—ингиз ’орекулович Ђйтматов. ‹ицом к лицу

Ћцените этот текст:
—ингиз ’орекулович Ђйтматов. ‹ицом к лицу

----------------------------------------------------------------------------
—ингиз ’орекулович Ђйтматов (1928).
€здание: —ингиз Ђйтматов, "€ дольше века длитсЯ день" ("Ѓелое облако
—ингизхана"), ђоман; "‹ицом к лицу", Џовесть.
€зд-во: ѓлавнаЯ редакциЯ Љыргызской ‘оветской ќнциклопедии, Ѓишкек,
1991.
OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com), 8 сентЯбрЯ
2002.
Ѓиблиотека Ђлександра Ѓелоусенко - belousenkolib.narod.ru
----------------------------------------------------------------------------

‹€–ЋЊ Љ ‹€–“

Џовесть

Џђ…„€‘‹Ћ‚€…

‚первые за всю мою творческую практику Я возвращаюсь вновь к давно уже
опубликованному произведению. Џовесть "‹ицом к лицу" написана более тридцати
лет назад. Џожалуй, именно с этой небольшой вещи и началсЯ мой литературный
путь. …сли же она до сих пор сохранЯет в себе некий смысл, интересный длЯ
современного читателЯ, то это говорит, мне думаетсЯ, прежде всего о том, что
была она задумана искренне. џ пыталсЯ вложить в нее тот жизненный опыт,
который тогда у менЯ за плечами имелсЯ,- ведь мои отрочество и юность
совпали с войной и первыми послевоенными годами. ‚ четырнадцать лет Я стал
секретарем аильного (сельского) ‘овета, затем был налоговым агентом, то есть
собирал с семей денежный налог. ‚се это прошло через менЯ, через мою
юношескую психологию как очень большое испытание. џ увидел людей в
экстремаль-ной ситуации тех военных и послевоенных лет и сам нес посильную
ношу.
Љазалось, теперь можно было бы и не вспоминать о прошлом, однако ныне,
когда мы пережи-ваем общественный подъем, Я имею в виду перестройку и
гласность, которые открыли длЯ нас ранее запретные творческие ворота, нам
стало особенно Ясно, что далеко не весь урожай собрали мы с литературных нив
в свое времЯ. „а, многое было под запретом, многое подавалось тенден-циозно,
но были и своего рода установившиесЯ взглЯды на то, как, допустим, надо
изображать войну, человека на войне,- ведь мы победители, значит,
соответственно этому должен выступать и литературный герой. € вот теперь, по
прошествии многих-многих лет, пожалуй, к чести совсем еще молодого прозаика,
каким был Я тогда, можно отметить, что Я обратилсЯ к теме, насколько мне
известно, в ту пору почти никем еще не затронутой,- судьбе дезертира, его
жены и его матери.
Џовесть "‹ицом к лицу" была напечатана в журнале "ЋктЯбрь", она
получила читательское признание, и критика не обделила ее своим вниманием,
но, повторЯю, много времени прошло с тех пор, и все же Я решил вернутьсЯ к
ней и вспомнить то, от чего мне в свое времЯ пришлось отказа-тьсЯ по
цензурным соображениЯм,- от каких-то глав, каких-то поступков моих героев,
которые прежде весьма осложнили бы судьбу моего произведениЯ.
„умаетсЯ, теперь мне удалось полнее показать всю глубину трагедии
тогдашних людей, свЯзанную с тем, что война стала длЯ нас не только
победоносным историческим событием, но она послужила и тЯжелейшим испытанием
длЯ каждого человека в отдельности. “же тогда осознава-лось то, о чем мы
печемсЯ сейчас, война как таковаЯ ЯвлЯетсЯ страшной разрушительной силой,
так или иначе она несет даже побеждающей стороне огромные бедствиЯ и многие
жертвы. “же тогда происходил конфликт отдельной личности, отдельного
человека с общепринЯтым понимани-ем долга - в частности воинского долга.
‚ прежней редакции эта коллизиЯ оказалась несколько обойденной по той
причине, что опре-деленную роль тут играла тема раскулачиваниЯ, котораЯ, как
мы некогда полагали, ЯвлЯлась фактором классовой борьбы. Ћно и на самом деле
было классовой борьбой, так как велась та борьба против здравых крестьЯнских
сил, против работЯщих крестьЯн и более того - против самой психологии
крестьЯнина-труженика, котораЯ воспитывалась многими и многими поколениЯми.
€менно этот конфликт, это столкновение, это противоречие и повлиЯли на
судьбу моего героЯ, который оказалсЯ дезертиром. џ попыталсЯ рассказать
читателю, что это значило с общест-венной точки зрениЯ, с точки зрениЯ
народной морали, с точки зрениЯ гражданского долга, но одновременно мне
хотелось показать трагедию этого человека и его семьи, людей, которые тщетно
пытались уклонитьсЯ от этого конфликта, уйти от неразрешимого спора между
личностью и долгом.
„умаетсЯ, мне более или менее удалось восстановить первоначальный
замысел в той его полноте, с которой следовало бы написать мою повесть, хотЯ
прошли - повторюсь еще раз - многие и многие годы. Љстати, жизненнаЯ
коллизиЯ, сходнаЯ с той, в которой оказались мои герои, нашла позднее, а
именно почти два десЯтка лет спустЯ, свое отображение, причем, по-моему,
более Яркое, в повести ‚алентина ђаспутина "†иви и помни". Џосле того, как Я
прочитал ее, Я уже не возвращалсЯ к своей вещи, не перечитывал ее
при-стально, а вот теперь, при переделке, вдруг обнаружил, что был у менЯ
тот же мотив, правда, буквально в двух-трех фразах о том, как моЯ героинЯ
испугалась, что забеременела. Ќо, видно, опасениЯ не подтвердились, страх
забылсЯ, она успокоилась, а у ђаспутина на этом построена всЯ его
великолепнаЯ повесть. ‚прочем, Я не жалею - один пишет так, другой видит
по-своему. ‘ейчас Я вспомнил то, чего не сумел сказать прежде, потому что
тогда это не было бы принЯто и понЯтно.
‚ свое времЯ Я обдумывал одно сюжетное событие, которое не решилсЯ
включить в повесть именно из-за его свЯзи с темой раскулачиваниЯ. ’еперь же
восстановлена целаЯ большаЯ глава о том, как умирает мать моего героЯ, а он
не может даже похоронить ее, хотЯ находитсЯ совсем неподалеку. Ќезадолго до
своей смерти мать, видЯ безвыходное положение сына, предлагает ему уйти
туда, куда некогда бежали ее братьЯ-кулаки. ‚от тут и возникала важнаЯ свЯзь
трагических тем.
€ в заключение мне хотелось бы выразить признательность ‹юсьену
‹ейтесу, моему швейцар-скому издателю, моему доброжелательному другу и
вообще замечательнейшему человеку за то, что он побудил менЯ вернутьсЯ к
моей первой повести. Ѓез него это врЯд ли бы случилось. џ благодарен ему,
ибо, написав три десЯтка страниц, почувствовал, что это сделано не зрЯ.

—ингиз Ђйтматов

‹€–ЋЊ Љ ‹€–“*

* ЏечатаетсЯ по ж. "‹итературный Љиргизстан", ќ 3, 1990.

Њимо единственного на полустанке фонарЯ косЯками проносились охапки
сырых тополиных листьев. ‚ эту ночь тополЯ ронЯли листву. ЏрЯмые и стройные,
как шомпола, упруго раскачива-лись они на ветру, и шум их высоких вершин
напоминал отдаленный рокот морЯ.
’емна ночь в ущелье —ерной горы. Ќо еще непроглЯдней она на маленьком
полустанке под горой. ‚ремЯ от времени темнота словно колышетсЯ от света и
грохота поездов; поезда проносЯтсЯ дальше, и снова на полустанке темно и
безлюдно.
ќшелоны идут на запад. ‚от и сейчас подошел длинный состав с
пропыленными вагонами. ‚ приоткрытой топке паровоза сверкнуло огне-красное
пламЯ; лЯзгнув буферами, вагоны останови-лись. Ќикто не сошел на полустанке,
никто не крикнул: "ЉакаЯ это станциЯ?" ‹юди, истомленные дальней дорогой,
спали в вагонах. ’олько неостывшие оси колес продолжали еще тонко
поскрипывать.
Љогда дежурный по станции, размахиваЯ фонарем и тЯжело топаЯ сапогами,
пробежал в голову состава, из предпоследнего вагона высунулсЯ дневальный. ‡а
плечом у него смутно блеснул штык винтовки.
„невальный, вытЯнув шею, стоЯл у двери, напрЯженно всматриваЯсь в
темноту и прислушива-Ясь. ‚ ущелье, как всегда, дул резкий ветер, за
приземистой станционной улочкой, где-то под обрывом, натруженно, подспудно
гудела река. Џо лицу дневального скользнул холодный тополиный лист - словно
коснулась щеки дрожащаЯ ладонь человека. „невальный отпрЯнул, поглЯдел
внутрь вагона. Џотом снова выглЯнул: безлюдье, ветер, ночь...
‘пустЯ минуту вороватой тенью отделилсЯ от вагона человек в шинели,
отошел к кустам у арыка и скрылсЯ в них. ђаздалсЯ пронзительный свист.
—еловек в кустах рванулсЯ бежать, но тут же притих, прижалсЯ к земле. Ћн
понЯл: это дежурный давал свисток к отправлению. ‚агоны тЯжело заскрипели, и
поезд тронулсЯ в свой дальний путь.
Ћтгудели над рекой пролеты моста. „альше - туннель. Џаровоз, прощаЯсь,
заревел во всю мощь своей глотки.
Љогда стихло эхо в скалах, когда наконец успокоились растревоженные
галки на станционных деревьЯх, человек приподнЯлсЯ в кустах и начал дышать
шумно и жадно, словно перед этим долго сидел под водой.
‚се глуше и реже постукивали рельсы, откликаЯсь на бег удалЯющихсЯ
колес.
Ѓурно вздыхали тополЯ. ‘ гор тЯнуло запахом осенних выпасов.
’емна ночь в ущелье —ерной горы...

‘ тех пор, как ‘ейде родила, сон у нее чуток, как у птицы. Џерепеленав
ребенка в сухое, она сидела при свете фитилЯ, приткнувшись боком к бешику*.
…е смуглаЯ гладкаЯ грудь, выпростан-наЯ наружу, мЯгко нависла над детской
головкой.

* Ѓешик - детскаЯ кочеваЯ люлька.

‚ углу, накрывшись поверх одеЯла чананами, спала свекровь. ‘тараЯ она,
слабаЯ, кашлЯет со стоном, как больнаЯ овца. ‘ил хватает лишь на то, чтобы
молитьсЯ Ѓогу. „аже во сне бормочет: "Ћ ‘оздатель, вручаю тебе судьбы
наши..." Љогда ‘ейде уходит на работу, старуха нЯнчит внука. ‚се-таки
помощь! Ћна и в поле носит ребенка, чтобы мать покормила его грудью, а сама
дышит с хрипом, и руки мелко трЯсутсЯ. ‘тарухе очень трудно, но она никогда
не жалуетсЯ: кому, как не ей, нЯнчить первенца своей единственной снохи?
„авно уже за полночь, а все не спитсЯ. „а и можно ли спокойно уснуть?
Љто бы мог подумать, кто мог ждать, что настанут такие времена? ЏоЯвились
слова, ранее не слыханные: "герман", "фашист", "повестка"... ‚ аиле что ни
день, то проводы. ‘ курджунами, с мешками за спинами собираютсЯ мужчины на
большой дороге, набиваютсЯ в брички и кричат на прощанье: "ќ, полно вам
слезы лить!" Ѓрички трогаютсЯ, мужчины машут тебетеЯми: "Љош! Љайыр,
кош..."* ‡аплакан-ные женщины и дети, сбившись в кучу, стоЯт на бугре, пока
брички не скрываютсЯ из глаз, потом молча расходЯтсЯ. —то-то будет дальше,
что ждет их впереди? ‚ернутсЯ ли с войны аскеры**?

* Љош, кайыр, кош - до свиданиЯ, прощайте.
** Ђскер - солдат, воин.

Џрошлым летом, когда ‘ейде, чабанскаЯ дочь, вошла в семью мужа, их дом
еще не был достроен: стены не засаманены и не оштукатурены, крыша не залита
глиной. …сли бы снова вернуть те дни! “рывками достраивали они свой дом, и,
может быть, так же урывками ‘ейде грелась в лучах своего короткого счастьЯ.
ЏомнитсЯ, из арыка бежала теплаЯ струйка воды, а они с мужем, высоко
взмахиваЯ кетменЯми, перемешивали полову с землей и, заголив ноги до бедер,
месили звучно чмокавшую глину. ќто была тЯжелаЯ работа: новое сатиновое
платье ‘ейде полинЯло за несколько дней, но они совсем не замечали
усталости. Њуж тогда казалсЯ очень довольным, он то и дело хватал жену за
полные смуглые руки, обнимал и, балуЯсь, наступал ей в глине на ногу. ‘ейде
вырывалась, со смехом бегала вокруг Ямы. Љогда муж догонЯл ее, она сердилась
длЯ виду:
- Ќу, оставь, оставь же! ‚едь мать увидит - и не стыдно? - Ђ сама тут
же прЯталась за плечи мужа, на мгновение прижимаЯсь к его спине сильными,
упругими грудЯми.- Ќу, довольно, говорю, ой, ты посмотри только на себЯ, на
кого ты похож, все лицо в глине!
- Ђ ты сама-то ? ‘перва на себЯ посмотри!
€ ‘ейде доставала из карманчика бешмета, брошенного в тени под деревом,
маленькое круглое зеркальце. ќто она не ленилась делать и всЯкий раз,
застенчиво отворачиваЯсь от мужа, с восхищением смотрела в зеркальце на свое
раскрасневшеесЯ лицо, залЯпанное глиной. Ќо ведь глина не испортит красоты -
стоит только смыть ее. ‘ейде смеЯлась перед зеркальцем, смеЯлась от счастьЯ.
Џусть себе брызжетсЯ глина!
‚ечером, искупавшись в арыке, она ложилась под урючиной в постель, тело
ее долго сохранЯ-ло запах и прохладу проточной воды. Ђ в темной синеве ночи
над головой матовым перламутром светились иззубренные вершины снежного
хребта, на люцернике, за арыком, цвела свежаЯ, душистаЯ мЯта, и где-то
совсем рЯдом в траве пел перепел. …е охватывало отрадное ощущение светлой
спокойной красоты в себе самой и во всей окружающей ее жизни, и она еще
ближе пододвигалась к мужу, мЯгко закидывала руку за его шею. Ђ сколько они
мечтали в ту пору! Ћ том, как достроЯт дом, как обзаведутсЯ хозЯйством, как
пригласЯт к себе ее родителей и какие приготовЯт длЯ них подарки... ‚се это
было счастьем. ‚ремЯ тогда летело стремглав - не заметишь, как день
сменЯетсЯ ночью.
Љогда засаманили стены, началась война. Љое-как, наспех, оштукатурили
стены внутри дома, и тут начали брать джигитов в армию.
Ќикогда не забыть того днЯ, не остыло еще горе разлуки. ‘ловно вчера
все это было. Њобили-зованных провожали всем аилом за околицей. ‘ейде
постыдилась людей и не посмела проститьсЯ с мужем так, как ей хотелось: ведь
она была здесь совсем новенькой келин*. Ћна неловко сунула мужу руку,
потупилась, боЯсь показать слезы; так они и расстались. Ќо когда джигиты
скрылись в степи, ‘ейде вдруг понЯла до боли, что надо было послушатьсЯ
сердца, отбросить стыдливость перед старшими, и, может быть, в последний раз
крепко обнЯть, крепко поцеловать мужа. Љак горько упрекала она себЯ! Ќе
успела даже шепнуть ему на ухо о своей смутной догадке: кажетсЯ она
забеременела. Ќо было уже поздно. ЏотерЯнного не воротишь. ’ам, далеко в
степи, пыль застилала дорогу. ‘ той поры потЯнулись гнетущие дни, и все,
чего она не сумела выполнить, теперь спеклось кровью в груди; она всегда
ощущала в своей груди этот жгучий, мучительный комок.

* Љелин - молодка, невестка.

”итиль догорал. †алко было отнЯть грудь у маленького: он так хорошо
уснул с соском во рту; иногда вдруг шевельнетсЯ и опЯть нежно зачмокает.
„алеко отсюда кочевали мысли ‘ейде.
‘о двора кто-то осторожно постучал в окно. ‘ейде вскинула голову,
насторожилась. ‘нова повторилсЯ негромкий прерывистый стук. ‘ейде быстро
отнЯла грудь, сбросила с плеч чапан и легкими шагами подошла к окну,
бессознательно застегиваЯ на груди пуговицы платьЯ. —ерез низкое окно во
дворе ничего не видать - мрак.
‘ейде зЯбко передернула плечами, чуть слышно звЯкнули подвески на
косах.
- Љто там? - подозрительно спросила она.
- џ... Ћткрой... ‘ейде! - приглушенно и нетерпеливо ответил хриплый
голос.
- „а кто ты? - неуверенно переспросила она, отпрЯнула в сторону и
метнула испуганный взглЯд на детский бешик.
- џ... ќто Я, ‘ейде, открой!
‘ейде наклонилась к окну, тихо вскрикнула и, схватившись за голову,
опрометью кинулась к двери.
„рожащей рукой нащупала она в темноте крючок, рванула дверь и беззвучно
припала к груди стоЯщего перед ней человека.
- ‘ын свекрови! ‘ын моей свекрови! - сдавленным шепотом выговорила она
по привычке и, уже больше не в силах сдерживатьсЯ, назвала его по имени:
"€смаил!" ‘ейде заплакала. Љакое счастье, какое нежданное счастье - ее муж
вернулсЯ живой и невредимый! ‚от он стоит, €смаил, и от него пахнет крепкой
махоркой. ‚орот шинели грубым ворсом царапает ей лицо, словно волосЯной
аркан.
—то же он молчит? €ли это от радости? „ышит тЯжело и, как слепец,
торопливо шарит, гладит руками ее плечи и голову.
- ‡айдем-ка в дом! - быстро прошептал €смаил, сгреб ее в охапку, шагнул
через порог. ’олько теперь опомнилась ‘ейде.
- Ћй, да что ж это Я, глупаЯ? Њать, суюнчу*: сын вернулсЯ!

* ‘уюнчу - радостнаЯ весть.

- —ш! - €смаил схватил ее за руку.- ‘той, кто дома?
- Њы одни, сын твой в бешике!
- Џостой, дай отдышатьсЯ!
- Њать обидитсЯ...
- Џодожди, ‘ейде!
‚се еще не верЯ в то, что муж вернулсЯ, ‘ейде порывисто обнЯла его,
истово прижалась. ‚ темноте они не видели друг друга, да надо ли видеть? Ћна
слышала, как под сукном шинели отрывистыми, неровными толчками билось его
сердце. Ќе во сне, а наЯву она целовала его обветренные жесткие губы.
- €стосковалась Я! Љогда вернулсЯ-то? Ќасовсем? - спрашивала она.
€смаил снЯл с плеч руки ‘ейде и сказал глухо:
- ЏрЯмо со станции... Џодожди, Я сейчас...
Ћн вышел во двор и, оглЯдываЯсь по сторонам, прокралсЯ к сараю. —ерез
минуту вернулсЯ. ‚ руках у него была винтовка. Ќащупав ногой кучу кураЯ* в
углу, засунул винтовку под самый низ.

* Љурай - растение, сорнЯк.

- —то делаешь? - удивилась ‘ейде.- Џоставь в комнате!
- ’ише, ‘ейде, тише!
- Џочему?
Ќе ответив на вопрос, €смаил взЯл ее за руку:
- €дем, показывай сына.

Џочти каждый день, в сумерках, с дальних лугов, густо поросших чийнЯком
и кураем, ‘ейде таскает вЯзанки хвороста. „олго бредет она по неприметным
овечьим тропам с увала на увал и, когда аил уже близко, присаживаетсЯ на
бугре отдохнуть в последний раз. Ћслабив петлю веревки, переброшенную через
грудь, она вздыхает с облегчением и прислонЯетсЯ спиной к вЯзанке. •орошо
сидеть так, на минуту забыв обо всем, и спокойно смотреть в небо. ‚низу в
аиле, тарахтЯт брички, слышны голоса верховых, разъезжающих по улице. ‚етер
доносит знакомый запах кизЯчного дыма, прелой соломы и пережаренной
кукурузы.
Ќо сегоднЯ ‘ейде не удалось отдохнуть. €здалека донеслось эхо
паровозного гудка. ‘ейде встрепенулась, натЯнула веревку, с раскачкой
стронула с земли вЯзанку и, взвалив ее на себЯ, быстро пошла, сгибаЯсь под
тЯжестью. ѓудок паровоза напомнил ей о побеге €смаила. Ѓеспокойно заныло
сердце.
‘ейде шла по улице, опасаЯсь, как бы не встретилсЯ кто-нибудь, не
остановил бы ее. "‘корей бы кончились лунные ночи",- думала она. ’огда бы ей
не приходилось каждый день ходить за хворостом, готовить €смаилу еду и потом
носить ее к нему в убежище. "Ќе дай бог, а вдруг заподозрЯт!" †енщины уже не
раз приставали, чтобы она показала им курайное место. Ќо брать их с собой
нельзЯ: там €смаил. „нем он отлеживалсЯ в пещере, а в темные ночи
пробираетсЯ домой. Љогда он приходит, они завешивают окна, запирают двери.
Ќа всЯкий случай под конулом* ‘ейде вырыла Яму и прикрыла ее циновкой из чиЯ
и кошмой.

* Љонул - пространство под нарами, на которые складывают тюки одеЯла и
кошмы.

’ак и живут. ‘таруха-мать никак не может привыкнуть к такой жизни -
туговатаЯ на ухо, она напрЯженно прислушиваетсЯ к каждому шороху, поминутно
вздрагивает, с жалостью и страхом поглЯдывает на €смаила слезЯщимисЯ
красновекими глазами. ЉажетсЯ, она думает, украдкой вздыхаЯ: "ќх, сынок ты
мой, бедный сынок!"
€смаил начинает иногда расспрашивать, как идут дела в аиле. Ќо это ни к
чему. …му не по себе, чаще он сидит молча, угрюмый, устало опустив плечи, и
с нетерпением поглЯдывает на кипЯщий казан. Ќадо побыстрей накормить его,
чтобы до рассвета он успел вернутьсЯ в свою пещеру. ‘ейде суетливо возитсЯ у
очага и думает свои думы. …й и жалко €смаила, и она боитсЯ потерЯть его,
боитсЯ остатьсЯ одна с больной старухой и сыном на руках. €смаил очень
изменил-сЯ. ‚ пещере он не видит солнца, не дышит ветром, лицо его принЯло
землистый оттенок, на отекших щеках торчит взъерошеннаЯ борода. €ной раз он
смотрит жалостно, беспомощно, как загнаннаЯ лошадь, а иной раз глаза его
твердеют, черные точки зрачков поблескивают в щелЯх век со скрытой
жестокостью и Яростью, бледнеет прикушеннаЯ губа. †уть берет, глЯдЯ на него!
‚ такие минуты €смаил даже забывает с сыне, которого держит на руках.
’аким ли был €смаил в прошлое лето? —ерный от загара, жилистый, как
журавль, он работал, не покладаЯ рук, не знаЯ устали. ’огда они строили дом.
’огда все было Ясно и просто в их жизни, ничто не смущало и не тревожило их.
Ќадо было только жить и трудитьсЯ. "‚от построимсЯ, обнесу усадьбу дувалом -
от чужого глаза",- частенько говорил €смаил, по-хозЯйски оглЯдываЯ двор. Ђ
теперь он дезертир. ’еперь он приходит в собственный дом украдкой, по ночам.
€ как только придет, уже торопитьсЯ уйти.
‘ейде стараетсЯ не замечать этого. ‚ те редкие ночи, когда муж приходит
и сидит перед нею с сыном на руках, ей смертельно хочетсЯ забыть обо всем,
забыть, забыть и хоть на один короткий час по-настоЯщему быть счастливой.
"Џусть он дезертир, пусть! - утешает она себЯ, раскатываЯ на доске
тесто.- Њужчина знает, как ему поступать. ‚едь €смаил говорит: "Љаждому своЯ
жизнь дорога, а в эту войну только тот и уцелеет, кто сам позаботитсЯ о
своей голове". Ќе мне его учить, значит так надо, ему виднее, разве стану Я
собственными руками отрывать его от себЯ? „а ни за что! Ћн и сам говорит:
"Ѓудь что будет, но под пулю не пойду. •оть день да мой - у себЯ, дома. —то
мне делать там, на фронте, где-то на краю света? Ћтцы-деды и во сне не
видали тех краев... Љому как, а мне никакой нужды в этом нет, Я не желаю...
Ђ если бы пошел, что изменитсЯ? Ћдин Я врага не одолею, и без менЯ
обойдутсЯ..."
Ћно и правда, может обойдутсЯ. Ћдним €смаилом казна не обеднеет. Ќу,
сбежал, и что ж из этого? Ќикому никакого вреда, пусть себе бережетсЯ,
подумаешь, разве ему охота погибать?.. ‹ишь бы зиму перебитьсЯ,- в доме
кукурузы мало, дотЯнуть бы до весны... „а у других в аиле не лучше, народ
теперь живет не так, как прежде,- хлеба у всех в обрез. „о весны то ли
хватит, то ли нет... ’Яжко придетсЯ..."

Џо утрам полынь над арыками покрывалась бородками инеЯ и густо посыпала
землю приморо-женными шариками семЯн. ‚ременами выпадал снег. Ћвцы ходили с
мокрой шерстью, дымЯщейсЯ буроватым навозным паром. ‡а ними неотступно
летали сороки, нагло высматриваЯ облезлые бока овец. ‡има приближалась,
туманнаЯ, хмураЯ... Ђ войне не видать ни конца ни краЯ, все больше народу
уходило на фронт.
Ќа этот раз отправлЯли самых молодых, которым только что вышел срок,
совсем еще безусых ребЯт.
- Ѓотом*, еще вчера они бегали босоногими сорванцами, а глЯди, как
быстро вошли в рост. ’еперь вот едут на войну, не вкусив радостей жизни. Ћ
пропащий герман, смерти на тебЯ нет! - горестно приговаривали старики и
старухи, постукиваЯ клюками возле бричек, остановившихсЯ у двора, где пили
бозо**. ‡десь в последний раз собрались призывники с девушками и молодыми
келин. Ѓеспрерывно хлопали двери бозокерской кибитки, слышны были пьЯные
голоса поющих. €х пение хватало за сердце: слышались в нем и печаль, и
решимость, и пьЯнаЯ удаль, и раздумье.

* Ѓотом- выражение удивлениЯ, изумлениЯ.
** Ѓозо (буза) - род домашнего алкогольного хлебного напитка.

‘тарухи отжимали слезы с ресниц:
- ќх, родненькие, пусть скорей придет день, когда мы снова услышим ваши
песни!..
‘ейде тоже была здесь, среди молодых. …ще утром ее любимый кайни*
„жумабай пришел навеселе.
- ‘обирайсЯ, джене**, мы заказали бозо, повеселимсЯ напоследок. €дем!..
Ќе хотелось ‘ейде обидеть парнЯ, но все же она попыталась отказатьсЯ:
молола в это времЯ на джаргылчаке*** талкан**** длЯ €смаила.
- Ќеудобно мне идти туда, ты не обижайсЯ. џ провожу вас на улице...
- Љак это неудобно? ’ы же менЯ провожаешь, своего кайни... Ќет, пойдем,
ради €смаил-аке пойдем. Њожет быть, он сейчас в самом пекле войны... …сли
приведетсЯ встретитьсЯ на фронте, скажу: сама менЯ провожала, привет
передам... —ем Я хуже других? ‚сех провожают родные, а Я что?..
‘ейде не нашлась, что ответить, смутилась - даже „жумабай это заметил:
- Ђ что, стыдно стало? Ќу, то-то! €дем...
€ вот она сидит в доме бозокера*****, не смеЯ поднЯть глаз, словно
провинилась перед всеми. ‡абившись подальше в угол, она прикрыла рот платком
и молчит.
Ќасколько дорог тебе человек, это со всей остротой чувствуешь только
при расставании. ‚от эти парни, которые завтра глЯнут в глаза смерти, сейчас
гомонЯт перекидываютсЯ шутками, поют и, может быть, именно поэтому близки
как никогда. ‚ эти минуты они думали не столько о себе, о своей судьбе,
сколько о людЯх, остающихсЯ в аиле, и желали им на прощание здоровьЯ и
счастьЯ: и только за это одно хотелось сделать длЯ них что-то большое и
хорошее, всю душу свою отдать.
‚от „жумабай, пунцовый, забавно хмельной от бозо, поднЯлсЯ с кошмы.
ЏоглЯдеть на него - все еще нескладный, угловатый подросток. Ћн взЯл в руку
чашу с бозо - пришел его черед спеть на прощанье.
Ѓрат „жумабаЯ, Њырзакул-ырчи******, недавно вернулсЯ с фронта без руки.
‘ейчас он председателем сельсовета. „аже ребЯтишки распевают его песни,
послушаешь - за душу берет.

* Љайни - младший брат в роду по мужу.
** „жене - жена старшего брата.
*** „жаргылчак - каменнаЯ ручнаЯ мельница.
**** ’алкан - молотое жареное зерно.
***** Ѓозокер - человек, продающий бозо.
****** ›рчи - аильный певец.

„жумабай запел одну из самых любимых песен брата с протЯжной задумчивой
мелодией:

ќй-и-и!
естьдесЯт вагонов на прицепе
Џодхватил крылатый паровоз,
џ покидаю свой аил -
Џрощайте, мои родные...
‘емьдесЯт вагонов на прицепе
‚скачь уносит резвый паровоз.
џ покидаю свой аил,
Џрощайте, мои дженелер...

- Ѓау, джигит! - послышались дружные одобрительные возгласы.-
‚озвращайсЯ с победой!..
„жумабай преобразилсЯ на глазах - словно посуровел и возмужал.
ѓорделиво расправив плечи, смотрел он в окно на любимые горы; казалось,
только теперь понЯл, что не пройдет и часа, как родной аил останетсЯ далеко
позади. Ћн продолжал петь:

...Њы уезжаем в сторону Ђрыси,
Ќе отрываЯ взора от тебЯ, Ђла-’оо,
„олго, долго нас провожали
’вои сине-белые снега...

- Ѓау, джигит! - кричали ему.- ѓде еще есть такие горы, как наш
Ђла-’оо!..
’еперь пели все: и юноши, и келин, и девушки.
Ђ ‘ейде, уйдЯ в свои думы, забыла в эту минуту обо всем на свете. …й
казалось, она видит: делеко за туннельной горой по бескрайней казахской
степи мчитсЯ на всех парах воинский эшелон, и джигиты, столпившись у дверей
вагонов, поют и прощально машут в сторону сине-белых снеговых вершин
Ђла-’оо, караванной цепью растЯнувшихсЯ на горизонте. € горы удалЯютсЯ,
покрываЯсь дымкой. …й казалось, что она тоже бежит, догонЯЯ поезд, а потом,
оставшись в степи одна, устало прислонЯетсЯ к телеграфному столбу. …е ухо
слышит его гудение: словно темир комуз* выводит тоскливый "Џлач
верблюдицы"**.

* ’емир комуз - киргизский музыкальный инструмент.
** "Џлач верблюдицы" - народнаЯ киргизскаЯ песнЯ о верблюдице,
потерЯвшей верблюжонка.

ђастроганнаЯ этим прощальным пением, ‘ейде осторожно поднЯла голову.
„жигиты уже собирались в путь. €ные плакали, иные смеЯлись спьЯну, но все,
как один, были исполнены решимости. Ћни громко желали друг другу вернутьсЯ с
победой. Ћни были как родные братьЯ. € в душе женщины родилась и засиЯла
материнскаЯ любовь к ним, сострадание, боль и гордость. …сли бы она могла
помочь!.. Њысленно она представила себе, как сейчас встанет и скажет во
всеуслы-шание: "Ћстановитесь, джигиты! ‚ самом расцвете сил вы собираетесь
уйти, покинуть родной аил. Ђ вам только жить да жить! Џустите менЯ, Я пойду
и умру за вас!.."
€ тут ‘ейде вспомнила: сегоднЯ нужно отнести €смаилу талкан. €смаил ее
ждет. € снова ‘ейде уронила голову; мысли ее перенеслись к дому: "’алкан
недомолот, да и ребенок некормлен... ‡асиделась..."
„жигиты вышли на улицу, народ, ожидавший у бричек, колыхнулсЯ, повалил
навстречу.
- Ѓлагословим их! - срывающимсЯ голосом крикнул с седла табунщик Ѓарпы,
скуластый, седой старик. Џопридержав лошадь, он первым раскрыл свои
натруженные дрожащие ладони:
- Ћомин! „а поможет вам дух предков, возвращайтесь с победой!
‚след за тем он взмахнул камчой и, согнув могучую шею, подрагиваЯ
плечами, зарысил прочь: мужчина не должен показывать своих слез.
‘реди сутолоки и шума брички покатили под гору и вскоре скрылись в
тумане. Ќекоторое времЯ было слышно, как стучат колеса по мерзлой дороге и
поют джигиты:

- џ покидаю свой аил, прощайте, мои дженелер...

†енщины плакали навзрыд, безутешно. Љто из этих цветущих юношей
вернетсЯ, а кто лЯжет в могилу на чужедальней земле? ‚ горестном молчании
стоЯл на бугре народ. €, глЯдЯ на скорбные лица аильчан, ‘ейде сказала себе:
"Ќе буду гневать Ѓога, не буду мучитьсЯ тем, что мой муж - беглец. ‹ишь бы
он был жив, лишь бы уберег себЯ!.."
Љогда в аиле стихли голоса, ‘ейде засунула под чапан мешочек с талканом
и несколько лепешек, взЯла веревку и серп и задами, крадучись, отправилась
за кураем.
’уман лежал на пустынных увалах и в логах. ‘тоЯла гнетущаЯ тишина -
ворон не каркнет. € только кусты чиЯ, намертво вцепившись дернистыми кочками
в землю, ловили слабый ветерок, и каждый стебель посвистывал осторожно и
тонко, по-змеиному. ЃоЯзливо озираЯсь в тумане, женщина спешила к самому
дорогому своему, самому близкому человеку.
…ще с осени почтальон Љурман стал объезжать стороной два крайних на
улице двора. Ћн делал вид, что спешит с какой-то срочной доставкой, и пускал
лошадь вскачь. Ќо ’отой почти всЯкий раз замечала почтальона. Ћна уже не
надеЯлась, что получит письмо, и все-таки, бросив ступу, которой
обмолачивала собранные на поле колосьЯ, выбегала на улицу и махала вслед
почтальону жилистой худой рукой.
- Ђй, почточу-аке, нет ли мне письма? - кричала она робким, неуверенным
голосом.
‡аслышав голос матери, трое мальчишек вырывались из-за дувала - они
играли там весь день на солнцепеке - и, обгонЯЯ друг друга, кидались что
есть духу к почтальону.
- Џисьмо, письмо от отца!
Џока старый Љурман соображал, что ему ответить, ребЯтишки уже окружали
лошадь и хватались за стремена:
- ѓде письмо?
- „ай мне!
- Ќет, мне, мне, Љурмаке! џ возьму письмо!
- Ћ-ой, чтобы враг вас сразил, письма-то ведь нет! Ћ-о, кокуй-ой*, что
это за дети! - возмущалсЯ растерЯвшийсЯ Љурман.- ‘перва узнать надо, что и
как, а потом уж кричать на весь аил!..

* Љокуй - возглас удивлениЯ, досады.

„ети усиленно сопели носами, недоверчиво поглЯдываЯ на его толстую
сумку, и не уходили: все еще ждали чего-то. Љурману было жалко их, босоногих
глупышей, и обидно за себЯ. Ќу, что ты им скажешь?
- €ли вы думаете, родненькие мои, что Я спрЯтал ваше письмо? - бормотал
он и в доказа-тельство лез к себе за пазуху и потом показывал пустую руку.
Ќе верите, что ли? „а если б моЯ власть, Я заставил бы его писать каждый
день по три раза - все лучше, чем смотреть сейчас в ваши глаза... ‘егоднЯ
нет, зато в другой раз обЯзательно будет. Ѓог даст, привезу в базарный
день... ‘он такой видел... Ђ теперь бегите... „а передайте ‘ейде: длЯ нее
тоже нет письма, в базарный день привезу...
‘тарик, сдвинув на морщинистый бурый лоб заношенный тебетей и
недовольно покачиваЯ головой, трюхает дальше.
’ем временем лошадь его по привычке заворачивает на какой-нибудь двор,
где почтальону поЯвлЯтьсЯ уже не к чему. Ћн впопыхах резко дергает повод,
лошадь спотыкаетсЯ, и обозленный почтальон бьет ее камчой по шее:
- Ђх ты, чертова клЯча! —тоб копытам твоим не ступать по земле! Џоганый
конь - дурные вести возит... „а будь у менЯ письмо, Я и сам пустил бы тебЯ
вскачь...
Љаждый раз, когда ‘ейде возвращалась с хворостом, ее встречал Ђсантай,
средний сын соседки ’отой, мальчишка лет семи, одетый в старую отцовскую
телогрейку с обтрепанными рукавами. “ него удивительно чистые, выразительные
глаза, взглЯд немного наивный, мечта-тельный. Ћн всегда улыбаетсЯ, обнажаЯ
передние зубы, среди которых уцелели не все; Ђсантай больше нравитсЯ
женщинам, а вот старший брат его - мужчинам. ‘тарший брат на ЂсантаЯ не
похож - упрЯмый и своенравный.
- ‘ейде-джене, от €смаке опЯть нет писем, и нам тоже нет,- сообщал
Ђсантай со своей неизменной, чуть виноватой улыбкой и потуже запахивал
телогрейку, мешком висЯщую на его щуплых плечах.- Љурмаке сказал, что
привезет письмо в базарный день. Ћн сон такой видел!
€з-под нахлобученной заЯчьей шапки смотрели на ‘ейде доверчивые детские
глаза. ‚зглЯд их обещал многое, далее то, что невозможно. …сли бы мальчик
знал, как тЯжело ‘ейде выслушивать его бесхитростные слова! ЋгромнаЯ
вЯзанка, которую она тащила так долго, не щадЯ себЯ, в эту минуту начинала
неимоверно гнуть ее спину, словно она взвалила на себЯ камни. „о двора
оставалось каких-нибудь пЯть-шесть шагов; чтобы не упасть, ‘ейде шла,
опираЯсь о дувал. Џотом с размаху она бросила вЯзанку на землю и,
прислонившись к дувалу, стоЯла с опущенными руками, не в силах поправить
волосы, прилипшие к потному лицу. "Ћ Ѓоже, хоть бы какаЯ-нибудь весточка от
отца этих детей!" - думала она. …й казалось почему-то, что если соседка
’отой получит письмо от мужа, то это и ей принесет какое-то облегчение. €ной
раз ночью она вспоми-нала слова ЂсантаЯ, и страх нападал на нее - давно уже
не спрашивала она, у Љурмана, нет ли письма от €смаила. Ђ €смаил все времЯ
внушал ей, чтобы она спрашивала.
"‘прошу в слудующий раз,- обещала она себе, но каждый раз передумывала:
- Ќет, уж лучше не спрашивать!"
’отой жила рЯдом.
Ќесколько дней назад, ближе к ночи, когда жизнь в аиле замерла, ‘ейде
принЯлась за стирку бельЯ длЯ €смаила. ‘тирка затЯнулась до рассвета, белье
пришлось сушить над огнем. ђанним утром ‘ейде собралась по воду. ‚ышла на
порог и сразу же зажмурилась: за ночь густо выпал снег. “нылаЯ, однотоннаЯ
белизна снега была ей неприЯтна. Ћна почувствовала тошноту и головокружение.
"Ќеужели забеременела? - ‘ейде покачнулась, выронила ведро.- —то скажут
люди? - Ќо тут же успокоила себЯ: - Ќет, не может быть. ќто от бессонной
ночи". Ћна стара-лась больше не думать об этом, она думала об €смаиле. "Љак
он там сегоднЯ? - спрашивала она себЯ, и у нее тоскливо сжималось сердце.-
‹егла зима, скоро ударЯт морозы, каково-то ему будет в пещере?"
„а, зима легла по-настоЯщему. …ще только вчера землЯ была чернаЯ, а
сегоднЯ даже горы от гребней до подошвы покрыты свежим снегом. ‘изые
иззЯбшие вербы согнулись над арыками. ‚Яло волокутсЯ в небе тЯжелые,
сумрачные тучи. Ќебо, казалось, опустилось ниже, мир как бы сузилсЯ,
уменьшилсЯ. ‘нег все еще порошил, ветер, набегаЯ порывами, взметал поземку.
‹юди еще не вставали: никому не хотелось выходить на холод в такую рань.
‘ейде шла, опустив голову, и размышлЯла, как бы переправить €смаилу
большую кошму, ала кийиз: "Ѓез нее не выдержать ему таких холодов..." Њысли
ее внезапно оборвались, она увидела следы на снегу. ‘леды вели к реке. "ќто,
наверно, ’отой",- догадалась она и тут же увидела ее. ’отой шла навстречу с
ведрами. Ќа ее ногах - большие тЯжелые сапоги, а сама она тонкаЯ, со впалыми
щеками, по углам рта морщины, чапан подвЯзан веревкой по-мужски, тугим
узлом. “видев ‘ейде, ’отой поставила ведра на землю и стала поджидать ее,
растираЯ посиневшие от холода руки.
- €ли ты всю ночь не спала? ‚он как глаза ввалились и лицо пожелтело,-
сказала соседка.
- „а, нет, что-то голова болит,- ответила ‘ейде, потом поспешно
добавила: - Ђ что мне делать ночью, если не спать? - € сама испугалась своих
слов, чувствуЯ, как у нее холодеет под ложечкой. "Њожет, ’отой выходила
ночью на улицу и догадалась, что Я стирала? ‘ейчас спросит..."
- Џравда, сегоднЯ ночью мне не спалось, сын плакал,- попыталась она
как-то сгладить свои необдуманные слова.
’отой понимающе покачала головой.
- €-и,- протЯжно проговорила она,- ты такаЯ же одинокаЯ, как и Я!
‘таруха твоЯ - тень в доме, только и знает, что сидеть у очага. •орошо еще,
если вынЯнчит внука. ‘овсем одрЯхлела... € родители твои не близко
чабанЯт... ‚от ведь как складываетсЯ в жизни, все одно к одному! - ’отой
замолчала, с искренним сочувствием поглЯдываЯ на притихшую ‘ейде. …й
по-настоЯщему было жаль ее. Ћпушенные густыми ресницами глаза ’отой всегда
строгие, пронзительные, сейчас смотрели мЯгко, спокойно, с каким-то щемЯщим,
милым бабьим раздумьем. „авно ‘ейде не видела ее такой. "‚ девичестве она,
наверно, была красиваЯ. € у ЂсантаЯ тоже красивые глаза, материнские",-
подумала ‘ейде.
’отой глубоко вздохнула и сказала:
- ‚се убиваешьсЯ, писем нет... —то ж, судьба наша такаЯ! џ осталась с
тремЯ детьми, а ты и полгода не пожила с мужем. ‘амаЯ пора ваша была, а тут
война... ‘ына родила - отец не видел... Ћбидно, конечно... ќх, все бы
ничего, все переживетсЯ и перемелетсЯ. „а вот писем нет!.. Љак подумаю, руки
виснут... ‚от и зима пришла, а у менЯ ребЯтишки голые... Љукурузы осталось
всего два мешка... Ђ что это длЯ нас? - Ћна в сердцах махнула рукой,
стрЯхнула слезы и, сурово блеснув глазами, подхватила ведра.
€спуганнаЯ и в то же времЯ обрадованнаЯ тем, что ’отой ни о чем не
догадываетсЯ, ‘ейде растерЯнно смотрела ей вслед. Ћна ничего не сумела
сказать ’отой. Ћтзывчивость этой маленькой женщины, ее бабьЯ жалостливость,
ее мужество и слабость растрогали ‘ейде, и в то же времЯ она чувствовала
себЯ так, словно ’отой, сама того не знаЯ, обвинила ее в чем-то, упрекнула.
Ћна сказала, что их судьбы одинаковы, и значит, ‘ейде не имеет права
роптать. ‘ейде не могла разобратьсЯ в своих противоречивых, неЯсных чувствах
и, оправдываЯ себЯ, думала: "Ђ что ж мне делать? “ каждого своЯ судьба. —то
написано на роду, тому и быть. …сли детЯм ’отой уготовано счастье, отец их
вернетсЯ..."
Ѓайдалы, муж соседки ’отой, всю жизнь был поливальщиком. Џо вечерам,
возвращаЯсь с работы, можно было видеть его на поливе. ђазмашисто, уверенно
вышагивал он по полю, направлЯЯ воду в арыки.
’емно-густым багрЯнцем полыхало зарево по верхам клевера, и при каждом
взмахе ослепительно Ярко блестел в руках Ѓайдалы отполированный землей
зеркальный кетмень.
"“меет беречь воду, рука у него золотаЯ!" - говорили о нем в аиле. Ћн
раскатисто хохотал, когда женщины, подоткнув платьЯ и держась за руки,
переходили через бурлЯщий полноводный арык:
- ќ-эй, что вы там? Ѓоитесь, вода утащит? ‚се равно в мои руки
попадете. Ќе упущу!
- —тоб твои арыки размыло, черт ненасытный! —тоб тебе водой
захлебнутьсЯ! - крикливо отвечали ему женщины-сверстницы.
Ђ он, очень довольный, продолжал хохотать все так же раскатисто.
Џотом оглЯнешьсЯ и видишь: в надвигающихсЯ сумерках идет Ѓайдалы по
полю, рослый, с покатыми сильными плечами, идет как странствующий добрый
богатырь. Ћн идет через все поле, примечаЯ огрехи, и удалЯетсЯ все дальше и
дальше...
€ной раз, забежав к соседЯм, ‘ейде заставала такую сцену. ’отой,
недовольнаЯ чем-то, поджав губы, ожесточенно гремела скребнем по дну казана,
а Ѓайдалы мастерил ребЯтам игрушки и говорил спокойно:
- ‡рЯ ты ругаешьсЯ, байбиче. †ивем не хуже других... Ќу-ка, поди, в
каждой ли семье по три сына? ’ы мне их родила, а другого богатства мне не
надо... ‚от они, мои богоданные молодцы!
‘ фронта Ѓайдалы часто писал домой, а с осени писем не стало... Ќе было
писем и от €смаила. Љак мы видели, почтальон Љурман, проезжаЯ мимо,
приударЯл гнедка каблуками и норовил проскочить незаметно. Ќе мог он ЯвитьсЯ
с пустыми руками! Ћн испытывал чувство вины, как если бы должен был вернуть
долг, а денег у него не было. ‡ато Њырзакул, председатель сельсове-та, стал
наезжать чаще. “ж одно это пугало ‘ейде до смерти. Њожет быть, Њырзакул
подозревает и хочет выследить €смаила? Ћднако по его виду ничего пока не
заметно. Ћткуда Њырзакулу знать? „о сих пор о побеге €смаила не знает ни
одна душа в аиле. €смаил очень осторожен.
- ‘ейде, времена смутные, народ ненадежный, смотри, чтоб никому ни
слова! - предупреждает он каждый раз.- …сли даже отец мой подыметсЯ из
могилы, и ему не доверЯй! ‘лышишь?
ЏроезжаЯ по аилу, Њырзакул мимоходом заглЯдывает к ним как бы по делу.
„о ухода в армию он был молодой джигит. —ерный каракулевый тебетей носил
лихо, набекрень. ‹юбил скачки и никогда не расставалсЯ с комузом*. ‚ аиле
его считали лучшим певцом; сам слагал песни. ‚ернулсЯ с фронта без одной
руки - не узнать его теперь, совсем не тот. € характером не тот:
вспыльчивый, крутой. Џохож на дерево, искалеченное бурей: левое плечо
опустилось вниз, шеЯ вытЯнулась, на ней задубели шрамы, резче обозначились
крупные неправильные черты лица, взглЯд хмурый, цепкий. ’еперь Њырзакул поет
больше о том, что видел на фронте: то приглушен-но, сурово, то с гневной
страстью звенит его голос, а когда Њырзакул забываетсЯ, то глаза его
сверкают, как у сказочных батыров, и он встрЯхивает единственной рукой,
будто бьет по струнам комуза. Ќо теперь уж ему никогда не играть на
комузе...

* Љомуз - киргизский музыкальный инструмент.

Ћбычно Њырзакул въезжает во двор к ’отой.
- ќ-эй, ’отой, где вы там? †ивы? - Џотом заглЯдываЯ со стремЯн через
высокий дувал, издали окликает ‘ейде: - ‡доров ли твой малыш, ‘ейде?..
‘верни мне цигарку из табака, что у тебЯ припрЯтан дома. „а иди сюда, к
соседке... „ело есть... Џотом управишьсЯ...
Њырзакул никогда не спрашивал, получают ли они письма от мужей. Ќе
хотел лишний раз расстраивать женщин, да к тому же он всегда сам
просматривал аильную почту и знал все дела аила. € все же всЯкий раз,
встречаЯсь с ним, ‘ейде волновалась. …й казалось подозрительным, почему он
не спрашивает, есть ли письма от €смаила. ‡начит, что-то знает. ‡начит, это
неспроста...
‘вернув цигарку из табака, который она припасла еще летом на плантации,
‘ейде раскуривает ее и идет к соседке, изо всех сил стараЯсь подавить в себе
нарастающий страх. Њырзакул, завидЯ ее, слезает с лошади и с, наслаждением
затЯгиваЯсь дымом, заводит безразличную речь: о том да о сем...
- •ороший табак припасла, ‘ейде! - похвалил он ее однажды.- Џошли
€смаилу в посылке, пусть покурит. ‚спомнитсЯ ему наш ’алас. ‚едь такого
табака, как у нас, нигде нет.
- Џошлю,- с трудом выговорила ‘ейде. Ќадо бы еще что-нибудь сказать, но
ничего не приходило на ум. …й показалось даже, что Њырзакул угадал по лицу,
как мечутсЯ ее мысли, и от этого еще больше покраснела. Ћна притворно
закашлЯлась:- ”у, какой горький дым, горло дерет... € что в нем хорошего?..
‘казала как-будто к месту, но всю ночь терзалась: не выдала ли себЯ?
"Џронеси бог и на этот раз. ЌельзЯ, нельзЯ мне краснеть и голос надо
сдерживать! Ќеужели он заметил? ‘ама виновата, смелости мне недостает,-
ругала она себЯ.- Ђ длЯ чего это он сказал о посылке? Џопросту или с
умыслом?.."
‚ другой раз Њырзакул осмотрел деревьЯ, высаженные на огороде ’отой
вдоль арыка, и упрекнул ее:
- Ѓайдаке каждую осень обрубал сучьЯ и ветки, а в этом году вы этого не
сделали... ‘тарший-то твой уже работник... Ћбрубить надо ветки, а то деревьЯ
перестанут расти. „а и лишние дрова пригодЯтсЯ...
’отой с досадой глЯнула на Њырзакула, тЯжело вздохнула:
- Ђ если и перестанут расти, плакать не стану: кому они нужны! ђазве
дерево - опора человеку?.. …сли самого нет дома, ничего не мило... Џоди-ка
попробуй: и в колхозе работай, и колосьЯ собирай, и детей корми... ‚от и
живем две соседки - ни слуха, ни весточки от наших, живы или мертвы, бог их
знает! - Ћна отвернулась, прикусив губу.- Ђ ты еще тут про деревьЯ
толкуешь...
‘ейде оробела, сжалась, боЯсь, что Њырзакул сейчас выложит всю правду.
"Ђ ты не равнЯй себЯ с ней,- скажет Њырзакул,- ее €смаил давно уже прЯчетсЯ.
‡десь он, беглец!.. „а, это казалось неотвратимым в ту минуту. Ќо Њырзакул
сказал другое.
- Ђ ты знаешь, ’отой, может не только деревьЯ, но и тень их
пригодитсЯ,- спокойно произнес он и вдруг вспылил, закричал, будто давно
собиралсЯ высказать им все это в глаза: - ‚ы бросьте эти свои бабьи
хныканьЯ! Љак чуть задержка с письмами, так они уж голосить готовы. ‹учше
вон переберите бодыльЯ на крыше - навалили кучей не знай как, сгниет корм до
весны! •очешь, чтобы дети без молока остались? „а Я вам за это головы
поотрываю! …сли одной не под силу, кликни соседку, здесь двое вас,
соседок... ‚двоем-то вы одного мужика стоите... ђусские женщины в окопах с
винтовками сидЯт, не хуже мужчин, сам видел... Ђ вы у себЯ дома - ноете, что
писем нет!..
’отой промолчала, не возразила ни слова. Ђ ‘ейде ответила неожиданно
длЯ себЯ:
- Њы сделаем, сегоднЯ же ветки обрубим и бодыльЯ перекладем!
Њожет быть, она сказала это слишком поспешно? Ќо сейчас у нее не было
никакой задней мысли, она говорила искренне, ей хотелось отвести разговор о
письмах и в то же времЯ было стыдно за себЯ и ’отой. Њырзакул больше ничего
не сказал. ‚се еще возбужденный и злой, он как-то странно, внимательно
посмотрел на нее - кажетсЯ, с одобрением. Џотом сел на лошадь и уехал.
‚ этот день, помогаЯ ’отой по хозЯйству, ‘ейде испытывала безотчетную,
тихую радость, она успокоилась, будто искупила свою вину. „авно уже не было
у нее такого Ясного света в душе, такого подъема, когда все хочетсЯ сделать
неприменно сегоднЯ же, когда работа споритсЯ в руках. Ћна задорно
покрикивала на ребЯтишек ’отой: они не столько помогали, сколько мешали. Ќо
это не сердило ее. •отелось петь, хотелось смеЯтьсЯ. Ќо всЯкий раз,
вспоминаЯ поразивший ее непонЯтный взглЯд Њырзакула, она вдруг обмирала всЯ,
и руки у нее опускались.
"Џочему он так поглЯдел на менЯ? ‡начит, что-то подозревает? Ђ может
быть, мне просто показалось?"
€ так повелось: каждый раз, когда наведывалсЯ Њырзакул, смЯтение и
страх охватывали ‘ейде. ‚се ждала, когда он спросит: "ѓде твой €смаил? Људа
ты его прЯчешь?.." € сердце билось так гулко, что она боЯлась, не услышал бы
он.
Љогда Њырзакул уезжал, ‘ейде бежала домой, хватала трЯсущимисЯ руками
ковш с ледЯной водой, пила, захлебываЯсь, обливала себе грудь и только
позже, утолив нестерпимую жажду, могла собратьсЯ с мыслЯми: "Ќет, он не
знает! - уверЯла она себЯ.- …сли бы он приезжал подсмотреть или испытать
менЯ, разве бы Я этого не заметила? ‚едь он просто спросил, как мы живем, и
уехал. Ђ если бы подозревал... ‚се равно от менЯ он ничего не узнает. Џусть
хоть тысЯчу раз выпытывает. €смаила Я не выдам - никогда! „ругие вон слезно
молЯт Ѓога: только бы муж вернулсЯ, только бы живой! Ђ разве мне не дорог
мой муж, разве Я не просила об этом Ѓога ради нашего сына! Ѓог вернул мне
€смаила, чтобы Я сама оберегала его..."
‘ буранами и трескучими морозами подошла самаЯ холоднаЯ пора зимы -
чилде. ‚сю неделю не утихал ветер, сгонЯл снег в крутые, плотные сугробы.
’ропинки, прокаленные морозом, звенели под ногами, как железо.
Ћпустел аил, приткнулсЯ в затишке, дымЯ глинЯными трубами, а над ним в
мутной блеклой выси безмолвно стыли на ветру величавые вершины гор.
†ить изо днЯ в день становилось труднее.
‚ наружной, холодной комнате, нахохлившись, сбились в угол куры. Ќе
выходЯт они во двор, жмутсЯ друг к дружке. Ќаполовину прикрыв глаза белыми
пленками век, сощурившись, печально смотрЯт они на человека. Џокормить бы их
зерном, да что поделаешь! ‚ простенке за печкой в большом домотканном мешке
хранитсЯ кукуруза, что ни день, то ниже оседает мешок - казалось, кукуруза
убывает от одного взглЯда. ‘берегаЯ зерно, ‘ейде еще с осени перестала
ходить на мельницу. ’ам за помол берут зерном, так уж лучше молоть дома,
вручную. „ругой раз ночами не спит: днем на работе, а с вечера садитсЯ за
джаргылчак. ѓорЯчей окалиной дышал тЯжелый камен-ный жернов, огнем горели
растертые ладони. ‚ глазах темнело от щемЯщей боли в поЯснице, но ‘ейде не
бросала джаргылчак. €смаил не должен сидеть завтра голодным. ЏросеЯв помол,
она откладывала горсточку на кашу длЯ ребенка, а из остальной муки пекла
€смаилу лепешки. ‘ейде и старуха довольствовались дертью, что оставалась в
сите. €з нее варили похлебку. Ћткуда же взЯть зерна длЯ кур? ’олько бы самим
дотЯнуть до весны.
‘ейде держала кур, чтобы весной были Яйца длЯ малыша, но, видать, плохо
рассчитала. ЊЯса нет. Љогда приходит €смаил, ‘ейде варит ему курицу. Ѓыла бы
живность покрупнее, ‘ейде накормила бы мужа вдоволь настоЯщим мЯсом. ‚от бы
хорошо! ‚се, что есть в доме, что удава-лось добыть, ‘ейде приберегала длЯ
мужа. "‘ами-то мы у себЯ дома, хоть на воде, да перебъем-сЯ",- говорила она
старухе, котораЯ и без ее слов готова всем пожертвовать ради сына. € все же,
когда €смаил приходил домой, сердце ‘ейде сжималось в горЯчий комок от стыда
и жалости.
Џрикрыв лицо грЯзным платком, в засаленной пролежалой шубе поверх
шинели, прокоптив-шийсЯ, как бродЯга, поЯвлЯлсЯ он у порога в буранные ночи.
Ќемножко отойдет с мороза, тЯжелым духом так и пахнет от него. ‘трЯхиваЯ над
огнем вшей с его рубахи, ‘ейде незаметно бросала на него жалостливые взглЯды
и думала в отчаЯнии: "Ћх, что станетсЯ с тобой в такие холода? Ѓыл бы ты
дома, пылинке бы не позволила сесть на тебЯ!.." Ђ он сидел у огнЯ сычом,
мутно и зло поблескивали его одичалые глаза. ‹ицо, как кошма, загрубело от
холодов.
‘ейде понимала: тЯжело ему; она старалась обласкать мужа, развлечь его
разговорами. "Њуж и жена всегда вместе: в беде и горе,- убеждала она себЯ.-
—то бы ни свалилось мне на голову, все должна Я вынести. ’олько бы €смаил
уцелел... ЏереживетсЯ, перемелетсЯ, стерплю... ‚от ’отой одна с тремЯ
детьми, по горсточке делит между ними талкан, и то держитсЯ, вида не
подает..."
Џозавчера, когда ‘ейде возвращалась с работы в табачном сарае, у моста
ее догнал Њырзакул.
- Џостой, ‘ейде! - окликнул он ее.
Љазалось бы, ничего подозрительного не было в его голосе, но ‘ейде в
один миг насторожи-лась, ожидаЯ самого страшного, и быстро прикрыла платком
задрожавшие губы. Њырзакул подъехал к ней на рыси, нагнулсЯ с седла и
пристально всмотрелсЯ в лицо. "“знал! - ужаснулась ‘ейде.- ’ак и есть? —его
тЯнешь? „а говори же!" - чуть было не крикнула она. ’ак мучительно долго,
так каменно-спокойно смотрел на нее Њырзакул.
- џ хочу по-родственному предупредить тебЯ, ‘ейде,- проговорил он.
- Ћ чем? - спросила ‘ейде, но не услышала звука своего голоса. ‚слух
она произнесла это или только подумала?
- „а ты что! —то с тобой? - встревожилсЯ Њырзакул и смутилсЯ от своей
неловкости: ведь напугал женщину, от мужа писем нет, всЯкое может подумать,
вон как побелела.- „а ты не бойсЯ, ничего плохого не случилось... Џросто
хотел сказать тебе: завтра будем выдавать понемно-гу зерна семьЯм
фронтовиков... ’ак вот, не все попали в список. ’ебЯ тоже нет, ‘ейде. ’ы же
понЯтливаЯ, не обидишьсЯ. Љое-как разделили по пЯть, по десЯть кило на
многодетных, таких, как ’отой... ’олько не шуми завтра, всем бы нужно дать,
да не из чего.
“ ‘ейде отлегло от сердца...
- Ќу что же, нет так нет,- ответила она, приходЯ в себЯ. "Њне не надо,
это верно: лучше помочь таким, как ’отой, а Я перебьюсь",- хотела она
сказать, но не посмела, не хватило духу.
Њырзакул понЯл это по-своему.
- Ќо ты, ‘ейде, смотри, не думай плохое,- как бы оправдываЯсь заговорил
он.- ‚ другой раз и тебе дадим... ЋбЯзательно... это Я обещаю... ’ы и
старухе так скажи, а то будет ворчать: "Њырзакул нашего рода, а что от него
толку, хоть он и сельсовет..." џ рад бы сделать длЯ своих да сама видишь...-
Њырзакул задумалсЯ, оглЯдел заснеженные аильные кибитки, тронул лошадь, но
тут же придержал. —то-то еще собиралсЯ он сказать, но, видно, не решалсЯ. Ћн
снова посмотрел ей в глаза странным, непонЯтным взглЯдом, как тогда, во
дворе ’отой, только на этот раз более откровенно. „а, теперь было Ясно: с
нежностью и восхищением смотрел он на ‘ейде, и глаза его говорили: "џ знал,
что ты поймешь менЯ... џ всегда верил тебе... ’ы самаЯ лучшаЯ на свете, Я
люблю тебЯ... „авно уже люблю..."
Џугливо прикрываЯсь платком, бледнаЯ от страха и волнениЯ, ‘ейде
невольно отпрЯнула назад. ‚ ее широко раскрытых глазах застыло удивление,
она была сейчас очень хороша.
- џ пойду! - тихо, но твердо сказала она.
- Џостой! - Њырзакул колебалсЯ. Ћн взЯлсЯ за поводьЯ, потом опЯть
опустил их.
- Џостой, ‘ейде! - повторил он.- …сли тебе туго придетсЯ, ты от менЯ не
скрывай... „лЯ сынишки твоего на кашу... шинель с себЯ продам, но достану...
‘ейде, слушаЯ, молча кивала головой, не знала, что и подумать. Ћна
испытывала благодар-ность к нему. Ќо глаза ее были холодны и отталкивали:
"Ќе тронь менЯ! Ќе смотри так, Я тебЯ боюсь! Ћпусти, Я уйду!".
Њырзакул медленно опустил веки, а когда, распрЯмившись в седле, снова
взглЯнул на ‘ейде, глаза у него были такие же, как всегда. Ћн сказал ровным
голосом:
- Ќу, иди, сын-то, наверное, плачет...
‘ейде круто повернулась и пошла, едва удерживаЯсь, чтобы не побежать.
ЋтойдЯ немного, она оглЯнулась через плечо, остановилась. Џонурив голову, не
оглЯдываЯсь, Њырзакул ехал по-над берегом. ‹ошадь шла тихим шагом, он не
понукал ее. Њожет быть, потому, что Њырзакул поднЯл ворот шинели, сейчас
особенно бросалось в глаза, как он похудел, ссутулилсЯ, как низко опущено
его искалеченное безрукое плечо. "ѓоворит, шинель с себЯ продам... Ђ ему же
холодно!.." - подумала ‘ейде, и вдруг что-то небывалое колыхнулось в ее
душе. ѓорЯчаЯ нежность, жалость неожиданно переполнили сердце. •отелось
побежать, остановить его, согреть ласковым словом, попросить прощениЯ...
"—то же ты нашел во мне, замужней? ђазве мало в аиле хороших девушек? Ђ ты и
не знаешь, что муж мой при мне..."
‚се перепуталось в ее голове, сухой звон снега под ногами резко
отдавалсЯ в висках. ‚плоть до самого дома ‘ейде испуганно оглЯдывалась и
прикрывала платком дрожащие губы.
‚чера аил облетела чернаЯ весть. †енщины в табачном сарае
перешептывались между собой, а когда мимо проходила ’отой с тюком табака на
спине, они скорбно замолкали. Ћдна из них, в черной шали, с еще не зажившими
на лице следами глубоких царапин, не удержалась и шумно всхлипнула:
- Ќесчастные сироты! Џусть ваше горе падет на голову германа!..
‚ сельсовет пришло извещение о том, что Ѓайдалы погиб под ‘талинградом.
‚ последнее времЯ то на том, то на другом краю аила часто слышатсЯ
траурные крики мужчин: "Ѓоорумой! Ѓоорумой! Ѓоорумой!*...- кричат они,
раскачиваЯсь в седлах из стороны в сторону. Ђ в ответ им из кибитки,
окруженной толпой народа, доносЯтсЯ надсадные вопли женщин. Ћни садЯтсЯ
спиной к двери, ногтЯми раздирают лица в кровь и голосЯт:

“здечка твоЯ из серебра,
Ђ сам ты был храбрый, как лев,
“здечка пустаЯ висит на стене,-
—ерный платок на моей голове,-
‘ын твой отомстит врагам!..
Ћ-о-о-ха, э-э-эй-и!

* Ѓоорумой - брат мой родной.

„о самой полуночи, до изнеможениЯ и хрипоты причитают женщины,
оплакиваЯ погибших на фронте. € каждый раз, когда всем аилом собирались
голосить в доме погибшего, ‘ейде станови-лось страшно, она боЯлась
показатьсЯ на глаза аильчанам и, сама того не замечаЯ, прЯталась за спиной
других. ‚ такие скорбные дни ей хотелось убежать куда-нибудь в горы, в
безлюдное место и причитать там в одиночестве, чтобы никто ее не видел и не
слышал.
‚от теперь дошла очередь и до ’отой. ‚озле ее дома тоже будет толпитьсЯ
народ, она тоже будет голосить и раздирать лицо ногтЯми, а ее малыши
обЯзаны, как настоЯщие мужчины, крепко повЯзатьсЯ кушаками, выйти во двор и,
опираЯсь на палки, встречать мужчин громким плачем: "Ђтамой*, эсил кайран**
Ђтамой!.." ЃеднаЯ ’отой, она еще не знает, какое горе свалилось на ее плечи!
€звещение о смерти Ѓайдалы хранилось пока у Њырзакула. “ киргизов не принЯто
гово-рить о таких вещах сразу. ‚ремЯ, когда сказать, должны определить
старики. ‚месте с похоронной бумагой в адрес правлениЯ колхоза пришло письмо
от командира полка.

* Ђтамой - от слова "ата" - отец.
** ќсил кайран - выражение, употреблЯемое мужчинами при оплакивании
ближнего.

Ћн писал, что подразделение пошло в атаку и оказалось зажатым в узкой
полосе между берегом ‚олги и заминированным проволочным заграждением.
Џоложение создалось безвыход-ное, люди гибли под пулеметным огнем, никто не
осмеливалсЯ первым приблизитьсЯ к минному полю. € вот тогда Ѓайдалы по
своему почину бросилсЯ на проволоку. Њины взорвались, образовав проход. ‚раг
был выбит с позиций.
‚ыслушав это письмо, аксакалы, собравшиесЯ в доме Њырзакула, почтили
памЯть землЯка молчанием. „олго длилось это молчание. Њолча читали молитву.
- €иех! - наконец вздохнул почтальон Љурман и насунул тебетей на
глаза.- “мел он беречь воду, руки были золотые... ѓде Ѓайдалы проведет воду,
там всегда хлеб родит... „а, вот! Ђ детишки его проходу мне не давали:
"Љурмаке, когда привезешь письмо от отца?" џ все обещал в базарный день, и
они верили. Ђ оно вон как обернулось... Ќу что ж, судьба народа - судьба
батыра!
Њырзакул спросил у аксакалов совета, как поступить с извещением о
смерти Ѓайдалы. "ђаз уж пришла бумага начальника, что погиб, тут ничего не
поделаешь,- ответили старики.- Ќо ты, Њырзакул, послушайсЯ нас. ‚ такую
тЯжелую годину, когда ’отой носит детишек в зубах, как щенЯт, спасаЯ их от
голода, не смеем мы сказать ей о смерти мужа. …сли у ’отой опустЯтсЯ руки,
что будет с ее детьми? Ќет, не можем мы лишить ее последней надежды. ‹учше
отложить это дело до осени: соберем урожай, пусть народ немного насытитсЯ.
‚от тогда известим округу о гибели нашего батыра и всем аилом справим
поминки с подобающими почестЯми..."
‚есь аил нашел это решение стариков разумным. „о осени никто не имел
права заговорить о смерти Ѓайдалы. Ќо женщины в табачном сарае не утерпели,
всплакнули украдкой: ведь ’отой ничего не знает.
Ќочью пришел €смаил, и ‘ейде рассказала ему о судьбе их соседа Ѓайдалы.
€смаил на это ничего не сказал, только непонЯтно пожал плечами. Ѓог знает, о
чем он думал. Њожет быть, в душе пожалел Ѓайдалы, а может быть, и нет. „аром
он, что ли, в бегах, даром, что ли, бережет свою жизнь? Ђ Ѓайдалы, очертЯ
голову, бросилсЯ на мину. Ќу и погиб. ’ак оно и должно было случитьсЯ. Ќет,
лицо €смаила непроницаемо, он не скажет ничего.
Њолча выхлебав большими, гулкими глотками полную чашу похлебки, €смаил
недовольно буркнул: - …ще есть?
"Људа уж ему тут горевать по другим? ‘ам день и ночь на холоде, глаз не
смеет показать, да к тому же день сыт, день голоден..." - думала ‘ейде,
оправдываЯ €смаила.
Џроводив его, она долго не могла уснуть. ‚етер свирепо швырЯл в окно
снежную крупу, продрогшаЯ собака где-то на окраине плаксиво тЯвкнула раза
два и загнусавила: "‘у-у-у-ук! ‘у-у-у-ук"*. ‘ейде бросило в дрожь. …й жутко
было представить, как сейчас в морозном поле, по зарослЯм чиЯ кружитсЯ с
посвистом злой ветер, а €смаил, один средь ночи, пробираетсЯ к себе в
убежище. Ђ тут еще сын расплакалсЯ. Џлохо спалось в эту ночь.

* ‘уук - холодно.

“тром прискакал почтальон Љурман. Ћдновременно он исполнЯл обЯзанности
рассыльного при сельсовете. Џолы его шубы разметались в стороны, он был
чем-то сильно встревожен.
- ‘ейде! - застучал Љурман в дверь.- €з района прибыл инкуу*, срочно
требует тебЯ! ‘обирайсЯ живей!

* €нкуу - от слова "ЌЉ‚„".

‘ейде выбежала на стук и все сразу понЯла. „аже не спросила, зачем ее
требуют. Њолча стиснула зубы. "€смаил, родимый, как же быть теперь?" -
пронеслось в ее голове. ’ут прибежал Ђсантай... ЉажетсЯ, он думал, что
Љурман привез письмо от €смаила.
- ‘уюнчу, ‘ейде-джене, письмо от €смаке! - радостно крикнул он, но,
увидев побледнев-шую ‘ейде, смолк на полуслове. ‚иновато поглЯдываЯ на нее,
мальчик отошел в сторону, поеживаЯсь то ли от холода, то ли от стыда.
- ‚от еще несчастье-то! - с досадой проговорил Љурман. Ќеизвестно, к
кому относились эти слова: к ‘ейде или к мальчику. Ќе сказав больше ни
слова, он стегнул лошадь и ускакал.
‘ейде не помнила, как она добралась до сельсовета. „рожащей рукой
отворила дверь. ‡а столом сидел человек в шинели, с кобурой на боку.
ђазглЯдеть его ‘ейде не могла, голова ее кружилась, землЯ уходила из-под
ног. Џока шла, в мозгу лихорадочно колотилась безысходнаЯ мысль: "Џоймают
€смаила, увезут!" Ќо сейчас, когда ‘ейде вошла в сельсовет, в ней вдруг
проснулась отчаЯннаЯ решимость, в которой потонули все ее колебаниЯ: "Ќе
отдам €смаила! Ќе отдам!" „лЯ ‘ейде уже не существовало страха, она стоЯла
перед столом и мысленно твердила себе эти слова, как клЯтву: "Ќе отдам
€смаила! Ќе отдам!"
- ‘адитесь,- сказал оперуполномоченный ЌЉ‚„. ‘ейде не слышала.
- ‘адитесь,- повторил он.
‘ейде, как во сне, нащупала табуретку и села.
‡акончив расспросы, уполномоченный долго писал, испытующе поглЯдываЯ на
нее и о чем-то раздумываЯ. Џотом сообщил, что ее муж дезертировал из
эшелона, прихватив с собой винтовку с патронами.
- ѓде он сейчас? - спросил уполномоченный.
- Ќе знаю, Я ничего не знаю,- ответила ‘ейде.
- ‚ы не скрывайте, мы его все равно найдем. …сли желаете ему добра,
пусть объЯвитсЯ по своей воле. ‚ы должны нам помочь.
- Ќе знаю, Я ничего не знаю. …го взЯли в армию, а больше мне ничего не
известно. ‘бежал он или не сбежал, Я этого не знаю...
—то бы уполномоченный ни спрашивал, как бы ни убеждал, ‘ейде на все
отвечала коротко: "Ќе знаю". Ђ сама думала: "Ќе враг Я себе. „елайте, что
хотите, хоть убейте, ничего не скажу!"
- Ќичего Я не знаю! - твердила она.
Љогда допрос кончилсЯ, ‘ейде пошла к дверЯм, напрЯгаЯ все силы, чтобы
не упасть, чтобы идти прЯмо. “ выхода на улицу ей встретилсЯ Њырзакул. Ћн
порывисто шагал от коновЯзи, на ходу докуриваЯ цигарку. ЌапрЯженный и
какой-то нездоровый был он сегоднЯ. ‹ицо осунулось, на скулах расплылсЯ
неЯркий, тусклый румЯнец, под вытертым сукном шинели, угловато выпираЯ,
подергивалось безрукое плечо, тебетей был плотно надвинут на брови.
“видев ‘ейде, Њырзакул остановилсЯ. Ћкинул ее цепким взглЯдом
исподлобьЯ.
- Ѓыла там? - кивнул он на дверь.- ‘казала?..
- Ђ что мне сказывать? џ ничего не знаю,- ответила ‘ейде.
- ‚о-он как! - Њырзакул помолчал, горько усмехнулсЯ, потом бросил
окурок, растоптал его сапогом и резко вскинул брови.
- ’ы думаешь, доброе дело делаешь длЯ него?- спросил он в упор.- Ђ
совесть перед народом? Људа ты ее денешь? Њы все мужчины из потомков
„авлета, все, кто носит тебетей на голове,- мы все пошли, ни один не
осталсЯ. ‚ добрые, в лихие ли дни - упаси бог отойти от народа! Џозор всем
нам! ’ы понимаешь это? Ћтвечай мне: ты понимаешь?.. Џока не поздно, приведи
€смаила, пусть он воюет там, где все.
‘ейде стиснула запрокинутые на шею руки, каждое слово Њырзакула
вырывало из этих обессиленных рук то, чем они никогда не могли поступитьсЯ.
…ще одно его слово, и все будет кончено: она не выдержит, упадет на землю и
признаетсЯ во всем...
- ’ы... ты менЯ совестью не бей! - исступленно крикнула она.
€ это было все, что она могла сделать. ЋслепленнаЯ отчаЯнием и Яростью,
она рванулась к Њырзакулу:
- Њожет, он и сбежал! Ћткуда мне знать? Љаждому своЯ жизнь дорога,
каждый себЯ бережет. Ђ тебе-то что? €ли он перебежал тебе дорожку? €ли тебе
мало места в аиле? €ли ты хочешь, чтобы все вернулись такими же калеками,
как ты?
Њырзакул оцепенел, культЯ его судорожно взметнулась, выдернув порожний
рукав из кармана шинели, лицо исказилось болью и гневом. Ћн долго хватал
ртом воздух.
- ‡-значит, Я в-вернулсЯ калекой потому, что Я д-дурней твоего €смаила?
- Њырзакул кинулсЯ в сторону, нагнулсЯ, словно ища что-то на земле, потом
подбежал к ‘ейде, занес над головой камчу и начал хлестать ‘ейде по плечам.
Ћна не вскрикнула, не отшатнулась. Ќад головой свистела камча, а ‘ейде как
завороженнаЯ смотрела на куцый обрубок его руки, который тоже вздрагивал и
дергалсЯ в мотающемсЯ рукаве. Ќа какую-то долю секунды мелькнули перед ней
до крови прикушенные губы Њырзакула, его страшные, горЯщие ненавистью глаза.
Џотом она увидела, как он тщетно пытаетсЯ сломать камчу о свое колено. €
опЯть обрубок его руки беспомощно дергалсЯ взад и вперед.
ироко размахнувшись, Њырзакул закинул камчу на крышу и побежал прочь,
прижимаЯ к груди, как к кровоточащей ране, скомканный в кулаке рукав шинели.
Ћн бежал, не оглЯдываЯсь, по огородам, через сугробы и арыки. ЏотрепаннаЯ
полеваЯ сумка отчаЯнно хлопала его по бедру.
‚се еще не понимаЯ, что произошло, ‘ейде с ужасом смотрела ему вслед.
’олько теперь она почувствовала, как горЯт ее избитые плечи. Ћбида душила
ее, хотелось закричать, громко заплакать.
Џотом она шла по улице, ничего не видЯ перед собой; режущий ветер
слепил ее сухие, немига-ющие глаза, ноги путались в поземке. Њысли были так
же жгучи, как и рубцы на шее. "Ћн избил менЯ, опозорил! џ скажу €смаилу, он
отомстит! - твердила она. Ќо тут же изменЯла решение: - Ќет, не скажу:
€смаил кинетсЯ в аил, и его могут поймать. ‹учше промолчу, стерплю, но в
душе никогда не прощу, до самой смерти... Ќедаром говорЯт: "Ѓрат брату
враг*. Њырзакул ненавидит €смаила за то, что он живой и невредимый... Ѓудь
проклЯт ты, Њырзакул! џ никогда больше не поглЯжу тебе в глаза..."

* “ киргизов все мужчины одного рода считаютсЯ братьЯми.

‚ернувшись домой, ‘ейде ткнулась лицом в худые колени свекрови и,
обнимаЯ безответную, безропотную старушку, зарыдала:
- Ѓил менЯ Њырзакул, мама, бил...
Ћна плакала долго и безутешно. ‘квозь слезы смутно слышала прерывистый
голос свекрови:
- ђодимаЯ ты моЯ, дитЯ мое, кормилица... ‚сЯ надежда на тебЯ, ты наша
опора... ‚се вижу, все знаю. ‚ек мне молитьсЯ на тебЯ... ‘терпи уж эту
обиду, смолчи... Ђ нас с Њырзакулом пусть бог рассудит, забыл Њырзакул
родовой долг...
Ќочью ‘ейде встретила €смаила у оврага. Ћн вернулсЯ в пещеру, не заходЯ
в аил.

Љ весне у многих аильчан хлеб подошел к концу - остатки выскребали.
’олько и речи было - поскорее бы уж отелились коровы да дождатьсЯ бы
молодого ЯчменЯ, а там пшеница подойдет. Ќо сказать легко, а попробуй
дождись.
"‚есной скот тощает, кость гнетсЯ". —еловеку тоже не легче...
‘ейде переживала самые тЯжелые дни. Џосле ее столкновениЯ с Њырзакулом
€смаил перестал ходить домой, ни днем ни ночью он не покидал пещеры.
ЋтправлЯЯсь за хворостом, ‘ейде сама приносила ему пропитание, а если не
удавалось днем, шла ночью. ‚се бы ничего, но одно ее очень тревожило: €смаил
стал ненасытный. ‘колько ни принеси, все подберет до крошки: может, и наелсЯ
уже, а глаза по-прежнему голодные, жадные.
- „ома-то осталось еще или придетсЯ подыхать с голоду? ’ы не скрывай,
говори правду? - допрашивал он.
- ‡ачем так говоришь! - упрекала ‘ейде.- ‹ишь бы ты жив был, а длЯ
живого человека всегда найдетсЯ кусок хлеба...
’еперь ‘ейде вставала с рассветом и отправлЯлась на прошлогодние гумна.
’ам она расстила-ла на снегу мешковинный полог и до самого вечера
перевеивала полову, перекидывала солому. ’о, что осенью ушло в охвостьЯ,
сейчас она вывеивала, собираЯ по зернышку. ‡а день набиралсЯ кулек
сморщенных, шуплых зерен. Џо ночам ‘ейде молола их на джаргылчаке, пекла
€смаилу хлеб. Ќо до каких же пор можно так перебиватьсЯ? Ѓыла у ‘ейде
заветнаЯ мечта - о телке. Џошли корове Ѓог благополучно отелитьсЯ, тогда и
молоко будет у €смаила и масло. ‡амкнулсЯ €смаил в себе, озверел, будто весь
мир ненавистен ему, всегда тупо молчит, ни одного хорошего слова от него не
услышишь... —то у него на уме? Ћ чем он неотступно думает? Ђ если откроет
рот, больше всего говорит о еде, и думает, вероЯтно, только об этом. Љогда
речь заходит о мЯсе, во рту у него собираетсЯ слюна, и он сплевывает со
злостью. €ногда ни с того ни с сего мрачно заЯвит:
- Љровь у менЯ стала холоднаЯ: воды в ней много: Ћчень много...
—то-то недоброе всколыхнетсЯ в глубине его глаз, и опЯть молчит, упорно
молчит. Ћ чем он думает в такие минуты? Љак бы не потерЯл рассудка...
"Њожет, он тоскует по сыну?" - подумала однажды ‘ейде. Ќа другой же
день, выкупав ребенка, она надела на него чистую одежонку, укутала и вышла с
ним на улицу.
- ‚ гости к своим схожу, в Њалое ущелье,- отвечала она на вопросы
соседей.
Ђ сама пошла к €смаилу. ‚ этот день ‘ейде была счастлива. ‚ аил
вернулась через сутки...
‚есна обещала быть ранней. ‘егоднЯ с самого утра теплынь. ‘нег, точно
квелаЯ кошма, сразу расползсЯ рваными прогалинами, землЯ дышала паром. Ќад
долиной стелилсЯ оттепельный ветерок, талаЯ вода журчала в арыках,
подтачиваЯ осевшие, набрЯкшие влагой сугробы.
‘ гумна на краю полЯ несет горЯчим, слежавшимсЯ духом: кто-то ворошит
там солому. ќто ‘ейде. Ќабив мешок половой, она тащит его на бугорок и
посвистом вызывает покровителЯ ветров. Љак крупицы золота в песке,
выискивает она хлебные зерна. “томительнаЯ, нуднаЯ работа. Ќо длЯ ‘ейде это
не в тЯгость: что бы там ни случилось, а она должна прокормить €смаила до
конца весны. Ђ там, бог даст, откроетсЯ перевал...
‚он за тем неприступным хребтом, за нетронутыми сине-белыми снегами
лежит —аткал.
‘корей бы пришла весна, скорей бы дождатьсЯ начала лета...
’ак ожидает человек того круговорота времени в природе, когда после
зимы он жаждет тепла и новой энергии, как возвращениЯ утраченной свободы,
ибо воскресала природа, умиравшаЯ на зиму, и воскресал дух... Ќо то, что
ждала ‘ейде, заключало в себе гораздо большее. ‘ открытием пути через
неприступный в другие времена года снежный перевал - открывалсЯ путь на
—аткал, путь к спасению мужа и всей семьи. € она хорошо понимала: то была
длЯ них единственнаЯ возможность, единственный выход...
’еперь она постоЯнно думала об этом, думала упорно, с надеждой,
страхом,- и все-таки надежды было больше,- думала с благодарностью к
свекрови, ибо именно она, стараЯ Ѓексаат, истомленнаЯ и измученнаЯ судьбой
сына, перваЯ пришла к мысли - надоумила молодых уходить в —аткал...

‘ейде и прежде доводилось слышать в аилах удалую песню конокрада:

џ конЯ увожу,
Љак огонь из костра,
џ в —аткал ухожу,
—ерез льды и снега...

Ќикогда не придавала она значениЯ этой песенке и никогда не
предполагала, что —аткал станет длЯ нее обетованной землей, самой желанной
на всем свете...
€ длЯ €смаила, одичавшего, оглохшего от собственного плена, свет
забрезжил впереди,- как в той песне конокрада,- через льды и снега в —аткал
рвалась душа, и только об этом были теперь его помыслы.
Њать €смаила - тихаЯ, болезненнаЯ старушка Ѓексаат в ту зиму жила
жизнью крота, затаив-шегосЯ в норке под кучкой земли и лишь изредка
высовывающесосЯ, чтобы глЯнуть - стоит ли мир на месте. Џри том положении,
что приходилось скрывать от других сына-дезертира, чутье подсказывало ей
никуда не выходить со двора, нигде не показыватьсЯ, избегать лишних встреч и
разговоров с односельчанами. €ного образа поведениЯ трудно было придумать.
‘идела с внучон-ком дома, с нее и спрос был не более того.
‘амое же главное - такаЯ жизнь матери вполне устраивала сына и
невестку. Ќа нее они могли положитьсЯ. Ќе будь старухи, как бы они выходили
из положениЯ, как бы ‘ейде могла оставить ребенка дома, чтобы сходить за
хворостом, а заодно и в убежище мужа в предгорьЯх.
‘колько раз, бывало, до случаЯ избиениЯ ее Њырзакулом, предупреждала
‘ейде сама свою свекровь уметь держать себЯ, если вдруг кто спросит о сыне,
как и что, мол, не прЯтать глаза, а посетовать на судьбу, откуда, мол, знать
мне, старой и темной, что происходит в теперешнем мире. €смаила, мол, как
забрали в армию да отправили на фронт, так и никаких вестей. ’о ли письма
где-то терЯютсЯ по дороге, кто его знает. Њолю Ѓога, мол, чтобы единственный
сыночек, единственный отроду, жив бы осталсЯ, а тогда, рано или поздно,
вернетсЯ. „оживу ли, одному Ѓогу вестимо,- ну и прочее в этом же духе.
‘тараЯ Ѓексаат понимающе кивала при этом. ЋдрЯхлевшие щеки ее
увлажнЯлись неприметно сочившимисЯ слезами, и такаЯ несчастнаЯ становилась
старушка, эдакаЯ маленькаЯ, худенькаЯ, сникшаЯ, что ‘ейде не находилась как
быть - то ли пожалеть ее, то ли образумить:
- „а ты что, эне*, зачем слезы понапрасну льешь. Ќе гневи Ѓога! -
укорЯла сноха.- Љак бы то ни было, радуйсЯ, что жив, пусть и в бегах. Ќочью,
на часок, да приходит домой. Џусть тЯжко, пусть стыло, в дождь да снег, но
все же лучше, чем там, на войне, вон сколько народу гибнет... ‘ам же он и
говорит, сын твой, зачем мне голову класть на чужбине. ‘ чего мне воевать
там, когда краев Я тех в глаза не видел, и никогда и никто в роду моем там
не бывал. Љто начал войну, пусть сам и воюет. Ђ Я пережду, мое дело сторона,
перетерпим, посмотрим...

* ќне - мать, мама.

‘лова эти пересказывала и повторЯла ‘ейде всЯкий раз, как возникал
неизбежный разговор, особенно по вечерам, когда в аиле угасали огни один за
другим в обледеневших окнах, утихали озЯбшие собаки, устраиваЯсь в укромные
места на ночь, и каждый дом, каждаЯ семьЯ уединЯлись сами по себе у
догоравших печек и очагов, отъединившись от внешнего мира до утра, до первых
петухов и мычаниЯ коровенок. ’о были часы полной самоизолЯции всех ото всех,
и потому по вечерам больше думалось и больше переживалось. ‘тарушка Ѓексаат
обычно молча слушала невестку, когда они, усыпив малыша, невольно начинали
разговор все о том - как быть, что будет... ‘векровь при этом тЯжко
вздыхала, покорно покачивала головой в ответ, и когда разговор подходил к
концу, всЯкий раз с одним и тем же исходом, в неопределенных выражениЯх:
поживем, мол, увидим,- старушка не могла скрыть своего страха. Ѓезысходно
хваталась за голову, шептала едва слышно бескровными губами, точно бы кто-то
мог услышать:
- Ѓоюсь, боюсь, ‘ейде, чем все это кончитсЯ! ‘ейде при этом отчаивалась
в душе, но виду не подавала, приходилось делать над собой усилие:
- “спокойсЯ, эне, зачем плакать заранее. ‚от теплеет, снег сойдет,
землЯ просохнет, все легче станет и ему, и нам,- приговаривала она, чтобы
только не всплакнуть самой.- Ђ там придумаем что-нибудь, живые люди ведь мы,
как-нибудь, что-нибудь придумаем. ’олько бы не узнал никто из аильных о нем,
ты уж смотри, если что, ни слова: не знаю, мол, и все...
€ они замолкали, каждаЯ думаЯ о том же самом, и не видели выхода, не
знали, как же быть дальше. Ќо в ожидании €смаила - он поЯвлЯлсЯ обычно к
полуночи - принимались за дела, чтобы накормить и согреть его с дороги и
чтобы к рассвету он снова покинул аил. Џеред приходом мужа ‘ейде выходила во
двор, закутавшись в тулуп, и поджидала его за сараем, чтобы предупре-дить,
все ли в порЯдке, чтобы входил он в дом без опасений. ‚глЯдываЯсь вокруг и
прислушиваЯсь к доносЯщимсЯ звукам. ‘ейде ждала с тревогой поЯвлениЯ €смаила
и тем временем обращалась мысленно к звездам и луне, мерцающим над стылыми
снежными горами вдали. ’олько звездам и луне могла она излить изболевшуюсЯ
душу, только к ним обратитьсЯ, чтобы они, каким-то чудом услышав ее,
повлиЯли бы на земные событиЯ, оберегали бы ее мужа, ее малыша, старуху и
саму ее от тех, кто как только узнает, что €смаил дезертировал из армии, так
повЯжет их всех и погонит в ‘ибирь на издыхание. "“слышьте менЯ,- творила
она свою звездную молитву,- только вам скажу. ‚ы там, на своем месте, и
ничто вам не грозит, никто никого не преследует и никаких войн между вами не
происходит. Ђ мы тут не знаем, куда себЯ девать от войны. Ђ на войне сколь
народу - видимо-невидимо - гибнет. ‚ нашем аиле уже и мужчин не осталось,
все там. ‘казали - воевать, сказали - битьсЯ, и все пошли как один. ‚
душе-то никто не хочет умирать, но все идут. Ћтчего так? € если мой муж
сбежал с эшелона, то и сам так решил - говорит, каждый хозЯин своей голове,
все равно где погибать. ’ак-то оно так, но чем все это кончитсЯ? ‚от и
молюсь на вас, звезды и луна. Ђ кроме вас у нас никого нет. Њы со старушкой
нашей только об этом и думаем. Ђ дите еще мало, что с него, какой спрос? Ќо
как-то обернетсЯ и его дитЯчьЯ судьба? ѓоворю об этом мужу, а он свое - как
Я, так и вы. Љогда, говорит, поженились - что было? Ђ было то, что поклЯлись
во всем быть вместе - и в беде, и в радости. „а Я-то готова. ’олько как жить
дальше? ‘колько будет длитьсЯ эта большаЯ страшнаЯ война в тех краЯх, куда
всех гонЯт воевать? ‘колько можно так, как мы теперь, жить, скрываЯсь ото
всех, а вдруг узнают, тогда что?.. € его жалко, одичал уже, один, как волк
без стаи. ’Яжко ему. ЉашлЯет крепко, простыл. € дома, почитай, все на
исходе. Љартошки в погребе едва-едва, той, что на семена оставлЯли, да и та
прорастает. Ђ с мукой еще хуже. “ж как мы бережем каждую горсточку, а хлеб
печем только длЯ него, а сами только на кукурузной каше... Ђ в колхозе у
многих, можно сказать, уже голод настоЯщий в домах. …два-едва перебиваютсЯ и
все ждут весну, когда коровы отелЯтсЯ, когда молоко пойдет... Ќеужто и в
прошлые времена людЯм жилось так худо? ѓоворЯт, что и прежде бедности было
много, но войны такой не было. ‹учше быть беднЯком, но только не бежать ни
от кого и ни от чего..."
…сли €смаил запаздывал почему-либо,- иногда он долго выжидал, чтобы во
всех домах погасли окна, чтобы ни с кем не столкнутьсЯ невзначай,- то и
‘ейде оставалась ждать его за сараем терпеливо и верно и все времЯ думала
думу свою, изливала небесным светилам свою молитву. ќти размышлениЯ и много
других мыслей прерывались лишь тогда, когда, наконец, €смаил возникал
поодаль в темноте. ‘ейде подходила к нему, холоднаЯ, намерзшаЯсЯ, позабыв
обо всем, о чем только что думала, и уводила его домой... Ђ на рассвете он
снова исчезал. Џусть на короткое времЯ, но были вместе...
Ћбстирывать его было не трудно, но сушить мужнины рубахи и штаны во
дворе ‘ейде не решалась. ‚друг кто-нибудь заглЯнет и спросит - что тогда
сказать? € потому выстиранное белье сушила у очага стараЯ Ѓексаат. ’ерпеливо
и долго держала она по ночам у тлеющих огней мокрую стирку.
€ вот однажды, сидЯ у очага с просушкой на слабеющих старческих руках,
заплакала она тихо и сказала, обращаЯсь к снохе:
- ‘ейде, все хочу сказать тебе - что-то у менЯ внутри, болезнь какаЯ-то
нехорошаЯ. ‚се времЯ боль в боку, как камень давит. ‘плю - давит камень,
хожу - давит. —увствую, силы уходЯт.
- Ђ что же ты молчала? € давно? - ‘ейде теперь только убедилась, как
сильно сдала старуха, как померкли глаза, и понЯла, чего той стоило молча,
безропотно сносить снедающий изнутри недуг. € ей стало не по себе.- Ђ Я и не
замечала,- сказала ‘ейде виновато.- Ќадо же что-то делать, если так.
- Ђ что делать? ’ы только €смаилу ничего не говори. ’олько ему ничего
не говори. ‘ама понимаешь. Ќе надо. Џотому Я и молчала. Ќе до менЯ ему.
- Ќу, как же так? Ќадо ведь что-то делать!
- „а Я не об этом, доченька. …сть другаЯ боль, которую Я с собой не
унесу. ЊоЯ боль, что внутри, уйдет со мной. Ќо, как подумаю, что будет с
вами, как же жить, сколько можно терпеть и ему, и тебе такую жизнь, что глаз
нигде не поднЯть...- и она расплакалась, еще больше комкаЯ в руках полусухое
белье и, всхлипываЯ, дергаЯсь худыми выступающими плечами, продолжала
срывающимсЯ то и дело на плач голосом:
- ‚едь человек не может жить без людей. Ћн потому и человек, что с
людьми. € его, единственного моего, жалко, не могу пересилить; если женщина
змею родит, то и змеЯ длЯ нее своЯ плоть, как своЯ печень, не отделишь от
себЯ. Ђ он длЯ менЯ все, ради чего жила на свете. Њне ли тебе рассказывать.
’ы сама уже мать. € вот хочу тебе сказать, только ты мужу ничего не говори,
ни слова. Ђ перед этим вот что. ’ы длЯ менЯ, ‘ейде, ближе всех на свете,
буду умирать - буду Ѓога молить о твоем счастье и больше ни о чем. € скажу
Ѓогу, что всем довольна. € скажу, что и на том свете буду просить только об
одном. ‚от и думаю, часом, за что нам такое наказание? ‘ама знаешь, родом мы
не здешние, хотЯ длЯ здешних свои люди давно. Џередвинулись мы сюда потому,
что как ни рожу, так помирает дитЯ. ‘лаб был здоровьем мой хозЯин-то, как,
сюда передвинулись, совсем хворым стал. € не знаю, что мы выиграли. Ђ до
этого троих младенцев похоронили. Ќу так вот, а Я на сносЯх твоим €смаилом,
четвертый он у менЯ. Ђ мой-то муж и говорит: не везет нам здесь, дети мрут,
давай переберемсЯ в соседний аил, дальнЯЯ роднЯ там, вроде, есть. Ђ Я так уж
боЯлась: а если и этот помрет... ѓотова была хоть на край света. € переехали
мы тогда сюда. ‘ынок народилсЯ и вроде зажили, а муж мой - все хуже и хуже
ему со здоровьем. ЉашлЯл сильно, легкими страдал. € через пЯть лет он умер.
€ осталась Я одна с пЯтилетним сыночком. € тогда после поминок приехали мои
братьЯ, ты их не знаешь, ты их никогда не видела.
- ‘лышала, знаю. ‘ама как-то говорила. ‚ —аткал они подались,-
подсказала ‘ейде.
- ‚ерно, верно. џ же тебЯ сама предупредила, чтобы ты об этом никому не
говорила. Ђ братьЯ мои были люди крепкие, работЯщие. Џриехали и говорЯт,
мол, давай мы тебЯ к себе поближе переселим, что тут одна вдовствуешь с
сынком. ’ы еще не стараЯ. Ђ вдруг да нового мужа найдешь. ‚сЯкое бывает.
‡десь ты одна, а при братьЯх вернее будет, если кто надумает свататьсЯ.
Џереезжай, мы тебе поможем, а там как судьба... Ђ Я им говорю: спасибо,
братьЯ мои. ‚ы старшие, Я младшаЯ. Џослушалась бы вас, да дайте срок.
ѓодовщину покойника отмечу здесь, где он похоронен, как и полагаетсЯ, а там
видно будет. ‘кажете: "Џриезжай" - так мы с сыноч-ком подадимсЯ к вам
поближе. „а, ‘ейде, сношенька моЯ, был такой разговор с братьЯми моими - с
“сенкулом и Ђрыном. Ђ через год, после поминок, пока Я думала да собиралась,
начали народ кулачить. Ќу, и тут уж им не до нас было. Ћба мои брата -
“сенкул и Ђрын догадались вовремЯ оседлать коней да махнуть за перевал, в
самый —аткал. Ђ с ними и семьи перекинулись туда же. Ќу, и осели там, стали
тамошними жителЯми. ‚ тех —аткальсих горах только летом на один месЯц
открываетсЯ перевал, верхом или пешком если, а в другое времЯ туда только
птица разве может пролететь, да и то замерзнет на лету, пока одолеет те
хребты да горы. ‚от они туда и ушли, чтобы с глаз долой. ‘ама-то Я там
никогда не бывала, но сказывали люди...
‡адумавшись, старуха Ѓексаат примолкла, поправила обгоревшей кочерыжкой
кизЯчные угли в очаге, снова принЯлась просушивать рубаху сына, держа ее над
жаром. ѓлаза ее были сухи, выплакалась, должно быть. "Ѓоже, только бы она не
померла,- со страхом подумала ‘ейде, глЯнув на ее бледное, изможденное лицо.
‘овсем неважно выглЯдела свекровь - как полуживой кузнечик, замерзший на
тропке по осенней поре.- ’олько бы была жива. Љак-то мне будет тогда одной?"
€ тут ее осенила какаЯ-то смутнаЯ догадка, но настолько неопределеннаЯ,
что она и не стала додумывать ту мысль до конца, а лишь спросила старуху:
- ’ак что, эне, что ты хотела сказать - о —аткале ты говорила?
- Ђ то, вот что сказываю,- ответила та.- ’ак вот, братьЯ мои подались с
семьЯми в самый —аткал. Љак в воду глЯдели. ‚ тех далеких горах никто никому
не власть. ѓоры там всему власть: сумеешь прижитьсЯ, скотом обзавестись -
выживешь, не сумеешь - никто не виноват: иди дальше, к узбекам спустишьсЯ с
гор. ЃратьЯ снЯлись да ушли - или выжить, или с концом, а дома их соседи,
те, что победнее, разорили дотла. „а только проку никакого не видели, хоть и
награби-ли. Ђ потом голод нагрЯнул. Ќу, а перед этим мало-мальски
хозЯйственных людей всех покулачи-ли тогда. Џо всем аилам как метлой
прошлись. Њногие так и сгинули в ‘ибири. Ђ мои братьЯ уцелели. Ѓольше мы не
виделись, правда. ѓоворЯт, и там они корни пустили, зажили неплохо. Џеред
самой войной, помнишь, летом, когда на базар ездили на станцию, там ко мне
подходил один человек, лицо у него черное, а сам из здешних был когда-то,
тоже в кулаки был прописан? Ќу, так вот, приветы передал от братьев. Џравда,
разговаривали мы не долго. Џока ты с мужем платок выбирала себе, а мы
говорили, рассказал он, что братьЯ - “сенкул и Ђрын - живы-здоровы. Џравда,
постарели. ’ам они теперь чаткальские аксакалы. Ђ живут вроде неплохо. џ
тоже приветы передала. € сказала, что сына женила, что невестка у нас, это Я
про тебЯ.
- Ќу и что? ’ы к чему все это, эне?
- „а к чему? Ђ к тому, что думаю Я вот над судьбой своей, над жизнью
вашей. ‚едь вроде все обошлось. Љогда братьЯ в —аткал ушли, осталась Я одна.
€ одолела судьбу, как бы трудно ни было. ‚ колхозе работала. ‘ына вырастила.
’рактористом он стал. ‡арабатывал неплохо. € ты тут, свет мой, пришла в наш
дом. € вроде наладилась жизнь, а тут война! Ђ дальше тебе известно. ‚от и
думаю, сколько же можно страдать, всю жизнь судьба против нас. ’о дети
умирали, муж умер, братьев раскулачили, в колхозе от зари до зари работала,
теперь стара и больна. Ќо страшнее всего война, а сын несчастный в бегах, и
проклЯсть его не могу, не он затеЯл эту войну, не хочет он погибать, и ты
мыкаешь теперь горе, и ребеночек ваш, внучонок мой, спит, как птенчик, а что
будет с ним? € никто не должен знать, и все надо скрывать...
- ќто все верно,- тЯжко вздохнула ‘ейде, перебираЯ при свете лампы
чашку зерна на помол.- —то ж, значит, мы с тобой такие горемычные. Ќу, мы-то
как-нибудь дома сидим, в тепле. Ђ каково ему, в пещере? ЋгнЯ не зажги,
особенно ночью, чтобы кто не заметил. ‘ама знаешь, он ведь не очень
разговорчивый, мужики все такие, при себе держат мысли. Ђ недавно, Я уж не
стала тебе пересказывать, говорит: иду по полю - и вспомнил, что это то
самое поле, где он первый раз на тракторе землю пахал. ѓоворит, с трактора
слезать не хотел, работа кипела, и думалось ему тогда, что всю жизнь бы
только и пахал, чтобы хлеб сеЯть... Ђ теперь шел по тому же полю, как мышь -
то ли сверху птица сцапает, то ли сбоку зверь придавит. „а, так и говорит.
- ‚от и Я об этом,- вставила старуха Ѓексаат, отворачиваЯсь сама от
своих же слез, вытираЯ их бельем.- ‡а что нам судьба такаЯ. —ем неугодны! Ќе
могу Я собственного сына проклЯсть, но и помочь тебе с ним тоже нечем, вот
совсем разболелась, камень давит в боку, а была бы Я молода да здорова, как
прежде, когда молоком своим вскармливала сыночка, разве бы Я сидела дома у
очага. „а Я на руках своих унесла бы его за снежный перевал, через вечный
снег пробилась бы в —аткальские горы, где каждый сам по себе жизнь свою
делает, сумеет - хорошо, не сумеет - на себЯ пенЯй. ‚он ушли наши, когда
кулачить начали, и головы сберегли. ‚от и думаю Я, часом, а не двинутьсЯ ли
вам, коли дотЯнем до лета, в —аткал. Ѓерите дитенка и уходите, там вы
найдете моих братьев или их детей, а мне куда - Я уж останусь умирать...
- Џостой, эне, постой! - перебила ее ‘ейде.- ‚ —аткал, говоришь,- и
сама обрадовалась: ведь и она подумала где-то об этом.- ’олько давай
поразмыслим как следует,- предложила ‘ейде, и они невольно замолчали.
‘векровь принЯлась досушивать белье над огнем, а невестка сосредоточенно
выбирала сор из кучки пшеничных зерен. Џотом они снова заговорили.
‚ ту же ночь, не откладываЯ, когда пришел €смаил домой, ‘ейде поведала
ему о чаткальском замысле. € это Явилось поистине великим событием.
‚печатление было такое, точно бы перед взором €смаила вдруг открылась дверь
в глухой, крепостной стене. Ћн был потрЯсен и удивлен тем, что дома мать и
жена нашли верный ход, путь к спасению, ибо ему открылсЯ выход из
собственного плена.
- ‚от это да! Љак вы могли придумать такое! - не переставал €смаил
удивлЯтьсЯ и восхи-щатьсЯ.- „а ведь на —аткале у менЯ, выходит, и в самом
деле родные дЯдьЯ живут. „а это же сам Ѓог послал, сам Ѓог велел, тут и
думать нечего. ’олько бы теперь дожить до лета, дотЯнуть, а там, как только
откроетсЯ перевал, не терЯть ни одного днЯ, ни одного часа... € как это мне
в голову не приходило. ’ак Я и не знал толком. Љогда это было, Я и помнить
не помню. Ќу, конечно, ты не говорила, боЯлась, скрывала. Љулаки они. Ђ
хорошо, что кулаками оказались. ’еперь они в —аткале, пойди сыщи их. Љулаки!
„лЯ кого они кулаки, а длЯ кого и нет! Ђ на —аткале, как только доползем, не
у одного, так у другого человека узнаем, где они, мои дЯдьЯ - “сенкул и
Ђрын! Ќе так ли, мать! Ћй, слава Ѓогу, что есть у тебЯ такие братьЯ...
ђадости €смаила не было предела. …го охватило ошеломлЯющее озарение.
…ще ничего не произошло, еще стоЯла стылаЯ зима, впереди предстоЯла
слЯкотнаЯ, дождливаЯ весна, еще далеко было до лета, еще не сошли снега в
предгорьЯх, еще не забушевали дикие паводки с ‚еликих гор, еще не сошли
грозные обвалы и оползни на пути, еще ничего не было готово длЯ такого
тЯжелого похода, все еще было впереди, а €смаил уже не находил себе места.
Ћн то вставал, подходил к окну, вглЯдывалсЯ нетерпеливо в небо, в ту
сторону, где находилсЯ —аткал, где в полуночи сиЯли звезды над сизыми
островерхими вершинами, и мысленно представлЯл себе, какой должна быть
—аткальскаЯ долина там, за обступавшими ее неприступными горами; потом он
возвращалсЯ к очагу, к простывшей еде; в другие дни, кроме чашки с едой, его
ничего и не занимало, сидел как на похоронах, а теперь преобразилсЯ, и как в
былые дни, зазвенел у него голос, и взор его снова обрел себЯ. Џусть это
происходило с ним лишь на тот час, лишь ненадолго, пусть через пару дней
снова впадет он в тоску, в глухой клокочущей Ярости пусть будет поносить
зиму, горы, холод - весь свет будет он проклинать и будет плакатьсЯ, плевать
в лицо судьбе и всерьез сожалеть, что он не птица, чтобы на крыльЯх
перелететь через перевал в —аткальскую сторону,- жена и мать понимали его и
полностью разделЯли его чувства, потому что они знали, чего стоит каждаЯ
минута его дезертирской жизни, ибо человек в его положении, спасаЯ свою
голову, по сути дела вступал на смертельный путь, как и на войне. ’ам его
могли убить враги, здесь его могли убить свои...
Ђ они, две женщины - мать и жена,- были сомученицами его бед и
несчастий, жертвами своей верности и долга. ќто они, оберегаЯ его, брали на
себЯ самое тЯжкое и унизительное, куда более страшное, чем голод и холод,
они брали на себЯ самые чувствительные удары судьбы - людскую молву и
жестокость закона, они знали, что соседи уже шепчутсЯ и только щадЯ их, без
вины виноватых, беззащитных и сирых, не говорЯт им в лицо то, что в другой
раз открыто бросили бы в глаза. € то, что однорукий фронтовик Њырзакул,
пусть и дальний родственник, но будучи председателем сельсовета, позволил
себе поднЯть руку, то, что он избил кнутом ‘ейде, в Ярости и обиде, это тоже
было молча пережито и похоронено ими, женой и матерью, в их изболевших,
исстрадавшихсЯ бабьих сердцах ради него, €смаила. ‚се это они знали,
понимали, переносили, и теперь, когда поЯвилась маленькаЯ надежда на
спасение €смаила, они испытывали неведомое прежде облегчение и счастье и
радовались тому, что были сопричастны этому событию.
Ђ он уже строил планы перехода через —аткальский перевал, точно бы
могло это совершитьсЯ буквально с наступлением нового днЯ. € они, мать и
жена, радовались тому от души, ибо засвети-лсЯ узенький краешек жизни,
захватывающий, приобщающий их всех вместе к спасительному замыслу - уходу в
—аткал. Ќо в душе они также понимали, и мать, и жена, что не так просто
будет осуществить задуманное дело, это легко сказать, но какие опасности
ждут путника на штурме снежного перевала, где нередко люди погибали под
лавинами, задыхались от высоты и стужи, об этом они предпочитали не
затрагивать разговора. „а и по прибытии на —аткал как все сложитсЯ, одному
Ѓогу известно. Ћднако в тот час, как сговорившись, они охотно откликались и
поддакивали €смаилу. € больше всего старалась мать. ‘тараЯ Ѓексаат,
перебарываЯ себЯ, прЯча одышку, делала вид, что нестихающие боли в боку ей
не помеха, что она не так уже страдает, и потому держалась, как обычно,
вроде бы не обращаЯ вниманиЯ, держалась изо всех сил, так как не хотела
омрачать эту встречу, не хотела отвлекать молодых своими жалобами, хотЯ в
душе молила бога, чтобы ей продержатьсЯ до рассвета, когда с уходом сына в
укрытие она могла бы дать себе волю - плакать и стонать и в голос молила бы
Ѓога не терзать ее плоть страшными муками, затмевающими свет и разум, чтобы
внЯл он ей и вошел в положение, потому как не ко времени ей болеть, не ко
времени тем более обращатьсЯ к знахаркам да лекарЯм, чтобы не приковывать
лишний раз чужого любопытства к дому, не ко времени вдруг слечь в постель,
когда судьба сына висит на волоске. € далее, сказала бы она тому, кто должен
ее услышать наверху, что если ей суждено умереть, то позволили бы ей срок
небольшой - дотЯнуть до того днЯ, когда сын благопо-лучно преодолеет
—аткальский перевал. Џусть тогда ’от, кто властен, забирает ее душу, коли
пришел ей неминуемый предел. Ќо пока следовало бы повременить, и не ради
себЯ просит она этой отсрочки, а только ради сына и невестки своей, котораЯ
ей дороже всех на свете. Ђ если уж судить-рЯдить о жизни, выЯснЯть, зачем
было человеку жить на свете и что он нашел хорошего на своем веку, то
сказала бы она, стараЯ Ѓексаат, несчастнаЯ и горемычнаЯ, у которой сын -
государ-ственный беглец, что рада и довольна она тем, какого человека судьба
ей подарила - ее невестку, ее ‘ейде. € если ее невестке будет отказано в
счастье, если она окажетсЯ такой же горемычной, то чему тогда служит
счастье, кому, какой женщине оно будет даровано? ‡ачем оно блуждает среди
людей? ‚едь без этого так трудно жить на свете...
ќти мысли одолевали старуху. Ћдна скликаЯ другую, эти мысли кружились в
ту ночь, как стаЯ птиц, собравшихсЯ к осеннему отлету. € не думать она не
могла, боль в боку подпирала, понужда-ла думать о том, о чем обычно не
думалось. Ѓолезнь всегда ведет разговор, другим не слышный. ‘тараЯ Ѓексаат
крепилась, чтобы не выдать того, что происходило на душе. € когда €смаил
стал мечтать и решать, как, и каким образом они двинутсЯ с началом лета на
—аткал, когда он сказал: "Ќа —аткал уйдем всей семьей. Ќадо готовитьсЯ, надо
все продумать", мать ответила:
- „а Я уже стара, сынок, вы уж сами добирайтесь, а Я останусь. Ѓуду за
вас молитьсЯ.
€смаил на это горЯчо и искренне возразил:
- „а что ты, мать, как ты можешь такое говорить? Љак это мы тебЯ
оставим? Ќикогда такого не будет. Ѓез тебЯ мы не двинемсЯ. Ќет-нет, как Я
могу родную мать бросить. ’акого Я не понимаю. Ќа себе понесу тебЯ, мама.
- Ћй, да услышит Ѓог твои слова, родимый. џ бы и сама из последних сил
поползла, если бы не слабость, стара Я уже и больна,- робко вставила
Ѓексаат, чтобы не очень обидеть сына.- Ђ не то какой разговор. Љонечно, мне
лучше с вами, да вот как оно обернетсЯ.
- Ђх, ты моЯ беспокойнаЯ эне! џ тебЯ понимаю, эне, но пока еще рано об
этом говорить.- ‘ейде ободрЯюще улыбнулась свекрови.- Ѓог даст, тебе станет
лучше к тому времени. ‚от посмотришь. ’огда и порешим и двинемсЯ. € скажем
твоим братьЯм на —аткале: "Ђ вот и мы, принимайте! ‚от привезли вашу
сестрицу и сами с ней к вам на поселенье..."
€ все вместе невольно рассмеЯлись над ее словами. ‘векровь же понЯла,
что невестка уводит разговор от ее болезни. „а, так было вернее.
‡а этой беседой, взаимно обнадеживающей, предупредительной и потому
облегчающей души, проходила ночь. Ћсобенно €смаил был в ударе. ђаза два брал
на руки спЯщего Ђмантура, тискал его, целовал и шептал ему: "‚от мы с тобой
двинем на —аткал, к дЯдьЯм нашим. € будем там как люди, как все. Џриучу тебе
маленького лошаденка, чтобы скакал ты на нем по горам. ’о-то будет весело,
бабка и мать перепугаютсЯ, а?"
Ћн уже подробно расписывал, как следует действовать, чтобы двинутьсЯ на
—аткал.
"Љонечно, перво-наперво дождатьсЯ лета, дождатьсЯ, когда откроетсЯ
путь. Ђ пока затаитьсЯ и ждать, чтобы никто не заподозрил. € сразу затем, не
мешкаЯ, в горы. Ђ длЯ этого все предусмо-треть. Ќа перевале будет еще зима.
‘казывают, что и вьюги случаютсЯ в ту пору. ‡начит, одежду теплую готовить.
Ћсобенно обувь. Џешком по камнЯм, по тропам, по сугробам без крепкой обуви
не доберешьсЯ. Љонец придет. ‡атем пища, наготовить на неделю. ’алкана
побольше, и мЯса вареного и сырого, котелок соли, дровишек. Ќа перевале,
кроме снега и ветра, ничего не найдешь. џ много рассказов об этом слышал.
Џравильно говорит мать - мЯсо нужно жирное, с салом. —абаны только на этом и
живут. Ћни-то знают, как на перевалы ходить. € всю поклажу, одежду и кое-что
из постели длЯ ребенка в курджуны уместить. „ва больших переметных курджуна
надо. Ђ курджуны нагрузить вьюком на ослов. Ђ где взЯть ослов? ќто верно.
„ва осла надо. Ќа одном груз повезем. „а на другом, оседлаем, мать поедет с
внучонком на руках, с Ђмантурчиком. Ђ сами пешком пойдем. Ќе торопись,
‘ейде. ‘ейчас скажу насчет ослов. ’ак вот, сам бог послал нам помощь. ’ы,
наверное, забыла, Я тебе говорил как-то, что в балке Љой-’аша бродит штук
семь драных ишаков, покинутых добытчиками золота. Љто знает, золото или что
другое добывали они, эти пришлые, но когда дела свои покончили, ослов
бросили, а сами уехали, должно быть, поездом. ‘ осени они там, эти бесхозные
ослы, перебиваютсЯ на подножном корму, да объедают скирды, солому ворошат
прошлогоднюю. Њожет, их кто видел, да только кому они и на что нужны, своих
ослов в аиле хватает. џ к чему? Ђ к тому, что присмотрю парочку, соли им
понесу, буду потихоне-чку выхаживать. Ђ настанет день, пригоню их ночью.
ЏогрузимсЯ и в полночь двинемсЯ в ту, —аткальскую, сторону, чтобы к утру
удалитьсЯ от аила, чем дальше, тем лучше..."
‚скоре запели дальние петухи, а потом и у соседей. €смаилу пора было
уходить. Ћн засоби-ралсЯ и перед выходом склонилсЯ над малышом, потом сказал
матери несколько слов на проща-нье. Ѓыло уже сумеречное предрассветье. € все
в аиле еще спали. •олоднаЯ тишина покоилась на всей видимой земле. €,
кажетсЯ, собиралсЯ снег - тучи на западе наплывали сплошным темным покровом.
‘ейде вышла его проводить и во дворе сказала мужу:
- ‘лушай, €смаил, если завтра ночью Я не буду тебЯ поджидать вот здесь,
то ты не заходи домой, сразу возвращайсЯ к себе.
- Ђ что, что такое? - встревожилсЯ €смаил.
- Њне кажетсЯ, мать тЯжело больна. Ћна не показывала вида, это чтобы
тебЯ не расстраивать. Ђ лечить ее надо. ‹екарю надо ее показать. Ђ как же
иначе?
- ‚он оно в чем дело,- протЯнул €смаил.- Ѓольна, говоришь, тЯжело.
‹адно, учту. ‹ечи. Њожет, травы какие помогут.
Ќа том они попрощались. ‘ейде долго еще провожала его взглЯдом. Ћн шел
задами по своей знакомой тропке, вот он миновал соседские дворы с краю -
‘атымкула и тетки ’отой, свернул к большому арыку и скрылсЯ из виду. ‘ейде
представила себе, как в полном безлюдье, скрываЯсь среди зарослей чиЯ,
дойдет он до своего укрытиЯ в предгорьЯх и залЯжет спать, укрывшись тЯжелой
шубой. ‚ этот раз, однако, на душе у нее было полегче, ибо поЯвилась цель,
ради которой им стоило жить,- готовитьсЯ к уходу на —аткал.
Љогда же ‘ейде вернулась в дом, то буквально с порога навалилась
поджидавшаЯ беда - свекровь тихо стонала в забытьи. ‘ейде кинулась к ней,
опустилась на колени, обнЯла ее, прижала к себе. ‘тарушка было плоха.
ЏрижимаЯ ее к себе, ‘ейде почувствовала, как легка была она, хрупка и
костлЯва. ‚ чем только душа держалась. € если бы не седые космы, выбившиесЯ
из-под платка, можно было подумать, что то был подросток. „ышалось ей худо.
‘ейде боЯлась заглЯнуть свекрови в глаза, боЯлась увидеть нечто
непоправимое.
- ќне, энекебай*, успокойсЯ. ‘ейчас тебе станет легче, возьми себЯ в
руки. ‘ейчас Я тебе помогу! - приговаривала в растерЯнности ‘ейде.- Џокажи
мне, где у тебЯ болит. ‚от здесь, да? —то же нам делать? џ сейчас приложу
сюда горЯчую кошму, а потом раскаленные зерна. € чаю горЯчего... ’ы только
потерпи.

* ќне, энекебай - мать, матушка.

Њечась по дому, вздуваЯ огонь, чтобы раскалить на сковородке зерна
кукурузы, которые она затем в узелке приложит к больной свекрови, в качестве
горЯчего компресса, ‘ейде лихорадочно думала, как же ей быть теперь.
‘ледовало в таких случаЯх незамедлительно показать больную знающим людЯм,
выслушать совета, а затем - и это было главное - пригласить какого-то
известного в округе знахарЯ-лекарЯ. Ќо все это несло с собой потенциальную
опасность, непредвиденность, неожиданность длЯ скрывавшегосЯ €смаила,
опасность, свЯзанную с присутствием чужих людей в доме. ‘окрытие мужа
оставалось при всех случаЯх главным делом.
€ заметались мысли, заметалась несчастнаЯ душа ‘ейде между мужем и
свекровью. € так, и эдак думалось. € потом, когда уложила старуху в постель,
и та, пригревшись, стала чуть меньше стонать да охать. ‘ейде решилась.
Ѓыло уже утро. Ѓыстренько накормив ребенка, ‘ейде понесла его к соседке
’отой, чтобы та час-другой присмотрела за малышом заодно со своими, а сама
пошла к старухе-повитухе, той, что год назад принимала у нее роды,
посоветоватьсЯ, как быть. Џовитуха обещала захватить с собой знакомую
знахарку и только к полудню пришли они, наконец, когда терпению ‘ейде
приходил уже конец. Ќо их посещение носило чисто сострадательный характер.
Џосидели, порасспросили, чай попили, успокаивали старую Ѓексаат добрыми
пожеланиЯми и посоветовали призвать большего лекарЯ - старца ќмчи-Њусу,
того, что жил за рекой, в маленьком аиле Ђрча. ЋпЯть приш-лось ‘ейде
упрашивать соседку ’отой посидеть у постели свекрови, и хорошо, та
согласилась присмотреть за больной, заодно и за ребенком, и своих детей
привела.
Ђ сама ‘ейде побежала то дорогой, то тропкой в аил за рекой в Ђрчу, к
лекарю ќмчи-Њусе. Ћна обрадовалась, что застала его на месте. ’от обещал
прибыть к вечеру. € снова ‘ейде поспешила домой, снова переходила обмелевшую
на зиму реку бродом, а вода доходила выше колен, и ледЯной обжигающий холод
пронизывал до костей. Ѓыстро обувшись, ‘ейде согрелась скорой ходьбой на
косогор, а потом ей стало даже жарко.
€ всю дорогу, в ту и другую сторону, думала она о том, чтобы
смилостивилсЯ ’от, по чьей воле происходит все на свете, не дал бы свекрови
помереть, ибо с каждым часом ей становилось все хуже и хуже... Ќо не только
это терзало ее душу. „умалось о том, как быть теперь, когда секровь больна
и, судЯ по всему, надолго; как быть с ребенком, на кого его оставлЯть, как
быть с мужем - теперь ему не сунутьсЯ в дом, а ей самой не сбегать к нему в
укрытие в горах. ѓолова шла кругом. € больше всего молила она Ѓога, чтобы
исцелил он ее свекровь, чтобы она могла, как прежде, передвигатьсЯ и что-то
делать по дому, и самое главное - смогла бы держатьсЯ верхом на оседланном
осле, когда они всей семьей в один прекрасный день двинутсЯ в заветный
запредельный —аткал, где смогут жить вольно и безбоЯзненно. € думала она,
ведь столько людей болеют и выздоравливают, неужто не суждено ей встать на
ноги? Ђ если свекровь останетсЯ лежачей больной, то как тогда они двинутсЯ в
—аткал - не бросать же ее одну на произвол судьбы? Ђ если оставатьсЯ возле
больной, то как быть €смаилу? ‚едь со днЯ на день его могут несомненно
обнаружить: вот начнутсЯ всЯкие весенние работы на полЯх, скот выгонЯт на
пастьбу, так никуда ему не детьсЯ, не один, так другой заметит его, и тогда
всему конец...
Ѓыстро шагаЯ по кочковатой, смерзшейсЯ земле, тЯжкую думу несла в себе
‘ейде, и тЯжкую и мЯтущуюсЯ в поисках выхода из безвыходного, отчаЯнного
положениЯ.
€ все надежды ее были теперь на исцелителЯ ќмчи-Њусу. ‘тарец был
знаменит в округе, лечил травами и молоком. € теперь ‘ейде молила бога,
чтобы он осенил ќмчи-Њусу таким исцелительным таинством, когда бы за
несколько дней стараЯ Ѓексаат распрощалась с хворью и снова приглЯдывала за
домом, и снова ждали бы они ночами €смаила и вели разговоры о сборах,
считали бы дни, когда им суждено будет с поклажей на двух ослах двинутьсЯ
всем в —аткал...
Љак и обещал старец ќмчи-Њуса, он прибыл к вечеру. Ђ перед этим ‘ейде
вышла из дома и стоЯла на пригорочке, поджидаЯ лекарЯ, чтобы старец
безошибочно нашел их двор.
Ћна завидела его фигуру в лисьем малахе еще издали, едущего на сером
ослике, и опЯть помо-лилась Ѓогу, чтобы все образовалось лучшим образом длЯ
больной, котораЯ, узнав, что приедет сам ќмчи-Њуса, немного взбодрилась,
хотЯ боли в боку не отпускали ее весь день с утра и до вечера.
ќмчи-Њуса был крупным стариком, смуглолицым, с крючковатым большим
носом, с белой бородой и очень внимательным, внушительным взором. € в этом
взглЯде и в голосе была его сила.
- —то же ты мерзнешь здесь, доченька, Я бы и сам нашел дорогу, спросил
бы, где дом старухи Ѓексаат,- пробасил он, приближаЯсь к тому месту, где
ждала его ‘ейде.
- Ќе беда, не беспокойтесь, Я не мерзла,- ответила ‘ейде.- Љого же
ждать нам, если не такого человека, как вы, ќмчи-ата! - промолвила она,
улыбаЯсь старику.
- Ќу-ну,- продолжал тот,- так веди менЯ, где она там, беднЯжка Ѓексаат,
что там с ней? ‚от беда-то. ‘ын на войне, сама больнаЯ, холод и голод
кругом...
‘тарец семенил на ослике, приближаЯсь к дому, она шла рЯдом.
- Ћт мужа-то есть вести какие? - поинтересовалсЯ ќмчи-Њуса.
- Ќет, давно нет никаких вестей,- проговорила ‘ейде, чувствуЯ, как
стало ей не по себе от этого вопроса. ‘тарец помолчал и потом добавил.
- —то же, война есть война. Ћднако каждому свое написано на роду.
"—то хотел он этим сказать? - подумала ‘ейде и всЯ съежилась изнутри,
напрЯглась в ожидании, что старик вдруг скажет: "Ђ правда ли, что €смаил
твой в бегах?"
Ќо тот ничего не сказал, и тем временем они были уже во дворе. ‘ейде
помогла старцу сойти с седла и повела его в дом. € когда они подходили к
дверЯм, ќмчи-Њуса приостановилсЯ:
- „оченька, Я понимаю, как тебе тЯжело,- промолвил он, внушительно и
даже сурово глЯдЯ ей в лицо.- Ѓудем надеЯтьсЯ, что все обойдетсЯ к лучшему.
Ќо когда Я буду осматривать и скажу, как лечить,- травы Я с собой привез,
вот они в сумке,- то запомни, ни о чем не допытывайсЯ и не расспрашивай
сверх того, что Я сам скажу. ’ы понЯла менЯ?
- „а, ќмчи-ата, Я понЯла вас.
‚начале, когда ќмчи-Њуса переступил порог, он улыбнулсЯ из-под седых
усов больной, лежащей в углу:
- —то это ты надумала, Ѓексаат, не ко времени разболелась. Џовременила
бы.
“ свекрови не хватило сил ответить лекарю в этом тоне.
- ’Яжко мне, ќмчи-Њуса,- с усилием, с надрывом простонала старушка.-
Њожет, снадобье какое подскажешь.
- Ќу-ну, сейчас, сейчас подумаем.
‘ейде молча стоЯла в углу, чтобы не мешать. € пока ќмчи-Њуса занималсЯ
своим делом у постели больной, ‘ейде думала о том, что придетсЯ на ночь
позвать кого-то из аильных старух или соседей, чтобы не быть одной в такую
ночь, и очень переживала за €смаила, которому теперь не следовало и близко
подходить сюда. Ћбидно и горько было за мужа, за свекровь, котораЯ лишена
возможности видеть единственного сына, находЯщегосЯ не где-нибудь вдали, а
рЯдом с аилом, в получасе ходьбы.
Ђ тем временем ќмчи-Њуса, сосредоточившись, точно бы он улавливал
неведомые другим звуки, хмурЯ брови, прощупывал пульс больной - в его
мосластой, длинной длани запЯстье старушки Ѓексаат, исхудавшей на глазах,
казалось детской ручонкой. ‡атем лекарь долго водил ладонью, то слегка
прикасаЯсь, то вдавливаЯ пальцы, по животу, по бокам больной и, находЯсь
подле нее, молча обдумывал нечто, только ему известное, и чем дальше, тем
больше мрачнели его глаза. Ћт ‘ейде это не прошло незамеченным. Ћна стоЯла в
углу за печкой и как бы читала на расстоЯнии мысли лекарЯ по выражению его
лица и глаз. •олодело на душе. ‚се тревожней становилось затЯнувшеесЯ
молчание старца ќмчи-Њусы. ‘ейде понимала, что в этот час испытывает и сама
больнаЯ, пытаЯсь угадать, что ей грЯдет. „умала она, не сходЯ с этого места,
и о том, что постоЯнно угнетало и омрачало ее душу - об €смаиле. Љак-то он в
этот час, что думает, тревожитсЯ, поди, о матери, но куда денешьсЯ, и
сказать ему об этом она не имела права. ‡а всех переживала, за всех
страшилась, готова была взЯть на себЯ все беды и мучениЯ, но перед смертью,
дававшей уже знать о себе в заострившихсЯ чертах свекрови, она была
бессильна. ‘лезы напрашивались, замутнЯЯ взор, и ей стоило большого усилиЯ
унЯть себЯ.
‘тарый ќмчи-Њуса не сразу ушел, не сразу взгромоздилсЯ на своего
ослика, было уже темно, когда он попрощалсЯ с ‘ейде на дворе:
- ‚ доме теперь одна не оставайсЯ,- сказал он ей.- ЊенЯ больше не
ждите.
Ћна понЯла с полуслова, о чем шла речь. € когда старый знахарь округи
ќмчи-Њуса скрылсЯ на своем ослике во тьме, ни разу не оглЯнувшись, она
почувствовала охватившее ее великое, безмерное одиночество перед лицом
некоей бестрепетной силы, вторгшейсЯ в ее жизнь, как резкий ветер в окно. €
то, что повеЯло холодом, незримо прошло в дом. € она пошла следом, чтобы
быть на месте и не уклонЯтьсЯ от новых страданий. ’еперь ей предстоЯло взЯть
на себЯ роль главнодей-ствующего лица. € она сказала себе, что будет
находитьсЯ у изголовьЯ свекрови до последнего ее дыханиЯ и за себЯ, и сына,
и за родных ее братьев “сенкула и Ђрына, убежавших от раскулачива-ниЯ в
—аткал. ‡а всех и за все брала она теперь на себЯ последний долг живых перед
умирающей свекровью. € она вошла в дом, сделав длЯ себЯ открытие - смерть
могла принЯть от людей только примирение и ничего иного.
‘ этого часа ‘ейде ни на шаг не отходила от умирающей свекрови.
€змученнаЯ, исстрадавша-ЯсЯ старушка медленно угасала, постепенно терЯла дар
речи и, собравшись с силами, тЯжело дыша, тоскливо, жалостливо вглЯдывалась
в лицо невестки и хотела напоследок что-то сказать ей - быть может, самое
сокровенное и главное, то, что ЯвлЯетсЯ напоследок, на самый конец судьбы и
никак не раньше, но сил не хватало, и в доме было уже много людей,
прослышавших от соседей о последнем часе старой Ѓексаат. ‹юди тихо приходили
и скорбно уходили, сочувствуЯ, состра-даЯ, выражаЯ свое отношение в тЯжелых
вздохах, иные без лишнего шума принимались делать по дому то, о чем
следовало заранее позаботитьсЯ в таких случаЯх: приносили дрова, кто чашку
муки, кто ломоть топленого сала, собирали по соседЯм посуду, раскидывали по
двору солому под ноги...
Ђ ночь уже близилась к половине урочного времени. ѓлоточками воды с
ложечки облегчала ‘ейде последние часы и минуты свекрови. “мирающаЯ Ѓексаат
знала, что истекает отпущенный ей срок на веку и потому, утрачиваЯ силы,
пыталась сохранить в себе речь, но это уже ей не удавалось, и тогда она
пыталась говорить глазами. ќти прощальные взглЯды, пронзительно прорывались
на мгновение сквозь пелену забытьЯ и предсмертного тумана, выражавшие
мучительные всплески избывающего духа, говорили ‘ейде о многом, что могла
знать только она. € никто не слышал, как плакали они в один голос на
прощание, песню горестную пели о том, что порушилось задуманное дело, как
несбывшаЯсЯ мечта, что не двинутсЯ они всей семьей на —аткал, как очень того
хотели,- и сын, и невестка, как мечтали увезти ее к покулаченным братьЯм,
чаткальским отшельникам, что не свидитсЯ теперь она с ними никогда. € более
всего страдала ‘ейде, что не усадит она старую свекровь свою верхом на
ослицу, не подаст ей на руки укутанного внучонка и не двинутсЯ они в путь
темной ночью. Ќет, такого исхода не будет. Ќе приведетсЯ им переживать
ночь-шикаму* перед штурмом —аткальского перевала, согреваЯсь в затишке между
скал и снегов маленьким костерком и не будут они заклинать над огнем
перевальных духов, чтобы духи гор смилостивились, отвели бы гибель на горном
пути, ибо нет от них зла никому, а идут они на перевал потому, что €смаил
военный беглец, оттого и гонимый самим собой от закона и наказаниЯ; с ним и
они - мать и жена, а у них бабьЯ долЯ - за всех страдать и терпеть...

* икама - накапливание сил перед перевалом.

€ на этом кончалась последнЯЯ песнЯ - потому как смерть отбирала
будущее - не ходить было расстоЯниЯ, не испить было воды по пути, не увидеть
было уходЯщей в мир иной братьев родных из —аткала, не поведать им, с чем и
как вслед за ними пришла...
’ак протекала та скорбнаЯ ночь у изголовьЯ свекрови.
‘реди многих дум, передуманных ‘ейде, то и дело вкрадывалась как бы со
стороны тревога за мужа. Љак-то он там, ее €смаил. Љак ему быть теперь,
когда мать умирает, а ему ни прийти, ни показатьсЯ нельзЯ... Ћтчего же все
так? Ћттого, что он хочет жить по-своему, а закон, людской сговор, велит
по-иному. Ђ сила на стороне закона, большинства, а он бежит от закона.
Џотому и хотели податьсЯ на —аткал, где бы его никто не знал и не ведал...

x x x

Ћн шел в ту ночь, как всегда, по хорошо изученному пути, вначале под
малыми увалами предгорий, потом среди зарослей чиЯ в суходоле, выходил краем
полЯ к обрыву, откуда уже виднелсЯ аил в лунную погоду: крыши, трубы,
освещенные окна. € €смаил отсюда с крайней осторожностью двигалсЯ огородами,
прислушиваЯсь, оглЯдываЯсь, к своему двору.
Џоследний отрезок пути и в этот раз он проделал с тщательной
осмотрительностью, но чем ближе подходил к дому, тем тревожней и неуверенней
становилось на душе €смаила. —то-то подозрительное, а что именно -
приходилось вникать: какие-то шевелениЯ, какие-то негромкие, неразборчивые
голоса насторожили €смаила, и он остановилсЯ под тополем на огороде тетки
’отой. „альше он не пошел. „олго унимал зачастившее вдруг дыхание, хотЯ и не
испытывал напрЯжениЯ в ходьбе. ‘ердцебиение не успокаивалось, сердце
чувствовало какую-то беду. ‡начит, ‘ейде была права - с матерью плохо.
Џри этой обжигающей мысли €смаилу стало не по себе. Ћн сдавленно
застонал, прижимаЯсь к стволу дерева. €, прислушиваЯсь, убеждалсЯ - на дворе
хождениЯ, голоса, в доме люди. ‡начит, дело гиблое. ‘ердцем он был готов
кинутьсЯ в дом, растолкать собравшихсЯ, перепугать их своим диким видом и
неожиданным поЯвлением, броситьсЯ к матери - быть может, она умирает! - и
разрыдатьсЯ, целуЯ ее холодеющие руки, утонуть, уплыть в плаче, в покаЯнии
за то, что заставлЯл ее так страдать, как никакаЯ другаЯ мать не страдала,
зайтись в плаче так, чтобы все померкло, исчезло в мире, чтобы все
развеЯлось по свету - и война, охватившаЯ кровавым бредом земли и страны, и
сам он, рискнувший избежать той фронтовой участи и теперь прозЯбающий за это
в страхе, в ничтожестве, в низости. „а, да, да - плакать и рыдать до
умопомрачениЯ, до тех пор, пока ‘ейде, его вернаЯ жена, не оторвет его от
грЯзного, заплаканного пола и обтираЯ его лицо от слез, не оттащит в
сторону, где он мог бы забытьсЯ, растворитьсЯ, исчезнуть навсегда, чтобы
никто не смел бы схватить его за руку и спросить - а ты почему не на
фронте?!
Ќо разум охлаждал эти сиюминутные слабодушные порывы. € он не сдвигалсЯ
с места, казнил себЯ, проклинал, но не собиралсЯ объЯвитьсЯ на людЯх столь
сумасшедшим образом, даже если мать была при смерти. “тешал же он себЯ тем,
что мать простит ему, что она молила Ѓога, чтобы он уберегсЯ, ушел бы и не
поЯвлЯлсЯ ни в каком случае. € потому надо уходить пока не поздно - говорил
он себе, но и уйти не хватало решимости. Ќаоборот, какаЯ-то неодолимаЯ
тЯгостнаЯ сила не отпускала его и заставлЯла шаг за шагом приближатьсЯ к
дому. Ћн остановилсЯ за сараем и тут уже наЯву услышал хождениЯ и людские
голоса. ‚от кто-то кашлЯнул, кто-то выплеснул воду из ведра. ЏослышалсЯ
конский топот и кто-то кого-то спросил:
- Ќу что, Њырзакул, плохо что ли?
- „а, надежды мало,- ответил тот.
Џотом звЯкнуло стремЯ, ударившись о что-то железное, и топот копыт
удалилсЯ со двора.
€смаил понЯл, что то был Њырзакул, дальний родственник, которого он не
видел давно, по крайней мере, тогда у него обе руки были на месте, а теперь,
сказывают, потерЯл руку на фронте и теперь его зовут "—олок Њырзакул" -
однорукий Њырзакул. Ќу, председатель сельсовета. Ќу и что? Ђ без руки, это
же представить себе, как жить без одной руки! Ђ он, €смаил, не захотел
оста-ватьсЯ без руки, тем более без головы. ‡а это вот расплачиваетсЯ, за
это казнит себЯ и бережет...
Ќо лучше бы он не подходил ко двору и не прислушивалсЯ к тому, что
делаетсЯ там. ‘овсем расстроилсЯ, извелсЯ духом. € ничего иного не
оставалось €смаилу, как потихоньку возвращатьсЯ назад. Ѓыло уже далеко за
полночь, когда он последний раз обернулсЯ на оставшийсЯ внизу аил - все было
во мраке и только в одном месте светились не угасаЯ два окошка рЯдышком. ’о
был его дом, а в доме том умирала его мать.
ђано утром €смаил уже шел, прЯчась по неприметным местам, снова в
направлении аила. Ќет, не улеглась встревоженнаЯ накануне душа, тЯнуло его
поскорее к аилу, к дому, хотЯ что это могло дать, каким образом что-то
проЯснить - €смаил не мог ответить себе. € однако он шел.
„ень обещал быть холодным. ‚етер настойчиво дул с гор. Џриходилось
прЯтать голову в ворот шубы, нахлобучив шапку поглубже,- так он и шел, в
полном одиночестве, с тревогой и болью в глазах, в огромных кирзовых
сапогах, засунув руки в карманы.
“ обрыва, где обычно открывалсЯ вид на аил, он остановилсЯ, учащенно
дыша, прилег за кустом и стал всматриватьсЯ, насколько хватило видимости,-
что происходило в аиле. € ничего толком рассмотреть не мог. „ымы поднимались
над крышами, смутно доносились голоса детворы возле школы, ржание конЯ, лай
собак... Ќо его интересовало в первую очередь, что дома, что в собственном
дворе, и опЯть же толком ничего не различил, не рассмотрел. •отЯ, как
показалось ему, какое-то оживление, какие-то снующие люди... кажетсЯ, можно
было угадать. Ђ что к чему, что там происходило, сказать было трудно. …му бы
поближе подвинутьсЯ, возможно, тогда картина стала бы Яснее, но он не
решалсЯ на такой риск. ’ак и промаЯлсЯ он, затаившись в кустах до полуднЯ,
лежал, продрогший, угрюмо прислушиваЯсь и тщетно вглЯдываЯсь. Џотом ушел в
укрытие и к вечеру, зло озираЯсь по сторонам, снова вернулсЯ на прежнее
место наблюдениЯ. € в этот раз он понЯл, чутье подсказало, что мать
скончалась,- оживление и голоса во дворе, какой-то рыдающий выкрик
свидетельствовали, что смерть наступила в тот промежуток времени, когда он
уходил в укрытие, где была у него какаЯ-то пища про запас и находилось его
оружие.
’еперь сомнений не оставалось. Њатери пришел конец. ’очно тЯжелый
камень лег на душу. Ћн лежал за кустом, как убитый зверь страшного обличиЯ.
Ђ с наступлением, темноты, уже поздним вечером. €смаил оказалсЯ на
аильских огородах, возле корЯвых зимних садов, потом передвинулсЯ к тому
самому тополю, где выжидал прошлой ночью. € здесь замер. ’еперь уже не
оставалось никаких сомнений - мать была мертва. ‚о дворе горел костер,
должно быть, грели воду в большом котле. ѓолоса разные доносились. € снова
расслышал он голос однорукого Њырзакула. —то-то он там советовал,
распорЯжалсЯ. …му что-то ответили. Џриезжали и уезжали верховые. ‡начит,
хоронить будут завтра. ‘ утра подготовЯтсЯ, оплакивать будут, молитвы
совершать, а к полудню понесут на кладбище, что на косогоре, над аилом. €
тут только подумал €смаил, что надо ведь заранее выкопать могилу. Љто же это
сделал? Ћткопали Яму или на утро оставили? ђешил на обратном пути заглЯнуть
на кладбище и удостове-ритьсЯ, готова ли могила. ’ак стоЯл он под тополем
удрученный, растерЯнный и подавленный.
Џотом он тихо побрел окраиной в сторону большого аильского кладбища на
косогоре. ел наугад, во тьме, то проваливаЯсь в какие-то колдобины, то
спотыкаЯсь, и больше потому, что взор его был мутен от душивших исподволь
слез. Ћн даже подумал: кто Я, куда Я иду, и что со мной, зачем Я живу на
свете?
Ќа старом косогорном кладбище он не бывал так давно, что и не помнил,
когда он тут ступал в последний раз. ЏомнитсЯ, еще до войны, после курсов
трактористов, посадили его вначале на конную сенокосилку, а сенокос был
возле кладбища и тогда он в полуденную жару, выпрЯгнув коней, ходил с
парнЯми ловить перепелов. Ђ перепела паслись в неприкасаемых густых
кладби-щенских зарослЯх, поскольку никто, конечно, не посмел бы косить сено
среди могил. ‘ейчас он вспомнил об этом, о тех безмЯтежных летних днЯх, о
душистых травах, о стрекочущих кузнечи-ках, о птицах, самозабвенно поющих и
на небе и на земле, о солнце, которое столь обильно, что его никто и не
замечал, о медовом пьЯнЯщем настое воздуха. „умал ли он тогда, что пройдут
годы, и будет он, как затравленный зверь, пробиратьсЯ темной зимней ночью на
кладбищенский косогор, полный жгучей обиды, страха, ненависти ко всему, что
привело его в это состоЯние. Ќе верилось €смаилу, что это то самое место. ‚
тусклом лунном свете чернели между снежными проталинами могильные холмики.
Ћдиноко, пусто, холодно. Њогила длЯ матери оказалась уже готовой, начисто
отрытой. ќто не трудно было обнаружить по свежей глинЯной насыпи возле
зиЯющей Ямы.
‡начит, позаботились добрые люди, значит, похороны будут завтра к
полудню.
€смаил остановилсЯ возле будущей материнской могилы, стоЯл, опустив
голову, уперев неподвижный взглЯд в темную глубокую Яму. …сли бы он мог
каким-то образом умертвить себЯ, он хотел лечь на дно этой могилы и умереть
здесь, чтобы на другой день похоронили и его вместе с матерью... Ќо
умертвить себЯ было так же трудно, как ЯвитьсЯ с повинной к людЯм...
Ќа другое утро €смаил снова потащилсЯ в сторону аила. Џродрогший в
своей пещере, он брел, зЯбко поеживаЯсь и кашлЯЯ, прикрывал рот ладонью. ‚
этот раз он шел в сторону кладбища с тем, чтобы если и не участвовать на
похоронах матери, то хотЯ бы издали наблюдать, как другие будут ее хоронить.
Џо пути он приглЯдел удобную длЯ себЯ балочку, двигаЯсь по дну которой, он
мог незаметно сопровождать процессию, так чтобы оставатьсЯ незамеченным и в
то же времЯ быть достаточно близко к кладбищу.
Џотом он спрЯталсЯ среди больших камней-валунов неподалеку и стал
ждать.
‚ремЯ тЯнулось медленно. € теперь, уже успокоившись и примирившись с
тем, что произош-ло, вспомнил он последний день, когда в последний раз
виделсЯ он с матерью, с женой и сыноч-ком. Џрошло с тех пор два днЯ, две
ночи, а казалось, что было очень давно. Ѓольше всего горевал теперь €смаил,
что задуманное дело ухода в —аткал сразу же столкнулось с неудачей, и все,
на что он рассчитывал, теперь следовало передумать, и если доберетсЯ он с
женой и сыночком в —аткал, то как рассказать дЯдьЯм-братьЯм о смерти и
похоронах их сестры, поймут ли они его...
Џохоронную процессию €смаил увидел еще издали. ЃольшаЯ толпа людей,
многие среди них были верхом на лошадЯх и ослах, показалась в боковой улице,
как и ожидал того €смаил. ’олпа шла медленно с подъемом на косогор; впереди
на конных носилках, устроенных на седлах между двумЯ лошадьми, покоилось
тело усопшей, завернутое в плотную кошму. ‚от и все. ‚ последний путь
провожали старушку Ѓексаат односельчане. Ћ чем говорили люди при этом,
€смаилу не дано было знать. ЏроцессиЯ подходила все ближе и ближе к тому
месту, где он притаилсЯ. †енщин среди провожающих не было и не полагалось,
потому что в этих местах женщины не ходили на кладбище, а оставались дома,
чтобы встретить траурным плачем вернувшихсЯ с похорон мужчин. Џо всем
правилам €смаил должен был возглавить с кладбища верховых сородичей и первым
возгласить плач после погребениЯ в доме усопшей, должен был громко причитать
и, рыдаЯ, припадать к луке седла, а ‘ейде полагалось затЯнуть в ответ
поминальную песню... Ќо это не дано было им, оказавшимсЯ в жерновах между
законом и поступком беглеца...
Ќо вот толпа остановилась на кладбище возле вырытой накануне могилы.
€смаил видел из-за соседнего пригорка, где он укрылсЯ, как протекали
похороны. ‘удЯ по всему распорЯжалсЯ погребением Њырзакул. Ћн шел к месту
захоронениЯ от кучи лошадей, повЯзанных в стороне между собой, и все люди,
расступившись, дали ему дорогу.
Џокойницу в кошме снЯли с носилок, уложили на краю Ямы и, собравшись
все в большой круг, долго слушали молитвы муллы, люди повторЯли за ним
отдельные возгласы, и казалось, то был улей пчел. Џотом толпа снова
зашевелилась - покойницу опустили на дно могилы и стали быстро засыпать Яму.
‚се это он видел со стороны и молча кусал губы до крови.
Љогда народ ушел с кладбища, когда не осталось ни одной души, но голоса
еще были слышны на отдалении, €смаил пополз к могиле матери. Ћн полз с
обезумевшим лицом, опираЯсь на дрожащие руки. € здесь он упал на свежую
насыпь и, обнимаЯ кучу глины, зарыдал удушливым, хриплым плачем. ’рудно было
разобрать, что он выкрикивал, кого и что он проклинал, задыхаЯсь от горести
и Ярости, как обезумевший, осиротевший волк. Ђ потом, как пьЯный, он стал
орать во весь голос: "Њама, мама, прости! Џрости менЯ! ЏроклЯни менЯ!
ЏроклЯни на том свете! ЏроклЯни войну! ЏроклЯни! ЏроклЯни войну!"
Џотом стих на минутку, точно бы обдумывал что-то, и затем грозно и
Яростно прокричал: "Ќенавижу! Ћтомщу, отомщу, всем вам отомщу! Ќикого не
пожалею!"...

"‘овсем недолго осталось, вот и весна пришла. Ѓольше терпела, а
теперь-то и вовсе стерплю! - думает замечтавшаЯсЯ ‘ейде, пересыпаЯ горстку
зерен с ладони на ладонь.- ’олько бы €смаила уберечь. ‹адно еще, в аиле
поговаривают, будто €смаил не здесь прЯчетсЯ, а на казахс-кой стороне, у
своЯков... ‚от и хорошо, пусть говорЯт... Џродадим телку, припасем муки на
дорогу, и ночью выберемсЯ из аила, уйдем... „а, уйдем отсюда..."
ЏьЯнит пригретый весенний воздух... Ђ хорошо мечтать: забываешь, что
сосет под ложечкой.
‚ечером, когда ‘ейде молола талкан, зашел Ђсантай. Њальчик заметно
отощал за последнее времЯ: под глазами густаЯ синева, из засученных рукавов
отцовской фуфайки высовываютсЯ тоненькие ручонки.
- Њама послала менЯ за огнем,- сказал он, застенчиво переступаЯ с ноги
на ноги то и дело поглЯдываЯ на кучку талкана у жернова.
„ети есть дети! Љого не тронет невинный взглЯд мальчика, говорЯщий с
мольбой, что он хочет есть! ‘ейде положила ему в ладошки горсть талкана.
Њальчик запрокинул голову, насыпал талкана полный рот и, очень довольный,
шмыгнул носом. …му хотелось отблагодарить ‘ейде, сказать ей что-нибудь
хорошее. Ћн доверчиво улыбнулсЯ губами, измазанными талканом:
- ‘ейде-джене, когда отелитсЯ корова, мама нам сварит молозива. € Я
принесу кусочек вашему Ђмантурчику. ‚едь он уже умеет кушать, да? Њолозиво
вкусное, как творог!
- ‘ердечный ты мой, да сбудутсЯ твои желаниЯ! - растроганнаЯ ‘ейде
привлекла его к себе, поцеловала в глаза.- Ѓог даст, будет и молозиво, будет
и каймак, пусть только отелитсЯ корова! ‚от тогда и принесешь нашему малышу,
у него уже зубки есть!
Ћна вспомнила, что и ’отой, и ее дети все еще ничего не знают о гибели
отца, все еще ждут писем. …й показалось, что мальчик догадываетсЯ, о чем она
думает. ‘просила как бы между делом:
- Њатери-то лучше стало? ‚чера, кажетсЯ, ходила по воду.
- ‘егоднЯ опЯть лежит, голова болит. џ хотел остатьсЯ дома, чтобы
помогать ей, а она не позволила, говорит: если не перейдешь во второй класс,
отец, когда вернетсЯ, ругать будет.
- Ђ то как же? Љонечно, будет ругать. ‚от вернетсЯ и...
Њальчик часто замигал длинными ресницами и как-то не по-детски
безысходно и тЯжело вздохнул.
- ’ы что это, разве можно так вздыхать! - прикрикнула она на него.- ‚аш
отец вернетсЯ, только не вздыхай так, это нехорошо!
Џосле того, как мальчик, взЯв тлеющую кизЯчину, ушел, ‘ейде долго
сидела подле джаргыл-чака, обессиленно опустив руки. ќтот вздох мальчика,
почти ребенка, потрЯс ее. ‘ам с ноготок, а все понимает сердцем. "‘ирота! -
думала она подавленно.- „а и ’отой, конечно, догадываетсЯ, только молчит...
€ что ж ей делать, беднЯжке? Ќу-ка, попробуй прокорми трех сирот. Љолхоз
помогает понемногу, только этим и живы. Ќедавно принесла со склада овса
полмешка - все лучше, чем ничего... ’олько одна надежда у них теперь - на
корову. „олжна была скоро отелить-сЯ, да что-то затЯгивает, должно быть,
перегуливала в прошлое лето. ’отой по утрам ругаетсЯ на дворе. "—тоб ты,-
кричит,- околела! ‘колько еще ждать, да когда же ты отелишьсЯ? ђебЯтишки
извелись без молока, а тебе и дела нет, ходишь себе, даром корм жрешь!" Ћно
и верно, дождатьсЯ бы им молока, тогда уже не так страшно. „а-а, как-то
сложитсЯ теперь у них жизнь? ’отой часто стала приваливать. †алко Ѓайдалы,
ведь сам бросилсЯ на мины, знал, что погибнет, и бросилсЯ... ќто он по
доброте своей... ‘удьба... Ќичего... как-нибудь будут жить, дети подрастут.
’рудно, конечно... “ каждого горе-горькое. “ них свое, у нас свое. ‚от уйдем
в —аткал, может, легче будет... ’отой как-то спросила, словно невзначай:
"Џравду говорЯт, что €смаил сбежал?" Ђ что Я ей отвечу? "Ќе знаю, может и
сбежал, да только у нас он не показывалсЯ". Љто верит, кто нет... ’олько
Њырзакул не попалсЯ бы на глаза, Њырзакул не пожалеет: он враг! Ѓоже, охрани
нас от Њырзакула!.." „олго еще сидела ‘ейде, погруженнаЯ в свои раздумьЯ, и
чем дальше бежали минуты, тем сильнее охватывала ее смутнаЯ тревога, из
головы не выходил мальчишка, его недетский вздох, его голодные просЯщие
глаза. ‘ейде мучило предчувствие беды.
Ћна вышла во двор. Џогода к ночи испортилась. ‘ырой, промозглый ветер
гнал тучи с запада. Њрачно наплывали они на небо. ѓор уже не видать. ‹уна
катилась против ветра, увЯзаЯ в тучах. €ногда она совсем исчезала и где-то
мельтешилась там, во тьме, ее зыбкий свет едва пробивалсЯ сквозь слой туч.
"‘коро снег пойдет... Љак-то там €смаил?"
“тром ‘ейде пошла по воду. ’учи уже плотно затЯнули небо, большими
хлопьЯми валил мокрый весенний снег. ’олько вышла за огород, как во дворе
’отой послышались крики, плачу-щие голоса. ђазбрызгиваЯ слЯкоть, галопом
проскакали по улице верховые. "—то там у них стрЯслось?" - встревожилась
‘ейде. Ѓросив ведра, она побежала ко двору ’отой. "ђешили, что Ѓайдалы будут
оплакивать осенью, неужели кто-нибудь проговорилсЯ?" - строила она догадки.
Ћбогнув дувал, ‘ейде сунулась во двор и сразу остановилась
ошеломленнаЯ. €з гомонЯщей толпы вырвалась ’отой: волосы ее были растрепаны,
чапан, надетый на один рукав, волочилсЯ по земле. Ћна побежала к дверЯм
сараЯ и закричала истошно, колотЯ себЯ в грудь:
- „а вот же, милые мои, вот, родимые, посмотрите: сорвали замок и
увели! Ћ-о, горе мое, о-о, покарал менЯ Ђллах! Ћ-о, горе мое!
Љто-то крикнул, пересиливаЯ голоса:
- Ђ вечером ты сама ее привЯзывала? ‘ама запирала дверь?
- Ђ то как же, родимые, сама, сама! € даже вымечко щупала, наливала она
вымечко... ђебЯта совсем извелись, только и ждали молочка! Љак же мне не
приглЯдеть за коровкой, хоть и больнаЯ Я была! Ђ чтоб руки у менЯ отсохли!
Љогда ‘ейде понЯла, что случилось, ее охватил ужас. ‚спомнила она, как
вчера прибегал Ђсантай и как он говорил о молозиве, ждал молока, словно
необыкновенного сказочного чуда. Ћн встал сейчас перед ее глазами:
худенький, с тоненькой шеей, в отцовской телогрейке с засученны-ми
обтрепанными рукавами - стоЯл и доверчиво улыбалсЯ измазанными в талкане
губами.
"Љто это мог решитьсЯ на это, какаЯ подлаЯ, чернаЯ душа?" - негодуЯ,
думала ‘ейде. ‚ лицо били мокрые хлопьЯ снега и струйками стекали за шею,
она все стоЯла и не могла сдвинутьсЯ с места, смотрела, как ребЯтишки ’отой
с ревом цеплЯютсЯ за полы ее чапана. ‘амый меньшой вскочил, видно, прЯмо с
постели. Ћн бегал за матерью босиком по снежной жиже и в страхе кричал:
"Њама, мама!" Ќо ’отой будто не замечала его, металась по двору, выкрикиваЯ
осипшим, надорванным голосом.
- …сли бы Ѓайдалы был дома, какой вор посмел бы зайти во двор! Ѓудь
проклЯт дом без мужчины!
"„итЯ застудитсЯ совсем, посинел весь!" - прошептала ‘ейде. Ћна хотела
подбежать к ребенку, взЯть его на руки, но тут из толпы вышел почтальон
Љурман. Ћстановив малыша, он молча посмотрел на его покрасневшие ноги в
снегу и грЯзи, потом быстро развЯзал кушак, сгреб мальчика в охапку и,
прикрыв чапаном, понес к себе. Љто-то поднЯл с земли брошенный Љурма-ном
кушак, поднЯл его, бережно обтер рукавом. Љогда Љурман проходил мимо ‘ейде,
она видела, как он, прижимаЯ ребенка к груди, согревал его своим дыханием.
- ‚сех вас разберем по домам, прокормим, вырастим, не бросим, не
оставим вас! - говорил он сам с собой. …го мокраЯ борода подрагивала, в
глазах стоЯли слезы.
Џочти весь аил сбежалсЯ во двор к ’отой. Ќеслыханное дело! Џравда,
случалось и раньше - уводили со двора коров или овец. Ѓывало это. Ќо сейчас
народ сбежалсЯ не только потому, что украли скотину, а потому, что вор
поднЯл руку на самое свЯтое длЯ всех людей в аиле: "Љто посмел тронуть
сиротскую семью Ѓайдалы?" ‹юди угрюмо молчали, но в душе у каждого звучали
проклЯтиЯ. Њырзакул уже несколько раз пронессЯ мимо двора на коне, кружил
где-то по улицам и наконец прискакал вместе с табунщиком Ѓарпы. Љак вихрь,
ворвалсЯ он во двор в шинели с мотающимсЯ из стороны в сторону рукавом,
жестко осадил конЯ.
- „авай собирайсЯ, народ! - закричал Њырзакул.- Љто может, на лошади, а
кто пеший, рассыпайтесь по всем логам и оврагам, ищите! Љорова - полдела, а
вот эту подлую собаку мы должны найти.
- ‚ерно говоришь! - зашумел народ.- ‚ор не мог далеко уйти. …сли
зарезал корову, мЯсо найдетсЯ, а нет, значит, спрЯтал корову где-нибудь в
старом кургане!*

* Љурган - заброшенное глинобитное строение.

- ’ак оно и должно быть! Џошли по курганам!..
Ќа улице Њырзакул подозвал к себе фронтовиков :
- ‚ы, ребЯта, солдаты... ‚ам задание: садитесь на коней и просмотрите
дорогу в город!
- Њы-то готовы, да лошадей нет.
- Ѓерите на конюшне! - приказал Њырзакул.
- Џредседатель скорее повеситсЯ, чем даст лошадей с конюшни в такую
даль скакать. Љони к пахоте готовЯтсЯ!
- Ђ, чтоб его... председателЯ! - взревел разъЯренный Њырзакул, и культЯ
его вскинулась, мотнув рукавом шинели: - ‘ейчас же седлайте коней, Я
отвечать буду!..
‚месте с другими ‘ейде кинулась на поиски. ‡а аилом люди разбрелись в
разные стороны. Љоршуном пригибаЯсь к шее конЯ, промчалсЯ за бугор Њырзакул,
а в другую сторону, надвинув малахай на грозное скуластое лицо, поскакал
табунщик Ѓарпы. € ‘ейде вдруг ошеломила страшнаЯ догадка. Љак она не
подумала об этом раньше? "—то, если они найдут €смаила?" Ћбезумев, она
бросилась в сторону дальних лугов, поросших чием.
’уман, словно больной, белесым жидким дымом волочилсЯ по лощинам,
бессильный оторватьсЯ от них и поднЯтьсЯ ввысь. ‡емлЯ расползлась под
ногами, мокрый снег пропитал одежду, и она тЯжело давила на плечи.
Љак птица, оберегающаЯ свое гнездо, кружила ‘ейде по чийнЯкам, боЯсь
навести кого-нибудь на убежище €смаила. ђастерЯннаЯ и жалкаЯ, металась она
во все стороны, пугливо осматриваЯсь вокруг: не видно ли кого, не идет ли
кто-нибудь по ее следу?
"Ћ Ѓоже, отведи руку и на этот раз, пронеси стороной! - молила она небо
и прижимала руки к груди.- Љак быть, что делать, научи! …сли бы корова
нашлась, на счастье этих детишек, то люди вернулись бы в аил! Ћ ‘оздатель,
верни сиротам корову, молю тебЯ, Я тоже мать, у менЯ тоже сын, молю тебЯ
ради сына!"
‘ бугра на бугор, по оврагам бежала ‘ейде, и страстные заклинаниЯ
срывались с ее губ. ‚скоре ею целиком завладела мысль: если сейчас найдут
корову, то народ вернетсЯ в аил. ‚ этом ее единственное спасение,
единственный длЯ нее выход. ‡начит, надо найти корову, и как можно скорее,
дорога каждаЯ минута.
‘обрав силы, она побежала дальше. ‡аглЯдывала под каждый куст чиЯ, за
каждый уступ, лазила по колючкам, изодрала платье. Ќо нигде не было видно
следов коровы. ‚о-он, в тумане зачернели развалины старого кургана. Њожет,
корова спрЯтана там? Џодожди, что это виднеетсЯ? Џохоже на скотину. „а, да,
в самом деле похоже! ’ы же видишь: это небольшаЯ черно-пестраЯ коровка! Ќу
да, боже мой, так оно и есть!
Ћт внезапно нахлынувшей радости ‘ейде задохнулась. Ћна остановилась:
отнЯлись ноги. € сразу же пришло решение: "‘ейчас взбегу на большой бугор и
буду сзывать народ, пусть все возвращаютсЯ в аил. Џриведу корову во двор к
’отой и привЯжу в сарае. ’олько бы это в самом деле была корова... или мне
только мерещетсЯ?"
‚ один дух добежала ‘ейде до кургана и... помертвела. ќто не корова,
это глыба дувала, обвалившаЯсЯ внутрь двора.
’уман все так же вЯло стелилсЯ по земле. ‚ развалинах дувала весенний
снег густо облепил шишковатые макушки прошлогоднего репейника, мелкими
белыми наростами покрыл стебельки молоденькой зелени, только что пробившейсЯ
на свет.
‚ечером, когда ‘ейде, едва передвигаЯ ноги, дотащилась до аила,
кособокие двери коровника во дворе ’отой были по-прежнему распахнуты
настежь. ‚ коровнике зиЯла унылаЯ пустота.
„ома, надрываЯсь, кричал ребенок. „олжно быть, он плакал весь день:
глаза закатывались, были видны одни белки, дыхание перебивалось резкой
икотой. €, как назло, переполненные, отвердевшие груди ‘ейде долго не
пропускали молока, как ни старалась она сдаивать и выжимать. Ћна чувствовала
себЯ такой же перенапрЯженной, скованной, челюсти сводила судорога, словно у
лошади, которую расседлали и в поту оставили на ночь под ветром.
Ќе было никакого желаниЯ затопить печь, на душе холодно и неуютно, как
и в доме. ‘ейде томила сонливость. Љое-как она уложила сына в бешик и, не
раздеваЯсь, тут же свалилась на пол.
Ќочью ‘ейде проснулась от стука в окно. ‘просонок она чуть было не
крикнула: "Љто там?", но спохватилась, понЯв, что это пришел €смаил. Ћна еще
больше испугалась: "‚ аиле переполох, принесла же тебЯ сегоднЯ нелегкаЯ,
боже мой!"
‘ейде вскочила с места, открыла дверь, торопливо прошептала:
- ‘корей, в аиле плохо!
Ѓыстро накинув крючок, она впотьмах повела €смаила в комнату. ‡авесила
окна и уже собиралась засветить фитиль, как что-то увесистое, шмЯкнув,
выпало из рук €смаила. ‘ейде похолодела: ей показалось, что это сердце ее
оборвалось и упало на пол. „рожа, она присела, пошарила вокруг себЯ рукой и
нащупала что-то мЯгкое: это была торба с мЯсом.
- ’ак это ты! - сдавленно вскрикнула ‘ейде. ‘пазма перехватила ей
горло.
- ’ише! - ѓлаза €смаила блеснули в темноте. Ћн придвинулсЯ ближе и
тЯжело задышал ей в лицо.- Њолчи, не твое дело!
‘ейде молчала. ‚ голове помутилось, будто кто-то грубо толкнул ее в
грудь. Ћна сидела на полу и, чтобы не свалитьсЯ ничком, опиралась на руки.
Ѓыло одно желание: выскочить из дома и с воплем бежать куда глаза глЯдЯт,
лишь бы не видеть, лишь бы не знать, что есть на свете такие люди. Ќо
поднЯтьсЯ не хватило сил. € даже на то, чтобы закричать, не хватило сил. Ћна
очнулась, когда €смаил глухо прикрикнул:
- —то сидишь, зажигай свет!
‘ейде не шевельнулась.
- ‡ажигай, говорю, свет!
€смаил наклонилсЯ и увидел, что ‘ейде ползет к нему на коленЯх...
- ’ы... ты лучше бы зарезал нашу телку!
- „ура! - €смаил схватил ее за плечо, рванул к себе.- ’ы что болтаешь,
не тебе менЯ учить! …сли жизнь волчьЯ, то и сам будь волком! ‚сЯк длЯ
себЯ!.. ‹ишь бы самому нажратьсЯ... Љакое твое дело до других? •оть подыхай
с голоду, никто тебе и ложки ко рту не поднесет. ‚сЯк длЯ себЯ! Љто рвет,
тот и ест!
‘ейде ничего не отвечала. ђука €смаила сползла с ее плеча, нащупала
ворот платьЯ, туго сжала. Ћн с силой затрЯс жену, захрипел, изо рта его
пахнуло полусырым недожаренным мЯсом.
- ’ы что ж молчишь, а? џ тебЯ спрашиваю, что ты молчишь? …сли бы Я
зарезал свою телку, откуда бы ты взЯла молока длЯ ребенка? €ли чужие дети
тебе дороже своего? Ђ как бы мы добирались до —аткала? ’ы думаешь об этом
или нет, а? ‘читанные дни остались, а ты хочешь, чтобы Я сдох с голоду в
этой пещере? €ли другие тебе ближе, чем Я? Ќу нет, всю зиму Я дрог на
холоде, теперь хватит... Ѓуду воровать, буду грабить; не длЯ того Я сбежал
из армии, чтобы здесь околевать как собака! џ не дурак и подыхать не
собираюсь!
‚о дворе прокричал петух. Џора было уходить. €смаил подошел к окну,
прислушалсЯ, спрЯтав цигарку в кулаке, и проговорил:
- Ќу, что онемела? ЏрипрЯчь мЯсо, вари его по ночам, а кости закапывай
в сарае, да поглубже, чтобы собаки не разрыли! Ћн еще раз затЯнулсЯ
цигаркой, нижнЯЯ часть его лица озарилась красноватым, зловещим отсветом, из
мрака выступили мокрые губы, хищные ноздри. Џотом он бросил окурок на пол,
придавил ногой и вышел.
—ем светлее становилось за окном, тем пристальней вглЯдывалась во двор
молодаЯ седоволо-саЯ женщина. Љазалось, она выслеживает, куда прЯчетсЯ
ночной мрак от света занЯвшегосЯ днЯ. ЋбнЯв детский бешик, ‘ейде все
смотрела, смотрела в окно, не отводЯ глаз. ’ам, за этим маленьким оконцем,
целый мир, аил, народ. ’ам живут Љурман, ’отой со своими тремЯ детьми,
однорукий Њырзакул и €смаил тоже... „а-а, €смаил тоже... "Ќет, ты не похож
на них... ’от, кто в беде покидает свой народ, волей-неволей становитсЯ его
врагом! Ќе сумела Я уберечь тебЯ от этого, да и не смогла бы уберечь!.."
‘ейде собиралась. “ложила в узелок пеленки, надела чапан, туго
подвЯзалась веревкой, как это делала соседка ’отой.
‚озле дверей ‘ейде остановилась и задумалась, держа на руках сына. Ћн
спал, ничего не ведаЯ, только поморщилсЯ и повертел головкой, когда на лицо
капнула слеза матери. Џотом ‘ейде поднЯла с земли торбу с мЯсом, взвалила ее
на плечо и решительно шагнула за порог.

‘ейде шла по едва приметной в чийнЯках овечьей тропке. ‡а ней следовали
Њырзакул - он ехал верхом на лошади - и двое солдат с винтовками.
—аса два назад командир воинской охраны туннелЯ приказал солдатам
отправитьсЯ в соседний кишлак в распорЯжение председателЯ сельсовета. ‘ейде
шла в Њалое ущелье, к чабанам. Ѓольше она никогда не вернетсЯ в этот аил.
‘олдаты тихо переговаривались между собой.
- ‘лушай, эта та самаЯ, у которой свели корову?
- „а, по всему видать, она.
- ‚ыходит, выследила его. Њолодец баба! ’олько на кой черт она тащит с
собой дите на руках?
- Ђ кто ее знает! —уднаЯ какаЯ-то, ей-богу! „авеча председатель ей
говорит: садись, мол, на лошадь, ты же с ребенком. Ђ она ни слова в ответ,
повернулась и пошла... ѓордаЯ, видать...
Љогда они добрались до обрывистой балки, поросшей камышом и дикой
талой, ‘ейде спустилась вниз и приостановилась на повороте.
- ‚он там, за камышами! - показала она рукой, и кровь отхлынула от ее
лица. Ќе сознаваЯ, что делает, развЯзала узелок платка на шее, присела и
сунула ребенку грудь.
‘олдаты осторожно двинулись вслед за Њырзакулом. ЏриближаЯсь к камышам,
Њырзакул занес ногу, собираЯсь соскочить с лошади. € в эту минуту впереди
раздалсЯ окрик:
- ќй, Њырзакул! Ќазад! Њне один конец, но и тебе не сдобровать! “ложу!
“бирайсЯ!
- ђуки вверх! ‘давайсЯ! - крикнул Њырзакул и пустил лошадь вперед.
‚ балке грохнул выстрел. ‘ейде вскочила на ноги. Ћна увидела, как
Њырзакул привалилсЯ к шее конЯ, как он судорожно цеплЯлсЯ одной рукой за
гриву и как обрубок другой руки беспомощ-но дергалсЯ в рукаве шинели. Џотом
тело Њырзакула обмЯкло, и он кулем свалилсЯ на землю.
’ем временем солдаты открыли стрельбу. €смаил отвечал частыми, беглыми
выстрелами. ‚ горах загремело эхо.
€ вдруг один солдат вскрикнул не своим голосом :
- ќй, маржа!* Људа ты? Ќазад говорю! Ќазад! “бьет!

* Њаржа - от слова "ЊариЯ", обращение к женщине.

‘ сыном на руках, в платке, упавшем ей на плечи, ‘ейде шла к камышам, в
которых засел €смаил. Ћна шла спокойно и твердо, шла так, будто ей ничего не
угрожало.
ѓубы ее были тесно сомкнуты, глаза широко открыты, и взглЯд их тверд. ‚
ней чувствовалась огромнаЯ внутреннЯЯ сила. ќто была женщина, котораЯ верит
в справедливость и в свою правоту. аг за шагом приближалась она к камышам.
‘олдаты растерЯлись. Ќе знаЯ, что делать, они кричали ей вслед:
- Ќазад! Џовертывай назад!
Ќо ‘ейде даже не оглЯнулась на крики, будто не слышала их.
Ќа какую-то минуту звенЯщаЯ, бездоннаЯ тишина сковала горы. ‘олдаты,
укрывшиесЯ за камнЯми, Њырзакул, распростертый на земле с судорожно
сведенными пальцами единственной руки, нависшие скалы и далекие вершины гор
- все оцепенело в напрЯженном ожидании. ‚от-вот раздастсЯ выстрел, и женщина
с ребенком на руках рухнет на землю.
‘трашную эту тишину нарушил ветер. ‚олной прокатилсЯ он по верхам
камышей, ударил ‘ейде в лицо и сорвал платок с ее плеч. Ќо и теперь ни один
мускул не дрогнул на ее лице. ѓнев и решимость вели ее вперед. ‚ысоко поднЯв
голову, прижимаЯ сына к груди, она шла, не страшась смерти, во имЯ высокого
долга.
- ‘той! ‘той! - с отчаЯнием кричали солдаты.
‘жимаЯ винтовки, они кинулись за ‘ейде. € в эту минуту из камышей
выскочил €смаил. Ѓыл он в рваной серой шинели. ‘ перекошенного, измученного
лица, заросшего бородой, катилсЯ грЯзный пот. ‡адыхаЯсь от Ярости, он поднЯл
винтовку длЯ удара и грозно двинулсЯ к жене.
‚се больше сокращалось расстоЯние между ними. ‚от они сблизились
вплотную, лицом к лицу. € он не узнал прежней ‘ейде. ќто была другаЯ, не
знакомаЯ ему женщина: седоволосаЯ, с непокрытой головой, она бесстрашно
стоЯла перед ним, держа на руках сына, и ему вдруг показа-лось, что она
стоит высоко, очень высоко, недоступнаЯ в своем скорбном величии, а он
бессилен и жалок перед нею.
€смаил пошатнулсЯ, с силой швырнул винтовку навстречу подбегавшим
солдатам и поднЯл руки.
Last-modified: Wed, 24 Mar 2004 06:36:37 GMT
Ћцените этот текст: