‚иктор Ђстафьев. †изнь прожить

Ћцените этот текст:
‚иктор Ђстафьев. †изнь прожить

---------------------------------------------------------------
Џо изданию: "’ак хочетсЯ жить", повести и рассказы, "ЉнижнаЯ палата", Њ., 1996
OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com)
---------------------------------------------------------------

Њихаилу Ђлександровичу “льЯнову

‚анька с ’анькой, точнее сказать, €ван ’ихонович и ’атьЯна ”иногеновна
‡аплатины, вечерами любили посидеть на скамейке возле своего дома. € хорошо
у них это получалось, сидеть-то на скамейке-то, уютно получалось. € не то
чтоб там прижавшись друг к дружке иль взЯвшись за руки и целуЯсь - всем
напоказ. Ќет, сидЯт они, бывало, обыкновенно, в обыкновенное одетые, в чем
вечер застал на дворе, в том и сидЯт: €ван ’ихонович в телогрейке, в старом
речном картузе, уже без золотоцветного знака. Љартуз спексЯ на солнце,
съежилсЯ от дождей, ветров и старости, и не надет он - как бы впопыхах
наброшен на все еще кудрЯвую голову, от кудрей непомерно большую, вроде
капусты, не завЯзавшейсЯ в вилок. Љартуз с сереющим на месте отколупнувшейсЯ
кокарды пЯтнышком кажетсЯ смешным, вроде как у циркача, и своей мутностью
оттенЯет или обнажает смоль крупных кудрей, просвеченных ниточками седины,
той августовской сквози, что на исходе месЯца желто выдохнетсЯ из глубин
леса, из падей ли на вислую ветку березы, завьет ее косичкой и грустно
утихнет. "‹юди! ‹юди! - напоминает вроде бы желтым просверком береза. -
Ћсень скоро. —то же вы мчитесь куда-то? Џора бы и оглЯнутьсЯ, задуматьсЯ..."
’атьЯна ”иногеновна не желала отставать от €вана ’ихоновича в кудрЯх,
до последнего сроку завивалась в районной парикмахерской, когда прихварывала
- своеручно на дому калеными коваными щипцами еще дореволюционного
производства взбодрЯла кой-чего на голове, хотЯ, по правде сказать,
взбодрЯть там уж нечего было, волос почти полностью был выношен под корень,
и наново ему не было сил и времени взойти на полЯнине. Ќо и с редкими
кудерьками, в ситцевом платье, давным-давно вышедшем из моды, в тесном
мундирчике с карманами, именуемом в деревнЯх жакетом, наброшенном на плечи
синеньком платочке, в беленьких, вроде бы детских носочках, ’атьЯна
”иногеновна все равно глЯделась хорошо, главное - приветливо. †акет ’атьЯна
”иногеновна завсе не надевала, уж ближе к осени, в холодную пору, так-то все
в платьице, в носочках, и если нет платочка на плечах, уж непременно на шее
что-нибудь да топорщитсЯ, чаще - газовый лоскуток, серо-дымчатый, схваченный
узелком сбоку шеи.
€вану ’ихоновичу ближе к сердцу, конечно, синий платочек - краса и
памЯть незабвенных лет войны, совсем почти отцветший платочек, с бордовой
каемочкой по блеклому полю. Љак увидит его €ван ’ихонович - стронетсЯ его
сердце с места или в сердце сдвинетсЯ что-то в то место, где теплые слезы, -
вскипЯт они ни с того ни с сего, порой из-за совершенного пустЯка, из-за
картинки в газете, или покажут по телевизору что военное, либо про разлуку
запоют по радио - и вот уж подмоет ретивое, затрЯсет его что осенний
выветренный лист...
Ќ-да, времЯ! Ќе один он такой слезливый сделалсЯ. Ќе одного его мЯла
жизнь, валЯла, утюжила, мочила и сушила. Ќа что уж сосед его ‘емка-оторва -
семь раз в тюрьме побывал за разбой и драки - так чуть чего, как баба, в
истерику впадает, с рыданьем за голову хватаетсЯ. "‡а что жисть погубил?" -
кричит.
€вана ’ихоновича лихаЯ сторона жизни миновала. € все у него в смысле
биографии в полном порЯдке. Ћднако тоже есть чего вспомЯнуть, есть о чем
попеть и поплакать. € старость он заслужил себе спокойную. …сть домишко,
есть огород, палисадник с калиной и черемухой, аккуратные поленницы под
крышей - дрова из столЯрного цеха, струганые. "џ их еще покрасить хочу", -
смеетсЯ €ван ’ихонович. ‚о дворе хоркают два поросенка, кухонька с варевом
длЯ них дымитсЯ, ну, стайки там, назем, парник, землЯ, трава, полы в дому,
ведра с помоЯми, стирка, побелка, покраска, хлопоты, заботы и все прочее,
как у всех жителей деревень. Ђ вот накатывают на €вана ’ихоновича порой
такаЯ тоска, такое невыносимое томленье и предчувствиЯ нехорошие, хоть
напейсЯ. € напилсЯ бы, да нельзЯ. ‚се из-за ’ани. ’атьЯны ”иногеновны. Ћна
толкаетсЯ по хозЯйству, помогает, хлопочет, и никогда он ее не видел с
невымытыми руками, в том недоношенном мужском пиджаке, к которому привыкли
русские бабы по селам, да так и уродуют им свой вид по сию пору, когда
трЯпок дополна, норовЯт не только бабы, но и молодые девахи ходить по улице,
в магазин, на базар в тапочках трЯпочных и в пиджаках. Ћднажды, смех
сказать, в доме отдыха видел €ван ’ихонович: на танцы Явились две
подвыпившие девы с накрашенными губами и давай бацать под крик ђымбаевой -
пыль столбом из-под стоптанных тапочек.
Ѓлиже к осени и осенью €ван ’ихонович и ’атьЯна ”иногеновна надевают
вЯзанные из собачьей шерсти носки, галоши, давние-давние, но все еще
глЯнцевито поблескивающие. •озЯин сидит на скамейке ножка на ножку, сложив
их вроде ножниц и вытЯнув насколько позволЯет не такаЯ уж выразительнаЯ
длина. ђуки он отчего-то держал переплетенными на груди, вроде бы как греЯ
пальцы под мышками, - поза скорей женскаЯ, чем мужскаЯ. “ ’атьЯны же
”иногеновны руки обычно в коленЯх, ладошка в ладошке, ноги широко
расставлены, упористо, но не часто доводилось ей посидеть так вот, вольно, в
свое удовольствие. Љак бы нечаЯнно вцепившись в скамейку, опершись на руки,
спеленатаЯ болью и внутренним напрЯжением, будто беспомощный младенец
пеленальником - вот как она последнее времЯ сидела: чаще стало ее
схватывать, и она боЯлась упасть наземь.
€ван ’ихонович незаметно уговаривал супругу пойти в избу, прилечь,
капель ленуть. Ћна ему так же незаметно - отпор: успею, мол, успею. "‚едь
там лежать, в земле глубокой, и одиноко, и темно... " Ќе знала этих стихов
’атьЯна ”иногеновна, но думала примерно так же - належитсЯ еще и капелек еще
напьетсЯ и таблеток, они уж ей надоели, толку от них все равно никакого, и,
пока еще возможно, лучше ей посидеть на свету, поглЯдеть на солнышко, на
горы, на мимо проходЯщих людей, потому как она всегда была и есть к людЯм
приветлива.
ђедкий вечер бывали ‡аплатины на скамейке одни. ‚се к ним кто-нибудь да
лепилсЯ, грелсЯ возле них. € насмешливо щурила узкие глаза, совсем их в
щелки топила от удовольствиЯ общениЯ с людьми ’атьЯна ”иногеновна, рот ее
широкой скобочкой, каковой имел бес, что "под кобылу подлез", - рот этот, со
складочками в углах, в смехе такой ли всегда подвижный, то и дело обнажал
рЯды казенных зубов, и, радуЯсь радости разлюбезной жены своей, €ван
’ихонович и сам закатитсЯ, бывало, от своей ли, чужой ли шутки, закококает
курочкой, наращивающей Яичко, и начнет валЯть голову по заплоту - картуз
наземь скатитсЯ, и, поднЯв его, бил он картуз о колено:
- Ќ-но, ты че это катаешьсЯ-то, парень? Људа это ты все катаешьсЯ?..
’атьЯна ”иногеновна стонет от смеха, вытираЯ слезы рукой:
- „а ну тебЯ! “морил, нечистый дух! ‘овсем уморил!..
‘о смехом, с шуткой-прибауткой легче обмануть времЯ. ‚едь не просто так
€ван ’ихонович с ’атьЯной ”иногеновной сидЯт на скамейке, с умыслом сидЯт -
ждут из недалекого города вечернюю электричку, вдруг с нею, с
электричкой-то, приедет Љлавочка, внучка их единственнаЯ. Ћни ее все времЯ
ждут, каждый день, каждый вечер. € хотЯ внучка очень занЯта, родители ее и
того занЯтей, да случитсЯ нечаЯннаЯ оказиЯ: карантин в садике либо мамулЯ
гриппом заболеет, ребенку при ней быть нельзЯ - заразно; при них же, при
дедушке с бабушкой, в самый раз, тут никогда и никакой заразы не бывает. „а
здоровый человек у Љлавочки мамулЯ. Ћчень. ђедко привозЯт Љлавочку в
деревню. ЊамулЯ у Љлавочки зав производством треста ресторанов, считай что
самоглавнейшего в городе предприЯтиЯ. ЊамулЯ всЯ в золоте, в седом
герцогском парике времен королЯ ‹юдовика Џрекрасного, в платье сафари, не то
треснувшем на заду от ресторанного харча, не то длЯ фасону вспоротом.
’атьЯна ”иногеновна, завидев невестку на деревенской улице, всегда
пугливо замирала в себе, боЯсь, что у невестки что-нибудь принародно лопнет
и обнажитсЯ. ђебенчишко-то, Љлавочка, тоже разодета по всей моде по
заграничной, по последнему крику ее, эхо которого, достигнув сибирских
пределов, делаетсЯ скорее похоже на хрип и обретает такие уж тона и формы,
что те, кто породил моду в …вропах, увидев, как тут, на наших необъЯтных
просторах, все усовершенствовалось, махнули бы на свое ремесло рукой, убрали
бы раскройные ножницы в сундук: ходите снова нагишом, люди, - нагишом
приличнее...
‘овременно одетаЯ семьЯ, современно однодетнаЯ, утомленнаЯ городом,
неторопливо шествует по деревенской улице с электрички таким порЯдком:
впереди она - глава семьи, устрЯпаннаЯ работой, надсаженнаЯ властью, земными
благами и наслаждениЯми; за нею вприпрыжку, во французском берете с
бомбошкой, в заграничных гольфиках, в кофточке с шелковым жабо, в желтеньких
штанах с белыми лампасами, Љлавочка, с забавной аппликацией-цыпушечкой,
прилепленной на такое место, что бабушка с дедушкой при виде страшной
непристойности на какое-то времЯ словно в параличе пребывают - хорошо, хоть
ребенчишко, Љлавочка, ничего еще не понимает, сраму не приемлет, прыгает
себе на одной ножке и не зрит, что охальнаЯ цыпушка все времЯ в движении,
клюет зернышки.
ЊамулЯ враждебно цедит сквозь зубы, покрытые итальЯнским лаком, чтоб не
портились от жирной пищи:
- ’ы у менЯ, гада, упади! ’ы у менЯ, сикуха, ноги повреди! џ те
повредю!..
Љлавочка осенью пойдет в школу и вместе с самыми одаренными
воспитанниками своего садика уже занимаетсЯ в подготовительном классе
местного хореографического училища. Ќоги ее мамуле дороги, пожалуй что,
дороже и нужней, чем сама дочь. ЊамулЯ, когда выпьет, надсаженным от курева
голосом аркает:
- ЊоЯ Љлавка, когда вырастет, усех танцами прэвзойдет! Ђ ту, как ее -
да биксу-то, что с балету, что народнаЯ артистка, видали мы таких народных!
- ту у гроб загонит!..
Ќа почтительном отдалении от семьи тащитсЯ папулЯ и вторит:
- Љлава, не упади! „оченька, осторожно! ‡ачем ты расстраиваешь мамулю?
’ы нарочно, да? Ќарочно?!
‘ын ‡аплатиных Џетруша - кудрЯвый в отца, в мать искроглазый,
большеротый красавчик, без характера и без доходной должности. Ћн работает
на конвейере или на контейнере - мамулЯ никак не может запомнить.
‡арабатывает он четыреста рэ в месЯц, но все равно считаетсЯ, его содержит
баба, и он согласен с этим, как и с тем, что давно бы пропал и спилсЯ без
нее. Џо мужицкой части и говорить не о чем, презрительно заверЯет невестка,
и, должно быть, что-то и в самом деле неладно у Џетруши - с чего бы парню
лебезить перед женою, терпеть хахалей, с которыми она, считай что, в
открытую путаетсЯ.
Џетруша прет две сумки в руках, прихватив еще бидон с городским питьем,
настоЯнным на заморских травках. „еревнЯ в горах стоит, вода здесь
известковаЯ, лишнЯЯ известь вредна длЯ костей, говорил мамуле на курорте
какой-то знаменитый профессор. ’равки эти дорогие и полезные нынче пьют все
высокоумные и развитые люди. Џравда, травки те заморские Џетруша видывал на
приенисейском покосе, да кто ему поверит? Ќужен настой, значит, тащи - длЯ
похудениЯ жене, длЯ эластичности кожи и длЯ укреплениЯ костей дочке. …ще
Џетруша локтем прижимает к груди собачку с блатной мордой. “ собаки из-под
челки мерцает глаз вылитого каинского урки. †ивущаЯ в современных
апартаментах, спЯщаЯ на отдельной тахте и вкушающаЯ только сахар и птичий
фарш со сливками, собака негодует, от страха и наглости тЯвкает, облаивает
всех встречных и поперечных в электричке, на улице, в городе и в деревне.
ЊамулЯ успокаивает собачку:
- †озефиночка, не порти нервов. - € сразу с собачки на мужа, да так,
чтоб родителЯм было слышно: - Ќарочно с машиной резину тЯнет!.. —тоб жену не
увели с машиной! ѓо-го-го! ’а Я жа сама утЯгну хоть артиста, хоть енерала!
Џетруша втЯгивает голову в плечи и всего себЯ готов утЯнуть,
куда-нибудь спрЯтатьсЯ от этого всесокрушающего хамства, уверенного в своем
праве сминать на своем пути все, что к нему недружелюбно, что не
соответствует его нраву и культурному уровню.
Џетруша еще издали отыскивает глазами мать с отцом на скамейке, ловит
их взглЯдом и начинает им улыбатьсЯ приветливо и виновато: что, мол,
сделать, влЯпалсЯ, терплю, нюхаю, но сам Я все тот же ваш Џетруша, не
испохабилсЯ, не предал дом и не очернил кровь вашу...
- „едулЯ! ЃабулЯ! - обгонЯЯ мать, звенит Љла-вочка. -
‡дра-а-а-ст-уйте-э!
€ван ’ихонович при виде невестки начинает всплывать черной пеной, под
картузом у него вроде бы дымитсЯ. "џвлЯ-а-аетсЯ, выдра кабацкаЯ!
Ћсчастливила родителей, пас-с-куда!.. " - но, увидев Љлавочку, терЯет и зло,
и всЯкий рассудок, бросаетсЯ навстречу внучке, на ходу прихватываЯ куда-то
укатывающийсЯ картуз, и, сронив галошу, а то и обе, шлепает в носках по пыли
иль по грЯзи навстречу мчащемусЯ, двоЯщемусЯ и троЯщемусЯ в глазах от враз
накативших слез существу, ради которого €ван ’ихонович терпит стерву
невестку, размазню Џетрушу, ради которого он умрет, если потребуетсЯ, снесет
любую низость, поношение, казнь, совершит подвиг или ограбление местного
магазина, смертоубийство, поджог и всЯкое другое бесчестье... Ќо бог миловал
его от крайних дел и поступков, ничего пока не надо подламывать, никого пока
не требуетсЯ истреблЯть. € невестка и Џетруша пусть существуют ради того,
чтоб внучка была на свете, который исключительно длЯ нее, пожалуй что, и
создан.
„ед несет в беремени от радости и щекотки визжащую девчушку, роетсЯ как
бы шутливо, на самом же деле прЯчет вислый нос с катЯщимисЯ по нему слезами
в пышной трЯпке под названием жабо, слышит руки, волосенки внучки, чует ее,
пока еще маленькую, птичью теплоту, от которой совсем дуреет, задыхаетсЯ,
словно от печного жара, придумывает и не может придумать самое лучшее слово:
- Ђ тютюшеньки-тютю! Ђ люлюшеньки-люлю! Ђ ма-люшеньки-малю...
- „еда, ты что болтаешь? џ уж большаЯ! - слышит €ван ’ихонович и,
отрезвлЯЯсь, опускает внучку наземь, ведет ее за руку и, не соглашаЯсь,
твердит:
- „а какаЯ же ты большаЯ? ќко выдумала!.. ќко... - Ќо надо во всем
потрафлЯть баловнице, длЯ этого ж он ее ждал, встречал, не спорить же с нею,
не длЯ того же он столько терпел, все глаза проглЯдел, и, приостановившись,
он озадачено шарит в кудрЯх под картузом и, как бы только что ладом
разглЯдев внучку, поражаетсЯ вслух: - € правда! € правда! ќкаЯ вымахала!
‘овсем девонькой стала! - Ђ хочетсЯ-то ему запротестовать, окликнуть: "Ќе
торопись быть большой, не спеши, не надо! Џобудь в детстве, в золотой поре!"
„а разве жизнь окликом остановишь? € он согласно и растерЯнно твердит,
подводЯ внучку к бабушке: - Ђх ты девонька ты моЯ!
"„евонька моЯ! „евонька моЯ!" - не знает внучка, что так дед однажды
назвал ее бабушку. € не было длЯ нее никогда более ласкового, более
потаенного, самого-самого, длЯ нее только говоримого слова, со дна души
взЯтого, из твердой раковины, как жемчужинка, выковырнутого. € посейчас,
когда плохо бабушке, когда дед с нею отваживаетсЯ, успокаивает ее, просит,
молит ли - не сразу и поймешь - тем единственным словом: "Ќе покидай менЯ,
девонька! Љак Я без тебЯ буду?.. "
Љлавочка растет хорошо, развиваетсЯ нормально. —алдонского корню
девчонка, дедовой и бабкиной закваски. Ћна делает вид, что боитсЯ матери, но
слушаетсЯ отца и жалеет его недетской уже, глубокой, бабьей жалостью.
Љлавочка любит деда и бабку, собаку †озефиночку лупит чем попало, мажет ей
нос горчицей. Ћдин раз Љлавочка уже приласкала мать туфлей, покамест мЯгкой,
но строго предупредила: когда вырастет, будет бить ее поленом, и если она,
пьЯнь, ничего не осознает - уйдет жить с папой к бабушке и деду.
- Ћй, бабулЯ! - печально говорит Љлавочка, увидев, как ’атьЯна
”иногеновна вцепилась в скамейку, и глаза ее, налитые слезами любви и
страданиЯ, становЯтсЯ скорбно-дикими, что у колдуна. Ѓеззвучный крик, немаЯ
в них жалоба. - ’ы опЯть болеешь, бабушка?
Ћсторожно забравшись на колени, девчушка жметсЯ щекой к бабушкиной
щеке, шарит ручонкой по выношенному жакету и гладит, успокаивает, исцелЯет.
Ѓабушка, смертно сцепив руками тугое телишко внучки, тЯнет ее к себе,
плотнее прижимает к груди и ничего-ничего не может ни выкрикнуть, ни
сказать, даже пошевелитьсЯ, застонать, пожаловатьсЯ не может. € только глаза
ее все тЯжелеют и тЯжелеют от горького бессилиЯ. ‡рачки застит влагою, и
они, как солнышко в дождь, дробЯтсЯ в текучем, переменчивом свету,
укатываютсЯ за горы, за окоем земли, за живую синеву, в бесцветие, в
беззрачие, в безвестность... € пока не подошли те двое, пока не омрачили
сиЯнье вечера, не погубили счастье встречи, дедушка, глЯдЯ поверх суриком
крашенного заплота на темные перевалы и что-то там, за ними, отмечаЯ, может
быть ему лишь, старому солдату, видимую небесную или какую другую твердь,
жалуетсЯ внучке:
- ‚от, девонька, вот, роднаЯ наша, поругай бабушку, пожури хорошеньче.
‚ыдумывает вот... собралась нас покинуть...
’атьЯна ”иногеновна умерла от застарелой болезни сердца глухой зимою, и
Я думал, что €ван ’ихонович никогда больше не выйдет вечером за ворота на
скамейку, да и самое скамейку скопает, уберет, изрубит на дрова.
Ќо как пригрело, он поЯвилсЯ за воротами все в том же картузе, в
носках, вЯзанных еще самой, но уже не держал руки на груди с праздным
вызовом, они болтались вроде как ненужные. ‘вЯли, свалЯлись в серое сырое
перо знатные кудри €вана ’ихоновича, голова и ноги, бывшие как бы
приставленными к коротышистой фигуре, издали напоминающей грушу дюшес,
удлинились, брюшко и зад опали, обнажилась короткаЯ шеЯ в вЯлой коже, в
бескровных жилах - в укрытии потому что, без свету все это росло.
- —то сделаешь? - вздохнул €ван ’ихонович, когда Я приехал из города,
подсел к нему и, нащупав руку, прижал ее к плахе скамейки. - Љто-то должен
покинуть этот свет первым... ‹учше бы мне... „а жизни не прикажешь...
Ћднажды под настроение €ван ’ихонович рассказал мне самое сокровенное:
как женилсЯ на своей незабвенной ’атьЯне ”иногеновне. € Я поначалу хотел
назвать рассказанную им нехитрую историю - "Љак ‚анька на ’аньке женилсЯ".
„а "заступил" €ван ’ихонович за "тему", порушил мой план и бодрый, почти
веселый заголовок. ђассказчик €ван ’ихонович, как и многие мои землЯки,
путевый, и не буду Я улучшать его повествование своим вмешательством. Џусть
забудетсЯ человек, вспомнит о радостном, неповторимом, что было только в его
жизни и не будет уже ни в какой другой, хотЯ порой нам кажетсЯ, что жизнь
человека, в особенности простого, везде и всюду одинаковаЯ. Ђ если это и
так, все равно давайте приостановимсЯ - мы уже так редко слушаем друг друга.
Ќе вникаЯ в жизнь ближнего своего, не разучимсЯ ли мы чувствовать чужую
радость, чужое горе, боль, и, глЯдишь, когда нам больно сделаетсЯ, никто не
поможет нам, не пожалеет, не услышит нас. € не утратим ли мы насовсем то,
что зоветсЯ древним добрым словом - сострадание?
"ђодом Я нездешний. €з села €загаш. Ќонче водохранилищем затоплено наше
село. ‘тоЯло оно на приволье анисейском: заливы, мысы, бечовки, острова по
реке - Љазачий, Љислый, на островах выпасы, покосы, Ягод море, весной да
началом лета зацветут, бывало, берега, особо острова, дак чисто пироги
рождественские, сдобные, зарумЯненные, все в зажженных свечках - по воде
плывут, крошками да искрами в бырь сорЯт. Ћт ЂнисеЯ в небо горы уходЯт одна
другой выше, одна другой краше. ђечки вострием перевалы кроЯт, горы на ломти
режут: Љиржач, Њалый Њалтат, Ѓольшой Њалтат, ‘нежный Љлюч, Ќеженский залив,
„ербино, ’юбиль, ЏогромнаЯ, дале ‘исим, “бей - обе речки бурные, всЯкой
небылью-колдовством овеЯнные, рыбой хорошей знатные, пушным и рогатым зверем
богатые. ‘ела большие стоЯли по берегам: Ћшарово, „ербино, „аурское,
“сть-Џогромное, Ќовоселово.
џ рано осиротел и, как многие деревенские сироты, начинал свой трудовой
путь с пастушества. Ќу и насмотрелсЯ на красоты наши местные, не знал, куда
от них деватьсЯ, глаза бы мои на них не глЯдели! Ћсиротел Я очень даже
просто и почти разом. ‚скоре после голодного тридцать третьего года. Ћтец
только-только за тридцать перевалил, мать и тридцати не достигла. ‡имой отца
на лесозаготовках давнуло. Ќасмерть. ‚есною мать тот лес, что отец
заготовлЯл, сплавлЯла с сельской бригадой, всадила багор в матерое бревно -
ее в запань и сдернуло. Џока из воды вытащили, помЯло работницу бревнами да
простудилась к тому же. Ќедолго маЯлась.
€ осталсЯ Я на десЯтом году один-одинешенек, и удумали менЯ
сельсоветские благодетели в новоселовский детдом свезти, а тетка моЯ,
крестнаЯ, ‹елькой Я ее звал, как зальетсЯ ручьем: "Ќе дам в приют парнишку!
‚ы чего затеЯли, супостаты!"
Љричать-то кричала, проЯвлЯЯ патриотизм, но у самой четверо, и муж ее,
Љостинтин, - недужный, подкосили его литовкой, и нога у него сделалась
навыверт, вроде кочерги. Љость в ноге болела и гнила. Ћн, как и положено
русскому мужику, боль и горе вином глушил и до того допилсЯ, что из
колхозной шорницкой, где постегонками занималсЯ, шилом-дратвой вел вперед
наш колхоз под названием "Џервенец", не вылазил, дневал там и ночевал, детей
своих родимых, кого как зовут и какое у кого обличье, не помнил, потому как
видел их только исключительно по праздникам, и говорили про нас и про ‹ельку
бойкие Языки обидное: "‘олдатским ребЯтишкам всЯ деревнЯ - отец!" ЏапулЯ
Љостинтин похохатывал да глазом подмаргивал людЯм, вроде как он и ни при чем
тут, воистину солдат тот находчивый во всем виноват - с походу возвращалсЯ,
в €загаш его занесло, у ‘ысолЯтиных лампа горела, вот и завернул служивый на
огонек...
‘тали мы жить-поживать: пЯтеро ребЯт, бабка с дедкой, Љостинтиновы
родители, ‹елькина сестра-перестарка по имени „арьЯ, умом и красотой
ушибленнаЯ, бельмом на глазу отмеченнаЯ. •удо, бедно, натужно и недружно
жили, вразноплЯс, как говорЯт по селам. Ќичего нам не хватало: ни хлеба, ни
картошек, ни углов, ни печи, ни полатей, ни одежды, ни обувки, только
клопов, тараканов да вшей вволю. ‹елька старалась изо всех сил, тЯнула воз
так, что кости в ей брЯкали, жилы скрипели, - да где же бабе одной? Ћрава!
Ќо нрав ее веселый, характер уживчивый, старанье и терпенье через все
трудности, через недоеды и недосыпы помогали нам переваливать, пущай и с
одышкой.
„а эти-то старые-то хрычи сысолЯтинские, Љостинтина родители, шибко
отЯжелЯли воз, поедом ели ребЯтишек, менЯ да сестру ‹елькину - „арью убогую,
прЯмо сказать, со свету сживали, куском и углом походЯ корили. € вот стал Я
замечать за собой, что трусливый и подлый делаюсь: чуть чего - улыбаюсь
всем, на всЯкий случай, на сберкнижку, как теперь повелось, выслуживатьсЯ
норовлю, где просЯт и не просЯт, что тайком и съем - пастушонку это просто,
в поле он, и по дворам отламываетсЯ жратва. ‘тыд вспомнить, доносы на
братьев и сестер учинЯл, те менЯ, конечно, лупить, дак Я на убогую „арью
бочку катить примусЯ, поклепы и напраслину на нее возводил - исподличалсЯ,
однако, бы совсем, да ‹елька спохватилась и из деревенского подпаска в
колхозные пастухи менЯ на заимку в бригаду шуганула. „ержит наотдаль от дома
и от стариков ‘ысолЯтиных, чтобы не получилсЯ из менЯ тюремный поднарник иль
полномощнаЯ шестерка. Љотел на заимке артельный, не шибко чего урвешь, народ
делом занЯтой, сердитый, чуть чего - ухо в горсть и на солнце сушитьсЯ
подымет.
‚о школе Я училсЯ недолго и неважно. Љостинтин из шорницкой наведалсЯ
на праздники, охватила их с ‹елькой энтузиазма, они стали на трудовую вахту
да и пЯтого человека сработали, Ѓорьку-дебила. Ќу что он дебил, Ѓорька-то,
мы узнали после, а ковды маленький, хоть дебил, хоть кто - орет, исти
просит, пеленки марат - и всЯ грамота его тут исчерпана. ‚одились мы с
Ѓорькой попеременке, кто когда свободен от работы. € правду говорЯт, что у
семи нЯнек дитЯ без глазу, у нас, считай что, более семи по штатному-то
расписанию: пЯтеро ребЯт, шеста - „арьЯ, седьмой - старик ‘ысолЯтин, восьма
- ‘ысолЯтиха, девЯта - ‹елька, ну, эта длЯ всех и нЯнька и генерал. ‘таруха
‘ысолЯтина с детьми не водилась, не любила их, и дети ее не любили. ЃоЯлись.
оптоницей звали, хотЯ она характером была сварлива, голосу громкого, везде
и всюду лезла с похабными посказульками да жуткими заговорами. Ѓила она нас
походЯ и чем попало. „а к битью деревенской братве не привыкать - битьем ее
не запугаешь, но вот шоптаньем, колдовством... € знали и понимали, что
спектакль показывает наша бабушка, понарошке ужасть на нас насылает, но вот
боЯлись в баню с ней ходить, спать на пече вместе и оставатьсЯ наедине с нею
в избе, особо когда свету нет.
€ не зрЯ боЯлись. оптоница-то и устроила нам смех и грех. ‡вала она
Ѓорьку с подковыром - семибатешный сынок, и порешила умом своим крючковатым
помочь семье - свести семибатешного со свету, да так, чтоб бога не
прогневить и нас умилостивить. ‹елька уж больно к детЯм приветнаЯ,
последнего, Ѓорьку-то, ровно чуЯ беду, всех шибчей жалела.
Ќапоила оптоница Ѓорьку наговорным зельем, сушеного икотника-травы
натрусила, каменю зеленого, на плесневелый хлеб похожего, наскоблила - с
’ибету камень алатырь странник принес, пудовку крупы на него у ‘ысолЯтихи
выменЯл, длЯ отравы крыс, длЯ отворота присух от дому тот камень
предназначалсЯ.
Ѓорьке ни ’ибет, ни ђасеЯ нипочем. Џофуркал неделю в пеленки, снова
лыбитсЯ, руки к нам тЯнет, бу-бу-бу-бу... оптоница в панику. "Ќечистый,
говорит, в ем поселилсЯ, бес многороднай, лЯгушачий, не иначе... " Џотом в
сомненье впала, ‹ельку на допрос: "ЏризнавайсЯ, хто поработал? Њожет,
активист заезжай? ’оды и наговор и отрава обезврежены -
партеец-краснокнижник никаким чарам не подвластный и божьЯ кара на его не
распространЯцца... "
Џошумела, погремела наша оптоница и притихла. Љогда шумела, гремела и
лаЯлась бабушка - мы ничего, но как замолкла, затаилась - жди черной немочи.
€ дождались! Ќаметила оптоница Ѓорьке кару еще гибельней: носила его в
баню, парила веником и макала распаренного дитЯ в ледЯную воду. ‡а этим
делом застала ее „арьЯ убогаЯ, вырвала ребенка из рук и с ревом домой.
‚сей семьей мы за Ѓорькину жизнь бились: лучший кусок ему, самое теплое
место на пече - ему, самую большую ложку за столом, перву Ягодку в лесу,
перво Яичко от курочки, перво молочко от коровки, перву одежку, перву обувку
- все ему, ему. „а не понадобилась обувка Ѓорьке. Ћбезножел он от ваннов. Ќа
всю жизнь. Ќавсегда. Ќо спасенье его, борьба за Ѓорькино здоровье, заботы об
ем как-то незаметно сплотили наши рЯды, всю из нас скверну выжали, всю нашу
мелочность и злость обесценили, силы наши удвоили. € порешили мы
отсоединитьсЯ от ‘ысолЯтиных. ђазгородили избу пополам и зажили по
присловью: в тесноте, да не в обиде. џ приладилсЯ осенЯми и зимой птицу и
зайцев петлЯми ловить. ‚о времЯ пастьбы скота грибов наищу, Ягод. Љак
артельно-то навалимсЯ на какое дело - возом везем, что продадим на пароходы,
что сами едим да малого Ѓорьку балуем-любо-дорого, с песней, без злости
валим по жизни. Ѓывало, зимним вечером засЯдут девки прЯсть - а у нас всех и
поровну все: трое девок, трое парней - убогаЯ „арьЯ хоть и с бельмом на оке,
но песельница-а-а! Ћднако самаЯ голосистаЯ все ж была ‹елька. € вот: теребЯт
малые перо, постарше - прЯдут куделю или шерсть, половики ткут или чего
вЯжут. Џарни обутки чинЯт, стружат топорища там, навильники, лопату - снег
огребать, ложку-поварешку. ‹елька ка-ак даст: "’емнаЯ ночь, вьюга злитсЯ, на
сердце тоска и печаль, лег бы Я спать, да не спитсЯ, и мысли уносЯтсЯ
вдаль... " € посейчас, веришь - нет, посейчас вспомЯну - мураши по коже!..
’е, за стеной-то, не выдержат нашей песни, согласьЯ нашего, им любое
сообчество - нож в горло, вот какие люди были! - примутсЯ дрова рубить. ‚
избе! ѓде это слыхано? ѓде видано?! Ђ то в стену забарабанЯт. Љулаком. Ђж
клопы валютсЯ, тараканы врассыпную. €гнашка - старший ‹елькин сын, у него уж
усы-борода очернились под носом и на подбородке, хотенчик-прыщ выступил
рЯсной брусницей, он у нас уж за мужика, раз тЯтЯ в шорницкой вверх ногами
лежит, - солидно так, по-мущински: "Ђ подь вы к тете-матере!.. " ‹елька ему:
"ЌельзЯ так, €гнаша. ЌельзЯ. Љакие-никакие - они тебе дедушка-бабушка... " -
"€мЯ малтатский волк внук!" - отрежет, бывало, €гнаша. “били его. ‚ первый
же день войны убили. Ћн на действительной служил и в бой вступил на самой
границе...
‚от и приблизилсЯ Я к тому рубежу, который ни в какой российской
судьбе, ни в какой беседе русскому человеку не миновать, - к войне. •ребет
это нашей жизни, и что за тем хребтом высоким, далеким, гробовым - глазом не
объЯть, разве что мыслей одной горькой, да и то в одиночку, ночной порой,
когда раны болЯт и не спитсЯ, когда темень и тишь ночнаЯ кругом, душа ноет,
ноет, памЯть где-то выше дома, выше лесов, выше гор витает, тычетсЯ, тычетсЯ
и, куда ни ткнетсЯ, - везде больно...
Ќет морЯ без воды, войны без крови. ‚раз ополовинила война народ и нашу
семью. ЃратьЯ мои сродные - мешки заплечь и в поход, сестры - в поле, Я - на
воду, лес стране плавить. „аже убогаЯ наша „арьЯ на колхозную ферму в доЯрки
пошла. ‹елька, та в бригадиры в полеводские назначена была вместо
Љолмогорова Љапитона, партейца, изагашинского и бойца запаса. Ћдин Ѓорька
дома. …лозит по полу, по двору да по огороду, волочит за собой так и не
отросшие детские ноги, в штанину от ватных спецодежных брюк обе-две
засунутые, и тоже чего-то мерекает, норовит помогать по дому, печку затопит,
скотину напоит, когда и сварит чего, иной раз два раза посолит похлебку,
иной раз ни разу, иной раз помоет и очистит картоху, иной раз грЯзную
свалит, в одное посудину, скотскую. Њы уж не ругаем его, хвалим. ‘иЯет,
дурачок, радуетсЯ и понимает ли, скорее чувствует, какую-то неладность, беду
в жизни.
‚ сорок втором осенью был призван на позиции двадцать четвертый год.
Џеред тем как мне уплыть на сборный пункт в „аурск, ‹елька маленькое
застолье собрала, чтоб все как у путных людей... Ћ-ох и человек была наша
‹елька! …й бы в тот приют, которым менЯ вечно ‘ысолЯтины стращали,
воспитателем бы. Ќу да она и тут столько успела добра людЯм сделать, что ее
до се помнЯт наши, изагашинские, хоть и разбрелись они по белу свету.
‘обрали компанью, даже старики из-за стенки пришли, и папа наш
Љостинтин пожаловал, все в чистых рубахах. оптоница в праздничном платье с
каемкой, как всегда, с прибаутками: "“тка в юбке, курочка в сапожках,
селезень в сережках, корова в рогоже, а Я, сталыть, всех дороже!" “ ‹ельки
была дочь ‹илька. џ и не заметил, когда она выросла. € вот ‹илька эта
пристает и пристает ко мне: кого из девок позвать да кого из девок позвать?
‡ови, говорю, кого хочешь - какие мне девки и какое мне до них дело? "Ќет,
персонально кого?" - не отстает сеструха-воструха. џ и бухни ей: "’аньку
“фимцеву. Ћна во школе менЯ все шиньгала за партой: "Ќе подвигайсЯ ко мне.
Ќе списывай. Ќе сопи. Ќе спи. Ќе дерьгайсЯ. Ќе молчи. Ќе говори. Џоперед
батьки в пекло не сувайсЯ!.. "".
€ что ты думаешь? џвилась ’анька! ‚ нарЯдном платьице, в белых
носочках, в синей косыночке. ’огда, в сорок втором-то, народ в ‘ибире еще не
успел совсем оголодать и обноситьсЯ. ќто уж потом. ‘трашно и вспомЯнуть, что
было потом. „а-а, Явилась ’анька, ’атьЯна “фимцева, и все что-то шепчетсЯ с
моей сеструхой-вострухой, шопчетсЯ да прыскает, шопчетсЯ да прыскает, а
глазьми в менЯ нет-нет да и стрельнет. ѓлаза у ей зоркие-зоркие, от озорства
или еще от чего посверкивают, и узкие, глаза-то, имЯ все видно, а че в их -
поди угадай!
Џопели, как водитсЯ, поплЯсали, поплакали. џ с сеструхой-вострухой и с
’атьЯной на берег ЂнисеЯ провожатьсЯ пошел, вроде бы как кавалер. “ самого
сзади на штанах заплатки. Џравда, еще при кудрЯх и одна кудрЯ стоит рублЯ, а
друга - тысЯчу! ѓлавный это мой козырь - кудрЯва голова, да и та до
завтрева, в „аурске забреют. Ќо покуль - кавалер! Ђ раз кавалер -
соответствуй! Ќикаких Я девок никуда еще не провожал, ни с одной не зналсЯ и
хоть догадываюсь, что делать надо, глаза-то имею, видел че к чему, - €гнаха
на моих глазах женихалсЯ, - догадываюсь, да не смею. „аже под ручку взЯть
ухажерку боюсЯ. ’ут сеструха-воструха хлопнула себЯ по лЯжке и говорит:
"—исто комары заели!" - и покуль Я соображал - какие комары в октЯбре? - она
от нас хвать в гору и была такова!
Њамочки мои! Џоследний стражник сбег! Ћдин на один Я с девкой осталсЯ,
и она одна на одну со мною. …й, может, и привычно - женщины уфимцевского
рода все какие-то занозисты, просмешливы, егозисты, на Язык и на все другое
боевиты: хоть на работу, хоть на учебу, хоть на любовь - ни одна, сказывала
‘ысолЯтиха оптоница, цельной замуж не выходила, в седьмом или осьмом колене
брюхатеють до замужества...
ќтот факт мне вспомнилсЯ, растревожил менЯ и ободрил, и, когда ’анька,
поигрываЯ глазьми в щелочках, поинтересовалась: "Ќу, что мы будем делать?" -
Я зажмурилсЯ да как ахну: "Ђ целоватьсЯ!" Ћна мне: "€шь ты какой ловкий!
‘разу и целоватьсЯ! ’ы сперва обращенью научись... " - "Ќекогда, говорю,
обращенью учитьсЯ. “тресь отправка".
Ћпустила ’анька глаза в берег, потом присела, коленки подолом
задернула, зачем-то ладошкой воду погладила, вздохнула:
- •олодный какой Ђнисей сделалсЯ. …ще недавно купались...
‘идим. Њолчим. Ќехорошо так на сердце, грустно и печально. € говорит
мне ’атьЯна, как большаЯ, взрослаЯ женщина:
- ‹адно, ‚ань, не серчай. Љогда вернешьсЯ с войны, тогда и
поцелуемсЯ...
€ пошла в гору по травЯнистому косолобку, перед утром инеем, как лудой,
вылудевшему. ЌапрЯмки пошла, без дороги. ‘лед темный, прЯмой, белы носочки
намокли, скомкались, на сандали скатились, косыночка голуба на плечи спала,
волосьЯ и косичка от росы блестЯт. "•олодно же! Њокро!.. - хотел Я
закричать. - „орогой иди, по взвозу!.. " - да не закричал, духу не хватило,
горло сжало, глаза застить начало, будто кино в клубе от худого напрЯжениЯ
зарЯбило и в кино том замелькала, заметусилась девушка в нарЯдном платье, да
и ушла от менЯ в дальнюю даль...
‚от какое оно, мое первое, молодое свиданье, было - рандеву
грамотеЯ-внучка это дело называет.
Ќа войне был Я на главнеющем фронте, на Џервом “краинском, в „вадцать
седьмой армии, в отдельной минометной роте, приданной гвардейскому пехотному
полку, влитому в „вадцать седьмую армию после сражениЯ под Љурском и
форсированиЯ „непра.
Џоначалу, как водитсЯ, Я был нерасторопен, мало что соображал и умел,
войны по молодой глупости боЯлсЯ меньше, чем потом, когда набралсЯ опыту и
понЯл, что к чему, Ђ пока набралсЯ ума-опыту, в госпитале повалЯлсЯ с
ранением, покуль без повреждениЯ кости. „о ранениЯ до первого, можно
сказать, боец Я был никакой, мышка в землЯной норке: щелкнул по носу - Я
нырьк в себЯ и притаилсЯ. ‹юди всЯкие тоже попадались, как бойцы, так и
командиры. ќто в кино да в постановках все храбры да умники. Ђ были и такие,
что отца-мать заложат, и не просто дураки, а дуболомы и приспособленцы. ’ак
вот, бывало, кто какую дурь порет, а Я во всю рожу рот пЯлю, будто брехнЯ
его мне в удовольствие.
Љровь менЯ образумила. Љровь и работа. “ минометчиков знаешь сколько
работы? ‘только же, сколько у деревенской клЯчи, только ей сено дают, а
минометчикам одно только: то не так и не там окопалсЯ, то не туда вдарил, то
не свою кашу съел, то не туда по нужде сел.
Ќо раз Я взЯлсЯ рассказывать тебе про женитьбу, про женитьбу и поведаю,
про войну нам говорить не переговорить. ’ут не на одну ночь хватит, да и днЯ
прихватим. ‘кажу лишь, что только там, на войне, в минометном расчете,
почувствовал Я себЯ человеком. ђавноправным. „а и то не в мах костью и
характером окреп, боевою кровью повЯзанную родню обрел и сообщу где угодно:
последним в бою не был, робел, конечно, но как все, в меру. € получил ордена
боевой ‡везды, Ћтечественной войны второй степени, медали "‡а отвагу" и "‡а
победу над ѓерманией". ‘мертей видел - что хвои в лесу, слез - озеро, горЯ -
реки, крови - море, но и поверженного, в кювете, без порток валЯющегосЯ,
червЯми до оскала объеденного фашиста зрел. € не стерплю, похвастаюсь: один
раз командующего фронтом, маршала Љонева, видел. €здалЯ, правда. Ђ вот
командующего армией - как тебЯ сейчас. …й-богу, не вру! ’ы говоришь,
командующего вблизи не видел, а Я двоих видал, стало быть, Я везучей тебЯ!..
Ѓыло это уж, считай что, в Џрикарпатье, близ ‡ападной “краины. ‚есной
было. ђанней. Љарусель содеЯлась такаЯ, что ничего не поймешь: то немцы у
нас в окружении, то мы у их, то и немцы и мы в окружении, в чьем - одному
богу известно. ‚зЯли один древний городок. ‘дали. ЋпЯть что-то взЯли, его же
вроде, только уж ночью. Ќе узнать городишко. Џобит, искрошен, весь в дыму.
ЋпЯть нас в поле боЯ вытеснили, в село иль местечко какое. Њины на исходе.
Џатронов по счету. ѓолова кругом. Ђ тут метель! Њи-и-ила-а-ай! ‘кажу кому -
не поверЯт. ‚ апреле на “краине трава зелена, цветки по солнцепеку пошли - и
метель! „а что метель! ‘ветопреставленье! ‚идно, и впрЯмь люди бога
прогневали. •аты до застрех занесло. ‘ ног валит. Ђ мы бьемсЯ. Ќемец технику
всю в сугробах кинул и на нас толпою. „ело дошло до того, что рубили его на
огневых позициЯх лопатами, топорами. џ как сейчас помню: небо поЯснело, на
минуты проЯснело, клок поЯвилсЯ, солнце как очумелое откуль-то в дыру
вырвалось, или уж опЯть же всевышний его выслобонил - полюбуйтесь, дескать,
чады мои или исчадьЯ, что творите! Ђ весь косогор по спуску к Ћринину - вот
и местечка названье вспомнилось! - весь он будто в черной осетровой икре. Џо
черному-то, по снегу белу плывущему, в упор, прЯмой наводкой лупЯт и малые и
большие калибры. ѓаубицы-полуторасотки как жахнут осколочным - сразу в
черном дыра. Ѓрызги вверх, клочьЯ, лохмотьЯ. € тут же дыра, будто воронка на
бурной весенней реке, в пороге, закружитсЯ, завьетсЯ и сором заполнитсЯ.
‹юдским сором! Ћ господи! џ по сию пору как во сне это увижу, так и
проснусь. Ђ попервости вскакивал и орал. Ћдин раз на пече спал, как
подброшусь да как башкой об потолок треснусь - огонь из глаз! ‚от ты не
смеешьсЯ, потому что на своей шкуре все такое испытал. Ђ внучка моЯ да и
какой иной молоднЯк - станешь рассказывать - ржут. €мЯ это все вроде как
комедиЯ. Ќе приведи господи никому такой комедии! џ, покуль внучки не было,
как-то не так все об мире и войне переживал. Ђ теперь вот газету сквозь
прошерстю, радио послушаю, от телевизору не отрываюсь, когда про
международную обстановку говорЯт, - и одна у менЯ дума: неужто опЯть? Ќеужто
детей побьют да обездолЯт, и мою Љлавочку тоже?..
„а-а, а немец-то тогда, что ты думаешь? Џрошел! —астично, конечно,
потрепанный, битый, но прошел. “ нас, считай что, нечем его стало бить и
некем. “стали мы, обессилели. “порный воЯка немец, ох какой упорный! ел
фашист по руслу речки, что рассекала Ћринин пополам. ‹етом, должно быть, тут
сухой лог, но вот по весне речка вскипела. ел слепой толпой, не выбираЯ
пути, где бродом встречь воде, где обочиной, где по отвесным каменьЯм.
Њолчком шел, без выстрела, и кто падал, того уж не подымали, даже не
обертывались. Њы по-над речкой лежим, считай что с пустыми автоматами и
винтовками. „о врага рукой подать. Ђ он идет и идет. €ного воЯку в речку
уронит, водой катит. Ћн за каменьЯ хватаетсЯ, за кусты, но на помощь не
зовет.
€ вот всЯкой страсти Я натерпелсЯ, страху-ужасти, с ума сойти сколько
испытал - не дай бог никому, но той речки, того местечка Ћринина вовек не
забуду. ‘казывали, что середь немцев сумасшедших потом много оказалось, да и
Я, скажу промеж нами, уж опытный боец, а чуть умом не сдвинулсЯ. ќто тебе,
парень, не кино, не постановка, это война, битва смертельнаЯ...
Ќазавтра после боЯ, когда враз все затаЯло и поплыло, обозначилось
такое количество убитых, что и не счесть. Љак дрова, лежат люди, только в
поленницы не сложенные, друг на дружке. ‚от назавтра-то после боЯ
командующий —етвертой танковой армией товарищ ‹елюшенко ездил по частЯм.
„вадцать седьмаЯ армиЯ в те поры вроде бы на ‚тором “краинском фронте
двигалась, а нашу минометную часть, стало быть, товарищу ‹елюшенке передали.
•орошо он вел себЯ, сказывали бойцы - солдат, он все про все знает, - будто
бы самолет "кукурузник" стоЯл наготове, но командующий им не воспользовалсЯ,
а вот роту охраны и танки из своего личного сбережениЯ в крутой момент кинул
в бой, потому как в школе в орининской был госпиталь и лежало там множество
тысЯч раненых, да и вообще штабов, тыловых частей что-то многовато в Ћринине
оказалось. Љак и кто их оборонит? —то тут правда, что тут брехнЯ, на которую
солдаты горазды не меньше бабки ‘ысолЯтихи, Я тебе сказать не могу, но видел
потом убитого в поле капитана - всЯ грудь в орденах, будто бы командир роты
охраны командующего, и танки наши новые, тЯжелы - тоже видел, четыре штуки -
стоЯли без горючего и без снарЯдов.
€з хаты мы, помню, выскочили, выстроились. Љомандующий в "виллисе", за
ним бронетранспортер, машины. ‘мотрит на нас генерал товарищ ‹елюшенко и
молчит. „а и что говорить-то? ‘мена обмундированиЯ зимнего на летнее первого
маЯ. Ѓой произошел в середине апрелЯ, к этой поре от землЯной работы, от
окопов, минометов и Ящиков с минами до того обносишьсЯ, изорвешьсЯ... Ђ тут
вон какаЯ весна! ѓрЯзь, бездорожица и еще эта погибель - метель-то...
‘мотрит на нас товарищ генерал, головой качает, и никаких речей ни он, ни
люди в кожанах, его сопровождающие, не тратЯт. ‘просил командующий, как с
харчишками, с куревом. Њы плечами пожимаем - известно как: на бабушкином
аттестате.
- ‘коро все будет. ‘коро еду, курево, новое обмундирование подвезут. Љ
празднику, - заверил генерал. - „аже водочки маленько выдадут. ‚ыпьете в
честь нашей победы. ‘оседи наши на ‚тором “краинском государственную границу
перешли, и мы с ей рЯдом. € за это вам спасибо! ЉухнЯ будет, обещаю. Ћтстала
кухнЯ.
’ут кто-то из генеральского окружениЯ пошутил: кухнЯ, да санчасть, да
военнаЯ лавка - оне, мол, от веку наступают сзаду, отступают спереду. Ќаш
один минометчик-грамотей в поддержку на свой лад "’еркина" вспомнил: "Џушки
задом едут к бою, самовары вверх трубой!"
ѓенерал устало так, накоротке улыбнулсЯ:
- ђаз шутите, значит, дальше будем воевать. ’олько у менЯ просьба к вам
большаЯ, товарищи. Џонимаю, устали, но помогите населению убрать и
похоронить трупы. Њного убитых. ‚есна. ’епло. ѓрЯзь. Љрысы. ќпидемии не было
бы.
... Ќа исходе лета звЯкнуло менЯ еще, на этот раз в кость, и
прокантовалсЯ Я в госпитале осень и почти всю зиму, наших с самоварами
догнал уж под Љенигсбергом. Ћт Љенигсберга мы пошли на Ѓерлин, но не
достигли его. ‚ пути нас застала победа. € только мы пострелЯли в воздух,
погулЯли, мне документы в зубы - и домой. Ћдного из части демобилизовали.
—то, думаю, такое? € какой у менЯ дом? ѓде он у менЯ?
Џисьма мне приходили редко. €з €загаша писала ‹илька, ну та самаЯ
сеструха-воструха. Ђ что в деревенском письме? Џоклоны от родных да
знакомых, в конце: "†ивем, не помирам, чего и вам желам!" Ќу, еще насчет
победы - ждем, мол, со скорой победой, живым и здоровым. ‘реди поклонов Я
особо выделЯл глазом привет от ’атьЯны “фимцевой. Џонимаю, что сеструха его
сама присобачивала, может, и не спросЯсь, а все приЯтно. Ћдин раз Я взЯл и
поздравил ’атьЯну с ‘едьмым ноЯбрЯ. „обыл открытку-письмо с красноармейцем
на наружной корке, красивым таким, чернобровым, в казацкой папахе и со
знаменем в руке, на нас, окопных воЯк, и отдаленно непохожим, но длЯ письма
девушке самым подходЯщим. ’ак и так, накорЯбал Я, поздравлЯю землЯчку и
труженицу тыла с праздником ‚еликой революции и желаю доброго здоровьЯ! ‚сем
“фимцевым также кланЯюсь и шлю боевой привет с фронта! ‚ ответ мне: "‘пасибо
за поздравление, дорогой воин €ван ’ихонович! Њы также желаем вам крепкого
здоровьЯ и победы над врагом социализма".
ЊенЯ это письмо в прах расшибло. ‡ачем же так-то? џ к ней всей душой, с
намеком, а она, как в газетке про социализм - "мы", "вам", "дорогой воин"!
ЋзлилсЯ Я и не пишу боле. ‚се! ‚ырвато из сердца. ‚ырвато оно, конечно,
вырвато, да как отоспалсЯ в госпитале, да и после госпиталЯ, ближе к
победной весне, глаза закрою - и вот оно: по взвозу, белому от инеЯ, девушка
по траве идет, за нею след зеленый вьетсЯ, волосьЯ в росе, косыночка на косе
- вспомню и не могу. ђазорвал бы Я то кино! Ќа клочки! Ќо лучше б по следу
кинулсЯ по зеленому, да остановил бы кино-то, да вынул бы с экрана
девушку... ‘ловом, парень, влюбилсЯ, что рожей в сажу влепилсЯ! Ћдно слово -
молодость! Ѓерет она свое даже на войне, в преисподней той земной, на краю
гибели, и требует соответствовать назначению твоему мушшынскому.
Џолучил Я, стало быть, документы и к командиру батареи: что, говорю,
делать, товарищ капитан? “ менЯ ведь фактически и дома-то нет. Њне ведь
фактически и ехать некуда и не к кому. Њожет, мне на производстве каком
осесть, профессии обучитьсЯ и вместе с остальным народом начать подъем
разрушенного хозЯйства? џ тогда горючку клЯтую мало еще пил, считай что, и
не пил совсем. Љапитан это знал и не поощрЯл в пагубном деле молоднЯк. Ќо
тут налил мне товарищ капитан почти полную кружку малированную, брЯкнулись
мы кружками безо всЯкого чиноразделениЯ, по-братски брЯкнулись, он и
говорит:
- …сть у тебЯ дом! …сть! € есть тебе к кому ехать. …сть что поднимать,
есть кого любить и оплакивать...
’ут он лицо стиснул так вот, обоими кулаками, зубами навроде как
скрыпнул. Ќу, думаю, разволновалсЯ товарищ капитан, развезло его, а ему
вредно волноватьсЯ, он ранен не единожды и крепко контужен на реке ‘ерет.
ЋбнЯлись мы с моим родным командиром, Я всплакнул, да и он навроде как
на мокрое место сдвинулсЯ, и только потом, в долгом путе, на обратной дороге
раздумалсЯ Я и растревожилсЯ, поминаЯ прощание с комбатом, - чем, думаю,
такое его поведение вызвано и почему менЯ не со всем народом демобилизовали?
’ревога менЯ охватила. € нетерпенье. ‚сЯкие мои мысли: задержатьсЯ на
“краине или в Њоскве - поступить на работу и обучитьсЯ профессии, по секрету
скажу - очень мне хотелось работать на метро машинистом, дак вот всЯкие
такие мысли иссЯкли, и Я скорей, скорей в €загаш. Ђ какое тогда скорей - сам
знаешь. ќкспрессов не было, самолеты пассажирские только маршалов да ихних
адъютантов возили. Џароходы через всю ђасею и через “рал не ходЯт...
Ќо долго ли, коротко ли, все ж таки добралсЯ Я до ЉрасноЯрска и на
пристань бегом. –ап-царап - пароходики вверх не ходЯт. ѓрузовые суда с
вешним завозом разбрелись по притокам ЂнисеЯ. ђейсовый "ќнгельс" ушлепал в
Ђбакан и будет через неделю, не раньше. "“луг-•ем" шел спецрейсом на ’уву, и
слух был, что на мель сел и в порогах пробил себе брюхо. Њожет, снарЯдЯт в
рейс "Њарию “льЯнову", но это в том случае, если ледоходом ее в низовьЯх не
затрет и она благополучно возвернетсЯ из „удинки. —то делать? ѓде мне
транспорт раздобыть? џ на мелькомбинат, на катер какой-нибудь, думаю,
попаду, хоть до ‡наменского скита иль до Ѓирюсы доберусЯ, а там, считай что,
половину-то пути и пехом одолею. € ведь, как нарочно, как на грех, у
мелькомбината тоже ни катера, ни лодки, ни корыта даже. Ђх ты, елки-палки!
‚от она, родина моЯ, близенько, за горами, вот он, €загаш, всего лишь в ста
двадцати верстах, после тех расстоЯний, что Я покрыл, - рукой подать!..
Ђ-а, была не была! ‚ойну прошел. ђасею почти всю минул, до Ѓерлина,
считай что, дотопал, да еще с плитой с минометной на горбу, а тут какие-то
версты!
€ хватанул Я, парЯ, через горы и перевалы. Ћх, хватанул! Ќалегке. ‘пал
не спал, ел не ел - худо помню. ‘перва бежал, считай что, потом шел, потом
уж почти полз. € один только факт за весь мой путь тот в памЯти задержалсЯ -
это Я Ѓирюсы достиг. “стьЯ. ‚ село мне переплыть не с кем. Ќа скалу
забралсЯ. Ћру - не слышат. ѓлЯдь вниз - там избенка куритсЯ. ‡емлЯнаЯ. Џодле
нее поле не поле, огород не огород, и лес по-чудному растет, вроде как
посажен фигурами какими. ЏриглЯделсЯ - слово обозначает. „а еще какое!
ЃлазнитсЯ, думаю. „овоевалсЯ. “стал. ‚ путе спал как попало. Џоследние сутки
перед ЉрасноЯрском и вовсе из-за нервности, считай что, не спал. Њоргаю,
смотрю, читаю - все выходит имЯ великого нашего вождЯ, вот что выходит, брат
ты мой.
... „езертир, парЯ, там, в избушке-то, оказалсЯ. ‘амый настоЯщий
дезертир. џ об них слышал, но воочию зреть не доводилось. ќто он, рожа, всю
войну прокантовалсЯ в здешних горах и лесах. ‚довушек бирюсинских навещал,
они его, и ушлым манером шкуру спасал, посадкой своей патриотизму выказывал.
’огда это имЯ испугом действовало на иных граждан, в почтенье и трепет их
вбивало.
Ќо Я какой усталый ни был, веришь - нет, ушел из избушки.
"Џа-а-а-адлюка ты! - сказал Я ему. - Њы за родину кровь проливали... “бил бы
Я тебЯ, да нечем". € вот ведь за буханку хлеба, за горсть колосьев бабу иль
фэзэушника, бывало... а дезертир дожил до амнистии, помер своей смертью. ‹ес
тот так и осталсЯ, его затоплением не задело.
Ћднако ближе к делу. Љ €загашу, стало быть. Џопал Я в его середь бела
днЯ. ’еплой летней порой. ‚орота настежь. „вери. сысолЯтинского дома
открыты. “ менЯ и сердце занЯлось. Ќи шевельнутьсЯ, ни двинутьсЯ мне. Ќо
осилилсЯ, иду. ’ихонько в дом вошел. ‘пиной ко мне ‹елька стоит, зеленый лук
в окрошку крошит на столе. €схудала ‹елька, будто девчонка сделалась. •отел
Я на косЯк обперетьсЯ - ноги не держат. ‘полз на порожек, еще нами,
ребЯтишками, истюканный. ‡дравствуй, говорю, ‹елька! Ћна ножик уронила,
обернулась... но уже не ‹елькою, а ‹илькою обернулась, постоЯла, постоЯла да
как броситсЯ ко мне. "Ѓратка! - кричит. - Ѓратка ты мой родимой!.. "
‘цепились мы с ней, плачем, целуемсЯ, снова плачем, снова целуемсЯ. ’ут по
двору скрып раздалсЯ, и кто-то на тележке в дом катит. „а это ж Ѓорька!
Ѓорька наш, уже мужик! € тоже плачет. ђуки ко мне тЯнет: "Ѓага! Ѓага!" -
братка, значит, братка. “пал Я перед им на колени, ловлю, промазываю. ’огда
он менЯ сам поймал, прижал к себе - ручищи крепкие!
’ут уж Я ничего не помню, тут уж Я, усталый с дороги, ревом зашелсЯ.
‚ерь не верь - пуще бабы ревел.
‚сЯ роднЯ сбежалась. “богаЯ „арьЯ тоже прибежала, плачет-заливаетсЯ, к
сердцу жмет, губами морду муслит. Ћна принЯла к себе раненого инвалида без
ног еще в сорок втором. ђодила от него уж двух гренадеров. †ивет своим домом
и семьей. ‹омит. ‘вой дом тЯнет да еще и нашим помогает. ‚се это успела мне
сообщить ‹илька.
- Ѓоренька наш, - прибавила она, - печки выучилсЯ класть, на всю округу
спец. ‚озЯт его по колхозам, глину, кирпич подают, он и кладет пусть
немудрЯщие печки, но сноровисто так. ‘ысолЯтин-старик зимусь помер. ‘ама
‘ысолЯтиха на пече лежит, парализованнаЯ. ЏапулЯ наш Љостинтин живой, когда
к нам наведаетсЯ, когда к маме, - где выпивка.
’ут брЯканье от бревна кружкою началось - так бабушка наша за стеной
веху давала молодежи, когда ей помощь нужна либо совет. "‚анька! - кричит
бабушка ‘ысолЯтиха. - ’ы пошто обнЯть менЯ не идешь? џ те роднЯ аль не
роднЯ?!"
ЃросилсЯ Я к бабушке, сдернул ее с печи, закутал в одеЯлишко и, чисто
ребенка, на руках в нашу половину перенес.
‚се хорошо. ‚се в сборе. Џро всех извещено, про всех рассказано.
- ‹ельки-то пошто нету? Ќа ферме она? €ль уехала куда?
€ тут все в избе смолкли, все глаза опустили, не смотрЯт на менЯ.
- —е вы? - спрашиваю. - ѓде ‹елька-то? Ќе пужайте менЯ...
- Ќету ‹ельки твоей... Ќету мамки нашей, - тихо так молвила сеструха.
€ все бедствиЯ, все горе горькое нашей семьи тогда Я и узнал, и отчего
капитан наш, командир батареи, горюнилсЯ и зубами скрыпел, известно мне
сделалось только теперь.
‹елька погибла еще в сорок третьем году. ‚есной. ‚зЯл ее опЯть же, как
почти и всю нашу родову, дорогой Ђнисеюшко. Љрасив он, могуч и славен, да
вода в ем длЯ нас немилостива. “же в ростепель ездила ‹елька по вызову в
районный военкомат, и попутно ей был наказ: выбить в райсельхозуправлении
дополнительную ссуду семЯн. €загашинский колхоз "Џервенец" осенью припахал
клин залежной земли и брал на себЯ обЯзательство дать фронту дополнительный
хлеб.
‚ военкомате ‹ельке ничего радостного сказать не могли, да в ту пору и
не вызывали в военкомат за радостЯми. ‚роде как второй сын ‹ельки, ‘ерега,
тЯжко ранен и контужен, лежит в приволжском госпитале, установить его
личность не представлЯетсЯ возможным - нет при нем никаких документов. €з
слов он помнит только: мама, Ђнисей, €загаш. €з госпиталЯ запрос и карточка
- на опознание. € кому, как не матери, опознавать сына? ‚идать, не сразу и
не вдруг опознала ‹елька сына ‘ерегу на карточке или долго ссуду
выхлопатывала в руководЯщих кабинетах - и подзадержалась на несколько дней в
районе. ’ем временем произошла раннЯЯ подвижка льда на Ђнисее. Џроизошла и
произошла - с ним, с батюшкой, всЯкое бывает. Ќачалась распара, юг краЯ
обтаЯл, воду погнал и пошевелил лед на реке. Џошевелил, успокоилсЯ, в ночь
заморозок ударил, поземка попорошила, мокрый снежок пробрасывает, все щели,
трещины забереги зеркальцем схватило, белой новиной прировнЯло, торосики при
подвижке на стрежи выдавило, лед навострило, где и на острова да на бычки
вытеснило, они гребешками беленькими да синенькими там-сЯм прострочились. Ќо
лед все еще матер, и дорогу не всю еще сломало. Ќа выносах желтеет дорога от
раскисших конских шевЯков. ‚ешки еловые обочь ее кой-где еще стоЯт, берег
другой - вот он, рукой подать, чуть более версты. ’ам, на другом берегу,
дом, полный немощного, в доглЯде нуждающегосЯ люду, корова, куры, свиньЯ,
печь, хозЯйство - и всем правит ‹илька, смышленаЯ девка, да уж шатает ее от
надсады. ‡инку, вторую дочь, мобилизовали на военный завод. Љак в паспортный
возраст вошла, так и мобилизовали. € в колхозе вестей хороших ждут не
дождутсЯ насчет семенной ссуды. Џервый май надвигаетсЯ, праздник как-никак и
посевнаЯ, хлопот и забот полон рот.
Ђ она, посыльнаЯ, на другом берегу, у Џетруши-баканщика, у тихого
бобылЯ в тепле и сытости прохлаждаетсЯ. Џравда, не без дела: перестирала ему
все, печь выбелила, полы вымыла, избу обиходила и самого Џетрушу подстригла,
праздничный ему вид придала, рыбных пирогов и калачей настрЯпала. Ћн,
Џетруша, кум ее разлюбезный, возьми да полный мешок рыбы ей отвали - она и
вовсе заметалась: вот бы на тот берег, вот бы ребЯт рыбным пирогом и ушкой
покормить, в доме своем праздник встретить, да и в поле, сеЯть...
Ђнисей пустил их до середины. Џетруша шел впереди с пешней, дорогу бил
острием. ‹елька, держась за оглоблю груженых саней, сторожко двигалась
следом. ‡а стрежью, ближе под крутой берег, лед вроде бы и вовсе нешевеленый
был, дорога нигде не поломата. ‹елька сказала: "Ќу, слава богу, кажись,
перевалили!" - и велела Џетруше возвращатьсЯ назад, сама села в сани и
поскорее погнала конЯ к родному берегу.
Ћх, как плакал и каЯлсЯ потом Џетруша, уж лучше бы, говорит, вместе им
загинуть...
ђазом волной верховской воды, где-то в хакасских горах, в саЯнских
отрогах спертой затором, задрало и сломало лед на реке. ђазом, на глазах у
всей деревни поддело, поднЯло вверх конЯ в оглоблЯх и обрушило меж белых
пластушин льда. …ще мелькнуло раз-другой на белом льду черненькое - и тут же
его стерло, смахнуло, как мошку, в ледЯную бездну - и нет у ‹ельки ни
могилы, ни креста... "
€вану ’ихоновичу ничего этого не сообщали, чтоб не добивать с тылу,
хватит и того, что попадало спереду. €, лишь дождавшись победы, ‹илька
вместе с сельсоветскими сочинили письмо на имЯ командира части с просьбой
отпустить с позиций отвоевавшегосЯ, выполнившего свой долг бойца, который
так нужен дома. ‚от отчего долил свою головушку комбат, скрывал глаза от
€вана ‡аплатина, терзал лицо кулаками и не к душе пил из кружки горькую
фронтовую разливуху...
Џочти сутки просидел €ван на берегу присмирелого, островами
зеленеющего, цветами Яры и бечевки затопившего …нисеЯ, все пыталсЯ понЯть:
что же это такое? ‚едь вон дезертир, сука, на берегу осталсЯ и поживает.
Џоследышей всЯких и фашистов столько поуцелело на войне со злом и злыми
намерениЯми в душе, а ‹елька, так много сделавшаЯ добра и жившаЯ только
добром и опЯть же длЯ добра, принЯла этакую адскую смерть. Љак постичь умом
этот мир и деЯщеесЯ в нем осуществление? Џочему козырной картой ходит и
ходит смерть? •одит и бьет, ходит и бьет... € кого бьет? ‚ первую голову
детей, женщин, молодых парней, и непременно выбирает тех, кто посветлее,
посовестливее. Ќет, он, €ван, не ищет справедливости. ЉакаЯ уж там
справедливость после того, что повидал на войне! Ќо понЯть, добратьсЯ до
смысла ему так нужно, так необходимо, потому как всю бессмысленность смерти
он не то чтобы осознал, но увидел ее воочию и не принЯл умом, не пустил в
сердце. ‚ нем все-все, что вложено в душу, заключено в теле, от волосинки и
до последней кровинки, восстает, протестует и не устанет уж протестовать до
конца дней против неестественной, против преждевременной смерти. Ќадо, чтобы
человек проживал полностью свою жизнь. € человек, и птица, и зверь, и
дерево, и цветок - все-все чтоб отцветало, ронЯло семЯ, и только в
продолжении жизни, в свершении назначенного природой дела и срока всему
сущему и есть какой-то смысл. €наче за что и зачем мучитьсЯ и жить?
’ак или примерно так думал о смысле жизни €ван ‡аплатин, недавний
боец-минометчик, дважды раненный, проливший свою кровь на войне за нее, за
жизнь. Џодводил итог. € наперед всего ломал голову над тем, что ему самому
лично теперь делать. Љак жить? Ѓабушка ‘ысолЯтиха на пече лежит и, как
прежде, кроет всех с высоты крепким складным словом. ‘ выраженьЯми. ‡начит,
еще долго протЯнет. Џапа Љостинтин так и не осознал своего долга ни перед
домом, ни перед отечеством, жил и живет свободной веселой жизнью. ‡инка,
сестра, как попала на завод, приобрела там денежную профессию, отхватила
мужа-выселенца, сотворила с ним детей, так и вестей не подает. Ќикаких! „аже
к праздникам открыток не шлет. Ѓрат ‘ергей пишет из инвалидки письма
скачущими, что блохи, буквами, намекает насчет дома: мол, скоро сапожничать
сможет и нахлебником никому не сделаетсЯ. Ћт Ѓори и от „арьи убогой помощи
ждать не приходитсЯ. €гнахи-кормильца нету, и надежи ни на кого нету и не
будет. Ќад всем и над всеми верховодит ‹илька, и в глазах ее испуг, надсада
иль надежда - не поймешь. Ќа сколько ее, той ‹ильки, хватит, пусть она и
моторнаЯ, пусть и двужильнаЯ - в мать. Ђ как сломаетсЯ?
Џришла на берег ‹илька, села рЯдом с братом со старшим, коленчишки свои
девчоночьи, уголком подол поднЯвшие, обнЯла, подбородок на них положила,
молчит, на …нисей смотрит, ресницами моргает.
€ так нахлынуло на €вана, так к сердцу подкатило, что взЯл да и
поцеловал он ‹ильку в голову, в разумную девчоночью головушку, в волосы
мЯгкие поцеловал. Ћт волосьев чистой водой, листом березовым пахнет. €
сказал брат сестре:
- Џока Я, ‹илька, жив буду, долги тебе платить не устану. ‡а всех за
нас, за родных твоих. € вообще... ‹илька в ответ:
- Ќе выдумывай, €ван. Џойдем-ка домой. Џраздник ведь наступил. ’роица.
Њамка больше всех любила этот праздник. € нас любила. € тебЯ любила и ждала.
€ еще кто-то ждет...
- ’ак уж и ждет?
- ’ак и ждет.
"Џриходим домой, там компаньЯ разлюли-малина. Ѓабушка ‘ысолЯтиха, к
стене прислоненнаЯ, в подушках лепитсЯ. ђЯдом сынок ее ненаглЯдный, наш
папулЯ Љостинтин, в чистой рубахе, дале Ѓорька на скамейку водворен вместе с
тележкой. € ’анька “фимцева тут. Џерсонально. “лыбаетсЯ, глазьми строчит, но
с лица опалаЯ и у рота морщины. Ћднако косыночка при ней, на шее, и все
остальное при ней. Ќа месте.
‘ели. ‚ыпили. ѓлЯжу, и Ѓорька наш кэ-э-эк жахнет граненый стакан,
налитый до ободка, и руку с тыльной стороны нюхает. Ќ-ну печник! ЌастоЯщий!
‚ечером гулЯли мы с моей зазнобой - как ее теперь уж иначе-то назовешь?
Џо берегу, по заветной тропочке, к Ђнисею да от ЂнисеЯ, с суши к воде, от
воды к суше. ѓулЯли, гулЯли, гонЯли ветками комаров, гонЯли, Я с намеком, с
тонким: "Ђ за тобой, ’атьЯна, должок!" Ћна без претензий: "Џомню и не
отказываюсь". ’ут Я ее и поцеловал. Ћна менЯ. Џробовал Я ей платье мЯть -
гвардеец же! - да не шибко мнетсЯ. ‡азноба от такой приЯтной процедуры
уклонЯетсЯ, шустрый, говорит, ты стал, практику, видать, большую прошел. џ в
обиду: "Љака практика? ‘ минометной трубой, что ли?"
Њиловались мы недолго да и расстались скоро. ЏогулЯли, позоревали, пора
и за дело. •озЯйством надо править, работу подыскивать. ’ут Явись Џетруша
из-за реки. Ћстарел, говорит, Я, €ван, остарел. Џомощник мне нужон. Ќа шесте
да на веслах до верхнего бакана скребусь - дух вон и кишки на телефон. ‚
колхозишке, говорит, вам с ‹илькой инвалидную свою команду не прокормить. Ќа
баканах паек хороший: рыба, орех, Ягоды, охота, огород раскорчуешь, женишьсЯ
- все на старости лет и мне доглЯд какой-никакой будет.
Џодумали мы с ‹илькой, подумали, и решено было подаватьсЯ мне в
баканщики. џ к ’аньке - свататьсЯ. Ћна - в смех:
- €шь какой скорый! Џогоди маленько, погулЯй, похороводьсЯ, к невесте
хорошеньче присмотрись.
- —е это она? - спрашиваю у ‹ильки.
’а же хитраЯ, спасу нет, глаза отводит: сам, мол, думай, решай, не мне,
а тебе с человеком жить и судьбу вершить. Ѓабушка ‘ысолЯтиха за перегородкой
на пече выступает: "“ парнЯ - догадка, у девки - смысел. Ѓабьему посту нет
хвосту. Ћне, уфимцевские, отродЯсь мужиков по калиберу подбирали,
пристрелЯютсЯ сперьва, после уж под венец. ‚ седьмом или осьмом колене
брюхатые в мужнин дом ЯвлЯютсЯ. Ђ на прохожей дороге трава не растет. Ќе-эт,
не расте-о-от! —е те, девок нету? Ѓабов нету? ‹ишных жэншын, по радиве
сказывали, в державе нонче не то шешнадцать, не то двадцать мильенов! ‹юбу
выбирай! Љоли наши не глЯнутсЯ, за реку отваливай - сами в баканску будку по
Ягоды приплывут! Њы, бывалоча, на Ягодах-то, на островах-то й-ех как
ползуниху собирали! ‚ смородиннике-то чад! ‘плошной чад! –еловать в уста -
нету поста! ‰-ех-ех-ха-ха!.. Њой-то ‘ысолЯтин лопоухай был, женихатьсЯ
спохватилсЯ, а тамот-ка уж слабко. ђобЯта не дремали! ђот полорот не держи,
‚анька, рви Ягоду, покуль спела!.. "
Ќаша бабушка коли заведетсЯ да на любовну стезю попадет - не
переслушать. ЏоезиЯ!
Ћднем словом, оказалсЯ Я за рекой, у Џетруши, на баканах. Ђ там, должен
Я тебе сообщить, совсем не курорт, как думают мимо проплывающие
товарищи-граждане. ’ам шесть баканов, две перевалки плюс Џетрушино
хозЯйство, совсем запущенное, и сам Џетруша в придачу - на разнарЯдку ходит
и за поЯсницу держитсЯ. ‚прЯгсЯ Я в лЯмку в речную и попер советский речной
транспорт вверх по фарватеру. ‹илька, когда вырветсЯ из €загаша, по бабской
линии что сладит, обиходит нас, да ведь и у самой дом на плечах. Џомогать Я
им, правда, крепко помогал: продуктами, рыбешкой, мЯсишком, всем, что во
дворе, в лесу и на пашне добыть способно. ’ем временем друг за дружкой
убрались в другой мир, в леса другие бабушка ‘ысолЯтиха и Џетруша-баканщик.
‡ато прибыл из инвалидки ‘ерега, в командировку во временну, говорит, сам
щенком смотрит, только что в ноги не тычетсЯ. ‡абрал Я его к себе в баканску
будку - все живаЯ душа в живом доме, да и ‹ильке полегче.
‘ ним, с ‘ерегой, незаметно втЯнулись мы в хозЯйство наше - он по дому,
Я во дворе да на реке, и это самое, от холостЯцкой-то от вольности попивать
начали. Ќу, а где выпивка, там и женский пол. € как он к нам попадал,
объЯснить Я тебе не сумею. € по льду попадал, и по снежным убродам, и по
чистой воде, и по бурной, коренной, и со дна реки выныривал, ненароком в
лесу заблудитсЯ какаЯ, при стихийном ли бедствии, от грозы-молоньи укроетсЯ,
какаЯ - рыбки купить, какаЯ - Ягод побрать, какаЯ просто так, на огонек на
вечерний. €наЯ день поживет, другой - и уже пылит на развороте, кроет нас,
что законнаЯ хозЯйка. ‘ерега, он все ж таки слабый был и оженитьсЯ опасалсЯ:
не справлюсь, мол, со своими обЯзанностЯми и баба загулЯет. ќвон оне какие,
за войну-то боевые сделались, любого ротного старшину за подол заткнут. Ќу а
Я в самом распале, в самый гон вошел, так бы вот кого и забодал! Ќи день, ни
ночь мне нипочем...
‹илька приплывет к нам, пошумит, поругает нас, поплачет ковды - боитсЯ,
спортимсЯ мы, избалуемсЯ вконец, потом рукой махнет: "Ђ-а, повеселитесь хоть
вы, раз мне доли нету... ‡авоевали... "
‚ деревне, в €загаше-то, про все наши художества, конечно, все было
известно да еще и с прибавленьЯми. Њое положение хуже губернаторского: не
вижу ’аньку - сердце рвет, увижу - с души прет! Ќо Я держу объект на прицеле
и позицию не сдаю. Љак по делу или в магазин поплыву в €загаш, так мне
обЯзательно на пути ’анька встретитсЯ и обЯзательно Я ее спрошу:
- ‡амуж за менЯ еще не надумала?
- ‡ачем тебе замуж, - отвечает она, - ковды нашего брата не то
шестнадцать, не то двадцать мильенов лишних. •ватит вам с братцем работы еще
на много годов.
- ‘тало быть, мое сердце в тебе, а твое - в камени.
- ‚ камени, в камени.
- Ќу смотри. џ ведь возьму да и оженюсь.
- Ќе оженишьсЯ! џ приворот знаю, - смеетсЯ ’анька и глаза свои в щелки
жмурит. - Љому на ком женитьсЯ, тот длЯ того и родитсЯ...
€шь ты как ловко да складно! - злюсь Я. —исто ‘ысолЯтиха-бабушка валит.
€ про слова насчет калибера думаю. —его-то, думаю, есть! ‚ войну секрет,
стало быть, и у ей завЯзалсЯ. Ќо куда сердце лежит, туда оно и бежит.
‹ильке - кому же больше-то? - изложил Я свои душевные терзаньЯ. Ћна
пригорюнилась:
- „урак ты набитый! „урак и не лечишьсЯ, - качает головой. - Ќу ума
нету - пропили с ‘ерегой ум-то, - дак глаза-то есть? Ћна же, ’анька-то,
больнаЯ. ‚ войну с лесозаготовок не вылазила, надорвалась. ‚ сорок третьем
гриппом переболела - у нас год тот худой какой-то пал, косил и уродовал
людей, будто потрава шла по лугу. Ћсложнение у нее на сердце после болезни
получилось. Ћна обездолить тебЯ, оболтуса, не хочет, а ты кобелишьсЯ на виду
у ей, чубом трЯсешь, зубы скалишь... ‹егко ли ей этот твой джаз слышать и
видеть? ‚от и сестра Я тебе, а взЯла бы хороший дрын да дрыном бы тебЯ по
башке-то дурной и кучерЯвой, что у барана...
‚от так вот, парЯ, мне дали по рогам, и открылсЯ секрет. Ќеладно.
Ќехорошо. Ќеправильно получилось у менЯ. € раньше не шибко грамотный да
развитый был, а на войне совсем, видно, отупел, ожесточилсЯ. џ ‹ильку за бок
- не базлай и не психуй, говорю, а потолкуй с ’атьЯной ладом, что ежели она
ко мне всерьез, то и Я к ней с сурьезными намерениЯми, с недостойным моим
прошлым кончено, раз и навсегда! ђ-ррублю чалку! ЌавигациЯ закончитсЯ,
бакана сыму, с огородом управлюсь, свинью заколю, марала, а то и двух
завалю, рыбы наловлю - мы и поженимсЯ, справим свадьбу на весь €загаш.
Њне через ‹ильку ответ: "Џущай он потаскушек пекорчит с братцем своим,
а мы, уфимцевские бабы, ревновиты, не привыкли ни с кем ложа делить, нам
мужика, как мерина в хозЯйство, незаезженного подавай! € нос у него огурцом
висит. ‘еменным. Џромеж круглых щек. € шеи нету. ’олько и красоты что
кудрЯва голова. „а под кудрЯми-то опилки. “ма и с наперсток не наберетсЯ...
"
Ђ-ах та-ак! ‘талыть, нос огурцом, ума наперсток не наскрести! Ќу Я те
покажу, сколько у менЯ ума! џ те покажу! Ѓудешь ты у менЯ, как положено
старой деве, на том свете козлов пасти. Ѓудешь!.. џ вот поеду в „аурск
осенесь и учительшу с музыкальной школы высватаю либо телефонистку, да и
продавщица от менЯ не отвернетсЯ из самого магазина "•озтовары" - была
летось проплывом, и мы по смородину на остров...
’ак бы Я и сделал - дураково дело не богато. Џоворотил бы свою судьбу
на другой ход, на другу ногу поставил, через перевалы бы ее утащил, в
райцентр - в министры бы не вышел по грамотешке своей, но в завхозишки либо
в замначальники снабжениЯ какого-нибудь торгового объединениЯ или другого
блатного предприЯтиЯ подрулил бы, и, глЯдишь, препроводили бы менЯ бесплатно
лет эдак на десЯть героическую дорогу Ђбакан - ’айшет строить.
„а не лежало мне туда пути. Ѓог, как говоритсЯ, не сулил. ‡анемог
совсем ‘ерега. ‘лег братан мой и уж больше не справилсЯ, не осилил фронтовых
увечий. Ќапоследок наказал похоронить его рЯдом с Џетрушей, поскольку оба -
бобыли, постаратьсЯ выдать замуж ‹ильку, чтоб она не загубила свою молодую
жизнь из-за обормотов. …жели самому приспеет - брать изагашинскую, лучше
всего “фимцеву ’аньку - баба надежнаЯ, хоть и с диким характером, да на нас,
‘ысолЯтиных-‡аплатиных, иную и не надо. ‘ломам.
‡акопали братана ‘ерегу, инвалида войны, на родном на анисейском
берегу, дерном травЯным, под одно с Џетрушиной, могилку покрыли. Ћтвели и
девЯть и сорок поминальных дней - как и положено у добрых людей. ‘еструха
сделала мне заЯвленье:
- ‚се, ‚анЯ! Ѓольше не могу. Џогину Я тут. Џогину, засохну, сдохну.
‡абирай к себе Ѓорьку заместо ‘ереги. џ целину поеду поднимать.
€ что ты, парЯ, думаешь? ЏоднЯла! Ќе сразу, конечно, не вдруг, девка с
разбором, и голова у ней на плечах крепко сидит. Ќа нефти поднЯла! € помог
ей в этом хлопотном деле Ђлекса Ѓогданович, белорус, больше центнеру весом.
џ как увидел их первый раз, чуть мимо табуретки не сел! Љак же, говорю,
беднаЯ ‹илька, ты эдакого дредноута на плаву держишь? Ђ она: "Љопна мышь не
давит". Ђлекса в лад ей вторит: "‡ато мышь усю копну источиць!.. " ‚о пара
дак пара - гусь да гагара! Њигом троих детей изладили, голубчики, и с нефти
убегли в осушенные болота Ѓелоруссии. џ у них в гостЯх бывал, в отпуску.
Џотеха! ‹илька Ђлексу нефтью дразнит: "ЃЯологи, маць их упира-маць!
Џоставили серець болота вышку и ждуць, когда нехць попрець! Ђ Яка нехць у
болоци? ’ам же ж вода кругом! џ ж на болоци вырос, мЯнЯ ж не обмануць. †руць
государственную рублеуку да вино - и усЯ тут нехць! Ќо уцей, уце-эй! ‚ышел
на одзеро, стрЯльнул да ружжом Як повел - полобласка уцей. џ их на вЯровку
уздев, пока до дзЯреуни пер - плечо изувечиу, месЯць мЯдвежим салом плечо
уцюпрЯл да вином вылЯчивавсЯ... "
"’эта ж жонка враць! ѓэта ж жонка враць! „а усЯго надзелю и лечывсь от
уцей!" - поправлЯл Ђлекса из Ѓелоруссии ‹ильку из деревни €загаш, любовно
глЯдючи на свою сибирЯчку.
Ќо это уж когда было-то! Љогда уж все кругом налаживалось,
восстанавливалось после войны, жизнь входила в спокойную межень, вода в
берега.
Ђ у менЯ все как-то не так, все ни к селу ни к городу, и баканскаЯ
служба стала мне надоедать. ЏапулЯ Љостинтин вместе с Ѓорькой, мне на мою
короткую шею хомутом надетые, - тоже. џ те забыл сказать, что ко мне вместе
с Ѓорькой и папулЯ Љостинтин пожаловал. Ѓольны оба и вроде как в возрасте
подравнЯлись - дети и дети малые, не понимают и понимать не хотЯт, что моЯ
молодость на излете, что нЯнькой при них и кормильцем быть мне, считай что,
ни к чему. Ќо ущербные люди - оне в душе все ж таки злые, хоть и
прикидываютсЯ бесхарактерными. € эти, как их, эгоисты. „обра не помнЯт и зла
навроде как знать не хотЯт. € что получаетсЯ? Џогибаю в прислугах, в
работниках, середь дремучей тайги.
"‘плавлю обоих вас, забулдыг, сплавлю в город, в инвалидку". - "Ђ бог!
Ђ совесть! Ђ ‹илька что скажет? ‹илька к себе нас возьмет, в Ѓелоруссию, вот
тогда узнаешь... "
"‰-ех, мать-перемать, зеленаЯ роща! ќх, кто виноват - жена или теща?" -
хватану и Я стакашек-другой вместе с тЯтей да с братцем, выйду на берег,
зареву на весь Ђнисей, чтоб в €загаше слышно было: "‘редь высоких хлебов
затерЯлосЯ небогатое наше село-о-о-о. ѓор-ре го-о-орькое по свету шлЯлосЯ и
на нас невзнача-ай набре-ло-о-о-о... "
лЯтьсЯ-то оно, конечно, шлЯлосЯ, горе-то наше, да еще не набрело иль,
считай что, не полностью выбрело из водЯных темных пучин, но уж подобралось,
уж руку протЯнуло, за горло взЯть изготовилось - Ђнисеюшко, родимый батюшко,
караулил и не дремал, чтоб выхватить остатки из жидких уже рЯдов
сысолЯтинской родовы.
‚о времЯ сенокоса поплыли папулЯ Љостинтин с Ѓорькой ко мне на остров,
обед, что ли, сварили да вздумали порадовать косарЯ, выслужитьсЯ. Ќа шивере
не справились с течением, унесло их к утесу, торнуло о камень и обернуло.
‹одку наши, изагашинские, поймали, привели. „авай неводить, искать тЯтю с
братцем всем населением. Ќе нашли. —ерез неделю их самих из Ямины, из
каменьев вытащило и на косу выбросило. ‚оронье над косой забаламутилось и
указало упокойников - нате, возьмите, боле оне родимому Ђнисею не нужные...
‚от так вот, парень, потихоньку да помаленьку осталсЯ Я на свете
один-одинешенек и узнал, что есть настоЯщее горе. “ж пущай бы жили Љостинтин
с Ѓорькой. Џущай бы пили, фулюганничали, только чтоб не одному в голой
избушке, кругом упокойниками обступленной...
€ начал Я подумывать бросить баканскую службу, а то уж домохозЯйкой
сделалсЯ, уж моЯ корова бабам доить себЯ не даетсЯ, уж Я знаю, сколько
гребков до каждого бакана и толчков шестом до перевалок, уж мне рыбалка не в
азарт и охота не в добычу, уж ко мне девки молоды по Ягоды не плывут, все
разведенки да вдовы горемышные, с которыми не столь удовольствиЯ поимеешь,
сколько горЯ наслушаешьсЯ, да и напьешьсЯ с него, с горЯ-то.
‘ловом, мыслЯ моЯ правилась к близкому ходу - побродЯжничать поманило.
€ стал бы Я бичом отпетым - ничто менЯ на путе этом удержать не могло.
Ћднако ж легко сказка сказываетсЯ, да душа-то в берег родной вросла:
полЯ мои, леса мои, река петлей вокруг горла обернулась, что кашне голубое.
Људа Я от ЂнисеЯ-погубителЯ? Људа от последнего ‹елькиного прибежища, от
отца-материной недожитой жизни, от могил, от Ѓорьки и Љостинтиновой, от
‘ереги и Џетрушиной, от тех же стариков ‘ысолЯтиных могил? Људа без этих гор
высоких, без островов и бугорков, под которыми друзьЯ-товарищи фронтовые,
землЯки зарыты? Љто их могилы доглЯдит? Љто в родительский день помЯнет и
поплачет об их? ќто уж нонешним молодым кочевникам наши привычки смешными
кажутсЯ и без надобности, по наша жизнь без родных могил - что лодка без
ветрил. „а и без земли, без бархатных лесов, без синих перевалов, за
которыми все что-то хорошее мерещитсЯ...
‘нитьсЯ ж, заразы, станут, как по юной глупости снились на войне. ‚се
это в карман не положишь, с собой не унесешь.
Ќет, никуда мне от всего этого не детьсЯ и от ’аньки нет мне хода. Ћна
навроде и знать менЯ не знает, но сама из-за реки-то словно в бинокль видит
не только чуб мой, но и мысли мои, за поведеньем моим ненормальным следит,
намереньЯ мои изучает и наперед их разгадывает. "“ кого молитва да пост, а у
нашего ‚аньки - бабий хвост!" - талдычила покойница бабушка ‘ысолЯтиха, и
правда что в самую точку. Ђ там ‹илька в письмах ноет: "Ѓратка мой! Ѓратка!
Њне бы хоть одним глазком взглЯнуть на Ђнисеюшко да на горы и, леса наши.
‚ижу их, во сне вижу. Њы в отпуск засобирались, да, пожалуй что, насовсем
приедем. Ђлекса механиком может и болота осушать мастер". ‘овсем сеструха с
памЯти сдернулась!.. Љакие у нас болота? —его осушать? Ќо не приехали оне,
прособирались. ‘перва решили детей подрастить и выучить, потом внуков
поднЯть, да так незаметно и вросли, видать, в белорусскую землю. Ђ на нас
надвинулись грандиозные, как в газетках пишут, событиЯ.
Ќаступила еще одна осень.
”лот уходил на отстой. ‘ реки снимали обстановку. Љо мне заплыло
околевшее на реке руководство из баскомреча. ‡аплыло и заплыло. Ќачальство
надо согревать. ‡акуска по ограде бегает, в воде плавает, в лесу растет,
дрова казенны, тепло мое. ‡агулЯли, запели гости с хозЯином: "Ќаверх вы,
товарищи, все по местам! Џоследний парад наступа-а-ает". Ђ раз последний и
лед скоро - надо на зиму рыбы наловить. Ќадо дак надо. Љто бы возражал, Я не
стану. Љонец октЯбрЯ на дворе. “ нас в осеннюю пору, перед ледоставом, в
ближних протоках елец тучилсЯ. ‘тоит один к одному - камешника не видать:
думу ли думает, где и как зимовать удобнее, галечку ли мелкую берет,
балластом себЯ загружает - ко дну жатьсЯ, меньше сил чтобы израсходовать на
плаву. …лец в нашей местности был, что тебе туруханскаЯ селедка, - мЯгок,
жирен, прогонист.
‚ ночь бросили плавушки-сети. Џроплыли одну протоку - бочонок ельца
взЯли, ведер на пЯть. "Њало, - говорЯт гости, - зима долгаЯ, с харчем
туговато". Њало дак мало. Ѓросили еще. “влеклисЯ. € раз тебе на одной тоне
черпануло ленка, вкусной рыбки, мористым концом сети! ѓлаза на лоб!
‹ихорадка в пЯтки!
Ђ погодка! Ђ погодка! •уже не придумать. ‘нежище мокрый - стеной. Љашу
по воде несет. ђуки отерпли, пальцами уж не владеем. ‹одка леденеть начала.
‡апасу - ладонь. "ђебЯта, - говорю, - надо бы домой". - "…ще одну тоню.
’олько одну!.. " Ќа этой тоне, на последней-то, мы и опрокинулись.
“хватились за лодку, в рыбе плюхаемсЯ. Ћрем. —ую, огрузать начал, сапоги
резиновы до пахов, одежда по осени, не то чтобы и очень уж тЯжелаЯ, но все ж
телогрейка, дождевик, исподнее. Ќу, думаю, дождалсЯ и Я своего часу-череду,
укараулил и менЯ Ђнисеюшко. „авно он что-то об себе не напоминал, да вот,
стало быть, не забыл, терпеливый он, не торопитсЯ, ему еще таких вот
дураков, как Я, учить не переучить, топить не перетопить.
Ќу, это Я сейчас так планово мыслю, в рЯд плЯшу, тогда, поди-ка, и
мыслЯ скакала, и тело зыбалось, и Я орал что есть мочи. € пока слышал себЯ,
думал: "Љто блажит на реке так противно? ’ак одичало?" ‘коро сил на крик не
стало, сипеть начал молитву о спасении - тонуть-то мне совсем неохота и
сдаватьсЯ, пусть и родному Ђнисею, нет желаниЯ, сдаватьсЯ Я никем не
приучен, на фронте думы о плене или о чем таком, чтоб шкуру спасти, ни разу
в башку не влезало.
Ќе помню, как дождевичишко с телогрейкой Я стЯнул, сапог один спинал,
другим в воде за борт опрокинутой лодки цеплЯюсь, чтоб сорвать и его. ‚ тот
момент мы на бакан на белый наплыли. Ћдин из наших шасть на крестовину. џ
ему: "ЌельзЯ! Ќе можно! Љрестовина за лето намокла, едва фонарь держит... "
Џронесло нас. ‹одка, было огрузшаЯ под брюхами людей, тут килем вверх
приподнЯлась. џ на лодку. —ую, булькаетсЯ кто-то, хрипит: "‘пасите!" џ этого
свЯзчика выдернул на киль. Ѓоле никого не слыхать. ‘тало быть, из четверых
рыбаков осталось двое. ѓоворить либо кричать Я уж не мог, но, лежа на брюхе,
гребусЯ руками. ‘вЯзчик, глЯдЯ на менЯ, тоже помогает. Љоли нижний бакан был
- вот-вот избушка. Ћколо нее пароходишко осталсЯ, ближе подгребешь - скорее
услышат.
‘ парохода и поднЯли нас, потом и тех двоих, наших товарищей, по реке
собрали. Ћдного несло по стрежи, плащ у него был прорезиненный, распахнулсЯ
и не давал огрузнуть. …го прожектором осветили, думали - корЯга плывет. Ќо
речники опытные на обстановочных судах робили, подплыть решили, посмотреть -
это, значит, выпало еще пожить человеку. Ђ вот тому, что за бакан поймалсЯ,
висел на нем, воды и тины наелсЯ, судьба не сулила боле жизни. Ћн был
впопыхах снЯт с бакана, брошен на корму пароходишка. Љорма железна. € пока
до будки пароходчики хлопались да чалились - примерз к железу, бедолага,
переохладилсЯ.
‚ те поры, пока пароходишко по реке кружил, горе-рыбаков вылавливал,
нас двоих уж оттирали в избушке, грели и, как водитсЯ, от всей-то душеньки
крыли на все корки. ‘вет Я увидел уж к петухам. ђаздирает, разваливает менЯ
изнутри холодом. ’ащите, показываю, за печку. “тащили. ’ам ведро помойное и
рукомойник. ‘тал Я на колени перед ведром... ‘ отдыхом - сил-то нету - Я то
ведро до ободка нацедил. ‘разу мне сделалось легче и теплее. Ќа печку
заволокли хозЯина-ухарЯ, всем, что есть в избе, укрыли, но менЯ все одно
качает, взбулындывает - Я все еще в воде. ‚от опЯть куда-то понесло,
завертело, закачало, опрокинуло...
ЋчнулсЯ оттого, что кто-то менЯ бьет. Џо морде. „а так больно! —то,
думаю, такое? ‡ачем добавлЯть-то? џ и так эвон какую кару принЯл... Ћткрываю
глаза - ’анька “фимцева хвощет менЯ со щеки на щеку:
- Џаразит! Џаразит проклЯтый! —тоб ты сдох! Ћслобонил менЯ... - €
всЯкое там разное бабье ругательство вперемешку с причитаньем валит.
’анька прослышала про нашу погибель и решила, что Я утонул. Ђ как
переплыла и увидела, что Я живой, - давай менЯ сперва отхаживать, потом
понужать. џ ни гу-гу, не сопротивлЯюсь и виду не подаю, что мне больно.
’анька била, била, била менЯ, выдохлась, глаза закатила.
- —то вот мне с ним, с вражиной, делать? Људа деватьсЯ? € на грудь мне
головой упала. - Ќадо замуж выходить. Џропадет без менЯ...
џ тут снова глаза закрыл, слушаю и думаю, что ума у менЯ и на самом
деле с наперсток - никакой Я тактики не знаю, хотЯ и на фронте побывал.
ѓитлера уделал. ѓвардеец... Ќадо было мне давно попробовать утопитьсЯ или
еще какой маневр утворить.
‘о мной с хворым ’атьЯна и осталась в баканской будке. џ нарочно недели
две придуривалсЯ, с печи не слезал, не пил, не ел, все на милую глЯдел,
короче, тактику все ж таки применил - тактику одиночного бойца, находЯщегосЯ
в окружении: чтоб она за это времЯ в хозЯйство вошла, баканское имущество по
описи на зиму принЯла, к домашней лЯмке прикипела, чтоб ей некуда деватьсЯ
сделалось. Ќадо соответствовать своему назначению - спасать человека, и всЯ
тут задача. ‚едь она, наша русскаЯ баба, что есть? …й внуши, но лучше пускай
она сама себе в голову вобьет, что, допустим, в казенну баню она идет не
просто так, а смывать с общества грЯзь, обчищать его от скверны, - дак она
тебе баню своротит, а уж замуж оне у нас, голубушки, сплошь не просто так
идут, все с высоким смыслом - человека спасать, и в горЯчке патриотизма
запросто могут его задушить. ‚ объЯтьЯх!
"ЉонЯ на скаку остановит, медведЯ живьем обдерет!" - говаривали
братьЯ-минометчики про наших замечательных женщин. Ђ они, минометчики, как
стрелЯют, так и говорЯт - всегда в точку.
€ вот достигнуто желанье! Ќаступил предел моей холостой жизни -
разлучить нас с ’атьЯной теперь только заступу да сырой земле. Ќе так бы
скоро, конечно, как вышло, да у всЯкого свой срок во всем назначен, не нами
назначен. ‚он люди, которые ни сахар, ни соль не едЯт, бегом бегают по
девЯть верст, а придет срок, кувырк - и нету...
„а-а... ‘коро и понесла моЯ ’атьЯна. ‚се наветы покойной ‘ысолЯтихи
оптоницы насчет нестойкости уфимцевской родовы, не в пример мне, она
отмела, хоть и на лесозаготовках мыкалась середь мужичьЯ, пусть и
нестроевого, в селе €загаш полжизни колотилась, где строгость нравов не
особо соблюдалась. ибко, ох шибко страдала и ревновала она менЯ к прошлому,
да и к настоЯщему тоже, раз Я такой порченый, считала, удержу на менЯ нету -
всЯкий закон, стыд и бог такому моральному уроду до порогу.
Ќа следующий год после того как свела нас судьба, средь теплого лета, в
самое цветенье, как раз о ту ж пору, когда Я с войны вернулсЯ, родила
’атьЯна сыночка. Ќазвали его в честь хозЯина нашего прибежища Џетрушей.
Џросил покойник, чтоб, ежели Я оженюсь, его именем первенца назвать,
поскольку сам он прожил жизнь бобылем, пусть хоть в чужих детЯх именем своим
продолжитсЯ...
Џетруша родилсЯ слабеньким. Џри родах ’атьЯна едва не померла. Ѓоле ей
рожать не велели, опасно, сказали, длЯ жизни. Ќо ’атьЯне хотелось еще
девочку. € мне хотелось. Џопробовала она родить девочку. “мер ребенок при
родах. ’атьЯна серой тенью из „аурска Явилась домой, за стенки держалась.
"—то ты не женилсЯ на другой, - плакала она, - зачем Я тебе? ‚ деревне баба
здороваЯ нужна... " Ѓудто в городе баба нездороваЯ нужна! ѓородит тоже. Ђ
мне какую судьба определила или бог послал, с той и вековать, ту любить и
жалеть. Џолюби-ка нас вчерне, говоритсЯ в народе, а вкрасне всЯк полюбит.
Џрирода у нас суроваЯ, да здороваЯ. Ћклемалась ’атьЯна. Ћрезвел
Џетруша, весельем в отца удалсЯ, ласковым в маму. “ж мы его любили. “ж мы
его нежили. „а и баловали, что там скрывать. Љак во школу приспела пора
Џетруше, мы ради него в €загаш переехали, бакана оставили. џ в мехмастерские
поступил. ’атьЯна на почту устроилась. †и-ы-ыве-ем!
’ем временем покатилсЯ слух по верхнему Ђнисею - затоплЯть будут. џ
газетки почитывал маленько да и радио слушал, оттуль и узнал, что повыше
ЉрасноЯрска строитсЯ гидростанциЯ и что конечно же затоплЯтьсЯ что-то будет,
но до нас, поди-ка, дело не дойдет - восемьдесЯт, считай, верст от плотины
будем, на сухе останемсЯ.
- „а что ты, папа! - мне Џетруша с гордостью. - ќто же не простаЯ
гидростанциЯ! ‘амаЯ мощнаЯ в мире! € она не восемьдесЯт, а все шестьсот
километров захватит, может, и тысЯчу!
‹икует Џетруша, а Я думаю: эко хватил малец - шестьсот верст! ќто
сколько же надо земель, лесов свести и затопить, лучших земель, лучших
угодий, сел, городов и леспромхозов, народу сколько с места согнать...
AH нет, не зрЯ малый в барабан колотил, на дуде играл-горнил, светлому
от электричества будущему радовалсЯ. ‡амелькало в газетках, по местному
радио задолдонило: "Ѓлаго народа! Ѓлаго народа!" Њы, деревенские, отдаленных
районов жители, давно знаем: раз так ретиво о зимовке скота заговорили, о
битве за молоко, за сено, за электричество либо об образцовой торговле на
селе - запасайсЯ солью, мылом и спичками и суши сухари. „о того наши местные
радетели договорЯтсЯ, начнут сами верить в то, што говорЯт, в полное,
значит, благо, и порешат, што все уж у нас есть, осталось только снабдить
деревню морожеными ананасами, болгарским перцем, бобом, до-о-олгим, который
с чем едЯт, мы не знаем. „огадливые снабженцы длЯ полного комфорта ишшо
хрустальные вазы по три тышши за штуку стоимостью на нас катнут, вино из
‹иссабону подвинут, либо джинс, и шорт, модный в городу, в обмен на сдачу
шерсти, молока и мЯса, из-за морЯ-окиЯна доставЯт с наклейками вот тута.
„жинс же тот, што сплавшыцкаЯ спецовка, жосткай, в €загаше его носила покуль
зав „омом культуры, как лицо интеллигентное, заезжие отпускницы и
„унька-дурочка, бухгалтерова дочь, в психиатричке выучившаЯсЯ курить,
шикарны эти штаны носить и петь на всю деревню, что заграничнаЯ звезда:
"Ќадира дам, дуб-дуб-ду, надира дам, хэлло, хэлло, все будет о'кэй".
‘ловом, всю продукцию доставЯт нам по модной менклатуре, вот про
иголки-нитки, про грабли, лопаты, косы, гвозди, оконную замазку и прочий
шанец - даже не подумают. „а и зачем он нам, если мы уж во благе эдаком
пребываем. Ќа невиданной высоте людЯм живушшым не токо мыло, спички да
топоры и лопаты, имЯ и телогрейки ни к чему, и штаны ватные, и катанки, и
карасин, железо всЯкое. ѓони имЯ снарЯженье длЯ подводной охоты, говорЯщие
куклы, стереоаппаратуру длЯ услаждениЯ слуху, штоб не отставали от всЯкой
современности, штоб в ногу с городом шли. Џоотставали. •ватит!
‘лух слухом, а нюх нюхом. ‚олнуетсЯ народишко по берегам великой реки,
тревожитсЯ. ЏереселЯть будут. ’очно. “же и страховку за строениЯ начали
выплачивать, уже и ссуды на новожительство выдают, но вот поговорить с
народом, объЯснить ему, что к чему, - никому в голову не приходит.
’атьЯна моЯ смолкла, соображает. џ матерюсЯ, когда Џетруши дома нету.
Ќарод помаленьку начинает сыматьсЯ с мест, распылЯтьсЯ. ’атьЯна в отпуск
засобиралась в ЉрасноЯрск, к родной своей сестре ‡инке. Џриезжает и говорит:
- ‚анЯ, давай подниматьсЯ с €загашу. …му скоро под воду. ’ы уж под
водой бывал. Ќичего там хорошего нету. ‘ам видал. џ дом сторговала в
деревне, около города. Џетруша десЯтилетку закончит, в институт ездить
близенько. Ћн у нас, сам знаешь, какой богатырь, ему доглЯд нужон и питанье
хорошее. Џри доме огород большущий.
џ как узнал, что деревнЯ та близ гидростанции, заорал:
- ‡начит, на съеденье гидре! Ћна, значит, нас заглатывает, а мы сами,
считай что, сами в пасть ей лезем! ’атьЯна мне:
- € чего такого? ’ам народу тучи, изагашинских встречала. Ќе глупее оне
нас с тобою.
Љто с бабой спорит, тот назьма не стоит, учила наша бывшаЯ наставница
бабушка ‘ысолЯтиха. € Я спорить не стал. Џереехали мы сюда. ѓнилушки
перетрЯсли, отстроились, обжились. џ сперва на гидре бетономешалкой
командовал, потом, когда гидра загремела и реку перемалывать начала, на
деревообделочный наш заводишко, в столЯрный цех механиком пошел, да там до
пенсии и доработал. ”ото мое с „оски почета не сходило, и сейчас, когда
попросЯт пособить, - не отказываюсь, иду в кочегарку либо бруски пилить на
дверные блоки и рамы. ’анЯ работала опЯть на почте. „а недолго. Џо болезни
на пенсию ее отправили. ‚ огороде копалась, дом обихаживала, Џетрушу в
институт снарЯжала. Љак и многие тихие, бессловесные люди, он у нас
головастый оказалсЯ, в науке хорошо преуспел, и при Џолитехническом
институте его оставили в какой-то аспирантуре. € вот тут-то, в аспирантуре,
он и попал в лапы той выдры, воровки проще. Ћна в их институте завстоловой
работала, ну, прикормила его, видать, или опоила чем - иначе где бы ему чего
смикитить? ‘амому, бывало, и титьку мамкину не найти. Ђ тут эвон какую
золотую самородку откопал.
Ђ в изагашинских местах Я, парЯ, не бываю. Џосле затоплениЯ раз один на
рыбалку съездил - ничего не узнал, нет местности родной. ’опил, топил Ђнисей
нашего брата, теперь самого утопили, широкой лужей сделали, хламьем, как
дохлую падаль, забросали. ’олстой водой покрылось речное приволье. ѓде было
наше с ’атьЯной прибежище и Џетруша где по Яру бегал, травку пЯточками мЯл,
на бережку песок месил и домики строил из глины да лепешки стрЯпал - ни
глазом, ни памЯтью Я найти не мог. € бакана теперь - автоматы-мигалки старое
русло реденько означают, народ другой живет, на других малородных берегах,
все боле переселенец. Ќаши на месте не удержались, кому уж помирать пора
подходила, кому сниматьсЯ сил нету, те в косогоры поднЯлись. Ќа старых
пашнЯх березники взошли, берега моет, землю рушит, камень оголЯет, в ранах
всЯ тайга и землЯ по Ђнисею; скотом и бурЯми берега размешаны. € пускай там
другие люди живут, оне не тут родились, светлого ЂнисеЯ, тем боле голубого,
не видели, у менЯ же там - ни жить, ни стоЯлу воду пить нету желаньЯ. ЊоЯ
родина, мой берег и могилы родительские, ‹елькина, Џетрушина, ‘ерегина,
Ѓорькина, Љостинтина, стариков ‘ысолЯтиных, того горемычного товарища, что
со мной рыбу имал и которого не откачали, - на дне глубоком. ’ышшы могил,
тышшы крестов и обелисков, за три столетиЯ €загаша накопившихсЯ, - под
водой. то прах переносили со дна будушшего затопленьЯ, так то видимость
одна. Ќас, деревенских жителей, столь охмурЯли, дак мы всЯкую лжу за версты
многие чуем - трепачи и обманшыки пока ишшо токо подумают чихнуть, а мы уж -
"будьте здоровы!". ‡наем по опыту вековому: кто в мор намретсЯ, в войну
налжетсЯ, тому уж все нипочем - ни могилы, ни кресты, ни вера наша, ни землЯ
отцова. ‹юди, горлом и лжой живущие, бездельники всех мастей завсегда были
сорнЯком на крестьЯнском огороде, пухом осота летали над нашими головами, и
хоть имЯ порой удавалось укоренитьсЯ, загадить нашу землю, всешки хоть и
уставали мы, но выдирали всЯкую нечисть с корнем, сдували с себЯ семЯ
сорное, липучее. Њы на земле своей, на изагашинской земле, из поколеньЯ в
поколенье жили и работали, нам ее жалко, да боЯзно делаетсЯ, как подумаешь,
что за люди без земли, без своего бережка, без покоса, без лесной делЯны,
без зеленой полЯнки, на сером бетоне вырастут. —то у их в душе поселитсЯ?
ЉазеннаЯ стена? Љакое дело они справлЯть станут? Љого любить? Љого жалеть?
—его помнить?"
Њы с €ваном ’ихоновичем одногодки, оба фронтовики, и рассказ его не зрЯ
был доверен мне. џ чего не понЯл, то почувствовал, проникшись его
благодарной печалью, от чувств, нас обоих пронзивших, да, наверное,
сроднивших, прочел ему любимые стихи:
Њир детства моего на дне морском исчез...
ѓде петухи скликались на рассвете,
ѓде зрела рожь, синел далекий лес,
’еперь в воде сквозЯт рыбачьи сети.

’ы грустным взглЯдом в глубину глЯдишь
Ѓез горьких сожалений и обиды:
’ам чудитсЯ тебе солома крыш
“снувшей деревенской Ђтлантиды.

Љрепчает ветер. Њежду черных свай
‚скипает пены белоснежной вата...
‘пи, Ђтлантида. ‘пи и не всплывай.
’ому, что затонуло, нет возврата.
€ван ’ихонович сидел, опершись о скамейку, не отрываЯсь глЯдел в
заенисейское горное заречье, в земные пространства остановившимсЯ взглЯдом.
Ќе отпускаЯсь от скамейки, о плечо, об выношенную телогрейку вытер лицо -
так вот на фронте во времЯ землЯной работы мы вытирали пот, чтоб не облЯпать
лицо грЯзными руками.
- ќто кто же так прониксЯ? - тихо спросил он.
- ’от самый поэт, что написал в войну длЯ нас "ЃьетсЯ в тесной печурке
огонь, на поленьЯх смола, как слеза".
- ”амилиЯ его какаЯ? ‡апомнить хочу.
- Ђлексей ‘урков.
- †ивой еще или помер?
- Џомер. Ќедавно.
€ван ’ихонович, что-то в себе заломав, упрЯтав подальше, вздохнул
протЯжно:
- “ходЯт бойцы фронта боевого и трудового. Џокидают земные пределы
последние их колонны. € хоть не в согласии, но все ж в мире оставлЯем землю
детЯм нашим. Љак-то оне сберегут, сохранЯт такой кровью, такой мукой
добытое...
„олго мы молчали, не шевелились.
- ‚от скажи ты, что дадено человеку, а? - не менЯЯ печального тона, все
еще находЯсь в воспоминаниЯх, продолжал €ван ’ихонович. - ‘ одной стороны,
поджигателЯм войны нейметсЯ опЯть все порушить, передавить, изуродовать, с
другой - взЯть, что во мне, скажем, на самом дне лежало, песком, землей,
прахом замытое, все это из тьмы кромешной, из хаоса золотинкой добыть, жизнь
высветлить... ‚от сколь давно живу, а постичь этого не умею. Љлавочка
наша... Ќу ни единого у нас плЯсуна в родове, петь певали - голосистые были,
но по танцам - что медведи. Ђ она вон по какой линии приударила! “ж какаЯ из
нее танцорка будет - бог весть, но деда и всех людей любит - это в ней есть,
это точно! ќто от изагашинских корней сок в нее просочилсЯ...
‚ пЯтницу с самого утра дневалит €ван ’ихонович возле ворот - ждет
внучку Љлавочку из города. —ует он ее, еще не увидев, узнает средь всего
народу, с электрички идущего, хотЯ и "сЯло", как он говорит, у него зрение.
‚нучка еще задаль машет ему рукой, будто комаров над головой разгонЯет.
ЃеленькаЯ, стройненькаЯ, ноги у нее - носки врозь, пЯтки вместе, будто у
парадного, вымуштрованного солдатика, нарастопырку ходит, руки длиннопалые
кренделем держит, не сутулитсЯ и ничего тЯжелого не поднимает, лишку не ест,
не пьет, картошки не садит, дров не носит, назьму не убирает. „а дедушка и
не заставлЯет ее тЯжелую работу делать, слава Ѓогу, сам еще в силах.
Џетруша умер, когда Љлавочка училась во втором классе, мамулю загребли
в тюрьму через два года после смерти мужа. Ќе одну, целую банду из общепита
заневодили, будто табун зубатки в мутном половодье. ‚се золото с ворьЯ
содрали, машины и дачи отнЯли, барахлишко в скупку свезли. Џопировали!
•ватит!
Ђ времЯ бежит, бежит. Љлавочка "лебедей" длЯ выпускного спектаклЯ
репетирует, пока еще маленьких, пока еще артельно. Љак-то ударила по
деревенскому радио музыка - и пошла Љлавочка колена выделывать, - у деда и
рот настежь - эко диво! Ћткуда че и беретсЯ? ‘тоЯ на месте, до уха, считай
что, ногой человек достает, хоть левой, хоть правой, затылком пЯток касаетсЯ
- во как ее по балетной науке выгибатьсЯ принудили! ‘игает по избе от стены
до стены, двор единым прыжком берет, огород, ежели в туалет приспичит, летом
пролетает. Ќо недавно пожаловалась деду: на сольную партию не тЯнет, нет,
сказали, данных у нее и опыту. „а как это нету, как это нету, когда вон чего
вытворЯт человек! Љозлом горным скачет и кости не переламывает. Ѓлату нету,
вот что. ‘Яла та выдра кабацкаЯ в тюрьму не ко времени. „ала бы девке
образование закончить хоре... хоре... - и с первого раза, с раскачки берет
мудреное слово дед - хо-ре-огра-фи-чес-кое, в соло бы ее вывела, в театр
определила, в самое Њоскву - тогда бы и садись на здоровье...
Ђ-а, да хрен с ним, с солом, продолжает размышлениЯ €ван ’ихонович. Ќа
хлеб, на сахаришко и без сола добудем; длЯ свадебной срЯды иль на завитушки
какие, так он ей половину пенсии отвалит, надо, дак и всю высадит, дом
продаст, на картошках сидеть будет, но чтобы все у внучки, как у современных
молодых людей, чтоб досыта пито-едено, чтоб хоть платье, как у той, у выдры
кабацкой, вилор называетсЯ, хоть джинсы, хоть картуз с длинным козырьком,
хоть туфельки на морковках, хоть магнитофон, пусть недорогой, - надо дак...
- „едулЯ, здра-астуй! - доноситсЯ до €вана ’ихоновича, и на него,
распластав крыльЯ, с кожаной, словно у давнего изагашинского почтарЯ, сумкой
через плечо, набитой всЯкой женской мелочью, харчишками из училищного буфета
на выходной, с безделушкой, подарком дедушке, летит легкаЯ юнаЯ внучка.
€ то, что Љлавочка, как в малолетстве, от торопливости ли, а дед считал
- от волнениЯ встречи, сглатывала в слове "здравствуй" буквы, ввергало деда
в какое-то глупое беспамЯтство, когда все вроде видишь, слышишь и помнишь,
но земли под ногами нету, да и сами ноги вроде как не твои.
Џрижав Љлавочку руками ко все еще не запавшей груди, €ван ’ихонович
долго не выпускает ее, будто не верит, что вот она, девонька его родимаЯ,
взЯла и прилетела к нему и никуда-никуда не улетит от него.
€ всЯкий раз при встрече с внучкой с уже отдаленным, привычным горем
коротко, неслышно вздохнет €ван ’ихонович: "‚от бы бабушка-то жива была!
ђадости-то, радости-то бы... " - это чтоб и на том свете ’атьЯна ”иногеновна
не подумала, что он всю любовь внучки присвоил себе и забыл о ней. € тут же
сжимаетсЯ нутром от неожиданно вернувшейсЯ, неотвЯзной догадки: "€ Я вот
тоже скоро... небось скоро... ‡ачем? Љак же мы друг без дружки-то?.. "
... †изнь прожить - что море переплыть.

1985

Last-modified: Sun, 21 Oct 2001 13:40:32 GMT
Ћцените этот текст: