 подрЯд, порой и
половину ночи -- это какаЯ работа? ‘тараЯсь уноровить новым своим товарищам,
собратьЯм по  войне, ”еликс охотно и  много дежурил по батарее, ходил вокруг
орудий.  „умал про ‘оню,  про  жизнь  свою в  ЌоволЯленском  леспромхозе,  о
семействе  Ѓлажных. ‘ловом,  про  все  -- про все, что  взбредало в  голову,
стараЯсь  выбирать длЯ дум  и  воспоминаний  хорошие  куски из своей  жизни.
„умал,  какое  письмо  напишет  жене  о  новом  своем устройстве,  надо  еще
написать, что, если с ним случитсЯ что, она ради сына распорЯжалась бы собой
свободно.
     ‚ госпитале часто получал от ‘они письма, даже фотокарточку получил, на
которой она снЯта с сынишкой „митрием,  нареченным так теткой ”еклой в честь
среднего своего сына, погибшего на Њорфлоте, в Ѓаренцевом море. ‘первоначалу
тетка ”екла предлагала назвать ребенка €ваном -- в честь старшего сына, тоже
погибшего  на войне, но  ‘онЯ  вежливо отвела это предложение, мол, шибко уж
много  €ванов  на ђуси.  Џухлолицый малый, открыв рот, смотрит  на него,  на
”еликса, и ровно бы хочет лЯпнуть  губенками: "Џапа!" €нтересно, правда? Ћн,
”еликс,  --  уже  папа!  Љогда ж он  нарисовал  все это? Ќу, папа! Ќу, орел!
ђаз-раз -- и готово! ‡амастырил, как говорЯт блатнЯки, то есть смастерил вот
малого, „митриЯ ”еликсовича, и хоть бы что!
     “  ”еликса  так разыгралось воображение, такое настроение его охватило,
что, казалось, вот-вот вздыметсЯ  он  и полетит! Ќад  полЯми, над лесами,  в
ЌоволЯленский леспромхоз, чтоб  только  подержать  малого на руках, ощутить,
почувствовать его теплое  тело. ‚се  бы отдал за  одно  мгновение. Ћтдавать,
правда, нечего. € вообще не смел он расстраивать себЯ мечтами. Ќесбыточными.
ќфемерными, как выразительно пишетсЯ в книгах.  € хорошо, что не согласилась
‘онЯ на €вана, изысканный все же вкус у его жены! Џо правде сказать, какой у
нее вкус и все остальное, --  он  не  знал. €  вообще подзабыл ее,  ‘оню-то,
карточку  рассматривал, силЯсь возбудить  в себе памЯть, поднЯть  со дна  ее
какие-нибудь подробности из того, что было с ним, с ”еликсом и ‘оней в клубе
двадцать первого стрелкового полка. Ќо ничего существенного не вспоминалось,
лишь  возникал  шум  в ушах,  становилось жарко, мутилось в голове, исчезала
землЯ из-под ног и уносило мужика  в некое пространство, наполненное горЯчим
дыханием,  удушающими  поцелуЯми  --  опЯть  же  в  книжках  называетсЯ  это
упоением.  Џосле  госпиталЯ и пересылки  отъелсЯ в батарее,  вот  и началось
упоение.  Ђ жизнь  совместнаЯ,  семейнаЯ подробностЯми  не успела обрасти, и
ничего выудить  из  закоулков  памЯти  не удаетсЯ -- сосуд был пуст, говорЯт
обратно же в книжках поэты. Ќо он не  может, не должен быть  пуст,  надо его
заполнЯть. € заполнЯетсЯ он письмами, тоской не просто по дому Ѓлажных, а по
этой вот красивой женщине с ребенком на коленЯх. ‘ пугливым изумлением воЯка
обнаружил, что  по тетке  ”екле,  по  семейству  Ѓлажных, даже  по Ђниске он
тоскует больше, чем по жене  с сыном. € чего дивного --  тетка  ”екла  и все
семейство  Ѓлажных --  ему родные, близкие,  с ними  он  жил, училсЯ, играл,
каталсЯ, работал, в доме прибиралсЯ, хворал,  рисовал им, вслух читал. Ђ эти
вот,  как  ни верти, ничем с ним не свЯзаны. Ќехорошо их  чужими назвать, но
они как бы  посторонние. Ќадо обЯзательно написать ‘оне насчет свободы, так,
мол,  и так,  война, когда еще конец  будет, и всЯкое может  случитьсЯ, а ты
молода...
     ’ак вот боец  ЃоЯрчик, поплЯсываЯ в лесу возле  пушек четвертой батареи
прославленной гвардейской бригады, маЯлсЯ своими личными проблемами, пытаЯсь
объЯть необъЯтное, стало  быть, мысленно преодолеть расстоЯние но воздуху от
фронта до далекой  ‘ибири,  где  уже  лето пошло в  середину,  заканчивалась
сенокоснаЯ  страда.  ‘емьЯ Ѓлажных урывками,  после работы,  стар  и  мал --
заготавливает  сено  корове.  ’етка  ”екла,  всегда в  эту  пору живущаЯ  на
расчищенном в тайге покосе, малого „имку, конечно,  с собой забрала, Ягодами
его кормит, молоком парным поит. ‡десь, на западе земли, ночь на исходе, а в
‘ибири -- уже день.
     Ѓоец-то  ЃоЯрчик  -- уже обстрелЯнный,  опытный, но  все же боец  и  не
больше того. ѓлобальных особенностей своей армии и страны он не знал и знать
не мог, хотЯ и успел заметить, что враг, немец-то, на нас танками прет, а по
ним, по танкам, наши из пушек садЯт. Ќу ладно бы в сорок  первом году, когда
на  полигонах,  в гарнизонах  и прочих местах  пожгли нашу  технику, большей
частью и горючим не заправленную. Ќо вот уж сорок третий год, наступил еще и
сорок четвертый, и сорок пЯтый, полное наше во всем превосходство на фронте,
но героическаЯ советскаЯ артиллериЯ все так же будет отбиватьсЯ и отбиватьсЯ
от бронированных соединений врага артиллерией. Ћно, конечно, ежели поставить
тысЯчу  стволов,  лучше  десЯть тысЯч  стволов против  сотни  танков,  то их
беспощадно завалЯт снарЯдами, побьют,  пожгут к чертовой матери, но и потери
наши  при этом  будут  в десЯть  раз больше, чем у  противника. Ћднако ж вот
стратегиЯ и тактика такаЯ -- крепче разума.
     ‚ героической советской стране передовые идеи  и машины всегда ценились
дороже человеческой жизни. …жели советский человек, погибаЯ, выручал технику
из полымЯ, из Ямы, из воды,  предотвращал крушение  на железной  дороге -- о
нем слагались стихи,  распевались песни, снимались фильмы.  Ђ ежели,  спасаЯ
технику,  человек  погибал  --  его  карточку печатали в газетах, заставлЯли
детей, но лучше отца и  мать  высказыватьсЯ в  том духе, что их сын или дочь
длЯ  того и росли, чтоб везде и всюду проЯвлЯть  героизм,  мужеством своим и
жизнью  укреплЯть  могущество  советской  индустрии -- его  и  на  кине  так
показывают:  отвалилось колесо --  без колеса едет, провалитсЯ мост -- он по
сваЯм шпарит, да еще с песней: "Љак один человек, весь советский народ..."
     €ной  раз  родителЯм  отдавали  посмертную   награду   героЯ,  грамоту,
подписанную  самим Љалининым,  когда и деньжонок  вырешали,  отдельную пайку
привозили, иной раз пальто и ботинки осиротевшим школьникам дарили.
     Џри таком сплоченном  и героическом  народе можно, хвастаЯсь и напеваЯ,
десЯтилетиЯми  выпускать  трактора  и  паровозы  устарелых  марок,  пароходы
допотопных времен, отливать орудиЯ,  "шнейдеровские", в той  самой ’уле, где
”еликса в госпитале марганцовкой отмачивали и лечили, лайбы те, тульские, --
тоже   выставлЯлись   на   прЯмую  наводку,   хотЯ   по   заверению  опытных
артиллеристов, на прЯмую наводку их  можно было выставлЯть только с горЯ. €,
как правило, с прЯмой наводки  "домой" лайбы уже не возвращались, мерли, или
их, подраненных, волокли чинить в самое родительницу -- ’улу.
     ђазумеетсЯ,    при   таком   раскладе    сил   новым-то,   маневренным,
скорострельным-то,  высокоэффективным-то  орудиЯм  сама  судьба   определила
торчать и торчать где-нибудь на  высотке, в ожидании танков, выставив из Ямы
наружу опаленную дыру  ствола. Џри таком  раскладе  выжить возле  этого  все
разЯщего нового орудиЯ расчету очень трудно, но  выжить  хочетсЯ всем, стало
быть,  надо  хорошо стрелЯть,  попасть в танк,  прежде чем он тебе влепит. ‚
расчетах как-то удавалось  сохранитьсЯ одному опытному огневику, но бывало и
ни одного человека из орудийного расчета из боЯ не выйдет. Ќемец к этой поре
тоже  кой-чему научилсЯ, не  пер уж  вперед  нагло,  норовил  за  что-нибудь
спрЯтатьсЯ,  либо  уж  применит  совсем  простую,  да  убийственную тактику.
‚ыйдет, к  примеру, на позицию десЯть  танков. ЏЯть с  зарЯженными  пушками,
остановив- шись, прицельно  бьют  из  пушек,  пЯть  продвигаютсЯ и  на  ходу
перезарЯжаютсЯ.
     ѓероическаЯ гвардейскаЯ  бригада  до  основаниЯ почти  была  выбита  на
Љурской дуге, где и  танков наших погибло  тоже много. ’ам впервые и увидели
артиллеристы битву танков  с танками. Ќо  немец и после Љурской дуги, хорошо
битый, подстреленный, хромаЯ, чихаЯ, уходил за реку, огрызаЯсь, контратакуЯ.
€ снова  угодили артиллеристы, в том числе и  четвертаЯ  батареЯ, на  прЯмую
наводку в  районе совхоза под названием "Џионерский". ‚ыскочили из соснового
леса  на  высотку,  засаженную  картошкой,  отцепили  орудиЯ  от  машин   --
студебеккеров.  ’Ягло шасть  в  лесок.  Ќадо  бы  зарЯжать орудиЯ,  начинать
стрелЯть,  не  дает  фашист  к  ним подойти, бьет  --  головы не  поднимешь.
ђекогносцировку не  провели, ничего не успели разведать,  наудалую выскочили
воевать. €  дело  кончилось тем,  что, не стрельнув ни  разу, расчеты частью
погибли,   частью  рассеЯлись.  ѓерои-командиры  дивизионов   и   батарей  с
обнаженными  пистолетами рыскали  по  лесу,  ноздрЯми огонь  метали,  сулЯсь
застрелить,  под трибунал  отдать  всех, кому  надлежало быть  возле орудий.
‘амих же командиров взводов управлениЯ, батарей, дивизионов -- уже бригадный
командир обещал  наказать  но  всей  строгости военного времени, если они не
проЯвЯт отваги и не выручат брошенные орудиЯ.
     Љомандир четвертой  батареи пистолет никогда  не обнажал. Ћн -- человек
бывалый -- от границы отступал, трижды ранен был, четырежды, может, и больше
состав  батареи  полностью  у него  менЯлсЯ  --  люди, орудиЯ.  Ќачинал он с
сорокапЯток,  прошел  семидесЯтишестимиллиметровую,  наконец вот  сподобилсЯ
командовать батареей с новолучшими орудиЯми.  Џосле  дристалок-сорокапЯток и
тЯвкалок-засовок,  возле  стодвадцатидвух- миллиметровых орудий вполне можно
командиру батареи до победы дотЯнуть, и на тебе, судом-трибуналом грозЯт.
     Љомандир  четвертой  батареи  собрал  возле  себЯ  командиров взводов и
орудий, выстроил их и спросил: "‚се живы?" -- хотЯ и знал, что далеко не все
живы.
     Џоходил перед своими командирами, держа руки за спиной.
     -- ‚ общем и целом  ничего не хочу знать, но чтоб орудиЯ были здесь! --
впечатал   он   каблук   сапога   в  землю.  Љомбат-четыре  любил  приводить
исторические  примеры,  а  по истории  выходило:  пушкарь-фитильщик  -- ныне
наводчик, да и командиры  орудиЯ, потерЯвшие  в бою  ствол  и уцелевшие  при
этом, -- всегда сурово и справедливо наказывались в русском войске.
     Њолодцы-артиллеристы  глЯдели и  глЯдели  до  ломоты в затылке на  свои
понуро  опустившие  стволы орудиЯ. Ќемцы  хорошо пристрелЯлись, минометами и
пулеметами  повредили орудиЯ,  в царапинах стволы и  станины,  в  оспинах, в
белых наплывах колеса -- гусметик;  брошенные орудиЯ молча взывали горестным
своим видом вызволить  их.  Џодойти  к орудиЯм  фрицы  не  позволЯли. ‚округ
орудий валЯлись уже десЯтки трупов. € тогда артиллеристы-трудЯги прибегли  к
испытанному способу: стали копать ходы к гаубицам, чтобы  уцепить их тросами
да и  утЯнуть машинами  в лес.  Љопали все:  и те, что высунулись с орудиЯми
вперед,  и  те,   что  замешкались,  не  успели  этого  сделать.  Љомандиров
насобиралось в лесу -- туча, все подухивают, стращают, под руку  орут. ‚ бою
бы  столько  их  было!  Ќемцы  пробомбили  артиллерийские  позиции и  лесок.
Ќачальства поубавилось.
     Љак  будто  потерЯв  интерес к брошенным артиллерийским  орудиЯм, немец
полусонно,  лениво постреливал,  но,  как согнали машины к опушке леса,  как
начали тЯнуть  удлиненные тросы  к орудиЯм -- открыли такой ураганный огонь,
что сразу загорелось несколько студебеккеров, захваченных внезапным  огневым
налетом, поранило,  побило артиллеристов изрЯдно. Љриком кричал молодой лес.
"‘ебе  дороже", -- буркнул  комбриг и  приказал увезти  машины  с передовой.
‡аокеанские эти машины были ценней орудий.
     —етвертаЯ батареЯ исхитрилась-таки -- утЯнула два орудиЯ, четыре же так
и бедовали до своего освобождениЯ на высотке, где  все было избито,  изрыто,
пожжено -- даже незнатко, что на бугорке совсем еще недавно росла картошка.
     Ќеделю,  если  не больше, корЯчились артиллеристы возле брошенных своих
гаубиц,  начали  ворота деревЯнные делать,  как на сплаве, лебедки  смекать.
Ќаконец,  началось  общее  наступление на  данном  участке фронта  и  орудиЯ
освободились сами собой.  ‡а неделю они поржавели,  изувечились, опустились,
как всЯкие пленные иль беспризорные бродЯги.
     ‚ том районе воевала не одна  гвардейскаЯ артиллерийскаЯ бригада, много
там  сосредоточилось всЯкого  войска, и  умельцы-молодцы  ночами  лазили  по
полЯм,  раскурочивали брошенную боевую технику. “  орудиЯ  самое  ценное  --
прицел-панорама, наводчики  берегут  их пуще глаза  своего и потому, драпаЯ,
ухватили  ценные  приборы  с собой. Ќо не все  наводчики  уцелели, которые и
погибли, держа  за пазухой, под телогрейкой, прицел.  Ќе меньшаЯ ценность --
колесо.  Ћрудийное. …го если  артиллеристам прикатишь, считай  что  канистра
водки, вещмешок сала, Ящик консервов честно тобой добыты.
     …сть в  артиллерийском  полку, тем  более в бригаде,  подразделение под
хитрым  названием   "парковаЯ   батареЯ".  …сть  такое  подразделение  и   в
артиллерийской дивизии, тем более в корпусе, но  там у него уже  и  название
посолидней  -- технический  парк  иль что-то  в  этом роде, до того парка  с
передовой не достать.
     ‘воЯ  бригаднаЯ  парковаЯ  батареЯ  пылит  по полЯм  войны,  тащась  за
фронтом, громыхает загруженным в  машину железным хламом. "Џарковка" чего-то
ремонтирует на ходу,  подкручивает, смазывает, подтЯгивает, завинчивает,  но
больше --  развинчивает, копаЯсь  в трофейной  да и в своей побитой технике.
„лЯ несведущего человека подразделение  это  бросовое, неизвестно длЯ чего и
существующее,  однако все полевые командиры, в  том числе  и комбриг,  очень
даже  почтительны  к командиру  парковой  батареи, тому  самому  майору, что
приезжал  за  пополнением  в  ’улу,  у  которого личность  спелее  не только
минусинского, но  и украинского помидора. Љомандиры  батарей  --  те  просто
плЯшут  перед  майором-помидором,  готовы отдать,  подарить все,  вплоть  до
хромовых сапог со своей  ноги, хромовые сапоги и длЯ советского офицера, это
все равно, что картуз длЯ маршала. ђазворотливые командиры батарей и в гости
майора-помидора позовут, попотчуют, свЯзистку  подежурить к  нему пошлют иль
медсестру  --  срочную  перевЯзку  сделать.  ‚ загашнике  у старшины батареи
бутылек-другой редкостного  вина хранитсЯ, сальце  соленое, сальце копченое,
кружок  колбасы,  консерва в плоской баночке --  "шпрот" называетсЯ, черешнЯ
алаЯ, фрукт  раннеспелый. Љомандир батареи, если он  не дурак  и  старшина у
него не промах, -- сами не съедЯт лакомства, на крайний случай сберегут.
     “вы, увы!  Њайор-помидор в сапогах  не  нуждалсЯ, ни  в кожаных,  ни  в
хромовых, ни в чем не нуждалсЯ. ‚се у него, как у персидского царЯ, есть. ‡а
холмами новоград-волынскими да смоленскими,  за болотами  белорусскими, подо
ђжевом и  ‚Язьмой, под  •арьковом и ‘талинградом осталась,  закатилась в Ямы
война простаков и ротозеев.  ‘лучалось, ох, как часто  случалось; орудие  на
прЯмую  наводку с  двумЯ-тремЯ  снарЯдами высунут, пулемет  с  одной лентой,
автомат с неполным диском -- воюй, патриот, стой насмерть -- героем будешь.
     Ќыне даже у грамотеЯ и начетчика-командира четвертой батареи по машинам
притырено десЯток-другой снарЯдов, в деревЯнном ларе, где противогазы должны
хранитьсЯ, свиньЯ засоленнаЯ лежит, не  хрюкает, мешки  с мукой,  с  просом,
крупой-шрапнелью, в бочонке  водочка  побулькивает,  бидон  повидла, Ящик  с
сушеными  грушками, с Яблочками, с перцем, с лавровым листом,  и дрожжи свои
есть, и кофий,  и чай, и конфетки в коробочках -- на  родину надейсЯ, да сам
не плошай!
     ‚се  есть на  четвертой:  и  харч,  и  запчасти,  и  лекарства,  машина
грузоваЯ,  машина  легковаЯ,  сверх  расписаниЯ и  сверх  всЯких  лимитов  в
хозЯйстве  пасутсЯ.  "‚се  вокруг   колхозное,  все  вокруг  мое!"  Љомандир
дивизиона, и комбриг, и всЯкаЯ наблюдающаЯ за порЯдком строгаЯ челЯдь знают,
что батареи прут вперед на  запад крепко,  по-боевому зарЯженные, морально и
патриотически подкованные. Љомбриг, если он не зрЯ  к делу приставлен, имеет
соответственную должности сообразиловку, ни одну комиссию до передовой он не
допустит,  ублажит  ее  своими  средствами в  отдалении  от боевых порЯдков.
‘мершевцев, особнЯков, партийных  чинодралов, всЯкую надзорную хевру комбриг
должен чуЯть нюхом, слышать ухом, подбирать команду "по себе", давши понЯть,
что не они, а он, комбриг, тут за все отвечает, с него, но не с них спрос, и
если  они хотЯт, чтоб с него, а  не с  них голову  вместе с папахой снимали,
нехай  держатсЯ  за  его  широкой  хозЯйской  спиной,  сладко кушают,  зелье
попивают, мЯгко спЯт, с  девчонками  забавлЯютсЯ, песенки попевают, ансамбли
организуют, газетки печатают, боевую агитацию ведут -- он никого не забудет,
он кого нужно -- приструнит, кому надо -- по-отечески скажет: "Љоли врать не
умеешь, так не берись". Џолный порЯдок в гвардейской артиллерийской бригаде,
куда  попал воевать ”еликс  ЃоЯрчик. ‚се при  деле, все у всех есть, потери,
правда,  большие,  но   они  и   по  всему  фронту  немалые  --  война.  ‚от
"неоправданные потери"  -- с этим делом посложней, актики шелковой ниткой не
сошьешь  да  в  штаб  фронта  не  пошлешь. Њозгой шевели,  выкручивайсЯ.  Џо
цепочке, снизу  вверх  мольба катитсЯ, по ступенькам сверху  вниз скачет  --
прыгает  ответ:  "Ђ  мне  какое  дело?  ЋрудиЯ  бросить  сумели?  ‘умейте  и
выкрутитьсЯ!.."
     —етвертаЯ батареЯ  два  орудиЯ списала. Љомандир парковой  батареи, дай
ему  Ѓог здоровьЯ,  помог, собрал  по  своим машинам  с утиль-сырьем стволы,
щиты, станины  --  все  собрал, все сделал, за все отчиталсЯ  --  два  новых
орудиЯ на передовую едут -- батарею пополнить, но кустами забросано еще одно
орудие,  таитсЯ,  ржавеет без колеса. Њайор-помидор  •ристом-Ѓогом клЯнетсЯ:
нет у него  колес, все есть, но колес нету, потому как при любом  крахе, при
любом  повреждении  орудиЯ  колесо  непременно   отпадет,  укатитсЯ,  травой
зарастет.  „ревние,  литые  колеса  совсем неуЯзвимы были,  но  и  нонешние,
легкоходные, гусметик этот самый, будь он неладен  -- как ты его ни  бей  --
выпучитсЯ, колеса  вприпрыжку, пританцовываЯ, прихрамываЯ, катЯт орудие -- и
не сгорели на  этот раз.  €зобрел же какой-то  асмодей этот  гусметик! …врей
либо опЯть же немец  хитроумный дошел, допетрил до этакой непобедимой химии.
’ишайший  командир   четвертой   батареи,  потупив  взор,  сказал  командиру
третьего, бесколесного орудиЯ, Ђзату …ралиеву:
     -- ‚ общем и целом дело так обстоит: спасайсЯ сам, иначе штрафнаЯ тебе.
џ сделать больше ничего не могу...
     “ Ђзата  …ралиева мать была  башкирка, отец  татарин,  а  всЯ остальнаЯ
роднЯ русскаЯ. € от всех союзом живущих наций командир орудиЯ чего-нибудь да
отхватил,  от татарина -- жестокости, от башкир --  лукавства, от русских --
вороватости.
     ‚ышел  утром  из  блиндажа  командир  третьего  орудиЯ,  Ђзат  …ралиев,
пристроилсЯ  к  сосне, поливает  корни  деревьев, зевает и в  то  же времЯ с
дежурным по батарее, с новеньким солдатом беседует:
     -- Ќу, что, выспалсЯ на посту?
     -- Ќет, Я не спал, Я думал всю ночь.
     -- Ћб чем же?
     -- „а о доме, о родных, о жене, о сынишке...
     -- •-ха!  ’акой  молодой, салага,  можно  сказать,  а  глЯди-ка... -- €
наговариваЯ так,  застегиваЯ  ширинку,  Ђзат  …ралиев  как  бы  ненароком  к
третьему орудию приближаетсЯ, на  котором уж и маскировка  успела подвЯнуть,
листьЯ пожелтели, свернулись. Љак  бы нечаЯнно отбросив ногой кусты, …ралиев
сраженно молвил:
     -- Љолесо! Ђ где же колесо?
     ЃоЯрчик подошел к мирно,  в стороне  стоЯщему  орудию  и видит: в самом
деле нет колеса у орудиЯ. •отел удивитьсЯ  и не успел.  …ралиев уже трЯс его
за  отвороты  бушлата  так, что  голова у  ”еликса ЃоЯрчика  вот-вот от  шеи
оторветсЯ.
     -- Ђ-ах ты, раздолбай! Ђх ты, раздолбай! Џроспа-а-ал! Џроспа-а-ал! -- и
выскочившим   на  крик   батарейцам  чуть   не  плача:  --   Љолесо!  Љолесо
спе-о-орли-и!
     ”еликса ЃоЯрчика увезли в штаб бригады. ЋтводЯ глаза, начальник особого
отдела, молодой, конопатый  старший  лейтенант  при трех  уже  орденах -- не
обходил комбриг своих помощников ни наградами, ни довольствием -- допрашивал
разгильдЯЯ,  проспавшего   колесо   боевого  орудиЯ.   „опрашивал   особнЯк,
допрашивал, надоело ему это делать, и он раздраженно бросил ручку на стол:
     -- Ќе юли, не вилЯй, бери ручку и пиши...
     -- —то писать?
     -- Љак проспал колесо.
     -- Ђ-а, так бы сразу и сказали, а то --  родина, армиЯ,  честь... џ все
это  в новолЯленской школе  проходил,  там спецпереселенцев тоже  настойчиво
учили  родину любить.  --  ”еликс ЃоЯрчик, награжденный  за  участие в  боЯх
медалью "‡а отвагу", взЯл ручку и написал то, чего от него требовали.
     Ќачальник особого отдела сперва зарделсЯ краской стыда, а потом, должно
быть, вспомнил, кто  он и  к  какому месту  приставлен, почуЯл, что  крепкое
обоснование можно делу дать:
     -- ’ак ты, значит, из переселенцев? Љулачок, значит! ’ак-так-так!
     -- ’ак-так-так, -- говорил пулеметчик, так-так-так, -- отвечал пулемет,
-- передразнил  ЃоЯрчик особнЯка, понимаЯ, что боЯтьсЯ ему больше нечего. --
‚ам бы с вашей, доблестно  сражающейсЯ хеврой, среди тех кулачков пожить бы,
хоть немножко от парши кожной и внутренней очиститьсЯ.
     ЋсобнЯк   оторопел   --   мальчишка,   с   печальными   глазами,  вдруг
разгоревшимисЯ на бледном и нежном лице, мальчишка, с той незащищенностью во
всем  облике  и  непоколебимой уверенностью в  незыблемости добра на  земле,
дерзил  ему,  начальнику  особого  отдела гвардейской бригады! „а  перед ним
офицеры, гренадеры бравые -- в галифе мочатсЯ!
     -- ’ы вот что, сосунок, --  скривил он губы, -- суд тут  бывает скорый,
но правый, можно штрафную взамен смерти получить, а можно и...
     -- ‚от это  "и" оставьте длЯ себЯ, оно  еще вам пригодитсЯ, а  Я -- чем
скорее и дальше уйду от такой мрази, тем мне легче будет.
     -- „а ты!..
     -- € не тыкайтесь! ‚ласть даетсЯ не длЯ того, чтобы унижать униженного,
растаптывать  растоптанного,  не  боюсь Я тебЯ, как  видишь.  ’ы и сам всего
боишьсЯ. ЃоЯтьсЯ надо не тебЯ, а тех, кто таких, как ты, породил.
     -- Џошел вон, щенок! “чить он менЯ будет...
     -- ‚ас не учить, вас переучивать...
     -- Џошел вон! „ежурный!
     ‡аведшийсЯ, знающий навернЯка: больше он рта нигде  не посмеет открыть,
охолонет, успокоитсЯ, покоритсЯ, ”еликс на ходу уже продолжал дерзить:
     -- ‚прочем,  олухов  и паразитов учить -- Ѓожье времЯ  зрЯ  терЯть.  €х
только прожаркой, как вшей...
     -- ’ы чего Язык распускаешь? ѓде ты Язык распускаешь, говно!
     -- ‘ам говно! -- сверкнул глазами напослед обернувшийсЯ ЃоЯрчик, -- еще
от рождениЯ  и... --  дежурный  волок  из землЯнки особнЯка  упиравшегосЯ, в
истерику  впавшего  солдатика.  --  €  бригада   ваша  говеннаЯ,  трусливаЯ,
подлаЯ!..


     Ќачальник  особого  отдела  настоЯл,  чтоб  в  назидание  всему  войску
разгильдЯЯ   судили  в  его  же  подразделении.  ’рибунал  ЯвилсЯ   полевой,
подвижный,  негромоздкий. ЏобаиваЯсь  близко бухающей передовой,  дело  свое
трибунал произвел  быстро и  умело. Џодсудимый был вЯл, подавлен, на вопросы
отвечал не юлЯ,  не запираЯсь, сожалел только,  что командир  батареи ни  до
суда, ни после суда на глаза не поЯвилсЯ -- он бы  ему  сказал, что ось-то у
орудиЯ ржаваЯ, давно провоевали колесо-то,  но умелый, аккуратный командир в
четвертой  батарее  от  суда  уклонилсЯ. Ђ  вот  Ђзат  …ралиев  сочувствовал
ЃоЯрчику,  жалел его, попросил,  чтобы обедом  осужденного  накормили, чтобы
пайка полностью в желудок бойца  попала, ЃоЯрчик сказал командиру орудиЯ про
ржавую ось. "€шь  ты,  какой наблюдательный! ’око раньше  надо было  о своих
наблюдениЯх доложить, тогда Я  бы на твоем месте был, а теперь ешь  суп и не
мЯукай..."
     ”еликс  не мог  ни жевать, ни хлебать. Ђзат  …ралиев налил ему  чуть не
полную кружку водки -- пробить дыру в середке, -- сказал. Џодсудимый выпил и
малое  времЯ спустЯ свалилсЯ на землю. Љогда  проснулсЯ -- третьего орудиЯ в
лесном закутке уже не было.
     Ќеловкость батарейцам была в том, что  после суда осужденного забыли на
батарее, бросили, и он болталсЯ без дела.
     "„а вы скажите, куда его доставить?.. Њы  сами..." -- услышал ”еликс из
землЯнки командира батареи.
     Ќаконец-то,  в  сопровождении  двух   бойцов,  вооруженных  автоматами,
”еликса  ЃоЯрчика  отвезли  в  тыл, на  окраину деревни,  в  то место,  куда
сгонЯлась,  свозилась,  доставлЯлась   преступнаЯ   публика.  ‚от  тогда-то,
прощаЯсь  с  ним за  руку,  сочувственно  сказал  один конвоир  с  четвертой
батареи:
     -- ќх, парень, парень, не повезло тебе, попал ты под колесо!..
     Ђ  особнЯк  бригады, озабоченный, запаленный, столкнулсЯ с ЃоЯрчиком  и
отворотилсЯ, ускорил шаг.
     -- џ снитьсЯ  тебе буду, тварь! -- неслось  ему вослед, Ќаука  клубного
работЯги ‡еленцова, слова его не пропали втуне.


     …ще один день, смертельный, длинный день на плацдарме подходил к концу,
заканчивалсЯ  в  тЯжелой  тревоге  и  неведении:  будут  завтра живые  люди,
населЯвшие  клочок земли,  волей провидениЯ  выбранный ими длЯ избиениЯ друг
друга,   или  не  будут.   ‘отрЯсенный,  выжженный,  искореженный,  побитый,
настороженно погружалсЯ плацдарм в ночь.
     ‘овершив  преступление  против разума, добра  и братства,  изможденные,
сами  себЯ  доведшие до  исступлениЯ  и  смертельной  усталости  люди спали,
прижавшись грудью  к земной тверди, набираЯсь новых сил у этой, ими многажды
оскорбленной и  поруганной  планеты,  чтобы  завтpa снова занЯтьсЯ избиением
друг друга, нести напророченное человеку, всю его историю, из рода в род, из
поколениЯ в поколение, изо днЯ в день, из года в год, из столетиЯ в столетие
переходЯщее проклЯтие.
     —то  тут  могла значить горькаЯ  долЯ одного маленького  человека?  Ќо,
может,  с  нее,  с  той,  незащищенной,  братьЯми  преданной  жизни,  все  и
начинаетсЯ? €ли начиналось? Њожет, более сильный брат вырвал возле пещерного
огнЯ кусок мЯса у брата более слабого -- и никто того не защитил?
     -- ‡начит, так ты и влепил этой  шкуре?  -- выслушав историю  ЃоЯрчика,
спросил Ѓулдаков. -- „а-а-аааа, ситуациЯ!.. Ћднако, пока жив -- живи.
     -- Њы их  достанем, мы еще потолкуем с ними! --  шевельнулсЯ в  темноте
орохов.


     Ќочь была осеннЯЯ, студенаЯ, с роЯщимисЯ в небе высыпками звезд. Љ утру
землю снова вызвенело инеем. Ѓело и Ясно сделалось в мире, лишь река  угрюмо
темнела  меж сверкающими  берегами,  местами все  еще  что-то дымилось.  Џод
ногами хрустело, бьЯсь о берег, позванивало  крошево ночью народившегосЯ  на
закрайках  берега грЯзного  льда.  ‚далеке  возбужденно кричало  воронье.  “
немцев  трещали  движки  и  дымились  кухни,  начала  работать  агитационнаЯ
установка,  и так прозрачен и гулок был воздух, что звуки рупоров доносились
и до левого берега.

        „ень четвертый

     ‹ейтенант џшкин  проснулсЯ, постоЯл очумелый, оглЯделсЯ.  ЉолЯ  ђындин,
вроде  бы  по  доброй воле исполнЯвший обЯзанности ординарца  комбата, полил
џшкину на  руки. ђотный чуть освежилсЯ водой. ЉолЯ же дал џшкину две  горсти
Яблочек-падалиц и комок размоченного, в грЯзное тесто превратившегосЯ хлеба.
‚арить,   даже  зажигать  что-либо  в  расположении  батальона  было  строго
запрещено. ™усь  назначил џшкина на  ночь дежурным по батальону, сказал, что
целых два отделениЯ весь день дрыхли,  земли  не копали, так чтоб  ночью  на
постах  и в  боевом охранении не  вздумали  прикемарить.  ЌемецкаЯ  разведка
непременно сунетсЯ  разузнать,  кто это  шебуршитсЯ  под боком, какаЯ сила и
сколько ее тут?

     --  Џредупреди  постовых и боевые  охранениЯ --  если  проспЯт  фрицев,
старшему без всЯких судов расстрел.  џ  прилЯгу. Љогда свЯзь подосвободигсЯ,
постарайсЯ намекнуть командиру полка или прЯмо левому берегу, что  мы хоть и
передовой отрЯд, но тоже жрать охота, запасной же паек -- два сухарЯ и банку
консервов на брата --  славЯне съели еще на своем берегу, чтобы врагу ничего
не досталось.

     Љомбат шутил мрачно и сонно, укладываЯсь под глинЯный навес,  на жидкую
подстилку из полыни. “же натЯнув на голову полу телогрейки, откинулсЯ:
     -- „а, вот еще что: по телефону запросили  данные на  всех, кто с тобой
осталсЯ, и на тебЯ. “целело  вас из двух  рот и  взвода разведки аж тридцать
шесть человек. ’репачи-свЯзисты  вызнали: все вы представлены к званию ѓероЯ
‘оветского  ‘оюза  и,  кстати, разрешено  уцелевшим  переправитьсЯ  на левый
берег, если сумеете.
     -- Њы же отрезаны.
     -- ‡наю. Ќо  знаю также,  что  Ќелька за  ранеными  на  лодке  плавает.
Џопробуй с нею.
     --  Ќелька,  Ќелька, где твоЯ шинелька? Џусть она раненых и  плавит, мы
покуль целы, хоть и пахнет от нас говном с  перепугу, вместе с вами побудем,
-- постоЯл, вздев рыльце в небо, -- мы ведь ничего там путного и не сделали.
‘идели под берегом, и нас немцы помаленьку выбивали.
     -- Ћтвлекали  противника во времЯ переправы,  то не  дело? Ќу,  лан,  Я
поехал, -- совсем заторможенно промолвил ™усь и уснул, но еще какое-то времЯ
слышал џшкина. Љак и в прежние времена, любил ‚олодЯ поворчать:
     -- …сли  обуви  не дали, значит, выдадут медали, как бает затейник ‹еха
Ѓулдаков. ‹учше  бы горЯчей еды да хоть сухарей выдали  бы, -- и  отправилсЯ
џшкин по прорытому ходу сообщениЯ назначать и проверЯть посты.
     Ѓоевой  опыт,  всЯкий  опыт,  и  горький,  и  сладкий, -- батальон ™усЯ
накопил немалый.  Ќо опыту тому году нет,  а безалаберности и разгильдЯйству
российскому -- тыщи лет. ’ут, как  говоритсЯ,  доверЯй,  но  проверЯй. џшкин
твердо знал: будут немцы шаритьсЯ всю ночь под  высотой, по ближним оврагам,
чтобы добыть  русского Языка и вызнать,  чего  тут и  как.  ЉолЯ  ђындин вон
собрал всю гремЯщую посуду, ханыгу какого-то, к тЯжелой работе неспособного,
прихватил  и  по  воду  в  ручей  наладилсЯ.  •озЯйственные немцы  в  ручье,
неподалеку от его истока изладили небольшую запруду и не менее хозЯйственный
русский  боец  решил той запрудой  попользоватьсЯ в двойном  смысле,  водицы
черпнуть и Яблочек-падалиц, скопившихсЯ в запруде, насобирать -- всЯкаЯ пища
от Ѓога.
     ‡астопорил  лейтенант  џшкин Љолю  ђындина  с  котелком, орет,  стукает
солдата кулаком по черепу:
     -- ‘цапают  тебЯ,  дурака,  вместе  с  напарником возле запруды -- и  в
кусты, что козелка уволокут. Џомнишь, как на ‘умщине-то было? Џод сосной-то?
     --  Љто уволокет? Џошто уволокут? --  ЉолЯ ђындин развернул богатырские
плечи.
     -- „урында! -- махнул на него рукой џшкин. -- ‘ила есть -- ума не надо!
‘иди  и не мыркай!  Ќемец разнежитсЯ, разоспитсЯ, дам тебе пару автоматчиков
--  тогда и  пойдешь. Ђ сейчас можешь похрапеть.  Џужни,  пужни  врага. ”риц
подумает -- новое у нас секретное оружие поЯвилось и, глЯдишь, отступит...
     "Ћ,  ѓосподи!  --  послушно  устремлЯЯсь  на  ночлег, растрогалсЯ  ЉолЯ
ђындин,  думаЯ  о всех  своих товарищах по бердскому еще полку,  а о них  он
думал теперь только с нежностью, только  как о родных братьЯх, в том числе и
о џшкине. -- ќкую страсть пережил человек и все ишшо шутит. ‚от она, сила-то
партейнаЯ какаЯ! Ѓожью, конешно, не перегнет, но все жа..." -- Ќа этом месте
размышлениЯ Љоли ђындина обрезало, плацдарм  огласил доселе  еще неслыханный
рокот: из-за  пересечений и оврагов здешнЯЯ  местность считалась танково  не
опасной, но все же войска по ту и по другую сторону фронта насторожились.


     ‚ ‘умской области, возле старого городища,  из доблестной  роты ™усЯ, с
одного места, из-под развесистой сосны немцы утащили двух постовых.
     ™усь  затребовал  с кухни  надежного  бойца Љолю  ђындина и сказал ему,
чтобы он как следует выспалсЯ и с полночи заступал на пост:
     -- •ватит врагу умыкать советских героев,  умеющих  стойко держатьсЯ на
допросах после того, как выспЯтсЯ на посту.
     --  „ак, поди-ко, в третий-то  раз и не придут? -- вслух размыслил ЉолЯ
ђындин.
     -- ‚о-во! -- вскипел ротный. -- Ќа  это и  расчет у  немца.  Џопробуй у
менЯ усни!..
     -- „а не, коды Я  спал? ‚ помешшэнье, если после работы, на посту зачем
же спать?
     Ќеподалеку от поста Љоли ђындина, в ровике боевого  охранениЯ, томилась
неразлучнаЯ пара  -- ”инифатьев с ‹ехой Ѓулдаковым. ЉолЯ  сказал  Ѓулдакову,
чтобы  он  шел за ужином. Џовар-сволочь нарочно волынку тЯнул, нарочно кухню
не топил,  ничего не варил --  не управлЯюсь, мол, без  помощника и все тут,
подыхайте  с голоду,  коли забрали подручного.  ќто  чтобы  Љолю ђындина ему
вернули,  он  бы   лежал  кверху   пузом   либо  пьЯнствовал   со  старшиной
Ѓикбулатовым, а вкалывал бы за него помощник.
     ђовик  боевого  охранениЯ,  накрытый сосновыми  сучьЯми  и  присыпанный
землей,  проламывали обувью  и  рушили  его  перекрытие  славЯне, куда-то  и
зачем-то бредущие. Ћдин  воин вместе  с кровлей и сам обвалилсЯ  вниз.  ‹еха
Ѓулдаков, выкопав  налетчика  из-под  земли и  обломков,  спросил,  куда тот
держит путь?
     "Љартошку  варить", --  причина уважительнаЯ,  но  ‹еха все  же отвесил
гостю  пинкарЯ,  чтоб  путь  знал,  не вилЯл по сторонам  -- и выбросил  его
наверх. Љровлю  над  ровиком  починил.  •од сообщениЯ  из  ровика  в траншею
начинал  копать  ”инифатьев,  докапывал  его напарник, потому  что  сержанта
вытребовали  на  партийное собрание. ”инифатьев копал ход сообщениЯ в полный
рост, отпетый  филон и неистребимое трепло  Ѓулдаков  свел  ход сообщениЯ  к
траншее  уже  по  колено глубиной. Ќа ругань и претензии  начальника своего,
вернувшегосЯ с собраниЯ, давил несокрушимой логикой:
     -- Ќиче,  дед, ниче! “топчетсЯ.  ‚ишь, какаЯ тут  землЯ-то?  ‚ыкопай  в
рост, шшэль осыплетсЯ, труд зазрЯ пропадет...
     “шел вот забулдыга, уперсЯ  без оружиЯ по  лесу в глушь. „лЯ обороны  у
него  граната в кармане  под мошонкой болтаетсЯ, не поймешь,  где че. Ћн ею,
гранатой-то, еще и балуетсЯ:
     -- ‚ случае чего, дед, Я и себЯ, и врагов взорву!..
     -- Ђ Я куды жа?
     --  € тебЯ  взорву --  все  одно  без  менЯ  пропадешь.  Ћднако  боЯзно
”инифатьеву без Ѓулдакова и за Ѓулдакова боЯзно.
     "Ћх,  Ћлеха, Ћлеха!  Ћх, обормот, обормот! Ќа всю ‘ибирь,  видать, один
такой. Њного таких даже самаЯ дикаЯ  и крепкаЯ природа не выдержит. “шел вот
с двумЯ котелками -- за кашей  и за чаем. € сгинул. ‚ыпивку небось привезли,
смекат  урвать чарку-другую сверх нормы.  Ђ ежели  на  пути к кухне  жэнщина
попадетсЯ  -- тогда  до свиданье-те  и фронт,  и война, хвост  распустит,  а
другой  сердешнай в окопе загинайсЯ, на  самой-то передовой-распередовой, на
самой-то опушке лесу,  за  которой  нейтральнаЯ  зона,  враг вот  он, рЯдом.
„ышит! аритсЯ! ’айное выведать норовит..."
     ‚от  вроде бы  что-то пошевелилось  наверху,  зашуршало, потекла стылаЯ
землЯ. "‰Я вот вам поброжу! ‰Я вот стрельну!.." -- хотел  пугнуть лазутчиков
”инифатьев и воздержалсЯ: если свои -- могут  морду набить  --  не  мешай их
планам,  если разведка  фрицевскаЯ --  может гранату  вниз булькнуть  -- ход
покатом, в крытой Яме -- в клочьЯ разнесет... "Ћх, Ћлеха, Ћлеха! -- ерзает в
окопчике ”инифатьев,  напрЯгаЯ слух.  -- € штоб  ты сдох, маньдюк  окоЯнной!
Ќету и нету".
     ‘первоначала  ”инифатьев пробовал разговаривать  с  постовым  --  Љолей
ђындиным,  и тот охотно беседовал с ним. Ќо потом у постового  ноги остыли и
он, постукиваЯ  ботинком о ботинок, ходить начал -- валенок ему не дали, ему
и Ѓулдакову  по  размеру так и  не нашлось валенок  во всей стране.  Џошел в
глубь  леска ЉолЯ ђындин,  негромко и протЯжно  напеваЯ:  "ѓосподи,  еси  на
небеси..." --  молитвы позабыл, так хоть  во времЯ дежурства повспоминаю". €
сразу,   без  перехода,  тем  же  тоном  выбурил:   "Њыного  деушек  есть  в
колефтиве..." Џесню пел про  девушек, его на кухне  обучали  веселые люди --
повар и  старшина  Ѓикбулатов.  •орошаЯ  песнЯ, про Ћсипово  напоминает, про
Ђньку-повариху. "“х, шшас  бы ее  суды,  во  лесок  -- много б супу мы с  ей
наварили! ѓорЯчего!" -- тайно мечтал ЉолЯ ђындин.
     Ќа   месте   молодого,   загустелого   соснЯчка,   в   котором   стоЯла
изготовившаЯсЯ к наступлению дивизиЯ генерала ‹ахонина, был когда-то лес, но
его срубили селЯне на разные надобности. Ќасадили  новый лес, оставив -- длЯ
красоты  или осеменениЯ -- старые  раскидистые сосны. Ћдна  зеленаЯ матушка,
обхвата  в три  величиной, распустив ветви шатром почти  до  земли, стоЯла в
расположении роты ™усЯ. ‡десь, под этой уютной сосной, немцы и взЯли уже два
русских Языка. Љ чему им понадобилсЯ третий -- поди, узнай!
     …го,  третьего, так вот  и тЯнуло под сосну, так и манило  прислонитьсЯ
спиной  к теплой  жесткой  коре,  присесть  в  заветрии  ствола, в молодости
поврежденного топором. ‘тес-то как бы специально сделан длЯ спины -- выемкой
этакой  уютной, белой,  с липучей  серой, по  краЯм  оплывшей. ЉолЯ ђындин и
прислонилсЯ  спиной к желобку, сполз вниз, присел, меж коленок  поставленную
на   предохранитель  винтовку  держит,  слушает.  Ќе  шумит   дерево  буйной
головушкой, не  шевелит даже единой веточкой, только шепчетсЯ хвоею,  только
пошуршивает  отставшей от  ствола  золотистой пленочкой-  коринкой,  изредка
покатитсЯ  сверху шишка  бурундуком  или  белкой, может, и птахой, в вершине
заночевавшей,  тронутаЯ,  пересчитает по пути шишка  все ветки,  шлепнетсЯ в
притоптанный снег -- и снова Ѓожье  времЯ -- тихаЯ  ночь. —асовые тут  возле
этой сосны, зачарованные тишиной ночи, дремали. „вое и додремались. "ѓде вот
оне теперь? —е делают? Џытал их, небось, враг при допросе, иголками тыкал. Ђ
не  дремли,  не  волынь,  раз  приставлен  к ответственному  делу. Ќу,  наши
разведчики  --  разговор  особый  --  молодцы  из  школьных  следопытов,  из
деревенского  сословиЯ,  аль  из  конокрадов,  аль из охотников,  хоть волка
выследит, хоть медведЯ,  ту же  чуткую козу  -- и сучка  не сломит. Ќо  чтоб
немца,  в его обутках, с его-то  чужой поступью, городской  сноровкой, -- не
услыхать -- это как же спать надо?.."
     Ќа этом  месте  плавные  мысли Љоли ђындина оборвались. ‘  двух  сторон
навалились  на  него  грузные,  белые  тени,  вырвали  винтовку,  по кумполу
прикладом оглушили, но со  скользом попали  --  темновато  все же.  Џостовой
дернулсЯ,  хотел заорать, да  только рот открыл,  тут же  его чем-то нешибко
мЯгким и вкусным  заткнули. ‘ испугу он двинул в кого-то кулаком и по боли в
козонках  понЯл,  что попал в зубы. ’от,  в кого  он  попал,  хлопнув ртом и
подавившись зубами, укатилсЯ  в темь.  Џостовой,  наконец, догадалсЯ, кто на
него навалилсЯ,  -- немцы это,  немцы!  Ћн  их поднЯл  и  понес на себе, что
медведь на горбу, не понимаЯ, куда и зачем тащит врагов, ноги сами правились
к  ближней  обороне,  к  Ячейке   сержанта  ”инифатьева,  к  ровику  боевого
охранениЯ.
     ‚зведЯ автомат,  в проходе затих ”инифатьев, молЯ  Ѓога, чтоб немцы или
наши   воЯки   с  передрЯгу   не  метнули  гранату,  --  она   по   обмерзло
накатанному-то, наклонному ходу сообщениЯ непременно в уютную щель упрыгает,
и конец тогда всЯкой жизни...
     ЉолЯ ђындин  донес-таки лазутчиков  до  хода сообщениЯ  и вместе с ними
свалилсЯ в Яму. Ћт удара оземь изо рта его вывалилсЯ клЯп.
     --  ‹-ле-о-ох-ха-а!  Ќе-э-эмцы!  --  рЯвкнул  он  на  всю  передовую  и
почувствовал,  как  ожгло тело под одеждой,  --  вдарили  ножом, понЯл  ЉолЯ
ђындин  и принЯлсЯ крушить кулаками  направо и  налево, все продолжаЯ  звать
‹еху Ѓулдакова.
     -- ’ут Я, тут!
     -- Ѓей! -- удушенно захрипел ЉолЯ.
     Ѓулдаков собралсЯ  крикнуть: "Љотелки у  менЯ!",  --  и  даже  протЯнул
посудины, чтоб показать Љоле, -- полны  каши котелки-то,  но  тут же кинул в
сторону  звЯкнувшую  посуду  и  бросилсЯ на помощь  товарищу,  выхватываЯ из
кармана "лимонку", чтобы использовать ее  вместо камнЯ, и  первым  же ударом
достал кого-то. Ќемцы не стали дожидатьсЯ, когда  их  самих возьмут  в плен,
давай деру  от русских позиций. ђазъЯренный до последнего градуса,  Ѓулдаков
подскочил к своему  ровику, вырвал у ”инифатьева автомат  и полоснул длинной
очередью  вослед  вражьим  лазутчикам. ’ут  же  всЯ  боеваЯ  отечественность
застрелЯла со  всех сторон  и  во все стороны. ‹еха  задернул Љолю ђындина в
Ячейку, прижавшись друг к дружке и к земле, они все трое лежали и не дышали,
пока не  унЯлась  пальба.  Ћдин станковый пулемет на  фланге  роты, в  самом
исходе траншеи, никак  не унималсЯ, строчил и  строчил по врагу, ждали, чтоб
заело, --  патроны нового образца, с медной наваркой, у них  часто  отлетают
жопки, трубочка остаетсЯ в стволе -- выковыривай ее пальцем оттудова. Ќо вот
когда надо -- не заедает, а когда не надо -- заедает.
     Џримчались из роты ™усь и Ѓарышников со взведенными пистолетами.
     -- —е у вас тут?
     -- Љолю в плен брали!
     -- ‚зЯли?
     -- •уеньки! -- первый раз в жизни выразилсЯ ЉолЯ ђындин сквозь плач.
     -- ‘ильно ранен? -- осветил фонариком тесный ровик командир роты.
     ЉолЯ ђындин  все  уливалсЯ  слезами,  но  укротил себЯ,  набрал ночного
воздуху и добавил уже почти без плача, лишь всхлипываЯ:
     -- Ќиче-оо.  Џодкололи.  Џодумаш.  “ нас в Љужебаре на вечорках  аль на
лесозаготовках вербованные шибче режутсЯ.
     -- 0-ой, воЯки! 0-ой, воЯки!  --  качалсЯ на бровке окопа  ротный, -- с
вами не соскучишьсЯ. €дти можешь?
     -- Ђ куды? -- насторожилсЯ ЉолЯ ђындин.
     -- Људы, куды? ‚ санроту.
     -- „а зачем она мне? ’ак засохнет.
     --   ‘хотели   сибирЯка  голой  рукой...   --  гомонил  ‹еха  Ѓулдаков,
перевЯзываЯ и ободрЯЯ раненого товарища, -- своего пакета не жалел.
     ‚зводный  џшкин, обшаривший  с  бойцами  окрестности,  забросил  в  ход
сообщениЯ  немца, извалЯвшегосЯ  в песке и  в  снегу. Џолную горсть красного
песку держал о