в  дежурной  комнате  поЯвилсЯ  сам  комбат,  ходил,  искал
чего-то. ЉолЯша хоть и лежал, накрывшись одеЯлом с головой, все чуЯл. Љомбат
отбывал  в полку последние дни, потому что стрелЯл в  свою жену  из  нагана,
прилюдно  стрелЯл,  в спортивном  зале, когда жена  его  играла  в волейбол,
азартно взвизгиваЯ при каждом ударе по  мЯчу. Ћна спуталась с каким-то более
молодым,  чем  ее муж,  офицером,  вот комбат и решил  пришить ее,  да  рука
дрогнула.  Љомбата  надо  было судить и  строго  наказать,  но жена  его  из
госпиталЯ  прислала  записку в  штаб:  "Џрошу  ни в чем не винить моего мужа
ѓенечку. ќто свЯтой человек". ђешено было комбата от должности отстранить и,
от греха подальше, отправить на фронт.
     “шел комбат, ЯвилсЯ  командир  автороты и ночной  дежурный, уже сдавший
противогаз другому дежурному.
     - Ђ ну, покажись, покажись, воин! - скомандовал командир роты.
     ЉолЯша открылсЯ. Љомандир автороты, поглЯдев на него, почти с восторгом
сказал:
     - ќк они тебЯ отделали!
     Ќочной же дежурный, младший лейтенант, все возмущалсЯ:
     - Ћни ж его за руки держали! ‡а руки! ќто ж подло!..
     - Ќу, заладил: подло, подло,- отмахнулсЯ командир роты.- Ћн, и по рукам
скованный, сумел выбить два зуба ђастаскуеву! Ђ дай-ка ему волю... Ќ-на-а-а,
морда-то  евонаЯ  огласке  не  подлежит...  чугунка  и  чугунка...  н-на-а,-
соображал командир роты.- Ќа гауптвахту не отправишь, затаскают, н-н-на-а-а.
Ќадо будет его где-то здесь прЯтать...
     ‡автрак и обед ЉолЯше принесли  в дежурку. Ќикто его пока не беспокоил,
и ни на одном лице не видел он себе осуждениЯ, даже наоборот, один конопатый
солдатик  торопливо  молвил:  "Њолодец,  кореш!"  -  и кинул ему  коробок  с
махоркой  да  с тремЯ  спичками.  Ќе  знал солдатик,  что ЉолЯша  некурЯщий,
значит,  не из ихней роты - проЯвлЯет солидарность в борьбе за правое  дело.
ЏриЯтно это.
     Џосле  обеда  поЯвилсЯ  в дежурке  сытый  и хмурый чин в пепельно-серой
мЯгкой шинели с малиновыми петлицами, поднЯл солдатика с кровати, пригвоздил
его глазами того же, шинельного цвета к месту. „олго, испытующе-презрительно
смотрел  на него. ‘казать, что так смотрит сытый кот на пойманную мышку, иль
та  же  тигра - на лань, значит ничего не сказать. ‚о всей тучной фигуре,  в
сером беззрачном  взглЯде военного дЯди  проглЯдывало всесильное над  всем и
над  всеми  превосходство.  Ѓудто  новоЯвленный   Ѓог,   утомленный  грехами
земноводных тварей, смотрел  он  на эту двуногую козЯвку, посмевшую занимать
его  внимание, отвлекать  от важнеющих  государственных дел и вообще маЯчить
перед глазами.
     Љогда-то давно,  еще  на севере,  смотрел ЉолЯша  в холодном деревЯнном
кинотеатре  немой кинофильм, в котором  мужичонка Џоликушка, отправленный  с
деньгами в город, оные  деньги пропил  и предстал  пред грозные очи хозЯина,
графа или кнЯзЯ, тот тоже ничего не говорил - кино-то немое, лишь смотрел на
Џоликушку,  и так  смотрел,  что  мужичонка, а вместе  с  ним и  все зрители
кинотеатра, большие и малые,- ужимались в себе, втЯгивали голову в лопотину.
ЉолЯша тоже хотел стать меньше, незаметней, но  изо всех сил, Ѓогом, отцом и
матерью данных, старалсЯ  стоЯть он  прЯмо,  не втЯгивать голову в плечи, не
гнутьсЯ, чего, видать,  как  раз ждал и хотел этот барственно-важный военный
сановник,  привыкший  повелевать,  подавлЯть,  сминать,  в  порошок  стирать
жертву.  Ќе  дождавшись  желаемого,  военное  сиЯтельство  зацепило  сапогом
табуретку,  поддернуло  ее к себе,  расстегнулось и,  утомленно  сев посреди
комнаты, открыло коробку душистого "Љазбека" и опЯть  же утомленно, опЯть же
брезгливо приказало:
     - ђассказывай!
     -- —его  рассказывать-то?  -  ЉолЯша чуть  не  лЯпнул под  впечатлением
ночных воспоминаний: - ‘казочку, что ли?
     -- Ћ себе. ‚се рассказывай, как на исповеди.
     "€споведник, н-на  мать",- усмехнулсЯ ЉолЯша. Ќа  севере, в проклЯтом и
любимом  городке,  в комендатуре таких исповедников полных два этажа сидело.
Џоначалу они всех,  от мала до велика, на исповедь волокли, после исповеди -
кого домой возвращали,  кого в лесотундру - на убой. Ћднако утомились и они.
Џеред войной старосты бараков ходили  на правеж, потому как из-за отвлечениЯ
рабсилы  на  собеседованиЯ  и маршей в лесотундру  падала производительность
труда, тогда как по  заветам ‘талина, по лозунгам  ей надлежало стремительно
расти. ‘таростами  бараков  никто  не  соглашалсЯ  быть, тогда  их принЯлась
назначать сама комендатура, отчего старосты сплошь были лютые. €грает братва
в коридоре барака  в бабки или в чику  - на  дворе-то каленый  мороз,  вдруг
вопль:  "‘тароста идет!" - и  всЯ ребЯтнЯ  бросаетсЯ врассыпную. Џопадешь на
пути, виноват -  не виноват, староста  непременно за ухо на воздух поднимет,
орать начнет малый  - пинкарЯ ему, стервецу,  в  добавку за то,  что играет,
шумит, а за него  человек крест несет, если  жаловатьсЯ  вздумаешь, родители
добавЯт - не попадайсЯ на пути властей.
     ЉолЯша был  краток и сдержан в  повествовании  о  своей жизни. ‚ыслушав
его, военный чин достал еще одну  папиросу  "Љазбек", снова долго, как  бы в
забывчивости,  стучал ею  об  коробку, медленно прижег,  выпустил  дым аж из
обеих   ноздрей   в   лицо   солдата,  босого,   распоЯсанного,   безропотно
припаЯвшегосЯ к холодному каменному полу. Ћт дыма ЉолЯша закашлЯлсЯ.
     - Ќе куришь, что ли? - сощурилсЯ важный начальник.
     - € не пью,- с едва заметным вызовом ответил ЉолЯша.
     - ‘тарообрЯдец? Љержак?
     -  Љак  имел  уже  честь  сообщить,  Я из  семьи  крестьЯнской, значит,
верующий, кержаками же, смею заметить, зовутсЯ не  все старообрЯдцы,  только
беглые с реки Љерженец, что в Ќижегородской губернии.
     - ‚ какой, в какой?
     - ‚ Ќижегородской.
     - Ќет такой губернии. …сть область. ѓорьковскаЯ.
     - Љогда двести почти лет назад старообрЯдцы уходили  с реки Љерженец  в
сибирские дали, никакого ѓорького на свете еще, слава Ѓогу, не было, да он и
не ѓорький вовсе, он Ђлексей Њаксимович Џешков.
     -  ‚от   как!  -  озадачилсЯ  начальник,  поерзал  на  табуретке,  шире
распахнулсЯ - голопупый сосунок,  с  которым он может сделать  все, что  ему
угодно,  подначивает его, чуть ли не подавить стремитсЯ  в  интеллектуальном
общении. Ќу,  на  это есть опыт, метода имеетсЯ. ‘окрушенно покачав головой,
начальник со вздохом  молвил: - €  вот с такой-то  нечистью  воевать,  врага
бить? Џросрали  кадровую армию,  ныне  заскребаем по селам, выцарапываем  из
лесов шушеру в старорежимной коросте, а шушера вон за штык, боем на старших,
да еще умственностью заскорузлой рЯды разлагает!
     "…сли бы не эта шушера, тебе, рожа сытаЯ, самому пришлось бы  идти  под
огонь",- подумал ЉолЯша, но за ним  была мудраЯ и мученическаЯ  крестьЯнскаЯ
школа. Ќаученный терпеть, страдать, пресмыкатьсЯ, выживать и даже родине, их
отвергшей и растоптавшей, служить, мужик  российский знал, где, как ловчить,
вывертыватьсЯ.
     -  Ћно, конечно,- поникнув головой, молвил  ЉолЯша, обтекаемыми словами
даваЯ понЯть, дескать, меры,  которые надлежит к нему применить, он и сам не
в состоЯнии придумать.
     Ќачальника ответ не удовлетворил, но покорность тона, униженность, Явно
показнаЯ, все же устроили, все же оставили за ним сознание превосходства над
этим говоруном-бунтарем, он приказал дежурному запереть его покрепче, а тому
олуху, ђастаскуеву, в роте не поЯвлЯтьсЯ, пока не вставит зубы, обормот этот
- служака кадровый, нужный армии. ‡десь же его...
     ‚оенный начальник не хотел огласки. ђебЯта сообщили - младший лейтенант
во всеуслышанье талдычит, что это нечистое дело он так не оставит -  чтобы в
самой справедливой, самой передовой рабоче-крестьЯнской армии били человека,
держа за руки.
     ‚ечером  ЉолЯша   оказалсЯ  под  лестницей  казармы,  в   помещении   с
полукруглым сводом и  оконцем полумесЯцем. Џри царском  режиме подлестничное
это   помещение   с  кирпичными  стенами   и  сводом,   с   бетонным   полом
предназначалось  под  кладовку с фуражом, ныне  же  туда  складывали  метлы,
лопаты, голики и прочий шанцовый инструмент.  ‹опаты, метлы и  все прочее из
кладовки унесли, пол  подмели и на ночь  кладовку замкнули, оставив ЉолЯшу в
телогрейке,  в  расшнурованных  ботинках  на   одну  портЯнку.  Љладовка  не
отапливалась и ни к  чему теплому не примыкала.  ‚сю  ночь  ЉолЯша не  спал,
делал физические упражнениЯ, приседал, отжималсЯ  и к утру  осталсЯ без сил.
Џосле подъема его сводили  в  туалет, выдали миску с  половником каши, кусок
хлеба,  в ту же  миску,  которую ЉолЯша вылизал  до блеска, плеснули теплого
мутного чаЯ.
     ЉолЯша  не выдержал, прилег и сразу же  почувствовал, каким вековечным,
могильным  холодом   пропитан  бетонный  пол  -  хватит  его  здесь  с   его
ослабленными  легкими ненадолго,-  пока  сойдут с его рожи  синЯки и бунтарЯ
можно  будет вывести  на  люди, перевести его на гауптвахту,  он  уже  будет
смертельно простужен.
     Ќо,  но тут вступил в  действие  €гренька и  ѓосподь. €гренька был всех
ловчей и хитрей не  только в этом полку, но и на всем свете,  а ѓосподь - он
всегда за покинутых и обиженных.
     ‘разу же после начала  теоретических  занЯтий и работы на тренажерах  в
техническом  классе курсантов  распределили по машинам и  передали во власть
шоферов-наставников. Џара курсантов попала и к шоферу по прозвищу  €гренька.
Џрозвище шофер получил задарма.  Ћн звал €гренькой  свою машину-"газушку"  и
часто,  хлопаЯ  по  звонкому  железу  капота,  восклицал: "Ќу, как  ты  тут,
€гренька?  Ќе замерз? Ќе отощал? Ђ  вот сейчас  мы  тебЯ  овсецом  покормим,
маслицем  подзаправим -  и ты  сразу заржешь  у нас и  залЯгаешьсЯ". Њашина,
ровно  бы  слыша и понимаЯ слова своего  хозЯина, все  так и  делала: ржала,
попукивала, брыкалась.
     ‘ам €гренька,  Џавел Ђндреевич —ванов,  невелик ростом, но уда-ал,  ох,
уда-а-ал! ‚ нарушение устава носил он кубанку с малиновым верхом, то есть  в
расположении полка носил он  шапку и все, как  положено по  уставу, надевал.
Ћднако,  выехав за проходную,  доставал  он из-под заду кубанку,  распахивал
бушлат,  под  которым была у него  боеваЯ  медаль  за •алхин-ѓол и множество
значков, вделанных в красные банты. —еловек он был сокрушительно-напористого
характера,  неслыханной мужицкой  красоты, страшенной шоферской лихости. …го
безумно  любили женщины, почитали мужчины, но в полку с ним  сладу не  было.
—тобы досадить €греньке,  как-то  его обнизить  - прикреплЯли  к  нему самых
распоследних курсантов-тупиц,  чтоб,  когда будет  экзамен,  не зачесть  ему
выполнение задачи, снЯть с машины и отправить на передовую.
     €гренька всю эту тонкую политику ведал и плевал на  нее. Џолучив в свое
распорЯжение  Џеклевана ’ихонова, который  не помнил даже  имЯ  своей жены -
"баба  и  баба"  говорил,-  еще  в  трех,  может, в четырех  поколениЯх  ему
надлежало ездить  на быках,  прежде чем пересаживатьсЯ на машину,  а также и
ЉолЯшу  •ахалина, коий во всех бывших и последующих  поколениЯх способен был
ездить и летать только в качестве пассажира, наставник тем не менее духом не
упал. €гренька  бодро заметил, что бывали  у него стажеры и тупей, и глупей,
однако ж  он их в рулевые вывел, на фронт голубков пустил - там уж ‚севышний
им будет наставником, может, и сбережет, на путь истинный наставит.
     ѓлавное, считал €гренька, научить  стажера  рулить, мотор же постигнуть
его горе заставит. €  учил, ох, как  учил Џал Ђндреич курсантов, в хвост и в
гриву учил, беспрестанно материл, и все это, будто в мЯчик играЯ, мимоходно,
необидно.  Љакой  человек!  —еловек-то  какой!  "Њного  народов  у  Ѓога,  а
человеков  -  по  счету",-  говорил  Џеклеван  весомо,  имеЯ  в виду  своего
наставника. Ћбнаружив,  что  стажеры у  него некурЯщие  и  табак их в кабине
душит,  бросил  курить  Џал  Ђндреич.  Ѓросил и все,  хотЯ мучалсЯ при этом.
‚ыпивать,  правда, бросить он не мог  -  это было выше его  сил.  Џил каждый
вечер помногу, но никто его пьЯным не видел и поймать с вином не мог.
     € вот с Џавлом-то Ђндреичем —вановым, €гренькой то есть, пара блатных -
так  звал  своих курсантов наставник,-  здорово училась  ездить по  широкому
полигону, начинаЯ  делать  вылазки в ближние  окрестности, даже и  в город -
чтобы постигнуть мудреные  правила уличного движениЯ.  ‡ачем вот они надобны
на фронте, где,  как полагали курсанты, да и сам  наставник, хвативший войны
на  •алхин-ѓоле, никаких правил нет и не будет? ‚ общем-то драгоценные часы,
надобные длЯ освоениЯ техники, отнимали, и  только, да еще строеваЯ,  да еще
огневаЯ, да еще политзанЯтиЯ, да уборка - приборка гаражей и  территории, да
еще мойка машин - вот тут учись-вертись.
     Џавел  Ђндреевич, или  товарищ  старший сержант, говорил: горе намучит,
горе  и научит, там, на  фронте,  пока научатсЯ, хватЯт ребЯтки лиха,  много
машин и голов  своих потерЯют.  Џал Ђндреич главнее  всего ценил в  человеке
расторопность,   и  Џеклевану  от   него  крепко  доставалось.   Ћна,   она,
расторопность, и спасла ЉолЯше жизнь.
     Њашины  автополка  часто помогали  городу  и  сельскому  хозЯйству,  да
большаЯ их часть, почитай, в дальних и ближних командировках и пропадала, за
что и обламывалось полку  разное довольствие, и питаньишко у курсантов  было
сносное. •ватившие горЯ и  голодухи  в стрелковых  и других частЯх, парни  и
мужики говорили, что здесь, в автополку, жить можно, здесь  условиЯ, как при
царе.  Ќу  и, само  собой,  приворовывала шофернЯ,  натаскивала  и курсантов
воровать,  но не  попадатьсЯ. Џопадались  все же, и  довольно  часто,  тогда
наставника  вместе с  курсантами снимали  с машин, судили скорым,  деловитым
судом и отсылали  на  фронт. Ќо  коли фронта все равно не миновать, то что ж
того суда  и боЯтьсЯ? “ Џал Ђндреича вон на шее золотаЯ цепочка с  подвеской
сердечком, зуб золотой и новенькие часы на руке. …сть у него кроме кубанки и
всего этого приклада костюм, чесанки, гармошка. ‚се это находитсЯ в надежном
месте, у  какой-то шмары, которую Џал Ђндренч сулилсЯ показать  ребЯтам,  но
пока еще не показал,  еще не до конца  прониксЯ к ним  доверием. ‚ полку Џал
Ђндреич  почти  и не  жил, в  столовую  ходил  "длЯ  блезиру",  как  говорил
Џеклеван,  часто и вовсе не ходил, приказывал своим блатным стажерам сходить
с  котелком  на  кухню, получить суп и  кашу,  да  и выхлебать - все силенки
прибавитсЯ, скоро  на  капремонт  вставать,  двигатель подымать,  а  он  сто
двадцать кг весом, да и другие части машины тЯжеловаты.
     ‚ середине зимы  почти  все  машины автополка были  брошены на  вывозку
зерна со  складов  и  зернотока недалекого  от  города совхоза.  „ень-другой
ездили  курсанты,  лопатами  до  ломоты в костЯх  помахали, грузЯ  зерно,  и
стройность работы  военной  колонны стала пропадать,  где  машина забуксует,
какаЯ  и  вовсе  сломаетсЯ,  где  наставник-шофер  заболеет,  где доблестные
курсанты в город, на базар смоютсЯ, и ищи их, свищи...
     Ѓыл на складах,  точнее меж складов-сараев, бункер, подвешенный  в виде
бомбы, полный  зерна.  ‚ыдерни  заслонку - и  зерно потечет в кузов,  машина
моментально наполнитсЯ, но девица, справнаЯ телом, сидЯщаЯ над этой бомбой в
застекленной кабине,  трещала:  "„лЯ  экстрэнного  заказа!  „лЯ  экстрэнного
заказа,  длЯ  спэцзаказа!"  …й,  заразе, и начальству  совхозному  не  жалко
дармовой солдатской силы  - ломи, военный, вкалывай,  а цаца с  накрашенными
губами  вверху  сидит,  серу жует,  прищелкиваЯ,  да  в  форточку  по  грудь
высунувшись, кокетничает с наставниками, на запыленных трудЯг-курсантов ноль
вниманиЯ и все хи-хи-хи да ха-ха-ха-а!.. ‚о жизнь! ‚о служба...
     €гренька проник к ней! ’уда, наверх, в кабину проник. “единилсЯ. € чего
он там с нею, с царицей зернотока, делал, знать  рЯдовым не  дано, однако по
лестнице  скатывалсЯ,   свистЯ  патриотический  мотив,   золотаЯ  цепочка  с
распахнутой  его  груди  исчезла.  ђывком  развернув и подпЯтив  машину  под
капсюль бомбы, €гренька махнул рукой - бомба скрипнула и взорвалась зерном.
     - —его хавалы раззЯвили?! - гаркнул на своих учеников наставник.
     ђебЯта запрыгнули под холодный поток зерна, разгонЯЯ  и  ровнЯЯ его  по
кузову. Џотом машина мчалась быстрее аэроплана в город. ЉолЯша  с Џеклеваном
брюхами  лежали  на  брезенте  поверх  зерна,  и  так  их подбрасывало,  что
удивлЯтьсЯ остаетсЯ, как они не вывалились из кузова на землю.
     ЏарЯ  радиатором, машина  въехала в  основательно  строенный на окраине
города двор, спЯтилась  под навес. Љурсанты по приказу наставника расстелили
брезент и ссыпали  на него  зерно, остатки выкидали лопатами. ‡апалились. €,
как по щучьему веленью, по ихнему  хотенью, вышла из избы молодаЯ  женщина в
нарЯдном  платке, щурЯсь от  зимнего  Яркого солнца, подала  ребЯтам  резной
туесок - они думали,  квас, но  в туеске оказалось своедельного варева пиво.
ђаботники пили,  передаваЯ  друг  другу туес,  остужались. ’ем временем  Џал
Ђндреич выпустил горЯчую воду из радиатора, налил холодной и, стукнув машину
по капоту, воззвал:
     -  Ќ-ну, родимый €гренька! Ќе  подведи! -  и  рванул  за город  во  всю
машинную прыть.
     Џримчались, успели пристроитьсЯ, даже влезть в середину колонны. –арица
послала наставнику  воздушный поцелуй  и всем троим показала большой  палец.
ђебЯта  принЯлись орудовать лопатами. Ќа этот  раз лопату в руки взЯл и  сам
Џал Ђндреич,  работал  не работал, но  суетилсЯ на виду у  всех. Џеклеван  в
работе силен и неустанен,  на сообразиловку же туг, однако и он спустЯ времЯ
сказал:
     - ЉолЯша! Ђ ведь мы украли машину хлеба. „ело подсудное.
     - Њолчи знай, нас не спрашивали. Ќе е<i>..,</i> не сплЯсывай. ‘лыхал такое?
     - ‘лыхал, да все же у менЯ семьЯ, жана, дети.
     - ѓде она, жена, дети? Ђ фронт уж недалече.
     - Ћно, конешно,- вздохнул Џеклеван.
     €  на этом всЯкие разговоры про всЯкое  постороннее закончились, зато с
питанием ребЯта горЯ не знали, так и  норовили "на практику" попасть, потому
как в машине у Џал Ђндреича  длЯ них припасена булка пшеничного хлеба, когда
и печенюшки-шанежки,  когда и пироги с  осердием  и всенепременно -  туес  с
молоком!  Ћх и  наставник  у  ЉолЯши с  Џеклеваном,  умеет за  добро платить
добром, да и в беде боевого товарища не кинет.
     Ќа вторую ночь Џеклеван с дежурным по двору казармы заволокли под своды
кладовки деревЯнный щит,  бросили на  него  два  стеженых  капота с  машины,
бушлат с
     плеча наставника.  Џеклеван  вынул из-под  бушлата два  караваЯ хлеба -
один арестанту, другой дежурному - и выдохнул на ухо ЉолЯше:
     -  €гренька  наш,  Џал-то Ђндреич,  пропасть тебе  не даст. шыт и  все
другое до подъема дежурному сдай, ночью снова приташшым.
     Џрошел день, другой, третий. Ќа четвертый, вернувшись с оправки, ЉолЯша
увидел  на полу кладовки обломок  жирпича и  брызги  стекол.  ЏоднЯл голову:
окошечко-полумесЯц выбито. ‘таршина Ћлимпий •ристофорович ђастаскуев вставил
зубы, вернулсЯ в роту и вступил в негласный смертельный бой со своим врагом.
     "Ћднако,  пропадать  мне  все  же",-  заныло,  заскулило в  oдиночестве
истомившеесЯ, волосьем от холода обросшее сердце солдатика, и тут же красно,
как  на  городском  светофоре,  вспыхнуло  в  голове:  сбежать  из  уборной,
поднЯтьсЯ в казарму и пронзить-таки эту падлу боевым штыком!  - но вместе  с
капотами, бушлатом и хлебом он получил в посылке  паклю длЯ затычки окошка и
записку: "„ержись, парень! Њы тут действуем".
     Ќу, раз  €гренька действует, значит, все в порЯдке, обрадовалсЯ ЉолЯша,
и вера его в  силу и находчивость наставника не пропала даром. —ерез неделю,
когда  синЯки  почти  сошли  с  лица  курсанта,  его  вернули  в  роту,  где
обнаружилсЯ другой старшина,  из  хохлов,  вздорный, крикливый, но грамотеев
почитающий. Џоначалу сдержанно относившийсЯ к ротному бунтарю и как бы между
делом  заметивший:  "…  у  нас отдельные  личности,  устав не  почитають,  у
прэрэканьЯ вступають, даже руку на старших командиров поднимають - так и  на
их знайдэтьсЯ мощна сила та, армэйска дисциплина,- вона усему голова".
     ‚ роте все курсанты уже втЯнулись в учебу и в армейскую жизнь. ’олковые
ребЯта, к  технике  склонные,  на  "гражданке  поработавшие с техникой,  уже
водили машины  самостоЯтельно. Ќаставник у них ездил в машине вместо мебели.
€м было не до ЉолЯши и  не до старшины. ’а же "бестолочь, что пошла в осадок
роты,  с   которой  маЯлись  командиры,   старшина,  наставники,   терпеливо
дожидалась весны  и отправки на  фронт. ’ам  уж чего Ѓог даст - дела и славы
иль бесславьЯ и смерти. Љурсанты в роте смЯгчились к ЉолЯше,  за его героизм
зауважали  его,  но от  усталости, не иначе,  советовали не лезть больше  на
рожон, не вступать в бой с беспощадной военной  силой, она и не таких героев
в бараний рог гнула, хотЯ, конечно,  гниду эту, ђастаскуева-то, следовало бы
припороть к стене штыком, но лучше гвоздЯми прибить к доскам...
     Ћт  греха  подальше битого воЯку-старшину перевели  не  только в другую
роту, но  и  в другую  казарму. „олго, старательно  придумывавший,  чего  бы
сделать ђастаскуеву при встрече: плюнуть в глаза, сказать "мудило гороховое"
или толкнуть его локтем?.. "Ќу,  че, живой еще? ‚онЯешь?!" - спросить,- один
раз  столкнулсЯ  ЉолЯша  со  своим бывшим старшиной.  „а  вместо всего этого
опустились  глаза,  само  собой  торопливое  "‡драсьте,  товарищ  старшина!"
вылетело,  и бочком,  бочком проскочил  ЉолЯша  мимо победительно  шагающего
старшины.
     —то-то   сломалось,   наджабилось,  истлело   в   ЉолЯше  и   не  скоро
восстановитсЯ.   €  только   природнаЯ  активность  натуры,   склонность   к
легкомыслию,  вранью  и  веселью  помогут ему  перемочь  армейскую  надсаду.
€гренька,  подкармливаЯ  и матерЯсь,  настропалил-таки  ЉолЯшу  и  Џеклевана
крутить  баранку.  ђотный  старшина,  привлекший ЉолЯшу  делать  стенгазету,
которую юное  дарование  писало  от корки до  корки,  передовицу -  так  и в
стихах, махнул на этого курсанта рукой: "џкий з его спрос, вин поэт!.."
     Џеред отправкой  на  фронт,  на прощанье  в  роту нанес  визит  Ћлимпий
•ристофорович ђастаскуев, руку пожимал курсантам. ЉолЯшу рукой обнес. ‚ечный
настырник, неслух, никчемный человечишка громко, со значением произнес:
     - Љак жаль, что вы с нами на фронт не едете!
     ‚се курсанты, да и сам Ћлимпий •ристофорович, понЯли  намек - до фронта
не доехав, под колесами поезда оказалсЯ бы товарищ старшина.
     - ђодина и партиЯ  знают,  кого на  какой участок определить, чтоб была
большаЯ польза от человека и бойца,- веско, с чувством глубокого достоинства
ответил старшина ђастаскуев и из казармы величественно удалилсЯ.
     Ќа фронт ехали, как ехали тогда тысЯчи и миллионы боевых единиц, не без
приключений,   не  без   происшествий   в   пути.  Ќо   об   этом  все   уже
рассказано-пересказано, писано-переписано.
     Џоезд остановилсЯ ночью на какой-то многопутевой станции, состав  долго
волочили,  толкали  по  этим  путЯм, пока,  наконец,  не засунули  в  тупик,
обложенный черным снегом. €з-за угольной золы, пыли и шлака сугробы оседали,
сплющивались, медленно  изгорали внутри,  во  все  стороны  из  них сочились
маслЯнистые, мазутные ручьи, бурьЯн по обочинам был сух, переломан и загажен
-  не  первый людской эшелон заталкивали  сюда  и,  конечно,  не  последний.
Ћткуда-то  сверху  раздавались  команды,  перекликались  свистки маневрушек,
пыхтело, ухало паром, брЯкало и звЯкало железо, но из  людей к составу никто
не  приближалсЯ.  Љогда  утренний, сумеречный туман,  изморозь ли, может,  и
паровозные  пары смешались с серым, неподвижным светом, взору ЯвилсЯ и пошел
вдоль  эшелона, предлагаЯ купить папиросы, мальчик цвета лесной медуницы, и,
когда его спросили, что за станциЯ, он уныло молвил: "‘танциЯ Џелово -  жить
хелово".
     ’ак курсанты сибирского автополка узнали, что  они  уже почти в Њоскве,
днем в самуе  столицу попали.  €х погрузили в старые,  разъезженные "‡€‘ы" и
отвезли к  автозаводу  имени товарища ‘талина,  перед  которым на  площади и
вокруг  которого стоЯли тысЯчи иностранных  машин, только что переправленных
через океан, собранных на заводе, приготовленных длЯ боевой работы.
     "Џо машинам!"  - раздалсЯ  клич, и курсанты охотно  полезли  в накрытые
брезентом кузова, где были удобные скамейки и кожаные откидные сиденьЯ сзади
кабин. "Ќаз-за-ад!" -  раздалась новаЯ  команда. € когда курсанты сгрудились
на площади, какие-то люди в чистых иностранных комбинезонах криком кричали о
том, что курсанты должны  сесть в кабины и  немедленно,  немед-лен-но увезти
технику от завода,  потому как надвигаетсЯ вечер, с темнотою могут навестить
город дальние немецкие бомбардировщики, и - уж будьте уверены!  -  автозавод
они  не  облетЯт, и получитсЯ  большой  костер из  этих замечательных машин,
морским путем, с риском и боЯми доставленных из союзной Ђмерики.
     Љомандиры, какие были при  курсантах,  а было их полторы  калеки и  все
какие-то не горластые,  смиренные не такие, как в автополку,  они  были,  на
своем  рабочем  месте,  пытались  объЯснить  и  объЯснили  наконец,  что  их
курсанты,  ли боевые шоферо-единицы, "газушку"-то едва научились водить, что
такую громадину, да еще  под  названием "студебеккер", они и  во  сне-то  не
видели, не то что наЯву. €  притихли заводские громилы, один из них высокого
званиЯ,  видать, человек,  скрытого  под  комбинезоном,  ударил  иностранной
кожаной перчаткой по колену, выматерилсЯ многоэтажно:
     - Ќу  каждый  почти день одно и  то же.  Ќам же сообщили, что прибывает
эшелон   высококлассных   шоферов,  прошедших   специальную   подготовку  на
иностранной технике...
     -  ‚ысококлассных! ЉакаЯ  ерунда!  -  простонал кто-то  из  командиров,
сопровождавших курсантов.
     - ‚ам ведь под Љалугу надлежит следовать,- горестно произнес военпред.-
‡десь  и   представитель  артиллерийской  бригады  -  на   приемку  приехал,
сопровождать вас вознамерилсЯ... ’оварищ майор! - кликнул заводской чин.
     Љ  нему приблизилсЯ совершенно подавленный и  растерЯнный майор, махнул
рукой возле шапки:
     - ‘лушаю вас.
     Ћни  разговаривали долго, и разговор их  закончилсЯ тем,  что курсантов
усадили по двое в кабину, ра-аскошную, чистую, крашеную кабину со множеством
кнопок,  рычажков  и указателей, с  совершенно  великолепными, до пружин  не
продавленными,  упругими  сиденьЯми,  на  которых  ребЯта  охотно  качались,
балуЯсь, что дети. ‚ кабины машин не вошли,  не влезли,  кинули себЯ мужики,
тоже в иностранных комбинезонах, сказали всем и во всех  машинах  одно и  то
же:
     -  Џеред  вами,  рылы   немытые,  на  щитке  изображена  схема  передач
скоростей,  смотрите на  нее и  на  менЯ, учитесь переключатьсЯ, пока Я  вас
довезу,  и запомните,  у "студебеккера"  не четыре, пЯть  скоростей, одна  -
вспомогательнаЯ, длЯ передачи на дополнительную пару колес.
     ѓосподи,  ѓосподи! Ћни  с четырьмЯ-то скоростЯми  не все знали  и умели
управлЯтьсЯ,  а тут  пЯть! € что  за  изучение за пЯтнадцать минут? Ђ именно
столько времени  потратили заводские  шофера  на них  и бросили  где-то,  на
какой-то заставе колонну  машин.  € тогда, снЯв  с себЯ шинель, пошел  вдоль
колонны майор со своим шофером и в каждой  кабине, взЯвши  за руку курсанта,
положив его ладонь на круглЯшок рычага, учили переключать скорость.
     - Ќам бы хоть отсюда, из Њосквы выехать.- взывал майор уже  не к людЯм,
к небесам взывал,- на шоссе бы, на Љалужское попасть...
     ‚ечером уже поздним, когда над Њосквой красиво всплыли аэростаты, майор
посчитал,  что достаточно хорошо  натаскали они с шофером курсантов, и сипло
крикнул:
     -  Џо-о-о машина-а-ам! - шофер его уж ни кричать, ни говорить не  мог -
изошел матом.
     - ‘ели!  Њоторы завели. Џоехали! - махнул белым флажком один  сибирский
курсант.
     ”лажки  те,  белый и красный,  привез с  собою из  Љалуги майор,  чтобы
руководить движением колонны. Љолонна нешуточнаЯ, более  сотни  машин, и  не
одни  тут "студебеккеры"  были, но и "джипы", и "виллисы",  и чего только не
было.
     “же на  первом спуске  непослушные машины  ударились и рассыпали стекло
нескольких  фар, иные  машины  жеребцами  выскочили  на тротуар,  иные лбами
уперлись  в столбы.  Џеклеван, вцепившись  в  руль,  погналсЯ на  машине  за
регулировщицей, стоЯвшей на  перекрестке с флажками. ‡адавил бы  он девушку,
но  она  стоЯла на  посту невдали  от завода, бывала в переделках, оказалась
резва на ногу и прыгуча - сиганула через чугунную ограду заброшенной церкви.
Џеклеван  ограду проломил, и Ѓог, пусть  и незримо, но  присутствующий средь
скорбных свЯтых развалин, мотор грозной машины заглушил.
     - ‘пасибо тебе, милостивец! - перекрестилсЯ  Џеклеван,- и матери твоей,
милости на нас щедро исторгающей, спасибо.
     Љолонна "студебеккеров"  смешалась на улицах  и  перекрестках  столицы,
затормозила,  запрудила  движение. —ернЯвый офицерик,  похожий  на  тех, что
служили  при  дворе свергнутого  царЯ  - показывали таких в кино,-  матом не
выражалсЯ, но грозилсЯ  отдать  под суд всех участников "диверсии"  этой,  в
первую же голову артиллерийского майора.
     ЋбъЯвили, наконец, что  колонна арестована  самим  комендантом  Њосквы,
оцеплена  спецвойсками,  и  как  только  комендант управитсЯ  с неотложными,
срочными делами, прибудет сюда сам разбиратьсЯ во всем.
     Ћн и прибыл, комендант-то, за полночь, но не стал ни в чем разбиратьсЯ.
Ћн привоз с собой два кузова  шоферов и,  крикнув напоследок властно:  "—тоб
духу не  было!" -  упал в черную "эмку"  и умчалсЯ. Љолонна "студебеккеров",
прошив  насквозь всю Њоскву, оказалась в двадцати километрах от  столицы, на
Љалужском шоссе, нацеленнаЯ радиаторами  вперед, на запад.  ’ут ее и бросили
сопровождающие.
     ‚се курсанты  мирно спали в машинах до  тех пор,  пока не загудело,  не
застрелЯло  над  ними.  ‚ыскочив  наружу, курсанты  увидели вдаль  мчащихсЯ,
красиво  на  крыло  сваливающихсЯ пару  "мессершмиттов",  которые обстрелЯли
колонну, но ни  одной машины, слава  Ѓогу, не  подожгли,  однако брезентовые
тенты  кое-где  продырЯвили,  кузов  одной  машины  повредили,  и  ощепиной,
отскочившей  от  борта, ранило в щеку  курсанта.  ЏарнЯ перевЯзали, дали ему
маленько  спирта  - длЯ обезвреживаниЯ, и  все понЯли,  что долго стоЯть тут
нельзЯ,  опасно  -  если не днем,  то  ночью  колонну  подожгут. Ђ машины-то
бесценные, им предназначено возить по фронту гаубицы, гаубицам же - стрелЯть
по врагу.
     ‚ общем-то все разрешилось благополучно. ‚ гаубичной бригаде была целаЯ
рота шоферов, умеющих делать  все и иностранные машины  водить  натасканных.
…сли  б майора ”ефелова  не обманули какие-то  высокие,  в дело не  желающие
вникать чины, он бы взЯл из бригады своих шоферов и спокойно пригнал машины,
полученные по военной разнарЯдке.
     Ќо  как же без обмана, без жульничества, без надуваловки жить? ќто ж не
‘трана  ‘оветов получитсЯ,  совсем какое-то другое государство  получитсЯ, с
отсталыми идеологиЯми, прогнившей  системой  и дикой  эксплуатацией человека
человеком. “ нас вон как весело все делаетсЯ!  Љаждый день и  час что-нибудь
да  новое,  неслыханное,  невиданное. “  нас  уж если  человеки  человека не
обидЯт, так хоть насмешат.
     Њертво  спали курсанты  в кузовах  до  самой Љалуги.  Џо-за  Љалугой, в
сосновом бору, где еще местами  лежал рыхлый  снег, возле вздувшейсЯ, мутной
речки умылись, прибрались и стали  ждать,  когда  их позовут завтракать  или
хотЯ бы  обедать.  Ќо никто никуда  их  не  звал,  никто  на них вниманиЯ не
обращал.  ’огда пошли  они делегацией искать майора, пока  бродили по  бору,
много узнали и увидели интересного.
     —асть, точнее гаубичнаЯ артиллерийскаЯ бригада, в которую они  прибыли,
была снЯта с „альнего ‚остока, из какой-то совсем уж отдаленной бухты. ‚оЯки
в   ней  были  еще  кадровые,  задержавшиесЯ  с  демобилизацией  по  причине
дальневосточных  военных   конфликтов  и   Японских  происков  -  от   этого
постоЯнного врага все  времЯ ждали  нападениЯ и держали  на стороже  военную
силу. Ћднако, вослабление ли на ‚остоке произошло после разгрома немцев  под
Њосквой,  дипломатиЯ ли обманула  косоглазых,  дела  ли на  фронте требовали
вливаниЯ  все новых и  новых сил, пришлось через  всю страну гнать  и  везти
бригаду с гаубицами устарелого образца,  ходоваЯ часть которых, однако, была
модернизирована, и с тракторной тЯги орудиЯ перешли на тЯгу автомобильную.
     -  Љрасноармейцы и офицеры в бригаде,  давно  не  видевшие  гражданских
людей,  о женщинах  и  вообще забывать стали, прибыв под Љалугу, как  с цепи
сорвались,- говорил  усталый  майор,  ездивший  в  Њоскву  за  курсантами  и
указавший им резервную, новенькую кухню в лесу, в которой приготовленное длЯ
пополнениЯ варево уже прокисало.
     Џока  ели, пока  пили теплый  чай,  узнали, что, несмотрЯ  на запрет  и
чирьи, осыпавшие  боевую  артиллерийскую силу от перемены климата, кинув все
на  произвол  судьбы, утЯнулись  дальневосточники  в шибко порушенный город,
скрылись в его руинах. Љуцые  гаубицы, замаскированные,  смазанные, и всЯкое
оружие были в полном  порЯдке. ‚се остальное отдано на волю весенних стихий.
‚ бригаде отчего-то решили,  иль опЯть кто-то надул военных, что всЯ ходоваЯ
часть, изрЯдно на ‚остоке  изношеннаЯ,  будет  сменена,  и на фронт  бригада
поедет сплошь на  новеньких американских  машинах, когда как  на самом  деле
выдали  "студебеккеры",  "джипы"  вместо  устарелых  тЯгачей, десЯток  юрких
"виллисов"  - длЯ командованиЯ бригады, политотдела и других военных  служб,
все же остальное воинство отправитсЯ на фронт в прежнем подвижном составе.
     Џрезретый, в утиль заранее списанный,  этот "подвижной состав" стоЯл на
спущенных колесах, где лежал на боку  в рытвинах, наполненных  талым снегом,
где и  полуразобран  был, две  машины  из третьего дивизиона, куда зачислили
ЉолЯшу •ахалина и его напарника Џеклевана ’ихонова,-  вовсе куда-то исчезли.
ѓадать  особо  не  надо  было  -  продали их  мирному  населению  и  пропили
дальневосточные  воЯки.  Џеклевану  машины  не  досталось,  ЉолЯшу  наделили
"газушкой" с  открытым, покоробленным капотом.  ‘ирота-"газушка" уткнулась в
глубокую бомбовую воронку, талаЯ вода уже доставала кабину.
     Њайор  ”ефелов  - человек,  переваливший  за  средние  лета, скуластый,
изветренный, умеющий сдерживать нервы, отвечающий в бригаде за транспорт и в
конце  концов  уже сформировавший подразделение под  названием  "автопарк" и
возглавлЯвший его  до  конца  войны, собрал новичков, сказал по секрету, что
долго  они  здесь  не  простоЯт, скоро  в поход  и  надо вытаскивать  машины
артельно.  „лЯ  начала  он  выделит  два "студера", чтобы  вытащить, собрать
машины в одно место,  и в дальнейшем поможет, чем может. ’ех  курсантов, что
любЯт и понимают технику, прикрепит к водителЯм  новых тЯгачей. ‘  теми  же,
кто  слабо подготовлены и  годЯтсЯ в землекопы, писарЯ, но не в  шофера,  он
устроит практические курсы и, может быть, успеет хоть немного натаскать их.
     -  ‚прочем,  лучшие курсы  длЯ  всех  парней  впереди,-  добавил  майор
”ефелов,- в боЯх они быстро всему научатсЯ, кому, конечно, хочетсЯ и суждено
жить.
     ‘ибирские   курсанты  объединенными   усилиЯми   как-то   восстановили,
подремонтировали брошенную технику, маленько и поездили вокруг Љалуги, дрова
подвозили, воду, картошку, и все времЯ запоминали, как ночью ориентироватьсЯ
в  незнакомой местности, на незнакомых  дорогах, главное, запомни,  водитель
или рулевой, как  звал ЉолЯшу €гренька,- не  потерЯть из виду идущую впереди
машину, не  выпускать  из  зрениЯ  белое  пЯтно,  стало  быть,  лист бумаги,
наклеенный на  задний  борт  передней  машины.  …хать по  особому,  военному
приказу - это значило:  сосредоточиватьсЯ  будут  ночами, секретно,  фар  не
зажигать, сигналов не подавать, никуда никому не отлучатьсЯ, не курить, если
кому невтерпеж - смолить в рукав, прикуривать от кресала, но не от спичек  и
зажигалок,  остановки  колонны  -  по  команде,  заправка в  таком-то месте,
оправка там же. ‡а  ночь колонна должна  проходить от пЯтнадцати до двадцати
километров, любое  нарушение  правил движениЯ  колонны,  любое отклонение от
инструкций, разгильдЯйство всЯкое - будут сурово пресекатьсЯ и каратьсЯ.
     ‚  первую  ночь  по-старинному, накатанному,  мало поврежденному  шоссе
колонна прошла назначенный  отрезок играючи  и даже раньше  срока Явилась  к
назначенному пункту. Ќо вот начались дороги русские, сельские, развороченные
танками,  тракторами,  машинами   иль  конной  тЯгой,  хуже  того  -  дороги
задичавшие, поросшие травой, которые на военных-то картах прочерчены  четко,
наЯву же слепые, местами совсем  не видные, и  достало  тут военных  горемык
первым мытарством, надсадой и проклЯтьем войны.
     ЌесмотрЯ  на  то, что выставлЯлись по дорогам живые указатели - бойцы с
флажками и, в нарушение военной тайны, командирам дивизионов, затем батарей,
взводов  управлениЯ выдавались  нарисованные  на листах  схемы  движениЯ  на
данном  отрезке  пути  и   пункты  сосредоточениЯ,  машины  разбредались  по
российской путанице дорог.  ‡асидевшиесЯ в  тихой  бухте,  к тракторной тЯге
привыкшие водители  дурели от скорости и возможностей  американской техники,
мчались вперед,  бросив на  произвол судьбы  собратьев  по  боевому  походу,
спокойно  дрыхали в уютных кабинах, пока остальное войско корЯчилось, волоча
по  весенней  грЯзи  почти  на себе отечественные "‡€‘ы" и прочий транспорт,
которым отечество так гордилось.
     ЂртдивизиЯ, растЯнувшаЯсЯ  километров на  сто,  за ночь  сжигала по два
бака горючего,  к утру  не поспевала  к  месту  назначениЯ, и  посыльные  на
машинах-тЯгачах начинали шастать  по дорогам, лесам и оврагам, вытаскиваЯ из
грЯзи издохшую отечественную технику, рыскали в поисках тех, кто заблудилсЯ.
‚  небе  поЯвлЯлись  и  кружились  немецкие самолеты  -  снова не  удавалось
сохранить военную тайну, снова она, клЯтаЯ,  ускользала из  бдительных рЯдов
родной армии.
     ‚  гаубичной бригаде имели прекрасные показатели  по стрельбе, да и как
их не иметь,  когда  некоторые расчеты прослужили  возле своих лайб по шесть
лет, знали и любили их больше своих  жен,- тут и свиньЯ  безмозглаЯ научитсЯ
стрелЯть,  в  движении, однако,  дальневосточные  сидельцы  были  слабаки  и
неумехи. ‘реди всех подразделений совсем уж ахово обстоЯло дело  там, где за
баранкой маЯлись и маЯли машины недавние сибирские курсанты.
     ЉолЯша  •ахалин   из  наставлений  €греньки  запомнил,  что  карбюратор
засорЯетсЯ и надо его продувать, зазор и контакты трамлера - чистить следует
серебрушкой-денежкой,  не   давать  перегреватьсЯ  радиатору   и  двигателю;
научивший  его накачивать колеса, крутить баранку, кое-как, с грехом пополам
переключать скорости €гренька резонно считал, что того вполне достаточно длЯ
рулевого.  ‚одителем же, пусть и не классным, умелым ему  никогда не стать -
длЯ иного поприща человек рожден.
     ‚  пути на  фронт  ЉолЯша •ахалин  превратилсЯ  во что-то  затурканное,
запуганное, сон и всЯкие  чувства  потерЯвшее существо. ЏродуваЯ беспрерывно
карбюратор, шланги и трубки подачи бензина, он до того этим бензином опилсЯ,
что уже не чувствовал вкуса хлеба и каши, серебрушку истер о зазоры трамлера
до того, что на ней  ни серпа, ни  молота, ни  колосьев,  ни  даже  цифры не
виднелось.  Џлохо  чувствуЯ  дорогу  колесом,  рулевой •ахалин  беспрестанно
буксовал,  и  взвод управлениЯ  дивизиона тащил машину на  плечах.  ЏроклЯли
своего шофера солдаты, толкали его, когда и били. ‹юдей надо и можно понЯть,
в  каких  условиЯх  они ехали.  Ћднажды  ночью  разверзлись  хлЯби небесные,
запрыгиваЯ  в кузов  ползущей  машины,  выпрыгиваЯ,  чтобы  подтолкнуть  ее,
солдаты  натаскали полный  кузов  грЯзи  -  перегруз.  ‚овсе  стала  машина.
‹опатами,  ладонЯми, пустыми  котелками,  касками вычерпывали грЯзь солдаты,
чтобы сдвинутьсЯ с места.
     Ђ то еще случай получилсЯ: толкали, толкали машину  солдаты, качали ее,
раскачивали,  выкрикивали чего-то и постепенно  умолкли, не  сдвинув с места
транспорт  свой.  "Ќу Я им счас!" - заругалсЯ командир  взвода управлениЯ и,
увЯзаЯ  в  грЯзи,  пошел в  обход машины. ЉолЯша за ним. € зрЯт они картину:
почти по поЯс в грЯзи, упершись плечами в кузов, солдаты спЯт. Ќе высыпались
в пути бойцы, так чего уж говорить о рулевом •ахалине, который по прибытии в
"точку  дневки" должен был еще выкопать аппарель, по-русски  это  просто Яма
длЯ машины. “же через  несколько ночей пути устав  и инструкции  нарушались,
аппарели копались лишь под "студебеккеры".
     ЉолЯше  хватало хлопот  с  машиной.  „ела его с  каждой ночью, с каждым
километром   шли  хуже   и   хуже,  он  быстро  задичал,   оброс   волосьем,
обмундирование  на  нем  измазалось  грЯзью  и   мазутом,  всЯ  его  требуха
пропиталась бензином, исхудал рулевой •ахалин, затощал, глаза его покраснели
и слезились.  Џросил он, лично просил майора подменить его, снЯть с машины -
уснет за рулем иль аварию сделает, что тогда? ‡аменЯть его, кроме Џеклевана,
было некем.  Џеклеван-хитрован куда-то  делсЯ, говорЯт,  во взвод управлениЯ
одной  из  батарей перешел,  там  комбат  любил  и собирал  к своим  орудиЯм
здоровенных, надежных мужиков. ЉолЯше грозили расстрелом, судом,  чем только
не  грозили,  а он тупел  и опускалсЯ  все более и более. Њашина  заводилась
долго  и  капризно.  ЉолЯша боЯлсЯ,  страшно  боЯлсЯ,  чтоб  она  совсем  не
остановилась. Љак-то он крутил, крутил заводную ручку и со  злости  хватанул
машину  по р