рном Я мало соприкасалсЯ  со второй
экспедицией, и мне пока неизвестно, кто тот или иной человек, откуда он, кем
работает. Ќо менЯ крайне  интересуют их воспоминаниЯ, их опыт,  их суждениЯ,
так  как все они  зимовали  в Ђнтарктике.  Ќадеюсь, что за долгую  дорогу мы
познакомимсЯ друг с другом.
     Њой сосед по  каюте - ‚ладимир Њихайлович Љунин, возвращающийсЯ уже  из
третьего рейса  на ледовый материк. Њы познакомились в Њирном, где Љунин жил
в доме радистов.  Ћн  инженер, глубоко образованный,  деликатный, веселый  и
подвижный человек, прекрасный товарищ. Њы навернЯка с ним подружимсЯ.
     ‚ десЯть-одиннадцать часов вечера по судовому времени на небе поЯвилось
полЯрное сиЯние. ‚ Ђнтарктике Я не видел его ни разу, так  как тогда не было
настоЯщих ночей.  џркие  змеи  медленно  извивались,  на  южном  небосклоне,
изменЯли свою  форму  и  свое положение, а тучи под  ними  казались  темными
горами. ЏрЯмо  над  кораблем извиваетсЯ огромнаЯ  светлаЯ  спираль, холодное
сиЯние которой рассеЯло ночную тьму и поглотило мерцание звезд.
     Ђ с правого борта на светлом фоне полЯрного сиЯниЯ отчетливо проступило
одно  облако.  Џо  контурам оно  напоминало  лохматый мухуский можжевельник,
позади которого пылает ночной костер. € вот здесь, под  ћжным Љрестом, между
58-й и  57-й  южными  параллелЯми, на шаткой "Љооперации",  под ее  вантами,
сквозь которые Я  видел, как нарождаютсЯ и  умирают лунные месЯцы,  под теми
самыми незабываемыми  вантами,  под которыми Я изучал звездную карту  южного
полушариЯ,  под  вантами, резкие  линии  которых  трепещут  сейчас  в  свете
сполохов,  Я  снова  вспомнил о том,  как мы с женой  ездили каждое лето  на
‘ааремаа,  о наших кострах  на острове  Њуху, в  моей родной деревне. Џомню,
чуть  ли не каждый  вечер сидели мы у горЯщих пней.  Ќам так это полюбилось,
что мы отправлЯлись разводить  костер  даже  в  дождливые вечера. €  силуэты
можжевельников были  видны так  же отчетливо,  как  видна  сейчас эта темнаЯ
ночнаЯ туча на фоне сполохов.
     Њне хотелось бы сушеной  салаки, сваренной в одном котле с  картошкой и
потом  поджаренной на сале. •отелось бы разжечь между можжевельниками костер
на твердой каменистой земле, под теплым сине-серым небом.
     „лЯ одного вечера желаний более чем достаточно.

     15 февралЯ 1958

     Џлывем по прежнему  курсу - 360. ‚се  еще  не выЯснилось,  идем ли мы в
Ђвстралию  или нет.  Ќе  известна  ни наша  перваЯ гавань, ни,  стало  быть,
маршрут, и это заставлЯет нервничать.
     Љ  вечеру океан стал угрюмым. ‚етер окреп, волны  что ни час вздымались
все выше. Ќа небе низкие облака, горизонт затЯнул мглой. €дет дождь.

     16 февралЯ 1958

     “тром  на карту нанесли новый курс - 60. ЌаправлЯемсЯ на северо-восток,
то  есть к  Ђвстралии. Ћтлично! ЏерваЯ гавань еще неизвестна, но,  вероЯтно,
это Њельбурн.
     Ќаконец вновь достал со дна чемодана пьесу. „а не  оставит  судьба тех,
кто в такую погоду должен  писать книги! …ще не окрепший шторм в семь-восемь
баллов  временами так сильно накренЯет  порожнюю "Љооперацию", что  со стола
все слетает на пол - папиросы, рукописи, книги. ‘тул куда-то уползает, а сам
ты ложишьсЯ  грудью  на  край  стола.  €з писаниЯ  ничего  не выходит,  хотЯ
самочувствие отличное, да и работать уже хочетсЯ.
     ‘корость "Љооперации"  - десЯть-одиннадцать узлов. Ќам помогает течение
и отчасти ветер. ђаботают оба дизелЯ.

     19 февралЯ 1958

     Ќаши  координаты в полдень  - 47ь50'  южной широты и 108ь39'  восточной
долготы. ЏриближаемсЯ к Ђвстралии,  покрываЯ ежедневно по двести  тридцать -
двести  сорок  миль.  ‘корость  -  десЯть  узлов.  Ќо перваЯ  гавань все еще
неизвестна. Ћкеан  сегоднЯ спокоен. „аже не веритсЯ, что это тот самый  поЯс
бурь, поЯс сороковых широт,  о которых мы столько слышали. ‹ев спит, спрЯтав
свои когти.
     ‚чера мне исполнилось тридцать шесть лет. € океан сделал все возможное,
чтобы Я в этот день мог спокойно подумать. “же ночью он стал бурным, а утром
корабль  начала  трепать  сильнаЯ  боковаЯ  волна.  Џошел  дождь,   горизонт
заволокло, темный водЯной круг, усеЯнный барашками, сузилсЯ. ‚олны, шедшие с
туманного  севера,  были  большими,  грозными и холодными. Џалубу все  времЯ
захлестывало водой. Ќаибольший крен кораблЯ был  28 градусов.  Ќесколько раз
все слетало  со  стола  на  пол. Џри  такой  волне  не  попишешь:  судорожно
держатьсЯ за стол  и еще  думать  при этом - выше  физических  возможностей.
‹ежишь на койке, читаешь, размышлЯешь, а снаружи стоит свист и вой. Њысли же
- и  грустные,  и  радостные,  и  мечтательные, и деловые  - знай приходЯт и
приходЯт.
     “тром Љунин поздравил менЯ с днем рождениЯ и сказал:
     -  ѓоворЯт, что  через  каждые  семь  лет  характер человека  менЯетсЯ.
‡начит, и у вас должен изменитьсЯ. €нтересно, в какую сторону?
     „а,  интересно.  —его мне наиболее остро не хватает? ЉакаЯ из слабостей
моего характера больше всего путаетсЯ у менЯ в ногах?
     “ нас стало хорошим тоном  по возможности меньше говорить о том, как мы
пишем,  что  мы при этом чувствуем,  каковы  у нас запасы наблюдений, какова
наша творческаЯ кухнЯ. •оть и знаю, что погрешу против хорошего тона, но все
же приоткрою дверь в свою творческую кухню, в свои кладовые, где сложены мои
внутренние резервы. —то там имеетсЯ?
     Ћчень   Яркие  воспоминаниЯ  детства,  настолько  Яркие,   что  они  не
потускнели  от времени.  Ќесколько  раз  Я  пыталсЯ  описать то, как Ясным и
сверкающим  апрельским  утром  с  тихим  звоном  падают  капли  с  нежных  и
прозрачных,  словно стекло, сосулек, поЯвившихсЯ ночью, как спит  ветер, как
чуток и молод ближний лесок, как звонко распевает таким  утром хор петухов в
деревне. Ќо ничего не выходит. џ отчетливо  ощущаю и слышу все,  но передать
это, столь лучистое и хрустально  Ясное, столь дорогое детскому сердцу, выше
моих  сил.  џ   хорошо   помню  несколько  благостное  настроение,   чувство
беспокойства и скуки, ощущение, будто времЯ остановилось,  - словом, все то,
что испытывали  мы, дети,  во времЯ домашних  молебнов по воскресным  утрам,
хоть  нам и нравилось церковное пение, хоть бог моего отца был  прежде всего
добр, умен и милосерден. ’аким же был и  сам  отец. ‘колько Я его помню,  он
всегда был  седым, обычно его длинные волосы слегка выбивались на лоб из-под
кожаной шапки. Ћн был шести футов роста, худой и слегка сутулый. “ него была
округлаЯ  шкиперскаЯ бородка,  орлиный нос, проницательные глаза цвета серой
морской  воды,  высокий,  далеко  слышный голос и доброе сердце. Ќас, детей,
было  много,  мы так и кишели на каменном  полу нашей избы, но никого из нас
никогда не били. Ќаказывали  словом. Ћтца мы звали "папой", мать "мамой", но
никакой такой бутафории, как лобызаниЯ да "миленький", "золотко", "папочка",
"мамочка", мы не знали. "Њолодец", "молодчина", "молодчага" - это была у нас
самаЯ большаЯ похвала, и  поскольку слышали мы ее редко, то радости она  нам
приносила на целый  день. Њы боЯлись и уважали отца. € если порой слишком уж
озорничали,  то  отцу было достаточно сказать лишь:  "‚от  получите в  штаны
можжевельника!" - как порЯдок тотчас восстанавливалсЯ. Њежду прочим, однажды
он наказал таким способом сынишку моей  сводной сестры. Џомню, как тот стоЯл
у печки и у  него  из штанов торчала  веточка можжевельника, - провинившийсЯ
глотал слезы и боЯлсЯ пошевелитьсЯ. ќто была гуманнаЯ кара: и  не  больно, и
приходитсЯ  все-таки стоЯть на месте. ‚ообще же отец давал нам очень большую
свободу, он считал естественным, что дети  шумЯт, горланЯт, тузЯт порой друг
друга и треплют много одежды.
     Њне было пЯть лет, когда одним февральским днем отец отправилсЯ в ‹ейзи
на Ярмарку. …ще как-то раньше он обещал взЯть менЯ с  собой,  и, вспомнив об
этом, Я  начал  требовать выполнениЯ обещанного.  Ќо была  метель, и,  когда
выЯснилось,  что менЯ  не возьмут, Я принЯлсЯ реветь. џ  прицепилсЯ к отцу и
орал что хватало сил. ’олько вот слезы не текли, и Я до  сих  пор помню, как
мне это было обидно и досадно. Ђ отец утешал:
     -  Џокричи, сынок,  сегоднЯ еще  можно.  Ђ то  привезу  тебе  с Ярмарки
машину-ревунью, тогда уж она будет кричать нам на радость.
     ‚есь день Я просидел у окна, смотрел на  метель во дворе и ждал,  когда
вернетсЯ  отец с машиной-ревуньей. €  все старалсЯ  себе  представить, какаЯ
она: небось  меднаЯ,  с  колесами да  с  трубой,  откуда голос слышно.  Ћтец
вернулсЯ поздним вечером. Џока мать сметала снег с его тулупа, Я юлил вокруг
него и  старалсЯ разглЯдеть, где же эта голосистаЯ машина. Ћна была спрЯтана
на груди у отца: жестЯной цилиндр длиной в фут. Ћтец неторопливо снЯл тулуп,
и лишь после этого Я получил свою "машину". Ћна оказалась весьма обычной длЯ
того времени  жестЯной  коробкой,  в  которой  громыхало примерно с  полкило
леденцов. Ќо Я до  сих пор помню,  до чего был  счастлив в тот вечер.  ЉакаЯ
картинка  на  крышке! Ђ  сама коробка! €  не  беда,  что  не  ревет, -  ведь
обходилсЯ же Я до сих пор своим собственным голосом.
     “  отца был один исключительный дар: он  умел прививать  нам  любовь  к
труду.  ‚ десЯть  лет  Я  мог  починить  упрЯжь,  в  тринадцать  -  сеЯл,  в
четырнадцать - пахал, как взрослый, и всегда работа казалась мне интересной.
‚оспитание любви к труду, сохранение интереса к нему - эти качества Я и ныне
считаю редкими и необычайно ценными талантами.
     Ќачалось все с  малого:  отец подарил мне полкило  дюймовых  гвоздей  и
разрешил  все их забить в стену. Џотом он брал менЯ в кузню качать мехи. џ и
сам не заметил, как железо стало  длЯ менЯ живой и занЯтной вещью. ЃлагодарЯ
отцу  Я нашел любопытным и такое простое занЯтие, как смоление  канатов. ‚сЯ
эта воспитательнаЯ наука может показатьсЯ нехитрой, но она требует терпениЯ.
•орошо  пахать  не так-то легко, и,  когда хочешь  этому научитьсЯ, поневоле
увлекаешьсЯ. „аже своей любовью к книгам Я в известной степени обЯзан отцу -
чтение  книг  он  считал  вредным и  лишним, поскольку  хотел вырастить менЯ
рыбаком и крестьЯнином, но ведь именно запретное так манЯще и сладостно.
     Џомню  зрелище  ледохода в проливе -  свЯщенный день длЯ  рыбацких сел.
Џомню всех своих крестных отцов, наделивших менЯ неплохим, как мне  кажетсЯ,
знанием эстонского  Языка и своеобразной сословной гордостью рыбаков. ‚ообще
крестные отцы,  их самобытные характеры, их рассказы о белом  свете и морЯх,
их выражениЯ -  все это занимает целую полку в моей творческой  кухне. †аль,
что  мои крестные стареют и один за другим уходЯт  от нас.  „лЯ менЯ  смерть
каждого из них - это смерть учителЯ.
     €нтересно,  надолго  ли  запоминаютсЯ обиды,  пережитые  в  юности, и в
частности  те,  о  которых  мы  уже  давно  думаем  с  веселой  усмешкой.  ‚
восемнадцать лет Я еще был очень невысок ростом, но тем не менее так же, как
мои  ровесники, уже  хотел танцевать с деревенскими девушками. Ќо, крепкие и
высокие, они смотрели на менЯ сверху вниз, и им ничуть не хотелось плЯсать с
таким  маленьким кавалером.  (Ћ росте  этих девушек может дать представление
следующий факт. Ћдин мой друг, морЯк,  рассказывал мне, что он как-то плЯсал
на ‘ааремаа с такой длинной девушкой,  что во времЯ вальса обнимал ее  не за
талию,  а  за  колени!)  Ќа  танцах  инаЯ  девушка  понежнее  и подобрее еще
поглЯдывала  на  менЯ, но большинство задирало нос и  вскидывало голову, и Я
мог хорошо разглЯдеть снизу форму их подбородков. “ некоторых он был  мЯгкий
и  круглый. €з этих, наверно,  вышли хорошие жены.  “ других же он  выступал
вперед,  как  дубовый  киль.  ќти становились  властолюбивыми  и  сварливыми
супругами, бьющими тарелки, - такие впоследствии переходЯт в категорию самых
опасных  и злобных инквизиторш - в  категорию злых тещ. ‚ысокомерие  и спесь
этаких будущих тещ были очень обидными.
     „етство, раннЯЯ  юность, мЯгкие летние  вечера,  зимние морозы,  дивные
виды  островной  природы,  лов рыбы,  сев,  жатва, молотьба,  кузница  с  ее
грохотом и  звоном молотов  и  молотков,  перваЯ  любовь  и свЯзанные  с нею
душевные терзаниЯ  -  все  это  составлЯет  весьма существенную  часть  моих
внутренних запасов, но мне покамест не по силам сплести из этих разных нитей
единую и цельную ткань.
     Њногие  из  нас, и Я в том  числе, в возрасте, который  считаетсЯ самым
счастливым,  то  есть  с девЯтнадцати до  двадцати трех  лет,  носили  серую
шинель. ‚ойна отхватила от нашей жизни большой кусок  радости, большой кусок
молодости, вырвала у нас чуть ли не полторы  тысЯчи суток, в течение которых
человек  совершает  обычно тысЯчу  невинных  глупостей,  бывает  счастлив  и
несчастлив  и  в  то же  времЯ  формируетсЯ. Ќо взамен этого война  дала нам
нелегкую  выучку, одарила нас суровыми  воспоминаниЯми, за  что, правда, нам
пришлось  слишком дорого заплатить. ‡а  эти годы мы  увидели душу  человека,
увидели его "Я" более обнаженным, чем когда-либо прежде или после.
     Ќадо сказать,  что наше  поколение многое повидало, многое  пережило за
сравнительно немногие годы, - больше, чем успевает пережить в среднем каждый
швед за всю свою спокойную жизнь.
     Ћднако вернемсЯ к началу моих рассуждений, к "перемене характера". ‚есь
этот  материал, все эти  впечатлениЯ и воспоминаниЯ лежат в  моей творческой
кухне вперемешку. —естно говорЯ, мне мешает окончательно отобрать из них все
самое  существенное,  самое  красочное  и  самое   характерное  только  одно
обстоЯтельство  - недостаток  дисциплины, отсутствие силы  воли. ‚едь писать
очень трудно, и Я просто-напросто  уклонЯюсь, как обычно, от трудной работы,
выискиваЯ  поводы, чтоб отложить  ее, если  не насовсем, то хоть на времЯ. ‚
городе таких  поводов  более  чем достаточно, но  в  море,  к  счастью,  они
отпадают, и здесь остаешьсЯ  с глазу  на глаз со своей ленью. ‹юбопытно, что
за три с половиной месЯца в Ђнтарктике и в океане Я успел сделать и задумать
больше, чем успеваю в городе за год. €,  несмотрЯ на  это, менЯ не перестает
преследовать чувство, что Я пишу мало и порой не стою даже того,  чтобы менЯ
кормили в кают-компании.
     Ѓальзак, самый, может быть, трудоспособный и самый честолюбивый из всех
гениев, пишет в "Џровинциальной музе":
     "Џравда,  мозг  повинуетсЯ  только своим  собственным  законам;  он  не
признает ни требований жизни, ни  велений чести; прекрасное произведение  не
создаетсЯ потому, что умирает жена,  что надо заплатить  позорные долги  или
накормить детей;  тем  не  менее не  существует больших талантов без большой
воли.  ќти  две  силы-близнеца необходимы  длЯ сооружениЯ  громадного зданиЯ
славы. ‹юди избранные всегда  поддерживают свой мозг в деЯтельном состоЯнии,
как  рыцари былых времен  держали наготове свое  оружие. Ћни укрощают  лень,
отказываютсЯ  от волнующих наслаждений; если же уступают потребности  в них,
то только в меру своих сил. ’аковы были... все люди, развлекающие, поучающие
или ведущие за собой свою эпоху. ‚олЯ может и должна быть предметом гордости
гораздо  больше,  нежели  талант.  …сли  талант  -  это  развитаЯ  природнаЯ
склонность,  то  твердаЯ  волЯ  -  это  ежеминутно  одерживаемаЯ  победа над
инстинктами,  над  влечениЯми,  которые  волЯ обуздывает  и  подавлЯет,  над
прихотЯми и преградами,  которые она осиливает, над всЯческими  трудностЯми,
которые она героически преодолевает".
     џ не сумасшедший, считающий себЯ гением, и  не воображаю, что бог знает
как преуспел в том, чтобы "развлекать, поучать и вести за собой свою эпоху".
‘ебЯ, как и многих  своих  коллег, Я считаю дорожным рабочим, прокладывающим
путь большим талантам, которые придут после нас.  ќто  тоже почетнаЯ работа,
и, в конце  концов,  должен  же  ее  кто-то делать.  Ќо и этот труд  требует
немалой  дисциплины,  немалой силы воли, и если впрЯмь произойдет чудо и мой
характер сегоднЯ изменитсЯ, то  мне  хотелось бы, чтоб эти две его составные
части намного выросли.
     Џримите к сведению,  друзьЯ мои,  эту застольную речь "новорожденного",
произнесенную   им  в   южных  широтах   €ндийского  океана,   на   отчаЯнно
встрЯхиваемом теплоходе "ЉооперациЯ"!
     ‚чера в  Ћдессу прибыла "ђоссиЯ", доставившаЯ из Ђлександрии  на родину
часть сотрудников второй экспедиции.

     21 февралЯ 1958

     Ќаконец нам  стала известна  перваЯ  гавань  - Ђделаида. Џри теперешней
скорости, равной двумстам сорока милЯм в сутки  и  больше, мы должны прибыть
туда 25 февралЯ  вечером или 26-го утром. €нтересно, как выглЯдЯт эта "terra
incognita  Australia" „жеймса Љука, котораЯ ЯвлЯетсЯ  сейчас самостоЯтельной
частью  света  и  первыми  белыми  поселенцами  которой  ЯвлЯлись  уголовные
преступники, высланные из Ђнглии.
     Ћкеан снова спокоен и пасмурен.  Љакой-то  гигантский кусок предельного
однообразиЯ! “  менЯ  такое ощущение, будто  сороковые  широты обманули нас,
скрыв  свое  истинное лицо:  "ЉооперациЯ" вторично  перепорхнула  через них,
словно бабочка над лицом уснувшего душегуба.  Ћкеан,  этот  большой ушат  со
стенками из тумана  и облаков, слегка волнуетсЯ,  словно на него дует сквозь
ноздри  захмелевший  бык.   Џочему-то  вспоминаютсЯ  строки  Ѓагрицкого   из
"Љонтрабандистов":

     Ђй, греческий парус!
     Ђй, —ерное море!
     Ђй, —ерное море!..
     ‚ор на воре!

     Ќо  тут  ни греческих парусов, ни контрабандистов! ‘ самого Њирного  не
встречали  ни одного кораблЯ. ќто постоЯнное  безмолвие,  эта безжизненность
океана (даже альбатросов и тех мало) действуют угнетающе. € все же Я сознаю,
что  это  брюзжание несправедливо. Ћкеан  нас  балует.  Ћт  воЯ и  бушеваниЯ
здешних штормов радости мало.
     ‘егоднЯ  получили радиограмму от ’олстикова:  "16 февралЯ над ‘оветской
поднЯт флаг ‘‘‘ђ. ’очные координаты станции - 78ь 24' южной широты и 87ь 35'
восточной долготы".

     22 февралЯ 1958

     “  "Љооперации" прежнЯЯ  скорость  в десЯть с  половиной  узлов.  Ћкеан
спокоен.

     23 февралЯ 1958

     ’оржественное  воскресное  настроение.  —ем  ближе  к вечеру,  тем  оно
праздничней.  ‘егоднЯ сорокалетие ‘оветской Ђрмии. € расстоЯние до земли все
меньше.
     ‚прочем, в полдень это  воскресное  настроение  на  времЯ  улетучились.
Џришлось  гладить  выстиранное вчера  белье.  ђабота  невообразимо гнуснаЯ и
вгонЯющаЯ в злобу. ‘перва, правда, знай машешь электрическим утюгом - только
пар идет. Ќо потом добираешьсЯ до верхних сорочек - длЯ вечернего концерта и
длЯ Ђвстралии.  Љорабль, конечно,  качает. Џостилаешь на один из столиков  в
ресторане свое одеЯло, берешь раскаленный утюг и приступаешь. ‘пина сорочки,
которую можно бы  и вовсе не гладить, поскольку ее все равно под пиджаком не
видно,  получаетсЯ очень  гладкой и  красивой. Ќо затем  идут рукава, грудь,
манжеты, воротничок - словом, все то, что выдумали те люди, кому ни дома, ни
в  море не  приходилось гладить самим  свое белье.  € тут начинаетсЯ  что-то
непонЯтное:  чем дольше  гладишь,  тем  больше  обнаруживаетсЯ  на  рубашке,
казавшейсЯ  с  виду довольной  чистой,  плохо  выстиранных  мест.  Ћдну полу
разглаживаешь, а на  другой в это времЯ  поЯвлЯютсЯ морщины. Ќо хуже всего с
воротничком  и грудью.  ‘кверно. Џахнет  горелой трЯпкой  и паром, словно  в
прачечной. ’е же,  кто дожидаетсЯ в очереди утюга, нервничают, дают советы и
приводЯт тебЯ в  злобную растерЯнность.  ѓде же  справедливость, думаешь?  “
нашего поэта ЏаулЯ ђуммо, жившего летом с женой на даче в  ‹ауласмаа, корова
съела сорочку, которую он навернЯка не стирал сам и не гладил. ’ак что он не
только отделалсЯ от рубашки,  но еще и получил тему длЯ стихотворениЯ. Ќо  в
Ђнтарктике  нет никаких коров  и  никаких других тварей,  поедающих сорочки.
Џоэтому  помощи  ждать неоткуда.  Љончилось же все тем, что  снова  выстирал
только что выглаженные рубашки. ‘ейчас они  висЯт в каюте, и каждый раз, как
Я выхожу из нее или вхожу, менЯ шлепает по носу мокрый рукав.
     „нем проплыли сквозь большую стаю дельфинов. Ћни  выскакивали из воды и
слева  и справа, их, наверно, были  сотни. Ќо перед самым кораблем они своих
игр не затевали.
     „ень закончилсЯ замечательно. ‚ музыкальном салоне выступил с концертом
организованный  в  Њирном  ансамбль художественной  самодеЯтельности  второй
экспедиции, именуемый "‘осулькой". ђуководитель ансамблЯ - Ћскар Љричак, [1]
человек талантливый  и  разносторонний.  (Њежду прочим,  его можно ежедневно
видеть на палубе  в обществе двух пингвинов, которых он надеетсЯ переправить
живыми через экватор и доставить в Њосковский зоопарк.)

     1  Ћскар ѓригорьевич Љричак - видный метеоролог, начальник материкового
метеорологического  отрЯда во второй  и в  пЯтой антарктических экспедициЯх.
Џогиб в Њирном в августе 1960 г.

     Ќо возвратимсЯ к концерту.  ‘начала ансамбль выступил  с композицией из
песен  ‘оветской  Ђрмии  времен гражданской и  ‚еликой Ћтечественной  войны.
‡накомые напевы, ставшие нам такими близкими и родными в годы войны, напевы,
которые проживут  еще  долго.  Ћни напоминают о многом и  воскрешают  в душе
неповторимые настроениЯ военных лет. ‚ них и гарь разрушенных городов, и вой
пикирующих бомбардировщиков,  и отчаЯннаЯ усталость  бойца,  и  снежинки  на
шинели товарища, марширующего впереди, и многое другое.
     "ѓде же вы теперь, друзьЯ однополчане?" Ћни здесь.
     ЉомпозициЯ  окончилась. Џеред микрофоном  поЯвлЯютсЯ два  конферансье -
‘емен ѓайгеров  и ‘ергей ‹опатин. Ћба они полные люди, ѓайгеров - в  большей
степени,  ‹опатин,  как  человек помоложе, - в  меньшей. ѓайгеров  известный
аэролог,  ‹опатин  сейсмолог.  €х  Языки,  отнюдь не  соловьиные,  а  скорее
колабрюньоновские,  острые, как шило, начинают проворно работать.  ‚ыражение
лиц у  них серьезное, научное, а речь совершенно такаЯ  же, как в "ЉоролЯх и
капусте"  Ћ'ѓенри:  словно между  прочим и мимоходом  даютсЯ  характеристики
некоторым   товарищам,  кажущиесЯ   поначалу   медовыми,  но   оказывающиесЯ
уксусными. Љонферансье подсмеиваютсЯ над самими собой, и это дает  им  право
покусывать  и остальных.  “дивительнаЯ  пара! Љакое счастье,  думаетсЯ  мне,
иметь  рЯдом таких людей  долгой  и монотонной полЯрной ночью, когда сочнаЯ,
веселаЯ и беззлобнаЯ насмешка ценитсЯ на вес золота!
     ѓлавный повар второй экспедиции  ‡агорский, юноша с солидной  фигурой и
хорошим голосом, исполнЯет "Ђнтарктический  вальс"  -  музыка Љричака, слова
ЂнатолиЯ  ‚веденского. ќто песнЯ  о снеге, кружащемсЯ над скалами Њирного, о
морозах, о тоске по дому, о дружбе, о белых айсбергах и о горЯщих в полЯрной
ночи огнЯх  на  Ѓерегу  Џравды.  "Ђнтарктический  вальс" и  "Ѓелый  айсберг"
Љричака - талантливые вещи, и во времЯ выступлениЯ ‡агорского  в музыкальном
салоне царит уважительнаЯ тишина. ’е, кто зимовали в Ђнтарктике или  хотЯ бы
пробыли там столь же недолго,  как  Я, увезут с собой оттуда,  кроме знаний,
опыта и воспоминаний,  еще и  песни Ћскара ѓригорьевича  Љричака. €  если им
случитсЯ  встретитьсЯ в ’аллине, ‹енинграде  или Њоскве, то в первую очередь
они,  вероЯтно,   вспомнЯт  не   гипотезу  Љричака  о  движении  циклонов  в
Ђнтарктике, а его "Ђнтарктический вальс".

     24 февралЯ 1958

     Ѓыстро приближаемсЯ к ћжной Ђвстралии.

     ’вои глаза Я вижу - невозможно
     € выдумать столь синие глаза...

     ‘егоднЯшний  океан  напомнил  мне этот рефрен  из стихотворениЯ  ‘ильвы
ЉапутикЯн.  „ивное,  темно-синее,  чистое,  изборожденное легкими  складками
море, которое спит под солнечными лучами, падающими с севера. ’ихо, тепло...
•отелось бы писать стихи.

     Ќо Я себЯ смирЯл,
     Ќа горло становЯсь собственной песне.

     Њожет  быть,  через  какое-то  времЯ  сегоднЯшний  день  превратитсЯ  в
стихотворение. Ђльбатросы скользЯт над водой низко-низко, а  под ними мчитсЯ
следом белоснежное, трепетное отражение. ‚ нескольких милЯх от нас наперерез
нашему курсу движетсЯ корабль - первый за все времЯ пути из  Ђнтарктики. ќто
большой и серый танкер. Ћн, очевидно, идет из Њельбурна.
     Ђ вечером, после того как  стемнело, по темному небу  над Ђвстралийским
материком поплыл узкий  лунный  серп, желтый, бесстыдно желтый, словно кусок
пустыни, сыра или сливочного  масла. ’акой  месЯц возможен и допустим лишь в
южном полушарии. Љак он будоражит душу! ‡абываешь, что полжизни уже прожито,
и чувствуешь себЯ двадцатилетним юнцом, исходЯ из чего думаешь: "ђаботать  -
это длЯ пожилых, а длЯ нас..."

     25 февралЯ 1958

     - ‡емлЯ!
     ќтим торжественным возгласом Љунин разбудил менЯ сегоднЯ в шесть утра.
     Ќебо  перед  носом  кораблЯ  пламенело  веселым  пожаром  занимающегосЯ
солнца, предрассветное  море  было  неописуемым,  а с  правого борта, всего,
может быть, и километре  от нас, вздымалсЯ из синей  воды  остров Љенгуру  -
ровнаЯ и  одноцветнаЯ  смесь  голых песков с бурыми травами. Ћстров Љенгуру,
достигающий в длину восьмидесЯти миль и в ширину - двадцати пЯти, весь день,
то удалЯЯсь, то приближаЯсь, виднелсЯ справа от нас. ѓлаз не примечал на нем
ничего живого,  ничего  радостного. ‹ишь песок, выгоревшаЯ трава и песок, да
круто  обрывающиесЯ  берега,  чье  отражение  окрашивает  в  желтый  цвет  и
прибрежные  воды. ‚  свете  высоко поднЯвшеюсЯ солнца остров  казалсЯ  щитом
спЯщей черепахи.  Ќа нем можно разглЯдеть  лишь одну постройку -  радиомаЯк.
—уть дальше от берега, на расстоЯнии нескольких миль  друг  от друга, пылают
пожары.  Ќад опаленной землей  высоко вздымаютсЯ серо-синие  столбы  густого
дыма, внизу  они  шириной  в добрую милю. —то  там горит -  лес  или  трава?
Ќаверное, трава. € все же как хорошо снова видеть землю,  на  которую можешь
смотреть  хоть часами! ‚едь траву и  голые пески Я в  последний раз  видел в
ћжной Ђфрике, восемьдесЯт дней назад.
     ‚ечером  входим  в  €нвестигаторский  пролив.   ЏопадаетсЯ  все  больше
встречных   кораблей.  ‚переди  поЯвлЯетсЯ  из  морЯ  и  медленно  вырастает
ЂвстралиЯ, желтаЯ, с зубцами гор вдали. ЋпускаетсЯ теплый вечер.
     "ЉооперациЯ" бросает ЯкорЯ в заливе  ‘вЯтого ‚инсента. Ќочь мы проведем
здесь.

     26 февралЯ 1958

     Љатер   лоцмана  прибыл  ранним  утром.  Ќа  борт   поднЯлись   лоцман,
таможенники и портовые  врачи.  ‹оцман отправилсЯ на ходовой мостик. Ђ врачи
занЯлись  нами.  Њы маршировали перед ними с вытЯнутыми  руками,  переводчик
выкликал наши фамилии, после чего следовала улыбка и "very good".
     ЂделаидскаЯ гавань расположена  в  устье  реки.  "ЉооперациЯ" шла малым
ходом между причалами. ‘права, на  южном  берегу реки,  тЯнулись  над  самой
водой  мангровые  заросли.  Џопадались  рыболовные баркасы, немногочисленные
корабли и  - в укромных бухтах - множество  маленьких Яхт  и моторных лодок,
хотЯ парусный спорт тут считаетсЯ развлечением, доступным лишь богачам.
     Ђделаида  -  большаЯ гавань. “  бетонированной  набережной, застроенной
низкими   пакгаузами,   стоЯт  большие   океанские   пароходы  с   примерным
водоизмещением в семь - десЯть - двенадцать тысЯч тонн.  ‚ымпела и фирменные
эмблемы  Ђвстралии,  Ђнглии,   Ђмерики,   џпонии,   ”едеративной  ђеспублики
ѓермании, „ании, веции  и так далее. Ќад  чужим  осенним  материком  полное
безветрие, жара и знойнаЯ дымка.
     Ѓуксиры  проводЯт "Љооперацию" в самое сердце гавани. “ одного пирса  с
нами  стоит большое английское судно "„евон" и какое-то  "Њару"  -  Японское
судно водоизмещением примерно в десЯть тысЯч тонн.
     ЏоЯвление советского  кораблЯ,  да еще с антарктической  экспедицией на
борту, заставило высыпать  на  все палубы  множество  зрителей.  Ќа пристани
показались  портовые рабочие,  таможенники  в  своей строгой черной форме  и
несколько полицейских.  Ќа берегу сразу  бросилась в глаза  знакомаЯ реклама
"кока-колы" на красном кузове автомобилЯ. ’ЯнутсЯ длинные склады, на рельсах
узкоколейки  сверкает  солнце. Џосле  двух  недель  жизни на  чистом соленом
воздухе океана мы вновь вдыхаем запахи пыли и зерна.
     Ќа  пристани  собираетсЯ  народ.  ‘оветские  корабли  редко  заходЯт  в
австралийские порты, и потому  прибытие каждого  судна под красным  флагом -
здесь  событие.  Љак  только  спустили  трап,  на  корабль  первым  поднЯлсЯ
профессор ѓлесснер  с супругой. ѓлесснер - выдающийсЯ ученый-нефтЯник, перед
второй мировой войной он по приглашению ‘оветского  правительства приезжал к
нам в  страну работать. Ћн неплохо изучил русский Язык и  женилсЯ на молодой
московской  балерине.  “  него  хорошие отношениЯ  с нашими  полЯрниками, из
которых  он знает многих,  так как "Ћбь" и "‹ена" еще в 1956 году заходили в
Ђделаиду.   €  когда  журналисты   окружают  начальника   второй  экспедиции
’решникова, ѓлесснер им говорит:
     - ‘мотрите, чтобы не очень-то  клеветать! (‚прочем, здесь тон прессы по
отношению к нам корректный )
     Ђ тем временем на  пристани совершаетсЯ  любопытное,  в психологическом
отношении даже захватывающее и не лишенное трагизма движение. ‚ тени складов
стоЯт целые семьи - и с детьми и без детей, - а от группы к группе переходЯт
одинокие фигуры. ЏодавлЯющаЯ часть этих людей  говорит вполголоса по-русски.
€з-за  склада  одна за  другой выезжают  машины  -  новые  "холдены"  (марка
австралийского автомобилЯ), подержанные "холдены", совсем старые "холдены" и
уже совершенные развалины, выпущенные, наверно, сразу  после  первой мировой
войны, каких не увидишь больше не то что ни в одном портовом городе, но даже
и на автомобильном  кладбище. Ќекоторые тут  же останавливаютсЯ, большинство
же проезжает мимо "Љооперации" как  можно медленней. €з окон жадно глЯдЯт на
наш корабль серьезные лица взрослых  и заинтересованные рожицы ребЯт. ‚скоре
после  того, как "ЉооперациЯ"  пришвартовалась, не  приспособленнаЯ длЯ езды
набережнаЯ превращаетсЯ в проезжую  дорогу. Њашины объезжают вокруг склада и
минуты  три-четыре  спустЯ  поЯвлЯютсЯ  снова. Ћни тихо-тихо проезжают мимо,
глаза уже смелее разглЯдывают иллюминаторы кораблЯ и украдкой косЯтсЯ на тех
из  нас,   кто  стоит  на  палубе.   Џосле   двухминутной  разведки   машины
останавливаютсЯ, люди выходЯт из машин и, занЯв пост у стены склада, долго и
нерешительно  смотрЯт на трап  "Љооперации", поднЯтьсЯ  по  которому  им  не
хватает духу.
     ќто русские эмигранты. €х колониЯ в Ђделаиде насчитывает около двадцати
тысЯч человек.
     Ђлексей ’олстой  называет  одну часть русских эмигрантов, осевших после
революции в Џариже, "извинЯющимисЯ". ЌаблюдаЯ то, что происходит на пристани
у  трапа "Љооперации",  тотчас вспоминаешь  это  определение.  ќмигранты,  в
большинстве случаев семьЯми  - муж и жена или муж, жена и дети, - подходЯт к
трапу,  недолго стоЯт  в  неуверенности и в замешательстве, наконец медленно
поднимаютсЯ  (ребЯта  крепко  при этом  держатсЯ  за  канат),  добираютсЯ до
палубы, и тут отец семейства обычно спрашивает:
     - €звините, нельзЯ ли посмотреть корабль?
     ‡а  всю  свою  антарктическую поездку Я  не слышал, чтобы  столько  раз
произносили слово "извините", сколько  его произносили  здесь, на трапе  и в
коридорах "Љооперации".  €  чего только не содержало это  "извините",  какие
различные  оттенки оно  приобретало  в устах разных  людей.  ‚сего лишь одна
фраза: "€звините, нельзЯ ли посмотреть корабль?"
     ‹юбопытство?  € это  тоже. Ќо  не только это.  Ѓыло  тут  еще и другое:
"€звините, нам столько лет врали, что мы хотим знать, корабль ли это в самом
деле  или  просто  пропаганда"; "€звините, но в ваших глазах мы, наверно, не
иначе как  предатели  родины"; "€звините, но мы хотим что-нибудь услышать  о
своей прежней родине от  вас,  а не от газетчиков-эмигрантов"; "€звините, но
мы тоскуем по своей ђоссии". €звините, извините, извините... ’ут  и тоска, и
вопрос,   и   желание   видеть  людей,  недавно  покинувших  ту   страну   и
возвращающихсЯ в ту  страну, котораЯ возродилась  вновь после того, как они,
эмигранты, добровольно  или вынужденно ее покинули, чей  огромный,  с каждым
днем возрастающий авторитет,  чье могущество  и чьи успехи не смеют отрицать
даже  буржуазные  газеты  Ђвстралии,  страну,  с  которой  у  австралийского
правительства прервались  дипломатические отношениЯ после бесстыдной, даже с
точки  зрениЯ капиталистического мира, плохо сфабрикованной и  сейчас уже до
конца разоблаченной аферы Џетрова.
     ‚ечером  по  "Љооперации"  нельзЯ   пройти.  ‚езде  толпы   людей  -  и
австралийцев  и  русских  эмигрантов,  -  они запрудили  коридоры, палубы  и
музыкальный  салон,  они во  всех  каютах,  они пьют чай и  ужинают  в нашем
ресторане,   разглЯдывают  картины,  играют  на  роЯле,  танцуют  -  словом,
чувствуют себЯ  как  дома. Ѓолее  поздние пришельцы  уже  не извинЯютсЯ  без
конца.  „ети - полугодовалые, годовалые и двухлетние - хотЯт спать и хнычут,
иные уже  уложены на койках  в каютах, на стульЯх  в  музыкальном  салоне, а
некоторые спЯт на руках у матерей.
     ‘транный, противоречивый вечер.
     ѓлЯдишь   на  трап,  по  которому  все  времЯ  поднимаютсЯ  на  корабль
незнакомые люди,  и думаешь, как много диссонансного в  этих прилично одетых
паломниках, на  чьих  русских  лицах  написано  волнение, как  много  в  них
достоевщины  и  близкой к краху неустойчивости.  € понимаешь,  почему  столь
большой  процент  обитателей   австралийских  сумасшедших  домов  составлЯют
эмигранты. Џонимаешь и то,  что приобретать в рассрочку дома и  машины -  не
такое уж счастье.
     Ќа   палубе  показывают   фильм   об  Ђнтарктике,  о  первой  советской
экспедиции.  Ќароду невероЯтно  много, на третьей палубе людей столько,  что
Яблоку негде упасть,  шлюпочнаЯ  и прогулочнаЯ палубы  забиты до  отказа,  а
часть зрителей  смотрит  фильм из  темных окон  ресторана. ’ишина  гробоваЯ.
„обрых две сотни людей стоит на пристани - на корабле больше нет места.
     ‘вет  судовых  и  портовых  огней  падает на трап,  тускло поблескивает
крытое лаком  дерево, Ярко  сверкает медь,  дрожат  во тьме серебристо-серые
швартовы. Ђ по трапу медленно поднимаетсЯ старик  в мЯтом костюме. …го шлЯпа
неопределенного  цвета всЯ  в  пЯтнах, его палка с гнутой  ручкой со  стуком
волочитсЯ  по ступенькам. ЏоравнЯвшись  с  вахтенным  матросом, он глЯдит на
него, словно надеЯсь увидеть знакомые черты, и говорит:
     - џ русский.
     - ’ут много русских, - отвечает вахтенный.
     - €звините, нельзЯ ли посмотреть корабль? €звините, Я не помешаю?
     €з  эстонских  эмигрантских  поэтов младшего  поколениЯ Я считаю  самым
талантливым,  самым своеобразным  и  в  то же  времЯ самым  враждебным всему
советскому  Љалью  ‹епика.  “  него  есть свой  почерк,  свое  лицо  и  своЯ
ненависть. Ѓездарный поэт никогда бы не придумал того заглавиЯ, какое он дал
своему сборнику, вышедшему в веции: "Џобирушки на лестницах".

     27 февралЯ 1958

     Ђделаида

     Њой  товарищ  по  каюте,  Љунин,  ничем  не напоминает  земной шар.  Ћн
среднего роста или, может быть, чуть пониже, у  него седаЯ лысеющаЯ  голова,
говорит он  тихим голосом и никогда не ругаетсЯ, а  если  и  ругаетсЯ, то на
редкость складно  и  выразительно.  Ћн известный  инженер, автор  нескольких
объемистых   книг,   пользуетсЯ    авторитетом   среди   строителей   и   по
совместительству служит вторым боцманом "Љооперации". Љогда корабль готовили
в  океане  к  приему  груза  зерна,  он   целыми  днЯми  пропадал  со  своим
строительным отрЯдом в трюмах. ‘удно он знает как свои пЯть пальцев, морей и
океанов  видел больше, чем иной  морЯк.  Љунину  больше  пЯтидесЯти,  и  он,
вероЯтно, самый подвижной  человек на "Љооперации". Ћн покидает каюту утром,
в обед его седаЯ голова промелькнет  на миг в ресторане, а возвращаетсЯ он в
каюту  часов около одиннадцати, в Ђвстралии же - и вовсе  после  полуночи. “
него  золотые  руки,  он умеет делать множество  простых и сложных  вещей из
дерева или из железа, он  не может жить без работы. Ћн  хорошо рисует, умеет
играть  на  мандолине  и  на  роЯле, хорошо  знаком с  искусством и свободно
говорит по-английски.
     €  хотЯ, повторЯю, он  не похож  на земной шар,  все же утром, когда мы
спускались  по  трапу  на  причал,  какой-то  насмешник,  облокотившийсЯ  на
поручни, кинул нам:
     - Ђ вот и Љунин со своим спутником.
     ‘путник  - это Я. џ  вполне  доволен своей ролью.  Љунин уже  побывал в
Ђделаиде,  в 1956 году на "‹ене", он  знаком с городом  и  знает,  что  надо
смотреть.  Ѓолее  того,  среди  австралийцев  у  него  есть  немало  хороших
знакомых. •орошо кружитьсЯ спутником вокруг ‚ладимира Њихайловича.
     …дем в  город. Ћн,  собственно,  состоит из  двух городов  - Ђделаиды и
Џорт-Ђделаиды, из которых последний ЯвлЯетсЯ чисто портовым городом со своим
муниципалитетом  и  мэром.  ’ут  расположено  одно из  крупнейших  отделений
автозавода "•олден".  Ћт  Џорт-Ђделаиды  до  Ђделаиды около пЯтнадцати миль.
Њимо автобуса, который движетсЯ тут  по левой стороне,  проплывают  огромные
склады  и  стоЯнки  автомашин,  проезжаЯ  часть  разделена  пополам   хорошо
ухоженной  зеленой  зоной.  ’ут  растут  пальмы  и  кедры,  незнакомые   мне
австралийские  деревьЯ, цветы и  густаЯ трава,  плотнаЯ,  как  ковер. “же по
дороге видишь, что значительную часть Ђделаиды,  как и любого другого города
Ђвстралии, занимают индивидуальные дома.  ‘троительный  материал  различен -
это или красный кирпич, или белый  камень, или бледно-желтые блоки. ‚прочем,
сами дома весьма одинаковы: большие  окна, закрытые жалюзи, и у каждого дома
балкон с далеко выступающей выпуклой крышей. ‘олнце здесь  обильное и Яркое,
поэтому тень очень ценитсЯ.
     –ентр Ђделаиды  похож  на  все  центры западных  городов.  Њногоэтажные
большие  дома с магазинами внизу,  банки, конторы, правительственные зданиЯ,
бесконечные  рекламы, отели, бары  и множество машин. ‘оответственно местной
политике  "белой  Ђвстралии",  препЯтствующей  иммиграции  негров,  Японцев,
индийцев,  малайцев (исключение делаетсЯ  лишь длЯ  студентов, обучающихсЯ в
австралийских  университетах  и  имеющих  право   практиковать  здесь  после
получениЯ диплома,  с особого,  разумеетсЯ,  разрешениЯ), Ђделаида  ЯвлЯетсЯ
"белым"  городом:  европейские  лица,  европейские  моды.  Ћт  знакомых  мне
западных  городов ее  отличают,  пожалуй,  лишь две вещи:  обилие  автомашин
старых  марок и великое  множество веснушек. џ  еще никогда не  видел такого
веснушчатого города. ‚еснушки  делают забавными и  родными лица пронзительно
кричащих мальчишек-газетчиков, они  выглЯдывают из глубокого декольте дамы с
тонкой  талией,  они, как  веселое  и  рыжеватое  звездное небо, пестрЯт  на
запЯстье  изЯщной руки,  затЯнутой  в  белую  перчатку.  Ђ  девчонки в белых
платьицах, мчащиесЯ  по  улице,  похожи на рЯбенькие скворцовые Яйца. Њного,
очень много веснушек. Ђ в остальном город как город.
     Ђделаида  ЯвлЯетсЯ  промышленным и административным центром штата ћжнаЯ
ЂвстралиЯ.  ‚ ней четыреста восемьдесЯт тысЯч жителей. Њежду прочим, тут нет
ни   одного   постоЯнного   театра,  нет   своего  симфонического  оркестра.
•удожественные  вкусы  среднего  аделаидца, его потребности в  духовной пище
должно  удовлетворЯть  и,  по-видимому,  удовлетворЯет  кино.  …сли  же   из
Њельбурна или из ‘иднеЯ сюда приезжает какаЯ-нибудь труппа либо какой-нибудь
певец,  то  билеты  всегда  не  по  карману  и рЯдовому зрителю, и  рЯдовому
слушателю. Џри  бюджете, рассчитанном  до  последнего  пенса,  очень  трудно
выложить пЯтьдесЯт шиллингов, то есть два с половиной австралийских фунта.
     Ѓольшую  часть сегоднЯшнего днЯ мы  с Љуниным  провели  в  Ќациональной
художественной галерее ћжной  Ђвстралии.  ‚  этом  довольно  обширном  музее
австралийским художникам отведен лишь один зал.  Џравда, некоторые их работы
висЯт рЯдом с  картинами англичан,  французов  и голландцев. ‘удЯ по первому
впечатлению,  доминируют  здесь  англичане. Ћчень  интересны работы Ђльберта
Ќаматжиры,  известного  австралийского пейзажиста. Ќизкие  горы,  запыленные
деревьЯ с  высохшей листвой, пустынЯ,  полупустынЯ. „олго смотрим на картину
англичанки ‹ауры Ќайт. Ќе знаю, был ли это австралийский  пейзаж или нет, но
длЯ английского  он мне показалсЯ слишком  солнечным. Ќа переднем плане  две
лошади,  чуть подальше - влюбленнаЯ пара и два осла. Џозади горы. € чудитсЯ,
будто с картины непрерывно струитсЯ в зал, на  зрителей и на другие полотна,
золотое солнечное сиЯние, спокойное и радостное. Љак это делаетсЯ?
     ‚ первых залах - реалистические пейзажи и портреты. “ королей и королев
здесь  такие  же   важные,  как  и  всюду,  знакомые  застывшие  физиономии,
выглЯдывающие из  гофрированных воротников.  Ќо  вот  мы  достигаем  царства
современного  искусства. ’реугольники, ромбы,  кубы, сплетениЯ  линий.  џ не
знаток изобразительного искусства, но если не считать полотен, в которых при
всем желании  никто ничего не поймет, то и здесь найдешь на что посмотреть и
над чем подумать. Љруги, кубы и прЯмоугольники Ђлана ђейнольдса, несмотрЯ на
кажущуюсЯ  антиматематичность,  сливаютсЯ  в  красивую,  спокойную  и,  смею
сказать,  художественную картину.  ЊЯгкие  сине-серые  и  серебристые  тона,
ничего  кричащего   и,  при   всей   беспорЯдочности,  известнаЯ  внутреннЯЯ
симметриЯ. ‘мотришь  и думаешь: в ту комнату у себЯ, где обычно сидЯт гости,
в том числе и такие, которые всем без разбору художественным направлениЯм  и
методам, возникающим на ‡ападе, дают лишь одну  оценку: "•лам, безыдейность,
бессмыслица!" - в ту комнату такого не повесишь, но в более укромное место -
отчего бы и нет?
     ‘о странными  и противоречивыми чувствами отошел  Я от картины  ђуа  де
Њестра. Џри первом беглом знакомстве не обнаруживаешь ничего, кроме  адского
хаоса.  ’е  же  самые  кубы  и  скрещивающиесЯ   по