  сколько  от  недостатка  подлинного  пониманиЯ  истории,
помогающего при чтении сочинений историков получать удовольствие и вместе с  тем
извлекать из них тот смысл,  который  они  в  себе  содержат.  €менно  от  этого
проистекает то, что весьма многие читающие исторические  сочинениЯ  с  интересом
воспринимают разнообразие описываемых в них происшествий, но нимало не помышлЯют
о подражании им, полагаЯ таковое подражание делом не только  трудным,  но  вовсе
невозможным, словно бы небо, солнце, стихии, люди изменили со времен  античности
свое движение, порЯдок и  силу.  Џоэтому,  желаЯ  избавить  людей  от  подобного
заблуждениЯ, Я счел необходимым написать о всех тех книгах ’ита  ‹ивиЯ,  которые
не разорвала злокозненность времени, все то, что покажетсЯ мне  необходимым  длЯ
наилучшего пониманиЯ древних и современных событий, дабы те, кто прочтут сии мои
разъЯснениЯ, смогли бы извлечь из них  ту  самую  пользу,  ради  которой  должно
стремитьсЯ к познанию истории.  „ело это, конечно, не легкое;  тем  не  менее  с
помощью тех, кто побудил менЯ взЯть его на себЯ, Я надеюсь  продвинутьсЯ  в  нем
так далеко, что преемнику моему останетсЯ уже немного дойти до положенной цели.

ѓлава II
                        ‘ЉЋ‹њЉ€• ђЋ„Ћ‚ Ѓ›‚Ђћ’ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ€
                        € ЉЂЉЋ‚Ђ Ѓ›‹Ђ ђ…‘Џ“Ѓ‹€ЉЂ ђ€Њ‘ЉЂџ

     џ хочу не касатьсЯ в своих  рассуждениЯх  тех  городов,  которые  с  самого
начала не были независимыми, и стану говорить лишь о таких,  которые  у  истоков
своих  были  далеки  от  рабского  подчинениЯ  иноземцам  и  которые  сразу   же
управлЯлись своей волей либо как республики, либо как  самодержавные  кнЯжества.
’акого рода города имели различные основы, разные законы и строй.  Ќекоторые  из
них еще при своем основании или же вскоре после него получали законы  от  одного
человека, и притом сразу. ’ак, от ‹икурга получили законы спартанцы. „ругие, как
ђим, получали их от случаЯ к случаю, постепенно, в зависимости от обстоЯтельств.
Џодлинно счастливой можно назвать ту республику, где  поЯвлЯетсЯ  человек  столь
мудрый, что даваемые им законы обладают такой упорЯдоченностью, что,  подчинЯЯсь
им, республика может, не испытываЯ необходимости в их изменении, жить спокойно и
безопасно.  €звестно, что ‘парта свыше восьмисот лет соблюдала свои  законы,  не
извращаЯ их и не переживаЯ  гибельных  смут.  Ќесколько  менее  счастлив  город,
который, не обретЯ умного и проницательного  устроителЯ,  вынужден  устраиватьсЯ
сам собой.  € уже совсем несчастен город, который еще дальше  ушел  от  прочного
строЯ, а дальше всего отстоит от него тот город, который во всех своих  порЯдках
совершенно сбилсЯ с правильного пути, способного привести его к истинной цели  и
совершенству.  Џочти  невероЯтно,  чтобы  подобный  город  могли  бы   выправить
какие-нибудь обстоЯтельства.  ’е же города,  которые  -  пусть  даже  они  и  не
обладают совершенным политическим строем -- имеют  добрую  основу,  способную  к
улучшениЯм, могут при благоприЯтном стечении обстоЯтельств достичь совершенства.
Џравда, однако, переустройства всегда свЯзаны  с  опасностью,  ибо  значительнаЯ
часть людей никогда не соглашаетсЯ на  новый  закон,  устанавливающий  в  городе
новый порЯдок, если только  необходимость  не  докажет  им,  что  без  этого  не
обойтись.  Ђ так как такаЯ необходимость никогда не возникает без опасности,  то
может легко случитьсЯ, что республика падет еще до того, как будет  приведена  к
совершенному строю.  ќто превосходно доказывает пример республики во  ”лоренции,
которую во втором году событиЯ под Ђреццо вновь восстановили,  а  в  двенадцатом
событиЯ в Џрато вынудили опЯть распастьсЯ.
     €так, желаЯ рассмотреть, каков был политический строй города ђима  и  какие
событиЯ привели его к совершенству, Я отмечу, что некоторые авторы,  писавшие  о
республиках, утверждали, будто существует три вида государственного  устройства,
именуемые  ими:  ‘амодержавие,  ЂристократиЯ  и  Ќародное  правление,   и    что
устанавливающие новый строй в городе должны  обращатьсЯ  к  тому  из  этих  трех
видов, который покажетсЯ им более подходЯщим.  „ругие же авторы,  и,  по  мнению
многих, более мудрые, считают, что имеетсЯ шесть  форм  правлениЯ  -  три  очень
скверных и три  сами  по  себе  хороших,  но  легко  искажаемых  и  становЯщихсЯ
вследствие этого пагубными.  •орошие формы правлениЯ - суть  три  вышеназванных;
дурные же -  три  остальных,  от  трех  первых  зависЯщие  и  настолько  с  ними
родственные, что они легко переходЯт друг в друга. ‘амодержавие легко становитсЯ
тираническим, Ђристократии с легкостью делаютсЯ олигархиЯми, Ќародное  правление
без труда обращаетсЯ в разнузданность ’аким образом, если учредитель  республики
учреждает в городе одну из трех перечисленных форм правлениЯ,  он  учреждает  ее
ненадолго,  ибо  нет  средства   помешать    ей    скатитьсЯ    в    собственную
противоположность, поскольку схожесть между  пороком  и  добродетелью  в  данном
случае слишком невелика.
     ќти различные виды правлениЯ возникли  у  людей  случайно.  ‚начале,  когда
обитателей на земле было немного, люди какое-то времЯ жили разобщенно, наподобие
диких  зверей.  ‡атем,  когда  род  человеческий  размножилсЯ,    люди    начали
объединЯтьсЯ и, чтобы лучше оберечь себЯ, стали выбирать из  своей  среды  самых
сильных и храбрых, делать их своими вожаками и подчинЯтьсЯ им. €з этого родилось
понимание хорошего и доброго  в  отличие  от  дурного  и  злого.  ‚ид  человека,
вредЯщего своему благодетелю, вызывал у людей гнев  и  сострадание.  Ћни  ругали
неблагодарных и хвалили тех, кто оказывалсЯ благодарным.  Џотом, сообразив,  что
сами могут подвергнутьсЯ таким же обидам, и дабы избегнуть  подобного  зла,  они
пришли к созданию законов и  установлению  наказаний  длЯ  их  нарушителей.  ’ак
возникло понимание справедливости ‚следствие  этого,  выбираЯ  теперь  государЯ,
люди отдавали предпочтение уже не самому отважному, а наиболее рассудительному и
справедливому.  Ќо так  как  со  временем  государственнаЯ  власть  из  выборной
превратилась  в  наследственную,  то  новые,  наследственные  государи   изрЯдно
выродились по сравнению с  прежними.  Ќе  помышлЯЯ  о  доблестных  деЯниЯх,  они
заботились только  о  том,  как  бы  им  превзойти  всех  остальных  в  роскоши,
сладострастии и всЯкого рода разврате.  Џоэтому государь становилсЯ ненавистным;
всеобщаЯ ненависть вызывала в нем страх; страх же толкал его на насилиЯ,  и  все
это  вскоре  порождало  тиранию.  ќтим  клалось  начало  крушению  единовластиЯ:
возникали тайные общества и заговоры против государей.  “страивали  их  люди  не
робкие и слабые,  но  те,  кто  возвышались  над  прочими  своим  благородством,
великодушием, богатством и знатностью и не могли сносить гнусной жизни государЯ.
Њассы, повинуЯсь авторитету сих могущественных граждан, ополчались  на  государЯ
и, уничтожив его, подчинЯлись им, как своим освободителЯм.  Џоследние,  ненавидЯ
имЯ самодержца, создавали из  самих  себЯ  правительство.  Џоначалу,  памЯтуЯ  о
прошлой тирании, они правили  в  соответствии  с  установленными  ими  законами,
жертвуЯ личными интересами ради общего блага  и  со  вниманием  относЯсь  как  к
частным, так и к общественным делам.  Ћднако через  некоторое  времЯ  управление
переходило к их сыновьЯм, которые, не познав превратностей  судьбы,  не  испытав
зла и не желаЯ довольствоватьсЯ  гражданским  равенством,  становились  алчными,
честолюбивыми, охотниками  до  чужих  жен,  превращаЯ  таким  образом  правление
Ћптиматов в правление немногих, совершенно не считающеесЯ с нормами общественной
жизни.  Џоэтому сыновей Ћптиматов вскоре постигла судьба тирана. ђаздраженные их
правлением, народные массы с готовностью шли за всЯким, кто только не пожелал бы
выступить против подобных  правителей;  такой  человек  немедленно  находилсЯ  и
уничтожал их с помощью масс.  Ћднако памЯть о государе и творимых им бесчинствах
была  еще  слишком  свежа;  поэтому,  уничтожив  власть  немногих  и  не   желаЯ
восстанавливать единовластие государЯ, люди обращались к народному  правлению  и
устраивали его так, чтобы ни отдельные могущественные граждане, ни  государи  не
могли бы иметь в нем никакого влиЯниЯ.  ’ак как любой государственный  строй  на
первых порах внушает к себе некоторое почтение, то  народное  правление  какоето
времЯ сохранЯлось, правда, недолго - пока не умирало  создавшее  его  поколение,
ибо сразу же вслед за этим в городе воцарЯлась разнузданность, при которой никто
уже не боЯлсЯ  ни  частных  лиц,  ни  общественных;  всЯкий  жил  как  хотел,  и
каждодневно учинЯлось множество всЯких несправедливостей.  ’огда, вынуждаемые  к
тому необходимостью, или по наущению какого-нибудь доброго человека, или  же  из
желаниЯ покончить с разнузданностью, люди опЯть возвращались к  самодержавию,  а
затем мало-помалу снова доходили до разнузданности - тем же путем и  по  тем  же
причинам.
     ’аков круг, вращаЯсь в котором, республики  управлЯлись  и  управлЯютсЯ.  €
если они редко возвращаютсЯ к исходным формам правлениЯ, то единственно  потому,
что почти ни у одной республики не хватает сил пройти  через  все  вышесказанные
изменениЯ и устоЯть. —аще всего случаетсЯ, что в пору мучительных перемен, когда
республика всегда бывает ослаблена  и  лишена  мудрого  совета,  она  становитсЯ
добычей какого-нибудь соседнего  государства,  обладающего  лучшим  политическим
строем.  Ќо если  бы  этого  не  происходило,  республика  могла  бы  бесконечно
вращатьсЯ в смене одних и тех же форм правлениЯ.
     €так, Я утверждаю, что все  названные  формы  губительны:  три  хороших  по
причине их  кратковременности,  а  три  дурных  -  из-за  их  злокачественности.
Џоэтому, знаЯ об этом их недостатке, мудрые законодатели избегали каждой из  них
в отдельности и избирали такую, в  которой  они  оказывались  бы  перемешанными,
считаЯ подобную форму правлениЯ более прочной  и  устойчивой,  ибо,  сосуществуЯ
одновременно в  одном  и  том  же  городе,  ‘амодержавие,  Ћптиматы  и  Ќародное
правление оглЯдываютсЯ друг на друга.
     €з создателей такого рода конституций  более  всех  достоин  славы  ‹икург.
„аваЯ ‘парте законы, он отвел соот ветствующую роль –арЯм, Ђристократам и Ќароду
и  создал  государственный  строй,  просуществовавший  свыше  восьмисот  лет   и
принесший этому городу великую славу и благоденствие.  ‘овсем иное  случилось  с
‘олоном, давшим законы Ђфинам.  “становив там одно лишь Ќародное  правление,  он
дал ему столь краткую жизнь, что еще до своей  смерти  успел  увидеть  в  Ђфинах
тиранию Џи-систрата. € хотЯ через сорок лет наследники Џисистрата были изгнаны и
в Ђфинах возродилась свобода, ибо там было восстановлено  Ќародное  правление  в
соответствии с законами ‘олона, правление это просуществовало не дольше ста лет,
несмотрЯ на то что длЯ поддержаниЯ его принимались различные, не предусмотренные
самим  ‘олоном  постановлениЯ,  направленные  на  обуздание  наглости  дворЯн  и
всеобщей разнузданности.  Љак бы то ни было, так как ‘олон не соединил  Ќародное
правление с сильными сторонами ‘амодержавиЯ и Ђристократии, Ђфины, по  сравнению
со ‘партой, прожили очень недолгую жизнь.
     ЋбратимсЯ, однако, к ђиму.  ЌесмотрЯ на  то  что  в  ђиме  не  было  своего
‹икурга, который бы с самого начала устроил его так, чтобы он мог  долгое  времЯ
жить свободным, в нем создалось множество благоприЯтных обстоЯтельств, возникших
благодарЯ  разногласиЯм  между  Џлебсом  и  ‘енатом,  и  то,  чего  не  совершил
законодатель, сделал случай.  Џоэтому если  ђиму  не  повезло  вначале,  то  ему
повезло потом. Џервые учреждениЯ его были плохи, но не настолько, чтобы свернуть
его с правильного пути, могущего привести к совершенству.  ђомул и  другие  цари
создали много хороших законов, отвечающих, между прочим, и требованиЯм  свободы,
но так как целью их было основание царства, а не республики, то, когда ђим  стал
свободным, оказалось, что в нем недостает многого, что  надо  было  бы  учредить
ради свободы и о чем цари не позаботились.
     Џосле того как римские цари лишились власти вследствие  обсуждавшихсЯ  нами
причин и рассмотренным выше образом, изгнавшие их сразу  же  учредили  должность
двух Љонсулов, занЯвших место –арЯ, так что из ђима была изгнана не сама царскаЯ
власть, а лишь ее имЯ.  ’аким образом, поскольку в  римской  республике  имелись
Љонсулы и ‘енат, она представлЯла собой соединение двух  из  трех  вышеописанных
начал, а именно  ‘амодержавиЯ  и  Ђристократии.  Ћставалось  только  дать  место
Ќародному правлению.  Џоэтому, когда римскаЯ знать по причинам, о которых  будет
говорено дальше, совсем  обнаглела,  против  нее  восстал  Ќарод,  и,  чтобы  не
потерЯть всего, ей  пришлось  поступитьсЯ  и  предоставить  Ќароду  его  долю  в
управлении государством.  ‘ другой стороны,  у  Љонсулов  и  ‘ената  сохранилось
достаточно  власти,  чтобы  они  могли  удерживать  в  республике  свое  прежнее
положение.  ’ак возник институт плебейских  ’рибунов.  Џосле  его  возникновениЯ
состоЯние римской республики упрочилось,  ибо  в  ней  получили  место  все  три
правительственных начала.  ‘удьба была столь благосклонна к ђиму, что,  хотЯ  он
переходил от правлениЯ –арей и  Ћптиматов  к  правлению  Ќарода,  проходЯ  через
вышеописанные ступени и повинуЯсь аналогичным причинам,  тем  не  менее  царскаЯ
власть в нем никогда не была полностью уничтожена длЯ передачи ее  Ћптиматам,  а
власть Ћптиматов не была уменьшена длЯ передачи ее  Ќароду.  ‘мешавшись  друг  с
другом, они сделали республику совершенной.  Љ такому  совершенству  ђим  пришел
благодарЯ раздорам между Џлебсом и ‘енатом, как это будет  подробно  показано  в
двух следующих главах.

ѓлава III
                          ЉЂЉ€… ЋЃ‘’Ћџ’…‹њ‘’‚Ђ Џђ€‚…‹€
                     Љ ‘Ћ‡„ЂЌ€ћ ‚ ђ€Њ… Џ‹…Ѓ…‰‘Љ€• ’ђ€Ѓ“ЌЋ‚,
                           ЉЂЉЋ‚Ћ… ‘„…‹Ђ‹Ћ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ“
                               ЃЋ‹…… ‘Ћ‚…ђ…ЌЌЋ‰

     Љак  доказывают  все,  рассуждающие  об  общественной  жизни,  и  как    то
подтверждаетсЯ множеством примеров из истории, учредителю республики и создателю
ее законов необходимо заведомо считать всех людей злыми и предполагать, что  они
всегда проЯвЯт злобность своей души, едва лишь им представитсЯ  к  тому  удобный
случай.  …сли же чьЯнибудь  злобность  некоторое  времЯ  не  обнаруживаетсЯ,  то
происходит это вследствие каких-то  неЯсных  причин,  пониманию  которых  мешает
отсутствие опыта; однако ее все равно обнаружит времЯ, называемое  отцом  всЯкой
истины.
     Љазалось, что после изгнаниЯ  ’арквиниев  в  ђиме  установилось  величайшее
согласие между Џлебсом и ‘енатом; что ‡нать отказалась от своего  высокомериЯ  и
настолько прониклась народным духом, что стала выносимой даже  длЯ  человека  из
самых низов.  ќто ее лицемерие не было обнаружено и причины его  не  были  Ясны,
пока были живы ’арквинии.  ЃоЯсь их и опасаЯсь, как  бы  притеснЯемый  Џлебс  не
примкнул к ним,  ‡нать  обращалась  с  плебеЯми  по-человечески;  но  едва  лишь
’арквинии умерли и у ‡нати исчез страх перед ними, как она  стала  извергать  на
Џлебс Яд, скопившийсЯ у нее в груди, и угнетать его всеми возможными  способами.
ќто  подтверждает  сказанное  мной  выше:  люди  поступают  хорошо    лишь    по
необходимости; когда же у  них  имеетсЯ  большаЯ  свобода  выбора  и  поЯвлЯетсЯ
возможность  вести  себЯ  как  им  заблагорассудитсЯ,  то  сразу  же   возникают
величайшие смуты и беспорЯдки.  ‚от почему говорЯт, что  голод  и  нужда  делают
людей изобретательными, а законы - добрыми. ’ам, где что-либо совершаетсЯ хорошо
само собой, без  закона,  в  законе  нет  надобности;  но  когда  добрый  обычай
исчезает, закон сразу же делаетсЯ необходимым.  Џоэтому, когда умерли ’арквинии,
страх перед которыми обуздывал ‡нать, пришлось  подумать  о  каком-нибудь  новом
порЯдке, который оказывал бы такое же действие, что и ’арквинии, пока  они  были
живы.  Џоэтому после многих смут,  волнений  и  рискованных  столкновений  между
Џлебсом и ‡натью  длЯ  безопасности  Џлебса  бьыи  учреждены  ’рибуны.  €м  были
предоставлены большие полномочиЯ, и они пользовались таким уважением, что  могли
всегда играть роль посредников между Џлебсом и ‘енатом и противостоЯть  наглости
‡нати.

ѓлава IV
                   Ћ ’ЋЊ, —’Ћ ђЂ‡„Ћђ› Њ…†„“ Џ‹…Ѓ‘ЋЊ € ‘…ЌЂ’ЋЊ
                           ‘„…‹Ђ‹€ ђ€Њ‘Љ“ћ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ“
                           ‘‚ЋЃЋ„ЌЋ‰ € ЊЋѓ“™…‘’‚…ЌЌЋ‰

     џ не хочу оставить без  рассмотрениЯ  смуты,  происходившие  в  ђиме  после
смерти ’арквиниев и до учреждениЯ ’рибунов, и намерен коечто возразить тем,  кто
утверждает, будто ђим был республикой настолько подверженной смутам  и  до  того
беспорЯдочной, что, не исправь судьба и военнаЯ  доблесть  его  недостатков,  он
оказалсЯ бы ничтожнее всЯкого другого государства> џ не могу отрицать того,  что
счастливаЯ судьба и армиЯ были  причинами  римского  владычества;  но  в  данном
случае мне представлЯетсЯ неизбежным само возникновение  названных  причин,  ибо
хорошаЯ армиЯ имеетсЯ там, где существует хороший политический строй, и  хорошей
армии редко не сопутствует счастье.
     Ќо перейдем к другим примечательным особенностЯм этого города. џ утверждаю,
что осуждающие столкновениЯ между ‡натью и Џлебсом порицают, по-моему, то самое,
что было главной причиной сохранениЯ в ђиме свободы;  что  они  обращают  больше
вниманиЯ  на  ропот  и  крики,  порождавшиесЯ  такими  столкновениЯми,  чем   на
вытекавшие из них благие последствиЯ; и что, наконец, они не учитывают того, что
в каждой республике имеютсЯ два различных умонастроениЯ - народное и дворЯнское,
и что все законы, принимавшиесЯ во имЯ свободы, порождались разногласиЯми  между
народом и  грандами.  ‚  этом  легко  убедитьсЯ  на  примере  истории  ђима.  Ћт
’арквиниев до ѓракхов - а их разделЯет более трехсот лет - смуты  в  ђиме  очень
редко приводили к изгнаниЯм и еще реже - к кровопролитию.  Ќикак нельзЯ называть
подобные смуты губительными.  Ќикак нельзЯ утверждать, что в республике, котораЯ
при всех возникавших в ней раздорах за такой долгий срок отправила в изгнание не
более восьми -- десЯти  граждан,  почти  никого  не  казнила  и  очень  немногих
приговорила к денежному штрафу, отсутствовало внутреннее единство.  €  уж  вовсе
безосновательно объЯвлЯть неупорЯдоченной республику,  давшую  столько  примеров
доблести, ибо добрые примеры порождаютсЯ хорошим воспитанием, хорошее воспитание
- хорошими законами, а хорошие законы - теми  самыми  смутами,  которые  многими
необдуманно осуждаютсЯ.  ‚ самом деле, всЯкий,  кто  тщательно  исследует  исход
римских смут, обнаружит,  что  из  них  проистекали  не  изгнаниЯ  или  насилиЯ,
наносЯщие урон общему благу, а законы и постановлениЯ, укреплЯющие  общественную
свободу.
     ‚озможно, кто-нибудь мне возразит: "—то за странные, чуть  ли  не  зверские
нравы: народ скопом орет на ‘енат, ‘енат - на народ, граждане  суматошно  бегают
по улицам, запирают лавки, все плебеи разом покидают ђим - обо всем этом страшно
даже  читать".  Ќа  это  Я  отвечу:  всЯкий  город  должен  обладать   обычаЯми,
предоставлЯющими народу возможность давать выход его честолюбивым стремлениЯм, а
особливо такой город, где во всех важных делах приходитсЯ считатьсЯ  с  народом.
„лЯ ђима было обычным, что когда народ хотел добитьсЯ  нужного  ему  закона,  он
либо прибегал к какому-нибудь из вышеназванных действий, либо  отказывалсЯ  идти
на  войну,  и  тогда,  чтобы  успокоить  его,  приходилось  в   какой-то    мере
удовлетворЯть  его  желание.  Ќо  стремлениЯ  свободного  народа  редко   бывают
губительными  длЯ  свободы,  ибо  они  порождаютсЯ  либо  притеснениЯми,    либо
опасениЯми народа, что его хотЯт притеснЯть.  …сли опасениЯ  эти  необоснованны,
надежным средством против них ЯвлЯетсЯ сходка, на которой какойнибудь  уважаемый
человек произносит речь  и  доказывает  в  ней  народу,  что  тот  заблуждаетсЯ.
ЌесмотрЯ на то, что народ, по словам ’уллиЯ, невежествен, он способен воспринЯть
истину и легко уступает,  когда  человек,  заслуживающий  довериЯ,  говорит  ему
правду.
     €так, следует  более  осмотрительно  порицать  римскую  форму  правлениЯ  и
помнить о том, что многие хорошие следствиЯ, имевшие место в римской республике,
должны были быть обусловлены превосходными причинами.  € раз смуты были причиной
учреждениЯ ’рибунов, они заслуживают  высшей  похвалы.  “чреждение  ’рибунов  не
только предоставило народу его долю в управлении государством, но и имело  своей
целью защиту свободы, как то будет показано в следующей главе.

ѓлава V
                Љ’Ћ ‹“—… Ћ•ђЂЌџ…’ ‘‚ЋЃЋ„› - ЌЂђЋ„ €‹€ „‚ЋђџЌ…,
                 € “ ЉЋѓЋ ЃЋ‹њ… Џђ€—€Ќ „‹џ ‚Ћ‡Ѓ“†„…Ќ€џ ‘Њ“’ -
                   “ ’…•, Љ’Ћ •Ћ—…’ Џђ€ЋЃђ…‘’€, €‹€ †… “ ’…•,
                       Љ’Ћ •Ћ—…’ ‘Ћ•ђЂЌ€’њ Џђ€ЋЃђ…’…ЌЌЋ…

     ’е, кто мудро создавали республику, одним из самых необходимых дел почитали
организацию охраны свободы.  ‚ зависимости от того, кому она  вверЯлась,  дольше
или меньше сохранЯлась свободнаЯ жизнь.  Ђ так как в каждой  республике  имеютсЯ
люди знатные и народ, то возникает вопрос, кому лучше поручить названную охрану.
“ лакедемонЯн, а во времена более к нам близкие - у венецианцев, охрана  свободы
была отдана в руки Ќобилей; но у римлЯн она была поручена Џлебсу.
     Ќеобходимо поэтому рассмотреть, какаЯ  из  этих  республик  сделала  лучший
выбор.  …сли вникать в причины, то можно будет много сказать в пользу каждой  из
них. …сли же взглЯнуть на результаты, то придетсЯ, наверное, отдать предпочтение
ЌобилЯм, ибо свобода в ‘парте и ‚енеции просуществовала дольше, чем в ђиме.
     ЋбращаЯсь к рассмотрению причин, Я скажу, имеЯ в виду  сперва  римлЯн,  что
охрану какой-нибудь вещи надлежит поручать тому, кто бы менее  жаждал  завладеть
ей.  Ђ если мы посмотрим на цели  людей  благородных  и  людей  худородных,  то,
несомненно, обнаружим, что благородные изо всех сил стремЯтсЯ  к  господству,  а
худородные желают лишь не быть порабощенными и, следовательно,  гораздо  больше,
чем гранды, любЯт свободную жизнь, имеЯ меньше  надежд,  чем  они,  узурпировать
общественную свободу.  Џоэтому естественно, что  когда  охрана  свободы  вверена
народу, он печетсЯ о ней больше и, не имеЯ возможности сам узурпировать свободу,
не позволЯет этого и другим
     Ќо с другой стороны, защитники спартанского и венецианского строЯ  говорЯт,
что при вручении охраны свободы людЯм могущественным и знатным сразу достигаютсЯ
две важные цели: вопервых, благодарЯ этому знать удовлетворЯет  свое  честолюбие
и, занимаЯ господствующее положение в республике, держа  в  своих  руках  дубину
власти, имеет все основаниЯ чувствовать себЯ вполне довольной, а во-вторых, этим
сильно ослаблЯетсЯ мЯтежный дух черни, ЯвлЯющийсЯ причиной бесконечных  раздоров
и беспорЯдков в республике и способный довести ‡нать до такого отчаЯниЯ, которое
со временем принесет дурные плоды.  ‚ качестве примера они ссылаютсЯ на  тот  же
ђим, где после установлениЯ должности плебейских ’рибунов чернь, получив в  свои
руки власть, не довольствовалась одним плебейским Љонсулом, но  пожелала,  чтобы
оба Љонсула были плебейскими.  Џотом она потребовала себе –ензуру, Џретуру и все
другие высшие  правительственные  должности  в  государстве.  Ќо  и  это  ее  не
удовлетворило; поэтому, увлекаемаЯ все тем же неистовством, она  начала  обожать
людей, которых считала способными сокрушить знать. ќто породило могущество ЊариЯ
и погубило ђим.
     Џоистине, тому, кто должным образом взвесит одну и другую  возможность,  не
легко  будет  решить,  кому  следует  поручить  охрану  свободы,    не    уЯснив
предварительно, какаЯ из человеческих склонностей пагубнее длЯ республики  -  та
ли, что побуждает сохранЯть приобретенные почести, или же та, что толкает на  их
приобретение.
     ‚сЯкий, кто тщательно исследует этот вопрос со всех сторон, придет в  конце
концов к следующему выводу ты рассуждаешь либо о  республике,  желающей  создать
империю, подобную ђиму, либо о той, которой достаточно просто уцелеть.  ‚ первом
случае надо делать все, как делалось в ђиме; во втором - можно подражать ‚енеции
и ‘парте по причинам, о которых будет сказано в следующей главе.
     Ќо, возвращаЯсь к рассмотрению того, какие люди опаснее длЯ республики - те
ли, что жаждут приобретать, или же те,  кто  боитсЯ  утратить  приобретенное,  -
укажу, что когда длЯ раскрытиЯ заговора, возникшего в Љапуе  против  ђима,  Њарк
Њенений был сделан диктатором, а Њарк ”ульвий - начальником  конницы  (оба  были
плебеЯми), они получили от народа также и полномочиЯ  установить,  кто  в  самом
ђиме с помощью подкупа и вообще незаконными путЯми затевает получить консульство
и другие должности.  ‡нать сочла, что таковые полномочиЯ, данные диктатору, были
направлены против нее, и распустила по ђиму  слухи,  будто  почетных  должностей
подкупом и незаконным способом ищут не знатные люди, а худородные,  которые,  не
имеЯ возможности полагатьсЯ на происхождение и  собственные  доблести,  пытаютсЯ
достичь высокого положениЯ незаконным путем.  Ћсобенно в  этом  обвинЯли  самого
диктатора.  ЋбвинениЯ эти были настолько серьезны, что Њенений, созвав сходку  и
жалуЯсь на клевету, возведенную на  него  знатью,  сложил  с  себЯ  диктатуру  и
отдалсЯ на суд народа.  „ело его разбиралось, и он был оправдан. Ќа  суде  много
спорили о том, кто честолюбивее - тот  ли,  кто  хочет  сохранить  приобретенную
власть, или же тот, кто стремитсЯ к ее приобретению, ибо и то и  другое  желание
легко может стать причиной величайших смут.  —аще всего, однако,  таковые  смуты
вызываютсЯ людьми имущими, потому страх потерЯть богатство порождает у них те же
страсти, которые свойственны неимущим, ибо никто  не  считает,  что  он  надежно
владеет тем, что у него есть, не приобретаЯ большего.  Ќе говорЯ уж о  том,  что
более богатые люди имеют большие возможности и средства  длЯ  учинениЯ  пагубных
перемен.  Љроме того, нередко случаетсЯ, что их наглое  и  заносчивое  поведение
зажигает в сердцах людей неимущих желание обладать властью либо длЯ того,  чтобы
отомстить обидчикам, разорив их, либо длЯ того, чтобы самим получить богатство и
почести, которыми те злоупотреблЯют.

ѓлава VI
                       ‚Ћ‡ЊЋ†ЌЋ ‹€ Ѓ›‹Ћ “‘’ЂЌЋ‚€’њ ‚ ђ€Њ…
                    ’ЂЉЋ‰ ‘’ђЋ‰, ЉЋ’Ћђ›‰ “Ќ€—’Ћ†€‹ Ѓ› ‚ђЂ†„“
                            Њ…†„“ ЌЂђЋ„ЋЊ € ‘…ЌЂ’ЋЊ

     ‚ыше мы рассуждали о последствиЯх, которые имели раздоры  между  Ќародом  и
‘енатом.  Ћднако, проследив их до времени ѓракхов, когда они сделались  причиной
крушениЯ свободной жизни, вероЯтно, найдетсЯ кто-нибудь, кто пожелает, чтобы ђим
достиг великих результатов без того,  чтобы  в  нем  существовала  вышеназваннаЯ
вражда. Џоэтому мне кажетсЯ делом, достойным вниманиЯ, посмотреть, можно ли было
установить в ђиме такой строй, который уничтожил бы упомЯнутые раздоры.  Ђ желаЯ
исследовать это, необходимо обратитьсЯ к тем республикам, которые  долгое  времЯ
просуществовали свободными без подобной вражды и смут, и посмотреть, каков был у
них строй и можно ли было ввести его  в  ђиме.  ‚  качестве  примера  у  древних
возьмем ‘парту, а у наших современников ‚енецию - государства, о которых  Я  уже
говорил.
     ‚ ‘парте был царь и небольшой ‘енат, который ею  управлЯл.  ‚енециЯ  же  не
имеет различных наименований длЯ членов правительства; все, кто могут  принимать
участие в управлении, называютсЯ там одним общим именем - „ворЯне.  ’акой обычай
возник в ‚енеции больше благодарЯ случаю, нежели мудрости ее законодателей. „ело
обстоЯло вот как: на небольших клочках суши, где расположен теперь город, в силу
причин, о которых уже говорилось, скопилось много людей. Љогда число их возросло
настолько, что длЯ продолжениЯ совместной жизни  им  потребовались  законы,  они
установили определенную форму правлениЯ; часто собираЯсь вместе  на  советы,  на
которых решались вопросы, касающиесЯ города, они в конце концов постановили, что
их вполне достаточно длЯ нормальной политической жизни,  и  закрыли  возможность
длЯ участиЯ в правлении всем тем, кто поселилсЯ бы там позднее.  Ђ  так  как  со
временем в ‚енеции оказалось  довольно  много  жителей,  не  имеющих  доступа  к
правлению, то, дабы почтить тех, кто правил, их стали именовать „ворЯнами,  всех
же прочих - Џополанами.
     Џодобный порЯдок смог возникнуть и сохранитьсЯ без смут, потому что,  когда
он родилсЯ, любой из тогдашних обитателей ‚енеции входил  в  правительство,  так
что  жаловатьсЯ  было  некому;  те  же,  кто  поселилсЯ  в  ней  позднее,  найдЯ
государство  прочным  и  окончательно  сложившимсЯ,  не  имели  ни  причин,   ни
возможностей длЯ смут.  Џричин у них не было потому,  что  никто  их  ничего  не
лишил; возможностей же у них не было оттого, что правители держали их  прочно  в
узде и не использовали там, где они могли бы приобрести авторитет.  Љроме  того,
тех, кто поселилсЯ в  ‚енеции  позднее,  не  было  слишком  много,  так  что  не
существовало диспропорции между теми, кто правил, и теми, кем  управлЯли:  число
„ворЯн либо равнЯлось числу Џополанов, либо превосходило его.  ‚от причины того,
почему ‚енециЯ смогла учредить у себЯ такой строй и сохранить его в целостности.
     ‘парта, как Я уже говорил,  управлЯлась  –арем  и  небольшим  ‘енатом.  Ћна
смогла просуществовать столь долгое времЯ, потому что в ‘парте было мало жителей
и потому что в нее был закрыт доступ длЯ чужестранцев, желавших там  поселитьсЯ,
а также потому, что,  почитаЯ  законы  ‹икурга  (их  соблюдение  уничтожало  все
причины длЯ смут), спартанцы смогли долго сохранЯть внутреннее единство.  ‹икург
своими  законами  установил  в  ‘парте  имущественное  равенство  и  неравенство
общественных положений; там  все  были  равно  бедны;  плебеи  не  обладали  там
честолюбием, ибо высокие общественные должности  в  городе  распространЯлись  на
немногих граждан и Џлебс не подпускалсЯ к ним даже близко; аристократы же  своим
дурным  обращением  никогда  не  вызывали  у  плебеев  желаниЯ  завладеть  этими
должностЯми.  ’акое положение было создано спартанскими –арЯми, которые, обладаЯ
самодержавной властью и будучи окруженными со всех сторон ‡натью, не имели более
верного средства длЯ  поддержаниЯ  своего  достоинства,  нежели  предоставление.
Џлебсу защиты от всЯкого рода обид.  ЃлагодарЯ этому Џлебс не испытывал страха и
не стремилсЯ к государственной власти; а так как у него не было  государственной
власти и он не испытывал страха, то тем самым не  возникло  соперничества  между
ним и ‡натью, отпала причина длЯ смут,  и  Џлебс  и  ‡нать  могли  долгое  времЯ
сохранЯть  единство.  „ва  важных  обстоЯтельства  обусловливали  это  единство:
во-первых,  в  ‘парте  было  мало  жителей,  и  поэтому  они  могли  управлЯтьсЯ
немногими; во-вторых, не допускаЯ в  свою  республику  иноземцев,  спартанцы  не
имели случаЯ ни развратитьсЯ, ни до такой степени  увеличитьсЯ  численно,  чтобы
длЯ них стало невыносимым управлЯющее ими меньшинство.
     ’аким образом, принЯв все это во внимание, Ясно,  что  законодателЯм  ђима,
дабы в ђиме установилось такое же спокойствие, как в вышеназванных  республиках,
необходимо было сделать одно из двух: либо, подобно венецианцам, не использовать
плебеев на войне, либо, подобно спартанцам,  не  допускать  к  себе  чужеземцев.
‚место этого они делали и то и другое, что придало Џлебсу  силу,  увеличило  его
численно и предоставило ему множество поводов длЯ учинениЯ смут.  Ћднако если бы
римское государство было более спокойным, это повлекло  бы  за  собой  следующее
неудобство: оно оказалось бы также более слабым, ибо отрезало  бы  себе  путь  к
тому величию, которого оно  достигло.  ’аким  образом,  пожелай  ђим  уничтожить
причины смут, он уничтожил бы и причины, расширившие его границы.
     …сли  вглЯдетьсЯ  получше,  то  увидишь,  что  так  бывает  во  всех  делах
человеческих: никогда невозможно избавитьсЯ от одного неудобства,  чтобы  вместо
него не возникло  другое.  Џоэтому,  если  ты  хочешь  сделать  народ  настолько
многочисленным  и  хорошо  вооруженным,  чтобы  создать  великую  державу,  тебе
придетсЯ наделить его такими качествами, что ты потом уже не  сможешь  управлЯть
им  по  своему  усмотрению.  …сли  же  ты  сохранишь  народ  малочисленным   или
безоружным, дабы иметь возможность делать с ним все, что  угодно,  то  когда  ты
придешь к власти, ты либо  не  сможешь  удержать  ее,  либо  народ  твой  станет
настолько труслив, что ты сделаешьсЯ жертвой первого же, кто  на  тебЯ  нападет.
Џри каждом решении надо смотреть, какой выбор представлЯет меньше  неудобств,  и
именно его считать наилучшим, ибо никогда не бывает так, чтобы все шло без сучка
без задоринки.
     ђим, таким образом, мог по образу  ‘парты  установить  у  себЯ  пожизненную
власть государЯ и учредить небольшой ‘енат, но, желаЯ создать  великую  державу,
он не мог, подобно ‘парте, не увеличивать число своих граждан; по  этой  причине
пожизненный –арь и малочисленный ‘енат мало способствовали бы его единству.
     ‚от почему, если кто пожелает заново учредить республику,  ему  надо  будет
прежде всего поразмыслить над тем, желает ли он, чтобы  она  расширила,  подобно
ђиму, свои границы и могущество или же чтобы она осталась в  узких  пределах.  ‚
первом случае необходимо устроить ее, как ђим, и дать самый широкий простор  длЯ
смут  и  общественных  несогласий,  ибо  без  большого  числа  и  притом  хорошо
вооруженных граждан республика никогда не сможет вырасти или, если она вырастет,
сохранитьсЯ ‚о втором случае ее можно устроить наподобие ‘парты  и  ‚енеции;  но
так как территориальное расширение - Яд длЯ подобных республик, надо,  чтобы  ее
учредитель всеми возможными средствами запретил ей завоеваниЯ,  ибо  завоеваниЯ,
опирающиесЯ на слабую республику, приводЯт к ее крушению.  ’ак было со ‘партой и
с ‚енецией.  ЏерваЯ из них, подчинив  себе  почти  всю  ѓрецию,  обнаружила  при
ничтожной неудаче  непрочность  своих  основ:  восстаниЯ  в  греческих  городах,
последовавшие за восстанием в ”ивах, поднЯтым Џелонидом, полностью сокрушили эту
республику.  ’о же самое случилось и с  ‚енецией:  захватив  значительную  часть
€талии - в большинстве случаев  не  посредством  войн,  а  благодарЯ  деньгам  и
хитрости, - она, как только ей пришлось доказать свою силу, в один день утратила
все.
     џ готов поверить, что можно создать долговечную республику, придав ей такой
же внутренний строй, какой был в ‘парте или в ‚енеции; чтобы  помещалась  она  в
укрепленном месте и обладала такой силой, что никто не считал бы  возможным  тут
же ее уничтожить; а с другой стороны, чтобы она не была настолько могущественна,
дабы внушать страх своим соседЯм.  ‚ этом случае она могла бы долго наслаждатьсЯ
своим строем.  ‚едь война против того или  иного  государства  ведетсЯ  по  двум
причинам: во-первых, длЯ того чтобы стать его господином, во-вторых, из  боЯзни,
как бы оно на тебЯ не  напало.  Ћбе  эти  причины  почти  полностью  устранЯютсЯ
вышесказанным способом. …сли республику, хорошо подготовленную к обороне, трудно
будет одолеть, то, как Я полагаю, врЯд ли случитсЯ, чтобы кто-нибудь задумал  ее
завоевывать.  ‚ то же времЯ, если она не будет выходить из своих пределов и опыт
докажет, что она лишена честолюбиЯ, никто из страха за себЯ не начнет против нее
войну, особливо если конституциЯ или специальный закон будут запрещать ей захват
чужих территорий.
     џ твердо  верю,  что,  имейсЯ  возможность  сохранить  состоЯние  подобного
равновесиЯ, в городе  установилась  бы  истиннаЯ  политическаЯ  жизнь  и  полное
спокойствие. Ћднако поскольку все дела человеческие находЯтсЯ в движении, то, не
будучи в состоЯнии оставатьсЯ на месте,  они  идут  либо  вверх,  либо  вниз,  и
необходимость вынуждает тебЯ к тому, что отвергает твой разум.  ’ак  что,  когда
республику, не  приспособленную  к  территориальным  расширениЯм,  необходимость
заставлЯет расширитьсЯ, она терЯет свои основы  и  гибнет  еще  быстрее.  Ќо,  с
другой стороны, если бы Ќебо оказалось к ней  столь  благосклонным,  что  ей  не
пришлось бы  вести  войну,  праздность  сделала  бы  ее  либо  изнеженной,  либо
раздробленной.  ’о и другое вместе или порознь стало  бы  причиной  ее  падениЯ.
Џотому, так как невозможно, по-моему,  ни  добитьсЯ  названного  равновесиЯ,  ни
избрать средний путь, надо при учреждении республики думать о более почетной длЯ
нее роли и устраивать республику так, чтобы, когда необходимость  вынудит  ее  к
территориальным  расширениЯм,  она  сумела  бы  сохранить    свои    завоеваниЯ.
‚озвращаЯсь к началу своих  рассуждений,  скажу,  что  считаю  нужным  следовать
римскому строю, а не строю всех  прочих  республик,  ибо  не  думаю,  что  можно
отыскать промежуточную форму правлениЯ, и полагаю,  что  следует  примиритьсЯ  с
враждой,  возникающей  между  Ќародом  и  ‘енатом,  принЯв  ее  как   неизбежное
неудобство длЯ достижениЯ римского величиЯ. Џомимо всех прочих доводов, которыми
доказываетсЯ  необходимость  трибунской  власти  длЯ  охраны  свободы,  нетрудно
заметить благотворность длЯ республики правомочиЯ обвинЯть,  которым,  нарЯду  с
другими правами, были наделены ’рибуны [...]

ѓлава IX
                       Ћ ’ЋЊ, —’Ћ Ќ…ЋЃ•Ћ„€ЊЋ Ѓ›’њ Ћ„ЌЋЊ“,
                    …‘‹€ †…‹Ђ…њ ‡ЂЌЋ‚Ћ Ћ‘ЌЋ‚Ђ’њ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ“
                            €‹€ †… Џђ…ЋЃђЂ‡Ћ‚Ђ’њ ……,
                    ЏЋ‹ЌЋ‘’њћ €‘ЉЋђ…Ќ€‚ ‚ Ќ…‰ ‘’Ђђ›… ЏЋђџ„Љ€

     ‚озможно, кому-нибудь покажетсЯ, что Я слишком углубилсЯ в римскую историю,
не сказав, однако, ничего  ни  об  основателЯх  римской  республики,  ни  об  ее
учреждениЯх, имеющих касательство к религии и армии. Џотому, не желаЯ испытывать
дольше терпение тех, кто хотел бы узнать кое-что об этом предмете, скажу: многие
почтут, пожалуй, дурным примером тот факт, что  основатель  гражданского  образа
жизни, каковым был ђомул, сперва убил своего брата,  а  затем  дал  согласие  на
убийство ’ита ’ациЯ ‘абина, избранного ему в сотоварищи по  царству.  Џолагающие
так считают, что подданные подобного государЯ смогут, опираЯсь на его авторитет,
из честолюбиЯ или жажды власти притеснЯть тех, кто стал бы восставать против  их
собственного  авторитета.  ’акое  мнение  было  бы  справедливым,  если  бы   не
учитывалась цель, подвигнувшаЯ ђомула на убийство.
     ‘ледует принЯть за общее правило следующее: никогда или  почти  никогда  не
случалось, чтобы республика или царство с самого начала получали  хороший  строй
или же преобразовывались бы заново,  отбрасываЯ  старые  порЯдки,  если  они  не
учреждались  одним  человеком.   Ќапротив,    совершенно    необходимо,    чтобы
один-единственный человек создавал  облик  нового  строЯ  и  чтобы  его  разумом
порождались все новые учреждениЯ.  ‚от почему мудрый учредитель республики, всей
душой стремЯщийсЯ не к собственному, но к общему благу, заботЯщийсЯ не  о  своих
наследниках,  но  об  общей  родине,  должен  всЯчески    старатьсЯ    завладеть
единовластием.  € никогда ни один благоразумный человек не  упрекнет  его,  если
ради упорЯдочениЯ царства или созданиЯ республики он  прибегнет  к  каким-нибудь
чрезвычайным  мерам.  Ќичего  не  поделаешь:  обвинЯть  его  будет  содеЯнное  -
оправдывать результат; и когда результат, как  у  ђомула,  окажетсЯ  добрым,  он
будет всегда оправдан.  €бо порицать надо  того,  кто  жесток  длЯ  того,  чтобы
портить, а не того, кто бывает таковым,  желаЯ  исправлЯть.  …му  надлежит  быть
очень рассудительным и весьма доблестным, дабы захваченнаЯ  им  власть  не  была
унаследована другим, ибо, поскольку люди склонны скорее ко злу, нежели к  добру,
легко может случитьсЯ, что его наследник станет тщеславно пользоватьсЯ тем,  чем
сам он пользовалсЯ доблестно.  Љроме того, хотЯ один  человек  способен  создать
определенный порЯдок, порЯдок этот окажетсЯ недолговечным, если будет  опиратьсЯ
на плечи одного-единственного человека.  ѓораздо лучше, если он будет  опиратьсЯ
на заботу многих граждан и если многим гражданам будет вверено его  поддержание.
€бо народ не способен создать определенный порЯдок, не имеЯ возможности  познать
его благо по причине царЯщих в народе разногласий, но когда благо  сего  порЯдка
народом познано, он не согласитсЯ с ним  расстатьсЯ.  Ђ  что  ђомул  заслуживает
извинениЯ за убийство брата и товарища и что содеЯнное им было совершено во  имЯ
общего блага, а не ради удовлетворениЯ личного тщеславиЯ, доказывает, что  сразу
же вслед за этим он учредил ‘енат, с которым  советовалсЯ  и  в  зависимости  от
мнениЯ которого принимал свои решениЯ.  ‚сЯкий, кто посмотрит как следует, какую
власть  сохранил  за  собой  ђомул,  увидит,  что  она  ограничивалась    правом
командовать войском, когда объЯвлЯлась война, и собирать  ‘енат.  ќто  выЯвилось
позднее, когда в  результате  изгнаниЯ  ’арквиниев  ђим  стал  свободным.  ’огда
римлЯнами не было обновлено ни одно из древних учреждений, только вместо  одного
несменЯемого –арЯ поЯвилось два избираемых ежегодно Љонсула; это доказывает, что
все порЯдки, существовавшие в ђиме прежде, более соответствовали гражданскому  и
свободному строю, нежели строю абсолютистскому и тираническому.
     ‚ подтверждение вышесказанного можно было бы привести множество примеров  -
ЊоисеЯ, ‹икурга, ‘олона  и  других  основателей  царств  и  республик,  которые,
благодарЯ тому что они присвоили себе власть, смогли издать законы, направленные
на общее благо, - но Я не стану касатьсЯ всех этих примеров,  считаЯ  их  широко
известными.  “кажу лишь на один  из  них,  не  очень  знаменитый,  но  достойный
вниманиЯ тех, кому хотелось бы стать хорошим законодателем.
     Ђгид, царь ‘парты, хотел снова ввести  спартанцев  в  те  пределы,  которые
установили длЯ них законы ‹икурга, ибо полагал, что, выйдЯ из них, его  город  в
значительной мере утратил свою древнюю доблесть, а вместе с  ней  также  и  свою
силу и военное могущество; он  был  сразу  же  убит  спартанскими  ќфорами,  как
человек,  Якобы  стремЯщийсЯ  к  установлению  тирании.  Џосле  него  царствовал
Љлеомен; у него возникло то же самое желание под влиЯнием найденных им сочинений
и воспоминаний об Ђгиде, из которых он узнал, каковы были  у  того  намерениЯ  и
помыслы.  Ќо Љлеомен понЯл,  что  не  сможет  добитьсЯ  блага  родины,  не  став
единовластным  правителем.  Ћн  считал,  что  людское  честолюбие  помешает  ему
принести пользу многим вопреки желанию немногих, и приказал убить всех ќфоров, а
также некоторых других граждан, могущих оказать ему  сопротивление,  после  чего
полностью восстановил законы ‹икурга.  ’акое решение могло  возродить  ‘парту  и
принести Љлеомену не меньшую славу, чем та, какой пользовалсЯ  ‹икург,  не  будь
тогда могучей ЊакедониЯ, а остальные греческие государства  -  слишком  слабыми.
€бо после установлениЯ в  ‘парте  новых  порЯдков  Љлеомен  подвергсЯ  нападению
македонЯн; оказавшись слабее них и не имеЯ к кому обратитьсЯ за помощью, он  был
побежден, а его замысел,  справедливый  и  достойный  всЯческих  похвал,  так  и
осталсЯ незавершенным.
     ЏринЯв все это во внимание, Я  прихожу  к  заключению,  что  длЯ  основаниЯ
республики надо быть одному.  ђомул же за убийство ђема и ’ита ’ациЯ заслуживает
извинениЯ, а не порицаниЯ.

ѓлава •
                        ‘ЉЋ‹њ „Ћ‘’Ћ‰Ќ› ‚‘џ—…‘Љ€• ЏЋ•‚Ђ‹
                       Ћ‘ЌЋ‚Ђ’…‹€ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ€ €‹€ –Ђђ‘’‚Ђ,
                          ‘’Ћ‹њ †… “—ђ…„€’…‹€ ’€ђЂЌ€€
                               ѓЌ“‘Ќ› € Џђ…‡ђ…ЌЌ›

     €з всех прославлЯемых людей более всего  прославлЯемы  главы  и  учредители
религий.  Џочти сразу же  за  ними  следуют  основатели  республик  или  царств.
Ќесколько ниже на лестнице славы стоЯт те, кто,  возглавлЯЯ  войска,  раздвинули
пределы собственного царства или же своей родины. Џотом идут писатели. Ђ так как
пишут они о разных вещах, то каждый из писателей бывает знаменит в  соответствии
с  важностью  своего  предмета.  ‚сем  прочим  людЯм,  число  которых  безмерно,
воздаетсЯ та долЯ похвал, которую приносит им их искусство и сноровка. Ќаоборот*
гнусны и омерзительны искоренители  религий,  разрушители  республик  и  царств,
враги доблести, литературы и всех прочих искусств,  приносЯщих  пользу  и  честь
роду человеческому,  иными  словами  -  люди  нечестивые,  насильники,  невежды,
недотепы, лентЯи и трусы.
     Ќет никого, кто окажетсЯ так глуп  или  же  так  мудр,  так  подл  или  так
добродетелен, что, представьсЯ ему выбор, он не станет хвалить людей,  достойных
похвал, и порицать достойных  порицаниЯ.  ’ем  не  менее  почти  все,  обманутые
видимостью мнимого блага и ложной славы, вольно или невольно скатываютсЯ в число
именно тех людей, которые заслуживают  скорее  порицаний,  нежели  похвал.  €меЯ
возможность заслужить огромный  почет  созданием  республики  или  царства,  они
обращаютсЯ к тирании и не замечают, какой доброй репутации, какой  славы,  какой
чести, какой безопасности и какого душевного спокойствиЯ,  вместе  с  внутренним
удовлетворением, они при этом лишаютсЯ, на какое  бесславие,  позор,  опасность,
тревоги они себЯ обрекают.
     Ќевозможно, чтобы люди, как живущие частной жизнью в какойлибо  республике,
так  и  те,  кто  благодарЯ  судьбе  и  собственной  доблести  сделались  в  ней
государЯми,  если  бы  только  они  читали  сочинениЯ  историков  и    извлекали
драгоценные уроки из воспоминаний о событиЯх древности, не пожелали  -  те,  что
живут частной жизнью у себЯ на родине, быть скорее ‘ципионами, чем –езарЯми,  те
же, кто стал там государЯми, оказатьсЯ скорее ЂгесилаЯми, ’имолеонтами, „ионами,
нежели Ќаби-дами, ”аларисами, „ионисиЯми, ибо  они  увидели  бы,  что  последние
страшным образом поносЯтсЯ, а первые превозносЯтсЯ до  небес.  Љроме  того,  они
узнали бы, что ’и-молеонт и другие пользовались  у  себЯ  на  родине  ничуть  не
меньшим авторитетом, чем „ионисий и  ”аларис,  но  жили  в  несравненно  большей
безопасности.
     € пусть никого не обманывает слава –езарЯ, как бы сильно ни прославлЯли его
писатели, ибо хваливших –езарЯ  либо  соблазнила  его  счастливаЯ  судьба,  либо
устрашила  продолжительность  существованиЯ  императорской   власти,    котораЯ,
сохранЯЯ его имЯ, не допускала, чтобы писатели свободно о нем  говорили.  Ћднако
если кому-нибудь захочетсЯ представить, что сказали  бы  о  –езаре  неутесненные
писатели, пусть почитает он, что пишут они  о  Љатилине.  –езарь  заслужил  даже
большего порицаниЯ; ведь больше надобно порицать того, кто причинил, а не  того,
кто хотел  причинить  зло.  Џусть  почитает  он  также,  какие  хвали  воздаютсЯ
историками Ѓруту;  поскольку  могущество  –езарЯ  не  позволило  им  ругать  его
открыто, они  прославлЯли  его  врага.
     Џусть тот, кто сделалсЯ государем в республике, посмотрит, насколько больше
похвал воздавалось в ђиме, после того как ђим стал €мперией, императорам, жившим
согласно законам и как добрые государи, по сравнению с теми из них, которые вели
прЯмо противоположный образ жизни.  Ћн увидит, что ’ит, Ќерва, ’раЯн, Ђнтонин  и
Њарк не нуждались длЯ своей защиты ни в преторианской гвардии, ни  во  множестве
легионов, ибо защитой им служили их собственные  нравы,  расположение  народа  и
любовь ‘ената.  Ћн увидит также, что всех западных и восточных армий не  хватило
длЯ того, чтобы уберечь Љалигулу, Ќерона, ‚ителлиЯ и  многих  других  преступных
императоров от врагов, которых порождали их пороки и злодейскаЯ жизнь.  …сли  бы
историЯ римских императоров была как следует рассмотрена, она могла бы послужить
хорошим руководством длЯ какого-нибудь государЯ и  показать  ему  пути  славы  и
позора, безопасности и вечных опасений за собственную жизнь.  ‚едь  из  двадцати
шести императоров от –езарЯ до Њаксимилиана шестнадцать были убиты и лишь десЯть
умерли  своей  смертью.  …сли  в  числе  убитых  оказалось  несколько    хороших
императоров, вроде ѓальбы и Џертинакса, то причиной  тому  было  разложение,  до
которого довели солдат их предшественники.  Ђ если  среди  императоров,  умерших
естественной  смертью,  оказалсЯ  злодей  вроде  ‘евера,  то  объЯснЯетсЯ    это
единственно  его  величайшим  счастьем  и  доблестью,  двумЯ   обстоЯтельствами,
сопутствующими жизни очень немногих людей.  Љроме того, прочтЯ  историю  римских
императоров, государь увидит, как можно образовать  хорошую  монархию,  ибо  все
императоры, получившие власть по наследству, за исключением ’ита, были  плохими;
те же из них, кто получил власть в силу усыновлениЯ, оказались хорошими;  пример
тому - пЯть императоров от Ќервы до  Њарка;  когда  императорскаЯ  власть  стала
наследственной, она пришла в упадок.
     ’ак вот, пусть государь взглЯнет на времЯ от Ќервы до  Њарка  и  сопоставит
его с временем, бывшим до них и после них; а затем пусть выбирает, в какое времЯ
он хотел бы родитьсЯ и какому времени - положить начало.  ‚о  времена,  когда  у
власти  стоЯли  добрые  мужи,  он  увидит  ничего  не  страшащегосЯ    государЯ,
окруженного ничего не опасающимисЯ  гражданами,  жизнь,  преисполненную  мира  и
справедливости; он увидит ‘енат со всеми его правомочиЯми, магистратов  во  всей
их славе, богатых граждан, радующихсЯ своему богатству, благородство и доблесть,
повсеместно почитаемые; он увидит, что повсюду воцарилось спокойствие и благо; и
вместе с тем - что всюду исчезли обиды, разнузданность, разврат и тщеславие;  он
увидит золотой век, когда всЯкому человеку предоставлена возможность  отстаивать
и защищать любое  мнение.  €,  наконец,  он  увидит  торжество  мира:  государЯ,
почитаемого и прославлЯемого, народ, преисполненный любви и  верности.  …сли  же
затем он получше всмотритсЯ во времена иных императоров, то  увидит  времена  те
ужасными из-за войн, мЯтежными из-за пороков, жестокими и в дни войны, и  в  дни
мира; он увидит множество государей, гибнущих от меча, неисчислимые  гражданские
и  внешние  войны,  €талию,  удрученную  неслыханными   не-счастиЯми,    города,
разрушенные и разграбленные.  Ћн увидит  пылающий  ђим,  Љапитолий,  разрушенный
собственными гражданами, древние храмы оскверненные, поруганные обрЯды,  города,
наполненные прелюбодеЯми; он увидит море,  покрытое  ссыльными,  скалы,  залитые
кровью.  Ћн  увидит,  как  в  ђиме  совершаютсЯ  бесчисленные  жестокости,   как
благородство, богатство, прошлые заслуги, а больше всего  доблесть  вменЯютсЯ  в
тЯгчайшие преступлениЯ, караемые смертью. Ћн увидит, как награждают клеветников,
как слуг подкупают доносить на господ, вольноотпущенников - на их хозЯев  и  как
те, у кого не нашлось врагов, угнетаютсЯ своими друзьЯми.  ‚от тогда-то он очень
хорошо поймет, чем обЯзаны –езарю - ђим, €талиЯ, весь мир.
     Ќет сомнениЯ в том, что если только государь этот рожден  человеком,  он  с
ужасом отвратитсЯ от подражаниЯ дурным временам и воспылает  страстным  желанием
следовать примеру времен добрых. Џоистине государь, ищущий мирской славы, должен
желать завладеть городом развращенным - не  длЯ  того,  чтобы  его  окончательно
испортить,  как  это  сделал  –езарь,  но  дабы,  подобно   ђомулу,    полностью
преобразовать его.  €  воистину,  ни  небеса  не  способны  дать  людЯм  большей
возможности длЯ славы, ни люди не  могут  жаждать  большего.  €  если  государь,
желавший дать городу  хороший  строй,  но  не  давший  его  из  боЯзни  потерЯть
самодержавную  власть,  заслуживает  некоторого  извинениЯ,  то  нет    никакого
оправданиЯ тому  государю,  который  не  преобразовал  город,  имеЯ  возможность
сохранить единодержавие. ‚ообще пусть помнЯт те, кому небеса предоставлЯют такую
возможность, что перед ними открываютсЯ две дороги: одна приведет их к  жизни  в
безопасности и прославит их после смерти, другаЯ - обречет  их  на  непрестанные
тревоги и после смерти покроет их вечным позором.

ѓлава XI
                                Ћ ђ…‹€ѓ€€ ђ€Њ‹џЌ

     ‘лучилось так, что первым своим устроителем ђим имел ђомула и от него,  как
если бы он был ему  сыном,  получил  жизнь  и  воспитание.  Ћднако,  решив,  что
порЯдки, учрежденные ђомулом, не достаточны длЯ столь  великой  державы,  небеса
внушили римскому ‘енату решение избрать преемником ђомула Ќуму ЏомпилиЯ, дабы он
упорЯдочил все то, что ђомул оставил после себЯ недоделанным.
     ЌайдЯ римский народ до крайности диким и желаЯ  заставить  его  подчинЯтьсЯ
нормам общественной жизни посредством мирных средств, Ќума обратилсЯ  к  религии
как к  вещи  совершенно  необходимой  длЯ  поддержаниЯ  цивилизованности  и  так
укоренил ее в народе, что потом в течение многих веков  не  было  республики,  в
которой наблюдалось бы большее благочестие;  оно-то  и  облегчило  как  римскому
‘енату, так и отдельным великим римлЯнам  осуществление  всех  задумываемых  ими
предприЯтий.  ‚сЯкий, кто рассмотрит бесчисленные действиЯ всего народа  ђима  в
целом, а также отдельных римлЯн, увидит, что  римские  граждане  гораздо  больше
страшились нарушить клЯтву, нежели закон, как те, кто почитают  могущество  бога
превыше могущества людей. ќто Ясно видно на примере ‘ципиона и ЊанлиЯ ’орквата.
     Џосле разгрома, учиненного римлЯнам при Љаннах ѓаннибалом,  многие  римские
граждане собрались вместе и,  отчаЯвшись  в  спасении  родины,  решили  покинуть
€талию и уехать в ‘ицилию. Џрослышав про то, ‘ципион разыскал их и, обнажив меч,
заставил их поклЯстьсЯ не покидать родину.
     ‹уций Њанлий, отец ’ита ЊанлиЯ,  прозванного  впоследствии  ’оркватом,  был
как-то обвинен плебейским ’рибуном Њарком Џомпонием; однако, прежде  чем  настал
день суда, ’ит ЯвилсЯ к Њарку и, грозЯ убить его, если только он  не  поклЯнетсЯ
снЯть с отца обвинение, заставил его дать в том клЯтву,  и  тот,  поклЯвшись  из
страха, отказалсЯ потом от обвинениЯ.
     ’ак вот, те самые граждане, которых не могли удержать в €талии ни любовь  к
родине, ни отеческие законы, были удержаны насильно данною клЯтвой. Ђ упомЯнутый
’рибун  пренебрег  ненавистью,  обидой,  нанесенной  ему  сыном  ‹уциЯ   ЊанлиЯ,
собственной честью, чтобы только никак не нарушить данной им клЯтвы. Џорождалось
же это не чем иным, как тою религией, которую Ќума насадил в ђиме.
     Љто хорошо изучит  римскую  историю,  увидит,  насколько  религиЯ  помогала
командовать войсками, воодушевлЯть  Џлебс,  сдерживать  людей  добродетельных  и
посрамлЯть порочных.  ’ак что, если бы зашел спор о  том,  какому  государю  ђим
обЯзан больше - ђомулу или же Ќуме, то, как мне кажетсЯ, предпочтение  следовало
бы отдать Ќуме, ибо там, где существует религиЯ, легко создать  армию,  там  же,
где имеетсЯ армиЯ,  но  нет  религии,  насадить  последнюю  чрезвычайно  сложно.
€звестно, что длЯ основаниЯ ‘ената  и  длЯ  установлениЯ  других  гражданских  и
военных учреждений ђомулу не понадобилось авторитета бога.  Ћднако авторитет сей
весьма пригодилсЯ Ќуме; он делал вид, будто завел дружбу с Ќимфой и  что  именно
она советовала ему все то, что он потом рекомендовал народу.  Џроистекало это из
того, что Ќума хотел ввести новые, невиданные дотоле порЯдки и  не  был  уверен,
хватит ли длЯ этого его собственного авторитета.
     ‚ самом деле, ни у одного народа не было  никогда  учредителЯ  чрезвычайных
законов, который не прибегал бы к Ѓогу, ибо в противном случае законы их не были
бы принЯты; ибо много есть благ,  познанных  человеком  рассудительным,  которые
сами по себе не столь очевидны, чтобы и все прочие люди могли сразу  же  оценить
их  достоинства.  ‚от  почему  мудрецы,  желаЯ  устранить  подобную   трудность,
прибегают к богам.  ’ак  поступал  ‘олон,  и  так  же  поступали  многие  другие
законодатели, преследовавшие те же самые цели, что были у ‹икурга и у ‘олона.
     ’ак вот, восхищаЯсь добротой и мудростью  Ќумы,  римский  Ќарод  подчинЯлсЯ
всем его решениЯм.  Џравда, времена тогда были весьма религиозные, а  люди,  над
которыми  ему  приходилось  трудитьсЯ,  были  совсем  неотесанные.  ќто   сильно
облегчало Ќуме исполнение его замыслов, ибо он мог лепить из  таких  людей  все,
что хотел.  Љто захотел бы в наши дни создать республику, нашел бы длЯ нее более
подходЯщий материал среди горцев, которых еще не коснулась культура, а не  среди
людей, привыкших жить в городах, где культура пришла в  упадок.  ’ак  скульптору
легче извлечь прекрасную статую из неотесанного куска мрамора, нежели  из  плохо
обработанного кем-нибудь другим.  €так, рассмотрев все сказанное,  Я  прихожу  к
выводу, что введеннаЯ Ќумой религиЯ была одной из первейших причин счастиЯ ђима,
ибо религиЯ эта обусловила добрые порЯдки, добрые же порЯдки породили  удачу,  а
удача приводила к счастливому завершению всЯкое предприЯтие.  Џодобно  тому  как
соблюдение культа божества ЯвлЯетсЯ причиной величиЯ государств,  точно  так  же
пренебрежение этим культом ЯвлЯетсЯ причиною их гибели. €бо там, где отсутствует
страх перед Ѓогом, неизбежно случаетсЯ, что царство либо  погибает,  либо  страх
перед  государем  восполнЯет  в  нем  недостаток  религии.  Ќо  поскольку  жизнь
государей коротка, то и случаетсЯ, что такое царство существует лишь до тех пор,
пока существует доблесть его царЯ.  ‚от  почему  царства,  зависЯщие  только  от
доблести одного человека, недолговечны, ибо доблесть эта исчезает с его  смертью
и весьма не часто воскресает в его наследниках, как о том мудро говорит „анте:
                      Ќе часто доблесть, даннаЯ владыкам,
                      Ќисходит в ветви; тот ее дарит,
                      Љто может все в могуществе великом.
     Џоэтому благо республики или царства состоит вовсе не в том, чтобы обладать
государем, который бы мудро правил ими в течение всей  жизни,  а  в  том,  чтобы
иметь такого государЯ, который установил бы в них такие порЯдки, чтобы названное
благо не исчезло с его смертью.  €  хотЯ  грубых  людей  легче  убедить  принЯть
какой-либо новый порЯдок или согласитьсЯ с каким-нибудь новым мнением, из  этого
никак не следует,  будто  вовсе  невозможно  убедить  в  том  же  самом  граждан
цивилизованных и почитающих себЯ людьми отнюдь не неотесанными.  Ќарод ”лоренции
не кажетсЯ ведь ни невежественным,  ни  грубым;  тем  не  менее  брат  „жироламо
‘авонарола убедил его в том, что он беседовал с  Ѓогом.  џ  не  хочу  разбирать,
правда ли то или нет, ибо о такого рода людЯх надлежит говорить с  почтением.  џ
говорю лишь, что весьма многие ему верили, без того чтобы какое-либо из рЯда вон
выходЯщее знаменье вынудило их к этому; длЯ того, чтобы  вызвать  к  его  словам
доверие, достаточно было его образа жизни, его учениЯ, предмета,  о  котором  он
толковал.  Џоэтому пусть никто не опасаетсЯ, что ему не удастсЯ достичь того же,
что прежде удавалось достигнуть другим; ведь люди, как  было  говорено  в  нашем
предисловии, рождаютсЯ, живут и умирают, всегда следуЯ одному и тому же  порЯдку
вещей.

ѓлава XII
                    Ћ ’ЋЊ, ‘ЉЋ‹њ ‚Ђ†ЌЋ ‘—€’Ђ’њ‘џ ‘ ђ…‹€ѓ€…‰
                            € ЉЂЉ, Џђ…Ќ…Ѓђ…ѓЂџ ќ’€Њ,
                             ЏЋ ‚€Ќ… ђ€Њ‘ЉЋ‰ –…ђЉ‚€
                         €’Ђ‹€џ Џђ€‹Ђ ‚ ЏЋ‹Ќ›‰ “ЏЂ„ЋЉ

     ѓосудари или республики, желающие остатьсЯ неразвращенными,  должны  прежде
всего уберечь от порчи обрЯды своей религии и  непрестанно  поддерживать  к  ним
благоговение, ибо не может быть более очевидного признака гибели страны,  нежели
Явное пренебрежение божественным культом.  ќто легко  уразуметь,  знаЯ,  на  чем
основана религиЯ,  рождающаЯсЯ  вместе  с  людьми;  ведь  жизнь  всЯкой  религии
поддерживаетсЯ  каким-нибудь  ее  главным  принципом.  †изнь  Языческой  религии
держалась на ответах оракулов и на секте прорицателей и  гарус-пиков:  из  этого
проистекали все прочие церемонии Язычников, их  жертвоприношениЯ  и  их  обрЯды.
‚едь нетрудно поверить тому, что бог, который  способен  предсказать  тебе  твое
грЯдущее благо или же твое грЯдущее зло,  может  также  и  даровать  тебе  оные.
Ћтсюда рождались храмы, отсюда -  жертвоприношениЯ,  отсюда  -  молитвы  и  весь
прочий ритуал богопочитаниЯ.  ‚от почему оракул „елоса,  храм  ћпитера  Ђмона  и
другие прославленные оракулы преисполнЯли мир восхищением и благоговением. Љогда
же впоследствии они начали вещать угодное власть имущим и весь этот  обман  стал
Явен народу,  люди  сделались  неверующими  и  готовыми  нарушить  любой  добрый
порЯдок.  Џоэтому  главам  республики  или  царства  надобно  сохранЯть   основы
поддерживающей их религии.  ЏоступаЯ так, им будет легко  сохранить  государство
свое религиозным, а следовательно, добрым  и  единым.  €м  надлежит  поощрЯть  и
умножать все, что возникает на благо религии, даже если сами они считают ЯвлениЯ
эти обманом и ложью.  € им следует  поступать  так  тем  ревностнее,  чем  более
рассудительными людьми они ЯвлЯютсЯ и чем более они сильны в  познании  природы.
€менно поэтому, что подобного образа действий придерживались  мудрецы,  возникла
вера в чудеса, которые почитаютсЯ  всеми  религиЯми,  даже  ложными.  ‚едь  люди
знающие раздувают их, какими бы причинами чудеса сии ни порождались.  ‚  „ревнем
ђиме такого рода чудес было предостаточно.  ‚от одно из них.  ‚  то  времЯ,  как
римские солдаты предавали разграблению город вейентов, некоторые из них вошли  в
храм ћноны и, приблизившись к статуе богини, спросили у нее: 
Џосле этого какому-то из солдат показалось, будто статуЯ кивнула, другому же,  -
что она ответила: <„а>.  ‚едь будучи людьми глубоко религиозными (согласно  ’иту
‹ивию, они вступили  в  храм  чинно,  преисполненные  почтениЯ  и  благочестиЯ),
солдаты сочли, будто услышали тот самый ответ, каковой, как  им  представлЯлось,
предполагал их вопрос.  Њнение это и суеверие солдат было полностью  одобрено  и
поддержано Љамиллом и прочими начальниками города.
     …сли бы кнЯзьЯ христианской республики сохранЯли религию в  соответствии  с
предписаниЯми, установленными ее  основателем,  то  христианские  государства  и
республики были бы гораздо целостнее и намного счастливее, чем они  оказались  в
наше времЯ. Ќевозможно представить большего свидетельства упадка религии, нежели
указание на то, что народ, находЯщийсЯ ближе всех к римской  –еркви,  ЯвлЯющейсЯ
главой нашей религии, наименее религиозен.  ’от,  кто  рассмотрит  основы  нашей
религии и посмотрит,  насколько  отличны  ее  нынешние  обычаи  от  стародавних,
первоначальных, придет к выводу,  что  она,  несомненно,  близка  либо  к  своей
гибели, либо к мучительным испытаниЯм.
     ’ак  как  многие  придерживаютсЯ  мнениЯ,  будто  благо   городов    €талии
проистекает от  римской  –еркви,  Я  хочу  выдвинуть  против  этого  мнениЯ  рЯд
необходимых длЯ менЯ доводов. Џриведу два из них, чрезвычайно сильных и, как мне
представлЯетсЯ, неотразимых.  Џервый: дурные примеры папской курии  лишили  нашу
страну всЯкого благочестиЯ и всЯкой религии, что повлекло за собой  бесчисленные
неудобства  и  бесконечные  беспорЯдки,  ибо  там,  где   существует    религиЯ,
предполагаетсЯ всЯкое благо, там же, где ее нет, надо ждать обратного.  ’ак вот,
мы, итальЯнцы, обЯзаны –еркви и свЯщенникам прежде всего тем, что  остались  без
религии и погрЯзли во зле.
     Ќо мы обЯзаны им еще и гораздо  большим,  и  сие  -  втораЯ  причина  нашей
погибели.  –ерковь держала и держит нашу страну раздробленной. ‚ самом деле,  ни
одна страна никогда не бывала единой  и  счастливой,  если  она  не  подчинЯлась
какой-нибудь одной республике или  же  какому-нибудь  одному  государю,  как  то
случилось во ”ранции и в €спании.  Џричина, почему €талиЯ не  достигла  того  же
самого, почему в ней нет ни республики, ни государЯ, которые бы ею управлЯли,  -
одна лишь –ерковь.  “коренившись в  €талии  и  присвоив  себе  светскую  власть,
римскаЯ –ерковь не оказалась ни столь сильной, ни столь доблестной, чтобы суметь
установить собственную тиранию надо всей €талией и  сделатьсЯ  ее  государем;  с
другой стороны, она не была настолько  слаба,  чтобы,  боЯсь  утратить  светскую
власть над своими владениЯми, не быть в  состоЯнии  призывать  себе  на  подмогу
могущественных союзников,  которые  защищали  бы  ее  против  всЯкого  народа  и
государства, становЯщегосЯ в €талии чрезмерно сильным.  ‚  давние  времена  тому
бывало  немало  примеров.  ’ак,  при  помощи  Љарла  ‚еликого  –ерковь  прогнала
лангобардов, бывших чуть ли не королЯми всей €талии.  ‚ наше времЯ она подорвала
мощь венецианцев с помощью французов,  а  потом  прогнала  французов  с  помощью
швейцарцев.  ’аким образом, не  будучи  в  силах  овладеть  всей  €талией  и  не
позволЯЯ, чтобы ею овладел кто-нибудь другой, –ерковь была виновницей того,  что
€талиЯ не смогла оказатьсЯ под властью одного владыки, но  находилась  под  игом
множества господ и государей.  ќто породило столь великую ее  раздробленность  и
такую ее слабость, что она делалась добычей не только  могущественных  варваров,
но всЯкого, кто только ни желал на нее напасть. ‚сем этим мы, итальЯнцы, обЯзаны
–еркви, и никому иному.  Ђ если кто пожелал бы  на  опыте  проверить  истинность
вышесказанного, ему следовало бы обладать такой силой, чтобы  иметь  возможность
переселить папскую курию, со всей тою властью, какой она располагает  в  €талии,
на земли швейцарцев, каковые ныне  ЯвлЯютсЯ  единственным  народом,  живущим  на
манер древних, касаетсЯ ли это их религии или же порЯдков в их армии; он  увидел
бы, что порочные нравы означенной курии за  короткое  времЯ  внесли  бы  больший
разлад в эту страну, нежели любое другое несчастие, которое могло бы  когда-либо
выпасть на ее долю.

ѓлава XVI
                                     ЌЂђЋ„,
                      Џђ€‚›Љ€‰ †€’њ ЏЋ„ ‚‹Ђ‘’њћ ѓЋ‘“„Ђђџ
                     € Ѓ‹ЂѓЋ„Ђђџ ‘‹“—Ђћ ‘’Ђ‚€‰ ‘‚ЋЃЋ„Ќ›Њ,
                           ‘ ’ђ“„ЋЊ ‘Ћ•ђЂЌџ…’ ‘‚ЋЃЋ„“

     Ќасколько трудно народу, привыкшему жить под  властью  государЯ,  сохранить
затем свободу, если он благодарЯ какому-нибудь случаю ее обретет, как  обрел  ее
ђим после изгнаниЯ ’арквиниев, показывают многочисленные примеры, содержащиесЯ в
сочинениЯх древних историков. ’рудности эти понЯтны, ибо подобный народ ЯвлЯетсЯ
не чем иным, как грубым животным, которое мало того что по природе своей свирепо
и дико, но вдобавок вскармливалось всегда в загоне и в неволе;  будучи  случайно
выпущенным на вольный луг и не научившись еще ни питатьсЯ, ни находить места длЯ
укрытиЯ, оно делаетсЯ добычей первого встречного, который пожелает снова  надеть
на него Ярмо.
     ’о же самое происходит с  народом,  который,  привыкнув  жить  под  властью
других, не умеЯ взвешивать ни того, что полезно обществу, ни того, что идет  ему
во вред, не понимаЯ государей и не будучи понЯтым ими, вскоре снова склонЯет выю
под иго, зачастую оказывающеесЯ еще более тЯжким, нежели то, которое  он  только
что сбросил.  ‘ подобного рода трудностЯми сталкиваетсЯ народ,  не  подвергшийсЯ
нравственной порче. €бо народ, полностью развращенный, не то что малое времЯ, но
вообще ни минуты не может жить свободным, как об этом и будет сказано  несколько
дальше.  ’еперь мы станем рассуждать  о  народе,  в  который  развращенность  не
проникла еще достаточно глубоко и который более добр, чем испорчен.
     Љ вышеназванным трудностЯм следует добавить еще одну. Ћна заключаетсЯ вот в
чем: государство, ставшее свободным, создает партию своих врагов,  а  не  партию
друзей.  Џартию его врагов образуют все те, кто  извлекал  длЯ  себЯ  выгоду  из
тиранического  строЯ,  кормЯсь  от  щедрот  государЯ.  Љогда  у  них  отнимаетсЯ
возможность длЯ злоупотреблений, они терЯют  покой  и  оказываютсЯ  вынужденными
пытатьсЯ  восстановить  тиранию,  дабы  вернуть  себе    власть    и    влиЯние.
ЋсвободившеесЯ государство не приобретает, как Я уже говорил, партии друзей, ибо
свободнаЯ жизнь предполагает, что почести и награды воздаютсЯ за определенные  и
честные поступки, а просто так никто не получает ни почестей, ни  наград;  когда
же  кто-нибудь  обладает  теми  почестЯми  и  привилегиЯми,  которые,  как   ему
представлЯетсЯ, он заслужил, он никогда не считает,  что  чем-то  обЯзан  людЯм,
которые его вознаградили.
     Љроме того, те общие выгоды, которые проистекают из свободной жизни,  никем
не сознаютсЯ, пока они не отнЯты; заключаютсЯ  же  они  в  возможности  свободно
пользоватьсЯ собственным  добром,  не  опасатьсЯ  за  честь  жены  и  детей,  не
страшитьсЯ за свою судьбу; но ведь никто никогда не сочтет себЯ обЯзанным  тому,
кто его не обижает.
     €так, как  было  выше  сказано,  свободное,  заново  созданное  государство
приобретает партию врагов и не приобретает партии друзей.  € если  кто  пожелает
избавитьсЯ от такого рода неудобства и  устранить  неурЯдицы,  которые  несут  с
собой вышеозначенные трудности,  то  длЯ  него  нет  более  действенного,  более
надежного, более верного, более  необходимого  средства,  нежели  убить  сыновей
Ѓрута.  Ћни, как свидетельствует историЯ, были вместе с другими римскими юношами
подвигнуты на заговор против родины только тем, что не  могли  пользоватьсЯ  при
консульской власти исключительными привилегиЯми, доступными им при власти царей.
’аким образом,  свобода  всего  римского  народа  обернулась  длЯ  них,  как  им
казалось, рабством. Љто беретсЯ направлЯть народные массы по пути свободы или по
пути единодержавиЯ и вместе с тем не  предпринимает  всего  необходимого,  чтобы
обезопасить себЯ от врагов нового строЯ, создает недолговечное государство.  ‚от
почему Я почитаю несчастными  тех  государей,  которые,  дабы  обезопасить  свой
строй, прибегают к крайним мерам, имеЯ врагом своим народные массы; ибо  имеющий
своими врагами немногих может обезопасить себЯ легко и  без  большого  скандала,
имеющий же  врагом  весь  народ  не  обезопасит  себЯ  никогда;  чем  к  большим
жестокостЯм будет он прибегать, тем слабее станет его самодержавный строй. ’аким
образом, лучшее средство длЯ него - попытатьсЯ сделать народ своим другом.
     € хотЯ рассуждение это отступает от темы нашего рассуждениЯ, ибо  в  нем  Я
говорил о республике, теперь же  говорю  о  государе,  тем  не  менее,  дабы  не
возвращатьсЯ больше к этому вопросу, Я хочу сказать о нем  несколько  слов.  ’ак
вот, желаЯ приобрести расположение народа, государь - Я имею в  виду  государей,
сделавшихсЯ тиранами своей родины, - должен прежде всего выЯснить, к чему больше
всего стремитсЯ народ.  Ћн обнаружит, что народ всегда стремитсЯ к  двум  вещам:
во-первых, отомстить тем, кто оказалсЯ причиной его  рабства,  во-вторых,  вновь
обрести  утраченную  свободу.  Џервое  из  этих  стремлений    государь    может
удовлетворить полностью, второе - отчасти.
     Ћтносительно первого  имеетсЯ  хороший  пример.  Љле-арх,  тиран  ѓераклеи,
находилсЯ в изгнании.  ‘лучилось, что в ходе распрей, возникших между народом  и
Ћптиматами ѓераклеи, Ћптиматы,  чувствуЯ  себЯ  слабее,  склонились  на  сторону
Љлеарха, составили заговор и послали за ним против воли народа ѓераклеи, а затем
отнЯли у народа свободу.  Љлеарх, очутившись между наглостью Ћптиматов, коих  он
никаким образом не мог ни удовлетворить, ни обуздать, и  Яростью  Џополанов,  не
способных снести потери свободы, решил одним махом избавитьсЯ от бремени грандов
и приобрести расположение народа.  ‚оспользовавшись представившимсЯ ему  удобным
случаем, Љлеарх  полностью  истребил  всех  Ћптиматов  к  великому  удовольствию
Џополанов.  ’аким образом он удовлетворил одно  из  народных  чаЯний  -  желание
отомстить.
     —то же касаетсЯ  другого  стремлениЯ  народа  -  вновь  обрести  утраченную
свободу, то, не имеЯ возможности его удовлетворить,  государь  должен  выЯснить,
какие причины побуждают народ стремитьсЯ к свободе.  Ћн обнаружит, что небольшаЯ
часть народа желает быть свободной, дабы властвовать; все  же  остальные,  а  их
подавлЯющее большинство, стремЯтсЯ к свободе ради своей безопасности. ’ак как во
всех республиках, как бы они ни были организованы, командных постов достигает не
больше сорока-пЯтидесЯти граждан и так как число это не столь уж велико, то дело
вовсе не сложное обезопасить себЯ от этих людей, либо устранив их,  либо  воздав
им такие почести, какие, сообразно занимаемому ими  положению,  могли  бы  их  в
значительной мере удовлетворить. —то же касаетсЯ всех прочих, которым достаточно
жить в безопасности, то удовлетворить их легко, создав  порЯдки  и  законы,  при
которых власть государЯ предполагает общественную безопасность.  Љогда  государь
сделает это и когда народ увидит, что никто  ни  при  каких  обстоЯтельствах  не
нарушает данных ему законов, он очень  скоро  начнет  жить  жизнью  спокойной  и
довольной.  Џример тому - королевство ”ранции. Ћно живет спокойно  прежде  всего
потому, что его короли  свЯзаны  бесчисленными  законами,  в  которых  заключено
спокойствие и безопасность всего народа.  “чредитель его  строЯ  пожелал,  чтобы
французские короли войском и казной распорЯжались по своему усмотрению,  а  всем
остальным распорЯжались бы лишь в той мере, в какой это допускают законы.
     €так, государю или республике, не обеспечившим собственной безопасности при
возникновении своего строЯ, надлежит обезопасить  себЯ  при  первом  же  удобном
случае, как то сделали древние римлЯне.  “пустивший подобный случай впоследствии
пожалеет о том, что не сделал того, что ему следовало бы сделать.
     Џоскольку римский народ не был еще испорчен, когда он приобрел свободу,  то
он сумел сохранить ее после казни сыновей Ѓрута и смерти  ’арквиниев  с  помощью
тех действий и порЯдков, о коих мы рассуждали в другом  месте.  Ћднако  если  бы
народ этот был развращен, то ни в ђиме, ни в какой другой стране не  нашлось  бы
надежных средств длЯ сохранениЯ свободы. ќто мы и покажем в следующей главе.

ѓлава XVII
                    ђЂ‡‚ђЂ™…ЌЌЋЊ“ ЌЂђЋ„“, ЋЃђ…’…Њ“ ‘‚ЋЃЋ„“,
                        ЉђЂ‰Ќ… ’ђ“„ЌЋ Ћ‘’Ђ’њ‘џ ‘‚ЋЃЋ„Ќ›Њ

     џ вижу необходимость  того,  что  власти  царей  в  ђиме  пришел  конец:  в
противном случае ђим очень скоро сделалсЯ бы слабым  и  ничтожным.  €бо  римские
цари дошли до такой развращенности, что  если  бы  царЯм  этим  наследовало  еще
два-три подобных им преемника и заложеннаЯ в них порча  начала  распространЯтьсЯ
по  всем  членам,  вследствие  чего  члены  эти  оказались  бы  прогнившими,  то
восстановить ђим стало бы уже окончательно невозможно.  Ќо, потерЯв главу, когда
тело было еще неповрежденным, римлЯне смогли легко обратитьсЯ к жизни  свободной
и упорЯдоченной.  ‘ледует принЯть за непреложную истину, что развращенный город,
живущий под властью государЯ, даже если государь его гибнет вместе со всем своим
родом, никогда не может обратитьсЯ к свободе.  Ќаоборот, надобно,  чтобы  одного
государЯ губил  в  нем  другой  государь.  Ѓез  поЯвлениЯ  какого-нибудь  нового
правителЯ город этот никогда не выстоит,  если  только  добродетель  и  доблесть
названного  правителЯ  не  поддержат  в  нем  свободы.  Ћднако  свобода   города
просуществует лишь столько, сколько продлитсЯ жизнь нового государЯ.  ’ак было в
‘иракузах при „ионе и ’имолеонте: их доблесть, пока  они  были  живы,  сохранЯла
этот город свободным, когда же они умерли, город вернулсЯ к давней тирании.
     Ћднако нет более убедительного примера этому, чем тот, что дает ђим:  после
изгнаниЯ ’арквиниев он сумел сразу же  обрести  и  удержать  свободу,  но  после
смерти –езарЯ, после смерти ѓаЯ Љалигулы, после смерти  Ќерона  и  гибели  всего
–езарева рода ђим никогда не мог не только сохранить свободу, но  даже  хотЯ  бы
попытатьсЯ положить ей начало.  ’акое различие в ходе событий, имевших  место  в
одном и том же городе, порождено не чем иным, как тем  обстоЯтельством,  что  во
времена ’арквиниев римский народ не был еще  развращенным,  а  в  более  поздние
времена он был развращен до крайности.  ‚едь тогда, длЯ того чтобы поддержать  в
народе твердость и решимость  прогнать  царей,  достаточно  было  заставить  его
поклЯстьсЯ, что он никогда не допустит,  чтобы  кто-нибудь  царствовал  в  ђиме;
впоследствии же ни авторитета,  ни  суровости  Ѓрута  со  всеми  его  восточными
легионами не оказалось  достаточным  длЯ  того,  чтобы  побудить  римский  народ
пожелать сохранить ту самую свободу, которую  он  вернул  ему,  наподобие  Ѓрута
первого.  Џроизошло  это  от  развращенности,  которую  внесла  в  народ  партиЯ
марианцев. ‘делавшись ее главой, –езарь сумел настолько ослепить народные массы,
что они не признали Ярма, которое сами себе надели на шею.
     € хотЯ этот пример из  истории  ђима  можно  было  бы  предпочесть  всЯкому
другому примеру, Я все-таки хочу по  данному  поводу  сослатьсЯ  также  на  опыт
современных нам народов. џ утверждаю, что никакие событиЯ, сколь бы решительны и
насильственны они ни были, не смогли бы сделать Њилан  или  Ќеаполь  свободными,
ибо все члены их прогнили.  ќто обнаружилось после смерти ”илиппо ‚исконти:  те,
кто тогда пожелали вернуть Њилану свободу, не смогли и не сумели  ее  сохранить.
Џоэтому длЯ ђима было великим счастьем то, что  его  цари  быстро  развратились;
вследствие этого они были изгнаны еще до того, как их растленность  перекинулась
на чрево города.  Ќеразвращенность ђима была  причиной  тому,  что  бесчисленные
смуты не только не вредили, а, наоборот, шли на пользу ђеспублике, ибо  граждане
ее преследовали благие цели.
     €так, можно сделать следующий вывод: там, где материал не испорчен, смуты и
другие раздоры не приносЯт никакого вреда, там же, где он испорчен,  не  помогут
даже хорошо упорЯдоченные законы, если только они не  предписываютсЯ  человеком,
который с такой огромной  энергией  заставлЯет  их  соблюдать,  что  испорченный
материал становитсЯ хорошим.  Ћднако Я не знаю, случалось ли  это  когда-либо  и
вообще возможно ли, чтобы  это  случилось.  €бо  очевидно,  как  Я  уже  говорил
несколько выше, что город, пришедший в  упадок  из-за  испорченности  материала,
если когда и поднимаетсЯ, то только благодарЯ доблести  одного  человека,  в  то
времЯ живущего, а не благодарЯ доблести всего общества, поддерживающего в народе
добрые порЯдки.  …два лишь человек этот умирает, как город тут же возвращаетсЯ к
своему извечному состоЯнию.  ’ак  было  с  ”ивами,  которые  благодарЯ  доблести
ќпаминонда, пока он  был  жив,  могли  сохранЯть  форму  республики  и  обладать
империей; однако как только он умер, ”ивы вернулись к своим прежним  неурЯдицам.
Џричина этому та, что не  существует  столь  долговечного  человека,  чтобы  ему
хватило времени хорошо образовать город, бывший долгое времЯ плохо образованным,
и если чрезвычайно долголетний правитель или же  два  поколениЯ  доблестных  его
наследников не подготовЯт город к свободной жизни,  то,  как  уже  было  сказано
выше, он неминуемо погибнет, если только его  не  заставЯт  возродитьсЯ  великие
опасности и великаЯ кровь.  €бо указаннаЯ  развращенность  и  малаЯ  привычка  к
свободной жизни порождаютсЯ неравенством, царЯщим  в  этом  городе,  и  желающий
создать в нем равенство неизбежно должен был  бы  прибегнуть  к  самым  крайним,
чрезвычайным  мерам,  каковыми  немногие  сумеют  или  захотЯт  воспользоватьсЯ.
Џодробно об этом будет сказано в другом месте.

ѓлава XVIII
                      ЉЂЉ€Њ ЋЃђЂ‡ЋЊ ‚ ђЂ‡‚ђЂ™…ЌЌ›• ѓЋђЋ„Ђ•
                        ЊЋ†ЌЋ ‘Ћ•ђЂЌ€’њ ‘‚ЋЃЋ„Ќ›‰ ‘’ђЋ‰,
                           …‘‹€ ЋЌ ‚ Ќ€• ‘“™…‘’‚“…’,
                    €‹€ ‘Ћ‡„Ђ’њ …ѓЋ, …‘‹€ ЋЌ€ €Њ Ќ… ЋЃ‹Ђ„Ђћ’

     џ полагаю, не будет ни неуместным,  ни  идущим  вразрез  с  вышеприведенным
рассуждением рассмотреть, возможно ли в развращенном городе сохранить  свободный
строй, буде он в нем существует, или же, когда его в нем не существует, можно ли
его создать.  џ утверждаю, что и то, и другое сделать крайне трудно. € хотЯ дать
здесь правило - вещь почти немыслимаЯ, ибо пришлось бы пройти по  всем  ступенЯм
развращенности, Я все-таки, поскольку обсудить надо все,  не  хочу  обойти  этот
вопрос молчанием.
     ‚озьмем  город  совершенно   развращенный,    дабы    увидеть    наибольшее
нагромождение рассматриваемых трудностей: в нем не  существует  ни  законов,  ни
порЯдков, способных обуздать всеобщую испорченность.  €бо как добрые нравы,  длЯ
того чтобы сохранитьсЯ, нуждаютсЯ в законах, точно так же  и  законы,  длЯ  того
чтобы они соблюдались, нуждаютсЯ в добрых нравах.  Љроме того, порЯдки и законы,
установленные в республике в пору ее возникновениЯ,  когда  люди  были  добрыми,
оказываютсЯ неуместными впоследствии, когда люди  делаютсЯ  порочными.  Ќо  если
законы в городе менЯютсЯ в зависимости  от  обстоЯтельств,  то  порЯдки  его  не
менЯютсЯ никогда или менЯютсЯ крайне редко.  ‚следствие сего одних новых законов
еще недостаточно, ибо их ослаблЯют нерушимые порЯдки.
     „абы все  это  стало  понЯтнее,  скажу,  что  в  ђиме  существовал  порЯдок
правлениЯ или, вернее, государственного строЯ, а кроме того  -  законы,  которые
при посредстве магистратов обуздывали граждан.  ЏорЯдок  государственного  строЯ
составлЯли: власть Ќарода, ‘ената,  ’рибунов,  Љонсулов,  способы  выдвижениЯ  и
выборов магистратов, форма принЯтиЯ законов.  ќти  порЯдки  мало  или  вовсе  не
менЯлись в зависимости от внешних обстоЯтельств.  ЊенЯлись законы,  обуздывающие
граждан,  -  закон  о  прелюбодеЯнии,  закон  против  роскоши,   закон    против
злоупотреблений и многие другие; они возникали  постепенно,  по  мере  того  как
граждане  становились  испорченными.  Ћднако  поскольку  оставались   нерушимыми
порЯдки государственного строЯ, которые при общественной испорченности перестали
быть добрыми, то одного изменениЯ законов не  оказалось  достаточным  длЯ  того,
чтобы сохранить добрыми людей.  €зменениЯ эти сослужили бы хорошую службу,  если
бы вместе с введением новых законов менЯлись бы также и порЯдки.
     ‘праведливость  того,  что  названные  порЯдки  в    развращенном    городе
переставали быть добрыми, обнаруживаетсЯ  на  примере  двух  главных  проЯвлений
политической жизни - избраниЯ магистратов  и  принЯтиЯ  законов.  ђимский  народ
предоставлЯл консулат и  другие  важные  государственные  должности  только  тем
лицам, кто их домогалсЯ.  ’акой порЯдок был вначале хорош,  ибо  сих  должностей
домогались только такие граждане, которые почитали себЯ их достойными:  получить
отказ считалось в то времЯ позором; так что  длЯ  того,  чтобы  быть  признанным
достойным занЯть государственную должность, каждый старалсЯ вести  себЯ  хорошо.
Џотом же, в развращенном городе,  этот  обычай  стал  чрезвычайно  вредным,  ибо
магистратур  в  нем  домогались  люди  не  самые   добродетельные,    а    самые
могущественные; не обладающие же силой граждане, даже  если  они  бывали  людьми
доблестными, из страха воздерживались от того, чтобы требовать себе  должностей.
‡ло это укоренилось не вдруг, а постепенно, как всегда укоренЯетсЯ зло.
     Џокорив Ђфрику и Ђзию, подчинив себе почти  всю  ѓрецию,  римлЯне  почитали
свободу свою обеспеченной и  не  думали,  что  у  них  есть  враги,  которых  им
следовало бы опасатьсЯ. ќта уверенность народа в обеспеченности своей свободы, а
также слабость внешних  врагов  привели  к  тому,  что,  предоставлЯЯ  консулат,
римский народ обращал внимание уже не  на  доблесть,  а  на  обходительность,  и
выбирал на эту должность тех, кто умел лучше умасливать сограждан, а не тех, кто
умел лучше побеждать врагов. ‡атем от людей наиболее обходительных римский народ
опустилсЯ до людей наиболее могущественных и  стал  делить  их  консулами  ’аким
образом, из-за недостатка  одного  из  порЯдков  государственного  строЯ  добрые
граждане оказались полностью отстраненными от государственных должностей.
     Ќекогда ’рибун, да и вообще любой гражданин мог предлагать Ќароду закон; за
этот закон или против него мог высказыватьсЯ всЯкий гражданин, пока относительно
предложенного закона не принималось определенное решение.  € такой  порЯдок  был
добр, пока добрыми были  граждане,  ибо  всегда  хорошо,  когда  любой  человек,
имеющий в виду общественное благо, обладает возможностью выносить на  обсуждение
свои предложениЯ; и хорошо, когда всЯкий может высказывать о  них  свое  мнение,
дабы народ, выслушав всех, мог остановитьсЯ на  лучшем.  Ћднако  когда  граждане
сделались  дурными,  таковой  порЯдок  оказалсЯ  чрезвычайно  плох,  ибо  законы
предлагали теперь только могущественные граждане, и не во имЯ общей  свободы,  а
ради собственного могущества: из страха перед ними никто не мог возражать против
предлагаемых ими законов.  ’аким образом, народу приходилось - либо потому,  что
он бывал обманут, либо же потому, что его вынуждали к этому, - выносить решениЯ,
ведущие к его гибели.
     ‘ледовательно, длЯ того чтобы ђим  и  в  развращенности  сохранЯл  свободу,
необходимо было, чтобы, создаваЯ в ходе своей жизни новые законы, он создавал бы
вместе с ними и новые порЯдки; ибо надлежит учреждать различные порЯдки и  образ
жизни длЯ существа дурного и доброго  не  может  быть  сходной  формы  там,  где
материЯ во всем различна Ћднако, поскольку таковые порЯдки надо  обновлЯть  либо
все сразу, когда очевидно, что они перестали быть пригодными,  либо  малопомалу,
по мере того как познаетсЯ непригодность каждого из них, то Я скажу, что и то  и
другое  -  вещь  почти  невозможнаЯ.    €бо    длЯ    постепенного    обновлениЯ
государственного  строЯ  необходимо,  чтобы  они  осуществлЯлись  проницательным
человеком,  который  бы  загодЯ  видел  недостаток  той  или  иной  из    сторон
государственного строЯ, когда  недостаток  этот  только  еще  зародилсЯ.  ‚есьма
вероЯтно, что такого человека в городе никогда не найдетсЯ; а  если  он  даже  и
найдетсЯ, ему все равно ни за что не удастсЯ убедить других в том, что длЯ  него
самого совершенно Ясно, ибо люди, привыкнув к  определенному  укладу  жизни,  не
любЯт его менЯть, особенно когда они не сталкиваютсЯ со злом  лицом  к  лицу,  и
поэтому им приходитсЯ говорить о нем,  основываЯсь  на  предположениЯх.  —то  же
касаетсЯ внезапного обновлениЯ названных порЯдков, когда  уже  всЯкому  Ясна  их
непригодность, то Я скажу, что ту  самую  их  порчу,  которую  нетрудно  понЯть,
трудно исправить; ибо длЯ этого недостаточно использованиЯ  обычных  путей,  так
как  обычные  формы  стали  дурными  -  здесь  необходимо  будет  обратитьсЯ   к
чрезвычайным мерам, к насилию и к оружию, и  сделатьсЯ  прежде  всего  государем
этого города, чтобы иметь возможность распорЯжатьсЯ в нем по своему  усмотрению.
Џоскольку же восстановление в городе  политической  жизни  предполагает  доброго
человека, а насильственный захват  власти  государЯ  в  республике  предполагает
человека дурного, то поэтому крайне редко бывает, чтобы добрый человек  пожелал,
даже преследуЯ благие цели, встать на путь зла и сделатьсЯ государем.  ‘толь  же
редко случаетсЯ, чтобы злодей, став государем, пожелал творить добро и чтобы ему
когда-либо пришло на ум использовать  во  благо  ту  самую  власть,  которую  он
приобрел дурными средствами.
     €з всего вышесказанного  следует,  что  в  развращенных  городах  сохранить
республику или же создать ее - дело трудное, а то и совсем невозможное.  Ђ ежели
все-таки ее в них пришлось бы создавать или поддерживать,  то  тогда  необходимо
было бы ввести в ней режим скорее монархический, нежели демократический,  с  тем
чтобы те самые люди, которые по причине их наглости  не  могут  быть  исправлены
законами, в какой-то  мере  обуздывались  властью  как  бы  царской.  ‘тремитьсЯ
сделать их добрыми иными путЯми было бы  делом  крайне  жестоким  или  же  вовсе
невозможным, как Я уже говорил раньше,  ссылаЯсь  на  опыт  Љлеомена.  Ћн,  дабы
одному обладать властью, убил ќфоров.  Џо той же причине ђомул убил брата и ’ита
’ациЯ ‘абина.  € хотЯ и ђомул, и Љлеомен впоследствии хорошо  использовали  свою
власть, Я тем не менее не могу  не  отметить,  что  оба  они  не  имели  дела  с
материалом, испорченным той развращенностью, о  которой  мы  рассуждали  в  этой
главе.  Џоэтому они смогли проЯвить волю  и,  пожелав,  довести  до  конца  свои
замыслы.

ѓлава XXV
                      Љ’Ћ •Ћ—…’ Џђ…ЋЃђЂ‡Ћ‚Ђ’њ ‘’Ђђ›‰ ‘’ђЋ‰
                 ‚ ‘‚ЋЃЋ„ЌЋ… ѓЋ‘“„Ђђ‘’‚Ћ, Џ“‘’њ ‘Ћ•ђЂЌ€’ ‚ Ќ…Њ
                          •Ћ’џ Ѓ› ’…Ќњ „Ђ‚Ќ€• ЋЃ›—Ђ…‚

     ’ому,  кто  стремитсЯ  или  хочет  преобразовать   государственный    строй
какого-нибудь города и желает, чтобы строй этот был принЯт и поддерживалсЯ всеми
с удовольствием, необходимо сохранить хотЯ бы тень давних обычаев, дабы народ не
заметил перемены порЯдка, несмотрЯ на то что в  действительности  новые  порЯдки
будут совершенно не похожи на прежние.  €бо люди вообще тешат себЯ видимым, а не
тем, что существует на: самом деле.  ‚от почему  римлЯне,  познав  необходимость
этого в самом начале своей свободной жизни, заменив одного царЯ двумЯ  выборными
Љонсулами, не захотели, чтобы у Љонсулов было более  двенадцати  ликторов,  дабы
число этих последних не превышало числа прислуживавших царЯм.  Љроме  того,  так
как в ђиме совершалось ежегодное  жертвоприношение,  которое  могло  совершатьсЯ
только лично самим царем, римлЯне, не желаЯ, чтобы из-за отсутствиЯ  царЯ  народ
пожалел бы о старом времени, избрали главу указанного  жертвоприношениЯ,  назвав
его –арь-жертвоприноситель, и подчинили его  верховному  †рецу.  ’аким  образом,
народ получил длЯ себЯ вышеупомЯнутое жертвоприношение и не имел никакой причины
из-за отсутствиЯ его желать возвращениЯ царЯ.  ќтого должны  придерживатьсЯ  все
те, кто хотЯт уничтожить в  городе  старый  строй  и  установить  в  нем  новую,
свободную жизнь. Џоэтому, хотЯ новые порЯдки и изменЯют сознание людей, надлежит
старатьсЯ, чтобы в своих  изменениЯх  порЯдки  сохранЯли  как  можно  больше  от
старого.  …сли менЯетсЯ число, полномочиЯ и сроки магистратур, надо, чтобы у них
сохранЯлось от старых их наименование.  ‚сему этому, как Я  уже  сказал,  должен
следовать тот, кто желает установить  политическую  жизнь  посредством  созданиЯ
республики или монархии,  но  тому,  кому  угодно  учредить  абсолютную  власть,
именуемую писателЯми тиранией, надобно переделать все, как о том будет сказано в
следующей главе.

ѓлава XXVI
                                 ЌЋ‚›‰ ѓЋ‘“„Ђђњ
                       ‚ ‡Ђ•‚Ђ—…ЌЌЋЊ €Њ ѓЋђЋ„… €‹€ ‘’ђЂЌ…
                        „Ћ‹†…Ќ ‚‘… Џ…ђ…„…‹Ђ’њ ЏЋ-ЌЋ‚ЋЊ“

     Љогда кто-нибудь  становитсЯ  государем  какой-нибудь  страны  или  города,
особенно не имеЯ там прочной опоры, и не склонЯетсЯ ни к  монархическому,  ни  к
республиканскому  гражданскому  строю,  то  длЯ  него  самое  надежное  средство
удержать власть - это, поскольку он ЯвлЯетсЯ новым государем, переделать в  этом
государстве все поновому: создать  в  городах  новые  правительства  под  новыми
наименованиЯми, с новыми полномочиЯми и новыми людьми; сделать богатых  бедными,
а бедных - богатыми, как поступил „авид, став царем: алчущих  исполнил  благ,  а
богатЯщихсЯ отпустил ни с чем, а кроме того - построить новые города и разрушить
построенные, переселить жителей из одного места в другое, - словом, не  оставить
в этой стране ничего нетронутым.  ’ак, чтобы в ней не  осталось  ни  званиЯ,  ни
учреждениЯ, ни состоЯниЯ, ни богатства, которое не было  бы  обЯзано  ему  своим
существованием.  Ћн должен взЯть себе  за  образец  ”илиппа  Њакедонского,  отца
Ђлександра, который именно таким образом из незначительного царЯ стал  государем
всей ѓреции.  Џисавший о нем автор говорит, что он перегонЯл жителей из страны в
страну подобно тому, как пастухи перегонЯют свои стада.
     Њеры эти до крайности жестоки и враждебны всЯкому образу жизни,  не  только
что христианскому, но и вообще человеческому.  €х должно избегать всЯкому: лучше
жить частной жизнью, нежели сделатьсЯ монархом ценой гибели множества людей. ’ем
не менее  тому,  кто  не  желает  избрать  вышеозначенный  путь  добра,  надобно
погрЯзнуть во зле.
     Ќо люди избирают некие средние пути, ЯвлЯющиесЯ  самыми  губительными;  ибо
они не умеют быть ни совсем дурными, ни совсем хорошими, как то и будет показано
на примере в следующей главе.

ѓлава XXVII
                         ‹ћ„€ ‹€њ ‚ ђ…„—Ђ‰€• ‘‹“—Ђџ•
                         “Њ…ћ’ Ѓ›’њ ‘Ћ‚‘…Њ „“ђЌ›Њ€ €‹€
                                ‘Ћ‚‘…Њ •ЋђЋ€Њ€

     ‚ 1505 году папа ћлий II пошел походом на Ѓолонью, дабы выгнать оттуда  род
де Ѓентивольи, владевший этим городом около ста  лет.  Ћполчившись  против  всех
тиранов, занимавших  церковные  земли,  он  решил  также  выкинуть  „жовампаголо
Ѓальони из Џеруджи, тираном которой тот был.  ЏодойдЯ к Џерудже, папа ћлий II  с
его хорошо всем известной смелостью и решительностью не стал дожидатьсЯ  войска>
которое должно было подоспеть ему  на  помощь,  но  вошел  в  город  безоружным,
несмотрЯ на то что „жовампаголо собрал в нем  довольно  много  людей  длЯ  своей
защиты.  “влекаемый тем Яростным пылом, благодарЯ которому он подчинЯл себе  все
обстоЯтельства, ћлий II, сопровождаемый только свитой,  отдалсЯ  в  руки  своего
врага, которого затем увел с собой, оставив в Џерудже собственного  губернатора,
установившего в ней власть –еркви.
     ‹юдьми рассудительными,  находившимисЯ  тогда  подле  папы,  была  отмечена
дерзновеннаЯ отвага папы и жалкаЯ трусость „жовампаголо; они не могли уразуметь,
как получилось, что человек с репутацией „жовампаголо разом не подмЯл  под  себЯ
врага и не завладел  богатой  добычей,  видЯ,  что  папу  сопровождают  все  его
кардиналы со всеми их драгоценностЯми.  ‹юди эти  не  могли  поверить,  что  его
остановила доброта или что в нем  заговорила  совесть;  ведь  в  груди  негодЯЯ,
который сожительствовал с сестрой  и  ради  власти  убил  двоюродных  братьев  и
племЯнников, не могло пробудитьсЯ какое-либо благочестивое чувство. ‚от почему и
приходитсЯ сделать вывод, что люди не умеют быть  ни  достойно  преступными,  ни
совершенно хорошими: злодейство  обладает  известным  величием  или  ЯвлЯетсЯ  в
какой-то мере проЯвлением широты души, до которой они не в состоЯнии поднЯтьсЯ.
     ’ак вот,  „жовампаголо,  не  ставивший  ни  во  что  ни  кровосмешение,  ни
публичную резню родственников, не сумел, когда ему представилсЯ к  тому  удобный
случай, или, лучше сказать, не осмелилсЯ совершить деЯние, которое заставило  бы
всех дивитьсЯ его мужеству и оставило бы по себе вечную памЯть, ибо он  оказалсЯ
бы первым, кто показал прелатам, сколь мало надо почитать всех тех, кто живет  и
правит подобно им, и тем  самым  совершил  бы  дело,  величие  которого  намного
превысило бы всЯкий позор и свЯзанную с ним, возможно, опасность.

ѓлава XXXIV
                              „€Љ’Ђ’Ћђ‘ЉЂџ ‚‹Ђ‘’њ
                      Џђ€—€Ќ€‹Ђ ђ€Њ‘ЉЋ‰ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ… Ѓ‹ЂѓЋ,
                  Ђ Ќ… ‚ђ…„: ѓ“Ѓ€’…‹њЌЋ‰ „‹џ ѓђЂ†„ЂЌ‘ЉЋ‰ †€‡Ќ€
                             ЋЉЂ‡›‚Ђ…’‘џ ’Ђ ‚‹Ђ‘’њ,
                         ЉЋ’Ћђ“ћ ѓђЂ†„ЂЌ… Џђ€‘‚Ђ€‚Ђћ’,
                        Ђ Ќ… ’Ђ, —’Ћ Џђ…„Ћ‘’Ђ‚‹џ…’‘џ €Њ
                          ЌЂ Ћ‘ЌЋ‚… ‘‚ЋЃЋ„Ќ›• ‚›ЃЋђЋ‚

     Ќекоторые писатели осуждают ђимлЯн за  то,  что  те  ввели  в  ђиме  обычай
избраниЯ „иктатора: обстоЯтельство это оказалось-де со временем причиной тирании
в ђиме.  Ќазванные писатели ссылаютсЯ на то, что  первый  тиран,  бывший  в  сем
городе, распорЯжалсЯ в нем, прикрываЯсь диктаторским званием.  Ћни говорЯт, что,
не будь его, –езарь не смог бы приукрасить  свою  тиранию  никаким  общественным
саном.  ‚се это придерживающимисЯ подобного мнениЯ писателЯми  не  было  должным
образом рассмотрено и находитсЯ вне доводов разума.  €бо  не  сан  и  не  звание
„иктатора поработили ђим, а полномочиЯ,  присваивавшиесЯ  гражданами  вследствие
длительности военной власти.  € если бы в ђиме отсутствовало  звание  „иктатора,
граждане ђима воспользовались  бы  каким-нибудь  другим.  ‚едь  это  сила  легко
получает наименованиЯ, а не наименованиЯ силу. Ќе трудно увидеть, что „иктатура,
пока она давалась согласно установленным общественным порЯдкам, а не  вследствие
личного авторитета, всегда приносила пользу  городу.  €бо  губЯт  республики  те
магистратуры и власть, которые создаютсЯ и даютсЯ  незаконным,  экстраординарным
путем, а не те, что получаютсЯ путем  обычным.  Џример  тому  -  ђим:  за  много
времени ни один „иктатор не причинил ђеспублике ничего, кроме блага.
     Џочему это так - совершенно Ясно.  ‚о-первых, длЯ  того,  чтобы  какой-либо
гражданин мог угнетать других  и  захватить  чрезвычайную  власть,  ему  надобно
обладать многими качествами, которыми в неразвращенной республике обладать он не
в состоЯнии:  ему  надо  быть  очень  богатым  и  иметь  достаточное  количество
приспешников  и  сторонников,  которых  у  него  не  может  поЯвитьсЯ  там,  где
соблюдаютсЯ законы; когда же они у  него  поЯвлЯютсЯ,  люди  эти  наводЯт  такой
страх,  что  оказываетсЯ  невозможно  провести  свободные  выборы.  Љроме  того,
„иктатор  назначалсЯ  на  определенный  срок,  а  не  навечно,  и  только    длЯ
предупреждениЯ той самой опасности, по причине которой он  бывал  избираем.  …го
полномочиЯ давали ему право единолично принимать решениЯ  относительно  средств,
направленных на пресечение названной смертельной опасности, действовать во всем,
не советуЯсь с Ќародом и другими магистратами, и  наказывать  любого  гражданина
без права последнего  на  апеллЯцию.  Ќо  он  не  мог  сделать  ничего  в  ущерб
государственному строю: он  не  мог  бы,  например,  лишить  ‘енат  и  Ќарод  их
полномочий, уничтожить в городе старые порЯдки и  создать  новые.  ’ак  что  при
кратковременности его диктатуры и ограниченности предоставленных ему полномочий,
а также при тогдашней неразвращенности римского народа ему  было  бы  невозможно
преступить положенные длЯ него пределы и повредить городу.  Ћпыт показывает, что
„иктатура всегда оказывалась полезна.
     € действительно, среди  прочих  римских  учреждений  „иктатура  заслуживает
того, чтобы ее рассмотрели и причислили к тем  из  них,  которые  были  причиной
величиЯ столь огромной державы.  €бо без подобного учреждениЯ  города  с  трудом
справились  бы  с  чрезвычайными  обстоЯтельствами.  ‚едь  обычные    учреждениЯ
действуют в республиках медленно (так  как  и  советы,  и  магистраты  не  имеют
возможности во всем поступать самостоЯтельно,  но  нуждаЯсь  друг  в  друге  длЯ
решениЯ многих вопросов, а также потому, что длЯ  вынесениЯ  совместных  решений
потребно времЯ) и предлагаемые ими меры оказываютсЯ крайне  опасными,  когда  им
приходитсЯ лечить болезнь, требующую незамедлительного вмешательства. ‚от почему
республики должны иметь среди своих учреждений нечто подобное „иктатуре.  €менно
поэтому ‚енецианскаЯ республика, каковаЯ среди нынешних республик ЯвлЯетсЯ самой
замечательной, предоставила полномочиЯ нескольким немногим гражданам  в  случаЯх
крайней необходимости принимать совместное решение помимо Ѓольшого совета.  €бо,
когда в республике отсутствует такого рода институт, неизбежно  приходитсЯ  либо
гибнуть, соблюдаЯ установленные порЯдки, либо ломать их, дабы не погибнуть. Ќо в
республике всегда нежелательно возникновение  обстоЯтельств,  длЯ  совладаниЯ  с
которыми приходитсЯ обращатьсЯ к чрезвычайным мерам.  €бо хотЯ чрезвычайные меры
в определенный момент оказывались полезными, сам пример их  бывал  вреден.  ‚едь
едва лишь устанавливаетсЯ обыкновение ломать установленные порЯдки во имЯ блага,
как тут же, прикрываЯсь благими намерениЯми, их начинают ломать во имЯ зла.  ’ак
что  республика  никогда  не  будет  совершенной,  если  ее  законы  не    будут
предусматривать всего и если против каждого неожиданного обстоЯтельства у нее не
найдетсЯ  средства  и  способа  с  этим  обстоЯтельством  совладать.  Џоэтому  в
заключение Я скажу, что те республики, которые в  минуту  крайней  опасности  не
прибегают  к  „иктатуре  или  к  подобной  ей  власти,  оказавшись  в    тЯжелых
обстоЯтельствах, неминуемо погибнут.
     ‘ледует  также  отметить  в  этом  институте  обычай  его  избраниЯ,  мудро
предусмотренный  ђимлЯнами.  ’ак  как  назначение  „иктатора  было  сопрЯжено  с
некоторым позором длЯ Љонсулов, которые из глав государства  становились  такими
же подчиненными „иктатору гражданами, как и все остальные,  и  предполагаЯ,  что
из-за  этого  может  возникнуть  у  граждан  возмущение,  ђимлЯне  решили,   что
полномочиЯ -  избирать  „иктатора  .  будут  предоставлЯтьсЯ  Љонсулам.  ђимлЯне
считали, что когда случитсЯ .так, что ђиму понадобитсЯ .подобного  рода  царскаЯ
власть.  Љонсулы создадут ее таким способом охотнее, а  создав  ее  сами,  будут
менее страдать от нее.  €бо человек от ран и прочих бед, которые он  нанес  себе
сам, по собственной воле и выбору, страдает гораздо меньше, чем от тех, что  ему
наносЯт другие. Ћднако в дальнейшем, в последние годы ђеспублики, у ђимлЯн вошло
в обыкновение вместо „иктатора предоставлЯть подобного рода полномочиЯ  Љонсулу,
пользуЯсь такими словами: "Videat Consul, ne Respublica quid detrimenti capiat".
["Џусть позаботитсЯ Љонсул, чтобы ђеспублика  не  понесла  какого-нибудь  урона"
(лат.)].
     „абы вернутьсЯ к нашей теме, замечу, что  соседи  ђима,  пытаЯсь  раздавить
его, заставили ђим создать порЯдки, не только способные защитить его от них,  но
и давшие ему возможность самому нападать на соседей с большею силой,  с  большей
мудростью и с большим авторитетом.

ѓлава XXXVII
                      Ћ ’ЋЊ, ЉЂЉ€… ђЂ‡„Ћђ› ЏЋђЋ„€‹ ‚ ђ€Њ…
                         ЂѓђЂђЌ›‰ ‡ЂЉЋЌ, Ђ ’ЂЉ†… Ћ ’ЋЊ,
                       —’Ћ Џђ€Ќ€ЊЂ’њ ‚ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ… ‡ЂЉЋЌ,
                         €Њ…ћ™€‰ ЃЋ‹њ“ћ ЋЃђЂ’Ќ“ћ ‘€‹“
                    € ЏђЋ’€‚Ћђ…—Ђ™€‰ „Ђ‚Ќ€Њ ЋЃ›—ЂџЊ ѓЋђЋ„Ђ,-
                        „…‹Ћ, —ђ…‚Ђ’Ћ… ЊЌЋѓ€Њ€ ђЂ‡„ЋђЂЊ€

     Њнение древних писателей таково, что люди обычно  печалЯтсЯ  в  беде  и  не
радуютсЯ в счастье и что обе эти склонности порождают одни и те же  последствиЯ.
€бо едва лишь люди перестают боротьсЯ, вынуждаемые к борьбе необходимостью,  как
они тут же начинают боротьсЯ, побуждаемые к тому  честолюбием.  Џоследнее  столь
сильно укоренилось в человеческом сердце, что никогда не оставлЯет человека, как
бы высоко он ни поднЯлсЯ.  Џричина этому та, что  природа  создала  людей  таким
образом, что люди могут желать всего, но не могут всего достигнуть.  Ђ  так  как
желание приобретать всегда больше  соответственной  возможности,  то  следствием
сего оказываетсЯ их неудовлетворенность тем, чем  они  владеют,  и  недовольство
собственным состоЯнием. ќтим порождаютсЯ перемены в человеческих судьбах, ибо по
причине того, что одна часть граждан жаждет иметь еще больше,  а  другаЯ  боитсЯ
утратить приобретенное, люди доходЯт до вражды  и  войны,  каковаЯ  одну  страну
губит, а другую возвеличивает.
     џ привел это рассуждение потому, что римскому Џлебсу мало было  обезопасить
себЯ от патрициев  посредством  выборов  ’рибунов,  добиватьсЯ  которых  плебеев
вынуждала необходимость: добившись этого, Џлебс начал боротьсЯ из  честолюбиЯ  и
пожелал делить со ‡натью почести и богатство, ибо то и другое почитаетсЯ  людьми
превыше всего.  ќто породило беду хуже чумы, вызвавшую распри  вокруг  аграрного
закона, которые стали в конце концов причиной крушениЯ ђеспублики.
     ‚ хорошо устроенных республиках все общество - богато, а отдельные граждане
- бедны.  ‚ ђиме случилось так, что названный закон не  соблюдалсЯ.  Ћн  либо  с
самого начала был сформулирован таким образом, что его  каждодневно  приходилось
перетолковывать, либо настолько изменилсЯ в процессе применениЯ, что обращение к
его первоначальной форме оказалось чреватым многими раздорами, либо  же,  будучи
хорошо сформулированным вначале, исказилсЯ затем от употреблениЯ.  Љак бы то  ни
было, в ђиме никогда не заговаривали об аграрном законе без того, чтобы город не
переворачивалсЯ вверх дном.
     Ќазванный закон имел две главных статьи.  Ћдна из них указывала, что  никто
из граждан не может владеть больше, чем определенным количеством  югеров  земли;
другаЯ предписывала, чтобы полЯ, отнЯтые у врагов, делились между  всем  римским
народом. Ћтсюда проистекало длЯ ‡нати двоЯкое утеснение: тем из нобилей, которые
имели  больше  земель,  чем  допускал  закон  (а  среди  ‡нати   таковых    было
большинство), приходилось их лишатьсЯ; распределение же среди плебеев отнЯтых  у
врагов благ закрывало нобилЯм путь к дальнейшему обогащению.  Џоэтому,  так  как
утеснениЯ эти были против  сильных  мира  сего  и  так  как,  сопротивлЯЯсь  им,
последние уверЯли, будто они отстаивают общее благо, нередко случалось, что весь
город, как уже говорилось, переворачивалсЯ вверх дном.
     ‡нать терпеливо  и  хитро  оттЯгивала  применение  аграрного  закона,  либо
затеваЯ войну вне пределов ђима, либо  противопоставлЯЯ  ’рибуну,  предлагающему
аграрный закон, другого ’рибуна, либо, сделав частичные уступки, выводЯ  колонию
в то самое место, которое подлежало разделу.  ’ак  случилось  с  землЯми  ЂнтиЯ.
Љогда в свЯзи с ними возникла тЯжба об аграрном законе, в Ђнтий были посланы  из
ђима колонисты, которым предоставлЯлись названные земли.  ѓоворЯ, что в  ђиме  с
трудом отыскались люди, согласившиесЯ  отправитьсЯ  в  упомЯнутую  колонию,  ’ит
‹ивии употреблЯет примечательное выражение:  оказалось,  что  имеетсЯ  множество
плебеев, которые предпочитают желать благ в ђиме, нежели владеть ими в Ђнтии.
     ‹ихорадочнаЯ жажда аграрного закона некогда столь сильно мучила город,  что
ђимлЯне стали вести войны на отдаленных  землЯх  €талии  или  же  вообще  за  ее
границами.  Џосле  этого  лихорадка  сиЯ  на  некоторое  времЯ,  по   видимости,
прекратилась.  Џроизошло это потому, что земли, которыми владели враги ђима,  не
находЯсь под носом у плебеев  и  располагаЯсь  в  местах,  где  их  трудно  было
возделывать, оказались длЯ плебеев менее желанными.  Џоэтому же и ђимлЯне  стали
по отношению к своим врагам менее жестокими, и когда они все же  отрезали  земли
от их владений, то отдавали эти земли под колонии.  ’ак что,  в  силу  названных
причин, аграрный закон находилсЯ под спудом вплоть до  времени  ѓракхов.  €менно
ѓракхи снова извлекли его на свет и тем погубили римскую  свободу.  €бо  к  тому
времени сила противников аграрного закона удвоилась.  Џоэтому  он  разжег  между
Џлебсом и ‘енатом столь сильную ненависть, что она вылилась  в  потоки  крови  и
вооруженные столкновениЯ, выходившие за рамки нравов и  обычаев  цивилизованного
общества.  ’ак как должностные лица не могли с ними  справитьсЯ  и  так  как  на
магистратов не надеЯлась больше ни одна из группировок, враждующие партии  стали
прибегать к собственным средствам и каждаЯ из них обзавелась  главарем,  который
бы ее защищал.
     ‡ачинщиками этой смуты и беспорЯдков были плебей.  Ћни  возвеличили  ЊариЯ,
притом настолько, что  четырежды  делали  его  Љонсулом.  Ћни  возобновлЯли  его
консулат через столь малые  промежутки  времени,  что  затем  он  уже  сам  смог
сделатьсЯ Љонсулом еще три раза.  Џротив подобной беды у  ‡нати  не  было  иного
средства, как начать поддерживать ‘уллу.  ‘делав его главой своей партии,  ‡нать
развЯзала  гражданскую  войну  и,  пролив  много  крови,    испытав    различные
превратности судьбы, одержала в ней верх.
     ’е же самые распри возникли во времена –езарЯ  и  ЏомпеЯ:  –езарь  сделалсЯ
главой партии ЊариЯ, а Џомпеи - ‘уллы. ‚ схватке между ними верх одержал –езарь.
Ћн был первым тираном  в  ђиме.  Џосле  него  город  этот  никогда  уже  не  был
свободным.
     ‚от какое начало и вот какой конец имел аграрный закон.  ‚ другом месте  мы
доказывали, что вражда между ‘енатом и Џлебсом поддерживала в ђиме свободу,  ибо
из, вражды сей рождались законы, благоприЯтные свободе.  €  хотЯ,  как  кажетсЯ,
результаты аграрного закона противоречат подобному выводу, Я  все-таки  заЯвлЯю,
что не намерен из-за этого  отказыватьсЯ  от  своего  мнениЯ.  ‚едь  жадность  и
надменное честолюбие грандов столь велико, что, если город не обуздает их любыми
путЯми и способами, они быстро доведут этот город до  погибели.  ђаспрЯм  вокруг
аграрного закона понадобилось триста лет длЯ того, чтобы сделать ђим рабским, но
ђим был бы порабощен много скорее, если бы плебеи с помощью аграрного  закона  и
других своих требований постоЯнно не сдерживали жадность и  честолюбие  нобилей.
€бо римскаЯ ‡нать всегда без большого шума  уступала  плебеЯм  почести,  но  как
только дело дошло до имущества, она бросилась защищать его  с  таким  упорством,
что плебеЯм, дабы удовлетворить  собственные  аппетиты,  пришлось  прибегнуть  к
вышерассмотренным чрезвычайным мерам.
     ‡ачинщиками этих беспорЯдков были ѓракхи, каковых следует хвалить скорее за
их намереньЯ, нежели за их рассудительность.  ‚едь желать уничтожить возникшие в
городе непорЯдки и принимать ради этого закон, имеющий большую обратную силу,  -
дело весьма неблагоразумное. Џоступить так - об этом много уже говорилось выше -
значит только ускорить то самое зло, к которому ведут названные непорЯдки.  …сли
же повременить и выждать, зло либо придет позднее, либо, со  временем,  исчезнет
само собой.

ѓлава LV
                    Ћ ’ЋЊ, ЉЂЉ ‹…ѓЉЋ ‚…„“’‘џ „…‹Ђ ‚ ѓЋђЋ„…,
               ѓ„… ЊЂ‘‘› Ќ… ђЂ‡‚ђЂ™…Ќ›, Ђ ’ЂЉ†… Ћ  ’ЋЊ, —’Ћ ’ЂЊ,
                  ѓ„… ‘“™…‘’‚“…’ ђЂ‚…Ќ‘’‚Ћ, Ќ…‚Ћ‡ЊЋ†ЌЋ ‘Ћ‡„Ђ’њ
                       ‘ЂЊЋ„…ђ†Ђ‚€…, ’ЂЊ †…, ѓ„… …ѓЋ Ќ…’,
                         Ќ…‚Ћ‡ЊЋ†ЌЋ “—ђ…„€’њ ђ…‘Џ“Ѓ‹€Љ“

     ЌесмотрЯ на то что выше мы довольно подробно рассуждали о том, чего надобно
опасатьсЯ городам  развращенным  и  на  что  им  можно  надеЯтьсЯ,  мне  все  же
представлЯетсЯ нелишним рассмотреть решение ‘ената  относительно  обета  Љамилла
отдать Ђполлону десЯтую часть добычи, захваченной у вейентов.  „обыча эта попала
в руки римского Џлебса и, так как не  было  никакой  возможности  ее  сосчитать,
‘енат издал постановление о том, чтобы каждый  выложил  в  общий  котел  десЯтую
часть того, что им было награблено.  € хотЯ решение  это  не  было  проведено  в
жизнь, ибо ‘енат впоследствии нашел средство по-другому  ублажить  Ђполлона,  не
чинЯ обиды Џлебсу, оно все-таки показывает, насколько ‘енат верил в  добродетель
плебеев, полагаЯ, что не найдетсЯ ни одного из них, кто не представил  бы  ровно
столько добычи, сколько предписывалось названным сенатским  решением.  ‘  другой
стороны, Џлебс не подумал как-либо обойти постановление  ‘ената,  отдав  меньше,
чем следовало, но решил освободитьсЯ от него, открыто обнаружив недовольство.
     Џример этот, так же  как  и  многие  другие,  о  которых  говорилось  выше,
показывает, сколь добродетелен и благочестив был римский  народ  и  сколь  много
хорошего  можно  было  от  него  ожидать.  €  действительно,  где  нет  подобной
добродетели, невозможно ожидать чего-либо хорошего, как нечего ждать  от  стран,
которые в последнее времЯ совершенно развратились, -  прежде  всего  от  €талии.
„аже ”ранции и €спании коснулась та же самаЯ развращенность. …сли в них не видно
таких же раздоров, каковые каждодневно возникают в €талии, то проистекает это не
столько от добродетели их народов, каковаЯ у названных народов по большей  части
отсутствует,  сколько  потому,  что  во  ”ранции  и  €спании  имеетсЯ    король,
поддерживающий их внутреннее единство не только благодарЯ собственной  доблести,
но  главным  образом  благодарЯ  политическому  строю  этих    королевств,    не
подвергшемусЯ еще порче.
     „обродетель и благочестие народа очень хорошо видны в ѓермании, где они все
еще очень велики.  €менно добродетель  и  благочестие  народа  делают  возможным
существование  в  ѓермании  многих  свободных  республик,  которые  так   строго
соблюдают свои законы, что никто ни извне, ни изнутри не дерзает посЯгнуть на их
независимость.  ‚ подтверждение истинности того, что  в  тех  краЯх  сохранилась
добраЯ  часть  античной  добродетели,  Я  хочу  привести  пример,  похожий    на
приведенный выше пример с римским ‘енатом и Џлебсом.  ‚  германских  республиках
существует обычай: когда надо получить и израсходовать из  общественных  средств
определенное количество денег,  магистраты  и  советы,  обладающие  в  сказанных
республиках полномочиЯми власти, облагают всех жителей  города  податью,  равною
одному-двум процентам от состоЯниЯ каждого.  € как только  принимаетсЯ  подобное
постановление, каждый, согласно  порЯдкам  своей  земли,  ЯвлЯетсЯ  к  сборщикам
подати; дав клЯтву уплатить должную сумму,  он  бросает  в  предназначенный  длЯ
этого Ящик столько денег, сколько велит ему совесть: свидетелем уплаты выступает
только сам плательщик.  €з этого можно заключить, как много  добродетели  и  как
много благочестиЯ сохранилось еще у этих людей.  Њы вынуждены предположить,  что
каждый из них честно уплачивает подобающую ему сумму,  ибо  если  бы  он  ее  не
уплачивал, подать не достигала бы тех размеров, которые устанавливались длЯ  нее
давними обычаЯми налогообложениЯ, а если бы она их не достигала,  обман  был  бы
обнаружен и, будучи обнаруженным, заставил бы изменить способ сбора податей.
     ЏодобнаЯ добродетель в наши дни тем более удивительна, что встречаетсЯ  она
до крайности редко: по-видимому, сохранилась она теперь только в ѓермании.
     ЏорождаетсЯ это двумЯ  причинами.  ‚о-первых,  германцы  не  имеют  широких
сношений с соседними народами.  Ќи соседи не наведываютсЯ к ним в гости, ни  они
сами не наведываютсЯ к соседЯм, ибо довольствуютсЯ теми благами, теми продуктами
питаниЯ и теми шерстЯными одеждами, которые изготовлЯютсЯ в их стране. ’ем самым
устранЯетсЯ причина длЯ внешних  сношений  и  начало  всЯческой  развращенности:
германцы не усвоили нравов ни французов, ни  испанцев,  ни  итальЯнцев,  каковые
нации вкупе  ЯвлЯютсЯ  развратителем  мира.  ‚о-вторых,  германские  республики,
сохранившие у себЯ свободную и неиспорченную политическую жизнь,  не  допускают,
чтобы кто-либо из их граждан был дворЯнином или же жил на дворЯнский лад. Ѓольше
того, они поддерживают у себЯ полнейшее равенство и  ЯвлЯютсЯ  злейшими  врагами
господ и дворЯн, живущих в тамошней стране; если те случайно попадают  к  ним  в
руки, то они уничтожают их как источник разложениЯ и причину смут.
     „абы стало совершенно Ясно, кого обозначает слово  <дворЯнин>,  скажу,  что
дворЯнами именуютсЯ те, кто праздно живут на доходы со своих огромных  поместий,
нимало не заботЯсь ни об обработке земли, ни о  том,  чтобы  необходимым  трудом
заработать себе на жизнь.  Џодобные люди вредны во всЯкой республике и в  каждой
стране.  Ћднако самыми вредными из них ЯвлЯютсЯ  те,  которые  помимо  указанных
поместий владеют замками и имеют повинующихсЯ им подданных.  €  теми  и  другими
переполнены Ќеаполитанское королевство, ђимскаЯ область,  ђоманьЯ  и  ‹омбардиЯ.
€менно из-за них в этих странах никогда не возникало  республики  и  никогда  не
существовало какой-либо Џолитической жизни: подобнаЯ порода людей -  решительный
враг всЯкой гражданственности.  ‚  устроенных  наподобие  им  странах  при  всем
желании невозможно учредить республику.  …сли же кому придет охота навести в них
порЯдок, то единственным возможным длЯ  него  путем  окажетсЯ  установление  там
монархического  строЯ.  Џричина  этому  такова:  там,  где  развращенность  всех
достигла такой степени, что  ее  не  в  состоЯнии  обуздать  одни  лишь  законы,
необходимо установление вместе с законами превосходЯщей их силы;  таковой  силой
ЯвлЯетсЯ  царскаЯ  рука,  абсолютнаЯ  и  чрезвычайнаЯ  власть  которой  способна
обуздывать чрезмерную жадность, честолюбие и развращенность сильных мира сего.
     Џравильность такого рода рассуждений подтверждает пример  ’осканы:  там  на
небольшом расстоЯнии друг от друга долгое времЯ существовало  три  республики  -
”лоренциЯ, ‘иена и ‹укка; остальные  же  города  этой  страны,  хотЯ  и  были  в
какой-то мере порабощены, всем  духом  и  строем  своим  обнаруживали,  что  они
сохранили или хотели бы сохранить свою свободу.  Џроизошло  сие  потому,  что  в
’оскане не было ни одного владельца замка  и  имелось  очень  мало  дворЯн.  ’ам
существовало такое равенство, что мудрому человеку, знающему гражданские порЯдки
древних, было бы очень просто устроить там свободную гражданскую  жизнь.  Ћднако
несчастие ’осканы столь велико, что по сей день  в  ней  не  нашлось  ни  одного
человека, который сумел бы или же знал бы, как это сделать.
     ’ак вот, из всего вышеприведенного рассуждениЯ  вытекает  следующий  вывод:
желающий создать республику там,  где  имеетсЯ  большое  количество  дворЯн,  не
сумеет осуществить свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого;
желающий же создать монархию или самодержавное  кнЯжество  там,  где  существует
большое равенство, не сможет  этого  сделать,  пока  не  выведет  из  сказанного
равенства значительное количество людей честолюбивых и беспокойных и не  сделает
их дворЯнами по существу, то есть пока он не наделит их замками и  имениЯми,  не
даст им много денег и крепостных, с тем чтобы, окружив себЯ  дворЯнами,  он  мог
бы, опираЯсь на них, сохранить свою власть, а  они,  с  его  помощью,  могли  бы
удовлетворЯть свою жадность и свое честолюбие, в этом случае все прочие граждане
оказались бы вынуждены безропотно  нести  то  самое  иго,  заставить  переносить
которое  способно  одно  лишь  насилие.  €менно  таким  образом  устанавливаетсЯ
равновесие между обращающимисЯ к насилию и теми, на кого насилие это направлено,
и каждый человек прочно прикреплЯетсЯ к  своему  сословию.  Џревращение  страны,
приноровленной к монархическому строю, в республику и  установление  монархии  в
стране, приспособленной  к  республиканскому  строю,-'дело,  требующее  человека
редкостного ума и воли.  Џоэтому, хотЯ брались за него весьма многие, лишь очень
немногим удавалось довести его до конца.  Ћгромность встающей перед ними  задачи
отчасти устрашает людей, отчасти сковывает их-в  результате  они  на  первых  же
шагах спотыкаютсЯ и терпЯт неудачу.
     ‚озможно, высказанное мною мнение о том, что невозможно создать  республику
там,  где  имеютсЯ  дворЯне,  покажетсЯ  противоречащим    опыту    ‚енецианской
республики, где одни лишь дворЯне допускаютсЯ на общественные и  государственные
должности.  Ќо на это Я возражу, что  пример  ‚енеции  моему  мнению  отнюдь  не
противоречит, ибо в республике сей дворЯне ЯвлЯютсЯ дворЯнами больше  по  имени,
чем по существу: они не  получают  там  больших  доходов  с  поместий,  так  как
источник их богатства - торговлЯ и движимость;  кроме  того,  никто  из  них  не
владеет замками и не обладает никакой вотчинной властью над  крестьЯнами;  слово
<дворЯнин> ЯвлЯетсЯ в ‚енеции почетным званием, никак не свЯзанным с тем, что  в
других городах делает человека дворЯнином. Џодобно тому как в других республиках
жители делЯтсЯ на различные группы, по-разному именуемые, жители ‚енеции делЯтсЯ
на дворЯн и на народ.  „ворЯне там обладают или могут обладать всеми  почестЯми;
народ же к ним совершенно не допускаетсЯ.  ЃлагодарЯ этому,  в  силу  причин,  о
которых уже говорилось, в ‚енеции не возникает смут.
     €так, пусть устанавливаетсЯ республика  там,  где  существует  или  создано
полное равенство. € наоборот, пусть учреждаетсЯ самодержавие там, где существует
полнейшее неравенство.  ‚ противном случае будет создано нечто  несоразмерное  и
недолговечное.

ѓлава LVII
                     Џ‹…Ѓ…€ ‚ ЊЂ‘‘… ‘‚Ћ…‰ Љђ…ЏЉ€ € ‘€‹њЌ›,
                             Ђ ЏЋ Ћ’„…‹њЌЋ‘’€ ‘‹ЂЃ›

     Њногие римлЯне, после того как нашествие французов  опустошило  их  родину,
переселились в ‚ейи вопреки постановлению и предписанию ‘ената.  „абы  исправить
такой непорЯдок.  ‘енат  специальными  общественными  эдиктами  повелел  всем  к
известному сроку и под страхом определенного  наказаниЯ  вернутьсЯ  в  ђим.  ’е,
против кого были направлены указанные эдикты, сперва  потешались  над  ними,  но
потом, когда настал срок повиноватьсЯ, подчинились.  ’ит ‹ивии говорит по  этому
поводу: "Ex ferocibus universis singuli metu suo obidientes  fuere  [Ѓудучи  все
вместе храбрыми, они стали покорными, ибо каждый боЯлсЯ сам за себЯ]" (лат.).
     € действительно, нельзЯ лучше показать природу народных масс, чем  показано
в приведенном тексте.  Њассы дерзко  и  многократно  оспаривают  решениЯ  своего
государЯ, но затем,  оказавшись  непосредственно  перед  угрозой  наказаниЯ,  не
доверЯют друг другу и  покорно  им  повинуютсЯ.  ’аким  образом,  можно  считать
непреложным, что тому, что народ говорит о своих добрых или дурных  настроениЯх,
не стоит придавать слишком большого значениЯ; ведь  ты  в  состоЯнии  поддержать
его, если народ настроен хорошо; если же он настроен дурно,  ты  можешь  заранее
помешать ему причинить тебе вред.
     ѓоворЯ  здесь  о  дурных  настроениЯх  народа,  Я  имею  в  виду  все   его
недовольства,  помимо  тех,  которые  вызываютсЯ  потерей  свободы  или  утратой
любимого государЯ, все  еще  находЯщегосЯ  в  живых:  недовольства,  порожденные
такого рода причинами - вещь  очень  страшнаЯ,  и  длЯ  обузданиЯ  их  требуютсЯ
крайние меры.  ‚се же прочие народные  недовольства  легко  устранимы  -  в  тех
случаЯх, когда у народа нет вождей. €бо не существует ничего более ужасного, чем
разнузданные,  лишенные  вождЯ  массы,  и  вместе  с  тем  -  нет  ничего  более
беспомощного: даже если народные массы вооружены, их  несложно  будет  успокоить
при условии, что тебе удастсЯ уклонитьсЯ от.  их  первого  натиска;  ведь  когда
горЯчие головы малость поостынут  и  все  разойдутсЯ  по  домам,  каждый  начнет
сомневатьсЯ в  своих  силах  и  позаботитсЯ  о  собственной  безопасности,  либо
обратившись в бегство,  либо  пойдЯ  на  попЯтный.
     ‚от  почему  взбунтовавшимсЯ  массам,  если  они  только  желают  избегнуть
подобной опасности, надобно сразу же избрать из своей среды  вождЯ,  который  бы
направлЯл их, поддерживал их внутреннее  единство  и  заботилсЯ  об  их  защите.
€менно так поступили римские плебеи, когда после смерти  ‚иргинии  они  покинули
ђим и ради своего спасениЯ избрали из своей среды двадцать ’рибунов.  ‚  тех  же
случаЯх, когда они этого не делали, с ними всегда случалось то,  о  чем  говорит
’ит ‹ивий в вышеприведенной фразе.  ‚се вместе они  бывают  храбрыми,  когда  же
каждый из них начинает думать о грозЯщей лично  ему  опасности,  они  становЯтсЯ
слабыми и трусливыми.

ѓлава LVIII
                             ЌЂђЋ„Ќ›… ЊЂ‘‘› Њ“„ђ……
                             € ЏЋ‘’ЋџЌЌ…… ѓЋ‘“„Ђђџ

     Ќет ничего суетнее и непостоЯннее народных масс - так  утверждает  наш  ’ит
‹ивии, подобно всем прочим историкам.  ‚ повествованиЯх  их  о  людских  деЯниЯх
часто приходитсЯ видеть, как  народные  массы  сперва  осуждают  кого-нибудь  на
смерть, а затем его же оплакивают  и  весьма  о  нем  сожалеют.  Џример  тому  -
отношение римского народа к Њанлию Љапитолийскому, коего он сперва приговорил  к
смерти, а потом горько о нем пожалел.  €сторик так  говорит  об  этом:  "Populum
brevi, posteaquam ab eo pe-riculum nullum erat, desiderium eius  tenuit  [‚скоре
народ, которому не угрожало уже ни малейшей опасности,  горько  о  нем  пожалел]
(лат.)".  ‚ другом месте, показываЯ событиЯ, развернувшиесЯ  в  ‘иракузах  после
смерти ѓиеронима, внука ѓиерона, он говорит: "Hace natura multitudinis est:  aut
humiliter servit, aut superbe domi-natur [’акова натура толпы:  она  или  рабски
прислуживает, или надменно властвует] (лат.)".
     Ќе знаю, может быть, Я взваливаю на себЯ тЯжелое и трудно исполнимое  дело,
от которого мне либо придетсЯ с позором отказатьсЯ, либо вести его под  бременем
порицаний, но Я хочу  защищать  положение,  отвергаемое,  как  мною  только  что
говорилось, всеми историками. ‚прочем, как бы там ни было, Я никогда не считал и
никогда не буду считать пороком готовность отстаивать любое мнение, опираЯсь  на
разум и не прибегаЯ к помощи авторитета и силы.
     ’ак вот, Я утверждаю, что тем самым  пороком,  которым  историки  попрекают
народные массы, можно попрекнуть всех людей вообще  и  больше  всего  государей.
‚сЯкий человек, не управлЯемый законами, совершил бы те же самые ошибки, которые
допускают разнузданные массы.  ‚ этом легко убедитьсЯ: немало есть и было разных
государей, но добрые и мудрые  государи  -  наперечет.  џ  говорю  о  государЯх,
сумевших разорвать сдерживающую их узду; в этот разрЯд не  входЯт  ни  государи,
существовавшие в …гипте и  в  пору  самой  древней  древности  управлЯвшие  этой
страной с помощью законов, ни государи, существовавшие в  ‘парте,  ни  государи,
ныне существующие во  ”ранции.  ЊонархическаЯ  власть  сдерживаетсЯ  во  ”ранции
законами более, чем в каком-либо из известных нам  нынешних  царств.  –ари  эти,
правившие согласно  конституционным  законам,  не  входЯт  в  названный  разрЯд,
поскольку нам хотелось бы рассмотреть природу всЯкого человека,  взЯтого  самого
по себе, и посмотреть, сходна ли она с природой народных масс, ‚  противовес  же
названным царЯм можно было бы поставить массы, так же как  и  цари,  управлЯемые
законами:  в  этом  случае  мы  обнаружили  бы  у  народных  масс  те  же  самые
добродетели, что и у царей, и увидели бы, что массы и не властвуют  надменно,  и
не прислуживают рабски.
     €менно таким  был  римский  народ,  который,  пока  ђеспублика  сохранЯлась
неразвращенной, никогда рабски не прислуживал и никогда надменно не  властвовал,
но с помощью своих учреждений  и  магистратов  честно  и  с  достоинством  играл
отведенную ему общественную роль.  Љогда необходимо было выступать против одного
из сильных мира сего, он делал это - пример тому  Њанлий,  „ецимвиры  и  другие,
пытавшиесЯ угнетать народ; когда же необходимо было во имЯ  общественного  блага
повиноватьсЯ „иктаторам и Љонсулам, он повиновалсЯ.  € если римский народ горько
сожалел о смерти ЊанлиЯ Љапитолийского, то особенно удивлЯтьсЯ  тут  нечему:  он
сожалел об его доблести, котораЯ была  столь  велика,  что  воспоминаниЯ  о  ней
вызывали у каждого слезы.  ’очно так же поступил бы  любой  государь,  ведь  все
историки уверЯют, что следует прославлЯть всЯкую доблесть и восхищатьсЯ ею  даже
у наших врагов. ’ем не менее если бы среди проливаемых по нему слез Њанлий вдруг
воскрес, народ ђима вынес бы  ему  тот  же  самый  приговор;  он  точно  так  же
освободил бы его из тюрьмы, а некоторое времЯ спустЯ осудил бы его на смерть.  ‚
противоположность этому можно видеть, как государи, почитаемые  мудрыми,  сперва
убивали какого-нибудь человека, а потом крайне  о  том  сожалели.  ’ак  поступил
Ђлександр с Љлитом и другими своими друзьЯми, а €род - с Њариамной.
     Ќо то, что говорит нам историк о природе народных масс,  он  говорит  не  о
массах, упорЯдоченных законами, вроде римского народа, а о  разнузданной  толпе,
каковой была сиракузскаЯ чернь.  ќта  последнЯЯ  совершает  ошибки,  совершаемые
людьми вспыльчивыми и необузданными, вроде Ђлександра ‚еликого и €рода.  Џоэтому
не следует порицать природу масс больше, нежели натуру государей, ибо и массы, и
государи в  равной  степени  заблуждаютсЯ,  когда  ничто  не  удерживает  их  от
заблуждений.  ‚ подтверждение этого, помимо  приведенных  мною  примеров,  можно
сослатьсЯ на пример римских императоров и на других тиранов и государей;  у  них
мы увидим такое непостоЯнство и такую переменчивость, каких не найти ни у одного
народа.
     €так, Я прихожу к выводу, противоречащему общему мнению, полагающему, будто
народ, когда он находитсЯ у власти, непостоЯнен, переменчив  и  неблагодарен.  џ
утверждаю, что народ грешит названными пороками ничуть не больше,  нежели  любой
государь.  ’от, кто предъЯвит обвинение в указанных  пороках  в  равной  мере  и
народу, и государЯм, окажетсЯ прав; избавлЯющий же  от  них  государей  допустит
ошибку.  €бо властвующий и благоустроенный народ будет столь же, а  то  и  более
постоЯнен, благоразумен и щедр, что  и  государь,  притом  государь,  почитаемый
мудрым.  ‘  другой  стороны,  государь,  сбросивший  узду    закона,    окажетсЯ
неблагодарнее,  переменчивее  и  безрассуднее  всЯкого  народа.  ђазличие  в  их
действиЯх порождаетсЯ не различием их природы - ибо природа у всех одинакова,  а
если у кого здесь имеетсЯ преимущество, то как раз у народа, -  но  большим  или
меньшим уважением законов, в рамках которых они живут.  ‚сЯкий, кто посмотрит на
римский народ, увидит, что в продолжение четырехсот лет народ  этот  был  врагом
царского званиЯ, страстным  почитателем  славы  своей  родины  и  поборником  ее
общественного блага, - он увидит множество примеров и тому, и  другому.  Ђ  если
кто сошлетсЯ на неблагодарность, проЯвленную  римским  народом  по  отношению  к
‘ципиону,  то  в  ответ  Я  приведу  тот  же  самый  довод,  который    подробно
рассматривалсЯ мною прежде, когда показывалось, что  народ  менее  неблагодарен,
нежели государь.
     —то же  до  рассудительности  и  постоЯнства,  то  уверЯю  вас,  что  народ
постоЯннее и много рассудительнее всЯкого государЯ.  Ќе без причин голос  народа
сравниваетсЯ  с  гласом  Ѓожьим:  в  своих  предсказаниЯх  общественное   мнение
достигает таких поразительных результатов, что кажетсЯ, будто благодарЯ какой-то
тайной способности народ Ясно предвидит, что окажетсЯ длЯ него добром, а, что  -
злом.  ‹ишь  в  самых  редких  случаЯх,  выслушав  речи  двух  ораторов,   равно
убедительные, но тЯнущие в разные стороны, народ не выносит наилучшего  суждениЯ
и не способен понЯть того, о  чем  ему  говорЯт.  Ђ  если  он,  как  отмечалось,
допускает ошибки, принимаЯ решениЯ излишне смелые, хотЯ и кажущиесЯ  ему  самому
полезными, то ведь  еще  большие  ошибки  допускает  государь,  движимый  своими
страстЯми, каковые по  силе  много  превосходЯт  страсти  народа.  Џри  избрании
магистратов, например, народ делает несравнимо лучший  выбор,  нежели  государь;
народ ни за что не уговоришь, что было бы хорошо удостоить общественным  почетом
человека недостойного и распутного поведениЯ, а государЯ уговорить в  том  можно
без всЯкого труда.
     Љоли уж что-то внушило ужас народу,  то  мнение  его  по  этому  поводу  не
изменЯетсЯ веками.  ‘овсем  не  то  мы  видим  у  государей.  „лЯ  подтверждениЯ
правильности обоих вышеизложенных положений мне было бы достаточно сослатьсЯ  на
римский народ.  Ќа протЯжении сотен лет, много раз избираЯ Љонсулов и  ’рибунов,
он и четырежды не раскаЯлсЯ в своем выборе.
     Ќарод ђима, как Я уже говорил, настолько ненавидел титул царЯ, что  никакие
заслуги  гражданина,  домогавшегосЯ  этого  титула,  не  могли  спасти  его   от
заслуженного наказаниЯ.
     Џомимо всего прочего, города, в которых у власти стоит народ,  за  короткое
времЯ сильно расширЯют свою территорию, много больше,  чем  те,  которые  всегда
находились под властью одного государЯ.  ’ак было с ђимом после изгнаниЯ из него
царей; так было с Ђфинами после освобождениЯ  их  от  Џисистрата.  Џричина  тому
может быть только одна: народное правление лучше правлениЯ самодержавного.
     џ не хочу, чтобы этому моему  мнению  противопоставлЯлось  все  то,  о  чем
говорит нам историк в вышеупомЯнутой фразе или в каком-нибудь другом месте,  ибо
если мы сопоставим все беспорЯдки, произведенные народом, со всеми беспорЯдками,
учиненными государЯми, и все славные деЯниЯ народа со  всеми  славными  деЯниЯми
государей, то мы увидим, что народ много превосходит государей и в  добродетели,
и  в  славе.  Ђ  если  государи  превосходЯт  народ  в  умении  давать   законы,
образовывать гражданскую жизнь, устанавливать новый строй и новые учреждениЯ, то
народ столь же превосходит их в умении сохранЯть учрежденный строй. ’ем самым он
приобщаетсЯ  к  славе  его  учредителей.
     Ћдним словом, дабы заключить мои рассуждениЯ о  сем  предмете,  скажу,  что
много было долговечных монархий и много было долговечных республик; тем и другим
потребно было подчинение законам, ибо государь, который способен делать все, что
ему заблагорассудитсЯ, - безумен, народ же, который способен делать все, что ему
угодно, - не мудр.  Ћднако если мы  сопоставим  государЯ,  уважающего  закон,  с
подчинЯющимсЯ законам народом, то убедимсЯ, что у народа доблести больше, чем  у
государЯ.  …сли же мы сопоставим  необузданного  государЯ  с  тоже  необузданным
народом, то увидим, что и в этом случае народ допускает менее серьезные  ошибки,
длЯ исправлениЯ  которых  необходимы  более  легкие  средства.  ‚едь  достаточно
доброму человеку поговорить с разнузданным и мЯтежным  народом,  и  тот  тут  же
опЯть встанет на правый путь.  Ђ с дурным  государем  поговорить  некому  -  длЯ
избавлениЯ от него потребно железо.  Џо этому можно судить о степени серьезности
заболеваниЯ.  ђаз длЯ излечениЯ болезни народа довольно слов,  а  длЯ  излечениЯ
болезни государЯ необходимо хирургическое вмешательство, то не найдетсЯ  никого,
кто не признал бы, что там, где лечение  труднее,  допущены  и  более  серьезные
ошибки.
     Љогда народ совершенно сбрасывает с себЯ всЯкую  узду,  опасатьсЯ  надо  не
безумств, которые он творит, и не нынешнего зла страшитсЯ, - боЯтьсЯ надо  того,
что из этого может  произойти>  ибо  -общественные  беспорЯдки  легко  порождают
тирана. ‘  дурными  государЯми  происходит  как  раз  обратное:  тут  страшатсЯ
теперешнего зла и все надежды возлагают на будущее; люди успокаивают  себЯ  тем,
что сама дурнаЯ жизнь  государЯ  может  возродить  свободу.  €так,  вот  к  чему
сводитсЯ различие между народом и государем: это отличие существующего от  того,
что будет существовать.
     †естокость народных масс направлена против тех, кто, как  опасаетсЯ  народ,
может посЯгнуть на общее благо; жестокость государЯ направлена против тех,  кто,
как  он  опасаетсЯ,  может  посЯгнуть  на  его  собственное,    личное    благо.
     ЌеблагоприЯтные народу мнениЯ о нем порождены  тем,  что  о  народе  всЯкий
говорит плохое свободно и безбоЯзненно даже тогда, когда народ стоит у власти; о
государЯх же всегда говорЯт с большим  страхом  и  с  тысЯчью  предосторожностей
[...]


                                    - *** -



 * ЉЌ€ѓЂ ‚’ЋђЂџ * 



‚‘’“Џ‹…Ќ€…

     ‹юди всегда хвалЯт - но не всегда с должными основаниЯми - старое времЯ,  а
нынешнее порицают.  Џри этом они до того привержены прошлому, что восхвалЯют  Ќе
только те давние эпохи,  которые  известны  им  по  свидетельствам,  оставленным
историками, но также и те времена, которые они сами видели в своей молодости и о
которых вспоминают, будучи уже  стариками.  ‚  большинстве  случаев  таковое  их
мнение оказываетсЯ ошибочным.  Њне это Ясно, потому  что  мне  понЯтны  причины,
вызывающие у них подобного рода заблуждение.
     Џрежде всего, заблуждение это  порождаетсЯ,  по-моему,  тем,  что  о  делах
далекого прошлого мы не знаем всей правды: то, что могло бы очернить те времена,
чаще  всего  скрываетсЯ,  то  же,  что  могло  бы  принести  им  добрую   славу,
возвеличиваетсЯ и раздуваетсЯ.  Ѓольшинство историков до того ослеплено счастьем
победителей, что, дабы прославить их победы, не только  преувеличивает  все  то,
что названными победителЯми было доблестно совершено, но  также  и  действиЯ  их
врагов разукрашивает таким образом, что всЯкий, кто потом  родитсЯ  в  любой  из
двух  стран,  победившей  или  побежденной,  будет  иметь  причины   восхищатьсЯ
тогдашними людьми и тогдашним  временем  и  будет  принужден  в  высшей  степени
прославлЯть их и почитать.  Љроме того, поскольку  люди  ненавидЯт  что-либо  по
причине либо страха, либо зависти, то, сталкиваЯсь с делами  далекого  прошлого,
они терЯют две важнейшие причины, из-за которых они могли бы их ненавидеть,  ибо
прошлое не может тебЯ обижать и у тебЯ нет  причин  ему  завидовать.  €ное  дело
событиЯ, в которых мы  участвуем  и  которые  находЯтсЯ  у  нас  перед  глазами:
познание открывает тебе их со всех сторон; и, познаваЯ в них  вместе  с  хорошим
много такого, что тебе не по нутру, ты  оказываешьсЯ  вынужденным  оценивать  их
много ниже событий древности даже тогда, когда, по справедливости, современность
заслуживает гораздо больше славы и доброй репутации, нежели античность. џ говорю
это не о произведениЯх искусства, которые столь  Ясно  свидетельствуют  сами  за
себЯ, что времЯ  мало  может  убавить  или  прибавить  к  той  славе,  коей  они
заслуживают, - Я говорю это о том, что имеет касательство к жизни и нравам людей
и чему нет столь же неоспоримых свидетелей.
     €так, повторЯю: невозможно не признать, что  у  людей  имеетсЯ  обыкновение
хвалить прошлое и порицать настоЯщее.  Ћднако нельзЯ утверждать,  что,  поступаЯ
так, люди всегда заблуждаютсЯ.  ‘ама необходимость  требует,  чтобы  в  каких-то
случаЯх они судили верно.  ‚едь, находЯсь в вечном движении,  дела  человеческие
идут либо вверх, либо вниз.  Ѓывает, что город или  страна  упорЯдочиваетсЯ  длЯ
гражданской  жизни  каким-нибудь  выдающимсЯ  человеком  и  в  известное  времЯ,
благодарЯ его личной доблести, дела в них развиваютсЯ к лучшему.  Љто, родившись
в  ту  пору,  при  тогдашнем  строе  станет  хвалить  древность   больше,    чем
современность, допустит ошибку, и причиной его ошибки будут  выше  рассмотренные
обстоЯтельства.  Ќо родившиесЯ после него в том же городе или стране, когда этот
город или страна вступЯт в полосу упадка, судЯ так  же,  как  он,  будут  судить
правильно.
     ђазмышлЯЯ о ходе дел человеческих, Я  прихожу  к  выводу,  что  мир  всегда
остаетсЯ одинаковым, что в мире этом столько же дурного, сколько и хорошего,  но
что зло и добро перекочевывают из страны в страну.  ќто подтверждают имеющиесЯ у
нас сведениЯ о древних царствах, которые сменЯли друг друга вследствие изменениЯ
нравов, а мир при этом оставалсЯ одним и тем же.  ђазница состоЯла лишь  в  том,
что та самаЯ доблесть, котораЯ прежде  помещалась  в  Ђссирии,  переместилась  в
Њидию, затем в Џерсию, а из нее перешла в  €талию  и  ђим.  €  хотЯ  за  ђимской
€мперией не последовало империи, котораЯ просуществовала бы длительное времЯ и в
которой мир сохранил бы всю  свою  доблесть  целостной,  мы  все-таки  видим  ее
рассеЯнной среди многих наций,  живущих  доблестной  жизнью.  Џример  тому  дают
королевство ”ранции, царство турок и царство султана, а ныне - народы ѓермании и
прежде всего  секта  сарацинов,  котораЯ  совершила  многие  великие  подвиги  и
захватила значительную часть  мира  после  того,  как  она  сокрушила  ‚осточную
ђимскую империю.  ’ак вот, во всех этих странах, после падениЯ римлЯн, и во всех
этих сектах сохранЯлась названнаЯ доблесть, и в некоторых  из  них  до  сих  пор
имеетсЯ то, к чему надобно стремитьсЯ и что  следует  по-настоЯщему  восхвалЯть.
‚сЯкий, кто, родившись в тех краЯх, приметсЯ  хвалить  прошлые  времена  больше,
нежели нынешние, допустит ошибку.  Ќо тот, кто родилсЯ в €талии и в ѓреции и  не
стал в €талии французом или германцем, а в ѓреции - турком, имеет все  основаниЯ
хулить свое времЯ и хвалить прошлое.  €бо некогда там было чем восхищатьсЯ; ныне
же ничто не может искупить крайней нищеты, гнусности и позора: в странах сих  не
почитаетсЯ религиЯ, не  соблюдаютсЯ  законы  и  отсутствует  армиЯ;  теперь  они
замараны всЯкого рода мерзостью. € пороки их тем более отвратительны, что больше
всего они гнездЯтсЯ в тех, кто восседает pro tribunali, кто командует другими  и
кто желает быть боготворимым.
     Ќо вернемсЯ к нашему рассуждению.  …сли, как утверждаю Я,  люди  ошибаютсЯ,
определЯЯ, какой век лучше, нынешний или древний, ибо не знают  древности  столь
же хорошо, как свое времЯ, то, казалось бы, старикам не  должно  заблуждатьсЯ  в
оценках поры собственной юности и старости - ведь и то, и другое времЯ  известно
им в равной мере хорошо, так как они видели его собственными глазами.  ќто  было
бы справедливо, если бы люди во все возрасты жизни имели одни и те же суждениЯ и
желаниЯ; но поскольку люди менЯютсЯ скорее,  чем  времена,  последние  не  могут
казатьсЯ им одинаковыми, ибо  в  старости  у  людей  совсем  не  такие  желаниЯ,
пристрастиЯ и мысли, какие были у них  в  юности.  Љогда  люди  стареют,  у  них
убывает сила и прибавлЯетсЯ ума и благоразумиЯ.  Џоэтому неизбежно, что все  то,
что в юности казалось им сносным или даже хорошим, в старости кажетсЯ  дурным  и
невыносимым. Ћднако вместо того, чтобы винить свой рассудок, они обвинЯют времЯ.
     Љроме того; так как  желаниЯ  человеческие  ненасытны  и  так  как  природа
наделила человека способностью  все  мочь  и  ко  всему  стремитьсЯ,  а  фортуна
позволЯет  ему  достигать  лишь  немногого,  то  следствием  сего    оказываетсЯ
постоЯннаЯ духовнаЯ неудовлетворенность  и  пресыщенность  людей  тем,  чем  они
владеют.  €менно это заставлЯет их хулить современность, хвалить прошлое и жадно
стремитьсЯ к будущему даже тогда, когда  у  них  нет  длЯ  этого  сколько-нибудь
разумного основаниЯ.
     Ќе  знаю,  возможно,  и  Я  заслужил  того,  чтобы  быть  причисленным    к
заблуждающимсЯ, ибо в этих моих рассуждениЯх Я  слишком  хвалю  времена  древних
римлЯн и ругаю наше времЯ.  „ействительно, не будь  царившаЯ  тогда  доблесть  и
царствующий ныне порок Яснее солнца, Я вел бы  себЯ  более  сдержанно,  опасаЯсь
впасть в ту самую ошибку, в которой Я  обвинЯю  других.  Ќо  так  как'  все  это
очевидно длЯ каждого, то Я стану говорить смело! и без обинЯков все, что думаю о
той и о нашей эпохе, дабы молодежь,  котораЯ  прочтет  сии  мои  писаниЯ,  могла
бежать от нашего времени и быть готовой подражать античности, как только фортуна
предоставит ей такую возможность.  ‚едь обЯзанность порЯдочного человека - учить
других, как сделать все то хорошее,  чего  сам  он  не,  сумел  совершить  из-за
зловредности времени и фортуны.  Љогда окажетсЯ много людей, способных к  добру,
некоторые из них - те, что будут более всех любезны Ќебу,  -  смогут  претворить
это добро в жизнь.
     Џоскольку  в  рассуждениЯх  предыдущей  книги  говорилось    о    решениЯх,
принимавшихсЯ римлЯнами по вопросам, касавшимсЯ внутренних дел города, то в этой
книге мы поговорим уже о том, что предпринЯл римский народ длЯ расширениЯ  своей
державы.

ѓлава II
                     ‘ ЉЂЉ€Њ€ ЌЂђЋ„ЂЊ€ ђ€Њ‹џЌЂЊ Џђ€•Ћ„€‹Ћ‘њ
                       ‚…‘’€ ‚Ћ‰Ќ“ € ЉЂЉ ЌЂ‡‚ЂЌЌ›… ЌЂђЋ„›
                            Ћ’‘’Ђ€‚Ђ‹€ ‘‚Ћћ ‘‚ЋЃЋ„“

     Ќичто так не затруднЯло  римлЯнам  покорение  народов  соседних  стран,  не
говорЯ уж о далеких землЯх, как любовь,  которую  в  те  времена  многие  народы
питали к своей свободе.  Ћни защищали ее столь упорно, что никогда не  были,  бы
порабощены, если бы не исключительнаЯ доблесть их завоевателей.  Њногие  примеры
свидетельствуют о том, каким опасностЯм подвергали себЯ тогдашние  народы,  дабы
сохранить или вернуть утраченную свободу, как  мстили  они  тем,  кто  лишал  их
независимости.
     “роки истории учат также, какой вред наносит  народам  и  городам  рабство.
’ам, где теперь имеетсЯ всего лишь одна страна, о которой можно сказать, что она
обладает свободными  городами,  в  древности  во  всех  странах  жило  множество
совершенно свободных народов.
     ‚ те далекие времена, о которых мы сейчас говорим,  в  €талии,  начинаЯ  от
Ђльп, отделЯющих ныне ’оскану от ‹омбардии, и до ее  оконечности  на  юге,  жило
много свободных народов.  ќто были тосканцы, римлЯне, самниты  и  многие  другие
народы, населЯвшие остальную €талию.  Ќет никаких указаний на то, что  в  €талии
тогда имелись какиелибо цари за исключением тех, что  правили  в  ђиме,  да  еще
Џорсены, царЯ ’осканы, род которого угас,  но  как  и  когда  -  историЯ  о  том
умалчивает. ’ем не менее совершенно очевидно, что в пору, когда римлЯне осаждали
‚ейи, ’оскана была уже свободной и так  радовалась  свободе,  до  такой  степени
ненавидела само имЯ государЯ, что когда вейенты длЯ своей защиты избрали в ‚ейЯх
царЯ, а затем обратились к тосканцам за помощью против  римлЯн,  тосканцы  после
долгих совещаний решили не помогать вейентам, пока те  будут  жить  под  властью
царЯ, полагаЯ, что нехорошо защищать родину тех, кто уже подчинил ее чужой воле.
     Ќетрудно понЯть, почему у народа возникает такаЯ любовь к свободной  жизни.
‚едь опыт показывает, что города увеличивают свои владениЯ и умножают богатства,
только будучи свободными.  ‚ самом деле, диву даешьсЯ, когда  подумаешь,  какого
величиЯ достигли Ђфины в течение ста лет, после того  как  они  освободились  от
тирании  Џисистрата.  …ще  больше  поражает    величие,    достигнутое    ђимом,
освободившимсЯ от царей. Џричину сего уразуметь несложно: великими города делает
забота не о личном, а об общем  благе.  Ђ  общее  благо  принимаетсЯ  в  расчет,
бесспорно, только в республиках.  €бо все то,  что  имеет  его  своей  целью,  в
республиках проводитсЯ в жизнь, даже  если  это  наносит  урон  тому  или  иному
частному  лицу;  граждане,  ради  которых  делаетсЯ  сказанное   благо,    столь
многочисленны, что общего блага можно достигнуть там вопреки немногим,  интересы
которых при этом ущемлЯютсЯ.
     Ћбратное происходит в  землЯх,  где  власть  принадлежит  государю.  ’ам  в
большинстве случаев то, что делаетсЯ длЯ государЯ, наносит урон  городу,  а  то,
что делаетсЯ длЯ города,  ущемлЯет  государЯ.  ’ак  что  когда  свободную  жизнь
сменЯет тираниЯ, наименьшим  злом,  какое  проистекает  от  этого  длЯ  городов,
оказываетсЯ то, что они не могут больше ни развиватьсЯ, ни умножать свою мощь  и
богатство.  —аще же всего и даже почти всегда они поворачивают вспЯть.  …сли  по
воле случаЯ к власти и приходит доблестный тиран, который, обладаЯ  мужеством  и
располагаЯ силой оружиЯ, расширЯет границы своей  территории,  то  это  идет  на
пользу не всей республике, а только ему одному. ’иран не может почтить ни одного
из достойных и добрых граждан, над которыми он тиранствует, без того, чтобы  тот
тут же не попал у него под подозрение.  Ћн не может также  ни  подчинЯть  другие
города тому городу, тираном  которого  он  ЯвлЯетсЯ,  ни  превращать  их  в  его
данников, ибо не в его интересах делать свой город сильным: ему выгодно  держать
государство раздробленным, так чтобы каждаЯ землЯ и  каждаЯ  область  признавала
лишь его своим господином.  ‚от почему из всех его завоеваний  выгоду  извлекает
один только он, а никак не  его  родина.  Љто  пожелает  подкрепить  это  мнение
многими другими доводами, пусть прочтет,  что  пишет  Љсенофонт  в  трактате  <Ћ
тирании>.  Ќе удивительно поэтому, что древние народы  с  неумолимой  ненавистью
преследовали тиранов  и  так  любили  свободную  жизнь,  что  само  имЯ  свободы
пользовалось у них большим почетом.  ‚от пример того: когда  в  ‘иракузах  погиб
ѓиероним, внук ѓиерона ‘иракузского, и весть о его смерти дошла до  его  войска,
стоЯвшего  неподалеку  от  ‘иракуз,  войско  поначалу  принЯлось  волноватьсЯ  и
ополчилось против убийц ѓиеронима, но, услышав, что  в  ‘иракузах  провозглашена
свобода,  отложило  гнев  против  тираноубийц  и  принЯлось  думать,  как  бы  в
означенном городе устроить свободную жизнь.
     Ќе удивительно также, что народ жестоко мстит  тем,  кто  отнимает  у  него
свободу. Џримеров тому достаточно, Я хочу указать лишь на событиЯ, имевшие место
в Љеркире, греческом городе, во времЯ Џелопоннесской  войны.  ’огда  всЯ  ѓрециЯ
разделилась на две партии, одна из которых была  на  стороне  афинЯн,  другаЯ  -
спартанцев; следствием сего было то,  что  из  многих  городов,  разделенных  на
партии, одни стремились к дружбе со ‘партой, а другие  -  с  Ђфинами.  ‘лучилось
так, что когда в упомЯнутом городе  верх  одержали  нобили  и  отнЯли  у  народа
свободу, народнаЯ партиЯ с помощью афинЯн  собралась  с  силами,  захватила  всю
знать и заперла нобилей в тюрьму, способную вместить их всех.  ‡атем  их  начали
выводить оттуда по восемь-десЯть человек зараз под предлогом отправки в изгнание
и убивать, проЯвлЯЯ при этом большую жестокость.  Џроведав про то, оставшиесЯ  в
тюрьме решили по возможности избежать столь позорной смерти и, вооружившись  чем
попало, принЯлись защищать дверь в тюрьму, отбиваЯсь от тех,  кто  хотел  в  нее
ворватьсЯ.  ‘бежавшийсЯ на шум народ сломал крышу тюрьмы и похоронил заключенных
в ней нобилей под ее обломками.
     Џотом в ѓреции было много других не менее ужасных и примечательных событий.
€з всего этого Явствует, что за похищенную свободу люди мстЯт  более  энергично,
чем за ту, которую у них еще только собираютсЯ отнЯть.
     ђазмышлЯЯ над тем, почему  могло  получитьсЯ  так,  что  в  те  стародавние
времена народ больше  любил  свободу,  чем  теперь,  Я  прихожу  к  выводу,  что
произошло это по той же самой причине, из-за которой люди сейчас менее сильны, а
причина  этого  кроетсЯ,  как  мне  кажетсЯ,  в  отличии  нашего  воспитаниЯ  от
воспитаниЯ древних, и в  основе  ее  лежит  отличие  нашей  религии  от  религии
античной.  Ќаша религиЯ, открываЯ истину и указуЯ нам истинный путь,  заставлЯет
нас мало ценить мирскую славу. џзычники же ставили ее весьма высоко, видЯ именно
в ней высшее благо.  Џоэтому в своих действиЯх они оказывались более  жестокими.
Ћб этом можно судить по многим установлениЯм и обычаЯм, начинаЯ  от  великолепиЯ
Языческих жертвоприношений и кончаЯ скромностью  наших  религиозных  обрЯдов,  в
которых имеетсЯ некотораЯ пышность; скорее излишнЯЯ, чем  величаваЯ,  однако  не
содержитсЯ ничего  жестокого  или  мужественного:  ‚  обрЯдах  древних  не  было
недостатка ни в пышности, ни в величавости, но  они  к  тому  же  сопровождались
кровавыми  и  жестокими  жертвоприношениЯми,  при  которых  убивалось  множество
животных.  ќто были страшные зрелища, и они делали  людей  столь  же  страшными.
Љроме  того,  античнаЯ  религиЯ  причислЯла  к  лику  блаженных  только   людей,
преисполненных мирской славы -  полководцев  и  правителей  республик.  Ќаша  же
религиЯ прославлЯет людей скорее смиренных и созерцательных, нежели  деЯтельных.
Ћна почитает высшее благо в смирении, в самоуничижении и  в  презрении  к  делам
человеческим; тогда как религиЯ античнаЯ почитала высшее благо в величии духа, в
силе тела и во всем том, что делает людей  чрезвычайно  сильными.  Ђ  если  наша
религиЯ и требует от нас силы, то лишь длЯ  того,  чтобы  мы  были  в  состоЯнии
терпеть, а не длЯ того, чтобы мы  совершали  мужественные  деЯниЯ.  ’акой  образ
жизни сделал, по-моему, мир слабым и отдал его во  власть  негодЯЯм:  они  могут
безбоЯзненно распорЯжатьсЯ в нем как угодно, видЯ, что все люди, желаЯ попасть в
рай, больше помышлЯют о том, как бы стерпеть побои, нежели о том, как бы за  них
расплатитьсЯ. € если теперь кажетсЯ, что весь мир обабилсЯ, а небо разоружилось,
то причина  этому,  несомненно,  подлаЯ  трусость  тех,  кто  истолковывал  нашу
религию, имеЯ в виду праздность, а не доблесть.  …сли бы они принЯли во внимание
то, что религиЯ наша допускает прославление и защиту отечества, то  увидели  бы,
что она требует от нас, чтобы мы любили и почитали  родину  и  готовили  себЯ  к
тому, чтобы быть способными встать  на  ее  защиту.  €менно  из-за  такого  рода
воспитаниЯ и столь ложного истолкованиЯ  нашей  религии  на  свете  не  осталось
такого же количества республик,  какое  было  в  древности,  и  следствием  сего
ЯвлЯетсЯ то, что в народе не заметно теперь такой же любви к свободе, какаЯ была
в то времЯ.  џ полагаю также, что в огромной мере причиной тому было также и то,
что ђимскаЯ  €мпериЯ,  опираЯсь  на  свои  войска  и  могущество,  задушила  все
республики и всЯкую свободную общественную жизнь.  € хотЯ €мпериЯ эта распалась,
города, находЯщиесЯ на ее территории, за очень  редким  исключением,  так  и  не
сумели  ни  вместе  встать  на  ноги,  ни  опЯть  наладить  у  себЯ  гражданский
общественный строй.
     Љак бы там ни было, римлЯне в каждой, даже  самой  отдаленной  части  света
встречали вооруженное сопротивление со  стороны  отдельных  республик,  которые,
объединившись вместе, Яростно отстаивали свою свободу.  …сли бы римский народ не
обладал редкой  и  исключительной  доблестью,  ему  никогда  не  удалось  бы  их
покорить.  ‚ качестве примера достаточно, по-моему, сослатьсЯ на  самнитов.  Ћни
были  поразительным  народом,  и  ’ит  ‹ивии  это  признает.  Ћни  были    столь
могущественны и обладали такой хорошей армией, что могли оказывать сопротивление
римлЯнам вплоть до консульства ЏапириЯ  Љурсора,  сына  первого  ЏапириЯ  (иными
словами, на протЯжении сорока шести лет), и это после  многих  поражений,  после
того, как их  земли  не  раз  опустошались,  а  страна  отдавалась  на  поток  и
разграбление. ’еперь эта страна, где некогда было множество городов и жило много
народа, ЯвлЯет вид чуть ли не пустыни; тогда же она была столь  благоустроена  и
столь сильна, что ее не одолел бы никто, если бы не обрушившаЯсЯ на нее  римскаЯ
доблесть.  Ќетрудно уразуметь, откуда проистекала ее тогдашнЯЯ благоустроенность
и что породило ее нынешнюю неблагоустроенность: тогда  все  в  ней  имело  своим
началом свободную жизнь, теперь же -  жизнь  рабскую.  Ђ  все  земли  и  страны,
которые полностью свободны, как  о  том  уже  было  говорено,  весьма  и  весьма
преуспевают. Ќаселение в них многочисленнее, ибо браки в них свободнее и поэтому
заключаютсЯ более охотно; ведь всЯкий человек охотнее рождает детей,  знаЯ,  что
сумеет их прокормить, и не опасаЯсь того, что наследство у них будет  отнЯто,  а
также если он уверен не только в том, что дети его вырастут свободными людьми, а
не рабами, но и в  том,  что  благодарЯ  своей  доблести  они  смогут  сделатьсЯ
когда-нибудь первыми людьми в государстве.  ‚ таких странах богатства все  времЯ
увеличиваютсЯ - и те, источником которых  ЯвлЯетсЯ  земледелие,  и  те,  которые
создаютсЯ  ремеслами.  €бо  каждый  человек  в  этих  странах  не    задумываЯсь
приумножает  и  приобретает  блага,  которыми  рассчитывает    затем    свободно
пользоватьсЯ. ‘ледствием этого оказываетсЯ то, что все граждане, соревнуЯсь друг
с другом, заботЯтсЯ как о частных, так и об общественных интересах и  что  общее
их благосостоЯние на диво растет.
     ЏрЯмо противоположное происходит в странах,  живущих  в  рабстве.  ’ам  тем
меньше самых скромных благ, чем больше и тЯгостнее рабство.  €з  всех  же  видов
рабства самым  тЯгостным  ЯвлЯетсЯ  то,  в  которое  тебЯ  обращает  республика.
‚о-первых, потому, что оно самое продолжительное  и  не  дает  тебе  надежды  на
освобождение.  ‚о-вторых, потому,  что  ради  собственного  усилениЯ  республика
стремитсЯ  всех  других  измотать  и  обессилить.  Ќикакой  государь  не  сможет
подчинить тебЯ себе в такой же мере, если только  он  не  ЯвлЯетсЯ  государем  -
варваром, разорителем стран и разрушителем человеческих  цивилизаций,  наподобие
восточных  деспотов.  Ћднако  если  государь    человечен    и    не    обладает
противоестественными пороками, то в  большинстве  случаев  он  любит,  как  свои
собственные, покорившиесЯ ему города и сохранЯет в них  все  цехи  и  почти  все
старые порЯдки.  ’ак что, если города эти и не могут расти и развиватьсЯ так  же
хорошо, как свободные, то по  крайней  мере  они  не  гибнут,  подобно  городам,
обращенным в рабство. ѓоворЯ здесь о рабстве, Я имею в виду города, порабощенные
чужеземцем, ибо о городах, порабощенных своим собственным гражданином, мною было
говорено выше.
     ’ак вот, кто примет во внимание все  вышесказанное,  не  станет  удивлЯтьсЯ
тому могуществу, каким обладали самниты, будучи свободными, и их слабости  в  ту
пору, когда они были уже порабощены. ’ит ‹ивии свидетельствует об этом во многих
местах, особенно повествуЯ о  войне  с  ѓаннибалом.  ’ам  он  рассказывает,  как
притеснЯемые стоЯвшим в Ќоле  легионом  самниты  отправили  к  ѓаннибалу  послов
просить его о помощи.  ‚ своей речи послы сказали, что  самниты  около  ста  лет
сражались с римлЯнами силою собственных солдат и  собственных  полководцев,  что
некогда они не однажды  давали  отпор  сразу  двум  консульским  армиЯм  и  двум
Љонсулам, но что теперь они впали в  такое  ничтожество,  что  лишь  с  огромным
трудом могут защитить себЯ от маленького римского легиона, находЯщегосЯ в Ќоле.

                                    - *** -



 перевод               •лодовского ђ.
 сканировано с:        Ќикколо Њакиавелли ‘очинениЯ.       ‘Џб.:Љристалл 1998.
 OCR:                  29\09\1998 VV:Lab


Last-modified: Tue, 19 Jan 1999 04:19:53 GMT
Ћцените этот текст: