ѓригорий џковлевич Ѓакланов. Ѓыл месЯц май

Ћцените этот текст:
ѓригорий џковлевич Ѓакланов. Ѓыл месЯц май

---------------------------------------------------------------
ђассказ
ѓригорий џковлевич Ѓакланов (”ридман)
ђассказ "Ѓыл месЯц май" ("Џочем фунт лиха"), источник - ѓригорий
Ѓакланов, "Њой генерал", повести и рассказы, ‚агриус, Њосква, 2000. ђассказ
в разных изданиЯх имеет разные названиЯ
OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com)
---------------------------------------------------------------

Ѓыл месЯц май, уже шестой день, как кончилась война, а мы стоЯли в
немецкой деревне: четверо разведчиков и Я, старший над ними. ‚ деревне этой,
непохожей на наши, было двенадцать крепких домов, под домами - аккуратно
подметенные подвалы, посыпанные песком, и там - бочки холодного Яблочного
сидра, во дворах - куры, розовые свиньи, в стойлах тЯжко вздыхали
голландские коровы, а за домами, на хорошо удобренной земле, рос хлеб. €
мирное майское солнце освещало все это: и хлеб на маленьких полЯх, и красную
черепицу крыш, и розовых свиней, и добродушно раскланивающихсЯ по утрам
хозЯев. Ћни как-то сразу, без рассуждений перешли к состоЯнию мира,
настолько просто, словно длЯ этого всего только и требовалось снЯть сапоги и
надеть домашние войлочные туфли, те самые домашние туфли, которые шесть лет
назад они снЯли, чтобы надеть сапоги. Ћ войне они говорить не любили, только
осуждающе качали головами и называли ѓитлера: это он виноват во всем, пусть
он за все и отвечает. Ђ они снЯли с себЯ сапоги.
Ќа второй день мира за деревней, в хлебах, мы поймали немецкого
ефрейтора. ђослый, в черном блестЯщем офицерском плаще с бархатным
воротником, он стоЯл среди нас, и мы, взЯв немца, впервые не знали, что с
ним делать. ѓлЯдЯ на него, сутуло поднЯвшего под плащом прЯмые плечи, Я
вдруг почувствовал условность многих человеческих понЯтий: позавчера он был
враг, а сейчас уже не враг и даже не пленный, и в то же времЯ было еще
непривычно его отпустить.
Џомню июль сорок первого года. Њы отступали, и многих не было уже, но,
взЯв в плен немца, видЯ, что у него большие рабочие руки, мы хлопали его по
спине, что-то пытались объЯснить, как бы сочувствовали, что вот он, рабочий,
и что же ѓитлер сделал с ним, заставив воевать против нас. € кормили его из
своего котелка. ’ак было в начале войны. € вот она кончилась, перед нами
стоЯл немецкий ефрейтор, вспугнутый в хлебах, и никто из нас не мог
ободрЯюще похлопать его по спине. Ќе могли мы сейчас сказать друг другу,
как, наверное, говорили солдаты после прошлых войн: "’ы - солдат, и Я -
солдат, и виноваты не мы, а те, кто заставил нас стрелЯть друг в друга.
Џусть они отвечают за все". €ное лежало между нами, иной мерой после этой
войны измерЯлась вина и ответственность каждого.
Ќо, видимо, жители деревни и хозЯин дома, в котором Я стоЯл, не
чувствовали этого. “тром, когда Я, повесив на спинку деревЯнной кровати
ремень и пистолет, завтракал, он входил с трубкой в зубах и приветствовал
"герра официра". ‚начале - от дверей, но через день-другой он уже сидел у
стола, положив ногу на ногу. ‚ окно косо светило утреннее солнце, жмурЯсь,
он посасывал трубку с черной от никотина металлической крышечкой, с
удовольствием смотрел, как "герр официр" кушает. Ћн тоже когда-то был молод
и понимал, отчего у молодого человека по утрам такой хороший, полноценный
аппетит. ‘ожмуренные глаза его светились добродушием. ‘лышно было, как во
дворе бегает, звенит эмалированным подойником жена. ‚ восемнадцать лет она
уже родила ему сына и теперь, в тридцать два, никак не выглЯдела матерью
этого длинного, на полголовы переросшего отца, худого отпрыска. Ќам даже
показалось вначале, что это сын не ее, а его от другого брака.
‚ первый же день хозЯин попросил у менЯ разрешениЯ уходить с женой на
ночь в другую деревню к родственникам: жена у него - молодаЯ женщина, а тут
солдаты... —тобы не возникало сомнениЯ, с нами будет оставатьсЯ сын. ‘ нами
оставалось все его имущество, коровы, свиньи, и у менЯ не возникало сомнений
насчет причин, по которым в доме будет ночевать сын.
Ћни уходили, когда садилось солнце, а мальчишка дотемна еще звенел в
сараЯх ключами. Њы не обращали на него вниманиЯ. ‘обравшись во дворе, глЯдЯ
на закат, разведчики негромко пели на два голоса про козака, ускакавшего на
вийноньку, и песнЯ эта, сто раз слышаннаЯ, здесь, в ѓермании, щемила сердце.
ђано утром, еще по холодку, хозЯева возвращались. Ћн шел приветствовать
"герра официра", она сразу же начинала бегать по двору, полными розовыми
руками замешивала свиньЯм, и все горело в этих руках. ‚о дворе лениво
грелись на солнце мои разведчики, она бегала из коровника в дом, из дома в
коровник, обдаваЯ запахом хлева, коровьего молока, жаркого пота, и, стрелЯЯ
глазами, случалось, на бегу мазнет кого-нибудь подолом юбки по коленЯм. Ђ
когда она, уперев руки в бока, стоЯла в хлеву и свиньи, теснЯсь у кормушки и
визжа, терлись о ее расставленные голые ноги, она со своими могучими
бедрами, мощными формами и озабоченным лицом откормленного младенца казалась
среди шевелЯщихсЯ свиней памЯтником сытости и довольства. •озЯин же был
корЯвый, жилистый, с худыми плечами, большими кистЯми рук и негаснущей
трубкой во рту. Ќо под расслабленной походкой, под этим домашним видом
чувствовалась все же тщательно скрываемаЯ военнаЯ выправка.
‚от так и в это утро, пока Я завтракал, он сидел у стола, заводил
осторожные разговоры. Ђ Я смотрел на него из-за краЯ стакана, и до смерти
хотелось домой, как будто мы не шесть дней, а сто лет уже стоим в этой
чистенькой немецкой деревне, чудом оказавшейсЯ в стороне от главной дороги
войны. Ѓыло одно только приЯтно сегоднЯ: во дворе ждал менЯ новый мотоцикл.
…го утром привели разведчики, и Я еще не видел его.
Њимо окна, несЯ перед животом мокрую дубовую кадку, прошла Њагда со
своим неподвижным старческим лицом и голыми по локоть железными руками: Ќа
ногах у нее были окованные солдатские сапоги с короткими голенищами. Ћна
работала у наших хозЯев с осени. ‚ этой деревне, кажетсЯ, только длЯ нее
одной не наступил мир, как уже не могло наступить длЯ нее будущее. ‚се, что
было у нее, осталось в прошлом, а ей при ее железном здоровье, суждено было
еще долго жить.
“ нее был муж. Љоммунист. …го убили на митинге ножом в спину. “ нее был
сын, поздно родившийсЯ, единственный. ‘ ним она прожила вторую жизнь, уже не
свою - его жизнь. …го убили в сорок четвертом году на фронте.
‡аспанный командир отделениЯ разведчиков Њаргослин, в гимнастерке без
ремнЯ, босиком, подошел к ней, взЯлсЯ за кадку. Ћна не отдавала ее из
напрЯгшихсЯ рук, и некоторое времЯ, стоЯ посреди двора, они тЯнули кадку
каждый к себе. Џотом Њаргослин легко понес ее на плече, а Њагда шла сзади с
темным даже в солнечный день лицом. ’ак они скрылись за сараем.
џ не видел ни разу, чтобы кому-то из хозЯев мои разведчики старались
помочь; ни хозЯйке, обладавшей такими пышными достоинствами, ни мальчишке.
…динственнаЯ, кого они жалели, была Њагда, старуха, все потерЯвшаЯ на войне
и работавшаЯ на людей, которые не только ничего не потерЯли, но, кажетсЯ,
еще и обрели.
џ доел Яичницу со сковородки, налил себе второй стакан вина. Ћно было
светлое, прозрачное, только что из погреба, и пустой стакан с оставшимисЯ на
нем мокрыми следами пальцев долго еще покрывалсЯ на столе холодной
испариной. Џотом Я надел портупею - хозЯин почтительно присутствовал при
этом, - затЯнул широкий офицерский ремень и, чувствуЯ каждый мускул, с
особенным удовольствием ощущаЯ тЯжесть пистолета на бедре, надел офицерскую
фуражку и вышел во двор. „аже провоевав такую войну, человек в двадцать два
года, в сущности, остаетсЯ очень молодым, если могут быть важны все эти
мелочи, да еще в глазах немца.
Џосле холодного вина солнце во дворе слепило, а под окном у белой стены
сверкал и лучилсЯ иссинЯ-черной эмалью и никелем мотоцикл. ‚здрагивающего от
заведенного мотора, Я вывел его со двора и едва успел поставить ноги на
педали, как он рванулсЯ подо мной, и полеваЯ дорога понеслась, стремительно
раздвигаЯсь навстречу. џ мчалсЯ по ней вверх, к голубой стене неба, и это
была правда, что кончилась война и мы в ѓермании. ‡а всех, кто не дошел
сюда. џ до отказа прибавил газ и чувствовал уже только ветер на зубах и
нетающий холодок под сердцем - острый холодок жизни.
‡а перевалом была еще деревнЯ, и там стоЯл ‚олодЯ џковенко, начальник
разведки другого нашего дивизиона. ’оже с четырьмЯ разведчиками. Џо
каменистому подъему в лесу, помогаЯ ногами, Я взобралсЯ на перевал, и
оттуда, с оглушительным треском, стрелЯЯ назад из выхлопной трубы, мотоцикл
ворвалсЯ в улицу. „еревьЯ, ставни домов, палисадники - сквозь пелену слез
все слилось в две остановившиесЯ по сторонам глаз солнечные полосы.
‚переди - развилка улиц, куча булыжника посредине. Љ џковенко -
направо. € в тот момент, когда Я уже поворачивал, накренЯсь вместе с
мотоциклом, из-за дома выскочил щенок. ЏрЯмо под колесо. ‚се произошло
мгновенно, руки сработали быстрей сознаниЯ. џ успел отвернуть, затормозил.
ЊенЯ вышибло из седла, ударило о землю и еще волокло по пыли, а Я хваталсЯ
за нее ладонЯми.
Ћт удара о землю у менЯ лопнули галифе на коленЯх, сквозь пыль на
обожженных ладонЯх проступала кровь. ‘мЯтый мотоцикл лежал на куче
булыжника, заднее колесо его крутилось. џ сел на камень. Ќоги у менЯ
дрожали. џ выплюнул изо рта землю. ‚ тупом сознании прошла одна отчетливаЯ
мысль: "‚от так разбитьсЯ мог. Џосле войны..." Ћт џковенко уже бежали сюда
разведчики. Ћни доставили в дом по частЯм: отдельно менЯ, отдельно фуражку,
которую кто-то из ребЯт разыскал на другой стороне улицы.
Џока с менЯ стЯгивали сапоги, џковенко стоЯл рЯдом, со стаканом водки в
руке.
- Џей, - говорил он.- Љости целы? Љак, ребЯта, целы кости?
€ пальцами щупал мне голову.
- ’ерпишь? Ђ здесь? –ела! ‡начит, можно, пей!
Љогда все ушли, он сел рЯдом со мной на кровать. € тут только Я
заметил, что у него лицо больного человека.
Ћт него пахло водкой.
- ‡наешь, - сказал он, - Я был в концлагере. ’ут, оказываетсЯ,
концлагерь находилсЯ. ‚ трех километрах отсюда. џ вчера ездил туда.
Ћн вытер ладонью лоб.
џ знал, что у него в сорок первом году под Љиевом погиб отец, комиссар
танкового батальона џковенко. Ђ два года спустЯ к ним домой пришел человек и
сказал матери, что он был в плену в одном лагере с их отцом и бежал оттуда,
из ѓермании. Ћтец их бежать уже не мог и просил только передать семье, что
жив. Њать написала об этом на фронт сыну, не знаЯ, надеЯтьсЯ ли, верить?
‘ тех пор у џковенко была тайнаЯ надежда: вот мы войдем в ѓерманию, и
он узнает об отце. € чем ближе был конец войны, тем нетерпеливее становилась
эта его надежда.
‚чера впервые увидел он наконец немецкий концлагерь. ’ем же путем, от
ворот лагерЯ до крематориЯ, которым прошли здесь сотни тысЯч мучеников, шел
он по земле, впитавшей их кровь. Ћн уже знал, что, если и был среди их
навсегда исчезнувших следов след его отца, никто никогда не расскажет ему об
этом.
- ’ам канава такаЯ. ‡а крематорием. - Ћн вдруг сильно побледнел. - Њухи
над ней. ‡еленые... џ не сразу понЯл... ’олько вдруг страшно стало. ‡апах,
наверное... ’ам - человеческий жир, в канаве. ‹юдей сжигали, и стекало
туда...
Ћн раскачивалсЯ, сутуло сжав коленЯми руки.
- ‡наешь, - сказал он, - Я на одно надеюсь: отец комиссар был. Ђ
комиссаров они в плен не брали... € потом, этот человек сказал, что в лагере
фамилиЯ отца была џковлев. Ќе џковенко, а џковлев. Њожет, спутал с
кем-нибудь? Њать больше ни разу его не видела.
—то Я мог сказать ему? џ сказал, что это очень может быть, и даже
наверное, и лично Я знаю несколько таких случаев. ‚от, например, в нашем
полку, когда мы прорывались из окружениЯ...
џковенко сидел, покачиваЯсь, глаза были закрыты, лицо от скул бледно, а
на порозовевших висках и на лбу выступил пот.
Ќочью, внезапно проснувшись, Я увидел над собой на потолке широкую
тень: плечи во весь потолок и втЯнутую в них голову. Џодперев кулаками
виски, џковенко сидел за столом, две свечи в блюдечке освещали снизу его
лицо. “слышав, что Я не сплю, он в тапочках на босу ногу, в галифе, в
распоЯсанной гимнастерке пересел ко мне на кровать.
- Њне там сказали, пепел... пепел сожженных людей на дороги вывозили.
ЏолЯ удобрЯли пеплом. Ћн потер горло. ѓолос был пересохший.
- џ вернулсЯ, спрашиваю их: "‡нали про это?" - "Ќикс, никс!" Ќе знали,
говорЯт. ’ак идите смотреть! - ђасширившаЯсЯ шеЯ его налилась кровью. - Ќе
идут. Ќе хотЯт идти. ЏонЯл? ђЯдом людей жгли. Џеплом удобрЯли землю. Ђ они
теперь хлеб жрут.
Ћн встал, огни свечей заколебались, тень руки метнулась по стене к
полке. ‚зЯв оттуда вещицу, џковенко перевернул ее клеймом к свету: "‚идишь?"
Љлеймо было французское. ‚ колеблющемсЯ свете глЯдели на нас со стен, с
полок вещи, вещицы, странно не подходившие одна к другой. ќто были вещи из
разных семей, никогда прежде не знавших друг друга, говоривших на разных
Языках, собранные воедино вещи людей, быть может, теперь уже уничтоженных. Ђ
во дворе стоЯли коровы, вывезенные из ѓолландии, свиньи, привезенные из
„ании. € в нескольких километрах отсюда - концлагерь.
џ не мог на следующий день смотреть на полЯ. "Џеплом удобрЯли землю..."
џ все же не хотел верить в это. џ знал уже, как легко при желании вину
одного или нескольких переносЯт на всех. Ќо молчали все. € те, кто знал, и
те, кто догадывалсЯ, и даже те, кто не одобрЯл.
Њы спускались под гору, и разведчик, натЯгиваЯ вожжи, придерживал
коней. џ лежал на сене, светило солнце, от разогревшихсЯ коней пахло потом.
‘квозь ребра фуры бежали назад полЯ. Ќа рыхлой, пепельно-серой земле,
молодой, чуть припыленный хлеб. Ћн сочно лоснилсЯ, набираЯ силу. € Я не мог
смотреть на эту землю, на этот хлеб.
‚ голубом идиллическом небе ѓермании плыли чистые, сверкающей белизны
облака. ’ени их невесомо скользили по земле. Њир и тишина. Ќо скольким людЯм
в наступившем мире предстоЯло воскрешать и заново хоронить убитых, а редким
счастливцам - встречать похороненных!
Њы въехали в улицу, развернулись у двора, и разведчик погнал коней
обратно - он торопилсЯ, - а Я пошел к дому. Ќикого из моих ребЯт во дворе не
было, хозЯева же, едва завидев менЯ, скрылись в коровнике и там быстро
шептались. Ќесколько раз оттуда взволнованно выглЯдывали. —то-то в мое
отсутствие произошло.
џ сел на лавку, вытЯнув ногу, которую больно было сгибать, хотел
закурить. Ќо на мне были синие галифе џковенко, а Я забыл переложить в них
свою зажигалку. •озЯин уже шел сюда. џ намочил палец и стал слюнЯвить
сцарапанный на боку ремень.
•озЯин был приветливей, чем всегда. “видев в руках моих сигарету, сразу
же, но без торопливости, как доброму знакомому, поднес огонь прикурить.
Џосле этого тоже сел на лавочку - мужчина с мужчиной.
…ще прикуриваЯ, Я заметил одним глазом, как пробежала в свинарник
хозЯйка. ‹ицо у нее было гневное и вместе с тем испуганное, готовое к
унижению. •озЯин ничего этого не замечал. Ћн курил трубку, и солнце освещало
нас обоих на лавочке под окном. Ђ тем временем к нам шел его сын с записной
книжкой и карандашом в руках. Ћн остановилсЯ передо мной, держа раскрытую
книжку перед глазами, прокашлЯлсЯ, словно собираЯсь петь. џ смотрел на него
снизу. Љогда он заговорил, плечи его опустились, шеЯ от волнениЯ вытЯнулась.
Ћн говорил быстро, до менЯ доходил только смысл отдельных немецких
слов. Ќо он настойчиво повторЯл снова и снова, и Я разобрал наконец.
ЋказываетсЯ, в мое отсутствие кто-то из разведчиков застрелил свинью.
- …rschoss, еrschoss!* - повторЯл он, показываЯ, как это было сделано.
—ерез двор, блестЯ новой кожаной курткой, прошел враскачку Њаргослин.
Ќа разведку вышел, потому держалсЯ независимо. Њальчишка не видел его. ‘
пЯтнами волнениЯ на лице он говорил:
- ќто была хорошаЯ свиньЯ. Ћна имела тридцать килограммов веса и еще
могла расти. Ќо это уже были тридцать килограммов полноценного свиного мЯса.
€ каждый килограмм стоит...
Ћн уже несколько раз сказал "kоstеt"**. ‘ детства Я помнил это немецкое
слово. ’огда Я знал стишок: "Gutеn ’аg, Frau Њеier! Was kоstеn diе …iеr? -
Ђсht ђfennig. - Ђсht ђfennig? Dаs ist zu tеuеr..."***

* ‡астрелил, застрелил! (нем.)
** ‘тоит (нем.).
*** „обрый день, фрау Њайер! ‘колько стоЯт Яйца? - ‚осемь пфеннигов. -
‚осемь пфеннигов? ќто слишком дорого... (нем.)

‚ эту войну был эсэсовский генерал Њайер, палач и садист.
ЏодтЯнув ноги под лавку, упираЯсь в нее по сторонам тела ладонЯми,
хозЯин слегка покачивалсЯ. ЉостлЯвые плечи его поднЯлись, голова ушла в них.
‡а все времЯ он не сказал ни слова, он слушал и с закрытыми глазами кивал
дымившейсЯ трубкой. џ глЯнул на его руки, пальцами охватившие доску. ќто
были большие рабочие руки. ‚ их морщины и вокруг больших ногтей въелось
что-то черное. ‡емлЯ? Џепел?
•озЯин кивал дымЯщейсЯ трубкой, а сын его при мне подсчитывал заново
то, что уже было подсчитано всей семьей. џ должен был убедитьсЯ и сам
увидеть, что менЯ здесь не обманывают, что за хорошее свиное мЯсо с менЯ
возьмут по умеренной цене. “ него побледнел нос и движениЯ рук были
торопливые. Ѓлизко поднесЯ записную книжку к глазам, он прочел фамилию того,
кто застрелил свинью: "Sоldat Њаkаrusсhkа", - и посмотрел на менЯ. џ не
сразу понЯл, что это выговоренное с трудностЯми, чужое на слух "зольдат
Њакарушка" и есть Њакарушка, самый молодой из моих разведчиков.
Ћн пришел к нам в освобожденном украинском селе, ко мне, первому
встреченному им начальнику. Ѓосой, одичавший и - по глазам было видно -
голодный, он просил, чтобы мы взЯли его с собой на фронт. ‚ селе этом его
никто не знал, он поЯвилсЯ здесь весной, когда еще не сошел снег, и был тоже
бос, а сквозь рваные штаны виднелись синие от холода колени. †енщины считали
его придурковатым, жалеЯ, изредка кормили. Џо той же самой причине, что
укрепилась за ним слава блаженного, он не был угнан в ѓерманию.
Ћн сразу привык к разведчикам, но долго еще, рассказываЯ что-либо,
говорил о нас "русские", как говорили немцы. Ѓыл он тихий, безобидный и
теперь, когда отъелсЯ, очень сильный физически. Ќе помню уже, кто первый
окрестил его Њакарушкой, но имЯ это удивительно подошло к нему, здоровому,
кроткому парню, и все звали его так, а настоЯщего имени никто не помнил.
Ћднажды, когда мы вдвоем сидели на наблюдательном пункте, он рассказал мне о
себе. Ћн был из партизанской деревни. Џочти все мужчины и отец его ушли в
лес, но немцы почему-то долго не трогали семьи, не мстили. Џотом в одну ночь
была устроена облава. †ителей согнали в школу, забили двери, а здание
подожгли. ’ех, кто пыталсЯ выскочить из огнЯ, расстреливали в окнах. ’ам, в
огне, погибла его мать. € все же, как ни внезапна была облава, многие матери
успели попрЯтать детей. € спрЯталась часть жителей. €х разыскивали после по
погребам, по подвалам. Ќочью вели их на расстрел. Њакарушка нес на руках
двухлетнюю сестренку. “ оврага всех выстроили. Ћдного Њакарушка не мог
простить себе: что в этот последний момент держал сестренку на руках.
- Њне 6 ее на землю поставить. ЊаленькаЯ, затерЯлась бы в ногах, может,
не заметили бы. Ќочь ведь. Ђ она испугалась, держитсЯ за менЯ, не оторвать.
Ќоготочки у нее были, так впилась вот сюда мне. - Ћн показал себе на шею. €
Я подумал тогда: сколько ни проживет он на свете, всегда будет чувствовать
эти впившиесЯ в него ноготки двухлетней сестренки, всем крошечным телом
почувствовавшей смерть.
"Ћна еще могла расти..." - сказал хозЯйский сын о свинье, котораЯ
весила тридцать килограммов. ќто была его свиньЯ, и никто не имел права
безнаказанно стрелЯть в нее. € отец, сидЯ на скамейке в домашних туфлЯх,
кивал дымЯщейсЯ трубкой.
џ смотрел снизу на мальчишку. …му четырнадцать лет, и голос у него еще
ломаетсЯ, не отвердел еще. …му столько же, сколько было Њакарушке, когда его
с двухлетней сестренкой на руках повели расстреливать, когда он потом,
ночью, выполз из общей могилы и уполз в лес и там один, как зверь, травами
залечивал раны.
ќтот в четырнадцать лет еще не изведал, почем фунт лиха, но он уже
хорошо знает, во что обходитсЯ и сколько следует получить за килограмм
полноценного свиного мЯса. € вот со счетом в руках стоит передо мной,
уверенный в своем праве предъЯвлЯть нам счет.
‚ечером мы ели свинину. •озЯева фермы, как всегда в этот час, ушли,
очень недовольные нами. ‚ глаза они не смотрели, щеки хозЯйки были воспалены
от высохших слез. ’олько сын, молодой управлЯющий, все еще хлопотал по
хозЯйству.
‡а фермой, позади ухоженных полей, садилось в тесноте солнце, обламываЯ
лучи об остроконечные крыши. џркий закатный свет дрожал в прозрачном
воздухе, а в комнате был уже сумрак.
џ услышал, как стукнула калитка. Џотом - незнакомые, шаркающие шаги. ‚
окно мне косо видна была часть двора. џ подождал, и человек вошел в
пространство, видимое мне. Ћн был сильно истощен, волочил ногу, но по двору
шел так, что Я почувствовал: когда-то уже он бывал здесь. „ойдЯ до ворот
свинарника, заглЯнул в его темную глубину. Ћн не видел, что из-за поленницы
дров за ним наблюдает сын хозЯина. Ђ тот выступил вперед, готовый грозно
окликнуть, но тут что-то изменилось в его лице: он узнал этого человека.
аги слышны были уже по крыльцу. ‡анавеска на окне отрезала туловище и
Я видел только ноги в стоптанных туфлЯх, подымавшиесЯ по ступенЯм. —еловеку
больно было наступать на правую ногу; едва наступив на нее, он перескакивал
на здоровую, а больную плашмЯ волочил за собой. Ћн не сразу, нашел ручку
двери, некоторое времЯ Я слышал его тЯжелое дыхание с той стороны. Ќаконец
дверь открылась, он ступил через порог. ќто был старик в серой, не имевшей
цвета и, видимо, не своей одежде: она висела на нем. Ћн оглЯдел комнату, и
опЯть мне показалось, что он уже бывал здесь когда-то.
- ‡дравствуйте! - сказал Я из темноты простенка.
Ћн вздрогнул, быстро обернулсЯ с каким-то странным выражением глаз. Ќо
это не был испуг. ђазглЯдев, кто перед ним, он снЯл с головы круглую
лагерную шапку:
- „зень добжий, пан товажищ!
€, не сразу находЯ русские слова, помогаЯ себе жестом, обвел рукой
комнату:
- ’ой... пан ђашке есть дома? Ќах хауз?
- „ома, дома. ‘ейчас его нет, - говорил Я отчего-то громко, словно от
этого русский Язык становилсЯ понЯтней ему, и тоже помогал себе жестами рук.
- Ќо вообще он здесь. •иер.
- •иер... - повторил человек и поблагодарил: - „зенькую. ‘пасибо,
товажищ.
џ выдвинул ему тЯжелый дубовый стул.
- ‚ы садитесь.
- „зенькую бардзо. Њне тшеба пана ђашке зобачить.
Ћн сел, остро обозначились худые колени. ’еперь видно было вблизи, что
это не старик, а очень замученный человек с провалившимисЯ висками и серым
бескровным лицом.
- Ћн придет, - сказал Я.
Њакарушка внес сковородку. ‚ ней - свинина, сочнаЯ, зажареннаЯ куском,
и жареннаЯ в свином сале картошка. ‚се это было горЯчее, шипело, пахло, и
запах раздражал голодного человека.
џ отпустил Њакарушку, выложил со сквородки половину мЯса и картошки на
тарелку, подвинул ему. € увидел ужас в его глазах, глЯдевших на свинину.
- Ќиц! Ќиц! - он трЯс головой.
- „а ешьте, ешьте, - настаивал Я. - Њне сейчас еще принесут.
Ќо он слабой рукой упиралсЯ в тарелку. € Я уступил, ничего не понимаЯ.
џ налил ему вина. Ћн поблагодарил глазами и пил жадно: ему хотелось пить.
‚иски его то надувались, то западали, на руке, державшей стакан, отчетливо
видно было запЯстье - браслет из сухожилий - и кости, лучами идущие к
пальцам. Ќа заросший, огромный от худобы кадык, двигавшийсЯ вверх-вниз,
смотреть было страшно.
Ћн закашлЯлсЯ, не допив, и кашлЯл долго, мучительно, до синевы
налившись кровью. Џотом, обессиленный, с выступившими слезами, долго не мог
отдышатьсЯ, руки его трЯслись.
- ‚ы здесь жили раньше? - спросил Я, видЯ, как ему неловко за свою
слабость. - ‚ы знаете этот дом?
Ћн смотрел тем взглЯдом, каким смотрЯт глухонемые, по губам стараЯсь
понЯть, что им говорЯт.
- ‚ы не понимаете по-русски?
- ’ак, так, - кивал он. - ђозумию. Џомалу.
- џ говорю, вы здесь жили?
-- ’ак, - сказал он. € отрицательно покачал головой.
Њне вдруг показалось, что он не вполне разумен: такие у него были
глаза. Ћн опЯть оглЯдел комнату.
- ЏолЯк, - сказал он. € посмотрел на менЯ. Џотом повторил: - ЏолЯк, -
объЯснЯЯ этим свое положение здесь, положение человека, силой угнанного в
ѓерманию.
- ЊоЯ жона... Ња женка була тутай. ’ут. - Ћн указал в окно на коровник.
Џодымать руку ему стоило усилий. - € сын муй... Љогда сын уродил...сЯ и
закричал, жона заслонила ему уста. ’ак. - Ћн зажал себе рот рукой. € когда
худаЯ рука его закрыла половину лица, глаза стали больше, в них было
страдание. - —тоб ниц не слухал! Ђле сховать можна тылько мартвего. ’ылько
мертвого... ђаз она кормила его грудью, млеким... „о обора, - видЯ, что Я не
понЯл, он показал на коровник, - туда, до обора вшед нимец. Ќиц не жекл. Ќиц
не говори! ’ылько посмотржел на дзецко, на сына, Як его карми млеким. ‚она
не могла ми объЯснить, Як посмотржел, тылько плакала и држала... дрожала,
когда то молвила. –о моглем зробиц? –о? Џрацовалем у другого нимца о там, в
тамтей деревне, але цо моглем зробиц? Ѓылем безсильны...
‘ерые сухие губы его, словно занемевшие от холода, шевелились медленно.
‚ ранних сумерках свет окна стеклЯнно блестел в его остановившихсЯ глазах,
взглЯд их был обращен внутрь.
- ’еперь Я вижу, Як он посмотржел. Ћн, господаж, давал ей есць, цоб
могла працовать, а хлопчик брал ее сил... Џосле того она ховала хлопчика, Як
шла в поле. Њуви, цо услыхала його кжик... крик. Ђле Я мыслю, тот кжик она
всЯкий час мала в сердце. Ћна бегла с полЯ и слухала, Як хлопчик, наше
дзецко кжичало. € свинарник, - он показал рукой, не найдЯ слова. - „оска...
Џонимаешь?
- „оской приперт? ‡акрыт снаружи?
- ’ак. Ћна чула, она открыла. Љогда вшед туда, много свиней. Љогда...
Ћн опЯть показал руками, и Я догадалсЯ:
- ‘ожрали свиньи?
- ’ак. ’ак... ’ам увидзела нашего хлопчика. Ћт тего часу видзела тылько
то. Љогда зовсим разум ее помешалсЯ и больше не могла працовать, нимец взЯл
ее за руку и одправадзил в гору до обозу... „о лагерю, понимаешь? ’ам було
крематориум. Ќе ведзала, докуд ее проводзоно... „окуд ее ведут. € то було ее
счанстье.
‚ сумерках лицо его было почти неразличимо, только тени вместо щек и
блестели глаза в глубоких глазницах. ‘лышно было, как во дворе на два голоса
тихо поют разведчики.
- Џолтора роки былем в лагерю и дожил. Ђбы прийти тутай...
џ вспомнил, как мальчишка, сын хозЯина, смотрел на полЯка из-за дров. џ
подошел к окну, крикнул Њаргослина. ЏеснЯ оборвалась, слышно было, как,
приближаЯсь, скрипела кожанаЯ куртка. Њаргослин остановилсЯ под окном,
поднЯв лицо вверх.

- Џриведи сюда мальчишку, - сказал Я.
ЋпЯть в сумерках заскрипела кожанаЯ куртка. ‘лышны были голоса, шаги во
дворе, за сараЯми, вокруг дома. Ѓыло уже совсем темно в комнате, только
светились два окна в стенах и в темном углу - зеркало.
- ’ам комора. ’ака велька комора... камера. ‚от этими руками зроблена.
Ћн показал свои руки и сам посмотрел на них.
- ’уда людзей загонЯли. € жоны, и деци. „еци с забавками... ‡
игрушками... €м говорили - там есть банЯ. € людзи шли. € деци. ’ам, - он
показал на потолок, - тако оконко. ’уда пускали газ. ѓаз... € моЯ Љатажина
не ведзала, докуд ее ведут, и то було ее счанстье... ’ака млода. Ћна тут. €
татем. ‚езде.
€ Я опЯть увидел мелькнувшую в его глазах искру безумиЯ. € в то же
времЯ он был в полном рассудке.
џ спросил, знает ли он деревню, куда уходит ночевать хозЯин, и сможет
ли идти с нами? € теперь мы сидели молча и ждали.
Ќаконец вернулсЯ Њаргослин. Њальчишки нигде не было, как Я и ожидал.
‚четвером - полЯк, Њаргослин, Њакарушка и Я - шли мы через лес. ‹уна,
поднЯвшись наполовину, никак не могла вырватьсЯ из расщелины горы. Ћна была
огромнаЯ, медно-оранжеваЯ, а гора перед ней - чернаЯ. Ќаконец, оторвавшись и
всплыв, она стала быстро подыматьсЯ вверх, вправо, все уменьшаЯсь. € когда
стоЯла высоко, в белом свете ее, таинственно изменившем ночной мир, увидели
мы деревню: синеватые стены домов, мокрый скат черепичных крыш, в темных
окнах - переливающиесЯ стекла. Њы шли задами. Ћт дворов тЯнуло сонным,
застойным теплом хлева, мочой, а снизу - свежей сыростью: там, под нависшими
кустами, блестел по камнЯм черный ручей. Љ нему вели вниз мокрые от росы
каменные ступени.
„вое взЯли дом и сарай под наблюдение, двое тихо вошли во двор, пустой
и словно выметенный под луной. Џо деревЯнной лестнице мы поднЯлись на
сеновал, собака внизу, охрипнув от лаЯ, кидалась с цепи, валившей ее на
спину. Ќо ни в одном окне не зажегсЯ свет, ни одна дверь не открылась.
Ќа сене, белеЯ в темноте, лежали рЯдом две перины. ‚ них еще остались
вмЯтые следы тел. Њы ощупали светом фонариков все углы наверху в сарае, в
доме, во дворе. ’ех, кого мы искали, не было нигде. €х не было и назавтра.
Џозже мы узнали, что они ушли на ‡апад. ‚се трое.
†ители говорили, что это были очень нехорошие люди. Ќекоторые говорили
даже, что он был нацист. €ли брат его был нацист. ‚се это они говорили
теперь.
-- —то же вы раньше молчали?
Ћни пожимали плечами:
- Њы боЯлись...
Ћдна только Њагда не говорила о них ни хорошего, ни плохого. Ћна вообще
не разговаривала. …ще несколько дней она приходила, как всегда, рано утром,
задавала корм свиньЯм, подметала двор, доила коров - несла свои обЯзанности,
исполнение которых механически привЯзывало ее к жизни. € надоенное молоко
стоЯло во всех бидонах и кисло.
Ќаверное, и сейчас наши бывшие хозЯева вспоминают те майские дни как
черные дни своей жизни. ’огда мальчишке было четырнадцать лет, и голос у
него еще ломалсЯ. “ многих тогда ломалсЯ голос. ’еперь он окреп.
Ђ в те первые, считанные дни мира стоЯл передо мной четырнадцатилетний
худой немец со счетом в руках. џ вижу его и сейчас - с побледневшим носом, с
пЯтнами волнениЯ на лице. …го не интересовало прошлое, он ничего не хотел о
нем знать, он хотел получить за свинину. € он был уверен в своем праве
предъЯвлЯть счет.
Last-modified: Thu, 17 Jan 2002 18:46:50 GMT
Ћцените этот текст: