ѓригорий Ѓакланов. ‘вет вечерний

Ћцените этот текст:
ѓригорий Ѓакланов. ‘вет вечерний

---------------------------------------------------------------
© Copyright ѓригорий Ѓакланов
ђассказы
Њосква, €здательство "Џравда", Ѓиблиотека "Ћгонек", 1988 г.
OCR - …всей ‡ельдин
---------------------------------------------------------------

ѓригорий ЃЂЉ‹ЂЌЋ‚
ѓригорий џковлевич Ѓакланов родилсЯ 11 сентЯбрЯ 1923 года в городе
‚оронеже. ‚ 1941 году добровольцем ушел на фронт, был рЯдовым бойцом
артиллерийского полка на ‘еверо-‡ападном фронте. Џосле окончаниЯ 2-го
‹енинградского артиллерийского училища--командир взвода управлениЯ
артиллерийской батареи, начальник разведки дивизиона на 3-м “краинском
фронте. “частвовал в џсско-Љишиневской операции, в освобождении “краины,
Ѓолгарии, ђумынии, ‚енгрии, во взЯтии ‚ены.
Џосле войны, демобилизовавшись по ранению, окончил в Њоскве
‹итературный институт им. Ђ. Њ. ѓорького. ЏечататьсЯ начал с 1950 г.
€звестность принесла ему повесть "ЏЯдь земли", переведеннаЯ на многие Языки,
изданнаЯ в тридцати с лишним странах мира. €м написаны также повести
"Њертвые сраму не имут", "Љарпухин", "Ќавеки -- девЯтнадцатилетние",
"Њеньший среди братьев", романы "€юль 41 года", "„рузьЯ", рЯд пьес и
сценариев, в том числе --к телефильму "Ѓыл месЯц май".
‡а повесть "Ќавеки -- девЯтнадцатилетние" удостоен ѓосударственной
премии ‘‘‘ђ (1982 г.)

‘‚…’ ‚…—…ђЌ€‰

‚рач долго смотрел снимки, потом исследовал его и, хорошо намыливаЯ
руки под краном, не оборачиваЯсь, сказал: "Ќичем, к сожалению, обрадовать
вас не могу. ЏотребуетсЯ операциЯ". € сел записывать в историю болезни.
Џоказалось Ќиколаю €вановичу, врач не владел голосом и лицом.
Џосле раздеваниЯ и одеваниЯ в присутствии медсестры он чувствовал себЯ
раздавленным. Њолодыми, бывало, в госпитале, во времЯ войны, они не столько
сами стеснЯлись, сколько шуточками смущали сестер. Џожилому стыдно.
Ћн присел на стул, ждал, смотрел, как врач со строгим лицом,
исключающим неуместные вопросы, пишет и пишет что-то. •отелось спросить:
доктор, это -- рак? Ќо не скажет, соврет. Ђ уж на это человек должен иметь
право: знать, сколько ему осталось, и оставшейсЯ жизнью распорЯдитьсЯ по
своему разумению. „иагноз себе он поставил заранее, был, как ему казалось,
готов ко всему и спокоен, но когда сестра выписала направление на анализы и
подвинула бланки, Ќиколай €ванович зачем-то достал шариковую ручку, надел
очки и начал было расписыватьсЯ внизу, как на денежном документе. ‡начит,
напуган, нервничает. Ђ всегда считал, что самое страшное в его жизни
случилось, боЯтьсЯ ему нечего.
Ћн вышел на улицу. Ќет, в мире ничего не переменилось. ќто он другими
глазами видит сейчас все вокруг, а люди так же спешат. € на него, наверное,
кто-то смотрел вот так в свой час, да он тогда не чувствовал, не понимал:
самого еще не постигло.
Ќо жизнь тем временем оставалась жизнью, и в ней были у него
обЯзанности. Љак раз сегоднЯ исполнЯлась годовщина смерти человека, который
в молодости считалсЯ его товарищем, вдова настойчиво просила: "‚ы столько
сделали длЯ ‚аси!" -- он обещал быть, но -- видит бог! -- не хотелось.
‘егоднЯ особенно не хотелось.
’ысЯчу лет назад, еще до войны, до школы, прочел он у кого-то из
американских писателей историю про то, как два индейца спасались от стаи
волков, и вот, понЯв, что двоим не уйти, один из них пожертвовал товарищем:
на скаку перерубил свЯзки его коню, волки набросились на упавшего, а этот
ускакал.
€сториЯ древнЯЯ как мир, ее только примерили на индейцев.
‚от и ‚асЯ в сложные послевоенные годы пожертвовал им. Ќо, решившись,
бледный, пришел к нему доказывать: ты не понимаешь, так надо, времЯ
требует... „обивалсЯ, чтобы он еще и вину взЯл на себЯ и тем очистил ‚асину
совесть. Џотом времена переменились, и однажды ‚асина жена, с которой он
знаком не был, прибежала к нему: "џ знаю, между вами что-то произошло, но Я
слишком хорошо знаю ‚асю, это такаЯ кристальнаЯ натура, ничего недостойного
он сделать не мог. …му сейчас плохо, от вас зависит, но он горд, Я умолЯю
вас..."
Љогда женщина собою заслонЯет мужа и готова на все -- у кого хватит
духу отказать? Ќо, сделав раз, он свЯзал себЯ, отныне он был обЯзан, а ‚асе
и в дальнейшем почему-то все требовалось помогать, неудачи и беды
преследовали его, и вновь: "‚ы столько сделали длЯ ‚аси..." € так
благодарила, так благодарила заранее, что невозможно было отказать и впредь.
Ђ ‚асЯ все тЯжелей ненавидел его. € думалось: да почему же он еще и
должен? Ќо знал: должен. ’ак жизнь устроена, кто способен нести ношу --
несет. Ќе потому ли и прежде смирЯлись люди: верую, ибо неразумно. Ќеразумно
-- это разум еще не смог постичь. € только глупому все Ясно: чем
ограниченней человек, тем уверенней замахиваетсЯ на весь порЯдок вещей.
‘обралось немного народу на эту годовщину, год от году приходило все
меньше, говорили одно и то же: как все они в долгу перед покойным, как
недодали ему при жизни вниманиЯ и тепла. Ћсобенно пространно говорил один
благополучный гражданин, и все -- о чувстве "сиротства", какое он испытывает
теперь без ‚аси в свои шестьдесЯт с лишком. ‘очно пожевываЯ замаслившимисЯ
от хорошей еды губами, он повторЯл спокойно это "сиротство". ”альшь из него
так и сочилась, Ќиколай €ванович только успевал глаза опускать.
Ќо вдова, настойчивостью и стараниЯми которой все собрались, впитывала
каждое слово, щеки ее под пудрой были свекольного цвета, и давление у нее
Явно поднЯлось. Ђ трое взрослых сыновей сидели понурые, с вЯлыми лицами, не
очень, как видно, удачные. € обстановка в квартире ветхаЯ, отжившаЯ, а
стольким ради этих вещей поступались, и еще недавно это было. Ќо стол
ломилсЯ. ‡наЯ небогатое ее содержание, Ќиколай €ванович мог себе
представить, каких стараний стоило все это достать, купить, приготовить. €
не первый раз приходила мысль, что, пожертвовав им в те годы, ‚асЯ и сам
надломилсЯ и всЯ дальнейшаЯ жизнь так и пошла. Џолучалось нечто
утешительное: дескать, есть в жизни некий скрытый закон справедливости...
…сли бы так! ’огда, наверное, все злодейства и злодеи давно бы перевелись и
люди не страдали бы безвинно.
Ђ в общем, думал он не о ‚асе. Ћн сидел как на собственных поминках, и
не себЯ ему было жаль сейчас, а жену свою, Џолину: ей предстоит. ’олько
пусть не устраивает всего этого, не нужно. Љто вспомнит, тот вспомнит и так,
а по обЯзанности -- зачем?
Ћни поженились не очень молодыми и без особой любви: сошлись, пожили и
стали жить вместе. Ќо жизнь прожили дружно. „етей он не хотел, и теперь
получалось так, что оставлЯет ее одну.
‚се то времЯ, пока ждал места в больнице -- три недели с лишним,-- он
ничего не говорил Џолине, и она жила не ведаЯ. Ќо настал день, когда с
вещами (все те же ложка-кружка, только теперь, по мирной жизни, еще и
тапочки и пижама) они ехали в такси. ‹ицо Џолины было такое, словно не она,
а он везет ее класть в больницу. € там, в приемном покое, она никак не могла
справитьсЯ со страхом за него, с нервами, куда-то ходила что-то узнавать, а
глаза жалкие, затравленные, смотреть на нее невозможно. Ћн же, как только
вошли в эту, словно в морге, цинковым железом обитую снаружи дверь и увидал
он покорную очередь мужчин и женщин вдоль стены, а за стеклЯнной
перегородкой-- других, очень занЯтых мужчин и женщин в белых халатах (они
выбегали, вбегали, мелькали, засматривающие в глаза пациенты мешали им
заниматьсЯ делом), понЯл: тут надо сидеть и ждать терпеливо.
€зредка ЯвлЯлсЯ санитар, придурковатый малый в солдатской шапке на
бритой голове; то ли шапка ему была велика, то ли голова мала. ‡апахнутый в
больничную байковую синюю куртку, заплетаЯсь длинными ногами в солдатских
незашнурованных ботинках, он как свой входил за перегородку, набирал на руку
несколько папок и, усмехаЯсь слюнЯвым ртом, уводил за собой в даль бетонного
коридора нескольких человек, словно не истории болезни нес, а судьбы их. €
там, в переменчивом свете, под снижающимсЯ серым потолком, они спешили за
ним, удалЯлись -- покорные души грешников. Ђ всЯ очередь пересаживалась на
стульЯх, подвигалась, и уже позади ЌиколаЯ €вановича сидело больше, чем
впереди, - это почему-то всегда успокаивает.
‚от в этот момент вошел гражданин в шубе, в ондатровой шапке, в больших
очках на непроницаемом плоском лице, которое выражало только то, что оно
ничего не выражает, будто замок повешен на нем. Ќе спрашиваЯ, кто последний,
прошел он прЯмо за стеклЯнную перегородку, взглЯд, никого перед собой не
различающий. "’оварищ, очередь!" -- раздалось вслед, некоторые повскакали с
мест, нервы тут у всех напрЯжены, но его уже вели через другую дверь
переодеватьсЯ, он и там, перед врачами, не снЯл шапку. Ќиколай €ванович знал
этот взглЯд, в поле зрениЯ которого не попадают мелкие предметы: он и сам
был из тех, кто не попадал в поле зрениЯ. Ќо все же странно показалось
сейчас: никому здесь не ведомо, кого и куда привезет этот медленно
подвигающийсЯ конвейер, а человек мимо всей очереди, не утруждаЯсь и
ответить, спешит первым вступить на него.
Љогда переодетого вели ЌиколаЯ €вановича по переходам, дверь против
лифта открылась, пахнуло холодом снаружи, и такой весенний, сиЯющий день
увидел он отсюда, из бетонного мрака, так вольно там блестело солнце в
снеговых лужах... „верь захлопнулась.
€ началась больничнаЯ, палатнаЯ жизнь. Њесто его оказалось крайним к
окну, туда никто не стремилсЯ; зима, дует от стекол. Ќо отсюда виден был
двор, мартовский захламленный снег, березы до полуднЯ в тени. ’олько после
обеда солнце освещало их грЯзноватые к концу зимы стволы, они розовели,
вбирали тепло, и снег вокруг них оседал все глубже. Ђ ночью одна и та же
звезда светила сквозь голые ветки, смещалась постепенно за край окна.
Ќиколай €ванович садилсЯ в кровати, и она возвращалась на место. „олго ему
предстоЯло смотреть на нее.
Љогда они с Џолиной впервые вошли в эту палату, рЯдом со свободной
койкой лежал покойник: провалившийсЯ рот, из которого вынута вставнаЯ
челюсть, большаЯ, холоднаЯ на вид, желтаЯ ступнЯ просунута сквозь прутьЯ
кровати, обтЯнутый хрЯщ горбатого носа. € только тЯжкое храпение и
вздрагивающие глазные Яблоки под слипшимисЯ веками подтверждали: жив.
ђЯдом преданно сидела на стуле седаЯ старушка, ела больничную кашу с
тарелки перед собой, как белка из лапок. ‘ильно пахло мЯсной подливкой.
“видев испуг Џолины, закивала, закивала приветливо:
-- ќто наркоз. ‡автра он будет бегать. ‚се вот не проснетсЯ никак. €,
наклонЯсь над ним, гладила по лицу, тихонько трепала по щекам:
-- ѓлебушка! ѓлеб ‘ергеич!
Ћн приоткрывал тусклый глаз, силилсЯ улыбнутьсЯ:
-- ’уман в голове...
€ веко сонно задергивалось.
-- Ћх, болен он, тЯжко болен.--‚ глазах у нее блеснули слезы, но тут же
и улыбнулась сквозь них, чтобы не докучать людЯм своей бедой.-- ‚от доедаю
вместо него, не пропадать зрЯ. ‚се бегом, бегом... …му приготовила, морс
сварила, уж не до себЯ, что ему приносЯт, поем,-- словно бы извинЯлась она.
Љаждое утро она раньше всех проникала в больницу, заглЯдывала испуганно
и, убедЯсь что жив, махала на него рукой, чтобы только не ругал ее, и потом
в коридоре долго не могла отдышатьсЯ. Ђ он методично, с привычкой старого
больного застилал кровать, шел умыватьсЯ.
-- —его, чего прискакала ни свет ни зарЯ? ‘он вещий? Љогда научу:
сообщат! Ќе звонЯт тебе, значит -- жив.
-- Њне, ѓлебушка, сегоднЯ как раз надо было пораньше к Ђнне €гнатьевне,
пообещала ей, так, думаю, забегу уж по дороге...
-- ЋпЯть врешь. ‡ачем? Џила бы сейчас чай не спеша у нас на кухне. ‚едь
свалишьсЯ, ухаживать за тобой некому.
€ шел умыватьсЯ, пришлепываЯ тапками без задников по зароговелым
пЯткам.
-- ‚орчун он у менЯ стал к старости, такой ворчун, -- жаловалась она
тихонько.
-- "Џила бы чай не спеша..." Ђ что мне за чай одной на кухне?
€ тут же рассказывала очередную какую-нибудь свою историю, все они были
похожие у нее:
-- Џозавчера получаю заказ, смотрю -- что-то очень дорого с менЯ взЯли.
Џринесла домой -- икра в заказе, чужой чей-то по ошибке сунули. ’ак не
хотелось идти, набегалась за день, ног под собой не чую. Ђ в результате менЯ
же и осрамили при всех. „ве продавщицы в белых халатах такие грубые! ѓде,
говорЯт, бутылка оливкового масла? ЏредставлЯете, масло Я утаила... Џотом
заведующую привели, оказываетсЯ, оливковое масло совсем в других заказах.
’ак хоть бы извинились! ‚ы уж не говорите ему, опЯть будет менЯ ругать.

I I

‘тало известно, что в двухместном боксе напротив выписывают больного. €
сразу их палата на восемь коек зашевелилась, заволновалась, тайно друг от
друга бегали звонить куда-то, шептались с родственниками,возникли взаимные
подозрениЯ. Ќе впервые видел Ќиколай €ванович как, по сути дела, немного
нужно, чтобы разделить людей. Ќадо только, чтобы чего-то не хватало на всех,
и сразу проступает кто -- кто. ‚ войну дело шло о жизни, в мирное времЯ -- о
ерунде сущей в сравнении с жизнью, но сражались за нее, забыв все.
‘ам он не суетилсЯ зрЯ: свЯто место пусто не бывает, кому-то оно уже
назначено, а его немногих знакомств на это не хватит. „а и противно совести
толкатьсЯ, заскакивать раньше других, перед тем же ѓлебом ‘ергеевичем
совестно.
ѓлеб ‘ергеевич, считавшийсЯ ветераном отделениЯ (его так и представлЯли
на обходах: "ќто наш ветеран"), тоже ни в чем не изменил привычек и порЯдка
своего днЯ. ‚ обычный час принес из холодильника еду, сидЯ на заправленной
койке, ел из чашки клюквенный кисель, всыпав туда сухарики, ел потому
только, что надо: длЯ него прием пищи мало уже чем отличалсЯ от приема
лекарств, вкус во рту, говорил он, все той же медной ложки. Ћн не хуже
врачей все знал про свою болезнь и, кажетсЯ, имел мужество не обманыватьсЯ.
Ђ с другой койки безответный ‘олдатов, лежа поверх одеЯла в толстых,
овечьей шерсти деревенских носках -- у него и в тепле зЯбли ноги,-- смотрел
на все волнениЯ, беготню и суету будто глазами слушал; большие от худобы
глаза на сером лице. …го готовили к операции, но все никак не могли поднЯть
гемоглобин. "’ы встань, встань, пройдись,-- приказывала громогласнаЯ его
жена, приносЯ передачу.--‹ежать будешь -- вовсе кровь застынет". Ћн покорно
вставал, шаркал тапочками в ее присутствии, пока она здесь, а уходила, опЯть
ложилсЯ, серый, слабый, уже и желтизна в лице проступала.
Ђ пока из всех палат бегали, суетились -- такое сразу разноситсЯ,--
пока шли все эти волнениЯ, сестра провела по коридору больного с вещами в
тот самый двухместный бокс. € один за другим начали возвращатьсЯ в палату
претенденты. ‚ернулсЯ Љасвинов, персональный пенсионер, подрабатывавший к
пенсии в каком-то солидном учреждении: сидел там в стеклЯнной будке,
выписывал пропуска. ‚есь этот день проторчал он на лестничной площадке, от
телефона-автомата не отходил, а тут вернулсЯ, сел на кровать:
-- Ѓезобразие!
€ всем стало Ясно. € снова установились в палате мир и тишина.
Ќе раз уже думал Ќиколай €ванович: в жизни на все есть люди, на любые
дела, и на хорошие и на плохие, но каждое времЯ выдергивает своих на
поверхность. Ћдно времЯ этих подымет, другое -- тех, а они уже готовы, есть.
Љасвинов и в больнице, где всех беда свела, не равнЯл себЯ с другими.
Љонечно, беда общаЯ, а судьбы разные, каждого ждет свое и свои у каждого
надежды, это все так. Ќо, может быть, эти люди в палате и есть последние
люди, с кем суждено жизнь окончить. Ќичем они не хуже остальных, больны
только. € не лучше ничем: люди.
Ћсенью сорок первого выходили они из окружениЯ на ‘моленщине,
двенадцать человек, все из разных частей, до этой поры не знавшие друг
друга. € вот эти двенадцать -- понЯл тогда Ќиколай €ванович, почувствовал
это -- и есть человечество. Ќе бывает стыдно перед всем человечеством, это
пустой звук, а вот перед одним кем-нибудь, двумЯ... „венадцать человек,
которых вел он из окружениЯ, веривших ему, и были -- человечество.
ЌапрЯжение днЯ с беготней и суетой должно было разрЯдитьсЯ. €
разрЯдилось. ‘олдатов рассказывал, трудно шевелЯ бескровными губами, как
чуть было не засудили его родственника -- "брата моей жене" -- ни за что, за
чужие грехи, и вдруг Љасвинов взвилсЯ: слез с койки, халат впереди него
грозно подперт животом.
-- Љак смеешь? ’ы кто такой рассуждать непочтительно?
‘олдатов оробел:
-- Ђ что Я? џ -- как было...
-- Љак бы-ыло!.. „а кто ты есть перед судом? -- Њощный живот
вздрагивал.--Џонабирались дурацкого духу все разносить, каждый рассуждать
беретсЯ. Ђ вот если за эти рассуждениЯ да призвать к порЯдку, а? ‘уд должен
быть окружен ореолом свЯтости!
-- Џочему -- "ты"? Џочему вы ему тычете? -- Ќиколай €ванович побелел.--
Ћн что, рангом ниже?
€ было противно видеть, как ‘олдатов еще и извинЯлсЯ испуганно, когда
Љасвинов вышел охлаждатьсЯ в коридор:
-- —то Я ему? Ќичего вроде такого и не сказал, чтобы... Ђ он уж сразу с
сердцем... €ли обидел чем?
Ђ у ЌиколаЯ €вановича еще долго дрожали руки, стыдилсЯ стакан с водой
взЯть с тумбочки. € ругал себЯ в душе: зачем свЯзалсЯ? Ќи к чему это не
ведет, ничего этим не изменишь, понЯтно ведь, что и ком кричало.
Ќового больного из двухместного бокса напротив увидал Ќиколай €ванович
после вечернего обхода, когда из всех палат, волоча за собой стульЯ,
потЯнулись больные к телевизору слушать последние известиЯ, рассаживались в
холле. Ќа экране, снЯтые с большой высоты, маленькие в океанском просторе,
где волны казались зыбью, плыли к ”олклендским островам английские военные
корабли: узкие длинные эсминцы, авианосец со скошенной палубой и белыми,
будто игрушечными самолетиками на ней. Ђ где-то под этой блестЯщей рЯбью, в
темных глубинах скрывалась атомнаЯ подводнаЯ лодка, уже потопившаЯ
аргентинский крейсер. €х тоже показали, морЯков с потопленного крейсера,
спасенных из ледЯной воды. ѓлаза их нездешние, повидавшие гибель, безумные
лица родственников, залитые слезами,-- и тех, кто встретил, и тех, кто уже
не встретит никогда.
€ Ќиколай €ванович, переживший за времЯ войны и ранениЯ и госпитали,
думал, глЯдЯ на экран: кто-то миром не договорилсЯ -- и вот плывут молодые
ребЯта с оружием в руках, а другие такие же молодые ребЯта ждут их на
берегу, и будут стрелЯть друг в друга, и будут потом их резать, мучить. Ћн
раздраженно обернулсЯ на голоса, шарканье и шлепанье тапочек по коридору.
„ва лысых затылка, две старческие спины в полосатых махровых халатах
удалЯлись в глубь коридора, попадаЯ то в тень, то в свет длинных неоновых
светильников под потолком. € что-то знакомое почудилось в доносившемсЯ
оттуда голосе, в этом пришепетывании, когда кончик Языка длинен.
’ут шумно набежала молодежь к спортивным новостЯм: в отделении, кроме
больных, лежали на обследовании призывники. ‚ремени зрЯ не терЯЯ, они
ухаживали за сестрами, поддежуривали по ночам. Ќиколай €ванович выбралсЯ со
своим стулом из-под радостного гогота: передавали счет матча –‘ЉЂ --
"‘партак", мелькали по льду игроки с клюшками, в блестЯщих шлемах, как
муравьи, вставшие на лапки. Ћн сел в стороне, ждал.
‚ полосатом махровом халате -- зеленые широкие, белые широкие полосы --
не первый день прогуливалсЯ по коридору, ни с кем не сближаЯсь, тот самый
гражданин в больших очках, что в приемном покое мимо всей очереди прошел
переодеватьсЯ. Ђ сейчас такой же махровый халат, но с коричневыми и белыми
полосами, тЯжело обвисший на худом костЯке, двигалсЯ с ним рЯдом.
Ќиколай €ванович почувствовал вдруг перебои, страх в груди и пустоту. ‚
мертвом неоновом свете приближалсЯ ”едоровский. Ћблезлый, постаревший до
неузнаваемости. Ќо голос сквозь старческое дребезжание был его, голоса не
менЯютсЯ.
-- ...‚начале назывались три кандидатуры: “хин, Њухин и ‡Ятьков.--
„рЯблые старческие губы от физической немощи складывались
брезгливо.--‚прочем, и четвертого называли...
-- ’е, о ком громко говорЯт заранее...
-- „а, да, да!
-- ѓейвандов вынырнул в последний момент.
Ћчки значительно блеснули очкам, общее замкнутое выражение легло на
лица -- и замолкли, перевариваЯ новость в себе.
Ќиколай €ванович сидел, оглушаемый горЯчими толчками, пульс
захлестывал. €з тени в свет, из тени в свет удалЯлись полосатые халаты. …ще
раз они прошли мимо, обвисшие полы хлестали по белым иссохшим ногам
”едоровского.
Ќочью светила звезда сквозь голые ветки. ‚от так и ’анЯ, быть может,
смотрела на нее, мысленно говорила с ним, его винила. Ќет ’ани. € детей нет.
Ђ в двухместном боксе напротив спит человек, из-за которого всЯ его жизнь
лишилась смысла.
“ ЌиколаЯ €вановича на другой день был сердечный приступ. „елали уколы,
от атропина сильно сохло во рту. ‘квозь сон и Явь всЯкий раз видел: преданно
сидит Џолина в белом халате. ‘нег падал беззвучно за окном, потом стекла
зеркально потемнели, согнутаЯ спина Џолины отражалась в стекле. Ќа
склоненной ее голове над вЯзанием блестели в волосах нити седины. ‚сю жизнь
родные покойники стоЯли между ним и ею, они приходили во сне, он просыпалсЯ
от боли в сердце. Ђ Џолине хотелось ребенка. ’ак и состарилась.

I I I

ђанними утрами, когда разносили градусники, воздух в палате после целой
ночи бывал тЯжек и густ. Џотом начиналось проветривание, беготнЯ по
коридорам: последний раз перед сдачей дежурства сестры делали уколы. Ђ от
автобуса уже спешили другие врачи и сестры. Ќиколай €ванович видел из окна,
как они проходЯт внизу. Ћни поЯвлЯлись свежие с мороза, пахнущие снегом,
зимой -- с воли, из другого мира.
€ уже где-нибудь в уголке сидела к этому времени мать с сыном, словно и
ночью не уходила отсюда, она что-то внушала, внушала ему тихим голосом, он
слушал покорно. ‘огнутый болезнью, котораЯ и вырасти ему не дала, с палочкой
между колен, маленький, усохший старичок, он казалсЯ старше своей матери.
"Њне бы здесь лежать,-- говорила она,--а ему ко мне приходить".
ђазуверившись во врачах и лекарствах, он выспрашивал больных, надеЯсь
от них узнать что-либо полезное, позаимствовать длЯ себЯ. Ћднажды Ќиколай
€ванович видел, как он увЯзалсЯ за ”едоровским. Ћни прогуливались мерно, два
полосатых халата, обменивались новостЯми не длЯ широкого распространениЯ:
кто планируетсЯ, куда, на место кого... Ћтстраненные от участиЯ, они с тем
большей страстью обсуждали. Ђ он жалсЯ за выступом стены, поджидал их.
„олжно быть, этому замученному болЯми и страхом человеку они казались очень
значительными. „ождалсЯ, поспешаЯ, похромал рЯдом, просительно заглЯдывал в
лица, что-то спросил. Ћни не прибавили и не убавили шагу, донеслось:
-- Ђ он молодцом, правда?
-- Њолодцом, молодцом...
-- „а просто молодец!
€ отогнав от себЯ похвалами, как собачонку приставшую, пошли дальше,
беседуЯ, с государственным выражением лиц. € он отстал, поковылЯл в палату,
опираЯсь на палочку.
“ ЌиколаЯ €вановича всЯкий раз холодело сердце, когда издали видел он
”едоровского, и все же самый момент встречи пропустил. Ћн наливал в термос
кипЯток из титана, задумалсЯ, и вот тут послышалось за спиной
прохладно-вежливое:
-- Џростите, кипЯток достаточно горЯч? Ђ то вчера здесь...
’ермос дрогнул в руке, Ќиколай €ванович обварил пальцы.
-- џ вообще-то привык пользоватьсЯ своим кипЯтильником. Џроще и
гигиеничней. „а вот вчера что-то замкнуло. ‚ы, случайно, не специалист в
этом вопросе?
”едоровский уже поставил термос под струю кипЯтка, поднЯл глаза,
вглЯделсЯ сквозь сильные очки.
-- ’ы? -- изумилсЯ радостно. -- ’ы тоже здесь? Ђ что? --‚ глазах живой
интерес больного к болезни. -- Љто лечащий врач?
Ѓыл он с утра небрит, блестела сединой обвисшаЯ кожа. алевый воротник
халата, старческаЯ, в седом волосе, цыплЯчьЯ грудь. € весь он по-стариковски
неопрЯтен,
какой-то сырный запах исходил от него.
-- ’ы, конечно, понимаешь, Я мог не сюда лечь.-- ”едоровский провожал
его с термосом в руке. ѓубы дрЯблые, синюшные; привычно отметилось: цианоз
губ.-- Ќе захотел, хотЯ, конечно, предлагали. Ќе по мне, не по мне это...
ѓоворЯт, здесь врачи знающие. ’ы как, не слыхал? ЊенЯ, во всЯком случае,
заверили. ќто твоЯ палата? Ђ Я вон там, напротив. ‡аходи...
"—то это, старость? -- пыталсЯ понЯть Ќиколай €ванович. -- Ќе помнит,
забыл? €ли настолько мы все длЯ него ничего не значим, что обрадовалсЯ,
увидев?"
Љак-то в сумерках он очнулсЯ от сильных болей. Џолина вЯзала,
согнувшись. Ћна тотчас глЯнула на него, душой она каждый миг была с ним,
каждое его движение стерегла, но он закрыл глаза и лежал так. Ћн и с
закрытыми глазами видел ее. ‚се чаще они теперь соединЯлись в его сознании,
Џолина и ’анЯ, жалость к обеим соединЯла их. Ђ раньше, в начале семейной
жизни, да и потом не раз в нем подымалась враждебность, словно Џолина не за
себЯ жила на свете, не свою жизнь, а другаЯ, недожитаЯ, досталась ей. € она
сумела перетерпеть, понЯть и простить.
Ќа огромном отдалении ’аню теперь он видел девочкой с румЯнцем волнениЯ
на щеках, с жалким, испуганным, растерЯнным взглЯдом, а на руках -- грудной
ребенок, и ЊитЯ, трехлетний, прижалсЯ, обхватил ее ногу. ‚олнение старших
передалось ему, он держалсЯ за мать, крепилсЯ, чтоб не заплакать. ’акими он
их оставил и уже никогда не увидел больше. € никто, ни одна живаЯ душа в
целом мире не помнит, не знает про них, как будто и не жили на свете.
Њаленького, грудного, он еще не успел как следует ощутить, еще не взЯл
в сердце. € легче младенцу: страха не ведал, не знал, что жил, не сознавал,
что отнимают. Ќо три года Њитиной жизни, все это, впервые испытанное, когда
из маленького кролика, способного только спать и плакать, вырастал
осмысленный человек, с которым все уже становилось интересно... € вот нет
его, и никому это не больно, нет как не было.
‚ послевоенной жизни, особенно когда много лет минуло, Ќиколаю
€вановичу не раз говорили: "“ тебЯ была бронЯ --и ты не воспользовалсЯ? Ќо
почему?" € еще так говорили: "’ыл во времЯ войны -- это тот же передний
край". Ќо и тогда и теперь он знал, если бы не шли сами, не поднЯлись так,
не было бы победы, ничего не было бы. € многих из тех, кто так разумно
спрашивает теперь, тоже не было бы на свете. Ќо не объЯснишь, если уже
объЯснЯть надо.
’анЯ с детьми оставалась в тылу, думать не думалось, что и сюда война
докатитсЯ. …сли и боЯлась ’анЯ, так только за него. Ќо он все же забежал к
”едоровскому взЯть с него слово. ’от быстро рос перед войной, особенно
поднЯлсЯ в последние четыре предвоенных года. “же и машина ждала его у
подъезда, а тогда это многое значило. € секретарша не пропустила бы к нему
так просто, но, на счастье, они сошлись в коридоре, вместе зашли в кабинет.
"џ тебЯ не понимаю,--с долей официального недовольства в голосе, как
полагалась в официальном месте, говорил ”едоровский, заведЯ его к себе, но
не садЯсь, не даваЯ примера садитьсЯ. -- ’ы что, действительно допускаешь
возможность, ты мысль такую мог допустить, что враг придет сюда? ’ы знаешь,
как называютсЯ подобные настроениЯ?"
Џод рукой на маленьком столике телефонные аппараты, сам ”едоровский--в
полувоенном, в гимнастерке без знаков различиЯ, в хромовых сапогах, и вот
так стоЯ во весь свой немалый рост, скорбно качал головою, не одобрЯЯ, не
имеЯ права одобрЯть подобные настроениЯ, но уже и улыбалсЯ сквозь строгость,
улыбкой прощал момент малодушиЯ: "Ћдно тебЯ извинЯет: на фронт идешь".
Ќе раз потом вспоминалось Ќиколаю €вановичу все это, и "настроениЯ", и
полувоенный его костюм -- дань времени, а машина стоЯла у подъезда наготове,
и когда фронт придвинулсЯ, в ней ”едоровский и укатил.
’еперь забыты многие слова и то, что они означали длЯ человека, не в
каждом словаре найдешь слово "лишенец". ђодители ”едоровского были лишенцы.
„ержали они какую-то небольшую торговлишку в период нэпа и в дальнейшем,
причисленные за это к эксплуататорским классам, были лишены избирательных и
прочих гражданских прав.
…сли бы не отец ЌиколаЯ €вановича, который в своей жизни многим людЯм
помог, что ему и припомнили в дальнейшем, невеселое будущее ожидало
”едоровского. —еловек старых понЯтий, участник революции еще девЯтьсот
пЯтого года, отец говорил: "‘пособный юноша, зачем его лишать чего-то? ‡ачем
самим лишатьсЯ? ‘трана не должна лишатьсЯ толковых людей". € ”едоровского
принЯли на рабфак, и способный юноша, вначале приниженный, за все
благодаривший, стал выправлЯтьсЯ, расти, как придавленный росток из-под
камнЯ.
€з таких, кто всего был лишен, пережил страх, а потом допущен,
приближен, из них во все времена выходили самые непреклонные служаки,
которые не помнЯт ни отца, ни мать, служат ревностно не идее, а силе. Ћни,
если и там оказывались, -- по ту сторону фронта, то и там точно так же
служили силе, становились первыми ревнителЯми порЯдка.
Џо всем человеческим понЯтиЯм Ќиколай €ванович считал, что уж с такой
просьбой -- предупредить ’аню, если станет опасно, не в машину взЯть с
собой, предупредить только, чтобы она смогла вовремЯ эвакуироватьсЯ с
детьми, -- о таком пустЯке мог он попросить. ’ем более что он уходил на
фронт, а ”едоровский оставалсЯ. "‚от тебе мое слово,-- выходЯ из-за стола с
телефонами, одновременно хмурЯсь, но и прощаЯ, уже наученный этой игре,
сладость испытываЯ от нее, говорил ”едоровский.-- Ќе должен бы Я
поддерживать такие настроениЯ, но ты уходишь, тревогу твою понЯть можно. ‚от
тебе мое слово и вот тебе моЯ рука!"
ѓлупые старые представлениЯ о долге, о благодарности. Ћт людей,
помнЯщих, кем ты был, знающих твое прошлое, от таких людей избавлЯютсЯ, а не
долги им отдают. Ќо поздно это узнаетсЯ, самое главное всегда узнаетсЯ
задним числом. „а и семьЯ их жила другими понЯтиЯми. …му бы сказать ’ане:
"‘танет опасно -- решай сама, не жди". Ќо он хотел как лучше, а ’анЯ
привыкла его слушать, он старше, умней. € ждала до последнего. ‚ерила.
Џосле войны разыскал он ”едоровского уже в Њоскве, и кабинет был
значительней, и телефонов побольше под рукой. "џ не имел права, -- как вы
все простых вещей не понимаете? -- с превосходством человека, обрекшего себЯ
в жертву долгу, возвысилсЯ над ним ”едоровский.-- џ -- ’ане, ’анЯ --
подруге, соседке, та -- еще соседке. ‚от так и возникает элемент паники..."
‚ кабинет уже входили почтительные, прилично одетые люди с папками длЯ
доклада, похожие друг на друга. ‚се они смотрели неодобрительно, тут
повышать голос, громко разговаривать не полагалось. "Ќо тебЯ машина ждала
внизу!" ’олько это и сказал. € еще обложил напоследок. € потом долго жгло,
что ничего не сделал, проклЯтое это интеллигентское, с детства въевшеесЯ в
кровь, не дало переступить. Ђ что можно сделать, разве изменишь?
‘лышал Ќиколай €ванович отдаленно, да что ему до этого, что в
послевоенные годы пошел ”едоровский по службе не вверх, а вниз. Ќе за грехи
-- должно быть, пришло времЯ менЯть коней или кто-то более подходЯщий, более
ловкий пересел его. € вот -- не у дел, никому не нужный, дрЯхлый --
докатилсЯ до этой больницы: "’ы, конечно, понимаешь, Я мог лечь не сюда..."
Ђ как радостно хозЯйничала ’анЯ в недолгой их семейной жизни! Ћтчего-то
больней всего было вспоминать мелочи. Ћднажды принес он с базара парное
мЯсо. ’анЯ послала его за картошкой, а там, на базаре, у самых ворот местные
художники выставили свои картинки: дама в длинном, до носков туфель, лиловом
шелковом платье складками, дама в шлЯпке на коне, и свисают складки
шелкового платьЯ, рука привычно выводила их. Џродавались эти фанерки,
написанные маслом, по пЯть, десЯть рублей, в зависимости от размера. Ђ если
дама на коне, то и за пЯтнадцать. € вот один художник продал и тут же купил
мЯса, и все остальные художники, перемерзшие, шмыгающие мокрыми носами,
сошлись и смотрели на это сырое мЯсо в его руках, трогали, обсуждали: так им
хотелось погретьсЯ!
Ќиколай €ванович, хоть деньги в ту пору у них были считанные, -- от
получки до получки еле дотЯгивали, решилсЯ радостно: "Џорадую ’аню, чего
там!.." ’анЯ одолжила у хозЯйки, у тети Џаши, мЯсорубку, нажарила целую
чугунную сковороду котлет, на запах всунулсЯ к ним в дверь хозЯйский внук, и
они усадили его с собой, с двух рук кормили и умилЯлись.
‚ ту пору они снимали комнату у тети Џаши, угол, выгороженный печью и
фанерной перегородкой. Џокрашена фанера была казенной голубой маслЯной
краской, дверь тоже фанернаЯ, вздрагивающаЯ от толчков воздуха, они
закрывали ее на проволочный крючок. Ќи одной вещи своей, все хозЯйское:
стол, стул, диван с двумЯ валиками и спинкой. …го они перетащили от фанерной
стены к печке. Ќо ’анЯ уже вила гнездо, начинала вить: какую-то скатерочку
вышила, покрышку сшила парусиновую на диван, засалившийсЯ и протертый;
выстирает ее, выгладит, чистаЯ парусина блестит
из-под утюга. ‡имой после метели подвалит снаружи снегу вполстекла,
свет в комнате белый, они проснутсЯ в воскресенье рано утром и шепчутсЯ. Ћни
ждали уже ребенка, --Њитю.
’анЯ, милаЯ, отчего во сне приходишь всегда безмолвнаЯ, одна, без
детей, смотришь с укором?

I V

…му сделали операцию, и в один из дней, слабый, сам себе не верЯ, что
опЯть может ходить, Ќиколай €ванович подошел к окну, трудно одолел эту
дорогу. ‡а какие-то полторы недели мир переменилсЯ неузнаваемо. ‘нега почти
уже не было, деревьЯ стоЯли в пенистой снеговой воде, блестел на дороге
наезженный грЯзный лед -- весь в лужах, и по этому льду, спрЯгшись вместе,
оскользаЯсь, четверо молодых врачей волоком бегом тащили чугунную ржавую
ванну куда-то в край двора. ‘ледом за ними две медсестры прокатили каталку с
узлами грЯзного бельЯ. Љолеса выворачивались на льду, узлы падали сверху,
сестры, смеЯсь, подхватывали их, и Ќиколай €ванович, сам того не замечаЯ,
улыбалсЯ им вслед бледной улыбкой. Ћн стоЯл, держась за подоконник; всего
лишь от палаты до окна в коридоре дошел, а губы обморочно немеют. Ќо
страннаЯ Ясность была перед глазами, словно заново увидал мир. €ли такие
стекла чисто промытые?
Љогда сестры катили обратно пустую каталку, первой шла ЌадЯ, рыжеватые
волосы ее светились на солнце. Ќиколай €ванович покивал за стеклом -- жив,
мол, жив! -- и она снизу махнула ему, весело вскинула руку, как спортсменка,
всходЯ на помост; должно быть, кто-то смотрел на нее, длЯ кого и шла она
такаЯ весеннЯЯ в белом своем халатике.
„вор больницы, как бывает ранней весной, казалсЯ захламленным. ‚се
прошлые грехи обнажились, все, что зимой выкидывали, а снег засыпал следом,
теперь вытаивало из-под снега; и расколотаЯ фаЯнсоваЯ .раковина, и клоки
будто ржавой ваты, напитавшейсЯ водой, и какие-то Ящики валЯлись, ботинки,
доски, банки, и совсем целаЯ, вмерзшаЯ в лед батареЯ парового отоплениЯ;
можно было определить по цвету ее салатному, что она с четвертого этажа: там
стены салатные. Ќа суке березы ветер полоскал мокрый бинт. € всюду среди
деревьев бродили по двору санитарки, врачи, сестры с граблЯми, лопатами,
сгребали мусор в кучи.
‚ отделении тоже все чистилось, мылось в этот субботний день. ‘ треском
разрываЯ пожелтелую бумагу, которой с осени были заклеены окна, распахивали
рамы, повсюду гулЯли сквознЯки, только лежачие больные остались в палатах,
укрытые чуть ли не с головой, ходЯчих всех выпроводили в коридор, и они
толпились неприкаЯнно, как беженцы.
ЏодпоЯсанный бинтом поверх байкового халата, горбатенький, семенил с
палочкой ћшков, словно нищий странник: его недавно перевели в их палату.
Џодошел, стал рЯдом с Ќиколаем €вановичем, тоже смотрел, как внизу тащат в
металлолом чугунную ванну: теперь ее волокли обратно к подъезду. Њолодые
врачи весело делали бессмысленную работу, а грузовик стоЯл на дороге, ждал,
дверца распахнута, разомлевший на раннем весеннем солнце шофер курит. Ћн
только тогда и вышел глЯнуть, когда ванну грузили в кузов, скрежеща по
железу, рук не пачкал, команды подавал.
-- „ва солдата из стройбата заменЯют экскаватор,-- желчно сказал ћшков
и забегал по коридору.
Ћпустив очки со лба, ”едоровский пристально глЯнул ему вслед, как
сфотографировал мгновенно. „о этого он читал внимательно соцобЯзательства в
рамке под стеклом, вывешенные в простенке: "ЏостоЯнно повышать... Ђктивно
участвовать... Ћтработать безвозмездно..." Џоследним пунктом значилось:
"Ћсваивать новые методы лечениЯ и обследованиЯ больных -- IV квартал". „авно
они тут висели, не было, наверное, ни одного больного, который хоть раз со
скуки не прочел бы их. ”едоровский, наклонЯсь из-за высокого роста -- полы
халата разошлись,-- ползал носом по стеклу, придерживаЯ очки над бровЯми,
вникал.
-- € заметьте,-- побегав по коридору из конца в конец, ћшков
вернулсЯ,-- заметьте, какое у нас у всех стремление в начальники.--‚от он --
шофер. офер самосвала всего лишь. Ќо он -- министр. ‚рачи грузЯт, он стоит.
Џомочь -- ниже его достоинства. Ќет, равных отношений мы не понимаем. ’ы
начальник -- Я дурак, Я начальник -- ты дурак.
”едоровский все так же стоЯл перед соцобЯзательствами, но уши
напрЯглись.
Ќаконец ванну взгромоздили. ђаздавив двойными колесами банку из-под
краски, грузовик отъехал, и лужа, куда отбросило сплющенную жесть, начала
окрашиватьсЯ, будто кровь вытекала в нее. ‘ейчас же у краЯ лужи присел малыш
в синем, Ярком на солнце комбинезоне, в меховых сапожках. Ћн палкой возил по
воде, мать, невнимательно держа его одной рукой за шарф, беззвучно говорила
с кем-то на верхнем этаже, поднЯв лицо. Ђ Ќиколай €ванович смотрел на
малыша. Ћн все же ослабел после операции, сильно ослабел: смотрел, как малыш
возит палкой в воде, а глазам горЯчо становилось.
ЋтвлексЯ он, когда по коридору провели к выходу приЯтелЯ ”едоровского,
с которым тот обычно прогуливалсЯ по вечерам. “кутанного в два халата, на
голове ондатроваЯ шапка, вели его спешно, мелькнуло испуганное лицо в
больших очках. ”едоровский обождал и взглЯдом значительным пригласил
посмотреть вслед, стеклЯнные двери на двойных петлЯх еще махали,
успокаиваЯсь.
-- Ќеважные дела его, как выЯснЯетсЯ. ‚ третью клинику возЯт на
обследованиЯ, а в чем дело, выЯснить не могут. ќто плохой знак.
Ќо тут по лестнице затопало множество ног: пустили родственников.
Ќиколай €ванович вышел на площадку встретить Џолину, -- показать, что вот
вышел сам.
‘ кошелками, свертками родственники подымались снизу, выражениЯ лиц
радостные, что пустили, а у многих заранее тревога: что там ждет? € среди
них увидел Џолину раньше, чем она увидала его. ‚сЯ наклоненнаЯ вперед, чтобы
легче подыматьсЯ по ступенЯм, она спешила, немолодаЯ, никому уже, кроме
него, не нужнаЯ в жизни. € тут она увидала его, лицо дрогнуло испуганно:
-- ’ы? ‡ачем же ты вышел?
-- ‚от заново учусь ходить.
Њимо них проходили родственники больных (кто с надеждой, кто с бедой) и
к ним в отделение, и выше по лестнице. € они постеснЯлись поцеловатьсЯ. Ћн
вообще последнее времЯ немного стеснЯлсЯ ее: он уже настроилсЯ на худшее,
она с ним вместе пережила это, а получилось -- вроде как бы смалодушничал он
раньше времени.
Џосле всех ранений он был как та изношеннаЯ машина, которую лучше не
трогать, пока она еще ходит сама. ’ронул -- и окажетсЯ, что ни одна часть в
ней уже не годна, каждую пора заменить, но в человеке не все заменЯетсЯ.
-- Џойдем в столовую, у нас в палате окна моют,-- сказал он, по
привычке пытаЯсь взЯть кошелку у нее из рук.
Ћна не позволила.
‡а пластиковыми столами, которые вытирают мокрой трЯпкой, уже сидели
парами, говорили тихо, распаковывали передачи: больничные свиданиЯ. Ћни тоже
сели друг против друга.
-- ‡дравствуй,--сказала Џолина, освещаЯ его лицо грустным и счастливым
взглЯдом своих глаз. ‚ыцветшие, они снова были сейчас синие.-- „ай отдышусь,
сердце никуда...
-- Ђ зачем спешишь? Џравильно ѓлеб ‘ергеевич говорит: сообщат. Ќе
звонЯт -- значит, хорошо все.
-- ђазве Я спешу? Ќоги сами спешат. Џока в метро едешь, пока в
автобусе... Ђ уж от автобуса... ’акой он долгий, путь этот, кажетсЯ!.. Ќу
вот, отдышалась.-- € начала выгружать кошелки.--Љто сегоднЯ на кухне
дежурит? Џойду разогрею. ‘ цветной капустой сварила, ты любишь. џ сегоднЯ и
ѓлебу ‘ергеевичу тоже принесла, на вас двоих. …му как-то сказать надо, чтоб
не разволновать: у ”аины …всеевны давление подскочило, просила менЯ. Њы с
ней телефонами обменЯлись. ‡наешь, когда беда общаЯ...
-- Џосиди,-- сказал он.
Џолина взглЯнула на него несмело. Џоследнее времЯ он все хмурилсЯ, как
чужой.
-- џ лучше разогрею, а когда ты будешь есть, Я и посижу.
-- “спеешь. Ќе спеши.
ђука ее лежала на столе. € подчинЯЯсь внезапному чувству, он положил на
нее свою ладонь. “ Џолины благодарно повлажнели глаза ’ак они сидели
некоторое времЯ. ѓордый сокол воспарЯл над ними на стене. …го держал на
ватном рукаве халата охотник в рыжьей лисьей шапке. „авно он так его держал:
кто-то из больных в благодарность за исцеление написал маслом на холсте
скуластого охотника в полосатом халате и сокола на рукаве, и теперь все это,
снабженное жестЯным инвентарным номером, числилось как больничное имущество.
-- Џойду,-- сказала Џолина и улыбнулась ему. € понесла на кухню банку с
супом и ковшик эмалированный, а он смотрел ей вслед.
Љогда получен был анализ после операции -- посылали куда-то, дол го
ждали ответа,-- Џолина пришла в палату, села на краешек кровати, сидела так
и гладила его по небритому лицу. "Ћдну менЯ хотел оставить? “йти думал один?
-- €, наклонЯсь, крепко поцеловала в губы.-- ќто чтоб ты мне верил: хороший
анализ". Ђ глаза из самой души светились. ‡а эту его болезнь всЯ ее жизнь
сюда перешла: сидит рЯдом с ним, вЯжет допоздна.
‚ечером в палате голо блестели вымытые стекла окон, голо стало после
уборки: пыльные занавеси снЯли, чистые повесить не успели. € всЯ палата
отражалась в этих черных зеркалах: те же два рЯда коек, желтый свет
электричества с потолка, белые двери -- все это там, за окном. ’о и дело
резко раскрывались двери -- дежурила ѓалЯ, ЯркаЯ, гвардейского роста
сутуловатаЯ девица, с широким кольцом на безымЯнном пальце. Ѓыло известно,
что она уже приискала себе место лаборантки где-то в солидном институте,
подала заЯвление об уходе, но полагалось две недели отработать, и вот она
швырЯла дверьми, вымещала на больных. Љасвинов после ее укола лежал с
грелкой, ворчал старушечьим голосом:
-- Ђ вот на ту бы на работу ее сообщить... Ќаписать... ђаньше за такое
судили. Љак это -- захотела и ушла? Ђ если она здесь нужна!.. ’ак это каждый
захочет.
-- ‘овесть судом воспитывать? €нтересно!
ѓлеб ‘ергеевич лежал во весь свой огромный рост, до губ натЯгивал
одеЯло. Ћбычно он в разговоры не вступал, слушал пренебрежительно: ничего от
разговоров никогда не менЯетсЯ. ‘кажет только: "Ђ может, так надо?" €ли: "Ђ
может, человеку так хочетсЯ?" Ќо сегоднЯ он чувствовал себЯ плохо, после
нескольких дней улучшениЯ и засветившей было надежды у него опЯть по вечерам
подымалась температура. € то, что жена сегоднЯ не могла прийти -- Џолина
сказала об этом робко, всЯчески смЯгчаЯ,-- принЯл спокойно: "„опрыгалась".
-- Ќет, совесть судом не воспитаешь,-- сказал он.-- ЌадЯ работает, а
эта швырЯет. Ђ честь одна. € зарплата одинаковаЯ.
-- Љак это -- захотела и ушла? -- не мог успокоитьсЯ Љасвинов.-- Љак
это? ‚от прежде...
-- Ћт прежде-то все и пошло. ’аких воспитали,-- не повышал голоса ѓлеб
‘ергеевич, но слушали его. -- Ќет, лишнЯЯ это обуза длЯ человека, ‘овесть,
по нынешним временам. ‚от Я к такому выводу пришел. ‘колько было у менЯ
начальников -- один только за все времЯ не требовал себе неположенного. Ђ
остальные -- как личное оскорбление, знать ничего не желают. —его стыдились
всегда, тем гордЯтсЯ. € уж дошли до того, что хвалимсЯ: не ворую -- значит,
честный человек.
‘олдатов закивал с сердцем. Ќо тут с крайней койки, и про грелку забыв,
поднЯлсЯ Љасвинов, не попадаЯ, нервно продевал руки в рукава халата. ‘вой
протест он только этим и мог выразить -- не присутствовать. € вышел.
-- Њне что,--вслед ему сказал ѓлеб ‘ергеевич,-- Я пенсионер. „ва месЯца
в году имею право работать, а больше мне и не надо. Ќе Я набиваюсь, менЯ
зовут.
Љак многие фронтовики, Ќиколай €ванович делил людей просто: что ты
делал во времЯ войны, где был? Ђ если на фронте, так тоже -- где? †изнь
солдата на передовой и где-нибудь при тыловом штабе -- это две разные войны.
Љогда его ранило первый раз и ночью вытащили с полЯ боЯ -- только ночью и
удалось вытащить из-под пулеметного огнЯ, а уже шинель вмерзла в лед, уже
обессилел, не надеЯлсЯ -- и потом трЯсли по лежневке с бревна на бревно,
вытрЯсаЯ сознание, а в медсанбате, в теплой избе (после холода окопного,
кромешной тьмы) -- свет электрический от аккумулЯторной батареи, и за
дощатой переборкой лаютсЯ писарЯ, старший писарь грозит: "‚се вам рис жрать
с мЯсными консервами да гречку! ‚от посажу вас на пшенку, как на передовой,
и сам сЯду на нее длЯ примера..." --и все это, пока его резали на столе,
осколки доставали.
ѓлеб ‘ергеевич во времЯ войны был начфином дивизии. …го фронт -- деньги
выдавать и обратно принимать их в фонд обороны. ђассказывал он вещи
диковинные, какие Ќиколай €ванович и представить себе не мог: как с фронта
отправил в посылке бутылку водки отцу в Њоскву (он своих положенных ста
граммов не пил) и бутылка эта дошла; как отец, хорошо упаковав, прислал ему
на фронт стекло длЯ керосиновой лампы, чтобы светлей было писать ведомости,
и стекло дошло целое... ‚от такаЯ неслыханнаЯ длЯ солдата война. Ќо сейчас
близок ему по душе этот человек и интересен, ближе всех в палате.
‚ дверь с мокрой трЯпкой на щетке влезла ”оминична, санитарка, повозила
трЯпкой у порога, что-то подтираЯ. Ћдна рука ее в резиновой перчатке, сквозь
желтую резину виден окровавленный бинт. ‘егоднЯ во времЯ этой генеральной
уборки ”оминична так глубоко рассадила руку стеклом, что самой страшно было
глЯнуть. …й обработали рану, засыпали чем-то, завЯзали, и она осталась
дежурить, топчетсЯ на кривых старых ногах, обутых в бумазейные тапочки.
-- —его домой не ушла? -- громко со своей койки крикнул ѓлеб ‘ергеевич.
ѓлуховатаЯ ”оминична -- расслышала, не расслышала -- махнула на него
мокрой рукой:
-- Њолчи!
-- ‚от оно, вымирающее племЯ,--с дрожью от озноба говорил ѓлеб
‘ергеевич: у него температура шла вверх.-- …й уже лет сто небось, она так
привыкла, по-другому не может. ќти перемрут -- вовсе работать станет некому.
џ двух сынов своих учил жить по совести. ‚от и хлебают за это через край.
-- Ђ все же учили,-- сказал Ќиколай €ванович.
-- “чил.
-- Џочему?
-- „урак потому что.
-- € опЯть бы учили.
ѓлеб ‘ергеевич не ответил. „а и не словами на это отвечают, всей
жизнью. € всЯкий раз -- заново. Ќо вот самаЯ поразительнаЯ загадка: из века
в век, из поколениЯ в поколение находЯтсЯ люди, которые обрекают себЯ на
жизнь трудную, не почетную. …сли бы себЯ только, а то и детей своих. Џочему?
‡ачем? "Џотому что дурак". Ќо мир стоит на них, на тех, кто поддерживает в
душах этот огонь негасимый, не дает ему угаснуть. ‚ одни времена, когда
гибель грозит всем, вспыхивает он Ярко, в другие тлеет, едва теплитсЯ, но
угасни совсем -- и окунетсЯ жизнь в холод и мрак.

’еперь ”едоровский один прохаживалсЯ по вечерам в обвисшем полосатом
халате, из-под него мелькали белые худые ноги в шлепанцах. Ѓредет, уныло
уставЯсь в свои очки на кончике носа, увидит ЌиколаЯ €вановича --
набрасываетсЯ всЯкий раз с жадностью. Ќапарник его совсем не показывалсЯ из
палаты.
-- Џлохи его дела,-- качал головой ”едоровский с невольным
превосходством человека, сумевшего выйти из беды.--Њолодой мужчина,
пЯтьдесЯт с небольшим. Њне -- восьмой десЯток.
‚ конце коридора горела на посту настольнаЯ лампа, медсестра, как в
соты, раскладывала лекарства в отделениЯ белого Ящичка, приготовлЯлась
разносить больным. Њолодой негр в подпоЯсанном коротком алом атласном
халате, как боксер с ринга, говорил ей что-то, открываЯ светлый в глубине
рот, и улыбалсЯ, и она улыбалась, клонила к настольному стеклу светлую
челочку и оттуда, от своего отражениЯ, взглЯдывала на него. ЋбходЯ вытЯнутые
из кресла глЯнцевые черные ноги в спортивных белых туфлЯх, ”едоровский
покосилсЯ, молчал, пока отошли достаточно.
-- ‘реднЯЯ дочь у менЯ в —аде. ‡а дипломатом замужем. Ќе лучшее место
на земле.-- Ћн прихмурилсЯ официально.-- Њы себе лучших мест не выбираем. €
детей воспитал так.
‡а то времЯ, что Ќиколай €ванович лежал в палате после операции, сильно
сменилсЯ состав больных в отделении, все больше попадались незнакомые лица.
Ќо так же, как и тогда, у дверей на площадку, у стеклЯнных этих дверей,
сквозь которые в часы свиданий радостно устремлЯютсЯ родственники, стоЯла
женщина пожилаЯ с горестным лицом, упрашивала врача, наверное, просила
разрешениЯ остатьсЯ на ночь. Ћн непреклонно качал белой шапочкой,
загораживал дверь собой, лицо женщины было за стеклом, а на стекле, на лице
ее -- отражение голубого экрана телевизора, быстро сменЯющиесЯ кадры
милицейской погони. ќто больные в холле досматривали детектив, кто-то
глуховатый, не поспеваЯ мыслью, переспрашивал громко, и врач тоже
отвлекалсЯ, оборачивалсЯ на частые выстрелы.
’ем временем ”едоровский, опустив отЯгченный очками худой нос, бубнил
свое:
-- ‘таршаЯ дочь тоже на ответственной работе. ‚ министерстве. …й
доверЯют. ‘амые положительные отзывы. ЊладшаЯ -- аспирантка. Џрекрасные
отзывы. Њогу сказать, жизнь мы прожили недаром. Ќе зрЯ. …сть что вспомнить.
Љ тебе на днЯх что, внучонка приводили?
Ќиколаю €вановичу в виски ударило.
-- ‘импатун! “ менЯ пЯтеро. „а вот все девчонки. †ена девок рожала, и
зЯтьЯ попались бракоделы. Ќо ничего, есть и в этом своЯ приЯтность.
‚ холле народу было уже много, за спинками стульев -- сплошь стриженые
затылки призывников. Љогда прошли мимо, ”едоровский сказал, презрительно
поджимаЯ дрЯблые губы:
-- Њы в армию шли добровольно. ђодину защищать. Ђ эти... Ќет, уходить
из жизни -- Я всегда говорил и сейчас это скажу, -- уходить из жизни надо со
своим поколением. „ожили до того, что здоровые парни на обследование
ложатсЯ, чтобы не исполнить свой гражданский долг. Ќет, с такими бы Я в
разведку не пошел.
-- ’ы -- в разведку? --не сдержалсЯ Ќиколай €ванович.
-- ”игурально выражаЯсь...
-- ’ы в кино видел, как люди в разведку ходЯт. € само прорвалось то,
что давно копилось:
-- ‘кажи, только не ври, правду скажи: ты тогда забыл предупредить
’аню? Ќичего уже не изменишь, но скажи: забыл? не мог?
-- ЋпЯть ты за свое! ‚едь объЯснено было внЯтно. “дивительный все-таки
у нас народ, когда столкнешьсЯ вот так, всЯкий раз поражаюсь. ‚ойна была,
каждый что-то терЯл. Ќет такой семьи... Ќе понимаю, как можно столько
времени копить зло? “же население планеты сменилось, люди мечтают забыть.
Ќе хотел Ќиколай €ванович этого разговора, но каждый день нос к носу в
коридоре, все времЯ чувствовать -- этот человек рЯдом. € проговаривалось,
проговаривалось в себе самом.
-- €з-за тебЯ они погибли, можешь ты это понЯть? €з-за тебЯ.
-- Ќе вешай на менЯ, пожалуйста. џ не гвоздь, чтоб вешать что попало.
-- ’анЯ чувствовала, ее страх гнал: детей спасти. Ђ Я еще уговаривал:
"’ы видела беженцев? Људа ты пойдешь с детьми на руках? Ћн обещал..."
Џоверил, дурак, на фронт шел с легкой душой. ’ебе стоило всего только
пальцем шевельнуть, слово сказать.
”едоровский взЯлсЯ руками за печень.
-- Ќет, это становитсЯ невозможно. ’ут боль такаЯ, хожу, боль
выхаживаю, а тут еще приходитсЯ выслушивать. Ќе имел Я права разглашать, не
имел!
-- Ќо ты мне руку жал: "€ди спокойно, ни о чем не думай..."
-- Љак вы все не хотите понЯть: есть долг, который превыше нас. “ менЯ
сестра осталась в оккупации. „воюроднаЯ. “красило это мою автобиографию? Џри
тех анкетах, которые Я заполнЯл... „а, приходилось жертвовать, каждый
жертвовал. ‘удьба страны решалась.
-- Ќо тебЯ машина ждала внизу! ‘лушай...-- Ќиколай €ванович смотрел на
него. --Ќет, это не старость сделала его ничтожным, ничтожным он всегда был.
Ќо властные манеры, магиЯ должности.-- Џосмотри на себЯ, у тебЯ вон уже губы
черные. ‘коро нам умирать...
-- Џочему это мне скоро умирать? џ еще пока ничего такого в себе не
чувствую. €ли ты что-то слышал от врачей? ’ебе известно стало?
-- Ќеужели за всю жизнь совесть не сказала тебе? €ли много таких было,
как ’анЯ? Ќочами не снЯтсЯ, через кого ты в жизни переступал?
-- ќй, старичье! -- раздалось от телевизора, и несколько стриженых
голов обернулось.--ђазбухтелись пенсионеры, как две бабки, не слышно из-за
вас ни черта.
-- „октор! -- простонал ”едоровский, увидев врача и устремлЯЯсь за ним.
--„октор, час назад мне должны были сделать укол. —то ж это такое? Џочему
больной сам напоминает? “ менЯ боли. џ вновь чувствую боль.

V I

Ќочь была беспокойной. Ћн засыпал, просыпалсЯ, слышал беготню, голоса в
коридоре. € даже во сне продолжал бесконечный этот разговор. ѓосподи, с кем!
—то, он достучатьсЯ хотел? Ќе во что стучать там, отмерло давно, если и
было. € не с кого спросить. Ќо зачем, кому нужны были еще и эти жертвы? —то
они, приблизили конец войны? ‚ том-то и дело -- никому и не за чем. € ни в
какой счет это не заноситсЯ.
…сли бы мог верить он, что где-то в неведомом мире встречаютсЯ вновь,
если бы в это верилось, несколько легче с таким сознанием и жить и умирать.
Ќо он прошел фронт. Ќет, не встают из той крови, в которую втаптывала война.
Ќе встают и не возрождаютсЯ.
-- ‘естра! ‘естра-а! -- давно уже неслось из-за дверей, и стонущий
голос этот был голосом ”едоровского.
Ќиколай €ванович лег головой на простыню, плоскую перовую подушку
положил на ухо, чтобы не слышать. •отелось заснуть.
‚ последнее времЯ он стал забывать имена, фамилии -- смотрит на
человека, знает, кто он, а как зовут, не может вспомнить, выскочило из
памЯти. Ќо стихи, давно забытые, сами возникали и говорили за него. "‹егкой
жизни Я просил у бога, легкой смерти надо бы просить..." ‡нать бы, что
смерть их была легкой.
‘тоны то стихали, то раздавались громче:
-- ‘естра! ‘естра-а!
•оть бы в палате услышал кто-нибудь, пошел позвать. Ќо все спали или
притихли, будто спЯт.
-- ‘естра-а-а!
Ќиколай €ванович спустил ноги с кровати, долго сидел так. Џотом надел
халат, вышел в коридор. „ежурный врач спешил мимо в шлепающих на ногах
сандалиЯх.
-- ‚алентин Ђлексеевич, из того бокса сестру зовут. „авно уже.
‚рач блеснул круглыми очками, в них -- увеличенные стеклами, будто
испуганные глаза. € побежал дальше, в восемьдесЯт третью.
‘ам себе не мог бы объЯснить Ќиколай €ванович, зачем стоит здесь. Ћн
ненавидел этого человека, а знал, что такие люди никогда не менЯютсЯ, но вот
стоит ради него просителем в коридоре.
-- ЌадЯ,-- виновато позвал он медсестру. Ћн всегда любовалсЯ милым,
строгим ее лицом.-- Ќадюша, там этот... ”едоровский... „авно уж кричит.
Ќаверное, боли сильные.
‘о шприцем в руке ЌадЯ глЯнула на него досадливо.
-- Љому плохо, тот не кричит на всю больницу. ќто кто сильно жалеть
себЯ привык.
€ пробежала в восемьдесЯт третью палату, откуда уже выглЯдывал врач в
очках.
“тром ѓлеб ‘ергеевич, раньше всех ходивший умыватьсЯ, принес известие:
из восемьдесЯт третьей выставили кровать в коридор.
-- Њожет, новенького поместили? -- забеспокоилсЯ Љасвинов. ќтот сразу
впадал в панику, если видел из окна, что сестры -- одна спереди, другаЯ
сзади -- провозЯт каталку через парк всегда одной и той же дорогой, а на
каталке, укрытое простыней или серым одеЯлом, вытЯнутое тело.--Ќочью
поступил кто-нибудь по "скорой", спит...
ѓлеб ‘ергеевич расправил полотенце на спинке кровати, взбил подушку,
лег.
-- Љогда с головой накрывают, это уже не спит.
€ все больные в это утро, проходЯ, опасливо косились на вынесенную в
коридор кровать, стихали разговоры вблизи нее. ’ам плоско лежало одеЯло до
середины подушки, словно под ним ничего не было, и только чуть провисала
сетка внизу. € из двух резиновых трубок, с ребра кровати спущенных в
целлофановый мешок с кровавой жидкостью, уже не капало.
Њаленький и легкий, иссушенный болезнью, тихо умер этой ночью тот самый
молодой старичок, что ходил здесь с палочкой, засматривал больным в глаза,
однажды осмелилсЯ увЯзатьсЯ за ”едоровским, но был отогнан.
Ќиколай €ванович видел вернувшихсЯ со двора Ќадю и другую медсестру, с
челочкой, они быстро прокатили пустую каталку. ЌадЯ, словно став выше
ростом, стЯгивала, как кожу с рук, прозрачные щелкающие резиновые перчатки,
а на кровати в коридоре было уже откинуто одеЯло. Џочему-то так: за живым до
последней минуты ухаживала не брезгуЯ, мертвого касалась уже в перчатках.
Џеред самым обедом -- это все сразу увидели -- пришла в отделение мать.
‚рач, уже другой, не тот, кого она упрашивала вечером из-за стеклЯнных
дверей, но в такой же белой шапочке, что-то говорил ей, руки опустив в
карманы халата. ‘овершалсЯ горестный обрЯд. ‘естра подала справку, узелок с
вещами, палку с резиновым наконечником и стертой его рукою, дочерна
отполированной рукоЯткой. †енщина взЯла все это, постоЯла в растерЯнности,
словно еще чего-то ждала, но все было кончено. Ћна ушла, а сын ее оставалсЯ
еще здесь, в холоде, в морге.
‚ пЯтницу выписывали ”едоровского. „лЯ выписки это самый лучший день:
впереди два выходных, семьЯ дома; а в больнице суббота и воскресенье пустые
дни.
‹ежа в палате, Ќиколай €ванович слышал громкие, четкие ответы врачу.
-- Ќе жалуюсь... Ѓолей не ощущаю... ‘плю хорошо...
ѓромко раздавалсЯ на этаже голос ”едоровскего. Џотом, одетый, зашел в
палату проститьсЯ. “слышав за дверью его шаги, Ќиколай €ванович закрыл
глаза.
-- —то, спит?
-- ‘пит,-- сказал ѓлеб ‘ергеевич. …му ничего объЯснЯть не требовалось,
и сам он никогда не любопытствовал. Ќо это он сказал про ”едоровского: "‚от
человек, у кого нет камнЯ на душе. Љамни у него из мочевого пузырЯ выходЯт".
-- †аль, что спит. †аль. Ќу что ж, передайте -- заходил. Ќепременно
передайте: хотел проститьсЯ. Ќу что же, товарищи, желаю выздоравливать.
Ќадеюсь, так и будет. Њне восьмой десЯток, а ухожу, как видите, на своих
ногах.

VII

‘транный сон приснилсЯ Ќиколаю €вановичу. Ѓудто они поменЯли свою
квартирку на три огромные комнаты в общей квартире. € какое-то все здесь
нелепое, лифт, который медленно тЯнул вверх, разломан, вместо стен --
фанерные листы до половины, они упирались краЯми в спину под лопатки, а над
головой -- открытаЯ тьма шахты, в ней терЯютсЯ подрагивающие от напрЯжениЯ
маслЯные стальные тросы.
‚двоем с Џолиной они ходЯт по этим комнатам в гулкой пустоте.
‡акопченные потолки, вздутые в углах, отставшие обои. Ђ Џолина счастлива.
"‡ачем ей? -- думает он.-- „лЯ чего одной эти комнаты?" Ћн опЯть чувствует
боль, настойчивую, ту самую знакомую боль, котораЯ жила в нем до операции. €
с этой болью проснулсЯ. ‹ежал, прислушивалсЯ к себе. Ѓоли не было. Ќо какой
странный сон.
Ђ среди днЯ, когда забылось, вдруг снова в том же месте почувствовал
боль, тревожную, тЯнущую. € день померк. ‚новь это стало содержанием жизни:
что бы ни делал, с кем бы ни разговаривал, он прислушивалсЯ к себе.
‚ременами боль исчезала, и светлело, поЯвлЯлась надежда, а потом -- вновь,
-- уже больней, резче. € он постоЯнно ощущал ее во сне.
Џо войне еще, по госпиталЯм он знал: и болезнь, и близкаЯ смерть раньше
всего о себе во сне скажут, когда человек ничем не отвлечен.
-- —то ты опЯть такой мрачный? -- спрашивала Џолина и вглЯдывалась в
него тревожно.
Ћн решил поговорить с лечащим врачом. ’огда, после операции, сказали,
что втораЯ почка не затронута, многое еще говорилось, а главным было то,
чего ему не сказали. Ћн выбрал день, когда тот дежурил. Џосле вечернего
обхода заглЯнул в ординаторскую (врач пил чай с домашним бутербродом),
извинившись, попросил разрешениЯ позвонить по телефону и, набираЯ номер,
спросил как бы между прочим:
-- Ќаверное, менЯ пора уже выписывать? Ђ то лежу здесь, место занимаю.
‘ам помню, сколько этого места ждал. Џо правде сказать, когда ложилсЯ, не
надеЯлсЯ, а сейчас,-- он вздернул плечи, худы они были, он знал, но
показывал, что сила прибыла, есть,-- вы мне жизнь вернули.
‚рач, приподнЯв стекло на столе, начал перекладывать бумажки, менЯть их
местами, нашел занЯтие рукам. € глазам дело нашлось, мог не смотреть.
-- ‚ыписывать? „а, мы как раз тоже говорили об этом с вашей женой...
‚от сделаем еще несколько анализов...
ЃреЯсь на другой день, Ќиколай €ванович внимательно вглЯдывалсЯ в себЯ.
Ћщупал пальцами худые скулы. ‚первые увидел Ясно: серое, мертвое лицо. € в
пальцах, которыми он трогал скулы, не было жизни. ’олько глаза одни живы на
лице.
Ћн смотрел на себЯ без жалости. „олгаЯ втораЯ жизнь была подарена ему
после войны, он это всегда сознавал. Ђ столько его сверстников этой жизни не
увидали!
Ћни уходили просто. ‚ Ђвстрии вызвал комбат к себе в землЯнку троих, а
потом они вышли оттуда и каждому, кто стоЯл в траншее, молча и строго пожали
руку. “ самого младшего -- он последним шел -- застыла на губах бледнаЯ
отрешеннаЯ улыбка. Џриказано им было уничтожить дот, подползти и забросать
гранатами, а перед ним -- выметенное пулеметным огнем ровное поле, и из
амбразуры, из тьмы глЯдит оттуда пулемет, и уже лежат на поле те, кто раньше
пыталсЯ подползти. € вот запомнились не лица даже, а эта отрешеннаЯ улыбка и
то, как, уходЯ, они всем подрЯд пожали руки, знакомым и незнакомым -- тем,
кто оставалсЯ жить. „олго еще его рука чувствовала это.
Ћн и себЯ вспоминал молодым, той поры. ‚друг возникало Ясно: бетонный
взорванный мост над рекой, торчащие из бетона прутьЯ арматуры. € как по этим
мокрым прутьЯм, повиснув на руках и перехватываЯсь, они с автоматами за
спинами перебрались на тот берег в сплошном тумане, бесшумно. € бой на том
берегу. Ѓыло это гордое чувство, не мог, не должен был он перед ребЯтами,
перед своим взводом оплошать, быть хуже других ни в жизни своей, ни в
смерти. € как бы ни складывалось дальше, главное дело свое они сделали. €
оставили завет.
Ѓыл ранний вечер. Џо телевизору показывали давнишнюю комедию, но все
потЯнулись смотреть, и в палате один Љасвинов ворочалсЯ в углу на своей
койке, сеткой скрипел. Џотом и он встал, надел халат, отворачиваЯсь, а когда
шел к двери, сзади отвисала седаЯ сальнаЯ косица. ђедкие свои волосы он
зачесывал от уха на лысину, и эта слипшаЯсЯ косица вечно болталась на шее.
‚от и дети у него есть и внуки, а что-то никто его не навещает, жалкаЯ,
одинокаЯ старость, если вот так посмотреть. € в палате он не прижилсЯ, и
жена от силы раз в неделю принесет чего-нибудь магазинного -- баночку сока,
лимонов пару,-- не от души. Ќа нем единственном все больничное, даже тапочки
больничные, растоптанные, сплющенные многими ногами, он их вечно терЯет:
шагнул, а она летит с ноги вперед, и хромает за ней в одном носке.
Љасвинов вышел, они остались с Џолиной вдвоем. ’ихо разговаривали,
подолгу молчали. Ћн лежал поверх одеЯла, она сидела на стуле рЯдом с его
кроватью, когда задумывалась, грустные тени ложились на ее лицо. ‚се ей
известно, все она знает, держит в себе, и ложь ее свЯтаЯ, и поцелуй в губы
("•отел оставить менЯ одну...") -- это чтобы он поверил, дарила ему надежду.
-- Џрости,-- сказал он.
-- ‡а что?
Ћн не ответил. Ћн думал о том, что предстоит ей вытерпеть около него.
ќта беспомощность, котораЯ наступит неизбежно, унижениЯ, когда перестаешь
быть самим собой. “нижений он всю жизнь старалсЯ избегнуть, -- от этого
берег себЯ. Ќаверное, потому и не достиг чего-то, чего достигают люди, кому
стыд не дым, но душа не позволЯла себЯ променЯть. „а и стоит ли дело того?
-- ’ы такой сердечный стал последнее времЯ,-- Џолина смотрела на него
сквозь пелену слез,-- прЯмо пугаешь менЯ.
Ќет, она не была с ним счастлива. € главных радостей, которые даруютсЯ
человеку, он ее лишил. Ѓыли бы дети, были бы теперь внуки, новый смысл
обрела бы ее жизнь. Ќо ЊитЯ трехлетний все годы стоЯл перед глазами.
Љто-то рассказал, как совсем маленький мальчик с божеской мудростью
пожалел мать, ночи просиживавшую около него: "Њам, ты поспи. џ умирать буду,
разбужу тебЯ..." € словно это про Њитю рассказали. ‚се боЯлсЯ, другие дети
заслонЯт его, заместЯт в сердце. Ќо Џолина за что несла этот вечный крест?
-- Џрости менЯ, если можешь.
-- ‡а что простить? €ли ты что-то почувствовал? ‘кажи мне.
Ћн разглЯдел ее не сразу среди множества народу, съехавшегосЯ тогда на
стройку Љаховской ѓќ‘. Џолина говорила ему после: "џ-то тебЯ давно увидала,
ты менЯ не замечал". ‘ ее тихой профессией могла бы она сидеть в Њоскве,
держатьсЯ за родительскую квартиру. Ћна поехала на стройку судьбу свою
искать. †енихи ее поколениЯ остались в полЯх от ЏодмосковьЯ до ‚ены, до
Ѓерлина. Ђ ему на стройках сразу после войны то было нужно, что жизнь здесь
временнаЯ, вроде бы все еще не кончено.
‚ернутьсЯ в свой город, где погибла у него семьЯ, и там начинать жизнь
заново он не мог, на огромной нашей земле не было такого места, куда бы душа
потЯнулась. Ќа стройке же, как на фронте, -- все главное впереди. Ћн и
шофером был, и бетонщиком, и прорабом, и начальником участка -- кем только
не был. Џоколесили они с Џолиной по стране. Ќа такой вечно авральной работе
люди сгорают быстрей, но по нему была эта жизнь.
Ђ заметил он Џолину, как ему казалось, случайно. ‚ обеденный перерыв в
столовой известный на стройке экскаваторщик, красивый здоровый парень, шел
между столиками, победно обнЯв за плечи какую-то новенькую девчушку, она
послушнаЯ шла под его рукой. Ћт выхода, от дверей обернулсЯ, подмигнул
официантке, та с буфетчицей тут же перемигнулась, обе бывалые, лоснЯщиесЯ:
мол, повел дурочку. Ќе первую он уже вот так уводил. € вот тут Ќиколай
€ванович встретилсЯ глазами с Џолиной -- она сидела недалеко -- ив глазах ее
прочел то же, что сам в этот момент думал. Ђ она в его глазах себЯ увидала.
Џотом еще вслед ей посмотрел, когда они с подругой встали и пошли. ’огда
женщины только на стройках носили брюки, и было это непривычно, придавало
особую мужскую вольность всему облику. Ћна знала, что он смотрит ей вслед,
он почувствовал это. Љакое чудное было лето, какие дни стоЯли, какис ночи
над „непром -- целую жизнь назад.
-- Ћ чем ты думаешь? -- спросила Џолина.
Ћн молча погладил ее руку своей исхудавшей рукой. ‚ ней он и ребенка
держал когда-то, и людей убивал, и баранку крутил, много за жизнь дел
переделал.
‹ицо Џолины было мокро от слез, она не замечала, не вытирала их. Џусть
поплачет, облегчит сердце. ’ихо было, хорошо вдвоем. Њного ли в своей жизни
они вот так сидели?
Џредвечернее закатное солнце Ярко светило в палату, и такой он щемЯщий
был, это свет, целой жизни не хватило на него наглЯдетьсЯ.
1985

‚…™€… ‘Ќ›

Ѓыл сон, который часто снилсЯ в детстве; другие сны Я забыл, а этот
помню. ЌачиналсЯ он так: вдруг возникала паника, все куда-то бежали, бросали
все, и тут поЯвлЯлись о н и. ‚ глубоких касках до плеч, без лиц, с
маленькими пистолетами в руках, они тЯжко топали по коридорам, комнатам, шли
за мной, и хлопали, хлопали вслед мне тихие выстрелы. ‡адыхаЯсь, слабеЯ от
ужаса, Я просыпалсЯ и не верил еще, что это -- сон.
Ќемецкую каску времен первой мировой войны мы нашли во дворе под крышей
сараЯ. Љто-то увидел, как с дерева, из гнезда, вывалилсЯ птенец. ’ут же,
разумеетсЯ, мы полезли смотреть. Ќа раскаленной солнцем железной крыше лежал
совершенно голый птенец, несоразмерно длинны были вытЯнутые его ноги, каждаЯ
толщиной в соломинку, но уже с готовыми крохотными коготками, глаз задернут
пленкой, на клюве вздулсЯ пузырек крови. ‚от в этот день на чердаке сараЯ,
где столько раз мы играли в войну, обнаружена была каска и нож, длинный,
заржавленный кухонный нож, мы очень жалели, что это не ножевой штык, а так
бы -- немецкаЯ каска и штык... Ћна была лакированнаЯ, с острым шпилем, а те,
во сне -- серые, стальные, и крошечные дула пушек торчали из них вверх, как
рога.
Џотом было времЯ, когда никакие сны мне вообще не снились, и не болел Я
в окопах ни разу, но в госпитале, когда все в тебе отпускалось, оттаивало,
снилсЯ дом, мирное довоенное времЯ. Ђ теперь все вместе это далекий-далекий
сон. €ногда он поразительно Ярок, и вновь светит солнце тех дней, как оно
тогда светило.
‚ конце августа сорок четвертого года, спешно погрузившись в эшелоны,
мы ехали по ђумынии под стук колес. Ѓлеснула морем и солнцем Љонстанца, но
там -- другаЯ армиЯ, а мы -- северней. Љогда на повороте дугой изгибались
рельсы, бывал виден весь состав, спешащие за паровозом пыльные, красные
товарные вагоны, платформы с пушками, платформы с тракторами, вагоны,
вагоны, в каждом, откатив двери, сидЯт, стоЯт солдаты, грудью, локтЯми
опершись на поперечный брус, как стоЯли в дверЯх мчащихсЯ товарных вагонов
солдаты прежних войн, когда нас еще не было на свете, а войны прокатывались
по земле.
Џозади џссо-ЉишиневскаЯ операциЯ, как будут ее называть отныне, долгое,
бесконечно долгое сидение на заднестровских плацдармах, где воронка к
воронке, где днем все живое скрывалось под землю, и столько раз немцы
пытались сбросить нас с плацдармов в „нестр. Ђ после всего этого --
стремительный прорыв двух наших фронтов, двадцать с лишним окруженных
немецких дивизий, вначале они еще пробивались к своим, а потом была ночь,
малЯрийнаЯ бредоваЯ ночь, когда среди трофеев, брошенных пушек, снарЯдов,
повозок, каких-то Ящиков (один Ящик оказалсЯ с изюмом, мы ели его горстЯми)
бродили, как серые тени, и мы, и немцы, и никто ни в кого не стрелЯл, а
утром, никем не охранЯемые, они шли в плен -- "Wo ist plen?",-- Я своими
глазами видел эти колонны, им только указывали направление, но их уже не
увидели те, кто осталсЯ на плацдарме, зарытый в песок: победы и награды
достаютсЯ живым. € вот мы мчимсЯ в эшелонах, что ждет впереди, знать никому
не дано, война учит солдата далеко вперед не загадывать, а пока -- жизни
миг.
Њелькают под августовским солнцем белые, словно только что побеленные
стены хат, свЯзки красно-багрового перца сушатсЯ на них, синие ставни
раскрыты, соломенные островерхие крыши подстрижены в кружок; на огородах, на
рыхлой земле -- огромные желтые тыквы; медлительные волы в Ярмах на пыльных
дорогах, крестьЯне в высоких бараньих шапках, в соломенных шлЯпах -- странно
все это, отвыкли мы от мирного вида людей. ’ам, в Њолдавии, пока шли бои,
жители были отселены на двадцать пЯть километров от „нестра: брошенные дома,
виноград поспевал на виноградниках, полЯ кукурузы, шелковица отрЯсалась с
деревьев при каждом взрыве снарЯда. ‘лучалось, старик или подросток
проберутсЯ наломать кукурузных початков со своего полЯ и то ночью, тайком, с
великой опаской. Ќесколько раз во двор, где стоЯли мои разведчики, вот так
пробиралась хозЯйка проведать хозЯйство и прижилась в своем доме из милости,
варила на всех мамалыгу, чудные борщи. ‡абеременела она от командира
отделениЯ разведки, он в том же году был убит в ‚енгрии, но живет на свете
то ли сын его, то ли дочь, возможно, уже их дети живут...
Ђ здесь, в ђумынии, война закончилась. Њелькнула у закрытого шлагбаума
повозка странного вида, каруца, так, кажетсЯ, их здесь называют, старик в
белой рубашке, в меховой жилетке держал вола за длинный рог; вдруг снЯл
шапку, поклонилсЯ лысой головой вслед проносЯщимсЯ вагонам. ‡а себЯ
поклонилсЯ или судьбе нашей? Њожет, сам -- бывший солдат. Џаровозный гудок
режет синий простор впереди эшелона, стучат, спешат колеса, плотный сухой
ветер в лицо; бесконечно можно смотреть вот так из мчащегосЯ поезда вдаль.
‚ ’емишоарах, когда наш эшелон стоЯл, вдруг вижу: бежит вдоль вагонов
командир взвода шестой батареи ‹еша Љраснов, машет мне издали: "’ебЯ зовут!"
‚от так бегут и машут, когда случилось что-то или начальство требует, а к
начальству идти, сразу все грехи припоминаешь. Ћни есть, за каждым
что-нибудь числитсЯ, безгрешны только мертвые. Џри погрузке пушек наша
батареЯ замешкалась, трактор никак не разворачивалсЯ на платформе, и тут --
командир полка, красное от Ярости лицо, будто улыбающеесЯ во весь широкий
рот. ’акаЯ была у него особенность: чем Яростней накалЯлсЯ, тем ощеренней
улыбка. Ќаш капитан от одного вида этой его улыбки сразу становилсЯ
маленьким, терЯл себЯ целиком: "‘лушаюсь! ‘лушаюсь!.." Ѓледный кинулсЯ
помогать. Љак раз накатывали бегом повозку, налетел с криком, схватилсЯ за
ребро подпихнуть и ожегсЯ: из-под брезента торчала свинаЯ нога, за нее, за
холодное ее копыто и ухватилсЯ в спешке, не увидев. "ќто что? ќто откуда?" €
на менЯ: "ѓлЯди-и!.." Љто же на войне спрашивает "откуда"? Ќе ради порЯдка,
а чтоб ему не досталось, кричит он и назад оглЯдываетсЯ, а менЯ смех шатает,
как он за копыто схватилсЯ, еле сдерживаюсь, чтобы стоЯть навытЯжку. ‚ обед
ему первому, капитану нашему, командиру дивизиона, принесли котелок супа,
сверху снЯв пожирней и снизу зачерпнув погуще, и свинины там кусок, той
самой, он ел и не интересовалсЯ, откуда что, но грозное "ѓлЯди-и!" осталось,
как заведенное на тебЯ дело, в любой момент ему может быть дан ход.
-- Љто зовет, кому потребовалсЯ?
-- „евчонки!
-- Љакие девчонки?
‹еша подбежал, не отдышитсЯ:
-- ‘анитарный поезд стоит...
‚месте нырнули под вагоны, ‹еша не отстает, сопровождает менЯ. …ще
эшелон. Џронырнули между колес. Ђ уже тронулсЯ санитарный поезд, зеленые
пассажирские вагоны, что-то белое на окнах, красные нарисованные кресты на
крышах, покров и защита раненых, беспомощных людей. ‘только раз на эти
кресты, видные издалека, безнаказанно пикировали "мессершмитты". Ђ в дверЯх,
на подножках -- медсестры. € наши палатные тоже -- ‹юсЯ, ѓалЯ, Њашенька,
тихо постукивают под ними колеса, подрагивают ступеньки, и проезжают,
проезжают они мимо. ќто эвакогоспиталь 1688 передислоцируетсЯ за фронтом, Я
в нем лежал в „непропетровке. Њилые вы наши девочки, как же вы догадались
спросить про менЯ? ЋказываетсЯ, пушки увидали на платформах. ‚от
действительно чудо на войне: пушки! € мало ли артиллеристов перележало у
них? Ќо спросили же, спросили! ‚ сапожках по ноге, в юбках, в гимнастерках,
затЯнутые в талии ремнЯми, стоЯт на подножках вагонов, на нижней, на
средней, в тамбуре, как на фотографии, и проезжают мимо. Љакие же вы
хорошие, какие все -- красавицы на наши, стосковавшиесЯ по вас глаза. €з
всех товарных вагонов, с путей, со щебенки смотрит повысыпавший военный
народ, от одного присутствиЯ вашего все -- бравые, машут, кричат, улыбки
шире лиц. € Я кричу вослед, из всего, что надо спросить, кричу вдруг это:
-- ‘тарший лейтенант в палате лежал третий от двери... —ерепное
ранение... †ив?
-- †ив! -- донеслось.-- „омой уехал!
-- Ђ капитан...
Ћни уже перевешиваютсЯ, держась за поручни, уже и другой вагон обогнал
менЯ, и еще, и еще -- пустые на просвет в окнах вагоны, пустые заправленные
полки, быть может, длЯ кого-то из нас. € вот последний вагон отстукивает
прощально. ќто же надо, чтобы так совпало, так встретитьсЯ. € ни о чем
расспросить не успел, три месЯца лежал у них, целаЯ жизнь. ’олько про этого
старшего лейтенанта...
џ возвращалсЯ вдоль состава, как знаменитость: целый полк, два эшелона
стоЯт, Я один отмечен вниманием. „а еще чьим вниманием! ‘амо собой,
подразумевались тут и некие подвиги, которых не было. € ‹еша в отсвете моей
негаданной славы сопровождал менЯ, вновь рассказывал, как он идет, как
окликают его: лейтенанта такого-то нет тут у вас случайно? ‚месте мы
впрыгнули в наш товарный вагон: ‹еша тоже полежал в госпиталЯх, есть что
вспомнить, не хочет и расставатьсЯ. ‚ мирное времЯ в таких вагонах возЯт
преимущественно неодушевленные грузы, на войне -- лошадей и солдат.
ЋпЯть мелькали кукурузные полЯ, сады, деревеньки, а мы --мимо, мимо,
только опрокинутые косо тени вагонов, вытЯнутый состав из теней скользит под
насыпью, не отставаЯ. Ќа станциЯх уже прогуливались румынские офицеры в
высоких начищенных сапогах, голенища -- бутылками, нарЯдные офицеры мирного
времени. „лЯ них война кончилась, нас она ждала впереди.
€ вот когда мы стоЯли с ‹ешей локоть к локтю, опершись о поперечный
брус, жмурЯсь от встречного ветра, он рассказал, что получил письмо из дома,
первое за всю войну письмо, рассказывал и словно бы сам смущалсЯ выпавшего
ему счастьЯ. Ќа такой войне счастьем не бахвалЯтсЯ, как не станут хвалитьсЯ
хлебом при голодном человеке. Ќо хлебом можно поделитьсЯ, а как поделишьсЯ
счастьем, если оно выпало на одного? ‘ тех самых пор, как отступили мы от
границы и все его родные остались под немцем, ничего не знал он ни о ком из
них. € вот разыскали его через дальних родственников, живы. € он послал им
письмо: жив.
Ѓыла примета на фронте: если перед боем человек начинает рассказывать о
себе сокровенное, значит, почувствовал что-то, бой этот длЯ него последний.
„ело, конечно, не в приметах. Џеред боем о многом думаетсЯ, человек не волен
в жизни своей и смерти, и никому не хочетсЯ исчезнуть бесследно, не оставив
о себе никакой памЯти. ‚от и рассказывают.
џ еще посмотрел на ‹ешу. Љрасивый парень. Ќе какой-то особенной
красотой, а тем, что отличало и выделЯло человека в ту пору: ранним
мужеством. Ћн и воевал хорошо, за чужую жизнь не прЯталсЯ. ‹еша как раз
высунулсЯ из вагона, что-то разглЯдывал впереди, рукой придерживаЯ на сердце
медали и орден. Ђ две желтые полоски над карманом -- обе за тЯжелые ранениЯ.
‘ середины войны, с тех пор, как мы наступали, поЯвились и кубанки на
головах, и сапоги у нас в артиллерии начали перешивать на манер хромовых --
все это обрело значение и смысл. ‚от и у ‹еши на голове чернаЯ кубанка
придавила светлый чуб над бровью, он ее поглубже надел, чтобы ветром не
сорвало.
ќшелон наш то мчалсЯ, то полз по взорванным и наспех восстановленным
путЯм. ЏоравнЯлсЯ с нами очередной столб, ‹еша спрыгнул, дождалсЯ теплушки
своего взвода, его за руки втЯнули в вагон. Ђ Я взобралсЯ на верхние нары,
лег. ’оже думалось о своих: как они там? —ужое счастье заразительно.
‚ госпитале у нас, в „непропетровске, в том самом госпитале, который мы
только что повстречали на колесах, был солдат из оккупированной местности,
его мобилизовали, когда мы пришли. Џовоевал он недолго, тут же и ранило, и
был он, в общем, доволен. ќтот солдат умел гадать по руке, не раз Я видел
издали: стоЯт в уголке двое в халатах, один слушает с доверием, другой
говорит ему, говорит. ‚ гаданиЯ Я не верил, но все же решилсЯ испытать. €
вот странно: совершенно точно он сказал, куда Я ранен. ђука на перевЯзи --
это видно, но он перечислил и те раны, которые зажили, про которые знать он
не мог. ‚от тут Я и спросил его о моих братьЯх. Џо моей ладони, читаЯ линии
судьбы, он предсказал, что каждого из них ждет впереди. Ђ они уже оба
погибли: один -- под Њосквой в сорок первом, другой -- под •арьковом в то
наше майское наступление сорок второго года. € солдат призналсЯ, что всю
оккупацию он кормилсЯ этим: гадал бабам на базаре, они верили и надеЯлись.
‘о школы мы усвоили твердо: утешители вредны. Ќо кто знает, может быть,
лучше не ведать иной раз, какое-то еще времЯ жить надеждой.
џ задремал под стук колес на верхних нарах, а проснулсЯ на полу.
‚скочил, как после разрыва: над нарами, в проломленной стене -- дульный
тормоз пушки. € медленно он выдвигаетсЯ оттуда, из пролома. Ђ уже бежит
народ внизу вдоль путей, кричат что-то. Њы тоже спрыгнули на насыпь,
побежали, куда бегут все, на ходу ощупываЯ ушибы. ‚переди, в голове состава,
столкнулись паровозы двух наших эшелонов: кто-то перевел стрелку или,
наоборот, забыл перевести нужным образом, и с двух разных путей эшелоны
устремились на один путь.
Љогда мы подбежали, паровозы, врезавшиесЯ друг в друга, стоЯли,
накрененные врозь, все шипело, окутанное паром, а землЯ и насыпь, как под
разлившейсЯ лавой, горели и чадили: это раскатилсЯ жар из топок. Џозже Я
видел, как растаскивали паровозы. Ћсвободили пути, подогнали к каждому сзади
еще по паровозу, потЯнули, они расцепились, грохнулись всеми колесами на
рельсы.
‡адним числом всегда столько находитсЯ умных, и уж они знают, что
следовало, чего не следовало делать. Ђ не следовало -- и это уж точно! --
ставить в середину состава, между платформами с теплушками и тракторами,
легкий штабной вагон. …го и сплюснуло накатившейсЯ тЯжестью. Љогда мы
подбежали, там еще слышались стоны и капало на шпалы, на щебенку. Ќичего
нужного в первый момент под рукой не оказалось, вырубали топорами из-под
низу, сменЯЯ друг друга, а железо, как назло, толстое. ’ам, в тамбуре,
стоЯли и курили трое. € вот судьба: один из троих был ‹еша Љраснов, его как
раз вызвали зачем-то в штабной вагон. ‚ сплюснутом тамбуре, в железной этой
коробке, когда мы прорубались, слышны были стоны и капало, но все тише,
реже. Џровели мимо двух железнодорожников, вели их быстро, подталкиваЯ в
спины, в шеи, на них зло оглЯдывались от вагонов.
—ерез несколько часов наш полк двумЯ эшелонами двинулсЯ дальше. ‚переди
каждого из нас ждало свое, а всех вместе -- бои в ‚енгрии, в районе озера
Ѓалатон, одни из самых кровопролитных за всю войну. Џо берегам этого озера
теперь модный европейский курорт, туда съезжаютсЯ на машинах из Ђвстрии,
веции, из обеих ѓерманий.
‹ешу звали иначе, и фамилиЯ у него была другаЯ, но надо ли его родным,
если кто-то из них жив, знать, как все это было. Ћн был хороший, смелый
парень, зачем-то судьбе понадобилось даровать ему последнюю радость, а
письмо его еще долго шло.
...€ногда мой четырехлетний внук вдруг просыпаетсЯ среди ночи, садитсЯ
в кровати, бормочет испуганно, глаза огромные, невидЯщие. џ укрываю его
одеЯлом; сонный, тЯжелый, он валитсЯ мне на руки и засыпает. —то напугало
его? € сжимаетсЯ сердце: неужели и в него в детском его сне кто-то стрелЯет,
идет за ним с пистолетом?
1984

ЉЋ‘’…ЌњЉЂ € ЉЋ‹…ЌњЉЂ

„авно уже нет этих лип столетних, что накрывали своей тенью и дом, и
улицу, а когда цвели сладко, тучи пчел жужжали в них и все звенело вокруг и
пахло. ђыли под городские дома котлованы, выворачивали вместе с корнЯми
деревьев мертвую глину из холодной глубины, погребаЯ под ней огородную
землю, столько раз удобренную, перекопанную, рассыпчатую, стольких
кормившую. Ђ какие чудные названиЯ у этих мест по Љазанской железной дороге:
Љосино, ‚ешнЯки, Џлющево...
Ќыне ‚ешнЯки вобрала в себЯ Њосква, и владельцы домов, прежние соседи,
расселились по квартирам кто где, чтобы за оставшуюсЯ жизнь не увидетьсЯ
больше. Ђ тогда стоЯл на одной из улиц ‚ешнЯков дом в глубине участка, дом
‹ычевых под железной крышей. ‚ последний раз сам хозЯин, ‚асилий ‘еменович,
разувшись, босиком, красил крышу в зеленый цвет, сыновьЯ помогали. Џотом все
вместе, еще и ЏрасковьЯ Њатвеевна вышла, полюбовались они с участка и с
улицы, как блестит крыша свежим маслом. „умать не думали, что считанные
месЯцы остались до того времени, когда к самой к Њоскве придвинутсЯ немецкие
армии и надо будет бросать дом и сад, в котором под каждую Яблоню сам рыл
Яму, растил, лечил, ухаживал, дождалсЯ наконец, когда сад вошел в зрелую
пору, и вот все кинуть и с заводом эвакуироватьсЯ неведомо куда.
“ходить из жизни трудней, чем из дому, но ближнЯЯ беда всегда заслонЯет
нам дальнюю, а покидал он не чье-то -- свое. Ћн умер в эшелоне, в теплушке,
в нескольких перегонах от Њосквы; как говорила потом ЏрасковьЯ Њатвеевна,
сердце не выдержало. ќшелон пошел дальше, они сгрузились, похоронили отца и
втроем пустились в обратный путь --будь что будет! Ђ когда вернулись и
увидели, как все тут разорено, растащено, понЯла окончательно: надеЯтьсЯ ей
не на кого.
Ќа третьем году войны это была совершенно седаЯ высокаЯ старуха с вечно
распадавшимсЯ на затылке пучком жиденьких закрученных волос. ‚ жилистых ее
руках с худыми локтЯми так и мелькало все, так и мелькало. € есть кто дома,
нет никого, говорила без умолку, хоть сама с собой, хоть с радио, которое не
выключалось. ђаботал в ней этот мотор, жег непрестанно, и, что ни съест, тут
же и перегорало в ней. ‚от в эту пору прислали новую жиличку -- старые
жильцы съехали, маленькаЯ угловаЯ комната освободилась. ЏрасковьЯ Њатвеевна
сдавала ее всю войну не столько из-за денег -- что теперь эти пЯтьсот рублей
бумажных! -- сколько за дрова, жильцов подолгу не держала: поживут,
приживутсЯ, начнут права предъЯвлЯть на площадь, скажут, война, делитьсЯ
надо, вместе как-то это времЯ переживать, и от твоего дома отделЯт им часть.
—то на этот счет в законах, она не знала, а так - верней, и от правила
своего не отступалась.
Ѓыла осень, рЯбины стоЯли красные, мокрые по утрам, дрозды обтрЯсали
их. ЏрасковьЯ Њатвеевна вышла, вытираЯ голые руки передником, хмуро глЯдела
сверху, с крыльца. †иличка с дочкой тремЯ ступенЯми ниже, с земли, зависимо
смотрели на нее.
-- —его сдаетсЯ? ѓде сдаетсЯ? “ менЯ лично ничего не сдаетсЯ.
Ћна сразу увидала, жиличка натерпелась в жизни, смирнаЯ женщина, но
дочка вот... „очка была хороша собой, а у нее сыновей двое: старший,
Љостенька, работает на том же старейшем заводе, где отец работал. Љоленька
пока еще в техникуме учитсЯ при заводе. € обоим уже присмотрены невесты,
Љсеничка и Ќастенька, родные сестры, примерного поведениЯ барышни. ’оже у
них дом свой, большой, хороший, Љсеничка -- учительница, двадцать седьмой
год пошел, хозЯйка-хозЯйка. Ђ что старше Љостеньки, так больше ценить будет,
крепче держатьсЯ за мужа.
-- Ќичего не сдаю!
‘ад мокрый от росы, весь до вершин наполненный холодным прозрачным
паром, отогревалсЯ на солнце, сверкал, и дочка жиличкина засмотрелась на
него, улыбаЯсь своему чему-то. ‘ нею и ЏрасковьЯ Њатвеевна увидала, что
каждый день перед глазами, да особо смотреть некогда. Ќо тут коза с
козленком, пользуЯсь моментом, проникла в огород. ‘хватив хворостину, занесЯ
над собой в голой руке, ЏрасковьЯ Њатвеевна с криками гонЯла козу по
участку, а когда возвращалась, запыхавшаЯсЯ до сердцебиениЯ, слышала издали
их разговор: "Ќу, не сдаетсЯ же, сказали, мама, не сдаетсЯ".-- "Џодожди,
доченька".-- "—его ждать?" ‚от и непокорнаЯ, нет чтобы попросить: тебе надо
-- попроси, попроси. Ќи за что не пустила бы, но жиличка пообещала дров
привезти: им. как семье фронтовика, выписывали дрова. € ЏрасковьЯ Њатвеевна
сдалась.
‚ тот же день привезли они свои вещи, все на одной тачке поместилось:
два узла, один чемодан кожаный, хороший -- от прежней хорошей жизни -- и
табуретка. …е уже в войну нажили, табуретка была новаЯ, некрашенаЯ, так и
ехали по улице с табуреткой на вещах.
„ала им ЏрасковьЯ Њатвеевна маленький овальный столик (назвала его
почему-то ломберным, сказав при этом, что сама она окончила гимназию еще в
то, в прежнее, в мирное времЯ), дала односпальную кровать с четырьмЯ
никелевыми шарами, свою, девичью; прежние тоже пользовались всем этим.
‚прочем, другаЯ кровать, пошире, здесь бы и не встала, но они высыпались по
очереди: мать сутками работала, часто в ночную смену, ЂлЯ в музыкальной
школе училась петь. € вышло все так, как Џрасковье Њатвеевне сердце
подсказывало: Љолька запел. ‘тоит перед зеркалом, давит прыщи на подбородке
и поет:
-- ‚ сиЯ-а-аньи ночи лу-унноййй тебЯ Я увида-аллл...
€ тут же Ђлин голос из-за перегородки:
-- Љолька, перестань выть на луну!
‚он как с первых дней заговорила. Ђ Џрасковье Њатвеевне, если и
захочетсЯ поговорить, не с кем, только с радио на стене. Џо радио теперь все
больше передавали победные сообщениЯ об успехах на фронте и в тылу, а между
сообщениЯми пела какаЯ-нибудь певица.
-- Џоешь! -- совестила ее ЏрасковьЯ Њатвеевна в черный репродуктор, и
за перегородкой было это слышно. -- ‹омила б ты, как народ ломит, небось бы
не запела. Џравильно говорил покойник наш ‚асилий ‘еменович: самый бесстыжий
народ эти певицы. ‚от настолечко совести в них не осталось!
‚асилий ‘еменович, как теперь выЯснЯлось, успел на все случаи жизни
сказать правильные, вещие слова.
-- Љостенька приходит с завода, как старичок какой-нибудь, прости менЯ
господи, даже ростом стал ниже. ‹юди на фронте жизни своей не жалеют, а она
поет!
-- Ња-ать! -- раздавалсЯ ленивый Љолькин голос--‡амолчи!
‡аглЯнула. ‘идит Љолька на стуле, фотоаппарат наставлен, сам себЯ
фотографирует перед зеркалом.
-- ’ы как с матерью разговариваешь? Љак с матерью говоришь?
Ќе менЯЯсь в лице, Љолька дождалсЯ, пока в аппарате зашипело, щелкнуло.
-- ‡амолчишь, нет?
€ опЯть из комнаты:
-- ‚ сиЯ-аньи-и ночи лу-ун-ноййй...
-- Џоди воды принеси, вон ведра пустые!
-- ...тебЯ-а-Я Я увида-а-алл...
‡аглЯнула в комнату еще раз. „авит прыщ перед зеркалом, оттого и
гнусавит в нос.
-- ‘ тобой мать говорит, сходи за водой, велю!
‚ыдавил с кровью.
-- Џредставь себе, Я умер. ’ы обошлась бы? ‚от и представь: нет менЯ,
умер.
ќто чтобы ЂлЯ слыхала, какой он умный.
‚ конце ноЯбрЯ, только лег снег на мерзлую землю, Ђле купили оленью
шубу. ‚ воскресный день утром поехали они с матерью на барахолку, вернулись
счастливые, позвали Џрасковью Њатвеевну смотреть.
ЂлЯ стоЯла на дорожке на снегу, запахнутаЯ в шубу, две толстые косы
перекинуты на грудь. Ќа эти косы ЏрасковьЯ Њатвеевна лучше б не глЯдела:
видела она, как на них Љолька засматриваетсЯ.
-- ‘колько отдали?
‡аранее не одобрЯЯ, ЏрасковьЯ Њатвеевна поджимала губы.
-- ѓрех на моей душе -- всего тысЯчу рублей. ќто же две бутылки водки
на базаре, а тут шуба! ‘мотрите, ЏрасковьЯ Њатвеевна, прЯмо по ней. €
теплаЯ! Њужик пьЯный продавал, наверное, украл где-то.
ЏрасковьЯ Њатвеевна последний раз верила в чудеса, когда замуж
выходила. Ћна потрогала рукав шубы, помЯла в пальцах, олений волос так с
него и посыпалсЯ. ќта шуба лет десЯть пролежала в сундуке, задохнувшаЯсЯ.
…ще и ползимы не прошло, шуба стала кожанаЯ --на боках, на рукавах, на спине
желтый глЯнец. "‹инЯет моЯ собака, -- смеЯлась ЂлЯ, а что ж теперь, как не
смеЯтьсЯ, --Љ весне новаЯ шерсть вырастет".
€ у Љольки из всех ванночек смотрит из воды ЂлЯ в кожаной шубе,
подпоЯсаннаЯ ремешком: вот повернула голову, вот вышла на крыльцо, вот в
комнате в этой самой шубе пишет в тетрадке. Џечь ЏрасковьЯ Њатвеевна топила
от себЯ, истопив, пригребала жар к своей стенке -- натопить весь дом дров не
напасешьсЯ.
Ќо среди всех дней были особенные дни в году, когда нарушалось обычное
мелькание жизни. Ћдин такой день наступал поздней осенью. ‚се дела по саду
закончены, клубничные кусты обобраны от сухих листьев и обстрижены на зиму,
картошка выкопана, огород -- как после нашествиЯ и разорениЯ, и грЯзь
тащитсЯ за сапогами к дому; другой такой день бывал накануне весны: еще снег
лежит, ночью и утрами морозец, но в полдень солнце жаркое и на припеке уже
тает. ‚от в такие дни в доме совершалась генеральнаЯ уборка. „лилась она
неделю целую, и всю неделю все спотыкались о ведра и тазы с водой, на
холодную террасу выкидывали половики, с окон снимали занавеси, ставилась на
стол скамейка, на скамейку венский стул, и все это сооружение передвигалось
по комнате. Ђ наверху бог знает в чем ЏрасковьЯ Њатвеевна, в худых ее руках
щетка, и щеткой, мылом, веником Яростно трет дощатый потолок.
-- “ менЯ всегда было так и всегда будет... —тоб как при покойнике, при
‚асилии ‘еменовиче!.. —тоб каждаЯ досочка светилась, как желток!..
Ћт чугунов, от ведер -- пар, потоки мыльной воды скатываютсЯ по стенам,
во влажной духоте, как в бане, а на столе, на скамейке, на шатком стуле
задыхающаЯсЯ ЏрасковьЯ Њатвеевна. € крик на весь дом:
-- Љолька! Ћй, держи! „ержи! Џадаю!..
ЋпрокидываЯ ведра, чертыхаЯсь, бежал Љолька, случалось, в воздухе ловил
мать. ‘камейка, стул -- все из-под нее рушилось.
-- Ћх, сердце оторвалось! Ћх, ноги дрожат!
-- ’ы кончишь когда-нибудь? †итьЯ от тебЯ нет в доме!
-- Ќет пожалеть мать...
€ опЯть составлЯлась всЯ пирамида, и на дрожащих от страха ногах опЯть
лезла наверх ЏрасковьЯ Њатвеевна.
‘начала скреблись, мылись и окатывались все потолки, потом стены, и,
наконец, теркой, веником скребла пол. Љ этому времени ноги уже не держали
ее, она и не ела почти ничего все это времЯ, только бесконечно пила чай и
теперь ползала по мокрым полам на коленЯх, домывала, протирала насухо.
‡ато потом, после всех этих мучений, наставал день, когда выстиранные и
выглаженные занавеси вновь развешаны на окнах, постельное белье сменено,
коврики на тех же гвоздЯх над кроватЯми, от порога расстелены выбитые
половики и шкурки съеденных козлЯт. ‚сю зиму тучи пыли подымались от них, а
теперь, выбитые на снегу, вычищенные, они лежат и под ними полы просыхают. €
легкое дыхание исходит Ћт бревенчатых стен, и сама ЏрасковьЯ Њатвеевна,
искупавшаЯсЯ, даже руки отмылись от огорода, чаевничает. ЃелаЯ скатерть на
столе, как бывало, варенье клубничное, варенье Яблочное, варенье
черносмородинное, и Љсеничка в гостЯх. Ђ в погребе, под ногами, под полом,
картошка перебраннаЯ, сухаЯ -- своЯ, морковь в песке -- своЯ, капуста в
бочке нашинкованнаЯ и прЯмо так, кочанами,-- своЯ, Яблоки моченые, грибки
маринованные -- все свое, никому не кланЯтьсЯ, не покупать. € у Љсенички под
домом запасено.
-- Џосмотри, Љостенька, кто к нам пришел! -- выманивает сына ЏрасковьЯ
Њатвеевна, и душа ликует, голос поет. -- Љсеничка у нас в гостЯх!
€ за перегородкой у жильцов слышно: Љсеничка-Љсеничка,
Љсенич-ка-Љсеничка...
Ђ Љсеничка своим глухим голосом вторит Џрасковье Њатвеевне, во всем
заранее согласнаЯ с ней. Љогда она уходит, в доме начинаетсЯ скандал.
-- Ќу не нравитсЯ, не нравитсЯ она мне,--стонет Љостенька.
-- Љсеничка не нравитсЯ! ‚ы поглЯдите на него! Љсеничка не нравитсЯ...
Љсеничка в школе на хорошем счету! џ сама окончила гимназию, знаю...
-- Ќе нравитсЯ-а!
-- •озЯйка в доме, уважительнаЯ-уважительнаЯ. Њужа уважать будет.
-- ‚от и женись на ней! -- раздалсЯ Љолькин голос, ему надоел крик. Ћт
Љольки и не этого ждать можно, он себе право взЯл, но Љостенька...
-- „а кто ж тебе нравитсЯ тогда, если уж Љсеничка не хороша? Љсеничка
ему не хороша...
€ однажды Љостенька набралсЯ смелости, решилсЯ -- есть на заводе
девушка, работают вместе.
‘ неделю в доме стоЯл заполошный крик:
-- ‚от руки! Ќе разгибаютсЯ! Џальцы все скрючены. …ще снег не сошел, а
уже гребу ими. Ќе нравитсЯ ему! ‚сю войну люди пухли с голоду, вы у менЯ
горЯ не знали. ‚от этими, все вот этими руками! Ќе нравитсЯ...
Љостенька на семь лет старше брата, но тот почти на голову выше его: с
детства Љолька выпоен козьим молоком, красивый вырос, рослый, мать хоть и
кричит на него, а все ему прощаетсЯ. Ђ Љостеньку жаль. ‚ доме его не слышно
вовсе, как будто его и нет. “ходит на завод затемно, возвращаетсЯ в темноте.
…му двадцать четыре года, а уже залысины со лба и волосы редкие, тонкие,
даже не блестЯт. € такой же он суетливый, как мать, и лицом похож; на нее, и
голосом. Ђле за стеной иногда казалось, две бабки ссорЯтсЯ: она ему дрожит
голосом, и Љостенькин голос дрожит.
-- Ђ-а-а! -- взвивалсЯ уличающий крик Џрасковьи Њатвеевны, потоплЯЯ
женский стонущий голос сына.-- Ђ-а!
€ худой палец ее в такие моменты ввинчивалсЯ ввысь, и слышно, как она с
притопом, прискоком наступает на него -- она еще и артистка была, стоило в
раж войти.
-- Љсеничка ему не нравитсЯ, вот до чего дошло! € молчал, молчал все!
ЏримолчалсЯ и молчит...
Ђ Љолька, посмеиваЯсь, посвистываЯ, ходил по двору именинником. ‘ев на
велосипед, делал круги под Ђлиным окном.
-- ‘ражаютсЯ!
Ќа следующем кругу сообщал:
-- Ѓои идут с переменным успехом, наши наших бьют.
Љ субботе крик стих -- выдохлись. ‘ утра в субботу Љолька играл с
козленком. Ћн сидел на деревЯнной кровати, раздразнивал, раздразнивал
козленка, тот, попЯтЯсь в угол, подальше, напрЯгшись до дрожи, разгонЯлсЯ. ‚
последний момент Љолька взбрасывал ноги, козленок бухалсЯ лбом в доску.
Љолька хохотал до слез. Џотом они наперегонки носились по двору. Љаждый раз,
прежде чем зарезать, Љолька подолгу играл с козленком. ‚ полдень свежеснЯтаЯ
шкурка сушилась, распЯтаЯ под сараем в тени.
€ вот настало воскресенье. ‚есна сорок пЯтого, последнего года войны,
была раннЯЯ, снег в Џодмосковье сошел уже в начале апрелЯ, только где-нибудь
в лесу, в овраге или на теневой стороне еще держалсЯ, осевший, серый.
Љостенька с утра суетилсЯ, сновал по двору, подметал дорожки, во всем
угождаЯ матери. Ќа холодной террасе накрывал стол, здесь было по-летнему
тепло от солнца.
Ќезадолго до этого днЯ, чтобы жильцы не завидовали, а главное, не
польстились, ЏрасковьЯ Њатвеевна отвела им в углу двора старую заброшенную
грЯдку клубники, до которой у нее уж руки не доходили. Ќо дав, испытала
забытую радость дарЯщего и сама подробно объЯснила, как и что надо делать,
разрешила даже золы взЯть на удобрение -- от тех самых дров золы, которые
они привезли и жар которых всю зиму она пригребала к своей стенке. € еще --
так уж и быть! -- отвела рЯдом кусок целины под свежую зелень, как раз, если
вскопать, получитсЯ грЯдка величиной с могилку. “ Џрасковьи Њатвеевны нигде
землЯ не пустовала, каждый клочок кормил. “же и сейчас проклевывались вдоль
дорожки, тЯнулись к солнцу самые ранние цветы: крокусы, нарциссы. ‡а ними
пойдут пионы, сирень, и так одни будут сменЯтьсЯ другими до самой до поздней
осени. ‚ойна войной, а люди уже и цветы покупают, и раннюю клубнику за
большие деньги берут -- Њосква большаЯ.
Ќо тут, в углу двора, в тени, отвела им, пускай пользуютсЯ.
ЂлЯ с утра вскопала, взбила граблЯми и разровнЯла грЯдку, сама любуЯсь,
как все у нее получилось, и, пока обирала сухие листьЯ с заросшей клубники,
пока обстригала ножницами, ветер сушил свежевскопанную землю, косое солнце
сквозь деревьЯ пекло волосы, и голова от весеннего воздуха, от запаха талой
воды была легкаЯ, пьЯнаЯ-пьЯнаЯ и как будто кружилась. € впереди ждала
радость -- почтальон принесла письмо от отца с фронта. Ћтец писал, что
ординарец их генерала поехал в Њоскву и с ним удалось передать посылочку.
Џочтальон не раз говорила с завистью: "—то ж это отец ваш ничего вам не
пришлет?" €, будто своим хвастаЯсь, рассказывала, кому и кому пришли
посылки.
Ќо столько всего, самого необходимого нужно было им, все потерЯвшим во
времЯ войны, а главное, так силен был суеверный страх, что мать вздыхала
только и говорила: "Љакие посылки! Ћн на фронте. Ѓыл бы жив, вернулсЯ бы
живым..." Ћтец писал, в посылке материЯ на кофточку, синий в белый горошек
сатин, и ЂлЯ мысленно видела себЯ в этой кофточке.
Ћна не слышала, как Љостенька убегал на станцию к поезду, как вернулсЯ
с невестой. ’олько вдруг стихло в доме. €, когда ЂлЯ уходила, все уже сидели
на террасе за столом, стлалсЯ по двору самоварный дым из трубы, и
фальшиво-ласковый голос Џрасковьи Њатвеевны любезно пел. Ќе так, как с
Љсеничкой, там сама душа ликовала.
ЂлЯ шла вдоль железнодорожного полотна, обсаженного еще голыми
тополЯми, мокраЯ кора их зеленела, пахло почками, ветер дул с весенних
полей, слепил блеск солнца, но от канавы, где еще лежал снег, забросанный
всЯким хламом, наносило холодом.
Ђ вскоре этой же дорогой бежал вслед за невестой Љостенька, весь
дрожащий, а во дворе кричала ЏрасковьЯ Њатвеевна:
-- Љолька! Љолька! —то ж это он делает с нами? Џривел невесту-- через
всю морду шрам!.. Ћткуда это у вас шрам?.. —то это у вас с лицом? „олжна Я
спросить? „олжна?
€ прибежал со станции Љостенька, не помнЯ себЯ, впервые в жизни кричал
на мать:
-- Љак ты могла так обидеть? Ћна, может быть, сама всю жизнь из-за
этого шрама...
-- Ђ-а-а! -- взвивалось уличающее Џрасковьи Њатвеевны. € вприплЯс,
вприскок наступала на Љостеньку, трЯсла над собой сухими руками.-- ‘тыдилсЯ!
Ќе сказал матери! Ђ мать должна терпеть?
-- Ђ Я не спрашивал! …е все спрашивают. Њожет, она и полюбила менЯ, что
Я не спрашивал никогда.
-- Џолюбила? —то ж она по себе, со шрамом не нашла?
-- Ћна тихаЯ, скромнаЯ, она же мухи не обидит! “ж, кажетсЯ, должна тебе
угодить.
-- „евушку в дом берем, через всю морду шрам!
-- “бежала всЯ в слезах,-- мучилсЯ Љостенька.-- џ ее в гости позвал,
как теперь в глаза посмотрю? Љак на работу идти? Ќе могу!
€ кулаком своим бил в столбик перил, лбом ударЯлсЯ, чтобы болью забить
главную свою боль.
Ќо ЂлЯ ничего этого не знала, с адресом в руке она шла по Њарьиной
роще. ‚ечерело. Џодмораживало. ‚ ранних прозрачных сумерках землЯ со всем,
что вытаЯло
из-под снега, с голыми деревьЯми казалась особенно бесприютна и гола.
Ќо от весеннего воздуха была на сердце тревожнаЯ сладость ожиданиЯ.
„олго она искала этот дом, ходила вокруг, пока не указали. ‚росшие в
землю перекосившиесЯ ворота не отворЯлись, наверное, сто лет, в глубине
двора строение: кирпичный низ, галереЯ по всему бревенчатому второму этажу.
Џод галереей еще две ступеньки в землю, натекшаЯ лужа, дверь, обитаЯ
мешковиной.
‚ сплошной темени ЂлЯ ощупью шла по коридору. †естЯные корыта по
стенам, какие-то сундуки. ‚друг свет из стены, старушечьЯ голова в
приоткрывшейсЯ двери.
-- Љого надо? —его?
ЂлЯ протЯгивала письмо, как удостоверение.
-- ‘кажите, Љарасевы здесь живут?
-- ЏоследнЯЯ дверь. ’уда иди.
ђаньше, чем нащупала она эту дверь, услышала громкие голоса за ней.
Џостучалась. ѓолоса смолкли. Њолодой военный парень в погонах, в сапогах
хозЯйски стал в проеме двери. ‘итцеваЯ занавеска отделЯла комнату, свет и
тени шевелились на ней изнутри.
-- Ќу? -- он утирал маслЯный подбородок, оглЯдывал Ђлю снисходительно.
™ами, теплом дохнуло из-за его спины.
-- ‡дравствуйте. џ за посылкой,-- ЂлЯ протЯгивала письмо, располагаЯ к
себе улыбкой.-- ‚ы Љарасев? Џапа пишет, вы привезли нам посылку. џ его дочь.
-- Ђ-а...-- он вдруг изменилсЯ в лице.--‹адно. Ћбождите...
€ захлопнул перед ней дверь. ЂлЯ ждала в темноте, приглушенно слышны
были голоса:
-- ЊанЯ, Њань! Џриехали за посылкой... ‚от видишь, говорил...
-- Ќе дам ничо! ‘казала, не дам!
-- ’ише ты! ’сс. ‘тоит за дверью...
-- Ќе дам!
Џоказалось, там борютсЯ, слышна была какаЯ-то вознЯ.
-- Ќе дам! --в голос закричала баба.-- Ќе подходи и не подходи!
‘казано, не дам!
‘пустЯ времЯ открылась дверь.
-- ‚от,-- парень совал Ђле пустой Ящик, что-то на самом дне было
прикрыто газеткой.
Ћтец, писал, посылает им два килограмма муки к Њайским праздникам, две
банки тушенки, пачку печеньЯ, сатин на кофточку.
-- Ђ где же...
-- ‚се, что есть,--он отводил глаза. -- —то есть...
-- Ќо там мука была! Џапа пишет, муки два килограмма! -- почему-то
обидней всего было ей сейчас за эту муку.
-- —то есть, все здесь. ‚се! -- € захлопнул дверь.
ЂлЯ редко плакала, за войну она вообще разучилась плакать. Ђ сейчас шла
в темноте и сглатывала слезы. € несла этот пустой Ящик, в котором газеткой
были прикрыты пачка печеньЯ и плоскаЯ банка рыбных консервов. Љонсервы и те
заменили. Њысленно она сейчас говорила все, что не сказала там. ‚от это и
мучило, что не сказала, взЯла, что дали, и пошла.
"„оченька! -- скажет мать, не ругаЯ, а жалеЯ.--Ѓыл бы наш папа жив!
‚ернетсЯ живым, -- ничего нам не надо, проживем". Ђ ее жгло, почему так,
почему и она, и мать такие, что готовы промолчать. ’е не стыдЯтсЯ: не дам, и
все!
ЏолнаЯ луна светила Ярко, когда она возвращалась со станции, подмерзшаЯ
землЯ хрустела ледком, и казалось, не лунный свет, а снег опЯть покрыл
землю. Џосреди двора стоЯл Љолька. Ћдин. —етко обрисовалась распластавшаЯсЯ
тень дома, шевелилась тень дыма над трубой. Љолька улыбалсЯ, поджидаЯ.
-- Ќу, как тебе наши последние событиЯ? Џривел невесту -- через всю
морду шрам. ЋтважилсЯ! Љонечно, мать вытерпеть не могла.
Ћн, казалось, облизывалсЯ от удовольствиЯ.
-- „ураком надо быть, привести сюда, в этот сумасшедший дом. Њать все
равно жизни не даст. Ќе-ет, Я не такой дурак. Ђ Љостька не понимает. ’еперь
топитьсЯ побежал, мать за ним бегает. Ќебось уж до Љосино добежали.
ЂлЯ прошла к себе в комнату, сидела, не зажигаЯ света. ‡а стеной Љолька
заводил старый патефон, несколько раз звал ее, стучал в дверь, в окно.
Џериодически раздавалось:
-- ‚ сиЯ-аньи ночи лу-ун-ной тебЯ-а-а Я увида-ал...
Ѓыл, наверное, двенадцатый час ночи, когда по двору, обессиленные,
изморенные, уже без воплей -- вопли остались там, на пруду,-- прошли в
лунном свете ЏрасковьЯ Њатвеевна и Љостенька. € он же еще поддерживал мать,
вел ее под руку.
„нЯ два после этого стоЯла в доме выморочнаЯ тишина, даже радио не
включалось. †ильцов ЏрасковьЯ Њатвеевна не замечала вовсе. Ћни хоть и не
присутствовали, но, конечно, Љолька все разболтал, все знали. —увствовалось,
гроза копитсЯ. ђазразилась она внезапно. ЂлЯ как раз посадила на грЯдке
морковь, лук, поливала из лейки, когда в доме раздались задыхающиесЯ крики
Џрасковьи Њатвеевны:
-- ‚се! ‚се! ’ерпела --хватит!..
Ќи Љостеньки, ни Љоленьки не было, мать, вернувшаЯсЯ с ночной смены,
спала. ЂлЯ пошла в дом.
Џотом уже выЯснилось, что все эти дни тайно искала ЏрасковьЯ Њатвеевна
писем к Љостеньке, шнырЯла повсюду, и попались ей Љолькины стихи: "џ от
любови не бегу, и обожаю Я интимность..." “ Џрасковьи Њатвеевны руки
затрЯслись.

џ от любови не бегу,
€ обожаю Я интимность,
Ќо и влюбитьсЯ не могу
џ без надежды на взаимность!!!
Љогда ты здесь -- Я удивлен
Џодъемом благотворной страсти,
Ђ тебЯ нет -- Я упоен
‘воим единоличным счастьем.
Љогда со мною ты -- дивлюсь
’воим глазам глубоким, строгим,
џ снова в мир страданий рвусь,
Љ бездумным существам двуногим!..

’ам было еще много написано Љолькиным красивым почерком, и называлось
все это "…динственное откровение".
Џрасковье Њатвеевне кровь в голову ударила. ’ут же она ворвалась к
жиличке:
-- ‚се! ‚се! ‘ъезжайте! „авно хотела сказать, хватит!
’а ничего толком не понимала со сна.
-- „а что случилось, ЏрасковьЯ Њатвеевна?
-- Ќет, нет, нет! ‡ажились! ‚ремЯ военное, скажут, имеете право на
площадь. Џойдете в поселковый ‘овет, а Я тогда что?
ЂлЯ мыла руки во дворе, и чем сильней кричала ЏрасковьЯ Њатвеевна, тем
спокойней она становилась. ‚ошла.
-- „а не пойдем мы, ЏрасковьЯ Њатвеевна, разве вы не видите,-- пыталась
уговаривать мать.
‚озможно, попроси сейчас и ЂлЯ, ЏрасковьЯ Њатвеевна побушевала бы и
смилостивилась. Ќо та прошла мимо, вскользь глЯнула на хозЯйку, словно была
выше ее ростом.
-- Њама, перестань!
-- Људа же мы пойдем?
-- Ќет, нет, нет! ‚от Я уже и не вольна в своем доме! џ говорю--
съезжайте! ‚ешнЯки большие, жили у менЯ, найдете еще.
-- „а ведь и месЯц не кончилсЯ, как же так вдруг?
-- ‘амое страшное, зиму пережили -- все! ’еперь можно и летнее
помещение снЯть. ‹юбую сараюшку сдадут.
Њать начала было просить, но ЂлЯ остановила ее:
-- Њама, ты что, не видишь? ‡ачем, кого ты уговариваешь?
€ та сразу успокоилась. ‡а дочку, ради нее готова была на все, даже на
унижение, а за себЯ она давно уже была спокойна. ‘обралась, оделась и ушла.
‚ернулась вечером.
-- Ќу, вот, доченька, что нашла. ‚ыбирать не приходитсЯ.
‚ солнечный весенний день, впрЯгшись в тачку, ЂлЯ везла на новое место
их пожитки все с той же табуреткой наверху.
„о конца войны оставалось меньше двух недель.
1984

‚Ћ’ ‚› ѓЋ‚Ћђ€’…...

-- ‚от вы говорите, воздастсЯ каждому по его делам и что заслужил,
таков и суд над тобой.
Ќичего этого Я не говорил, но ему хотелось рассказать, и Я кивнул.
-- Ђ Я вам говорю -- ерунда. € тот, кого вы считаете своим врагом, не
враг ваш. ’олько все это мы понимаем задним числом, и все это очень грустно,
печальней, чем мы думаем.
Ћн подсучил синие тренировочные штаны, влез в воду и, взмучиваЯ глину,
ил, походил вдоль берега туда, обратно, словно ему припекало подошвы. Ђ
когда вылез, некоторое времЯ смотрел в задумчивости на свои белые на зеленой
траве, незагорелые ноги, к которым прилипли нити водорослей, шевелил
пальцами.
-- Ќу, что ж, искупаемсЯ, пожалуй?
Њы разделись и поплыли. ђечка наша неширока, поплавав вдоль, мы вылезли
на том, высоком берегу, сели над обрывом и смотрели на луг, на деревню, как
там гонЯт стадо. ‚ечностью веет, когда видишь, как на закате, в пыли
пригонЯют стадо: и тысЯчу, и две тысЯчи лет назад так было...
ѓнали всего семь коров. ’ри из них зашли в один двор; впереди,
раскачиваЯ ведерным выменем, задеваЯ раздутыми боками за штакетник, тЯжело
шла стараЯ пегаЯ корова -- Ќочка. …е не однажды отбитые рога загнулись
книзу. ‘ледом за ней --дочь ее, которую так и назвали: „очка. Џозади всех
весело трусила молодаЯ нетель. Љоров быстро разобрали по дворам, и только
одну все загонЯли хворостинами -- хозЯин, хозЯйка и парнишка,-- забегали с
разных сторон: не привыкла еще ко двору, куплена недавно.
Љогда мы лет двадцать назад поселились в этой местности, коров в
деревне было сорок шесть, но косить запрещали, пусть хоть пропадает трава. €
пропадала. Љак только не исхитрЯлись хозЯева, ходили и в соседний дачный
поселок, где большие участки, выкашивали их за "спасибо". Ќо был и такой
дачевладелец, который в одно лето сгноил уже скошенную траву, а вывезти с
участка не дал; этому с тех пор носили молоко бесплатно.
€ год от года все меньше, меньше становилось коров, дошло до того, что
на целую деревню остались три коровы. ‹етом дачники сражались за молоко, шли
в магазин стоЯть в долгой очереди. Џотом уже и косить разрешили, даже
поощрЯли, но легче отучить, чем приучать заново. Љто продал корову со двора,
решилсЯ, тот вновь не заводит: старики слабеют, молодым не очень-то нужно.
€ только в том дворе, куда одна за другой сами зашли три коровы, все
эти годы держали и гусей, и индюшек, и кур, и обЯзательно корову с теленком.
‚есь этот воз тащила на себе „усЯ: дети маленькие, муж -- горький пьЯница.
Ѓывало, в горЯчую сенокосную пору придет отекший, небритый, лицо черное от
напора крови, одна нога -- в ботинке, другаЯ -- в носке, печень раздута, вот
такой живот перед собой несет: "„ай стакан!.." € хрипит: "„уське не
сказывай!" Ђ „усЯ, привезЯ на велосипеде молоко в поселок, всех
предупреждает: "Њоему не давайте денег. Ѓудет просить, не наливайте
ни за что!"
Ћднажды все же видел Я ее с мужем. ‚ праздник шли они через поселок к
автобусу парой, нарЯдные, „усЯ издали звонко здоровалась, чтобы все видели,
как они с мужем в гости идут. „авно уже она не „усЯ, а …вдокиЯ Ђндреевна,
молодости своей она так и не видела, но дети выросли, выучились; за старым,
осевшим в землю домом стоит теперь новый, еще необжитый, кирпичный: два
финских четырехстворчатых окна смотрЯт на юг, по три -- на восток и на
запад, и еще за домом -- кирпичный гараж. ‚от у нее и снЯл на лето полдома
мой собеседник, с которым мы, искупавшись, сидели на обрыве, смотрели, как
гонЯт стадо. Џознакомились мы с ним здесь же, на речке. ‚начале кивали друг
другу, потом стали здороватьсЯ, разговаривать.
Ћбычно так складываетсЯ, что один кто-то любит рассказывать, другой --
слушать. € каждый свой рассказ он начинал, словно бы возражаЯ мне: "‚от вы
говорите..." џ кивал, и следовала пауза. ќто длЯ менЯ наступала пауза, а он
уже рассказывал мысленно, оттого многие его истории начинались как бы с
середины.
-- ...€ ведь что замечательно: судим о человеке, не знаЯ, а уж если
составили мнение, с тем и живем. ‚от в этом году, в марте месЯце, спускаюсь
вниз за газетами, вынул из Ящика, открываю в лифте "‚ечерку". Ќе знаю, как
вы, а Я лично всегда смотрю с последней страницы: что в кино, в театрах
идет, кто умер? Ђ умер такой-то. €, между прочим, мы с ним были знакомы. €
даже не между прочим. Џознакомились, сейчас Я вам скажу, в каком году.
Џрезидента Љеннеди застрелили в шестьдесЯт третьем, так? ’ак! ‚ том же году
родилась наша дочь. ‚ первый класс Я ее не провожал, чего моЯ жена до сих
пор забыть мне не может, а не провожал потому, что как раз в тот год, в
сентЯбре, была у менЯ путевка на юг. ‚от там, на юге, мы с ним и
познакомились. ‚ один и тот же час до завтрака Я плыву, он плывет. Џоплаваем
от буйка к буйку, полежим на воде и -- обратно. ‚начале кивали друг другу,
как вот мы с вами, потом пошли необЯзательные разговоры. Џлавал он отлично.
Љстати, он и научил менЯ нескольким йоговским упражнениЯм, могу вам их
как-нибудь показать. Џришло времЯ -- знакомимсЯ. џ называю свою фамилию, он
называет: такой-то... € вдруг Я начинаю вспоминать: такой-то, такой-то... €
вспомнить не могу, и не могу отвЯзатьсЯ, что-то с этой фамилией свЯзано.
ЋпЯть мы утром киваем друг другу, опЯть плывем вместе, а мне уже
неприЯтно. € руку ему подавать неприЯтно. Љак раз в эти дни прибило к берегу
массу медуз, входишь в воду, как в суп. Њальчишки, естественно, швырЯютсЯ
ими друг в друга, выкидывают на горЯчую гальку. ‘мотрю, он объЯснЯет
терпеливо, что медузы -- санитары морЯ, нельзЯ, мол, не следует, а мне и это
неприЯтно. €, главное, вспомнить не могу. Ќачал нарочно запаздывать на плЯж.
Џрихожу, он, уже одетый, встречает улыбкой издали: "—то это вы, мол? ’акое
море..." -- "„а так, не спалось, давление менЯетсЯ..."
€ точно, нагнало туч от Ѓатуми, из сырого угла, ночью молнии полыхают,
одна -- в небе, другаЯ -- в море, гром, ливень хлынул тропический. ’ут все
же что-то с нервами происходит: вспомнил! € кто он, и что с ним свЯзано --
все вспомнил. “тром издали показываю одному моему сослуживцу на этого
человека, тоже отдыхал там: "Ќе знаешь, кто это? Ђ такаЯ фамилиЯ ничего тебе
не говорит?" -- "Ќу как же!" € рассказывает мне. ’очно! Љонец сороковых --
начало пЯтидесЯтых годов, всЯ эта историЯ с биологами, помните, наверное? Ђ
Я-то помню. „Ядька мой, брат моей матери, закончил в ту пору свой земной
путь.
‡наете, великим людЯм и тут даровано утешение: рано ли, поздно ли, их
доброе имЯ будет им возвращено. •отЯ бы и посмертно. —ем больше претерпел,
тем Ярче воссиЯет. ‘просите сегоднЯ, что провозглашал, например, „жордано
Ѓруно? ‚ чем состоЯла его ересь? „евЯносто из ста, ручаюсь, не ответЯт. ’ак
что-то вспоминаетсЯ из школьных лет. Ђ вот что дал себЯ сжечь на костре, но
не отрексЯ, это запомнило человечество.
Ђ у дЯдьки моего несчастного никто далее и не вымогал отречениЯ. Љто
он? ‘идел в рЯдах, как все, подымал руку, как все, потом и его времЯ пришло.
Ђ что в нем, в рЯдовом, происходило!.. € с работы погнали не почему-либо, а
так, среди других прочих.
‚от он встает утром, как привык вставать, начищает ботинки, тетка
заворачивает ему завтрак в газетку, и уходит на весь день, будто на работу.
Љвартира-то общаЯ, соседей стыдно, чтобы соседи не догадались. ‚от это мне
самое больное вспоминать: как он ботинки свои начищал по утрам. ѓде ходит
целый день, что передумает? —ьи это стихи, не помните? "Ћт слов, что
высказать им не было дано, так тЯжелы в гробах тела умерших..." ’ам же, в
скверике, и подобрали его на скамейке: инфаркт. € завтрак осталсЯ в кармане
несъеденный. ‘колько их, таких безымЯнных. € ничто им не зачтетсЯ. Ђ что
засчитывать? Ќа костре их не жгли.
€ вот красавец этот --представлЯете! -- в ту пору дирижировал. Ќе
важно, что на десЯтых ролЯх, -- жизнЯми дирижировал. Ђ теперь в море
купаетсЯ, ходит по берегу, топчет волны босыми ногами, камешки красивые
собирает и деткам рассказывает про медуз, как жалеть их надо. € Я пожимаю
ему руку.
’ак он мне отвратителен стал, весь, все в нем. Џоходка его
самоувереннаЯ, вид самодовольный, жизнелюбие это особенное: морЯ, солнца,
воздуха кусок -- ничего не упустить. ‘ложит руки на затылке, локти врозь,
всего себЯ подставит солнцу и стоит так, загорает, чтоб и подмышки у него
загорели. Ђ сам уже блестит от загара, только ладони и пальцы розовые
изнутри, как у обезьЯны. Ќенависть -- это страшнаЯ штука, давит на
расстоЯнии. €, главное, самого себЯ сжигает, весь ты коробишьсЯ на этом
огне. Ђ тут еще такое обстоЯтельство...
‘обеседник мой начал рисовать что-то замысловатое большим пальцем ноги
на мокрой глине обрыва. џ видел: одолевает себЯ. Ќе одолел все же:
-- ‹адно, не в том суть. ‚ общем, недоумевал он поначалу. “видит
издали, приглашает взглЯдом. џ не замечаю. € вот обидно: море с утра такое
ласковое, шлепает легонько волной по берегу, плывешь -- каждый камушек под
собой видишь на дне, а у тебЯ такаЯ в душе муть подымаетсЯ. ѓосподи, одна
жизнь, и ту прожить не умеем. Љонечно, себе порчу отпуск, но и ему тоже.
Џроходит год, два -- не помню уже сколько, -- настает мой час. ‡наете,
ни одно доброе дело не остаетсЯ безнаказанным, если бы еще так по части злых
дел. Ћднажды в одном довольно высоком учреждении идет совещание. € Я
присутствую. Ќе более того: присутствую. Ќаш вопрос последний, многие уже
разошлись. € тут называетсЯ его кандидатура на одну -- не будем говорить,
какую -- должность. ‘ейчас перекинутсЯ мнениЯми через стол, и вопрос
решенный. џ как услышал, голова похолодела. ‘казать? ’ак это еще как
отыграетсЯ? Ћгорчительные такие случаи иа прошлого уместно ли вспоминать?
‘кладываю бумаги, а сам скромненько пожимаю плечом: дело, мол, не мое, но,
признатьсЯ, удивлен. ‡аметили. Џодумать, чтоб Я это от себЯ -- кто Я такой?
‡начит, мнение приходилось слышать.
—ье мнение? Ќарод все опытный, вычислить умеют. ‘работало! Ќедомолвки,
полунамек, пожатие плечиком --это иной раз судьбы решает. Љто потом
согласитсЯ на себЯ взЯть?
Ќо мир мал, хоть мы с ним и в разных, так сказать, сферах, все в нашей
жизни рано или поздно узнаетсЯ. ‚стречаемсЯ однажды. "‘кажите, за что вы
менЯ так ненавидите?" Ђ Я смотрю на него. "Њожете не верить, мне эта
должность не нужна, Я сам отбивалсЯ, как мог, но -- за что? „олжна же быть
хоть какаЯ-то причина?" ‘мотрю ему в глаза. †ду.
€ вот разворачиваю в лифте газету -- его фамилиЯ в траурной рамке. Ђ
вскоре сослуживец мой встречаетсЯ, с которым мы тогда отдыхали вместе.
Џомнишь, говорю, такого-то? Ќа юге был с нами. Ќе помнит. ЋбъЯснЯю, кто, что
с ним свЯзано: "Ќу, Я еще спрашивал тебЯ, он или не он? ’ы подтвердил",--"Ќе
мог Я тебе подтвердить, глупость какаЯ-то".--"„а как же не говорил! --
приступаю к нему.-- ’ы вспомни, вспомни! ’акой-то! Ќу? Џомнишь? ‡агорал на
плЯже, станет, руки за голову".--"Ђ-а... € всЯ его вина, что загорал? Њилый
ты мой, он как раз в те годы сам пострадал. ‚ечернЯЯ жертва. ’ы его знаешь с
кем спутал?" € называет похожую фамилию, всего две буковки в ней наоборот.
Ђх ты, бог ты мой! Ќе Я спутал, ты менЯ сбил! „а что теперь с него возьмешь?
€ Я же этого человека ненавидел все эти годы! „а как! Њожет, Я ему своей
ненавистью жизнь укоротил. ќто ведь действует.
‘обеседник мой махнул рукой безнадежно, встал и начал слезать с берега.
ЏЯтки его соскользнули по мокрой глине, он скатилсЯ, ударЯсь локтем. ‘тоЯ в
воде, осторожно обмыл ссадину, поплыл, Я -- за ним.
Ќе знаю, отчего это происходит, но Я замечал уже не раз: такаЯ вот
внезапнаЯ откровенность не сближает людей, наоборот, наступает некоторое
отчуждение. Ќа той стороне мы переоделись, каждый, в свою очередь, попрыгал
на траве, попадаЯ ногой в штанину.
‘олнце уже наполовину зашло, тихий вечер садилсЯ на луг, и на нашу
луговую речку. ‡акат отражалсЯ в ней -- сплошное розовое зеркало.
Ћн причесалсЯ, еще раз огорченно оглЯдел и потрогал ссадину на локте:
-- „авайте все же познакомимсЯ, пора, наверное.
€ добрыми глазами глЯдЯ на менЯ, протЯнул руку. џ пожал ее, холодную от
воды, назвалсЯ. Ћн тоже называет свою фамилию: такой-то. "’акой-то,
такой-то..." € вдруг Я начинаю вспоминать...
1983

‘Ћ„…ђ†ЂЌ€…

‘вет вечерний.................... 3
‚ещие сны.................... 27
Љостенька и Љоленька............... 33
‚от вы говорите..................... 43
Last-modified: Sun, 09 Apr 2006 09:01:13 GMT
Ћцените этот текст: