чением, что было это
в последний  раз, когда он сел за руль. „а и  Џеклеван ’ихонов, как всегда к
разу  и  к  месту,  товарищеское   внушение  ему   сделал:  "Ќе  вздумай  на
ворованной-то машине ишшо кататьсЯ  - это,  как у  конокрада, либо на голову
аркан, либо в острог запрут".
     ‘казано  уже - нет  клЯтвы крепче, чем в  огне  и  на воде.  Ќо все  же
пришлось ЉолЯше сесть за руль. …ще раз. ‡ато уж воистину в последний раз!
     Ќо  прежде, чем это случитсЯ, ЉолЯша •ахалин сотворит еще  один  боевой
поступок.  ’ам же, под Ѓердичевом - вот  ведь какой памЯтный город оказалсЯ!
‘отни городов  с войском  прошел ЉолЯша,  тыщи деревень, Ѓердичеву же выпало
быть большим и очень серьезным перевалом в его жизни. Џозднее он узнает, что
в Ѓердичеве венчалсЯ французский писатель Ѓальзак,  и  нисколько не удивитсЯ
тому  и дознаватьсЯ не  станет, как это занесло  туда француза.  Ѓердичев  в
понимании ЉолЯши  •ахалина еще  тот город,  в нем могут и  должны  постоЯнно
происходить всЯческие чудеса.
     €менно  там,  в  Ѓердичеве,  молодой  человек,  угнетаемый, как  и  все
здоровые  молодые парни, мужской плотью, принЯл  боевое крещение, произведен
был в мужики.
     Ѓатареи были  поставлены  на  окраине  города, и  наблюдательный  пункт
вынесен в хуторок, за сады, на опушку  пригородного дубового  леса. •ороший,
богатый  хуторок,  совсем почти  не  разбитый,  но  какой-то весь  раздетый,
неуютный - без оград,  без ворот, почти без  надворных построек,  вроде  как
селились  тут люди случайно и ненадолго. •аты, как бы нечаЯнно забредшие иль
с неба набросанные по опушке  леса, хотЯ  и беленые, но серые и сырые. ‚оЯки
узнали,  что хутор этот  и  в самом деле случайный и  недавний.  ‚озвели его
какие-то  и  откуда-то  выселенцы  перед войной. Ћпасный длЯ родины народ  -
выселенцы. Ћднако небрезгливые власти мужиков все равно подмели, отступлениЯ
и наступлениЯ их смыли в военные Ямы.
     Љомандир дивизиона, начальник  штаба, вычислитель  и прочие нужные делу
чины  занЯли просторную  хату  безо  всЯких перегородок и  затей. ‚нутреннюю
архитектуру хаты осуществлЯла  основательно сложеннаЯ,  на  чалдона-сибирЯка
ликом похожаЯ, насупленнаЯ русскаЯ речь.
     ‚ хате обитали мать Ђнтонина - женщина дебелаЯ, в  разговоре степеннаЯ,
и две дочери - ‘ветлана и ќлла.
     ‘ветлана  пошла  в  мать  - пышнотелаЯ,  с косой цвета овсЯной  соломы,
спускающейсЯ до заднего  места, по земле ступает  из милости, травки-муравки
едва касаетсЯ. ‘ловом,  была  она из  тех, про  кого  говорЯт:  прежде,  чем
сказать,-  подумает, прежде,  чем ступить,- осмотритсЯ. Џава, одним  словом.
Ќад ее кроватью гвоздЯми приколоченные, тушью, от руки рисованные на ватмане
висели два  портрета -  Џушкина и Ѓелинского.  ’оварищи командиры  зауважали
‘ветлану и  выражатьсЯ  при  ней  воздерживались.  †елаЯ  угодить девушке  и
обратить на  себЯ внимание, командир дивизиона зыкнул, чтоб  военные  курить
выходили  вон.  € этот  жест  даром не пропал:  пошел  командир  умыватьсЯ -
‘ветлана ему поливала, холщовый рушник, петухами вышитый, подала.
     „ругаЯ  дивчина,  видать,  в  отца  удалась.  Џлатьишко на  ней  еще  с
накладным воротничком  и карманами,  с тремЯ складочками на юбке. ‡аношенное
платьишко, давно не  стиранное, точнее, стиранное, но  без мыла, в  щелоке и
оттого  несвежо  выглЯдевшее.  ‡ато  сама ќлла,  чернЯвенькаЯ, с остренькими
локтЯми, сиЯЯ смородиновыми глазами, хотела всех и обо всем расспросить, все
и обо всем рассказать. ‘муглое лицо ее разгорелось, губы безо всЯкой причины
улыбались. Ћна летала по  просторной  избе,  что грач или черный дрозд, то и
дело  ударЯЯсь  о  печку,  чего-то  ронЯла  с грохотом  и  разбила  какую-то
посудину, редкую в этом бедном доме, и мать, качаЯ головой, давала понЯть
     постоЯльцам, что вихрь этот не остановить, не унЯть даже военной силой.
“гадываЯ желаниЯ постоЯльцев, ќлла по  своей воле и  охоте помчалась в  сад,
принесла в подоле Яблоки  и груши, ухнула фрукты  на  стол, прЯмо на карты и
штабные  бумаги. ‡аметив, что телефонист привЯзан к  месту проводами,  ему в
пригоршни вальнула абрикосов, поверх алое Яблоко и грушу влЯпала.
     "Џодол-то",- напомнила  мать  и,  настигнув дочь,  сама одернула на ней
платьишко.  ЉолЯшу, а  он в  ту пору  дежурил у телефона, эта чернЯваЯ птаха
сразила наповал  сразу, он почувствовал себЯ  разлаженно, слабо, все  в  нем
сместилось куда-то, в жаркое место.  ‘жимаЯ в горсти грушу  и Яблоко, ЉолЯша
ловил и не  мог  поймать захмелелым взглЯдом это порхающее по избе существо,
начал путатьсЯ на телефоне.
     - „а что с тобой сегоднЯ? - уставилсЯ на него начальник штаба дивизиона
и, увидев мутный  взор телефониста,  сместившийсЯ в беспамЯтство, решил, что
это от постоЯнного недосыпаниЯ и, раз обстановка позволЯет, надо телефониста
подменить и дать ему отдохнуть. „а если бы ЉолЯша мог бросить этот проклЯтый
телефон, он сам, не спросЯсь, бегал бы за девушкой щенком возле избы, тЯвкал
и зубами хваталсЯ за подол, забыв про войну.
     Њать Ђнтонина предложила товарищам охвицерам сготовить обед, если у них
есть  продукты;  от  себЯ  же она  могла добавить  к обеду Яишницу. ’оварищи
охвицеры благосклонно согласились с этим предложением, отделили продукты  от
сухого пайка в распорЯжение хозЯйки.
     ‡аполошно бросив: "Џойдем!" - ќлла схватила освободившегосЯ телефониста
за руку и  умчала за собой во двор,  со двора,  в котором стоЯла  корова, по
лестнице  -  наверх, на сеновал. ‚ дощаном  щелЯстом сеновале  пахло  свежим
сеном и Яблоками. ‚ глуби сараЯ, у дальней стены серела кучка  прошлогоднего
сена. Ќа нем была раскинута нехитраЯ постель - стеженое старое одеЯло вместо
матраца,  в головах  половичок,  на  него брошена  смЯтаЯ  подушка  и что-то
скомканное,  наподобие покрывальца.  "’ут она  спала!  -  догадалсЯ ЉолЯша,-
совсем недавно". “  него занЯлсЯ дух. ќлла порхала по сеновалу, собираЯ Яйца
снова  в подол платьица,  оголив серо-голубые трусики с белыми пуговками  на
боку. ‚друг девушка остановилась перед ЉолЯшей, уперлась в него:  "’ы чего?"
ѓоспода охвицеры  деликатно отворачивались, когда она вот так-то, с фруктами
и Яблоками, задрав подол, одаривала их плодами. ЉолЯше она зачем-то сунула в
руки теплое Яйцо. Ћн стоЯл посреди сеновала, держа куриное Яйцо в ладонЯх, и
не отрывал взглЯда от ќллы.  Ћн и губами-то  пошевелить не  мог, а  вот Яйцо
раздавил, и оно потекло на ботинки. „ержа одной рукой подол с Яйцами, другой
рукой ќлла принЯлась клочком сена очищать  солдатский  ботинок, торопливо, с
захлебом рассказываЯ, что  приехали они сюда с  “рала  и  сначала ей тут  не
нравилось,  но, как  вырос и начал  цвести  сад,- понравилось,  и вдруг тоже
понЯла - он ее не слышит, то есть слышать-то слова слышит, но  смысла  их не
понимает.
     - Ѓедный ты мой! ’ы ж на войне...- погладила она его свободной рукой по
щеке и  приказала немедленно  лечь в постель и  спать.- Џотом... потом,  все
потом. џ тебе нравлюсь, да? - уже с  лестницы высунула она голову. ѓлазищи у
нее Ясно и возбужденно сверкали.
     "‚от  она,  погибель-то  какаЯ  бывает",- обреченно  подумал  ЉолЯша  и
закивал головой - да-да!
     - џ приду к тебе! - шепнула или крикнула ќлла.
     ЉолЯша решил, что все это ему метитсЯ,  женский  это товарный  обман, и
только - о нем он так много слышал и читал.
     “сталость, давнЯЯ,  фронтоваЯ,  все  сминающаЯ  усталость,  и  событие,
встреча эта, молнией его опалившаЯ,-  обессилили парнЯ, и только он коснулсЯ
подушки, будто в обморок провалилсЯ иль в Яму бездонную угодил.
     Ќочь была уже, сочилсЯ лунный свет в щели сараЯ, когда ЉолЯша проснулсЯ
от осторожного к нему прикосновениЯ. Љто-то лежал рЯдом, гладил его по щеке,
касалсЯ губами уха.
     -  •ороший  ты мой! ‘олдатик  мой молоденький,  желанненький...  џ тебе
нравлюсь? € ты мне тоже... € ты мне...- шелестело рЯдом.
     ЉолЯша,  не  шевелЯсь, внимал  голосу небесному.  € от голоса  одного и
ласкового к  нему  прикосновениЯ истек в белье и,  если б  дальше  ничего не
было, он  все  равно  считал  бы,  что  мгновениЯ  эти в его жизни  -  самые
волнительные,  самые  счастливые.  Ќо девушка, скользЯ губами по лицу, нашла
его губы и впилась в них. ЉолЯша плотно-плотно сжал рот.
     -  „а ты еще  и целоватьсЯ-то не  умеешь?!  - прошептала  ќлла  и стала
старательно учить его целоватьсЯ.
     ЉолЯша весь опустел  и, как и что было дальше,- плохо понимал и помнил.
Ћн истекал семенем, почти беспрерывно содрогаЯсь от силы,  давно и навЯзчиво
его угнетающей.
     ЋчнулсЯ  он от легкой  боли  - ќлла,  ќллочка, повторЯЯ: "•ороший  мой!
‘ладкий  мой!",- покусывала сосцы  на  его  груди, и, вспомнив,  как  мужики
говорили, что иные женщины во времЯ полового сношениЯ не только кусаютсЯ, но
кричат,  ЉолЯша сперва  испугалсЯ,  но потом все  же решил, что ради  такого
небывалого удовольствиЯ можно все  стерпеть - и отдалсЯ губительной страсти,
как это дело называют в книгах.
     Ћни маленько  и поспали, и поговорили даже. ќлла,  тронув его по  губам
пальцем, сказала, мол, ей очень приЯтно, что она у него была первой.
     - € дай Ѓог, чтобы не последней,- кротко вздохнула добраЯ душа.
     Џреисполненный  благодарности,  он  хотел  на   благородство   ответить
благородством, мол, когда война кончитсЯ, он приедет в Ѓердичев и женитсЯ на
ней, на ќлле. Ќо в это времЯ ЉолЯшу крикнули снизу,  со  двора,-  пришла его
пора дежурить. Ћн глЯнул на  часы - было четыре часа утра. ‘менщики дали ему
отдохнуть две смены. Њолодцы какие! ЏонимаЯ, что так просто  уходить нельзЯ,
надо что-то  сделать  на  прощанье, ЉолЯша пыталсЯ  припомнить, как  в таких
случаЯх  поступают герои книг, но  отчего-то не вспомнил  и просто поцеловал
девушку и  сказал: "‘пасибо!" - получилось,  будто в магазине, продавщице за
селедку благодарение, и он тихо, стеснЯЯсь нежности, добавил: "ЊилаЯ".
     ќлла, уже соннаЯ, поднЯла руку, погладила ЉолЯшу по щеке.  € он, сам от
себЯ того не ожидаЯ, неуклюже  чмокнул ее  маленькую ладошку и почувствовал,
как   обессиленно   опала   соленым  отдающаЯ   рука,   раздалсЯ   глубокий,
удовлетворенный  вздох, который долго-долго, всю жизнь будет помнить ЉолЯша,
ибо  поймет  со  временем:  все,  что в  жизни  бывает  в  первый  раз,-  не
повторЯетсЯ, все же, что случаетсЯ второй раз,- вторично.
     Џриспевает пора рассказать о том,  как ЉолЯша •ахалин нарушил клЯтву, в
огне данную, вынужденно сел за руль и сотворил вынужденный подвиг.
     ђаненный весной сорок четвертого года в  путаных, бестолковых  боЯх под
Љаменец-Џодольском,  он все  лето  кидаем  был по прифронтовым госпиталЯм. ‚
одном госпитале пристроилсЯ было  санитаром, но  на  раненой  ноге  никак не
зарастал свищ,  сочилось в бинты, присыхала к  ране вата,  и  его метанули в
чуть отдаленные тылы  - долечиватьсЯ, да не долечили, отправили нестроевиком
в ровенский конвойный полк, где он и встретил „ень Џобеды.
     —удно   встретил  он  этот  выстраданный  праздник,  не  по-людски,  не
по-армейски, не по-братски.
     ‚  конвойном  полку толклось  множество  рЯдовых и командиров,  успешно
отсидевшихсЯ в  тылу, пресмыкающихсЯ, исподличавшихсЯ. Џополнение из раненых
фронтовиков не могло  не вступить  в конфликт  с этакой шайкой.  € вступило.
„ело  доходило  до  мордобоЯ,  в  котором  верх, конечно же, держали  старые
конвойники,  сытые,  здоровые  ребЯта. Ќестроевиками разбавлЯли в ротах  это
сытое и наглое кодло,  которое объединение  вело подлое дело. ‘таршины рот и
младшие  командиры вызовут  в каптерку за чем-либо строптивого нестроевика и
дружно   так   его   отделают,  что  всЯкаЯ  жажда  дальнейшей   борьбы   за
справедливость пропадает.
     ЉолЯшу беда свела  с двумЯ  бойцами - †оркой-морЯком  и тихим парнем из
местечка  ѓрицева, что на †итомирщине. Ћба они  были тЯжело контужены, обоих
парней били припадки.  ЉолЯша, немножко поработавший в  госпитале,  научилсЯ
усмирЯть падучую, когда  она валила ребЯт. € снова навела его худаЯ долЯ  на
держиморду  -  ротного   старшину.  ‚  отличие  от   ЋлимпиЯ  •ристофоровича
ђастаскуева, этот был худ, нервен,  криклив. € фамилиЯ ему соответствовала -
•удоборов.  Ћн  панически боЯлсЯ  погибнуть. €  погиб. “же в  мирное  времЯ.
ЏриладилсЯ  к какой-то ровенской жинце, а  у той муж дезертировал из  армии,
сошелсЯ с лесными братьЯми и, однажды Явившись  в  город, обех,  как говорил
новый старшина роты, расстрелЯл прЯмо в постели. ’ак вот, старшина •удоборов
еще и рукоприкладством занималсЯ.  Ћднажды он ударил †орку-морЯка, тот хрЯсь
на каменный пол и забухалсЯ в припадке, затылком  об камень. ‘таршина убежал
и в каптерке спрЯталсЯ. Ќарод оторопел. ЉолЯша насел на могучую грудь морЯка
и  кое-как справилсЯ с больным, не  дав разбить ему голову об пол. Џеренесли
захлебывающегосЯ пеной больного на  нары. ЉолЯша внушал бойцам, что припадок
страшен  длЯ  самого контуженного  и ни  длЯ  кого больше, что в роте  таких
больных двое, может  начатьсЯ приступ сразу у  обоих, и что он  тогда станет
делать? Ќадо ему, •ахалину, в этом деле помогать.
     ‘таршине  •удоборову  ЉолЯша   на  всЯкий  случай  заметил,   что-де  у
контуженных есть справка на тот  счет, что, ежели они человека прикончат, их
даже  к  ответственности  за  это  не привлекут. •удоборов  перестал чеплЯть
припадочных, переключилсЯ на  более здоровых, падучей не страдающих  бойцов.
ЉолЯша  •ахалин  из нарЯдов,  почитай, не  вылезал -  этого старшину, как  и
ђастаскуева,  борца  за  исправную  службу, отчего-то  бесило, что  рЯдовой,
занюханныи солдат,  к тому же  хромой, читает книги, хорошо поет и, главное,
пишет  стихи. ‘ наслаждением,  аж бледнеЯ от  страсти, на  всю роту кричал и
этот старшина: "Ђ ну, поет, мети казарму, выносс-си помой-и!"
     ‚  ночь  на девЯтое маЯ, угомонив припадочных,  наказав ребЯтам,  чтоб,
если  начнетсЯ приступ  у больных, подменить его  на  посту,  ЉолЯша •ахалин
заступил на дежурство  у  проходной, с  одной  обоймой патронов,  сунутой  в
магазин винтовки.
     Ќадо  сказать,  что  беспокойство,  волнительное  ожидание долгожданной
вести, охватившее страну, в том числе и  город ђовно, забитый не  доехавшими
до фронта и уже едущими  на „альний ‚осток  войсками, передалось и усталому,
войной  издерганному  и  старшиной  измыленному  бойцу •ахалину.  Ђ тут  еще
танкистов навалило на окраину города, поди-ка, целый  корпус. Ћни переломали
гусеницами танков сады, расположились, не боЯсь демаскировки, вольно, широко
и загулЯли. Ћй, загулЯли!
     ‚от уж времЯ  и час, и второй час ночи - у  танкистов  бал не умолкает:
звучат  баЯны, гармошки,  гремЯт  радиоустановки, визжат девки,  поют парни,
зычно  гаркают чего-то  товарищи командиры. € все  это разом, одновременно -
постовому •ахалину передалось возбуждение от происходЯщего в саду и в округе
всей. € чего особенного?  ’оже человек, сколько и как мог, воевал, было  бы,
так и выпил бы...
     ’ут  на  него с фонарем-фарой набрели пьЯнаЯ банда в количестве четырех
рыл. €нтересуютсЯ ребЯта, в каком городе находЯтсЯ, какой объект перед ними,
нельзЯ  ли  чем  разжитьсЯ  в смысле  спиртного.  ЉолЯша терпеливо объЯснЯл:
находЯтсЯ  они  на “краине,  в городе ђовно, перед ними проходнаЯ конвойного
полка, и, ежели есть здесь у кого спиртное, его потреблЯют втихарЯ.
     - € ты в такой шараге служишь? - удивились танкисты.
     - Ђ  куда ж мне деватьсЯ-то? ђодина каждому  свое  место определЯет. Ќе
сойдешь...
     - ќ-э-эх ты! - сказали танкисты, и один из них заплакал. ‚се они начали
обнимать часового  и  целовать,  оглушаЯ запахом  самогонки,  в  один  голос
наставлЯли, чтоб он позорный пост бросил и шел с ними за выпивкой.
     ЉолЯша с поста  не сошел, но  путь  к самогонке указал самый  короткий.
†ора-морЯк  говорил,  что  пустующую окраину города  заселЯли переселенцы из
ђоссии и  освоение новых земель начали с производства самогонки  и вина, так
как украинские  сады  осенью  по  колено завалены фруктами,  да и сейчас еще
винную прель по городу разносит.
     ѓде-то  уж к утру, когда  небо начало отбеливатьсЯ с востока, танкисты,
держась  друг  за  дружку,  проследовали  в  часть,  но,  заметив  одинокую,
серенькую фигурку часового, прониклись братской жалостью, поднесли ему прЯмо
в  противогазной   немецкой  банке  вонючей  крепкущей   самогонки.  ЉолЯша,
продрогший на  посту,  покинуто и  сиротливо себЯ  чувствующий, выпил  через
край, зажевал  гнилым Яблоком  и посоветовал танкистам идти в  расположение,
спать. Ќо  пока он  пил,  зажевывал Яблоком питье, подавал советы танкистам,
они, прислонивши себЯ  к кирпичной стене  полкового забора, осели  наземь  и
сваренно  заснули.  Ћстаток  ночи  ЉолЯша  занималсЯ   тем,  что  по  одному
перетаскивал через дорогу сраженных танкистов, устраивал  их на ночлег возле
машины и под ЯблонЯми.
     ѓулЯнка  ослабела,  музыка  звучала  лишь  на   машине   с   движком  и
радиоустановкой, которую не выключали, дожидаЯсь великих вестей. ‚друг дверь
машины распахнулась,  Ярко  плеснуло электрическим  светом,  в свете  возник
человек с ракетницей в одной руке, с автоматом в другой.
     - ђебЯта!  Џарни! ’оварищ  генерал! Џобеда! Џобеда-а!  Џобеда,  раствою
мать!.. „а что ж вы. курвы, спите? Џобеда ж! - и пальнул в небо одновременно
из ракетницы и из автомата.
     ЉолЯша  •ахалин,  плача от  счастьЯ и  от самогонки, солидарно со всеми
жахнул  из  винтарЯ.  ‚сю  обойму! € весь  город  застрелЯл. Ќебо  озарилось
ракетами, взрывами! Љакой-то танкист  лупанул из орудиЯ по забору конвойного
полка, дыру в кирпичах пробил.  ЉолЯша хотел побежать и  сказать, чтоб пушку
нанЯли, вверх палили, холостыми. Hо  в это времЯ  начала выбегать в белье из
казармы братва,  из каптерки  выпал в  окошко  паникой  охваченный  старшина
•удоборов: "Ќападение! Ѓендеровцы! ‚ ружье!.."
     ЉолЯша вспомнил,  что †ору-морЯка и ѓришу из ѓрицева непременно приступ
свалит  от  возбуждениЯ,  ринулсЯ в казарму -  помогать  болезным. ’олько он
справилсЯ с  этой  задачей, как  его  тут  же арестовали и увели в помещение
гауптвахты. Ћказалось, не один старшина •удоборов  запаниковал. ‚се полковое
начальство испугалось и за трусость свою, малодушие искало,  кого  наказать.
Џостовой •ахалин без  надобности израсходовал боезапас, к тому же  пьЯн был.
‚от и понес заслуженное наказание.
     - „а  Я  от  радости,  от  радости!..-  пыталсЯ внушить  старшине и его
сподручным  ЉолЯша, но •удоборов, разбивший голову,  изрезавшийсЯ  о стекла,
перевЯзанный,  йодом  расписанный, как индеец  из  джунглей,  рвал и  метал,
грозилсЯ еще и под суд отдать разгильдЯЯ.
     ЏросторнаЯ   гауптвахта,  расположеннаЯ   в  подвале  штабной  казармы,
оказалась  пуста.  ЉолЯша забралсЯ на нары, уткнулсЯ в угол  и долго плакал,
вымываЯ слезами все обиды, какие получил он в родном отечестве за войну, всю
свою незадачливую судьбу оплакиваЯ.
     Љ  нему,  такому  аховому преступнику,  в суматохе  не  приставили даже
охрану.  •удоборов просто закрыл его на амбарный замок и  ушел. Ќи воды,  ни
хлеба, ни завтрака,  ни обеда арестованному  не несли.  ‚ послеобеденное уже
времЯ  раздалсЯ в подвальном коридоре шум, гам, звон железа - это напившийсЯ
в честь победы †орка-морЯк вспомнил о ЉолЯше •ахалине, сбил кирпичом замок и
ворвалсЯ на гауптвахту с компашкой, принесЯ с собой выпивки и закуски.
     Љонвойный  полк  кишмЯ  кишел  доносчиками,  предателЯми,  подлецами, и
кто-то из них донес  старшине •удоборову о том,  что творитсЯ на гауптвахте.
‘таршина с  криками и угрозами ворвалсЯ  в подвал. †орка-морЯк  сгреб его за
грудки, придавил  к стене и велел всем выйти вон. Љогда  веселЯщаЯсЯ публика
покинула помещение гауптвахты,  †ора-морЯк бросил тщедушное тело  начальника
на доски нар. "’олько пикни у менЯ!" - погрозил он старшине пальцем и закрыл
гауптвахту его же замком.
     ѓород  взбудоражило.  ѓремела всюду  музыка,  везде  плЯсали, с  кем-то
обнимались, пели, прыгали, смеЯлись, ликовали  военные. †орка-морЯк деваху у
переселенцев подцепил. ЉолЯша •ахалин свою содетдомовку встретил. ‚ таком-то
содоме  взЯл  и  встретил.  ‘овсем  нечаЯнно.  €  кого  встретил-то?  ’уську
’араканову! € где? ‚ ђовно. Ќа другом,  можно сказать, конце земли, точнее -
полушариЯ.  ‡начит,  он  воды захотел, газировки.  ЏристроилсЯ  в очередь  к
голубой тележке с бачком  и колбами.  ‚ одной колбе красный сироп,  в другой
желтый, Яблочный. Ћбъектом этим управлЯла уже тучнаЯ женщина, может, деваха.
—ерные   жесткие  волосьЯ   у  нее  в  разные  стороны  торчали,  нос  такой
симпатичный, будто у игрушечного поросенка,  с пЯтачком, и дырки кругленькие
в  носу.  Ќу вот хоть расстрелЯй ЉолЯшу  - мерещитсЯ что-то знакомое  ему  в
продавщице газировки, и все тут.  Ќаливает  продавщица в  стакан газировки и
говорит усмешливо:
     - Ќу,  чего  солдатик уставилсЯ?  ‘воих не узнаешь?  -  и тут же мокрый
стакан  уронила: - Ћ-ой, ЉолЯша! Ћ-о-ой!..- и рухнула на своего содетдомовца
большим, мокрым фартуком прикрытым телом.
     ’орговлю  ’уська  прекратила,  тележку  куда-то свезла  и  всю компанию
ЉолЯшиных друзей увела с собой.
     †ила  ’уська с мужем  и  полуторагодовалым парнем Њишкой в одном из тех
самых  окраинных домов,  из  которых  были  выселены и  увезены  на  “рал, в
Љазахстан и в ‘ибирь их хозЯева. Њуж ’уськи, мертвецки пьЯный, спал в старой
гимнастерке с медалЯми и орденом на кровати. ЋдеЯло, брошенное сверху, круто
опадало на храпЯщем обрубке.
     - ‘пит красавец мой,- вздохнула ’уська,- и горЯ не ведает. Ѓез ног он у
менЯ, в  госпитале  сошлись. ’ам  и  сына  сотворили.  џ  при  госпитале  по
мобилизации  прачкой  работала.  Џришла  пора  рожать  ехать,  а  куда?  ’ут
агитировать начали - осваивать новые районы. Ђ они, новые-то, старее  старых
оказались...
     ’уська  позвала за  собой  ЉолЯшу на  двор  и  там,  собираЯ  картошку,
рассыпанную  по полу сараЯ, где еще остались три курицы да петух - остальную
всю живность  переселенцы приели,-  ’уська  указала на сложенный, точнее,  в
угол  сараЯ сбросанный  хворост из сада, сказала, чтоб  ЉолЯша набрал  дров,
продолжаЯ повествование о  своей тревожной и невеселой жизни. Њуж ее, ѓурьЯн
”еодосьевич, из  хорошей в общем-то,  крепкой семьи, но семьЯ та рассеЯлась,
деревнЯ под ЃрЯнском сгорела всЯ, и они вот клюнули на подачку, как и другие
русские люди,  кто от  бызысходности,  кто от жажды пожить  на  дармовщинку.
ѓурьЯн спервоначалу сапожничал, но чужаЯ сторона,  да и изба чужаЯ не греют,
и он принЯлсЯ гретьсЯ зельем. Џриехали  осенью  -  фруктами землЯ  завалена,
зерно в амбарах, добро в кладовках, овощи в подвалах  - все длЯ жизни трудом
добыто, на зимовку приготовлено. Џервое, с  чего начали переселенцы жить,- с
самогонки,  с  закладки   фруктов  на   вино  из  падалицы.  ѓурьЯн   совсем
разбаловалсЯ, работать  перестал,  зачастили  к  нему делЯги  из доблестного
конвойного полка, тащат манатки, золотишко, серебрЯную утварь - выселЯли они
раньше деревнЯми, теперь целые районы гонЯт. ѓрузЯт да увозЯт. Џрежде давали
людЯм собратьсЯ, хоть чего-то  необходимое взЯть  с  собой. Ќыне дают час на
сборы  и,  как  скот,  табуном на  станцию. Ќо  многие мужики разбежались по
лесам, нападают  на военных, вырезают  переселенцев. €  ѓурьЯну  уже записка
была: коли не уедет, зарежут его вместе со всей семьей.
     -  Ђ   Я   вдругорЯдь  беременна,   а   первенец   еще   мал,   муженек
запиваетсЯ-заливаетсЯ,  местные  на  нас волками смотрЯт. € правильно.  —его
Явились-то? —его на чужое добро обзарились?
     “же и дров  набрали, и ’уська в  дырЯвый детский горшок Яиц насобирала.
ЏомогавшаЯ по дому украинка ѓапка с цыганскими ухватками кликала ’уську.
     -  „а  сейчас Я,  сейчас.  „ай  поговорить  с  человеком!  -  досадливо
отмахивалась ’уська и, отведЯ глаза, молвила самое главное: чтобы ЉолЯша при
первой же возможности рвал из своей части,  пока его не повЯзали  по рукам и
ногам, пока в конвое не побывал.- Ћни ведь, ваши-то воЯки, чего не доберут в
деревне,  у селЯн, после отрЯдами вооруженными  туда  ездЯт  и  тащат  добро
всЯкое,  конвойные  же  в  дороге  гонимых людей  шерудЯт,  последнее у  них
отнимают. ’ут настоЯщаЯ  война идет, клеймЯт  Ѓендеру и его сподвижников, но
сами  же  зло здесь породили, в страхе  живут,  и  мы тут страху  набрались.
“езжай, убегай, ЉолЯша,  уезжай как можно живее, пока в конвой не назначили,
не испоганилсЯ пока... „а иду  Я, иду!  Ћни ведь,-  уже  на  ходу  закончила
торопливо ’уська,- если в  пути не будешь  по-ихнему  поступать  -  в пай не
войдешь, под колеса поезда бросЯт.
     Љрепко солдатики  посидели  в гостЯх.  Њуж ’уськи, ѓурьЯн  ”еодосьевич,
готовЯсь к  будущей мирной  жизни, на баЯне играть обучилсЯ  -  оказываетсЯ,
специальный кружок длЯ инвалидов при госпитале существовал, вот как родина о
своих  болезных  сыновьЯх  заботилась:  музыке  обучала,  к  хлебному  месту
определила.
     Ђх, как  они  пели под баЯн,  как пели! €  плЯсали!.. ’уська, платочком
махаЯ,  в  отчаЯнии  била  дробь,  ободрЯЯ  мужа,  выкрикивала  в  госпитале
выученное: "Ћх,  мать,  моЯ  мать, разреши  ѓурьЯну  дать.  ѓурьЯн  безногий
человек и не видал ее вове-ек!"
     ѓде та мать ’уськина? ‚ какой мерзлоте  покоитсЯ? ’уська  и не  помнила
ее.  Ћна детдом  помнила,  помнила,  как ЉолЯша  сказки сказывал  и,  лепЯсь
мокрыми губами в его лицо, брызгала слезами:
     - Ѓратик ты  мой, братик! ЉолЯша  ты мой,  ЉолЯша!  Људа ты  задевалсЯ?
‚езде  тебЯ искала. ’ебЯ искала, ѓурьЯна нашла... "ќх ты,  ѓурьЯн! ѓу-у-лЯй,
ѓурьЯн,  да ложись  в  бурьЯн, как домой придешь,  в  бурьЯне менЯ найдешь!"
Ѓрошу  Я его,  брошу,  окаЯнного. Ќе хватат моего сердца всех-то жалеть,  не
хвата-а-ат.
     ЏроснулсЯ ЉолЯша •ахалин за печкой, на теплой лежанке, в обнимку с  той
самой  молодухой  ѓапкой.  Ћна  насадила   ему  синЯков  на  шею  страстными
поцелуЯми,  губы  искусала  так, что  скрыть  улики не  удалось,  и  его  за
самоволку, за  моральное  разложение снова отправили на  губу.  ‡накомаЯ  со
многими солдатами конвойного полка, дважды  туда проникала  ѓапка, приносила
сала, картошек и  цибули, сулилась как-нибудь и  самогону принести, подпоить
постового и добровольно остатьсЯ на губе.
     Ќо  однажды  четырем разгильдЯЯм, прозЯбающим на гауптвахте, возвратили
поЯса, обмотки, выдали оружие и  под  командой капитана  …рмолаева, имеющего
два рЯда орденов и  много дыр  на  теле, добивающего  срок до демобилизации,
отправили  за  картошкой в село, дорогу в которое  капитан  знал, потому как
состоЯл  при  отделе  снабжениЯ полка, и  полк  тот съедал за сутки не менее
кузова картошки, много пшена, кукурузы, комбижиру  и всЯкого прочего  добра.
‘ловом,  как  выразилсЯ  капитан …рмолаев, Явно  недолюбливающий  полк и его
обитателей,- жрут, срут, крохоборничают. Ћн внимательнейшим образом  оглЯдел
вверенную ему четверку, убедилсЯ, что все они бывшие фронтовики.
     - Џо конЯм, орлы! - сказал и  полез в  кабину, добавив, что могут  их и
обстрелЯть  в  пути,  так  что лучше  лечь  в  кузове  на солому,  башки  не
высовывать, на двор не проситьсЯ - остановки нежелательны.
     офер машины, расплывшийсЯ от харча, Явно не казенного, ныл:
     - ЋпЯть Я! ЋпЯть Я! Ќекого акромЯ менЯ  нарЯдить, некого? ‚ этаку даль,
на вечер глЯдЯ... ђайон-от самый опасный...
     Љапитан  рыкнул  на шофера, лЯзгнул дверцей, и скоро они уже  пылили по
украинским просторам, меж  осенью полуубранных, потемневших полей  пшеницы и
рассыпанного,  что   горелый  лес,   будыльЯми  торчащего,   накрест  палого
подсолнуха.  Љукурузные  полЯ,  обнажив  гниющие  початки,  шелестЯ,  сорили
драными  лохмотами.  Џтицы  всЯкой  тут  паслось -  тучи,  иные  вороны  так
обожрались, что и взлететь не могли, лишь отбегали с дороги, махаЯ крыльЯми.
     Џриказом  капитана  -  лежать  и  не  дрыгатьсЯ  -   солдаты,  недавние
фронтовики, пренебрегли - экие страхи после  фронта-то! ЋбстрелЯют! Ќу и они
в ответ дунут из автоматов, новеньких, свежесмазанных, с полными дисками. „а
еще у ханыги того - шофера - "дегтЯрь" есть в запасе. Џопробуй, тронь.
     Ќазвание села, в которое они устремлЯлись, врубилось в памЯти  навсегда
- Џодкобылинцы. ‘ело стоЯло хорошо,  лицом  к полЯм, дворовыми постройками к
лесу.  Џо  селу, разделЯЯ его на две  части, текла, перехваченнаЯ плотинкой,
леснаЯ степеннаЯ речка,  вычесываЯ зубцами каменьев из леса к домам и в полЯ
спутанные кустарники, порскнувшие серьгами, и крылато раскрывающеесЯ листвой
чернолесье,  вербач, краснотал. Џлакучие ивы, там и сЯм нежно засветившиесЯ,
мочили  гибкие  космы  в  прудках,  гоготала  многоголосо   плавучаЯ  птица,
насорившаЯ  всюду  столь много  белого пера,  что туманцем  зелени  покрытые
берега  прудков,  узко  от  них   поднимающиесЯ  переулки,  были  словно  бы
припорошены снегом.
     „ома под черепицей и "пид блЯхой", строенные основательно, сплошь почти
на  каменном фундаменте, окружали собою упористо стоЯщую церковь и кирпичный
многоэтажный дом, должно быть школу. „воровые постройки - из толстых, во всю
длину рубленных бревен, крытые то тростником, то соломою, круто  взмывали  в
небо. ‘ами дворы вымощены плахой или каменными плитами, не огороженные сады,
сомкнувшиесЯ  меж  собой, подступали к  хорошо сохраненному сосновому бору с
подбоем  ельника, местами, как  бы  нечаЯнно,  Яблоньки  забредали в него  и
зацветали  в  затени припоздало,  торопЯсь,  однако, союзно  с родным  садом
покрасоватьсЯ, опасть цветом и успокоитьсЯ завЯзью плодов.
     ЉолЯша  еще  и  еще плевалсЯ, вспоминаЯ самую  брехливую на всем  свете
пропаганду  о  том,  как в  нищете  погибали,  обобранные  панами, никем  не
призретые украинцы и белорусы. Ѓольше всего, помнитсЯ, поразила детдомовских
ребЯт  спичка, которую  угнетенные, ограбленные народы вынуждены раскалывать
на четыре  части, чтобы хоть как-то разводить и  поддерживать огонь в печах.
ђебЯта  пробовали раскалывать  спички на четыре  части, но  даже  английские
спички  кололись  всего лишь  на две части, советские же,  из города Љирова,
вовсе ломались.  Ѓедные, бедные народы западных областей “краины. Љак  же вы
ликовали,  шапки  мохнатые в  воздух  подбрасывали, когда вас  освободили  и
подсоединили к  сиЯющей  от счастьЯ советской стране, где чернаЯ тарелка  на
промерзлой детдомовской стене, над  всеми  переселенческими бараками  каждое
утро задорными голосами извещала: "Ќа  свете есть страна такаЯ,  где  нет ни
рабства,  ни  оков,  над  ней,   весь   мир  лучами   озарЯЯ,  горит  звезда
большевиков".
     Џервые колебаниЯ в  сердце ЉолЯши произошли,  как только углубилсЯ он с
войском  на  “краину, в  земли ее, воистину тучные и родовитые. Ќа ‘умщине в
беленых  хатах  землЯной пол,  скамьЯ,  прилепленнаЯ  к  стене,  голый стол,
скринЯ, стало  быть, Ящик пузатый, иконка или портрет вождЯ в переднем углу,
увенчанный холщовым, древним  рушничком, и непременнаЯ всюду меднаЯ кварта -
половина медной артиллерийской гильзы с запаЯнной дыркой пистона на дне  и с
припаЯнной железной  ручкой, часто из  черной проволоки. ‡а  хатой захудалый
садочек,  кем-то обглоданный, два-три глинЯных  глечика на  сгнивших  палках
тына да кринка  с отбитым  краем. €  забитость, страшнаЯ забитость  нуждой и
страхом  униженных  людей,  чисто  и виновато  улыбающихсЯ.  „вести - триста
километров прошли - все то же,  все  то же. Џокраше  и побогаче  сделалось в
гоголевских  местах  -  Ћпишне,  Љатильве,  Њиргороде,  затем  снова  беднаЯ
опрЯтность и приниженность. Ќо местами  и опрЯтность уступала заброшенности,
сиротству,  какому-то беспросветному  опущению  земли  и  душ человеческих -
махнули рукой на себЯ украинцы, грабленные  и  битые советами,  окончательно
ограбленные и почти добитые оккупантами.
     Ќо ближе к границе пошли земли ухоженней, люди и  селЯне бодрей,  вдоль
старой границы и богатенькие даже. "Ђгитпункт!" - вспомнил  анекдот  ЉолЯша.
ќто значит, когда €ван - ударник труда на небо попал, ему за одними воротами
показали  накрытые  столы,  с  вином,  с  закусью,  плЯшущих   голых  девок,
изнемогающих в истоме, музыка, цветы. “ других же ворот сплошь часовые да во
всю стену надпись: "ЏредъЯви документы!" „урак,  что ли, €ван-то,  не видит,
что ли, где лучше. ‚ыбрал, конечно, то помещение, то место, где бабы и вино.
Ќо только вошел туда - его цап-царап и под темные своды уволокли да голым-то
задом на раскаленную сковороду. €ван орет: "€ здесь об...ка!" Ђ ему вежливо:
"’о был агитпункт".
     ‚  Џодкобылинцы  они  въехали  еще  засветло и  устремились к правлению
колхоза,  но  в  глухом переулке, высоко  выложенном  обомшелым  каменьем  и
поверху  поросшем  терновником,  стоЯла  женщина,   раскинув  руки.   Њашина
остановилась. †енщина бросилась к капитану, панически выдыхиваЯ:
     - “езжайте! Ќемедленно уезжайте! ’ам,- показывала она за село, в сады,-
там  живьем сожгли подполковника с сержантом. ‘амостийщики  напились и спЯт,
но вечером пойдут по селу - резать и убивать активистов.  џ ухожу, сейчас же
ухожу.  џ   учительница  здешнЯЯ,-  догадалась   она   поЯснить   на  ходу.-
Џодполковник  ездил  ко  мне,  мы  собирались  поженитьсЯ...  Њожет,  вы  их
похороните, а?..
     †енщина  выглЯдела  полубезумной,  старой, может,  из-за  черной  шали,
накинутой  на голову, на самом же деле ей было чуть  за  двадцать, но ЯркаЯ,
вроде бы  чужаЯ седина прочеркнула надо лбом  ее каштановые волосы. Џриказав
шоферу  тихо и медленно следовать  за ним,  капитан …рмолаев  с пистолетом в
руке  шел за учительницей. Ћна, словно бы по горЯчему-горЯчему ступаЯ, мелко
перебирала ногами: "‘корее! ‘корее!"
     -  Џеребьют  же  нас,  перебью-у-ут!  -  скулил  шофер, высунувшись  из
кабины.- “езжать надо, уезжа-а-ать!..
     Џодполковника   и   его  ординарца  прихватили  проволокой   к  бамперу
"виллиса", выпустили из бака бензин  и бросили спичку.  Џод осевшей на диски
машиной еще курилась землЯ, обгорелые до  головешек, скрюченные огнем,  люди
скалились белыми  зубами в какой-то дурашливой  и  одновременно  сатанинской
усмешке.
     ѓоловешки-людей  забросили  в  кузов  и  по дороге, идущей вдоль  леса,
рванули  из  села Џодкобылинцы. Ќе попадись на их пути еще  одна  вскипевшаЯ
речка, так бы под укрытием леса и ушли или дождались ночи.
     Ќо пришлось  искать мостик. Љак только  из  полей и  кустарников машина
выскочила на  бугорок,  к  виднеющемусЯ  в  ложбине  мостику, сложенному  из
разъезженных, щепьем сорЯщих бревешек, от полуразваленной среди  полЯ скирды
соломы ударил пулемет.
     ‘олдаты сыпанулись из кузова.  Љапитан  …рмолаев  с шофером  залегли по
другую  сторону  машины, за  колесо.  Џулемет  больше  не  стрелЯл.  ‘олдаты
поЯснили: бендеровец боитсЯ, дымок из пулемета  виден, да и скирда заметна -
теперь он будет ждать, когда из села к нему на подмогу приедут  или прибегут
браты.
     -  ‘час,  ребЯта, главное  в  ложбинку, к мостику  спуститьсЯ, главное,
машину  не дать поджечь, там мы этого  стрелка  заткнем, за-аткне-о-о-ом...-
спокойно, деловито сказал капитан: - Џо местам! Ћружие к бою.
     Ќо как  только  солдаты высунулись, от  скирды снова ударил пулемет. Ќа
этот раз угодил по кузову машины, вышиб щепки.
     - Ќич-чего-о, орлы, ничего-о, бывало хужее. Ђ ну-ка, ты, герой, пулемет
из кабины сюда, ко мне.
     €  тут  обнаружилось,  что  шофер,  герой  этот  из  конвойного  полка,
пребывает в  невменЯемом состоЯнии. Ћн рыл ногтЯми землю  за колесом машины,
вышлепываЯ мокрыми, грЯзными губами: "‘-споди сусе, с-споди сусе!.."
     Љапитан …рмолаев глубоко втЯнул ноздрЯми воздух и потрЯсенно произнес:
     - „а он же обосралсЯ! -  словно не верЯ себе,  еще раз втЯнул  воздух и
совсем сраженно  молвил.-  ‚  самом  деле! Ђ-ах, ты, с-сука! Ђх  ты, тыловаЯ
крыса! - взревел капитан  …рмолаев и принЯлсЯ долбить пистолетом паникера по
башке, и  забил бы он  его до смерти, солдаты не дали.-  ‘час  же, счас же в
кабину, гад! ‘час же!
     офер  не  понимал  командира,   смотрел  глазами,   какие  бывают  при
столбнЯке, не  слышал,  не  вопринимал слов, кровь текла по  лбу, по  вискам
шофера, но он ни боли, ни крови не чуЯл.
     - ђ-ребЯ-а-ата!  - простонал капитан,- мы  же пропадем,  если  машину в
ложок не спустим. Џропаде-о-ом! џ тЯ, мразь, добью!..
     - Љапитан, капитан! - очурал капитана ЉолЯша •ахалин, перехватываЯ руку
с пистолетом.- „авайте Я попробую.
     - ’ы, ты можешь?! - воззрилсЯ на него капитан …рмолаев.-  ’ы, ты...- он
не мог ни чувств своих, ни мыслей  выразить, да и соображал от испепелЯющего
его гнева худо.
     - ’ело довезу, за душу не ручаюсь.
     ЉолЯша  приказал  сотоварищам двигатьсЯ  за  укрытием  машины,  сам  же
ползком  забралсЯ  в кабину,  лежа на спине, снЯл с крючка и выбросил воЯкам
пулемет, сказав,  что,  когда  "схватит  мотор",  шуранули чтоб  очередью  в
скирду.
     - џ сам! џ сам! џ был пулеметчиком,- торопливо откликнулсЯ капитан.
     Њотор, как в Ѓердичеве, на кожкомбинате. завелсЯ  от стартера с первого
же  прикосновениЯ.  ЉолЯша  отжал  педаль  сцеплениЯ и  попробовал  включить
скорость.  €,  слава  Ѓогу,  сразу  же попал  в  канавку второй  скорости  и
деликатнейше,  осторожней  осторожного, чтоб  не  заглохло,  начал  опускать
педаль и со счастьем в сердце, какого не  знавать ему больше,  почувствовал,
что  машина сдвинулась с места, набираЯ разбег,  пошла под уклон. Њостик был
горбат, ЉолЯша, боЯсь промазать, вырулил машину  на середину его. Ќа мостике
машина заглохла, укрощенно сползла назад и замерла.
     Љапитан, волоча в одной руке сочащийсЯ дымом  из рожка  пулемет, другой
волок и пинал извоженного в крови и в грЯзи шофера.
     - ‚се, что Я мог, совершил. ‚ гору мне уже не выехать,- сказал ЉолЯша,-
класс  не  тот.  „альше ехать ему,-  кивнул  он  на  шофера,-  распорЯжайсЯ,
командир.
     - Џрежде всего надо занЯтьсЯ пулеметом. џ не подавил его. Ћн нас отсюда
не  выпустит. —то "дегтЯрь" против  фрицевского эмка?  ’ам пЯтьсот патронов,
тут сорок восемь.  ‡начит, так, солдат. Ќиколаем, вроде бы,  тебЯ  зовут? ’ы
эту  падлу  перевЯжи и  вели ему из  штанов  вытрЯхнуть. ’ы, солдат,  умеешь
управлЯтьсЯ с этой  штукой? - трЯхнул он "„егтЯревым".- ‡начит, на высотку с
пулеметом  и диском,  с последним диском. Ћ-о,  мордовороты! Ћ-о, твари! Љак
они в тылу-то разбаловались - два диска к пулемету. Џали экономно. Ћтвлекай.
Њы  вдвоем  в  обход.  ‘удЯ по стрельбе, в скирде  сидит  зеленый или пьЯный
самостийщик, помощь к нему не торопитсЯ...
     ‚оЯка в скирде и в самом деле оказалсЯ неопытным.
     - ‘овсем парнишка,- мрачно буркнул возвратившийсЯ капитан, забрасываЯ в
кузов машины немецкий пулемет.- Ћтцы - тоже молодцы: напились и по хохлушкам
разбрелись, мокрогубого хлюпика в дозор...
     Њашина не  заводилась. Љапитан …рмолаев сказал  шоферу, что добьет его,
бздуна, приставил пистолет к замотанной белой  трЯпкой голове шофера. Њашина
тут же завелась.
     ‚ свЯзи с  этим  ЉолЯша вспомнил,  что во  времЯ боевых  действий в  их
бригаде не было случаЯ, чтоб мотор у кого забарахлил, зажигание прерывалось,
горючее засорЯлось,- как швейцарские часы,  работали не только  иностранные,
но  и отечественные машины, ко  многим  "‡€‘ам"  и "газушкам" шофера  своими
силами  прикрепили  вторую  ось, аккумулЯторы где-то  усиленные  добывали  и
подсоединЯли,  чтоб  отечественнаЯ машина заводилась,  как иностраннаЯ, и не
отставала  от колонны, особенно в период драпа. ‘лучалось выдергивать орудиЯ
из-под огнЯ, шпарить во всю мощь под бомбежками и при безвыходном  положении
врубать свет во все фары, случалось, и стрелЯли немцы по свету-то, разбивали
фары,  подбивали и зажигали машины, убивали  водителей.  ‚ойна.  ’ут уж  кто
кого. € всегда со смехом,  качаЯ  головой:  "‚о, дураки были!" -  вспоминала
шофернЯ,  как ехала, трюхала бригада, да и всЯ дивизиЯ из Љалуги на Ћку. Џро
лихого водителЯ  ЉолЯшу •ахалина  сочинены были целые былины и легенды,  так
что,  когда случалось герою слышать всю быль  и  небыль  о  себе, он,  и сам
большой  вральман  и выдумщик, от  души смеЯлсЯ вместе с народом,  да  еще и
добавлЯл  юмору  в  рассказ, потешаЯ народ, пел под  гармошку  достопамЯтные
детдомовские свои сочинениЯ: "‚от  мчитсЯ тройка, оди-ин ло-о-о-ошадь, не по
дор-роге, по столбам, а колоко-о-о-ольчик оторвалсЯ - звени дуга, как хочешь
сам..."
     ‚стали  на колени  вдоль бортов,  взвели  оружие. Љапитан …рмолаев тоже
залез в  кузов, положив на борт  трофейный пулемет,  опустил  на солому  две
гранаты, добытые у скирды.
     - ‚онь  от  этой  гниды невозможнаЯ! ‚о-о, герой!  ‚о-о, тварь!.. ’рупы
нечем прикрыть? •оть соломой прикиньте...
     офер все  еще  был не в  себе.  Њашина шла, вилЯЯ, чуть не свалилась с
мостика.
     - „обью Я тебЯ, добью засранца! - стучал пистолетом кабину капитан.
     ЏонЯв, наконец, что гибельное  село Џодкобылинцы  сталось позади, что в
городе ему  спасенье, шофер  погнал машину,  не  щадЯ ни  живых, ни мертвых.
Џрошмыгнули полЯ,  перелески, пригородные сады, в  город  ворвались, на всех
парах  влетели  в ворота  конвойного полка, и  машина замерла в  изнеможении
среди   двора.   ‚  кузове,  тошновато-сладко   припахиваЯ  горелым   мЯсом,
разбросанно валЯлись в  сбитой соломе трупы, у которых от трЯски и подбросов
на ухабах  да в рытвинах  поотламывались черные руки, pаскрошились пальцы на
ногах.
     - Ќу, что ж,- уже спокойно, почти задумчиво произнес капитан …рмолаев.-
пойду  докладыватьсЯ...  Џодполковник-то  ведь  был  начальником штаба этого
достославного полка.  Ћн  и надыбал подвалы с картошкой  в  Џодкобылинцах...
€дите  в  казармы.  Џомойтесь. Џоспите,  если сможете. Џока,- и  каждом