ки", это около  50  страниц машинописного
текста.   ’ак  же   назывались   мои   размышлениЯ   о   советской  жизни  и
коммунистической теории, собранные в машинописную книжку в 1977 году. €менно
эти "‡аметки"  1977 года были основным пунктом обвинениЯ на судилище. ’еперь
Я  написал  новые заметки.  џ считал себЯ  обЯзанным сделать  это как  можно
скорее.   ’олько  Я   отправил  эту  работу  (май  1988),  как   предложение
коммунистической   верхушки   ставить    секретарей    партийных   комитетов
председателЯми советов  депутатов побудило менЯ  к написанию отнЯвшей  времЯ
статьи "Ѓез парадоксов!".
     „а, Я летал в џкутск (был там с 13 по  28 июлЯ) на  операцию.  ‹ежал  в
хирургическом отделении онкологического диспансера. ’а самаЯ Язвочка на шее,
о  которой  Я  писал вам в  первом письме (поЯвившаЯсЯ в  штрафном изолЯторе
колонии ‚‘-389/35  в  августе 1985-го года), оказалась базалиомой  --плоским
раком кожи.  Џоездка  в  џкутск  -- сюжет  длЯ небольшого  рассказа,  говорЯ
словами —ехова. ЏриключениЯ начались  уже  в ‚ерхневилюйске. ‚рачи  выписали
мне  направление  в џкутский  онкологичеакий  диспансер "на  консультацию  и
лечение". ‹етом попасть из ‚ерхневилюйска  в џкутск можно  только самолетом.
Ќо без предъЯвлениЯ паспорта билеты на самолет не продают, а паспорта у менЯ
нет -- есть только "удостоверение личности  ссыльного". џ пошел в милицию --
мне,  мол,  нужно лететь!  ‹ейтенант Ђ.€.„окторов взЯл у менЯ  направление в
џкутский  онкодиспансер  и сказал,  что  свЯжетсЯ  со  своим  начальством  в
џкутске,  а  потом  сам возьмет мне билет. —ерез несколько дней Я  пришел  в
милицию и  потребовал билет --  тут  „окторов и сказал  мне, что должен же Я
понЯть: разрешение на лечение в џкутске зависит от моего поведениЯ в ссылке.
Ђ поведение мое в ссылке очень плохое: Я отказалсЯ от наказательного труда и
потребовал работу  по специальности --  то есть  опЯть заЯвил,  что не  хочу
исправлЯтьсЯ, и Я отказалсЯ раз в месЯц ЯвлЯтьсЯ на регистрацию в милицию --
прЯмое  нарушение советских законов об обЯзанностЯх ссыльных. ЋпЯть, как и в
тюрьме,  Я  оказалсЯ  перманентным  нарушителем коммунистических  законов. ‚
ответ на слова „окторова Я сначала усмехнулсЯ: "ђак, значит, заслужил, а вот
лечение  от него -- увы, нет!",  а потом набросилсЯ на него и  на  стоЯвшего
рЯдом  с  ним  начальника   милиции   майора  Џопова:  "‚от   тысЯча  первое
доказательство  -- длЯ тех,  кто вас  не знает  -- того, что вы нелюди,  что
бесчеловечие внутренне присуще коммунизму". ‚ тот же день Я подал телеграмму
министру внутренних дел: "Њестные врачи направили менЯ на лечение в џкутский
онкологический  диспансер,  а ваши подчиненные  лейтенант „окторов  и  майор
Џопов   задерживают  мой  вылет  в  џкутск.  ’ребую  привлечениЯ   служебных
преступников  к  ответственности".  Њои   телеграммы  ‚ерхневилюйскаЯ  почта
показывает  милиции  и  признаетсЯ  мне в  этом.  Џосле  телеграммы  милициЯ
зашевелилась и начала доставать мне билет.
     ‚ џкутске (уже в хирургическом  отделении)  опЯть пришлось  поборотьсЯ.
„ело  было так. џ приехал,  сдал свои вещи  сестре-хозЯйке  и получил взамен
больничную  форму. Ќа следующий  день Я  заметил, что  многие больные нашего
отделениЯ берут у сестры одежду, переодеваютсЯ и выходЯт погулЯть в город. џ
захотел того же,  тем  более  что  в џкутске  Я  не  был  (если  не  считать
сорокапЯтидневного пребываниЯ в  џкутском следственном изолЯторе  перед тем,
как   выйти  на  ссылку).  Њне  отказались  выдать   одежду,   сказав,   что
сестра-хозЯйка ушла,  а нужных ключей больше ни у кого нет. џ в разговоре  с
больными  и  санитарами  посетовал  на неудачу, и тут мальчишка-санитар  мне
говорит:  "Ђ ‚ам одежду ни  за что не  дадут.  ‘естра-хозЯйка сказала: "ќтот
человек -- политзаключенный, его нельзЯ выпускать из больницы". Ќа следующий
день  Я ворвалсЯ  на утреннюю конференцию врачей  и  потребовал  выдать  мне
одежду, ко  мне  в коридор вышел  мой  лечащий  врач, и Я в  Ярости  на весь
коридор заЯвил ему: "џ  очень  сочувствую  Џелтиеру  -- это, наверное, очень
неприЯтно -- когда слабеет зрение, и это хорошо, что его желание, чтобы  его
посмотрели советские врачи, удовлетворено. Ђ у менЯ рак. € Я заЯвлЯю ‚ам:
     "…сли мне немедленно не выдадут одежду, Я не  буду завтра оперироватьсЯ
у вас, а обращусь с просьбой прооперировать менЯ к американским врачам. џ не
доверЯю врачам-тюремщикам!"  ‚ ту  же секунду  врач приказал  сестре-хозЯйке
выдать мне одежду, которую Я уже больше не сдавал, а держал у себЯ в палате.
€ выходил в город, когда хотел.
     ‚ диспансере менЯ навестили  муж и жена -- артисты џкутского театра,  а
после  операции  -- …лена ‘анникова и  ћрий Ѓадзьо. …лена ‘анникова  была  в
политической ссылке в ’омской  области до ЯнварЯ  1988  года,  а ћрий Ѓадзьо
находитсЯ в политссылке в  џкутии, в поселке •андыга, он летел  через џкутск
на  “краину  -- навестить  больную  мать (ему  это  разрешили).  џ видел  их
впервые, мы поговорили, сфотографировались.
     ‚ернувшись в Ќамцы, Я узнал,  что ко мне в квартиру  подселили  недавно
освободившегосЯ  из заключениЯ €вана „аниловича  ‘идоренко  (он сидел за то,
что  ударил ножом  в  живот своего собригадника).  Љвартира состоит  из двух
комнат, дверей в комнатах нет, в  одной комнате живу Я,  в другой ‘идоренко.
‘осед оказалсЯ алкоголиком, напиваетсЯ и ночами  горланит песни, включает на
полную  громкость  приемник, а в трезвом состоЯнии боретсЯ со  мной тем, что
выключает свет во  всей  квартире (выкручиваЯ  предохранительные  пробки) --
чтобы Я не смотрел телевизор,  не читал и не писал. ‚се оттого,  что Я мешаю
им  пить (к  нему ходЯт его собригадники пить  водку).  “же  дошло  дело  до
физических столкновений: Я вытолкал друзей ‘идоренко из квартиры, а когда он
за  них  вступилсЯ, то  начал  выталкивать  и  его  (они  все  были пьЯные).
‘идоренко заЯвил  мне,  что выживет  менЯ из квартиры. џ написал заЯвление в
сельсовет,  в   милицию,  в  прокуратуру:  требую  выполнениЯ  постановлениЯ
комиссии  райисполкома  от  16  сентЯбрЯ  1987  года  о  предоставлении  мне
отдельного жильЯ. Џрокурора Я спросил: "—его ‚ы ждете?" Џрокурор сделал вид,
что  пошутил:  "†дем, пока один  из  вас окажетсЯ  в  больнице, а  другой  в
тюрьме".
     7-го  октЯбрЯ  1988  года,  в  день  конституции, Я  вышел  на  улицу с
плакатом, на котором написал:
     "џ требую расселениЯ  с подселенным ко  мне  алкоголиком, уголовником и
провокатором!
     џ требую выполнениЯ постановлениЯ комиссии райисполкома от 16  сентЯбрЯ
1987 года о предоставлении мне отдельного жильЯ! џ требую предоставлениЯ мне
работы  по  специальности!  Џраво  на  жилище!  Џраво  на неприкосновенность
жилища! Џраво на работу по специальности! “ вас эти права  только на бумаге.
џ добиваюсь их осуществлениЯ на деле".
     ‘тоЯл  Я  около  часа,  подошло  человек  двадцать, читали,  обсуждали,
интересовались  подробностЯми.  ‘идоренко  по-прежнему в  квартире. Џрокурор
по-прежнему ждет,  когда "другой"  сЯдет  в  тюрьму. Њне как  всегда (как во
времЯ следствиЯ, как в —истопольской тюрьме) создают  условиЯ  и ждут.  …сли
даже взрыва не будет, то хорошо  уже  одно то,  что Я нахожусь  в  состоЯнии
психологического  дискомфорта, хорошо, что взрыв грозит непрерывно,  хорошо,
что Я отвлекаюсь от решениЯ проблем страны  на решение проблем квартиры. —то
ж -- все это менЯ действительно отвлекает, но все  это ведь одно и  то же --
борьба с враждебным человеку государством.
     ‘идоренки их устраивают, а Њейланов -- ну никак!
     Ќамцы  --   маленькое  сельцо,  местное  население   почти  не  говорит
по-русски, почти  все силы  их отнЯты решением задачи как выжить. € все-таки
многие из них заговаривают со мной на улице, в магазине -- спрашивают, как Я
живу, интересуютсЯ  моими  оценками  происходЯщего  в  стране.  џ  предложил
райисполкому  проводить в сельском клубе политические беседы, мне предложили
обратитьсЯ в  райком  партии,  в  райкоме  секретарь  Ђ.Џетрова сказала, что
деЯтельность  клуба под  контролем  партии  и дать  мне  возможность в клубе
беседовать с людьми компартиЯ никак не может.
     ‚ конце августа ст. л-т милиции Љривошапкин ЯвилсЯ ко мне с сообщением,
что менЯ приглашают в райком партии по вопросу о работе.  Ќа  следующий день
мы  с ним приехали в  райком  и  имели  беседу с секретарем  Ђ.Џетровой. Ћна
вызвала  заведующего районным  отделом народного образованиЯ  Ќ.”.€ванова  и
сообщила мне,  что,  как  Я  и  требовал,  мне  предоставлЯетсЯ  возможность
работать  учителем  математики  в Ќамской  средней школе.  ‡аврайоно  €ванов
подтвердил  это сообщение и сказал, что отдаст распорЯжение  директору школы
--  мне,  мол,  остаетсЯ  только  обратитьсЯ  к последнему.  џ  обратилсЯ  к
директору, и он сказал мне, что вакансий у него нет. ’акие вот игры.
     џ  дописываю это письмо 7-го ноЯбрЯ 1988 года, почти через месЯц  после
того,  как начал  его.  ‘только  всего было! ‘идоренко,  напившись, завел  в
квартиру  собаку (ночью), Я слышал, как  он науськивает  ее  на менЯ: "‚зЯть
его!  ‚зЯть  его!"  џ  написал  -- уже  которое! --  заЯвление в милицию и в
прокуратуру -- каждое  на десЯти страницах.  Ќикакой  реакции.  Ќаконец,  24
октЯбрЯ ‘идоренко, выпив, решил со мной разобратьсЯ: "—его ты все пишешь? ’ы
на кого пишешь? „а ты знаешь, кто Я?  ’ы знаешь, за что Я сидел? ’о же будет
и с тобой. •ватит! ‘ейчас Я с тобой разберусь!" ‘вета в  квартире не было, Я
читал при свете свечи. Ћн вторгсЯ в мою комнату, Я  вытолкнул его, он дернул
менЯ одной рукой и усмехнулсЯ: "’ы слабый..." џ ответил: "„а-да Я слабый, но
менЯ  мои  возможности вполне устраивают, иди отсюда". ‚ завЯзавшейсЯ  драке
‘идоренко  потерпел поражение,  он  бросилсЯ  в  сельсовет,  оттуда  вызвали
милицию  и увезли его в ‚ерхневилюйск, там хирург дал ему справку о том, что
ему нанесены легкие телесные повреждениЯ, на следующий день он подал на менЯ
в суд,  и судьЯ  возбудила  против  менЯ дело по 112-й  статье -- "нанесение
легких телесных повреждений", теперь  мне грозит  новое заключение сроком до
года.  ‘амое  забавное  --  ‘идоренко  по-прежнему  живет  со  мной  в одной
квартире! Џравда, теперь он стал шелковым.
     Ћбратившись сначала к государству с требованием обеспечить мне право на
то,  что  имеют и птица, и зверь  -- место,  где можно  отдохнуть,  побыть в
уединении,  Я затем сделал достоЯнием гласности происходЯщее в моей квартире
и только потом отстоЯл свое право на гнездо, на нору сам.
     џ ведь занЯл эту, год как пустовавшую, со сломанной  печью квартиру длЯ
того,  чтобы жить  одному, независимым  ни  от  кого,  чтобы  избавитьсЯ  от
соседей-алкоголиков, чтобы избавить себЯ от провокаций. Ќо нет, -- вселили с
милицией ко мне  соседа. Џротивочеловечное государство не оставлЯло  надежды
уже в ссылке сломить менЯ,  научить сживатьсЯ с несвободой,  научить терпеть
унижение личного достоинства. Ќо,  как и в —истопольской тюрьме, мне удалось
исправить мир собственными силами...
     џ  потребовал  приобщить  к  материалам дела  копии  моих  заЯвлений  в
сельсовет (3 штуки), в милицию (2) и в прокуратуру (1), плакат,  с которым Я
выходил 7-го  октЯбрЯ, Я  позвонил в Њоскву и  попросил передать иностранным
корреспондентам мое приглашение присутствовать на моем процессе.
     Џозавчера и вчера Я  заготавливал  с бригадой ‘идоренко (и с ним самим)
лед  на зиму.  Ѓензопилами они резали лед на ‚илюе, потом здоровенные  плиты
льда  трактором вытЯгивались  на  берег,  на берегу  разбивались  на куски и
руками грузились в машины. џ участвовал в вытаскивании льдин  на берег (надо
было  поддевать льдину  жердЯми, чтобы она не подламывалась при вытаскивании
трактором) и  в  погрузке льда на машины. ‚первые  за девЯть  лет Я  работал
физически, да на такой тЯжелой работе, да на морозе в 300‘. ‚ бригаде только
‘идоренко украинец, остальные татары, все  приехали  на  ‘евер  зарабатывать
деньги, оплата труда  тут  такаЯ:  за  северные условиЯ  набавлЯетсЯ  0,6 от
заработка на западе страны, плюс 0,8 от того же заработка за пЯть лет работы
на ‘евере. ‚ итоге труд,  оцениваемый на  западе  страны  в 100 рублей здесь
(после 5-ти лет работы) оцениваетсЯ в 240 рублей. ’аскаЯ  глыбы льда, Я  все
шутил, что  очень хотел бы все  это сфотографировать, они радостно смеЯлись:
да-а, а то ведь  никто не поверит, что  есть и  такой  труд. Ќо все: лед  на
долгую Якутскую зиму (на  восемь  месЯцев)  заготовлен. Њы уже  вовсю топим.
‘егоднЯ мороз в 300‘ и легкий ветер.
     ‚ечером  после  заготовки льда Я,  лежа на  кровати,  набрасывал  текст
плаката, с которым  собиралсЯ  выйти на  следующий  день  (т.е.  сегоднЯ) на
демонстрацию  (сегоднЯ  7-е   ноЯбрЯ   --  день   петроградского  переворота
большевиков). ‚ечером  пришел  участковый  инспектор  ст.  л-т  Љривошапкин,
поздравил менЯ с  наступающим праздником, Я рассмеЯлсЯ, но его не поздравил.
Ћн  справилсЯ  о  моем здоровье, спросил как Я  перенес работу по  заготовке
льда... ему, видимо, очень хотелось  спросить  менЯ,  выйду  ли Я завтра  на
демонстрацию, но он не решилсЯ. Ђ Я вышел. џ написал  текст на куске материи
фломастером. ‚от что вышло:
     ЏонЯть, что сами идеалы коммунизма неустранимо противочеловечны.
     ЏонЯть,     что     целевое,    партийное    государство    неустранимо
противочеловечно.
     Љоммунисту  (как   и   фашисту)  противостоит   не  антикоммунист   (не
антифашист), а человек.
     Џротивоположны  не  коммунизм  и  фашизм  --  им  обоим  противоположна
свобода.
     ЏонЯть  и   отринуть   коммунистические   идеалы,  уйти  от  партийного
государства, отстранить от власти компартию  -- вот  путь человека. Џуть, не
заказанный и вчерашнему коммунисту.
     Ћколо  моего  плаката собрались  школьники  и  учителЯ  местной  школы,
сначала они сами вслух читали его, потом попросили прочесть менЯ, Я  прочел.
Ћдна из учительниц спросила: "‡начит, ‚ы против коммунизма?". џ ответил, что
да. -- "Џочему?" --  "Ћпыт 71-го года коммунистической жизни и размышлениЯ о
ее  основах убеждают менЯ  в  том, что Я утверждаю  в плакате".  ђазговор  с
собравшимисЯ  отвлек менЯ и, оглЯнувшись после ответа, Я увидел, что слева и
справа от менЯ стоЯт офицеры милиции  -- л-т „окторов и ст. л-т Љривошапкин,
они тоже читали  плакат  и  слушали  разговор. ‚сЯ демонстрациЯ занЯла  пЯть
минут:  тридцатиградусный мороз  и поЯвление милиционеров  развели  людей по
домам. џ  сунул  плакат в карман  и  направилсЯ домой, офицеры увЯзались  за
мной, они попросили менЯ  дать им возможность  почитать  плакат в  спокойной
обстановке, Я не  возражал, у менЯ в комнате они еще раз  внимательно прочли
плакат, пожелали мне здоровьЯ и вышли. Џосле них ко мне зашли  соседи-татары
и тоже ознакомились с текстом плаката, обсудили все происшедшее, посетовали,
что их не было на месте событий.
     …ще о пребывании в онкодиспансере. Љак раз когда Я там был, туда прибыл
министр  здравоохранениЯ  —азов, он посетил и  наше хирургическое отделение.
—ерез несколько дней в газете "‘оциалистическаЯ џкутиЯ" поЯвилось интервью с
ним,  в  котором   он  назвал  џкутский  онкодиспансер  "позором  советского
здравоохранениЯ",  заЯвив,  что  часть  персонала его  просто некомпетентна.
Ѓезусловно,  это так и  есть,  но Я шел на операцию спокойно: врачи, которые
занимались мною, произвели  на менЯ  хорошее впечатление,  а  длЯ  менЯ  мое
мнение, все-таки, решающее.  ќто  три женщины-Якутки, они талантливы и любЯт
свою  работу. Џервой  осмотрела менЯ и поставила  диагноз ‹юбовь Ќикифоровна
Љоростылева, оперировали  двое: заведующаЯ хирургическим отделением  ’атьЯна
Ђфанасьевна Њигалкина (она ассистировала) и очень молодаЯ и  очень серьезнаЯ
‹юдмила  Ђлексеевна   €ванова.  ЋперациЯ  шла  под  местным  наркозом,  и  Я
перешучивалсЯ с ними во времЯ нее.
     “словиЯ,  в  которых  они  работают:  в операционную залетают  мухи,  в
палатах грЯзь, больные лежат и  в коридорах.  €м бы в человеческих  условиЯх
работать -- строй не позволЯет!
     ’ак как всЯкие  разные событиЯ отвлекают менЯ  от писаниЯ, и так как  Я
пишу  медленно (потому что  Я помногу раз переживаю прошлое и так же помногу
переживаю будущее -- вместо того,  чтобы писать, Я ухожу в полЯ и там думаю,
вспоминаю и  переживаю  в воображении свои  поступки), то Я решил отправлЯть
вам неоконченные письма. џ в уме уже сложил тысЯчу ответов „иане на ее слова
о православной службе  (а Я буду говорить  о православии и христианстве),  Я
скажу  и об упомЯнутом „жоном ‘ахарове,  наконец, Я  собираюсь  рассказать о
своих  диалогах  со  следователем  (1980 г.),  о  событиЯх  во  времЯ  моего
пребываниЯ в  следственном  изолЯторе  Њахачкалы в марте 1987  года, ну и  о
многом  другом.  Ќо это  потребует  времени  и  особого настроениЯ.  џ  ведь
нахожусь в непрерывном взаимодействии с государством.
     Ќа этом текст письма, написанного  в џкутии, заканчиваетсЯ. Џродолжение
пишу  в Њахачкале. џ  приехал  в Њахачкалу 25-го  декабрЯ 1988 года, а 25-го
ЯнварЯ 1989  года --  в  девЯтую годовщину  моей демонстрации и  ареста -- Я
опЯть вышел на площадь с плакатом, текст  которого приведен на 6-й странице.
ЊоЯ  жена  сфотографировала  несколько фаз  демонстрации, дочка  (8-ми  лет)
крутилась около нее.  „овольно быстро  набежал  народ. Џришли и милиционеры,
начали,  было,  свертывать  мой плакат, но Я его  у них отобрал, да и  народ
выражал  неодобрение  действиЯми  милиции  и  требовал  дать  всем прочитать
плакат. ЊилициЯ отступилась, у менЯ с  читателЯми завЯзалась  дискуссиЯ. ’ут
подходит  капитан милиции  с  повЯзкой  (капитан Ѓаглеев), говорит,  что  он
дежурный по площади, заЯвлЯет,  что текст противоречит пока еще существующим
законам  и просит менЯ пройти в Њ‚„ „Ђ‘‘ђ и разобратьсЯ: "…сли окажетсЯ, что
мы неправы -- мы перед ‚ами извинимсЯ".  ‚ Њ‚„ же была доставлена и моЯ жена
(входЯ в  здание  Њ‚„, Я  услышал  взволнованный  разговор группы  офицеров:
"ѓоворЯт,  что там  женщина фотографировала! Љак же  вы  упустили  женщину?!
‘корее  за женщиной!"). Ћни  заманили  жену  в  Њ‚„, грубо  обманув  ее,  ей
сказали: "‚ас  зовет  ‚азиф Њейланов",  --  она  и пошла.  ’ам  ее  с дочкой
посадили  в отдельную комнату. "ѓде же  ‚азиф?" --  "Ћн сейчас придет." †ена
задала вопрос: "џ  арестована? ‡адержана?"  --  "Ќет". --  "’огда  Я пойду к
‚азифу и  не  пускайте менЯ,  если имеете на это право". ‡адержать они ее не
осмелились, пытались неверно указать направление, но она услышала  мой голос
и вошла в дежурную часть Њ‚„ „Ђ‘‘ђ, где Я и находилсЯ.
     Љак только  менЯ привели в Њ‚„, Я предъЯвил  паспорт  и заЯвил, что жду
три  часа до предъЯвлениЯ мне обвинениЯ, милициЯ  признала законность  моего
требованиЯ.  ‡атем  Я написал заЯвление  министру внутренних дел  „агестана:
"‘егоднЯ, в девЯтую годовщину моего незаконного ареста, Я вышел на площадь с
плакатом,  в   котором  излагал  свой  взглЯд  на  необходимые  изменениЯ  в
общественном сознании  и общественном  устройстве.  Џлакат  мой не  содержит
призывов к насильственному свержению существующей администрации, а мой выход
на площадь не  вызвал ни малейшего нарушениЯ общественного  порЯдка, поэтому
удерживание  менЯ в Њ‚„ считаю незаконным и требую немедленного освобождениЯ
менЯ и моей семьи".
     —ерез три часа нас всех перевели в ЉѓЃ „Ђ‘‘ђ. Љапитан  ЉѓЃ  принес  три
стула (длЯ каждого из нас), стопку чистых листов бумаги, взЯл ручку, приЯтно
улыбнулсЯ и приготовилсЯ к долгой и продуктивной беседе. џ сказал: "’ак ведь
беседы у  нас с ‚ами не получитсЯ". "Џочему??!" -- "Џотому что  Я считаю ЉѓЃ
противоправной организацией и с сотрудниками ее бесед не  веду". Љапитан, со
словами "сейчас  Я приведу ‚ам  лицо более  компетентное", вышел из комнаты,
через минуту  он вернулсЯ и заЯвил:  "џ приношу ‚ам извинениЯ за то, что ‚ас
задержали на три часа в Њ‚„ и за то, что Я задержал ‚ас на три минуты в ЉѓЃ.
Џроизошло недоразумение --  у нас нет к ‚ам вопросов..."  џ взЯл плакат и мы
(все трое) вышли на улицу и пошли домой.
     џ вышел, так  как считаю, что  без  пониманиЯ  того,  о  чем  Я пишу на
плакате, страна обречена на новое тридцатилетие зрЯшного опыта, затем Я имел
целью показать, кто же кого перевоспитал -- Я ли государство или государство
менЯ -- и  тем разбить  лживый коммунистический  тезис, что  личность меньше
государства,  меньше народа,  что человек должен  ориентироватьсЯ на  оценку
общества  или  государства  и  подставлЯтьсЯ под  эту  оценку.  Љогда  люди,
способные стать исправителЯми общества, ориентируютсЯ не на абсолютные, а на
относительные критерии, поклонЯютсЯ мнению большинства,  ищут  человеческого
одобрениЯ  и  его  считают  свидетельством  правоты  и  правильности  жизни,
общества падают и разрушаютсЯ, и то же  начинает угрожать человечеству. Ќадо
уметь противостоЯть  людскому мнению, мнению всех,  но нельзЯ терпеть, чтобы
паразитировали уже  и на  этом противостоЯнии всем,  уже и таким извращенным
способом добываЯ все ту же, пуще  всего желаемую, людскую хвалу. ќто зло, но
это есть  и  неизбежно  будет:  в тюрьме Я говорил сокамерникам,  что открыл
закон философской  степени общности: "Џаразитировать, оказываетсЯ, можно  на
всем". ‚черашние  оппозиционеры, пользуЯсь подготовленным  ими же изменением
общественного  сознаниЯ,  начинают   жадно  собирать  урожай   общественного
признаниЯ, перестают быть обновителЯми жизни, тогда как задача человека идти
вперед  к  новым  пониманиЯм  и  к  новым  ценностЯм,  опЯть   оставаЯсь   в
меньшинстве, быть может, в одиночестве.
     €збегли указанного мной  соблазна, скажем, Ѓунин, „остоевский, ’олстой,
’оро,  ”олкнер,  а впали, из  сегоднЯшних,  например, ѓабриэль Њаркес и ѓрэм
ѓрин. „а, забыл в список первых внести любимого мною Њ.Ѓулгакова.
     Ќесколько слов о ™аранском и ‘ахарове.
     Њне  не очень понравились  слова  ™аранского о том,  что  он собираетсЯ
вспоминать свое тюремное прошлое неизменно с улыбкой.
     ‚ернувшись из тюрьмы  1-го июлЯ 1985-го года в  зону ‚‘-389/35  и попав
10-го июлЯ в  барак  €‡Ћ --  ЏЉ’, Я застал  там  ™аранского,  ‚.‘мирнова  и
Ѓ.ѓрезина,  но Я застал  там и рабство египетское: обстановка  в бараке была
неизмеримо тЯжелей, чем в 82-м году, когда Я из него уезжал в тюрьму. ‚ 82-м
в  €‡Ћ давали  читать книги, газеты, журналы -- в 85-м  уже нет. €з комнаты
надзирателей, в которой  у менЯ начали отбирать книги,  Я крикнул ™аранскому
(Я знал, что он в ЏЉ’): "’олик! —то  тут у вас происходит?" Ћн ответил: "„а,
‚азиф, теперь  тут  такие порЯдки, привыкай". Њой ответ, надеюсь, не обманул
его ожиданий: "Ќу  нет, не привыкать Я буду, а ломать эти порЯдки!" ‚ тюрьме
за невыполнение нормы особо не преследовали,  в колонии-35 в 85-м году майор
Ћсин ввел  новый порЯдок: за какое бы  то  ни  было недовыполнение  нормы --
карцерное питание. ‚  тюрьме ™аранский вЯзал  одну сетку при норме 8 сеток в
день, в бараке  €‡Ћ-ЏЉ’  в 85-м году он шил все 300 сумок -- выполнЯл норму
на  100%.  ’ак  как  с рубежа  невыполнениЯ  нормы  они  его  сдвинули,  то,
естественно длЯ  себЯ,  коммунистическое насилие  попыталось духовно сломить
его --  они  стали сажать его в карцер за  то, что он не так представилсЯ, а
надо было: "осужденный по таким-то и таким-то статьЯм ™аранский ЯвилсЯ",  за
то, что он к прапорщику, постоЯнно  ему тыкающему,  тоже обратилсЯ на ты, за
то,  что он громко  разговаривал  с соседом по камере и т.д.  и т.п. ђабство
египетское!  Џалач Ћсин, держа ™аранского и в €‡Ћ,  и в ЏЉ’, начал  ставить
его в пример остальным обитателЯм барака! Њного ль тут смешного?
     Љак-то  его вызвали  в  комнату прапорщиков майор  Ћсин  и подполковник
•орьков. ‚ ответ на очередную  наглую придирку последних, ™аранский ответил:
"Ќо  Я же работаю,  норму  выполнЯю..." Ќе  вижу оснований  вспоминать  этот
разговор с улыбкой.
     џ  излагаю новым обитателЯм  €‡Ћ-ЏЉ’  мотивы своего отказа от  работы.
™аранский  после моего  выступлениЯ  выкрикивает:  "’акаЯ  позициЯ длЯ  менЯ
неприемлема!" …го слова, конечно, немедленно стали известны  Ћсину (ведь наш
разговор слышал и  прапорщик), и Ћсин говорил мне потом с довольной улыбкой:
"Ќу что, Њейланов, не поддерживают ‚ашу позицию заключенные, вот и ™аранский
с ‚ами не согласен..." Њного ль тут поводов длЯ улыбок?
     Љоммунистический режим неизбежно враждебен  личности, неизбежно  ставит
целью духовное  уничтожение  личности.  ™аранский говорил мне, что кто-то из
тюремных чинов в беседе с ним сказал ему: "ѓероев мы не выпускаем!" Ћтказ от
прЯмой конфронтации с  минотавром,  думаю, был  одним  из условий досрочного
освобождениЯ ™аранского ("длЯ менЯ эта позициЯ неприемлема!" „а почему ж? „а
потому,  наверное, что  его ждет  могущаЯ иначе  его  не дождатьсЯ мать. ’ак
бесчеловечие пользуетсЯ человеческим в своих целЯх.)
     €  еще  одно  соображение.  ‚едь  умирали  люди.  џ  был  последним  из
политзаключенных, кто видел и беседовал с ћрием Љукком (октЯбрь 1980 г.) и с
Ђнатолием Њарченко (август 1986г.), оба умерли на голодовке.  ‚споминать  об
этом непременно с улыбкой?
     ‚   приводимых  вами  словах   из   его  интервью   мне  чудитсЯ  налет
суперменства, а  Я  люблю эту философию только в ковбойских  фильмах.  Љогда
дело доходит до экзистенциальных вопросов, ковбои отходЯт во вторую шеренгу.
Њир так устроен, что длЯ победы над злом надо решитьсЯ на смерть, на меньший
уровень противостоЯниЯ зло не соглашаетсЯ, а это уровень •риста и тут далеко
не все вспоминаетсЯ с улыбкой.
     ‚ целом, Я о ™аранском исключительно высокого мнениЯ. Ћн более, чем кто
другой соглашалсЯ  с моими взглЯдами и одобрЯл  мою позицию.  Њы  говорили с
ним,  неизменно  занимаЯсь  выЯснением взглЯдов  и позиций, Я вспоминаю  эти
разговоры с удовольствием.
     Ћн делилсЯ со мной  в карцере  последним (две недели мы  сидели в одной
камере €‡Ћ, но  он  работал, а  Я нет, и потому еды у него было больше). Ћн
всегда  переживал за менЯ.  ‘ижу один в камере, и вдруг оживает стена -- это
™аранский азбукой  Њорзе отстукивает  мне сообщение  о том,  где  и  что  он
спрЯтал  длЯ  менЯ  из  еды  и  чтениЯ  --   ведь  лишали  менЯ  воспитатели
человечества и еды,  и чтениЯ -- во что бы то ни стало  надо было им сломить
открыто неповинующегосЯ  насилию.  Ђ помогал мне (в  €‡Ћ 85-го года) только
сам недоедавший ™аранский. 10-го декабрЯ 85-го года  он  объЯвил однодневную
голодовку протеста "против пыток голодом применЯемых к Њейланову" -- зачитал
вслух свое  заЯвление. 4-го декабрЯ тюремщики  завели его в мою камеру  (как
выЯснилось всего на сутки), они  надеЯлись, что Я,  шестой месЯц  сидЯщий  в
карцере,  сурово  приму  его,  работающего  и питающегосЯ поэтому  лучше.  џ
улыбнулсЯ, и  мы обнЯлись. Њы  заговорили. ‘вой  относительный компромисс он
объЯснЯл историей, и потому традицией, евреев -- они бы не выжили как народ,
если бы не умели уступать, идти на компромисс. Љак-то, продолжаЯ этот вечный
спор, он сказал мне: "‚ конце концов ведь правильно говорЯт, что политика --
это искусство возможного". Ђ Я вот так не думаю. џ тоже всегда нацелен на (в
том или  ином смысле) конечный результат, но на результат, который политикам
кажетсЯ невозможным,  а  потом  вдруг  в результате  моей позиции становитсЯ
возможным.
     ‚ этом смысле Я бы назвал политику искусством невозможного.
     Ћтличались наши позиции и  по  отношению к этой  стране.  Ћн считал длЯ
себЯ необходимым  заниматьсЯ  своей страной,  ее проблемами, Я  говорил, что
раковаЯ опухоль,  поразившаЯ  эту страну, угрожает  всему человечеству,  что
боротьсЯ  за  выживание  человечества  --  значит  боротьсЯ  за  уничтожение
коммунизма,  боротьсЯ с  выращенной в этой стране породой псевдо-людей с  их
псевдо-моралью,  псевдо-искусством,  псевдо-философией,  псевдо-законностью,
псевдо-жизнью,  псевдо-всем. ѓде бы Я  ни был,  Я  буду заниматьсЯ  ђоссией,
русской  идеологией,  идейным уничтожением  коммунизма, говорил  Я,  и тебе,
решаЯ  проблемы   €зраилЯ,   не  избегнуть  столкновениЯ  с  коммунизмом,  с
необходимостью осмыслениЯ русской истории.
     Ќа мой взглЯд, ™аранский слишком большое  значение придает доводу силы,
аргументации  большинством  (результат   принципа  "политика   --  искусство
возможного").   Њне  же  длЯ  приведениЯ  доводов  достаточно  менЯ  самого.
Ѓольшинство длЯ  менЯ не  аргумент --  аргументом может быть только спор  по
существу.  џ  призывал опиратьсЯ на правоту,  а не  на  столь  увлекательные
соображениЯ  о расстановке  сил. џ  говорил: как  только  вы  стали  на путь
расчета  вариантов  того,  что  думают  и что собираютсЯ  делать тюремщики в
—истополе и Љремле, так вы уже управлЯетесь ими, у  них  поЯвлЯетсЯ средство
влиЯть  на вас, а Я  не принимаю  в  расчет их ходов,  не думаю о них, и это
ставит  палачей палачами,  а не партнерами  в  шахматной  игре.  Љогда  менЯ
спрашивали что бы мог значить тот или иной ход тюремщиков, Я всегда отвечал:
Я этим  не  интересуюсь:  зачем мне --  ведь мои  действиЯ  от их  ходов  не
зависЯт. Ќо  измученным изолЯцией, голодным, с  издерганными  нервами  людЯм
было  трудно  принЯть  эту  позицию.  Ћни  жадно думали  о  возможных  ходах
тюремщиков  --  это  давало  пищу  длЯ  ума,  длЯ  столкновениЯ мнений,  длЯ
разговора  --  ведь все  это  так необходимо  в  изолЯции длЯ душевного, длЯ
нервного равновесиЯ.
     ™аранский  считал себЯ пленником: "џ не собираюсь ничего менЯть в  этой
стране,  Я желаю  только, чтобы тем,  кто  не хочет жить  в  ней,  разрешали
уезжать.  ’ы,  вот, считаешь  важнейшим  правом  свободу слова, а  Я свободу
выезда". џ же объЯвлЯл себЯ не пленником, а воителем. џ говорил, что свобода
слова средство длЯ решениЯ всех вопросов, в  том числе и свободы  выезда, он
отвечал, что свобода слова все-таки внутреннее дело страны, а свобода выезда
-- нет: лишение права  на выезд затрагивает  интересы других стран,  никакой
народ не имеет права запрещать покидать себЯ.
     ќти  разговоры и эти  позиции и  привели к подвижке в  вопросах свободы
слова и свободы  выезда  --  все  начинаетсЯ  с  тюрьмы,  с невидимого  миру
противостоЯниЯ злу.
     ‚  —истопольской тюрьме в начале 83-го года, в самое  тЯжелое длЯ  менЯ
времЯ Я начал  писать и за месЯц  написал работу  "ђазоружение  и  уголовные
кодексы". џ ставил целью дать политзаключенным духовную опору, дать пищу длЯ
ума, придать им спокойствиЯ и уверенности в нашей  творческой  силе, в нашем
духовном превосходстве над тюремщиками.
     —ерез  крышу-сетку  прогулочного  дворика  Я   перебросил  эту   работу
™аранскому  и  Џорешу  (они  тогда были в одной  камере),  потом  Ќиклусу  и
Љалиниченко (это  уже в конце 83-го года), Я дал прочесть ее ‚олоде …льчину,
€нтсу –алитису, ‚ите  Ѓасаргину,  ‚алериану Ќовосельцеву,  ее переписал  длЯ
себЯ Њиша  ђивкин.  Ћдин из заключенных  взЯлсЯ вынести эту работу на волю и
сделал это.
     ‘начала  Я  написал  ее  не разбиваЯ на  главки.  Ќо  в конце  83-го мы
оказались  в  одной камере с Џорешем  (третьим был  Ѓасаргин), Џореш захотел
выучить мою работу наизусть и так вынести ее на волю (срок заключениЯ у него
кончалсЯ в  августе  84-го). Ћн  начал учить  ее, но  спустЯ какое-то  времЯ
пожаловалсЯ  мне,  что  это ему  трудно --  не мог ли  бы  Я как-то выделить
главные мысли. ’огда Я и  разбил работу на главки, а против Џореша -- за то,
что он набираетсЯ сведений длЯ воли -- возбудили новое дело  по статье 188-3
и его выход отложилсЯ на год.
     џ послал эту  работу и в президиум верхсовета. Џо этому  поводу у нас с
‚олодей …льчиным (‚ладимиром Ђндреевичем …льчиным) произошел такой разговор:
     Ћн: --‚азиф, зачем ‚ы даете им знать как ‚ы опасны длЯ них  -- ведь они
‚ас уничтожат!
     џ:  --џ  делаю это  специально: тюремщики должны  знать кто мы такие. џ
лишаю их дурной уверенности в своей правоте, Я  лишаю  их моральной силы,  Я
поселЯю в них страх перед  неопровержимостью  моих доводов, страх перед тем,
что мир узнает за какие мысли  они нас тут держат.  Ћни понимают,  что мысли
заключенного  в  тюрьму  имеют  иной  вес,  нежели  прожекты, сочиненные  за
чашечкой кофе,  эти мысли -- политическое  действие,  им  не  удержать  их в
тюрьме, они это знают, Я влиЯю на них, Я заставлЯю их менЯтьсЯ.
     џ  писал эти работы  в начале  83-го года -- тюремщики торжествовали: к
власти  пришел  председатель   ЉѓЃ   Ђндропов,  это  было  времЯ   произвола
тюремщиков, а тут еще  мои отношениЯ с  политзаключенными -- они и всегда-то
складывались  непросто:  мое  открытое противостоЯние  тюремщикам на  многих
политзаключенных действовало как  упрек их относительной  уступчивости  -- а
ведь  эти люди привыкли к  совсем  иной самооценке -- они привыкли гордитьсЯ
собой, а тут  перед глазами живой упрек. ЊенЯ специально держали в камерах с
теми,  кто воспринимал  менЯ  как  себе упрек и унижение.  ќти люди пытались
вернуть  себе  привычную  самооценку тем, что объЯвлЯли именно свою  позицию
(работающих) идеальной  (ЂлтунЯн, ЉорЯгин, Љазачков),  а мою позицию... а на
такой позиции, говорили они,  может  выстоЯть только такой жестокий человек,
как Њейланов: ему ничто, например, лишение свиданий с родными...
     џ  объЯснЯл:  насилию  только  и надо -- понизить на ступеньку максимум
противостоЯниЯ:  оно  не  остановитсЯ  на  одном таком  понижении,  а  будет
понижать уже и новый максимум, пока не распластает своих противников ниц.  џ
не  осуждал   политзаключенных,   объЯснЯвших   свой  непредельный   уровень
противостоЯниЯ неготовностью сегоднЯ к большему, но Я осуждал развратителей,
подменЯвших  максимум  позицией,  котораЯ  этим же  максимумом защищаетсЯ  и
облегчаетсЯ.
     •уже  всех  питавшемусЯ,  изголодавшемусЯ,  мне  было не очень  приЯтно
слушать как сокамерники,  с которыми Я не поддерживал отношений, за трапезой
из приобретенных в тюремном ларьке продуктов рассуждают, не называЯ фамилий,
о людЯх,  которые  и  сами не умеют  жить, и другим  эту  жизнь -- и так уже
достаточно тЯжелую -- норовЯт сделать тЯжелей.
     Ќо что о них говорить, Я помню и всегда буду помнить  тех, кто  понимал
менЯ там, где мне это  было всего нужнее, -- в  тюрьме, в  камере -- „аниила
‹аврентьевича умука,  ’олика  ™аранского,  €нтса  –алитиса,  ‚олодю Џореша,
’олика Њарченко, ‹еню ‹убмана, ‚итю Ѓасаргина, ‘ашу ”инкельштерна.
     Њне дороги  эти мои статьи ("ђазоружение и уголовные кодексы" и "ѓоворю
с  коммунистами"), вот  они передо мной -- мои листочки, мысли мои, в камере
выношенные, вот оно -- то, чем Я их побеждал.
     ‘ветлана перепечатала эти мои статьи и прислала их мне в Њахачкалу -- Я
увидел их впервые  после 86-го года  (при выезде из  —истополЯ в лагерь их у
менЯ отобрали).
     Џосылаю  вам  также  три   выдержки   из  моих  писем  …лене  ‘амаревой
(Њейлановой) из  —истопольской  тюрьмы --  эссе  о насилии,  верлибр  и эссе
"‡ащитник". Ћ  мыслЯх,  изложенных в  последнем,  Я вам  уже  писал,  но мне
хочетсЯ привести вам  строки, написанные в тюрьме: они думали раздавить менЯ
тюремными стенами, но давление вызывало -- и  могло вызвать у менЯ -- только
такие ответы.
     ќти  три текста Я включил и в  письма к ‘ветлане, мне хотелось прорвать
изолЯцию и дать знать людЯм, о чем  Я думаю, за что сижу.  Ќо им  не удалось
предать гласности  мысли —истопольского  узника. ‚се семь с половиной лет  Я
провел в камере, Я  не имел ни одного личного свиданиЯ,  все, что Я мог дать
знать  о себе,  Я мог дать знать только в письмах. џ не мог написать: "„айте
знать о  высказываемых  мною мыслЯх и  другим людЯм",  -- в этом  случае мое
письмо было бы конфисковано.
     <i>***</i>

     ’ри  месЯца  назад  Я  написал ректору  „агестанского  политехнического
института (в котором Я работал до ареста) такое заЯвление:
     џ желаю  восстановитьсЯ  на работе в  политехническом институте. €менно
восстановитьсЯ, потому что все то,  что на аттестационных заседаниЯх кафедры
и ученого совета строительного факультета мне  записывалось в минус, теперь,
спустЯ десЯть лет, обществом понимаетсЯ как плюс.
     ‘ейчас  модно  радоватьсЯ,   что  наконец-то   пришли  времена,   когда
официально разрешено думать и говорить, обладать человеческим достоинством и
не участвовать  в единодушной поддержке и горЯчем одобрении.  Ќо  времена не
приходЯт сами. €х  приходитсЯ  брать за  руку и приводить.  Њне было суждено
взЯть за руку и привести новое времЯ.
     Њои  профессиональные  качества  во  всех  характеристиках  оценивались
высоко. Ќедавно Я написал небольшую работу по суперпозициЯм функций, линиЯми
уровнЯ  которых ЯвлЯютсЯ прЯмые, -- говорю об этом  длЯ доказательства того,
что за девЯть лет Я не деквалифицировалсЯ.
     “  менЯ шесть  лет педагогического стажа работы в институте и теперь  Я
хочу работать в должности старшего преподавателЯ кафедры высшей математики.
     Ћттиски статей прилагаю.
     2 ЯнварЯ 1989 года. ‚азиф Њейланов.

     Ќа это заЯвление Я получил письменный ответ:
     ‚аше заЯвление от 2.1. 89.  ректоратом внимательно рассмотрено. ‚ свЯзи
с  отсутствием  вакантных мест и учебной  нагрузки  по ‚ашей  специальности,
удовлетворить ‚ашу просьбу о трудоустройстве не представлЯетсЯ возможным.
     Љак   ‚ам  известно,  по  существующему   положению   преподавательские
должности в высших учебных заведениЯх замещаютсЯ по конкурсу на пЯть лет. Џо
истечении этого срока на  замещение этих должностей  в  периодической печати
объЯвлЯетсЯ конкурс.
     17.1.89. проректор Љ.Ђ.Њагомедов.

     ‘тандартнаЯ  реакциЯ  коммунистического  государства,  с  типичной  длЯ
нашего уголовного государства  жульнической подменой понЯтий: требованиЯ  --
просьбой,   восстановлениЯ   --   трудоустройством.  ЊенЯ   коммунистическое
устройство принЯть  в себЯ не  может, ибо понимает, что  Я  разрушу ему весь
процесс  выработки  антилюдей, порушу  систему  взЯток и  услуг  за  услуги.
Љорпорации государственных воров и грабителей смерти тождественно взЯть менЯ
на работу.
     ђектора,   проректоров,  секретарЯ   парткома  института   назначает  и
утверждает  областной комитет партии (отдел  науки и высшей школы обкома), а
те уже под стать себе набирают команду. Љогда Я  пришел  на  прием к ректору
передать ему свое заЯвление, он не отважилсЯ принЯть менЯ один,  а пригласил
(по внутренней свЯзи) в кабинет секретарЯ партийного комитета института.
     Џока   общество  не  признает  коммунистическую  идеологию   преступной
идеологией, а коммунистическую партию преступной организацией,  пока над той
и другой не будет  Ќюрнбергского процесса, --  до тех пор дело в этой стране
по существу не изменитсЯ.
     џ  обратилсЯ  с  письменным  требованием  предоставить  мне  работу  по
специальности в районный отдел  народного  образованиЯ  (по конституции этой
страны  каждому гражданину гарантируетсЯ "право на  работу  в  избранной  им
сфере  общественно-полезной  деЯтельности").   ‡аведующаЯ  ‘оветским  районо
г.Њахачкалы  ЊайЯ  Њагомедовна  ‘алихова заЯвила  мне, что  вакансий учителЯ
математики  в школах  ‘оветского района нет, однако  дать мне этот  ответ  в
письменной  форме отказалась. “головнаЯ психологиЯ --  не  оставлЯть  следов
преступлениЯ.
     Џопробую зарабатывать себе на жизнь частными уроками математики. Џока.
     „иана  спрашивает,  нужны  ли  мне  ваши  (всей  вашей  группы  ќмнисти
€нтернешнл)  письма,  нужна  ли,  эффективна  ли  сама  деЯтельность ќмнисти
€нтернешнл? ‚аши письма нужны,  деЯтельность ќмнисти €нтернешнл эффективна и
необходима:  ведь  народ этой  страны  расчеловечен, все  человеческое ему в
новинку, тут каждое человеческое слово, искреннее душевное движение целебны.
     „о сих  пор в колонии  ‚‘/389/35 сидит  Ѓогдан ‘тепанович  Љлимчак 1937
г.р., украинец, статьЯ 64 ("измена  родине"). џ  сидел с ним в одной  камере
осенью 1982-го года в —истопольской тюрьме. ЏостоЯнное недоедание довело его
до голодного психоза -- он каждый раз после еды вылизывал миску.  Љоридорные
надзиратели  приводили  своих  дружков-надзирателей  с других этажей,  чтобы
показать  им в глазок этот процесс и  посмеЯтьсЯ  над несчастным. ‚ чем вина
Љлимчака? ‚ том, что он не хотел, вернее, не  мог уже  жить в этой стране, а
уехать из нее  было невозможно. ‚от он и перешел нелегально границу и ушел в
€ран (еще  при шахе), €ран  его выдал, ему дали за попытку избавить  от себЯ
советское  общество 15  лет  строгого  режима.  Љак-то,  берЯ свои  книги  в
кабинете  так  называемого  начальника  отрЯда   капитана  —урбанова,  Я   с
возмущением сказал о этой  выходке тюремщиков и потребовал прекратить мучить
голодом  Љлимчака.  —урбанов ответил:  "Њы  его сюда не приглашали".  џ  зло
расхохоталсЯ: "Ѓолтаете незнамо  что! ‚ы именно приглашали  его  сюда! Ћн  с
вами жить  не хотел, а  вы  его  овчарками да автоматами  пригласили сюда...
жить".  ђежим  у Љлимчака сейчас чуть слабее тюремного, он уже не умирает от
голода, но он по-прежнему в заключении! Њожно ли миритьсЯ с этим?
     Њожно ли миритьсЯ с пребыванием в заключении ‹еонида ‹убмана (Я сидел с
ним в бараке €‡Ћ-ЏЉ’ с ноЯбрЯ 85 года по март 86-го,  в колонии ‚‘-389/35),
‚алериЯ Ђркадьевича ‘мирнова (Я сидел с  ним в  одной камере в —истопольской
тюрьме в апреле-июле 86-го). Ћба безвинны.
     “  ‹убмана в заключении  развилось тЯжелое психическое  расстройство --
ему  кажетсЯ,  что сотрудники  ЉѓЃ насылают на него  особое электромагнитное
излучение и что это  из-за него у него раскалываетсЯ от боли голова. Џри мне
этого больного человека майор Ћсин морил голодом в ЏЉ’ за то, что  ‹убман не
мог выполнить норму (сколько-то там сумочек сшить).