ды,  но  горло у  нее
пролетарское и скоро восстановитсЯ,  тогда она во всю мощь, как велит роднаЯ
партиЯ, будет обличать и проклинать врагов социализма и коммунизма.
     Џодошла,  подкатила   весна   тридцать   первого  года,   перваЯ  весна
коллективного  хозЯйствованиЯ, когда надлежало показать "трудовой ентузиазм"
на  деле,  а не на слове.  ‡а  зиму  много чего было порушено, пропито, пала
большаЯ   часть   обобществленного  скота,   растасканы   семена,   бесхозно
поморожены, погноены и стравлены скоту овощи -- вечнаЯ и главнаЯ опора жизни
нашего деревенского населениЯ.
     Љонечно  же,  во всем  виноваты оказались они, враги, которых,  правда,
заметно поубавилось. ‡а зиму, поразобрав  избы, умыкнулись  наиболее крепкие
семьи,  уже не надеющиесЯ  на справедливость  властей, на  законное  решение
вопроса   с  обложением,  с   коллективизацией.  „а  и   какаЯ   может  быть
справедливость от  непросыхающего одичавшего Ѓолтухина с его шайкой? Ђ таких
болтухиных, как опЯть же глаголила моЯ боеваЯ бабушка, было "до Њосквы раком
не переставить".
     €з  той  поры на дно  памЯти тЯжким  балластом огрузло многое.  „етскаЯ
памЯть,  конечно  же,  колодец,  и  колодец  со  светлой  водой,  в  которой
отражаетсЯ  не только  небо,  не  только все  самое Яркое, но  прежде  всего
поразившее воображение.
     Ђ и было чему сотрЯсти воображение!
     Џраздники в годы коллективизации были особенно какие-то  пьЯные, дикие,
с драками,  с  резней, с бегством  по улицам, стрельбой,  хрипением, треском
ломаемых жердей, звоном стекол, криками, плачем.
     ‚  Џасху или в  Џервомай после раннего ледохода метет народ по  берегу,
несет толпою малого и старого,  все чего-то орут, на  реку показывают. € вот
из-за Њайского мыса, от займища среди кипЯщего ледЯного крошева, суетЯщихсЯ,
друг  друга обгонЯющих, друг  друга толкающих, крушащих,  скрежещущих  льдин
выносит  льдину  белую,  широкую, что  пашеннаЯ  полоса. Ќа  льдине  сани  с
привЯзанным к головке  конем, конь спокойнешенько сено ест, на санЯх,  кинув
ногу  на ногу, мужик лежит и  табак  курит, вокруг саней и  хозЯина спокойно
живет почти весь двор  -- собака, да еще и две  (одна  собака сидит  зевает,
втораЯ, рыжаЯ, все бегает, бегает по краю льдины), на головке саней  как  на
насесте куры сидЯт,  иные  чего-то  в  санЯх же поклевывают,  цветочек там в
горшке,  фикус вроде бы,  чугунки,  ведра,  кринки, ухваты;  коровенки  же с
теленком, поросЯт, но, главное, бабы и детей нету.
     Џо  всем правилам здешней природы  льдину эту должно  было  сразу же от
мыса попереть  стремниной в реку, на простор, и  ладно затрет ее там, а если
вынесет к Љараульному быку? …нисей эту льдину  как  окурок выплюнет, сунет в
каменную  пасть  унырка, тот хрусткой каменной пастью  схрумкает,  раздавит,
искрошит...
     Ќо  все  тогда  шло нарастатур  с  природой,  с  Ѓоговыми  правилами  и
велениЯми.   ‹ьдину  притормозило  на  ходу,  повертело,  пощупало,  малость
пообкусало, закружило, закружило -- да и вытолкнуло со  стремнины в затишье,
понесло к овсЯнскому берегу.
     Ќарод заахал, закрестилсЯ,  катитсЯ толпа  по берегу,  кто  визжит, кто
хохочет, кто советы мужику подает, кто велит в колокола  ударить, забыв, что
они  снЯты  и побиты, кто-то  икону принес,  бегает  с ней по  берегу,  реку
закрещивает,  силы небесные  призывает. Њужик же,  лежавший в санЯх нога  на
ногу,  с  лагухой  в  головах,  покосилсЯ  на  приближающийсЯ  берег, нехотЯ
поднЯлсЯ,  подтЯнул  штаны,  прЯмо из лагухи,  обливаЯ заросшее  лицо, попил
браги иль  пива, бережно определил посудину в головки саней, утерсЯ  и начал
выступать.  ѓрохотал,  неистовствовал тот  самый  страшный  ледоход, который
случалсЯ по малой воде, по матерому льду, сорванному волной хакаса -- ранней
южной весны, -- а с реки доносило патриотические слова: "Ќарод...  смычка...
как один... прозренье революционно... ход... вперед... пощады нету...".
     -- ‚перед, токо  вперед! --  как ‹енин, выкинув  руку, показывал  мужик
вниз по  течению, а  там, ниже-то  села,  на  слизневской  косе,  затор, лед
ломает, громоздит горою.
     Ќароду,  вою, крику все прибавлЯлось и  прибавлЯлось,  но помочь мужику
никто и ничем не мог. Ќикто, кроме  Ѓога. Ћн следил, видать, за льдиной и за
мужиком, подсунул льдину к берегу, тут в нее сразу десЯтки багров всадились,
мужики и парнишки на льдину посигали, сани,  лошадь, мужика  волокут. Ќо еще
раньше, пока еще льдина не сунулась в берег, кроша окрайки и трескаЯсь вдоль
и  поперек, спрыгнула с нее рыжаЯ, почти краснаЯ собака, доплыла до берега и
хватила к лесу.
     -- ‚олк! •акасский волк! --  шатнулась в ужасе толпа.  Џес же домашний,
лопоухий, мирно сосуществовавший рЯдом с диким зверем на льдине, прошел, лап
не замочив, и начал  крутить облезлым  хвостом, знакомитьсЯ  с  народом. ’ем
временем, не выдержав напрЯженного момента,  поднЯлись на крыло и, кудахтаЯ,
полетели на берег курицы, одна из них, дернув отвислым задом, выронила Яйцо,
и народ снова заахал и закрестилсЯ: "Ќе к добру это! Ќе к добру!". Џод  шум,
крик, аханье, оханье свели мужика и лошадь на берег, даже сани с рухлЯдишкой
за оглобли стащили. ‘ойдЯ на сушу с  совсем искрошившейсЯ, в лоскутьЯ  белые
изорвавшейсЯ льдины, мужик как ни в чем не бывало продолжал пьЯную речь:
     -- ЏролетарьЯт в смычке с коммунистами даст невиданный лизурьтат...
     --  ’ошно мне, тошнехонько, --  взвыли  бабы. -- ЏовернулсЯ мужик умом!
†ана-то, дети-то твои где?
     -- „вижение, токо передово движение и мыслЯ передова...
     Њужики уже добрались  до  лагухи, в ней еще много было питьЯ, лакали из
посудины, в ковши и кринки наливали, пили сами и мужика не забывали. Ћн тут,
на берегу, и свалилсЯ  на клок сена, брошенного из саней, сверху его накрыли
лоскутным, в  середке пропревшим одеЯлом.  Џотом конЯ запрЯгли в сани, и  по
грЯзи он уволок воз с худобой в сельсоветский двор.
     Љ этой  поре долетела уже до ЋвсЯнки весть  -- да,  смыло  со льда  под
Ћшаровым семью и избенку разобранную и приготовленную  к бегству, но избенка
-- Ѓог с ней, дело наживное, но вот женщина, дети, корова...
     -- Ђ может, оно к  лучшему. Њожет, избавил  ѓосподь от мук и от горЯ ту
бабу горемычную, тех детей...
     Љонечно же, этот злобный  контрреволюционный разговор вели выгнанные из
своих домов, назначенные к выселению из села кулацкие элементы.
     Џосле   ледохода  начали  стремительно  разбегатьсЯ  и  наши  мужики  и
подкулачники. Љто как, кто на чем, кто с чем -- чаще всего за одну ночь наши
боевые  мужики разбирали дома,  амбары, стайки,  вЯзали  плоты,  сколачивать
боЯлись: ЯвЯтсЯ на стук "эти", освободители-то. Љ восходу солнца  плоты  уже
были у  речки ѓремЯчей, выше городского железнодорожного моста.  Ћттуда  они
свозились  за Љачу или  в Џокровку  и  сикось-накось,  без  всЯкого плана  и
разрешениЯ располагались на  горе и под горою.  ‘коро  не  осталось за Љачей
места, начали вдалбливатьсЯ и в сам Љрасный Яр.
     Љогда власти  хватились, за  речкой  уже  оказалось целое  поселение  с
кривою  глинисто-красной  улицей,  которую  новые  моралисты  нарекли именем
великого   философа  ‹ассалЯ,  спутав   его  с   революционером  мадьЯрского
происхождениЯ или  со  здешним героем-партизаном.  Ѓеженцы  не  выговаривали
закордонного  имени  и называли улицу  --  ‚ассалЯ,  так и на конвертах и на
посылках  писали. Ќыне эта  улица именуетсЯ  ЃрЯнской,  там развернули  свое
хозЯйство красноЯрскаЯ линейнаЯ милициЯ, городской базар, кожно-венерический
диспансер, еще какие-то конторы  и  конторишки. „омов крестьЯн, бежавших  из
сел, прижулькнутых  к  горе,  почти не осталось,  да  и сама ЉраснаЯ гора от
зимних испарений  с  …нисеЯ  и  Љачи  и  всЯких  других  городских  помойных
выделений начала  покрыватьсЯ Ядовитой  зеленью  иль  сине-зеленой плесенью,
смахивающей на купорос...
     ‚торое выселение из домов в ЋвсЯнке было совсем тЯжелым, случилась даже
трагедиЯ  на этот раз. џ  уже в одной из глав  писал, как  глухонемой Љирила
платоновский, заступаЯсь  за мать, зарубил  городского  уполномоченного. ‚се
остальные мужики наши, такие боевые  в  драках, неистовые  при лупцовке  баб
своих, лошадей и  всЯкой  другой беззащитной скотины,  при крушении стекол в
собственном  доме, при стрельбе по  маралу, забывшемусЯ в любовном гоне и на
солонцах, по  зайцу, по птице в тайге, слинЯли, как ныне  говорЯт, в  защиту
свою не только пальцем не шевелили, но и пикнуть боЯлись.
     Ќыне  известно, каким  покорным  многочисленным  стадом  брели  русские
крестьЯне  в  гибельные места на мучение  и  смерть. Ћни позволЯли  с  собой
делать  все,  что  хотела  делать с ними куражливаЯ,  от  крови  осатаневшаЯ
власть.  Џо  дури,  по  норову  она  иной  раз  превосходила  свое  хотение,
устраивала  такие  дикие  расправы  над  своим  народом,  что  даже  фашисты
завидовали ей.
     ЋвсЯнские  семьи поместили на  плоты. ѓустой коровий  рев отплывающих и
провожающих  оглашал гористую  местность. Џришла кара  ЃожиЯ. ‚  ЉрасноЯрске
кулачье  загнали  на горы. ЊарьЯ …горовна,  дедушкина  жена и  моЯ  бабушка,
угодила  с  мазовским  выводком  --  детьми и  дремучим дедом  Њазовым,  уже
тронувшимсЯ  умом, --  за поселок Ќиколаевку, на скотный выгон. Џрабабка моЯ
Ђнна умерла на “сть-Њане в клопином бараке сплавщиков, где проживал мой папа
с  мачехой. Џапа той  порой был в тайге,  добывал  длЯ  лесозаготовительного
рабочего  класса  дичь. Џрабабку  в  неструганой домовине сволокли на  новый
пролетарский погост, свалили в неглубокую мерзлую Яму, да тут же ту могилу и
забыли.
     ‚  Ќиколаевке  загон был огорожен  колючей проволокой. Ќи столовой,  ни
уборной, ни  воды, ни  света,  и  никого никуда  не  выпускали, сулЯ  скорую
отправку. Љакое-то  времЯ  к  загону  никого  не подпускали. ‚  загоне  была
вытоптана трава, и люди лежали вповалку, ходили по колено в грЯзи, в моче, в
размешанном дерьме. ’учи мух, осатанелые стремительные крысы, кашель, понос,
вши, кожные  болезни начали  косить этот никем  еще не виданный  лагерь,  за
который  вроде бы  никто  не  отвечал.  ‹ишь  выбирали, выдергивали мужиков,
парней  и  уводили куда-то.  ‘корей всего  загонЯли сюда  людей на  короткое
времЯ,  на  несколько  дней,  но  где-то что-то  не согласовалось, может,  в
низовьЯх  …нисеЯ  ледоход  еще не  прошел,  может,  у  пароходства  судов не
хватало,  может, и справку-бумагу  какую-нибудь  окончательную не подписали.
’аких вот загонов тогда по стране были тысЯчи, и  чем больше  мерло людей за
проволокой, тем  большаЯ  победнаЯ радость торжествовала в  народе,  еще  не
угодившем за колючку. Ћднако люд  крестьЯнского роду был еще крепок,  не так
просто  было  уморить,  задавить  его. ’е  же  родичи с улицы  ‚ассалЯ да из
деревень, придЯ или приплывши, не бросали своих в беде, пронюхивали, где они
бедуют,   толпами  валили  туда  с  передачками,  проЯвлЯЯ   изворотливость,
подмасливали,  подпаивали охрану, делились хлебом, табаком, тайком уносили и
захоранивали на николаевском кладбище замученных младенцев.
     Џрошлой весной  военные  люди на  этом  кладбище благоустроили травЯной
пустырь,  где  захоронены  Японцы, пленные  прошлой  войны.  џпонцы посулили
нашему  великому  государству  какие-то  подачки,   вот  и   пристигла  пора
проЯвлЯть, пусть и шибко запоздалую, гуманность;  но когда же самаЯ гуманнаЯ
в  мире власть,  когда  борцы за правое  дело вспомнЯт  о замученных русских
младенцах? •отЯ бы о младенцах! Ќа всех загубленных русских людей  не хватит
никаких  сил,  никаких  средств,  уворованных  у  народа же,  "обслужить"  и
обиходить убиенных!
     ‡а младенцев Ѓог первый заступник, не гневите …го!
     ‹ишь  за серединой  лета  вывезли из спецпереселенческих  лагерей семьи
раскулаченных  на ‘евер, где  они  частью повымирали,  частью  были  еще раз
репрессированы  и  пострелЯны  за создание  все  тех  же  контрреволюционных
вооруженных организаций.
     Ћдин  ретивый   работник   красноЯрского   ЌЉ‚„   отмечал   погашенные,
испепеленные гнезда повстанцев черными флажками,  действующие же, подлежащие
ликвидации -- красными.  € когда другой молодой сибирский парень,  посланный
работать в органы, увидел эту карту, то зачесал затылок: "Ќ-н-на-а-а, ничего
себе дружественнаЯ республика рабочих и крестьЯн!"
     ‚озле Ђшхабада велись раскопки древнего  городища, столицы ”ирюзанского
государства. ‡десь жил  большой, трудолюбивый народ, превративший свою землю
в сад, жизнь --  в сытое, мирное довольство,  в то самое благоденствие, ради
которого  российские комиссары  не жалели пуль  и  крови. Ќа это государство
нахлынуло монгольское войско. Ќа долю каждого  воина-завоевателЯ  определена
была  норма  --  вырубить  человек  пЯтьсот-шестьсот.  “ставши рубить,  воин
отдыхал, ел, пил,  забавлЯлсЯ женщинами и снова  рубил,  рубил.  ”ирюзанский
народ покорно  шел  к своему  палачу,  выстраивалсЯ  в  очередь,  подставлЯл
головы.
     ‚ 1941 году  попавшие  в  окружение советские  воины,  сложив оружие  в
указанном месте, бесконечной  серой  вереницей  шли  по  дорогам.  Љ  вечеру
движение  замирало,  немцы  обносили  толпу  заранее  приготовленной  ниткой
колючей проволоки, прикрепленной к стандартным  колышкам, строго наказывали,
что  ежели кто  шагнет за  огорожу, того будут стрелЯть, и спокойно шли пить
свой кофе, шнапс, ночевать  без забот,  заранее знаЯ -- редко кто решитсЯ на
побег. Џоскольку  пленные были сплошь  почти  рЯдовые,  а  рЯдовых  от  века
поставлЯла  деревнЯ,  то вот она, на колени поставленнаЯ советской  властью,
забитаЯ,   запуганнаЯ,  тупаЯ  масса  крестьЯн,  и  оказалась   так   хорошо
подготовленной длЯ  тЯжкой  доли пленного, нисколь,  впрочем, не  горше доли
тех, кто томилсЯ и умирал той же порой в советских концлагерЯх.
     „еревнЯ  наша  рассеЯлась. Љолхоз развалилсЯ. ‚черашние крестьЯне стали
ничем, потерЯли основу жизни, свое хозЯйство и сделались межедомками. ѓде-то
в ‡аполЯрном круге мыкались, умирали, приспосабливались к новой, неслыханной
жизни сибирские крестьЯне, и, что самое поразительное, часть из них,  пройдЯ
все   муки  ада,  заломала  эту  самую  жизнь,  приспосабливалась  к  ней  и
приспосабливала ее к себе.
     †ила  в нашем деревенском  переулке семьЯ самоходов ”едотовских.  ‘емьЯ
совершенно беднаЯ, рабочаЯ и по этой причине не желавшаЯ  вступать в колхоз.
”едотовские выселЯлись из домишка, не имевшего даже заборок внутри дома,  не
подведенного  под крышу,  и, как Я уже  упоминал в  одном из рассказов, один
федотовский парень  в путешествие отправлЯлсЯ босиком, и  Якобы  активист по
прозванию ”едоран снЯл па берегу бахилы, бросил их парню на плот, заплакал и
пошел домой.
     Љак  в деревне,  так  и в  ссылке  деревенские люди  держались  союзно,
продолжали  роднитьсЯ,  куму звать кумой,  кума  кумом, откликались на беды,
помогали  делом,  советом  и копейкой  друг  другу.  ‚ыжившие семьи, которым
разрешено  было  в  €гарке  строитьсЯ, обзаводились  хозЯйством,  не  только
освоились  на ‘евере и освоили его, но и зажили гораздо лучше, чем в далеком
селе, из которого были выброшены. ‡аработки в карскую путину на лесозаводе и
на рейде по тем временам были хорошие, товаров и продуктов в изобилии, рЯдом
река,  кишевшаЯ  тогда  рыбой, лесотундра,  захлестнугаЯ Ягодой, грибами.  ‚
порту и на лесозаводе спецпереселенцев обучали на всевозможных курсах нужным
профессиЯм,  и  цепкий  крестьЯнский  ум  быстро  схватывал  суть  нехитрого
лесопильного и лесопогрузочного дела. ’ак и шла жизнь по новой модели: одних
стрелЯли,  других учили  жить  по  новому закону,  о котором  мой  папа пел,
приплЯсываЯ:  "Љак  у нашего царЯ новые  законы -- начинают пропивать старые
иконы...".  Ћкрепла  в €гарке и федотовскаЯ семьЯ: построила дом, обзавелась
двумЯ  коровами,  кормила  свиней,  держала свору  собак, лодку,  рыболовные
снасти.
     Џосле войны,  приехавши за бабушкой Њарией …горовной, иду Я по €гарке и
вижу  --  у  бывшего  зданиЯ  второй школы, в  котором расположилсЯ какой-то
склад,   сидит   с   батожком  крупный  седой  старец.   џ   замедлил  шаги,
приостановилсЯ.
     -- „ЯдЯ Њитрофан? ”едотовский? €з ЋвсЯнки?
     Ђ он мне:
     -- Љажись, ‚итька? Њазовский?
     ЋбнЯлись мы с ним. ‘тарик провел по моему лицу шершавой рукой.
     --  ќк  оне тебЯ разукрасили!.. € моих робЯт...  ’роих тама положили...
двоих енвалидами  возвернули... -- ‘тарик говорил,  глЯдЯ поверх моей головы
за  …нисей,  отстраненно и о чужеземных и о своих начальниках "oнe", но безо
всЯкого  зла, с  каким-то нашему народу  только свойственным усталым, как бы
уже обуглившимсЯ горем.
     Љлиматическое и географическое положение €гарки располагало к сезонному
житью, действию  и вынужденной  сплоченности.  ‚от  уж воистину  не было  бы
счастьЯ, да несчастье помогло  -- в глухую  зиму, когда  всему замереть бы и
остановитьсЯ, под  крышами  школ, контор,  бараков,  возле жарко натопленных
печек шли не только картежные игры, которыми так истово увлекалсЯ дед Џавел,
но и  велись  занЯтиЯ  по  музыке, готовились постановки,  показывали  кино,
которое многие переселенцы тут впервые и  увидели. ‚се игарчане, способные к
столЯрному,  слесарному,  пилоправному делу, учили детей, при  лесокомбинате
действовали   курсы  лесовозных   машин,   шоферов,  медсестер,   кочегаров,
мотористов, рулевых. Џо улицам города, звонко брЯкаЯ черпаком по обледенелым
бочкам,  катили полупьЯные водовозы и  золотари, на столбах кричало радио, в
ресторане и  в клубах играл  баЯн, дети  много читали, маршировали в военных
кружках,  изучали  винтовку, кидали учебные  гранаты и  не  зрЯ  учились  --
воевали потом, после первого провального периода, на фронтах как надо.
     „аже наша самаЯ мудраЯ  партиЯ,  также  не  менее  мудрое правительство
оценили по достоинству игарчан и от удивлениЯ, не иначе, особым указом еще в
1945  году  реабилитировали  игарских  спецпереселенцев,  велели  выдать  им
паспорта и отправлЯтьсЯ кому куда захочетсЯ в пределах родной страны.
     Ћчень и очень мало уехало. Ћстались в €гарке и ”едотовские, распавшиесЯ
уже на несколько семей.
     -- Ќу  сам посуди, -- говорил мне  федотовский  старик, -- куды мы и  к
чему поедем?  Љ избе  без  крыши?  „а  и ту,  поди-ко,  растаскали на дрова?
ђастаскали,  вот  вишь.  €  деревню  всю  порастаскали,  и  не  только  нашу
ЋвсЯнку... „а-а вот. ’утока ж мы укрепились, ребЯтишки грамоте какой-никакой
научились.  “знали  еду, даже  сладку, лопотешку нову  поносили,  лисапед  в
семье, радива на стене говорит,  патехвон на угловике  играет, енвентарь длЯ
жисти  необходимай  накопилсЯ,  могил  наших с  десЯток  в  болотной  тундре
потонуло -- словом перемолвитьсЯ, выпить есть  с кем. Ѓлагодарить  бы за это
власти-то...   --  „ЯдЯ  Њитрофан  вздохнул,   поискал  глазами   батожок  с
эаеложенной  поперечиной,  оперсЯ  на  него руками  и, снова глЯдЯ вдаль  на
…нисей, с коротким вздохом молвил: -- „а ч…-то не хочетца.
     ‚ернувшись  "на  магистраль",  бывшие  спецпереселенцы  обустраивались,
обживались капитально, везде умели добыть свой хлеб и  копейку. ‡а  Љачей на
улице  ‹ассалЯ  одно  времЯ свалка была  выдающаЯсЯ  даже  среди  знаменитых
красноЯрских  свалок. Џриезжаю однажды с “рала  в гости -- свалки нету. „ома
стоЯт на ее месте, подсолнухи цветуг, дети бегают.
     —то за чудо на неприкаЯнной земле?
     --   Ђ,   кулаки,   б...   --   со   свойственной   ей,   как   всегда,
непосредственностью   сообщила   тетка  ’алЯ,  закачинский  "прокурор".   --
Џриехали,  навалились, разгребли городское дерьмо, обиходили землю -- на те,
советскаЯ власть, ишшо один подарок трудового народа: вы нас  морить, мы вас
кормить...
     ’огда же  от тети ’али узнал Я, что не всЯкий элемент недобитый ЯвлЯлсЯ
с деньжонками  и добром  к  родным  берегам,  кто и с одной свЯтой надеждой.
ЉакаЯ-то своЯченица под названием Љапитолина ‚асильевна прибыла из €гарки на
берега  Љачи  и  •ристом Ѓогом  молит  "пристроить ее на ‚ассалЯ", поближе к
родным  людЯм",  узелок  развЯзывает, в  узелке  чуть  больше  тыщи  старыми
мЯтыми-перемЯтыми деньгами,  зато  большие мечты  простерлись  вдаль  дожить
жизнь в своем углу и быть на погост унесенной из него же.
     -- то на тышшу-то сделать? Њесто в горе выкопать токо и хватит, других
плошшадей нам не припасено, вон даже свалка освоена вашим братом.
     Ќо не отступать  же! ЏрепЯтствиЯ  и  тЯга к вспомоществова- нию ближним
своим всегда утраивали силу и энергию тети ’алину. Џосоображала-посоображала
она  и перво-наперво купила на рынке у базарных  джигитов дешевого вина.  Ђж
бочку! „ЯдЯ ЉолЯ привез с пивзавода несколько Ящиков пива. Ќеблагоустроенные
закачинские шаромыжники,  вчерашние зэки,  люди без  паспорта и определенных
занЯтий -- все эти  Њишки,  ѓришки, –игари, “хваты, Њалюски и просто захожие
мужичонки, --  копали резво,  пили резвей того, где-то узрели плохо  лежащие
материалы,  привезли  плахи,  гвозди, кирпичи,  цемент,  да еще  старых шпал
вперемежку с новыми сбондили трудЯги  целую машину, проникшись сочувствием к
одинокой  женщине. ‚оссочувствовали  они ей оттого, что  сами  были когда-то
крестьЯнами,  да  потерЯли  семьи, жизненную  основу  и надеЯлись:  когда  в
новопостроенной  избенке  и ткнутсЯ на ночь  в  непогоду. ЃольшаЯ  мастерица
выпить  и поплакать, тетЯ ’алЯ, поддерживаЯ трудовой энтузиазм, выкатила  из
погреба еще один бочонок кислухи, и мигом была собрана, скулемана в глинЯной
норке  халупа с банной крышей.  Ћкно  халупы,  что было  с  рамою,  радостно
пЯлилось за Љачу,  на бурно  кипЯщую  жизнь краевого  центра, борющегосЯ  за
прогресс и высокую культуру. Ћдностекольное окошко, вмазанное прЯмо в глину,
настороженным оком моргало  вдоль улицы ‹ассалЯ,  будто ждало  чего-то из-за
устьЯ Љачи, из забедованных северных далей.
     € дождалось!
     ‚ласти нагрЯнули!  Џальцем  грозЯт --  незаконное  строение, незаконное
строение! ‚се в  стране ‘оветов всегда делаетсЯ по закону по строгому, а тут
прЯмое   нарушение.  ѓенеральный   план   градоустройства   пренебрежен   --
р-раз‘троение  не  вписываетсЯ  в  общую  атмосферу  краевого   центра  и  в
конфигурацию  улицы  ‹ассалЯ  --  дв-ва!  ‘троение  не  может быть  охвачено
благоустройством ввиду  отсутствиЯ к  нему  подъезда -- тр-ри!  ‘троение  не
обладает  противопожарными  средствами  защиты  --  ч-четы-ре!  ‘троение  не
застраховано, не согласовано,  в горсхему не внесено, в реестры не записано,
в бэ-тэ-тэи не зарегистрировано...
     Љак  про бэ-тэ-тэи вымолвили,  баба Љапитолина и слегла, думаЯ, что так
нынче именуетсЯ энкавэдэ. Ќо битых  баб во главе  с закачинским "прокурором"
--  теткой  ’алей  голой рукой  не  возьмешь, все они видели,  всех победили
вплоть до собственных мужей. ‚ наступ бабы пошли, представительную  комиссию
отбросили за Љачу, в руины старого базара.
     —ерез шаткий  мостик из-за Љачи  комиссиЯ грозила  прислать бульдозер и
снести  под  корень не только строение бабы Љапитолины, но и все  это осиное
гнездо, под шумок свитое, властЯми пропущенное  оттого, что они,  власти, не
переводЯ дыханиЯ боролись  за  справедливость на земле. ‡акачинские бабы все
это   не   раз  уже  слышали,  бабу   Љапитолину  успокоили:  покуль,   мол,
постановление  о сносе вынесут, покуль  бульдозер вырешат,  покуль  трезвого
бульдозериста сыщут, хозЯйка и век свой в избушке изживет.
     Ђн  не  далее  как   осенью  гул  по  улице  ‹ассалЯ  раздалсЯ,  железо
загрохотало, мотор зарычал: от устьЯ Љачи, со стороны улицы €гарской -- надо
же и улицу-то с таким родным и проклЯтым названием длЯ  наступлениЯ избрать!
--   двигалсЯ   бульдозер.   Њедленно,   неустрашимо,   как   и   полагаетсЯ
большевистской  силе наступать, пер бульдозер и  в  прах  крошил  гусеницами
мерзлые глыбы, сминаЯ рыжий кювет, выворачиваЯ каменьЯ из земли.  „ребезжали
стекла в избах отсталого деревенского отброса, избежавшего в тридцатых годах
справедливого  возмездиЯ  грозной  карающей  руки,  свившего  паразитическое
гнездо вопреки недреманому  надзору властей.  Ќедорезанный этот,  недобитый,
недотравленный, недовоспи- танный, ушлый, увертливый  людской хлам попер уже
барахлишко в Ямы и погреба,  гнал скот в  гору. Ќачалась  спешнаЯ  эвакуациЯ
жен, детей и  стариков за Љачу к своЯкам,  к знакомым горожанам.  ‹ишь  тетЯ
’алЯ,  хозЯйка  незаконного  строениЯ  баба  Љапитолина  да  еще   несколько
недораскулачен- ных кулачек стоЯли скрестЯ руки среди дороги, преградив путь
наступающей  могучей  машине.  “  "прокурора",  как  и  положено  прокурору,
блуждала на лице надменнаЯ улыбка.
     Ѓульдозер шел!  —то ему эти бабы, эта улыбка, он каменные стены сносил,
церковные стены рушил,  в заповедных столбах гранит греб, братские  могилы с
костЯми  и ошметками  недогнивших  расстрелЯнных  людей загребал,  клумбы  с
цветами  сметал, подводы и  автомашины  с  добром  и  ребЯтишками  в  кюветы
сваливал, когда готовилось ложе ЉрасноЯрского рукотворного морЯ, он...
     Ќо лассалевские бабы с пути его  победоносного не сходили. Ѓульдозерист
сперва сбавил газ, потом выключил скорость,  но все равно рычал мотором,  из
кабины понужаЯ народ гигантским матом. Ѓабы не отступали, мужики, покуриваЯ,
из подворотен лыбились. €знемогший в словесной борьбе бульдозерист спустилсЯ
на землю  и,  поигрываЯ ломиком, пошел на баб. Ќачиналась  дискуссиЯ, однако
еще не было такой дискуссии, чтоб закачинские труженицы не  одержали  в  ней
верха. Љак  и  все  бурные  российские  дискуссии,  эта закончилась тем, что
бульдозерист напилсЯ, плакал и  говорил, что ему тоже народ жалко, что  ни в
чем он не виноват, и все этот гад Ќечипоренко, прораб, взЯл вот его, всЯкого
горЯ  навидавшегосЯ, и  послал  на  такое  антиобщественное дело, и он этому
Ќечипоренке непременно когда-нибудь набьет морду... Џоздним  уж вечером дЯдЯ
ЉолЯ  на  телеге доставил  бесчувственное тело труженика советской индустрии
домой, в поселок энергостроителей.
     Ѓульдозер стоЯл  средь  дороги, мешал автодвижению, парнишки играли  на
нем в  войну,  изображаЯ,  что  находЯтсЯ на  полЯх  сражениЯ в  непобедимом
красном танке.
     —ерез  неделю  бульдозерист  поЯвилсЯ  снова.  Џеший, морду воротит.  ‚
дискуссии  более не вступает. ђазогрел костром машину, завел ее и решительно
двинулсЯ вперед, на избушку бабы  Љапитолины. Ќо только из-за поворота вышел
-- и отворилсЯ у бульдозериста рот, промаргиватьсЯ  он начал, черным кулаком
глаз  тереть,  от  напрЯжениЯ  и  страха даже вспотел, несмотрЯ на  холодную
ветреную погоду.
     Ќа незаконном строении бабы  Љапитолины алел красный пролетарский флаг!
Џодле  сволочного,  антизаконного,  скандального  строениЯ, скрестив руки на
груди, стоЯли все те же бабы, все так  же неуЯзвимо  и победоносно улыбаЯсь.
Ѓульдозерист  еще  Яростней нажал  на газ, еще грозней  взревела машина, еще
крепче зазвучало рабочее слово:
     -- Њне хоть флаг, хоть ч…!..
     -- „авай-давай!  --  призывали  его.--  †ми-дави!  Ќадругивай-  сЯ  над
красным  знаменем, обагренным  кровью рабочих  и  крестьЯн.  Ђ мы  тЯ тут же
сдадим куда надо, и поплывешь ты  в те места,  откуль Љапитолина прибыла, на
десЯть лет даже без права переписки, по статье пиисЯт восьмаЯ...
     Љто  ж выдержит разговор про пЯтьдесЯт восьмую статью -- народ в ‘ибири
насчет  этих статей  шибко просвещенный.  Ѓульдозерист  воздел  руки в небо,
поматерилсЯ-поматерилсЯ, плюнул на мерзлую  землю в сторону митинга  и, люто
гремЯ железом, уехал.
     ‘ тех пор на улице ЃрЯнской, бывшей ‹ассалЯ, никаких комиссий больше не
поЯвлЯлось, бульдозеры тоже не приходили. ‚округ избенки, рЯдом со строением
Љапитолины ‚асильевны, превращенной  со временем в стайку  длЯ свиней и кур,
образовалсЯ  выводок  строений, по-за  домом выбит  был  в  рыжей  горе даже
огородишко. Ќыне  все  почти  строениЯ на  исторической улице  снесены,  все
застроено солидными  законными помещениЯми,  выводок бабы Љапитолины пугливо
вжалсЯ в гору, живет себе, вечерами телевизорной голубой полоской беспечно в
щели ставен светитсЯ.
     ‚сЯкий раз  проходЯ или  проезжаЯ  по ЃрЯнской улице, Я думаю, что так,
видно,  никуда не  внесли, в  бэтэи не зарегистрировали  это  поселение, но,
может,  и по причине, самих нас удивлЯющей -- пашен неистребимости,  -- живо
еще оно, да и мы вместе с ним живы.
     Џосле  разорениЯ села и  крушениЯ колхоза имени  товарища ™етинкина его
организаторы и разорители никуда не делись. ‹ишь отъехала ’атьЯна-активистка
в город, работала на нефтебазе неподалеку  от  железнодорожного моста, там и
век спой кончила. „ети ее разбрелись  по земле, многих уже  и на свете  нет.
Џосланцы  партии на  выручку колхоза имени  товарища ™етинкина  тоже слинЯли
куда-то,  а  наши  деревенские деЯтели, посуетившиесЯ на руководЯщих  постах
уполномочен-  ными,  десЯтниками,  бригадирами,  милиционерами,  заготовите-
лЯми, завхозами,  кладовщиками,  затем  сторожами в магазине, истопниками  в
школе иль  на  сплавном пикетном посту  наблюдателЯми,  постепенно  старели,
опускались и уходили в мир иной,  оставив круги в грЯзной луже, которую сами
и налили всевозможной нечистью.
     ‘амой запоминающейсЯ фигурой оказалсЯ и здесь ѓанька Ѓолтухин. ‘кулемав
избушку из леса-жердника  на месте вражеского мазовского  гнезда,  он спьЯну
произвел  выводок больных и агрессивных детей.  Џили и буЯнили они  с самого
детства. ‘таршой из парнишек уже в шестнадцатилетнем возрасте изнасиловал на
„остоваловском острове пионервожа- тую, произведЯ это  боевое действие прЯмо
на  глазах у советских пионеров. ’огда еще не было у нас  видео, новой волны
отечественного  кино, дискотек, интеллектуальных встреч, возжигающего нижние
чувства танца ламбады, и оттого  пионеры не  проЯвили  здорового освежающего
любопытства,  не  пришли в восторг  от сцены  изнасилованиЯ,  они  с воплЯми
бросились врассыпную, созвали гулЯющий по острову  народ, который и  повЯзал
овсЯнского  сладострастника. €  пошел он  по  тюрьмам, поЯвлЯЯсь на короткое
времЯ в селе, чтобы  совершить новое  преступление  и отправитьсЯ "домой". ‚
один из кратких отпусков под крышу отчего  дома братьЯ Ѓолтухины совместно с
родным  племЯнником хором изнасиловали малолетнюю  сестру, и она помешалась.
Џотом старший сын зарубил своего дЯдю. ‘амого старшего, уже при моем житье в
ЋвсЯнке, зарубил сын дЯди, значит, его племЯнник. ‘амого же племЯнника не то
зарубили, не то зарезали уже "на химии", где-то в таежных далЯх.
     Њежду  тем  сам большевик  Ѓолтухин и  его жена …катерина, Љатькой  все
привычно  ее  кликали, жили как ни в чем не бывало.  ѓлавнаЯ их  задача была
добыть  выпивку. €ногда Љатька  и  ее дочь  нарЯжались  белить и мыть  избы,
копать картошку, нанимались куда-либо уборщицами на времЯ и заработанное тут
же пропивали. Ќо  чаще всего  они все-таки выпрашивали,  сшибали на выпивку,
ничем уже не брезгуЯ, никаких преград не знаЯ.
     Џосле войны на окраине нашего села были построены столЯрные мастерские.
€нвалидкой  звали  это заведение, оттого  что  работали там  сплошь инвалиды
войны.   „елали  они  оконные  рамы,  косЯки  и  двери,  кое-какую  нехитрую
мебелишку,  но чаще гробы  и кресты строгали. Ћб  инвалидах  была  проЯвлена
единственнаЯ ощутимаЯ забота: чтобы не ходить им далеко пропивать получку на
костылЯх,  не катить на тележках, не утруждать  поврежденные кости, рЯдом со
столЯркой  построили пивнушку.  ђебЯтнЯ написала  на  ее стене  "ђомашишка".
Љинокомедию  тогда  отечественного  производ-  ства  показывали,   и  в  ней
влюбленный в русскую  девушку героический  летчик-союзник, эдак вот  называл
полевой  наш  цветок,  дарЯ  его юной  участнице войны.  ‚  этой "ђомашишке"
инвалиды сплошь  и  поспивались,  дойдЯ  до  клеев,  химических  препаратов,
употреблЯемых в деревообработке.
     ‚сЯ  деревенскаЯ  нечисть  и   ближних  рабочих  поселков  толкалась  в
"ђомашишке"  с утра и до вечера. ‚переди, конечно же, как  всегда, коммунист
Ѓолтухин.  Ћн допивал из кружек.  ‘лучалось,  кто-нибудь из  недорезанных  и
недобитых  куркулей,  чаще их родичи или дети, брали коммуниста Ѓолтухина за
грудки, крошили  на  его  замызганной телогрейке  последние  пуговицы:  "’ы,
кур-ва, помнишь,  как  зорил  наших,  голодил их, обирал,  теперь  у менЯ же
допить просишь?" "Џомню, помню. Љак не помнить. „урак был...". …му плевали в
кружку, и он, не брезгуЯ  ничем, пил, валЯлсЯ, обнЯвшись с инвалидами, возле
пивнушки.   Ќа  партучете   он  с  началом  строительства   ѓќ‘  состоЯл  на
деревообрабатывающем  заводишке,  что  пилил  и  еще  пилит  брус  длЯ  нужд
социалистического хозЯйства. Ќа этом заводике работала моЯ двоюроднаЯ сестра
и  по поручению  парторганизации собирала партийные взносы. Ѓолтухин никогда
никому  ничего не платил,  он  только брал, взимал,  отымал. ‚ызовут его  на
завод,  он партбилетишко черный, затасканный, с отклеившейсЯ карточкой  шлеп
на  стол. "Ќу  что же делать? -- рассказывала сестра, все детство росшаЯ  на
картошке,  чаще  на  мерзлой,  и  к  пенсионному возрасту  ставшаЯ  воистину
инвалидом, полным. -- ‘тарый большевик,  почитать полагаетсЯ, их в  школе  в
пример ученикам ставили. Ќачну собирать в конторе по  двадцать копеек, чтобы
заплатить взносы за Ѓолтухина, кто дает, кто ругаетсЯ, клЯнет его..."
     Џриехал Я  как-то  в  деревню.  €ду по берегу,  смотрю: сидЯт  ѓанька с
Љатькой па бережку на камешке, где  и в молодости сиживать любили, вдаль  за
…нисей смотрЯт. Ћн, как  в старые годы, несмотрЯ на  летнюю пору, в подшитых
валенках, в  шапке с распущенными  ушами, в  шубенке с оторванным карманом и
лопнувшими рукавами. Ћна в телогрейке, в полушалке.
     -- „ак это  ‚итька мазовский, ли ч…  ли? -- жизнерадостно  приветствует
менЯ Ѓолтухин, Љатька  тоже заулыбалась  ущербным,  почти  беззубым ртом. --
Џетра-то живой ли ишшо? Џоклон ему сказывай.
     Љак возможно сердитьсЯ на  таких людей? ѓосподь и  без того  наказал их
жестоко  -- запившись  до потери облика, Ѓолтухин уже мочилсЯ  под себЯ, пах
псиной и  однажды  свалилсЯ под окнами  своей избенки да  и замерз. Љатерину
парализовало. Ћна валЯлась в избушке совсем заброшеннаЯ, догнивала во вшах и
грЯзи, лишь наши, опЯть же наши деревенские бабы, не помнЯщие зла, выскребут
ее, бывало, из грЯзного угла, из тлелого трЯпьЯ, снесут в баню, оберут с нее
гнус, вымоют, покормЯт.  Ћна им про ѓоспода напомнит, поблагодарит, поплачет
вместе с ними.
     Ћднажды, уже  после смерти обоих супругов Ѓолтухиных,  постучал ко  мне
незнакомый человек. Њаленький, с круглым  морщинистым личиком -- кожа на нем
не вызрела и  напоминала пленку  куриного Яйца,  на котором из-за недостатка
корма не образовалась скорлупа.
     --  ‚нук  красного  партизана  Ѓолтухина,  --  беспрестанно  подергиваЯ
кругленьким маленьким носиком, представилсЯ он.
     -- Ћткуда же вы приехали? € что вас привело ко мне?
     -- €з  Љрас-рска.  ђаб-таю  на хмыр-зводе,  -- скороговоркой  сыпал он,
сглатываЯ середину слов.  --  “дарником  работаю. •очу,  шб написали книгу о
дешке. ѓероичску книгу. „ешка мой -- герой-партизан.
     -- ќто конечно, хорошо, что вы ударник труда и дедушка ваш -- герой.
     -- џ не ударник, Я работаю ударником...
     „олго мы толковали с  внуком  Ѓолтухина, пока Я наконец уЯснил, что  он
работает ударником, то есть бьет  в барабаны в джаз-оркестре и „оме культуры
одного из красноЯрских, как он произнес, хмырь-заводов.
     „очь Ѓолтухина и  внучка его, поврежденнаЯ умом, долго жившие в избушке
на месте нашего родового гнезда, все же завершили  путь  к  своему  и нашему
полному исчезновению. Ќедавно они поднЯлись наверх, в рабочий поселок, отдав
избушку   свою,   но,   главное,  приусадебный   участок,  за  комнатенку  в
полусгнившем бараке и какие-то деньжонки, которые тут  же и пропили вместе с
мужичонкой, прибывшим из мест, от ‘ибири совсем не отдаленных, и прилипшим к
изнахраченной девчонке, котораЯ неожиданно  длЯ болтухинской породы вымахала
в крупную и красивую бабу.
     Џо безалаберности жизни землЯ возле болтухинской избенки одичала, здесь
поЯвилсЯ  осот  и, как  полагаетсЯ  заразе, расползсЯ  по всему  селу.  Ќо в
палисаднике росли старые  Яблоньки, и дивно  цвели  они летами, зимою питали
Яблочками  птах,  на  приусадебном участке  выросла криво саженнаЯ и  оттого
криво сидЯщаЯ  ель, и, что  кустодиевскаЯ  купчиха, раскинула она  подол  по
земле, вольнаЯ,  пышнотелаЯ. € еще в  палисаднике росла редкостнаЯ  саранка,
одна себе, в тени, но на жирной почве раздобрела. ‚ талину толщиной, шерстью
по стеблю, словно изморозью охваченнаЯ,  восходила она уже за серединой лета
и такие ли  Ясные сережки развешивала! "ќто душа  всех мазовских погубленных
младенцев единым цветком взошла", -- сказала мне уже древнЯЯ наша соседка. €
Я подумал, что две мои маленькие сестры, умершие в доме деда и прадеда, тоже
двумЯ сережками на пышном стебле отцвели.
     •ваткий   мужик  из  современных  новопровозглашенных  хозЯев  жизни  и
радетелей перестройки  пришел с бензопилой и бульдозером, сгреб все под  Яр,
свалил ель, испилил  ее на дрова, везде  посадил картошку, слепил  тепличку,
привез  пиломатериал   длЯ  нового,  основательного  дома,  вырыл   глубокий
котлован,  собираЯсь жить  и строить  с размахом. •ватит баловать!  •ватит в
коммунизм играть! •ватит кустики да цветочки садить -- никакой от них пользы
нету, никакого плода!
     €счез  еще  один род на русской  земле, род по прозвищу мазовский, даже
место его стерло с лица земли. Ќо какие-то мои однофамильцы из разных концов
ђоссии, тоже разбитые, рассеЯнные, нет-нет и пришлют мне  письмо с рассказом
о своей семье и с вопросом -- не роднЯ  ли мы? „а, да, все мы, русские люди,
роднЯ, и  однофамильцы мои  --  достойные  доброй  памЯти  и  доброго  слова
родственники.
     Ќиколай €гнатьевич  Ђстафьев  из волжской саратовской стороны поведал о
своем боевом пути на войне и  о том, что его предок некогда выехал на  новые
земли за  реку  …нисей, из хутора  под  названием Ђстафьев  из Ѓаландинского
района, попутно  еще  и сообщил, что фамилиЯ в переводе с греческого Astafii
значит  устойчивый;  что  в  центре  Џарижа  есть однофамильный  собор,  что
астафьевские  морозы  на ђуси незлобны и  добры, бывают они на исходе зимы и
заканчиваютсЯ теплом.
     ‘мотрю  в окошко  через переулок.  ‚  огороде  ковырЯетсЯ  глухаЯ  баба
“льЯна, из-под серенького платочка  цигарка торчит.  ЌездешнЯЯ она. €з  зоны
затоплениЯ  ЉрасноЯрского  водохранилища с  мужем  прибыли и  соседнюю  избу
приобрели да и копошились на земле, вели домишко как умели. Ѓаба “лЯ человек
не  только курЯщий, но  и  много  читающий. „еда  „има  не курЯщий был и  не
читающий. Ѓолел  он тЯжело,  операцию  почти  смертельную перенес, работой и
землей отдалЯл свой конец. ‚ сорок втором году на фронте вступил он в партию
и  на учете состоЯл все на том же богоспасаемом  дозе, то есть на  овсЯнском
деревообрабатывающем  заводике,  туда и  партвзносы  с  пенсии  платил.  …му
говорили:  "‚ыплатите за полгода взносы,  чего  вам в такую даль  тащитьсЯ".
Ќет, он каждый  месЯц  плелсЯ на завод. Џоговорить деду „име охота, с людьми
пообщатьсЯ.  Ќацепит  он  медали на  пиджак,  привинтит орден  Ћтечественной
войны, за просто так всем нам выданный Ѓрежневым, -- нам орден, себе ‡олотую
‡везду  ѓероЯ, чтоб "незаметно" было.  ‘тоит деда  „има  час,  два у  ворот,
иногда менЯ изловит, иногда  соседку,  в  магазин за хлебом сходит, с бабами
покалЯкает -- и все тут его общение заканчиваетсЯ, людЯм некогда.
     ‡имней порою отправилсЯ  деда „има на завод, взносы партийные заплатил,
поговорил  не поговорил, развлексЯ  не развлексЯ, теперь  уж  не узнаешь. Ќа
обратном  пути  его прихватило,  упал  на  мостике  через  фокинскую  речку.
Љакой-то добрый человек  еще  нашелсЯ  в наших  сознательных рЯдах, подобрал
старика,  домой привез. ’ут  он  и скончалсЯ  ввечеру. Ѓросилась баба “лЯ  к
соседЯм  стучать, голосом кричать,  никто ворота не отпирает, никто на голос
не отзываетсЯ,  кроме собак.  ‹ишь вечный тюремщик-громило, на  старости лет
покончивший  с  позорным прошлым, откликнулсЯ на  зов страждущей, заругалсЯ:
"„а што мы, хрешшоные или не хрешшоные?" -- и пошел помогать бабе “ле.
     •оронили деда „иму скудно, никто  с парторганизации, часто посещающейсЯ
аккуратным коммунистом, не пришел  на  его похороны, ни веночка, ни цветочка
братьЯ-коммунисты на могилу его не положили, с завода ни машины, ни автобуса
не дали. Ѓилась баба  “лЯ одна-одинешенька, да какие-то дальние родственники
хлопотали.
     ‚сем нам  в укор и в назидание  жизнь и кончина деда  „имы, да и его ли
только. Ђ баба “лЯ теперь одна за оградой копошитсЯ, серый дым из-под серого
платка валит  -- папирос нету в продаже, на махорку старушка перешла.  Ќынче
многие  гробовозы,  как и в старину,  табак  в огороде посадили.  …ще и скот
заводить будут, и детей труду учить, и хлеб  выращивать,  и  печи  класть, и
валенки катать, и рубахи починЯть, и...
     €знежила нас советскаЯ власть,  но она же  обратно и уму-разуму научит,
самим кормитьсЯ и обстирыватьсЯ придетсЯ. ’огда и жалобы некуда и не на кого
будет писать, митинговать не об чем, что, как встарь, дома на печке поорешь,
окна разобьешь, бабе фингал поставишь, так сам потом и окна стеклить будешь,
с бабой миритьсЯ и самого себЯ казнить -- погодь-погодь, российский человек,
докличешьсЯ  свободы, сам с  нею  и управлЯтьсЯ  станешь, а она -- ох кобыла
норовистаЯ, того и глЯди до смерти залЯгает.
     "…ще одно, последнее сказанье" -- рассказ тетушки Ђвгусты  о  том,  как
умирала и умерла моЯ беззаветнаЯ бабушка …катерина Џетровна.