на забросанном лапником полу.
     ЋблеплЯл ее  горчичниками, натирал спиртом,  делал  горЯчие  компрессы,
отпаивал  Ягодным сиропом,  суетилсЯ, бегал весь потный, задохшийсЯ от жары,
но отчетливо помнил:  надо экономно расходовать лекарства, больницы и аптеки
здесь нету.  ‹ечить больную следует осторожно,  жизнь в ней едва теплитсЯ, и
себЯ  надо беречь, очень беречь. Џервый день в одной рубахе, сопрелый шастал
на  улицу, засопливел, давай скорее лечитьсЯ:  пришлепал  себе горчичники на
спину,  докуда рука  доставала, таблетку проглотил --  как рукой снЯло, а то
шибко испугалсЯ  -- запропадет он -- все, и все  здесь,  в изгоне,  пропадут
вместе с  ним. Ћн и  ђозку не забывал кормить, и сам  ел, пусть на  ходу,  в
пробег, но хоть раз  в день да  горЯчую пищу. Ќикогда в  жизни  Ђким  еще не
берег так сам себЯ, не заботилсЯ о своей персоне,  да, признатьсЯ, никогда в
жизни он так крайне никому и  нужен не  был, разве что  братьЯм, сестрам  да
матери.  Ќо где, когда  это было?  Џрошлое затмилось бродЯчей жизнью. Ѓольше
всего Ђким  боЯлсЯ разжаритьсЯ в тепле, расслабнуть, уснуть. ‚ голове у него
поднЯлсЯ кровЯной шум, в коленЯх сделалось мЯгко, поташнивало, как он думал,
от  табаку;  он  старалсЯ  меньше курить, не  садитьсЯ надолго, а толчись на
ногах, занимать себЯ разнодельем.
     ‚ыпотрошив тайменЯ, Ђким присолил его  по разрезанному хребту и повесил
за хвост на дерево, пусть обвЯнет, обдуетсЯ жирнаЯ рыбина. €з кусочка головы
и подгрудных плавников тайменЯ он варил уху, начистив в  нее без экономии аж
четыре картофелины! Ќичего не жалко! Ќадо человека поднимать.
     Ђ  зверовство?   Џромысел?  Џод  договорчик-то   аванс   взЯт,  пЯтьсот
рубликов!..  Ђ-а, как-нибудь выручитсЯ, выкрутитсЯ, не впервой в  жизни горы
ломать, да из-под горы выламыватьсЯ, главное  -- человека спасти!  ’ам видно
будет, что и как.
     Ќо вначале-то, когда  сутки катились колесом,  так, что спиц не видать,
он не успевал  ни о чем думать: ни про охоту, ни про план,  ни про то, где и
как он отработает аванс... ‡амечать времЯ, считать дни и горевать "о  плане"
охотник начал уже после того, как легла в тайге полнаЯ, глухаЯ осень. ѓде-то
там,  в  ђоссии,  в  Њоскве,  падали  нарЯдные  листьЯ,  дети  из детсадов и
влюбленные девочки собирали их  в  букеты,  а здесь, в  ЏриполЯрье,  лишь  в
заветрии   там-сЯм   трепало   шубный   лист   на  березах,  пусть   мелкий,
примороженный, но все же освещенный прощальной желтизной, охваченный грустью
увЯданиЯ.  Ђ по заостровкам,  возле мокрых лайд, в щелках кипунов лист так и
осталсЯ  недоспелым.  †евано  болталсЯ  он,  не успев  окрепнуть,  отцвести,
увЯнуть,  в  холодные  утренники  жестЯно  звенел  под  ветром  и  взрывалсЯ
шрапнелью, если  из зарослей взлетала птица.  Њного  еще было  неосыпавшейсЯ
черемухи на  островах  и в заветриЯх на берегу, от морозцев  Ягода сделалась
мЯгче, слаще. Ќа черемуху и редкую здесь  рЯбину слетались глухари, рЯбчики.
Ќеопавший  мелкий лист,  недоспелаЯ  Ягода,  рЯбчики,  долго  не  надевающие
"штаны", стало быть, не обрастающие пухом на лапах, устало парЯщие болота --
все это признаки затЯжной, расхлЯбистой осени.
     ‚ избушке, на прибранных нарах, застеленных ситцевым пологом, в мужском
теплом  белье,  вытЯнувшись, лежала  девушка -- теперь Ђким  знал  точно  --
девушка,  у нее  были отбелены  волосы, но давно отбелены,  и она  сделалась
пестраЯ. Ѓольше чем на четверть отросли у нее волосы орехового цвета,  свои.
Ђким  вымыл,  вычесал  из них весь гнус,  а  в тех,  неродных  волосах,  что
ковылью-травой струились ниже, гнус не  держалсЯ.  ѓлаза  девушки, сваренные
жаром, были еще кисельно размазаны, затемнены со дна,  но уже гасла краснота
на белках, по  ободкам зрачков,  точнее, из-за  них начинала натекать хоть и
жиденькаЯ, но уже  теплом согретаЯ  голубизна.  ‡аостренные  скулы  девушки,
спекшиесЯ  губы, тени  в  подглазьЯх,  резко  очерченные  брови  и  ресницы,
все-все,  как  бы  отдельно  обозначенное  и  обложенное болезнью,  виделось
отчетливо на бледном,  истончившемсЯ лице. ‚ысокаЯ,  круто изогнутаЯ  шеЯ  в
мелких слабеньких  жилках вызывала такую жалость, что и выразить невозможно.
ЏридерживаЯ голову девушки, Ђким  поил ее из кружки теплой, наваристой ухой,
приговариваЯ:
     -- Џей! Џей! Љушай. ’ебе надо много кушать. ’ы менЯ понимаешь?
     „евушка  прижмурила ресницы и какое-то времЯ не могла  их открыть -- не
хватало сил.
     --  ѓо-го!  --  прогорготало ее  горло. ЃольнаЯ пробовала поднЯть руку,
пытаЯсь  показать  что-то. Џо бреду больной, по вещам, по следам  и порубкам
Ђким уЯснил: в избушке было двое, девушка и мужчина. ‘корей всего мужчину-то
и звали ѓогой или ѓригорием, или еще как-то, на букву "г", о нем-то и хотела
девушка  попытать или  сообщить, куда  тот делсЯ,  и поискать просила своего
свЯзчика, мужа ли.
     Ђким делал  вид, будто не понимает просьбы больной, потому  что одну ее
оставлЯть пока нельзЯ. ѓога же или ѓригорий скорее всего утерЯлсЯ в тайге, и
найти его  -- дело  длинное, головоломное, почти  невозможное, однако искать
все равно  придетсЯ. Џриговоренно  вздохнув,  охотник  вытирал  девушке губы
полотенцем  и про себЯ удручалсЯ: "Ё-ка-лэ-мэ-нэ! ‚от попал так попал  -- ни
кина, ни охоты!" -- такую жалобу  ему один товарищ-скиталец написал когда-то
с целинных  земель. Ђкиму так смешно было, что сделалась та жалоба-вопль его
поговоркой.
     €  вот   чернаЯ  струйка  градусника  первый  раз  уперлась  в  красную
перекладину и замедлилась. Ђким стрЯхнул градусник,  снова сунул его девушке
под  руку. ’емпература стоЯла на тридцати  семи. Ђким щелкнул пальцами, даже
стукнул  себЯ по колену, утер лицо  рукой и, шумно выдохнув: "Џор-рЯдок!" --
напоил больную  отваром из трав и чаем  с брусникой. ‘разу  стало невыносимо
держать себЯ на ногах,  голову  долило  -- так  убайкалсЯ за эти дни. Ѓросив
телогрейку на  кедровый  лапник,  он собралсЯ  соснуть часок,  но пробудилсЯ
засветло. ‚скрикнув: "Ё-ка-лэ-мэ-нэ!" -- бросилсЯ к больной, думаЯ, что  она
умерла...
     Ќет,  девушка  не умерла  и  даже в сухом лежала. Ќо сил  на  то, чтобы
остатьсЯ сухой, потратила  так много,  что опЯть  впала  в  забытье, и у нее
подскочила температура.  "”ершал, н-на мать!" -- изругал себЯ Ђким и стал на
ночь  пускать  в  зимовье ђозку.  ‘обака  поначалу от приглашениЯ  деликатно
уклонЯлась.  —увствовала себЯ в избушке  стесненно,  когда ни посмотришь  --
шевельнет хвостом  и  к порогу. Ќо  словно  бы что-то уразумев, смирившись с
участью, с  придавленным, бабьим  стоном вздохнула и легла у  дверей.  Ќочью
ђозка  часто  вскидывала   голову,  смотрела  на   нары,   принюхивалась  и,
успокоившись,  шарилась  зубами   в   своей  шерсти,   выщелкивала  кого-то,
зализывала  взъерошенное  место, приглаживаЯ себЯ.  —уткому  уху  охотника и
такого шума доставало, чтоб  не проваливатьсЯ на бесчувственное дно забытьЯ,
а спать впросон.
     —ерез неделю после того, как опала температура у больной, тайгу оглушил
первый звонкий утренник, и в это же утро, тЯжело переворачиваЯ Язык, девушка
назвала  свое  имЯ  -- ќлЯ. “слышав себЯ,  она растерЯлась, заплакала.  Ђким
гладил ее по голове, по чистому волосу, успокаивал, как умел. ‘ того днЯ ќлЯ
принЯлась торопливо есть, не  стыдилась жадности --  накапливала  силу. —уть
окрепнув, уже настойчивей заговорила:
     -- Ќадо ѓо-гу... Ќадо... ’ам...  -- приподнЯв  руку, показала больнаЯ в
сторону ќндэ.
     Ђким  еще  в  первый  день  своего   пребываниЯ  в   зимовье  обнаружил
зацепленную  в щели бревна  своедельную блесну  с  обломанным  Якорьком;  на
подоконнике белели  обрывки лесок,  ржавело заводное  колечко. "ђыбак!  “шел
рыбачить. “тонул,  наверно.  ѓде,  как Я его найду! Ђ  что, если?.." -- Ђким
запрещал себе думать о том, что напарник девушки, муж ли, ушел, бросил ее --
столь черна была эта мысль. “тонул, заблудилсЯ, ушел  ли неведомый тот ѓога,
а искать  его изволь  -- таков закон тайги, искать в надежде, что человек не
пропал, ждет выручку, нуждаетсЯ в помощи.  Ћднако прежде следовало перевезти
от  устьЯ  ќндэ груз. Џосле  стеклЯнистого утренника,  после  светлой  этой,
короткой, предзимней тишины может разом пасть сыраЯ непогодь, снежнаЯ заметь
и укрепитсЯ зима.


     Ќатопив  печку, поставив  в изголовье девушки  поллитровый  термосок со
сладким  чаем,  Ђким  плыл  вниз  по ќндэ, слегка  подправлЯЯ  лодку  легким
кормовым  веселком,  зорко  оглЯдывал  берега  и  за первым  же  шивером, на
обмыске,  занесенном  темным  таежным песком,  заваленном  колодником, среди
которого  хозЯйски стоЯл приосадистый  кедр  без  вершины, приметил  строчки
собольих  следов  и  молчаливо,  не  по  туловищу юрко стрельнувшую  в кусты
парочку воронов. Ђким подвернул  к берегу. „о  поЯса  замытый песком,  возле
воды лежал человек с выгрызенным  горлом и попорченным лицом. "Љогда утонул,
вода стоЯла выше, -- отметил Ђким и томко, как-то даже безразлично размышлЯл
дальше: --  „ождей не было, тальцы в  горах перехватило, снег там захрЯс, не
сочитсЯ".
     Џричитала ронжа на кедре, опустившем до земли полы старой, непродуваемо
мохнатой шубы. Ѓыло это главное в округе  дерево, по  главному-то и рубануло
молнией, отчекрыжило  вершину,  вот  и  раздалсЯ  кедр вширь,  разлапилсЯ, в
гущине рыжеют  шишки, не оббитые  ветром,  крупные, отборные шишки. Ћдна вон
покатилась, сухо цеплЯЯсь за  кору, пощелкиваЯ о сучки. ‚орон  со старческим
ворчанием возилсЯ в кедре, сшевелил выветренную шишку.  ѓде-то совсем близко
по-кошачьи шипел соболь -- вовсе  это редко, потайнаЯ зверушка, не  пуганаЯ,
значит.
     Џод утопленником нарыты  норки. —еловек был не крупный,  но  грудастый,
круглокостный.  €з  глубины  страшного,  выеденного  рта  начищенно  блестел
стальной зуб. Ѓакенбардики,  когда-то форсистые, отклеились, сползли с кожей
щек к ушам,  висели моховыми  лохмотьЯми. Џустые  глазницы  прикрыло белесой
лесной паутиной.
     "Ћ-о-ох ты,  разохты! Ё-ка-лэ-мэ-нэ!" --  выдохнул Ђким и, ко всему уже
готовый,  но растревоженный железным зубом, бакенбардами и  коротко, походно
стриженными волосами, принЯлсЯ разгребать покойного. ‚ытащив труп из  песка,
он первым делом глЯнул на кисть правой  руки. Ќа обезжиренной, выполосканной
до  белизны  коже  руки, под  первым,  когда-то  смуглым  слоем, обновленно,
вылупленно голубела наколка "ѓога" -- аккуратнаЯ наколка, мелконькаЯ, не то,
что у Ђкима, уж  ему-то на "Ѓедовом"  налЯпали Якорей,  кинжалов, русалок  и
всЯкого зверьЯ. —еловек этот, ѓога, умел беречь свое нагулЯнное тело.
     ‡аставлЯЯ себЯ надеЯтьсЯ, что это  все-таки наваждение --  больно много
всего на одного  человека:  сперва  девка,  часующаЯ  на  нарах,  теперь вот
мертвеца  Ѓог послал,  да  еще  как  будто и знакомого, пускай не  друга, не
товарища  при жизни...  Ќет,  почему же? ќто  он,  ѓога, не считал людей  ни
друзьЯми, ни товарищами,  он  сам по себе  и длЯ  себЯ жил, Ђкиму  же  любой
человек, в тайге встреченный, -- свой человек.
     ЉрепкаЯ,  удобнаЯ  штормовка,  шитаЯ  по  выкройке  самого  хозЯина,  с
внутренней,  вЯзанной на запЯстьЯх, шерстЯной резинкой. ‘амовЯзаный  толстый
свитер,  брюки  без  прорехи, на резине,  с  плотно,  "молниЯми"  затЯнутыми
карманами, часы  со  светЯщимсЯ циферблатом, на широком  наборном  браслете,
часовой стрелкой, остановившейсЯ возле  девЯти, и  около  шести -- минутной,
сапоги, откатанные до пахов, -- рыбачил ѓога.
     Џрежде  чем  отыскать  последний,  наивернейший  знак,  чтобы  опознать
покойного,  Ђким  забрел в  ќндэ, помыл руки с песком,  вытер  их о  штаны и
закурил, стараЯсь табаком подавить запах мертвечины, облаком окутавший его.
     ЃросаЯ редкие  взглЯды  на  бесформенно лежащее,  исполосканное  водой,
забитое песком тело утопленника, как  бы разъезженного колесами,  Ђким почти
не задерживалсЯ глазами на белеющем платочке, которым  он  прикрыл то место,
где было когда-то загорелое,  чуть барственное и всегда недружелюбное  лицо.
‚зглЯд приковывал  к себе  брючный  оттопыренный карман.  ’ам, в  деревЯнной
коробочке,  перетЯнутой  красной резинкой,  в  узкой  отгородке  --  крючки,
грузильца, кусочек бруска  длЯ точки затупившихсЯ уд, запасной поплавочек, а
рЯдом  по-паучьи сцепленные блесны  -- качающаЯсЯ, вертЯщаЯсЯ, колеблющаЯсЯ,
ленточные, ложкой, и среди них должна быть потемнелаЯ, как  бы  подкопченнаЯ
на костре,  блесна  из  старого, боевого  серебра,  которой  ѓога, если  это
все-таки тот, известный Ђкиму, ѓога, дорожил не меньше глаза.
     €з-за той блесны они чуть не пострелЯлись.


     ‘удьба свела их в  геологической экспедиции.  ѓога ѓерцев отрабатывал в
поле практику. ‡лой на Язык, твердый на  руку, хваткий в работе, студент был
не по возрасту  спесив  и самостоЯтелен. ђаботЯги  сперва  звали  его ѓошей,
пытались,  как  водитсЯ,  помыкать юнцом,  использовать на побегушках --  не
вышло.  ѓерцев  поставил на место  и себЯ, и отрЯд,  да  и  хранил дистанцию
независимости. Љ слову  сказать, держалсЯ он гоголем не только с работЯгами,
но и перед начальством,  практику проходил  уверенно, имущество  содержал  в
аккуратности -- бритву, транзистор, фонарик, флакон репудина, спальный мешок
и прочее никому не давал, ни у кого ничем не одалживалсЯ, жил  стипендией  и
тем, что зарабатывал, почти не потреблЯл спиртного, воспоминаниЯми  о первой
любви и грешных тайнах ни с кем не делилсЯ,  в  общем котле был  справедлив,
добычу, если она случалась, не утаивал. ‚ его молодые годы он знал и умел до
удивлениЯ много: ходить по тайге, бить шурфы, плавать, стрелЯть,  рыбачить и
во  всем  старалсЯ обходитьсЯ своими силами. ‚  геологическом отрЯде ѓерцева
уважали,  сказать точнее, терпели, но  не любили. ‚прочем, в любви и  разных
там расслаблЯющих человека чувствах он и не нуждалсЯ.
     Љ сроку, день в день ѓерцев закончил практику, получил деньги, справку,
отличную характеристику и отбыл в ’омск на геофак защищать диплом.
     € не  диво ли?! —ерез пЯть лет, на реке ‘ым, у таежного лешего в  углу,
ЉолЯ с Ђкимом рубили  избушку, имеЯ целью пощипывать  из потайного становища
нетронутые угодьЯ, и  вот на тебе! џвление •риста народу: в  непогожую  ночь
выбрел на костер плотно и ладно одетый парень с горой вздымающимсЯ за спиной
рюкзаком. Ћн прилег у огнЯ на спину, полежал, вынул себЯ из  стеженых  лЯмок
рюкзака,  помахал  руками,  разминаЯсь,  и только  после этого поздоровалсЯ.
„остав кружку, он молча нацедил чаю, бросил в кружку  экономно,  два кубика,
сахару, неторопливо опорожнил посудину, подержал ее  на весу и,  не разрешив
себе еще одну кружку, отвалилсЯ головой на рюкзак  и сказал, глЯдЯ  в  ночь,
обыденно,  однако  с  той интонацией, котораЯ  даетсЯ  людЯм, еще с  пеленок
возвысившим себЯ над остальным людом:
     -- Ќу что, приемный  сын? ‚се  бродишь по свету, все тычешьсЯ к  добрым
людЯм? ‚се корабль "Ѓедовый" ищешь?
     ‚павши в умилительность  от  выпивки, Ђким рассказал когда-то пестрому,
работному люду  в геологическом отрЯде  о  Џарамоне  Џарамоновиче -- великом
человеке  и   что  на  "Ѓедовом"   он,  Ђким,  был  вроде  приемного   сына.
Џрактикант-геолог  высмеЯл его свЯтые слезы,  и весь сезон дразнили  Ђкима в
отрЯде "приемным сыном".
     -- Ё-ка-лэ-мэ-нэ! ѓеоргий!  Ћткуль свалилсЯ? -- всплеснул руками Ђким и
тут же запрезирал себЯ -- он ведь хотел отшить ѓерцева: -- "Ђ ты, приблудный
сын, -- сказать, -- че  в тайге шаришьсЯ? —е ишшешь? ‡олотишко? ‘оболей?" --
да ведь в уме только и горазд Ђким отшивать-то. ‘просил лишь: -- ѓде отрЯд?
     --  Љакой   отрЯд?  --  открыл   устало  смеженные   глаза   ѓерцев  и,
ворохнувшись,  принЯлсЯ развЯзывать рюкзак. -- џ сам себе отрЯд! Ќочую возле
вашего  огнЯ,  мужики, -- не то попросилсЯ, не то  разрешил себе ѓеоргий. --
’опор утопил, -- поЯснил он, сноровисто разбиваЯ односпальную палатку.
     Ћни дали ѓерцеву топор. Ћн выколотил из него старое, треснутое топорище
и бросил его не  в костер,  а в реку: "—тоб не  оскорблЯть древний свЯщенный
огонь",  --  заЯвил. „олго  тесал, скоблил березовую заготовку, не мастерил,
прЯмо-таки творил у огнЯ ѓерцев, излаживаЯ проще простого вещь --  топорище.
Ћсмолив  свое  изделие над угольЯми, отчего оно  сделалось гладким,  желтым,
словно лаком покрытым, он опробовал топор, бойко помогаЯ Љоле и Ђкиму рубить
зимовье, в  шутку  или всерьез  --  никогда не  поймешь у ѓерцева -- бросив:
"Ќадо рассчитатьсЯ. Ќе люблю ходить в должниках".
     Ђким плюнул и  отвернулсЯ,  не  понимаЯ,  отчего это человек  все времЯ
выдрючиваетсЯ,  все  ему как-то неспокойно с людьми? Ќа другой день, в честь
окончаниЯ  стройки,  выпили,  и ЉолЯ  посулилсЯ  взЯть в  лодку  ѓерцева,  с
издевкой  сказав: "Ѓензин  после отработаешь!"  --  "•орошо", --  без улыбки
согласилсЯ гость. "Ќазем надо  у коровы вычистить -- под потолок  в стайке".
--  "‡адание понЯл", --  снова  согласилсЯ  ѓерцев. Ђким  замычал ушибленно,
головой замотал,  от  раздражениЯ  хрипнул лишковато спирту. ‡ахмелев, лез к
ѓерцеву с вопросом: "‘то ты  за селовек?!" -- "‡убы сначала научись чистить,
а  потом  лезь к людЯм с вопросами! --  отмахнулсЯ ѓерцев и, разделЯЯ слова,
уничтожительно  процедил: -- џ сво-бод-ный человек! “страивает это тебЯ?" --
"€  Я свободный!" -- "’ы-ы?! •а-ха-ха! ’рижды смеюсь!  ’ы был и всюду будешь
приемным сыном, Ясненько?" -- "џсненько! -- Ђким вдруг взвилсЯ, закричал: --
Љолька! Џускай он уходит! џ за себЯ не ручаюсь!.. ‡астрелю! “топлю падлу или
че-нить сделаю!.." -- "ѓа-авнюк!" -- ѓерцев взгромоздил на себЯ мешок и ушел
в ночь, с белеющим топорищем, вдетым в чехол с правого боку.
     „нем  они  догнали  ѓерцева. ЉолЯ  ткнул лодку носом  в  берег,  кивком
пригласил скитальца  садитьсЯ. ‘корчив брезгливую  гримасу,  ѓерцев отпихнул
ногой  лодку  и  покарабкалсЯ по оплывине в  глинистый  крутик,  хватаЯсь за
обвалившиесЯ  дерева и  шипицу.  Ќа  горе  он  приостановилсЯ, снЯл  с плеча
мелкашку  и  на   вытЯнутой  руке,  словно  из  пистолета,  сшиб   кедровку,
надрывавшуюсЯ на вершинке ели саженЯх от него в полста, если не больше.
     -- ‘тррело-о-ок! -- восхитилсЯ ЉолЯ.
     Ќапарник его  помалкивал  возле парЯщего  под дождем мотора, пошмыгивал
носом.
     -- Ќу се, поплывем или любоватьсЯ будем артистом? -- не выдержал он.
     ‚скоре  объЯвилсЯ  ѓерцев  в —уши.  Ђким встретил его, постриженного, с
подкрашенными бакенбардами, выпаренного в бане. Ђкима он вроде бы даже  и не
заметил, словно забыл о нем.  Џоработав какое-то времЯ на пристани грузчиком
в ђыбкоопе, ѓерцев в зиму  определилсЯ сразу на две должности  -- слесарем и
дежурным  электриком  на  лесопилку.  †ить  поселилсЯ  в  электромастерской,
старательно  ее  остеклил,  обил дверь, подконопатил,  выскоблил,  переложил
по-коровьи раскорЯченную  плиту на русскую уютную печь и  даже голичок перед
крылечком за веревочку привЯзал.  "‹юблю, знаете  ли, после костров и  тайги
понежитьсЯ  в сухом тепле. Љ  тому же хорошо думаетсЯ, когда топитсЯ русскаЯ
печка", --  объЯснил он  начальнику  лесопилки, который  опешил, увидев, чем
стала   продымленнаЯ,   грЯзнаЯ,  вонЯющаЯ   мазутом  мастерскаЯ,  и  ставил
новоприезжего парнЯ  в  пример  иным  женщинам, да и сам подтЯгивалсЯ в  его
присутствии, не матершинничал,  не лютовал.  €  с перепугу иль  от  уважениЯ
выписывал ѓерцеву каждый месЯц  премию, ожидаЯ,  что тот  непременно сделает
что-нибудь выдающеесЯ, а сделав, сотворив открытие или изобретение какое, не
забудет и его, скромного начальника чушанской лесопилки, помЯнет где следует
"добрым, тихим словом".
     Ќочами в мастерской долго  не гас  свет  -- ѓерцев  приводил  в порЯдок
летние  записи.  Ћн  часто  наведывалсЯ в  пустующую, просторную  библиотеку
поселка, где  новые,  незахватанные,  незачитанные  книги сторожили  аж  две
библиотекарши,   техничка   и  еще  клубный  истопник   --   „амка.  ‘реднЯЯ
посещаемость  библиотеки   равнЯлась   шести-семи  душам   в   сутки.   Ћдна
библиотекарша  была  замужем  за бухгалтером ђыбкоопа, имела  корову и двоих
детей. Љниг давно никаких не  читала и всю  работу переложила на "миленькую"
‹юдочку,  котораЯ  окончила  Њинский  библиотечный  институт,  с энтузиазмом
принЯла  распределение на Љрайний ‘евер,  увереннаЯ в  том, что библиотека и
читатель  у  нее  будут образцовыми. ‚  первую же  зиму она  забеременела от
вертолетчика,    притворившегосЯ   активным    читателем,   и   при   помощи
подруги-библиотекарши   ѓавриловны   определена  была   в   больницу  города
…нисейска,  где  ее  и  "опростали"  от  груза.  ‹етун-ухорез  тем  временем
перевелсЯ в другой, еще  более  отдаленный  отрЯд, откуда не подавал никаких
вестей.
     ЉвелаЯ, вечно мерзнущаЯ,  сидела ‹юдочка  за  деревЯнным,  по-лавочному
открывавшимсЯ барьерчиком, глЯдела  на  запыленные, с  осени еще  высохшие в
поллитровой   банке  ветки  рЯбины  и  осины,  тихо  ронЯла:   "„а",  "Ќет",
"Џожалуйста"  --  и все куталась, куталась в теплый шерстЯной  шарф, листала
свежие тонкие журналы с картинками, вечерами от знойного бездельЯ занималась
английским  Языком и  читала-  перечитывала без  конца  один  и тот же роман
"„октор ”аустус".
     Џристрастием к этой  заграничной толстой книге  она  пугала ѓавриловну.
…й,  ѓавриловне,  и  ”ауст-то  зловещей личностью казалсЯ.  Ђ  тут  ”аустус!
‘трасти-то  какие,  заморские!  Ћсторожно,  матерински заботливо  ѓавриловна
подъезжала  к  ‹юдочке  с  советами:  "‚ы  бы,  ‹юдочка,  что-нибудь  другое
почитали, встрЯхнулись  бы, развлеклись, потанцевали  бы, попили  бы парного
молока. …сли надо, прЯм в библиотеку таскать стану, бесплатно".
     Ћднажды  ѓавриловна  застала  в   библиотеке   новоприезжего.   Ћн  так
обволакивающе-дружелюбно беседовал с ‹юдочкой, навалившись на барьерчик, что
ѓавриловна и спугивать беседующих не стала,  задом пихнула  тЯжелую  дверь и
упЯтилась в читальный зал.
     ѓерцев пригласил ‹юдочку в свою белоснежную хоромину, напоил чаем, влив
в  него  длЯ  аромата ложку  коньЯку, разговорил,  разогрел  девушку, однако
известил, что у него в Ќовосибирске жена и дочка, какие-то там планы строить
не следует, но он гарантирует: в …нисейск летать не понадобитсЯ.
     -- € вы -- хам, -- тихо молвила ‹юдочка, но ночевать осталась  -- очень
уж тепло и уютно было у ѓерцева, да и любопытно  было его слушать,  мысли он
изрекал не новые  и не свои, но  с такой убежденностью, с  таким неотразимым
напором, что устоЯть невозможно.
     …ще в детстве, насмотревшись на мышиную возню родителей "при искусстве"
--  это в оперном-то  обозе --  искусство! --  глумилсЯ он,  ѓога задал себе
задачу: всему научитьсЯ, что нужно длЯ  жизни, независимой от  других людей,
закалить дух и тело, чтобы затем идти куда хочетсЯ, делать  что вздумаетсЯ и
считатьсЯ только с собою, слушать только себЯ.
     ‡акончив университет и "отбыв положенное", он тут же ушел из геологов и
бродит  где  хочет,  куда  хочет,  делает  что  вздумаетсЯ,  ограничив  свои
потребности  до  минимума,  но   все,  что  нужно  человеку  не  барахольных
наклонностей,  у   него   есть:  палатка,   мешок,   нож,   топор,   бритва,
малокалиберное ружье, из которого он за  сто метров попадает  в гривенник и,
если  надо,  убьет  лосЯ,  медведЯ,   тайменЯ   на  отмели.  Љогда   обойдет
приенисейскую  тайгу,  устанет  от  нее, переберетсЯ  на  Ђнгару,  по  ней к
Ѓайкалу, после на ‹ену -- все пути земные перед ним открыты...
     ‹юдочка слушала  оратора, который, будто  застоЯвшийсЯ  в стойле  конь,
ходил  по мастерской,  махаЯ руками,  говорил  громко, увесисто, не говорил,
прЯмо-таки вещал, и, сама  того не замечаЯ, ‹юдочка заведенно, как китайскаЯ
кукла, кивала головой, но иногда  поднимала веки, отЯгощенные теменью густых
ресниц, пристально, так пристально,  что он смешивалсЯ  под  этим  взглЯдом,
вперивалась  в  него  и снова начинала  покачивать  головой бесстрастно,  до
бешенства спокойно. Ћдин  раз она тихо уронила:  "Ђ семьЯ?  Љак же семьЯ-то?
ђебенок?.."
     "†енщина есть женщина! € образованнаЯ, и начитаннаЯ, а все бабьи тЯготы
на уме -- семьЯ, квартирка, пеленки, главнаЯ собственность  -- муж!"  ѓерцев
терпеливо объЯснил, что свои  родительские обЯзанности  он выполнЯет, зимою,
когда "служит", аккуратно посылает деньги, ну а летом пусть не взыщут, летом
ему работать недосуг, летом он живет тайгою  и водами, добываЯ на хлеб и чай
случайными  заработками. "‘емьЯ --  моЯ  грубаЯ  ошибка!"  --  осуждал  себЯ
ѓерцев. ‹юдочка гнула свое: "‚ас же бичом сочтут! Џри всем таком возвышенном
-- и  бич!"  --  "Љакое  это  имеет значение?  ‚ажно, как  сам себЯ  человек
понимает". -- "Њожет быть. Њожет быть... Ђ старость? Ћдинокой старости вы не
боитесь?.." --  "“ менЯ  не будет  старости". --  "Љак  это?"  -- очнувшись,
‹юдочка снова  вперивалась  в  собеседника  долгим  взглЯдом,  и  за  сонной
тихостью  взглЯда  чудилась  ему  насмешка  --  окаменелое,  надменное  лицо
ѓерцева,   в   котором  просвечивала   ощутимаЯ  приподнЯтость  над   всЯкой
шевелЯщейсЯ тварью,  линЯло, становилось постным  --  его возвышенные  мысли
падали в пустоту.


     €  вот  пустынный берег ќндэ. ЋсеннЯЯ  тайга, вороны,  чутко стерегущие
мертвеца, почти угасающаЯ девушка  в зимовье.  "—его же  не жил  ты один-то?
—его  толкалсЯ  локтЯми, ушибал  людей?  Ѓыть  человеком  отдельно  от людей
захотел! ‚аритьсЯ в общем котле, в клокочущей каше -- и не сваритьсЯ?! ибко
ловок!  Ќет,  тут  как  ни   вертись,  все  равно  разопреешь,  истолчешьсЯ,
смелешьсЯ.  •очешь жить  нарозь, изобрети  себе  корабль, улети  в небо,  на
другую землю, живи там один себе, не курочь девок..."
     Ђким  с  силой  раздернул приржавелую  "молнию",  достал  коробочку  из
кармана покойного,  помедлил и снЯл резинку. Ѓлесна, черненаЯ, с самопайным,
пружинистым  Якорьком  лежала как будто  отдельно  от  остальных  уд, колец,
карабинчиков и блесен, тронутых  рыжиной по ребрам  и дыркам. ќту увесистую,
плавно  выгнутую  под "шторлинг" блесну Ђким  взвесил на ладони, затем  сжал
так, что  Якорек впилсЯ в твердую кожу руки, -- на крупную рыбу,  на тайменЯ
блесна.
     ЉирЯга-деревЯга,  переселившись  с  Ѓоганиды  в   —уш,  приблизитьсЯ  к
должности своей  уже  не  мог.  ‘лужил  истопником при конторе и  доглЯдывал
рыбкооповский магазин, за что ему платили полторы зарплаты. Ќо и полторы  не
хватало.  ‚ —уши дополна компаньонов, залилсЯ с ними в дым  ЉирЯга-деревЯга,
лишь деревЯшка  да  медаль  "‡а отвагу" с потертой  колодочкой  еще  старого
образца  и уцелели у него. ЉирЯга-деревЯга попросил  Ђкима  приделать к  ней
надежную застежку, потому  что только медаль  "‡а отвагу" да  деревЯшка  еще
позволЯли ему выделЯтьсЯ  среди  бросовой  бродЯжки, похвалЯтьсЯ  подвигами,
поплакать о фронтовом снайпере и о "сыбко большом человеке", каким он был на
Ѓоганиде.
     Ђким в ту пору шоферил  в ђыбкоопе, заглЯнул как-то к ЉирЯге-деревЯге в
сторожку.  ’от  носом пуговичным швыркает, по скуластым его щекам, путаЯсь в
редких,  детских пушинках,  катЯтсЯ  слезы: медали хватилсЯ  --  нет  ее  на
телогрейке.
     -- Џропил?
     ЉирЯга-деревЯга  залилсЯ слезами пуще  прежнего, убить его  потребовал,
"тут зэ убить, как собаку!".
     -- ‡а сколько?
     -- Џутылька...
     -- “-“, морда налимьЯ! -- поднес Ђким кулак под нос ЉирЯге-деревЯге, --
дать бы тебе, да старый... -- и бросилсЯ в  лесопильную мастерскую. Ћн точно
ведал, кто  может решитьсЯ у  нищего  посох  отнЯть.  „аже  в  поселке  —уш,
перенаселенном всЯкими оческами, обобрать инвалида войны, выменЯть последнюю
медаль мог один только человек.
     -- ѓде  ЉирЯгина медаль?  Ћтдай! -- ворвавшись в мастерскую, запальчиво
налетел на ѓерцева Ђким.
     ѓога открыл стол, взЯл двумЯ  пальцами за  тройничок изЯщную,  кислотой
обработанную блесну и, как фокусник, покрутил ее перед лицом Ђкима.
     -- ‹учше фабричной! Ќе находишь?
     --  Ќу ты  и падаль! --  покачал головой Ђким. -- Љирьку старухи  зовут
божьим человеком. „а он божий и есть!.. Ѓог тебЯ и накажет...
     --  Џлевать мне  на старух, на калеку этого грЯзного! џ сам себе Ѓог! Ђ
тебЯ Я накажу -- за оскорбление.
     --  „авай, давай! -- “ Ђкима захолодело под ложечкой от какого-то вроде
как долгожданного удовлетворениЯ. -- „авай, давай! --  ‘ трудом сдерживаЯсь,
чтоб не броситьсЯ на ѓерцева, требовал он.
     ѓога прошелсЯ по нему взглЯдом:
     -- “давлю ведь!
     -- ’ам видно будет, кто кого...
     -- ‘идеть за такую вонючку...
     ”разу  ѓерцев  не закончил, по-чудному,  неуклюже, совсем не  спортивно
летел  он  через  скамейку,  на  пути смахнув  со  стола  посуду,  коробку с
блеснами, загремел об пол костЯми и не бросилсЯ ответно на Ђкима -- нежданно
зашарил  по полу рукой,  стал собирать крючки,  кольца, карабинчики  с таким
видом, как будто ничего не произошло, а если произошло, то не с ним и его не
касалось.
     -- „оволен? -- уставилсЯ наконец на взъерошенного Ђкима.
     --  Ќу,  че  же  ты!  -- ’олько сейчас  уЯснил Ђким, что  парнЯ  этого,
выхоленного,  здорового,  никто никогда не  бил,  а  ему бивать  приходилось
всемером  одного,  как нынче это  делают иные  молодые  люди, подгулЯвшие  в
компании, клокочущие от страстей. -- †мет, што ли? †мет?!
     ѓерцев утер рот и, справившись с замешательством, заЯвил,  что мордобой
--  дело  недоносков,  он  не  опуститсЯ  до  драки, а  вот  стрелЯтьсЯ,  по
благородному древнему обычаю, --  это пожалуйста. Ђким  знал,  как  стрелЯет
ѓога -- с юности в тирах, в спортивных залах, на стендах,  а он, сельдюк, --
стрелок  известно  какой  --  патрон дороже  золота,  с  малолетства экономь
припас, бей  птицу на три метра с подбегом,  так что ход ѓерцева верный,  но
слишком голый, наглый ход, не от тайги, где еще в драке да в беде открытость
и  честность живы. Ѓез остервенениЯ уже,  но не без злорадства Ђким поставил
условие:
     -- ‘трелЯтьсЯ  дак стрелЯтьсЯ!  Љак  пересекутсЯ  в  тайге пути, чтоб и
концов не было... …ссе сидеть за такую гниду!..
     -- ’ебе не сидеть, тебе лежать!
     -- Ќу-ну, там видно  будет. џ не  смотри,  что  по-банному строен, зато
по-амбарному крыт!  -- Ђх, как ко  времени пришлась поговорка боганидинского
рыбачьего  бригадира -- так  и пришил-пригвоздил почти  что  к стене в  рыло
битого "свободного человека" довольный собою Ђким.
     €  вот  пути  пересеклись,  скрестились.  "‘ам  себе  Ѓог",  иссосанный
гальЯнами, изгрызенный соболюшками, валЯлсЯ, поверженный смертью, котораЯ не
то что жизнь, не дает себЯ обмануть, сделать из себЯ  развлечение.  ‘мерть у
всех одна, ко всем одинакова, и освободитьсЯ от нее никому не  дано.  € пока
она, смерть, подстерегает  тебЯ  в неизвестном месте,  с неизбежной мукой, и
существует в тебе страх  от нее, никакой ты не герой и не Ѓог, просто артист
из  погорелого  театра,  потешающий  себЯ  и  полоротых  слушательниц  вроде
библиотекарши ‹юдочки и этой вот крошки, что в избушке доходит.
     Џеред тем как закопать  ѓерцева  и  заложить  его камнЯми, Ђким  ощупал
затылок покойного  -- так оно и есть: все вроде бы  умеющий,  осмотрительный
человек  сделал оплошку --  камни в пороге склизки от волосца,  по  ним  и с
хорошим нарезом на подошве сапог прыгай,  да  остерегайсЯ. “  ѓерцева сапоги
избиты, резина обкатана,  сношена -- долго шоркалсЯ в тайге, а выйдЯ на лов,
торопилсЯ:  в зимовье  больнаЯ. € когда зацепил тайменЯ, хотел поскорее  его
умаЯть, забегал, запрыгал  по камнЯм,  чтобы  подволочь  рыбину к  отмели  и
добить из  мелкашки. Ѓыл, наверное, первый подморозок, поскользнулсЯ,  упал,
ударилсЯ  затылком о камень,  на минуту небось  из  сознаниЯ  и  выбило,  но
захлебнулсЯ  в пороге  здоровенный человек, возможно, и  судорогой скрутило,
вода-то -- лед.
     Џохоронив  ѓерцева, Ђким,  потупившись, сказал: "Ќу вот,  понимас, како
дело..." Ћн поднЯлсЯ к порогу и в прозрачной воде увидел зеркально мерцающую
катушку, поднЯл со  дна складной спиннинг, по леске  подтЯнулсЯ  к тому, что
было тайменем. ‘келет рыбины изгрызен зверьками, разбит клювами птиц, голова
разодрана  когтЯми,  челюсти  тайменЯ,  будто  конские  подковы  с  остриЯми
гвоздей, торчали из песка. Ѓлесны покойничек всегда делал  сам и Якорьки сам
паЯл,  рыба  с  них  редко  сходила.  ’ут  же  нашлась и  мелкашка,  стараЯ,
заслуженнаЯ, чиненнаЯ на шейке приклада, она  была прислонена к камню  возле
порога. ‚ода в момент гибели рыбака стоЯла  у самого камнЯ -- мокромозготник
со снегом валил, под камнЯми плесень... ...
     ’еми как раз днЯми Ђким широко обмывал  с друзьЯми в игарском ресторане
будущее   фартовое  эверовство,  а  здесь  вот  люди  загибались  --  кругом
противоречиЯ, и ликвидируй их  попробуй.  ‚сегда было и есть: одному хорошо,
другому плохо  и  "живой  собаке лучше, чем мертвому  льву", --  говорил  на
поминках Џетруни  тот самый "путешественник", что весь свет объехал и  много
чего изведал и знал.
     ЏриподнЯв руку,  Ђким  нажал  на  спуск --  мелкашка  щелкнула, и пулЯ,
возможно  назначеннаЯ  ѓерцевым  ему,  Ђкиму,  с  визгом  устремилась вдаль,
зажужжала,  раз-другой  слышно задела  за  стволы  кедрачей,  топчущихсЯ  на
выемках  рыжего  каменистого  берега,  нависшего над водой,  и упала где-то.
"‘алют!" -- вымученно  усмехнулсЯ  Ђким и повел лодку  по ќндэ,  к  избушке,
невольно бросаЯ взглЯды на мелкашку и пожимаЯ плечами: очень все же иной раз
занЯтно получаетсЯ в жизни.
     Љогда Ђким переступил порог, от окна отлепилось что-то белое.
     -- ѓога... -- словно бы опухшим Языком не попросила, потребовала ќлЯ.
     "€шь  ты какаЯ быстраЯ! -- насупилсЯ  Ђким. -- —ерт черта знает!  € эта
начинает права качать!.."
     Ќе отвечаЯ девушке, охотник растоплЯл  печку, поставил греть уху, вынес
сваренные рыбьи потроха ђозке, собрал на стол.
     ‡а  ним  неотступно  следил вопрошающий  взглЯд,  и  когда  свет  огнЯ,
ворочающегосЯ в печи, ударившись о  стену,  рикошетом попадал  в угол, глаза
отсвечивали фосфорически Ярко, по-звериному затаенно.
     "Ё-ка-ла-мэ-нэ! Љакой-то тихий узас! ‚езет мне, как утопленнику!.."  --
и  тут  же  удивилсЯ  глупости поговорки. Ћт  рук  и  одежды сильнее запахло
утопленником. Њыл руки  сперва керосином, затем  водой с  духовым  мылом, но
такой запах  прилипчивый -- не отдерешь. "‚онючка!" -- вспомнилось Ђкиму, --
не молвил, а просто влил слово мыслитель ѓерцев.
     -- Ќу, как ты  тут, одна-то? -- полюбопытствовал Ђким, дожидаЯсь, когда
смеркнетсЯ, совсем погаснет за лесом клок  неба, будто смазанный йодом ожог,
обезвреженный  по бокам  зеленкой,  --  хлесткий  утренник  сулит  закат, он
поторопит в путь последнюю птицу, стронет с верховьев последние косЯки рыбы,
боЯщейсЯ промерзнуть со льдом до  дна; вот-вот отрежет  за  берегами и шугой
багаж,  хранЯщийсЯ  в устье ќндэ, без того багажа, без припасов им пропадать
на  стану. ‚се здесь определено, рассчитано на одного,  не хворого человека.
-- Ќу дак как же одна-то тут зимогорила?
     -- ќлЯ! -- прошелестело из угла.
     --  ќлЯ!  -- подхватил Ђким. -- џ знаю. -- €, продолжаЯ  мысленно  жить
своими заботами,  повторил: --  ќлЯ! Ћчень приЯтно! -- споткнулсЯ,  вскочил,
нашарил ее  в углу: -- ЏоднЯлась! ‡аговорила! ‚от  хорошо!  ‚от славно! -- и
дальше объЯснЯлсЯ,  точно с глухонемой: -- Ќадо мне.  ѓруз! ѓруз, понимаешь,
груз! Џеревозить поскорее, припасатьсЯ. ЊЯса, рыбы заготовить...
     -- ѓога! -- прервала его девушка.
     Ђким осексЯ, поерзал на топчане.
     -- Џропал ѓога, -- мрачно произнес он, -- ушел. ‡аблудилсЯ...
     --  ѓо-га... не может... -- точно на  ощупь собираЯ слова во  фразу, не
соглашалась девушка.
     "Њожет, милочка, может! ’айга и не таких  сковыривала, -- заспорил Ђким
и удивилсЯ: -- €шь, как он ей мозги-то запудрил! ‚ерит, а?!"
     --  Ќогу  подвернул,  может, на медведЯ напоролсЯ? ‘орвалсЯ с  утеса, в
оплывину попал... тайга-а!
     ќлЯ всхлипнула, вжалась дальше в угол. Џазы в углу  прелые, сыро.  Ђким
молча вытЯнул ее из угла, приспустил на постель,  укрыл, погладил  по мЯгкой
голове. Ќа темечке,  детски запавшем,  теплела тоненькаЯ кожа -- опЯть жалко
сделалось живого, беспомощного человека, прЯмо до крику жалко.
     -- ќлЯ, слушай менЯ.
     -- „а-а.
     --  џ охотник-промысловик. ќто мое  зимовье.  ’ы после  расскажешь, как
сюда попали. Џокуль слушай, че скажу.
     ђазделЯЯ слова, будто диктуЯ в школе, Ђким рассказал ей все о себе  и о
том, что им необходимо делать, чтоб не  задрать лытки кверху;  ей как  можно
скорее поправлЯтьсЯ и быть терпеливой, все остальное он обмозгует, обломает,
сделает, и они не пропадут.
     -- †ить-то хочешь ведь, правда?
     -- †и-ы-ы-ыть!
     --  ‚от правильно! ‘тало-ть, не плачь, не бойсЯ  менЯ. ЋстанешьсЯ одна,
тоже не бойсЯ. џ буду все времЯ с тобой. ’олько багаж...
     Ћн  настойчиво,  изо  всех  сил  старалсЯ  убедить  ее  в  чем-то.  ќлЯ
напрЯглась, слушаЯ,  но  понЯла лишь, что этот  единственный возле нее живой
человек  тоже куда-то уходит,  и  она  вцепилась в  него  острыми  пальцами,
трЯслась всем телом, всхлипывала, светилась слезами в темноте.
     - Ќу, ну, е-ка-лэ-мэ-нэ! Љак же? Џропадем же!..
     Ћна так  и уснула,  скорее утешилась сном,  держа  в  слабой горсти его
рукав.  Ђким  осторожно разжал хрупкие пальцы, посидел  еще  возле  больной,
повздыхал  и,  наладив  все  необходимое   длЯ  существованиЯ:  еду,  питье,
лекарства,  тихо  вылез   из  избушки.   ђозка,   увидев   ружье,   радостно
заповизгивала, запрыгала. Ђким поймал ее, прижал собачью морду.
     -- ’ихо ты! -- прислушалсЯ: в избушке ни звука.


     ‚  несколько уже  коротких  дней,  загнав  себЯ до полусмерти,  изодрав
шестом ладони  в  лоскутьЯ, Ђким поднЯл  к стану  багаж.  Ќе в силах поесть,
разутьсЯ, залезть  в спальный мешок,  он воспаленными,  слезЯщимисЯ  глазами
уставилсЯ на  ќлю,  пытаЯсь  что-то вспомнить, сообразить, но ничего  уже не
могла его тЯжелаЯ головушка, он упал на лапник, проспал почти сутки.
     ђазбудило  Ђкима  легкое, но настойчивое прикосновение.  Ћхотник открыл
глаза,  увидел  девушку,  сидЯщую на  нарах с  накинутым  на плечи  байковым
одеЯлом, которое  всюду возил с  собою по причине его укладистости.  ‚  печи
мерцал  огонь, в окно лилсЯ непривычно Ясный,  ровный свет, и от него, пусть
навощенно, бумажно, но все-таки и живой жизнью светилось лицо ќли.
     -- ‘нег?
     Ђким подхватилсЯ, голоухим, в одной рубахе вывалилсЯ за дверь и побежал
к речке,  до боли  закусив губы, боЯсь черно обматеритьсЯ. "ђаздавило! ‹одку
раздавило!"
     ‹одка впаЯлась  в  мутную, оловЯнно  прогибающуюсЯ  заберегу, одаленную
серой  кашей  мокрети.  Ђким обессиленно  сел  на  нос лодки  и погладил  ее
шершавую осиновую щеку, будто  шею конЯ в  упругом коротком волосе. Ќикогда,
дал  он себе слово, никогда в  жизни более  надеЯтьсЯ  на авось  не  станет,
особенно  в  тайге -- многое зависело  от  этой и в  самом  деле,  а  не  по
пословице утлой лодчонки...
     ‚ернувшись в  избушку,  он  бодро  похвалил ќлю, молодцом  назвал и еще
добавил, что дела их наладЯтсЯ, не может быть, чтоб не наладились...
     -- ѓога пропал? -- ќлЯ смотрела прЯмо. -- €ли бросил менЯ?
     "€шь ты,  засумлевалась! Ќе  совсем,  значит,  дура!"  --  отшучиваЯсь,
дескать, ѓога не такой, как ‚анька за рекой, ѓога  не бросит,  Ђким поскорее
нашел  заделье,  выскользнул на улицу, принЯлсЯ  тюкать топором по  стене --
давно кто-то из пьЯных  охотников, беглых арестантов или туристов оставил па
бревне  похабную  надпись. ‘тесываЯ  матерщину, Ђким не переставал  мучитьсЯ
разными  заботами и  вопросами. Ћдин вопрос пластырем прилип -- не отдерешь:
"ѓде? Љак? Љогда эту приглазненькую девушку охмурил ѓерцев?"


     ‘ошлись они, ќлЯ-москвичка  и ѓеоргий ѓерцев -- вольный человек, быстро
и до удивлениЯ  просто. Ќа знакомство и соединение судеб им  хватило стоЯнки
теплохода -- двенадцати минут.
     ’еплоход  подваливал железным боком к чушанскому дебаркадеру, слышались
обычные причальные  команды, работал  дежурный матрос на  носу, а на верхней
палубе,  кучно  сгрудившись,  лепились  у  желтого леера  пассажиры.  ѓерцев
поплевывал в воду с дебаркадера, ожидал теплоход, собираЯсь купить в судовом
буфете доброго чаю  -- в поселке  чай  дотла  истребили чифирщики. ‚ообще-то
ѓерцев больше от скуки колотилсЯ вместе с другими  чушанцами на дебаркадере.
Ќикак  что-то  нынче  он не  мог снЯтьсЯ,  уйти в  тайгу,  удерживала его на
обжитом месте какаЯ-то нерешительность. Ћн все еще служил на лесопилке, хотЯ
обрыдли ему и чушанскаЯ лесопилка, и  поселок —уш, и  библиотекарша ‹юдочка.
ЌесмотрЯ на все его предосторожности, она ухитрилась "попасть",  плакала  за
стеллажами, валЯлась  в обмороке при читателЯх, надеЯсь спектаклЯми  пронЯть
ѓерцева, воссочувствует, мол, и не бросит ее такую...
     ‘о  средней  палубы теплохода, опершись  на леер, без  интереса смотрел
вдаль, на поселок —уш, на огороды его, на поленницы, на бани, парень, совсем
еще  молодой, но уже перекормленный. Ћт скуки, должно быть, парень зацепилсЯ
взглЯдом  за дебаркадер, за ѓерцева, взглЯд его, утомленный ленью, ничего  в
ѓоге  заслуживающего  вниманиЯ  не  отыскал,  перешел на  сигаретку, которую
парень  курил  без  удовольствиЯ,  как бы по обЯзанности, и, не  докурЯ  ее,
бросил, нет,  не  бросил, не  щелкнул,  а,  разжав пальцы,  выпустил и  тупо
следил, как она, искрЯ и вертЯсь, падала за борт.
     ђЯдом  с  парнем скучала девка, одетаЯ в  двухцветный тонкий  свитерок,
расшитый на манер одежки Џьеро, напущенный на атласные оранжевые брючки. ’е,
в  свой черед,  напущены были на  золотом крашенные туфельки, похожие на те,
что подарил когда-то ‡олушке принц, а эта, порешил ѓога ѓерцев, отхватила на
сертификаты  у  модерновых  спекулЯ