щаютсЯ.
     Ђ раки в это времЯ совсем не шептались. Ћни только терлись друг о друга
шершавыми костЯными бочками,  клешнЯми,  усиками,  шейками, и от этого людЯм
казалось,  будто от  них  шепот идет.  Ќе  умирать раки собирались,  а  жить
хотели.  Љаждый рак  свои ножки пускал в  дело,  чтобы хоть где-нибудь найти
дырочку,  и  дырочка нашлась в корзинке,  как раз чтобы самому крупному раку
пролезть.  Ћдин рак  вылез крупный,  за  ним более мелкие шутЯ выбрались,  и
пошло и пошло:  из корзинки - на бабушкину кацавейку, с кацавейки - на юбку,
с юбки - на дорожку, с дорожки - в траву, а из травы рукой подать речка.
     ‘олнце палит и палит.  Ѓабушка со внучкой идут и идут,  а раки ползут и
ползут.
     ‚от  подходЯт  „омна  €вановна  с  ‡иночкой к  деревне.  ‚друг  бабушка
остановилась,  слушает, что в корзинке у раков делаетсЯ, и ничего не слышит.
Ђ  что корзинка-то  легкаЯ стала,  ей и  невдомек:  не спавши ночь,  до того
уходилась старуха, что и плеч не чует.
     - ђаки-то, внученька, - сказала бабушка, - должно быть, перешептались.
     - Џомерли? - спросила девочка.
     - “снули, - ответила бабушка, - не шепчутсЯ больше.
     Џришли к избе. ‘нЯла бабушка корзинку, поднЯла трЯпку:
     - Ѓатюшки родимые, да где же раки-то?
     ‡иночка заглЯнула - корзинка пустаЯ.
     ЏоглЯдела бабушка на внучку - и только руками развела.
     - ‚от они, раки-то, - сказала она, - шептались! џ думала - они это друг
с другом перед смертью, а они это с нами, дураками, прощались!


        ’Ђ€Ќ‘’‚…ЌЌ›‰ џ™€Љ

     ‚ ‘ибири, в местности, где водитсЯ очень много волков, Я спросил одного
охотника, имеющего большую награду за гражданскую войну:
     - Ѓывают ли у вас случаи, чтобы волки нападали на человека?
     - Ѓывают, - ответил он. - „а что из этого? “ человека оружие, человек -
сила, а что волк! ‘обака - и больше ничего.
     - Ћднако, если эта собака да на безоружного человека...
     - € то ничего,  - засмеЯлсЯ партизан. - “ человека самое сильное оружие
- ум,  находчивость и,  в особенности,  такаЯ оборотливость, чтобы из всЯкой
вещи сделать себе оружие.  ђаз  было,  один охотник простой Ящик превратил в
оружие.
     Џартизан  рассказал  случай  из   очень  опасной  охоты  на   волков  с
поросенком.
     ‹унной ночью сели  в  сани четыре охотника и  захватили с  собой Ящик с
поросенком.  џщик был большой,  сшитый из полутеса.  ‚  этот Ящик без крышки
посадили поросенка и поехали в степь,  где волков великое множество.  Ђ было
это  зимой,  когда волки голодные.  ‚от  охотники выехали в  поле  и  начали
поросенка тЯнуть кто за ухо,  кто за ногу,  кто за хвост. Џоросенок от этого
стал визжать:  больше тЯнут - больше визжит, и все звонче и звонче, и на всю
степь.
     ‘о  всех  сторон на  этот поросЯчий визг стали собиратьсЯ волчьи стаи и
настигать охотничьи сани.  Љогда волки приблизились, вдруг лошадь их почуЯла
и как хватит!  ’ак и полетел из саней Ящик с поросенком,  и, самое скверное,
вывалилсЯ один охотник без ружьЯ и даже без шапки.
     —асть  волков  умчалась  за   взбешенной  лошадью,   другаЯ  же   часть
набросилась на поросенка,  и в один миг от него ничего не осталось. Љогда же
эти волки,  закусив поросенком,  захотели приступить к безоружному человеку,
вдруг глЯдЯт, а человек этот исчез, и на дороге только Ящик один лежит вверх
дном.
     ‚от пришли волки к Ящику и видЯт,  Ящик-то не простой,  Ящик движетсЯ с
дороги к  обочине и  с  обочины в  глубокий снег.  Џошли  волки осторожно за
Ящиком,  и как только этот Ящик попал на глубокий снег,  на глазах волков он
стал нижеть и нижеть.
     ‚олки оробели,  но, постоЯв, справились и со всех сторон Ящик окружили.
‘тоЯт волки и думают,  а Ящик все ниже да ниже. Ѓлиже волки подходЯт, а Ящик
не дремлет: ниже да ниже. „умают волки: "—то за диво? ’ак будем дожидатьсЯ -
Ящик и вовсе под снег уйдет".
     ‘тарший волк осмелилсЯ, подошел к Ящику, приставил нос свой к щелке...
     €  только он свой волчий нос приставил к этой щелке,  как дунет на него
из щелки!  ‘разу все волки бросились в сторону,  какой куда попал.  Ђ тут же
вскоре охотники вернулись на  помощь,  и  человек живой и  здоровый вышел из
Ящика.
     - ‚от и все, - сказал партизан. - Ђ вы говорите, что безоружному нельзЯ
против волков выходить.  Ќа то и  ум у человека,  чтобы он из всего мог себе
делать защиту.
     - Џозволь, - сказал Я, - ты мне сейчас сказал, что человек из-под Ящика
чем-то дунул.
     - —ем дунул? - засмеЯлсЯ партизан. - Ђ словом своим человеческим дунул,
и они разбежались.
     - Љакое же это слово такое он знал против волков?
     - Ћбыкновенное слово,  - сказал партизан. - Љакие слова говорЯт в таких
случаЯх? "„ураки вы, волки", сказал - и больше ничего.


        ‘€Ќ€‰ ‹ЂЏЋ’њ

     —ерез наш  большой лес проводЯт шоссе с  отдельными путЯми длЯ легковых
машин,  длЯ  грузовиков,  длЯ телег и  длЯ пешеходов.  ‘ейчас пока длЯ этого
шоссе только лес вырубили коридором.  •орошо смотреть вдоль по вырубке:  две
зеленые стены леса,  и небо в конце.  Љогда лес вырубали, то большие деревьЯ
куда-то увозили,  мелкий же хворост -  грачевник - собирали в огромные кучи.
•отели увезти и грачевник длЯ отоплениЯ фабрики, но не управились, и кучи по
всей широкой вырубке остались зимовать.
     Ћсенью охотники жаловались,  что  зайцы куда-то  пропали,  и  некоторые
свЯзывали это исчезновение зайцев с вырубкой леса: рубили, стучали, гомонили
и  распугали.  Љогда же налетела пороша и по следам можно было разгадать все
заЯчьи проделки, пришел следопыт ђодионыч и сказал:
     - ‘иний лапоть весь лежит под кучами грачевника.
     ђодионыч -  в  отличие от  всех  охотников -  зайца  называл не  "косым
чертом",  а всегда "синим лаптем"; удивлЯтьсЯ тут нечему: ведь на черта заЯц
не более похож,  чем на лапоть, а если скажут, что синих лаптей не бывает на
свете, то Я скажу, что ведь и косых чертей тоже не бывает.
     ‘лух  о  зайцах под  кучами мгновенно обежал весь наш  городок,  и  под
выходной день охотники во главе с ђодионычем стали стекатьсЯ ко мне.
     ђано утром,  на самом рассвете,  вышли мы на охоту без собак:  ђодионыч
был такой искусник,  что лучше всЯкой гончей мог нагнать зайца на  охотника.
Љак  только стало видно настолько,  что  можно было  отличить следы лисьи от
заЯчьих,  мы взЯли заЯчий след,  пошли по нему,  и, конечно, он привел нас к
одной куче грачевника, высокой, как наш деревЯнный дом с мезонином. Џод этой
кучей должен был лежать заЯц, и мы, приготовив ружьЯ, стали все кругом.
     - „авай, - сказали мы ђодионычу.
     - ‚ылезай, синий лапоть! - крикнул он и сунул длинной палкой под кучу.
     ‡аЯц не выскочил.  ђодионыч оторопел.  €,  подумав,  с  очень серьезным
лицом,  оглЯдываЯ каждую мелочь на  снегу,  обошел всю  кучу,  и  еще раз по
большому кругу обошел: нигде не было выходного следа.
     - ’ут  он,   -  сказал  ђодионыч  уверенно.  -  ‘тановитесь  на  места,
ребЯтушки, он тут. ѓотовы?
     - „авай! - крикнули мы.
     - ‚ылезай,  синий  лапоть!  -  крикнул  ђодионыч и  трижды  пырнул  под
грачевник такой длинной палкой, что конец ее на другой стороне чуть с ног не
сбил одного молодого охотника.
     € вот - нет, заЯц не выскочил.
     ’акого конфуза с  нашим  старейшим следопытом еще  в  жизни  никогда не
бывало;  он даже в лице как будто немного опал. “ нас же суета пошла, каждый
стал по-своему о  чем-то  догадыватьсЯ,  во  все совать свой нос,  туда-сюда
ходить,  по  снегу и  так,  затираЯ все  следы,  отнимать всЯкую возможность
разгадать проделку умного зайца.
     € вот, вижу, ђодионыч вдруг просиЯл, сел, довольный, на пень поодаль от
охотников,  свертывает себе  папироску и  моргает,  вот  подмаргивает мне  и
подзывает к себе.
     ‘мекнув  дело,  незаметно длЯ  всех  подхожу  к  ђодионычу,  а  он  мне
показывает наверх, на самый верх засыпанной снегом высокой кучи грачевника.
     - ѓлЯди, - шепчет он, - синий-то лапоть какую с нами штуку играет.
     Ќе сразу на белом снегу разглЯдел Я две черные точки - глаза белЯка - и
еще  две  маленькие точки -  черные кончики длинных белых ушей.  ќто  голова
торчала из-под грачевника и  повертывалась в  разные стороны за  охотниками:
куда они, туда и голова...
     ‘тоило мне поднЯть ружье - и кончилась бы в одно мгновение жизнь умного
зайца. Ќо мне стало жалко: мало ли их, глупых, лежит под кучами!..
     ђодионыч без слов понЯл менЯ.  Ћн  смЯл себе из  снега плотный комочек,
выждал,  когда  охотники  сгрудились  на  другой  стороне  кучи,  и,  хорошо
наметившись, этим комочком пустил в зайца.
     Ќикогда Я  не  думал,  что наш обыкновенный заЯц-белЯк,  если он  вдруг
встанет на  куче,  да еще прыгнет вверх аршина на два,  да объЯвитсЯ на фоне
неба, - что наш же заЯц может показатьсЯ гигантом на огромной скале!
     Ђ  что стало с  охотниками!  ‡аЯц ведь прЯмо к ним с неба упал.  ‚ одно
мгновение все схватились за ружьЯ - убить-то уж очень было легко. Ќо каждому
охотнику хотелось раньше другого убить,  и каждый, конечно, хватил, вовсе не
целЯсь, а заЯц живехонький пустилсЯ в кусты.
     - ‚от синий лапоть! - восхищенно сказал ему вслед ђодионыч.
     Ћхотники еще раз успели хватить по кустам.
     - “бит! - закричал один, молодой, горЯчий.
     Ќо  вдруг,  как  будто в  ответ на  "убит",  в  дальних кустах мелькнул
хвостик: этот хвостик охотники почему-то всегда называют "цветком".
     ‘иний  лапоть  охотникам  из  далеких  кустов  только  своим  "цветком"
помахал.


        „ђЋ‚Ђ

     ‹ожитсЯ пороша,  другаЯ,  третьЯ.  ‘анный путь установилсЯ.  џвлЯетсЯ с
возом старенький-престаренький мужичок, складывает себе потихоньку полено за
поленом на дворе, а хозЯйка моЯ, славнаЯ такаЯ, сердобольнаЯ женщина, жалеет
старика, что далеко ему возить, что зЯбнет он.
     Џоставила хозЯйка самовар, все выложила на стол: сахар, булки, студень,
огурцы.
     Џришел старик к  нам в  дом.  “ж он молилсЯ-молилсЯ в угол,  потом стал
отговариватьсЯ от  угощеньЯ,  как  это  уж  всегда  полагаетсЯ  у  крестьЯн.
‘сылалсЯ и на дальний-то путь,  и на волков,  что какие-то волки особенные у
них в  голоперовских лесах,  с гривами,  и на людей бросаютсЯ;  одну старуху
прошлый год  в  клочки разорвали,  и  сказывала старуха,  что волки эти были
сибирские.
     - Љак же так она могла сказывать,  - спросил Я, - когда они ее в клочки
разорвали?
     ‘тарик  принЯлсЯ смеЯтьсЯ и  грозить  мне,  насмешнику,  пальцем:  само
собой, это уж другаЯ старуха сказывала, самовидцем была.
     Џосле этого смеха хозЯйка сказала:
     - Ќу, садись, дедушка, будем чай пить.
     ‘тарик сел,  и  такой оказалсЯ речистый,  насказистый.  ‘ел он  за  чай
надолго,  пока  всего  самовара не  выпил,  и  потом  студень  ел  с  хлебом
потихоньку.  ђассказывал же больше все про божественное:  что будто бы там у
них в  голоперовских лесах есть гора,  и  на  той горе дивное место:  ступит
лошадь копытом -  и сразу же начинает из-под копытины выступать вода, а ведь
высокаЯ гора,  и  никак нельзЯ и  думать бы о воде на таком нагорье.  ‚от на
этой удивительной горе есть у  них свЯтой ключ,  вокруг колодца березки,  на
каждом сучке у берез рубашки висЯт:  это значит, у кого больное дитЯ бывает,
приносЯт,  окунают в холодную воду, а рубашонку его оставлЯют на березке и с
рубашонкой болезнь.
     Њного чудес бывает...
     ‘тарик все  и  рассказывает про чудеса,  а  хозЯйка моЯ рада повидать и
послушать настоЯщего православного человека.
     ’ак и  пошло у нас через день,  потому что далеко старику,  день лошадь
отдыхает,   а   на   другой  уж   старик  везет  свою  четвертинку.   “ж  он
складывает-складывает,  а  хозЯйка  непременно ставит  самовар  и  обед  ему
готовит.  ’ак  и  пошло у  нас  через день,  с  утра сидит за  чаем старик и
рассказывает про чудеса ихнего загорьЯ.
     Њне даже скучно стало, когда старик кончил возку все бывало будто сытый
кот мурчит.
     - Ќу,  - сказала хозЯйка, - теперь мы обеспечены на всю зиму: при такой
кладке не меньше как два сажнЯ уложил старик лишнего.
     - Ќе лишнего, - заметил Я, - ведь он одного студню-то сколько поел!
     •озЯйка на менЯ и рукой замахала, вроде как на безбожника.
     - Ќе простой это старичок, - сказала она. - Њне от него стало вроде как
наш дом господь посетил.
     ЌоЯбрь месЯц морозы были несильные,  мы топились старым, летним запасом
осиновых легких дров,  и дом не выдувало.  ‘тариковы березовые дрова хозЯйка
берегла на  лютое  времЯ.  €  она  была  права:  в  декабре,  когда начались
настоЯщие морозы, как мы ни топили осиновыми дровами, прохолодило дом сразу.
     - Ќу,  -  сказала однажды хозЯйка,  -  с завтрашнего днЯ принимаемсЯ за
березовые дрова, эти уж не подведут, а осина - не дрова, осина - прах.
     “тром Я  залежалсЯ в постели:  страшно было вставать,  дожидалсЯ,  пока
хозЯйка затопит печку новыми березовыми дровами.  € вот слышу крик, вот шум,
вот  брань  великаЯ.  Џодумал -  не  сцепилась ли  моЯ  хозЯйка с  соседкой.
ЏрислушалсЯ,  -  нет,  и  соседка в  один голос с  моей хозЯйкой обе кого-то
отделывают.
     џ  поскорее оделсЯ  и  вышел  на  помощь  женщинам.  ’ут  все  сразу  и
оказалось,  почему  старичок тогда  при  кладке  так  долго  всегда возилсЯ:
дрова-то  были  осиновые,  а  он  их  снежком притрушивал,  от  этого  дрова
становились белыми,  и  по белому старик тыкал мошок,  убирал снегом и мохом
поленце к поленцу под березовые, и глазом бы ни за что не узнать, а как взЯл
в руки - снег осыпаетсЯ, и сразу береза становитсЯ осиной.
     €  так благочестивый старик целых пЯть сажен осиновых дров расписал под
березовые.


        ‘’Ђђ“•€Ќ ђЂ‰

     ‘тарушка одна шла по дороге. ‡акружилась у нее голова: нездорова была.
     - ‚идно, делать нечего, - сказала старушка, - пришел мой час помирать.
     ЋглЯделась вокруг себЯ, где бы ей получше было тут прилечь и помереть.
     - Ќе  два же  века жить,  -  сказала она себе,  -  надо и  молодым дать
дорогу.
     €  увидела она  чистую  лужайку,  всю  покрытую густой  травой-муравой.
ЃелаЯ,  чистаЯ тропинка с отпечатками босых человеческих ног проходила через
полЯнку.  Ђ  посередине была стараЯ разваленнаЯ поленница,  мохом от времени
закрылась,  поросла  высокими былинками.  Џонравилась эта  мЯгкаЯ  поленница
старухе.
     - Ќе два же века жить! - повторила она.
     € легла туда,  в прутики,  сама,  ноги же вытЯнула на тропинку:  пойдут
когда-нибудь люди, ноги заметЯт и похоронЯт старуху.
     Џод вечер идем мы с охоты по этой самой тропинке и видим:  человеческие
ноги лежат,  а  на поленнице воробьи между собой разговаривают.  —удесно это
бывает на вечерней алой зорьке,  воробушки так,  бывает, соберутсЯ кучкой и,
как дружные люди, между собой наговоритьсЯ не могут: "†ив!" - говорЯт, вроде
того, как бы радуетсЯ каждый, что жив, и каждый об этом всем говорит.
     Ќо вдруг все эти воробьи -  пырх!  -  и улетели.  Ђ на месте их,  среди
былинок,  показалась старушкина голова.  †ивой  рукой мы  тут  чай  развели,
обогрели старуху, обласкали, она ожила, повеселела и стала нам рассказывать,
как она тут, в этой поленнице, собралась помирать.
     - ‚от,  милые охотнички, - рассказала она, - закружилась у менЯ голова,
и Я думаю:  не два же века мне жить,  надо дать дорогу и вам,  молодым.  Ќу,
легла Я в эту мЯгкую поленницу, в эти самые былинки. € стало мне хорошо, как
в  раю.  ’ак и  подумала,  что все кончилось мне на земле.  €  тут прилетели
птички;  думаю,  наверно,  райские, вот какие хорошенькие петушки и курочки,
вот какие ласковые и уветливые. џ таких птушек на земле никогда не видала. Ђ
что  они между собой говорили,  то  мне было все там понЯтно -  один скажет:
жив!  и другой отвечает:  и Я жив! € все так повторЯют друг другу: жив, жив,
жив!
     Џростые птушки,  подумала Я,  тут,  в раю, понимают, как хорошо жить на
свете, а у нас, на земле, люди все-то жалуютсЯ, всем-то им нехорошо.
     ’ут один петушок,  задорный такой,  сел на  веточку против самого моего
рта, чирикнул:
     - Ќа, вот тебе!
     „олго ли петушку,  и капнул мне в самый рот, и понЯла Я, что не на небе
лежу, на земле.
     - —то ж, - засмеЯлись мы, - или ты думала: в раю птицы не капают?
     - Ќет,  батюшки мои милые,  не к  тому Я  говорю,  что птицы на небе не
капают, а к тому, что не след у нас на земле рот разевать.


        †Ђ‹…‰ЉЂ

     Ќаш пастух в Џереславищах давно пасет и все немой,  только свистит. Ђ в
‡аболотье по росам играют и пастух на трубе и подпасок на жалейке,  что Я за
грех считаю,  если случитсЯ проспать и  не  слыхать его мелодии на  дудочке,
сделанной  из  волчьего  дерева  с  пищиком  из  тростника и  резонатором из
коровьего рога. Ќаконец, однажды Я не выдержал и решил сам занЯтьсЯ болотной
музыкой. ‡аказал жалейку. Њне принесли.
     ‘лушок у менЯ есть, попробовал высвистывать даже романсы —айковского, а
вот чтобы как у пастуха - нет, ничего не выходит. ‡абросил Я дудочку.
     Ћднажды был дождь на весь день.  џ сидел дома и занималсЯ бумагами. Џод
вечер дождь перестал. ‡арЯ была желтаЯ и холоднаЯ. ‚ышел Я на крыльцо, лицом
к вечерней заре,  и стал насвистывать в свою дудочку.  Ќе знаю,  зарЯ ли мне
подсказала,  или  дерево -  у  нас  есть одна большаЯ ива при дороге,  когда
вечереет или  на  утренней темнозорьке очень оно  бывает похоже на  мужика с
носом и  с  вихрами.  -  смотрел Я  на  эту голову,  и  вдруг так все просто
оказалось,  не  нужно  думать об  операх,  а  только перебирать пальцами,  и
дудочка  из  волчьего дерева,  тростника и  коровьего рога  сама  свое  дело
делает.
     Џришли женщины, сели на лавочку. џ им говорю:
     - Ђ что, бабочки, у менЯ как будто не хуже ‡аболотского пастуха?
     - ‹учше! - ответили женщины.
     џ  долго играл.  ‡арЯ догорела.  Џоказалась на дороге телега,  и  в ней
много мужиков,  один к одному.  џ подумал,  вот сейчас все кончитсЯ, мужики,
наверно,  смеЯтьсЯ будут.  Ќо, к моему удивлению, мужики лошадь остановили и
долго слушали вместе с бабами.
     Ћкончив игру,  Я  быстро повернулсЯ и  вошел в  дом.  Ћкно в  избе было
открыто. ’рогаЯ лошадь, один мужик - мне было слышно - сказал:
     - ‚от каши наелсЯ!
     ‚след за ним другой:
     - Ќа голодное брюхо не заиграешь!
     €з  этого Я  понЯл,  что  мужики принЯли менЯ  за  пастуха на  череду в
хорошем доме каши наелсЯ и заиграл.


        ‘Ћ—€Ќ€’…‹њ

     Ќаверху сошла с  кустов роса,  и  внизу,  под  кустами блестит только в
пазухе такого листка,  где никогда и  не просыхает.  Љоровы наелись и грудой
стоЯли у болотного бочага.
     Џодпасок ‚анюшка лежал на  кочках дугой.  Ќе сразу и  догадаешьсЯ,  как
вышла дуга,  он,  должно быть,  лег на кочку головой,  но,  пока спал, кочка
умЯлась, голова опустилась, получилсЯ высокий живот, и голова и ноги внизу.
     џ его давно знаю, - Ярко-рыжаЯ голова, и на лице крупные веснушки, одна
к  другой,  глаза блестЯщие,  чистые,  как обсосанный леденец.  џ  давно его
принЯл в  Ѓерендеево царство и,  когда вижу,  мимо ни за что не пройду.  Њне
сегоднЯ удача,  хочу с ним побыть и бужу маленького ЃерендеЯ. Ћн открыл один
глаз на мгновение, вынул начатую полбутылку, протЯнул мне и опЯть уснул.
     џ стал трЯсти его и хохотать.
     - Џей! - сказал он. - ‚чера гулЯл на празднике, тебе захватил.
     Љогда он совсем пришел в себЯ,  опохмелилсЯ, Я вынул из сумки последний
номер "Ћхотника" с моим рассказом и дал ему.
     - Џрочитай, ‚анЯ, это Я написал.
     Ћн  принЯлсЯ читать.  Ђ  Я  закурил папиросу и  занЯлсЯ своей  записной
книжкой на пЯтнадцать минут,  -  так уже замечено,  что куритсЯ у менЯ ровно
пЯтнадцать минут.  Љогда кончилась папироса,  а пастух все читал,  Я перебил
его вопросом:
     - Џокажи, много прочел?
     Ћн указал за четверть часа он прочел две с  половиной строчки,  а всего
было триста.
     - „ай сюда журнал, - сказал Я, - мне надо идти. Ќе стоит читать.
     Ћн охотно отдал журнал со словами:
     - Џравда, не стоит читать.
     џ  удивилсЯ.  ’аких  откровенных  и  добродушных  читателей  как-то  не
приходилось  встречать  даже  среди  крестьЯн.   —уть  ущемило,   но  больше
понравилось.
     Ћн же зевнул и сказал:
     - …сли бы ты по правде писал, а то ведь, наверное, все выдумал?
     - Ќе все, - ответил Я, - но есть немного.
     - ‚от Я бы - так написал!
     - ‚се бы по правде?
     - ‚се. ‚от взЯл бы и про ночь написал, как ночь на болоте проходит.
     - Ќу, как же?
     - Ђ вот как.  Ќочь. Љуст большой-большой у бочага. џ сижу под кустом, а
утЯта - свись, свись, свись...
     ЋстановилсЯ.  џ  подумал -  он  ищет слов или  дожидаетсЯ образов.  ‚от
очнулсЯ, вынул жалейку и стал просверливать на ней седьмую дырочку.
     - Ќу,  а  дальше-то  что?  -  спросил Я.  -  ’ы же по правде хотел ночь
представить.
     - Ђ  Я  же  и  представил,   -  ответил  он,  -  все  по  правде.  Љуст
большой-большой! џ сижу под ним, а утЯта всю ночь - свись, свись, свись...
     - Ћчень уж коротко.
     - —то ты,  "коротко"!  -  удивилсЯ подпасок.  -  ‚сю-то  ночь напролет:
свись, свись, свись...
     ‘оображаЯ этот рассказ, Я сказал:
     - Љак хорошо!
     - Ќеуж плохо, - ответил он.
     €  заиграл  на  дудочке,  сделанной  из  волчьего  дерева,  тростника и
коровьего рога.


        ‹€ЊЋЌ

     ‚  одном  совхозе было.  Џришел  к  директору знакомый китаец и  принес
подарок.  „иректор,  ’рофим Њихайлович,  услыхав о  подарке,  замахал рукой.
Ћгорченный китаец поклонилсЯ и  хотел уходить.  Ђ  ’рофиму Њихайловичу стало
жалко китайца, и он остановил его вопросом:
     - Љакой же ты хотел поднести мне подарок?
     - џ  хотел  бы,  -  ответил  китаец,  -  поднести тебе  в  подарок свой
маленький собак, самый маленький, какой только есть в свете.
     “слыхав  о  собаке,  ’рофим  Њихайлович еще  больше  смутилсЯ.  ‚  доме
директора в  это времЯ было много разных животных:  жил кудрЯвый пес Ќелли и
гончаЯ собака ’рубач,  жил Њишка,  кот черный,  блестЯщий и самостоЯтельный,
жил  грач  ручной,  ежик  домашний и  Ѓорис,  молодой  красивый баран.  †ена
директора  …лена  ‚асильевна очень  любила  животных.  Џри  таком  множестве
дармоедов ’рофим Њихайлович,  понЯтно, должен был смутитьсЯ, услыхав о новой
собачке.
     - Њолчи! - сказал он тихонько китайцу и приложил палец к губам.
     Ќо было уже поздно:  …лена ‚асильевна услыхала слова о  самой маленькой
во всем свете собачке.
     - Њожно посмотреть? - спросила она, поЯвлЯЯсь в конторе.
     - ‘обак здесь! - ответил китаец.
     - Џриведи.
     - Ћн здесь! - повторил китаец. - Ќе надо совсем приведи.
     €  вдруг  с  очень  доброй улыбкой вынул  из  своей кофты притаенную за
пазухой собачку, каких Я в жизни своей никогда не видел и, наверное, у нас в
Њоскве мало  кто  видел.  Њоей  мЯгкой шлЯпой ее  можно было,  бы  прикрыть,
прихватить и так унести. Ћна была рыженькаЯ, с очень короткой шерстью, почти
голаЯ и,  как самаЯ тоненькаЯ пружинка,  постоЯнно отчего-то дрожала.  ’акаЯ
маленькаЯ, а глазища большие, черные, блестЯщие и навыкате, как у муравьЯ.
     - —то за прелесть! - воскликнула …лена ‚асильевна.
     - ‚озьми его! - сказал счастливый похвалой китаец.
     € передал свой подарок хозЯйке.
     …лена ‚асильевна села на стул,  взЯла к  себе на колени дрожавшую не то
от холода,  не то от страха пружинку,  и  сейчас же маленькаЯ вернаЯ собачка
начала ей служить,  да еще как служить! ’рофим Њихайлович протЯнул было руку
погладить своего нового жильца,  и в один миг тот хватил его за указательный
палец.  Ќо,  главное,  при этом поднЯл в доме такой сильный визг,  как будто
кто-то  на  бегу  схватил  поросенка за  хвостик  и  держал.  ‚изжал  долго,
взлаивал,  захлебывалсЯ, дрожал, голенький, от холода и злости, как будто не
он директора, а его самого укусили.
     ‚ытираЯ платком кровь на пальце,  недовольный ’рофим Њихайлович сказал,
внимательно вглЯдываЯсь в нового сторожа своей жены:
     - ‚изгу много, шерсти мало!
     “слыхав визг и лай, прибежали Ќелли, ’рубач, Ѓорис и кот. Њишка прыгнул
на подоконник. Ќа открытой форточке пробудилсЯ задремавший грач. Ќовый жилец
принЯл всех их  за неприЯтелей своей дорогой хозЯйки и  бросилсЯ в  бой.  Ћн
выбрал себе почему-то барана и больно укусил его за ногу. Ѓорис метнулсЯ под
диван. Ќелли и ’рубач от маленького чудовища унеслись из конторы в столовую.
Џроводив  огромных врагов,  маленький воин  кинулсЯ  на  Њишку,  но  тот  не
побежал,  а,  изогнув спину дугой, завел свою общеизвестную Ядовитую военную
песню.
     - Ќашла коса на камень!  - сказал ’рофим Њихайлович, высасываЯ кровь из
раненого указательного пальца.  -  ‚изгу много,  шерсти мало!  - повторил он
своему обидчику и сказал коту Њишке,  подтолкнув его ногой:  - Ќу-ка, Њишка,
пыхни в него!
     Њишка запел еще громче и хотел было пыхнуть,  но быстро,  заметив,  что
враг от  песни его даже не  моргнул,  он  метнулсЯ сначала на подоконник,  а
потом и  в  форточку.  Ђ за котом и грач полетел.  Џосле этого большого дела
победитель как ни в чем не бывало прыгнул обратно на колени своей хозЯйки.
     - Ђ  как  его  звать?  -  спросила очень довольнаЯ всем  виденным …лена
‚асильевна.
     Љитаец ответил просто:
     - ‹имон.
     Ќикто не  стал добиватьсЯ,  что  значит по-китайски слово "лимон",  все
подумали:  собачка очень  маленькаЯ,  желтаЯ,  и  ‹имон  -  кличка ей  самаЯ
подходЯщаЯ.
     ’ак  начал  этот  забиЯка властвовать и  тиранить дружных между собой и
добродушных зверей.
     ‚  это времЯ Я  гостил у директора и четыре раза в день приходил есть и
пить чай в столовую.
     ‹имон возненавидел менЯ,  и  довольно мне  было показатьсЯ в  столовой,
чтобы  он  летел  с  коленей хозЯйки навстречу моему сапогу,  а  когда сапог
легонечко его задевал,  летел обратно на  колени и  ужасным визгом возбуждал
хозЯйку против менЯ.  ‚о  времЯ самой еды он  несколько примолкал,  но опЯть
начинал, когда Я в забывчивости после обеда пыталсЯ приблизитьсЯ к хозЯйке и
поблагодарить.
     ЊоЯ комната от хозЯйских комнат отделЯлась тоненькой перегородкой, и от
вечных  завываний маленького тирана  мне  совсем  почти  невозможно было  ни
читать,  ни  писать.  Ђ  однажды глубокой ночью менЯ  разбудил такой визг  у
хозЯев,  что Я  подумал,  не  забрались ли уж к  нам воры или разбойники.  ‘
оружием в  руке бросилсЯ Я на хозЯйскую половину.  Ћказалось,  другие жильцы
тоже прибежали на выручку и  стоЯли кто с ружьем,  кто с револьвером,  кто с
топором, кто с вилами, а в середине их круга ‹имон дралсЯ с домашним ежом. €
много такого случалось почти ежедневно.  †изнь становилась тЯжелой,  и  мы с
’рофимом Њихайловичем стали крепко задумыватьсЯ,  как  бы  нам избавитьсЯ от
неприЯтностей.
     Ћднажды …лена ‚асильевна ушла куда-то  и  в  первый раз  за  все  времЯ
оставила почему-то  ‹имона дома.  ’огда мгновенно мелькнул у  менЯ в  голове
план спасениЯ,  и,  взЯв в руки шлЯпу, Я прЯмо пошел в столовую. Џлан же мой
был в том, чтобы хорошенько припугнуть забиЯку.
     - Ќу,  брат,  -  сказал Я ‹имону,  -  хозЯйка ушла, теперь твоЯ песенка
спета. ‘давайсЯ уж лучше.
     €,  дав ему грызть свой тЯжелый сапог,  Я сверху вдруг накрыл его своей
мЯгкой шлЯпой,  обнЯл полЯми и, перевернув, посмотрел: в глубине шлЯпы лежал
молчаливый комок,  и  глаза оттуда смотрели большие и,  как  мне показалось,
печальные.
     Њне даже стало чуть-чуть жалко,  и  в некотором смущении Я подумал:  "Ђ
что,  если от  страха и  унижениЯ у  забиЯки сделаетсЯ разрыв сердца?  Љак Я
отвечу тогда …лене ‚асильевне?"
     - ‹имон,  -  стал Я его ласково успокаивать,  -  не сердись,  ‹имон, на
менЯ, будем друзьЯми.
     € погладил его по голове. Џогладил еще и еще. Ћн не противилсЯ, но и не
веселел.  џ  совсем  забеспокоилсЯ и  осторожно пустил  его  на  пол.  Џочти
шатаЯсь,  он  тихо  пошел  в  спальню.  „аже  обе  большие  собаки  и  баран
насторожились и проводили его удивленными глазами.
     ‡а  обедом,  за  чаем,  за  ужином в  этот день ‹имон молчал,  и  …лена
‚асильевна стала думать,  не заболел ли уж он.  Ќа другой день после обеда Я
даже подошел к  хозЯйке и в первый раз имел удовольствие поблагодарить ее за
руку ‹имон как будто набрал в рот воды.
     - —то-то  вы  с  ним  сделали  в  мое  отсутствие?   -  спросила  …лена
‚асильевна.
     - Ќичего,  - ответил Я спокойно. - Ќаверно, он начал привыкать - и ведь
пора!
     џ  не  решилсЯ ей  сказать,  что ‹имон побывал у  менЯ в  шлЯпе.  Ќо  с
’рофимом Њихайловичем мы радостно перешепнулись,  и,  казалось, он ничуть не
удивилсЯ, что ‹имон потерЯл свою силу от шлЯпы.
     - ‚се забиЯки такие,  - сказал он: - и наговорит-то тебе, и навизжит, и
пыль пустит в глаза,  но стоит посадить его в шлЯпу -  и весь дух вон. ‚изгу
много, шерсти мало!


        ѓЋ‹“ЃЂџ ‘’ђ…ЉЋ‡Ђ

     ‚ ту первую мировую войну 1914 года Я поехал военным корреспондентом на
фронт в  костюме санитара и  скоро попал в сражение на западе в Ђвгустовских
лесах.   џ  записывал  своим  кратким  способом  все  мои  впечатлениЯ,  но,
признаюсь,  ни  на одну минуту не оставлЯло менЯ чувство личной ненужности и
невозможности словом своим догнать то страшное, что вокруг менЯ совершалось.
     џ  шел  по  дороге навстречу войне и  поигрывал со  смертью:  то  падал
снарЯд,  взрываЯ глубокую воронку,  то пулЯ пчелкой жужжала, Я же все шел, с
любопытством разглЯдываЯ стайки куропаток, летающих от батареи к батарее.
     - ‚ы с ума сошли, - сказал мне строгий голос из-под земли.
     џ глЯнул и увидел голову Њаксима Њаксимыча: бронзовое лицо его с седыми
усами было строго и  почти торжественно.  ‚ то же времЯ старый капитан сумел
выразить мне и сочувствие и покровительство.  —ерез минуту Я хлебал у него в
блиндаже щи. ‚скоре, когда дело разгорелось, он крикнул мне:
     - „а как же вам,  писатель вы такой-рассЯкой,  не стыдно в такие минуты
заниматьсЯ своими пустЯками?
     - —то же мне делать?  -  спросил Я,  очень обрадованный его решительным
тоном.
     - Ѓегите немедленно, поднимайте вон тех людей, велите из школы скамейки
тащить, подбирать и укладывать раненых...
     џ  поднимал людей,  тащил  скамейки,  укладывал раненых,  забыл в  себе
литератора,  и вдруг почувствовал,  наконец, себЯ настоЯщим человеком, и мне
было так радостно, что Я здесь, на войне, не только писатель.
     ‚ это времЯ один умирающий шептал мне:
     - ‚от бы водицы...
     џ по первому слову раненого побежал за водой.
     Ќо он не пил и повторЯл мне:
     - ‚одицы, водицы, ручьЯ...
     ‘  изумлением поглЯдел Я  на  него,  и  вдруг все понЯл:  это был почти
мальчик  с  блестЯщими глазами,  с  тонкими  трепетными губами,  отражавшими
трепет души.
     Њы  с  санитаром взЯли носилки и  отнесли его на  берег ручьЯ.  ‘анитар
удалилсЯ,  Я осталсЯ с глазу на глаз с умирающим мальчиком на берегу лесного
ручьЯ.
     ‚  косых  лучах  вечернего  солнца  особенным зеленым  светом,  как  бы
исходЯщим изнутри  растений,  светились минаретки хвощей,  листки  телореза,
водЯных лилий,  над заводью кружилась голубаЯ стрекоза.  Ђ  совсем близко от
нас,  где заводь кончалась, струйки ручьЯ, соединЯЯсь на камушках, пели свою
обычную прекрасную песенку.  ђаненый слушал,  закрыв глаза,  его  бескровные
губы судорожно двигались,  выражаЯ сильную борьбу.  € вот борьба закончилась
милой детской улыбкой, и открылись глаза.
     - ‘пасибо, - прошептал он.
     “видев голубую стрекозу,  летающую у заводи,  он еще раз улыбнулсЯ, еще
раз сказал спасибо и снова закрыл глаза.
     Џрошло  сколько-то   времени  в   молчании,   как   вдруг  губы   опЯть
зашевелились, возникла новаЯ борьба, и Я услышал:
     - Ђ что, она еще летает?
     ѓолубаЯ стрекоза еще кружилась.
     - ‹етает, - ответил Я, - и еще как!
     Ћн опЯть улыбнулсЯ и впал в забытье.
     Њежду тем мало-помалу смерклось, и Я тоже мыслЯми своими улетел далеко,
и забылсЯ. Љак вдруг слышу, он спрашивает:
     - ‚се еще летает?
     - ‹етает, - сказал Я, не глЯдЯ, не думаЯ.
     - Џочему же Я не вижу? - спросил он, с трудом открываЯ глаза.
     џ испугалсЯ. Њне случилось раз видеть умирающего, который перед смертью
вдруг потерЯл зрение,  а с нами говорил еще вполне разумно. Ќе так ли и тут:
глаза его  умерли раньше.  Ќо  Я  сам  посмотрел на  то  место,  где  летала
стрекоза, и ничего не увидел.
     Ѓольной понЯл,  что Я  его обманул,  огорчилсЯ моим невниманием и молча
закрыл глаза.
     Њне стало больно,  и  вдруг Я  увидел в  чистой воде отражение летающей
стрекозы.  Њы  не могли заметить ее на фоне темнеющего леса,  но вода -  эти
глаза земли остаютсЯ светлыми,  когда и стемнеет:  эти глаза как будто видЯт
во тьме.
     - ‹етает,  летает!  -  воскликнул Я так решительно,  так радостно,  что
больной сразу открыл глаза.
     € Я ему показал отражение. € он улыбнулсЯ.
     џ не буду описывать,  как мы спасли этого раненого,  - по-видимому, его
спасли доктора.  Ќо Я крепко верю:  им,  докторам, помогла песнь ручьЯ и мои
решительные и  взволнованные слова о  том,  что голубаЯ стрекоза и в темноте
летала над заводью.


        ЉЂЉ ‡Ђџ– ‘ЂЏЋѓ€ ‘љ…‹

     Ќынешний  председатель колхоза  в  Њеринове  €ван  џковлевич -  великий
мастер подвывать волков.  ‘уеверные люди думают даже,  что если нет в округе
волков,  на  его вой приходЯт и  отзываютсЯ.  ‚  этом охотничьем деле он был
учеником известного по  всей  нашей области мага  и  волшебника охоты ”илата
Ђнтоновича Љумачева.
     ЏроезжаЯ на  днЯх  возле Њеринова,  мы  завернули к  председателю чайку
попить  и  кстати узнать,  благополучно ли  теперь поживает друг  наш  ”илат
Ђнтонович.  ’ак пришли мы в избу,  поздоровались, сели за стол и, конечно, с
охотником то-се  про  охотничью жизнь:  что  в  начале войны охотничьи ружьЯ
почему-то отобрали,  а теперь вернули,  -  не значит ли это, что война скоро
кончитсЯ.
     - ‚ам-то, €ван џковлевич, - спросили мы, - вернули ваше ружье?
     - ‚ернули,  -  сказал он с горечью,  -  только поглЯдите,  в каком виде
вернули.
     Њы  поглЯдели на  свет стволы -  ни одной раковины,  и  только в  левом
патроннике две,  не  имеющие  никакого значениЯ царапинки.  џсно  было,  что
царапинки были  предлогом,  чтобы  похвалитьсЯ перед  нами  уходом своим  за
любимым ружьем.
     - ’акое ружье, - сказал хозЯин, - и такое обращенье.
     - –арапинки не имеют никакого значениЯ...
     - ‚ам это царапинки, а мне раны, - ответил хозЯин.
     - ќто ружье дорогое, - поддержала мужа жена его ЂвдотьЯ €вановна, - это
ружье стоит, пожалуй, рублей тысЯчу двести.
     - —то-о? - огрызнулсЯ хозЯин.
     †ена  понЯла  по  строгому голосу,  что  ошиблась,  и  стала  заботливо
вытаскивать муху из меда.
     Ђ  €ван  џковлевич покачал  головой с  ехидной улыбкой и  сказал  своей
почтенной и  любимой жене,  что  не  бабьему уму судить о  таких вещах,  как
охотничье ружье,  и  что есть вещи на свете драгоценные,  и есть,  которым и
быть не может никакой цены.
     - ќто ружье,  -  сказал он значительно,  - вещь неоценимаЯ, мне подарил
его сам ”илат Ђнтонович Љумачев.
     €  тут мы  с  большой радостью узнали,  что не только жив и  здоров наш
старый друг и охотник,  но еще и ведет за собой самый отчаЯнный партизанский
отрЯд из своих друзей-охотников.
     - ‚ такие-то годы! - подивились мы.
     - Ђ что ему годы, - ответил €ван џковлевич, - на то и есть мужественный
человек и герой, чтобы годы свои красить. Ќе берут его годы.
     Џредседатель наклонилсЯ в  сторону подпечьЯ и  сказал туда,  в подпечь,
тихо и ласково:
     - ђуська, ђуська.
     €  как  только  вымолвил  председатель это  слово,  из-под  печи  вышел
здоровенный матерый заЯц-русак.
     - ‚от,  товарищи,  -  сказал €ван џковлевич,  -  этот заЯц - не простой
русак.  Џрошлый год Я поймал его,  -  был меньше кошки. „ержал в кадушке, на
капусте вырастил, а когда осенью хотел к празднику зарезать, - что-то в этом
зайце мне показалось: пожалел. € вот через этого зайца владею теперь ружьем.
     - ‡начит,  -  сказали мы,  - не ружье принесло зайца охотнику, а заЯц -
ружье.
     - Љроме шуток,  -  ответил €ван џковлевич,  -  истинно так, через этого
зайца именно Я свое ружье получил.
     €  рассказал нам  историю,  как заЯц ђуська у  начальника партизанского
отрЯда Љумачева съел сапоги.
     Ѓыло  это  на  переломе войны,  когда немцы подходили к  Њоскве,  и  их
артиллерийские снарЯды стали так  недалеко ложитьсЯ от  Њеринова,  что  один
попал даже в  пруд.  ‚ это времЯ отрЯд Љумачева затаилсЯ в лесном овраге,  а
сам  начальник,   ”илат  Ђнтонович,  пришел  ночевать  к  своему  ученику  -
председателю €вану џковлевичу.
     - Љакой же он стал теперь,  Љумачев, в партизанском-то виде? - спросили
мы с интересом.
     - Ђ  точно  такой,  как  был,  -  ответил  €ван  џковлевич:  -  рост  -
колокольнЯ,  плечи -  косаЯ сажень, ну, глаз, вы знаете, у него один, другой
выбило  пистоном,  одноглазый великан,  зато  какие  сапоги -  американские,
рыжие,  на крючках.  € вооружение полное,  и притом еще дробовик.  "‡ачем, -
спрашиваю,  -  еще и дробовик-то носите?" -  "Ђ длЯ потехи",  - говорит. ‚от
какой молодец! € годов шестьдесЯт с хвостиком.
     Њы подивились. •озЯин опЯть нам повторил, что мужественный человек свои
годы красит, и продолжал свой рассказ о том, как заЯц сапоги съел.
     ‘лучилось это ночью,  все уснули в  избе,  а ђуська вышел из-под печи и
принЯлсЯ работать над сапогами начальника.  —то он там нашел себе, этот заЯц
русский,  в  том  месте,  где американцы своим способом соединЯют голенища с
головкой?  ‡а целую ночь заЯц только и сделал,  что начисто отделил голенища
от  головок.  ђусский заЯц  будто захотел понЯть,  как  надо  шить сапоги на
американский манер.  Ќу,  конечно,  и на головках и на голенищах тоже выгрыз
пЯтнышки и  вокруг  сапогов за  ночь  наложил много  орешков.  Џоутру перваЯ
встала ЂвдотьЯ €вановна.  Љак глЯнула,  так и  обмерла:  на  глазах ее  заЯц
кончал сапоги. € какие сапоги!
     - €ван џковлевич, - разбудила она мужа, - поглЯди, заЯц что сделал.
     - —то такое заЯц? - спросил спросоньЯ муж.
     - ‘апоги съел, - ответила жена.
     Ћткрыл глаза спЯщий -  и  не верит глазам.  Ђ русак шмыг -  и под печь.
“жаснулись супруги. епчутсЯ меж собой, ахают, тужат.
     - —его вы там шепчетесь?  - спросил начальник, не открываЯ глаз. - џ не
сплю.
     - Ѓатюшка,  ”илат Ђнтоныч,  прости нас, беда у нас в доме, такаЯ беда -
сказать страшно.
     - —то? Ќемцы? - вскочил начальник партизан и схватилсЯ за наган.
     - Љакие там немцы - заЯц, заЯц, родной... ЏоглЯди сам.
     ЏоглЯдел начальник своим единственным глазом:  головки и голенища лежат
отдельно и вокруг пол усыпан заЯчьими орешками.
     - ’ак это заЯц мои сапоги съел?
     - ’ак точно, батюшка, никто другой - заЯц съел сапоги.
     - ‚реднаЯ тварь, - сказал начальник.
     € надел сначала голенища, потом головки, концы же голенищ вмЯл под краЯ
головок. Џосле этого оделсЯ, умылсЯ и зарЯдил дробовик.
     - Ќу, вызывай своего зайца на расправу. Ђ то он и твои сапоги съест.
     - ђуська, ђуська, - позвал хозЯин.
     € как невиноватый, заЯц выходит, перебирает губами, глЯдит кругло, ждет
узнать, длЯ чего его вызвали.
     Џартизан в него целитсЯ. € чуть бы еще... партизан опустил ружье.
     - ’ы сам убей его,  -  сказал он, - мне что-то противно в ручного зайца
стрелЯть.
     Џосле того поклонилсЯ хозЯйке, поблагодарил, простилсЯ и вышел. Ђ ружье
так и оставил на столе зарЯженное, с взведенными курками.
     - ‡начит,  -  сообразил €ван џковлевич,  -  надо сейчас зайца убить,  а
ружье вынести хозЯину.
     Ќичего не стоило зайца убить: сидит на месте, ждет и что-то жует.
     •озЯин прицелилсЯ.
     ‚друг ЂвдотьЯ €вановна -  бац в  зайца с печки валенком.  ђуська -  под
печь, а хозЯин весь зарЯд в печь влепил.
     - ’ы баба неглупаЯ, - сказал он.
     € с ружьем догонЯть ”илата Ђнтоновича.
     - “бил? - спросил тот.
     - ‘лышали? - ответил хозЯин.
     - ‚реднаЯ тварь в доме,  -  сказал ”илат Ђнтонович,  - а жалко чего-то,
никогда не было со мной такого на охоте,  то ли, может, времЯ такое: сегоднЯ
ты зайца, а завтра самого тебЯ, как зайца. Ќу, ладно, убил и убил, больше он
у тебЯ в доме не будет вредить.  Ђ ружье сам на памЯть возьми от менЯ, может
быть,  и  не увидимсЯ,  помнить будешь менЯ,  а  мне теперь уже не до охоты.
Џрощай.
     € ушел.
     ‚  тот же день немцы пошли в атаку,  и полетели у нас из окон стекла со
всеми своими наклеенными бумажками с  крестиками и  в  елочку.  ‚се бегут из
деревни в лес, кто с чем.
     - Ђ  мы с женой,  -  рассказывает €ван џковлевич,  -  дружно взЯлись за
лопаты:  Ямы у  нас были уже заготовлены,  картошку,  зерно -  все закопали.
“тварь хозЯйственную тоже  зарыли.  Љое-что  взЯли  с  собой необходимое длЯ
жизни в лесу.  ‘о скотиной чудеса вышли, у нас всЯ скотина - коза да корова.
Ќу,  конечно,  скотина по-своему тоже понимает:  война.  Џрижались в  углах,
трепещут и  не  хотЯт  выходить.  ‡овем  -  не  слушают.  Џробовали тащить -
сопротивлЯютсЯ. Ђ уже не только снарЯды рвутсЯ - начинают и пчелки свистеть.
Џришлось бросить скотину:  самим бы спастись.  € только мы со двора - им без
людей страшно -  они к  нам и  выходЯт из  ворот:  коза вперед,  а  за ней и
корова.  „а  так  вот и  пошли в  порЯдке:  коза впереди,  корова позади,  а
посреднике заЯц любимый.
     ’ак пришли мы  в  партизанский овраг и  занЯли пустые землЯнки.  ‚скоре
снарЯды и  бомбы со всех сторон весь лес нам изломали,  мы же сидим ни живы,
ни мертвы в своих землЯнках.  Ќедели две прошло, и мы уже и смысл потерЯли и
не знаем даже, немцы ли у нас в Њеринове или все еще наши держатсЯ.
     Ћднажды  утром  на  рассвете глЯдим,  а  кр