у был еще слишком робок и
неопытен, чтобы принЯть в ней участие.
     џ  терЯлсЯ  в  догадках,  впрочем,  спустЯ  какую-нибудь   минуту  ‡осЯ
взглЯнула на менЯ с прежней веселостью и радушием, и Я тотчас внутренне ожил
и ответно улыбнулсЯ.
     ‚скоре Я заметил, или мне показалось, что она поглЯдывает на менЯ чаще,
чем на ‚итьку или Љарева, и как-то особенно: ласково и выжидательно - словно
хочет  со  мною заговорить  либо  о  чем-то  спросить,  но,  по-видимому, не
решаетсЯ. € всем -существом своим Я внезапно  ощутил смутную, но  сладостную
надежду на вероЯтную взаимность  и начало чего-то нового, значительного, еще
никогда мною не изведанного. џ уже  почти  не сомневалсЯ: между  нами что-то
происходило!
     •мель  развЯзал понемногу Языки  и  растопил  некоторую  первоначальную
сдержанность.  ‚анда,  чему-то  про  себЯ  усмехаЯсь,  довольно   откровенно
посматривала  на  ‚итьку,  что было  с  ее  стороны безусловной  ошибкой: по
‚итькиному  убеждению, наступать полагалось  мужчине, а  женщинам  следовало
только оборонЯтьсЯ;  к тому  же  он  не  признавал в жизни  ничего  легкого,
достающегосЯ без труда и усилий.
     ЉажетсЯ,  он не сказал ничего обидного, но, как только  ‘тефан перевел,
произошло неожиданное: ‡осЯ, вспыхнув, пламенно залилась краской, ее нежное,
матово-румЯное  лицо  в  мгновение сделалось  пунцовым,  глаза потемнели,  а
пушистые цвета каштана брови задрожали обиженно, как у ребенка.
     џ даже не  без страха подумал,  что она вот-вот  расплачетсЯ, но она, с
гневом и презрением посмотрев на ‚итьку, вдруг энергичным движением вытащила
из-за пазухи цепочку с католическим крестиком и вывесила его поверх  блузки,
вскинув голову и с Явным вызовом выпЯтив вперед грудь.
     ‚  ее лице,  осанке  и взглЯде  выразилось  при  этом столько  чувства,
столько  негодованиЯ,  гордости   и  нескрываемого   презрениЯ,  что  ‚итька
подрастерЯлсЯ.  Ѓодливо  наклона  голову,  он посмотрел  на  менЯ, затем  на
Љарева, словно ища поддержки или призываЯ нас в  свидетели и как бы желаЯ во
всеуслышание заЯвить: &#171;‚ы видите, что она вытворЯет?!&#187;
     Џани ћлиЯ  быстро,  умолЯющим голосом о чем-то просила ‡осю, и  ‘тефан,
нахмурЯсь,  тихо,  но твердо сказал  ей  несколько слов, очевидно  предлагаЯ
спрЯтать крестик, однако ‡осЯ, пунцово-краснаЯ, разгневаннаЯ, уставЯсь прЯмо
перед собой,  сидела, не двигаЯсь, только взволнованно поднималась маленькаЯ
грудь.
     ‚ напрЯженной  тишине  угрожающе сопел ‚итька, и, знаЯ его, Я, конечно,
понимал, что  стерпеть подобную демонстрацию и промолчать он будет просто не
в состоЯнии.
     - Љстати, у нас, в ‘оветском ‘оюзе, - вдруг послышалсЯ  голос Љарева, -
свобода вероисповеданиЯ! € чувства верующих уважаютсЯ государством!
     Ћн сказал  это,  ни  к  кому, собственно, не обращаЯсь, отчетливо и так
громко,  словно  выступаЯ   перед  большой  аудиторией.  ‚итька   исподлобьЯ
посмотрел на него, сосредоточенно соображаЯ, вероЯтно, смекнул, что в данном
случае  не следует выставлЯть  принцип  и что  лучше  уступить,  и, наконец,
пересилив себЯ, заговорил со ‘тефаном о хлебах.
     ‘пустЯ буквально  минуту он, словно ничего и не было, радушно беседовал
с  пани ћлией и ‘тефаном и даже улыбалсЯ, однако ‡осЯ успокоилась  и  отошла
еще не скоро. Ќапрасно  Љарев  старалсЯ отвлечь ее,  рассмешить  или  как-то
расшевелить - она  сидела  все  еще  оскорбленнаЯ, молчаливаЯ и  строгаЯ, не
замечаЯ  ‚итьки или,  во  всЯком  случае,  не глЯдЯ  в  его  сторону. Џрошло
порЯдочно времени,  прежде чем она несколько смЯгчилась  и начала улыбатьсЯ,
однако крестик так и не убрала - он по-прежнему висел поверх блузки.
     Њежду  тем  ‚итька, сварив  в  крепком  мЯсном  бульоне  пельмени,  сам
разложил  их  на тарелки  и  показал, как  надо  их есть,  хорошенько  полив
сделанным им по особому рецепту острым  соусом из уксуса и горчицы.  ѓотовил
он необычайно  вкусно,  а  пельмени по-сибирски были его  коронным блюдом, и
неудивительно, что,  отведав, и пани ћлиЯ,  и гости отметили  его кулинарное
искусство  и  довольно  быстро  опустошили  два  больших  блюда.  Њне  очень
нравилась ‚итькина стрЯпнЯ, и, наверно, Я тоже съел несколько штук, но точно
не знаю - в тот час мне было не до пельменей.
     ‚се  это времЯ  Я то и дело поглЯдывал  на ‡осю, впрочем, думаетсЯ,  не
больше, чем на ‘тефана или пани ћлию. ’олько на них Я смотрел, не стеснЯЯсь,
преимущественно по необходимости, длЯ маскировки,  а на ‡осю - украдкой, как
бы мимолетом и невзначай, млеЯ от нежности и затаенного восторга.
     „аже когда Я не смотрел на нее, Я каждый миг ощущал ее присутствие и не
мог  думать  ни  о  чем  другом,  хотЯ пыталсЯ  прислушиватьсЯ к  разговору,
улавливал отдельные фразы и даже улыбалсЯ, если рЯдом смеЯлись.
     ‘о  мною творилось что-то небывалое. …ще никогда в жизни Я не испытывал
такого волнениЯ  при виде девушки или  женщины,  хотЯ  влюблЯлсЯ уже не раз,
причем  впервые,  когда  мне   было  всего   пЯть   или  шесть  лет  и  моей
&#171;пассии&#187;  примерно   столько  же.  Џоследний   же   предмет   моих
сокровенных вздыханий,  санитарка из  соседнего  батальона  Ћленька, была  в
начале наступлениЯ тЯжело  ранена и находилась где-то в  тыловом  госпитале,
ничуть и не подозреваЯ о моих чувствах.
     ’огда, в юности, Я частенько говорил стихами, справедливо  полагаЯ, что
очень многие мысли  и  желаниЯ выражены  поэтами  несравненно лучше,  Ярче и
точнее, чем это удалось бы мне. € сейчас в голове моей неотвЯзно вертелось:
     „орогаЯ, сЯдем рЯдом,
     ЏоглЯдим в глаза друг другу...
     Ђх, если бы Я смел сказать это ‡осе, если бы Я только мог и умел!..
     ђазговор по-прежнему велсЯ главным образом между  ‚итькой и ‘тефаном  -
хозЯйственный, по-крестьЯнски обстоЯтельный и во многом непонЯтный  длЯ менЯ
или Љарева -  о землЯх и пахоте, об урожаЯх, надоЯх и кормах. Ѓеседовали они
спокойно и неторопливо, пока ‘тефан  не  поинтересовалсЯ  тем, о чем нас уже
спрашивали  и в других деревнЯх: будут  ли в Џольше колхозы и правда ли, что
всех полЯков станут переселЯть в ‘ибирь?
     ‚итька - он  был родом  из-за Ћмска, - как  и обычно  в таких  случаЯх,
ужасно обиделсЯ и оскорбилсЯ.
     -  ’ы,  ‘тепа, говори,  да  не заговаривайсЯ!  -  сбычась,  рассерженно
воскликнул он. - ‘ чужого голоса поешь! ’ебе ‘ибирь  что -  место  каторги и
ссылки?!  ’ы ее видел?.. €з окошка? Џроездом?.. „а Я свою Њихайловку  на всю
вашу округу не променЯю!  - потемнев от негодованиЯ, запальчиво вскричал он.
Ќа всю вашу …вропу!.. ‘ чужого голоса поешь! Ћт немцев нахваталсЯ?! Џозор!..
џ за такие байки любому глотку порвать могу - учти!..
     ‘тефан -  он  был заметно под хмельком,  - ошарашенный  столь внезапным
оборотом до того спокойного и дружелюбного разговора, приложив руку к груди,
растерЯнно бормотал &#171;пшепрашам  паньства&#187;  и, как  мог, извинЯлсЯ.
Ћстальные притихли, причем ‡осЯ с откровенной неприЯзнью смотрела на ‚итьку.
ЋщущаЯ  немалую  неловкость,  Я  тоже молчал,  и снова  находчиво  и  удачно
вмешалсЯ Љарев.
     - „авайте выпьем за Њихайловку, - весело предложил он, доливаЯ в стакан
‘тефану, - и за Ќовы „вур!
     џ уже достаточно опьЯнел, но попытатьсЯ заговорить с ‡осей все никак не
решалсЯ. „лЯ смелости  требовалось еще, и неожиданно длЯ самого себЯ, взЯв у
Љарева графин, Я наполнил бимбером свой стакан из-под браги.
     ‚итька,  все  еще  нахохленный  после разговора  о колхозах  и  ‘ибири,
посмотрел  на менЯ  с  удивлением  и очевидным недовольством,  хотел  что-то
сказать, но засопел и промолчал.
     „о того  днЯ мне никогда не доводилось  выпивать сразу столько водки, а
тем более неразбавленного самогона, и делать это,  разумеетсЯ, не следовало.
Ћднако менЯ подзадорило высказанное ранее  ‘тефаном замечание, что, дескать,
немцы слабоваты против нас - пьют крохотными рюмками, - на  менЯ повлиЯло  и
присутствие ‡оей, и стремление  обрести наконец смелость, необходимую, чтобы
заговорить с ней.  Ќедовольство же ‚итьки показалось мне Явно несправедливым
- да что, в самом деле, Я хворый, что ли?!
     ‚прочем,  отступитьсЯ  было уже  невозможно; Я с небрежным видом - мол,
подумаешь, эка невидаль!  -  поднЯл  стакан и,  улыбаЯсь, бодро посмотрел на
‘тефана и пани  ћлию: &#171;‘то лЯт, панове!..&#187;  ‡апомнилось,  что пани
ћлиЯ  глЯдела на менЯ задумчиво и грустно, подперев щеку ладонью, совсем как
это делала моЯ бабушка.
     џ знал понаслышке, что такое бимбер, и все же не представлЯл, сколь  он
крепок,  -  настоЯщий горлодер! џ  ожегсЯ и поперхнулсЯ первым же глотком, в
глазах проступили слезы, и, с ужасом чувствуЯ, что вот сейчас оконфужусь, Я,
еле  превозмогаЯ себЯ,  умудрилсЯ  выпить все без  остатка  и,  лишь опустив
стакан  и  заметив, что  на  менЯ  смотрЯт,  заметив  внимательный  и  вроде
насмешливый взглЯд ‡оей, закашлЯлсЯ  и покраснел, наверно, не  только лицом,
но даже спиной и Ягодицами.
     Њне  сразу сделалось  жарко  и  неприЯтно;  Я  сидел стесненный, ощущаЯ
Ядреный самогон не только в  голове, но и во всем  теле, ничего не видЯ и не
замечаЯ малосольный  огурец и  кусок хлеба,  которые совал мне сбоку ‘тефан,
напевавший при этом:
     Њы млодэи, мы млодзи,
     Ќам бимбер не зашкодзи.
     ‚енц пиймы го шклЯнками,
     Љто з нами, кто з нами{4}
     —ерез несколько  минут Я понЯл, что совершил  непоправимое, - и дернула
менЯ  нелегкаЯ  выпить  эту   свирепую  гадость!  џ  пьЯнел  стремительно  и
неотвратимо; все вокруг затЯгивало прозрачной пеленой - и стол, и лица людей
Я видел уже как сквозь воду.
     ‘нова вытащив разговорник, Я начал его листать, однако вспомнил, что он
бесполезен, и  сунул назад в карман. ‚ голове  слегка шумело и путалось,  но
одна  мысль ни  на  мгновение не оставлЯла  менЯ; Я должен - во что бы то ни
стало! - заговорить с ‡осей.
     џ все-таки соображал,  что она менЯ  не поймет, и,  поворотЯсь,  крепко
взЯл  ‘тефана за руку - чтобы привлечь его внимание  - и, сжимаЯ ему ладонь,
требовательно сказал:
     - Џрошу вас - переведите!
     ‡атем,   постучав    кулаком   по    столу,    прикрикнул   на    всех:
&#171;Њинутку!&#187; - и,  длЯ внушительности строго уставЯсь ‘тефану в лицо
и стискиваЯ ему руку, громко, должно быть, чересчур громко продекламировал:
     „орогаЯ, сЯдем рЯдом!
     ЏоглЯдим в глаза друг другу!
     џ хочу под кротким взглЯдом
     ‘лушать чувственную вьюгу!
     ‘тефан  и  рта  не успел раскрыть  - недоумело улыбаЯсь,  он смотрел на
менЯ, - как слева оглушительно захохотал ‘еменов, и еще кто-то засмеЯлсЯ.
     -  ‘юсюк! - тотчас услышал Я над ухом разгневанный голос ‚итьки. - „аже
пить не умеешь! Џогоны позоришь и ‘оветский ‘оюз в целом!.. Џроводить тебЯ?!
     - Ќе-е-ет! - замотав головой, громко и решительно заЯвил Я.
     Њне теперь и море  было по колено.  џ смотрел на ‡осю, но уже не  видел
отчетливо: ее лицо двоилось, плЯсало, расплывалось, а мне было жарко и худо,
спустЯ же какие-то полминуты начало основательно мутить.
     џ поднЯлсЯ и, удерживаЯ равновесие, пошатываЯсь и на  что-то натыкаЯсь,
двинулсЯ к дверЯм.
     Љарев догнал менЯ в сенЯх и, полуобнЯв, вывел на крыльцо, но мне это не
понравилось, и Я вывернулсЯ, оттолкнув его.
     - џ провожу вас...
     - Ќе-ет! - сердито закричал Я. - ‘ам!
     € он послушно ушел.
     џ постоЯл на крыльце,  с облегчением вдыхаЯ свежий воздух, обиженный на
все и на всех, затем решил: &#171;Ђ ну  их к черту!&#187; - шагнул и полетел
со ступенек вниз, больно ударЯсь обо что-то лицом.
     * * *
     Џотом Я оказалсЯ на задах, у риги, и ‘еменов - это был он, - держа менЯ
под руку, презрительно говорил:
     - ќх, назола! ‚сю рожу ободрал...
     Ћн пригнул мою голову книзу, сунул мне в рот свои пальцы и,  когда менЯ
вырвало, вытираЯ руку о голенище, наставительно сказал:
     - ѓазировочку надо пить. € не больше стакана - штаны обмочите...
     џ очнулсЯ  поздним вечером в душной риге  на охапке сена. ‹еваЯ створка
ворот была распахнута, и прЯмо перед моими  глазами тихаЯ нежнаЯ  луна низко
стоЯла над  садом,  а  дальше,  разбросанные  в темно-синем  небе,  искрЯсь,
трепетали десЯтки звезд.
     ‘овсем рЯдом, чуть ли не  задеваЯ  менЯ хвостами и тихонько повизгиваЯ,
возились, играЯ, какие-то собаки  - три или  четыре, - не обращаЯ на менЯ ни
малейшего  вниманиЯ. ‚о рту было  противно,  голова разламывалась от боли, а
руки, шеЯ, лицо и даже тело под гимнастеркой и шароварами отчаЯнно  чесались
и горели - Я весь был искусан блохами.
     Ћткуда-то  издалека  доносилось  запоздалое  пение одинокого соловьЯ, а
около хаты слышались  звуки ‚итькиной гитары, шарканье ног, веселые голоса и
смех.
     €грал  ‚итька,  откровенно  сказать,  неважно. Љак правило, его  умение
сводилось  к  довольно  заурЯдному  и  почти  однообразному  аккомпанементу,
правда, он это объЯснЯл тем, что гитара-то шестиструннаЯ, а он,  мол, привык
к отечественной - семиструнной. „а и пел  он средне, без особого таланта, но
Я его любил, и, должно быть, поэтому мне нравилось.
     ‘ейчас он не пел, а бренчал что-то похожее на вальс  - там, возле хаты,
танцевали. € ‡осЯ тоже, наверное, танцевала; собственно  говорЯ, а почему бы
и нет?.. ’ам, несомненно, было весело; и ей, очевидно, - тоже. Ќу и пусть, и
пусть...
     -  Ќе жалею, не зову, не плачу, - убеждал Я самого себЯ. - ‚се пройдет,
как с белых Яблонь дым...
     џ лежал, прислушиваЯсь к смеху, шарканью и голосам, и мучилсЯ не только
душевно: злые неуемные блохи жилЯли менЯ, жгли как огнем.
     Ќемного  погодЯ  в ригу,  чуть  прихрамываЯ и  нетвердо ступаЯ,  пришел
Љарев. Ћн присветил фонариком и,  увидев  менЯ, необычным полупьЯным голосом
заговорил:
     - ‚ы не спите?.. Џойдемте на воздух - здесь полно блох. ‚ас не кусают?
     џ  был нещадно  искусан, но чувство обиды и противоречиЯ еще не  совсем
оставило менЯ.
     - Ќет! - ощущаЯ сильнейшую головную  боль,  упрЯмо сказал Я. - Ќикуда Я
не пойду.
     Љарев, обычно молчаливый, подвыпив, становилсЯ словоохотливым и сейчас,
взЯв с сена свою шинель и встрЯхнув ее, продолжал:
     - Ђ какой все-таки молодчага наш командир батальона! Џростоват, но орел
орлом!..  ‚еликаЯ это вещь - обаЯние  силы!  ‚ы заметили: они все смотрЯт на
него восторженно и влюбленно!
     - ’ак уж все?
     -  ЉлЯнусь  честью  - и  старые  и  молодые!  Ђ  со  ‘тепой  он  дважды
целовалсЯ... Њолодчага  и хват, -  воскликнул Љарев восхищенно, - ничего  не
скажешь! Ћдного лишь бимбера выпил больше литра, и  как стеклышко!.. Ђ Я вот
еле держусь... € вы знаете, он бесконечно прав: женщинам нравЯтсЯ  сильные и
решительные! „о наглости самоуверенные, идущие напролом!..  Ђ вот  мы с вами
слишком    интеллигентны,    чтобы   пользоватьсЯ    успехом...    ЌикчемнаЯ
интеллигентность,  - раздумчиво и огорченно вздохнул  он, -  будь она трижды
неладна!.. ’ут,  понимаете...  с женщинами необходима  боеваЯ наступательнаЯ
тактика,  - он взмахнул сжатой в кулак рукой,  - напористость, граничащаЯ  с
нахальством!..
     џ мог, конечно, разъЯснить ему, что мой отец - потомственный рабочий, а
мать  - ткачиха, причем из бедной крестьЯнской семьи,  и что сам Я попал  на
войну со  школьной  скамьи, еще не успев  стать интеллигентом, и  что  дело,
по-видимому, в чем-то другом, но мне не хотелось говорить. € Я лишь заметил,
медленно и с трудом произносЯ слова:
     - Ђ Я не ставлю себе целью кому-нибудь  нравитьсЯ.  ’ем более женщинам.
ЊенЯ это ничуть не волнует...
     џ проснулсЯ на  рассвете  с тЯжеловатой  головой и чувством огорчениЯ и
стыда  за  вчерашний  вечер,  за  свою  опьЯнелость  и  мальчишески-дурацкое
поведение. ‚стал хмурый, а когда, умываЯсь  возле машины, глЯнул в зеркальце
и увидел на носу и на скуле багровые  ссадины, -  совсем расстроилсЯ. Ћднако
сожалеть и  предаватьсЯ  угрызениЯм было некогда  -  не  завтракаЯ, Я тотчас
принЯлсЯ за работу.
     Љогда поднЯлсЯ  ‚итька,  Я уже  закончил  донесениЯ  о мероприЯтиЯх  по
маскировке, Џ‚Ћ  и Џ•‡, дал ему подписать и отправил с мотоциклистом  в штаб
бригады.
     Њы позавтракали у машины втроем: ‚итька, Љарев и Я, причем они, избегаЯ
разговора о вчерашнем и словно не замечаЯ, что у менЯ окорЯбаны нос и скула,
обсуждали   план  занЯтий  с  подразделениЯми  по  уставам   и  по  тактике,
интересуЯсь и моим мнением.
     Џосле их  ухода,  составив  не без труда  еще одно срочное донесение, Я
занЯлсЯ похоронными.
     Њне  предстоЯло  заполнить двести три  совершенно одинаковых  форменных
бланка,  вписав  в каждый  адрес,  фамилию  и  инициалы  одного  из  близких
погибшего,  а также воинское  звание, фамилию, имЯ, отчество  убитого, год и
место его рождениЯ, дату гибели и место захоронениЯ.
     €сполненный великолепным  каллиграфическим почерком образец, присланный
из штаба в  качестве эталона, лежал  передо  мною, все нужные сведениЯ также
имелись,  и,  приступаЯ,  Я  почему-то  мельком  подумал,  что  это  простаЯ
механическаЯ работа, несравненно более легкаЯ, чем составление неведомых мне
отчетностей и донесений, - как же, однако, Я ошибалсЯ!
     Њногих из убитых Я знал  лично, некоторые были моими товарищами, двое -
друзьЯми.  €, начав писать,  Я  целиком погрузилсЯ в воспоминаниЯ;  Я как бы
вторично  проделывал восьмисоткилометровый путь,  пройденный  батальоном  за
месЯц наступлениЯ, еще раз участвовал во всех  боЯх, опЯть видел и переживал
десЯтки смертей.
     € вновь на моих глазах  тонули в быстром холодном Ќемане автоматчики из
группы  захвата  старшего  лейтенанта  Ђббасова, веселого  и жизнерадостного
бакинца, часа два спустЯ - уже на плацдарме - раздавленного тЯжелым немецким
танком.
     ЋпЯть Я слышал, как,  лежа с оторванными ногами на минном поле, кричал,
истекаЯ кровью, мой свЯзной  ЉолЯ Ѓрагин,  славный и привЯзчивый деревенский
паренек, единственный кормилец разбитой параличом матери.
     џ снова видел, как через пустошь на окраине Њогилева, увлекаЯ  за собой
бойцов и силЯсь преодолеть возрастную одышку,  бежал впереди  всех пожилой и
мудрый  человек, в  прошлом  инженер-механик,  парторг  батальона  лейтенант
‹омакин, и падал на самом всполье, разрезанный пулеметной очередью.
     €, прокусив  от страшной,  нечеловеческой боли насквозь  губу,  еще раз
корчилсЯ   сожженный  струей   из   огнемета  мой  любимец  и  лучший  боец,
владивостокский грузчик Њиша ‘аенко.
     €, лежа  на  дне  окопа  с  животом, распоротым осколком мины, тихонько
стонал  и  в  забытьи  слабеющим, еле слышным голосом  звал:  &#171;Ња-ма...
Ња-ма...  Ma-мочка...&#187; - командир батареи ‘авинов, старый - по возрасту
годный мне  чуть ли не  в дедушки  -  учитель  математики  из-под ‘моленска,
редкой душевности человек.
     € снова... ЋпЯть... € вновь...
     ‚се  они, да  и  десЯтки  других убитых были не  посторонние,  а хорошо
знакомые  и близкие мне  люди. ‡аполнЯЯ извещениЯ, Я смотрел в тетради учета
личного   состава,  листал   уцелевшие  красноармейские  книжки,  офицерские
удостоверениЯ,  узнавал  о  некоторых  из  погибших   что-то  новое,  подчас
неожиданное,  припоминал, и  они  Явственно,  словно  живые, вставали передо
мной,  Я слышал их голоса и смех - как это было  совсем недавно -  и еще раз
переживал их гибель.
     Џока их  смерть  была достоЯнием лишь  батальона.  Ћднако почти все они
имели  родных:  матерей и  отцов,  жен  и  детей, - имели  родственников  и,
несомненно, друзей. ѓде-то в городах  и  деревнЯх о них думали, волновались,
ждали  и радовались каждой весточке. €  вот завтра полеваЯ почта повезет  во
все концы страны эти похоронные, несЯ в сотни семей горе и плач,  сиротство,
обездоленность и лишениЯ.
     ‘трашно было подумать, сколько надежд и  ожиданий оборвут эти сероватые
бумажки  с   одинаковым   стандартным  сообщением:   &#171;...  в   бою   за
‘оциалистическую  ђодину,  верный  воинской  присЯге,  проЯвив   мужество  и
героизм...  был убит&#187;. ‘трашно  было даже представить, -  но  что Я мог
поделать?..
     Њне  с самого начала,  как только Я занЯлсЯ похоронными, не понравилось
указанное    в    присланном    образце    официально-казенное    обращение:
&#171;ѓр-ке...&#187;  ’ретье или  четвертое извещение,  которое Я  заполнЯл,
адресовывалось в Љостромскую  область  матери моего друга  ‘ережи  ‡ащипина,
…вдокии ‚асильевне, милой и радушной сельской фельдшерице. џ ее знал: дважды
она приезжала в училище и баловала нас редким по военному времени угощением,
сдобными на меду домашними лепешками,  и все звала менЯ после войны к себе в
гости, на ‚олгу. € Я почувствовал, что назвать ее &#171;гр-ка&#187; или даже
&#171;гражданка&#187;  Я  не  могу  и  не  должен.  “важаемаЯ?..  ’оварищ?..
ЊилаЯ?.. „орогаЯ?.. џ сидел  в  нерешимости,  соображаЯ, вспомнил  почему-то
…сенина   и   после   некоторого  колебаниЯ  вывел:  &#171;„орогаЯ   …вдокиЯ
‚асильевна!&#187;
     ЏосоветоватьсЯ  мне   было  не  с  кем,  а  времЯ  шло,  и  Я  на  свою
ответственность после адреса и фамилии с инициалами стал всем без исключениЯ
писать  &#171;дорогаЯ&#187;  или  же &#171;дорогой&#187;, а  затем  указывал
полностью имЯ и отчество.
     ‚ строке &#171;Џохоронен&#187; Я везде писал &#171;на поле боЯ&#187;, и
эти три слова все времЯ беспокоили менЯ.
     џ  помнил, как в самую  распутицу первой военной весны мать, сколько ее
ни  отговаривали,  отправилась  пешком  чуть  ли  не  за  двести  километров
разыскивать могилу Ђлеши, моего старшего брата,  убитого где-то под ‚Язьмой,
и  как  недели через две,  так ничего и не найдЯ, она вернулась, измученнаЯ,
больнаЯ, совершенно обезноженнаЯ и постаревшаЯ сразу на много лет.
     џ  не сомневалсЯ, что многие из моих адресатов, многие  из  тех, кому Я
писал &#171;дорогие&#187;, захотЯт, если не сейчас, то после войны разыскать
могилы близких  им  людей.  Ћднако в ходе наступлениЯ  мы  оставлЯли  убитых
похоронным  командам  стрелковых  дивизий,  а потому  не знали  точно  места
захоронениЯ, и указать его при всем желании Я не мог.
     …динственно, что после долгих размышлений  Я  еще  надумал -  вписать в
каждое   из  двухсот   трех  извещений  перед   &#171;‚аш  сын  (муж,  отец,
брат...)&#187;  следующие  слова:  &#171;‘  глубоким  прискорбием  сообщаем,
что...&#187;
     ќто  также было, конечно, вольностью  и отклонением от формы и образца,
но  Я  решил,  что  подобнаЯ  отсебЯтина,  смЯгчающаЯ  официальную   сухость
похоронных,  желательна и  просто  необходима. …сли  же в  штабе бригады  не
захотЯт заверить мою самодеЯтельность печатью,  что ж, Я перепишу все заново
- в батальоне имелось еще тысЯчи две чистых бланков.
     —асов в десЯть утра приехали поверЯющие из бригады: начальник строевого
отдела,  немолодой,  молчаливый и неулыбчиво-строгий  капитан  и  инструктор
политотдела, подвижной  и  шумный старший лейтенант, тоже  в  годах;  увидев
менЯ, он еще с  улицы, достав из машины свЯзку свежих газет и брошюр, громко
и радостно  закричал,  что наши войска  штурмом овладели  городами Ќарвой  и
„емблин (€ван-город).
     Ќарва  находилась где-то далеко на северо-востоке,  под ‹енинградом,  а
„емблин -  где-то  южнее Ѓелостока и тоже неблизко; Я никогда не был ни там,
ни там, и эти с боЯми  взЯтые города представились мне  в ту  минуту с чисто
писарской, наверное, точки зрениЯ - многими пачками похоронных.
     џ поднЯлсЯ  и  доложил,  с  недовольством  подумав, что  теперь  у менЯ
отнимут немало  времени,  однако,  к  счастью, они  сразу  же  отправились в
подразделениЯ.
     Џохоронные  занЯли  у  менЯ  не  менее  шести   часов,  причем  Я  даже
представить себе  не мог, сколь разбитым, расстроенным и  опустошенным  буду
чувствовать себЯ по мере того, как передо мной вырастала  стопа  заполненных
извещений.  џ писал,  охваченный скорбными мыслЯми  и воспоминаниЯми,  и мог
только  позавидовать  ‚итьке  и  Љареву:  не  ведаЯ  моих  переживаний,  они
занимались с бойцами,  и  оттуда,  из-за  деревни,  где маршировали  остатки
батальона, доносились слова бодрой строевой песни:
     ко-ола мла-адших командиров
     Љом-состав стра-не лихой кует.
     ‘ме-ело в бой идти готовы
     ‡а-а трудЯщийсЯ народ!
     ‚ сме-ертный бой идти готовы
     ‡а трудЯщийсЯ народ!
     Љак и вчера, стоЯл чудесный солнечный день, жаркий, но не пеклый, и так
славно,  так изумительно пахло Яблоками и  медом. Љак и  вчера, ‡осЯ с  утра
возилась  по  хозЯйству около  хаты и на  огороде,  выполнЯЯ  разную  легкую
работу,  причем   пани  ћлиЯ  не  однажды  останавливала   ее,  стараЯсь  по
возможности все  сделать  сама.  џ уже заметил, что она  тщательно оберегает
‡осю,  как без меры, до  баловства  любимую дочку,  единственную  у  матери,
потерЯвшей в боЯх с немцами еще осенью тридцать девЯтого года сына и мужа.
     ЏробегаЯ  поутру  через  сад,  ‡осЯ  на  ходу приветливо  бросила  мне:
&#171;„зень  добры!&#187;  - и Я смущенно  пробормотал ей  вслед: &#171;„ень
добрый...&#187; џ сидел, переставив  стол так, чтобы густаЯ  огрузлаЯ  ветвь
Яблони свисала у самого моего лба, прикрываЯ оцарапанное лицо.
     Џотом ‡осЯ еще много раз, напеваЯ что-то  игриво-веселое, проходила или
пробегала  мимо менЯ, то с  маленьким  ведерком  -  носила воду в  бочки  на
огород, - то с цапкой или еще с чем-то.
     Џоглощенный похоронными, Я уже не смотрел ей вслед, как вчера; Я вообще
почти  не  поднимал  глаз  и  если  видел  ее  мельком,  то  лишь  случайно,
непреднамеренно. ЋтвлекатьсЯ и обращать на нее внимание представлЯлось мне в
то утро чуть ли не кощунственным неуважением к памЯти погибших. “верен, что,
если бы она знала, чем Я занЯт и что содержат эти сероватые бумажки, она  бы
не пела так радостно и не бегала бы через сад мимо менЯ.
     —аса в два пополудни, заполнив последнюю похоронную, Я послал  часового
с приказанием в пЯтую роту, предложив ему заодно пообедать самому и принести
мне обед с батальонной кухни. Љогда он ушел,  Я занЯлсЯ было донесением,  но
затем,  передумав,  достал  из  планшетки  однотомник, решив  позволить себе
короткую передышку.
     џ оглЯделсЯ: в саду и на дворе никого не было - начал читать и сразу же
увлексЯ. ‚ыйдЯ из-за стола, Я с удовольствием декламировал то, что мне более
всего нравилось, преимущественно по памЯти, почти не обращаЯсь к тексту.
     џ  отчасти  забылсЯ, однако стоЯл  лицом к хате и смотрел перед  собой,
чтобы вовремЯ заметить возвращение бойца.
     џ читал  с выражением и любовью,  наслаждаЯсь каждой  строкой  и в душе
радуЯсь, что часового еще нет и мне никто не мешает.
     ...Џусть порой мне шепчет синий вечер,
     —то была ты песнЯ и мечта,
     ‚се ж кто выдумал твой гибкий стан и плечи -
     Љ светлой тайне приложил уста.
     Ќе бродить, не мЯть в кустах багрЯных...
     џ стремительно обернулсЯ  на шорох -  сбоку от менЯ, шагах буквально  в
десЯти, под Яблоней, держась рукою за ствол, стоЯла ‡осЯ.
     Ќе  знаю, что могла она ощущать, не понимаЯ Языка, но  лицо  у нее было
сосредоточенное,  взволнованное,  словно она что-то  переживала, а  открытые
широко  глаза   напрЯженно  смотрели   на  менЯ.   ‚озможно,   ее  захватила
проникновеннаЯ   мелодичность,   прекрасное,   подобное   музыке,   звучание
есенинских стихов или она силилась догадатьсЯ, о чем в них говорилось,  - не
знаю.
     “молкнув на полуслове, Я залилсЯ краской и, тотчас вспомнив о ссадинах,
поспешно отвернулсЯ,  однако Явственно расслышал, как у  менЯ  за спиною она
тихо  сказала: &#171;…ще!&#187; € по-польски и  по-русски это слово означает
одно и то же.
     џ  совсем  растерЯлсЯ,  по  счастью, в эту минуту поЯвилсЯ боец с двумЯ
дымЯщимисЯ  котелками.  €з-за ветви, краем глаза Я видел,  как ‡осЯ, снЯв  с
сучка  небольшой, сверкнувший  на солнце серп,  медленно, гордо  и  вроде  с
недовольством пошла меж Яблонь.  Љогда  она  скрылась в конце сада, Я  начал
есть,  положив  перед  собой  раскрытый  однотомник;  впрочем,  минут  через
пЯтнадцать Я уже составлЯл очередное донесение.
     ‚скоре  вернулись ‚итька и Љарев. Ќастроение  у  них было приподнЯтое -
поверЯющие  остались довольны батальоном. Љак призналсЯ ‚итьке политотделец,
они  ожидали  худшего, поскольку командир  бригады  приказал им бывать у нас
чуть ли не через день, контролировать и помогать.
     Џо моей просьбе  ‚итька, присев  с краю стола, за  какие-нибудь полчаса
подписал  все похоронные. Џри этом он не вздыхал, не раздумывал и вообще  не
проронил ни слова, однако  по-своему  переживал: наклонЯ голову и  насупЯсь,
тЯжело, натужно сопел, то и дело, очевидно, встречаЯ фамилии хорошо знакомых
ему  людей,  морщилсЯ, как от  кислого или от  боли,  сдавленно крЯхтел  и с
ожесточением скреб пЯтернею затылок. ‡акончив, так же молча поднЯлсЯ, умылсЯ
возле  машины и,  уже вытираЯсь,  позвал менЯ на  обед, приготовленный  пани
ћлией.  Њне не хотелось туда идти,  и, поблагодарив, Я показал под Яблоню на
порожние котелки - не настаиваЯ, он и Љарев ушли в хату.
     Џосле   обеда  ‚итька,  прослышав,  что   в  лесу  неподалеку   имеетсЯ
заготовленный  еще при немцах швырок, решил привезти по  машине  пани ћлии и
‘тефану.
     ќто было в его обычае.
     -  Њы  не  просто  воины,  а освободители, - не однажды  с достоинством
говорил он бойцам. - Љого  мы освобождаем?.. Ћбездоленных!.. Њы обЯзаны, чем
возможно, помогать им. Њы должны не брать, а давать...
     “бежденный в этом, он, где бы мы ни стоЯли,  в свободные минуты  охотно
помогал жителЯм: заготавливал длЯ них топливо или вскапывал огороды, отрывал
на  пожарищах землЯнки  и даже умудрЯлсЯ складывать  печи из старого  битого
кирпича. џ  не сомневаюсь, что впоследствии эти люди нередко вспоминали  его
добрыми словами.
     …ще он  очень любил  и также  полагал делом чуть ли не  государственной
важности,  насадив полный  кузов  ребЯтишек  -  то-то бывало  крику, визга и
радости!  - покатать их вдоволь  с ветерком,  хотЯ наш прежний, погибший две
недели  назад командир батальона  не  одобрЯл  подобный,  по его  выражению,
&#171;не вызванный  необходимостью  расход  бензина&#187; и  не раз указывал
‚итьке на это.
     Џо   распорЯжению  ‚итьки   ‘еменов   пригнал   &#171;студебеккер&#187;
минометной  батареи. џ видел  и слышал, как, стоЯ во дворе  у машины, ‚итька
расспрашивал ‘тефана  о дороге и как тот убеждал  его не  ездить.  Џо словам
‘тефана, леса вокруг буквально кишели немцами, пробирающимисЯ из окружениЯ к
линии фронта; днЯ три назад на хуторе невдалеке они вырезали польскую семью,
а  позавчера в  том самом лесу, куда собиралсЯ  ехать ‚итька,  обстрелЯли из
чащобы  наш  санитарный  автобус,  убив  водителЯ  и фельдшера,  а  машину с
ранеными сожгли.
     € пани ћлиЯ тоже упрашивала ‚итьку, и подоспевшаЯ к ним ‡осЯ по-свойски
грозила  ему кулачком  и  что-то быстро,  с  возмущением  говорила  матери и
‘тефану, как Я понЯл, требуЯ, чтобы они запретили ‚итьке ездить.
     Ћднако все эти уговоры могли только подзадорить ‚итьку. ‘нисходительно,
благодушно  усмехаЯсь,  он велел ‘еменову  принести  два  автомата, запасные
диски и штук шесть гранат, проверив мельком оружие, уселсЯ за руль - ‘еменов
поместилсЯ рЯдом - и поехал со двора. ‚ самый последний момент ‘тефан, не на
шутку  рассерженный  его упрЯмством, от души ругаЯсь по-польски и по-русски,
поминаЯ  холеру,  &#171;дзЯбола&#187;, а также  ‚итькиных  родителей, уже на
ходу вскочил сзади в кузов.
     џ сидел под  Яблоней и писал,  но  мысленно находилсЯ в лесу с ‚итькой.
Њне очень хотелось  поехать с ним  и  чтобы  на нас в самом деле обЯзательно
напали - вот тогда бы Я себЯ и проЯвил. Њне грезилось, как мы возвращаемсЯ в
деревню,  причем Я  тЯжело и опасно ранен, а в кузове, навалом - убитые мною
немцы.  Ќас встречают  взволнованные ‡осЯ  и  пани  ћлиЯ, а ‘тефан  и ‚итька
наперебой рассказывают им, что если бы не Я, то никто бы вообще не уцелел.
     ‘мешно и  нелепо,  что  Я  мог  об этом  мечтать, да  и  зачем  было бы
привозить из леса трупы  врагов, но,  помнитсЯ, Я этого действительно сильно
желал. —тобы  ‡осЯ  - и не только она - на деле  убедилась, что  Я не просто
писаришка, не какой-нибудь юнец с окорЯбанным носом,  способный лишь корпеть
над бумажками и  читать стихи, а мужчина и воин. ЏонЯтно, она видела награды
у менЯ на гимнастерке, однако ордена  получали  и в  штабах, перепадали  они
подчас тем же писарЯм, и потому мне очень хотелось наглЯдно проЯвить себЯ.
     џ  так  размечталсЯ,  что  испортил  донесение  о  наличии  инженерного
имущества в батальоне, и пришлось все переделывать.
     ‚итька с ‘еменовым и ‘тефаном вернулись часа через полтора, довольные и
веселые, на машине,  груженной выше бортов отменным березовым швырком.  Џани
ћлиЯ тоже  заулыбалась, но ‡осЯ  негодовала по-прежнему. Љак объЯснЯл ‚итьке
‘тефан, она не желала дров, из-за которых  кто-то мог  погибнуть, и заЯвила,
что  они  с  матерью  проживут  и  обойдутсЯ и  без этого швырка.  Ћна столь
темпераментно протестовала и выражала свое возмущение, что пани ћлиЯ  быстро
сдалась, отказалась от дров и попросила ‚итьку увезти их на двор к ‘тефану.
     Џротив обыкновениЯ, ‚итька даже не попыталсЯ настаивать, машина  тут же
развернулась и уехала, пани ћлиЯ и ‡осЯ  ушли  куда-то по  своим делам, и  Я
осталсЯ с злополучными бумажками. ЌесмотрЯ на все мои стараниЯ  и усилиЯ, их
вроде  и не  убывало,  а мне  так хотелось  закончить наконец и со спокойной
душой написать письмо матери.
     џ трудилсЯ, не разгибаЯсь, меж тем ‚итька привез вторую машину дров, и,
пользуЯсь отсутствием ‡оей  и пани  ћлии, он с ‘еменовым и ‘тефаном проворно
сбросили швырок и за минуту-другую сложили в поленницу возле риги.
     џ помнил, что требуетсЯ  сменить часового в саду, и, как только ‘еменов
освободилсЯ,  поставил его на пост.  ‘тефана  тем временем позвали -  к нему
приехали родичи, - и он ушел, еще раз  поблагодарив  ‚итьку и  пригласив его
зайти и распить со своЯком бутылку бимбера. ‚итька обещал - малость погодЯ.
     Џрежде  чем  отогнать  машину,   он  сидел  на   подножке  и  курил,  в
задумчивости оглЯдываЯ ровную поленницу, когда  на  дворе поЯвилась какаЯ-то
нищенски  одетаЯ,  жалкаЯ и грЯзнаЯ старуха  и  обратилась  к нему  плачущим
голосом.
     Ћна запричитала,  часто повторЯЯ &#171;ниц нема&#187;{5} и показываЯ то
на поленницу, то через улицу, на хилую хатенку, где, очевидно, она жила.
     -  ‡автра,  мамаша, завтра,  -  сразу  понЯв,  ее,  заверил  ‚итька.  -
ЋбЯзательно!
     џ не  сомневалсЯ, что  он  и ей завтра  привезет дров,  но она этого не
понимала и продолжала плакать, стукаЯ себЯ костлЯвой рукой по груди и упрЯмо
повторЯЯ &#171;ниц нема&#187;.
     - ‚от  чертова  бабка,  колись она  пополам!  - поднимаЯсь,  в  сердцах
воскликнул ‚итька, не переносивший слез; он состроил свирепое лицо и, словно
ища сочувствиЯ, посмотрел в мою сторону. - Љак банный лист!
     ‘делав последнюю затЯжку,  он загасил каблуком  окурок и живо взЯлсЯ за
дверцу кабины.
     џ почувствовал, что он решил съездить сейчас же, причем один, а  солнце
уже садилось, и  в  лесу навернЯка  смеркалось,  отчего  опасность нападениЯ
намного возрастала. Џоспешно собрав бумаги, Я  запер их в металлический Ящик
и, схватив из &#171;доджа&#187; свой автомат, бросилсЯ на двор.
     -  ’ы куда?..  - высовываЯсь из  кабины, удивленно спросил ‚итька. - ‡а
дровами?.. ’ы давай с бумажками кончай! - распорЯдилсЯ он. - џ быстренько!
     €, отжав  сцепление,  ходко поехал  со двора,  а Я постоЯл,  глЯдЯ  ему
вслед,  подумал еще,  что  мне  бы  надо было  проЯвить  настойчивость  и не
отпускать его одного, и затем вернулсЯ в сад.
     Џисать Я уже физически не мог. ђука онемела и совсем  отнималась; как Я
ни напрЯгал глаза, в смуром полусвете под Яблоней буквы и строки различались
с трудом; голова разламывалась  и не соображала. Љ тому  же  ‘еменов, видимо
недовольный тем, что  Я  на весь  вечер поставил его  часовым, и  уверенный,
должно быть, в моем мЯгкосердечии и  своей безнаказанности, набрал  в  подол
гимнастерки Яблок и, развалЯсь на сиденье &#171;доджа&#187;, демонстративно,
с  невероЯтным  хрустом  жрал  их  и,  швырЯЯ  огрызки,  нагло  и  вызывающе
поглЯдывал на менЯ.
     џ ушел за деревню, и сразу же мысли о ‡осе овладели мною. Џроизошло это
не по моему желанию, а непроизвольно, и Я, как мог, пыталсЯ перебороть себЯ.
     „ействительно, какое мне дело до этой ‡оей?..
     € собственно  говорЯ,  что она  такое и что в ней  особенного?..  ‘амаЯ
обыкновеннаЯ  девчонка,  каких  в моей жизни -  если,  понЯтно, Я  уцелею  -
встретитсЯ еще  немало. Џричем,  без  сомнениЯ, будут  среди них  и лучше  и
красивее.
     „а и  что может  быть  общего  между  мною  - комсомольцем,  убежденным
атеистом - и  какой-то католичкой? —то?! ‚едь  она, если вдуматьсЯ и назвать
вещи своими именами, - религиознаЯ фанатичка. € к тому же  еще, должно быть,
ЯраЯ националистка...
     –аревич Я. „овольно, стыдно мне
     Џред гордою полЯчкой унижатьсЯ...
     ’еоретически   все   было   правильно  и  логично,   но,  увы,   только
теоретически. € напрасно Я то заставлЯл себЯ  думать о другом, то, наоборот,
старалсЯ выискать в ней что-нибудь дурное, уговариваЯ себЯ и домысливаЯ черт
знает что.
     џ шагал и шагал полЯми, не задумываЯсь, куда и зачем, и лишь очутЯсь на
опушке  большого,   угрюмого  в  наступающих  сумерках  леса,   остановилсЯ,
оглЯдываЯсь и соображаЯ.
     „огадка осенила  менЯ, когда Я  случайно рассмотрел на  песчаной дороге
свежие рубчатые следы шин &#171;студебеккера&#187;.
     Ћчевидно,  это  был тот самый лес, куда ездил ‚итька за  дровами, и все
объЯснЯлось несложно: Я слышал, когда после обеда ‘тефан отвечал ‚итьке, как
проехать к делЯнке с заготовленным швырком, запомнил его рассказ и теперь, в
глубине души беспокрЯсь за ‚итьку, сам о том не думаЯ, шел по этой дороге.
     ‚ лесу крепко пахло хвоей, было темно, душно и мрачновато. џ углубилсЯ,
наверное,  не более, чем  на пЯтьсот метров, когда увидел перед собой что-то
очень черное, большое и не вдруг  сообразил, что это - сожженный немцами наш
санитарный автобус.
     ЏодойдЯ, Я не  стал заглЯдывать внутрь  -  за полтора  года Я перевидел
достаточно трупов,  - а  присел на  корточки  и, не  без труда  различив  на
обочине след &#171;студебеккера&#187;, двинулсЯ дальше.
     Ќе помню точно, испытывал ли Я страх в том зловещем враждебном лесу, но
не волноватьсЯ, безусловно, не мог. …сли бы с  ‚итькой что-либо случилось, Я
бы никогда не сумел простить себе, что отпустил его одного.
     џ шел в  глубь  густого массива,  пока  не услышал  где-то  впереди шум
мотора, и, определив, что машина движетсЯ мне навстречу, скользнул в сторону
и спрЯталсЯ за деревьЯми.
     Њинуты  две  спустЯ  мимо менЯ, тускло присвечиваЯ затемненными фарами,
проехал  &#171;студебеккер&#187;,  груженный  швырком; ‚итька,  настороженно
всматриваЯсь в полумрак, сидел за рулем.
     “  менЯ и в мыслЯх не мелькнуло его окликнуть. Џросто мне  хотелось и Я
считал своим долгом в случае чего быть рЯдом с ним. Ћднако Я  не сомневалсЯ,
что, если бы  он менЯ  теперь увидел,  если  бы  он  узнал или,  может,  сам
догадалсЯ,  что менЯ привело в лес  беспокойство,  тревога за его  жизнь, он
навернЯка бы  посмеЯлсЯ и, думаетсЯ,  сказал бы  без злости, но и не скрываЯ
своего  презрениЯ,  что-нибудь   вроде:  &#171;’елЯчьи  нежности!&#187;  или
&#171;Џижонство, а также гнилой сентиментализм!&#187;
     €  еще, должно быть, крепенько  отругал  менЯ:  ведь  Я был  совершенно
безоружен; выходЯ, Я не предполагал, что окажусь в лесу, и  даже пистолета с
собой не взЯл.
     Ћн проехал  к деревне, а Я немного погодЯ  выбралсЯ на дорогу и  побрел
следом, мимо сожженной машины, к опушке.
     ЏомнитсЯ, Я даже не ощутил особой радости, когда лес наконец кончилсЯ и
чересполосица ржей снова окружила менЯ. —то хорошего обещал мне этот вечер и
что ждало менЯ в деревне?..
     Ѓудто сочувствуЯ, сиротливо шелестела колосьЯми рожь, и, не переставаЯ,
с утомительной монотонностью стрекотали кузнечики.
     џ добрел до околицы,  когда совсем уже стемнело и первые звезды набрали
Яркость, а луна, утратив начальную желтизну, сделалась серебристой.
     ‚ ее  призрачном сиЯнии распЯтый •ристос страдал на высоком  деревЯнном
кресте; признатьсЯ, мне тоже было нелегко: тоскливо и одиноко.
     …ще подходЯ, Я  услышал  гитару - играл ‚итька.  Ћн, конечно, уже успел
сгрузить дрова,  поставил  машину,  переоделсЯ,  поужинал и теперь  отдыхал.
Ѓудучи  человеком  действиЯ, он скоро и решительно сделал нужное дело, а Я в
это  же времЯ  со  своим томлением  и переживаниЯми телепалсЯ,  как цветок в
проруби, никчемно и бесполезно.
     ’ам,  возле  хаты  пани ћлии,  видимо,  как и вчера,  собрались,  чтобы
потанцевать и повеселитьсЯ. Ќу и  ладно... Ђ менЯ там не будет - Я туда и не
покажусь. € пусть ‡осЯ - да и не только она - думает, что менЯ это ничуть не
волнует,  что  у  менЯ   есть  дела  поинтересней  и  поважнее,  чем  всЯкие
танцы-шманцы, эмоции и ухаживаниЯ.
     Ђ ‚итька, аккомпанируЯ себе на гитаре, с чувством
     ђазбираЯ поблекшие карточки,
     Ћрошу запоздалой слезой
     ѓимназисточку в беленьком фартучке,
     ѓимназисточку с русой косой...
     ‚споминаю,  и  кажетсЯ  нелепым и  неправдоподобным, что ‚итька,  столь
мужественный, сильный и цельный парень, не терпевший  никаких сантиментов  и
нежностей, мог под  настроение распевать подобную чувствительную дребедень-.
Ќелепо  и неправдоподобно, но,  как говоритсЯ, из песни слова не выкинешь  -
было...
     ‚ы теперь, вероЯтно, уж дамою,
     € какой-нибудь мальчик босой
     Ќазывает вас, боже мой, мамою,
     ѓимназисточку с русой косой.
     Ќу и пусть... ‚ невеселом  раздумь